Заря над городом. Пролог

С самого обеда в замке графа Сереброва все ходили на цыпочках, то и дело прислушиваясь:  что делается за закрытыми дверьми спальни?

Служанки сновали туда и сюда, нося чистые полотенца, то и дело роняя кувшины с водой, быстро крестились трясущимися пальцами. Графиня собиралась разрешиться от бремени. Она была уже немолода, недавно переступив порог тридцатилетия. Старшие дети, появившись на свет, отняли немало здоровья, а потому третьи роды обещали быть тяжёлыми.

Хорошенькая кудрявая Брильянтела и двухлетняя Манедшела были сейчас оставлены на попечение няньки, которая испуганным шёпотом рассказывала им что-то, силясь удержать в детской, пока малютка Лилиана появлялась на свет.

-Тише, шустренькая, не беги к мамке. Она, вона, сейчас мается…
-Почему мается мама?- Нахмурив бровки, осведомилась Брильянтела и бросила мяч в угол.-Она заболела? Я пойду к ней!
-Ниии, к ней не надо… Тама сейчас такое чудо-чудное делается! Будет у тебя сестричка, махонькая, прямо невеличка! Вооот такусенькая!
-Зачем сестричка?- девочка озадаченно посмотрела на Манедшелу, сопевшую в углу, пытаясь оторвать кукле голову.- У меня уже есть!
-Вот и ещё одна будет. Только бы, Господи благослови, разродилась наша голубка скорей… Больно долго.

Чуть слышные стоны, то и дело доносившиеся до их слуха  вдруг оборвал мучительный крик, крик отчаяния. 
Все, кто столпился у дверей, вздрогнули.  Граф, в нервном напряжении ходивший по коридору, побледнел.

 Рыдания неслись из спальни. Стон жалобный, надрывный, переходящий во всхлипы, нагонял жуть. Прислуга запереглядывалась.

Грозно нахмурившись и не говоря никому ни слова, Серебров шагнул к двери и исчез за ней, плотно прикрыв за собой.  Рыдание оборвалось. Спустя минуту выскочила наружу перепуганная нянька в окровавленном переднике. Ключ щёлкнул в замке…

Неслышный шёпот пробежал по коридору, кто-то попытался разговорить служанку, но та только замахала руками, знаками объясняя, что ничего не понимает.

-Видела ты маленькую-то?
-Почти не видела. Графиня её сразу – хвать, и к себе прижала, а плакать уж потом начала.
-А чего…?
-Дык не знаю!
-Хоть живая она или нет?!

Минута за минутой висела тишина, сколько ни прислушивались- даже голосов не доносилось.

-Войти?
-Та никак. Его сиятельство дверь заперли…

Все снова притихли.

Что же делалось за закрытой дверью?

Первое, что вы заметили бы, войдя в комнату, была полная неподвижность всех и всего. Граф сидел, опустив голову, в кресле, а его жена, в изнеможении прикрыв глаза, полулежала на постели, прижимая к себе ребёнка. Беглого взгляда хватало, чтобы понять:  никакого отношения к темноглазым брюнетам Серебровым, из поколения в поколение – грациозным, с алебастрово-белой кожей и орлиным профилем, эта девочка не имеет. Смуглая, круглолицая и ушастенькая, с ярко-голубыми глазами и пушистым ёршиком светлых волос, она сейчас жизнерадостно хрюкала, уткнувшись курносой носопыркой в материнскую грудь. Слёзы текли по белому лицу графини… Муж и жена молчали. Сменялись минуты, и ни он ни она не произносили ни слова. Ненужными казались все объяснения…

-Кто он был?- спросил, наконец, Серебров, не поднимая головы.
-Бедный художник. Мы познакомились на загородной прогулке ещё десять лет назад, я была совсем девочкой…  Он рисовал мою семью…
-Десять лет?! Ты что, значит, встречалась с ним все эти годы?
-Нет, он уехал.. Он был…  В общем, мечтателем, верил, что его картины смогут изменить мир. Я тоже… Я была тогда глупа, молода и безрассудна.
-Когда же вы зачали ребёнка? И, осмелюсь спросить, где?

Жена подняла на него глаза: огромные, оскорблённые и не верящие:
-Как ты можешь… Ты что, стало быть, думал, что я могла бы попрать святые узы брака? Что предала тебя, изменила?
-А что же, не изменила?- граф испустил раздражённый смешок.-И как в таком случае ты мне объяснишь вот это?- Он ткнул указательным пальцем в лицо младенца, сейчас оторвавшегося от груди и с удивлением мигавшего своими голубыми глазищами.
-Мы… Мы принесли друг другу Клятву Крови тогда, в юности… Говорю тебе, я была совершенной дурочкой и пошла на это, не в силах представить, что смогу когда-нибудь полюбить другого. Клятва связала нас… Это древний и сильный колдовской обряд. Частица крови его- в моём сердце, моя- в его… Потом, конечно, я повзрослела, вышла замуж, почти позабыла об этом. В прошлом году он приехал в наш город. Он явился ко мне, потребовал исполнения обещания. Естественно, я рассмеялась ему в лицо и приказала травить собаками прочь со двора. И тогда он сказал, что призовёт на помощь Клятву…

Граф посмотрел на супругу уже внимательнее, взгляд его невольно задержался на девочке, раскрывшей от удивления свой розовый ротик.

-Значит, вмешалась его кровь… Та, что осквернила тебя ещё до брака.
-Да…

Серебров посуровел:

-Я не дам своего имени этому ублюдку.
-Молю тебя…
-Не дам!

Он встал, широкими шагами принялся мерить спальню:

-Объявим всем, что младенец умер. Сегодня тайно отправим на мельницу, подкинем им, заплатим… Мельничиха была на сносях, никто не удивится.

-О, пощади!!!
-А иначе – развод! И ты вместе с этой оборванкой уйдёшь из моего дома, никогда больше не увидишь старших дочерей.
-Я… - Графиня затряслась. - Моя семья не примет меня такой…
-Естественно. Тебе придётся прозябать на улице, вместе с такими же бездомными как твой Ромео…
-Сжалься! Пожалуйста! Я буду целовать твои ноги!!!
-А пятно бесчестья – его ты тоже соскоблишь с моего имени? Посмотри на кого она похожа. Это бросается в глаза. Все увидят, узнают, начнутся толки… Решай сейчас. Либо ребёнка – с глаз долой, либо - с ней вместе вон отсюда! Я не желаю воспитывать отпрыска какого-то нищего Малевича!
-Почти всё, чем ты владеешь сейчас – нажито на моём приданном. Если будет суд… Тогда… Берегись!

Доведённая до края отчаяния женщина задыхалась. Она решилась сейчас на шантаж как последнее средство спасти себя и ребёнка, помешать супругу выполнить угрозу. Граф широко раскрыл свои кошачьи глаза:

-Так вот как?...

В насыщенном электричеством воздухе витала гроза. Пять минут прошло в полном молчании.

-Вот что,-начал Серебров, взвешивая каждое слово,-так и быть, я дам этому зверёнышу мою фамилию. Но имя… Имени достойного Серебровых она носить не будет! Никакой Лилианы – это много для неё. Как там звали твою старую няньку, ту что тебя в детстве выкормила?
-Катерина Матвеевна,- слабо пролепетала графиня.
-Прекрасно. Катерина. Назовём в честь неё. Пусть считается моей дочерью, но не проси меня принимать участие в воспитании! Занимайся этим сама. Её нужно как следует облущить, обтесать, привить нужные манеры. Трудно будет бороться с породой, но если хочешь сделать из неё графиню – придётся постараться. Тут нужна строгость и твёрдость, а потому – никаких нежностей, никакого потворства шалостям и дурным привычкам! И не дай Бог узнаю я, что ты уделяешь этой замарашке больше внимания, нежели двум старшим. Мои дети не должны страдать из-за неё!

Он перевёл дыхание.

-Ты запомнила? Согласна – на всё?

Женщина закивала, радостно затрясла головой.

-Что ж… Тогда позовём священника. Я скажу ему, что нужно окрестить графиню Екатерину Андреевну, но сам при обряде присутствовать не буду. Помни же, какое слово ты мне сегодня дала!

Граф вышел, оставив жену дрожащими руками прижимающую ребёнка к груди. Женщина дышала быстро и сбивчиво, точно после быстрого бега. Она отвоевала своё дитя.
Девочка задвигалась во сне. Нос-картофелина наморщился и она захныкала, некрасиво распялив широкий беззубый рот. Господи, какая страшненькая! Каково ей будет расти – рядом с пригожими старшими сёстрами?

-Бедная крошка,-со стеснённым сердцем прошептала мать,- нелёгкой будет твоя дорога в жизнь! Но по крайней мере я буду рядом и смогу поддержать первые шаги…

Служанки, войдя наконец в комнату, весело засуетились вокруг новорожденной. Горничная настежь распахнула окно, впуская в спальню душистый запах яблоневого сада.

Стоял поздний апрель… Те, кому судьба отмерила пахать и сеять, не поднимая глаз от земли, не ведали ещё, какая радость грядёт к ним с небес. До грозных событий, описанных в этой книге, было далеко. Чтобы увидеть их, нам нужно перенестись немного вперёд.