А. С. Судьбоносные модусы. Колесо Фортуны Ч. II

Колесо Фортуны, Карта таро.
                ***
Сегодня проснулся и первое пришедшее в голову, были слова Визбора: «Простеганные ветрами / И сбоку, и в упор, / Приятели из памяти встают: / Разбойными корветами, / Вернувшимися в порт, / Покуривают трубочки: "Салют!"– ну да, я вчера бубнил эту песню своей молодости себе под нос. В голове закрутилось: «Приятели из памяти, судьба, фатум, фортуна, рок, карма, провидение, эффект бабочки. Или эффект бабы для мужчины? Или эффект мужика для бабочки? Черт знает, что спросонья может прийти в голову? Что такое предназначение или предустановленность событий человеческой жизни?», – эти вопросы напрашивались сами собой, не давали покоя и было уже не до сна.

Давно для себя решил: жизнь сама по себе бессмысленна. В ней столько смысла, сколько мы в неё вкладываем или вкладывает кто-то другой, или другие. Сначала жизненные предназначения исподволь формируются в наших маленьких головках в детстве родителями. Потом прорастают буйным цветом в юности из образов книг и фильмов, примеров поступков тех, кому хочется подражать. Или забиваются сорняками под воздействием ближнего окружения разного рода дворовых приятелей, знакомых или больших тётей и дядей, желающих нам добра в их представлении, но понимание добра у всех разное.

Порой всё искривляется, и мы сбиваемся с пути, предначертанного на небесах. И, наконец, выкристаллизовывается основная линия жизни, составляющая наше призвание, либо этого не происходит… и в этом случае окружающее превращается в бессмысленность и возникает разочарование: прожил не так как хотел. Неужели такой тупик – тоже проявление колеса Фортуны?

Но и линия жизни даже у самого целеустремлённого не всегда бывает прямой. Провидение нередко, прежде чем вывести на прямую дорогу, тыкает своего подопечного, условно говоря, лицом в грязь (а как иначе? – чтобы он понял, что сбился с пути). Или заставляет страдать, казалось бы, на пустом месте. Или лишат сна, или здоровья на какое-то время. Ах уж эта судьба-злодейка. Ну что делать, если «подшефный» противится осознанию своего предназначения. Это Эзопов язык судьбы.

Кроме того, она воздействует на нас через море из слов, мыслей, фантазий, образов, смутных представлений, побудительных неосознаваемых импульсов. Но на первом месте – слова. Помните: «в начале было слово». Слово услышанное – произнесённое кем-то, или проговоренное самим человеком, или оформленное в словесную мысль в виде предложения. Только это в свою очередь формирует действия: правильные – и судьба улыбается; ложные – жди ударов судьбы.

Попытаемся предопределённость обстоятельств и поступков Андрея С-ты проанализировать, пропустив через принцип «сослагательного» или, иными словами, субъективного (modus subjunctivus) образа возможностей, с помощью которого колесо Фортуны крутит человеком. Этот принцип описывает наклонения (уклонения, отклонения) нашего героя в ту или иную сторону жизненного пути под известным в народе углом «если бы да кабы».

Во-первых, медицинский отдел космодрома «Плесецк» мог бы послужить для Андрея трамплином к карьере администратора или после окончания интернатуры по терапии облегчил бы ему попадание в госпиталь, тому он наблюдал много примеров. Во-вторых, если бы он остался в лабораторном отделении Центрального клинического госпиталя РВСН, со временем стал бы полковником и после увольнения в запас процветал в Одинцово, работая, сколько ему позволяли силы, врачом, и таких случаем было сколько угодно. В-третьих, если бы он решил связаться с Козминым, администратором Кашпировского, при способностях Андрея, «поднялся» бы в «лихие 90-е», вокруг крутились большие деньги, – но это тоже была не его дорога. «Моя ж дорога синяя / Летит за острова, / Где ждёт меня на выгнутой горе / Подернутая инеем / Пожухлая трава / И пепел разговоров на заре», – снова возникли в голове слова из вчерашней песни.

Принцип субъективного модуса, как вид уклонения в сторону, и как вариант возможного, только искривляет жизненный путь. От своей доли, как говорят в народе, никуда не уйдёшь, «не спрячешься – она тебя настигнет», подталкивая и выводя к цели. Только этой шельме известно: для чего мы родились. Только она знает, какой образ жизни и действий (Modus vivendi) нам следует выбирать. Кому это удается, он становится любимцем, баловнем судьбы. Мне кажется, Андрей в некотором смысле попал в их число, но не станем забегать вперед.

В тоже время эта бестия-судьба создает вокруг подопечного не только разного рода обстоятельства, но рекрутирует для себя союзников из числа окружения опекаемого, через которых на него влияет. И прежде чем перейти к рассказу о дальнейших приключениях Андрея нельзя не применить к нему и другое важное положение – принцип «повелительного вида» воздействия (modus imperativus).

Как известно, императив в древние времена обозначал не только приказание, но и желание, и просьбу. Так кто же оказался повелительным модусом для Андрея С-ты в это время? Козмин? Кашпировский? Так нет же – в одном из писем Андрей мне писал: «Уехал я из Москвы самостоятельно, т.е. Козмин с Кашпировским начали тянуть срок моего отъезда, у меня лопнуло терпение, я всех послал подальше и со скандалом уехал». Что значит слова: «уехал самостоятельно» и «начали тянуть срок моего отъезда»? «Со скандалом» – это как раз понятно.

Когда Козмин узнал, что Андрей собирается за кордон, он стал убеждать С-ту в том, что наш герой может стать представителем «фирмы» Кашпировского за рубежом и это дело будет профинансировано соответствующим образом – стоит только подождать. Но это оказалось только обманом, как, впрочем, и всё чем эта компания занимались. О, сколько ложного возникает с разных сторон, и мы тратим на них свои силы и отпущенное нам пределом время.

Может быть Коля Шалаев выступал в роли императива, являясь проводником Андреевой судьбы? Однако после того, как наш герой уволился (Коля был против его увольнения) связь между ними оборвалась. С отцом Андрей посоветоваться не мог, с детства его воспитывал отчим, приучая создавать всё, прежде всего, своими руками. Благодаря этому из него получился бы прекрасный рукодельник. В этом он был по-настоящему талантлив.

В Мирном он чуть не увлекся изготовлением изящной мебели, перед этим, как вы помните, он кроил и шил брюки, ещё раньше подростком он мастерил всё, о чем только мечтали его сверстники, например, настоящий арбалет, и многое другое делал он своими руками под восхищенными взорами друзей. В последствие в Германии переделывал дом, в котором он сейчас проживает. Этот дом достоин особого описания, впрочем, не будем опережать события.

Возможно мать выступала для него императивом его переезда? Она не примечала его жену, но против его отъезда за рубеж напрямую не возражала. Её устраивало то обстоятельство, что на её попечении оставалась квартира Андрея в Одинцово, и она имела возможность приезжать с Украины, налаживая свои мелкие торговые отношения между Москвой и Черкассами. И хоть мать нашего героя была женщиной волевой и раннее имела влияние на него, к описываемому времени «герой» освободился от материнского опеки и уже тактично пренебрегал её советами: «Ну, мама, я сам знаю, что мне делать».

«Повелительным наклонением» судьбы для него стал, без сомнения, переезд в Германию и все, кто был на стороне этого устремления (рекруты судьбы). Там он намеревался трудиться врачом. Это желание верности своей профессии я всячески в нём поддерживал, поддерживал и его переезд к жене. В этом смысле я с полным основанием могу отнести себя к рекрутам судьбы Андрея. У нас было много разговоров «за жизнь» и в России, и Германии, когда я приезжал к нему в гости, и потом, когда я сам оказался там. Особенно обсуждалась тема «выпрямление жизненного пути».

Как вы помните, Андрей часто уклонялся в стороны от собственного предназначения, словно находясь в постоянном поиске, осуществляя более или менее «желательное наклонение» (Optativus), а как известно, оптатив по модальности стоит между повелительным и сослагательным модусами и часто является обращением, иногда в подсознательной форме, к высшей силе: «Выведи-ка меня на верную дорогу! Помоги-ка мне осуществить задуманное!» Кроме того, С-та рассчитывал воссоединиться с семьёй, и надо отдать должное его жене, она, на определённом этапе преследуя свои цели, была для него императивом и тоже была рекрутирована плутовкой-судьбой. Императивов было немного, но они выпрямляли его путь.

Помните в «Золотом телёнке»: «судьба играет человеком, а человек играет на трубе». После первого знакомства с Германий Андрей встретил меня в Одинцова на «Ауди» с транзитными номерами, и мы прокатились на этом шедевре немецкого автопрома по Одинцовскому району. Он рассказал: как его остановили немецкие полицейские по дороге, и он с безмятежным выражением лица показывал им официальную филькину грамоту, выданную в российском консульстве, с высунутым языком на фотографии.

Его препроводили в полицейский участок, где он задремал в удобном кресле, пока дожидался переводчика, какого-то поляка, устав от напряжения непривычного для него вождения автомобиля, новых встреч с женой и её знакомыми и, связанных с этим, ночных недосыпов, застолий и возлияний. Его допрашивали; кто он такой, почему у него нет привычных документов, и куда он направляется, и с какой целью. Немецкие служащие всегда впадают в ступор или сатанеют от всего необычного, выходящего за рамки их представлений. Для них во всем должен быть известный им порядок: «Ordnung muss sein».

После одних и тех же уточняющих вопросов Андрей, потеряв терпение, заявил: «Арестуйте меня, я готов остаться в Германии навсегда, признаюсь вам честно – ведь вы хотели узнать правду? – мне здесь у вас очень нравиться. В Германии такие милые люди». Переводчик перевел: «Он хочет остаться у нас. Готов, чтоб его арестовали». Андрей в подтверждении своих слов, заулыбался, представив, что не надо никуда ехать в потоке машин, оглядываясь по сторонам и можно ещё вздремнуть, пусть даже в полицейском участке. Ему ответили: «Нет уж… езжайте-ка вы туда, откуда ехали… в свою Россию».  По лицу Андрея немцы поняли, он разочарован и со словами, которые в полицейском участке никогда не слышали: «Я готов остаться. Мне здесь очень нравится», его выпроводили из «полицай-абтайлюнга».

В Польше он достал свой, хорошо спрятанный загранпаспорт, разгладил польский ваучер и собрался пересекать белорусскую границу. «Проблема была только в том, – продолжал свой рассказ мой приятель, – что я ехал как бы с Польши, а автомобиль гнал из Германии, но и здесь Фортуна мне улыбнулась, видимо, не желая размениваться по мелочам, – паспорт я сунул одному погранцу, а документы на машину другому на противоположной стороне машины, и после того как они обменялись словами: «у него всё в порядке», «да, в порядке», я благополучно пересек границу».

Закончил он рассказ, глядя мне в глаза: «Знаешь, Серёга, после этой поездки мне уже ничего не страшно. И я твердо решил вернуться в Германию». Удивительно, но подобное путешествие, и тоже на подержанном немецком автомобили, при нулевом опыте вождения, совершу и я, преодолев путь почти от голландской границы до Одинцова, но об этом расскажу позже. Это тоже был интересный поучительный жизненный опыт.

Не буду останавливаться на перипетиях оформления документов на воссоединения семьи (Familie Zusammen Fuehrung) – это отдельная, выверенная немецкими бюрократами, заунывная песня. Но вот наконец, как и все, претендующие на вид жительства в Германии, Андрей оказался в пункте приёма иностранных граждан около прекрасного города Люнебурга. Надо сказать, этот период остаётся в памяти у всех переезжающих в другую страну, как универсальное впечатление, так как всё ещё ново и необычно. Говорю об этом уверенно, так как пережил это сам.

Надо сказать, что в 90-е годы в этих «пунктах» собиралась самая разношёрстная публика из разных республик бывшего Советского Союза, стран восточной Европы и Азии. Здесь были те, кто нелегально проник в Германию и те, как Андрей, кто официально ожидал получения вида на жительства. Контингент был самый разнообразный: от наглых криминальных элементов, лиц с явным упрощенным взглядом на жизнь и случайных лиц до тех, кто старался держаться особняком, намеревался связать своё будущее с добропорядочной Германией.

Многие ждали решения немецких властей по выдворению на родину и им терять было нечего. По словам Андрея, там так называемые «эмигранты» от безделья, и от неизвестности, что с ними будет дальше, пьянствовали, совершали мелкие кражи в магазинах и устраивали драки, связанные, чаще всего с национально-культурным непониманием друг друга.

По поводу одной из таких драк с тяжкими последствиями для одного из пострадавших, криминальная полиция опрашивала свидетелей. Вызвали и Андрея. Он не знал, в связи с чем он получил повестку. Мысленно он перебирал в памяти: когда и где он мог нарушить немецкие законы. Нарушителей, как правило, депортировали. «Неужели не судьба? На этом всё закончится и меня отправят назад? – от этой мысли невозможно было избавится, разве что задвинуть её на задворки сознания.

Между ним и шефом криминальной полиции, знавшим русский язык, пожилым поляком, произошел диалог, после того как «полицисту» удалось выяснить, что С-та в драке не участвовал и мало мог рассказать о том, из-за чего она началась. Хотя, между нами, знал Андрей много. Но не всё следует раскрывать и не со всеми следует быть откровенными.
– Меня удивило ваше «захование», как это… поведение, – криминал-шеф закурил.
– А что именно? 
Увидев на лице Андрея заинтересованность полицейский продолжил, путая русские и польские слова.
– Я наблюдал за вами. Вы на протяжение всего допроса оставались спокойны и сдержаны, несмотря на то, что вас вызвали в криминальную полицию. И не может быть, чтобы за вами не числилось ни одного грешка. К тому же вы не имели представления по поводу чего мы вас вызвали. Ваше поведение мне сразу понравилось. Перед вами я допрашивал турка. Сначала он сидел на краешке стула, склонив в покорности голову, готовый к любому признанию. Когда же узнал, что к нему нет никаких претензий, и он вызван свидетелем, развалился в кресле, выражение его лица изменилось, и представлял из себя уже полную наглую противоположность первоначальному образу. Вы же производите впечатление человека цельного и целеустремлённого.
– Не знаю, что вам ответить.
– Не надо ничего отвечать, это уже к делу не относится.
Шеф криминальной полиции ещё поинтересовался какие у Андрея планы, и С-та сдержано ответил на его вопросы. В конце разговора пожилой поляк на немецкой службе произнёс напутствие: «Niech ci; B;g b;ogos;awi», что можно перевести как «благослови вас Бог» или «храни вас судьба».

Почему Андрей запомнил этот случай из череды событий тех дней? Возможно, это был тот самый «эффект бабочки», когда незначительное влияние на жизненный ход его бытия незнакомого человека имели большие и непредсказуемые последствия, в том числе и реализованные нашим героем в другом месте, и слова: «цельный и целеустремлённый» –воплотились в будущем. А в отношение напутствия пожилого поляка из немецкой криминальной полиции Андрею хочется повторить мысли известного поэта: «Нам не дано предугадать, / Как слово наше отзовется, – / И нам сочувствие дается, / Как нам дается благодать...»

(Продолжение следует)