Победи себя. глава 7-8 первая редакция

ГЛАВА 7. БЕЗНАДЕЖНОСТЬ

Ирина включила мотор и бросила шланг под разросшиеся на половину огорода заросли ромашек. Вся неразбериха сегодняшнего дня, какая-то натянутость событий, усталость от бешеной работы, и, самое главное, невыносимость от сознания своей беспринципности в отношении с Сергеем — все это в сумме заставило в полумраке уходящего дня вытянуться на диване и задать себе один только вопрос: «Ты по-прежнему полна решимости разговаривать завтра с Сергеем?»

Стремительно поднялась, сходила и закрыла дверь на крючок, достала обрез и патроны их шкафа, разложила на столе. Из старенькой бабушкиной ножной швейной машинки извлекла пузырек с машинным загустевшим маслом, осторожно тряпочкой протерла ствол укороченной винтовки снаружи. Никакого навыка обращения с огнестрельным оружием не было и в помине. Заряжено оно или нет, не понятно. Можно было посмотреть, конечно, в Интернете, но зачем? Убивать Сергея она не собирается. Главное — теперь-то он не посмеет приблизиться к ней и распустить свои руки, если она будет держать его под прицелом такого мощного, настоящего оружия.

Настенные часы в зале безразлично прогоняли в ночную гулкую темень комнаты бесконечные секунды. Волны теплого воздуха от напольного вентилятора поднимали легкую капроновую тюль. И в этом упоительном водовороте смешения бесконечности и земной неги она унеслась, наконец, в тишину налетевшего сна.

Утром дернулась, посмотрев на часы, — конечно, проспала. И вдруг вся эта будущая криминальная разборка в прекрасном лесном массиве наедине с мужчиной, поведение которого могло смешать все ее представления о нем и спутать, как говорят, все карты, показалась такой досадной глупостью, что даже теплая, не остывшая за ночь вода в летнем душе только подтолкнула к мысли:

«Плюнь ты на это село, наконец, навсегда! Вычеркни и забудь, что было! Иди вперед и не оглядывайся! Уезжай немедленно к сыну!»

Но лежащий на столе в кухне ствол опять растворил всю решимость сбежать прочь. Эта страшная магия прикосновения к любому орудию убийства истязает разум каждого в борьбе с возможным злом, подсказывая вроде бы примирительные оговорки «Просто попугаю!» И она не смогла справиться с этим искушением сатаны. Надела спортивные брюки, футболку, бейсболку, налила холодной воды в пол литровую бутылку из-под минералки, вытащила на улицу старый велосипед, подкачала шины. Положила в пляжную сумку обрез и патроны. И помчалась по улицам просыпающегося села, чтобы опередить Сергея.

Четко продуманный план действий предусматривал первым делом тщательную маскировку. Ее внезапность появления из зарослей кустов с небрежной походкой, с яркой цветной сумкой должны были сыграть на интерес, привлечь внимание Сергея и усыпить его бдительность. А, самое главное, выдать его настрой — все-таки не виделись почти два года. Практически чужие люди, которых связывает только одно далекое воспоминание.

Спрятала велосипед под обрывом на всякий случай вдруг экстренного бегства. И едва не столкнулась на дороге с вынырнувшей из глубины оврага машиной Сергея, на которой тот почти догнал ее по короткой дороге от села через лес.

Стала за мощным стволом раскидистого тополя на опушке, торопливо развернула полотенце, повернула обрез вниз дулом, чтобы в нужную секунду выдернуть ствол. А дальше продуманный сценарий полетел к черту. Сергей решительно шагнул к дереву, приказал без раздумий:

— Ирина, хватит прятаться! Два года от меня и так скрывалась! Мой разговор короткий: выходи за меня замуж! Я тебя люблю давно! Еще со школьных лет! И мне наплевать, кто у тебя был все эти годы! И ребенка твоего я воспитаю, как своего!

От этого неожиданного монолога буквально оцепенела, потерялась, забыла продуманные предложения. И, когда Сергей навис над ней всего в шаге от дерева, начала пятиться, не опуская головы, слепо нашаривая в глубине сумки гладкий приклад обреза. И когда ладонь почувствовала тяжесть оружия, сразу пришло удивительное спокойствие. Ирина достала обрез, прижала ствол к животу и прошептала тихо:

— Сергей, не подходи, а то я выстрелю!

Сергей замер, секунду молчал, потом попытался пошутить:

— Ира, ты что, американских фильмов насмотрелась? Где ты эту игрушку откопала?

— Сергей, десять шагов назад, или я стреляю!

Сергей попятился, уперся спиной в ствол тополя, начиная понимать, что никто тут шутить не собирается. Медленно сел на поваленный ствол с аккуратно обрубленными ветвями, который вероятно использовали в качестве естественной скамейки:

— Ирочка, такие обрезы появились в Х1Х веке в Италии как вооружение пастухов для защиты стада и себя от волков и воров. Итальянский обрез получил свое название «Лупара», что с итальянского означает «волк». Девочка моя! Положи эту пушку на землю у своих ног, а я обещаю: тоже буду сидеть у твоих ног и выполнять все твои просьбы и приказы. Оружие — не игрушка! Я предлагаю тебе выйти за меня замуж. Твой ответ?

Ирина, плохо скрывая нервную дрожь, рассмеялась:

— А колечко ты не забыл с собой прихватить для убедительности? А где цветы к подходящему моменту? Или Ирочка и без этих символов должна растаять и кинуться в твои объятия — бери меня, я на все согласна!

Сергей перебил:

— Ира, эта штука — коварная вещь! Пуля мощного винтовочного патрона, выходя из обрезанного короткого ствола, начинает хаотично кувыркаться, и при попадании в человека наносит страшные раны. Ты хочешь моей смерти? Почему? За то, что я тогда растаял на жаре, и мне привиделось, что ты как-то по-особенному смотрела на меня в кабине того проклятого самосвала? Ира, честное слово, я ждал, когда ты кончишь школу, чтобы объясниться с тобой, но возле тебя, держа на руках твое прекрасное тело, не сумел остановиться вовремя. Ты права, я поступил, как эгоист, но наше сближение там, на пустынном берегу реки — это лучшие моменты в моей короткой жизни. И теперь ты за эти мгновения счастья хочешь расправиться со мной?

Рука Ирины затекла от тяжести ствола, начала мелко дрожать. Слезы обиды собрались сразу и от этих слов, и от вернувшейся незабываемой картины своей беспомощности, осознанной слабости и радости впервые пережитого чувственного озноба любовного притяжения. Эта раздвоенность сознания затопила тогда все существо распятого тела, которое хотело вырваться из-под Сергея и одновременно требовало продолжения любовного излияния и нежности:

— Минуты счастья? Да, ты мне не был противен тогда. Я впервые услышала такие прекрасные слова, которые мне никто обо мне не говорил раньше. Но ведь любое чувство должно вспыхнуть обоюдно. А ты утолил только свой голод, словно я была бессловесная кукла без эмоций, без своих привязанностей, без гордости и самолюбия. И твоя семья откупилась от нас пакетом денег! Вы унизили меня, мою бабушку, не понимая, что любовь не продается! Откупились и забыли!

Сергей встал:

— Ну, что же! Если ты считаешь меня конченным подлецом, то давай поступим следующим образом. Чтобы тебе не сидеть в тюрьме из-за моего убийства, ты сейчас уйдешь домой, а на дороге положишь этот пугач. Обещаю, что сам выпущу пулю, если он заряжен, себе в ногу. Или мне нужно выстрелить себе в сердце, чтобы меня потом собирали по кускам? Или в живот? Ты этого хочешь? Говори!

Ирина присела на корточки, уткнув дуло обреза в большую муравьиную кучу, молча покачала отрицательно головой. В эту минуту у нее было только одно желание — немедленно закончить этот неприятный разговор, забыть все свои продуманные тирады и зашвырнуть этот мерзкий обрез на самую середину реки. И еще злость на себя за этот ненормальный, ею придуманный, идиотский спектакль. Но, оставшись безоружной, кто даст гарантии, что Сергей опять не полезет к ней, раз он так настойчиво твердит о свадьбе. Нет, она выскажет ему все, о чем разговаривала сама с собой, когда стала числиться после рождения Сашеньки матерью-одиночкой, когда с затаенным чувством зависти видела обнимающиеся пары над колясками своих первенцев.

И она проговорила тихо, согнав ладонью нахального рыжего муравья со своего большого пальца на стволе:

— Никто тебя убивать не собирается! Живи сто лет! А за эти два года тебе хоть раз пришла в голову мысль: «Как там она? Может быть, ей плохо? Ведь девчонке всего семнадцать лет! Без матери в чужом и равнодушном городе, с чувством потерянности и тоски, неверия в людей, без порванной привязанности к тому человеку, который нравился всегда, и который все перечеркнул в душе? Да, я была влюблена в тебя, как глупая девчонка может влюбиться в свои четырнадцать лет, придумав тысячи достоинств своему избраннику. Ой! — Ирина бросила обрез в траву и стала слюнями тереть покусанную несколькими агрессивными муравьями кисть руки.

Сергей встал:

— Ты за эту игрушку держишься, потому что опасаешься меня? А он у тебя заряжен или нет? Иди к реке, подальше от муравьиной кучи! Сейчас я возьму этот пугач и разряжу его от греха подальше. Ира, ну, пальнешь ты в меня случайно — ведь у тебя уже рука устала держать эту тяжесть! И останется моя мать в больнице беспомощная, со сломанной правой рукой, двумя сломанными ребрами, с вывихнутой ногой. А кто меня хоронить будет! Может быть, тебе деньги нужны? И ты придумала этот бандитский розыгрыш, чтобы меня попугать? Не разочаровывай меня!

— Сергей, ты меня не слышишь!

— Слышу великолепно. Выходи за меня замуж. Я буду работать на десяти работах, и ты ни в чем не будешь нуждаться. Я умею хорошо готовить. Отец меня к всякому мужицкому труду с детства приучил. Прошу тебя! Отдай этот обрез! Не будем больше шутить!

Ирина встала, с трудом разогнув затекшие от долгого сидения на корточках колени, помассировала их и, прихрамывая, побрела к реке:

«Бесполезны все эти ее пламенные речи, чтобы вызвать у него сочувствие. Мужчины скроены из другого теста. Им наши страдания кажутся пустяками. Ведь ты тогда, утром следующего дня сама спряталась от всех объяснений, постеснявшись, Сергея. И правильно сделала! И незачем ему вообще знать о сыне! Скорей бы уехать прочь!»

ГЛАВА 8. НЕОЖИДАННОСТЬ

Оцепенение Сергея под дулом старинного обреза длилось всего несколько секунд:

«Ирина что, совсем с катушек слетела? Откуда у нее эта убийственная штука? Нужно скорее эту девочку успокоить! Ведь неизвестно, что она придумала? Стой, неужели, действительно, ей нужно меня убить?»

Это только в нереальной жизни, привыкнув к потокам крови на экранах кинотеатров или к разборкам с гибелью главных героев бесконечных телевизионных сериалов, невольно ахаешь от груды металла, из-под которой выползает непотопляемый сыщик в убийственном гриме талантливого правдивого режиссера. Но когда перед носом в дрожащей руке знакомой девчонки маячит отверстие обрубка боевой винтовки, и звучит угрожающее: «Буду стрелять!», извините, умирать никому не хочется! И вспыхивает единственная мысль — нужно, чтобы она опустила ствол вниз! Ведь, если эта штука вдруг заряжена, то куда полетит бешеная пуля, одному Богу известно! А вдруг разорвется в нечищеном дуле, и пропала тогда сама Иринка? Как же мне ее успокоить, чтобы забрать из ее рук эту смертельную игрушку?»

И когда Ирина бросила обрез на муравьиную кучу, сразу подумал:

«Всыплю я этой бесшабашной девчонке по первое число, чтобы в следующий раз думала, что делает! Никогда такого чувства потерянности не испытывал, как сегодня! Богом данная жизнь принимается без раздумий, без благодарности, как само собой разумеющееся! И страшна даже искра мысли, что у тебя ее могут забрать. Просто так, потому что в руках другого человека — оружие. И от этой слепой огненной силы могут погибнуть и невинные одноклассники, и твой сослуживец в армии, и детишки, играющие в песочнице.

Сергей решительно вскочил с обрубка бревна, стремительно преодолел эти пять роковых метра, удивился неожиданной тяжести обреза:

«Глупая девчонка! Да она вооружилась просто потому, что боится меня после того раза! А я ей соловьем: Ирина, выходи за меня замуж! Мне сейчас к ней нельзя приближаться, чтобы не бросилась бежать! А ведь она что-то важное должна была мне сказать!»

Он смотрел с обрыва, как Ирина сняла кроссовки, завернула до колен спортивные брюки и в метре от берега умывала свое заплаканное лицо. На Сергея за спиной на берегу даже не оглянулась, сказала негромко:

— Там у меня в сумке еще пять патронов.

Сергей ахнул, сбежал к самой воде:

— Так ты обрез специально зарядила? Ну, подруга, ты настоящая авантюристка! Сдам я, наверное, тебя в полицию! Что делать будем, подпольщица? Смотри, какой сейчас салют будет! Выйди на всякий случай из воды и зажми уши ладонями! Готова?

Сергей прицелился на середину огромной чаши полноводного затона и спустил курок. Прозвучал негромкий щелчок. Осечка. Обрез был не заряжен.

— Так, Ира, отдавай мне все свои патроны и садись в машину! Устроим достойные проводы старине. Здесь его топить опасно, место купальное. Вдруг еще какому-нибудь ныряльщику повезет найти, тоже цирк бесплатный устроит! Поехали!

Ирина молча передала свою сумку Сергею, села на переднее сиденье «Форда». Петляли по дороге километра три, пока не выехали далеко за лес на простор пологих возвышенностей, убегающих от однообразия ровной степи вдаль до горизонта.

— Что ты мне хотела сказать? Почему согласилась на встречу? Давай утопим твой револьвер и отправимся в райцентр, в больницу к моей матери. Она очень просила привезти тебя к ней!

— Нет! Никогда я с ней не буду общаться! И я, и моя мать — всегда будем врагами для нее! Став старше, я теперь понимаю, что должна была испытывать в жизни женщина, жена, у которой постоянно крали ее собственность в лице мужа. Крали бесцеремонно, даже нагло, бессовестно. Я бы свою соперницу просто изничтожила!

— Опасный ты человек, Ирина! Я сегодня в этом убедился! За кого ты успела выйти замуж? И правда ли, что у тебя есть ребенок? Ты стала такой мудрой!

— Слишком много вопросов! Останови машину! Ты специально завез меня в эту глухомань, чтобы поиздеваться за мой обрез? Смейся! Я же теперь безоружная!

— Ирочка! Не говори глупости! Знаешь, на коротких дистанциях, я читал, это оружие не оставляет раненых, и даже бронежилет — это не надежная защита. Если пуля и картечь даже не пробивают бронежилет, то наносят сильный контузящий удар и внутренние повреждения. Все, выходи из машины! Если честно, то сегодня я впервые в жизни по-настоящему испугался! Ладно! Пошли к реке!

Редкие рощицы, постепенно сбегающие к пологому берегу реки, нависали в знойном великолепии разгулявшегося июньского дня над медленным течением, песчаными, отдыхающими от людей косогорами.

Ирина настороженно шла сзади Сергея метрах в пяти, понимая, что ничего не сможет сделать в нынешней ситуации, если он вдруг остановится и возьмет ее за руку.

«Исцарапаю всего, не оставлю живого места на щеках и руках!»

Сергей остановился у самой воды:

— Иринка, почему мы все время с кем-то воюем? Вечно чем-то недовольные, взъерошенные, ненавидящие! Надо нас всех на перевоспитание в бесконечный простор наших весенних степей, в заповедные чащи белоствольных берез Подмосковья, на разлив чудесного Байкала…

Ирина перебила:

— Давай сюда обрез! Я его нашла, я его похороню!

— Да у тебя сил не хватит его на середину закинуть!

— Хватит разговоров, мне пора домой!

Сергей открыл цветную пляжную сумку Ирины, достал обрез, на вытянутой руке прицелился в ствол огромного корявого дуба на противоположном далеком берегу. И нажал курок. И словно раздвинулось ясное небо, чтобы принять могучий звук внезапно начавшейся грозы. Пламя из ствола вырвалось вперед на несколько метров, будто из ладони Сергея, опалив его светлые волосы и лицо. Сколько лет эта застрявшая в стволе пуля караулила свое время, готовая убить, изуродовать живое, и, не дождавшись своей жертвы, вздыбила в ярости гладь спокойной воды.

Ирина от неожиданности присела на тропинке, в испуге закрыла лицо ладонями, не сумев от страха сдержать истошный вопль:

— Сергей!

— Да живой я, живой! Теперь целый месяц бриться не буду — вся щетина на лице просмолилась. Да и чуб укоротился почти на четверть! Ну, чего ты плачешь? Хотела меня напугать, а теперь сама расстроилась! Понимаешь, при выстреле в коротком стволе не успел выгореть весь порох, вот и получилась гроза в начале июня. Называется, пошутили! — и, размахнувшись, Сергей сумел забросить страшное оружие почти на середину реки. — Пусть когда-нибудь его откопают в следующем веке, когда на Земле не будет войн!

Он обнял Ирину за плечи, с трудом сдержавшись, чтобы от пережитого, взволнованного перепада настроений не зажать эту неподражаемую девчонку в свои крепкие объятия, подхватить ее на руки и нести до самой машины, гася ее предсказуемое недовольство пронзительными поцелуями. Этот час, проведенный сегодня в угаре страха и непостижимых переживаний, сблизил их сильнее, чем любой лирический диалог на лавочке в вечернем парке.

— Если бы ты сейчас погиб, то мой сын остался бы сиротой! — вдруг проговорила Ирина, вывернувшись из крепких рук Сергея. Она уходила через раздолье заросшего луга с редкими коряжинами бывших плодовых деревьев когда-то известного колхозного сада, преодолевая подъемы и спуски осевших, когда-то поливных валов, низинки с зарослями лопухов и цветущего синими цветами цикория.

Сергей смотрел ей вслед, потом на свои обожженную пламенем руку, ощущая пронзительную боль, которую могла бы снять хоть ненадолго, холодная вода или масляные примочки. Эта боль затормозила сознание, улетевшие в разбег солнечного дня Иринины слова:

«Какой сын? Чей сын? Неужели его?»

Он догнал ее на дороге, почти у самой машины, схватил за плечи:

— Ты меня сегодня добьешь! Почему ты молчала все это время?

Ирина резко остановилась, повернулась лицо к лицу:

— За час до моего отъезда из Самары, прямо на привокзальной площади в нашу маршрутку на перекрестке чуть не врезалась на полной скорости перестраивающаяся, груженная досками «Газель». Какие-то секунды, резкое торможение и белое лицо нерастерявшегося нашего водителя. И я представила, как после моей гибели у маленького Сашки останутся только старенькая бабушка и бездетная пенсионерка тетя Ульяна. И полное сиротство малыша в год и три месяца. Без ласки матери и защиты отца. И все из-за излишне самонадеянной идиотки, которая упивалась своими обидами в болоте одиночества, стремясь рассчитывать только на себя. Может быть, это мое запоздалое признание что-то нарушит в твоей личной жизни, но страшный в своей безысходности, стремительный уход моей матери и следом твоего отца заставили меня повзрослеть раньше времени. Прошу тебя, сделай необходимую экспертизу, чтобы убедиться, что Сашок, действительно, твой сын. Мне не нужна твоя помощь, я сама справлюсь и воспитаю его. Но в случае чего, ты должен знать, что у тебя есть сын.

— Какие экспертизы, глупышка моя! Садись скорее в машину! Проведаем в больнице мою мать и немедленно выезжаем в Самару! И полей мне водой из бутылки на руки! Видишь, какие волдыри я сегодня заработал по твоей милости! Авантюристка из прерий Северной Калифорнии с обрезом против нападающих племен индейцев! Иринка, Иринка! Попадешься ты в мои руки еще раз, я тебе все припомню!

У бабушкиного домика стояла новенькая машина «Нива». На лавочке, в тени разросшегося под крышу огромного куста сирени сидела незнакомая пара перегревшихся на солнце молодых людей.

— Ну, наконец-то, дождались! Мы привезли вам деньги за дом! Еще успеем сегодня в райцентре все документы окончательно оформить, если поспешим!

Сергей спрятал, чтобы не пугать незнакомцев, свою обожженную руку за спину:

— Ребята, вы опоздали! Я купил этот дом вместе с его хозяйкой сегодня утром! Ирина, ты согласна? Вот, видите, молчит! А молчание — знак согласия!