Покупка

—... Достоевский, кукла Лена, считал, что человеку вредно жить в комфорте. Потому что, пребывая в комфорте, ему непременно захочется роскоши и изысканности. А это, по мнению автора «Идиота», быстро приедается. Да, в его эпистолярном наследии много мата и прочей похабщины...
— Зна-ачит не купишь!? Да еще и скажешь, что материальные блага затмили во мне духовно-нравственные ценности? Ну валяй. И пусть я заплачу! Напомнил он мне, что я, простая русская баба, эпистолярного наследия Достоевского не читавшая, нервирую своим колоратурным сопрано мелкорогатый домашний скот...
— Скажу, конечно. И сразу куплю. Только скажи сначала, мелкорогатый скот — это кто?
— Начинается. Просыпайтесь, города, с нашей родиной беда. Про коз он первый раз слышит, нехристь. Правильно моя мама говорит: «В старые то времена, доченька, поросились пороси и карасились караси. А православный люд весь в белом — то на покос, то в храм. Правда, потом в пломбированном вагоне приехал Ленин и всё, в жопу, испортил».
— Ты это повествование о нетронутой природе в старые времена брось, кукла Лена. И прошу тебя не сравнивать меня больше с Владимиром Ильичом. Я этого не заслуживаю.
— А почему тогда на меня накладываешь такие обременения? Я же официально состою при тебе в качестве содержанки и просто красавицы. И в постели я с ним огонь, и работу за него всю работаю. Дома — исполнительница срамных танцев под томную музыку — глаз же не оторвать...
— Да, про коз я запамятовал. А вот ты, кукла Лена, являешься для меня предметом роскоши. Продолжай в том же духе, я только «за».
— ...И от коронавируса я самоизолируюсь—давеча, раздевшись догола и, не оставляя никакого простора похотливому воображению... оставшись только в набедренной маске, и та прозрачная... И это всего лишь за обещание жениться! О деньгах даже слова не сказала, особо обращаю твое пристальное внимание.
Приперлась на лыжах из деревни под Рузы в Новый Уренгой, чтобы скрасить любимому долгую зимовку... И ни какой благодарности!
— Ценю, кукла Лена. И готов еще сильнее удариться в благотворительность. Исполать тебе, лебедушка. Низкий поклон тебе, голубушка...
— Ну вот, что сову об пенёк, что пеньком об сову, и ведь не сбить его! А тут, наконец-то, эпоха поиска консенсуса закончилась. Взял он, превозмогая боль, нужную ноту. Только в меценатство, а не благотворительность. Смотри, нехристь, розовые очки еще слетят с твоего кривого носа — жалеть будешь!
И далее, продолжая причитать:
— ...И на людях то веду я себя практически идеально! Сразу падаю в обморок то падаю, при упоминании об органе мужском половом всуе.  Как юная комсомолка в старые времена перед лицом старших то товарищей (см. картинку над текстом.)
А этот космополит со мной играет как кошка с мышкой. Хочешь, чтоб у меня румянец от переживаний пропал, христопродавец?
— Ты у меня гении маркетинга и вундеркинд пиара. Да и люблю тебя, кукла Лена. Без духовно-нравственных ценностей, какую есть. За те ценности, которыми так щедро наградила тебя природа.
— Мечты сбываются не только у Газпрома, что уже приятно. А чего тогда споришь?
— Пользуюсь случаем на тебя посмотреть испуганную и злую. Мысленно наслаждаясь при этом редкой тишиной звенящего ручья.
— Это как же тебя вчера на буровой мошка то искусала! Ну ка скажи: «Я, находясь в здравом уме и твердой памяти, торжественно обещаю купить кукле Лене...».
— Перестань, кукла Лена. Я же сказал, что куплю. Потом в твоей любимой кафешке посидим.
— А у самого рожа светится вся от счастья — ну не с кем же говорить! Представитель Малых народов Севера в глубокой коме пожирает пирожное в моей любимой кафешке.
— Когда роддома забиты радостными роженицами, кукла Лена, тюрьмы пусты, а церковные мыши сыты...
— И как же ты умудрился энцефалиту то порвать, христопродавец?  Хорошо, кстати, что напомнил — сейчас новую купим. И не лапай меня на людях, я этого не люблю, знаешь ведь... Голова вся седая, а сам...