Живущая вопреки

    
        Это повествование о жизненном пути и женской доле рожденной в пятидесятых годах, предлагает читателю, пожелавшему провести  свой досуг с  книгой, осуществить экскурсию во времени, возможно, узнавая знакомые отличительные события или открыть  для себя, не из учебника Истории, какое оно было -  предыдущее Поколение... Времена  ушли в лета, а Она здравствует вопреки ...  и поныне.

Часть первая

         В последний   июльский день девочка появилась на свет, не желанная, а просто  потому, что девушка послевоенных лет, ведущая лёгкий образ жизни, щадя себя, носила бремя после сладострастий и пускала его на свет, чтобы потом бездумно лишать жизни тех, кого вынашивала. Малышке повезло!  Видимо, это была ирония судьбы – возможность жить вопреки…. Её жизнь сохранило  предупреждение  от блюстителей порядка: «Если девочка исчезнет, не миновать тебе колонии!»
         Несколько месяцев полуголодная, не обогретая материнской лаской и заботой, порой вместо молока для долгого сна, получавшая несколько капель водки, она выживала. Сердобольная бабушка, отнесла малышку в дом своей сестры, осмотрительно решила, что так будет надежнее. Семь лет супружеская чета: дочь сестры и её муж, мечтали о детях, но молодая женщина во время эвакуации в Сибири застудилась и лишилась возможности, иметь своих детей.
       На спинке венского стула мирно висел офицерский китель с погонами капитана: мужчина отдыхал после ночного дежурства. Проснувшись от волнительного шума, увидел маленькую девочку, которую положили на белёный войлок, застилавший пол в большой светлой комнате. Малышка неожиданно доползла до ног, ошеломлённого, мужчины, и всем показалось, пролепетала: «Па – а – па».  Этот момент стал решающим. «Это теперь - моя дочь»,- решительно заявил он, прижав крошку к груди. От умиления в его глазах заблестела скупая мужская слеза.  Боевой офицером, не единожды раненный, прошедший все тяготы войны на разных фронтах смущенно смахнул невольную слабость. Вернувшись с работы, его жена неожиданно для себя стала «мамой». Молодые жили в большой любви, и решение приняли обоюдное – удочерить девочку и дать  свою фамилию.
         Об этом событии девочке расскажет  через двадцать семь лет старший названный брат,присутствующий тогда при этом знаменательном событии,  а сейчас счастливое детство только начинается, каждый нюанс которого до мелочей, Она пронесет через всю свою долгую, наполненную обилием событий, жизнь. И неважно, хорошими или печальными, счастливыми или   грустными. Главное, что память сохранила все до тонкостей, вопреки всем проискам бытия….

         Небольшой крымский городок расположился в долине, защищённый от ветров с юга и севера пологими, достаточно высокими волнообразными горами, которые, в зависимости от времени года, приобретали соответствующий окрас. Кратковременными зимними днями становились сине-бело-голубыми. Весной -под ярким молодеющим солнцем серо-темно-зелеными. Летом – пестрыми от обилия трав и полевых цветов: то ярко, то спокойно – зелеными, с синеющей дымкой и парящие от зноя; по осени, загорающимися теплыми – желто-оранжево-багряными всполохами посреди вечнозеленого спокойствия.
         Длинный саманный дом татарской постройки на калининской улице, всегда свежевыбеленный, прятался за забором, ограждающим большой сад с фруктовыми деревьями, с кустами смородины, жасмина, чайных роз и цветочными клумбами.
         Детство Танечки продолжилось здесь, в большой семье: с родителями, бабушкой и дедушкой, дядями и их женами, с двумя старшими двоюродными братьями и младшей сестрой, которые умудрялись дружно разместиться в этом гостеприимном доме. Она росла послушной, смышлёной и милой. Так вспоминала мама и все те, кто стал ее семьей.
         Часто память дарит ей счастливые минуты: сценки из детства, хранимые до сегодняшних дней со всеми подробностями, с той самой минутки, как её детское воображение смогло осознанно воспринимать и запоминать всё, происходящее с ней и вокруг неё.

***

        Просторный сад был поделен на три участка, огороженных выкрашенным штакетником: непосредственно двором перед домом с цветочной клумбой в середине, большим столом с деревянными скамейками, кроватью в беседке, увитой виноградной лозой и кустами душистых роз. Хозяйственной зоной – с сараем для дров и угля, садового инвентаря. В нем позднее добавится верстак, на котором папа будет мастерить и мебель, и оконные рамы, ведь выйдя на «гражданку» он получит специальность плотника – краснодеревщика. А все остальное – это фруктовый сад, с дорожками, посыпанными ракушечником, обложенными по бокам белеными зубчатыми кирпичиками, с массой различных цветов вдоль них и увитыми, растянувшимися на проволочках веточками, цветущими голубыми и лиловыми граммофончиками; с рядами разных сортов георгин, привозимых из разных мест и даже ботанических садов. Разведение георгин  было хобби, как сказали бы сейчас, и гордость дедушки Павла.
        В дальней части, в тени крон прятались пчелиные домики, а вдоль забора – клетки для кроликов. Когда дедушка Павел отдыхал в знойный полдень под сенью трех, в ряд растущих, абрикос, маленькие белые клубочки прыгали возле него и по нему, вызывая восторг детворы, которая целый день проводила во дворе, играла в прятки, исчезая под огромными лапами бузины; просто расположившись на травяном ковре; болтала, смеясь и покусывая тонкие стебельки травинок или  плоские зеленые «калачики» с цветка, слизывая нектар с «львиных зёвиков» или с соломинок кисло-сладкий муравьиный сок, осторожно тревожа спокойствие трудолюбивых насекомых.
С цветка на цветок порхали разноцветные бабочки: благородные Махаоны, яркие Лимонницы, полосатые Капустницы, нежные голубые мотыльки и ажурно-резные оранжевые Адмиралы. Жужжали непоседы пчелы, не раз жалившие шалунов, мушки, страшилки-шмели. На разные голоса пели, трещали, свистели, стрекотали птички, кузнечики. Ползало многообразие жучков и паучков, не ускользавшее от любознательных взглядов детворы.
             Огород занимал незначительную часть, как говорится, сажали всего понемногу, для себя, а вот фрукты и цветы бабушка Маруся с большим удовольствием увозила ранним утром в плетеных корзинах в Феодосию на рынок. Тот самый, где в восьмидесятых годах герои кинокомедии «Спортлото-82» будут тоже продавать, но уже апельсины с Кавказа. Рынок – это хобби бабушки и не столько ради наживы. Просто черешни и вишни было изобилие: для варенья, компотов, вареников и закаток с лихвой хватало, и порадовать отдыхающих дарами сада бабушке было в радость. С вырученных денег привозились городские гостинцы, и бабушка на время освобождала себя от домашних забот: ездила «развеяться». Часто брала с собой подрастающую Танечку.
           С наступлением теплого периода и до поздней осени, между двух вишен подвешивали гамак, в котором все по очереди были не прочь поболтаться в полудреме, прикрыв глаза, вслушиваясь в шелест листвы, которой играл шаловливый ветерок, в звуки природы и голоса близких. Это было в ее жизни и так свежо в памяти и поныне.

          Новая бабушка - Маруся, была родной  сестрой настоящей бабушки – Лизы. Родилась она в первый год начала ХХ века. Ее семья часто ждала прибавления, и вскоре она стала старшей сестрой одиннадцати малышам. В страшные голодные годы из жизни ушли сначала родители, отдававшие скудную еду детям. Маруся осталась с детьми на руках одна. Чтобы выживать, пошла на службу к барыне, немке по происхождению. Ее хозяйка оказалась, на ее счастье, женщиной спокойной и не жадной. Все старания и умение Маруси ценила. Жизнь жестоко распоряжалась ее судьбой. Младшего брата выкрали цыгане из табора, и он погиб от рук голодных кочевников. Некоторые дети умерли от болезней, лечить которые не было ни возможности, ни опыта у лекарей. В конечном счете, из большой семьи осталось трое.
          Годы шли, одни эпохальные события сменяли другие. Маруся взрослела, в силу обстоятельств, становилась все более стойкой, самостоятельной и набиралась практического опыта -  быть искусной мастерицей на кухне. Вскоре девушка приглянулась молодому комиссару. Времена были лихие.  Молодые поженились быстро, без каких - либо торжеств, но хозяйка, любившая свою горничную, подарила ей кружевное батистовое нательное убранство, чтобы хоть как-то украсить это событие. Маруся была счастлива, вскоре поняла, что станет матерью.
         Но счастье, как водится, было не долгим: муж был схвачен белыми и расстрелян в Ближних Камышах под Феодосией. Ей сообщили скорбную весть, и Маруся на бричке отправилась на поиски. Тело любимого нашла среди убитых красноармейцев.  Напрягаясь из последних сил, уложила в телегу и, ведя под узды коня, с трудом передвигая отекшие ноги и обливаясь безутешными слезами, брела в сторону Старого -  Крыма долгие двадцать пять километров.      
        На полпути ей встретились вооруженные всадники, сердце замерло от страха и неизвестности.
«Что, краснопузого везешь!!!» - Хохоча, бандиты гарцевали вокруг испуганной девушки. Маруся, сжимая узды, опустив голову, медленно продолжала движение, не произнося ни слова, ведь ее беременность была уже заметна. Страх холодным кольцом сжимал виски.
«Да шут с ней, пусть везет своего….  Гайда, хлопцы, николы!»   Топот скакунов удалился. Маруся, не веря тому, что осталась невредима, продолжила свой печальный путь домой.
        Пережитое даром не прошло: ночью страшная боль опоясала уставшее тело, и она не сдержала крик. Старенькая женщина, ее хозяйка, не смогла ей ничем помочь, и выкидыш, лишил Марусю и чувств, и последней памяти о любимом, их ребенка.
        Окрепнув, она снова жила, стойко перенося невзгоды в одиночестве.  Вскоре хозяйка ушла в мир иной, и молодая женщина стала зарабатывать на жизнь, как придется. Городок маленький, она осталась безграмотная, ведь учиться не пришлось в заботах о братьях и сестрах. Да и времена не способствовали: война, революция, голод, опять война, …. Где и когда?         Он, бравый, с деревянным пистолетом, появился в жизни Маруси как-то не так, как это бывает. Долго «ухаживал», потому что не соглашалась ни на встречи, ни на уговоры выйти замуж. На подоконниках в ее домике было много горшечных цветов. Маруся очень любила «украшать» свою жизнь цветами. Новоявленный жених после очередного отказа расстрелял ее любимые горшочки. Да, от такой горячности не устоять! Не устояла и она. Они поженились.
         Павел, так звали теперь ее мужа, был родом из Балаклавы.  Родился в год начала нового века, и потому был всего на год старше Маруси. Как и все мужчины с малого возраста ощутил на себе тяготы военного времени, революционный переполох, побывал в плену у махновцев, лишился левого глаза от белогвардейской сабли, на счастье лишь скользнувшей по лицу; потом страшные годы репрессий и героические мужественные Отечественной войны, но уже в партизанском отряде. Ели чаще всего лук и жареных змей, потому в дальнейшей жизни, не позволял Марусе добавлять лук в пищу.
        Жили долго, дружно, с заботой растили троих детей, двух сыновей и дочь, а еще племянника. Так сложилось. Правда, Павел любил изрядно выпить после вкусной Марусиной стряпни,  и тогда истрепанные нервы сдавали. В доме пропадал покой, до тех пор, пока не угомонится хозяин, окончательно уставший от своих «увеселений», от которых Марии часто приходилось, взяв детей в охапку, убегать со двора и прятаться, где придется, в любую погоду, и даже ночью.
       Издалека наблюдали, как отец бегал по горе, размахивая пистолетом, или куражился во дворе, то поджигая стопку деревянных ящиков, он возил тару с пункта приемка, или «гонял» по садовым дорожкам копченый окорок. Потом, когда возвращались в дом, Маруся очищала окорок от ракушки, мыла и вновь водружала в сарай, где он вялился. Так и жили. Несмотря ни на что, много хорошего было в их семье: дети всегда ухожены, накормлены, одеты.
      Дом – гостеприимный. Отмечали праздники, события.  Люди с радостью бывали в гостях, приезжали и писали письма друзья из Узбекистана, Гурьева, Москвы и мало ли еще, откуда, а дом платил за заботу своим уютом и защитой. Маруся оставалась до последних своих дней замечательной хозяйкой: до хрустящей белизны, накрахмаленные постельные принадлежности, полотенчики, занавесочки на окнах с изобилием цветов; кружевными накидками на комоде и скатертью на гостевом столе в центре большой комнаты, у столба, подпирающего свод татарского старинного строения.
      Однажды, перед самой войной, Павел вернулся с работы не один: привел с собой чумазого мальчонку. Отмыли, накормили, обогрели. Мальчик оказался славным, смышлёным и ласковым. Шли дни. Семья стала подумывать о принятии нового жильца в полноправные члены семьи. Готовили уже документы об усыновлении, свои дети полюбили мальчика и с радостью восприняли решение родителей….
      Но в одночасье все изменилось. Соседи сказали, что возле их дома часто стала появляться незнакомая женщина, да и ребенок стал плаксивым и замкнутым.  Все забеспокоились, и вскоре выяснилось, что это настоящая мать, когда – то бросившая сына,  из-за невозможности прокормить, в надежде, что кто-то сжалится и подберет, теперь нашла его и старалась уговорами напомнить о себе. Ребенка, конечно, вернули – она родная кровь….  Вскоре началась Отечественная война. Семья готовилась к эвакуации, и Павел пытался разыскать мать с мальчиком, чтобы отправить их вместе со своими, но тщетно: люди говорили, что они уехали из этих мест.
         Семья распрощалась: на долгие сборы и проводы не было ни душевных сил, ни времени. Павел остался в Старом – Крыму, партизанить в отряде Федько. Их лагерь затаился в лесу за второй горой, поросшей сине – дымчатым, из-за удаленности, лесным массивом. Старший сын призывного возраста ушел на фронт. Марию с дочерью и младшим сыном погрузили на корабль в феодосийском порту и их лишения начались, как только они вышли в море, направляясь в Новороссийск. Караван разбомбили. Они видели, как уходили под воду горящие корабли и катера; слышали нарастающий вой пикирующих вражеских бомбардировщиков; вздрагивали от вырастающих вокруг водяных столбов от взрывов, и сжимались от ужаса и ожидания их сердца. Судьба пощадила.
       Дальше были медленно двигающиеся поезда, заполненные беженцами до отказа; резкие и длительные остановки и новости о том, что пути повреждены, ведь бомбили то позади, то впереди, а они вопреки всему все – таки живы. Долгие, утомительные и ужасающие пребывания в здании вокзала, когда строения станции снова вздрагивали от взрывов и, чтобы как – то защитить себя от страха, грохота, пыли и падающих сверху обломков, дети закрывали голову руками, сжимаясь всем телом, а мать обнимала их, укрывая собой. Судьба снова оберегала….
        В сибирских сугробах, под вой пурги, крепко прижавшись, друг к другу, они теряли надежду на спасение и, когда уже стало все равно и даже как-то теплее, вдруг сквозь снежную пелену увидели возникшие смазанные силуэты людей. Их приютила и отогрела немецкая семья, депортированная с Поволжья. Судьба снова хранила….
        Шло время. Вестей о жене с детьми не было. Марию с детьми отправили на поселение в Казахстан, и там они оставались до освобождения Крыма. Павел безуспешно разыскивал свою семью: он все еще надеялся на чудо и верил, что они живы, теперь, как никогда, понимая, как же они дороги и необходимы. Судьба снова оказалась благосклонна….  Весной сорок пятого дом на  Калининской улице встречал своих домочадцев.

                ***

      За годы эвакуации Зинаида сильно изменилась: вернулась, несмотря на пережитое и лишения, статной девятнадцатилетней красавицей, с ясными серыми глазами, очаровательным лицом, строгость которому придавал правильный «греческий» носик, и величавой короной из сплетенных кос, венчающей её темно-русую голову. Строгая красота притягивала взгляды, но она оставалась скромной и наивной девушкой, которая смущаясь от внимания, квартирующих в их доме, офицеров, уходила на работу утром через окно на задней стене их дома и, осторожно пробравшись вдоль стены и соседским забором, спешила вверх по калининской улице к центру городка. Она служила на почте, в отделе, где получали письма и корреспонденцию для военнослужащих с кировского аэродрома.
        Двадцативосьмилетний офицер именно здесь впервые увидел эту величавую красавицу и, недолго раздумывая, решительно произнес: « Эта девушка станет скоро моей женой!» Его сослуживец лишь мельком взглянул на своего друга, убедиться, что тот говорит эти роковые слова серьезно. Зная твердый характер молодого капитана, впрочем, нисколько и не усомнился в том, что так и будет.               
       Тёмно-русый молодой мужчина, в офицерском кителе должен был привлечь внимание девушки, но скорее в другой обстановке, а сейчас она склонила голову, старательно выполняя свою работу, и не заметила внимательный взгляд его глубоких серо-зеленых глаз. Вскоре их знакомство все-таки состоялось. В силу того, что Константин был человеком военным, он  не принадлежал себе, но свободное время появлялось, и оно посвящалось любимой. Двенадцать километров пешком навстречу и столько же в часть после свидания, но такие трудности в радость, чтобы увидеть, ставшие дорогими, глаза. Намерения были твердыми и окончательными, и предложение руки сердца не заставило долго ждать. Девушка смущенно сообщила родителям, что Константин просит разрешения поговорить с ними о свадьбе. Молодые не скрывали своих чувств, и регистрацию брака отметили седьмого ноября скромно: в кругу близких за круглым столом в саду.
       Послевоенные годы были не простыми. Праздничное угощение скромным, да и невеста - без подвенечного платья и фаты. Однако торжественность события, запечатленного на любительское фото, заметно во всем. Зинаида в элегантном темно-синем платье, с шалевым воротничком, приколотым изящным позолоченным якорьком с фиолетовым камешком. Эта брошь знакома Танечке до боли и нежности с раннего детства. Она с трепетом получала ее из маминых рук и подолгу любовалась игрой света на стеклянных гранях.
         Константин в кителе, как и подобает военному, с гладко -  зачесанными   назад густыми волосами. Напротив, молодых - старший брат, красивый темноволосый, а рядом хрупкая с двумя заплетенными косами, его жена. В центре родители - строгие, гордые своими детьми, и возле них юный младший сын, стройный милый юноша, всеми нежно любимый.
         Осенний крымский сад окрасился, как нельзя, кстати, в золотисто - оранжевый цвет листвы; и цветет огромный куст морозостойкой розы, с крупными нежно -  розово-сиреневыми бутонами на заднем плане фото -  все это торжество осени, как гимн любви и счастью. Черно–белое старинное фото, конечно, не запечатлело красок, но воображению не сложно восстановить это несовершенство.
         Большое семейство пополнилось, и жизнь полетела дальше, с каждым взмахом своих крыльев, наполняя их семейную биографию новыми событиями, приближая к знаменательному дню. В тот день судьба щедро вознаградит Танечку и преподнесет ей встречу с этими людьми, которые теперь станут неотъемлемой частью ее жизни. Это и будет шанс жить дальше вопреки всему…  и несмотря ни на что!!!…

***

        Красивый фасад дома с двумя большими синими окнами, смотрящими на улицу, сиял голубой белизной, выбеленный заботливыми руками хозяйки, и терялся в глубине двора и среди многочисленных крон фруктовых деревьев огромного сада. Знойными летними днями в доме сохранялась прохлада, благодаря свойству саманного камня. Створки окон были настежь открыты, и ветерок играл занавесками и листочками горшечных цветов, украшающих подоконники. Свежий воздух заполнял дом, согревая солнечным теплом. Шелест листвы, щебетание птиц, голоса детей, резвящихся в саду, разговор взрослых обитателей дома -  все это можно было услышать, если войти в дом, наполненный чистотой и умиротворенной тишиной.
        Все домочадцы дружно расселились по своим комнатам и мирно сосуществовали в этом доме. На хозяйстве обычно с утра оставалась бабушка Маруся, остальные взрослые возвращались только вечером, после трудового дня. Дети: два мальчика и две девочки, весь день проводили в саду. Правда после знойного полдня их укладывали спать на пару часов; да и бабушке необходим был отдых, ведь вставала она с первой зарей.
       Память до сих пор наполняет душу трепетом и ностальгической тоской, когда улавливает аромат ванили, корицы и фруктово-ягодных десертов. Счастливое детство было просто насыщено этим удовольствием. Огромное блюдо с Наполеоном – обязательное угощение на Танин День рождения. Роскошный букет, из свежесрезанных ранним утром, с капельками росы садовых цветов на столе, пробуждал от сна своим ароматом и напоминанием, что еще на год она стала взрослее и счастливее в этом добром и любящем ее, семейном гнездышке.
     Воспоминания…. Они всегда с ней…Крымские летние ночи… Чаще всего, как теперь кажется, они были лунными. Через открытие настежь створки окон пробивались лунные дорожки и расплескивались на полу, незаметно перемещаясь, приближая спящих к рассвету. Если не спалось, тихо пробравшись к окну, можно было разглядеть все уголки сада: На дорожках отражались тени пахучих белых лилий, лилово – фиолетовых ночных фиалок, которые насыщали своим нежным и стойким ароматом, разносимым легким свежим ветерком, и двор, и дом. С ближней речки доносилось кваканье лягушек, обещающих долгожданные живительные капли дождя; стрекот сверчков.
В безлунные ночи небо черным бархатным покрывалом нависало над городком, поблескивая алмазной россыпью бесконечного множества звезд. Умиротворение и покой царили над миром и в душе Танечки. Казалось, так будет всегда!

***

       «Детство мое, постой, погоди… не спеши».  Незамысловатые слова известной песенки, так актуальны в любом десятилетии для всех поколений и во все века. Девочка росла хрупкой, улыбчивой и настолько послушной, и разумной, что «если бы не тяжело переносимые болезни, с галлюцинациями от высокой температуры, мы не знали бы хлопот…», - так часто вспоминала мама, когда к ней приезжали погостить любимые внучата – Танины дети из далекого Северного края. Туда занесет судьба романтичную натуру Танечки, жаждущую странствий и перемен, столь необходимых ее неугомонной сущности, и увлекшей за собой свое семейство.
Она услышала рассказ, приехавшей в отпуск дочери портнихи, которая шила ей на разные случаи жизни наряды, о  необычной жизни за Полярным кругом, и тогда появилась мечта о Городе на вечной мерзлоте, с белыми ночами и долгой полярной ночью. «Весь в огнях, весь в снегу и в морозных узорах –  город -  сказка   Норильск…».  Эти слова поэта стали и для нее символом двадцатилетней мечты и двадцатипятилетней жизни – разной, насыщенной событиями: и счастливой и печальной, творческой и трудовой. Но эти события ждут её в неведомом будущем, а сейчас детство продолжается
        Да, сумбурно возникают в памяти обрывки из жизни, как кадры киноленты: иногда черно-белые, затертые с помехами и надтреснутыми и шипящими звуками - печальные; иногда яркие, четкие, незабываемые – счастливые.   Это будет в ее жизни позже, а сейчас она беззаботно радовалась всем и всему: тем, кто окружал ее заботой, и что происходило вокруг. В дом частенько забегали к маме ее подруги. Они крутили ручку патефона, и комната наполнялась мелодиями, под звуки которых, молодые женщины негромко делились житейскими секретами, а их руки умело вышивали крестиком шедевры, играющие радужными цветами из ниток – мулине или ловко оверложили замысловатые узоры в стиле Ришелье.  Для девочки эти посиделки были стимулом в развитии  ее творческих наклонностей. С малых лет быстро запоминала песни и пела нежным детским голоском «…называют меня не красивая, так зачем же он ходит за мной…». 
     Отдыхающий под сенью ветвистой, усеянной ягодой, вишни дедушка, после трапезы и чарочки, не раз звал ее: «Спой-ка, мне, цыганка…» Почему, цыганка? Наверно от того, что смуглая, кареглазая, распустив длинные густые косички, она, навязав на бедра платков, гибкая, ловкая изящно выплясывала какие–то замысловатые импровизированные танцы. Откуда в ней эта артистичность ей было невдомек долгие годы.
    Только однажды в доме стало как-то тревожно, и родные строго - настрого запретили девочке выходить за калитку, якобы цыгана часто стали замечать у ворот дома. Позже все успокоилось и забылось вроде, но постоянно, став старше задавала себе вопрос: «Отчего именно она должна была опасаться этого человека?»   

***

    Как обычно происходит по неписаному закону жизни, и в этот дом пришла неожиданно – нежданно беда. Трагически погиб младший брат мамы. Вечером на мотоцикле уехал на работу и, проезжая через мост, мотоцикл рухнул вниз, что-то там обрушилось, а в темноте сквозь пелену дождя не разглядеть видимо было предупредительной неказистой дощечки с надписью «Ремонт». Пьяный сторож крепко стал, не слышал крики о помощи. Как констатировали суд эксперты, Борис был жив какое-то время и пытался выбраться из ямы, карабкаясь по скользкой грязи склона: земля набилась всюду, силы его покинули, он потерял много крови от травм. Его «друг», сидевший в коляске, выжил и бросил раненного в ночи.    Утром ремонтные рабочие нашли погибшего. В памяти Танечки он остался молодым, улыбчивым дядей Борисом.
«Как дела, старушка?» - весело звучал его голос, когда он видел улыбающуюся девочку: ведь к шести годам все детки прощаются с молочными зубками и мило напоминают беззубой улыбкой, что все не вечно и старость тоже неминуемо посетит всех в положенный срок, потому и «старушка».
Когда в дом пришла скорбная весть. Издалека съехались многочисленные родственники. Было горько, много слез, поэтому впечатлительную Танечку на время приютила соседская супружеская пара. Детей у пожилых людей никогда не было, а так как соседский забор был общим, девочку они хорошо знали и по-своему любили. Окружили заботой, вкусно угощали, только бы ее, всегда искрящиеся, карие глазки не наполнялись слезами страха от не понимания, почему это происходит в их доме, и волнения.
        Вскоре вдова уехала жить в Феодосию и увезла среднего двоюродного Таниного брата Сашу. Туда, где жили родители и брат со своей семьей, поэтому Надежда решила, что там они теперь роднее. Устроилась работать на кухню в санаторий, а Саша дни напролет летом пропадал на пляже, да нырял с причала за крупными раковинами, которые шумят, если их приложить к уху; слонялся с друзьями по городу.  Как-то в Доме офицеров поскользнулся на мраморном полу, слишком резво бросившись наутек, когда его увидела там тетушка, и получил травму головы. Вроде бы все обошлось, но унаследовавшему веселый и легкий нрав от папы, мальчику трудно давалась учеба в школе, часто болела голова, и он так и остался бесшабашным до седых волос.  Значит, не совсем все обошлось!! Покинула дом, и семья старшего маминого брата Владимира: они получили свое жилье в одной из квартир длинного жактовского дома по улице Свободы.
     Чтобы не ощущалась пустота, в освободившиеся комнаты поселились квартиранты: в одну два молодых офицера, прибывших на службу, а в две другие – семейная пара, тоже военнослужащего, с двумя детьми. Так и жили: дружно, весело, как одна большая семья.  Уверена, нынешнему поколению будет сложно понять, как можно уживаться добрососедски с чужими людьми. Нынче дружные многочисленные семьи редкость, ладят с трудом: все что-то делят, доказывают друг другу.
    Дом и двор были снова наполнен голоса: общающихся взрослых и шумным визгом, и смехом беснующейся детворы: три девочки и три мальчика разных возрастов от двух и до одиннадцати лет для годового периода уже большое и радостное «счастье». Старший из братьев, Валерик, когда сам стал папой, счастливым голосом уверял: «Дети–цветы жизни!» Танин папа, добродушно посмеиваясь, отвечал: «Посмотрим…» Когда же в семье брата прибавилось еще одно сокровище, текст удлинился фразой: «Но лучше, когда они растут в чужом огороде!»

***

      Далекий пятьдесят восьмой год стал для Таниной семьи годом странствий…  Правда, еще до её появления, сразу после свадьбы, новоявленная офицерская жена вкусила все прелести кочевой жизни. Танечка помнит, как рассматривала фото, на котором мама стоит на балконе, облокотившись на перила с изящными узорами из кованых прутьев, на фоне панорамного вида бухты, окруженной со всех сторон скалами, и с выступающей в море пристанью.
«Где так красиво?» - изумленно, спрашивала  маму.  И  слушала рассказ о том, как они с папой получили квартиру в нынешнем Партените.   Как для мамы  жизнь там была не в радость: уж больно боялась она   этих скал. Страх остался после землетрясения двадцать седьмого года, внушительно потрясшего Крым, и которое испытал на себе даже Остап Бендер, промышлявший поиском двенадцати стульев.
      Позже Константина перевели в Симферополь, и страх поутих, судя по тому, как кто-то из друзей запечатлел, несомненно, самую красивую маму с гитарой в руках, артистично сидящей на стуле, в изящных лаковых сапожках, ажурной блузке, темной строго кроя юбке и с неизменной короной из кос.

***

        И вот, снова назначение, но уже на самый край Земли, в Магадан. В семьях военнослужащих сборы долгими не бывают, это усвоит и Танечка, и вот они уже прибыли на московский вокзал, и длительное ожидание посадки наполнилось новыми впечатлениями. Суета, гомон, своеобразный голос диспетчера, искаженный несовершенством динамика, монотонно и громогласно преследовал повсюду; ожидающие посадки непроизвольно привыкали к соседству и начинались непринужденные общения, помогающие незаметно коротать время. Девочку приметили и здесь, она попробовала малосольные огурчики, которыми ее попотчевала добрая тетушка. С тех пор, этот деликатес» стал любимым, видимо пришелся по вкусу и ко времени.
      А еще, всех растревожил непонятный детскому разуму и невероятный момент. Девушка купила в газетном киоске прессу, пристроилась на скамье, читая, и вдруг начала радостно смеяться Её смех становился неудержимым. Сквозь смех все расслышали новость, которая так обрадовала и взволновала: она выиграла по лотерее пианино. Надо помнить, что эта роскошь была для того первого послевоенного десятилетия чем – то несоизмеримым. Радость потрясла молодой разум девушки, и пришлось вызывать врачей. Карета скорой помощи увезла её и долго не умолками сочувствующие разговоры о шутке судьбы, ведь с диагнозом, что она лишилась рассудка, присутствующим никак не хотелось мириться.
         Через несколько часов утомительно-уморительного ожидания, объявили посадку на поезд Москва – Хабаровск.  И, десятидневное незабываемое, путешествие, первое столь длительное для Танечки, началось. Проводница попросила провожающих покинуть вагон. Наконец-то все рассовали свою поклажу, суета стала понемногу затихать. Раздался предупредительный гудок паровоза, состав нервно дернулся, раз, другой…, и вот уже медленно стал проплывать назад перрон и машущие на прощание провожающие… Поезд набрал скорость, и вскоре остались позади последние привокзальные строения, а впереди…  полстраны.
        В плацкартном вагоне, как в коммунальной квартире, пассажирам приходится приспосабливаться к разнообразию характеров и нравов. Танечка оказалась единственным ребенком в вагоне и потому, все внимание было приковано к ней. Её, спокойствие, застенчивость, наивно - милая улыбка на припорошенном паровозной гарью личике никого не оставляли равнодушным.  Её угощали, подбадривали словесно, ведь дорога была, несомненно, утомительна для девочки, которой еще не исполнилось и шести лет. Впечатлений было много. Самое странное, что особенно потрясло взор, где-то в глубинке, конечно же, далеко от столицы, медленно проплывшее видение разрушенной станции, с обгоревшими руинами и даже обломками сбитого бомбардировщика, как напоминание о войне.
Когда проезжали по сибирским просторам, дорога петляла среди   тайги так, что прислонившись к стеклу, можно было увидеть хвост состава или наоборот, дымящего, как голова дракона,  трудягу - локомотив, который обволакивал клубами черного дыма вагоны, и он просачивался через окна. Сажа чернила белые занавесочки с надписью «Байкал» и насыпалась везде в купе, забивалась в ноздри и пачкала руки.
Кушали общим столом: каждый плацкарт объединялся, доставаемыми запасами из плетеных корзинок, фанерных ящичков, картонных дорожных чемоданчиков. 
          Серпантин Забайкальской железной дороги, извивающей змейкой, часто заползал в многочисленные тоннели, тогда вагоны погружались в темноту и облако дыма Частые утомительные остановки были вынужденными: поезд пропускал встречный состав.
Встреча с озером Байкал прибавила настроения всем.  «Стоять будем долго», - сообщила проводница.  Появилась, так необходимая, возможность выйти, прежде всего, на свежий воздух. Гуляли вдоль берега, любовались прозрачной до невозможности голубизной озера. Умывались чистейшей на взгляд прохладной водой. Мужчины с восторженными криками прыгали в воду и весело резвились, как дети. Воду набирали, чтобы кипятит для чая, мыли клубнику и, конечно, ею угощали Танечку. 
        Чай в поезде, это вообще история отдельная. Для папы чаепитие превращалось в ритуал всегда, даже дома: с обдаванием чайничка кипятком, высушиванием, засыпкой душистого черного чая, настаиванием; раскусыванием специальными кусачками больших кусков рафинада в изящную стеклянную сахарницу, с инкрустированием; с ручкой, которая поднималась и опускалась на крошечных шарнирах и металлической круглой крышечкой, украшенной узорами. 
В поездках, только расположившись, первое, что обожал папа – это спросить у проводницы, собирающей билеты: «А нельзя ли испить чайку?»  Вскоре появлялась хозяйка вагона, ловко лавируя по длинному коридору, с подносом в руках, на котором плотно устраивались стаканы в металлических подстаканниках, с ложечками, брякающими о стакан от раскачивания вагона, свежезаваренным чаем и небольшими прямоугольниками, обернутыми в бумажную упаковку с надписью «Рафинад».  «Самый вкусный чай в поезде» станет и для Танечки необходимым напитком в многочисленных поездках её дальнейшей жизни.
       Наконец, прибыли в Хабаровск. Остановились у родственников дедушки Павла, которые жили в пятиэтажном из красного кирпича доме, на самом берегу Амура. Двор между двумя домами был с асфальтированными дорожками, зелеными от пушистого травяного ковра лужайками, защищен от крутого склона высокой кованой оградой, не закрывающей величавую красоту, воспетой в песне, реки. «На границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят. На высоких берегах Амура часовые Родины стоят…», - с торжествующей гордостью в праздничные дни разносились слова песни из репродукторов, укрепленных на уличных фонарных столбах городов и районных центров.
       Пока Константин пребывал в военкомате, Танечка с мамой гуляли по широким красивым улицам города; ели эскимо, от которого холодило зубы, если откусывать маленькими кусочками, иначе на солнце лакомство быстро начинало подтаивать. В центре площади расположился цирк – Шапито. Внутри шатра было светло от того, что оранжевое покрытие пропускало солнечный свет. Скамьи располагались по кругу, а в середине на арене происходило чудесное действо: гибкая, извивающаяся, как змея, в блестящем трико акробатка то раскачивалась под куполом, то жонглировала ногами расписные кегли, ловко устроившись на тумбе. Выбегали жизнерадостные смешливые клоуны; крутились в такт дрессированные собачки и демонстрировали лаем свои познания в математике, и еще много интересного приводило в восторг публику.
        К вечеру все встретились за ужином, и папа сообщил, что в Магадан они не поедут и вообще, уже никуда, а вернуться днями домой, в Крым. Оказалось, узнав, что он привез свою семью, по-человечески просто подсказали, что он рискует здоровьем малышки, так как природные условия в тех краях достаточно непросты и могут пагубно сказаться на ее неокрепшем растущем организме. 
        Перед отъездом несколько дней провели у других родственников, живущих в деревне в огромном доме. Местная детвора сбежалась, чтобы увидеть заезжую гостью. Накануне выходных в селе был банный день. Деревянный сруб-баня приютилась на опушке. Детвора отправилась в тайгу по ягоду и Танечку не забыли. Весело болтая и смеясь, добрались до огромного малинника. Корзинки наполнялись с завидной скоростью, в прочем и в рот попадало не мало.
        Вдруг все замолкли, заслышав шум с противоположной, не просматриваемой, стороны куста. Сначала подумали, что еще кто-то их деревенских промышляет, но когда услышали сопение и треск сучьев, стало ясно, что это любитель полакомиться малиной, бурый хозяин тайги. Тут уж от страха всю компанию, как ветром сдуло: ноги сами знали дорогу назад. Миниатюрную Танечку водрузили на спину, самой старшей девочке, наказав обхватить шею покрепче. Стремительно бежали, спотыкаясь о корявые корни, о кочки, покрытие зелено-седым мхом. Падали, вскакивали и бежали, бросая букеты тюльпанчиков, роняя корзинки и рассыпая ягоды. Неожиданно девочка провалилась в яму, укрытую хвойными лапами. Первой вытащили Танечку, она же ближе к верху была, сидя на спине, затем торопясь помогли выбраться и ей.
     На опушку перед баней ватага вылетела с воплями, перепугав купающихся женщин. Разобравшись, наконец, с произошедшим казусом,  из сбивчивого наперебой рассказа, все успокоились и дружный смех, с прибаутками разнесся над округой, потому что, своими испуганными визгами, дети напугали мишку, и он кинулся с такой же скоростью, только в противоположную сторону. Происшествие закончилось благополучно, но еще долго посмеивались взрослые, вспоминая казус. Правда, строго наказали, быть впредь внимательнее: с диким зверем шутки плохи! Это счастье, что он был сыт. Лето ведь. Для городской гостьи такое приключение запомнилось навсегда.
    После теплого дождя родители отправились на прогулку. Танечка веселилась, бегая босиком по зеленому полю, сбивая капельки дождя, застывшие на травинках, гоняясь за бабочками, и вдруг все замерли, восторженно глядя в небо. Над просторной поляной от края и до края, как коромысло, повисла радуга, и казалось, что это вход в рай. Стоит только пройти под ее сводом, и попадешь в сказочное царство. Скорее всего, так представлялось происходящее мечтательной Таниной натуре, но природное явление не зависит от нашего воображения: оно есть, хотим мы этого или нет.

***

       Возвращение в родные пенаты Таниной семьи оказалось для бабушки и дедушки столь неожиданным, словно им на голову свалился в знойный день снежный ком. Волновать телеграммой не стали. Как жили раньше без сотовых?! Был поздний час, но все окна дома ярко светились, под ногами хрустели осколки от битой посуды, совсем недавно так именуемой. В проемах окон мелькали силуэты и доносились возбужденные голоса. Да, их явно не ждали: время даром не тратили, скрашивали одиночество походами по гостям, и результатом увеселительных посиделок становились выяснения – «Кто в доме хозяин?»  или что-то. Мама со слезами тут же принялась успокаивать родителей. Сердечко Танечки испуганно сжималось при виде таких сцен, неприязнь к пьяным осталась на всю жизнь, а папа с печальной иронией произнес: «Ну, вот мы и дома!»
В силу того, что домочадцы все-таки жили дружно, в доме воцарился покой и мирное сосуществование. Все пошло своим чередом.

***

        Константин принял решение выйти в отставку. Первое, что сделал, став гражданским - сдал партбилет: «Не умею приспосабливаться и молчать, наблюдая несправедливость». Жить по принципу - «Дурак, ничего не знаю!»  Проще и спокойнее, как бы, оправдываясь в содеянном поступке, шутил папа.  Когда Таня начнет свой трудовой путь, ей, как молодому специалисту, хорошо зарекомендовавшей себя, будут предлагать пополнить ряды компартии. Она откажется.
        «С кем поведешься, от того и наберешься», - гласит народная мудрость. И в силу многих обстоятельств: то ли царственного знака зодиака, то ли под влиянием папиных размышлений, она научилась воспитывать себя: не изменять своим принципам, иметь свое личное кредо, быть коммуникабельной, но не льстить; расширять кругозор, многому учиться и оставаться благодарной тем, кто своим примером учил её жизни. Человеческие ценности и труд уважала, дорожила дружбой и умела быть верной подругой сама. Так утверждали друзья и все, с кем сводила её судьба. Стремилась уметь быть великодушной, всепрощающей. Впрочем, саму жизнь не щадила: были и предательства, и сложные жизненные, да и семейные, ситуации.
         И теперь, когда не все гладко в жизни, и, неожиданно для себя самой, приближающаяся старость оказалась не столь радужной, как ожидалось, она с горечью думает: «Зачем ей это все было нужно! Жила бы неприметной пташкой, а не «белой вороной»  Но опять, увлекшись каким - то новым стремлением, понимает, что тогда, это была бы не Она.
        Мамины родители неудержимо старели и в силу возрастных особенностей вели себя, «как собака на сене». Все им было уже не так, и желали оставаться одни в доме, но стоило уехать, начинали приходить жалобные письма о трудностях одинокой жизни, и родители, неоднократно срывались с обживаемых мест и   незамедлительно прибывали, но вскоре первая радость встреч сменялась новой волной недовольства. Такова старость – и Константин никогда не упрекнул жену, соглашался на отъезд сразу, лишь бы она не плакала, жалея дорогих ее сердцу стариков.
         К маме Константина молодожены уехали сразу после свадьбы. Она рано осталась одна стремя детьми на руках. Отец умер от заворота кишок, когда они были маленькими, а он еще не стар. Знахарка не помогла, пока довезли к фельдшеру в Огарево, было уже поздно. С тех пор Константин верил только медицине. 
        Призвался в армию он в тридцать седьмом году. Так и не сложилось больше до победного сорок пятого выбраться домой. Не сложно представить счастье матери, не видавшей около девяти лет своего среднего сына. Старший - Иван Петров, жил неподалеку, на краю деревни в добротном доме, благополучно. Младший -  Василий, в Ленинграде, на земле предков. Родителей с детьми выслали в 1905 году из Санкт-Петербурга, после известных Истории трагических событий.  Волею судьбы мать с сыном оказалась на площади среди бастующих, которых расстреливали казаки по приказу царя.       
       Жители Старых Выселок, в Тульской губернии обживали    новое место, среди бескрайних просторов среднерусской равнины за много километров от населенных пунктов.  Поселение принадлежало графу Толстому. Его усадьба Ясная Поляна находилась за несколько десятков километров.
Мать Константина рассказывала, что частенько, не спеша, проходил странствующий граф через их поселение. Одетый, как простолюдин, в холщовую рубаху, подпоясанной веревочным жгутом, с посохом и сумой с длинными лямками, надетой наискосок. Детвора ватагой и дворняжки провожали его до околицы, Он лишь добродушно усмехался в бороду, поглядывая из–под мохнатых бровей на проказников.
            Род Мазаевых размножался: дети обзаводились своими семьями, и только мужья из других мест вносили коррективы, давая свои фамилии женской половине. И в наши дни в тульской губернии эта фамилия многочисленна. Правда, папа рассказывал, что за всю войну не встретил ни одного однофамильца.
Из папиной родни Танечка застала только тетушку Олю, двоюродную сестру папы, которая росла в его семье, рано лишившись родителей и, живущую в их доме по-прежнему вместе со свекровью. Куплянка. С легкой руки Константина — это прозвище заменило ей имя. Это была пухленькая, маленького росточка и добродушная бабулька. С ней девочка и выплясывала в горнице, под любопытные и восторженные взгляды сельчан, облепивших маленькие оконца приземистого домика, с соломенной крышей.   Танечку привезли из города, когда она тяжело заболела (кашляла по ночам кровью), и врачи посоветовали отправить в деревню, ближе к природе.
             Тётушка работала на ферме дояркой. Уходила из дома с первой зарей, выгнав на выпас своих белых козочек, и возвращалась к полуночи. Женщина еще не старая по годам, выглядела, как высохшая древняя старуха.  Танечке не было еще и семи лет, но она очень старалась быть полезной. Встречала коз, когда возвращалось стадо, хотя очень побаивалась рогатых бурёнушек, медленно бредущих по единственной улице, жуя на ходу траву и призывно мукая, напоминали хозяюшкам, что им необходимо срочно избавиться от нагулянного на лугах молока, тяжестью наполнившего их разбухшее вымя.
              Часто после вечерней дойки Танечка приходила на ферму к тетушке, и доярки давали ей выпить стакан парного молока. А еще чай с мятой, незабываемый вкус и аромат которого запомнился ей на всю жизнь; свежий воздух сделали свое доброе дело. Танечка посвежела, подросла, кашель прекратился. Когда в конце лета папа приехал забирать её домой, был приятно удивлен и рад.
              Единственный маленький нюанс, о котором потихоньку поведала ему девочка – это отсутствие сладостей. Мама всегда приносила лакомке хоть пару штук дорогих конфет. Правда однажды тетушка, отправляясь в райцентр, спросила Танечку: «Что  тебе  привезти?»
«Конфет», - ответила та, и стала с нетерпением ждать возвращения. Сахарное драже «Подушечки» было дубовым и поцарапало нежный детский ротик, но она мужественно промолчала. Не страшно, конечно, зато набралась сил в деревне и в город вернулась здоровехонькой.


***

  Семейная сага продолжалась. …  Константин в очередной раз отправился на поиски работы. Сначала, как обычно сам, чтобы устроившись, потом забрать и семью. На строительство Чиатурского марганцевого комбината приглашали рабочую силу разных специальностей. Вот туда папа и отправился. 
Вскоре пришло письмо, и они с мамой стали собираться в дорогу. До Кавказа из Крыма не так уж далеко. Поезд прибыл в Тбилиси, поздно вечером. Получилась какая-то неведомая Танечке не стыковка, но то. что папа их не встретил на вокзале было неприятной неожиданностью. Как потом оказалось, они разминулись.
              До сих пор помнится  дорога с яркими фонарями, отражающимися на мокром асфальте и на стремительном потоке Куры, которые мелькали в темноте, утомляя глаза, когда они ехали на автобусе в рабочий поселок. Ранним утром прибыли на место Мама с большими красными чемоданами, сумкой и маленькой девочкой, стоявшей рядом, в оцепенении в предрассветном тумане разглядывала, снующие по канатам, вагонетки над их головами. Как преодолеть путь и куда направляться? Мама была расстроена, растеряна и ее волнение передавалось Танечке. К ним подошел мужчина и предложил свою помощь. Узнав, к кому они приехали, ловко перехватил чемоданы, освободив мамины руки, и она смогла взять дочь за руку, уговаривая её, успокоиться. Теперь все будет хорошо. 
            На пригорке показалось двухэтажное деревянное строение. Это и было рабочее общежитие, в котором они будут жить больше года в небольшой комнате и общей кухней. Танечка опять оказалась единственным ребенком. Её постоянно нарасхват приглашали в комнаты молодые строители, живущие на одном этаже с ними. Угощали, слушали ее милую болтовню, пели с ней песни, аплодировали после танцев. Девушки подарили красивые носовые платочки, обвязанные крючком радужными кружевами специально для неё.
           Времена были голодные. Снабжение для строителей комбината было скудным. Бабушка присылала иногда посылки, наполненные мукой, в которую укладывали куриные яйца, на дно - грелку с растительным маслом.  «Голь на выдумку хитра!». Они уповались вкусом придуманным папой супом, получившим название «Мурцовка» Своим детям Таня тоже иногда будет готовить такой суп, летними жаркими днями, когда пропадал у них аппетит. Рецепт прост. В охлажденную кипяченую воду крошился репчатый лук, и добавлялись кубики сухариков из черного хлеба, подсаливали и наливали немного растительного масла. Кто попробует, не забудет никогда!
             Вкуснее черного хлеба, политого тем же растительным маслом, припорошенным солью, казалось, нет на свете. Мясо в рационе отсутствовало. Зато Танечка помнит, как они с мамой и другие жены рабочих, выстаивали долгую очередь в мясной лавке. Но вдруг продавец – грузин рассердился и крикнул, чтобы все расходились, мяса больше нет. Женщины стали возмущаться и тогда он, размахивая разделочным топором, вытолкал всех прочь.
           Родители устали от мытарств, и они снова вернулись на калининскую улицу, но ненадолго. Оставив на время Танечку, уехали в Тулу. Снова на поиски работы и возможности получить свое жилье.

***

  За окном зима, на редкость снежная, а в доме тепло и уютно. Трещали  дрова в печи, аромат ванили наполнял  волнительным предвкушением. Это бабушка Маруся, как обычно выпекала фруктовый рулет или наливной пирог, не столь важно. Важнее, что это было вкусно и ожидание такое приятное. Танечка сидела перед табуретом, сделанным папиными руками, и   увлеченно рисовала. Теперь, это было одно из самых   любимых занятий.  Она старательно водила кистью по холсту, прибитому мелкими гвоздиками к рамке. Рисунки на тетрадных листиках, только пробудившись от сна, остались в прошлом.          
 Её отвлекало неистовое веселье резвых маленьких разбойников, которые метались  из одной в комнаты в другую, скользя на поворотах, с визгами и цокотом копытц на крошечных ножках. Два розовых поросенка, смешные, с розовыми пяточками, торчащими ушками на макушке. Им не давали покоя бантики на Таниных тапочках, красивой леопардовой расцветки. Она так обожала их и расстроилась, когда бантики все-таки оторвались. Смотрела, роняя слезинки, как два зведения улепетывали, зажав их зубками, дерзко демонстрируя ей колечки хвостиков.
             Зима быстро сменилась оттепелью и скоро с крыш свесились прозрачные сосульки, такие привлекательные на вид, что детвора не смогла отказать себе в удовольствии отломить по столбику и, не дожидаясь, пока эта красота от теплых ладошек истечет водой, старательно полизав их, охладила пересохшие разгоряченные губы. Жарко! Не мудрено, ведь одеты по-зимнему, а носятся, как угорелые. К вечеру у троих поднялась высокая температура, голоса пропали, боль в горле приносила страдания.
            Ночь была тревожной:  мама не отходила от Танечки, потому что её преследовали страхи: От жара ее воспаленное воображение преподносило неприятные сюрпризы: казалось, что стены сдвигаются, а мебель, наоборот, становится «пузатой», от этого было тяжело дышать. Дети переболели тяжело и вскоре молодой организм справился. С годами такие явления стали реже проявляться.

***

            Весной Танечка поехала с бабушкой к родителям. Они сняли времянку на двух хозяев. Общий коридор делил убогий домик на две части: в двух комнатах жили они, а напротив другая пара жильцов. В средней полосе России весна не такая скоротечная, как в Крыму, поэтому проталины стали только появляться.
Папа готовил кушать на печи, управлялся по хозяйству, присматривал за дочерью, а мама работала в магазине, потому что с продуктами было тогда не очень, мягко говоря.  На полках гастрономов красивыми пирамидками выставляли рыбные консервы, чтобы заполнить пустоту.
            Танечка как – то вышла на прогулку одна. На улице было сыро, студено, потому одета была в зимнее тяжелое пальто на ватине. Скучно, никого вокруг, но подышать свежим воздухом необходимо.  Как говорят: «В такую погоду хороший хозяин собаку не выгонит!»  Она задумчиво стояла перед большой лужей, разглядывая узоры на тонком ледяном стекле. К вечеру становилось морознее, столбик термометра полз вниз.
         Вдруг резкий толчок в спину, и от неожиданности, Танечка, потеряв равновесие, плюхнулась прямо в лужу. Соседский мальчишка решил похулиганить. Пальто мгновенно напиталось водой. Кроме холода, ее охватил страх, что она будет наказана, ведь была так неосмотрительна. Родители - замечательные, любимые, но воспитывали девочку в строгости. Вернее, это больше относилось к маме. Чтобы не происходило с Танечкой, она не должна была жаловаться или осуждать поступки своих приятелей, когда, играя, ее кто-то обижал или ударил. «Сама виновата! Не надо было там быть, туда ходить, это делать и так далее».
          Так было всегда, и она училась защищать себя сама. И, прежде чем поступить, так или иначе, задумывалась: «А понравится ли это маме? Будут ли родители довольны ею?»   Так продолжалось до самого зрелого возраста, даже став мамой, она не могла избавиться от этого.
По этой причине девочка долго стояла перед дверью времянки, не решаясь войти в тепло, пока её не увидела соседка. Папа был расстроен. Развешивая мокрые вещи, ласково журил Танечку; заботливо растирал ее замерзшее тельце; напоил горячим чаем с молоком и, уложив в постель, бережно укрывая теплым одеялом, просил не поступать так больше.

***

  Лето в Туле никогда прежде не было знойным.  Было солнечно, плавали по лазури неба огромные белоснежные причудливой формы глыбы облаков. Зато перед грозой, вдруг наступала тишина, а потом сгущались темно – синие свинцовые тучи, из неоткуда появлялся вращающийся столб пыли, накатывался рокот приближающейся грозы. Всполохи молний, видимые издалека, начинали рассекать небо, и тогда первые тяжелые капли вдруг выпадали из туч, стремительно неслись вниз и звучно с ускорением барабанили по листочкам, крышам, вбивались в пыль, вздымая её  вверх фонтанчиками. Ветер усиливался, раскачивая деревья: как от веера, движение воздуха усиливалась, и дождь водяной стеной выливался на землю, умывая все вокруг. Ураган был обычно кратковременной прелюдией, а потом просто шел проливной живительный дождь.
          Мама почему-то панически боялась грозы и прятала голову под подушку. Это тревожное состояние передавалось и девочке, но, видимо еще не очень понимая, в чем дело, она просто жалась под мамин бочок, пережидая ненастье. Став старше, тоже стала   ощущать неприятный холодок внутри, когда вздрагивала земля от продолжительного раскатистого рокота грома.
         Однажды где-то вычитала, что есть поверье: если кушать пережаренную до черноты картошку, страх исчезнет. Правда, это было проблематично для нее, так как любила картошечку золотистую, с хрустящей корочкой, поджаренную на смальце искусной папиной рукой. Но чтобы побороть страх все-таки несколько «головешек» из его порции съедала. Сильно пережаренные ломтики, обычно, любил папа.  Действительно помогло, как ни странно!!!
         Лето сменила золотая осень, в начале своем, неизменно радовавшая бабьим летом, с разноцветьем цветущих астр и летающими в воздухе отливающими серебром    паутинками. Вскоре воспеваемая поэтами пора блекла: деревья теряли свой последний лист; земля укрывалась пестрым покрывалом, готовясь к холодам. По утрам изморозь серебрила нежной сединой пожухлую траву, а лужицы - тонкой пленкой льда. Правда, это убранство еще исчезало, как только скупо пригревало солнышко. 
         Последний месяц осени наводил на всех тоску: рано темнеет, по небу ползут низкие тучи, не в состоянии удерживать в себе моросящие дожди  вперемешку с колючими льдинками, секущими лицо; студеный ветер пронизывал одежды на прохожих; разрушая труд дворников - ворох опавших листьев и   кружил с ними вальс – Бостон.  «Листья желтые над городом кружатся, тихим шорохом нам под ноги ложатся», - так происходит во все времена.
        Однажды утром, открыв глаза, понимаешь, что за окном как-то светлее. Вскакиваешь, кутаясь в одеяло, и к окну. А там белым – бело. Зимушка – зима пришла: на душе праздник.
Так все и было в Таниной памяти. Еще и эту зиму проживет она с родителями на том же домике и на той же улице. Почему акцент на этом? Да потому, что долго ведь нигде не задерживались!
         Как-то в разгар зимы к ним приехал папин племянник Василий с молодой женой. Встреча была радостной, много воспоминаний: папа прямо «расцвел душой». Это их будущий сын Михаил,  будет с любовью называть Таню «сестричкой» в заполярном Кайеркане. Туда забросит их судьба с разницей в один год. Они будут дружить семьями до непредсказуемого 2010 года, когда злой рок заберет пятидесятилетнего мужчину, и его семья, осиротев в одночасье, покинет эти края, вернувшись туда, откуда молодыми приехали за романтикой и новой жизнью. Но это все будет потом.
         Молодые собирались в Старые Выселки и попросили разрешения взять с собой Танечку. Родители решили, что путешествие ей не помешает и дали согласие. На другой день, уже втроем, они ехали в автобусе мимо Ясной Поляны, имения Льва Толстого; через Щекино – город Игоря Талькова, до п. Советское. Там выйдя из автобуса, вышли на дорогу, по которой двенадцать километров им предстояло идти пешком. Что в этот день машины, привозившей в определенные дни бидоны с молоком, не будет, Василий узнал еще на автостанции.
          Время было за полдень, светло, и, окинув взглядом бескрайние снежные просторы, они с энтузиазмом, весело переговариваясь, тронулись в путь. Если бы интуиция предупредила бы их, какой будет эта прогулка! Стемнело неожиданно быстро, начал круговерть ветер, вздымая пушистый снег. Разыгралась метель.
         Мама дала дочери  в дорогу красивую ажурную шаль с бахромой: вдруг пригодится, ребёнок ведь. Танечку закутали в шаль, оставили только щелочку для глаз, ветер обжигал лицо. Идти по сугробам становилось все труднее. Девочку брали по очереди на руки, но, несмотря на то, что она была крошечной не погодам, как дюймовочка, в теплой одежде и в таких условиях все равно - тяжелая. Дышать было трудно. Она незаметно прокусила мамину любимую шаль и долго, потом страдала, жалея о содеянном поступке.
 Как не заплутали, сколько шли, трудно сказать. Но,  когда вдруг наткнулись на водонапорную башню на окраине деревни и вскоре мелькнул свет в первой избе, как в бреду, не могли поверить своему счастью: добрались!!!
Танечка все понимала и терпеливо перенесла с взрослыми это испытание. Василий только вернулся из армии: видимо его выносливость и навыки, приобретенные за время службы, помогли преодолеть этот путь, и спасли их.

***
      
  Их появление в такое ненастье казалось невероятным, вызвало суету: тетушка обрадовано обнимала желанных гостей, открыв заслонку, ловко сажала на рогатину чугунные горшки с деревенской скромной снедью, быстро отправляла их в печь. Надо было накормить и обогреть.   Вскоре на столе парила отварная картошечка в мундирах, соленые огурчики, дымящиеся щи, которые, кстати, не весьма приятно пахли пареной капустой. Танечка кушала, с трудом пересиливая себя, чтобы не обиделась тетушка. Девочка, избалованная папиными ароматно - прозрачными супами, с плавающими золотинками от навара, с красивыми цветными кубиками овощей и наваристым бордовым борщом, ела с трудом, даже проголодавшись основательно.   Насытившись, все почувствовали, насколько устали и, взобравшись на полати русской печи, мгновенно уснули. Тетушка, как обычно, ушла ни свет, ни заря, остальные, пробудившись, пытались разобраться, как же им удалось втроем вместиться на печи, заливаясь смехом над собственными прибаутками.
         Деревенская жизнь зимой, кроме не просветной скуки, полна обилием своих прелестей. Всё -  таки матушка природа средней полосы России славится своим величавым ландшафтом, с просторами равнины, с возвышенностями и оврагами; лесами и промёрзшими речушками, скованными, поблескивающим под скудными лучами зимнего солнца, ледяным панцирем. А так как, домики разместились вдоль единственного заснеженного тракта, который связывал с соседними поселениями, то выйдя на улицу, можно было окинуть взором всю округу, слегка прищурив глаза от ослепительной снежной белизны и, не уставая, восторгаться и восхищаться. Только городской житель поймет это состояние души. Для старожилов красоты окружающей среды привычное дело и принимаются, как должное.
         Выглянув в, укрощенное морозными узорами, оконце, едва просматриваемое меж сугробов, Танечка увидела, что народ собрался у дороги. Набросив на себя верхнюю одежду, на ходу закутываясь и застёгиваясь, все дружно протиснулись в дверь, галопом промчавшись через сени, чтобы не вдыхать, наполнявший их, «аромат», потому, что в загоне обитало домашнее стадо: буренка, козы, хавронья.
«Что за суета? Праздник?»  -  Громко спрашивали всех и никого.  «Свадьбу встречаем!!!»  - Был такой же ответ.
          И, действительно, радостные и восторженные крики возвестили приближение свадебного кортежа. Тройка великолепных рысаков, «белых в яблоках», звеня колокольцами на оглобле, украшенная, развивающимися от быстрой езды, атласными лентами и цветами, вздымая клубы снежной пыли, стремительно «влетела» в деревню.  Толпа кинулась навстречу, пытаясь ухватить коней под узды.  Разгоряченные бегом кони встали на дыбы и вынужденно замерли, раздувая ноздри, из которых валил пар, как от сказочных драконов. Таков ритуал – выкуп за проезд. Получив угощение, испив за здравие и, пожелав «Совет, да любовь» молодоженам, повеселевшие жители расступились, и тройка продолжила свой путь.  Продрогшие возвратились все в избу, приложив ладони к стене печи, согревали озябшие руки. Танечка долго еще пребывала под впечатлением.
        Вечером отправились в гости к «Ивану Петрову», папиному брату. Он жил в доме вдвоем с женой: их дочь, как уехала, повзрослев, учиться, так и осталась жить в Ленинграде. Там вышла замуж, практически не приезжала, только присылала посылки с городскими гостинцами. После тетушкиного скромного жилища и их городских съемных комнат, Танечку поразила помпезность и ощущение добротного благополучия: полумрак комнат, наполненных предметами быта, темно – вишневыми плюшевыми тяжёлыми шторами над дверьми и в виде штор на окнах.  Гостей усадили за стол, и, за угощением, взрослые долго беседовали, а Танечка восседала на высоком дубовом табурете, как на троне. Её внимание занимала красивая вазочка с конфетами в неизвестной ей прежде сине-голубой обертке, с изображением пальмы на фоне ночного звездного неба. «Южная ночь» ленинградской конфетной фабрики - желе в шоколаде. Незабываемый вкус!
       Время позднее. Стали собираться домой: «Надо знать и честь!». Хозяева вышли проводить. Ни заборов, ни калиток в деревне не было: от кого огораживаться, все родственники. Ночь была лунная и до самого горизонта, сколько мог охватить глаз, залитая голубым лунным свечением, снежная равнина. Безветренно. Полное безмолвие, только голоса прощания и, как отзвук, подал голос чей-то пес.  Брели, не спеша по снежной целине, наслаждаясь. Впереди только по вертикальным столбам дыма из труб угадывались, занесенные снегом до крыш, избы, а небо черным бархатом с переливом мерцающих на морозе звезд, нависало над этим безмолвным великолепием. Такой пейзаж Танечка непременно напишет, вернувшись в город. «Не забывается такое никогда!».
        В Тулу возвращались через Огарево на рабочей электричке, до станции их доставила лошадка, впряженная в дровни, которые она тащила волоком поверх снега, а пассажиры устроились, полулежа в них, укутавшись в доху. Такая вот зимняя сказка - быль! И она случилась в детской жизни Танечки.

***

  Ближе к лету снова пришло жалобное письмо из Крыма: трудно, скучаем, крышу необходимо «подлечить» - протекает. Как всегда, все бросили и вернулись.
Этим летом Танечке исполнилось семь лет и первого сентября, она нарядилась в темно-синее шерстяное платье с белым кружевным воротничком. Ей вручили портфель, который волочился по земле, из-за ее маленького росточка. Пришлось обнять его, бережно прижимая к себе. В классе, устроившись на скамью парты, вдруг поняла, что ей никого не видно. Учительница, мило улыбнувшись, посоветовала Танечке подрасти еще годик и тогда смело приходить за знаниями. Мама расстраиваться не стала, сама понимала, что маловата дочь, но для Танечки это была трагедия, ведь она так готовилась, ждала, волновалась. Горькие слезы неудержимо лились из ее наивно распахнутых миру, полных отчаяния глаз. «Это горе – не беда!»
        В детстве быстро неприятности превращаются в счастье. Так произошло и сейчас. Мама предложила зайти к фотографу и запечатлеть несостоявшуюся первоклассницу. Ах, как же это интересно! Танечку водрузили на стул, мама дала в руки любимую немецкую куклу, подаренную на день рождения маминой подругой, тетей Леной, которая работала в универмаге. За спиной, как фон, крымский черно-белый пейзаж, а рядом статная, красивая мама. В светло сером из тяжелого шелка платье, украшенном крупными, обтянутыми черным бархатом, пуговицами. В руках у мамы тёмно - бордовый клатч из «крокодиловой кожи», такого же цвета плетеные босоножки на высоком каблуке. Заплетенные косы мама уложила «корзиночкой», ниспадающей ей на шею. Загляденье!
 
***

        Следующей весной Константин уехал снова, теперь уже в Мерефу. Там тоже жили родственники дедушки Павла: две семьи. Значит, было, где остановиться на время, пока что-то найдется.  Устроился на работу в Липовой Роще – это станции в двадцати минутах, не доезжая до Харькова.
В августе Танечка с мамой приехали к нему и стали жить на первом этаже двухэтажного хозяйского, из красного кирпича, дома у самой железной дороги. Всю дальнейшую жизнь, многократно направляясь в Симферополь, проезжала, с волнением вглядываясь через вагонное окно, чтобы не пропустить момент, и увидеть снова, что он стоит себе неизменно, и годы не старят его, как ни странно. Пассажирские поезда обычно на приличной скорости проносились мимо.
        Здесь Танечка с нового учебного года все-таки стала первоклассницей. Хозяйка срезала утром целый букет разноцветных астр и солнечным утром мама отвела девочку в школу.  Солнышко разогрело воздух, и первая изморозь бесследно растаяла. После первого звонка и торжественной части, всем классом расположились в центре площади перед школой. Фото получилось нарядным. Два ряда первоклашек: одни стоят, другие сидят в первом ряду, в центре первая учительница держит на коленях Танечку в фартучке с кружевными оборочками, с букетом в руках и огромным белым бантом в волосах. Почему так решила учительница Танечке не ведомо. Нарядные дети и обилие цветов, позади стройные ряды пирамидальных тополей вокруг школьной территории и здание школы -  памятное фото сохранилось до сих пор.
         Мама тоже устроилась на работу, уходила в шесть утра к открытию рынка, поэтому на занятия и домой Танечке приходилось ходить одной. Осторожно переходила многочисленные железнодорожные пути, потом шоссе и по небольшой улице с частными домами довольно долго шла вниз к реке. По мостику переходила на противоположный берег и по аллее через несколько метров оказывалась перед парадным школьным входом.
         Училась старательно. Читать хорошо стала быстро. Помогла мамина требовательность. На стол перед Танечкой она выкладывала десять счетных палочек. Столько раз надо было прочесть заданный текст, И Танечка честно откладывала в сторону по одной палочке после каждого прочтения.
        Однажды на уроке правописания, так старательно выводила перышком буквы с нажимом, что незаметно для себя издала звук, который показался учительнице свистом. Ее накали, лишив на большой перемене стакана молока с круглой булочкой. Дети кушали, а она еле сдерживала слезы от первой несправедливости.
        В марте приехала бабушка Маруся. Привезла полный чемодан подснежников на продажу к Женскому дню. В один из дней, встречая внучку у калитки, сразу заметила, что-то снова случилось в школе. Девочка была расстроена до трагизма. Узнав, что она получила первую в жизни «двойку» за кляксу, которая сама неожиданно скатилась с перышка, бабушка, как могла, успокоила Танечку, с трудом уговорила немного покушать и уложила отдохнуть. Сама же с тревогой ждала родителей, даже вышла им навстречу, чтобы предупредить о случившемся и строго запретила наказывать девочку, чтобы не травмировать, её, не окрепшую еще, психику. Первый класс был закончен    «отлично!»
 За стеной, во второй половине дома с отдельным входом, жила молодая семья. Их сын, Саша, учился игре на пианино и звуки его стараний или мучений доносились до слуха Таниной семьи. Правда, это не мешало детям дружить.
Так как дом расположился прямо у подножия горы, сады и огороды заползали высоко вверх. Поднявшись по тропинке, Таня и Саша усаживались на траву, и перед их взором открывалась панорама всей Мерефы. Паровозные гудки, лязг маневрируемых туда - сюда, вагонов, долго стоящие на запасном пути грузовые составы; часто проносившиеся безостановочные пассажирские скорые поезда, в которых пассажиры отправлялись на юг и возвращались назад уже отдохнувшие и загорелые. Небольшое здание вокзала для местных электричек было, похоже, как две капли воды на другие, которые проезжаешь, по пути, если сесть в вагон и отправиться в Харьков. Видно все: машины, снующие по шоссе, домики, утопающие в садах; зелено-желтые пригорки по горизонту.
        Однажды над городком завыла сирена, и голос Левитана торжественно зазвучал из уличных громкоговорителей. Дети встревожено вскочили, наблюдая, как из домов выбежали соседи. Все с замиранием сердца вслушивались: «Передаем сообщение ТАСС…. Сегодня… первый человек в космосе ...Юрий Алексеевич Гагарин», - донес ветер радостную весть. 
  «Ура-а-а-а!!!!» - разнеслись торжествующие крики. Люди ликовали, обнимали друг друга. Мальчик и девочка, счастливые от того, что все хорошо, радостно скакали и кружились, взявшись за руки, вторя взрослым. Космическая эра началась.
        В субботу у родителей был короткий день, а воскресенье – единственный выходной. Утро начиналось с завтрака, почти всегда традиционно: картофельное пюре, комаровские сардельки и нарезанные дольками овощи: помидорчики, огурчики. Свежие они  или соленые, зависело от времени года. Таких сарделек нынче не найти, а тогда родственница работала на мясокомбинате в Комаровке и привозила дефицит и на их долю. Потом садились в электричку и через тридцать минут оказывались на перроне харьковского вокзала.
         Культурная программа начиналась обычно еще на привокзальной площади. У тележки с надписью «Пирожки» выстраивалась очередь и в мгновении ока раскупались маленькие пирожки с ливером по три копейки за штуку. Перекусив, отправлялись то в кинотеатр, смотреть новый фильм, то в драмтеатр на премьеру, то просто гуляли весь день в лесопарке: катались на колесе обозрения, в вагончиках Детской железной дороги.  Лакомились мороженным перед сеансом, прохаживались в фойе, рассматривая портреты любимых актеров; покупали программку и анонс с фотографиями, брали театральный бинокль напрокат, чтобы поближе увидеть происходящее на сцене. Поздно вечером возвращались домой, немного утомленные, но довольные. Легкий ужин и вскоре погружались в крепкий сон. С утра начнутся трудовые будни.

***

        Константин на производстве всегда был уважаем, трудолюбив и вскоре его фото красовалось на «Доске почета».  Он терпеливо старался не вникать во всякие подробности, которые обычно выявляются на любом предприятии, стоит поработать длительное время. Приходилось делать вид, что ничего не понимает, и ему нет дела до несправедливости и халатности: ведь необходимо было дождаться получения жилья. Скитаться по съемным квартирам  не было уже сил. Все-таки и годы, и дочь подрастает, и уюта хотелось, наконец.
       Надо было знать этого непримиримого, принципиального человека, воспитанного временем и офицерским званием, чтобы понять: он не мог долго оставаться равнодушным обывателем. После очередного собрания и его выступления, фото с «Доски Почета» тут же снималось, и мечта о получении квартиры становилась мифом.             
       Закончив второй класс, Таня с родителями вернулась в Крым. Благо предстояли летние каникулы. Дедушка и бабушка снова были рады: помощь подоспела вовремя,  дел по хозяйству поднакопилось. Родителей сразу пригласили на работу, в Старом – Крыму их трудолюбие и старание уважали.
Детвора подрастала: и свои дети и соседские, поэтому двор для игр стал маловат. Тем более, что часть дома продали, и новые хозяева отгородились сеткой – рабицей. Теперь разрешалось играть на стадионе. Несколько метров вниз по улице – и огромное поле, с зелеными возвышенностями по кругу, которые заменяли лавочки для болельщиков и просто гуляющих.
      В центре  поля трава вытаптывалась от быстрых ног футболистов и играющей детворы. Дальше - большой колхозный сад. В соломенном шалаше спал сторож с ружьем, заряженным солью, для острастки «разбойников», жаждущих испробовать запретный плод: в своем саду яблоки какие-то не такие вкусные. Натоптанная дорога, петляя, уводила к первой речке, пересыхающей летом, до первого ливня. Вот тогда, она могла стать бурной и коварной. Были случаи, когда поток сбивал с ног, запоздавших путников, и не всегда им удавалось спастись.
У дороги росли огромные, с раскидистыми ветвями, деревья – грецкий орех. Правда, ядра были «скупые». К сентябрю пальцы вечно становились черными: красились при чистке молодой кожуры ореха.
      За речкой, у подножия горы на полянках цвели многочисленные полевые цветы, порхали бабочки, стрекозы, с переливающимися прозрачными крылышками. Скакали кузнечики, на камушках грелись ящерки, под камушками ужики. На гору взбирались наперегонки, круто вверх, потому на четвереньках, чтобы не соскользнуть по траве вниз. Назад, скоротать время рисковали иногда тоже здесь. Дурное дело – не хитрое. Чаще не спеша, спускались по глинистой дороге. Она, как терраса ободком рассекала гору.
       Наверху разгоряченные головы обдувал теплый ветерок и перед взором всех и всегда открывается панорама всего городка, от Санатория с запада долины и до водохранилища – на востоке. Крыши домов проглядываются среди роскошных садов, а горизонт – гора Агармыш. Как гигантская палатка, щетинится лесом и прячет за собой вечернее солнышко. По этой причине раньше становится темно, чем положено по часам. Пять климатов, сосредоточившись в одном месте, делают эти места своеобразными, целительными и незабываемыми.
       Если отвлечься на эту тему, то непременно стоит рассказать, что, прежде всего, Старый – Крым – родина автора «Алые паруса»,  Александра Грина. Его домик на улице Суворова, посещается туристами. Все, как было при жизни писателя, сохраняется заботливыми руками его потомков.
       Герой фильма «Вас вызывает Таймыр», приехавший в Москву искать талантливых исполнителей, в исполнении Евгения Вестника, служил в Старо-Крымской филармонии. А ведь сценарий и сейчас хранится в Музее истории освоения и развития НПР, потому что был написан в Норильске еще в пятьдесят восьмом году.
       На местном кладбище покоится прах ведущего «Клуб кинопутешествий» – Шнейдера. На могиле все просто: зеленая лужайка и валун, с высеченной надписью, вместо памятника. Такова была воля знаменитого исследователя, исколесившего полмира: свой прах предать земле в этом милом его сердцу, малоизвестном городке.
       У подножия горы, на которую взбираются все любители прогулок на природе, есть источник. Его считают исцеляющим, и назван он в честь святого Пантелеймона. С раннего утра и до позднего вечера нескончаемым потоком приходят и приезжают отовсюду люди, чтобы набрать Святой водицы. Она студеная и очень вкусная, даже если быть атеистом или Фомой неверующим!
      Такой вынужденный, незначительный ознакомительный экскурс, вызванный воспоминаниями. Так сказать, автор несколько отклонилась от курса. Надеюсь, полезный!

***
    
      В третий класс Таня ходила вместе с внуком новых соседей. Его звали Сережа. Сидели за одной партой. Его папа был капитаном дальнего плавания. В немецком порту познакомился с девушкой. Любовь не заставила себя ждать, и они поженились. Так рассказывали свою историю о себе они сами.
      Моника – средне-русая с голубыми глазами, была приятной, но незапоминающейся внешности.  Такой она виделась Танечке – натуре с уже формирующимся художественным вкусом.
Их старшая дочь, Марина, училась в ГДР, а на каникулы приезжала к родителям в Мурманск и с ними в Крым, погреться на солнышке. Жгучая брюнетка, с густыми вьющими волосами, в форме длинного каре, в светлых стильных шортиках, в блузке – «матроска», она ловко крутила обруч, привлекая девичьи глаза своим эстетическим образом.
«Девушка должна быть, такой красивой, как мама и изящной, как Марина!»  - Первые мысли об Идеале.
      Как–то Серёжин папа, вернувшись из плавания, привез необычные гостинцы, которые ввели детей в неописуемый восторг. Это были тюбики с чем-то очень вкусным, напоминающим конфитюр. «Питание для космонавтов» - торжественно он уведомил всех. «Неужели, космонавты такое кушают?» -  удивление читалось в глазах, но тюбики опустели, не дожидаясь объяснений и независимо от него.
      Снова Танина семья отправится на поиски своего места под Солнцем. Жизненные пути Тани и Сережи так и не пересекутся больше.

***

      Середина шестидесятых для Таниной семьи прошла в ожиданиях лучшей жизни. Родители вступили в кооператив и ждали, когда же построят долгожданный пятиэтажный дом на улице Металлургов в районе Криволучье города Тула. Все это время жили в частном секторе, через дом от прежнего адреса, поэтому соседи их семью знали. Соседские дети подросли так же, как и Танечка, и ей было легко адаптироваться, потому, что её помнили с малых лет. Она тоже не забыла никого из тех, с кем дружила, а теперь добавились еще и новые приятели.
        Улица была очень своеобразной: дома располагались по кругу, окружая обширное пространство, включающее и стадион с воротами, как полагается; и лужайку, на которой по вечерам рассаживались от мала до велика и находили общий язык, чтобы интересно провести досуг. Крыша «грибок» со столом и скамьей вокруг, укрывала от дождя и солнечных лучей закадычную компанию. Два переулка с противоположных сторон размыкали пространство внутри, давая возможность попасть сюда извне и жителям, и транспорту. Один, начинаясь от проспекта Кутузова, отделяющего длинной, прямой линией микрорайон от частного сектора, сразу за рядами домов, продолжался вглубь квартала, плутая между домами.
       Второй переулок, был тупиковым и заканчивался у глубокого оврага. Зимой, по его спуску на больших санях рассаживались сразу несколько человек. Крепко вцепившись друг в друга, с визгами неслись вниз по уклону. Перед самым оврагом, старшие специально накренялись вбок, и сани переворачивались, прерывая движение. Куча мала, сваливалась в сугроб и, хохоча до изнеможения, пыталась встать на ноги. Затем пустые огромные сани сообща тащили наверх, и удовольствие повторялось.
      Танечка ходила в школу во вторую смену, как это обычно заведено для среднего звена учащихся. Потому пробудившись утром не слишком рано, не заставала родителей дома. Они уходили на работу, оставляя на столе, накрытый полотенчиком, завтрак. Приподнимая краешек ткани, девочка изучала меню. Если там отсутствовало что-то в виде пудинга из кубиков манной каши, залитых плодово-ягодным киселём или подобного лакомства, могла «забыть» позавтракать.
     Закончив уроки, облачалась сразу в школьную форму, чтобы экономить время: не переодеваться, а сразу отправиться на занятия. Дожидалась свою тезку, и подруги, надев лыжи, съезжали в овраг. Там катались со склонов, зарывались в сугробы: одним словом, играли в «войнушку». Когда «наши» побеждали, оставив лыжи дома, схватив портфели, мчались в школу, забегая в класс перед звонком, усаживались на одну парту, чтобы перевести дух, и принять вид прилежных и послушных девочек.
      Однако,  их проказы не остались незамеченными. Маму пригласила классная дама. Она хоть и любила Танечку, за отличное поведение, добросовестность и прилежание в учебе, отличные успехи в изучении русского языка, но не предупредить родителей не могла.
Поведала учительница маме, что Танечка приходит в мокрой одежде, возбужденная и, вообще, ей казалось, что дружба девочек слишком привязчивая и ник чему хорошему не приведет. У подруги была большая семья: взрослые сестры и брат, которые баловали младшую. Вся семья работала, достаток позволял ни в чем ей не отказывать. Таня была не по возрасту добротно одета, и красивая стрижка, делали свое дело: она выглядела интересной и старше. Танечка часто доставала родителей слезами обиды, что ей тоже хочется иметь такие же наряды. Чем она хуже?  На это папа, который проштудировал в свое время и Ушинского, и Макаренко, с педагогической точки зрения считал, что всему свое время, вещал в ответ: «Если, милая, мы будем сейчас покупать тебе такие наряды, то, что ты попросишь, когда тебе исполнится восемнадцать лет?».
       Девочкам запретили проводить время вместе. Они общались украдкой, но совместные игры закончились. Вскоре подруга познакомилась с мальчиком и быстро забыла Танечку в пользу нового друга. Это было первое предательство в жизни девочки, так она была убеждена.

***

        В детстве горе долгим не бывает, и вскоре появилась новая подруга, Лида. Она жила в начале переулка, с родителями и братом. Весь проспект, школа и школьный стадион напротив, представали перед их взором, когда подруги, открыв настежь створки окон весной, укладывали пластинки на диск проигрывателя, опускали ручку с иглой, и из окна на улицу вырывались мелодии шестидесятых. Летом сидели перед домом на лавочке и наблюдали за происходящим вокруг.
        Однажды они стали очевидцами истории одной любви. Красивая девушка, стройная, с синими ясными глазами и черными с синим отливом волосами, шла навстречу красивому юноше. Свидание. Он подарил ей красивые цветы, она мило улыбнулась, принимая из его рук признание в симпатии. Так как девушка работала в универмаге неподалеку, девочки не раз видели ее там.
        Свидания продолжались изо дня в день. Он встречал ее, и они с каждой новой встречей выглядели все радостнее и счастливее. Что это любовь, было ясно даже девчонкам. Так продолжалось все лето. Но одна из встреч вдруг насторожила наблюдательниц. Пара шла порознь, а не как обычно, под руку. Наклонив голову, девушка слушала спутника, уже не заглядывая ласково в его глаза, не слышался ее счастливый смех, хотя юноша, что-то говорил ей. Видимо его речь была неприятная для ее слуха. Что-то изменилось в их отношениях, не в лучшую сторону. Подруги расстроились: им так нравилась эта пара. Еще один раз молодые прошли мимо вместе, и больше девочки их не видели. Стало грустно, и подростки первый раз осознали, что сказка о любви может быть не всегда только со счастливым концом.

***

        В конце декабря Танечка вдруг разболелась: сначала пропал аппетит, потом стала подниматься температура, которая вызывала странные ощущения. Она обычно дома оставалась одна, ведь родители не могли оставить работу. Вдруг возникло желание взять ножницы и порезать ими покрывало.  Девочка вроде понимала, что это плохо, но какой-то голос твердил: «Режь!». Своим страхом она расстроила родителей, и утром папа пошел с Таней в поликлинику. Они сидели у стены на скамье в ожидании приема. Мимо прошла медсестра, мельком окинув их взглядом, прошла в кабинет. Через несколько секунд дверь распахнулась.
- Что вы здесь делаете? - возмущению доктора не было предела. Папа вежливо попросил пояснить, в чем дело.
- Разве Вы не видите? У Вашей девочки желтуха! Она же уже коричневая! Немедленно, в стационар!!
Папа внимательно посмотрел на дочь.
- Она вообще – то смуглая, южанка. Думали, что плохо кушает, вот и выглядит неважно, - смущенно и с тревогой в голосе, произнес он.   
        В палате Таню тут же уложили под капельницу. Врачи суетились, чем - то обеспокоенные, но ей, конечно, никто ничего не говорил. Лечение длилось долго. Строгая диета, запрещающая кушать практически все. Но скоро дело пошло на поправку. Кожа посветлела, лицо округлилось, глаза повеселели.
         Как-то под большое окно палаты пришли два паренька. Друзья, соседи и одноклассники, вышли на прогулку и от нечего делать, перемахнув через ограду, плутали по больничному городку, заглядывая в большие не занавешенные, окна и увидели Таню. Девочка им приглянулась, и друзья стали проведывать ее каждый вечер. Стояли под окном и пытались развлекать всех присутствующих в палате, рассказывая что-нибудь, громко крича и жестикулируя руками.
          Приближался шестьдесят седьмой Новый год. Родители сообщили счастливую   весть: получили ордер на квартиру; мама по жребию вытащила номер «24», на втором этаже. Эта радость прибавила сил, тридцать первого числа с утра Таню выписали. День был коротким, и после двух часов за ней пришел папа.
        Вещи уже упаковали и решили не ждать окончания праздников, как многие, а начать перевозить свой скарб прямо сейчас. Погрузили пожитки на сани. Таня оставалась дома, а родители увозили вещи в несколько ходок. В подъезде они были в эту ночь одни. Папа спустился вниз и заблокировал изнутри парадную дверь шваброй. Уставшие, но счастливые, родители забылись крепким сном, а Таня встретила Новый год с трехлитровой банкой виноградного сока. Диета продолжалась.
        Правда, одно событие омрачало Танину радость: Мама наотрез отказалась брать в дом ее любимого котенка Мурзика. Папа не стал портить настроение, ведь спорить с мамой было бесполезно всегда.
«Что головой об стену биться - ни толку, ни пользы», - усвоил Константин в свое время, но смирился. Остался дружок в хозяйском доме, правда, не брошенный на улицу, но сердечко долго не хотело мириться. Навещала по мере возможности, пока не уехали из города навсегда.
        Позднее стали заселяться соседи, не торопясь, видимо было желание сначала, отметить праздник. Дом наполнился звуками, суетой, количество светящихся окон с наступлением сумерек возрастало прямо пропорционально активности, заселяющихся новоселов.
        В один из вечеров раздался звонок в дверь. Мама открыла, и Таня услышала, что спрашивают о ней. Конечно, пришли ее новые приятели, два неразлучных друга. Мама что-то ответила, затем прикрыла дверь и… «пропала» часа на три в подъезде. Папа все посмеивался, что к ней пришли кавалеры. О том, какие «комплементы» в Танин адрес могла наговорить мама ребятам, можно было только догадываться. Был слышен говор и смех троицы за дверью. Правда её авторитет выстоял, и друзья зачастили.
      Выходить прогуляться вдоль дома ей разрешили, но скоро Таня поняла, что она - «третий лишний». Быть причиной раздора между друзьями ей не хотелось, тем более что Толя ей как – то больше нравился. Значит, надо было обидеть второго, ей такой поступок был не по душе. Тогда придумала версию о своей занятости и предложила ребятам перестать ходить напрасно в такую даль. Видимо ее поняли правильно. Визиты прекратились.
       Это не стало причиной одиночества. Таня была уже в том возрасте, когда мальчики замечали и приглашали на свидание с завидной периодичностью, не смотря на обычную внешность девочки и чрезмерную застенчивость. Так придирчиво оценивала себя Таня. Впрочем, и то, что стоило ей где-то появиться, любой приглянувшийся юноша, обязательно обращал на неё внимание и непременно знакомился, если она того тайно желала, стало нормальным явлением, признавала и принимала, как благосклонность судьбы, а значит, как должное. Что ж, на то она и будущая «львица»!

***

        Страна восстанавливала Ташкент после разрушительного землетрясения, и Константин тоже завербовался на строительство, ведь выплачивать взносы за кооперативную квартиру нужно было ежемесячно. Родители хотели досрочно погасить задолженность.
Таня и мама остались вдвоем. Папа высылал деньги, посылки с гостинцами, а как -  то приурочил к празднику подарки своим дамам: трикотажные стильные жакеты, фабричной вязки.  Доброкачественные изделия не только грели, но и украшали.  Благодаря папиным переводам, в дом приобрели сервант и первый черно-белый телевизор «Рекорд». Теперь чемпионаты мира по хоккею и футболы заядлая болельщица могла созерцать в полном объеме, а не довольствоваться радио – репортажами.
      «Сага о Форсайтах» - этот сериал и «Новогодний огонек» - единственное, что удалось посмотреть по хозяйскому телевизору, когда снимали времянку. Бывший хозяин работал сталеваром на металлургическом комбинате – мог позволить себе такую «роскошь» по тем временам.   Больше всего он дорожил другой  «драгоценность» -  чистокровной немецкой овчаркой серо-голубого окраса. Очень серьезное создание – зверь. Собаки не уважают пьяных, а мужчина имел привычку, приняв не малую дозу спиртного, открывать засов на высокой калитке, входил в вольер и начинал дрессировку. Однажды забыл закрыть засов, наигравшись, ушел в дом и уснул, изрядно утомленный.
      Как-то после прогулки Таня с подругой решили, погреться дома. Мама готовила в деревянной пристройке на керогазе. Была ранняя весна, достаточно студено и на Танино счастье, теплое зимнее пальто с мутоновым воротником спасло ей жизнь. Овчарка, как голубая молния, в стремительном броске, ударила лапами девочку в спину, сомкнула пасть на шее, лежащей на земле. Все произошло неожиданно мгновенно. Заслышав истошный крик мамы, жена хозяина догадалась растормошить его. По счастливой случайности, ей это удалось! Челюсти разжались, засов снова задвинулся, пережившая стресс Таня, осталась невредима, но страх перед большими собаками остался, а они всегда так и норовят оказаться поближе, видимо чувствуя это. Не весьма приятные ассоциации так некстати, отвлекли от более приятных событий.
        Впрочем, отсутствие папы, волнение о его благополучии там, не давали  беззаботно и радостно жить. К тому же в письмах промелькнуло, что обстановка  там криминально – неспокойная, и тревога усилилась. Ждали его возвращения с нетерпением, скучали, и было уже не до денег.
        Поздно вечером раздался звонок в дверь, мама встревожилась: «Кто в такое время?». Но Таня радостно бросилась к двери, абсолютно убежденная, что это папа. Она чувствовала папу и не ошиблась. Радостные объятия омрачились слезами: жена и дочь не смогли сдержать их. Мужчина, совсем не напоминал, такого любимого, ухоженного, мягкого, ароматного, дорогого сердцу мужа и папу. Худой, загорелый, как негр, измученный  тяжелым многочасовым трудом; неустроенностью, быта; плохого качества питьевой водой и моральным напряжением, он нуждался в отдыхе и заботе.  Такая цена достатку! Такие «дорогие» были эти деньги!!!

***

       Времена года сменяли друг друга согласно законам природы.  Стрелки часов совершали бесконечный свой «бег» по кругу. Время неумолимо оставляло позади прожитое: час за часом, день за днем, год за годом. Вот и восьмой класс позади, а впереди -  экзамены и выпускной бал. Для Тани заказали у знакомой портнихи платье. Нежно кремовый тонкий драп хорошо сохранял форму строгого и модного кроя.  Светлые лодочки на шпильке - завершали образ. В таком наряде Таня выглядела повзрослевшей и стильной.
       Экзамен выдержала успешно. Дни стояли погожие, и она с приятелями все вечера заигрывалась волейбольным мячом. Упражнялись в ловкости, стремясь удержать мяч в полете дольше или «смачно» хлопнуть им, сидящего в центре круга штрафника. Показалось, кто-то окликнул.  Мимо проходила классная руководительница. «Таня, почему ты дома? Сегодня – Выпускной бал. Я тебя не понимаю!» - удивлено и строго задала она вопрос. Что тут ответить? «Забыла!» - Даже неловко признаваться и оправдываться не стоит: всё равно уже поздно.
       Мамина практичность не подвела: наряд, предназначенный для бала, прекрасно смотрелся в праздничные дни в дальнейшем, да и в будничные, если без высокого каблука. - «Скромненько и со вкусом!»

***

        Этим летом пришлось остаться в городе: родители работали.  Таня находила себе занятие по душе. Она к тому времени много читала, увлекалась серьезной литературой. Часто появлялось желание рисовать. Часть домашних хлопот также возложили на неё.
        Из окна можно было видеть весь двор, а если открыть створку и выглянуть, то обзор расширялся. Когда ждала с работы папу, было видно трамвайную остановку, и она узнавала его издалека. Мама появлялась из-за угла соседнего дома с противоположной стороны, и ее доводили взглядом до самого подъезда, пока не скроется из виду за парадной дверью. Гастроном, в котором мама работала, закрывался в 23-00. Благо не больше десяти минут уходило на дорогу домой. Ужин, приготовленный папой и, наполненная горячей водой, ванна уже ожидали ее регулярно. Шутка ли полсуток на ногах, не присесть! Это сейчас покупателя могут и не заметить, а тогда -  «покупатель всегда прав!» - непреложный закон, который нельзя было нарушать ни под каким предлогам. Мамины слезы от боли в ногах Тане были не понятны, и только с годами она прочувствует эту боль сама, а пока жалела маму, как могла.
        Как-то подружка Валя с четвертого этажа пригласила провести несколько дней в деревне, куда она собиралась отправиться, чтобы проведать свою бабушку. Таню родители отпустили с удовольствием. Отдых от городской суеты пойдет на пользу, да и свежим воздухом подыхать - куда лучше. Одним словом, на следующий день девочки отправились в путь. Вышли из трамвая на последней остановке, уже за чертой города, и пешком направились в сторону деревушки: благо — это расстояние составляло не более трех километров. Шли, болтая без умолку, по грунтовой дороге, смеясь по любому поводу, словно смешинку съели за завтраком. 
Параллельно им, какое-то время пролегала железнодорожная ветка Москва – Юг.  Гудок оповестил о приближении поезда, и девочки остановились. Мимо проносились вагоны. Это был воинский состав: из окон их радостно приветствовали ребята в военной форме, и подружки отвечали им, размахивая букетами из полевых цветов. Советская армия была гордостью своей страны, а военнослужащие – любимые и уважаемые всеми.
        Вскоре на пригорках показались первые домики, разбросанные хаотично, не огороженные заборами. Бабушка показалась слишком ветхой. Она только взглянула на девочек и снова ушла в дом, предоставив им полную свободу действий. Для городских жительниц, скромность бабушкиного жилища, отсутствие элементарных удобств и привычной пищи не стало поводом для разочарования. Девочки обходились, довольствуясь прелестями деревенской жизни. Они спали на сеновале, вкушали плоды из заброшенного сада и все время проводили на природе, с блаженством вдыхая свежесть воздуха и ее ароматы.
        Вокруг между массивом смешанного леса простирались бескрайние поля. Холмистая местность цветастым зеленым покрывалом стелилась повсюду, куда не кинь взгляд. К вечеру девчонки и мальчишки всех возрастов шумной ватагой собирались на поляне в центре деревни, и окрестности оглашались их звонкими голосами. Таня быстро стала и здесь своей. Веселилась со всеми: ловили жуков и гонялись друг за другом, норовя засунуть, щипала за пазуху кому-то, да еще и хлопнуть рукой, чтобы разозлить пленника, тогда он обязательно щипнет за кожу. Такие вот безобидные хулиганские, в сравнении, наклонности!
Как водится, в жизни и здесь нашелся «первый парень на селе». Выделяющий и приятной внешностью, и отличным, от деревенских ребят, поведением, подросток привлек внимание Тани, и она не осталась незамеченной. Они познакомились. Валерий был старше на год. В жизни Тани на какое-то время появился новый друг.
        Через день после возвращения домой, Валерий оказался под ее окнами. Приехал на велосипеде. Таня встретила гостя. Он, слегка смущаясь, но внушительно, поведал ей, что без нее чего-то не хватает теперь, то есть Валерий признался, что она ему не безразлична.  Хороший паренек, это Таня понимала, но мама, отправляя сына на свидание, заботливо покормила его наваристым борщом. «Разве можно на такой ответственный разговор отправляться голодным?» - решила она.
      А Таня, натура утончённая, к своему скорее несчастью, уловила этот запах, когда мальчик нежно и робко поцеловал ее, в знак подтверждения своему признанию.  В следующий свой приезд не застал её дома. Таня прогуливалась с подругой по проспекту. Валерий нашел их и некоторое время шел рядом, пытаясь понять, что же изменилось: «Почему Таня сегодня другая и просит больше не приезжать?» Ну, не могла она сказать, что причина дурацкая, но ничего поделать с собой она не может, ведь этот запах напомнил ей, что мальчик деревенский.
       Такой вот подростковый максимализм! Видимо уже тогда она начинала понимать, что ждет от жизни встречи с избранным чувством. Конечно, этому способствовало и то, что все чаще ей твердили, что создана она для красивой жизни, и быть ей женой офицера, и не меньше. Мальчик пожелал ей всего хорошего. Больше не приезжал. Правда, подруга говорила, что спрашивал, как она живет.
       Думаю, хорошие мужские качества были у мальчика, и, надеюсь, он стал настоящим мужчиной, осчастливив, достойную его, подругу жизни.

***

        Лето досадно быстро заканчивается. Приблизился первый день сентября. Девятый класс. Рано смеркалось, но молодежь успевала до наступления зимних холодов потусоваться, как нынче говорят, во дворах перед подъездами, хотя на лавочках уже не посидеть, как прежде: сыро и все прохладнее.  Таня в белом, из ворсистого драпа с красными вставками на воротнике и карманах, демисезонном пальто, в полусапожках на шпильке и фетровой шляпке -  котелок с небольшим козырьком в стиле героини фильма «Как украсть миллион…»  в очередной вечер вышла к приятелям. Говорили обо всем и ни о чем, разглядывали прохожих, веселили себя, как могли, шутили по поводу и без повода.
       В этот памятный вечер среди девчонок оказался лишь один паренек - Сережа. К ним приближалась шумная компания взрослых парней, которых было слышно и видно издалека: держались больно вальяжно, игнорируя окружающих. У Тани появилось неприятное чувство тревожности. С годами интуиция усиливалась, часто предсказывая события.  Уходить было уже поздно.
       Парни, конечно, заметили девочек и, не успев подойти, сразу стали распускать вести себя развязно. Грубо хватая девчонок за руки, тащили в подъезд, в подвал. Прохожие делали вид, что ничего не замечают, а Сергея припугнув расправой, отправили восвояси. Высокий парень пытался схватить и Таню, но она ловко вывернулась. «Оставь меня в покое» - строго предупредила, не показывая свой страх. «Не ломайся!» - вульгарно гримасничал хулиган.
Сигарета в мундштуке светилась мерцающим огоньком в темноте, фонарь над подъездом, как обычно был без лампочки. После второй попытки затащить Таню в подъезд, она поняла, что надо защищаться по – настоящему, иначе ей с ним не справиться. Наотмашь влепила пощечину обидчику. Мундштук выпал на землю. Парень оторопел от такой наглости девчонки и, недолго думая, ударил кулаком по губам. Кровь потекла из разбитой губы на белое пальто.
«Подними!»- Зло прозвучало требование. «Нет!» - ТвЁрдо ответила девочка, гордо глядя ему в глаза. От волнения холодным обручем стянуло голову, но страх улетучился. Теперь она была уверена, что лучше умереть, чем уступить. Что увидел обидчик в глазах Тани, только можно догадываться.
- Пошла отсюда, дура! Чтобы я тебя больше не видел! - От своей беспомощности, кроме хамства, ему нечего было сказать.
Не спеша, повернулась и пошла вдоль дома, спиной чувствуя взгляд и сжимаясь от ожидания: вдруг станет, догонять. Когда завернула за угол, побежала, гонимая этим страхом, ведь он уже не видит.
Папа открыл дверь.
-Ты сегодня рано, Тенёк!. Она наклонилась, снимая обувь. 
-Холодно на улице, - ответила, и тут же зашла в ванную.
Губы распухли, стало знобить. Переоделась, отказалась от еды и тут же легла под предлогом, что перемерзла. Слышала, как пришла мама. Тоже удивилась, что так рано дочь легла спать, но папа успокоил словами Тани, что видимо она замерзла. Осень заканчивалась, того и гляди пойдет снег. Утром все разошлись. Все вскоре забылось до новых приключений.  Встречи друзей сменили место своей дислокации.
      Эти события стали началом грядущих приключений.  Криминальность будет преследовать Таню всегда. Хулиганов будет притягивать к ней, как собак. Объяснения этому она не знает и поныне.

***
      Выпавший снег сделал улицы светлее по вечерам, избавил от сырости и воздух наполнился морозным ароматом. В их компании появился парень из соседнего двора. Какой-то непонятный, не очень привлекательный чужак, зачастил. К нему со временем привыкли. Улица общая, не запретишь человеку бывать там, где ему нравится. Как – то отобрал у Тани добротные перчатки. Домой пришла без них, переживая, что мама заметит отсутствие, необходимого зимой, аксессуара.
Следующим вечером  попросила вернуть ей взятое, но парень сказал, что они ему дороги, потому что напоминают о ней. Боясь гнева мамы, стала объяснять парню, что он не должен так поступать с ней.
- Оставил дома. Ладно, отдам. Пойдем со мной, - предложил он. Таня отказалась.
- Тогда они останутся у меня. Напрасно боишься, дома мама. Согласилась дойти до его дома и подождать внизу.
- Вот видишь, окна светятся: дома мама, - уговаривал Валерий. Перед дверью снова появилась тревога, но показывать страх было не в ее правилах. Шагнула через порог. Мамы, конечно, дома не оказалось. Надо было предвидеть такой исход.
       Парень не скрывал радости оттого, что она у него дома. Помог снять пальто, повесил на вешалку. Гостеприимно пригласил пройти в комнаты. Стало заметно, что она нравится. Угостил конфетами. Просил не волноваться. Смотрели фотографии, разговаривали какое-то время.
       Но вскоре парень стал всё-таки смелее, и Таня поняла, что ей угрожает бесчестие. Винить будет некого: сама пришла. О последствиях влюблённый, видимо даже не задумался, и надо было любыми путями спасать себя. Таня призвала в помощь всю свою артистичность, на которую только была способна. Ее слезы были настолько искренне – наивными, что его сердце видимо, дрогнуло от жалости к ней: наверно действительно любил. Валерий ласково пытался успокоить девочку, просил прощение, что напугал, говорил, что не хотел ее обидеть, что он жалеет ее и очень нежно любит.
- Тогда позволь мне, уйти и верни перчатки. Мама меня будет ругать! – пользуясь моментом, твердо сказала Таня.
Валерий послушно подал пальто, чтобы она оделась, заботливо застегнул пуговицы, осторожно вытер платком еще блестевшие на щеке «крокодильи слезки», наклонившись, застегнул молнии на сапожках. Было видно, что эта процедура доставляла ему удовольствие, а Таня считала минутки, ожидая, когда снова переступит порог, но уже на свободу. Вдвоем дошли до ее подъезда. Валерий нежно сжал ее руку при расставании. Она терпеливо выдержала все это и, наконец, позвонила в свою квартиру. Дверь, как обычно открыл папа.
        Ночью поднялась температура. Пережитый стресс не прошел даром. Утром пришел доктор, осмотрел и сказал, что девочка здорова. Видимых причин простуды нет. Внимательно глядя ей в глаза, предположил, что в таком возрасте бывают волнения.
        Вечером в дверь позвонили. Мама открыла и ответила кому-то, что Таня больна. «Тебя спрашивали». Кто это был, спрашивать не стала, а девочка догадалась со страхом, что приходил Он. Потом были шоколадки через подружку и пожелания выздоровления. Когда поправилась, перестала выходить к друзьям и тогда стали передавать угрозы, чтобы не пряталась.
Родители заметили, что Таня последнее время встревоженная, плаксивая, что-то с ней не то. Решили отправить ее в Старый – Крым. Там закончит девятый, да и старикам подспорье будет, уже ведь взрослая девочка.
               


***

        В долгий ящик свое решение откладывать не стали. Днями папа уже провожал Таню на вокзале. Посадил в вагон и перед отправлением обнял дочь, пожелал хорошо добраться, и не забыть сразу, телеграфировать. Поезд тронулся. Папа за окном помахал на прощание.  В вагоне Таня, по словам проводницы, была одна. Стала как-то неуютно. До следующей станции она продолжала сидеть у окна. 
         Поздний вечер. Редкие пассажиры разбежались на посадку к своим вагонам. В это время года южное направление не востребованное, это в курортный сезон билеты дефицит. Через несколько минут перрон медленно поплыл назад, и тут перед окном мелькнул силуэт, одиноко стоящего, парня.  Он побежал вперед, и душа ушла в пятки от предположения. Через несколько секунд, он вошел.
- Я заметил, что Вам грустно одной. Провожу Вас до следующей станции, - произнес утвердительно, не спрашивая.
 Таня держалась сдержанно вежливо, стараясь не подать вида, что, естественно, напугана. На ее счастье парень оказался просто общительным, милым.  Вел себя прилично, веселил Таню и скоро расположил к себе. Молодость быстро находит общий язык. За разговорами время прошло незаметно, поезд замедлил ход и, прощаясь, новый знакомый пожелал Тане доброго пути и «оставаться такой, как она есть, всегда». Такие слова в свой адрес она теперь будет слышать не единожды.
        Утром на станции Айвазовская Таню встретил дедушка. На автобусе доехали до феодосийского автовокзала в центре города, возле центрального рынка, того самого. Это чуть позже автовокзал построят нам же на станции. Затем пригородным рейсом прибыли в Старый – Крым. Радостно обняла бабушку Марусю. Дома, как всегда витал аромат ванили: ее ждали.
         На следующий день утром отправилась в школу. Девятый «А» класс принял Таню спокойно: просто присматривались к новенькой. Она хоть и выросла в этих краях, но те, кого знала, учились в других классах. Вскоре на уроке литературы все кардинально изменилось.
Проходили произведение Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Нужно было дома подготовить рассказ по теме «Образ русской женщины».  Продумала, как это делала всегда, о каких качествах писал автор, заложила подписанные закладки на странички. Так ее научила тульская учительница, Тамара Дмитриевна. Именно она привила Тане любовь к русскому языку и литературе, и это способствовало тому, что она знала эти предметы на «отлично» и всегда выручала класс и учителя на «открытых уроках».
        Вот и этот раз, всё пошло по-  известному Тане сценарию. Учительница предложила новенькой рассказать, как она справилась с домашним заданием. Все дружно с нескрываемым интересом повернули головы в ее сторону. Просто никто не знал, что такие минуты для Тани – звездный час. Повествование началось. Свои рассуждения об отличительных особенностях русских женщин, она подтверждала цитатами, предварительно, не глядя, открывала страничку с закладкой, и выразительно зачитывая их. Видела, с каким не скрываемым восторгом и интересом слушали в полной тишине ее рассказ и дети, и сама Вера Александровна.
       Танин авторитет возрос в глазах одноклассников за один урок, и вскоре она стала равноправной. Неполного учебного года стало достаточно, чтобы этот класс остался любимым из множества других, ведь школы приходилось менять часто, а одноклассники – дорогими на всю жизнь. Друзья отвечают взаимностью. Они, правда, иногда только виделись на Встречах выпускников, но со многими  -  друзья в Одноклассниках и не забывают делиться новостями.
К несчастью, многие рано покинули этот мир. Такая сложная и жестокая, нередко, эта Жизнь!
       К концу учебного года пришло решение, в десятый не идти, а поступить в учебное заведение, чтобы одновременно со средним образованием получить специальность. Своими мыслями поделилась с родителями, и они одобрили ее решение. Так, впрочем, будет всегда. Папа объяснял так: «Мы с мамой тебе в учебе не помощники». Мама закончила семь классов, а папа - церковно-приходскую школу. Вот и приходилось всегда и во всем рассчитывать на свои силы, знания и мысли, а значит, надо было много и плодотворно учиться.
       Новый этап Таниной жизни, вхождение в новый, более ответственный период, приблизился. Подростковый период заканчивался, наступил юниорский.


Часть вторая

         Летом Таня вернулась в город. Надо было готовиться к вступительным экзаменам. Она отправляла зимой в Строгановское училище свои рисунки. Оттуда пришло одобрение ее творчеству и приглашение.
Столица - дело не шутейное. Родители поехали вместе с Таней. Её поселили в общежитие училища на Хорошевском шоссе. Убедившись, что все устроено, как надо, вернулись домой. Работа ждала.
        Комнаты в общежитии располагались, как квартиры в подъезде. В каждую отдельный вход на этаже. Из окна на третьем этаже открывалась панорама Останкино, и Башня, ежедневно наблюдаемая, светилась огнями в сумерках и в ночи, часто наполовину скрываемая облаками.
        Вместе с Таней в комнате проживали еще две девушки. Одна из Вологды, пышная миловидная с голубыми глазами. Любовь была  русоволосая красавица, говорливая, общительная, с таким непривычным, но мило «окающим», говорком.  Вторая – Зинаида, высокая, черноволосая, всегда в брючках, напоминавшая озорного мальчишку, приехала из Грузии. В общежитии на этот момент жили, и студенты, и поступающие.
        С утра, направляясь в училище, заходили в кафе по пути на остановку. Выпивали стакан коктейля. Весь день проходил в студиях. Сдавали экзамены: на мастерство, по несколько часов рисовали акварелью натюрморты, выезжали на пленэр; дисциплины из школьной программы.
       Вот тут-то случилось непредвиденное. В школе урок черчения проходил своеобразно: учитель приходил навеселе и занимались чем угодно, только не тем, что было необходимо. По это причине натюрморт из геометрических фигур, поверг Таню в замешательство. Кроме того, что надо было зарисовать предметы и нанести штриховку по законам живописи, необходимо показать линиями построение, а это и есть «Черчение». Пришлось напрягать все свое воображение и плюс познания в геометрии, и все-таки ошибку допустила при построении конуса.
        Когда работали в студии, разрешалось свободное перемещение. Было интересно наблюдать, как пишут другие абитуриенты. Одна Зина пользовалась масляными красками. Ее полотна были настолько реальны, что хотелось потрогать, лежавшие на столе плоды. Она поступала уже третий год, ее знали,… но упорно не принимали.
        Вечером возвращались, обмениваясь впечатлениями. Ужин обычно был однообразным: суповой пакет со звездочками разводили в чашке кипятком. Вкус своеобразный, помнится и сейчас. Не густо, зато фигурки были, как у статуэток. К ним в комнату постоянно приходили студенты. Таня давала уроки русского языка иностранным ребятам и тем, кто вернулся из армии. Так, что ее педагогические способности проявились уже тогда.
Среди студентов было много африканцев. Как – то шла по темному коридору и вдруг навстречу – два глаза, белые зубы и белая, с пестрым узором, шведка. От неожиданности притормозила: с ней поравнялся темнокожий юноша, улыбка «до ушей» при виде ее реакции.
       Экзаменационный период закончился. Набранные баллы позволяли продолжить учебу, но Таня приняла неожиданное решение: забрала документы. Полтора месяца, проведенные в Строгановке, дали возможность уловить, что на тот момент отдавалось предпочтение абстрактной живописи. Переламывать свои убеждения она не стала. Живопись настоящая, по ее мнению, должна быть реалистичной. И все тут!
        Скромный рацион питания позволил сэкономить деньги, оставленные родителями на проживание. Села в такси на площади возле кинотеатра «Космос», на курском вокзале - в электричку и через три часа позвонила в дверь. Родители обрадовались возвращению дочери, но недоумевали, в чем причина. Решение не поступать приняли, как должное, доверяя ее мнению.
        Не теряя времени даром, с выпиской оценок, подала документы в Коммунально-строительный техникум, на отделение СТУЗ.  В оставшиеся летние денечки набиралась сил перед началом следующего  этапа  жизни -  студенческого.

***

       Таня жила в Криволучье, а техникум находился в центре Тулы, и потому приходилось в семь утра выходить из дома. Трамвай сорок пять минут катился по рельсам, медленно, но верно приближая её к городу. Проезжая по мосту над рекой Упа, успевала восторженно полюбоваться, извивающейся змейкой, окруженной по берегам растительностью и разбросанными постройками, сверкающей или просто темно – синей или скованной льдом, в зависимости от времени года. Выйдя из трамвая, вверх по проспекту Ленина шла пешком не менее пятнадцати минут, достаточно торопливо, насколько позволяли погодные условия.
       Здание учебного заведения, с массивной дубовой дверью, как и подобает солидному статусу, пристроилось среди таких же старинных зданий. Правда, с одной стороны, сбоку, прилепился сквер, в котором можно было просто отдохнуть, устроившись на скамье под развесистыми ветвями крон многолетних деревьев. На противоположной стороне, строго напротив – величавое, с белыми массивными колоннами здание кинотеатра.  Если подняться по ступеням на террасу с афишами на фасаде, в окошке кассы купить заветный билетик на желаемый сеанс, можно насладиться просмотром в любом из залов: розовом или голубом. Таня бывала здесь и с родителями, когда, как и прежде, семья, согласно программе выходного дня, приезжала в город.
Часто ходили в старинное здание драмтеатра, позднее в современный театр, к которому было сложно привыкнуть: со сменой интерьера исчезли и таинственность, и торжественность, наполнявшие фойе в «старом».
        Любимое театралами время ожидания, когда медленно начнет угасать свет помпезной люстры над зрительным залом, массивный занавес колыхнется, открывая сцену;  включаться юпитеры, с первыми звуками из оркестровой ямы, начнется спектакль и подарит встречу с уже полюбившимися актерами, осталось, правда, неизменно интригующим. Городской лесопарк был, не менее посещаем. Там можно было находиться весь погожий день.
        Иногда с друзьями из группы после занятий оставалась посмотреть новый фильм, ведь далеко идти не надо, только перейти проспект. Когда узнали, что в другом микрорайоне будет премьера музыкального фильма «Пусть говоря» с Рафаэлем в главной роли, долго не думали. Всей группой сбежали с занятий и дружно расселились в зрительном зале, предвкушая удовольствие, счастливые от того, что билеты были в наличии, ведь время рабочее. О последствиях содеянного в тот момент никто даже не задумался. Как можно отвлекаться, когда с экрана поет очаровательный Рафаэль, а любовь между героями такая красивая. После окончания сеанса, находясь еще долго под восторженным впечатлением, разъехались по домам.
        На следующий день, сразу перед началом занятий, курс собрали на внеочередную «линейку». Директор вежливо и спокойно озвучил, что произошло ЧП и, попросил всех учащихся, сбежавших в кино, пригласить своих родителей к нему в кабинет: познакомиться поближе. Всем стало ясно: наказания не избежать.
        Мама и папа приехали вместе, чтобы «делить позор пополам». Таня ждала их у двери кабинета директора, но сначала позвали и её.
- Как Вы могли так безответственно поступить, ведь мы считаем Вас достойной студенткой?» - спросил укоризненно, заслуженно уважаемый всеми, директор.
Это был справедливый, интеллигентный педагог, руководитель и человек, без сомнения, потому его мнение и оценка были необходимы студентам, как воздух. Таня честно призналась, что так же, как все очень хотела посмотреть фильм. Билеты достать можно только днем и не пойти с группой, даже понимая, что плохо срывать занятия, а остаться, значит предать дружбу и единство группы.  Говорила с запалом, сумбурно, но… ее все-таки поняли правильно.
- Надеюсь, Вы сделаете соответствующие выводы и впредь будете осмотрительнее – сказал напоследок директор.
Всю дорогу домой ехали, молча. Родители не хотели разговаривать: ругать уже было поздно, а забыть о поступке еще рано.
       Студенчество, как водится, насыщено множеством событий: и в плане специфических, относительно специализации, и в плане взаимоотношений между молодежью. Надо самому быть не интересным субъектом, чтобы ничего знаменательного или познавательного не происходило в собственной жизни.
       «Черчение», которое так коварно подвело Таню в Строгановке, здесь являлось одним из основных предметов. Чертежи увеличивались в размерах, становились более сложными от насыщенности и исполнения, с каждым семестром.
Преподавательница - молодая, с очень привлекательной внешностью, была всегда модно и со вкусом одета. Но, всегда такая рассеянная, находилась как – будто в заоблачных далях Лекционный материал почти не освещала, потому знаниями обогащались самостоятельно. Таня бессонными ночами стояла у чертежной доски, добросовестно, со всеми тонкостями вычерчивая план жилого здания в разрезе, с сантехническими элементами в нужном месте, отопительными приборами под оконными проемами. Расчеты и необходимые данные вписывала допустимым шрифтом в графы штампа. Оставалось, аккуратно скрутив в трубочку, уложить ватман в тубус, привезти на лекцию, и получить соответствующую «оценку» под роспись. Как просто! Но не тут-то было. Прекрасная дама, даже не подозревая, сколько сил и времени ушло на такую работу, безжалостно, вернее не задумываясь, одним росчерком авторучки с красной пастой, уничтожала всю эту «красоту», разглядев где-то незначительную ошибку. Попытки срезать лезвием верхний слой с красными росчерками, грязнили чертеж: значит, надо было, повторить всю работу вновь. Это пытка!
       Студенты народ предприимчивый – истина известная. Вот и Таня нашла выход из такого положения. Отвлекала внимание вопросом по теме. Пока уважаемая, скажем учительница, подыскала нужный ответ, роясь в своей красивой голове, как в дамской сумочке, где достаточно интересных, но не всегда полезных штучек, в данном случае знаний и мыслей, одновременно готовясь, на автопилоте черкануть на ватмане, Таня меняла ручку на карандаш. Вот и вся премудрость. С помощью ластика карандаш легко удалялся. Внеся желаемые изменения, сдавала тот же чертеж. «Отлично» в зачетку было обеспечено теперь уже с наименьшими соответствующими затратами: сил и времени.
        После первого курса производственную практику проходила на металлургическом заводе, в цехе по сборке сантехнических узлов. Мастер обрадовался молодому пополнению и практично взвалил на Таню ответственный процесс. Утром, переодевалась в робу в раздевалке и отправлялась по галерее в цех. Сразу по разнарядке получала стопку чертежей, по которым следовало делать сборку запорной арматуры для стояков, согласно схеме из разных составляющим элементов, заливая стыки горячей серой, приготовленной здесь же. Ночью Таня плакала от нестерпимого жжения в глазах, утром снова на работу.
        Страдания были вознаграждены материально: получила первую в жизни зарплату, тридцать четыре рубля. Родители поздравили и посоветовали купить себе, что-нибудь памятное. В ювелирном увидела милые часики, с хромированным браслетом, с таким же переливающимся циферблатом и надписью «Луч». Изящно и практично!
        В начале второго курса, на октябрьские праздники, в техникуме устроили «Осенний бал». Папа помог сделать прическу: Таня укладывала букли, а он покрывал их лаком для волос. Светло - серый, с черной еле заметной нитью, сарафан был надет на сиреневую нейлоновую блузку с круглым воротничком. Колье «Яблонэкс», папин подарок, из двух ниток, сверкающих радужными бликами граненных хрусталинок, добавило праздничности.  Так как этот день совпал с годовщиной свадьбы родителей, Таня сначала забежала на городской рынок, купила красивый букет, а потом отправилась с ним в техникум.   Мама, как обычно, установила лимит по времени. Необходимо быть дома не позднее 22-00.
        Бал в разгаре. Приглашения танцевать, отвлекали от необходимости следить за временем. Когда все закончилось, было около полуночи. Если учесть время на дорогу, то домой Таня явилась ближе к часу ночи. Правда, её провели до крайнего подъезда, дальше она шла одна, объяснив провожатому, что так надо. Как только мама распахнула дверь, Таня выставила вперед руку с букетом. То ли очарование букета, то ли её внимание к дате, что так успокаивающе подействовало, она не знает и поныне. Все обошлось без укоров.
        А вот весенний праздник, не принёс ожидаемой радости, которой так не хватало после напряженной учебы и сессии. Уже и наряд был продуман и настрой соответствующий. Накануне под вечер вышла подышать свежим воздухом, прогуливалась под окнами. Родители сидели за столом перед окном, беседовали после ужина.  Было снежно. Мороз уже не кусался, но еще не таяло.
         К ней подошел Саша, паренек  из соседнего подъезда. Он жил с мамой, и пока она на работе был сам себе хозяин. Она уловила запах спиртного. Стал приставать с объятиями. Сначала смутил Таню своим поступком, но когда такая наглость просто возмутила, оттолкнула его в сторону сугроба. Подросток вдруг размахнулся и ударил кулаком в лицо. Потемнело в глазах, сверкнули искры и от боли и страха за глаза, она закрыло лицо руками. Все произошло на виду, оторопевших, родителей и соседей, проходивших мимо.
        Ссадина над бровью кровоточила, вокруг глаза багрово-синий ореол, лицо опухло, поднялась температура. В травмпункте сделали рентгеновский снимок, чтобы исключить трещину в лобной части, пояснил врач, наложили повязку и, как великий полководец с поля боя или морской пират, Таня вернулась домой, на три недели лишившись ощущения праздника и весны. Нет, жизнь без приключений, видимо не ее прерогатива*!

***
             
       Все зачёты сданы; курсовые - защищены, практика окончена. За результат положен заслуженный отдых – летние каникулы. Таня с мамой отправились в Крым, потому что там событие – средний брат Саша из Феодосии  – женится.  Старший из братьев, Валерий, как ему и положено, первый обзавелся подругой жизни. Поэтому, когда вышли на перрон, навстречу им поспешили, не только бабушка, но и молодая чета. 
        Прямо с вокзала отправились на свадьбу. Хорошенько до самого утра народ повеселился, а когда гости разбрелись по домам, четверо первым автобусом уехали в Старый – Крым, а Таня осталась. Молодые уговорили погостить: куда ей торопиться, еще июнь не закончился. Для начала хорошенько выспались, к вечеру, когда стало слегка прохладнее, снова пришли друзья, за столом задерживаться не стали: веселой толпой отправились гулять по Набережной.
        Феодосия ассоциируется с приятными воспоминаниями. Не мудрено! Городок навеян ощущением счастливого благополучия. Курорт - тенистые улочки днем и, освещаемые, пробивающимся сквозь листву светом фонарей с наступлением темноты; практически не пустующие круглосуточно. Транспорт не напрягает. Знаменитые достопримечательности естественным образом соседствуют с привычными и необходимыми городскими архитектурными строениями: учреждениями и жилыми сектором. Скверы, дворики, палисадники перед подъездами многоэтажек, санаторная зона, аллеи – все утопает под сенью раскидистых крон многочисленных деревьев и великолепием разнообразных цветов.
       Самое востребованное место для прогулок, конечно, привокзальная площадь пригостиничными ресторанами и уличными кафешками; танцплощадкой на башне старинной, в былые времена разрушенной; крепости; с фонтаном в восточном стиле, построенным на исходе восемнадцатого века Айвазовским на свои средства, в дар любимому городу. Стоит перейти через две колеи железнодорожных путей и Набережная, с выступающим пирсом, от которого курсируют веселые прогулочные катера. Крик белокрылых черноморских чаек, шум морского прибоя дополняется звуками музыки.
        Правда, коренные жители, озабоченные житейской рутиной, воспринимают эту лирику, как должное, обыденное, а для наслаждения морским купанием они выбирают время ночное: когда пляжи почти пустые и не так часто, как хотелось бы.
        Три дня пролетели быстро, торжественная суета закончилась. Утром брату снова на работу, да и тётушке. В двух комнатах жактовского дома с одним общим двором, тесно и душно: значит, пора возвращаться в Старый – Крым.  Вечером Таня пошла, навестить перед отъездом, семью дяди Бориса. Того самого племянника, который перед войной жил в маминой семье.
        Большой частный дом находился на тупиковой улице, заканчивающейся у подножия пологой горы, на окраине города, в районе табачной фабрики. Терпкий запах табака, которым наполняли сигареты, насыщал воздух, ничего хорошего не вносил в существование и здоровье жителей.
Таню встретили приветливо. Расположились на веранде за большим столом. Вечернее чаепитие с подарочным тортом; размеренная беседа; давно ведь не виделись, поэтому обоюдных новостей и вопросов много.
Время позднее. Таня стала прощаться, но узнав, что завтра она уже уезжает, тетя Галина предложила пожить у них: «Всем места хватит – дом просторный!». Действительно, еще хотелось покупаться в море, и Таня с удовольствием приняла приглашение.
        Оля и Геночка были рады, что теперь им будет веселее, потому что, когда родители уходят на весь день, им приходиться «париться» дома одним. Тем более, что на море ходить не разрешают. Дети были моложе Тани. Девочка на четыре года, а мальчик – на девять лет. Теперь они втроем отправлялись с утра, пока не жарко на дикий пляж возле «Динамо», где отдыхали и набирались сил спортсмены.
        В день Нептуна, на море Таня пришла вдвоем с Геночкой. В воду не заходили, расположились в сторонке. На пляже, как положено в этот день, бесчинствовали «пираты»: хватали всех, кто попадался на глаза и с ликующими воплями тащили «жертву» в воду, невзирая на, ее нежелание. Таня опасалась этого ритуала: плавать не умела.
         Рядом приземлился загорелый до черноты, стройный, с короткой спортивной стрижкой, парень, достаточно взрослый на первый взгляд. Таня сначала не придала этому никакого значения: на то и общий пляж. Геночка возился в песке, она наблюдала за катавасией, разыгравшейся на берегу. Поймала, правда, на себе заинтересованный открытый взгляд синих глаз. Затем последовало несколько фраз по поводу праздника.  Вскоре разговорились. Он, студент из Москвы, приехал к своей бабушке на каникулы, как и Таня.
        Приближался полдень, и оставаться у моря не следовало. Стали собираться домой и тогда Юрий, так звали нового знакомого, предложил вечером встретиться и погулять по городу. Таня не была уверена, что это возможно. Вдруг тетушка побоится отпускать ее вечером на встречу с незнакомым ей парнем. Все – таки место свидание было выбрано: сквер напротив кинотеатра «Украина».
- Если не придешь, будет грустно, но тогда буду ждать здесь, на пляже, - подстраховал их знакомство Юрий.
       Волнение не покидало до самого вечера. Тётя Галя пришла с работы, и за ужином Таня подробно рассказала о встрече. На свидание пойти разрешение последовала, но с условием: быть дома не позднее 23-00. Так как ее считают серьезной и умной девочкой, Таня должна вести себя осмотрительно.
Наказ получен, осталось подобрать наряд.  Белое импортное платье из катона с редкими сиреневыми цветами, похожими на острокрылых мотыльков в японском стиле; с вырезом – «лодочка» на загорелой шее. Белые плетеные босоножки на высоком каблуке, которые были бы в пору Золушке, украсили загорелые ножки, и Таня «полетела» на свидание.
Юрий уже томился в ожидании.
- Я надеялся, что придёшь! -  весело сообщил он и взял Таню за руку, приглашая начать прогулку, так легко и просто, как – будто они уже сто лет знакомы.
Шли неторопливо вниз по улице, к морю. Засыпали друг друга вопросами, хотелось знать все и сразу.  Юра был старше почти на семь лет, но она абсолютно не чувствовала этой разницы, настолько приятно и легко было общаться с ним, просто идти рядом, смеяться и быть собой, не испытывая смущения, как это происходит зачастую, когда люди еще мало знакомы.
        Встречи стали каждодневными. Правда, утром на пляже Таня с Геночкой купались, не показываясь на глаза новому другу. Она видела, как он то и дело посматривал по сторонам, хотя был с компанией. Только одевшись, располагались невдалеке, так, чтобы он смог увидеть. Юра тут оказывался рядом: теребил, смешил. Радовался ей, и она была рада ему в ответ.
Вечера проводили вместе. Много интересного узнавала Таня из его рассказов. Столичный житель, отслуживший в армии, игравший в футбол за «Торпедо», заканчивающий четвертый курс и на восемь лет, проживший больше в этой жизни, Юра   имел более обширный кругозор.
«Синий, синий иней лег на провода, в небе темно-синем синяя звезда…», - эти слова наводят на Таню приятную ностальгию по тем дням всегда.  Юра спел эту песню для неё в один из вечеров.
Выше среднего ростом, спортивного телосложения он мог ловко подхватить Таню на руки и, смеясь, кружится с ней прямо посреди улицы.
- Поставь меня на место! Люди же вокруг! – просила она, склонив голову к его плечу.
- Ну и пусть видят, как я тебя люблю! - радостный смех привлекал внимание прохожих, но они тоже, к Таниному удивлению, улыбались, глядя на них. Это помогало справиться с чувством неловкости.
        За месяц привыкли так, как будто прошла целая вечность. Таня держала тетю в курсе всех событий. Даже приезжала мама на денек, потому что ее поставили в известность.
Но всему приходит конец, особенно, если это все - хорошее. Июль на исходе: Юра возвращался в Москву, а Таня в Старый - Крым. Обменялись адресами и обещаниями писать часто и правдиво обо всем.
        Так всё и было. Письма приходили часто, с подробными новостями, Таня также отвечала, но постепенно загруженность в учебе, сессии сделали свое дело. Писать стали реже и весной наступило затишье. Кто первый перестал отвечать сейчас и не вспомнить. Странно, но это даже не огорчило почему – то.
Это лето оказалось знаменательным не только интересными встречами и событиями. В последний день июля Таня проснулась совершеннолетней. Да, ей исполнилось ровно восемнадцать лет!  Роскошный букет утром в вазе на столе и обязательный Наполеон на круглом, с волнистыми краями, золотым ободком и милыми букетиками, блюде – торжественно напомнили   пробудившейся Тане, что она сегодня будет виновницей торжества и просто обязана осознать свой новый жизненный статус.  Таня – взрослая!!!
        Праздничный стол накрыли в беседке. Гости угощались, вручали подарки, желали много хорошего. Приятно, радостно, но ловила себя на мысли о том, что сама не чувствует особенных изменений в себе. День рождения всегда был таким, и она такая всегда. Что же кроется за этой датой – 18 лет???  «В жизни раз бывает … восемнадцать лет» - не раз слышала слова этой песни по радио. Видимо это было только цифровое исчисление ее возраста, а в душе свой отсчет – по ощущениям.
        С ней это навсегда: она вечно молодая в душе, независимо от прожитых лет! Если учесть, что зеркало души - глаза, то они, как верные друзья, истинные годы не выдают.

***

       Отдохнувшая, наполненная положительными эмоциями Таня снова с головой окунулась, но уже не в море, а студенческие трудовые будни. На развлечения и прогулки времени практически не оставалось: чертежи усложнились и занимали много времени для исполнения.  Правда, прогулки выходного дня с родителями, да праздничные мероприятия в техникуме позволяли иногда расслабиться. Таня, похудела, побледнела, но эти неприятности компенсировались отличными оценками в зачетке и защитой курсовых работ. Что ж, и второй курс освоен успешно.
       Криминальная обстановка в городе оставалось напряженной последние годы. Страшно было ездить в транспорте, могли избить и выбросить из трамвая. Ездили, не поднимая глаз, чтобы не спровоцировать вопрос: «Что смотришь?»
Войдя в подъезд, можно было стать жертвой разъяренных хулиганов, даже пожилым людям, не говоря о девушках. Милиция хватала в день зарплаты подвыпивших рабочих, отбирали зарплату, а если возмущались, могли отбить почки. Такие вот страшилки! Это очень напрягало всех, но городской власти было все равно, видимо и интерес был где-то.
 «Как страшно жить!» - Было актуальным высказывание и тогда. 
Родители, беспокоясь скорее о благополучии дочери, решили переехать в другой город. С кооперативным кредитом расплатились за пять лет, вместо пятнадцати, так что квартира была уже в собственности. Искали обмен, подгадывая к окончанию второго курса. Время промчалось неудержимо, вот уж и второй курс освоен успешно. Лето пришло.  Каникулы и другой город -  ждут ее.
       Квартиру обменяли на Кривой Рог. Таня забирала документы из техникума с сожалением, тем более, что ей не советовали прекращать учебу. Да и терять студентов, «подающих надежды» в, уважающих себя, учебных заведениях, не любят. Но родители были непреклонны в своем решении: не оставлять Таню одну в городе. А она переживала, как сложится жизнь на новом месте, какие встречи ей готовит судьба. Странно, но часто, задумавшись, ловила себя на мысли, что повторяется одна и та же, картинка: она видела, «что сидит на скамье у подъезда, проходит парень, и она понимает, что откуда-то уже знает о нем…»
       Пока родители оформляли документы, отправляли вещи, затем переезжали, Таня снова отдыхала в своем любимом Крыму. Правда, этот сезон не долго, ведь надо было найти на новом месте жительства подобный техникум и успеть сдать документы и заявление на зачисление.

***

        В Старом – Крыму хорошо, но море – в Феодосии. Снова поехала к Саше, они с женой жили теперь одни: его мама переселилась в квартиру мужчины, с которым жила гражданским браком еще с тех пор, как сына провели в армию. Трудно одной, вот Саша их и познакомил.
Приехала к вечеру, чтобы брат был уже дома. Оля, как и прежде не работала, они ведь ровесницы, скучала дома, потому Таниному приезду обрадовалась, да и брат тоже. А она и тем более, любила Сашу, росли ведь вместе с малых лет.
        Утром на пляж отправилась сама. Оля не захотела, они вечером вдвоем пойдут. Зашла за Геночкой, сделав внушительный круг. Мальчик обрадовался Тане. Он подрос, все-таки уже десятый год. Отправились на старое излюбленное место. Народа на пляже было немного. Порезвились в воде, погрелись на песке под лучами солнца, недолго, можно «обгореть» с первого раза. Решили просто прогуляться по берегу, шли прямо по воде, чтобы не так жарко. Таня накинула короткий ситцевый халатик, белый с крупными зелеными горошинами. С ними поравнялся, идущий навстречу парень. Взглянув друг на друга, оба замерли от неожиданности.
- Вот и встретились!
- Так не бывает!!! - Радостное приветствие.
Таня и Юра встретились снова на том же месте, практически в то же час. Присели. Геночка снова нашел себе занятие, строил что-то из песка, а они долго обменивались новостями о своей жизни. Правда, какое – то спокойное равнодушие почувствовали оба. Когда разговор зашел о встрече вечером, Таня вежливо сослалась на родных, с которым собиралась идти в кино.
На другой день на пляже долго не показывалась снова Юрию на глаза. Но вскоре он ее все – таки разглядел, среди загорающих на пляже. Видимо выдал яркий халатик. Присел рядом. Чувствовалось, что вопрос витал над ними.
- Сегодня встретимся, Таня, или снова занята? - По голосу чувствовалось, что ответ он уже знает.
Поняла, что ее не волнует присутствие Юры, как в прошлый год.
- Мне пора домой.
- Хорошо, пойдем. Проведу немного! - он встал, стряхнул прилипший песок и пошел впереди.
        Пока покупал мороженое, Таня вошла в тень под деревьями сквера. Юрий протянул вафельный рожок, продолжив, отложенный на время разговор. Таню на данный момент волновало только одно: чтобы аккуратно справится с мороженным, пока оно не стало коварно таять. Была увлечена этим процессом и не очень вслушивалась в его увещевания о том, как она очень изменилась и нехорошо так поступать со старым другом. Вроде бы шутил, но глаза не смеялись, как тогда. Ну, что делать, если ей почему - то все равно. Сразу заметила, что слишком короткая стрижка, что кожа облезла на плечах, торопился загореть. Ясно, придиралась, чтобы оправдать себя!
       К ним приближалась большая семья с детьми. Юра стоял к ним спиной, но замолчал, заметив, что смотрит Таня мимо него.
- Так ты придешь сегодня, Таня?
- Нет! - дерзко и громче, чем требовалось, произнесла она, удовлетворенно отмечая, что ее уже заметили.
- Прощай, Юра! – повернулась и пошла вперед, чувствуя спиной два взгляда.
Вскоре с ней поравнялся красивый молодой человек.
- Ему бы в кино сниматься! – Удовлетворено подумала Таня: все-таки вышло так, как она хотела.
- Что же Вы так обидели человека? – Улыбался попутчик.
Он тоже догадался о причине, как и она о том, что он ее заметил.
-  Меня зовут Эдуард, а Вас я слышал - Таня.
Знакомство состоялось.
- Сын, спроси у девушки, где хлебный магазин? - Сказала, улыбаясь, мама. Его семья свернула на другую улицу.
        Возле Сашиного дома был хлебный магазин, но дорога долгая, а они и не спешили. Эдуард приехал из Баку к своим родственникам на каникулы, учился в торговом институте. То, что он азербайджанец, конечно, смутило девушку. Слухами Земля полнится. Парень был вежлив, очень достойно держался, но без бахвальства. Его интеллигентность наводила панику, а поведение, в сравнении, было таким непривычным. Рядом красивый Мужчина!
Почти пришли. Зашел в магазин. Таня через открытую дверь слышала его общение с продавцом. Небо и земля!
- Спасибо, Таня! Вы сегодня мой гид!
- Так ведь по пути. Здесь живу, в гостях у брата, – пояснила в ответ
- Это Вам! - Эдуард аккуратно положил шоколадку в карман  Таниного халатика.
- Нет. Нет! Ни в коем случае. Заберите немедленно! -  Смущенно, но решительно протянула подарок обратно.
       Видимо, не ожидая такой реакции или впервые столкнувшись с такой ситуацией, Эдуард просто выбросил, ни в чем не повинную, шоколадку в кусты, отгораживающие тротуар от проезжей части.
- Все забыли! Я не хотел Вас обидеть, простите! – тоже смутившись, извинился.
Тане стало еще хуже, да и подарок было жаль. Вкусная наверно была шоколадка!
Эдуард предложил вечером отправиться на прогулку по Набережной, но услышав взволнованный отказ, сказал, что если она так боится, можно встретиться завтра днем.
- Хотите, я буду ждать здесь в полдень? - Спросил, указывая на автобусную остановку, напротив ворот.
        Таня находилась в состоянии замешательства. Ей очень хотелось продолжить общение, красивый, хороший парень, но боялась. Чего спрашивается?  Сама ведь придумывала этот страх.
Эдуард повторил просьбу, и она согласилась. Распрощались до новой встречи. О знакомстве поведала по секрету Ольге, жене брата.

***

      Утро было безветренным, солнечным. Это радовало, но предвещало зной, а его Таня тяжело переносила, не смотря на то,  что сама южанка.
Дома были одни, долго лежали в постели. Потом лениво позавтракали, слушали музыку, валяясь на полу: не так жарко. Вдруг Таня подпрыгнула, как ужаленная, напугав подружку.
- Свидание! Уже двенадцать! Что же делать? – засуетились девушки.
- Так не люблю жару! Не хочется даже выходить.
Таня была уже не рада, что пообещала встретиться.
- Все, никуда не пойду! – Решительно заявила она.
- Давай, хоть посмотрим в щелочку, что ли. Ждет? – предложила Оля.
  Как маленькие шкодливые девчонки, боясь быть замеченными, приоткрыли калитку высокого забора.
- Пришел!!! - Почему – то испуганно прошептала Таня, словно он мог её услышать.
Эдуард еще полчаса стоял в тени под козырьком остановки, поглядывая с ожиданием в их сторону.
       Тане стало жалко его и стыдно за такой несерьезный поступок, но пересилить неприязнь к зною так и не захотела. А ведь сценарий можно было переписать: просто подойти к Эдуарду и перенести встречу или вежливо распрощаться.
      Да, некрасиво и  глупо вышло, поэтому и запомнилось!

***

      Новое место жительства - новая жизнь. Сменился не только адрес, а вообще, все изменилось кардинально. Тула в географическом отношении севернее, и климат в средней полосе суровее, а Кривой – Рог – южнее. Там квартира на втором этаже кирпичного, нового дома, а здесь на девятом этаже в доме старой постройки. Дворы новостроек всегда лет до пяти обделены растительностью, а здесь - и перед домом и весь большой двор, образованный несколькими домами, зарос деревьями с раскидистыми кронами, густо затеняющими пространство под ними. Большая круглая беседка в центре перед домом, две скамьи со спинками напротив подъездов и цветы в палисадниках создавали атмосферу уюта и добрососедства.
       В быту появились свои сложности, которые тоже пришлось пережить. После электроплиты привыкали к газовой. Чтобы наполнить ванну горячей водой, которая текла из крана прежде, зажигали газовую колонку, создающую устрашающий шум при возгорании газа под давлением. Это напрягало и напоминало, что газ требует внимания и осторожности при пользовании!  Питьевая вода в городе настолько специфическая, что употреблять её с непривычки в сыром виде не желательно: расстройство органов пищеварения обеспечит надолго.
Человек так устроен, ко всему привыкает, научилась справляться с новыми неудобствами и Танина семья.

***

      Август стремительно разбрасывался календарными листками.  Поездка в Днепропетровск результата не принесла. В строительном техникуме курса СТУЗ не было, только ГС. В инженерно - строительном институте маме открыто предложили внести определенную сумму, тогда «с удовольствием примут документы прямо сейчас. Отлично по всем дисциплинам - такие студенты нужны».
-  Мы уходим! -  Таня решительно пошла к выходу.
- Ты уверена, что так лучше? Все – таки институт… - сомневалась мама, хотя понимала, что деньги не малые.
- Мне хорошие оценки большого труда стоили, ты же знаешь, мама. А кто-то будет на этом наживаться! – возмущение просто захлестывало ее.
- Все, забудем об этом. Будем искать еще, время есть, - твердо заверила мама.
Вернулись домой. В Справочнике для абитуриентов, который купили в книжном магазине, Таня прочитала, что в Днепродзержинске есть Энергетический техникум и нужный курс.  Отправились на собеседование вместе с папой.
      Студенческий городок находился в микрорайоне Днепрострой. От автовокзала, разместившегося на самом верху, по центральной улице вниз и вверх сновали трамвайчики. Спуск был такой длинный и крутой, что центр порой терялся из вида в пелене, приносимой ветром от металлургического гиганта, так неудачно или умышленно, расположившегося, что весь дым из труб, в соответствии с «розой ветров», накрывал город.
       Прошли через железнодорожные пути, и сразу попали на тенистую улицу, вдоль которой справа расположились три здания из красного кирпича: учебный корпус и общежития для девушек и для ребят, соединенные галереями с большими окнами.  Справочник оказался с устаревшей информацией: курса, связанного со строительством не оказалось. Таня расстроилась, в замешательстве задержалась в приемной.
«Как быть, ведь теперь уже времени на поиски оставалось совсем мало: считанные дни?»  Дверь в кабинет директора была прикрыта не плотно. Секретарь разрешила пройти и поговорить лично.
        Встреча с директором изменила или вернее повернула ее жизнь на сто восемьдесят градусов. Двухчасовая беседа закончилась неожиданно: не устояв от предвкушения романтической жизни в экспедициях, увлеченно, с любовью описанной бывшим геологом, Таня согласилась сменить профессию. Ее приняли сразу на второй курс; оценки по общим дисциплинам зачли; оставалось посещать четыре предмета, связанных с геологией и гидрогеологией.
       Родители снова приняли решение дочери, как должное: «тебе жить, работать, решай сама». Одним словом, с первого сентября, заселившись в общежитие, как иногородняя, она снова станет студенткой, теперь уже ДЭТ.

***

       Предшествующие учёбе, дни провела бесполезно. Просто к вечеру спускалась с этажа, принарядившись во двор и расположившись на скамье, отдыхала. Так проще было привыкнуть к соседям, проживающим в доме. Молодежь начинала собираться в беседке. Брынчали на гитаре, тусовались, правда, не привычно спокойно, дружно, как и подобает, в принципе.
       К Тане подошла  незнакомая девушка, видимо, приметив, что в их дворе появилась новенькая. Познакомились. Тоня училась в медицинском училище, жила в соседнем доме, но дружила с парнем из второго подъезда Таниного. Вскоре выяснилось, что в этом дворе из взрослых девчонок, только они, остальные или совсем малышки или еще в подростковом возрасте. Это было, само собой, престижно, и Таня совсем скоро ощутила это, познакомившись со всеми.
       Конец рабочей недели. Снова прихорошившись, уселась в одиночестве напротив подъезда. Тоня ушла с другом в кино. Соседи возвращались домой, в предвкушении выходных.
Юбка – клёш зеленого цвета с мелкими оранжевыми цветочками платья, полу веером растелилась по скамье. Широкий, на подкладке для жесткости, пояс с пряжкой, очерчивал танину талию. Золотой кулон с капелькой янтаря, подаренный родителями на совершеннолетие, придавал добротности ее наряду. 
«Ты была похожа на цветочек», -  скажет ей скоро тот, которого она сейчас увидела, повернув голову так, чтобы созерцать всех, входящих во двор извне.
Сразу за домами – центральная улица,  широкая, с движущимся в двух направлениях транспортом. Он шел не спеша, направляясь в ее подъезд. Видно, что домой. Приблизившись, окинул быстрым взглядом и отвернулся. К нему с радостным визгом подбежала славная девчушка лет трех: светло-русая челка, курносенькая, в коротких шортиках – вечер был очень теплый. 
Парень ловко подхватил ее на руки, с улыбкой слушая бесконечное радостное щебетание. Затем, аккуратно опустив на землю, взял за руку, и они скрылись за дверью подъезда.
      Таня пыталась понять, почему, то, что произошло сейчас, ей так знакомо? Этот силуэт и синие глаза - ей знакомы. Где и когда они могли видеться? Нигде.
- Что-то не так – не давала покоя мысль...  И вдруг поняла. Кажется, это называется – дежавю, на французский манер.
- Конечно, это он! Тот, кого она видела в картинках, когда размышляла о новом месте -  радостно поняла Таня.
- Надо же такому случиться! Нарочно, не придумаешь -  продолжала удивляться сама себе.
В субботу днем зашла Тоня, предложила вечером прогуляться в городской парк: Валеры сегодня не будет, он уедет на дачу помочь родным
- Не скучать же нам в одиночестве? – утвердительно спрашивала она.
- Между прочим, тобой интересовались сегодня утром – таинственно улыбалась новая подруга.
Спрашивать: «Кто?» - Таня не стала. Она не сомневалась, что Он.
Вечером, выйдя из подъезда, сразу увидела, что Тоня не одна. Кто бы сомневался!!!
- Знакомьтесь! Это – Таня, это – Гриня!
То, что это судьба, еще никто не догадался, а пока троица отправилась в парк, который был достаточно далеко от дома, и дорога туда и обратно заняла немало времени. В самом парке хотелось погулять подольше. Тоня и Гриня уселись на карусель: сиденье крепилось на цепи, и, когда механизм увеличивал скорость, центробежная сила поднимала сидящих качелях, почти в горизонтальное положение относительно центра.
«Жуткое зрелище», - решила для себя Таня и наотрез отказалась присоединиться к развлечению. Неловко перед приятелями, но она боялась и призналась в этом.
Общаться было легко, не испытывая скованности, как - будто давно знакомы. Тоня вдруг нашла предлог вернуться домой.
- А мы, еще немного прогуляемся, правда?  -  не столько словами, сколько глазами, спросил Григорий.
Таня смутилась, как будто он догадался, что ей тоже хочется продолжить прогулку вдвоем.
- Тоня махнула рукой на прощание и удалилась по аллее, а они еще бродили, расспрашивали друг о друге, не замечая, что совсем стемнело.
- Ой, что будет? – встревоженно произнесла Таня, понимая, что время, когда она должна быть дома, давно прошло.
       Настроение сразу улетучилось, в преддверии бури, ожидающей ее после возвращения, но не все смогла предвидеть. Мама вышла навстречу, как только они прошли через мост над рекой, отделяющий их район от Площади Освобождения и уже проходили мимо ограды Ботанического сада, совсем рядом с домом. Да, сцена, свидетелем которой стал Танин новый друг, была компрометирующей для девушки. Мама, не стесняясь, что ее слышат, отчитывала дочь, не выбирая выражения, напоминая, что должен делать в такое время ребенок.
Григорий посмеиваясь, шел позади, сочувственно наблюдая за происходящим, явно не чувствуя вины за собой.
«Но разве не он уговорил задержаться ее в парке? Вот какой!!!», – подумала Таня с чувством разочарования - Хотя, если вдуматься, разве можно что-то сказать сейчас? Только хуже станет, точно.
Дома, пришлось подробно объяснить, почему задержалась, пообещать, что все осознала. Воскресенье, однако, опять провели вместе. Выручила Тоня: упросила Танину маму отпустить ее на улицу с ней.
Если вспомнить, что Тане уже восемнадцать, довольно смешная история получилась!

***
               
       «Вот и лето прошло, словно и не бывало».  Начало семестра в техникуме традиционно начиналось для студентов ежегодно с сельскохозяйственных работ в подшефном селе Лобойковке. Девушек поселили в бывших коровниках, оборудованных спальными местами. Все остальное убранство выглядело удручающим. Думаю, представить не сложно. Парни с того курса расположились достаточно далеко, в заброшенной церкви, также приспособленной лишь для ночлега. По утрам кузова, стареющих ГАЗ – 51, заполняли оптимистичные студенты и, горланя на всю округу голосами, дребезжащими от тряски на ухабах разбитых проселочных дорог, хиты начала семидесятых вперемешку с украинским фольклором, прибывали на полевые работы.
       Собирали с кустов, припудренных зеленой ядовитой пыльцой, красные зрелые томаты, не забывая «позавтракать»; устоять невозможно: такие спелые, яркие и вкусные. Порезвиться между делом, швыряясь лопнувшими плодами, наполнить, как можно больше ящиков, чтобы выполнить норму, Учетчица принимала эти ящики, подносимые парами. Их составляли один на один рядами, в добросовестном   стремлении не только выполнить, но и перевыполнить норму.
Правда, вскоре пыл поостыл, по мере пребывания легковушек, в багажниках которых уезжали их нормативные подвиги. Честные умы молодого трудового народа, еще не испорченные жизненными сюрпризами, недоумевали, возмущались и отказывались понимать правомерность действий колхозного руководства, позволяющего расхищать государственный урожай.
        В полдень, отправлялись на Полевой стан, с ощущением «волчьего аппетита». Городские привычки «перебирать харчами» здесь улетучивались напрочь! Колхозные стряпухи - явление неповторимое! Это же Марьи – искусницы в своем роде! Чудо - борщи, сытные, наваристые из дымящихся огромных котлов величественно, одним взмахом поварёшки заполняли миски. Расположившись на лавках, за одним длинным деревянным столом под навесом друг против друга, под удовлетворенными взглядами кормилиц, все дружно работали ложками.
Незабываемое наслаждение: обед в поле на свежем воздухе!
«После вкусного обеда, по закону Архимеда, полагается – поспать...» - излюбленная студенческая шутка. Сон – это сильно сказано, а вот до окончания обеденного времени поваляться на травке возможно.
       Часто ребята успевали поживиться у корейцев зелено – полосатым десертом. Добавив к сытному обеду арбузной сахаристой мякоти, понимали, что наклоняться теперь будет сложновато, от того производительность труда во второй половине дня снижалась.
Когда, еще достаточно греющее, солнышко, скатывалось под уклон, удлинившимися тенями указывая, что рабочий день закончился, чаще всего уставшей толпой брели «домой».
       Поля закономерно пересекали лесополосы, выполняющие защитные и другие агрономические задачи. Ароматные грибочки прятались в них под опавшими листочками в пожухлой траве. Не прерывая движения вперед, собирали осенние дары, во что только можно было. После трудового дня, вечером голод одолевал молодые организмы. Жарили грибочки на огромных сковородах, без масла и соли. Русская печь, сто лет не беленная, с черной гарью на стенах, с давно не прочищавшимся дымоходом присутствовала и стала палочкой – выручалочкой. Правда, когда первый раз решили протопить, она так дымила, что удивительно, как пожарные не примчались. Сквознячок быстро ликвидировал неприятности, пропитавшие едким запахом гари пристанище трудотрядовцев.
      Вечерний рацион менялся в зависимости от того, какую сельскохозяйственную культуру приходилось собирать в период трудового семестра, а отсутствие специй только оздоравливало, если учесть, что соль и сахар – «белая смерть», а масло - «избыток холестериновых бляшек».
      Не обошлось и без эксцессов. Буквально перед самым окончанием трудового семестра наведались нежданные и незваные гости: местные парни. Таня разговаривала со своим приятелем из другой группы курса, невдалеке от всех. Сразу не обратили внимания на чужаков. Дело было позднее, они как раз собирались распрощаться, но возникший у входа в коровник скандал привлек внимание.
Парни стали грубо приставать к девчатам. Классный руководитель, их любимый «папа», мужчина молодой, лет до сорока, тоже еще задержался. Естественно, попытался провести воспитательную работу «по долгу службы», за что получил сильный удар в лицо. Рухнул, под аккомпанемент испуганного девичьего визга, как подкошенный. Слабость в ногах была вызвана принятой дозой спиртного вовремя ужина. У Воспитателей тоже "трудовой семестр", только жили они в селе и руководили воспитательным процессом издалека.
Стало понятно, что добром этот визит не закончится.
- Володя, беги быстрее за ребятами! Страшно, как мы тут одни!  -  Таня с просьбой развернула приятеля за руку, как бы подталкивая вперед.
Его побег в сумерках не заметили, а вот ей попасть внутрь сразу, оказалось, не так просто, как хотелось. Какой – то нахал с силой схватил за руку, удерживая. Вырваться удалось: снова ее непреклонный взгляд, удивил, и рука разжалась.
Однокурсники примчались на счастье быстро. Неприятель ретировался, до утра так никто не уснул. Отвлекались от неприятного тревожного ощущения болтовней, охраняя крепкий сон Ивана Григорьевича, забинтованного Катюшей, оказавшейся самой смелой из всех.
- Девочки, не знаю, как вы, а я утром уеду» - решительно уведомила сокурсниц Таня.
- Действительно, это беспредел,  девчата! Где гарантия, что эти хулиганы  не явятся еще! – поддержали ее несколько голосов.
     На сборы времени было практически и не надо: все свое ношу с собой. С рассветом отправились на трассу, ловить попутки, чтобы уехать быстрее в общежитие. Отправляли подруг с предосторожностями. Демонстративно оглядывали водителя, записывали номер машины и просили довезти до переезда на Днепрострое, напоминая строго об ответственности. Смешные девчонки! Последняя пара уехала в кузове, зато вместе спокойнее.
        На третий день вернулись остальные. Перед началом занятий всех собрали в актовом зале. Руководство озвучило слова благодарности студентам за их труд от имени колхоза, но расчет выдали не всем. Наши студенты нарушили трудовую дисциплину, уехали самовольно, не доработав два дня, было прописано в приказе.

***

        Начались учебные будни. В комнате жили втроем. Утром соседки уходили на занятия к восьми утра, а Таня могла поспать еще часок. В день одна пара, иногда две по специальности и физ-ра -  это второй курс для неё первый здесь.
           На октябрьские праздники прошло обще техникумовское собрание в ДК на площади перед Индустриальным институтом. Здание красовалось на высоком берегу Днепра. Бюст Брежнева на постаменте напоминал, что генсек получил образование в этом учебном заведении, ведь это его родной город.
После торжественной обязательной части, скромный концерт. Через пару часов разбрелись кто куда. Таня вернулась в комнату общежития первой. Вскоре пришли девчата.
- Таня, с тобой хотят познакомиться – сообщила та самая Катюша, которая бинтовала «раненого в неравном бою» в коровнике.
- Кто? – удивление было неподдельным. «Странно ни с кем не общалась, никто не привлек внимания».
- Он учится на третьем курсе, тоже гидрогеолог. Видел тебя и расспрашивал о тебе. Одним словом, скоро придёт, тогда сама все узнаешь.
Вскоре действительно в дверь вежливо постучали.
-  К тебе! – Девочки кивнули на дверь. - Свои не стучат, так вваливаются.
Таня вышла за дверь. Их комната находилась в самом конце длинного коридора.
- Здравствуй, Таня! - смело сказал ей с улыбкой невысокий паренек. Пока она молчала, внимательно присматриваясь, он продолжал одностороннее знакомство.
- Увидел твои глаза и решил, что хочу с тобой дружить, – уверенность, откровенность обескуражили. Открытый взгляд среднерусских глаз, не отрываясь, изучал ее лицо. От него исходило что-то доброе, теплое. То, что не дало Тане даже подумать об отказе.
- Конечно, они будут добрыми друзьями. Конечно, они будут проводить вместе каждый свободный   вечер.
       Вскоре все общежитие привыкло к этой неразлучной паре. Дежурные вахтерши пропускали Валеру к ней в женскую половину без сомнений. Они вместе занимались в Красном уголке, смотрели матчи по ТВ; часто подолгу стояли в галерее, если погода не позволяла просто прогуливаться по улицам микрорайона или студенческого сквера.

***

       После первого семестра Таня уехала домой: скучала уже за родителями. Как всегда, радостная встреча, обмен новостями, ведь все важно. Ближе к вечеру в дверь тихо постучали, что очень удивило всех: звонок работает. Мама открыла, глядя перед собой. Никого.
- А Таня выйдет гулять? – донеслось снизу.
Та самая русая малышка, племянница Григория, по его просьбе пришла на разведку.
- Твоя подружка пришла – с лукавой улыбкой повернулась к дочери. -  Не маловата ли для тебя?
       Таня засобиралась на улицу, спросив предварительно, можно ли ей прогуляться, ведь давно всех не видела.
Разрешили, но мама обиженно упрекнула, что, мол, не успела, приехать.
- Не обижайтесь, я не долго. Еще есть время, наговоримся. Ладно, мои хорошие?  - обнимая любимых родных, попросила Таня.
Ей не хотелось обижать дорогих сердцу людей, тем более скучала без них очень, но Молодость эгоистична и требует свое. Конечно, хотелось увидеться с Гриней. Значит, помнит, если зовет, узнав, что она приехала.
       Действительно, только взглянув друг на друга поняли, что рады встрече. Бродили по тихим вечерним улочкам вдоль речки, протекающей под тем самым мостом, недалеко от которого их встретила тогда, рассерженная на нее, мама. Григорий все восторгался своей подругой, внимательно с нескрываемым интересом слушал все, что она рассказывала. Конечно, такое отношение не могло остаться незамеченным. К хорошему притыкается быстро.
       Визиты малышки и встречи стали привычными, как только появлялась возможность приехать в отчий дом. Мама почувствовала Танину привязанность, но не разделяла ее интерес. Мамина ревностная неприязнь будет присутствовать весь связывающий их период жизни и сыграет свою роль в их судьбе.  Это еще будет, а пока все шло своим чередом!

***

       В Таниной группе все студенты были местные: кто-то жил в самом городе, некоторые в жилом массиве микрорайона Днепрострой. Коллектив был дружный, не смотря на разнообразие характеров, интересов и внешних данных. Новенькую приняли спокойно, видимо, Танина коммуникабельность и способность быть, равной со всеми, невзирая на симпатии или антипатии; ее принципиальность, скромность в поведении, аккуратность во всем и достаточно приятная внешность расположили к себе.
       Как обычно бывает, в группе существовал костяк, три стильные девушки и два юноши, которые жили по соседству; посещали один детсад, учились в одной школе, да и профессию выбрали из солидарности.
       Вся веселуха, разряжающая напряженные минуты на занятиях, провоцировалось этой компанией. Часто после выходных под общий хохот аудитории Иван Григорьевич отправлял этих красавиц смывать вызывающий макияж и расчесывать налаченные пряди ярко выкрашенных волос, воинственно взъерошенных, как у дикобраза. Им жаль было расставаться с этой красотой, предназначенной для танцплощадки, которую они регулярно посещали, невзирая на запрет, да еще и попадая под руку «дружинникам», выделывая руками и ногами слишком «откровенно заграничные» па.
             Юра Козодоев, тезка героя Миронова из «Бриллиантовой руки», находился всегда под ревностным контролем своих подруг. Однако умудрялся оказывать знаки внимания новенькой. Когда наступала Танина очередь оставаться наводить порядок после занятий, ей в помощь непременно напрашивался Юра. На, оказавшееся вдруг свободным, место тоже обязательно усаживался он же.
        Однажды всех повеселил очередной его выкидон.  Тане понадобился учебник, лежавший на полке под крышкой стола. Она, продолжая слушать лекцию, опустила руку вниз и тут же попала в тиски руки своего соседа. Не смотря на старания незаметно освободиться, Юра нежно сжимал руку, напоминая, таким образом, о своей симпатии. Эта борьба не осталась незамеченной. Самая бойкая подруга, прервала преподавателя поднятой рукой.
- Что – то непонятно, Гуляева? – прозвучал естественный вопрос.
- А Козодоев держит Мазаеву за руку под столом!!! – как ни в чем не бывало, возмутилась Оля.
Аудитория на мгновения затаила дыхание, чтобы потом разразиться весельем вперемешку с комментариями по теме. Так происходит, когда напряжённый труд, неожиданно получает разрядку!
          А ещё группа лелеяла отношения двух сердец. Трогательная дружба, зародившаяся с первого курса, была всеми принята, как само собой разумеющееся. Они были неразлучны, как будто созданы друг для друга и всем это было приятно. Родители Ирины доверяли им, оставляли вдвоем, без сомнения.  Она такая пухленькая, хозяйственная, а он скромный, русый с ясным взглядом, уроженец Прибалтики. 
       Оба обожали в свободное время выпекать вкусности и угощать своих однокурсников. Так случилось, что однажды не смогли справиться с взаимным притяжением и, как результат, на третьем курсе все стали упражняться в пеленании милого создания. Молодые расписались, учебу бросать не стали накануне «защиты дипломного проекта», поэтому малышку приносили к маминой груди прямо в аудиторию, и все  удовольствием ретировались за дверь, чтобы не смущать Ирину.
       Долгим их счастье не оказалось. Через год после окончания учебы Ирина останется молодой вдовой, потому что её любимый Алик погибнет в экспедиции: несчастный случай. Почему, когда Судьба дарит людям встречу, большую любовь, семейное счастье, злой Рок безжалостно отбирает этот подарок?

***
               
       Учебный процесс продолжался, не доставляя Тане никаких трудностей Ее старание, внимание и добросовестное конспектирование на лекциях давало свои результаты: в зачетке красовались оценки и записи, позволяющие получать стипендию систематически. Сначала двадцать рублей, затем повысили до тридцати. Этой суммы хватало и на питание, и на полезные подарки родным и близким.
       Танино увлечение волейболом переросло в серьезное занятие. Тренировки чередовались с товарищескими встречами на соревнованиях между командами из других учебных заведений. Так сложилось, что девичья команда ДЭТ держала первенство до самого последнего семестра. Побеждали, потому, что играли по – настоящему увлеченно, чтобы не стыдно было перед болельщиками. Одним словом, знали себе цену и держались достойно, в отличие от соперниц, ломотливых и взвизгивающих беспричинно -  наигранно. 
         Капитаном команды по праву была признана спортивная, красивая жгучая брюнетка, тоже местная, как и другие девушки, Лариса  Сулим.  Она жила в городе с мамой. Отец ушел из семьи, и Лариса, как старшая из детей, заботы о братике и сестре, домашние хлопоты взвалила на себя. Вечный недостаток вынуждал их маму много работать, и они ее почти не видели.
        Что-то общее нашлось между такими разными девушками. Таня и Лариса подружились, и на протяжении нескольких лет их жизни соприкасались слишком близко, и не всегда это доставляло Тане удовольствие. Можно с уверенностью сказать, что эта подруга стала роковой по многим причинам.
        Прежде всего, требовалось, постоянно подтягивать подругу в учебе, чтобы она не лишилась стипендии из-за неуспеваемости. Перед сессией оставалась жить у нее, чтобы помочь по дому и сэкономить время на изучение экзаменационных билетов. Не забывали, однако заняться чем – то по-девичьи: гадали в крещенские вечера, да мало ли что еще.
         Лариса своей яркой внешностью не могла не привлечь внимания. Конечно, и у нее вскоре появился друг. Эта первая любовь стала для подруги исчадием зла. Юноша быстро насытился неискушенной девушкой, воспользовался ее доверием, испортил во всех отношениях, наградил венерической болезнью и в итоге: бросил, предоставив полную свободу справиться с бедами,  обрушившимися на нее, самостоятельно.
         Конечно, Таня пыталась предостеречь подругу предположениями о последствиях их близости, потому что сама считала это просто не допустимым для уважающей себя девушки. Но разве можно быть советчиком в вопросах чужой любви и отношений?
Лариса скрывала свою беду от всех, но «шило в мешке утаишь». Мама кого-то из однокурсников работала в венерическом диспансере и оповестила классного руководителя. Таня тоже, как-то встретила героя –любовника, прихрамывающего, на улице.
- Что с ногой, Слава? – Поинтересовалась, не подозревая об истинной причине.
- Пенициллин колют. Такой болючий! – честно ответил тот.
Рассказала о встрече в общежитии и была до ужаса удивлена, когда друзья посмеялись над ее наивной неосведомленностью. Пытаясь пережить свой позор и разлуку с любимым, Лариса стала заливать свою тоску вином. Пропускала занятия, и поговаривали, что в это время видели ее, неустойчивой походкой прогуливающуюся, в городе.
        В группе появилась неприязнь к девушке: садиться рядом боялись что ли, общаться тоже не желали. Одни словом, продолжать учебу стало просто невыносимо: двусмысленные намеки, колкости.  Бросить подругу в такую минуту Таня не могла: была рядом, помогала в учебе. Поговорка - «Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты», стала актуальной, но не испугала Танину натуру, а наоборот, понимание, своей правоты в данной ситуации, придавало ей силы сопротивляться общему мнению одногруппников. Нельзя сказать, что ребята что-то имели против Тани, но так, как она всегда оказывалась рядом в неприятных ситуациях, часть негатива обрушивалась и на нее.
        Однажды занятия проходили на трудовой базе и, когда девушки стояли спиной к толпе парней, в их сторону швырнули длинную палку. Это было последней каплей. Возмущенная подлой бестактностью, Таня с силой отправила в обратный полет «обидчицу». Как обычно, «во всем виноват стрелочник»! Так случилось и сейчас. Палка зацепила, стоящего с краю скромного, не участвующего в этих кознях, Олега. Из ссадины над глазом потекла кровь.
- А если бы ты повредила парню глаз? - Преподаватель сердито встряхнул Таню за плечи, возмущенный ее поступком.
Она промолчала. Как объяснить причину? Да и Олежку было очень жалко, ведь ему – то зла не желала.  Родители потерпевшего были в отпуске, к их возвращению все зажило, извиняться перед ними Тане не пришлось.
- Мужчину шрамы украшают!  -  Констатировал папа Олега, когда узнал от сына подробности случившегося. Таню мучила совесть, и она, конечно, считала себя обязанной повиниться перед родителями, но все обошлось без ее извинений.  Правда позже, когда будут вместе работать, повзрослевший Олег, часто будет со смехом напоминать ей о травме: «Изуродовала, теперь женись!»  А однажды и вовсе признается, что «тогда был сильно влюблен в нее» и шутливо упрекнет, что «она, коварная, так жестоко поступила». Ему будет легко говорить об этом, потому что все бесследно прошло, как болезнь, с которой молодой организм справляется, приобретая и укрепляя иммунитет, позволяющий бороться с последующей.

***

       Вскоре произошло событие, после которого стала понятна причина гонений, и дружба между девушками дала трещину.
  Практические занятия закончились. И Таня стояла возле шкафчика для рабочей одежды. Переодевшись, собиралась уже уходить, но заметила, что ребята, столпившись, что–то возбужденно обсуждают и поглядывают в ее сторону. Она не переносила конфликтов, недосказанности и вообще неприязнь в свой адрес.
- Может быть, достаточно шифроваться, ребята! Что происходит, можно узнать? - решительно потребовала объяснений, направляясь к группе.
- Мы тоже считаем, что тебе пора узнать правду. Садись, сейчас сама все поймешь» -  ответил кто-то, указывая на стул у стены. От неприятного чувства волнительного ожидания, смущения, что оказалась в центре внимания всего коллектива, подчинилась.
      Тревожное напряжение повисло в воздухе. Дверь распахнулась. Первой вошла Лариса, ни на кого не глядя, прошла и стала недалеко от Тани. Следом быстро вошли запыхавшиеся, как поле погони, парни.
-- Вот! В урне на втором этаже лежали! - Один из них вытянул вперед руку, и все увидели, что он показывает, свернутые в трубочку, деньги.
- Она пошла в здание, мы тихо за ней! Вот, прямо рядом с урной и застали! Это она крала наши стипендии. Убедились теперь? – поведали подробности «сыщики» и вынесли свой вердикт.
- Как ты могла? – все, что смогла произнести Таня, взглянув на подругу.
Этот позор она разделила с Ларисой. «Ведь это ее подруга, а она не уберегла, не заметила, доверяла ей…. Значит, и она виновата…» - такие мысли мелькали в Таниной голове, и слезинки   разочарования непроизвольно прочертили дорожки на ее лице.
Все затихли сначала, а потом наперебой стали успокаивать, говорили, что к Тане «относятся по - прежнему хорошо, даже с уважением, ведь она терпела их нападения и не бросила подругу в трудную минуту».
- Таня, прости, что так подвела тебя. Не отказывайся от меня, пожалуйста! – обратилась к ней Лариса.
Ребята замерли от неожиданности.
- Я заработаю на практике деньги и обещаю вернуть всем, что взяла. Простите меня! – обратилась с просьбой теперь и к группе.
Все знали о сложном семейном положении Ларисы, но это не оправдывало ее поступка. Все-таки решили поверить, и инцидент был исчерпан. Правда, теперь подруги общались только в техникуме. 
Лариса, действительно,  выполнила свое обещание и рассчиталась со всеми осенью.

***
               
      Пока Таня старательно «грызла гранит науки», училась разбираться в людях, исходя из уроков, преподносимых для начала студенческой жизнью; развивалась физически и духовно, посещая тренировки и познавая мир людей с разными характерами, нравами и принципами; испытывая новые чувства сама и к себе, Григорий тоже не тратил времени даром.  Науку любви осваивал в специфических местах, о чем Таня узнает слишком поздно, но его мужской шарм, видимо, укоренился именно после такой школы. От военкомата получил назначение на курсы КрАЗистов. В мае наступил призывной возраст. Проводить друга на службу у Тани не сложилось: приближалась сессия: курсовые работы, зачеты, экзамены.   
       Письма стали приходить часто, как только появилась первая возможность. После принятия присяги, Григорий был распределен в Прибалтику в ракетные войска водителем на передвижную ракетную установку. Друг подробно повествовал о службе, своих достижениях и непременно просил дождаться его, потому что был свидетелем переживаний его сослуживцев, которых предавали подруги
       Таня всегда отвечала, повествуя о своих новостях. Правда, ничего не обещала, просто поддерживала дружескими словами по-доброму, участливо, заботливо, чтобы служил спокойно, достойно. Она, конечно, для себя решила: пока Гриня служит, замуж не выйдет. Честно дождется, а что дальше, покажет время. Главное, что тогда никто не сможет упрекнуть ее в неверности.
«Не плачь, девчонка, пройдут дожди. Солдат вернется, ты только жди…».  Модный хит напоминал, оставшимся на гражданке девушкам  о необходимости,  верно  ждать  воинов  доблестной Советской Армии.
       А пока, на целых два года, Таня была свободна для новых встреч и взаимоотношений. Юность быстротечна, не стоит проживать ее отречено, ведь неизвестно, что ждет ее в будущем: счастье или печаль, любовь или разочарование?

***

        В общежитии Таня всегда была на виду: в Красном уголке успевала «поболеть», если чемпионат; девчатам подобрать наряд на свидание или прическу соорудить, с удовольствием. Сколько возможностей для общения дано человеку, если он открыт сердцем, не испытывает чувство зависти и видит мир в розовом цвете!  Стоило заболеть, ее отсутствие сразу замечали, значит, в ней нуждались или была интересна окружающим. Как – то так!
       С Валерием дружба закончилась так же внезапно, как и началась. Как – то вечером нашла коса на камень. Он высказал какое-то предложение, Таня почему-то решила воспротивиться. Не захотели найти компромисс. Она развернулась, попрощавшись, и демонстративно ушла в комнату в своё общежитие. Там, конечно расстроилась до слез.
       Подруги забеспокоились и, спустившись вниз, одна из них спросила Валерия, который все еще сидел в кресле возле вахты, видимо ожидая, что Таня одумается, что же произошло.
- Я сам ничего не понял, - задумчиво пояснил он. -  Скажи ей, Катя, что я жду здесь.
Тане не пожелала ничего выяснять, идти наотрез оказалась, не принимая во внимание увещеваниями девчат. Поднялась температура, видимо от переживания. Подруги вызвали «Скорую», обеспокоенные происходящим с ней. Врач, подозрительно вялый, небрежно взглянул на девушку и, предположив, что это предменструальный синдром, ретировался.
     Измученная слезами, Таня забылась тревожным сном. Утром пробудившись, почувствовала неприятную пустоту внутри, там, где говорят – душа. Конечно, она привыкла к Валерию, как к доброму заботливому брату. И, вообще, для нее расставание с людьми, пришедшими в ее жизнь, всегда будет трагедией.

***
               
      Утро показалось безрадостным. День обещал быть солнечным и теплым. Девчата засобирались к местной подруге и решили, что в таком состоянии душевного смятения, Таню оставлять одну не стоит, требовательно настояли, чтобы она отправилась с ними. Пришлось повиноваться, ведь подруги беспокоятся о ней.
      В квартире засиживаться не стали и дружной компанией направились к Днепру. Там на берегу уже плескались студенты. Отказавшись, ссылаясь на плохое настроение, от купания, Таня сидела в стороне, пересыпая бездумно песок ладошками. Теплые лучи солнца предвещали приближающееся знойное лето. Закончится весенняя сессия, и наступит пора летних каникул.
       Таня смуглая от природы, все-таки южанка, успела уже приобрести легкий бронзовый загар, ведь игра в пляжный волейбол вперемешку с купанием способствуют этому. Закрытый купальник из сжатой светлой ткани в мелкую клеточку, скромно облегал Танину фигурку.
- Почему такая милая девушка скучает одна? - Тень закрыла солнце.
Таня равнодушно, скорее возмущённо, взглянула на того, кто, так не кстати, нарушил ее страдающее одиночество. Промолчала.
- Разрешите приземлиться рядом! – парень явно не собирался уходить.
-Места всем хватит, приземляйтесь! – отстраненно ответила Таня в надежде, что теперь ее оставят в покое.
- Как же Вас зовут? – парень уже сидел напротив, вторил ей, пересыпая песок, и мило улыбался, рассматривая Таню.
- Вы всегда такая не приветливая? …. Хотя, глядя на Вас, я так не думаю, - настойчиво продолжал односторонний диалог «незваный гость».
Таня слушала, но по – прежнему, не принимала участия в возможной беседе.
- Меня зовут, Юрий.  А Вас? – рука, играющая песком, случайно добралась и до Таниной территории.
- Вы выглядите грустной. Что-то случилось? Давайте вместе переживать, - участливо склонив голову и пытаясь поймать Танин взгляд, парень ласково накрыл ладонью ее руку.
       Аккуратно, но решительно освободившись от прикосновения, девушка, наконец, подняла голову и посмотрела на Юрия. Красивый, темноволосый, с бесовскими искорками в синих  глазах; спортивного телосложения, загорелый, как негр, видимо новый загар накрыл прошлогодний. И, главное, настолько жизнерадостно – добродушный юноша, что расположил к себе без особых усилий. Не смогла Таня не оценить это мужское обаяние.
       Вскоре на пляж спустились ребята, среди них увидела Валерия. Он тоже заметил Таню, но отвернулся, демонстрируя свое равнодушие к  тому, что  увидел. Теперь их дружба закончилась окончательно, Правда, когда ее увезут в тяжелом состоянии в больницу, придёт проведать по старой памяти; узнать, поправляется ли. Последний раз зайдет в ее комнату попрощаться перед отъездом в Усть – Илим, после получения диплома. Горечь расставания снова охватит их, слезы добавят блеска Таниным глазам.
- Я пришлю тебе вызов, если захочешь, приезжай! – не попросит, просто озвучит свое предложение.
Она услышит, но обещать ничего не станет. Зачем? Ведь никто не знает, как все сложится: ей учиться ещё год.
       Снова Таня свободна, как ветер, и ничто не мешало ей начать новые отношения. Таня приняла приглашение встретиться вечером. Юрий, провожая новую подругу в общежитие, помог преодолеть высокий крутой подъем, легко обхватив ее за талию, поставил на тропинку. Благо рост позволил ему такую роскошь, а Таня даже ойкнуть не успела.
Когда проходили мимо общежития, попали под общее внимание его обитателей. Распрощавшись до встречи, вошла…  и тут же попала под «перекрестный огонь». Девчата атаковали Таню удивленными вопросами и уверениями: «Неужели она не знает, что это Юра тот  Казанова? Каждый день меняет новых подружек, как перчатки!»
Эти новости не только не взволновали Татьяну, а наоборот раззадорили.
- Спокойно, девочки! Теперь я, однозначно, отправлюсь на свидание.
- Эра властвования Казановы на этом завершится! – пообещала, весело смеясь над опасениями подруг.
В назначенный час, выглянув в окно, убедилась, что новый приятель на месте, под пристальными взглядами из открытых окон, подошла к Юрию.
- Вот и я! – поделилась хорошим настроением.
Четыре часа отводилось для свиданий, ведь входная дверь закрывалась на замок в 23-00, с последующим отключением света в комнатах. Такой режим.
      Отправились к Днепру. На берегу, возле воды звуки к вечеру четче и слышнее. Из-за излучины реки появлялись прогулочные «Ракеты» и «Кометы» на воздушной подушке. Таня научилась отличать их по звуку, еще до того, как суда пролетали по водной глади реки мимо изумленных глаз друзей.
- Нам они все одинаковые. Как ты их различаешь? – не уставали задавать Тане каждый раз один и тот же вопрос.
        Юра оказался очень интересным юношей. Он ходил с отцом по реке на ботике. Крошечный катер сопровождал суда в шлюзы, направляя их, пристроившись сбоку. Ответственная задача для такой «букашки». С ним было легко общаться, чувство непринужденности, интересные рассказы, приятное и нежное отношение к Тане, все способствовало их заумной симпатии. К счастью их дружбу не осудили, наоборот все успокоились, что его приструнили, видимо сказалось уважительное отношение к ней.
        Встречались каждый вечер до середины июня, казалось всегда, такой «шведский синдром» в юности явление обычное. Осенью Юрий ожидал призыва в армию и стал делиться своими планами на будущее, в которых главным объектом стала фигурировать Танина персона. Вот в ее – то планы как раз не входило обременение узами брака. Она мечтала о новых местах на карте страны, о романтической, по ее представлениям, жизни в геологических экспедициях. Считала, что просто она обязана, открыто поведать Юре свое отношение к их дружбе, чтобы не обнадеживать друга напрасно. Играть чувствами людей, понимала, жестоко. Сама боялась этой боли и разочарований.
         Прогуливаясь по аллейкам студенческого сквера, освещаемых зеленоватым светом фонарей с цилиндрическими плафонами, волнуясь, начала издалека, но Юра видимо тоже хорошо изучил свою подругу, сразу почувствовал, что ему предстоит услышать.
- Почему ты так решила? – в его голосе звучала, нескрываемая обида от непонимания, от чего вдруг расставание, ведь они так дружны, им хорошо вдвоем.
- Юра, мы же останемся добрыми друзьями, если ты не против, станем, как прежде видеться?  Но только в качестве друзей, я не имею права дарить тебе надежду на большее. Мне жаль, правда. Не обижайся, мы ведь еще вместе, пожалуйста! – Таня ласково взяла друга за руку, понимая, что это все равно не помогает, не маленькая.
- Хорошо! По крайней мере, будем видеться, потом все само станет на свои места. Привыкнем, верно? –Мудро рассудил Юрий. Никто не узнает, насколько легко далось ему такое решение!
       Действительно, еще несколько раз Таня сидела на берегу с Юрой и его друзьями. Ребята дурачились, разряжая напряжение и отвлекая их от грусти. Колька Фрайер до умопомрачения не переносил лягушек, а парни бестолково гонялись за ним по песку, пытаясь «познакомить с принцессой, в которою, по их обещаниям, она должна превратиться, стоит только ее полюбить». Таня пыталась их урезонить, сопереживая приятелю, ведь сама органически не переносила пресмыкающихся.
Потом встречались иногда случайно, ведь городок маленький, приветствуя друг друга издалека. К общежитию Юра больше не приходил. Вот тебе, и Казанова! Да просто хороший парень искал родственную душу, вот и довыбирался, но не судьба! Бывает.
       Таня узнает через многие годы, что его век оказался коротким: разменяв половину жизни, Юра неожиданно покинет этот мир и безвременно уйдет на покой. Она, печально вспоминая о нем, подумает, что красивый с доброй душой мужчина и в той жизни, в небесном Царстве останется таким. 

***
               
       На производственную практику Таня получила направление в Симферополь, в геологическую партию. Как нельзя кстати: в родные пенаты час езды на рейсовом автобусе. База располагалась на въезде в город с восточной части крымского полуострова. Поселили квартироваться втроем неподалеку, в доме, у одиноко живущей, хозяйки.
        С утра уходили на базу. Выполняли камеральные работы: обрабатывая полевые журналы, материалы аэрофотосъемки; упаковывали в ящики керны согласно классификации, фиксировали этикетки; копировали чрез кальку чертежи, чтобы дополнять новыми данными. Много черновой работы находилось, если не выезжать в поле.
        Тогда  поняли истину: «все чему учат в учебном заведении надо забыть, как кошмарный сон». Только практический опыт давал полное представление о труде, о жизни, о взаимоотношениях в партии, об условиях, в которых приходилось выполнять работы людям, объединённым одним призванием, одной целью, одной любовью к профессии и стремлению проживать жизнь в постоянном поиске, в движении, с жизнеутверждающим романтизмом.
Вскоре практиканткам доверили ответственное задание: направили наблюдать за действующей скважиной в район Каркинитского залива, в сторону Херсона. Вытрясли все внутренности за двенадцать часов в кузове ГАЗ – 66, лежа на матрасах   
        Прибыли на место, спрыгнув на землю, покачиваясь, как после морской качки, на ватных ногах, направились к вагончику. Смену ждали с нетерпением и потому, быстро в общих чертах ознакомили с обязанностями: что замерять, когда и куда вносить данные, и были таковы.               
        Три девушки остались одни посреди равнины, удалённые на девять километров от деревушки, в которой жил их сторож, отсутствующий на данный момент. С западной стороны сколько охватывал глаз- побережье залива, по горизонту полоска песчаной косы, а за нею Черное море, и иногда силуэты проплывающих кораблей, видимых днем под лучами летнего солнца и обозначенные огоньками – ночью. Около вагончика вкопаны самодельный стол и скамьи. Огромная ванна для забора воды из скважины, с целью снятия показаний об объеме и времени. Сама скважина -  это колоннада из труб, заканчивающаяся отводом с гусаком, закрепленная прямо на буровой вышке, установленной на КрАЗе.
Вот и все хозяйство, перешедшее теперь во владение и контроль, будущих гидрогеологов.             
       Разложив по ящичкам брикеты и пакетики с едой быстрого приготовления, утомленные дорогой, девушки решили, установить график дежурства для начала 2: 1. Это значит, одна спит, двое через каждые полчаса до рассвета выходят на замеры и заполняют журнал. Пока не освоились и не приспособились, по одной было неуютно в темноте.
       Вскоре они станут чувствовать себя в этом просторе полноправными хозяйками или, «как рыбы в воде», на целых полтора месяца, так как некого было прислать им на смену, без связи, без радио. Чем не жизнь Робинзона Крузо!!!

***

       Дни стояли погожие. Управившись с замерами, девушки убегали к лиману. Песчаный берег и прозрачная, прогретая до дна вода, нежно охлаждала и ласкала обнаженные молодые тела. Возможность наблюдать окрестности, казалось, до бесконечности, придавала полное ощущение спокойствия и безопасности. Чтобы загореть, без полосочек от купальника, обнажались, как Евы в Эдеме: Адам ведь не предвиделся.
      Не успели освоиться, заметили клубы пыли, означающие, что к ним едут незваные гости. Как и положено, согласно пословице, оказались «хуже татарина».  Грузовик притормозил, изрядно напылив, рядом с вышкой. Из кабины выбрался дядечка при галстуке, игнорируя присутствие практиканток, скомандовал грузить трубы в кузов.
-Что происходит, уважаемый? - На правах старшего техника,   обратилась сдержанно – вежливо к неожиданному визитеру Татьяна.
- По какому праву, Вы считаете возможным забирать трубы? Нас не предупреждали, что за ними кто-то приедет. – Пояснила снова.
Сейчас вспоминая эту сцену, с удивлением думается, откуда эта смелость и какие последствия могли бы быть?  Ни души вокруг, три девчонки и три неизвестные личности. Жуть берет!
- Трубы останутся, лежат там, где им положено, а Вы покиньте территорию нашей экспедиции, – строгим, уверенным голосом порекомендовала Татьяна не прошеному  гостю.
- Девочки, запишите номер грузовика и сообщите в партию – повернулась вполоборота к девчатам, стоявшим на ступеньках вагончика, про себя умоляя не выдать ее, потому что сообщить не было никакой возможности.
- Да пошла ты… – зло сплюнул приличный дядечка, нервно дергая ручку дверцы от кабины, взобрался на сидение, продолжая бросать в ее адрес грубые слова, уносимые ветерком. Не слышала потому, что просто не желала их слышать, не заслужила: не свое защищала - государственную собственность. Уехали, а на Таню «напала» нервная дрожь от перенапряжения.
        Всё приходит с опытом, вот и практикантки стали осознанно выполнять все действия, разобрались, что и как. Оказалось, что вода из скважины имела примесь радона и обладала целебным свойством и поэтому, важно было точно записывать показатели и замеры.
Вскоре в Танино дежурство, где-то после полуночи увидела, что со стороны села замелькали блуждающие огни.
К ним опять ехали гости. Трудно предположить – какие? Стало тревожно внутри.
- Девочки, проснитесь, снова гости, теперь ночные! – Разбудила девчат, стараясь не испугать раньше времени.
Дверь закрыли на большой самодельный металлический крючок, прильнули к оконцу, всматриваясь в темноту. Рокот мотоциклов быстро донесся до их слуха и перед вагончиком лихо затормозили «Явы». Три парня спешились и направились в их сторону.
- Закрыто изнутри!  - Сообщил один из них, несколько раз подергав дверь за ручку.
- Эй, есть кто? – Ребята толпились перед вагончиком, снизу пытаясь что-нибудь разглядеть в окошках. Девчата отпрянули внутрь, молчали, боясь пошевелиться. «У страха глаза велики» - это точно!
- Спят так крепко, что ли? Ну, дают!!!! - парни смеялись, высказывая предположения и снова усаживаясь на своих «коней».
Рокот затих, все облегчено вздохнули и, блаженно упав на постели, пришли к выводу, что с утра надо идти в село и искать «этого чертового сторожа, который только деньги получает, неизвестно за что».
       Так и поступили. Чуть забрезжил рассвет, еще в полу сумрачном влажном воздухе не слышалось даже птичье пение, вдвоем отправились в дорогу, оставив одну на хозяйстве, чтобы застать сторожа врасплох, как только он пробудиться.
       Найти в селе сторожа не составило труда: всем была известна «личность, удостоившаяся чести сторожить скважину». Расчет оказался верным, пришли вовремя, дедушка только собирался поправить здоровье после каждодневного «праздника души». Рассказали о визитах, попросили, чтобы с сегодняшнего дня приходил, как положено. Бабушка угостила кваском и пообещала, что она обязательно «дрыном будет гнать его на работу».
       Заторопились вернуться, мало ли что там? На счастье, все оказалось в порядке. Когда стемнело, сторож действительно пришел, уже после рыбалки и угостил уловом. Мелкие рыбешки девочки засолили, утром нанизали на шпагат и растянули, как монисто в несколько нитей от поручней к углу вагончика, привязали к вбитым гвоздям, чтобы вялилась рыбка на ветру. Более крупные тушки жарили, прижав хвостики и разложив веером, до золотой корочки. Ни специй, никаких правил. Зато вкуснее самодельного деликатеса на свежем воздухе не отведать!
Немало важная деталь: сторож успокоил, сообщив, что приезжали местные трактористы. Бояться их не следует, приезжали полечиться.  Страдают болями в пояснице – болезнь профессиональная, итог трудовой деятельности.  Радоновые ванны не дольше двух минут полезны в таких случаях. Недаром, на этом месте теперь санаторно – курортная зона.
       Кроме наблюдения за скважиной, стали практиковались в новом амплуа. Молва распространилась быстро и вскоре началась не жизнь, а «малина». К ним приезжали отовсюду с жалобами, а уезжали - счастливыми. Сначала набирали воду из скважины в ванну, затем ждали охлаждения, ведь температура воды была почти до ста градусов.  Строго следили за временем -  передозировка чревата: могут возникнуть проблемы с сердцем. После сеанса, завернувшись в простыню, вкушали гости травяной чай, заботливо приготовленный девушками. Благодарность выражалась в продуктах, которыми снабжали приезжающие. Из них готовили угощение, и чувство голода напрочь искоренилось для всех: и гостей и своих.
        Времени свойственно отсчитывать минуты, часы, дни: оно быстротечно. Ближе к вечеру привезли сменщиц. На радостях решили это дело достойно отметить, пока готовили прощально-приветственный ужин, водила смотался в деревню за самогоном. Понятное дело, скоро всех развезло, много ли надо девичьему организму. Татьяна спиртное не переносила, поэтому все со спокойным сердцем примостились кто, где успел и забылись крепким сном: водитель в кабине на подвеске из брезента; Ольга нашла силы вскарабкаться в кузов к Тане, остальные даже и не стремились к перемещению, уснули в вагончике.
       Заканчивался июль, темнело уже раньше, чем в начале лета. Тане не спалось. Ощущение, что она одна, не смотря на присутствие людей, не покидало ее и не напрасно. Воздух стал, каким – то густым или тяжелым от нависшего неба и пустоты: затишье вызывало неприятное беспокойство. После полуночи, со стороны села заплясали два луча от фар. Странно, никого не ждали! Что делать? Один мужчина и тот мертвецки пьян.
      Натужный звук работающего двигателя подсказал, что транспорт приближается тяжелый. «Может быть запоздалая буровая?» Недавно заезжала колонна СБУДов, направляясь в Черноморск на базу. Погостили коллеги и поехали дальше. Не угадала. «Приполз» автобус сейсмологов, напичканный аппаратурой, весом в несколько тонн, от того такой медлительный, не поворотливый и натужно рычащий.  Таня спрыгнула на землю, встретила ночных гостей. Четверо мужчин, порядком утомлённых переездом, от еды отказались и стали располагаться на ночлег. Раскладушки поставили рядом с автобусом и тут же уснули.
       Стало спокойнее, что есть ещё нормальные люди, Таня тоже начала засыпать. Последняя мысль перед забытьем: «как – то странно, почему тишина вдруг стала такой гнетущей и пустой, как – будто мир перестал существовать?»  Сил понять уже не было: навалился сон.   Видимо ответственность засела глубоко в сознание, поэтому сквозь сон она смогла услышать надвигающийся гул, похожий на рев турбин взлетающего самолета. Мгновенно улетучились остатки сна, когда шквал ветра и пыли обрушился на них. Раскладушки подхватил порыв и вытряхнул, спящих, мужчин на землю. Еле растормошила подругу, которая спросонья никак не желала покидать кузов. Сейсмологи, взявшись за руки, втащили девушек в автобус, с трудом сопротивляясь порывам ветра. Автобус раскачивало, как на волнах В какой-то момент, накренился вагончик и тоже не устоял, завалился «на спину».
- Там же девочки! Что делать? - размышляла с тревогой Таня, с надеждой поглядывая на мужчин. Выйти не было никакой возможности. Ураган разметал и унес в сторону моря все, на что хватало его мощи.
Это было лишь прелюдией. Всполох молнии на все небо, и страшный трескучий грохот разряда потряс землю.
- Мы теперь, как мишень под обстрелом, - нервно пошутил один из мужчин.
- Если шарахнет, мало не покажется – вторил ему другой.
Таня заметила, что их лица побледнели: понятное дело, столько аппаратуры. Паника навалились и на нее Хорошо подруге, ничего не осознавала, прислонившись к стеклу, продолжала досыпать: алкоголь еще не улетучился.
       Этот пережитый страх останется с Таней практически на всю жизнь фобией, и в будущем, двадцать пять лет проживая на Крайнем Севере, где штормовое предупреждение явление привычное, ее голову также «сжимает металлический обруч». Чувство, необъяснимой тревожности будет вынуждать прятаться там, где не слышен вой ветра. Чаще всего – это ванная комната в квартире, где пристроившись на стиральной машинке, чтобы скоротать бессонную ночь, отвлекала себя каким – нибудь полезным делом, поглощающим всё ее внимание и мысли.
Вскоре крупные капли дождя забарабанили по крыше: начался ливень. Потоки воды сплошной стеной закрыли видимость вокруг и омывали стекла автобуса. Как следствие, ветер немного притих, появилась возможность, добраться до  вагончика, чтобы узнать, все ли там, в порядке после падения. Правда говорят, что пьяный человек, расслаблен, и это помогает ему избежать серьезных травм.
       Когда рассвело, и непогода продвинулась дальше, взору открылась неприглядная картина. Вышка устояла, но гусак развернуло. Вокруг все разметано, унесено, так и не нашли. Ветер сравнительно ослаб, но страх не исчезал. Водитель проспавшись, никак не мог взять в толк, что же произошло: «как – будто Мамай прошел!».
       Поехали в село. Там, у сторожа квартировала инженер, сопровождающая смену. Село было растрёпано до неузнаваемости: на проводах качались нанизанные охапки разметанного сена, домашняя птица. Деревья, вывернутые с корнями повсюду. В садах земля, усеяна плодами, сломанными ветками. Поваленные столбы, заборы, развороченные крыши домов.   Встретили их   радостно, потому что переживали, как они перенесли ураган на открытой местности, не далеко от моря.
       Все бури, когда - то заканчиваются: и природные и жизненные. Главное найти силы и физические и духовные, чтобы устоять перед ними.
 Пожелав новой смене, отработать без эксцессов, загрузились в кузов, но представив, что трястись снова в такую даль, упросили завезти на аэродром малой авиации в Скадовске и оттуда местным авиарейсом прибыли в Симферополь, и сразу с отчетом на базу.
        Надо отметить, что начальник партии Морозов, да, и все Замы и ведущие инженеры – люди интеллигентные, не испорченные вверенной им властью, считали всех без исключения коллегами, не зависимо от должности, возраста и стажа. Любовь к геологии, к общему делу объединяла коллектив. Это дружеское взаимоотношение присутствовало и в трудовых буднях и внеурочное время.
       По Крыму гастролировал ВИА «Песняры». Билеты закупили на всех желающих и заняли два ряда в Летнем концертном зале в городском парке «Симферополь». Практикантов тоже не забыли. К девчатам присоединился Володя, тот самый, который в Лобойковке охранял однокурсниц от хулиганов. Место начальника партии, пришедшего на концерт с супругой, оказалось рядом с ребятами, не соблюдая субординаций, восторженно делились настроением и эмоциями. Слышать пение ансамбля «вживую», на свежем воздухе – незабываемое впечатление!

***

       Таню на несколько дней отпустили проведать родителей в Старом - Крыму.  На автовокзал, в город возвращаться не стала: проголосовала на выезде. Повезло, место свободное нашлось. В предвкушении радостной встречи с родными, улыбаясь своим мыслям, во все глаза несчетное количество раз всматривалась в, проносящиеся мимо, до боли родные пейзажи.
       Видимо, пережитая буря, была предсказанием, что дома случилась беда. Папе сделали операцию: удалили участки закупоренных вен на ногах. Тяжело выходил из наркоза, говорили, громко стонал, кричал, порывался встать, видимо преследовали какие-то ведения. Пришел в себя, дело пошло на поправку, потому пугать телеграммой её не стали.
        В день Таниного приезда, утром надо было сделать рентгеновский снимок. Папа наотрез отказался от каталки, стеснялся, и сам отправился на первый этаж. Вдруг упал без сознания, оторвался тромб, и наступила клиническая смерть. Ведущий хирург, Танин одноклассник, Костя Никифоров, предпринимал усиленные попытки запустить работу сердца.
Ему это, к счастью и всеобщей радости, удалось. Папа позже рассказывал, что наблюдал как – будто сверху, как все суетились вокруг него, как склонился над ним, весь в поту от напряжения, врач. Слышал, как приговаривал при каждом нажиме: «Дышите, дядя Костя, пожалуйста. Ну, же, дышите!» Слишком дорог и необходим был замечательный человек, Танин папа, своим близким. Прожил после случившегося еще девятнадцать лет.
       Таня тяжело перенесла известие о случившемся. До самой выписки папы из больницы перестала спать ночами, сидела у окна в ожидании чего – то не понятного. Ей казалось, что ночью обязательно кто-то должен прийти. Она страшилась плохой вести, и это стало причиной ее состояния, которое не на шутку испугало маму. Бабушке Марусе выписывал невропатолог   Элениум от бессонницы, когда ее беспокоили боли.  Таня начала принимать зеленые крошечные драже, чтобы прийти в себя, ведь необходимо было вернуться в Симферополь. В свой день рождения долго сидела возле папиной кровати в палате, лечащий врач сделал исключение. – Жаль, что твой день такой не веселый, Танек, – с сожалением в голосе тихо произнес папа.
- Но, это дело поправимое! – протянул Тане маленькую пухлую коробочку. – Открывай смелее!
- Ой, какая прелесть! Папа, ну зачем? Сейчас для меня важнее, что бы ты снова стал здоров! – искренно и убежденно пожурила папу, принимая подарок из его теплых, всегда мягких рук. Искорка восторга, от увиденного подарка, блестела в ее карих глазах, смешиваясь со слезинками нежности.
Папа своими руками сделал оконную раму на веранду, заработал тридцать шесть рублей и купил это милое золотое колечко, с резными узорами, с граненным искрящимся рубинчиком в середине. Разве может остаться равнодушным девичье сердечко при виде такого украшения?
Чтобы порадовать папу, сразу украсила безымянный пальчик. Колечко размером - 15, 5, пришлось впору. Нежно и радостно расцеловала щеки, обнимая дорогое лицо, руками.
       То, чего ждала, все – таки произошло.  В середине ночи услышала голоса со стороны двора соседей. Суету у ворот и, вскоре послышались шаги под окном, шуршание гальки под ногами. Вскочила и через подоконник наклонилась вперед, чтобы увидеть скорее идущего. Она уже знала - это папа.
- Я сейчас открою, папа! – Бросилась к входной двери, разбудив суетой домочадцев.
- Авария на трассе. Мест не хватает, срочно выписали, чтобы долечился дома», - Пояснил папа, успокаивая и обнимая за плечи дочь, с нежностью и скрываемыми слезами, прижавшуюся к груди самого дорогого для нее человека на свете.  Константин был очень слаб, исхудавший, стал как – будто меньше ростом и совсем не напоминал привычного глазу, ухоженного, солидного, уважаемого и любимого всеми мужчину.
      Через два дня Таня вынуждена была уехать. Успокаивало то, что папа уже дома, и появилась надежда, что самое страшное уже позади.

***

       Пришло время, выбрать тему для дипломной работы и собрать необходимый для защиты материал. Начальство оценило Танины способности и старания. Предложили разработать и просчитать проект по орошению засушливого Раздольненского района. Задание реальное и ответственное, поэтому выдали именной пропуск в техническую городскую библиотеку и допуск к картам и архивным документам под расписку об ответственности. Несколько дней безвылазно просидела в читальном зале от открытия до закрытия, зато материал был собран отменный, благодаря изученным документам, четко представила, в чем будет заключаться ее работа над проектом и насколько убедительной должна стать ее речь при «защите дипломного проекта». Осталось реализовать задуманное, уже в стенах техникума.
       Пришла пора возвращаться. Последний вечер перед отъездом бывшие практиканты решили провести в ресторане «Симферополь», чтобы закрепить приятные воспоминания о лете, проведенном в столице Крыма. Расположились за столиком вчетвером, изучали меню. Пытались выбрать, чтобы вкусно и не дорого, шепотом смешливо комментируя содержимое не понятных блюд, сдерживая желание смеяться: надо же быть приличными. Однако, так и не сделав заказ, решили уйти. В середине огромного ресторанного зала с колоннами и стенами, облицованными под мрамор, сизых клубах дыма, вяло, и развязно двигались пары. Ломотливых не трезвые дамы завлекали мужчин с отталкивающими слащавыми взглядами, с лоснившимися от духоты и покрасневшими от спиртного лицами. Оркестр фальшивил, аккомпанируя безвкусной певичке, исполняющей банальные песенки.
- Дружно встали, и на выход! – весело скомандовал подругам Володя, по растерянным лицам, угадав их желание, не созерцать более этой неприглядной «прослойки общества», не понятной и не приемлемой для современной молодежи.
        МолодЁжь семидесятых отличалась от предыдущих и последующих поколений и помыслами, и мировоззрением, и целеустремлённостью, и новыми тенденциями в мире моды, создававшие новые стильные образы. С этим, думаю, нельзя не согласиться, если вспомнить, какими событиями ознаменовались семидесятые. Достаточно посмотреть фото в студенческих, армейских или семейных альбомах; кино – хронику, журналы и подшивки газет, пестрящих очерками о доблестных достижениях современников.
        Комсомольские стройки века манили молодых романтиков, готовых к трудовым подвигам. Строительство ГЭС на крупных реках Сибири, Байкало – Амурская магистраль - БАМ, линии электропередач через непроходимую тайгу - ЛЭП-500. Молодые специалисты, крепкие руки рабочей молодежи осваивали новые месторождения; прокладывали нефтегазопроводы - через все географические зоны: смелые – покоряли самые высокие  вершины.
        Целое десятилетие лавры первенства держали в своих руках наши славные и неподкупные фигуристы и хоккеисты. Интернациональный долг в горячих точках планеты; героическая защита границы Родины – полуостров Дамасский – это доблесть военнослужащих Советской армии, самых мирных на Земле.
Новые героические достижения наших космонавтов на Орбите. Освоение мирного атома – строительство АЭС; строительство новых городов.
«Ну, а если нет следов на асфальте городов, нам и это подходит вполне. Мы на край Земли придем, мы заложим новый дом и табличку прибьем на сосне…» - с оптимизмом пели стройотрядовцы.
        Самые лучшие кинокомедии, вошедшие в 3олотой фонд; самые неповторимые актеры: самые незабываемые мелодии, актуальные даже в двадцать первом веке.
Да разве все пересказать!  Надо было просто прожить эти семидесятые и внести свою посильную лепту в их историю, чтобы сейчас иметь право с гордостью и любовью вспоминать обо всем.
«Как молоды мы были, как искренно любили, как верили в себя» - напоминал неповторимый голос Александра Градского. Навевает ностальгию и теперь, вызывая желание «взяться за перо» и вспоминать,…  вспоминать,… и продолжать жить вопреки всему…

***

       Прежде чем повествование о преддипломном периоде из студенческой жизни Тани продолжится, необходимо рассказать еще одну историю, для этого достаточно мысленно «повернуть время вспять».
Два человека прошлись невидимой нитью над уже изложенными событиями, сшивая воедино жизненное полотно её юности. Одного из них Таня узнала раньше, поэтому с Него и начало.
        В комнате на первом этаже мужского общежития, прямо напротив окон Таниной комнаты, жили будущие техники – электрики.  С четвертого этажа, через открытые окна в теплый осенний денёк, девчата увидели, что заселился новый студент. Таню отправили на разведку, вручив для правдивости, утюг: якобы перестал греться. Постучалась.
- Войдите! - Донеслось из комнаты.
Вошла… и утонула в синеве открытого и удивленного взгляда.  Издалека показалось, так просто прийти и заговорить, но на самом деле, визави – это сложно, если еще не знакомы, но глаза уже оценили и флюиды наполняют пространство вокруг, непроизвольно притягивая молодые души.
- Вот, утюг не работает,…  мы подумали… ведь здесь электрики.… Поможете? – к своему разочарованию, умеющая красиво говорить Таня, подбирала слова, видимо от смущения. Владимир, не отводя изучающего взгляда, улыбнулся и взял из ее рук «причину визита».
Они стали приятелями или …пока неизвестно, на весь период учебы, а потом…
       Глубокая болезненная «заноза – подарок коварной судьбы», -  часто и четко всю жизнь напоминала о себе, всплывающими картинками.
«Молодой человек строго и внимательно смотрит на черноглазую маленькую девушку, которая болтает без умолку обо всем сразу, беззаботно и весело смеется. Она старательно прячет свои глаза от улыбающегося взгляда добрых, таких дорогих её сердцу глаз, чтобы ненароком не выдали тайну души, мечтающей о нем…»
       «Девушка сидит рядом с молодым человеком в комнате студенческого общежития и старательно играет роль внимательной зрительницы фильма или матча, чтобы Он вдруг не почувствовал, о чем Она мечтает.  Знал бы Он, как ей трудно казаться равнодушной к нему! Они всего лишь приятели …»
        «Сердце готово разорваться на кусочки: рядом с ним другая;  бесцеремонно прикасается к нему, и Он ей это позволяет.  Девушка тут же уходит, сославшись на неинтересный фильм. Она успокаивает себя тем, что Он поменял «шило на мыло», и, что она никогда не бывает одна, благодаря той же коварной судьбе…»
«Он неожиданно входит в ее комнату. Много говорит, с легким оттенком оправдания о том, что он обязан вернуться после защиты домой, ему там работать; а ей уезжать по направлению, поэтому ничего изменить нельзя и нужно попрощаться, ведь они просто приятели и только…
      Она с трудом сдерживает слезы, невыносимо страдая от невозможного желания сказать, что не хочет потерять Его навсегда, но гордая душа требует – терпи: Он не оценил тебя, ты Ему не нужна. Он уходит, легким поцелуем, жалея её…»
«Заноза» напоминала о себе часто и в минуты радости и боли. Она по – прежнему, мысленно обращалась к нему с теплыми словами, всегда почему-то зная:  Он у неё есть. Почему мысленно? Потому что сорок лет они проживали каждый свою жизнь, ничего не зная, друг о друге. Пока не свершилось чудо: Она увидела Его, седого, но узнаваемого; с уставшими, но все такими же дорогими и добрыми глазами.  Сразу узнала и с тревогой, что Он не вспомнит Ее, написала …
      Ответ пришел сразу, как только Владимир зашел на свою страничку в Одноклассниках: «Танечка, неужели это ты? Я всегда помнил о тебе, значит ты всегда была со мной… Мы допустили непоправимую ошибку, не оставив шанса на встречу…  Молодость надеется, что впереди будет лучшее, а когда наделав ошибок, понимает, что что-то незабываемое осталось там, уже поздно».
Их судьбы сложились  так, похоже, а дружба продолжается вновь. Он обязательно поздравляет ее с Днем рождения по телефону. Поздравления к праздникам и новости непременно присутствуют в их переписке. Жизнь изменила их внешне, но память, как мостик в Юность, общая на двоих.
       Как люди жили без интернета? Страшно представить, что дорогие сердцу друзья и подруги из детства и юности так и не встретились бы в этой жизни, не узнали о том, как прожили эти годы!

***

       ПришЁл черед поведать про  обещанные события. Если не познакомить еще с одним Владимиром, то цепочка, связующая воедино круг самых ценных Таниных друзей, порвется. Так расточительно поступать не следует, ведь Жизнь, как Историю, переписать нельзя.
Владимир, как и Валерий, обучался на факультете ГИГ, но на курс старше и дружил с девушкой из Таниной группы, Галиной, приехавшей из Грузии.  Странную закономерность заметила сейчас: сама побывала в этих краях, и с людьми из тех мест еЁ судьба не раз пересекалась.
      Наблюдая за их дружбой, однокурсники были уверены, что скоро все закончится свадьбой. На производственную практику Владимир уехал в Салехард. Несмотря на молодость, мыслил, как настоящий мужчина. В то время, когда его однокурсники и подруга нежились в лучах летнего солнышка, плескалась в теплых речных или морских водах, он трудился в непростых природных условиях, чтобы подарить любимой обручальное кольцо и подвенечный наряд. Как непредсказуема жизнь!
       С непонятной грустью, без комментариев наблюдали студенты, кто из окон общежития, кто стоя неподалеку, как тает в костре «белое облако», а вместе с ним, и красивая мечта, и вера в безоблачное счастье любящих сердец. Галина не приняла предложение «руки и сердца».  Вскоре, неожиданно для всех, вернулась домой. Вроде бы после прохождения медкомиссии, ей поставили диагноз – туберкулез.
«Разве это повод для расставания навсегда, если есть любовь?» – никто ее поступка не понял. Владимир находился в депрессии, забросил учебу, как-то даже напился.
«Нельзя допустить, чтобы на последнем курсе, перед самой защитой дипломного проекта, его отчислили из техникума», - таково было единогласное мнение однокурсников.  Живущие в общежитии, знали Володю ближе: здесь все, как на ладони.
       Девчата из Таниной комнаты как – то пригласили, чтобы поговорить, да угостить домашней выпечкой, которую привезли на выходных. Они дружили с Галей, и поэтому он был им хорошо знаком. Так сложилось, что Таня тоже не осталась безучастной.
       Стала помогать Владимиру, выполнять чертежные работы, оформлять документацию: и студенту поддержка и себе польза, чтобы знать, как это делается, через год после окончания техникума. Первый осенний семестр всегда самое грустное время. Старые приятели разъезжаются и отношения   остаются в прошлом, а новые еще не стали друзьями и взаимоотношения еще не сложились.
        Теперь поневоле встречались часто, потом привыкли друг к другу, исчезла скованность и появилась привычка и, как следствие, симпатия. Все больше времени проводили вместе. Объединяли не только дипломная работа, но и тренировки и просто прогулки по окрестностям микрорайона, окрашенного в осенние тона, все чаще мокнущего под моросящим тоскливым дождем.
        Владимир «отогрелся душой», снова повеселел, стал активно готовиться к защите. Высокий, зеленоглазый. Золотисто-русые волосы густыми прядями обрамляли его лицо, обычно ложились непроизвольно, даже хаотично, это придавало его образу оттенок беззаботного озорства. Рядом с Володей было спокойно и радостно. Все больше восхищения и нежности читалось в его глазах, все чаще слышала, как много она для него значит, как он благодарен судьбе, подарившей её.      
        Рассказал своим родителям о Тане, и вскоре пришло хорошее, доброе письмо. Они доверяли выбору сына, надеялись, что их отношения сложатся хорошо. Конечно, ответила, вежливо, с благодарностью за родительское тепло, за хорошего человека: их сына, ее друга.
Тане нравилось в нем все: и внешность, и поведение, и то, о чем мечтал Володя, и его нежность и забота.
- Таня, скоро защита, и я уеду! – начал издалека, а она поняла, что он хочет говорить о серьезном.
- Тебе не кажется, что мне пора познакомиться с твоими родителями и сказать им о нас? – задал вопрос, внимательно вглядываясь в Танины глаза, как будто хотел увидеть там ответ быстрее, чем услышать его.
- Надо позвонить сначала и подготовить их. Я же тебе рассказывала, что мама строгая. Вдруг не разрешит? – Таня ответила задумчиво, но тут же решительно направилась к столу вахтера, чтобы спросить разрешение на звонок.
- Звони, конечно, Таня. Это ты правильно решила, – протянула трубку дежурная. Она слышала их разговор. Да они и не скрывали свою дружбу и симпатию.
Пока Таня говорила с мамой, вокруг столпились сопереживающие им студенты. Все-таки такой ответственный момент!
- Мама, можно я приеду на выходные не одна? – после взаимного радостного приветствия спросила Таня. Наступила тревожная тишина. Мама видимо пересказывала слова дочери папе, ей были слышны удаленные голоса.
- Что случилось, Таня? – теперь мамин голос звучал тревожно, уже успела что-то надумать, как обычно не лучшее.
- Мама, все хорошо, не волнуйтесь напрасно! Я хочу познакомить вас со своим другом. Так нужно. Так мы приедем, можно? – успокаивая и спрашивая, торопливо говорила Таня, поглядывая на затаивших дыхание, свидетелей телефонного диалога.
- Хорошо, мы вас ждем, – разрешила мама. – Надеюсь, глупостей ты не успела наделать! – ставшим строгим, голосом все-таки уколола ее мама, отчего настроение сразу ухудшилось. Как это было всегда, уже ничего не хотелось, поездки тем более.
Владимир все понял, просил Таню не расстраиваться раньше времени.
- Родителей понять можно, мы ведь так неожиданно поступили. - мудро рассудил он. Его спокойные правильные слова, добрый сопереживающий взгляд сделал свое дело.
       В пятницу после занятий их провожали с напутствиями чуть ли не все, не уехавшие на выходные, жители общежития, толпясь на ступенях у парадного входа. С хорошим настроением отправились на автовокзал, чтобы через пять часов позвонить в дверь криворожской квартиры.
Мама просчитала время их прибытия точно, потому открыл им папа, и после радостных объятий сообщил, что она скоро должна уже прийти. Таня поняла мамин ход: предоставила трудный момент испытать сначала папе.
- Это Володя, мой хороший друг! – представила папе своего спутника.
- Что ж, приятно познакомиться! – Взаимно! – мужчины обменялись рукопожатием на равных. Это было приятно.
      Вскоре действительно, пришла мама. Процедура знакомства повторилась. Мама внимательно присматривалась к парню. С ужином припозднились, что ж дорога была длительная.
Накрыли стол в зале. К Таниному удивлению, мама позволила открыть шампанское, чтобы «ознаменовать знакомство и предстоящий важный разговор».
Родители внимательно слушали Владимира, ведь ему пришлось говорить и о своих чувствах к их дочери и о планах на совместное будущее. Заключительная часть была неожиданной даже для Тани.
- Я прошу руки Вашей дочери, потому что люблю Танечку, – начал смело Володя, но встретившись с широко открытым взглядом, полным тревожного удивления, стушевался.
- Разве я сказал, что-то не так, Таня? – смотрел прямо в глаза, чтобы понять ее отношение, к сказанному им.
- Да, мы серьезно относимся друг к другу и поэтому приехали к вам. – подтвердила она, чувствуя, как непросто говорить об этом родителям.
После минутного замешательства, обстановку разрядил папа. Он всегда был мудрым, в силу своего зодиакального знака и жизненного опыта.
-Время покажет! … Вот получите дипломы, начнете трудовую деятельность, и все станет на свои места. Дружите, любите пока молодые, - мудрый папа, как всегда, оказался прав.
     Владимир смог расположить к себе очень придирчивую маму, понравился папе, это Таня поняла, когда просунувшись в воскресенье утром, обнаружила, что родители ушли на рынок, доверчиво оставили их вдвоем.
Нагрузив сумки съестными запасами, чуть ли не на все общежитие, с добрыми напутствиями проводили в обратный путь.
      В общежитии встретили радостно известие, что родители одобрили их дружбу и не менее радостно домашнее угощение.

***

       В феврале Володя получил диплом. Выпускной его группа отметила в ресторане. Конечно, Таня была приглашена. Поднимаясь по широкой лестнице в зал для Торжеств, увидела себя в огромном, на всю стену зеркале, украшавшем лестничный пролет. Стройная, в платье василькового цвета, модного кроя; в черных лаковых туфлях на высоком каблуке с тонким ремешком на пряжке, придающим элегантность и изящность; каштановые локоны, уложенные в высокую прическу, обрамляли Танино лицо, с легкой улыбкой, и тонкую шею, украшенную золотой цепочкой, с янтарным кулоном. Удовлетворенная своим изображением, легко крутнулась на каблуках и взбежала по ступеням следом за другом. Коллектив дружелюбно принял ее присутствие за столом рядом с Владимиром, по крайней мере, когда приглашали танцевать гости из зала, и она отказывала, дружно     предупреждали – «Это наша девушка… свободны!»
После распределения, Володя получил направление в Ташкент.
- Я буду тебе писать часто. Как только обживусь, получу квартиру и пришлю тебе вызов, – как всегда говорил все правильно.  Попрощались у переезда, дальше поехал сам.
- Ни к чему долгие проводы, одно расстройство. Лучше с хорошим настроением. Правда, Танечка? – пояснил, нежно обнимая подругу, на прощание.
- Хорошо, пиши. Удачной дороги, береги себя, – напутствовала Таня, ничего не обещая, просто по - дружески.
 Сразу в общежитие не вернулась, бродила какое-то время по дорожкам сквера, напротив. К своему удивлению почувствовала облегчение или освобождение. Поняла, что не любила, просто привыкла и принимала его чувства, они согревали ее, но сама так и не захочет, станет его навсегда.
      Открытки, с каждого вокзала по пути следования, приходили, как и было обещано. Приятно и только! Потом «полетели» письма, с подробным описанием событий и, наполненные грустью любящего человека.
«Откуда во мне такая черствость, вдруг?» – удивлялась себе Таня. «Приручила человека. Чем же я лучше той, после бездушности которой, поддержала Володю?» – возмущалась собой. Как же эгоистично люди, если не любят сами, ведь знают, как больно!!!
       Отвечать стала всЁ реже, а письма становились все короче. Симпатии, увлеченность, влюбленность в какой – то степени, были свойственны Таниной натуре, но настоящее чувство Любви видимо еще было в пути.
       Родители, как потом, оказалось, очень серьезно отнеслись к Владимиру, и по весне, вернувшись в Крым, готовились к свадьбе, которую предполагалось сыграть после окончания учебы. Такого безответственного поступка от дочери не ожидали. Узнали обо всем из письма ее друга, в котором он просил образумить Таню. Как молодой специалист, Володя получил квартиру, приобрел мебель и не забыл подвесить люстру с вентилятором, как она мечтала. В партии знали, что он ждет ее и готовится к свадьбе.
«Посмотри фильм Нежность обязательно, Таня. Когда друзья сидят в кафе, в доме, за их спинами, видны окна нашей квартиры на четвЁртом этаже». 
Казалось бы, как все замечательно! Ничего не могла поделать с собой, чувство не приходило, а наоборот все забывалось.
- Ты почему такая не серьезная стала? Такой хороший парень, рассудительный, практичный! Так заботиться, чтобы тебе было комфортно, – возмущалась мама.
- Ждешь своего Гриню, я поняла, в чем причина! – Возмущенно высказала мама свою догадку.
- Я просто не хочу замуж, вот и все! – Парировала нападки Таня.
      Написала последнее письмо. Честно объяснилась, просила простить ее за причиненную боль, поблагодарила за все хорошее, пожелала найти свою судьбу и простилась. Больше никогда не встретились.  Через пару лет, кто-то из сослуживцев, возвратившись из командировки, расскажет, что Владимир стал начальником геологической партии в Зеравшане, женился на технике, с которой вместе работал.
«Даже если еще помнил ее, то теперь простит и забудет окончательно»,– Таня с облегчением порадовалась за него, послушав новость.
       Теперь все звенья на месте, круг замкнулся. Незначительные вставки в монисто юности – это незначительные эпизоды встреч, кратковременные отношения и легкие расставания, как дополнительное украшение. Остались в памяти имена, образы, особенности поведения, характеров, которые и создают индивидуальность каждому и то, главное, что объединяло – слова на прощание.
- Оставайся такой, какая ты есть!!! - Как сговорившись, твердили приятели, и она всегда старалась соответствовать пожеланию, оставаясь неизменной. Только внешность корректировалась прожитыми годами, но от неЁ это не зависит!

***

       Вот и настал самый ответственный на данном этапе Таниной жизни момент. Последние месяцы, после возвращения с практики, внимание и время поглощали чертежи, документальный материал, оформление, подшивка, получение рецензий. Одним словом, все то, что называется – дипломный проект.
        Новый набор студентов был какой-то непримечательный и для выпускников не интересен. Скорее всего, так казалось в силу занятости.
Накануне ответственного дня охватил мандраж.
- С этим надо как-то бороться? – задались вопросом подруги и не нашли ничего лучшего, как пригубить самогоночки, припасенной, видимо к «светлому дню», Катюшей.
        Точно помогло! С деловым видом Таня с напарницей отправились в Красный уголок, считая необходимым подкорректировать кое-что в документах и покрасоваться перед молодняком. Выпускники, как ни как!
        Утром, собираясь в техникум на глаза комиссия, еще раз, как положено, пересматривая готовый материал, к своему ужасу увидели, что вчерашний выпендрёж налицо. Пришлось срочно исправлять свои «грехи» под общее нервное веселье, разрядившее так кстати обстановку.
На защите, развесив ватманы с графическим материалом, на стол выложила объемистый том с расчетами и пояснительными записями, Таня, уверенно и отрешенно, сосредоточившись только на главном, начала «защитную речь». Отметила для себя, что с первых минут ее стали слушать внимательно и заинтересованно.
        Все старания прошли не напрасно. Защита на «отлично» - это награда, несомненно. Главная гордость для Татьяны в том, что проект был одобрен и отобрал для «воплощения в жизнь». Заслуга в этой победе, конечно, принадлежала начальнику геопартии Морозову, доверившему ей такое ответственное задание и предоставившему доступ к необходимому материалу. Это было бесспорно, так всегда уверено считала Татьяна.
       Настал ещЁ один немало важный момент: приехали представители их разных городов и организаций «покупать» молодых специалистов.  Так окрестили бывшие теперь студенты процедуру распределения. У Татьяны было право выбора, которое по закону положено защитившим диплом на «отлично». Правда, буквально перед этим, её остановил Иван Григорьевич, их «классный папа», с нескрываемой иронией и смешинкой во взгляде.
- Таня, куда поедешь? В Усть – Илим или Ташкент? – Улыбался, видимо предвкушая ответ, ведь знал все, чем «дышали» его подопечные.
- Усть – Илим – далеко! В Ташкенте – жарко и змей много! – Не задумываясь надолго, дерзко – игриво ответила, считая, что так можно, ведь уже взрослая девочка, и самостоятельная. Одним словом – специалист. Наивная гордая юность!
- Ну-ну, я так и думал! Удачи тебе в выборе! ... да и в остальном – пожелал наставник. Грусть не утаить. Прощаться с воспитанниками всегда нелегко, теперь это чувство и ей знакомо. А тогда….
- Спасибо за все, Иван Григорьевич! Я постараюсь! - Поблагодарила на прощание, дрогнувшим слегка голосом, сдерживая желание, дать волю навернувшимся слезинкам. Этот красивый голубоглазый заботливый мужчина, их «папа», стал таким дорогим. Нельзя,… неловко,… да и тушь потечет.
       Таня выбрала ХОТЭП, проектный институт в городе Харьков. Приглашал пожилой интеллигентный мужчина, как узнала потом, зам начальника отдела камеральной обработки, Гончаров. Обещаемые условия понравились, и, главное, домой к родным легко и быстро добираться поездом Москва – Симферополь, напрямую, без пересадок.

Часть третья

       Первого апреля семьдесят четвертого года, отгуляв положенный отпуск после защиты в Старом – Крыму, прибыла по назначению.
Институт разместился в огромном старинном здании, зажатом, прилегающими вплотную, такими же строениями. Не широкий переулок, скрепляющим два значимых проспекта между собой, напоминал улочку европейских городов, обилием кафешек, магазинчиков и контор, украшенных   именными вывесками.
Так вышло, что Лариса и Олег тоже напросились в Харьков с Таней. Начальник выслушал ее просьбу и согласился: еще два специалиста не помешают. Было видно,  он доволен «покупкой».
        Прямо с вокзала добрались до нужного адреса.  С волнением и, с трудом отворив тяжелую дубовую дверь, по мраморной лестнице с красной дорожкой, скрадывающие звук шагов, поднялись из фойе на этаж, предъявили документы в окошко ПП, прошли по коридору с множеством дверей до самого конца и, подняв голову, прочли на табличке - «Отдел изысканий и камеральной обработки гидрогеологической экспедиции». Вошли в огромное помещение с рядами столов. Предстали перед начальником отдела, восседающим в гордом одиночестве в комнатке, прилепленной справа от входа, с остекленной перегородкой, для обозрения. Весь рабочий день сотрудники находились под его «неусыпным надзором».             Надо отдать должное руководству и коллективу -  прием был радушным.  Ознакомили со всем, с чем положено в таких случаях. Оформили и подписали соответствующие бумаги. Сдали документы для отдела кадров. Начальник счел нужным, по – отечески предупредить молодежь, что город большой, искушений и криминала много.
        Таню с Ларисой поселили, по заключенному договору с хозяйкой, в одну из комнат в четырехкомнатной квартире на Салтовке. Девятиэтажный дом в новом микрорайоне, первая остановка «Героев труда», на лифте наверх и…  отдых после массы впечатлений и волнений.  Проживание, дорогу и командировочные, если выезжать в «поле», оплачивал институт. Правда, добираться приходилось сорок пять минут на чешском красном трамвае, так что, устроившись в округлое кресло из пластика, можно было дать отдых глазам, после напряженной работы с журналами и чертежами, рассматривая проплывающие городские пейзажи.
       Рабочий день в институте начинался в девять утра, но опаздывать не следовало, ведь войти после звонка за пятнадцать минут до начала, было уже не возможно. Считалось опозданием и после приказа наказывали материально. Строго? Зато дисциплина на высшем уровне!
Одновременно приехали такие же молодые специалисты, как и Таня с друзьями, буровые мастера. Новый коллектив укомплектовался окончательно, и тут же последовала первая командировка в городок, специфическое название ЗУГРЭС, в Харцизском районе, Донецкой области.
- Вот она – романтика! Какая же ты жизнь «вечных бродяг» – геологов-ходоков! - Волновалась Таня, собираясь в дорогу, пытаясь представить, что ждет еЁ на новом месте, как приспособится жить без городского комфорта.

                ***

      Поезд остановился ненадолго на железнодорожной станции. "Харцызск" – напоминали, приезжающим, огромные буквы на здании вокзала. Прямо с перрона погрузились в кузов, уже ожидавшего, экспедиционного грузовика.
Вскоре дорога пролегла по склону, спускаясь вниз. С восхищением и не скрываемым интересом, рассматривали открывшуюся взору панораму. Песчаный берег вокруг почти овального то ли озера, то ли искусственного водоема, с нависающими над водой косами ивовых зарослей.
До самого горизонта с холмистыми перекатами поля, пересеченные лесополосами и строения небольшого городка. Справа на высоком холме одиноко и торжественно возвышалось современное здание универмага «Белая лебедь». Любопытно, что в тех краях, это было часто встречающееся название.
      Все сотрудники экспедиции, и рядовые, и инженерно – технические кадры, проживали в гостинице на улице Пионерной. Сама база располагалась на окраине, в производственной зоне. Завтракали перед началом трудового дня в ресторане, спускаясь на квартал ниже. На обед привозили в рабочую столовую на «знакомом» уже грузовике. Вечерняя трапеза зависела от личных желаний и возможностей.
      Весеннее бездорожье, глубокие, чуть ли не до самого дна кузова, колеи изматывали болтанкой и водителей и пассажиров.  Сырой воздух, почти постоянно дующий, пронизывающий ветер, омрачали настроение, в какой-то степени и так напряженное, из-за резкой смены обстановки и привыкания к новым условиям труда.  Цитата, «забудьте все, чему вас учили», стала явной и актуальной.  Но все когда-нибудь кончается! Обжились, свыклись, научились! Жить и работать стало легче во всех смыслах, и тут, как нельзя,  кстати, воцарилось Лето.
      Буровых мастеров было столько же, сколько техников, как положено по штату. Тане досталась СБУ,  вышка, водружённая на неповоротливый  «Студебекере».  Хлопот с буровым мастером Толей и помбуром из местных, было не мало. Работали хорошо, но если не досмотреть, к концу рабочего дня в «умате».
Мало того, что ответственность за оборудование, буровой процесс, оформление журнала, геоморфологическое описание и обработка кернов; соблюдение ТБ и здоровье бригады возлагалась на техника, так еще приходилось  играть   роль  «пастуха», чтобы «бараны», неуверенно державшиеся на ногах, не уронили колонну из труб.
       Как-то дошло до смешного, правда, смех был, сквозь Танины слезы, оказался. Бурение завершили, вышку опустили, закрепив, как положено, собирались на заправку в г.Шахты. Только, когда втроем сели в кабину, почувствовала запах спиртного и, отъехав на приличное расстояние с места стоянки, с тревогой поняла, что ребят окончательно «развозит». Не «куковать» же в поле, пока проспятся.
Долго уговаривать не пришлось, их сморило, сама села за руль. На ее счастье грунтовая дорога «безлюдная» -  не шоссе, руль подолгу не ладил с колесами, пока им захочется повернуть. Навстречу двигалась телега. Впряженная лошадка и кучер опасливо погладывали на «ползущее чудовище».
- Только бы разминуться!» -  Таня вцепилась в баранку. Пронесло! Как дорулила до заправки, не поседев, одному Богу известно.
- Ну, погодите!  Еще раз,  такое  повторится,  пеняйте на себя! –  Предупредила техник  проспавшихся «героев труда»  и, конечно, себя, чтобы впредь быть, решительнее.
На некоторое время все наладилось, работа спорилась, но надолго терпения у ребят не хватило, и она снова не досмотрела, когда и как они умудрились принять спиртное. Пришлось заглушить двигатель и отстранить от работы. Конечно, Татьяна, переживала и за них, и какая реакция будет у начальства. Отступать от своих принципов не стала. Решение обоснованное, значит, она права и может это доказать.
       Анатолия вернули на базу в Харьков, временно отстранив от командировок, а помощник бурового мастера был из местных. Работа грязная, тяжелая, поэтому устраивалась не весьма благополучные кадры, а возможность экономить на командировочных, позволяла руководству не обращать на этот факт особого внимания.
Теперь самоходная буровая установка на новеньком ЗИЛ -157 радовала глаз и легко поддавалась управлению даже Таниным рукам. Николай, один из вновь прибывших буровых мастеров, совмещал и бурение, и вождение.
       В «поле» находились до позднего вечера, возвращались с включенными фарами, чтобы быстрее закончить работу, тогда количество отпускных дней увеличивалось, и можно было поехать домой к родным, предварительно отчитавшись в ХОТЭПе.
Чтобы понять, в чем заключалась работа, следует рассказать об этом подробнее.
Сначала вездесущие геодезисты, спутники геологов, производили «разбивку и привязку к местности». Это значит, в том месте, где необходимо было бурить скважину, с целью изысканий, вбивали колышек, отмечая его на топографической карте.
       Техник–геолог топала в кирзовых сапогах по полям независимо от времени года, в поисках этого колышка, ориентируясь по карте относительно репера. За это время бригада на прежнем месте, сложив вышку, собрав и уложив все оборудование на станину, подъезжала и устанавливала все сначала на новой точке.
Такая вот, монотонная закономерность!

***

        Надо сказать, что Тане повезло с друзьями и коллегами: они были одно поколение не старше двадцати пяти лет, а руководство до сорока пяти. В бригадах царило взаимопонимание, дружеское взаимоотношение, работа спорилась. Этому способствовало хорошее настроение. Каждое утро  отправлялись в «поле", ободрённые, после «гимнастики» с Высоцким и песнями ВИА» Цветы», которые дарили им виниловые диски.
        Работа, когда все ладится, получается, не портит настрой и отношения; доставляет радость и возможность созидания. Когда понимаешь, что твой труд не просто интересен тебе, но и приносит ощутимую пользу на благо – это называется найти свое призвание.
Производственные казусы и эксцессы ничто в сравнении с удовольствием от того, что делаешь сам; от понимания, что набираешься опыта, прибавляя навыки и новые знания.
        Свежий воздух стал таким привычным, что трудиться в кабинетах, при случае, было крайне трудно. Казалось, что этого воздуха легким просто не хватало! Окружающая постоянно, природа, своим разнообразием и непредсказуемостью, в зависимости от времени года, от климатических особенностей и географии, радовала глаз или испытывала на выносливость, закаляя и приучая к себе. Кочевая жизнь в экспедициях научила приспосабливаться ко всем неудобствам, как к должному положению, и к специфическим особенностям профессии.
Бригада, как одна семья, а буровая установка, как детище, потому заботливо прислушивались, наделяя одушевленными качествами, работу механизма.
- Таня, ты слышишь, что твердит двигатель? – спросил, как -то весельчак помбура.
– Ну, вслушайся!  – не унимался.
Таня, конечно, слышала, что мотор выводит какие переливы в звуке, работает не монотонно, но его ответ был непредсказуем и надолго развеселил всех.
- Р-р-ка-цители!!!!  Р-р-р-ка-цители!!! – действительно, теперь это слышалось явно.
Ну что еще, мог «говорить» мотор любителям выпить кисленького винца?
Молодость делала свое доброе дело, шутила и веселилась, развлекалась и увлекалась.
       Танина романтичная натура, как обычно, не останется незамеченной, да и сама, присмотревшись внимательнее, выделит из всех «своего» бурового мастера, Николая Самохина. Кареглазый, с пшеничными волосами, быстро выгоравшими на солнцепеке, он приехал из села, неподалеку от Калуги.  С Толиком Шарковым, которого с первой встречи покорила жгучая красота Ларисы, – они односельчане.
       Дружеская симпатия Тани и мастера, сначала очень стремительно переросла в длительную влюблённость, тем более постоянное присутствие большую часть времени суток рядом, способствовало этому. Правда, «подруга», так и не забросившая свое пристрастие к «напиткам радости», вскоре лишилась расположения Толика.
        Парень был серьёзным, не избалованным и неиспорченным городскими искушениями, поэтому боролся с разочарованием. Ему сочувствовали. Хороший парень, а угораздило же так неосторожно влюбиться. Несмотря на достоинства, как-то никто из девчат серьезно его не воспринял. Внешне он был просто приятным, «мягким и кругленьким», как бы соответствовал своей фамилии.
Зато, когда через год вновь прибыло пополнение специалистов, и практичная
        Светочка, однажды брошенная «красавчиком», прибрала его к рукам, рассудив практично, все вдруг поняли, что упустили «синичку»!
Как – то, лет через пять, когда в его семье будет уже три дочки, а Танина жизнь будет иметь свои «прелести», она поинтересуется, как же так сложилось.
- Куда мы все смотрели, Светочка? Такого мужичка упустили! – старательно протирая стекла их «Москвича», наигранно будет «возмущаться» Таня. От нечего делать напросилась помыть машину, у них и так «хлопот полон рот».
- Так вы же, «красивых»  искали, а я - хозяина! – Парировала, счастливо улыбаясь, Светочка,  погладывая на мужа.  Толик, уже зная себе цену, не подаст вида, что слышит этот разговор о нем.
        Взаимная привязанность между  техником и буровым мастером  стремительно перерастала в необходимость чувствовать друг друга все чаще и ближе. В юности все быстротечно, всем знакомо!  Видимо, влюблённость становилась похожей больше на долгожданную любовь. Так воспринимала происходящее не только Таня. Николай всегда и везде находил возможность нежно притронуться к ее руке и еще нежнее, поцеловать. От его прикосновений накатывалась «удушливая волна», наполняющая ответной нежностью и желанием, чтобы эти счастливые мгновения не кончались никогда.
       Можно сказать, что такая реакция прежде была незнакома Тане. Она все-таки спокойнее или равнодушнее относилась к «объектам своих увлечений» раньше, казалось ей теперь, когда стало с чем сравнивать.
Как-то вечером, молодежь развлекала себя, гоняя мяч по кругу, играя в, так называемый, дворовый волейбол. От сильного ненаправленного удара мяч залетел за «живую изгородь» из плюща перед парадным входом в гостиницу. Не сговариваясь, Таня  и Николай  бросились догонять «шарик", ведь игра прервалась, но скрывшись от глаз, играющих, присели на парапет… и, держа мяч при себе, забыли, зачем они здесь, надолго.
- Эй,  мяч – то,  верните! –  Веселился народ,  понимая,  что дождаться,  без напоминая  уже не реально.
Николай перебросил, требуемый мяч,  через ограду и, взявшись за руки, они отправились бродить по тихим улочкам городка до самой темноты.  Говорили о многом, делились своими мечтами. Однако, утром ранний подъем, и вынужденное нежеланное расставание наступало, как всегда, так не кстати.
      Первая разлука оказалась не длительной, всего часов на шестнадцать. Таню отправили с геодезисткой в небольшой городок – спутник Счастье. Надо было срочно «привязать местность» под начало строительства объекта. Ей предстояло с геодезической рейкой наперевес, отправляться по всем направлениям, куда укажет специалист. Местность песчаная, с хвойным бором – красота. Даже после дождей здесь никогда не бывает грязно, ведь вода быстро просачивается сквозь песок. Зато двигаться становилось все труднее, ноги поневоле начали уставать. Решили закончить работу, как можно быстрее, чтобы не оставаться с ночевкой.
       Одним словом, работали ударно – заинтересованно! Стало смеркаться и, в конечном счете, Танины ноги перестали ей подчиняться. Она обессиленно опустилась на песок, и слезы обиды на саму себя, покатились из глаз.
- Я не могу даже шевелиться, всю сковало! Нет сил! Что же делать? – Пояснила коллеге, понимая, что их желание вернуться назад сегодня, под угрозой несбыточности.
Водитель, который томился все это время в кабине, сто раз выспавшись, видимо пожалел Таню. Молча, поднял, лежащую на песке, рядом с ней рейку и пошел на последнюю точку.
-Ура, мы спасены! – Девушки были ему несказанно благодарны.
Это придало сил, и Таня добралась до машины, устроилась на сидение и, пока ехали обратно, ощутила, что усталость покидает ее молодое тело.
       Было за полночь, когда вошли в гостиницу, но в гостиной перед телевизором застали болельщиков, шел футбольный репортаж. Их неожиданное появление вызвало радостное оживление, что так приятно каждому, кто сам рад встрече.

***

       Снова вместе от рассвета до заката: на работе и на отдыхе; вдвоем и с друзьями.  Но, «после радости неприятности по теории вероятности», - вернее не скажешь, и приказ начальства о Танином переводе в другие края, прозвучал, как гром среди ясного неба. Как известно, приказы не обсуждаются, на геологов такая тенденция тоже видимо распространяется, поэтому пришлось собираться в дорогу.
Ожидание расставания на неизвестный срок испортило прощальный вечер. Трудно было скрыть грусть. Бродили, не замечая, что моросил тихий теплый дождь, видимо природа сопереживала влюбленным.
       С утра Таня осталась на базе, надо было пробежаться с обходным листом, оформить и отправить в институт журналы, с описанием, пробуренных ими, скважин. Ребята, управившись с работой, пораньше вернулись на базу.
       Решили проводить, убывающую подругу, всей толпой  загрузились в кузов грузовика.  Вскоре, дорога по пологому склону «взобралась» на возвышенность, и Таня окинула прощальным взглядом, оставшийся позади пейзаж, не так давно поразивший ее впервые. Больше, в именно этих краях, ей побывать не придётся. 
       Прибыли в Харцызск задолго до отправления, потому что парни заранее решили, что пригласят всех в привокзальный ресторан, чтобы угостить вкусным блюдом. Сами как-то попробовали и были в восторге.  Посетителей не было, и потому все внимание сосредоточили на веселой компании. «Глэчики» оказались, действительно, очень вкусными. Это блюдо из украинской кухни.
       Проще говоря, мясное жаркое в керамических горшочках с овощами, грибами и сверху укрытое «пышной шапкой» из запеченного теста, как – будто опара слишком «подошла» и, выползая через край, запеклась румяной корочкой. Запили все это удовольствие прозрачным, ярко – малинового цвета ягодным прохладным компотом из стеклянных пузатых кувшинчиков, которые расставила перед ними на столы, улыбчивая официантка. Засиделись, не заметили, как время просто улетучилось.
Помчались на перрон, чтобы успеть понять, где остановится нужный вагон. Да, одна голова хорошо, а две – еще хуже! – не иначе.
Поезд Тбилиси - Николаев, показался, почему – то не с той стороны с какой его ожидали.  Какой – то дезориентир случился в головах! Пришлось бежать быстро, в самый хвост состава, потому что стоянка всего две минуты!
        Как успели, как подняли с земли наверх и поставили в тамбур, (перрон отсутствовал) Тане  не понять до сих пор. Чемодан закинули, когда поезд уже начал движение. Ай, да ребята, повеселили, ничего не скажешь!

***

       В  грязном  прокуренном плацкартном вагоне, яблоку упасть было негде. Лечь, до самого пункта прибытия  не представилось возможным. На нижней полке остаться одной было бы роскошью. В четыре утра этот кошмар, наконец – то, закончился. Проводник – грузин, с «горячим» кавказским акцентом, оповестил, что поезд прибывает на станцию Голда.
       Автовокзал, к счастью, находился на привокзальной площади, искать не надо. Но на этом везение закончилось, в принципе, и не начавшись! Билет на автобус взяла и в автобусе расположилась, но только выехали за черту города, путь преградила «стена» непроглядного тумана. Свет фар «натыкался» на эту стену на расстоянии не дальше метра. Остановились, как в вакууме. «Злодей» поглощал все звуки и не позволил продолжить движение, пока не вышло из-за горизонта тусклое, еле различимое сквозь пелену тумана, солнце.  Автобус продолжил движение по маршруту. Через несколько часов показалось село. Таня вышла одна, поблагодарив водителя: всё - таки он старался довезти пассажиров благополучно в условиях плохой видимости на трассе.
        Константиновка расположилась на пригорке. Внизу, между каменистых берегов, стремительным потоком мчал свои чистые и студеные воды Буг. После дождей улицы превратились в сплошную непроходимую колею, почва здесь глинистая.  Скользкая грязь доставила массу неприятностей. Обувь приняла устрашающий вид, руки устали от чемодана, ведь все силы ушли на преодоление бездорожья.
        База гидрогеологов находилась неподалеку от причала для парома, курсирующего между берегами. На противоположной стороне, напротив, тоже на пригорке, разбросаны в хаотичном порядке домики.  Отметилась, уточнила где, на какой машине, с какой бригадой ей предстоит завтра начинать работу. Разъяснили, как добраться до дома, в котором будет проживать. Там же, в одном дворе и экспедиционная столовая, где можно подкрепиться с дороги, ведь все уже позавтракали и выехали в «поле».
        Жизнь на новом месте пошла своим чередом. Правда, кроме Олежки, «израненного ею когда-то» и геодезистки Верочки, знакомых пока не наблюдалось. Первое время было грустно. По вечерам в одиночестве просто «убивала» время. Скучала, конечно, без друга.
        Сельская библиотека порадовала наличием книг, которые застать в городской не было возможным. Поэтому обогатила свой «литературный багаж» основательно, доставив удовольствие местной библиотекарше, частыми набегами за новой партией книг.
          Период  дождей закончился, и через две недели  пришло сообщение, что работы в ЗУГРЭСе окончены, и вся партия колонной днями прибудет в Константиновку.  Пополнение ждали к вечеру, после столовой все подтянулись к базе, с нетерпением посматривая на грунтовую дорогу, которая ответвлялась от трассы, когда же появится колонна. Таня, конечно, с трудом скрывала волнение, ведь сейчас она снова увидит Его.
- Едут, смотрите!!!  Наши едут!!!  - Известил чей – то ликующий крик, все засуетились, всматриваясь в приближающиеся СБУДы, с охватившим чувством радости от встречи и гордости за своих геологов, ведь как грациозно смотрятся.
Таня не стала при всех подходить к машине, устраивать «сцену встречи» напоказ. Вернулась домой.
- Увидимся, когда суета уляжется, и с дороги ребята устали, шутка ли такое расстояние за рулем, – мудро уговорила себя.
- К тому же давно не виделись, мало ли что могло измениться. Надо посмотреть, как скоро, Николай сам захочет ее увидеть, – продолжала рассуждать, чтобы успокоиться, но странная тревожность не отпускала. Наверно, это было предчувствие, ведь интуиция ее все реже подводила, «взрослела» вместе с ней.
      Увиделись вечером в столовой. Таня специально припозднилась. Пришла, когда все уже кушали. Села за другим столом, напротив, и…  встретила знакомый, милый сердцу взгляд. Никто ничего не заметил, и они промолчали. Порой взгляда достаточно, чтобы понять друг друга без слов.
«Значит, я права в догадках, что-то изменилось», -  не давала ей покоя назойливая мысль.
      Позже, когда все разошлись на отдых, Николай все-таки пришёл.
- Здравствуй, Танюша, поближе! Извини, что сразу не подошел! Я присяду? В общем, нам предстоит серьезный разговор! – выпалил целую тираду, не дожидаясь ответа, сел, сложив руки на столе.
Таня - напротив. Смотрела, не отрывая глаз от его лица, пыталась уловить, о чем пойдет речь. То, что услышала, шокировало.
- Понимаешь, там, дома, живет Галина, с которой я встречался, пока не уехал по направлению, -  начал свой рассказ издалека.
- Я же не знал тогда, что здесь узнаю тебя, – прозвучало, как оправдание.
- Коля, не надо, рассказывай, все, как есть, - не было желания напрасно верить, что еще любит ее. Видимо уже предугадывала исход. Начитанной Тане, стало ясно, что все будет банально, как в плохом романе, поэтому любила читать только стоящую литературу.
- Таня, ты должна выслушать меня до конца, чтобы сделать правильный вывод. Я вижу,  ты уже все предположила! – Николай старался сгладить, надвигающиеся непонимание и недоверие.
- Хорошо, я выслушаю тебя, продолжай! – Пообещала, старясь сдерживать свои эмоции. 
- Ты должна понять, Таня. Что не все теперь зависит от меня. Деревня у нас небольшая. Все на виду. Мы росли, учились вместе, потом, когда стали встречаться, показалось, что пришла любовь, - он снова сокрушенно вздохнул.
– Понимаю. Очень даже! – вставила реплику.
- В общем, коль понимаешь, мне легче. Теперь ей нет покоя в жизни, ведь позор для девушки. Понятно, что вина на мне. Разве можно подло сделать вид, что я ни при чем? – и спрашивал и утверждал одновременно, Николай. Чувствовалось, что расстроен.
-  Конечно, подло прятаться в кусты в такой ситуации. Думаю, ты не способен на такое, – больно было говорить об этом. «Значит ,она согласна отказаться от своей любви в пользу другой».
- Я был уверен, что ты все-таки правильно меня поймешь. Ведь я тебя за то и люблю, что ты особенная! – эти слова вывели Таню из равновесия,  с таким трудом  сдерживаемого,  Глаза наполнились слезами, голос не слушался. Ничего не могла ответить. Да и надо ли было? Все ясно, как белый день.
Николай, конечно, заметил ее удрученное состояние.
- Что же нам делать? Мне тоже сложно представить, что надо расстаться. Я между двух огней, – в запале произнес фразу, которая возмутила её.
- Я никогда ни для кого не стану одной из…, -  срывающимся голосом прервала его жалобу.
- Я тебя поняла. Какое твое решение догадываюсь, но уточни, если считаешь нужным, – предложила, угасающим до шепота, голосом.
- Танюша, милая, ты должна меня простить. Ведь все правильно понимаешь. Вот заработаю денег и поеду жениться. Иначе родные, сказали уже, знать меня не хотят. Позор я для них, видите ли!  Она тоже не виновата?  Ты согласна со мной?  - он хотел знать ее мнение.
- А что, у меня есть выбор, Коля?  Мое мнение или желание уже ничего не изменит, – ответила вновь и даже почувствовала, что сама верит тому,  что говорит.  От этого наступило безразличие к тому, что случилось.
«Неужели мне все равно? Не может быть!! Почему так стало спокойно? Ведь я сейчас потеряю его навсегда?» – вопросы, как назойливые мухи, закопошились в голове.
- Хорошая моя, ты не должна переживать. Я не бросаю тебя, не разлюбил, но вынужден так поступить. Не хорошо на душе! Мы же будем работать вместе, останемся добрыми друзьями. Мне тоже нелегко,  я ведь живой! – Николай сжимал ее руки, пытался успокоить словами.
Да разве есть слова на свете, способные передать силу любви и боль от потерь!!!
Разве эту боль можно пережить в один момент, просто услышав слова: «Не переживай!»
"Смешно, не весело…  нет – это первая личная трагедия для нее!!!!"
- Никто не должен знать, о чем она сейчас подумала, а он…  тем более! Все равно, он ее предал, даже если обязан перед той, которая была раньше, – сделала окончательный вывод для себя.
- Останемся хорошими друзьями! Я не хочу говорить больше ни о чем! – согласилась, прощаясь.
      Какие знакомые слова! Только раньше, она говорила их, чтобы самой прервать отношения. Сейчас другой случай: они помогают скрыть ее нежелание прощаться.
Николай уловил это «прощание» в ее голосе, ведь он так хорошо изучил свою Таню. Тут же встал из-за стола. Какое-то время стоял, отрешённо глядя мимо. Потом все-таки решился. Нежно поцеловал, как прежде, обнимая ладонями её лицо.
      Прощальный поцелуй – самый «горький «на свете, даже если эти губы когда-то были слаще меда. Такая она, горечь расставаний!
Видимо, горько было настолько сильно, что все другие чувства словно «атрофировались». Тане казалось, что ей даже безразлично стало, что он теперь чужой.
      Всё – таки, задетое самолюбие свою роль сыграло, не иначе!
Работу закончили досрочно и снова, после отчета в Харькове, всем предоставили отпуск на оставшиеся дни. Таня уехала повидаться с родными, Николай в деревню, решать свои неотложные проблемы.      

***
               
      Увидев радостные дорогие лица, Таня, конечно, «оттаяла» в какой-то степени. Тоска горю не поможет, а расстраивать близких, тем более что-то объяснять, не стоило.
Вскоре стала свыкаться с мыслью, что опускать руки нет смысла: она молода, а впереди еще целая жизнь.
- «На чужом несчастье, счастья не построишь»,  - уговаривала себя в который раз. Это у той подруги не ладится, это ее счастье зыбко, а Тане чужого не надо, если свое, не задержалось.
       Любимый Старый – Крым,  ни с чем несравнимая, не забываемая природа в его окрестностях. Родная обитель, постоянное внимание родных; лютики-цветочки, шелест листвы, шорох трав, пение птиц – все успокаивало, и душевные силы восстанавливались, стремясь навстречу новым ощущениям, чувствам и действиям.
       Время пробежало незаметно. Отгулы закончились, настало время возвращаться. Сначала в институт, оформить командировочные и снова на строительство Южно-Украинской АЭС, чтобы продолжить изыскания со своей бригадой. Это и радовало, и напрягало одновременно. Предстоит встреча с Николаем и совместный каждодневный труд. Хватит ли душевных сил?
      В Константиновке на столе лежал вполне ожидаемый сюрприз: письмо из Алуксне от Григория. Он сообщал, что настрой дембельский, но что–то задерживают, необходимо подготовить свою смену. Они ведь теперь «старики», а "молодняк», ещё «ничего из  себя не представляет». Закончил свое послание, неизменной фразой, что  надеется на скорую встречу со своей подругой». Что ж удивляться такой уверенности, сама и внушила, что дождется в любом случае.
С утра все, как обычно, после завтрака потолпились на базе, перекинулись новостями, переодевшись в прикид,  располагающий к труду,  . Укомплектованные бригадами и оборудованием, СБУДы торжественным строем покинули территорию, направляясь к скважинам по проселочным дорогам, вдоль пшеничных или ржаных полей.
      Ветер гонял «волны», теребя тяжелые созревшие колосья. Среди «золотого» великолепия мелькали разноцветные пятна полевых цветов: «слабаки»  красные маки, то и дело роняли свои лепестки на землю; гордые соцветия васильков, с резными «перышками» цвета неба и любвеобильные белоснежные ромашки.
Сравнительно свежий утренний воздух, до одиннадцати еще не успевал слишком прогреваться, но клубы пыли, взбиваемые колесами, разносились потоками от движения и ветерком, совершая свое «грязное дело».
      Таня и Николай, отводили взгляды, как – будто там таилось что-то секретное. Общались только по рабочим моментам.
Вскоре, собравшись на ужин в столовой, застали незнакомую черноглазую девушку. Слегка раскосые глазки и черные длинные, гладко зачёсанные волосы делали ее образ запоминающимся.
«Приехала посмотреть, не удержалась! Видимо боится, что уведут!» - догадалась Таня, прежде чем вошедший Николай, не скрывая удивления, сел возле девушки. Он  все–таки взглянул на Таню. Что-то, видимо,  хотел понять или тоже боялся,…  только её.
«Плохо же ты меня все-таки знаешь, дружочек,  если считаешь, что я способна унизить себя, устроив дележку!» – Усмехнулась, не отведя взгляда. Этих секунд  им хватило, чтобы прочесть вопрос и ответ в глазах друг друга.

***
               
       Начало августа было не знойным и не дождливым. Комфортно! Татьяна сменила адрес в Константиновке. Вернее, ее поселили в маленьком домике вместе с геологиней Галей Тимошенко, которая приехала из Грозного на два года раньше, чем Танин выпуск. Теперь жили далековато, на холме. Хозяйка, бабушка Саня, оказалась очень приветливой, симпатичной и веселой.
Как–то, накануне выходных, девушкам выпала очередь дежурить по кухне после ужина. Перемыть посуду, привести в порядок помещение, натаскать воды входило в их обязанности.
       С пустыми ведрами Таня направилась к колодцу во дворе. От улицы его скрывала изгородь, увитая диким виноградом. Бывшая хозяйка стояла на ступеньках своего дома, прислонившись к дверному косяку.
- Здравствуйте! Подскажите, здесь живет Татьяна - геолог?  - спросил мужской голос.
Таня не могла видеть, говорившего человека, но сразу поняла, кто это может спрашивать.
- Так вот – она! – махнула в её сторону, женщина.
Вытащив второе ведро с водой, не стала никуда идти, дожидаясь у колодца. Действительно, Григорий предстал перед ней, не прошло и минуты.
Взаимное приветствие.
- А ты изменилась!  - Быстрый оценивающий взгляд.
- Показывай, куда нести, - взял оба ведра,  и Григорий, провожаемый недоуменными взглядами Галины и женщины, направился в сторону столовой вслед за Таней. Накормили гостя с дороги, как подобает и, закончив, дежурство, отправились домой.
       Бабушка Саня позволила Григорию погостить в ее домике. Допоздна не спалось. Сначала беседовали все вместе, потом девчата решили, что пора спать. Григорий сидел на лавочке под окном. Что-то обдумывал. Ночь была лунной, безветренной и струйка дыма от сигареты наблюдалась, даже если лежишь на кровати. Девчата перешептывались, заливаясь смехом, укрывшись одеялом с головой, чтобы не беспокоить бабушку.
- Ты его до утра будешь держать под окном? Человек с дороги! - Наконец серьЁзно спросила подруга.
У окна стояла кушетка, на которой постелили неожиданному гостю.
- Правда, Гриня, ложись, поздно уже! - Таня став на колени, высунулась в окно, как раз над его головой.
- Согласен, – ответил радостно, тут же оказавшись внутри через окно, чем опять вызвал смех.
- Ну, вы и хохотушки! Таня, ты же вроде серьезной всегда была! – Устраиваясь на твердую лежанку, сонным голосом высказал свое удивления Григорий и …уснул.
- Все спим! Скоро утро! – Решили и девушки.
        В воскресенье после обеда гость уехал, ему в понедельник  работать. Сразу после возвращения из армии, Григорий заехал к родителям ненадолго, увидеться, и сразу вернулся в Кривой Рог. Отправился на свою автобазу, кадры там нужны всегда и его с радостью приняли. Устроился водителем на КРАЗ, а жить стал в семье сестры, как и раньше.
        Теперь Григорий приезжал практически каждые выходные. Все вспомнилось, привыкли снова и в начале сентября, предложил Тане, поехать с ним в село. Родители хотели увидеть его избранницу, ведь наслышаны были за три года о ней.
- Как-то неловко! Зачем, Гриня, мы же просто друзья? – Таня, правда, не поняла сразу, в чем смысл поездки.
- Ты разве не выйдешь за меня замуж? – удивленно спросил, как – будто это когда было решено, а она теперь отказывается.
- Странный ты, право! Мы не говорили с тобой об этом!  Они сидели на лавочке под окном. Удобное местечко!
       Григорий повернул голову, внимательно всматриваясь в Танино лицо, а она сидела и думала: «Такое красивое событие, а как все звучит обыденно. Ведь должно быть волнительно! Это потому, что не от тебя, милый друг, я ждала эти слова».
Нет, конечно, не могла сказать другу свои мысли вслух. Зачем расстраивать, ведь он надеялся, верил ей эти годы.
«А ей-то что осталось? Зачем ждала? Все равно несбывшаяся любовь прошла мимо, а это шанс стать счастливой вновь и раньше, чем им станет Николай. Точно, это выход! Она станет счастливой первая, чтобы он увидел ее невестой».
Кошки скребли на душе, как говорится, ведь умом понимала, что делает хуже, прежде всего себе, потом тому, кто даже не подозревает, на какой бессмысленный поступок способна его подруга.
- Я что - то не понимаю, ты делаешь мне предложение? – Взяв себя в руки, Таня перевела разговор в шутку. - Так делай это красиво!
       Григорий взял Танины руки в свои, развернувшись к ней  и,  пристально глядя в глаза, тихо и внятно произнес:  «Я долго ждал этой минуты. Увидел тебя и теперь уверен, ты самая лучшая была и есть для меня. Ты, моя любимая девочка. Выходи за меня замуж, пожалуйста!»
Таня затаила дыхание, чтобы прочувствовать значимость его слов. Молчала какое-то время, повторяя их про себя.
Она сейчас должна дать ответ и…  всё. «Это же все … и навсегда! Ничего себе, так страшно решаться!» - Вертелось в голове.
- Ты только не молчи, Танечка! Скажи, что решила? – Григорий тоже разволновался.
«Ну да, не каждый же день женится! Он такой же, как и она, еще совсем молодой и теряет свободу тоже!»
- Да, милый друг! Видимо пришла пора. Мы с тобой так давно знаем друг друга, - наконец, она согласилась с его предложением.
Решили, что в следующий выходной он встретит Таню на трассе, когда автобус в Кривой Рог будет проезжать мимо их села.
      Утро вечера мудренее! Значит после насыщенного важным решением дня, пора отдохнуть, тем более что утром Григорию снова в обратную дорогу.

***
 
       Как и было договорено, в пятницу после работы Татьяна,  принарядившись в заранее продуманное:  выше колен юбку из сиреневой шотландки с двумя встречными складками, зеленую вязаную кофточку – лапша на шнуровке и в замшевые, под цвет кофты, босоножки на «платформе»;  забросив на плечо ремешок от замшевой дамской сумочки с бахромой в стиле–кантри, отправилась к трассе, чтобы успеть на проходящий транзитом автобус дальнего следования. Устроившись на свободном кресле, она задумалась: все пыталась предугадать события, и в мыслях время пролетело не заметно.
       Григория увидела издалека. Он стоял на тропинке и, завидев приближающийся автобус, поднялся на обочину.
Водитель остановился по просьбе на минутку, высадив Таню, которую тут же подхватил встречающий, и автобус продолжил свой маршрут.
Встреча в преддверии событий оставалась радостной, не смотря на внутреннее волнение каждого. По той же тропинке направились к домикам села, виднеющимся вдалеке.
       Солнышко уже клонилось к горизонту, тени удлинялись, сгущаясь, но было достаточно светло, и поэтому еще издали увидели фигуры, ожидавших их, родителей.
Дощатый забор не скрывал обзор двора. Мама и отец стояли рядышком, наблюдая, как молодые приближались к дому, как отворив калитку, вошли и остановились перед ними. За это время Таня успела подумать, что наверно в их глазах будет выглядеть слишком расфуфыренной, по – городскому стилю.
-Здравствуйте, - смущенно произнесла и от неловкости пыталась, как бы укрыться за спиной друга.
-Мама, папа… вот, это - Таня, - представил ее Григорий, взял за руку и снова поставил перед собой.
-Яка гарна дивчина! – Улыбнулась мама, повернувшись   к отцу, чтобы видимо заручиться поддержкой.
-Да! – Одобрительно покачал тот головой. Знакомство состоялось, выбор Григория одобрили, это прибавило уверенности обоим.
За ужином на веранде беседа продолжилась. Расспросили о планах молодых. Как следствие, стал вопрос о предсвадебных хлопотах. Все обговорили. Время позднее, утром уезжать в город, матери рано вставать на работу, так что пора отдыхать.
      В маленькой комнатке, напротив двери на веранду, стояли две железные кровати по обе стороны от окна. Как только погасили тусклую лампочку, Таня заметила, что стены, как будто пришли в движение, слышался шорох и попискивание. «Наверно, это волнение сказалось и мне кажется», - подумала она. Лежала еще какое-то время, сжавшись в комок, боясь даже шевелиться, но когда почувствовала рядом что-то живое, вскочила и позвала, спящего  друга, сначала шепотом, потом громче.
- Таня, что с тобой? -  Григорий проснулся и тут же быстро вскочил с кровати, включив свет.
- Все понятно! – весело смеясь над Таниным страхом, стал разгонять, и так заметавшиеся, серенькие хвостатые комочки.
- Как жутко! – поежилась девушка, смутившись от того, что друг видел ее такой трусишкой и, главное, в ночной сорочке, стоящую как статуя, на постели.
- Не выключай больше свет, пожалуйста! – попросила, закутываясь в одеяло и тревожась, что еще не все гостьи разбежались.
- Ладно, ладно,  не переживай так! В доме зерно, корм для скота, вот и они и хозяйничают, а матери некогда. Она ведь все время на работе. Хватается сразу за три места. Когда уже успокоится? Ей хоть говори, хоть не говори, не слушает никого, - засыпая, договорил все-таки Григорий.
       Утром мать не застали, отец проводил до калитки,  и через два часа они пришли от пригородного автовокзала, который возле городского рынка, пешком на площадь Освобождения. Таня с телеграфа собиралась позвонить в Старый – Крым. Танины родители в тот период снова уехали туда после очередного письма.
С начала разговора, поняла, что они уже в курсе, что Григорий вернулся и что развитие данных событий ими предполагалось.
        Такое заявление мамы, произнесенное строгим голосом, не только не помешало, а наоборот, облегчило Танину задачу, все объяснять. Она напрямую сообщила, что решение обоюдное, и они сегодня намерены подать заявление в ЗАГС.
- Папа сказал, «тебе жить»,-  довела до сведения дочери мама.
- Сообщи да ты, что и когда, чтобы мы могли подготовиться тоже, - последовало наставление.
- Так вы приедете? – с облегчением и радостно спросила Таня.
- Конечно! Не каждый же день дочь выходит замуж,- мамин тон сменился.
        Дочь любила такие минуты. У мамы как-то по–особенному получалось «улыбаться» словами. Это так незабываемо и дорого было всегда и щемит в груди от воспоминания теперь.
На душе было легко, светло и Григорий тоже заметил, Таня «сбросила оковы», нежно обнял ее за плечи и прошептал, прикоснувшись губами к ее щеке:
- По секрету всему свету… Мы идем в ЗАГС!!! – громко закончил фразу, на которую прореагировали прохожие, и, смеясь, потянул ее за руку вперед, как будто боялся, что она вдруг станет упираться.
Тишина в кабинете, спокойный негромкий разговор, врученные листки для заполнения вызывали не столько торжественное настроение, сколько появление нового ощущения - тревожности.
«Правильное ли решение она принимает сейчас, готова ли быть всегда вместе ним, с Гриней.  Это же целая жизнь! Это непросто так, сегодня хочу, а завтра уже нет. Он будет рядом всегда! ОН… не другой, тот, который еще не забыт. Нет, она должна быть первой! Так ей легче».
- Давай выйдем и пройдемся немного, - предложила другу, перестала писать, задумавшись, а взглянув на Григория, поняла, что он тоже не пишет: смотрит на нее, видимо, понимая, что с ней что-то не так. Да и сам волновался не меньше Тани. Шутка ли! Терять свободу не каждый так рано готов.
- Мы позже…., - как бы извиняясь, пошли к выходу, провожаемые, понимающим взглядом работницы ЗАГСа. Не удивили, она и не такое здесь каждый день наблюдает!
        И всё-таки девятое сентября стало знаменательным, днем отсчета до предстоящей Свадьбы. Вышли, облегченно вздохнув, что  все-же решились и сразу отправились в ювелирный магазин. На Танин миниатюрный пальчик выбрали широкое колечко с «алмазной» нарезкой – дань моде, а Григорию -  обычное, гладкое, не слишком широкое. «Так он захотел, пусть так и будет», - согласилась с его мнением.
Рабочие дни снова продолжились, но к ним добавились заботы по подготовке к свадьбе и…  Ожидание…  чего…? Что… и как…? Эти вопросы – спутники всех тех, кто побывал в ЗАГСе.
      Григорий по-прежнему приезжал на выходные, теперь им это было необходимо, в силу желания чаще бывать рядом. Танины друзья, коллеги и знакомые воспринимали его хорошо, ей это было приятно.
«Милый друг» тоже обжился после армии, вошел во вкус жизни, так сказать, обрел образ, соответствующий современности и тенденциям моды городского жителя середины семидесятых, добавив все это к собственному мужскому шарму, дарованному ему природой.

***

      Бабье лето закончилось. Осень в этот год выдалась сравнительно дождливая. День свадьбы, назначенный на вторую субботу октября, неумолимо приближался. Оставалось определиться, кто будет шафером у жениха и дружкой у невесты. На этот период близкий друзей рядом не оказалось. Таня пригласила свою коллегу Людмилу, и та с радостью приняла приглашение. Григорию предложила кандидатуру Николая. Парни познакомились и, к радости Тани, тот тоже согласился, сообщив, что сразу после свадьбы уедет домой, тоже на свою свадьбу, с Галиной.
«Ну вот, кажется, все пары сложились, жизнь сама все расставила по местам. Ну, значит, так тому и быть!» - Подумала Таня, пытаясь заглушить в себе несогласие таким судьбоносным раскладом.
      Перед отъездом за день до свадьбы, Григорий приехал за Таней и свидетелями. В партии все знали о предстоящим событием и дружной толпой молодежь пришла к кабинет начальника. Выслушав новость, Валерий Германович улыбаясь, подписал заявления на отгулы и положенные три дня для Тани.
- Свадьба – дело хорошее! Поздравляю для начала! - с напутственными словами вышел на ступеньки дома за веселой компанией.
Провожающие остались, дурачась, толпиться на обочине трассы, размахивая руками и выкрикивая на прощание пожелания, уже вслед удаляющемуся автобусу. Радостное возбуждение еще не покинуло их.

      Добрались домой, когда уже смеркалось. Танины родители встретили приветливо, накрытый стол уже ждал гостей. Решили, что необходимо перед общей суетой посидеть, по-семейному. Засиживаться не стали. Предстоял ранний утренний подъем, ведь торжественная регистрация в 11-00, значит надо выспаться, чтобы хватило сил надолго.
       Григорий с Николаем спустились этажом ниже и остались на ночлег в семье Марии, его старшей сестры. В начале знакомства они проживали на первом этаже, а теперь переселились на четвертый в трехкомнатную квартиру №13.  Это было их «любимое семейное число»!
Людмила осталась при невесте, как и подобает подруге. Болтать долго перед сном тоже не стали: не выспавшись, хорошо выглядеть вряд ли удалось бы. На удивление, сновидения не побеспокоили, ночь прошла, как одно мгновение, видимо так крепко спалось накануне жизненно важного события.
       Утро выдалось дождливым, это все-таки слегка омрачило настроение Татьяны. Впрочем, по приметам, ей сказали, это хорошо. Теперь понимает – видимо не настолько!
       К восьми утра пришла соседка – парикмахерша, чтобы уложить танины волосы в прическу. Вскоре принесли недостающий аксессуар. Оказывается, ребята рано утром успели побывать на рынке и с трудом отыскали маленькие ажурные перчатки для невесты, которые забыли купить заранее.  Серое «Жигули», украшенное лентами и цветами для молодоженов и ПАЗик для гостей ожидали у подъезда.
        Невеста и жених, наконец, предстали в свадебных нарядах перед приглашенными гостями. Дворец культуры шахтеров находился не так далеко от дома, но так как регистрация предстояла торжественная, значит, пар должно быть много. Решили выехать пораньше, чтобы «торопиться, не спеша», на месте осмотреться без лишних волнений.
       На площади перед величавым зданием с белыми колоннами уже было многолюдно. Григорий открыл дверцу автомобиля, предложив невесте руку, опереться. К ним подошла незнакомая для Тани девушка и протянула букет белых хризантем.
- Поздравляю, счастья Вам!  - негромко пожелала, чем удивила, но задуматься уже было некогда.     Прошли по "живому коридору», аплодирующих родственников, друзей и, конечно, просто пришедших, поглазеть граждан.
Такое количество свадебных пар в одно время и в одном месте не частое зрелище!
Следует заметить, что погода наладилась неожиданно. Вдруг небо прояснилось, засияло яркое солнышко и о прошлом дожде напоминали только белоснежные глыбы проплывающих, как каравеллы по синему морю, облаков.  Природа торжествовала свою победу над ненастьем!
       Поднимаясь по широкой мраморной лестнице, выложенной красной дорожкой в Зал регистрации, Таня вдруг покачнулась. Наступила на подол длинного свадебного платья. Григорий успел придержать ее руку. Шли ведь под руку, а в другой – букет. Приподнять бы подол, но как?
Все обошлось, возможно, никто особо не приметил, но Тане показалось, что – то не так. Вроде атеистка была в то время, но не слишком ли много странных моментов?
        С годами эти «намеки» станут понятны, а сейчас все шло своим чередом. Расписали, торжественно объявили мужем и женой, обменялись кольцами, встреченные радостными возгласами, снова сели в «Жигули» и в дальний путь.
       Свадебный стол ожидал в родительском доме Григория в селе. Большой двор вместил чуть ли не всех приглашенных жителей. Все помещения, какие только возможно занимали столы, заставленные обилием угощений. Шум, гам, напряжение от многолюдного внимания, волнение перед событиями, и бог весть, что еще, но Таня к вечеру почувствовала сильный озноб, и неожиданно» пропал» голос.
Когда снимали под столом туфельку, не смогла даже пояснить, что происходит, жених просто догадался по ее усилиям спасти свою ножку, которую вертели, как хотели, чтобы заполучить желаемое. Не успел. Когда» воришка» вылез из - под скатерти, укрывающей стол перед молодоженами, и ликуя продемонстрировал добычу, посыпались веселые реплики: «так у нас невеста – Золушка!», «что ж там пить, стакан не войдет!» и тому подобное. Зато к удовольствию Николая – шафера, выпить самогоночки ему пришлось, действительно, сравнительно мало.
«Широкой этой свадьбе было места мало, и неба было мало, и земли…». Гости разгулялись, им уже стало не до молодых. Приближалась полночь, усталость забрала последние силы, Таню лихорадило от температуры. Вместо шампанского заботливо наливали молоко с медом, но это бесполезно, и тогда сжалились, наконец, люди добрые и отпустили отдыхать. 
         Молодым постелили в соседском доме, напротив. Свидетели, по каким – то не понятным законам, тоже оказались в одной комнате с ними. Это ребят напрягало. Глупость какая – то не просветная! Николай хотел уйти. Таня вышла в суете, незамеченной, вслед за ним.
- Ты понимаешь, что это навсегда, Коля? Тебе совсем не жаль, ты все забыл? – она не могла справиться с собой, даже понимая, что плохо поступает.
- Не надо, Таня, прошу тебя! Мы ничего с тобой не изменим. Я беспокоюсь о тебе, вдруг кто–то увидит. Поймут не правильно. Твоя репутация... зачем тебе это? – по-доброму уговорил Таню вернуться в дом.
Конечно, одумалась, куда денешься. Вошла, как сквозь туман, наблюдала за происходящим. Николая вернули, сбежать не получилось.
       Молодёжь оставили одних. Всю ночь так никто и не спал, то дурачились, пока были силы, потом просто говорили так ни о чем, чтобы время прошло быстрее.
В шесть утра влетела толпа веселых во всех отношениях «проверяющих», вытащив из постели молодых, искали на ней «вчерашний день».
       Таня оделась в шелковое платье, поверх кружевную с длинным рукавом накидку, они были специально сшитые для второго дня. Украсила прическу белыми цветами. В летней кухне их накормили и напоили какой-то бурдой, тоже по ритуалу.
Измученные бессонной ночью, а Таня еще и температурой, прихватили подарки и через калитку на заднем дворе, в прямом смысле, сбежали со своей ошалелой свадьбы.   На рейсовом автобусе приехали в Кривой Рог. Людмилу усадили на рейс до Константиновки, Николая и родителей провели на  вокзал. Он уехал в Калугу, у него тоже свадьба в субботу, а мама и папа – в Феодосию и снова домой в Старый – Крым.
        Остались одни, уставшие добрались до квартиры, ключ от которой им оставили Танины родители. Упали «замертво» не расстилая постель. И проснулись только утром следующего дня. Но зато с новыми силами, с осознанием, что они теперь вдвоем круглосуточно, одним словом - всегда.
       Голод не тётка! Поняли, что проголодались, а в доме уже шаром покати. У сестры нашелся кусок печени. Стали вспоминать, как его приготовить, ничего нового не придумали и пожарили, только нарезав, как есть. О муке никто не догадался, потому кусочки получились засушенные от того, что сильно поджарились.  Таня отказалась, есть свое «первое» блюдо, но Григорий мужественно все уничтожил и успокоил подругу, что ему «нравится, ведь приготовила жена».
      Семейная жизнь началась для Тани так неловко, на то и первый опыт. Бывает! Зато потом умение пришло, муж никогда не жаловался на ее кулинарное творчество, как и прежде. Это был один из плюсов этого брака!

***

        Три дня пролетели, как один. Чтобы осознать до конца, что же такое счастье быть вдвоем; понять необходимость друг в друге. Почувствовать потребность  не сиюминутной близости, а в желании принадлежать тому, кто стал твоей второй половинкой, навсегда. Привыкнуть и принять особенности характера, мышления   и поведения каждого совместно, а не порознь, как прежде. Целой жизни мало порой супругам, а молодоженам – медовый месяц лишь разминка перед стартом.
Однако, Татьяне не представилась даже такая возможность, для начала. Вечером третьего дня Григорий снова прожал ее в экспедицию. У него тоже завтра трудовой день.
        Снова виделись только по выходным или в праздничные дни. В основном Григорий приезжал в Константиновку, Таня в Кривой Рог - реже. Это одна из первых ошибок в череде последующих.

***

        В начале зимы дней на десять приехали Танины родители. Конечно, приехала и она, чтобы увидеться со всеми.
Ближе к вечеру в субботу, Таня вспомнила, что ей нужно вернуть книгу в библиотеку. Все как-то недосуг последнее время, а поступать так было не в ее правилах. Родители ушли на Переговорный пункт, сообщить, что доехали нормально, и узнать, как дела в Старом – Крыму после их отъезда.
Григорий тоже решил свободное время провести с пользой. Сначала мешал жене наводить марафет перед трюмо в прихожей, обнимая, смотрелся в зеркало, норовил поцеловать все, чем восторгался, не жалея эпитетов. Таня притворно возмущалась, что «прическу испортил, помаду стер, духами весь пропитался». Наконец, выскользнула из объятий, «сбежала за дверь», пообещав, что уходит ненадолго, а он, щелкнув замком, включил музыку и   отправился поплескаться в ванной.
       Прежде чем спуститься с пятого этажа, Таня задержалась на краю лестничной площадки: что-то замок на сумочке заело. Затем, не глядя под ноги, шагнула на ступеньку. Любимые темно – бордовые с дымкой туфли на «платформе» сыграли злую шутку с модницей. Ее маленькая нога подвернулась на всю высоту каблука. Понимая, что если она сейчас продолжит движение вперед, то под тяжестью своего веса просто сломает ногу в области щиколотки, расслабилась… и улетела вниз по ступеням до следующего пролета.
       Всё случилось, так молниеносно, что о других последствиях полета подумать не было возможности.  Страх «пришел» когда лежала, не в состоянии подняться, испытывая пронзительную боль и, понимая, что ее никто не услышит. Звуки музыки и шум газовой горелки подтверждали ее опасения. К великому удивлению и неописуемой радости, Таня сквозь слезы, застилающие глаза от чувства беспомощности, увидела, как резко распахнулась дверь их квартиры.
- Таня, как же ты так? Потерпи, моя хорошая, я сейчас! – Григорий подхватил ее на руки. Дома бережно уложил на диван, приговаривая слова утешения.
- Какое счастье, что ты меня услышал, - обнимая, в знак благодарности, руками голову своего «милого друга», жалобно шептала Таня. Боль усиливалась, нога стала распухать, синеть. Голос не «слушался». Она дрожала: видимо поднималась температура.
- Я не услышал. Вдруг почувствовал неприятное беспокойство. Сам не знаю почему, решил открыть дверь? И увидел тебя там… -  пояснил Григорий.  В его голосе слышалось недоумение. Он не мог понять, что же руководило им.
      Вернувшиеся с переговоров родители, никак не могли взять в толк, что же произошло?  Уходили, все было в порядке. А теперь вот…
«Скорая помощь» на то и скорая. Наложили на ногу повязку, сделали «обезболивающий», рекомендовали, как ухаживать за не «ходячей больной».
Одним словом, больничный на месяц Тане гарантировали, а поход в «Храм знаний» непредвиденно не состоялся.

***

       Вскоре опять остались вдвоем.  Накануне Нового года, стала осторожно перемешаться самостоятельно, но выписывать травматолог отчего–то не торопился.  Что ж, если бы не ситуация, не могли бы так долго быть вместе. Чем не «медовый месяц»? Можно сказать, прошло испытание чувств на прочность.
       Ещё одно значимое событие преподнесла жизнь в преддверии всеми любимого зимнего праздника. Таня как -  то почувствовала, что запах приготовляемой пищи стал вызывать не весьма приятные позывы. Сразу не разобравшись в причине, пожаловалась Марии, сестре Грини. Та, лукаво улыбаясь, пояснила, что пора показаться доктору, и тогда все волнения станут беспочвенны. Во всем обязательная Таня, так и поступила.
- Вы беременны, милая! – услышала, как не о себе, после осмотра.
«Как же это все будет? Я стану мамой. Разве я умею быть мамой?
«Ой, я же стану круглой, как колобок! Вдруг Грине перестану, нравиться? А потом ведь больно будет. Я же боюсь боли», - панические мысли заполнили всю ее сущность.
- Можно я позвоню твоим родителям и сообщу нашу новость? – Григория распирало от радости.
Из телефонной трубки донеслись счастливые восклицания. Новость была воспринята, как подобает в таких случаях. Это придало Тане уверенности, что все правильно.
«Ничего страшного не происходит. Надо почувствовать себя счастливой. Ведь это ее долг – подарить жизнь их малышу», – рассудила она.

***

      Правда, первые три месяца сильно омрачили радостное ожидание. Таня совсем не могла не только кушать, но и слышать запахи. Сильный токсикоз измучил ее. Организм отторгал все. Надо было откуда-то подпитывать силы, ведь приходилось по-прежнему выезжать в «поле» до самого декретного отпуска.
Столовую обходила стороной. Правда, все-таки кое-какие приоритеты к желаемым продуктам появлялись. И довольно таки странные!
Раз в неделю по очереди ребята из партии отправлялись в Вознесенск за продуктами для столовой.
- Таня, что тебе привезти? - непременно интересовались те, чей черед выпал. Все знали, как ей нелегко и сочувствовали по-дружески.
-  Мороженое «Пломбир», пожалуйста, -   заказ был неизменным до самого марта.
Обязательно покупали и складывали в термос, чтобы сохранить на время. Сразу же не справиться с таким количеством и холодно! Хорошие, добрые люди окружали тогда Таню. Она хранит в своем сердце теплое воспоминание о них.
      Бабушка Саня со своей племянницей, это на свадьбе её сына погуляли перед своей Таня и Гриня, нашли зимой у кого – то, хранимый в подвале, свежий арбуз.  «Выпросили» для нее...  А однажды в сумерках студеного вечера, уже потяжелевшая, ослабленная голодом, в ватнике, кирзовых сапожках, добралась Таня наконец-то домой. У русской печи ее ожидали эти милые женщины. Заговорщики переглядываясь, наблюдали с нетерпением, когда она освободится от не женской одежды.
- Что у нас случилось? Почему вы так таинственно на меня смотрите, милые мои хозяюшки? – оттаяла душой Таня.
- Мы тут супчик приготовили тебе, Танюша! Как твой папа готовит. Помнишь, ты нам рассказывала? Тебе должен понравиться. Душа болит, ведь не кушаешь совсем! А тебе и ему… надо,- наперебой уговаривали. Видно было, волнуются.
«Как можно отказать таким заботливым женщинам за их старание, даже если и нет аппетита?»  -  пересиливала себя Таня.
       Такой суп могли подать только в ресторане. Этот «шедевр», иначе не назовешь, не скушать было невозможно. Прозрачный бульон, с плавающими «золотинками», позволял разглядеть содержимое.   Там  плавали оранжевые «соломки» моркови, разваристые дольки картофеля и  кусочки куриного мяса. Свежая зелень украсила блюдо и напомнила о далеком теплом лете.  Женщины, удобно устроившись напротив, удовлетворенно наблюдали, как Таня наслаждалась их творением. Вкусная горячая еда согрела, насытила. После длительного пребывания на холоде лицо горело, клонило в сон.
 Таня ласково поцеловала в обе щеки своих кормилиц в знак благодарности, чем смутила и, несомненно, обрадовала их.

***

       И всё – таки зима закончилась, а весна не заставила себя долго ждать. Скоро Тане в декретный отпуск. Не так ловко теперь взбиралась на «банку» в кабине Газ-66, хотя старалась не подавать вида, что ей все это делать сложнее и неудобно сидеть, согнувшись, даже с ее небольшим ростом.  Вот и ждала с нетерпением, когда придет положенный срок.  Таня по-прежнему работала на буровой установке Николая, а он также по-дружески опекал ее. Делились теперь каждый своими семейными новостями. Когда настал долгожданный день, обменялись адресами, пообещали, что непременно будут писать обо всех событиях. «Дружить семьями», как говорится! Распрощались спокойно, без горечи в душе, видимо «все стало на круги своя».
       Пришедший с работы вечером, Григорий, был приятно удивлен, ведь Таня любила делать сюрпризы и, конечно, не предупредила о приезде. Она тоже с удовольствием разглядывала его за ужином, значит, уже скучала за ним.
Призналась Марии, что очень хочется кисленько сухого вина. Срок был достаточно большой, и решили, что пара глотков не повредит.  Риск оправдал себя! С того дня появился хороший аппетит, и запахи перестали беспокоить.
       Теперь, находясь рядом ежедневно, Таня продумала распорядок дня, чтобы им было комфортно вдвоем и одновременно дни проходили с пользой. Становилось теплее, появлялись первые летние дары природы. Врачи советовали разнообразить рацион и непременно соблюдать диету, чтобы не набирать лишний вес, который доставляет немало хлопот тем, кто находится в «интересном» положении.
        Она была уверена, что всё делает, как надо. Сытные блюда -  работающему мужу, а сама рано утром, проводив Гриню за калитку, покупала на рынке рядом с домом клубнику. Они к тому времени снимали флигель, чтобы жить самостоятельно, ни от кого не зависеть и не обременять заботами. Творог и мед привозили домашний из села. Это и был ее рацион. Однако, когда ранним утром, пока не жарко, она отправилась на очередной прием, и после взвешивания, услышала возмущенный вопрос доктора, отчего она так стремительно набирает вес, расстроилась.
- Я же почти ничего не кушаю! Много хожу, как Вы рекомендовали, -  удивляясь, пояснила Таня.
- Прямо совсем ничего? – иронизировала доктор.
Перечислила свой скромный, на ее взгляд безобидный и полезный рацион, чем вызвала веселый смех у обеих женщин.
- Это называется, ничего не ест! – Гинеколог, и медсестра смеялись от души над Таниной наивной оплошностью.
- Вы, знаете, сколько калорий в этих продуктах, милая? Лучше бы Вы уж с мужем одну еду кушали! – Разъяснили, в чем её ошибка.
Что ж, все познания приходят с опытом. Для Тани все впервые, значит,  в дальнейшем всему научится.  Ни она - первая, ни она – последняя!

***

       Заканчивался знойный июль. Жили теперь настороженно, в ожидании, ведь Таня высчитала дату - 27 июля. Случайно, женщина рассказала, как считать, когда где-то в очереди пришлось постоять достаточно долго. Она заметила, что животик большой, вот и подсказала, чтобы в врасплох это «дело» не застало.
После ужина, когда солнышко перестало печь, привычно отправились на прогулку в городской парк. В тот самый, где гуляли в первые дни знакомства, оставшись вдвоём.
       Таня как-то быстро устала, поэтому к 23 часам вошли в квартиру.
И вовремя! Воды отошли еще до того, как успела приехать «Скорая», которую вызвал встревоженный Григорий. О Тане и говорить нечего! Конечно, стало страшно от того, что ничего не понятно. Пришлось, правда, спуститься вниз, сесть в кабину и войти в Приемный покой самостоятельно. Муж был с ней до самого входа, дальше ему не положено, и это успокаивало.
        Таня загорела, часто пребывая на воздухе, и маникюр не успела снять после последней прогулки. Когда проходила санобработку, этот факт отметили. Пока находилась в роддоме почему – то о ней говорили, не называя фамилии, а просто - «та, деревенская девушка с маникюром, которая!»
Считали наверно, что городская девушка, такой загорелой быть не могла, что ли?
До часа ночи Таня бродила по коридору, задаваясь вопросом, зачем её привезти, ведь с ней ничего не происходит. В палате находиться не хотелось. Смотреть, как страдают другие не весьма приятно и зачем себя пугать раньше времени.
- У меня все будет иначе! Я – другая! – внушала себе для успокоения.
Все началось внезапно. Мучительная боль приковала к кровати. Время замерло, и, казалось, это страдание не закончится никогда.
       В родовой палате наступило затишье. Врачи куда-то исчезли. Таня лежала одна, в тишине, наедине со своей болью и страхом перед неизвестностью.
Через вечность, как показалось Тане, подошла акушерка.
- Скорее, вставай! Пошли в «родовую», торопись же! – засуетилась она, понимая, что припозднилась. Как колдовали над ней, как поучали, чтобы резко не тужилась, и что-то еще, Таня видела и слышала смутно, но выполняла все указания безропотно. В 2-15 ночи услышала шлепки и детский плач, который вывел ее из оцепенения.
- Неужели все? - Подумалось облегченно, и она почувствовала, что правда стала сама меньше и как бы легче.
- Смотри!  Это твой сын, – Тане показали розового крошечного, мокрого еще человечка.
Рядом начали принимать роды, но Таня уже ничего не желала воспринимать. Все её внимание было устремлено на «гусеничку»,  завернутую  в пеленки,   лежащую на пеленальном столике   напротив.
- Вот и все! Свершилось! Теперь и у нее есть сыночек. У нас…, - поправила свои мысли.
Через какое-то время Таню привезли в палату, и она смогла забыться на время, можно сказать уснула.
Григорий забежал утром перед сменой узнать, как самочувствие жены. 
-  Поздравляю, папаша! Сын у Вас! – Провозгласила, не выспавшаяся медсестра, глядя в список.
«Ох, уж эти папы, ни свет, ни заря толпятся уже!» - явно подумала, ожидая пересмены.
«Надо сообщить всем, о рождении сына»,- тихо радовался он, и, понимая, что Таня спит, решил, что лучше прийти после работы.
       Она узнала о его приходе от дежурной медсестры, когда пробудившись, осознала, что действительно все позади и начинается новый период в ее жизни. Теперь она настоящая мама и у нее прибавилось обязанностей и забот в жизни.
       Как и ожидалось, в конце трудового дня, через открытое окно палаты услышала знакомый голос. Пришел Гриня, и, как это делают все папаши, звал Таню по имени, будто только она обладательница такого.
Расспросил о ее самочувствии, о малыше. Рассказал восторженно, как встретили весть, что у него родился сын, на работе.
- Каким именем наречем нашего сыночка?  Ты решила, Танюша?
Буквально перед декретом, Таня прочла интересную повесть «Победа дается нелегко», и была под впечатлением от образа главного героя произведения. Юношу звали Руслан Коржавин. Конечно, размечталась, если родится сын, должен быть таким же замечательным.
- Я хочу, чтобы нашего мальчика звали - Руслан! Тебе нравится? – С надеждой в голосе, даже не спросила, скорее уточнила. Не сомневалась, что Григорий непременно согласится, ведь имя просто сказочное.
- Красивое имя! Мне нравится, правда. Руслан Георгиевич! Ух ты, звучит! – Не скрывал, переполняемой его, радости.
- Танюша, я проставлюсь на работе, как положено. Ты не сердись, так все делают,- спросил Григорий, зная, что она негативно относится к пьющим мужчинам и всяким увеселительным моментам.
- Раз надо, так надо. Я же здесь, не увижу. Только сам не увлекайся, пожалуйста, - все-таки предупредила, не удержалась.
       Через пять дней Таню с сыном выписали домой. Забирать из роддома пришел Григорий, его сестра Мария, и приехала из села бабушка Надежда, его мама.
На улице лето! Благо домой не далеко, потому дошли пешком. Полюбовавшись новорожденным, родственники ушли, и новоявленные родители остались с крошкой один на один. Паника овладела Таней, ведь так ответственно и, прямо страшно, вдруг  что-то  не так, справятся ли сами.
       Уложила сыночка на большую подушку в центре разложенного дивана. Сами расположились с двух сторон и «дежурили» над ним, тихо переговариваясь, размышляли, боролись с желанием спать.
Так и застали их Танины родители, приехавшие из Старого – Крыма на поезде в шестом часу утра. Знали натуру дочери, вот и решили помочь освоиться в новом амплуа молодой мамы.
И потом «все пошло и поехало», как у всех, как и положено. Танина семейная жизнь набирала обороты!
       Родители временно устроились на работу, не зная, на какой срок им придется задержаться в городе. Маму с радостью приняли в центральный  «Гастроном» в этом же районе, так как она успела зарекомендовать себя там прежде, до очередного отъезда в Крым. Папа трудился паркетчиком. Григорий водил КРАЗ, все из той же автоколонны, что и до Армии.
Таня управлялась днем с сыном и по дому, а вечерами малыш обретал всеобщее внимание от каждого понемногу. Правда, решив не упускать время, она продолжила заочную учебу по профессии в КГУ, но на выполнение заданий оставалось только ночное время.
            Муж не стеснялся никакой обязанности, связанной с сыном. Мог и постирать пеленки и погладить, и перепеленать, если вдруг она не успевала. Малыш требовал много внимания, а ловкость в обращении с первенцем и умение совмещать все обязанности сразу, пришли постепенно. Конечно, недосыпание тоже сказывалось, и усталость, скорее не физическая, не заставила себя долго ждать. Сын рос, как грибочек после дождя.
            Суета вокруг привычно успокаивалась, но преподаватель, терпеливо отмечающий Танины погрешности в зачетных работах, не выдержал, и появилась первая запись красными чернилами: «Татьяна, Вы видимо пишите ночами. Характер ошибок – подтверждает Вашу невнимательность: не дописываете окончания, пропускаете буквы и т.п. Зная, что у Вас маленький ребенок, предполагаю причину. Может быть, Вам следует взять академический отпуск?»
Вслед за первой не задержалась и следующая неприятность.. Таня в силу своей воспитанности, из чувства благодарности за любовь к сыну, поинтересовалась, не желает ли Гриня проведать своих родных в селе. Он, правда, сначала отказывался, некогда разгуливать, потом согласился, обещая не задерживаться надолго.
       Действительно, вернулся через три дня, но уже совсем другим человеком, необъяснимо и неожиданно для нее. Перестал помогать, появились оттенки небрежности в общении и на работе стал задерживаться или соглашаться на какие-то дежурства.
       Таня старалась сгладить изменения, оправдывать его поступки перед родителями, которые тут же заметили, что в их семье наступил кризис. Мама не забывала напомнить, что предупреждала дочь о своем нежелании иметь такого зятя.   Дальше стало только хуже, не смотря на стремление вызвать мужа на откровение и восстановить прежнюю идиллию в отношениях. «Какая муха его укусила?» - оставалось только догадываться и на что-то решаться. И она решилась, потому что вопрос - «мы или он?», стал ребром, как говорится.
В итоге, Таня забросила учебу, теперь понимая, что следовало только мужа. Находясь «между двух огней», истратила последние душевные силы. Вынуждена была пойти на крайность, после чего осталась одна с маленьким сыном, с болью в сердце. В свободные минутки вязала, чтобы сдерживать нервное расстройство и не показывать заплаканные глаза.
      Григорий уходил некрасиво: демонстративно собирал свадебные подарки, с иронией высказывался по всякому поводу и без. Только благодаря рукоделию, по сей день считает Таня, ей хватило сил, с достойным спокойствием выдержать эту процедуру расставания.  Он вышел, улыбаясь, как – будто ни о чем не жалеет, так и не дождавшись ее слез или просьбы остаться, не бросать их.  Она не знала, каких слов он ждал и какой хотел видеть ее в тот момент?

***

      Снова  Гриня жил этажом ниже, у сестры. Танины родители, видя ее переживания, сжалились и предложили сменить обстановку, уехать в Симферополь, ведь ей все равно через несколько месяцев предстоял выход на работу.
Было достаточно тепло и солнечно, весенняя пора соответствовала предстоящим изменениям к лучшему.
       Так хотелось думать, чтобы заглушить чувство безысходности, навалившееся на нее. Можно понять, что тяжело было остаться не просто одинокой мамой, но и без своего первого мужчины, без его нежности, взаимных желаний и наслаждений. Оторваться от своей крошки казалось не менее тяжело, но то, что расстаются буквально на несколько дней, успокоило, и Таня снова под перестук колес, дремала на верхней полке в плацкартном вагоне скорого поезда.
       Прямо с перрона отправилась в Крымморгеологию, чтобы узнать нуждаются ли там, в специалистах её профиля, а значит, не затягивать процесс трудоустройства, как только сыну исполнится годик. Планировала взять открепление в ХОТЭПе, чтобы не уезжать далеко от сына.
Простояла несколько часов в коридоре учреждения, находившегося в старинном здании в самом центре города, разглядывая информацию на стендах о трудовых буднях экспедиций. К ней присоединился в ожидании молодой мужчина, оказавшийся буровым мастером и тоже тешащий себя надеждой получить здесь работу.
       Долгое ожидание не принесло удачи. Дверь отдела кадров распахнулась и, не посчитав нужным даже пригласить в кабинет, им отказали, просто пояснив, что в связи с сокращением штатов, вакансий нет.  Пожелав друг другу удачи, Таня и новый знакомый разошлись в разные стороны, чтобы продолжить поиск места, где они станут все - таки востребованными.
      С Автовокзала, знакомым маршрутом приехала в Старый – Крым, чем обрадовала совсем уже стареньких, бабушку и дедушку. Три дня все внимание было поглощено ими и заботами по дому, какие были ей по силам. Таню здесь щадили всегда, даже когда ей очень хотелось потрудиться, помочь в саду, в огороде или еще какое полезное занятие находила, бабушка Маруся непременно не позволяла ей «перетруждаться».
- На твой век дел хватит! – С такими словами ловко отбирала из ее рук садовые орудия труда и выпроваживала восвояси. Такие воспоминания всегда вызывают у Тани улыбку, ведь на поверку так и вышло, дел на ее век хватает сполна, порой до изнеможения. А куда от этого денешься теперь?
Из этого и состоит наша жизнь! Без движения человек не живет, существует.

***

       Утром прошёл тёплый тихий весенний дождик, черная земля была укрыта белоснежными лепестками, осыпавшимися с цветущих плодовых деревьев, отчего сады казались похожими на невесту в подвенечном убранстве, все в белоснежно – воздушном торжестве.
Транзитный автобус высадил пассажиров по требованию, не заезжая, как обычно на Автостанцию городка, и Таня приняла из рук мамы сонного, пригревшегося Русланчика. Снова вместе и в дорогих сердцу местах!
Здесь не так остро ощущалось одиночество. Одно время года незаметно сменялось последующим. Природа обогащалась разнообразием растительности, роскошью соцветий, насыщалась обилием сопутствующих звуков, а прогулки с сыном доставляли массу удовольствия, наполняли новыми положительными эмоциями.
       Знойный июль сначала обрадовал первыми не уверенными шажками малыша, затем пришло предвкушение праздника. 27 числа именинный Наполеон станет теперь самым любимым тортом и для её мальчика,  но эта дата кроме радостных воспоминаний таила горечь новых расставаний. Танин отпуск по уходу за ребенком окончился, и настало время вернуться в Харьков, чтобы стаж не прервался.
       Накануне отъезда пришло письмо от Григория, в котором он сообщил, что «уехал к брату в Червонопартизанск, тот работал на шахте горным мастером; что теперь у него есть двухкомнатная квартира, и он зовет её с сыном приехать, потому что жить без них ему плохо».
Таня в общих чертах рассказала родителям содержание письма. Скрывать в семье друг от друга что-либо, было не принято.
       Провожать её в Феодосию на вокзал, конечно, не было смысла, поэтому прощание с сыном произошло у калитки. Поднимаясь вверх по улице, Таня долго оборачивалась назад, сквозь слезы, застилающие глаза, как – будто пыталась насмотреться на свое сокровище. Русёнок все еще стоял, держась за руку бабушки, и смотрел ей вслед.  Не плакал, как просила мама!

***

      В Харьков поезд прибыл в четыре утра. Неудачный рейс, но на какой билет достался, ведь летом, что в Крым, что из Крыма перемещение проблемное, в плане трудностей приобретения желанных билетов.  Пришлось сидеть в Зале ожидания, чтобы ближе к началу рабочего дня выехать на трамвае в сторону центра, а дальше пешком до переулка, в котором собственно здание института и находилось.
       За год мало что изменилось в отделе. Встретили Таню приветливо: кадры возвращаются. Оформили командировку в Крым, где уже работала экспедиция на изысканиях с семьдесят четвертого года. Так что вскоре, она опять оказалась на вокзале.
«Ну, почему я должна снова скитаться в «полях», если Он ждет нас? Тем более что зовет. У него есть квартира, и всегда найдется «умная хозяйка» на нее, стоит ему пожелать» - не давала покоя назойливая мысль.
Таня сдала билет до станции «Семь колодезей», и взяла новый, в Ворошиловград.  «Будь, что будет, но шанс попробовать восстановить семью, она должна использовать!»

***

        Время в пути пролетело незаметно. Видимо от эмоционального напряжения – спутника поездок, от нахлынувших мыслей, волнения от неизвестности, которая её ждет, находясь в полудреме, под раскачивание вагона и монотонный стук колес, не заметила, как настало утро и, замедлив ход, вползая змейкой вдоль перрона, пассажирский состав, наконец, замер, нервно дернувшись напоследок. Прямо с  Привокзальной площади на пригородном автобусе уехала в нужном направлении и, через каких - то часа полтора, оказалась на месте.
         Городок встретил неприветливо. Оказалось, что одета Таня не по погоде. В шелковом платье, в босоножках она быстро продрогла. В отличие от Харькова здесь было пасмурно, сыро, моросил тоскливый и, судя по лужам, не однодневный дождик.
Солнце не прогревало, сквозь плотно нависшие, тучи, и потому, чтобы хоть как-то согреться, Таня бодрым шагом направилась на поиски нужного адреса. Особого труда это не составило, так как ведущая вверх, широкая проезжая улица, прямо напротив, оказалась искомой.
        Идти пришлось достаточно долго, возможно показалось, ведь так бывает всегда, когда впервые идешь по новому маршруту. Вот и пятиэтажный дом, с Гастрономом на первом этаже, с входом со стороны трассы. Напротив, через дорогу – частный сектор, с добротными домами и садами. Свернула во двор. Четыре подъезда с палисадниками, заросшими кустами и цветниками. Деревянные скамейки друг против друга, для посиделок разновозрастных соседей. Просторный двор отдалял от, окружающих со всех сторон, таких же домов.
Таня огляделась Утро. Достаточно рановато для прогулок и уже поздновато, чтобы отправляться на смену или возвращаться после, поэтому безлюдно. И вдруг поняла, что улицу и номер дома запомнила, а в какую квартиру собиралась позвонить неожиданной гостьей, не помнит. Чудеса, да и только! Обычно цифры она запоминала с первого раза, будь это номер телефона или еще какая информация. Конверта с адресом, присланного Григорием, в сумочке тоже не оказалось, а растерянностью ведь она и тем более не страдала.
Да, даже сейчас, жизнь снова преподнесла сюрприз! Без усилий и препятствий ей, видимо, не дано жить на этом свете!
       Достаточно далеко, за домами виднелись угольные копи. Там шахта, о ней было написано в письме. Озноб сковывал, надо двигаться.  Решила пойти туда, в надежде отыскать брата Грини, и все узнать у него.
Асфальтированная дорога пролегала ровным полотном через открытую местность. Идущему, открывался обзор во все стороны света -  не заблудится в любое время суток, даже приезжему.
       Оказавшись на производственной территории, увидела бригады рабочих, ведь трудовой процесс происходит и под землей, и на поверхности её. По железнодорожной колее двигался груженый углем состав. Перекликались предупредительные гудки с гулом работающих механизмов.
Растерялась: как в этой суматохе можно найти кого-то конкретно? Направилась в сторону административного здания. Молодой мужчина, явно руководящей должности, давал указания рабочим, размахивая руками и пытаясь перекричать все механические звуки.
       Набралась смелости, опасаясь все-таки «попасть под раздачу», подойти поближе и спросила: «Где возможно найти мастера, Барышник Вячеслава?»
От неожиданности что ли, мужчина резко замолчал, удивленно округлив глаза, долго смотрел на нее, ничего не отвечая.
-Вообще – то, я и есть, Вячеслав! А Вы кто? - прервал, затянувшееся молчание, вопросом.
-Я - жена Григория! – Пояснила в ответ.
-Приехала все-таки! Промокла вся, простудится не долго, - оглядев ее, заметил новоявленный родственник. – Давай-ка отведу тебя к Шуре, там отогреешься. Она тебя в курс введет! – договорил, уже быстро шагая впереди нее, Вячеслав, как-то загадочно заулыбался своим мыслям.
- Шура -  моя жена. Она здесь рукоятчицей работает…. Клеть спускает со сменой в ствол и поднимает после смены, - запыхавшимся от быстрой ходьбы, голосом пояснял на ходу. - Почти пришли, не переживай! Скоро все сама узнаешь, …привыкнешь, -  отворяя тяжелую дверь, пропустил Таню вперед.
-Шура! - прямо от порога громко позвал он. – Это, Таня – жена Григория! - сходу доложил, удивив такой расторопностью.
Им навстречу, встала достаточно высокая, плотная блондинка, приняв воинственную позу, внимательно стала присматриваться, чем смутила не на шутку.
-Хорошо, что сразу предупредил, а то досталось бы тебе сейчас, милая! – Ее голос прозвучал дружелюбно. Шура рассмеялась, видимо, от радости, что Таня оказалась родственницей.
Вячеслава уже и след простыл. Было заметно, что боялся гнева своей половинки.
«Значит, есть за что!» – Вывод напрашивался сам собой.
- Ой, у тебя босоножки разваляться от грязи. Сама насквозь промокла. Давай сюда, садись. … Разувайся, все перемоем. Нагреешься чайком, и поговорим, на правах хозяйки положения,  распорядилась Шура, расположив к себе.  На душе стало спокойнее.
«Ну, вот и хорошо! Теперь среди «своих» не страшно, и узнаю сейчас все», - выполняя ее указания, думала Таня.
Согревая ноги в тазу с горячей водой, наслаждаясь теплом сладкого чая, все – таки поинтересовалась, почему так грозно был встречен их приход?
-Таня, это же порода их …. Они же все кобелюки, проклятые….  и твой Гриня, и мой Славка, и отец их - дед Гриша! Ты, что еще не знаешь? Не прочувствовала, значит, - затараторила украинским говорком Шура, «сев на любимого конька». Сразу стало ясно, что тема «избитая», и душу ей измотала изрядно.
-А, почему ты так про Гриню сказала? Что-то плохое про него знаешь? Мне, конечно, лучше узнать сейчас, - обратилась с, тревожащим её вопросом, к новой подруге.

***

        Шура была старше на шесть лет, родственница, так сказать, «седьмая вода на киселе» или, как любил говорить Танин папа – «нашему сараю двоюродный плетень», значит, подругой считаться могла. Они, действительно, подружатся и будут солидарны в житейских вопросах.
-Сам расскажет! Не стану сплетничать. Это я про своего ненаглядного  могу часами язык чесать… - отшутилась та, посчитала мудро, что так вернее будет.
Дверь отворилась вновь, и вошел… Григорий. Поздоровался с Шурой. Подошел к Тане.
-Все-таки приехала! Ну, здравствуй! – Глядя, не отрываясь прямо в её глаза, произнес, как бы подтверждая себе самому, что она здесь..
-Да, приехала, вот! Ты же звал! – «пропавшим» вдруг, наверно от волнения, голосом, - ответила, не отводя взгляда.
-Вот и хорошо! Пойдем домой, - протянул руку.  - Где твои вещи?
-Я налегке. Просто заехала посмотреть, как ты устроился.
Шура, затаив дыхание, переводила взгляд с одного на другого, присутствуя невольно при диалоге, делая какие-то выводы, явно. Это наблюдалось по меняющемуся выражению ее лица.
-Ладно, мы ушли. Спасибо, что приютила, - обернулся к ней Григорий, уводя Таню за собой.
Чувство скованности не покидало всю дорогу.
«Какими мы чужими стали!», - думала она с тоской. – «А я так ждала этой встречи, представляя её совсем иначе. Все так прозаично все оказалось»
        Григорий снял куртку, заботливо набросил ей на плечи, укрывая от ветра, как только они вышли на дорогу. Дождь прекратился, сквозь разорванные тучи, проглядывала синева, и проскальзывали лучики долгожданного солнца.  Все-таки лето!
        Всю дорогу говорили мало, так обменялись незначительными фразами о том, как она добралась. Несколько месяцев разлуки, несомненно, внесли коррективы в их отношения и восприятия, чувства охладели и возможно ли им стать прежними.  «Сможет ли искорка счастья от встречи зажечь огонь любви и согреть их сердца, растопить горечь обид и сжечь недоверие?» - пыталась понять Таня, украдкой рассматривая идущего рядом.
         Серьёзный разговор, отложенный на потом, состоялся, как только они переступили порог квартиры… сразу после того, как нашли в себе силы оторваться друг от друга. Нет, не забыто ничего! Было ощущение, что их притянуло устойчивое магнитное поле, ослабить которое могло только мощное сопротивление, в данном случае, это строгость в голосе Тани. Она подействовала отрезвляюще.
- Прекрати! Прости, но я думаю, нам о многом прежде следует поговорить, - нашла в себе силы, чтобы первой прервать волнующие объятия.
- Хорошо, хорошо! – отстранился Григорий, со смехом разведя руками, как бы демонстрируя свое повиновение и не причастность к стремлению начать диалог прежде с близости.
- Располагайся, это и твой дом, если ты захочешь! – Приглашая в комнату, затронул главную тему.
- Я очень надеюсь, что ты приехала не просто из любопытства, - продолжал говорить, потому что Таня все еще молчала в ответ.
- Таня, я помню свою вину перед вами, …  помню, как уходил, обижая тебя.  Я не мог, … не хотел показывать, что мне тоже досадно и совсем не хочется, расставаться… Я защищался от твоего молчания…. Ты ведь тогда не произнесла ни слова, не пыталась даже образумить меня или упрекнуть хотя бы, – говорил спонтанно, не выбирая слова, скорее спешил выговориться. Она это почувствовала.
Хотелось верить, что его переживания не только слова - это высказанная тоска и правдивое желание быть снова с ними, с ней и сыном.
- Нам следует говорить о сегодняшнем дне. Зачем ворошить то, что уже осталось в прошлом? Зачем вспоминать, от этого только больно? Мне скоро уезжать, я и так нарушила закон, получила командировку, билеты, а приехала к тебе. Что теперь будет, не представляю? Мне ведь необходимо отработать положенные три года, чтобы не потерять квалификацию. Ты понимаешь, как это серьезно? – обратилась с пояснением к мужу.
- Мы ведь не в разводе, так,  дурью маемся. Русик подрос, он еще не понимает, что такое жить без папы, не успел тебя запомнить. Рядом дедушка, он к нему тянется. Действительно, надо нам что-то решать с нашими отношениями. Я здесь по этой причине, Гриня! – закончила торжественную речь, сама себе удивившись.
«Какая умная стала, надо же?» - Подумала, не произнося конечно вслух.
- Хорошо! Вопрос слишком важный, чтобы решить так сразу. Отложим на время. Мне надо съездить в Учкомбинат.
        Учёба закончилась, скоро выходить на работу. Ты отдохни, а я скоро вернусь, и мы все обсудим, наконец, серьезно. Решим, как поступить…. И, главное… я снова хочу почувствовать, что ты моя, - его синие глаза, такие родные, с таким знакомым многообещающим выражением «улыбались», заглядывая в ее глаза, желая разглядеть и там ответное желание.
- Ладно. Ладно! Поезжай уже... я подожду, -  согласилась и почувствовала, как стало легко внутри, как - будто сжатая пружинка нервов, распрямилась, но откровенный намек мужа все-таки застал врасплох, и она не позволила ему прочитать в своих глазах затеплившуюся надежду - снова стать счастливой и желанной.
«Как же долго я за тобой скучала!» - повернула в скважине ключ, прикрывая за ушедшим Григорием дверь, ощутила нахлынувшую вновь нежность к нему.
       Оставшись одна, внимательно осмотрела обе комнаты, кухню, ванную комнату, убеждаясь, что в полупустой квартире нет предметов, указывающих на присутствие женского пола. В её распоряжении было часа три, не меньше. Не теряя времени даром, все перемыла, перестирала. Когда развешивала постиранное белье  на балконе, засмотрелась на окрестности. Все три окна на фасадной части дома, расположились над входом в Гастроном.
Четвертый этаж -  и панорама городка и просторы до самого горизонта хорошо обозревались.
        Возле ворот у добротного дома заметила семейство из трех человек, которые, как ни странно, внимательно наблюдали за ней.
» Может быть, мне так показалось?» - очень хотела сомневаться, но что-то подсказывало, что скоро к ней придут гости. И не ошиблась! Звонок в дверь, хоть и был, ожидаем, все равно взволновал. Могла бы не открыть, но она должна все узнать сейчас, до возвращения Григория. Видимо об этом хотела предупредить её Шура, да не решилась.
В комнату «вкатилось два колобка». Бесцеремонно, предполагаемый папаша, вперился в Таню прозрачными, заплывшими глазками.
- Кто такая? – оставив двери настежь, надвигался, как борец сумо. Вокруг него суетилась мамаша, пытаясь протиснуться между стенами прихожей и муженьком, дабы вставить и свое веское слово.
- Что это ты здесь хозяйничаешь. Здесь наша дочь – хозяйка! Смешно стало и от их голосов, и от вида, и от наглого поведения, которое незнакомые люди себе позволяли.
«Ну, уж нет! Теперь – то я точно никуда не уеду. Все решено. Быть тебе, милый, снова главой семьи» - твердо решила именно сейчас, потому, что никто не смеет вмешиваться так беспардонно в её личное пространство, в еЁ семью.
- Я – законная жена Григория! Кто вы, мне не интересно. Вы ведете себя не прилично. Выйдите и закройте за собой дверь, с той стороны! - Таня указала на дверь, четко, как команду, произнося каждое слово.
Это получилось так неожиданно и, видимо, внушительно, потому что, удивленно выпучив глаза, обе тушки отступили к двери, молча, вышли в подъезд. Защелкнув тут же дверь на замок, замерла, прислушиваясь, как неистово колотится сердце в груди. Переволновалась, хотя пыталась держаться спокойно.
       К возвращению мужа успела приготовить незатейливый ужин из того, что нашлось в шкафчиках на кухне и в полупустом холодильнике. Настроила себя на «лирический лад», чтобы не наломать сходу дров.
«Пусть сначала все сам расскажет, тогда можно будет сделать вывод, но решение остаться принято и обжалованию не подлежит! Только знать ему об этом еще рано», – Танина способность играть роль драматической актрисы сейчас, как нельзя кстати.
 «Пока не докажешь, что мы тебе дороги и нужны, не узнаешь об этом, милый друг!»

***

      Однако, Григорий, действительно поспешивший домой по известной причине, сразу заметил, что с Таней что-то не так, как она не старалась. Неудивительно, ведь это же муж, и значит, не забыл еще какая она, не разучился чувствовать её.
-Что произошло в мое отсутствие? Рассказывай, дорогуша!  Я же вижу, ты сама не своя,- хорошее настроение слышалось даже в таком вопросе.
-Гриня, я думаю, тебе лучше самому начать рассказ о том, как жилось здесь без нас, - предложила, не желая, так сразу разрушать хороший настрой между ними.
       Синева его глаз потемнела, как будто нашла тень, выражение лица стало строгим, видимо осознал, в чем причина. Молча, повесил куртку, которую все еще продолжал держать в руках, на вешалку у двери. То ли размышлял, с чего начать, то ли решал, стоит говорить об этом вообще.
«Как поступит и будет означать, насколько эта тема значима», - терпеливо ждала Таня, не нарушая наступившей тревожной тишины.
-Рассказывать, четно говоря, особо нечего, - начал с предисловия, Григорий, повернувшись к ней. Взгляд не прятал.  Это уже было не плохо, но желание отодвинуть неприятный момент, заставило её прервать исповедь мужа.
-Знаешь, давай сначала покушаем! Всё и так остывает уже, и вечер скоро.  На голодный желудок важные дела не решаются! – пояснила, призывая Гриню к солидарности.
-Да, конечно. Ты права! Я покормить тебя совсем не додумался, ведь с дороги! – Согласился, обвиняя себя в забывчивости.
      Продолжить рассказ сразу после ужина снова не сложилось. Теперь им помешали соседи. Оказалось, здесь, как в большой деревне, все знали друг друга и принимали активное участие в жизни каждого. Весть о том, что к Григорию приехала жена, быстро стала всеобщим достоянием. 
Открывали на каждый звонок, выслушивали «ахи и охи», о том, что «сразу чувствуется, что в доме появилась хозяйка. И Гриня преобразился: стал нарядным, улыбающимся, а для жены просто слов нет:  она такая – замечательная. Знатоков не проведешь!
Только поздний час приостановил посещение.
-Ясное дело, молодым надо остаться вдвоем, ночь близится! – понимающе улыбаясь, констатировал самый поздний визитер.
Смутившись от его догадливости, Таня и Гриня переглянулись, читая по глазам невысказанную вслух радость, что теперь их оставят, наконец, в ожидаемом покое, и главное, вдвоем.
       До самого утра так и не уснули. Да разве это возможно, если они снова рядом, совсем близко, чувствуют прикосновения, вызывающие дурманящее и влекущее желание. Григорий осыпал её поцелуями, от переполняемой нежности сбивалось дыхание, и слова любви тихим взволнованным голосом наполняли нежностью ее душу.
«Конечно, она любит этого мужчину. Разве может быть иначе? Нет, потому, что это он первый стал таким близким и родным; ему она позволила самое сокровенное, и апогеем этой вседозволенности стало рождение их желанного сына; это с ним можно было после любой размолвки, помириться через несколько мгновений, лишь бы оказаться на супружеском ложе, после того, как его красивые ласковые руки находили ее и возвращали в плен объятий, из которых уже не было ни желания, ни сил вырываться».
        Горечь накопившейся боли от долгого душевного одиночества, от радости сбывшихся желаний выплеснулись тихими слезами.   Григорий губами ловил эти соленые слезинки на ее лице, просил простить его и остаться.
-Ты не должна помнить, то, что услышала. Там не было ничего серьезного. Я был один и ни в чем не уверен. Даже мечтать, что вернешься, не получалось. Пригласили в гости, накормили сытно. Одинокому не плохо. Ты же понимаешь?  Сообразили быстренько –квартира рядом, сразу начали пристраивать дочь. Понял, что влип.  Вот тогда и написал тебе на всякий случай. Вдруг все-таки приедешь? Знаю, ты такое простишь, вряд ли, ты гордая, но я же люблю тебя… и мальчика нашего вспоминаю все время. Он же мой сын. Давай попробуем, мы же еще семья, - все говорил и говорил, не выпуская из объятий, ей Гриня.
Как маленькая заплаканная девочка, свернувшись в клубочек, прижимаясь к его разгоряченному телу, Таня слушала, уже зная, что конечно останется: он дорог, он муж… любимый… милый друг. Утром приняли решение, единственно верное в их ситуации.
       Встали они, конечно, не отдохнувшие, но уверенные, что правы и доспят в поезде. Закрыли за собой дверь и уехали на вокзал, чтобы утром следующего дня предстать перед начальством в ХОТЭПе с повинной.
Начальник отдела, добродушный по натуре, но достаточно солидный, выслушал их историю внимательно, с пониманием, правда, не забыл укорить Таню, за её бесшабашный поступок. Однако согласие на открепление подписал, пожелав им счастья в новой квартире. В отделе кадров добавили запись, что она, как «молодой специалист теперь имеет право на самостоятельное трудоустройство». Выписали из квартиры по договору тоже без проблем, тем более, что её хозяйку напрягала эта прописка, ведь жилплощадь имелась излишняя, а у Тани теперь и сын есть.
       Взяли обратный билет на поздний рейс, раньше не было в их направлении и, поэтому времени было предостаточно, чтобы непременно, прямо с вокзала позвонить домой, в Старый – Крым, поставить в известность родных об изменениях и принятых решениях.
Мама абсолютно не удивилась, как только услышала голос дочери, сама обо всем рассказала. Оказывается, Таню начали искать, после того, как она не появилась на базе, позвонили родителям узнать, вдруг заехала к ним.
-Я сразу поняла, где ты. Правда им ничего не сказала, сама отчитаешься! -  Голос мамы был строгим. Чувствовалось, что она недовольна её поведением.
- Мама, мне подписали открепление, я обживусь на новом месте и сразу, как можно быстрее, заберу Русика. Вы потерпите немного? Как он, не вспоминает? Все в порядке? Как папа себя чувствует? – голос предательски дрогнул, ведь тоску от расставания с малышом не может заглушить даже счастье от возвращения любви.
       Через день, после возвращения, Григорий вышел на работу посменно. Выучился на «крепёжного», поэтому опускался под землю вместе с бригадой проходчиков.  Тане на шахту устроиться не удалось, все места, как обычно заняты надолго – это специфика провинциальной местности. Зато получилось прописаться, ведь квартира, как оказалось, находилась в ведомстве УВД, где служил прежний ее хозяин, уехавший после распада своей семьи, в другой город.
Гринина матушка, умудрилась купить у него каким-то образом служебную квартиру.
        Как это было возможно осталось «тайной за семью печатями» по сей день.   Танино красноречие было, видимо, настолько убедительным, что начальник, так и не понимая до конца, законно ли это, все - таки дал «добро» на право прописать её с сыном к мужу. Она долго помнила удивленно–недопонимающий взгляд солидного, с трудом вмещающегося в кожаное кресло дядечки в форме, который, не отрываясь, смотрел на нее весь период общения, пока за ней не затворилась массивная дверь.
        Лето в самом разгаре. Установились погожие деньки. Таня и Григорий вроде бы начали привыкать к присутствию друг друга, как – будто и не расставались.   Так как она не любила время проживать «впустую», кроме домашних дел, всегда необходимо заниматься ещё чем-то полезным, поэтому узнав, что идет набор на курсы, тут же записалась. Занятия начались быстро, желающих оказалось много.  Безработица процветала. Профессия вроде бы новая, но часов отводилось на ее изучение не много. Вскоре получила удостоверение «Оператора ЭВМ».
«Не сейчас, так потом пригодится, жизнь длинная», - считала верным, и муж с ней согласился.
       Как снег наголову, свалилась мама Надежда, и Гриня поехал её встретить на вокзал. Таня, закончив дела на кухне, что-то делала в зале, когда услышала, как отворилась дверь. Первой вошла свекровь, остановилась посреди прихожей.
-Эта цыганка снова здесь! – резко произнесла, увидев Татьяну, демонстративно отвернулась и прошла в другую комнату. Это было неожиданно и неприятно.
-Танюша, не обращай внимания. Она скоро уедет. Не надо расстраиваться, что с этих стариков взять! – попытался уговорить её муж, увидев, как она борется с желанием расплакаться.
«В чем интересно я провинилась, что попала в немилость. Ну не устраиваю, хотя всегда относилась уважительно, но поздороваться хотя бы можно было? Что-то не так? Ну, разошлись, ведь не она была причиной, сложившиеся обстоятельства», – вертелось в голове одно и то же.
Мать пробыла два дня. Активно таскала Гриню за собой по магазинам. Побывала зачем-то на шахте. Кушала на кухне то, что готовила Таня, молча. Уехала также  внезапно, как и приехала.  Тогда было ничего не понятно, объяснимо станет с годами!
      Правда, с ее отъездом все кардинально изменилось, закончилась спокойная жизнь. Григория словно подменили. Он стал грубым, и вскоре дело дошло до крайности. Однажды, вернувшись, домой, он прямо от порога направился к окнам, плотно закрыв створки и форточки, и вдруг набросился на Таню. Сначала тряс, дергал за волосы, потом   ударил. От неожиданности и боли, она, закрыв лицо руками, опустилась на пол, тогда на нее снова обрушились удары.  Стало страшно! Григорий как будто не слышал, как она закричала, как спрашивала, что произошло, и просила остановиться.
      В дверь стали звонить и стучать. Наверно соседи услышали и решили, что надо разобраться, что у них. Происходит.  Только тогда пошел к двери и, открыв, вышел прочь, даже не взглянув, на соседок, бросившихся к Тане, чтобы помочь ей подняться. Лицо распухло, под глазами черные круги, все тело ныло, и синяки проявились повсюду.
-Изверг, совсем с ума сошел, что ли? Что же это такое? Танечка, за что он тебя так?  - Причитала над ней сестра Шуры. Ей кто-то уже успел сказать о случившемся. Она с сыном жила в последнем подъезде этого же дома.
Находиться в квартире стало невыносимо, страшно, ведь трудно поверить, что Гриня так мог с ней поступить. «Был бы пьяный! Он никогда не позволял себе оскорбительных слов в ее адрес, а сейчас повел себя так жестоко. Неужели осознанно?» – Задавала себе вопрос, не зная, где искать ответ.
Вышла на улицу, села, на скамью рядом с женщинами, гуляющими с детьми. «Здесь не станет трогать, люди вокруг», - с тревогой подумала, увидев Григория во дворе, сидящим за столиком. Доминошники стучали костяшками.   Стало смеркаться, он встал и направился к подъезду. Подошел, как ни в чем не бывало к Тане. Она вся сжалась от ожидания, как он себя поведет.
-Таня, пойдем домой поздно уже. Я не хотел сделать тебе больно. Не бойся, идем! – Позвал снова, не обращая внимания на затихших соседок, во все глаза глядевших на них.
        Поверила и, распрощавшись со всеми, пожелав спокойной ночи, вошла следом за ним в подъезд. Григорий сразу отправился спать, они больше не произнесли ни слова. Таня не могла сомкнуть глаз, прислушиваясь, как он стонал во сне, ворочался и, только когда ушел рано утром на смену, забылась на несколько часов, перестав хоть на время чувствовать боль и физическую, и душевную.
        Через два дня все повторилось, даже ухудшилось. Только вошел, почувствовала запах спиртного. Поняла, что ничего хорошего это не предвещает, ведь пьяным прежде никогда не видела, и, воспользовавшись моментом, выскользнула за дверь. Бегом спустилась по лестнице и убежала к родственникам.
Разыскивая ее, вскоре нагрянул, взбешенный зверь, с топором в руках Гриня, видимо мозги набекрень съехали. Пока его пытались урезонить, Таня по карнизу над магазином, придерживаясь за стену, совсем не замечая высоты, добралась до своего подъезда и через окно спустилась в квартиру соседей. Галина, молодая женщина с двумя маленькими детьми, еще в прошлый раз звала к себе и сейчас, успокоила, что у них искать не станет.
-Здесь тебя не дадут в обиду, ты же видела моего амбала, так что Гриня побоится сунуться, - успокаивала, дрожащую всем телом, Таню, не от холода, от пережитого.
- Ложись – ка, подруга, чтобы согреться, и спи!  Поживешь пока у нас, - заботливо укрывая одеялом, приговаривала Галя, как над маленькой.
        На второй день Таня  все – таки решила вернуться домой, да и честь надо знать, чужая семья. Она здесь лишняя, создает неудобства, злоупотреблять гостеприимством не стоит. Вошла осторожно. Тишина. Григорий лежал на кровати, отвернувшись к стене.
-Вернулась? – спросил хриплым голосом, не оборачиваясь.
-Да…  Что происходит? – Ответила, не подходя близко. Почему - то еще остерегалась.  - Может быть надо поговорить. Ты можешь объяснить, за что избиваешь меня?
         Григорий сел, обхватил голову руками… и заплакал. Таня успела заметить, что лицо у него тоже черное, один сплошной синяк. Оказывается, когда она вылезла в окно, нервы родственников не выдержали, и Галина «засветила» ему утюгом по голове, от чего «вояка» тут же протрезвел и ушел домой. Милицию беспокоить в городке, было не принято, лишь в крайних случаях. Все вопросы разрешались примитивным способом, самостоятельно.
Присела рядом, забыв о своей боли, ведь заставить мужчину плакать не просто. Значит, есть причина!
-Я устал бороться не пойму с чем. Меня мучат какие-то голоса. Когда я не дома, думаю о тебе, жалею, но стоит войти в квартиру, они требуют – бей её! – жаловался, не отрывая рук от головы. – Я пытаюсь с ними бороться, тогда в голове наступает затмение и перестаю понимать, что делаю. Помоги мне, надо что-то сделать, это не выносимо! – В его голосе слышалась паническая истерия.
-Да надо! Я тебя стала бояться, так не должно быть между нами, иначе, зачем я здесь! – Таня обняла мужа за голову.  «Битый  не битого везет», - невесело вспомнилась сказка из детства. На следующий день  с утра зашла к подруге, поделиться новостями.
-Ой, дорогая, я знаю, что с ним происходит. Знакома мне эта ситуация. Я дам тебе адрес, вези–ка ты его к бабке – знахарке. Здесь не так уж далеко. Только она спасет его, - выслушав Танин рассказ, воскликнула та, тут же нашла ручку и написала, куда необходимо поехать.
-Только сначала поговори с ним. Надо, чтобы он сам хотел этой помощи, - посоветовала напоследок.
      Трудно было поверить, что такие чудеса возможны, ведь воспитанные в духе атеизма, комсомольцы семидесятых больше доверяли сказкам о светлом будущем, когда «и на Марсе будут яблони цвести», чем бабушкам - старушкам. Однако  Григорий сразу согласился и даже просил поскорее, поэтому не стали откладывать поездку в долгий ящик. . Нашли нужный дом, у калитки на лавочке что -то мастерил красивый мужчина с проседью, лет под шестьдесят. Таня поздоровалась и спросила, можно ли увидеться с хозяйкой.
-Конечно, это моя жена. Сейчас позову! – Ответил и зашел в дом. Ждать долго не пришлось. Таня увидела приятную ухоженную бабушку, идущую по дорожке к калитке.
-Я знаю, милая, зачем ты пришла. Входи! - Отворив перед ней калитку, указала рукой в сторону времянки, не дав ей произнести ни слова.  – Он тоже здесь? Таня только кивнула утвердительно.
-Вот и хорошо! Присядь!  – Предложила,  затворяя за ними дверь. -  Это надолго. Главное молчи, чтобы не увидела. Понятно? Куда уж яснее! Замерла, присев на деревянный табурет посреди комнатки с печкой, и наблюдала с тревожным ожиданием за тем, как хозяйка проворно, не взирая, на возраст управлялась. Она была явно старше мужа и на много!
      В открытую дверь Таня увидела, как бабуля набрала в ведро студеной колодезной воды, налила в стеклянную банку, опустила в нее крестик, сняв его с себя. Затем взяла в руку большой кухонный нож с деревянной ручкой, так основательно, как – будто собиралась расправиться с хорошим куском мяса и начала водить ножом крест – накрест в воде, читая при этом еле уловимым шепотком то ли молитву, то ли заклинание. Разве Таня понимала в этом хоть что-то?
       Вдруг почувствовала, как «по телу побежали мурашки», волосы в прямом смысле, зашевелились от увиденной картинки. Приятная бабушка стала похожа на ведьму, нос вытянулся, лицо «почернело», глаза заблестели, став опустошенными, как – будто она не здесь, волосы повисли седыми космами.  Нож в банке теперь с трудом передвигался по воде, ставшей похожей на густой кисель, а крестик «застыл» на месте.
Это все выглядело так жутко, что возникло желание вскочить и бежать без оглядки подальше от таких «чудес».
- Не смей! Терпи! – Резкий негромкий окрик, заставил Таню забыть о своем желании. Сколько времени все это длилось было не понятно, но вот как - будто закончилось.
- Вот и всЁ! Что напугалась? Не бойся - это я. Так, как я выгляжу сейчас, тяжело твоему мужу. Теперь представляешь? На него навели порчу, чтобы он мучился сам и мучил тебя. Кто это сделал, посмотрю в полнолуние. Захочешь узнать, приедешь, скажу.
       Таня немного успокоилась, выслушав все, что ей было сказано, приняла маленький сверточек, получила наставления, что сделать дома, чтобы завершить очищение и избавление Григория от «странного недуга». Находясь под впечатлением от того, что пришлось наблюдать, Таня не захотела разговаривать с мужем, который, заметно было, не только утомился ждать, но  тоже, что-то чувствовал. Домой возвращались вместе, а  как – будто каждый сам по себе, молча.               
       Действительно, помогло. Григорий стал прежним, покой и взаимопонимание вернулись к ним, и поэтому решили, что пора Тане поехать за сыном, чтобы жить, как положено, втроем.

***

      Таким маршрутом в Крым добиралась впервые. Вагон раскачивало во все стороны, как – будто в шторм суденышко. Такая встряска вымотала, как никогда. Поезд прополз   мимо вокзала Краматорска и, показалось, что попали в «газовую камеру». 
Осадок от, увиденных в клубах дыма, труб  остался неприятно – устрашающим,  даже после города еЁ студенчества.  Не знала тогда, что вскоре такой ландшафт и аромат станут надолго до безысходности родными!
      На привокзальной площади Симферополя поняла, что сегодня нет возможности уехать в Старый – Крым: последний рейс она уже пропустила. Остановиться в те времена было не у кого, а в гостинице дорого для неё, да и к  своим хотелось,  попасть быстрее.
Неподалеку суетились в поисках транспорта три подруги – студентки, видимо приехавшие, отдыхать, и тоже оказались в таком положении, как и она. Услышала, что разговаривая с водителем красного «Жигули», назвали - Коктебель. Значит нам по пути! Подошла, чтобы узнать подробнее, за сколько сговариваются совершить «путешествие».
Пожилой солидный дядечка, решил подкалымить «на сон, грядущий» и согласился «подбросить»  и её... за 20 рублей. Все равно ведь, мимо проезжать: трасса одна.
Одна девушка села рядом с шофером, а Таня с двумя другими - на заднее сидение.
      Вечер  был пасмурный, приближение вечера заметнее. На улицах города, невзирая на летний сезон, не слишком многолюдно. Проехав через весь центр, вскоре, за окружным кольцом, вырвались на простор трассы. Водитель прибавил газу. Ветерок врывался через приоткрытое стекло на дверце авто. Казалось бы, можно расслабиться и наслаждаться поездкой, всматриваясь в знакомые любимые пейзажи, проплывающие мимо.
      Дядечка оказался не в меру общителен. Видимо присутствие молоденьких девушек подзадоривало, и он то и дело оборачивался назад, распространяясь прибаутками.  Начал моросить дождь. Асфальт потемнел и вскоре заблестел, достаточно промокая. Таню почему – то напрягала его болтовня. Появилось неприятное тревожное чувство, как бывает, когда ждешь неприятностей.
После развилки перед Белогорском трасса пролегла в объезд города по – новому. Дождик не прекращался. Обогнал МАЗ, тащивший «на прицепе» второй, видимо заглохший из-за поломки.
      Слева показалась белокаменная остановка «Курское», и дорога начала взбираться в гору. Грузовик привлек Танино внимание. Находясь впереди на значительном расстоянии, уже почти достигнув середины подъема, он вдруг резко накренился и завалился набок. Трос натянулся, как струна, и, забросив на противоположную обочину, словно игрушечную, вторую машину, перекрыл дорогу. Все произошло в одно мгновение. Водитель мчался, не сбавляя скорости, оглядываясь назад, весело переговаривался  с  девчатами.
       Таня замерла, не отрывая глаз от приближающего троса   Времени на предупреждение уже не было. Снова все происходящее стало похоже на мираж, который плыл, как кадры  «допотопной» киноленты.  Вся её жизнь в одно мгновение успела промчаться перед глазами  «картинками». Такое же с ней уже происходило и тогда, когда тонула в Днепре, на глазах у всех, сидевших на берегу, уносимая подводным потоком, после открытия шлюза на ГЭС в воронку от взрыва авиабомбы и была  чудом спасенная, подругой. Грузовик неумолимо грязным брюхом сползал навстречу.  Удар….  Полная темнота и…  «мертвая» тишина….
«Вот и все!» - Подумалось.   Шевелиться и открывать глаза, было жутко. «Значит,  жива, если могу мыслить».
       Сильная боль в ноге, что-то теплое текло по лицу. Надо выбираться прочь, скорее! ... Судорожно нашла ручку, с трудом, на все – таки открыла дверь и побежала через дорогу к людям. На остановке стояли трое, видимо семья: пожилая женщина, девушка с ребенком, которого держала за руку. Они в оцепенении смотрели на Таню, не ожидая, её появления. Женщина бросилась к ней навстречу, помогла дойти до скамьи и лечь.
-Лежи, милая! Слава Богу, жива ведь….   Все будет хорошо, потерпи, - приговаривала, вытирая кровь с Таниного лица.
-Что там? … Они живы? ...  Посмотрите, …   я не смогла, страшно было, вдруг нет, - попросила, как в бреду,  притронувшись к  руке, склонившейся над ней женщины.
-Не знаем! … Никто не выходит ещё, - ответила она.
Мимо, притормозив, медленно проехал автобус дальнего следования. Таня видела лица пассажиров, прильнувших к окнам. Ей было все равно!
- Ой, смотрите! Выходят, - вдруг закричала девушка, указывая на останки «Жигули».
Таня села, наблюдая, как к ним медленно бредут водитель и две девушки. Третья осталась в автомобиле.
       Неожиданно быстро  примчалась машина ГАИ и «Скорая помощь»,  с включенными сиреной и мигалками,  отчего, наконец, осозналось, что произошла авария, и свершилось чудо – все пока живы, несмотря на травмы.   От медицинской помощи и госпитализации Таня отказалась. В автобусе, в котором возвращалась рабочая смена, она написала показания для гаишников и уехала домой, в Старый – Крым.
       Кстати, водитель, подошел к ней, когда писала, и попросил, не указывать, что вез их за деньги….  Написала все, как было  до мелочей:  нельзя играть жизнями людей, если своя недорога! Совсем стемнело. Улица спускалась вниз к центру, освещенная редкими фонарями, через просветы в густой листве крон деревьев, растущих вдоль тротуара. Шла медленно, сильно прихрамывая: боль в ноге усиливалась. Таня видимо начала отходить от шока, и теперь наступало осознание произошедшего с ней. 
       Приближаясь к дому, в котором жила семья дяди, к своей радости увидела, что со двора вышли тётушка Ираида   с дочерью Олей, считавшейся  двоюродной сестрой Тане.  Позвала их, но не услышала себя: голос так ослаб от стресса. Прибавила шаг и снова позвала, но обернувшись на зов, родственницы пошли быстрее и вскоре скрылись за углом.
«Скорее бы домой… больно…», - ничего не понимая, думала только об этом
Калитку на замок закрыть еще не успели, как обычно на ночь, и потому вскоре вошла в летнюю кухню, застав там свою маму и сына. Свет лампочки был тусклым, рассмотреть ее сразу не получилось.
-Откуда ты свалилась?  – Удивленно спросила мама,  неожиданную гостью.
Таня была не в силах больше сдерживать слезы, прижала к себе теплое тельце своего дорогого мальчика, понимая особо остро в этот момент, что могла бы никогда не увидеть его.  Не ответила сразу, мешали спазмы не разразившихся рыданий.
-Что это у тебя с лицом? – присмотревшись  внимательнее, мама заподозрила неладное.
-Я попала в аварию, - тихо сказала в ответ, понимая, что ей не верят.
Вошла бабушка Маруся  и, окинув Таню взглядом, тоже многозначительно хмыкнула.
-Наверно муженек побил, вот и примчалась!
Опровергать не было сил. Боль усилилась от того, что дорогие люди, не разобравшись в чем дело, так недобро встретили её, считают обманщицей. Коричневое трикотиновое платье с красными цветами скрыло следы крови на груди, которая текла в первые минуты после удара головой о спинку кресла водителя. Рана на ноге была глубокой, кровь запеклась. Вмятина в этом месте так и осталась на всю жизнь, и ее можно ощутить пальцами даже сейчас. Время было уже позднее, ухудшение самочувствия стало очевидным.
-Что-то с ней не так! – Сказала мама бабушке, с чем та согласилась.
-Давай, ложись. Я постелю. …  Завтра поговорим, - позвала Таню в комнату.
       Русик чувствовал, что в доме неприятность, встреча его тоже взбудоражила, и спать ребенку пришло время. Стал капризничать.  Было решено ложиться и взрослым. Папы Кости не было, он в это время работал в Кривом роге, и мама собиралась ехать днями к нему с внуком.   Вскоре в доме воцарилась тишина.
       Утро следующего дня не принесло облегчения. Все тело ныло, как – будто не было ночного отдыха. Увидев себя в зеркале, ужаснулась. Лицо распухло, глаза - щелочки, вокруг глаз красно – синий ореол. Нога не в лучшем состоянии: стала похожа на деревяшку, так отекла; потемнела, как один сплошной синяк. Домочадцы за завтраком не расспрашивали. Поутру в своем доме забот достаточно, к тому же ребенок маленький, еще двух лет нет.
        Ближе к обеду у ворот остановилась машина, хлопнули дверцы, и вскоре увидела, идущих по дорожке сада от калитки троих мужчин. Таня в этот момент стояла, наблюдая, как играется под вишней Русик. Мама и бабушка вышли из летней кухни им навстречу.
-Счастливая ты, Татьяна! – Громко сказал дядюшка, проходя мимо.
-Представляете, машина всмятку, ремонту не подлежит, а они живы.  Чудо!!! – Рассказывал один из приехавших, подходя ближе к её маме и бабушке,  стоявшим на садовой дорожке. .
Оказалось, что перевернувшийся МАЗ, принадлежал Старо - крымской автоколонне, где дядя Тани был  начальником.
-Что с остальными, Вы знаете? – С тревогой задала вопрос, неизвестно ведь, каким будет ответ. Водитель пострадал, конечно, сильно. Травма грудной клетки об руль при ударе.
«Точно, ведь непрерывный сигнал клаксона был, а мне показалось, что тишина – мертвая», - вспомнила Таня.
Прав водительских он лишился надолго за «превышение скорости и не соблюдение дистанции при движении». Да они ему и ни к чему, авто нет.
-А, девушки? Они в порядке? – С  тревогой в голосе спросила Таня.
-Да. Травма у той, что сзади с тобой сидела. Вот ее и увезли в больницу. Остальные отделались ушибами и испугом.
-Так что радуйся, малыш, что мама твоя жива, -  присел на корточки перед  Русиком, один из пришедших.
После известия о подробностях аварии, с Тани обвинение в обмане было предполагаемо снято. Извинений или чего-то еще в этом роде не последовало, но ей все равно стало легче на душе. 

***

     Прошёл незаметно месяц. Заканчивался август. Таня несколько раз пыталась сказать, что пора возвращаться домой, ведь приехала за сыном, но мама даже слышать не желала об отъезде.
-Торопишься! Никуда не денется твой Гриня! -  Раздражалась каждый раз.
И все-таки она досиделась!  Пришло письмо от мужа с упреком и предупреждением. "Можешь не приезжать еще!  Только потом винить будешь себя, когда твое место займет та, которая во мне нуждается. Желающие есть».
      В наличии желающих она не сомневалась и то, что так долго нельзя оставлять мужчину одного без видимой причины, понимала. Наконец, решительно сообщила родным, что они с сыном все – таки возвращаются в Червонопартизанск, домой.
Еще одно испытание на выживание Таней пройдено.
       Новый этап в ее жизни волею судьбы начался. Она снова, живущая вопреки неприятностям.

***

       В вагоне расположились на нижней полке. Соседи по плацкарту настороженно поглядывали на Таниного мальчика, видимо предполагая, что их ждет бессонная ночь. И напрасно! Она - то знала своего малыша: с ним можно было хоть на край земли отправляться. Послушнее и спокойнее ребенка не пожелаешь!
       Утром, подъезжая к Ворошиловграду, сдали постельные принадлежности и дружно наряжались перед выходом на перрон. Прощаясь, толпившиеся в тамбуре пассажиры довольно улыбались, награждая малыша комплиментами: - «А ты молодец, дружище! Замечательный сын у мамы растет!»
- Осталось несколько часов прокатиться на автобусе. Ты согласен, котеночек? – приговаривала Таня, направляясь в кассу автовокзала. В одной руке -  дорожная сумка, другая - крепко сжимала ручонку своего сокровища. Повезло: до посадки оставалось еще немного времени, только успела покормить Русика в столовой при вокзале, и тут же объявили посадку на их рейс.
      В салоне разместились в удобных мягких креслах…  и в путь! Тане всегда нравилось такое путешествие, несмотря, на то, что обычно от долгого сидения отекали ноги, да и все тело уставало, но меняющиеся пейзажи за окном, стоянки в разных городах, когда можно выйти и осмотреться вокруг, добавляя каждый раз новые впечатления – всегда оставляло послевкусие праздника. Проезжая через деревушку с белыми аккуратными домиками вдоль дороги, Русик увидел на лужайке гусыню с гусятами.
-Сморите, смотрите! Мама и детки, - радостно и громко возвестил он, и был услышан.
-А почему ты решил, что это мама? А может быть -  папа? -  Поинтересовался, не удержавшись, сосед, напротив.
Таня смутилась от внимания к ее сыну и не ведения, как справится с ответом малыш.
-Нет, это мама! – ЧЁтко и уверенно произнес Русик.
-А я думаю -  это папа! – Не унимался молодой мужчина.
-Мама! Потому что мама бывает одна, а пап – много! – Недолго думая, выдал сын. Даже для Тани ответ был непредсказуем. Пассажиры дружно рассмеялись: кто, удивляясь, кто, утвердительно поддакивая, другие - просто дружелюбно от хорошего настроения.
        Слегка укачавшись, немного подремали. Играя Таниными часиками, теми, что были куплены на первую зарплату, малыш, в очередной раз, расстегнув замочек на браслете, видимо не смог его снова защелкнуть до конца. Таня не обратила на это внимания. Когда спали, часики соскользнули с тонкого запястья и… больше она их не видела. Заметила их отсутствие, когда вышли из автобуса и уже шли домой.
       Григорий встречал их, предупредила о приезде в последний момент. Увидела его через окошко, только подъехали к автовокзалу. Тане важно было понять, ка воспримут его глаза. Этот ритуал, она применяла ко всем, видимо натура художника требовала эстетического подтверждения, что предмет её обожания соответствует желаемому идеалу.
        Осталась довольной. Григорий был одет в голубой югославский джемпер, который Таня подарила ему на день рождения, в тон цвета его глаз.  Отметила про себя: «Такой стройный, улыбающийся».
-Вот и прекрасно! А то, я заждался вас, - поцеловал жену и присел на корточки, перед сыном.
-Что сын, будем снова знакомиться, как в первый раз. Ты так вырос, тяжелый стал, - поднял вверх. – Понесу тебя немного, ты ведь устал. Долго ехали с мамой. Надо было приучить ребенка к себе, и Григорий старался, разговаривая с сыном не умолкая. Таня шла рядом, удовлетворенно слушая. Сумка была не тяжелой, с детскими вещичками, так что в его помощи она сейчас не нуждалась.
        Вошли в квартиру. Особенное чувство, когда возвращаешься после долгого отсутствия и после проживания в других условиях, с другой обстановкой.  Сразу увидела – муж ее ждал. На столике в зале большой букет цветов. На плите кастрюли с приготовленной едой. Стол был накрыт. В центр Григорий поставил красное сухое вино с красивой этикеткой, выставил из холодильника уже готовые нарезки и салат. Осталось разогреть содержимое кастрюль, чтобы покушать с дороги и поговорить обо всем. Семейная идиллия! Что еще можно пожелать? Что-то там, внутри, не давало Тане до конца поверить в правдивость этого благополучия.
       Русик, стоя на табурете коленками, ростом еще не вышел, старательно кушал. Проголодался, заметно. В дверь неожиданно позвонили. Григорий удивленно посмотрел на Таню.  «Значит, никого не ждал!»
«Вот – это то, что  я ждала!» – улыбнулась мужу  и сразу направилась к двери, широко распахнув её перед визитером. Вернее, визитершей! Очень миловидная, черноглазая девушка заметно опешила, увидев не того, кого рассчитывала.
-Ой, я не туда, наверно, попала! – заглянув через Танино плечо, торопливо направилась к лестнице.
-Ну, от чего же не туда? Вам Григорий нужен? Так вот он! – дерзко с иронией показала рукой в квартиру, как бы гостеприимно приглашая. Гостья отступила к лестнице и  застучала каблучками, сбегая вниз.
-Что ж ты сидишь, иди, к тебе пришли, - повернулась к мужу. Глаза застилала пелена от обиды и возмущения.
Григорий вышел, и она слышала, как  он пытался, что-то объяснить, а девушка высказывала ему свои претензии.
«Вот значит, как ждал? А эти приготовления – напоказ?» - Металась, не зная, как поступить правильно.
Гордость твердила, что надо взять себя в руки и не показывать им, как происходящее ранит её, что она не станет опускаться до семейных разборок.
«Что же тогда сделать правильно? Кто мне подскажет? Вот предвестница того, о чем ей пыталась сказать Шура!!!» – Эта мысль, кажется, стала уже навязчивой.
«Господи, чем занят мой ребенок? -  Ужаснулась тому, что на какое-то время забыла о нем. Русланчик по-прежнему сидел на месте, внимательно наблюдая за мамой.
-Милый мой, ты еще маленький и хорошо, что ничего не понимаешь. Твоей маме сейчас очень плохо! – Прижимая голову сына к себе, - тихо говорила то ли ему, то ли себе.
Григорий вскоре вернулся. ВошЁл, какое – то время молчал. Таня укладывала спать Русика и тоже молчала. Не было желания ни спрашивать, ни слышать его оправданий.
«ВсЁ равно, чтобы не сказал, будет ложь», - пристроившись рядом с сыном, уже засыпая, уставшая скорее эмоционально, подумала Таня.
Утром, проснувшись от того, что начал «мурлыкать», пробуждаясь Русик, поняла, что муж дома, по звукам, доносившимся из кухни. «Значит, ему на смену вечером».
      Разговор всё-таки состоялся. Выслушав историю до конца, Таня высказала и свое мнение, по поводу их несвоевременного приезда.
-Зачем ты нас позвал, если здесь у тебя отношения? Это же – издевательство! – Не смогла сдержаться. - «Ну, в самом деле, зачем такие игры? Детство давно закончилось, а мы - семья!!»
Ему удалось убедить, уговорить, успокоить, что все не так страшно, как Тане показалось. Никаких отношений не было. Легкий флирт, и девушка себе напридумала что-то, вот и пришла. Пришлось поверить. Наверно хотела, чтобы так и было. Правда очень скоро пожалеет об этом и потом станет ясно, что это удел их брака: его ложь и еЁ вера!
       Таниными усилиями и стараниями их семейная жизнь снова «вошла в свое русло». В доме, в принципе из ничего, создавался уют. Семейный бюджет был скромным. Таня сидела дома с сыном, а часть Грининого заработка перечисляли его маме. Так она умудрилась распорядиться в прошлый приезд, побывав в бухгалтерии. Правда, со временем на эти деньги она купит сыну «Жигули» серого цвета. Авто будет стоять в гараже, в селе. Даже прокатиться разок не представиться случая, а Григорий позже, в не далеком будущем «не впишется» в ворота, сев за руль навеселе.
       Так случится потом, а сейчас, невзирая на скромность их бытия, аромат яблочного пирога «Гости на пороге» частенько   радовал домочадцев. Управившись с делами по дому, ходили с сыном в погожие дни встречать Григория после смены.   Как–то  успев сшить обновку, голубое шелковое платье, принарядившись, снова  с сыном отправились на шахту, подгадав выход смены на поверхность. День был солнечный, бабье лето тёплое, с летающими серебристыми паутинками, с легким ветерком, развевающим подол платья и рукавчики - «крылышки».
       Вскоре показались шахтеры: одинаковая на всех роба, черная от угольной пыли, каски с фонариком на головах. Сразу угадать мужа можно было только по походке, иначе все на одно лицо. Если, конечно, черные лица, с блестящими белками глаз и белозубыми улыбками, при виде встречающих, можно назвать обликом в тот момент.  После душа и переодевания, Григорий присоединился к ним и вместе, не спеша, негромко переговариваясь, наблюдая за скачущим впереди вприпрыжку сыном, добрели домой.
-Ребята, когда вас увидели, сказали мне - «твой цветочек с сыном ждет». Мне приятно стало. Ты, правда, в этом платье, как цветочек…  Незабудка!» - Придумал тут же и засмеялся, своей выдумке. Что ж, она к этому эффекту и стремилась! Значит, ей удалось задуманное, и это радовало.

***
               
       Нередко, перед выходом в ночную смену, день был полностью свободным, и тогда отправлялись на прогулку по полям и лесам, благо погода позволяла, прихватив с собой Джона, сына Галины, которая по – семейному «припечатала» Гриню утюжком. Бывает, не век же помнить? Домой все возвращались утомленные, но довольные, с букетами полевых цветов, ягодами в плетеной корзинке, а как–то даже с черепашкой, пойманной у заброшенного пруда. Детвора была в восторге!  «После радости – неприятности, по теории вероятности» снова пришли на смену покою.
Осенняя пора сменилась на малоснежную зиму. 
       Григорий рано утром ушел на смену. Время приближалось к полудню. Таня управлялась у плиты. Услышала звонок и открыв дверь, оторопела от неожиданности. У порога стоял на одной ноге, бледный, как полотно, опираясь на костыли, муж. Вторая загипсованная нога была согнута в колене и опорой ему не служила.
-Что с тобой случилось? Когда, ведь только смена недавно началась? – засыпала вопросами, понимая, что помочь чем-либо бессильна.
-Глыба обрушилась и прямо на ногу. Пробила через сапог…. Зашили под местным наркозом, потом гипс. … Там трещина еще, - говорил, переводя дыхание. Видно было, что устал пока «доскакал» из больницы, и после процедур слабость.
-Интересно получается. Домой нельзя было довезти? Все-таки не просто ушиб, …  и зима ведь. Снег, скользко! – Таня естественно возмущалась, и мужа жалко было.
Через несколько дней к ним нагрянул гость. Приходил какой-то начальник. Просил не составлять «Акт по травме», обещал, что просто закроет Григорию рабочие дни, а он не станет сдавать больничный лист. Таня все слышала и позволила себе вмешаться.
-А если будут последствия травмы? Вы гарантируете ему, что все с его здоровьем будет хорошо в будущем? Конечно, нет, – сама ответила на свой вопрос.
-Гриня, ты не должен так опрометчиво относиться к себе. Нельзя соглашаться, - попыталась пояснить.
-Так ведь зарплату выплатить обещают, Таня…  - Я согласен, - пообещал,  выполнить просьбу  начальника, не  сдавать больничный  лист.
«Я предупредила, а решать Григорию. Мое мнение бессильно», - успокоила она  себя.
       Вернуться к привычной жизни, нормально ходить и снова приступит к работе смог только через полтора месяца. Молодой организм справился. Обошлось, к счастью, без последствий и в дальнейшем.

***

       Зима в этот год выдалась сравнительно снежная. Морозы, конечно, не трескучие, но тоже слегка покусывали.  После приступа аппендицита ещё в годовалом возрасте, в результате перенесенной инфекции, Русику поставили диагноз – диабет. Вот уже второй год бесконечные консультации специалистов, где только появлялась возможность; строгая диета и частые обследования, вынуждали жить в напряжении и сдавать кровь на сахар по схеме.   
       Преодолевать сугробы и скользкие дорожки пришлось не раз, чтобы посетить городскую больницу. Транспорт, как таковой отсутствовал, а ребенок еще не настолько велик, чтобы самостоятельно протопать значительное расстояние, вот и приходилось брать сына на руки, с её небольшим ростом – тяжеловато.
       Чтобы внести позитив в повествование, опережая события, следует поведать, что спустя четыре года судьба наградить мать за старания, а сына за терпение и наступить поистине «чудесное исцеление».  После назначенного посещения Клиники в Кривом роге врачи пребывая в крайнем изумлении, с радостным удовлетворением сняли Русика с учета по заболеванию: диагноз больше не подтвердился, согласно анализам уровень сахара в крови соответствовал норме. Несомненно, осторожничать еще предстояло, но сам факт порадовал чрезвычайно!
       Однако новая тревога исподтишка наведалась в дом. Мальчик неожиданно заболел: рвота, нарушилось пищеварение, Никакие усилия справиться самостоятельно с недугом не принесли результата, и Таня не стала рисковать дальше здоровьем сына: вызвали «Скорую».  Её опасения подтвердились. Врачи долго не думали: увезли в Инфекционное отделение.
       Утром стал известен результат анализов. Оказалось, что в кефире, который ребенок выпил накануне, обнаружилась   болезнетворная палочка, и с отравлением начали поступать новые пациенты. Тане от этого было не легче, она очень переживала, наблюдая, как ее котеночек ослаб. В палатах было тесно, мест не хватало, койки ставили вплотную.
        Ночью привезли милого мальчика, ровесника Русику. Симптомы были вроде такие же, но потом стало ясно, что с ним что-то не так. Мать металась к врачам, просил обследовать малыша, принять хоть какие – то меры, но дежурный доктор категорично урезонил её, уверяя, что до утра нет возможности, что - либо сделать.
Время шло, мать в изнеможении и от бессилия, затихла, присев на край кровати рядом с сыном. Таня с ужасом заметила, что ноготочки на пальчиках малыша начали синеть. Верный признак, что беда приближается. Ну, как, открыто, сказать об этом и так несчастной матери.
-Беги к дежурному врачу, не жди, милая. Нельзя терять время. Проси, чтобы рентген сделали, - тихо попыталась все-таки убедить её, что пора действовать, иначе будет поздно. Женщина снова пошла, будить врача, а Таня со страхом и нежностью жалела затихшего совсем Сашеньку.
      Всё оказалось напрасно! Врачи сделали свое «черное дело», дотянули до утра, и никакое обследование уже никому не было нужно. Милый малыш закрыл свои васильковые глазки навсегда. Этот взгляд остался в памяти. Диагноз – «заворот кишок», поставили слишком поздно. Через окно видели, как безутешным родным вынесли «сверток». Каждая с тревогой сильнее прижала к груди свое сокровище, сопереживая матери.
      Через десять дней справившись с бациллой, Таня и Русик снова были дома. Правда, благополучие в дом пришло ненадолго. Вскоре сама Таня почувствовала себя не важно. Признаки нездоровья были подозрительно знакомы.
«Только не это! Как некстати!» - Забеспокоилась. - «Ведь сын еще маленький, и, главное, с кем его оставит, если тоже в больницу ложиться, Гриня работает посменно?»   Какая молодость беспечная, что ли? Утром отвела сына к соседке, которая согласилась присмотреть. У неЁ  своих детей -  двое.
-Где двое, там и третий! Езжай! – Успокоила Таню.
«Как нашла в Свердловске нужную больницу, как договорилась через санитарку с врачом, как пережила «живую боль», не издав крика, только сжимая руку ассистентки?  Как, полежав всего полчаса, с трудом добралась до автовокзала и, стоя, проехала весь путь в автобусе, который трясло так, как - будто водила, вез дрова, а не людей?  Как она в бреду, но с радостной мыслью, что жива и снова увидит сына,  открыла входную дверь?»  -  Сейчас вспоминает это с удивлением.
      К счастью, Григорий был уже дома и догадался найти Русика у соседки, не застав Таню. Стал возмущаться, что она не предупредила его, решилась на все сама, но видя, как она измучена, заботливо обнял.
-Ты, как маленькая, разве можно так рисковать? Хорошо, что все, хорошо сложилось. Надеюсь, так будет, - накрыл её одеялом, понимая, что она его уже не слышит. Сон навалился сам, сопротивляться не было сил, тем более, она была спокойна: Русик дома с папой.

***

      В начале декабря на два дня приехала «на разведку» Танина мама. Видимо почувствовали, что не все так ладно, как говорила Таня, когда звонила в Старый – Крым. Конечно, узнать все нюансы их жизни маме не удалось, Таня не хотела расстраивать родных и сделала все возможное, чтобы даже вездесущая мама ни о чем не догадалась. Правда, проблемы с водой скрыть нельзя. В их квартире отчего – то из крана с горячей водой шла холодная, а из крана с горячей – ничего. Это факт маму возмутил.
-Вы что не можете принять меры? Как живете, ведь в доме ребенок маленький, - спросила с укором. Таня объяснила, что неоднократно обращалась в ЖЭК. Приходили сантехники. Смешно даже вспоминать. Сядут на унитаз задом – наперед, как Иван – дурак  на кобылицу в сказке, смотрят, затылок чешут, и  «воз поныне там».
-Тогда, все мне понятно. Ну, ладно! – Таинственно и деловито произнесла мама,  и,  распрощавшись,  вернулась домой, в Крым.
       Жили ожиданием зимних праздников. Готовились, как и все. Получили удовольствие, отправившись втроем в Универмаг на Новогоднюю ярмарку. Накупили красивых игрушек на елку, в основном шары и фигурки, на которые указывал малыш. Его, искрящиеся от изобилия, глазки восторженно рассматривали витрину. Когда елочку нарядили, все остались довольны: заискрилась, засверкала блесками и огоньками лесная красавица!
       Дом наполнился запахом хвои и хорошим настроением. И, видимо, от этого свершилось чудо. Тридцать первого утром в дверь позвонили. На пороге возникли «сказочные персонажи»: Дед Мороз – председатель Горсовета и Снегурочка, правда, с усами, – сантехник.
-Здравствуйте! К нам пришло письмо от Вашей мамы с жалобой. Сегодня с водой проблемы будут устранены. С наступающим вас праздником, - торжественная речь ошеломила, ничего не понимающую от неожиданности, Таню. Зная мамину любовь к справедливости и законности, сообразила, правда, в чем дело, дослушав важного товарища.
-Это замечательно! Спасибо за заботу, - вежливо ответила на пожелание. Сантехник тут же приступил к осмотру «места происшествия», а гость, выходя, попросил: - «Не счесть за труд. И после праздника доложить ему результат?».
-Да, конечно! Коль это - необходимо, - пообещала Таня, прикрывая дверь, за уходившим важным гостем.
      Новый год встречали с «горячей и холодной водой», вытекающей  из  соответствующих кранов.  Так и отрапортовала в кабинете  Горсовета, когда закончились праздничные дни.  Данное обещание всегда и всеми должно быть   выполнимо.

***

      Как только новый год вступает в свои права, время вдруг начинает ускоренное движение. Конечно, так кажется, но это видимо, вызвано желанием скорее приблизить встречу с весной, не иначе. Так и в Таниной семье стремительно прожили оставшиеся зимние месяцы и с радостью наблюдали за первыми признаками её приближения. Солнышко стало частым гостем на голубой лазури бездонного небосвода, даря больше яркого света, тепла, навеянного преддверием Лета, которое непременно не задержится в пути, и навестит всех желающих и ожидающих его.
      Оставалось четыре дня до первого весеннего праздника, так любимого мужчинами: ведь для них это возможность проявить себя с лучшей стороны в женских глазах; да и повеселиться в очередной раз  по-поводу. Григорий ушел в ночную мену, и Таня с сыном ушли к своей приятельнице из соседней квартиры, чтобы не скучать в одиночестве дома.
       Людмила была почти ровесница, одинокая и, поэтому их приходу обрадовалась. Коротали время, болтая обо всем, распивали чаи, наблюдали, как развлекал себя малыш.  Время было позднее, и Таня заметила, что им пора бы знать и честь, а Люда отговорила, зная, что их тоже ждет одинокая ночь. Удобно устроившись на диванчике, на руках держала  сонного Русика.  Согласилась побыть еще, уходить и впрямь не было желания.
       Ночь была тихая. Звезды мерцали, предвещая смену погоды. Мороз хоть и легкий, но не торопился покидать их края, а белый снежок тонким покровом устилал землю, поэтому за окном было светлее обычного, не только благодаря освещению от одиночных фонарей.  Неожиданно навалилось неприятное, необъяснимое чувство тревоги.
-Что-то не так, Люда, - Таня осторожно положила сына на диван и направилась к окну. Открыв форточку, выглянула. Тишина на улице была зловещая, глухая, как – будто мир запечатали в вакуум, и вдруг завыли собаки во дворах частного сектора.  Еще из студенческих времен четко уяснила признаки, предвещающие возмущение земной коры от рвущихся на поверхность результатов, происходящих процессов в подземных недрах.
-Что там? – Испуганным шепотом спросила её соседка.
-Сейчас, подожди, еще сама не знаю, - Таня смотрела на трюмо, но ничего в нем не видела: сплошная рябь, как - будто потревожили водную гладь. Перевела взгляд на часы – 23 часа.
-Это землетрясение, Люда, - теперь сомнений не было.
-Странно, откуда здесь землетрясение? Как бы не пришлось оказаться на морозе! Странно, но людей не видно, - снова подошла к окну, потом опять глянула в зеркало… и увидела себя, смотрящую встревоженными глазами.
-Все закончилось. Знаешь, мы пойдем домой, но спать пока надо одетыми. Утром узнаем, в чем дело. Доброй ночи, Люда, - взяла на руки, уснувшего сына, и, повернув ключ в замочной скважине вслепую, вошла в свою квартиру, прикрыв ногой дверь, сразу направилась в спальню.
       Русик подрос, стал тяжелым, надо было быстрее уложить его на кровать, осторожно, чтобы не разбудить. Сама тоже прилегла, в полузабытьи дождалась утра. В шесть часов началось вещание, и из новостей узнала о разрушительном землетрясении в Румынии, отголоски которого дошли слишком далеко с разной мощностью. К ним, обессилив, почти до двух баллов, а в Кривом Роге достигло  четырех.
        Родители были как раз там и рассказали потом, как папа открыл балконную дверь, чтобы понять, отчего трясет, и его отбросило воздушной волной внутрь. Тогда он велел маме незамедлительно спускаться вниз, а сам держал сервант с посудой, который норовил упасть. Мария же с мужем спасали новый огромный телевизор, вместо того, чтобы покинуть помещение. Из высоток люди выскакивали полуголыми, так их раскачивало, что думать о приглядности своего туалета, не было времени и желания. Страшно!
С волнением ждала прихода мужа: «Как они там под землей, все ли обошлось? Григорий вернулся домой взволнованный и прямо с порога полушепотом стал рассказывать, снимая верхнюю одежду, как сыпалась земля сквозь крепления, и они не могли понять, что случилось.
-Землетрясение было, только что сообщили по радио, - пояснила Таня. Здесь не сильное, вам повезло,-  успокоила мужа, ведь все закончилось, надо отдохнуть и перестать думать о «плохом».

***

      Вот и вступила в свои права Весна окончательно, задарила теплом, свежей молодой зеленью, цветением садов и первых весенних цветов, разноголосым пением птиц, прилетевших и не улетающих вовсе. Климат позволял, чай не Севера!
Казалось бы, живите и радуйтесь, люди добрые, да только в Таниной семье снова что-то надломилось, надкололось. … Как назвать это явление самой не понятно.
      Григорий изменился: завёл себе приятеля, мужчину их последнего подъезда, старше себя по возрасту, но независимо от этого общий интересу них появился.  Муж  стал где-то пропадать, приходить навеселе, и его веселье вымещалось на Тане приставаниями, которые всегда приводят в семьях к скандалам. Как не пыталась быть дипломатичной, надолго терпения не хватило.
-Так больше продолжаться не будет! Это не семья в моем понимании. Тебе важнее свобода действий? Мы наскучили? Тогда я выписываюсь, и мы уезжаем с сыном отсюда навсегда, - поставила мужа в известность, о принятом решении. Гриня, видимо, не совсем понял, что это не просто угроза. Наверно был уверен, что не сделает так, как обещает. Посмеивался, и меняться не спешил.
Сказано – сделано! Выписалась. Когда показала штамп в паспорте, его взгляд стал удивленным и растерянным: видимо дошло, что доигрался.
-А как же я? Ты меня снова оставишь одного? – глупее вопроса не ожидала. 
-Я что ли разрушаю нашу семью? Это я разгулялась? – Таня не могла больше сдерживать свое возмущение.
       Григорий теперь стал приходить, как прежде, вовремя, трезвый и постоянно ночами вымаливал прощения, просил не оставлять его, зная её душевную доброту, играл на струнах чувств, как заправский виртуоз. Тане, действительно, самой было страшно подумать, что она станет одинока, что любовь уйдет из ее жизни, но ведь и так продолжаться больше не может. Это не правильно! Нельзя быть рядом без уважения, без истинных семейных ценностей, иначе можно потерять себя, как личность, как женщина от принятия унизительных поступков, тем более от мужа. Грош цена такому супружеству. Один сплошной брак!!!!
 И все-таки, решили уехать в Старый – Крым вместе. Это очередная, допущенная Таней, ошибка её жизни.
       Съездила в Гуково на товарную станцию, заказала самый маленький контейнер для их скромного скарба. Позвонила родным, и мама, выслушав ее желание приехать, на удивление даже обрадовалась. Она скучала по внуку, это и понятно. Пока готовились к отъезду, мама не бездействовала. Побывала в отделе кадров завода «Море», филиал которого открылся в Старом – Крыму и договорилась, что Григория примут на работу фрезеровщиком. 
       Одни словом, их уже ждали, и это радовало, придавая оптимизма Таниному решению, снова внести изменения в свою текущую жизнь!

***
               
       Старый – Крым принял радушно, как может принимать самое дорогое с детства место на Земле. Сняли в аренду комнату в большом старинном доме, по соседству. Русланчика определили в детский садик, потому что мама снова работала в магазине, папа хоть и вышел торжественно на пенсию, остался трудиться дальше: руководство просило не торопиться на отдых, если есть желание «оставаться в строю».
       Григорий стал осваиваться на новом производстве. Танина сестра Оля недавно вышла замуж и её муж, отслуживший на флоте, тоже устроился на завод и оказались с в одном цеху с Таниным мужем Таню пристроили на швейную фабрику. Там в отделе кадров работала жена маминого двоюродного брата, тетя Юля. Она предложила для начала поработать швеёй на оверлоке, а через месяц перевела мастером ОТК на конвейер готовой продукции.
Дедушка Павел по-прежнему лежал, не вставая уже четырнадцатый год, а бабушка Маруся занималась, в меру сил, домашними делами, присматривая за мужем, до возвращения остальных с работы.
       Казалось, всё наладилось, идет своим чередом, но не тут – то было. Спокойная жизнь, нормальные отношения в семье Григорию, видимо, быстро приедались. Теперь с годами, набравшись житейского опыта, Таня допускает, что для него она была не столь интересной женщиной, в какой он нуждался в силу генетического наследия и рано наступившей свободы для сексуальных познаний.   
Таня же, воспитанная в строгости и постоянно наслышанная от мамы наставлений и упреков в адрес мужчин, общаясь со своими возлюбленными, не выходя за рамки дозволенного, совсем не понимала, чего муж не дополучал в их отношениях. Её скромность он ценил, уважал, но партнерская любовь в пылу страсти, не должна ограничиваться рамками приличия, иначе это становится похожим на процесс выполнения домашнего задания. Все по правилам, как должное и обязательное, только оценка за правильность иного характера.
       Таня случайно узнала неприятную, мягко сказано, весть о похождениях Григория. Оказалось, что он нашел новых знакомых, с которыми мог возместить недополученное в полной мере. В выходной день ей выпала вторая смена, и Григорий с сыном, прогуливаясь по улицам, опрометчиво решил проведать её на фабрике. Увидев их вместе через огромное окно в цеху, одна из сотрудниц подошла к Тане, когда она вернулась на рабочее место.
-А я знаю твоего мужа, - ломотливо сообщила девица, известная всем своим легкомысленным поведением.
«Как тесен мир!» - С досадой подумала Таня, ошеломленная известием.
Гордость не позволила показать, что ей неприятно узнать о неверности мужа. Стараясь не стушеваться, откровенно – оценивающе посмотрела на сказительницу, дав ей понять, что общение с ней не доставляет особого удовольствия, и продолжила выполнять работу, переключив внимание на стоящих рядом коллег, как – будто та перестала для неё существовать. Постояв немного, девица ретировалась на свое рабочее место в дальний край цеха.
       Скрывать от Григория, что она в курсе его поступка, не стала. О близости между ними теперь не могло быть и речи. Для Тани это стало трагедией, и трещина, дважды надколов их семейное единство, расширилась на столько, что полное разрушение было очевидно и неминуемо.
Вскоре муж сделал то, за что простить не смогла бы ни одна мама. Совсем потеряв контроль над своими желаниями, собираясь в злачное место, избил сына, за то, что тот расплакался, просился к маме, не желая оставаться дома один. За тем закрыл ставни, закрыл дверь на замок и ушел.
       Проходившая мимо Танина мама, зная, что она на смене, забеспокоилась, увидев закрытые ставни. Их никогда не закрывали, зачем? Стала стучаться в дверь и, прислушавшись, поняла, что трехлетний внук один в затемненной комнате. Зашла к хозяйке за запасным ключом.
       Ребенок был напуган, в синяках, с распухшим от долгого плача, лицом. Нежно прижимая к себе мальчика, непрерывно приговаривая ласковые слова, унесла Русика к себе. Когда  Таня вернулась домой, не застав никого дома, пришла к родным, выслушав мамин рассказ и, плача, целовала свое милое создание, решение расстаться с мужем окончательно приняла, как единственно верное.
             Ночевать домой не вернулась. Днем, как раз выпал выходной, зашла Горсовет на прием к адвокату. Прояснила для себя се нюансы бракоразводного процесса и в это же день подала заявление на развод в ЗАГС. Григория поставила в известность, предполагая, что задерживаться в Старом – Крыму ему не стоит, и значит надо уволиться и уехать к себе на родину, как можно скорее. Но Гриню своего она узнала все – таки еще не совсем хорошо или он становился хуже с годами.
       Отпустил вожжи, совсем: стал приводить своих приятелей в их арендную квартиру. Шум, увеселение сопровождались скандалами. Хозяйка потребовала освободить помещение, иначе пригрозила обратиться в милицию. Тогда Григорий снова сделал попытку воссоединиться, не понятно на что рассчитывая. Пришел трезвый, ухоженный, с подарками для сына, с коробкой «Ассорти» и букетом цветов. Это не только наладило отношение, а наоборот оттолкнуло, напомнив, что он «наверно также обходителен со своими подружками».
-Мое решение окончательное, Гриня. Мне больно от всего случившегося, но вместе жить с тобой я больше не могу. …  А сына ты не любишь, не притворяйся, если посмел поднять на него руку. Уходи…  и уезжай скорее, пожалуйста, -  попросила, потому что нелегко было его видеть.
Уехал, конечно, но для начала продал все их вещи, все до последней столовой ложки. Таня с сыном осталась в том, в чем ушла из дома и ни с чем. Вещи – дело наживное, конечно, не в этом дело. Поразила не мужская черта характера человека, которого считала родным, дорогим.
«Переживу! Я – сильная!» - Уговаривала себя, но слезы надолго снова застыли в ее карих, «говорящих» о душевной боли,  глазах.

Часть четвертая
               
      Татьяна  продолжала работать, жила теперь на съемной квартире. Улица примыкала к центральной. Фабрика расположилась в начале ее, на углу,  домой идти было теперь значительно ближе: просто спуститься вниз три квартала. Танины приятельницы, с которыми она работала, тоже жили на этой улице, но еще ближе к лесу, поэтому домой провожали сначала Таню, а дальше шли вдвоем.
Месяцы пролетели в заботах и делах быстро. Наступил, новый год, семьдесят восьмой.  В феврале пришла повестка в суд. Надо было ехать в районный центр Кировское. Пришлось давать телеграмму Григорию, чтобы прибыл на заседание.
        Поздним вечером, за день до суда, папа зашел со двора в дом, ходил закрывать на ночь калитку на засов, и позвал Таню.
-Там к тебе… Григорий, выйди, - кивнул на летнюю кухню. Григорий приехал, одет, «как с иголочки», в добротном тёмно бардовом, великолепно подчеркивающем достоинства его статной фигуры, костюме. Глазами Таня оценила любимый образ, но изо всех сил гнала из души волнение, охватившее от присутствия мужа. Мерзнуть не было смысла, все равно ночевать пришлось пригласить. Мама предложила гостю поужинать перед сном, с дороги. Он вежливо отказался, и вскоре всё в доме затихло. Сон одолел домочадцев.
        Наутро, недолго собираясь, уехали вдвоем в район. В зале суда слушали одно дело за другим. Стоя в холле. Ожидая своей очереди, Таня наслушалась, как бывшие супруги без стеснения поливали друг друга грязью, излагали неприглядные стороны личной жизни, обнажая их перед любопытствующими любителями таких процессов, заполнившими зал заседаний.
-Нет. Такого позора я не перенесу! – твердо решила, что надо что-то предпринять. Во время перерыва подошла к секретарю, спросила: «можно ли избежать такой процедуры?»
-Конечно! Напишите заявление, что отказываетесь от «открытого слушания дела», что «согласны с любым решением суда» и можете уезжать. Вам сообщат письменно, как судья решит ваш вопрос о разводе.
Пристроившись на подоконнике, Таня быстро сочинила нужное заявление, потребовала, чтобы Григорий сделал то же самое, и, оставив листочки у секретаря, для регистрации, разъехались в разные стороны: Таня в Старый - Крым к сыну, а Он – на вокзал в Феодосию, чтобы вернуться в Кривой Рог. Вот и все! Как просто!
       Долго люди ищут свои половинки, долго ждут признаний и решаются стать супругами, давая обещания быть вместе вечно, клянутся в вечной любви. И как, легко забывают обо всем, столкнувшись с трудностями совместной жизни.  «Счастье разбилось о быт!» - банальное, избитое изречение, которым прикрываются распавшиеся пары. Грустно! Нет, слишком просто сказано. Это новая трагедия в Таниной жизни, и ей надо найти силы её пережить.
«Над дорогой встает заря, синим светом, полны моря! Ты не печалься, ты не прощайся, ведь жизнь придумана не зря»! 
       Какие милые слова из песни! Таня должна жить дальше вопреки всему. У нее растет сын, она еще молода, и терять веру в новое счастье, нельзя. Ведь жизнь, дарованная свыше, продолжается…. Крепись, милая, еще не все потеряно….

***

       Непросто жилось Тане, оставшейся вдвоём с сыном. То, что косо поглядывали в те годы на разведенок – это одно, а вот жить одним, в чужой полу холодной комнате, засыпать с малышом, тесно прижавшись, друг к другу, укрывшись одним одеялом почти с головой, чтобы не слышать пустой тишины – это совсем другое ощущение.
        Зима задерживалась, снег по-прежнему лежал повсеместно, а небольшой морозец не позволял ему растаять, ведь солнышко пряталось за нависшей сплошной облачностью и не могло согреть землю и душу своим теплым светом. Возвращаясь вечером после смены, забирала из садика Русика и, войдя в дом, первым делом спешила растопить печь. За день настывало, а обогреть большую комнату с трёхметровым потолком и четырьмя окнами, по два на двух наружных стенах, казалось совсем невозможным.
       Сняв только зимнее пальтишко, Русик становился коленками на табурет перед окном в маленькой кухне-прихожей и наблюдал, как мама разбивала большие куски угля, куча которого лежала огороженная возле забора, колола поленья и щепки для растопки замершими руками, глотая слезы. Разве могла она думать совсем недавно, что, мечтавшая о счастливой любви и семейной жизни, имея столько шансов для этого, доверит себя не тому мужчине. Видимо это была расплата за то, что пошла наперекор воле родителей, ведь они предвидели неблагонадежность их брака, их жизненный опыт оказался ясновидящим.
         Вскоре дрова весело начинали потрескивать в печи, шел теплый дух. Нагревалась, постепенно  груба - стенка в комнату, и древесный запах, разгоравшихся поленьев, наполнял воздух. Становилось по-домашнему  уютно. Пригревшись у печи, готовила легкий поздний ужин, много ли им с ребенком надо! Засыпав угля, проверяла задвижку и, они, разморенные от тепла, прятались под одеяло. Пошептавшись, вспомнив очередную сказку, засыпали, потому что рано утром все должно было повториться сначала.
        Резкий звонок будильника оповещал, что пора вставать, так привычно не вовремя. Выбираться из нагретой телами потели было испытанием от одной только мысли, что в комнате снова холодно. Печь до утра прогорала, уголь приходилось экономить. Больше всего было жалко будить Русика и торопливо одевать сонного котенка, умывать, согреть чашечкой теплого сладкого чая, ведь предстояло дойти по холодным темным улицам до детского садика.
         Первая смена на фабрике начиналась с семи утра, а приходить требовалось за 15 минут до начала, поэтому оставляла сына в садике, усадив на лавочку в группе, под присмотром сторожа - уборщицы до прихода персонала. Правда, когда выпадали ночные смены, внука, забирали к себе родители.
Сколько же так будет продолжаться? Что же так и сидеть в провинции? А для чего тогда училась, ведь она скучает по своей геологии. Ей снятся экспедиции, и слышится шум вокзалов, гудки и перестук колес поезда.   Надо решаться! Столько строек по стране. Вычитала в газете, приглашают молодые кадры в Нерюнгри. Как поступить? Ну не сорвешься же с места и в такую даль самой в неизвестность - все не так просто.
         Есть выход! Написала в Москву, в Министерство Энергетики, что она осталась без работы, мечтает работать по специальности на ударной стройке, например, в Нерюнгри, и попросила, если это возможно, посодействовать ей, как молодому специалисту. Указала профессию, приложила копию паспорта, диплома, трудовой книжки, ведь там записи об ее участии в изысканиях на строительстве известных АЭС и ГЭС. Отправила и стала с надеждой ждать.
         В Крым пришла весна, как только солнышко вырвалось из плена туч, унесенных ветром, прочь. Быстро потекли ручьи, пополняемые тающим снегом и капелью с крыш. Здесь в природе все процессы быстротечны. Мартовские подснежники и пролески сменились душистыми колокольчиками ландышей и золотисто-оранжевыми пасочками. Почки быстро разбухли и лопнули, наконец, выпустив на свет молодую листву. Сады вскоре принарядились, словно в подвенечный, розово - белый наряд.
       Природа оживала, звенела, журчала, наполнялась все новыми ароматами, дополнялась всё новыми голосами птиц и жужжанием мушек, мошек, пчелок и шмелей. Разноцветьем, на полянках в мягком ярко-зеленом покрывале из молодой травы, запестрели полевые цветы, с порхающими над ними бабочками, стрекозками, прыгающими повсюду в траве кузнечиками, ползающими и летающими жучками, паучками, божьими коровками, солдатиками и трудяжками - муравьями. Невозможно перечислить это изобилие, ничего не упустив. Да и стоит ли?  Такое явление повторимо и известно каждому, живущему на земле, до мелочей. Первые майские грозы пророкотали, извещая, что тепло пришло надолго и лето вот- вот нагрянет окончательно.
       Таня отвела сына к родным: ей в ночь, и, распрощавшись, не торопясь возвращалась к себе по дорожке вдоль домов. За спиной послышался шум приближающегося грузовика. Здесь машины редкость, поэтому обернулась назад, чтобы посмотреть. Песочного цвета ГАЗ – 51 притормозил возле неё. Номер и сам грузовик был так знаком!!!  Ведь эти цифры на борту кузова написаны её рукой. Дверцы открылись.
-Татьяна, привет! Гостей не ждешь, а мы тут, как тут!  Ты что это в глуши засиделась?!!! Работать пора! – Спрыгнув на землю, весело закидали вопросами мужчины: Сергей Сергеевич, ведущий инженер, с седыми кудрявыми волосами, похожий на Анжелу Дэвис и Саша Карелин – водитель. С ними вместе работали на Южно-Украинской в Константиновке.
-Привет! Ребята,  вы откуда здесь? Ничего не понимаю!!! -  Таня была радостно удивлена.
-Мы за тобой приехали. Еле нашли! Папа сказал, что ты только ушла, показал по какой улице... и вот и ты, - пояснил Сергей Сергеевич.
-Я не понимаю, как вы узнали, где я живу? И почему вдруг ищете меня? – Путалась в догадках, задавала вопрос за вопросом. Ребята веселились над её недоумением. Ведь ничего не знает, надо же!
-Ты писала в Министерство?
-Да! И что из этого? А откуда вы знаете? – Снова не ясно.
-Слушай тогда внимательно! К нам в ХОТЭ пришел запрос «принять специалиста и направить в Крым». Когда начальство увидело, что это ты, сразу дали «добро», и вот мы здесь. Так, что собирайся, поехали, - закончил рассказ и скомандовал все тот же Сергей Сергеевич.
«Надо же! ...  А я просилась в Нерюнгри... но это даже лучше! К сыну приезжать близко, пока суть, да дело», - Таня обрадовалась, ведь все стало ясно, и так хорошо складывалось.
-Вот не знаю, как быть, я же работаю на фабрике, ... а вдруг скажут отработать надо ... две недели, - расстроилась, не зная, как поступить теперь.
-Давай так сделаем: мы поедем, все расскажем, а ты быстрее решай здесь с расчетом и приезжай! – попрощавшись, уехали, а Таня вернулась к родителям, рассказать новость и спросить, как ей быть  Отец все еще копался в огороде.
        Увидев Таню, как-то странно посмотрел, ничего не спрашивая.
-Папа, меня зовут на работу. Снова в экспедицию, на строительство Крымской АЭС. Помнишь, я ездила туда? Ты хотел на работу устроиться, когда только начиналось там все, – начала сходу рассказывать, чтобы скорее исчезла непонятная недоговоренность, читаемая в папином взгляде. Папа перестал копать, слушал, опершись на рукоять лопаты.
-Это мой бывший начальник приезжал с водителем из экспедиции.
-Вот оно что!?? А я уж грешным делом подумал, может ухажер, какой? - признался папа, радостно засмеялся над своими домыслами.
-Как ты так мог обо мне плохо подумать? Вот уж от кого не ожидала! – укорила папу без обиды, ведь его тоже понять можно. Вошли в дом, чтобы рассказать и маме новость и начать думать, как правильно поступить.
-Это хорошо, там жилье получишь свое скорее, ведь стройка, - мама рассудила по-деловому, это так свойственно ей было всегда.
-За Русика не волнуйся, присмотрим. Дело ведь нужное, не так просто – гульки какие! Завтра пойдем к Юле. Она тебя уволит без отработки,  я её попрошу.
Как мама сказала, так и сделали. Отработав ночную смену, дождалась её и вместе зашли в отдел кадров, объяснили ситуацию, и тетушка сделала запись в трудовой книжке. Хозяин – барин, ей труда не составило: для «своих»  в законе всегда найдется какая-нибудь ссылка или примечание внизу, позволяющее сделать исключение из правил.
       На другой день, не откладывая в долгий ящик нужное дело, поговорив нежно с сыном, чтобы он не расстраивался при расставании, Таня уехала в  село  Мысовое. Там базировалась экспедиция ХОТЭП.  Добираться пришлось через Феодосию до пгт. Ленино, а затем на сельском автобусе, который возил один раз в день. Вот на нем и прибыла удачно на Казантип.  Стоящие на территории базы знакомые СБУДы увидела ещё с площади, как только вышла на остановке из автобуса. Ребята вернулись «с поля» и заканчивали оформление документации, так что застала всех, кого знала, поднявшись в вагончик, стоявший на берегу.
Обзор через оконце был великолепным! Открывалась панорама Казантипского залива, и Азовское море просматривалось до самого горизонта, играя золотистыми бликами, сверкающими в перекатах ленивых волн, искрилось в лучах вечернего солнца.
Встретили весело, засыпали вопросами о том, где и как жила эти четыре года, как сын и прочее. «Как хорошо начинать работу в знакомом коллективе, где тебя помнят, уважают…  и тебе рады! «– с приятным волнением рассматривала такие знакомые лица и привычные предметы.
Всё, как тогда, в юности, в самом начале трудового пути. Так недавно и так давно, как будто вечность назад. Как торопливо время!
       Напрасно переживала, что со временем, наверно, подзабыла тонкости профессии. Стоило оказаться в знакомой остановке, как появилось ощущение, что не было столько пропущенных лет: она все помнила, получалось выполнять свои обязанности, как и прежде.
С непривычки скучала по сыну, поэтому ездила повидаться, порадовать   гостинцами практически каждые две недели. Чаще и рада бы, но тогда еще с транспортом были трудности. Транспортное сообщение наладилось позднее, когда началось строительство городка для увеличивающего коллектива тех, кто внесет свою лепту в создание известного теперь курортного Щелкино.
         Будни не казались рутиной: каждодневная работа на природе, теплое ласковое море рядом; молодой знакомый коллектив, новые впечатления в процессе изысканий доставляли удовлетворенное удовольствие. Она снова на своем месте жизни!
Конечно, новые подруги, увлеченные ею молодые люди, не заставили себя долго ждать, ведь ей всего двадцать шесть. Не скрывала, что разведена и есть сын, наоборот, с любовью и гордостью матери показывала на фото своего ненаглядного, всем, кто интересовался ее личной жизнью.
       Мысовчане относились к Тане доброжелательно, потому что поводов для пересудов не давала, и самой навсегда стали дороги эти места и их жители. Стали забываться неурядицы первого брака. Таня посвежела, ее карие глаза вновь смотрели на мир радостно и открыто, а  улыбка приветливая и жизнерадостная никого не оставляла равнодушным, притягивала к себе людей своей непосредственностью. Комплименты от окружающих принимала, смущаясь, но удовлетворенно, уважение, как должное. Значит, она себя не растеряла в той, неудавшейся части жизненного периода, примерив на себя невзгоды и лишения.
Пусть сравнительно незначимые события, но разве сложно и горько должно быть так сразу и навсегда?  Большая часть зрелой жизни предстоит впереди.
«То ли еще будет,… ой,… ой,… ой?!»

***

      Таня жила в доме со своей хозяйкой, бабушкой Фросей. Высокой, крупной женщиной, с красивой, сохранившей признаки былой красоты, кожей. Веселая, бойкая, острая на язычок бабушка стала быстро дорога Тане, и она делилась с ней всеми своими секретами, прислушивалась к её советам. Они жили дружно, весело, о многом вели беседы, если по какой – то причине Таня задерживалась дома, не умчавшись на встречу с друзьями, не успевая отдыхать после работы. Молодость! Усталость практически не ощущалась и забылась, как только наступало время свиданий, похождений в кино, на танцплощадку в пансионат и на вечерние купания, в нагревшемся за дневной зной, море.
       Азовское море славится песчаным дном, мелководьем вдоль побережья. Теперь щелкинская  Набережная стала местом прогулок отдыхающих и горожан, вечернего досуга в кафешках с десертами и мороженным в «розетках», с звучащими мелодиями, как Таня однажды оптимистично помечтала в очерке местной газеты перед школьниками Первой школы еще строящегося городка атомщиков.
       Эта газета, пожелтевшая от времени, ставшая ветхой от длительного лежания среди прочих документов, хранится у Тани в папке, как напоминание о начале нового, поворотного периода в её жизни. Чтобы увидеть результат, таким, как мечталось, потребуется прожить долгие двадцать лет. А пока гидрогеологические изыскания приближались к завершению, и подготовка под строительство города начиналось основательно.
       В один из августовских дней, накануне выходных, вернувшись на базу, спрыгнула с подножки ГАЗ-66 и оторопела от неожиданности, заметив среди толпившихся у машин ребят, они готовились к техосмотру, знакомую фигуру.
«Зачем он здесь? Как узнал, где я?» - расстроилась, терялась в догадках. Зашла в вагончик, ждали неотложные дела.
-К тебе муж приехал. Такой интересный парень, обходительный, - улыбались техники, успевшие присмотреться к Григорию до её приезда.  По истине, «встречают по одежке»!
Он, конечно, видел, что она уже приехала, но вида не подал и ждал, когда выйдет, чтобы идти домой. Встретил на выходе с территории база, когда практически все разошлись.
-Привет, Таня! Я вот тебя нашел..., - начал издалека.
-Зачем?
-Забыть не получается. Скучаю. Подумал, что мне мешает проведать тебя? – продолжал, догнал, прошедшую мимо него не останавливаясь, Таню.
-Заехал к вам, но поссорился с тещей, она не сказала, где тебя искать. Зато узнал любопытный факт. Думаю, тебе тоже будет интересно. Я так и сказал, твоей маме, что мне понятно, отчего она так к тебе относится, - торопился выговориться. Наверно боялся, что прогонит, не дослушав.
      Таня, к своему сожалению, не умела и не научилась, так дерзко, что ли поступать с людьми. Все больше склонялась, относится с пониманием и сочувственно, исходя из ситуации.  «Приехал издалека, причина звучит правдиво, как можно просто прогнать человека на ночь глядя в незнакомом месте» - оправдывала себя. Дошли быстро, Таня жила не далеко, прямо, немного поднявшись вверх по улице.
-Это мой муж… бывший. Григорий… Я Вам про него рассказывала. Вот проведать приехал. Бабушка Фрося, надо его пристроить, а завтра решим, как быть. Вы не против? – спросила разрешение на ночлег, напомнив хозяйке, кто перед ней.
-В тесноте, не в обиде, -  непринужденно ответила та, внимательно рассматривая незваного Таниного гостя. – Лежанка свободная есть в твоей комнате, так что уживемся пока.
       Действительно,  во второй комнате было две кровати, одна у окна, на ней спала Таня, вторая у стены пустовала. Правда, когда был наплыв отдыхающих, хозяйка умудрялась подселить кого-нибудь к ней, «все равно тебя до четырех утра нет дома, приходишь, когда все видят второй сон». Приходилось соглашаться, не занимать же одной так много места: бабушке необходимо было подзаработать.   
       Первые дни, когда Таня выезжала в «поле, Григорий весь день проводил на территории базы. Помогал подготовить автомобили к техосмотру. Начальство и водители  были в восторге, действительно, специалист муж был толковый.  Второй год они в разводе, так что возобновлять отношения Таня остерегалась. Все-таки его устроила, по знакомству, в автоколонну на Пионерной базе строителей. Откомандировали Григория в Костешты  водителем КрАЗа. На два месяца  он исчез из её поля зрения. Как-то ненароком поведал Тане, работавший там водитель, что Григорий там стал частым гостем в доме председателя совхоза. Его дочь зовут Дора.
-Думаю, ты догадливая, - закончил он рассказ, притормозив по её просьбе.   
-Не переживай, добрый вестник, разберусь, - спрыгнула с высокой подножки КАМАЗа. Было неловко и гадко на душе. ««Все возвращается на круги своя….   Опять предательство…  Он не  исправим… Достаточно с меня!»
       Бабье лето наведалось в крымское Приазовье. Солнце  уже не такое жгучее. Гуляет, не взбираясь в зенит своей славы, а держится скромнее: жмется ближе к горизонту. Однако до прохлады еще долго. В море купаться нет никакого желания, насладились, а по местным поверьям - не положено. Неугомонны только немногочисленные отдыхающие, еще оставшиеся или запоздалые. Деревянные домики пансионата «Мысовое» опустели, и только частники по-прежнему обеспечивали удобства желанным гостям.
      Свободного времени у мысовских женщин стало больше, чем весной и летом, поэтому вечерами, управившись с делами, собирались на посиделки, прихватив жареные семечки и вязаные кофты или пледы, чтобы укрыться от посвежевшего вечернего ветерка. Вели пересуды, обсуждали новости, и над затихающим селом, благодаря водной акустике залива, далеко разносилось разноголосие. Женщины пели то задорные, то печальные песни, в зависимости от настроения,  посетившего их в этот вечер.
      Соседка Александра, местная сельчанка бальзаковского возраста, частенько заходила в гости к бабушке Фросе. Она с раннего возраста работала в Рыбколхозе. Совсем юной служила матросом на рыболовецком судне, а затем трудилась в цехе  по обработке и сортировке рыбы. Всё знала о специфике рыбалки, особенностях и коварстве моря, которое не прощает ошибок  неосведомленным и беспечным.
      Одиннадцатилетней девочкой Шура познала тяготы войны. Рыла с взрослыми женщинами и стариками окопы под Феодосией, жила на, оккупированном врагами, мысу с матерью, малыми сестрами и братьями. Лихие времена не помешали ей пережить невзгоды и, повзрослев, стать очаровательной, добродушной, приветливой, гостеприимной и заботливой хозяйкой. Вышла замуж за приезжего демобилизованного красавца. Построили дом; родили двоих детей и зажили благополучно: зажиточно, в уважении и любви.
       Выделив свободный вечерний часок, приносила Шуретта, так называли её близкие люди, домашних яиц, подарок от несушек, свежих бычков, неповторимое лакомство, чтобы побаловать своих соседушек – подружек. Они, действительно, сдружились, не взирая, на разный возраст.
Общие темы женщины  находили непринужденно. Кроме того, как мать, Александра  с любовью рассказывала про своего Геночку: какой он работящий, ласковый и любящий сын. Таня удивлялась, что еще есть такие юноши,  обманувшись однажды в своем бывшем избраннике и рассказывала,  не скрывая, о  пережитом, чем вызывала сопереживание у взрослых подруг. Бабушка Фрося не упускала возможности поведать о восхищении Таней: ее очарованием, аккуратностью, задатками хорошей хозяйки.
        Сын Александры на все лето был откомандирован в Аршинцево, поэтому увидеть этот идеал у Тани не получалось, хотя стало уж очень любопытно.
Так и жилось какое – то время, спокойно, все устоялось. Одно огорчало, что скучала она за сыном, а привезти ребенка в экспедицию бессмысленно, без присмотра не оставишь дома, ведь детский садик был колхозным и устроить туда его не было возможности… пока.  Ранним осенним  утром  снова все резко изменилось не в лучшую сторону.
-Таня, просыпайся! - Сквозь сон услышала тихий знакомый голос,  до того, как зазвонил будильник.
«Что такое? Сон …или уже нет? – Не открывая глаз, впустила еще сонную мысль.
Почувствовала чье-то присутствие, и сон мгновенно улетучился. Распахнула глаза. Рядом, пристроившись на край узкой кровати, сидел Григорий. Свежий, как утренний воздух, улыбающийся, как ни в чем не бывало.
-Доброе утро, соня!
-Уже, кажется, не доброе! – Таня села на кровати, обхватив руками, укрытые одеялом, колени.– И с чего это ты, заявился ко мне снова?
Такая прямолинейность для него оказалась непривычной. Конечно, она ведь всегда была дипломатично  терпима к его поведению, а тут вдруг резкость в высказывании.
-Что случилось? Почему ты на меня сердита? – поинтересовался неожиданный гость, явно не догадываясь, что о его жизни там, она знает со всеми подробностями.
Пришлось «вывести своего бывшего на чистую воду».
-Понятно. Ну, раз все тебе известно, нет смысла отпираться. Ты должна понять меня, ты добрая, я знаю.
-Увлекся, мы ведь вроде в разводе, и я там так долго один, - оправдывался так не красиво, стало досадно: «совсем себя потерял!»
-Ты прав, мы в разводе, поэтому мне все равно! Живи, как хочешь, меня больше не беспокой! Мне пора на работу, а ты уходи, Гриня.  Навсегда! – попросила спокойно,  по-хорошему.
       Григорий вышел, а Таня быстро собравшись, почти бегом заторопилась на работу, и так задержалась, не опоздать бы. Весь день на объекте, некогда было вспоминать утренний разговор. Однако, вернувшись на базу, почувствовала что-то не ладное. Было заметно, что ее ждали и явно с плохой вестью. Спрыгнула на землю и направилась к начальнику.
-Таня, тут понимаешь, какое дело? Ты сразу не волнуйся, … послушай сначала, - Савранский выбирал слова, подготавливал, щадя ее. – В общем, твой муж… бывший, разбился!
Он с тревогой взглянул на Таню.  Она внешне осталась спокойна, но вовнутрь вкрался неприятный холодок. Молча, ждала продолжения.
-Он жив, … звонили из больницы, чтобы ты приехала, срочно.
-Почему я? Как узнали? Он сказал? – пыталась понять, что произошло.
-Тебе все расскажут потом. Ты поезжай. Карелин отвезет, поговоришь с врачами, и там видно будет, что и как. … Поезжай! – Махнул рукой начальник, «как отрезал».
      Время вечернее, но в больнице оживленно, странный день, наверно, много несчастных случаев выпало. Когда назвала имя пострадавшего, вышел врач и сказал, что Григорий в коме, к нему нельзя, ей необходимо приехать дней через пять, чтобы узнать о его самочувствии. Вас назвали мужчины, которые привезли его сюда, поэтому сообщили Вашему начальству. Теперь хоть что-то стало ясно. Никак не доходило до нее, что Григорий лежит сейчас без сознания, ведь только утром говорила с ним. Домой пришла в угнетенном состоянии, не могла уснуть и эти дни прожила, как в тумане, не ведая, чем может закончиться эта беда. Пять дней прошли, и в конце рабочего дня снова уехала в  п. Ленино.
-Вышел из комы, - сообщили в Справочном. - Пройдите к главврачу, он хотел с Вами побеседовать.
        Накинув белый халат, поднялась на второй этаж в сопровождении медсестры. Присев на предложенный стул перед столом врача, выслушала его наставления.
-У больного здесь, кроме Вас, никого нет? Он приезжий.  Я правильно осведомлен?
-Да. Это - бывший муж. Мы в разводе, - пояснила Таня.
-У меня к Вам просьба. Вы сейчас зайдете к нему, если хотите, конечно? Травма слишком серьезная. Как он выжил и какие будут последствия? Видимо, благодаря молодому организму… и желанию жить. Какими будут последствия, во многом зависит и от Вас.
-Да, да, милая, - заметил её удивленный взгляд.
-Моя просьба к Вам чисто человеческая. Я понимаю -  муж бывший, но я вижу, что Вы не из тех, кто может оставить человека в беде. Он нуждается в Вашей поддержке. Главное, что нужно набраться терпения и не отрицать ничего, о чем он станет говорить,… когда станет. Я все-таки надеюсь. Мы делаем все возможное, чтобы дать ему шанс. Помогите и Вы. Нельзя расстраивать, понимаете? Он или умрет, или станет психически не здоров….  Я с Вами откровенен, - закончил длинное наставление доктор.
-Понятно. Мне понятно, - охрипшим от волнения голосом подтвердила Таня.
-Тогда идите к нему. Я на Вас надеюсь. Понимаю, что возлагаю трудную миссию. Вы простите, и поймите…, только сообща, поставим вашего… бывшего, извините, мужа на ноги.
-Скажите, что с ним, мне ведь надо сообщить его родным, - вдруг вспомнила, что надо дать телеграмму.
Открыв «Историю болезни», зачитал: «Черепно-мозговая травма головы, прогиб черепа; задет мозжечок, сотрясение головного мозга … степени; поврежден глаз …  почка… селезенка…; перелом ключицы правого предплечья… многочисленные ушибы, гематомы… и что-то еще» - страшно было слушать эти термины, и слышала, как – будто заложили ватой уши.
     Видимо, шло отторжение: она не хотела верить в такую правду о нем. Не мог же так сразу стать чужим, конечно, нет, при всем её желании. И даже сейчас вспоминается это, как страшный сон: и диагноз и то, что довелось пережить Григорию, и проделать ей, ради его спасения.
Отправилась на поиски палаты, в которую его положили. Почему – то ни в одной не смогла узнать в забинтованных мужчинах своего «милого друга». Видя ее растерянность, ей отрицательно кивали и, только в самом конце длинного больничного коридора, в маленькой комнате, на специальной койке – раскладушке увидела.
        То, что увидела, потрясло сильнее, чем описанное врачом. Боль от жалости, вызвала слезы сострадания. Правда, вокруг толпились медсестрички, сочувственно охали и ахали. Затихли, когда Таня замерла, остановившись перед кроватью. Григорий приоткрыл глаза. Его синий бессмысленный взгляд заблестел, от наполнивших глаза слез. Крупная слезинка скатилась, прочертив влажную дорожку, через боковую часть щеки до шеи и впиталась в бинты.
-Смотрите, он ведь узнал, плачет! – удивленно зашептались девушки и тихо спешно вышли из бокса.
Таня осторожно накрыла, его беспомощно лежавшую на постели руку, своей. Слегка сжала его пальцы. Стало, невыносимо жаль. «Какой он ей сейчас враг, такой несчастный!»
-Не волнуйся, дорогой, все будет хорошо. Ты обязательно поправишься, доктор пообещал.  Я теперь всегда буду с тобой. Буду приезжать к тебе каждый день. Ты меня слышишь? Подай мне знак, - нежно погладила его руки, лицо,
Григорий закрыл и открыл глаза, значит, понимает её. Это радует!
-Я завтра приеду, обязательно. Ни о чем плохом не думай, тебе надо много отдыхать и лечиться, - поцеловала нежно, слегка прикасаясь, и вышла с тяжелым чувством. Говорить хорошо, а каково ему!!!  «Чужую беду – руками разведу»! – Недаром говорится.

***

       Теперь каждый свой обеденный перерыв прямо из  «поля» приезжала к мужу, кормила его из ложечки. От травмы он забыл все движения. Принимать пищу, для него была проблема: ни шевелить зыком, ни глотать он не мог. Просто, приподняв голову, по чуть-чуть осторожно вливала бульон. Это была мука и для больного, и для Тани. Приноровились, справились, не понятно, как, но получалось.
       Вскоре приехала мать. Поговорила с лечащим врачом, проплатила нянечке, чтобы присматривала: Григорий ночью как-то упал с кровати, опоры ведь нет, а сон тяжелый, бредовый. Сын её не узнал, чем удивил персонал. Рассказали Тане об этом, после того, как мать уже уехала.
Так потихоньку, пережили этот сложный период. Григорий медленно, но верно шел на поправку. Стали вновь приобретаться навыки и восстанавливаться инстинкты; научился шевелиться, затем кушать; узнавал Таню, уже осознанно, улыбался.
        Через  месяц с небольшим, приехала в очередной раз к своему «пациенту», и неожиданно для себя заметила вновь, заинтересованные взгляды молодых медсестер, засуетившихся при её появлении.
«Кажется, старая песня начинается», - отметила разочарованно Таня.
-Григория перевели в общее отделение, - предупредили её сразу же, еще на первом этаже.
«Ну, вот и замечательно! - Подумала, узнав, где его теперь найти, зашла в палату.
Поприветствовав присутствующих, присела у кровати. Григорий улыбался. Видно было, что настроение теперь хорошее, значит, дело идет на поправку, и в ней надобность отпадает. Она устала, честно говоря, и стоило порадоваться и за здоровье бывшего мужа, и за свою свободу от обязательств перед ним.
      В один из  вечеров, вернувшись с работы, Таня вошла в дом и с порога увидела, сидящего за столом в первой комнате, Григория. Его выписали, и он приехал снова к ней.  Конечно, ему еще предстояло восстановиться после перенесенной травмы.  Всегда стройный, сейчас был слишком исхудавший. Он, всегда уверенный в себе, и независимый внешне, держался сдержанно -  спокойно, даже смущенно. Что-то все-таки понимал о том, что теперь особенно мало счастья в их совместном существовании. На что надеялся, чего от неё ждал?
«Скажет сам», - подумала Таня, просто произнесла привычное  «привет!»  И  прошла в другую комнату. Бабушка Фрося тоже промолчала, видимо, предоставляя молодым возможность решить эту ситуацию самим.
-Таня, мне некуда идти, понимаешь? – Григорий вошел следом, пытаясь разрядить возникшую напряжённость, начал разговор первым.
-Понимаю, - держалась спокойно, ответила тихо, присев на свою кровать, кутаясь в теплую шаль.  - Что-то продрогла сегодня. Ветер насквозь пронизывал, даже телогрейка не спасает.
-Я останусь с тобой? – Напрямую спросил, после продолжительной тишины. Каждый думал о своем, не решаясь начать этот сложный разговор.
-Завтра дам телеграмму твоим родным. Они приедут. …  После всего, что произошло… Вернее, после очередного предательства, я не хочу новых отношений с тобой. Ты должен это понять, наконец! Мы чужие, окончательно. Сколько можно мучится? Нам с сыном надо налаживать свою жизнь, тебе – свою…. И давай больше не будем одно и то же…, - сказала с облегчением. Решилась!
       Понимала, что расстраиваться Григорию по – прежнему еще рано, его психика не окрепла и понадобится немало времени на её восстановление, поэтому говорила не громко, дружелюбно. Правда, эти слова вряд ли можно назвать таковыми. Однако, говорить необходимо сразу, чтобы не подавать надежду.
Он удрученно молчал. Не спорил, не требовал, просто сидел тихо, опустив глаза. Что думал о ней, о них? Догадаться не сложно, но лучше не вникать. Становится тяжело, появляется жалость к этому мужчине, ведь он так долго был дорог.
«Жалость – не лучший советчик! Любовь прошла, вот главное, а жалость, хоть и говорят на Руси - и есть любовь, но она уже все равно другая… не та, ради которой стоит снова терпеть особенности поведения бывшего мужа», - такие мысли сами по себе бродили в ее голове.
       Таня пригрелась, прислонившись к высоко поднятой подушке. Внутренний озноб, теперь, скорее, от волнения, навел на мысль, что сегодня стоит лечь спать прямо сейчас. Отпало желание даже думать о прогулке с друзьями.
«Только под одеяло… и забыться до утра!!!» - одно желание заставило пересилить себя, чтобы встать и расстелить постель.
-Гриня, давай отдыхать! Тебе тоже, пора,…а я все-таки  перемерзла! – Договорила и стала проваливаться в беспокойный сон.
            
***

      После телеграммы, зять, Григорий, привез мать быстро: на третий день. Они, правда, прежде заехали в Старый – Крым, чтобы поговорить с Таниной мамой. Этот разговор «открыл глаза» на многие обстоятельства, тем самым стало ясно, отчего и почему возникла в свое время такая неприязнь к бывшей снохе и невестке и, вообще. Поздновато, но важно, что все-таки «свет пролился», а справедливость восторжествовала. Таня было реабилитирована в глазах бывших родственников, а бессовестная и беспочвенная ложь их собственного сына и брата раскрылась, когда эта правда стала никому, в принципе, не нужна.
       До самого утра Тане не пришлось сомкнуть заплаканных глаз. Мать уговаривала не расставаться с Григорием, ведь «он так нуждается в заботе своей жены». Сулила деньги, которые обещала присылать каждый месяц, как поддержку, ведь теперь он, «получит инвалидность и не сможет работать, неизвестно, как долго».
       Это было невыносимо: жалость к бывшему мужу рвала сердце на кусочки, а разум твердил свое. «Значит, она должна всю жизнь зарабатывать на жизнь для себя и сына, ухаживать за мужчиной, который за её любовь платил ей предательством, ведь его похождения, она иначе не называла».
Утром, с трудом встала, вся измученная  разноречивыми мыслями, натиском матери, ничуть не отдохнувшая. Твердо решила не отпрашиваться с работы, а наоборот, обязательно не быть дома, когда «гости» будут уезжать. Оделась, вышла во двор. Таню уже ждали. Мать начала было снова свою притчу, но зять остановил её.
-Прекратите издеваться над женщиной. На ней лица нет. Вы знаете, сколько горя он ей принес? Не знаете, а я знаю. … Всё, отпустите её, …  на работу ей надо, - раздражение послышалось в его словах.
-Да, прощайте! Хорошего пути, а мне пора, - быстро отвернувшись, чтобы не встретить взгляд Григория, выбежала за калитку.
«Скорее в поле, я же не выдержу,…я прощу», - торопилась дальше от двора. Подгоняла себя, не надеясь на свою силу воли.
       И, оказалась, как обычно, права. Вернувшись вечером, застала заплаканную бабушку Фросю, ожидавшую её прихода,  чтобы поведать о том, что происходило при отъезде,  бывших теперь, Таниных родственников.
-Хорошо, что не осталась! Григорий так сильно плакал, не хотел уезжать от тебя. Глаза стали бесцветными, столько боли в них было, даже я не могла спокойно на это смотреть. Ты бы его оставила, пожалела, я ведь тебя знаю, - всхлипывая, рассказывала подробности, посматривая на Таню, боялась, что и та расстроится не на шутку.
-Они его уговаривают, а он свое твердит: «Я люблю Таню и сына, как жить буду без них"...  Ой, нет сил, вспоминать,  - утирая слезы, замолчала. Таня вздохнула.
-Что теперь страдать? Уехал…так надо… так лучше всем! ...  Это окончательно, все на этом! – решительно сказала, скорее себе самой.
-Да, конечно, ты права! Так лучше, - согласилась бабушка Фрося. Вскоре улыбаясь, она не умела долго страдать, да и зачем, предложила «поужинать, чем Бог послал»!
         Аппетита не было, откуда! Вежливо отказавшись составить компанию, Таня ушла в свою комнату, чтобы снова прилечь, согреваясь душой и телом под пуховым платком. Непростые дни пережиты ею, по-человечески понять её просто. Так и добрая Танина хозяйка, сочувствуя, не стала настаивать на своем обществе, поужинала в одиночестве, и вскоре все затихло в доме: тоже решила лечь спать пораньше, чтобы не скучать одной.
       Проснувшись утром, Таня вспомнила с облегчением, что все закончилось, и она снова свободна. Свободна навсегда. Хорошо это или не очень, жизнь покажет. Молва о том, что Таниного бывшего мужа увезла домой родня, быстро оповестила местных жителей, и вскоре подробности о том, как он разбился, что было причиной, стали, при случае, рассказывать и ей. Раньше сельчане мудро считали - не время, вдруг они помирятся.
        Оказалось, что Григорий в тот злополучный день, попытался отомстить Тане за то, «что выгнала его, лишила сына». Пригласил местных парей в кафе «Ветерок» на берегу залива. Угощал спиртным, рассказывал, какая она «слишком строгая и правильная, так что заводить с ней отношения не стоит».  Ребята, как водится, обрадовались «халявной выпивке», но слушая наговоры в её адрес, в конечном счете, возмутились.
«Мы Таню знаем. Она ничего о себе не скрывает и о сыне тоже. Ничего плохого о ней сказать никто не может, повода не дает. А тебе, как мужу не стыдно, так хаять свою женщину?  Ты здесь чужак! Забирай своё угощение, и катись-ка…  по – добру, по - здорову, пока не костыляли!»     - Извини, но мы так сказали, признались, смущенно, выслушавшей их, Тане.
-Он быстро вышел из кафе, и через пару минут все услышали, как завелся мотоцикл и с рёвом умчался прочь. Тут вдруг, Витька, помбура из вашей геологии, вспомнил, что мотоцикл свой оставил на улице, а тормоз задний барахлит.   Все переглянулись и выскочили на ступени перед входом. Мотоцикла не было…  Ребята, он ведь не знает про тормоз, дорога с крутым поворотом!!! Быть беде! – закончил свой рассказ один из местных.
-А потом? Что было потом, кто знает? – Попросила парней продолжить.
-Потом? ... Так потом, Сашка Алексеев выехал на «Жигуленке» с приятелем на дорогу.  В Ленино им надо было смотаться. Увидели впереди мотоцикл.
 «Смотри, камикадзе! Куда прёт, поворот ведь сейчас?! Не наш вроде?
Вдруг мотоцикл  встал  на дыбы, и его швырнуло далеко на берег. Когда подбежали, парень  лежал в неудобной позе, весь в песке, налипшем к окровавленной голове. Стали поднимать, дышит, стонет, значит живой. Втащили в машину, усадили, полулежа, на заднее сидение. Сашка сел рядом, придерживал. У парня заплетался язык, глаза, обезумевшие, и еле разобрали, что он называл имена: Таня и Русик. Слёзы текли из его глаз. Не могли понять, чей он, и о ком говорит? А потом вдруг вспомнили про тебя и догадались, что это твой муж. Завезли в больницу и сказали твои данные, где искать. Вот так, все было», - закончил он свой рассказ.
-Спасибо. Я ведь ничего об этом не знала, - дослушала, и, попрощавшись, наклонив смущенно голову, ушла, под пристальными взглядами парней.  Они, конечно, понимали, что такое слушать ей было тяжело, но она даже вида не подала, вот и смотрели, каждый по – своему рассуждая.

***

      Поздняя осень на Казантипе, надо сказать, скучная порода. Сельские домики, располагались вдоль дороги и по побережью, частично взбирались на пригорок мыса, среди совсем оскудевшей после летнего зноя растительности. Панорама, удручающая: пожухлая трава, редкие деревья, в основном в огородах. Серые валуны, обветренные «семью ветрами»; извилистый высокий берег заповедной части, выступающего в море мыса, насыщенный бухтами, огражденными разрушаемой штормовыми волнами, порывистым ветром, палящим солнцем и годами, слоистой породой. С этих круч рыбачили те, у кого не было моторок или, когда погода не позволяла выходить в море, забрасывая самодельные «закидушки», а кто покруче, те спиннинги и, вылавливали азовского бычка – главного кормильца этих мест... не считая красной рыбы, но это уже другая история.
      Улицы, дворы и пансионат пустели: отдыхающие возвращались к городским будням, а местные жители становились редкими прохожими, выбираясь в «свет» по необходимости. Местная молодежь и практиканты – геологи разъезжалась на учебу. В неприглядные, пасмурные, чаще ветреные, дни даже дворовые собаки прятались в будки. Жизнь в курортном Приазовье, казалось, замирала, но это, конечно, внешнее впечатление.
      В один  из таких дней, правда, в воскресенье, Таня, по обыкновению принарядившись, отправилась в местный универмаг. На полпути встретила Геннадия, сына Александры, их соседки – подружки. Да, того самого, о котором мама  рассказывала с такой любовью и которого Таня успела немного узнать в конце лета, когда он приезжал на побывку к родителям из Аршинцева.
-Девчонки, выдели, какой красивый парень появился селе? - спросила у своих подружек. Случайно столкнулась с ним на площади перед зданием Управления Рыбколхоза, в котором на первом этаже находилась библиотека, куда собственно она и направлялась.
-Это же твой сосед! Ну, ты даешь! – Посмеялись над её неосведомленностью девчата.
Потом одна из них страдала, безответно влюбившись в Геночку. Его длинные до плеч, густые черные волосы, слегка вьющиеся, высокий стройный силуэт (ну прямо прототип молодого Филиппа) привлекли Танино внимание, ведь ничто красивое не ускользало от ее эстетического романтичного взгляда, но и только.
        Подруга часто просила поговорить с ним, чтобы он стал внимательнее к ее чувствам, но парень упорно провожал девушку домой, не давая ей шанса на ответное увлечение. Как – то, помнится, Таня заговорила с ним о подруге, взывая к пониманию, как трудно той любить безответно. Он молча, смотрел в экран телевизора в холле пансионата, ничего не сказал, выслушав её речь.
        Позднее она узнает, что Геннадий думал в тот момент, «как бы сказать, что мечтает о ней самой, и одно желание, взять её за руку и увести отсюда», испытывал в тот момент». Её воспоминание прервал голос того, кто встретился ей сейчас.
-Куда направляешься, соседка? - Поинтересовался Гена.
-В универмаг, Порошок понадобился стиральный.
-У нас сегодня концерт для колхозников. Что вечером опять скучать будешь дома? – Опять спросил Таню.
-Так концерт для колхозников! Меня не пропустят.
-Пойдешь со мной, я приглашаю? Со мной пропустят, - настаивал Гена.
-Пойду, с радостью! Скучно, все разъехались. Сам знаешь, тоска! – согласилась, обрадовавшись предложению. Давно не была «на людях», тосковала по городской жизни, что скрывать.
Поторопилась с покупкой и домой, собираться, наряжаться.
-Бабушка, у меня праздник! Я иду на концерт. Сосед пригласил. Вы пойдете тоже? – Радостно затараторила прямо с порога.
-Нет, я лучше погреюсь в постели. А ты иди обязательно. Вот Геночка, молодец, что позвал тебя! – Порадовалась за Таню бабушка Фрося, не забыв похвалить соседа.
-Хороший парень. Ой, хороший! И семья его тоже… знатная, благополучная… Ты дружи с ним, хуже не станет, - донесся её совет в Танину комнату, где она суетилась, наводя марафет, волнуясь, отвыкнув от этого торжественного чувства «сборов на культурное мероприятие».  Да, засиделась она в сельской глуши!
       На концерт пришла и Александра, так что сидели втроем, наслаждаясь выступлением заезжих артистов. Концерт понравился, домой возвращались тоже вместе, по пути ведь, а «темень, хоть глаз выколи». Потом, как- то само собой сложилось.
-Соседка, в кино идем сегодня? Фильм интересный, - доносилось из-за изгороди, когда подходила к воротам, возвращаясь с работы. После нескольких походов, Гена просто стал заходить за ней и со временем протоптал тропинку в бабушкином огороде, от своей калитки в заборе за домом до Таниного окошка.

***

      Поздняя осень готовилась оставить свои позиции неугомонной Зиме. Пусть повластвует, тем более, что они не слишком отличаются в этих краях друг от друга. Хотя иногда, за редким исключением и сроком в несколько лет, могут стать вдруг разными, согласно природному статусу. Какой будет зима в этом году, предстояло узнать вскоре.
      ЕщЁ одно, непредвиденное обстоятельство, снова вмешалось в наступившую идиллию.
«Этого не может быть»! – В один из вечеров, открыв дверь, застыла на месте.  За столом вновь сидел Григорий, беседовал с хозяйкой и, улыбаясь виновато, поднялся ей навстречу.
-Здравствуй, Таня! Вот приехал проведать тебя. Скучаю. Ты не сердись. Проходи, что ж стоишь в двери…  холодно, - протянул ей руку.
 Бабушка, ну что же это? Опять!!  - Обратилась, как – будто просила защиты.
-А я что? Не выгнать же мне его на улицу. Там холодно, он с дороги. Разбирайтесь сами, - махнула та рукой. – Я спать лягу, а вы решайте.
Разговаривать с Григорием не было желания, она не была ему рада. В – первых настроилась на новую жизнь, старалась забыть окончательно. Во-вторых, он тоже должен понимать, что так поступать не прилично, она ведь живет в чужом доме и злоупотреблять гостеприимством нельзя. Так и сказала, честно и откровенно, давая понять, что задерживаться здесь ему не следует.  Однако, Григорий все – таки прожил у них еще два мучительных для Тани дня. Уехал, но каждый месяц день в день стал приезжать, как – будто издевался, зная, что просто выгнать она не сможет, не тот человек.
       После очередного отъезда, терпению женщин пришел конец и, забыв о всяких приличиях, решили они защитить себя от незваного гостя. Таня продиктовала адрес в Кривом Роге, и «возмущенное письмо» улетело к адресатам... Бабушка, не выбирая выражения, выразила их недовольство и просьбу, категорически запретить их родственнику являться сюда впредь. Подействовало! Григорий больше не приезжал. Она не увидит его уже никогда за всю последующую жизнь. Простит и не забудет, но и только….
«Пускай любовь, сто раз обманет, пускай не стоит ею дорожить, пускай она печалью станет, … но как на свете без любви прожить?» Она должна жить и радоваться, ей растить сына. И обязательно, надо снова стать  счастливой   всем горестям вопреки. … Какие её годы?

***

      Да, они, действительно, с Григорием не встретятся в этой жизни, но иногда весточки о нем будут долетать до неё, где бы ни пришлось находиться на протяжении последующих лет.
Однажды Танин папа встретил его в Кривом Роге с Дорой. Она приехала из Молдавии, вопреки воле своего отца, за что попала в опалу. Её родные пророчили ей иное будущее, но она, как и Таня в свое время, не смогла отказаться от этого мужчины, совершила ту  же ошибку: вышла замуж, а потом не раз пожалела. Григорий обижал, не смотря на то, что она ждала первенца.
        Мать купила им дом в селе, надеялась, что образумится сын. Ребенка Дора потеряла после очередного скандала. Вернулась с повинной к отцу, но потом снова сбежала к мужу. Они прожили еще несколько лет. Дочь назвали Руслана, в честь его сына, о котором Григорий не забывал. Правда, алименты никогда не стали материальным подтверждением той любви.
        Через тридцать пять лет, Таня найдет через интернет внучку Марии, дочь Наталки, той самой «маленькой озорной Таниной подружки», которая вызывала ее для Григория на прогулку. Лана осталась сиротой и живет с бабушкой, потому что мама погибла под колесами автомобиля на перекрестке. Мария написала в письме, что помнит Таню, а Григорий разменял шестой десяток , живет в доме родителей; еще дважды женился после расставания с Дорой. Совсем спился, что очень огорчило, ведь Таня больше предполагала, что он станет скорее Казановой, чем  пьяницей.
         Правда, одно встревожило душу, особенно. Сестра упомянула, что портреты Тани и Русика, сделанные еще в фотоателье Червонопартизанска, хранит он до сих пор, подолгу смотрит на них, и были случаи, когда видели слезы в его глазах. Этому радоваться не хочется. Зачем? Такая память мучительна, и кто знает, может, не сложилось у него в жизни по этой причине. Ей хотелось, чтобы был счастлив, она ведь свою жизнь устроила. Насколько хорошо -  это другой вопрос, но все-таки...

 ***   
      
        Совместные похождения с Геннадием на культурные мероприятия привели к тому, что соседская дружба сначала переросла в привычку, а потом стала просто необходимостью. Даже незначительные расставания друзья стали переносит труднее. Им хотелось быть вместе чаще и дольше.
Гена иногда вместо мамы дежурил ночью на проходной, чтобы та могла остаться дома. Так как мастерские находились на берегу, в нескольких метрах от дома, где жила Таня, то скоротать время вместе не составляло труда: вдвоем веселее, и ночь быстрее проходит.
       Тогда и узнала, что из-за болезни, которую он приобрел в раннем детстве, отказалась от него девушка, которая нравилась, а его семья даже строила планы, как он станет городским жителем, когда молодые поженятся. Она обидела его, указав его болезнь, как причину отказа.
-Я теперь никогда не буду счастлив. Кому я такой нужен? – с горечью в голосе поделился с Таней своими мыслями. Не зная, что с ним на самом деле, кроме слов утешения, ничего сказать не могла, но распереживалась.
«Такой красивый, добрый парень достоин лучшей участи в жизни»,  - весь день думала Таня.
         Дождалась окончания рабочего времени и поспешила домой, чтобы расспросить у бабушки Фроси подробнее, что за болезнь такая, если человека делает несчастным смолоду.
-Таня, да, Геночка болеет с малых лет. Стесняется этого: даже летом на людях не раздевается. Ты заметила, носит то рубашки, то тельняшку и всё, с длинным рукавом. Но это не такая страшная болезнь, только мучает его сильно.
-Что ж это такое? Скажите мне. Я уже все передумала, - Таня настаивала на открытии «секрета».
-Псориаз. Болезнь кожи… понимаешь, -  решилась просветить её бабушка Фрося.
-И всего - то?  - Танин смех прозвучал радостно, но нервозность от пережитого ожидания, придала его звучанию напряженной звонкости.
-Нет такой болезни, которая может помешать человеку, быть счастливым, как все. Есть черствые люди, умеющие предать своего друга по этой причине. Разве он в чем-то виноват, если жизнь наградила такой бедой? – высказала вслух свои мысли, решив про себя, что она теперь не сможет оставить этого юношу один на один с его печалью. Она уже готова отвечать на его чувства к ней и за него тоже.
-Ну, это ты такая, Таня, другие все больше о себе пекутся, - поддержала бабушка.
Она любила своего молодого соседа, ведь рос рядом, на её глазах; был добродушным малым, работящим, в колхозе его уже ценили, не смотря на молодость. Конечно, тоже желала парню добра и считала, что ее «подружка» будет ему хорошей парой.
        Таня с нетерпением ждала дня, когда они снова останутся вдвоем, встретившись на «дежурстве». Как удачно, не надо мерзнуть на улице до позднего вечера, ведь начало зимы выдалось с легким морозцем и снежным, слегка припорошившим пушистым покрывалом землю. От этого было непривычно светло даже без тусклого света от редких фонарей на столбах.
«Какое счастье - нести людям добрые радостные вести!»  Загадочная Танина улыбка, и её приподнятое настроение не остались незамеченными. Геннадий насторожено посматривал на подругу, наверно, пытался понять, какой сюрприз ждет его. Он догадывался, что она что-то знает, а вдруг снова… как тогда в письме, от него отрекутся. Сидел на лавке у окошка, опустив голову и рассматривая, сцепленные в «замок» пальцы рук.
- Гена, ты мне обещал сегодня сказать что-то важное… или уже передумал? – Затронула волнительный вопрос первая, предлагая ему продолжить объяснение в своих чувствах к ней, на которых закончилось прошлое ночное свидание здесь.
-Ты какая-то сегодня… таинственная, что ли?  Я могу говорить тебе о своей любви снова и снова, да не знаю, что ответишь ты теперь? Знаешь ведь все уже…  да? – посмотрел на Таню, ожидая от неё ответа.
Видно было его волнение даже внешне, и поэтому Таня не стала превращать в игру серьезный момент. Зачем?  Она же не «мазохистка», наслаждаться душевной болью!
-Конечно, узнала!  Мы вместе справимся с этим, …  если твое предложение в силе?  -  Произнесла и через секунду испугалась, увидев в глазах друга заблестевшие слезинки. Он не смог сдержать их от неожиданных, но желанных Таниных слов.
-Таня, ты серьезно готова быть со мной… всегда?
-Я похожа на легкомысленную особу? Мы станем счастливы вместе. Я тоже хочу, снова быть необходимой… боюсь одиночества,  – откровенно призналась. «Зачем притворятся? Перед кем?  Они друзья, каждый со своим несчастьем».
Ночь пролетела на удивление быстро, как обычно происходит, когда влюбленные люди не могут наговориться, принимая самые важные решения, желая связать свою жизнь узами Гименея.
-Я сегодня скажу своим родителям о нас, - прошептал он на рассвете, расставаясь у ворот её дома.
      Не выспавшиеся, продрогшие от ранней вынужденной прогулки, они разошлись по домам,  чтобы переодеться, согреть душу горячим чаем,  и отправиться на работу.
«Зимняя любовь, самая крепкая!» - известная истина. Ещё какая, ведь она испытана холодными вечерами, сильными и студеными ветрами, в отличие от летних жизнерадостных романов, избалованных сопутствующими предпосылками: прогулками загоревших нарядных пар теплыми вечерами, насыщенными ароматами цветов и свежестью морского бриза; под сияние звезд, под шум прибоя, под звуки лирических мелодий.
       Разговор Геннадия с родными состоялся, с обычными в таких случаях, нюансами. Потом была поездка в Старый – Крым. Представить своего избранника было необходимо. Тем более что встретиться с Таниным сыном ему предстояло впервые. Мало просто знать о его существование. Все приняли решение молодых, вступить в законный брак, в конечном счете, доброжелательно.
        Зима скоротечно уступила свои права крымской ранней Весне. Тринадцатого марта, Таня не вышла на работу: видимо продрогла на «семи ветрах» и поднялась температура. Однако, решили этот день использовать все-таки с пользой. Днем болезнь не так ощущается, поэтому посетили Сельский Совет и подали заявление на регистрацию брака.
       Правда, их счастье омрачило событие, связанное с Таниной семьей. В конце марта ушел из жизни дедушка Павел. Таня была потрясена. Практически, это была первая потеря в череде последующих утрат. Она любила своего дедушку, он был ей другом, наставником, часто и во многом. Спросила у бабушки Маруси, как им быть?
«Может быть, как обычно, отложить свадебное торжество?»
-Не надо ничего менять. Вы молоды, вам продолжать жизнь. Дедушка не обидится, я знаю, - убедила вдова Таню.
        Двадцать восьмого апреля день выдался солнечным. Съехались родственники, пришли друзья, приглашенные сельчане, и молодые через все село прошествовали в Мысовский сельсовет. Выслушали торжественные речи, по звуки марша Мендельсона расписались, обменявшись кольцами, под восторженные возгласы, и тем же путем вернулись в дом жениха, где гостей и молодоженов ждали накрытые столы, ломившиеся от угощений.
Гости «гудели» до самого утра. От первой свадьбы отличий было много, всякие причуды и ритуалы отсутствовали напрочь. Что, в принципе, радовало.
         Уже рассвело, когда последний запоздалый гулена - гость с трудом ретировался домой. Наконец, наступила тишина, и Таня смогла дать волю своему желанию уснуть. Геночка давно спал в пьяном угаре. Он быстро накачался, чем неприятно поразил невесту. Поняла, что придется привыкать к новым устоям этой жизни. Вот уж, что для неё не приемлемо, так это привыкать к плохому. К тому, что не устраивает в жизни!
         Самое неприятное, что преследовало её потом многие годы, это «сон», пришедший в момент тяжелого утреннего забытья. Он оказался «вещим», и убедиться в этом ей предстояло в девяносто шестом году, летом. Снилось, что «уходит из этого дома навсегда с первыми лучами летнего солнца, держит за руку маленькую девочку».
И такой бывает брачная ночь, к сожалению!!!

***

       К весне строительство объектов Крымской АЭС и жилого комплекса развернулось более масштабно. Руководство выполнило обещание Министерству Энергетики принять Таню в штатные работники. Теперь она осваивала маркшейдерское дело в отделе геодезии на участке Чендева.
Занимались разбивками и разметками под строительство общежитий, жилых домов и других объектов, необходимых для полноценного функционирования будущего города атомщиков. Начинали с определения и привязки на местности, затем размечали место под рытье котлована, и далее последовательное возведения стен от цоколя до девятого этажа под «бдительным оком теодолита».
        Стройплощадка была расчищена основательно. От лесопосадок избавились безжалостно; горный массив разворотили взрывами и массировано вывезли КамАЗами, поэтому и строители, и новоселы больше пяти лет работали и жили под палящими лучами солнца, обдуваемые всеми ветрами, пока не окрепли вновь высаженные деревья; «месили» липкую грязь, почти не успевающую просыхать, на протяжении всего периода строительства.
Такие вот климатические условия и особенность местности, помноженные на трудовую бесшабашную деятельность человека!
        Три, положенные молодоженам, дня прошли незаметно. Перед началом работы, на объект еёе только готовились отправляться, неожиданно вызвал к себе в кабинет начальник стройки, Пидаев.
-Интересно, зачем мы понадобились?  Времени нет, сегодня у нас и так дел невпроворот! – пока поднимались по лестнице, не удержалась от своего возмущенного мнения, Надежда.  Она всегда была прямолинейна, что думала, то и говорила.
       Возвращались назад совсем в ином расположении духа, прямо скажем с приподнятым настроением. Оказывается, начальник узнал о Таниной свадьбе. Приятно удивил всех, представших перед ним, поздравив новоиспеченную жену, нажелал много хорошего, не забыл укорить, что «скрыла этот факт», чем ввел Таню в смущение. Пришлось на другой день «исправиться».
-Что ж, ты теперь человек семейный, пора думать о получении своего жилья. Даром что ли сами строим? Или «сапожник - без сапог»? – балагурил он перед девчатами.
-Одним словом, становись на очередь!  Да, и мужа давай, к нам на работу забирай. Нам люди нужны, – закончил речь торжественную речь строго, как подобает начальству.
         Так и поступила.  Стала 136 – й по счету, но ждать пришлось долгие шесть лет. Уж больно много оказалось, как обычно, «остро нуждающихся» и все больше из «приближенных к вышестоящим должностям».
Если не вспоминать все «камни преткновения», а как без них, то, в общем, трудовая деятельность и жизнь эти годы были насыщены интересными событиями. Начальник участка «Сантехмонтаж» часто бывал в доме родителей, дружил со свекром и устроил Геннадия к себе.
По утрам на работу и вечером домой пешком отправлялись теперь вместе. Чаще всего по берегу залива или через солончак, чтобы хоть как-то сократить путь. Все – таки два с половиной километра в один конец, да еще восемь часов по объектам или по бездорожью – расстояние не малое!
        Вернувшись вечером с работы в первый трудовой день после свадебного бума, припыленные, устало присели на лавку во дворе.
-Что расселись! Вы теперь – семья, так что свое хозяйство ведите сами. Ужинать тоже сами, - пояснила свекровь, напоминая, что «лафа кончилась, начались будни их совместной жизни».
Выделили молодым маленький, из двух комнатушек с низким потолком, домик, который служил раньше летней кухней. А еще раньше, был коровником, узнала из рассказа мужа.  В зной задыхались от прогретых за день стен, а в холода топили печь. Вода привозная на улице в «бассейне». Удобства на улице. Стирка и купание – целый ритуал. Экзотика сельской жизни!
       Через два месяца появилась возможность, наконец, привезти Русика. Получили место в Мысовском «Детском саду», ведь вся семья считалась заслуженными работниками Рыбколхоза имени Нахимова. Самый большой на тот момент плюс этого брака!
Теперь семья стала похожа на семью. Однако  Таня понимала, что обязана подарить мужу их ребенка, ведь он впервые женат, тем более что моложе её на пять лет.  В августе стало ясно, что готова свой долг выполнить: снова появилось отвращение к пище и непереносимость к запахам – верный признак.
       Не вдаваясь в подробности о трудностях девяти месяцев, с которыми «боролась» двадцатисемилетняя Таня, можно сказать, что весной она снова станет  мамой, теперь уже дочери. Девочка появится на свет 8-15 утра, через пять дней после того, как уйдет из  жизни Мария Алексеевна. Таня считает, что ее дочь стала «продолжением» любимой бабушки.
       Трудно достанется Тане «долгожданная радость», предчувствовала, видимо, малышка, что маяться ей всю жизнь, май ведь. Измучится сама, и мать чуть с жизнью не распрощается из-за её «упрямства». Да, судьбе угодно будет, чтобы всё разрешилось благополучно!

               
***
   
      Середина мая в Крыму больше напоминает начало лета. Ночной моросящий дождь, тоскливо и монотонно барабанил по металлическому подоконнику, перекликаясь с ритмичным ходом будильника, пока, ожидая своей участи, Таня одиноко лежала в предродовой палате, разгоряченная от уколов, поддерживающих её «на плаву».
       Каждый звук, как удар молота, сотрясал воспаленное сознание в голове. Не отрывая взгляда от круглого циферблата часов с крупными цифрами и двумя колокольчиками на «макушке», с тревогой наблюдала, что время как – будто замерло, и долгожданное утро, казалось, не наступит уже никогда.  Полусонная, и от этого раздраженная, медсестра сделала горячий укол и пообещала, что в восемь утра пересмена, будут все врачи.  Они решат, как Тане помочь, и ушла.
        Снова вся, уже прожитая, жизнь мелькала картинками перед глазами. Почему–то мысленно в полубреду прощалась с сыном, не надеясь, что увидит его вновь - это силы покидали её.  Когда в палату вкатили каталку, глаза невольно запомнили время - 7-30. Фигуры в белом, как в замедленной съемке, мелькали вокруг, и издалека доносились команды-уговоры.
-Ну, милая, постарайся… последний раз, – расплывчатый образ склонился над ней.
«Если не смогу…  сейчас…  тогда - это конец», -  запретила себе «умирать».
Детский плач, робкий, какой-то булькающий, перекрыл все звуки.
-Не плачь, сыночек, - прошептала спекшимися губами.
-Что ты, мамочка? У тебя - дочь! Ух, какая черноволосая красавица, полюбуйся! – улыбалась добрая спасительница, показывая Тане крошку, которую нежно придерживала одной рукой под попку, а другой за грудку, приподняв повыше для лучшего обозрения.
Обессилив, но с удовлетворением, наконец, почувствовала помимо боли, что все позади… и забылась.
-Нет, нет,… не спать. Открывай глаза! - Требовательные шлепки привели в сознание.
-Хорошо…  я поняла,… не буду, - пообещала Таня, повернув голову, увидела еще одну «гусеничку», на пеленальном столике, напротив.
Черные до плечиков волосы, с пробором набок, как – будто только что причесанные, и огромные черные глаза.
«Но у новорожденных не бывает таких глаз», - взволнованно подумала, решив проверить свое удивление, повела рукой перед ребенком. Девочка проследила взглядом за движением руки матери. Снова и снова.
«Странно! Выглядит, как трехмесячный ребенок. Почему?»- Таня, забыв о «разбитом» теле, с тревожным волнением удивлялась происходящему. Разгоряченное тело стало мерзнуть на холодном металлическом операционном столе, где её так и оставили, поэтому два часа показались вечностью.
-Вставай, в палату отведу! Вот халат и сорочка!  – Приказала, вошедшая, санитарка. Таня села, готовая подчиниться, но от острой боли, непроизвольно просто рухнула навзничь.
-Я не могу, - слезы, от боли и бессилия, потекли из её воспаленных глаз.
Видимо, душа еще не совсем очерствела, (понятно, на всех жалости не наберешься) и, вскоре, вернувшись с кроватью – каталкой, санитарка увезла Таню в палату.  Именно здесь она сейчас вспомнила все произошедшее с ней, как что-то не реальное.
-Покажите мне эту маму! – Голос доктора вывел из размышлений.
-Что-то с малышкой не так? – с тревогой и надеждой смотрела на вошедшую докторшу.
- Обычная мама.… В кого такую красавицу родила? Может быть, муж хоть особенный? – не унималась доктор. – Сколько лет работаю, всякого повидала, но такой еще не было. Мамочка, ты её три месяца переносила, что ли? Девочка, прямо взрослая!
-Не знаю! Как все…, - что Таня могла ответить, ведь и сама удивлена не меньше.
       Распогодилось. Небо распахнулось, и солнышко разбросало свои золотые лучики повсюду, быстро согревая и высушивая последствия продолжительного вчерашнего дождя. Природа радовалась вместе с Таней её победе над страданиями, и появлению нового человечка на Земле. Приключенческая жизнь «милого создания» только начиналась, но всякого рода эксцессы станут преследовать её теперь с незавидным постоянством, доставляя массу тревожных мгновений и продолжительных волнений маме и близким.
       В палате, заблудившейся на девятом этаже общежития на Крымской улице, стояли четыре кровати. Танина у, открытого постоянно, окна. Крыша прогревалась, и изнуряющая духота была невыносимой. В основном, все складывалось хорошо. Силы быстро восстанавливались: молодость. Надеялась, что выпишут их с дочкой без задержки. Тем более что одно неприятное обстоятельство подгоняло. Как-то к ней подошла санитарка и полушепотом спросила, каким именем Таня собирается наречь девочку. Не предполагая ничего плохого, ответила ей.
-Галиной надо назвать, придумала чушь! Отдай её мне,… а себе еще родишь, -  женщина зло сверкнула глазами.
-Вы с ума сошли? Никому я не отдам свою дочь!
Тане стало страшно, ведь странная женщина. До самой выписки боялась её появления в палате, а она каждый раз твердила одно и то же, добавляя упреки, что плачет ребенок, что голодная она, потому что кормит Таня плохо.
Почему не пожаловалась никому, зачем боялась, теперь сама объяснить не может.
        И вот он, долгожданный (всего – то пятый!!!) день. Ожидая, когда же вынесут сверток с ее малышкой, выглядывала в окно. Папа и муж должны были уже быть где-то внизу. Обернувшись, Таня увидела медсестру, которая несла «гусеничку», но вдруг почувствовала каким – то шестым чувством, что ребенок у нее на руках чужой.
-Постойте! Это не моя девочка, вы перепутали детей, - встревоженная бросилась навстречу.
-Ой! Правда,… -  это мальчик, -  округлив глаза, смущенно, растягивая слова, произнесла женщина. Резко развернувшись, вернулась обратно.
        Когда на пеленальном столике развернули сверток, с облегчением вздохнула, увидев, как раскинулись крошечные ручки, освободившись от пут, как широко распахнулись черные большие глазки, а смуглость тельца, оттененного особенно контрастно на светлой пеленке, смутила окончательно, непроизвольно вскрикнула: «Маугли!», чем вызвала веселый смех у медперсонала.
- Точное определение, мамочка! Маленький Маугли, не иначе!
«Снежана, Снежана, Снежана… летят лепестки, словно снег», - слушала в юности незатейливую песенку Эдиты Пьехи и мечтала: «когда у меня родится дочь, назову её так нежно».

***

     Домой, в Мысовое, их отвёз на заезженном красном «Москвиче» молодой человек, «сын кавказских гор», по имени Валет. Где муж «такое явление откопал» спрашивать не стала, озабоченная другим. Папа встретил, поздравил и, расспросив все новости, тут же вернулся в Старый – Крым, чтобы поведать обо всем маме, ведь она ждала его там с нетерпением. Свекровь и Русик встречали у ворот. Сверток положили в центр дивана, и, пристроившись рядом, мальчик с интересом рассматривал свою сестричку.
       Первый, самый сложный месяц, как обычно, а тут еще появилась боль в груди и высокая температура. Все-таки открытое окно в палате даром не прошло. Не жаловалась, к врачам не обращалась, с кем оставишь двоих маленьких детей? Свекровь, хоть и хорошая женщина, да не мать. Участия никакого в их жизни не принимала, у нее своя семья и дочь  в Алуште, а значит, с какой радости помогать снохе. У каждого своя, правда!
       Таня привыкла рассчитывать на свои силы, просить, поэтому как-то тоже не очень любила, так и мучилась, пока стало невмоготу. Муж приходил с работы, помогал купать вечером детей. В основном его силы по – прежнему  использовали родители, в своем хозяйстве работы никогда не заканчиваются. То огород, то выход в море за уловом, то отцовский мотоцикл – «иконка», который имел обыкновение ломаться и мало ли что ещё.
        Естественно, нескончаемые прикладывания к чарочке домашнего вина, неиссякаемого, как Тане казалось, в их подвале, приводили к тому, что после трудового дня ее добрый Геночка валился, как сноп, на диван, и тут же раздавался его храп. Тройная усталость, оно и понятно, только ей от этого не слаще.  Когда поняла, что гной просто сочится и ничего хорошего это не сулит, рассказала мужу о своей беде. Он известил свекровь, и утром рано, сосед подвез Таню в  Ленино  в районную больницу.
       В приемной, выслушав и осмотрев, ей велели сидеть на кушетке в коридоре хирургического отделения и ждать, когда освободится доктор после операции. Измученная почти месячным жаром и болью, страхом перед не известью, выглядела, видимо, неприглядно.
-Немедленно в гнойную процедурную! –  Как провинившейся проказнице,  указал хирург резким жестом направление, только взглянув на ее грудь, когда она расстегнула пуговицы на блузке.
-Как можно довести себя до такого состояния? – продолжал выговаривать, еле поспевающей за его размашистым шагом, Тане.
Чистку молочных желез после местного наркоза, который помог не слышать боли от разреза, только оставил ощущение, что кожа лопнула, начал незамедлительно, объясняя между делом, что «промедление смерти подобно: может начаться абсцесс».
        Нечеловеческая боль вонзилась в грудь и не покидала, туманя Танино сознание. Она даже не стонала, просто непрерывно кричала, показалось вечно, еле осознавая слова, касающиеся ее слуха издалека.
-Кричи, милая! Пока все не вычищу, не стану жалеть. Так надо!..  ты должна понять и терпеть. У тебя дети, ты им нужна. Сама виновата. Досиделась. … Кричи, милая, кричи. Легче ведь, когда кричишь? – то укорял, то уговаривал хирург.
-Ну вот, теперь молчи! Все закончилось, дорогая. – сказал тихо, склонившись к её заплаканному лицу. – Ты молодец. Теперь все будет хорошо. Обещаю.
Медсестра закончила перевязку и, все еще в полубреду, никого не замечая, Таня медленно добрела до палаты. Прилегла на кровать. Насквозь пропитанная нестерпимой болью, вдруг с ужасом вспомнила, что уже пора кормить малышку.
«Как же я смогу, больно?» - Разволновалась, отчего стало совсем невмоготу.
- Болит? – Коротко спросил, вошедший через какое – то время, хирург. Задержался внимательным, участливым взглядом на её лице.
Хватило сил только кивнуть, снова прикрыв глаза.
-Сделайте ей  обезболивающий укол …  Морфин, - решительно велел, стоявшей рядом, медсестре и вышел из палаты.
Через несколько минут Таня неожиданно для себя поняла, что боль перестала истязать её, и откуда–то появились силы и желание встать. Так и поступила. Расправила смятую постель и в ожидании чинно присела на край кровати, прислушиваясь к себе.
«Надо же, как будто  ничего со мной не произошло! Если бы не бинты, то даже неловко казаться больной», - удивлялась чуду, которое произошло сейчас с ней.
       Вскоре приняла из рук санитарки свое сокровище, осторожно прижимая к груди, маленькое тельце дочери, нежно поцеловала милые щечки.
Кормление убедило, что с молоком проблемы: перенесенные Таней высокая температура, стресс лишили её возможности продолжать полноценно кормить своего ребенка. Значит, переход на искусственное питание стал неизбежен. К этой проблеме прибавилось еще одна, абсолютно непредвиденная и непредсказуемая.
       Слух, что во взрослом отделении появилась «необычная» кроха привлек внимание множественных посетителей. Конечно, как маме, Тане было приятно слушать восторженные комплименты в адрес своей девочки. Однако, ближе к вечеру, никакие усилия не помогали успокоить и уложить спать, плачущую малышку.
- Доверься мне! – Подошла к Тане соседка по палате. – Я знаю, что с ней.
Действительно, через несколько минут плач затих. В тишине, полночь близко, сладкое посапывание  осчастливило всех.
- Утром, звони своим, и срочно отправляй девочку домой. Сглазили её!
Этот недуг теперь всегда будет при ней, так что наряжай дочку ярко, чтобы отвлекать внимание, - шептала наставления женщина. – Хочешь дочке добра, поверь мне. Конечно, поверила, разве могла иначе, ведь испугалась за свое сокровище.
        Оставалась в больнице, пока не затянулась резаная рана. Швы почему-то не накладывали, поэтому каждый день ходила в поликлинику, напротив, в физиопроцедурный кабинет, принимала сеансы светотерапии.

***

      Лето этого года было особенным - Олимпийским! После выписки снова включилась в размеренный ритм семейной жизни, с заботами о детях, о молодом муже (третьем ребенке, как шутили сельчане) и рутинными по хозяйству. С утра все уходили на работу, и Таня управлялась одна. Малышка мирно дремала в коляске в тени навеса, прикрепленного впритык к крыше их домика, ветерок играл листвой виноградника. Его лоза обвивала растяжки на столбах, образуя «живую» изгородь, закрывающую двор от обзора с улицы.
       Негромкие звуки мелодий 80-х из радиоприемника «Океан», коконие прогуливающихся курочек, жужжание пчелок, мушек, разноголосие птичек; далекие звуки окружающего движения жизни, шум с моря – все это убаюкивало девочку и она, безмятежно раскинувшись, наслаждалась сном, не отвлекая маму.
Русланчика выпросили в Старый - Крым, убедив, что скучают и, конечно, чтобы разгрузить на время дочь. За четырехлетним мальчиком нужен «глаз, да глаз!», море близко, обрывы скал, да и во дворе можно найти приключений, стоит маме отвлечься на крошку. Доводы веские – согласилась с ними.
       Солнце палило нещадно, сжигая небогатую скальную растительность, в садах ив огородах. С поливом и питьевой водой всегда сложно, вода привозная, а дожди по обыкновению обходили эти места стороной. Нагонят ветра, свинцовые наполненные влагой, тучи, рассекаемые молниями, принесут запах дождя, а над мысом – «солнечный пятачок». От этого парит нестерпимо, да земля обезвоживается. На море волны беснуются, и иногда винтом опустится смерч в залив.
Правда, один, реже два раза природа поднапряжется и тогда на Казантип обрушивается ливень, потоки воды мчатся со скал на берег, размывая и смывая все на своем пути: дороги, огороды, а Илья Пророк грохочет на своей колеснице по низко нависшим зловещим клубам туч, сотрясая землю трескучими разрядами молний. Светопреставление!
       Три месяца прошли незаметно, девочка развивалась нормально, радовала родителей. Все остальное казалось не таким важным, как эта радость! Но… эта же, Танина радость, так разве может судьба позволить ей так долго наслаждаться ею? Тогда, к чему это повествование, если все, как у всех?
Испытание, свалившееся в начале осени на ее плечи, прежде всего, не иначе, как «громом средь ясного неба», не назовешь. На долгие восемь лет покой в семье и понятие – сладкий или хотя бы нормальный сон, исчезнут из её сознания.

***

       «Бабье лето» дарило солнечные дни, но изнуряющий зной все-таки утратил силу, высушив и позолотив, напоследок, траву и листву. В один из осенних дней, принарядив малышку, Таня отправилась вдоль берега (так короче) в детскую поликлинику.
Городок обновлялся, дома и прочие объекты «вырастали», как грибы, пока она находилась в декретном отпуске. Строители молодые в основной массе, поэтому детворы много. В первую очередь администрация АЭС побеспокоилась о детских врачах, выделив первый этаж. Первого общежития под кабинеты всех категорий специалистов и процедур, честь и хвала им за это.
       Климат восточной части Крыма не способствовал оздоровлению, а как раз наоборот. Коридоры больницы никогда не пустовали, и в очереди даже с температурой приходилось высиживать часами. Зная это, ничего изменить Таня не могла. Пришло уведомление от участкового педиатра о необходимости привить ребенка. Она знала, что эта прививка обязательна, поэтому со спокойным сердцем пришла на прием.
         Педиатр, осмотрев малышку, обрадовал, что «развитие проходит нормально. Вес в норе и похвалила маму, что «она - молодец, а  ребенок -  славный и ухоженный».
Сразу после инъекции вернулись домой, длительная прогулка в этот день нежелательна. Ничто не предвещало беды, однако к вечеру поднялась высокая температура, сопровождаемая рвотой, стал беспокоить животик. Сначала происходящее посчитали просто реакцией на прививку, но, оказалось, что пришла «незваная гостья».
       Правды врачи Тане не сказали, однако медсестра уволилась и уехала из города в одночасье. Тревога за здоровье дочери затуманила Танины мысли, разбираться не приходило в голову.
Через много лет она случайно услышит в передаче по ТВ рассказ «известного медицинского светилы», что прививка в восьмидесятом году унесла жизни многих детей, потому, что оказалась некачественной, а тогда бесконечные обследования, долгое нахождение в клиниках, назначение разных препаратов, не только не помогали, а лишь добавляли сопутствующих диагнозов. Дочка перестала развиваться, и только её черные огромные глаза открыто улыбались окружающим, изумляя даже врачей: «Откуда в тебе эти силы, маленькая?»
В очередной раз, находясь в стационаре, когда лечение не дало ожидаемого результата, находившуюся в критическом состоянии девочку на машине «Скоро помощи» отправили  в Симферополь, в областной центр. Таня сопровождала малышку.
Время шло,  улучшение всё не наблюдалось.
       К ним в палату, доцент привела практикантов. Рассказывала без зазрения совести о болезни девочки, не принимая во внимание, что чувствует мать в этот момент. Молодежь смотрела на Танино измученное заплаканное лицо, но они были молоды и не знали, что это такое – боль в сердце матери, которая живет в постоянном страхе потерять, с таким трудом рожденное, дитя.
-На кого ты похожа! Хватить реветь, родишь себе другую! - Без стеснения красивая молодая дама (язык не поворачивается сказать – доктор) напоследок, уводя студентов, окинула Таню осуждающим взглядом.
-Мне не нужна другая девочка! Мне эта – дорога! – Ответила жестко, но на самом деле была просто «убита» репликой в свой адрес.
Нет, всё – таки справедливость восторжествовала!  Они достойны, быть защищенными за свои страдания. Ангелом-хранителем стал друг семьи, замечательный человек и знаменитый доктор, главный психиатр области, Виктор Лаврентьевич Сербин. Он заехал проведать Таню с дочкой в клинику, прошел в палату и застал её в таком удрученном виде, что просто потребовал выложить всю правду.  Наконец-то, появилась возможность выпустить наружу свое горе, тяжелым гнетом сдавливающее душу. Сквозь льющиеся ручьем слезы, прижимая к себе свою Снежинку, пересказала дословно обо всем, что с ними случилось и происходило там.
-Понятно! Все будет хорошо, Танюша, крепитесь! – по – доброму положил руку ей на плечо, потрепал, улыбаясь, за щечку малышку и попрощался.
       Странная суета возникла вскоре. В палату внесли кровать, что удивило, ведь вторую неделю Таня дремала ночами, сидя у детской кроватки, на стуле. Остальная «мебель» в большой палате -  крашеные стены, выложенный керамической плиткой, пол, и кран в стене над эмалированной раковиной.
Вошел лечащий доктор в сопровождении медсестры, вежливо, вдруг, пояснил, что необходимо срочно дополнительное обследование. Малышку унесли, присутствовать запретили, и Таня, стоя в больничном коридоре, с тревогой прислушивалась к звукам за дверью кабинета, где собрался консилиум врачей.  Снова забегали туда - сюда медсестры.
«Что-то случилось», - сердцу было тесно в груди, но на ее вопрос, объяснений не последовало, кроме требования, «вернуться в палату и не мешать!»
Что она могла сделать в этот момент, кроме как подчиниться?  Присела на край кровати, сцепив напряженно руки, и стала ждать: «что же на этот раз уготовила ей судьба?»
        Пережили с дочкой все… и вопреки всему! Маленькое сердечко не справилось, и его запускали вновь; сделали переливание крови и массу прочих жизненно необходимых процедур …  Многострадальные черные глазки снова радовали и удивляли маму и окружающих. Выписались и вернулись домой.

***

       Закончилась, практически и не начавшись, крымская зима. Правда, так происходило не всегда, старожилы  припоминают года, когда и снегом природа баловала и морозами.
Непредвиденное, но необходимое вторжение чужой крови, испытание маленького детского организма различными антибиотиками и другими препаратами, в благих целях, по мнению медицины, лишь добавили новых недугов.  Приступы удушья стали преследовать малышку по ночам. Тане невыносимо жутко было видеть страдания своего ребенка: синеющие губки, испуганные глаза, с мольбой, обращенные к ней.
        Помощи ждать было неоткуда. «Скорую» из района не дождаться, далеко. Своего транспорта не было, такси, вообще, из области фантастики. Приходилось давать несколько капель «Солутан» с молоком и спать во дворе. Благо весенние ночи уже стали теплее. Деревянная, окрашенная в синий цвет, скамья, подобная  парковым,  была сравнительно широкая, и, уложив девочку, Таня пристраивалась рядом, чтобы подремать пару часов до рассвета. Вставать приходилось рано, чтобы перестирать пеленки и успеть высушить их. Ей категорически было велено так поступать, чтобы свекор, собираясь утром на работу, не созерцал их на веревке. Красиво жить не запретишь!
        В середине мая Снежинке исполнился годик, а это означало, что Таня вновь вышла на работу. Теперь утром надо было успеть сделать пробежку в «Скалы» для того, чтобы восстановить «форму», молодая она   еще, надо выглядеть соответственно.  Порядок в комнатках, завтрак, наведение марафета себе; еда, приготовленные вещички для дочки, когда проснется – все это было отработанно до автоматизма.
         До послеобеденного времени Александра согласилась приглядывать за внучкой. Выхода другого не было, отказаться от работы Тане было нельзя, она стояла в очереди на квартиру. Николай и Олег – «Танино начальство», были такого же возраста, как и она, и, зная её историю, относились с пониманием, поэтому часто отпускали пораньше,  только выполнялось намеченное задание. Как на крыльях мчалась домой, к своей малышке. Так что часам к четырем, а то и к двум после полудня свекровь была свободна для своих дел.
           Кроме всего прочего, Тане пришлось заняться подробным изучением не только болезни мужа, но теперь и дочери. Было прочитано много медицинской литературы, справочников, которыми снабжала ее Светлана Васильевна, участковый педиатр. Она поддержала Танино стремление понимать и знать, как ставить диагноз, чтобы успевать оказывать первую помощь самостоятельно, К счастью, обучение шло успешно, понятия и термины хорошо усваивались и запоминались. Эти способности пригодились Тане на всю последующую жизнь.
          Самая большая трудность заключалась в питании, ведь ребенку из продуктов нельзя было употреблять практически ничего, кроме кефира. В условиях Крыма, где теплых дней больше, чем где - либо, и наплыв отдыхающих в сезон, этот продукт становился дефицитом. Приходилось прикладывать немало усилий и прибегать к разным ухищрениям, чтобы желанные пара стеленных бутылочек с крышечкой из зеленой фольги, оказались в руках и, еще быстрее, в домашнем холодильнике.
Как можно было, выжить, и  расти  на одном кефире до трех лет, никак не укладывается в голове? Видимо, суждено Снежинке жить на Земле вопреки, как и её маме, и исполнять, назначенную Кармой, миссию.

***

       Да, после повторного замужества, Танина жизнь лишилась лирического романтизма  (до него ли?), а стала одним большим действом, заполненным ответственностью перед членами своей большой семьи за их здоровье, благополучие; обязательствами за уют, которым она  стремилась окружить, создавая его в любом месте проживания.
Её старания вознаграждались удовлетворенным созерцанием творений рук своих; любовью к их «домашнему гнездышку» домочадцев и восторженными комплиментами гостей, желавшими не покидать их гостеприимный светлый дом, оставаться, как можно дольше; порой переночевать  или пожить какое-то время, насколько это было возможно, чтобы не обременить семью.
        Судьбе было угодно, чтобы Танину семью окружали хорошие люди: недобрым места не находилось. Она благодарна  ей за такой «ценный подарок». Сама всегда любила людей, и жизни в одиночестве не представляла. Ответная симпатия и  дружеская поддержка  всегда кстати: она помогает пережить сложности, дарит радость и согревает душу.
        Таня привыкла, прежде всего, думать о других, чем о себе, этим, конечно, избаловала их, приучив к мысли, что сама она довольствуется малым, и ей этого достаточно. Она старалась не жаловаться, пока были силы терпеть и усталость и боль и отсутствие внимания, не требовать чего - либо для себя; не умела лгать, притворяться в свою пользу. По этой причине «очередь» до нее обычно доходила долго и редко. Она не сетовала! Радость дорогих ей людей была дороже её собственного эго.
        Теперь,  когда непроизвольно больше возможности,  «пролистать страницы» своей прожитой жизни;  оценить отношение к себе,  свои поступки и тех,  кто был рядом,  Татьяна понимает,  что,  в принципе, не следовало,  так «не любить» себя,  ведь никому не нужна такая «жертва».  И  сейчас никто  не помнит  и  не понимает её «отрешённости себе во благо».  Даже, наоборот, все чаще звучат упреки: «Кто тебе не давал?», «Кто тебя просил об этом?» и тому подобное.
«Что ж, это и понятно! Если себя не любишь, как другие станут любить, и за что?» - Оправдывает она свою семью.
        Трудно осознавать, не скрою, что «напичкивание»  своей головы массой познаний, чтобы передать их потомкам; создание «томов» с полезными советами и кулинарными рецептами, шедеврами своей бабушки и своими, которые теперь пылятся, как  ненужный реликт – пустая трата личного времени и всего лишь «сизифов труд».
«Какая я все-таки глупая женщина, оказалась на поверку!» - с тоской думает о себе Таня, когда вдруг навалится недомогание и есть минутка поразмыслить над своей прожитой жизнью. « Надо же было не забывать о себе, как это делают «умные» и  многие знакомые ей женщины».
        В такие моменты  слезы наполняют болью и тоской её, когда – то «говорящие о любви» глаза. «Теперь все радости жизни и вовсе не для меня», - твердит ей время, но Таня упорно сопротивляется, не желая верить этому. «Львиный» организм еще находит силы одолеть недуг и тогда, встрепенувшись, она вновь «вскакивает», и жизнь продолжается вопреки всему.
        Окунувшись в заботы и дела, ловко орудуя на кухне или быстрым «молодецким» шагом торопясь по улице; сидя в очереди, на какой либо прием; снова  «просматривая в памяти»  картинки  семейной жизни, понимает, как много интересного было в ее судьбе и думает, что «написать»  про это самое время! После таких умозаключений и рождаются строки, читаемой Вами,  саги, уважаемый Гость. Что ж,  как всегда – меньше слов, больше – дела! Утомив в меру  отступлением, следует напомнить «о делах давно минувших дней».
         Прожив четыре года в одном дворе с родными мужа,  Танина «очередь на получение  квартиры», наконец, достигла ожидаемого момента. Правда, прежде, пришлось побывать в киевской Приемной министерства, поведать солидным людям «о беспределе», происходящим  с очередностью на стройке». В помпезной тишине кабинета ей предложили присесть на грациозный стул  у стола с зеленым сукном, внимательно выслушали ситуацию и, провожая по красной ковровой дорожке, скрадывающей звуки шагов, до дубовой двери с табличкой  «Выход», светящейся зелеными буквами, уверили, что «когда она вернется домой, вопрос будет решен положительно».
        Что это было, как назвать? Как не назови, но ордер и ключ от квартиры, Таня, действительно, получила.  Солнечным октябрьским днем восемьдесят третьего  года, в субботнее утро, ей торжественно вручили  «новую жизнь», теперь «свою», вскоре после возвращения из Киева. Возили на консультацию в Клинику  доченьку и заодно квартирный вопрос решили.  А говорят: «Чудес не бывает!». Ошибаются. Бывают, надо только очень захотеть и не ждать «у моря погоды», а действовать!
        Радость придавала недюжинных сил. За одни сутки перевезли нажитый скарб; все расставили, развесили.  Утром утомленные, но счастливые разошлись кто куда: на работу, в школу, садик, чтобы  вечером вернуться «домой», встретиться всей семьей теперь уже в «собственной квартире» № 40  в доме №29 в городке у  «самого синего моря», с уникальным архитекторским*  решением:  без улиц  с  названиями  и  беспорядочной нумерацией домов.
        Время шло. Дети подрастали. Вскоре в доме  два  школьника делили письменный стол в детской спальне. В большой семье происходит немало событий и хороших и неприятных, к которым относятся перенесенные заболевания  то детей, то взрослых, и все чаще старшего поколения, ведь возраст  их относительно не малый.
Большой стране события и того трагичнее выпало пережить.
        Весна  восемьдесят шестого  года принесла беду в человеческие  судьбы и окружающую среду «не забыла заразить радиацией».   В Щелкино новый жилой дом  заселили беженцами из пострадавшей Припяти. Зашкаливающие от  «прибывших» дозиметры своим свистом  пугали жителей поселка, но гостеприимство и братская взаимовыручка превыше всего.
        Правда, кому   пришло в голову селить  людей, « нахватавшихся гамма – облучающих лучиков», под палящим крымским солнцем, с повышенным уровнем ультрафиолета, так и осталось «исторической  тайной за семью печатями». Не оправившись толком от одного несчастья, страна вновь содрогнулась от горя… Спитак… Дерзкое землетрясение...
        Эта трагедия коснулась и семьи Таниного мужа. Его двоюродная сестра выжила, но потеряла младенца и свекровь. Обстоятельство спасло её с трехлетней дочкой, которая вышла на балкон вслед за мамой, развешивающей  детские постиранные вещички. В квартире оставались мать и малыш в кроватке, на кухне  включена духовка. Приближался полдень, и они ждали «на обед»  её мужа.
        «Вдруг  церковь напротив дома рассыпалась, как «пасочка из песка в детской песочнице во дворе», - расскажет  сестра, когда приедут жить к родителям в Очаков. «И через мгновение, ничего не успев понять, они улетели вниз, вместе с обрушившимся балконом.  Когда Татьяна пришла в себя, заваленная обломками, услышала плач девочки, зовущую маму. Дочь лежала недалеко, ее ножку придавило балкой. Рядом откликнулся сосед. Он несколько часов подбадривал её до самой счастливой минуты, когда их нашли  и  освободили всех троих из – под обломков, спасатели".
          Травмы сделали свое «черное дело», последствия их дают о себе знать до сих пор. Её муж тоже остался жив по счастливой случайности.  Ушел с работы пораньше, за несколько минут до звонка на обед, и это нарушение спасло ему жизнь. От фабрики осталось «ровное, устланное  развороченными конструкциями, место». Вся смена, за исключением таких «счастливчиков» осталась под руинами навечно.
         Все эти события оказали эмоциональное воздействие на жителей города атомщиков. Ведь весь восточный Крым относится к  сейсмоопасной зоне. После очередной проверки в связи с трагичными последствиями армянского землетрясения, подтвердившей данные  исследований гидрогеологов о том,  что блок АЭС находится на изломе тектонических плит, и в подобной ситуации нет гарантии безопасности, в Министерстве  атомной энергетики приняли решение « заморозить» строительство и установку реактора.
         Работы  на промплощадке Стройбазы приостановили. Стали объединять организации и закрывать участки. Началось сокращение штатов, массовое увольнение «лишних». Одним словом, начался коллапс, который обычно происходит в таких ситуациях.
В жилом массиве тоже поубавилось энтузиазма: планируемое ранее развитие инфраструктуры, теперь приняло статус более скромный. Продолжили строить только жизненно необходимые объекты, без излишних изысков, но и их оказалось достаточно, чтобы через двадцать лет город стал комфортным, более курортным, чем рабочим; с тенистыми аллеями, под сенью разросшихся саженцев, высаженных первыми основателями и строителями нынешнего города.
         Неприятное предчувствие от ожидания «как бы чего не вышло»,  держало население в напряженном состоянии.  Длительное время ложились спать с надеждой, что утром все будет, как обычно, но… складывая рядом одежду на всякий случай, необходимо важные документы, чтобы ничего не забыть. Неуютно!  Сами строили, сами и живут, а значит, все огрехи строительства знали не понаслышке, и то, что их многоэтажки сложатся, «как карточные домики», если вдруг «тряханёт», поним
        Так сложилось, Танин папа, мучаясь зубной болью и страшась посетить кабинет стоматолога, занялся самолечением (мама в это время уехала в Старый – Крым), перестарался с анальгином, и, не смотря на то, что Таня, узнав о его страдании, отвела к  знакомому  доктору, который безболезненно остановил воспалительный процесс, сердечко стало беспокоить. Вскоре Константина Петровича направили в стационар в кардиологическое отделение районной больницы.
После второго  недуга папа оправился быстро, через две недели его выписали. В палате  на соседней койке оказался бывший норильчанин. Они познакомились и, беседуя, выяснилось, что родственники соседа уже живут в Семеновке, и он со своей семьей думает  переехать в Крым. Папа поведал, что его дочь мечтает жить в Норильске. Знакомство мечтателей состоялось и закончилось обменом квартир. Старожилы Севера переехали на юг, а южане – за романтикой  в Заполярье.
        Люди оказались, как и должно было быть в Танином случае, замечательными. Они сдружились, как бы породнились. Помогали друг другу осваиваться на новом месте, а потом встречались в Крыму. Приезжая в отпуск, новые норильчане  привозили северные гостинцы, ведь настоящие норильчане везде ими остаются, даже покинув эти края навсегда, душой остаются северянами. В бывшей своей квартире  их встречали гостеприимно.
        Прилетели в Алыкель  восьмого  августа, ранним утром их встретил на машине сын тех, с кем обменялись квартирами. Танина семья освоилась на новом месте безболезненно быстро, как – будто жили здесь всегда. Новые знакомые, масса новых впечатлений. Новые друзья – норильчане поддержали, помогли,  и с благодарностью не забудутся эти люди и времена.
         Первым делом, пока не прибыл контейнер, сделали свежий ремонт в трехкомнатной «сталинке» на Богдана Хмельницкого. В конце августа Таню  пригласили агентом в Госстрах, благо опыт работы у нее был. В начале сентября приступил к работе на «Надежде»  -  Геннадий. Его приняли слесарем – сварщиком в лабораторию анализа благородных металлов при заводе. У детей начался учебный год. Школа №5 – рядом с домом – самый большой плюс.
        Город удивил  особенными людьми, не такими, как на «материке». Сразу не было понятно, чем же отличаются норильчане. Понимание придет с годами, прожитыми рядом с ними. После Щелкино поразили прилавки Универсама «Енисей». Обилие продуктов, сервис просто удивил. Показалось, что жить приехали «за границу».  Танины родители сначала очень переживали, но после восторженных рассказов новоиспеченных норильчан, успокоились, радуясь, что все удачно сложилось. Любители кочевой жизни, стали собираться  к ним гости.

***

      Беда обрушилась нежданно.  Субботним вечером в дверь позвонили. Как никогда, почему - то  Геннадий пошел открыть, чтобы узнать, кто пришел, так поздно. Странная затяжная тишина вызвала беспокойство. Когда он вернулся, Таня поняла, что-то случилось.
- Нет! Этого не может быть! - как обезумившая, твердила она, вжимаясь в стену, как бы искала там защиты от горя.
-Таня, терпи. Уже ничего нельзя изменить!» - Попытался хоть как-то успокоить её муж.
      Таня видела  встревоженные и испуганные глаза мужа и детей, но не могла совладать с собой. Из телеграммы узнала,  что  папы не стало двадцать третьего января девяносто второго года. Он «ушел» в госпитале за несколько минут, врачи ничего не успели предпринять. Только подключили капельницу,…  и тут же  начался «отек тканей». Как-то так объяснила ей впоследствии мама.
       Ужас от потери самого дорого, любимого человека на Земле, лишил его здравомыслия, забрал силы. Таня тихо сползла по стене на пол. До утра в полузабытьи, со жгучей  болью в груди, сидела на диване. Не кричала, не рыдала, слезы непроизвольно тихо катились из-под прикрытых ресниц.
       Пришла утром на работу, как робот, сдала отчет и также на автопилоте вернулась домой. Жизнь остановилась для нее. Когда она сможет жить полноценно, не испытывая боли от утраты, трудно было предположить. Стресс сказался все-таки на Танином здоровье. Год был мучительным: с приездом «Скорых» чуть ли не через день.
       Летом Таня  последний раз прилетела в Крым всей семьей. Вошла в квартиру на Крымской. Увидела маму одну и «новая волна горя обрушилась» на нее. «Слезами горю не поможешь», надо было что-то решать. «В Старом – Крыму будет жить легче, в Феодосии одной трудно». Решили, что маме необходимо переехать. Нашли обмен  и помогли заселиться на новом месте. Теперь было спокойнее, ведь рядом родственники, да  и в «родных пенатах даже стены помогают». Жизнь продолжается…
       В далёком теперь девяносто третьем году Таня стояла в нерешительности во дворе у дома на улице Богдана Хмельницкого Заполярном городе и не знала,  куда ей идти. Не в прямом смысле,  конечно.  Посоветоваться не с кем было в тот момент: муж на заводе, дети в школе. В закрытом городе трудно  найти  «хорошее место»  всегда, а ей несказанно повезло, еще продолжая работать в ДК комбината, вдруг получила предложение сразу в две организации. Не мудрено растеряться. Прогадать не резон!
       Взяла на себя ответственность за своевольное принятие решения и пошла на собеседование в гимназию.
«Роковой» выбор считает самым дорогим в своей жизни. В стенах любимой гимназии она обрела новый статус, уважение, почет и, главное, любовь своих учеников. Занималась любимым делом: дарила детям радость встречи с искусством живописи.  Таня, теперь, Татьяна Константиновна,  души не чаяла в своих детях. Сама творческая натура, прививала гимназистам любовь к прекрасному.
        Двенадцать лет счастливой идиллии. Так  можно охарактеризовать этот творческий тандем. Главная оценка Таниному труду, не защита  уровня её  квалификации, а ответная любовь гимназистов к ней и к ее предмету. Это высшая награда для нее… и ностальгия сейчас. Какое это счастье, когда тебя помнят  и до сих пор узнают любимые ученики.
        Как много их встречала Татьяна Константиновна первого сентября и провожала в июне после выпускного бала за эти годы!  Это целое математическое выражение. Решение:  19 классов по 25 учащихся в среднем, 475 детей  ежегодно, а за 12 лет?... 5700 гимназистов,  приблизительно.
Да, всегда и во всём есть свои прелести, всегда и во всем можно найти и позитив и негатив. Это зависит оттого, что человеку важнее в его жизни и от   нее; как  относится к окружающим, и как окружающие относятся к нему. Такая вот философия, навеянная жизненным опытом.
       Основная, зрелая жизнь прожита Таней именно здесь, на Крайнем Севере. Однажды, изучая Рейки, она узнала, что в девятой жизни была шаманом на Севере. Видимо зов предков притягивал ее в снежные дали.
      Она часто вспоминает, что  в детстве, перед сном виделась ей картинка, как сквозь вой пурги слышится звон колокольчика, и мчится тройка в снежной круговерти. Вот почему стеклянный шар на витрине Универмага был таким желанным. Если встряхнуть его, внутри закружатся снежинки, а  по - кругу - лошадка, как в её видениях.
       Это снова подтверждение тому, что в жизни ничего не происходит просто так. Всё взаимосвязано: и встречи и события.
               
          
Послесловие

       Вопреки козням судьбы, горестям и страданиям, сквозь боль потерь и разочарований, Танечка, Таня, Татьяна пронесла свою ранимую гордую душу.  Прошла по жизни, не склоняя головы, не преклоняя колен, с верой и любовью к людям. Жила честно, не прятала глаз, училась и работала добросовестно, с творческим энтузиазмом; уважение заслужила.
«Я живу, улыбаясь людям, как знакомым своим… Счастье – это, как торт на блюде, одному не справиться с ним…», - перебирая струны, поет Трофим, как – будто все знает о ней.
        Исполнила своё назначение на Земле: она Женщина, Жена, Мать и Бабушка – все честь по чести. Разменяла шестой десяток, можно позволить себе расслабиться: спокойную жизнь заработала вроде. Как бы, не так!
  Молодая душа, как вторая натура, не желает бездействовать: Татьяна легкой походкой продолжает движение вперед, стараясь шагать в ногу со временем, стремится не отстать от молодого поколения: не стесняясь изучать и познавать. Вот и с ноутбуком, как с хорошим другом, на «ты», а он дарит ей встречи с давними друзьями и новых знакомых, ведь «жизнь продолжается и каждый из нас, за счастье сражается…».
       Да, оставили, конечно, свой неизгладимый след в ее нестареющей душе, каждый по-своему, но такой необходимый именно сейчас, на закате жизни, но  не наступивших еще сумерках, на фоне уже гаснущей зари.
       И никто не в состоянии остановить этот процесс: просто у всех он начинается и заканчивается в свой срок, предначертанный  Свыше.   Однако, и с этим она готова поспорить, потому, что считает – каждый Властелин над собой. Если душа чиста помыслами, молода сердцем, то в глазах не блекнут искорки озорства, влюбленности и восторженности от всех и всего, и тогда, даже житейские трудности, обиды и печали не в состоянии затмить их всполохи.
       Абсолютно разные и по внешности, и по возрасту и, главное, по характеру и мировоззрению мужчины добавили в ее жизнь, как ни странно это прозвучит, тепла и поддержали в стремлении,  оставаться «вечно молодой». Казалось бы, «виртуальное общение не дает полного представления о человеке, да и не все ведь искренне – правдивы, начиная общение в интернете, и преследуют каждый свои, «никому неведомые цели», - скажет любой Пользователь. Согласна частично, ведь не стоит мерить всех одной меркой и разочаровываться во всех без исключения. Если она сама искренна, так что мешает хорошим людям оставаться такими же?
Такое кредо у Татьяны всегда, но это не уберегает ее от способности наступать на, одни и те же, грабли не единожды, испытывая болезненное разочарование.
       Однако боль постепенно затихает, и вера в искренность и любовь между их Высочеством мужчиной и Величеством женщиной остается снова и зовет ее навстречу   новым увлечениям.    Конечно, не все прошли тест на постоянство, и быстро все стало явным: кто коллекционер женских душ, а кто - истинный друг.
Кто знает, как сложится жизнь теперь? Будет ли еще встреча, ведь годы неумолимо меняют  внешность, притупляет восторженность чувств…. Жаль,…. но расставаться с мечтой нет смысла…
        Жизнь продолжается вопреки,…  вопреки,…  вопреки… «Васильки, васильки, васильки.  И куда не взгляни в эти ясные дни, улыбаются людям они…», - так-то лучше, неизменна в своем мнении, Татьяна.      
      
Эпилог

        Промчались годы, как резвые скакуны; пролетели, как быстрокрылые птицы; раскрасили  жизнь черно - белыми полосами, как зебру.
Но неизменно, год за годом,  расцветают васильки, улыбаясь людям, радуя Живущую вопреки своим милым соцветием.
         Это свободолюбивое растение горделиво смотрит ввысь, покачиваясь на высоком стебле от малейшего дуновения ветерка; озорничает, расширяя занимаемое пространство, настойчиво и  беззаботно, как истинный полевой сорняк, сохраняя при этом свое цветочное  достоинство, такое  величавое и  яркое, что очаровывает даже самых заядлых борцов  за ухоженность палисада.
        Распрощавшись однажды, закрыв последнюю страничку повести, Читатель остается под впечатлением  Таниной истории.  Кто  просто из любопытства; многие, узнают себя в прошлом и  вспоминают похожие события и  Времена, такие общие и значимые  для каждого поколения ... И несомненно, порой возникает желание  дочитать Танину  историю до конца,  тоже по разным причинам. И самая главная - характерная особенность личности. И тогда неважно -это простое любопытство  или любознательность.
         Так происходит с нами после просмотра фильма. Интересный сюжет, сопереживание героям и вдруг ...конец. Престижный трюк сценариста и режиссера- шокировать зрителя, привлекая интригой незавершённости событий и судеб.
Да,  погас экран, а  голове мысль не дает покоя: "Что же было дальше? Не может всё так закончится!" И тогда начинается индивидуальное анализирование и додумывание  или диалог.
       Видимо,  прошедшее  время так переполнилось событиями, что  Живущая вопреки вновь почувствовала настойчивое  желание, продолжить повествование и удовлетворить интерес читающих.
Зрелые годы сменяет старость. Пусть в начальной стадии, но сказывается многое на человеческом организме: вмешательство извне Природы и инфекций, стрессов и приключений, исторических событий. Но внутри идёт борьба за выживание: преодоление боли сердечной, душевной, физической по многим  причинам.
И эти причины дарует нам Судьба, уготованная при зачатии. И никуда нам не деться от знаков Зодиака, расчетов нумерологии, Кармических оков, генетики Рода и от капризной властной Истории. «Хотите, верьте, хотите, нет!»  - так говорится по случаю.
       Да, год за годом, подобно  каравану в Пустыне, бредущему по пескам , во преки всем Её козням,   преодолевает длинный изнуряющий путь. Но, очерёдность сохраняется, несмотря на любые  трудности или препятствия! Видимо, инстинкт самосохранения  и настойчивость и  стремление к цели движет ими.
Так и Живущая вопреки, всё та же Таня для своих внучат, чем и удивительна  и непонятна для окружающих, которые ропщут: " Надо же уважать седины!"
Да разве дело в седине?!   Просто она умеет оставаться собой в любой современности, и только внешние свойственные изменения,  выдают её возраст. Но это же неизбежно для каждого! Никто ещё не остался при жизни вечно молодым. Увы!
Лишь душа, как утверждают, может себе позволить такую роскошь, лишь бы  сама того  желала.

Пусть волосы  искрятся серебром,
Душа, разорванная горем в клочья,
А сердце бьётся  напряжённо и с трудом,
Не сломлена и  основательная  прочно.

      И пусть зловещая Тьма пытается столкнуть лбами Человечество, стремясь покорить,   уничтожить, разрушить,  но  светлая Память о счастливых днях каждой проживаемой Жизни продолжает духовную связь  через время и расстояние. И это  То - священное, чем полнится Лучшее, созданное на планете Земля. И неважны: ни цвет кожи землянина,  ни его  вероисповедание, ни статусный уровень. Главное - Человечность со всеми её оттенками; Здравомыслие в поступках и решениях; Любовь во всём её разнообразии. И только бы, уповая на Высшие силы и свою решительность, сжав волю и разум "в кулак", устремляясь  Ввысь, не склонив головы, не шагнуть бы в подлую Пропасть. Зорко вглядываясь  с праведной  Верой в светлое Будущее, Человек способен спасти свою Родину в полном смысле этого слова;  сохранить Мир. Ведь эти два понятия - одно составляющее под названием планета Земля.
      Именно поэтому, нынешнее поколение, разделившееся на тех и иных, в силу печальных событий на Планете, под устрашающим названием - Война, страдает и теряет свои бесценные жизни.
       Скажете, что войны и стихийные бедствия были всегда?
Не стану оспаривать, так и есть. Но, к Тане эта Беда пришла непредвиденно. Как - будто проживает сюжет с экрана, сопереживая  страданиям других.
Да, разве только к ней!!! Родина в опасности...  Такие вот горькие двадцатые годы в  двухтысячном столетии XXI века для Неё.
       Несомненно, русские богатыри всегда  рождались для защиты своего Отечества. И удел матерей - растить достойных Мужчин. О, как же больно материнскому сердцу, как горько осознание потери родной кровиночки!

Припорошены волосы пеплом тоски,
Это снова зима на душе и в природе.
Я простилась с тобою всему вопреки,
Обжигаюсь свечой и сгорая от горя.

      Таня стойко перенесла всё: внезапное отсутствие вестей от сына, ушедшего по контракту, исполнить свой воинский долг; вслед за мобилизованным племянником;  душевное  предчувствие, что сына уже нет в живых; бесконечные поиски и звонки безрезультатно; ожидание длиною в месяц  и ... страшную весть от раненого командира из госпиталя.
       Сын погиб на рассвете. Пуля снайпера прошла сбоку в сердце, разорвав аорту. Напарник выжил. Израненный, он двое суток пролежал под обстрелами в окопе рядом с погибшим. Рассказывал, когда их нашли, рискуя своими жизнями, сослуживцы, что  смерть настигла Руслана  мгновенно. Таня приняла эту весть, успокаивая свое сердце мыслью, что   сын, её горькое счастье, не успел испытать муки боли и  осознанного прощания.

Вот и всё... Прости

Навалилось горе, сдавило грудь.
Умом понимаю: уже не вернуть.
Два месяца в муках: жила или нет.
Врагу не желаю таких страшных бед.

Но руки сложив, не могла усидеть,
Звонила повсюду, искала ответ.
Ведь на войне так "легко" умереть.
Предчувствие было: тебя уже нет.

Молилась, пыталась укрыть покровом:
От пуль, от осколков, от злобных врагов.
Просила Всевышнего оберегать:
Уж если свершится, то пусть не страдать.

Но не смогла я тебя уберечь,
Подлая пуля прошла ниже плеч.
Опытный снайпер сердце "прошил",
Бронежилет сбоку грудь не прикрыл.

Лежал двое суток в лесу мой сынок,
Напарник изранен, помочь он не мог.
"Своих не бросаем!" : друзья вас нашли
И в роту, рискуя, двоих принесли.

Два месяца ада для женской души:
Узнала подробность и с этим живи.
"Груз 200" из мая прислали в Алтай,
Уж лето в разгаре и август - встречай!

;

Прощались, торжественно речи звучали:
"Ваш воин достойный, ты мама, не плачь!"
Когда же твой Орден посмертно вручали,
Поставив на "крышку" надежды печать,
Мне горькие слёзы глаза застилали.

Прискорбную волю твою, мой родной,
Исполнить пришлось мне "своими руками":
Твой прах приютил городской Некрополь,
Душа же твоя обрела свой покой
В царстве Небесном за облаками.


Прости меня сын, моё горькое счастье,
Что жить мне теперь на Земле без тебя.
Наверно Господь уберег от лихого несчастья,
Вот и забрал, так внезапно, как сына любя.


     И снова Танину жизнь разделила  полоса на До и После... А  ей  жить вопреки ... дальше. Кто знает, сколько? Но однозначно  и,  несомненно  то, что  каждому свой Срок  отмерен Создателем и волею Судьбы….

Норильск - Алтайский край      2014 -2024г.               

*Прерогатива (лат.Praerogativa) - исключительное право или преимущество, привилегия в какой-нибудь области;
исключительное право принимать какое-либо решение»   
*иллюстрация - фото из личного архива автора