Дэйю

Кислотные вывески с китайскими иероглифами выжигали сетчатку глаза. Ночь в центре Москвы никогда не была укрыта темнотой, но сейчас было также ярко, как и днём. Усталость падала тенью на высвеченный асфальт. Волоча ноги, я шла к следующему клиенту. Миллионы огней освещали мне путь, выстраиваясь в коридор из ярких ламп. Волны людей захлёстывали за борта тротуаров, унося меня в нужном направлении, так что мне оставалось только поддаться течению. Но я тонула, захлёбываясь в потоке дыханий и шёпотов. Набирая воздух в лёгкие, я старалась задерживать кислород внутри прокуренных лёгких, только бы удержаться на плаву.

Мир перестал быть интимным, даже тонкие стены квартир возвещают о присутствии людей, мест для игры в прятки больше нет, тебя найдут где бы ты не прятался. И многих находили. Система работает безошибочно, у них есть на тебя всё, они знают о каждом твоём шаге, они знают, что пока ты идёшь на свою утомительную работу, остановившись, можешь часами разглядывать нефритовое небо, они знают о чём ты мечтаешь и знают, чего ты боишься, а боишься ты того, что когда-нибудь они обязательно постучат в дверь твоей безоконной каморки.

Но я боюсь другого. Боюсь жить как они, боюсь остаться на всю жизнь человеком-услугой. Кормить буржуев собой и своим одиночеством. Мне бы только вырваться из этих гранитных стен столицы-мира, сбежать от удушья, ну или сгинуть, захлебнувшись глотком свободы.

Я чувствую, чувствую, что скоро должно что-то случиться. Мне выпадет заветных шанс и я его не упущу. Воспользуюсь им сполна.

Отражение моих сверкающих глаз в стеклянных дверях испугало меня. Они светились каким-то тревожным светом. Открыв панель настроек, я поменяла цвет сетчатки с пунцового на сливовый. Стало как-то спокойнее.

Двери разъехались и меня ждали монументальные гранитные залы. Нежный персиковый свет наэлектризовал уют, он пробежал от самого копчика да затылка, распушив мои волосы. Я бы променяла всё на такую жизнь, всё до последнего юаня, всё усовершенствования на моём теле.

- Дейю! Мой прекрасный алмазик, я уже начал думать, что сегодня ты ко мне не заглянешь!

Это был Дэн. В годы войны он стал героем, чем заслужил огромные почести, которыми он пользуется по сей день. Сейчас он владелец акций огромной компании, которая занимается разработкой модернизации человеческого тела.

- Как я могу упустить такого клиента, к тому же не могу позволить, чтобы ты обиделся на меня.

- Прошу тебя не называй меня клиентом. – с улыбкой сказал Дэн.

Он сидел в дальнем углу на огромном угловом диване, обитом прекрасной бежевой кожей, электрокамин бросал на его силуэт краски огненных языков, от чего его улыбка была лукавой. Его огромное тело поглотило часть спинки и подлокотника, живот выпирал из-под полов махового халата. Он не мог ходить и что самое удивительное единственная часть его тела, которая была модернизировано это было сердце. Специальное полимерное сердце, оно тащило на себе всю эту огромную тушу, оно выдержало бы любые нагрузки, спустись Дэн на самое дно океана, его тело бы расплющило от давления, но сердце осталось бы биться под толщей воды.

- Ну же… Подойди ко мне. С чего это вдруг ты стала такой робкой и молчаливой.

Я послушалась и направилась к дивану. Каждый шаг учащал биение моего сердца. Единственной части моего тела, в которой не было железок и умных механизмов. Нажав, на запястье, я увидела подсвеченные синим 92 и цифры пропали. Чем ближе к дивану, тем тусклее сиял персиковый свет, он стал частью темноты, отражаясь в стеклянных полах словно лужи в лунную ночь. Они блестели.
Моя квартира больше напоминала кладовку, в ней с трудом умещались два человека, но для меня здесь было предостаточно места. Квартира находилась в подвальном помещении, единственное окно, похожее на форточку стояло под потолком. Оно было плотно закрыто, на те случаи, когда кто-то из прохожих решит справить нужду, после бара, который наполнялся различным сбродом после рабочего дня. Это были самые низшие слои населения, люди прошедшие войны, ставшие на всю жизнь калеками, с кусками металла вместо конечностей, но одно в них было не изменить. Их лица. Они были обезображены выстрелами и токсичными газами, они были печальны. Что им оставалось? Только заливать свои раны несоизмеримыми дозами дешёвого пойла из окраинных баров.

Включив подсветку потолка, я достала свой ноутбук. Мне хотелось записать все эти мысли. Ноутбук загорелся приветствием. Зайдя через взломанную сеть, я включила Radiohead. Гарнитура по периметру квартиры загудела меланхоличными нотами.

Это была любимая группа моего отца. Каждое утро выходного дня начиналось с «No surprises». Мама готовила завтрак, отец курил на балконе и подпевал себе под нос, я же металась между родителями, то и дело приставая к каждому из них. За завтраком я смотрела на их счастливые лица, на их горящие глаза, в которых меж радужек и хрусталиков гуляла любовь.

За окном послышались гортанные звуки и на моё маленькое окно полилась рвота. Шкрябая старыми ботинками о тротуар, пьяный китаец упал, повернувшись лицом к единственному источнику неба в моей квартире. Здесь ему никто не поможет. Здесь никому нет дела до него. Патрульные машины уже давно не заезжают в наш сектор. Системе проще допустить здесь анархию, которую они с лёгкостью подавят, чем обслуживать дорогостоящих полицаев, которые просят бешеные деньги, за патрулирование таких окраин.

Лицо китайца плотно притиснулось к моему стеклянному небу. Расфокусировав зрение, я сидела и смотрела в это лицо. Оно было опухшим, вероятно, его владелец похмелялся уже несколько дней. Казалось запах пойла расходился по комнате даже сквозь стекло маленького окна. Я должна перестать обращать внимание на это. Просто перестать.

В моих кистях заскрипела ярость. Я не могла понять почему именно сейчас и именно со мной. Как же мне хотелось тишины, спокойствия и неба. Даже кусочек маленького сранного неба, пусть даже беззвёздного, пусть холодного и засаленного, но неба.

Накинув халат, я вышла на улицу, тёмная улица сияла дальнем фонарём в конце длинного многоэтажного блочного дома. Китаец был невелик ростом, его грязная куртка избавляла от всяческого желания прикасаться к этому человеку, если он таковым остался. На данный момент он скорее походил на труп, никому не нужный, лишний на этой поверхности – труп. Мне бы лишь отодвинуть его липкое лицо от моего окна, ни больше ни меньше.

По мере приближения я отключала резкость обоняния, но запах обжигал мои пальцы и кожу лица, въедаясь в каждую пору, оставляя там меленькие кратеры, маленькие горелые кратеры. На расстоянии полуметра я решила, что просто потяну его за ногу и на этом успокоюсь. Наклонившись, моё сердце замерло из-за неожиданности, сзади на меня налетели грязные шакалы. Местные ублюдские подростки, пубертат которых оставил вмятины на прыщавых лицах. Поднимая халат один из них начал доставать свой грязный отросток, вместо члена, двое подхватили меня под руки, обдавая меня мерзкими поцелуями.

- Закричишь, завалю нахуй! – сказал тот что справа и в его руке сверкнуло светом далёкого фонаря лезвие заточки.

Грязные выродки. Грязные пьяницы, грязный сектор и такая же грязная система. Злость закипал со свистом моих выкатившихся глазных яблок.

- Суки! – я больше бы это не вынесла. – Уёбки! – крик сменился хрипом.

- Ах ты, ****ная шлюха – процедил тот, что с ножом и я почувствовала жгучую боль в левом боку.

Боль очаровывает. Боль отрезвляет. Трахать окровавленную шлюху уже не комильфо. Но трахать её возле вонючего алкаша считается нормой. Мир сходит с ума. Живёт по низким законам, которых не могут себе позволить даже самые низшие слои живого мира. Если бы в начале пути нам бы давался выбор, я выбрала бы всё что угодно, но только не родиться человеком, только не человеком. Система жизнеобеспечения заморозила мою жизнь, уменьшив циркуляцию крови. Доползти бы до квартиры. Оставляя кровавый след на обхарканных ступеньках, в тумане я захлопнула за собой дверь.

И только небо, беззвёздное небо, кислое небо, торчало в моём маленьком окне.

Такси несло меня в центр. Дождь собирал души прохожих работяг, скидывая на них тонны воды. Каждый бежал в своё маленькое убежище, кто-то закрывался от ливня сумками, кого-то спасал капюшон, я же была под надёжной защитой автомобильной крыши.

Паршивое состояние, открыв глаза утром, я сразу же об этом пожалела, казалось, что моё тело вывернули наизнанку, нагадили и вернули в прежний вид. Лужа под открытым окном моей конуры добавила блеска к моему восторгу от начала дня.

Я опаздывала. Конечно с моим статусом я имею для этого полное право, но не стоит перегибать палку. В этой работе есть такие клиенты, для которых мой статус - это пустота в их напудренных зрачках.

На входе в клуб меня поймала Наташа.

- Дэйю, блеять, быстрее! Ты же знаешь, что он не любит, когда ты опаздываешь!

Да, я это прекрасно знаю. И знаю, что его мало волнует, как я живу. Для них я всего лишь услуга, дешёвая для их кармана услуга. Как для обычного человека моего квартала сходить к парикмахеру. Но в отличии от проститутки, к парикмахеру есть должное уважение. Никто не относиться к тебе с уважением, когда тебе надо возбудиться, а перед собой ты видишь огромный шар жира, где только в профиль можно усмотреть прибор твоей работы.

Кровавый оттенок ламп в туалете лишь устрашает моё опухшее лицо. Кого вообще это волнует? В моём патроне осталось как раз две ноздри, и я пускаю порошок в носовую полость. Пробило до слёз. Ох. Теперь я готова на новые свершения, готова обслуживать мешки денег. Готова играть для них эту роль. Роковую, страстную, высокомерную суку. Порой мне кажется, что я уже не играю. Когда-то давно я говорила себе: «Если стану такой в жизни, перережу себе горло». Но не сегодня.

«Давай, деточка моя! Продержись ещё чуток и мы поставим этих гондонов раком!»

Мотивация зашкаливала также, как зашкаливал в моей крови уровень кокаина. Миллионы ярких планов, которые я строила бессонными ночами рвались наружу. Они проецировались перед моим блаженным лицом, кажется, что вот протяни руку и возьми, то что ты заслужила, но нужно набраться терпения.

Gorilaz качали коридор так что мне пришлось держать опору от стены, красные огни кричали стоп сигналами, но я не сорвусь. Открыв дверь комнаты, я влетела туда будто за мной гнались. Жирная падаль пыхтел яростью от нетерпения. Глаза его вылезли из узких глазниц, набрав всю злость в кровавые трещины капилляров. На удивление он с лёгкостью поднял своё многотонное тело и подлетел ко мне. Его удар пришёлся в область глаза. Я даже не сразу осознала, что произошло и кажется спустя 30 секунд левая сторона начала выжигать узоры моих вен. Сердце пустилось в пляс, возвещая тревогой на всю систему обеспечения.

- ****ная сука! Какого хрена я должен ждать твою тощую китайскую задницу?

Всё произошло слишком быстро. Машинально я достала старый вычерненный пистолет, который хранила для заветного клиента. Курок щёлкнул одновременно с густым хлопком. Зря эти богатеи не ставят в лобную часть защиту.

Пелена ушла. Она растворилась в запахе зиявшей пунцовой дырке во лбу жирдяя.

В открытый дверной проём вбежала Наташа. Она не могла поверить в происходящее.

- Нет! Блеять, нет. – она взялась своей механической кистью за голову.

Рассказывали, что один клиент дал ей много денег, когда был в порыве оргазма он попросил её отрезать себе правую кисть. Правда или нет, но именно сейчас посмотрев на Наташу я вспомнила про эту историю. Когда знаешь человека много лет, когда видишь его каждый день перестаёшь замечать каких-то необычных вещей. Как много она сделала для меня. Приблизившись к ней, я взяла её за плечи и поцеловала в лоб. Мне нечего было ей сказать, все мои слова были бы неуместны. В жизни случаются моменты, когда слова становятся бесполезны, когда главное это просто посмотреть человеку в глаза, окунуться в его радужку, раствориться в том, что осталось от человека, утонуть в узлах проводов.

Я растворилась.
Всё кончено. План провален благодаря моим рукам. Выходя на финишную прямую, я убила в себе терпение, я убила свою мечту.

Закат таял на палочке горизонта. Спицы предприятий дрожали от круглосуточной работы, выдавая как результат узоры чёрного дыма на протухшем небе. Москва-река била в фундамент старой набережной всей своей тяжестью. Разбитые дорожки скучали по бездельно гуляющим людям. Вырванные блоки спали в ожидании разлива реки, они погружались, обильно обрастая липкими водорослями. Забытый асфальт, забытый пейзаж, переживший поколения, радовавший своими эскизами взгляды местных и туристов.

Когда-то я боролась со своей страстью к курению. И вот бросив, сигарету полгода назад, я вновь достаю свой любимый костяной мундштук и вставляю в него сигарету. Дым пошёл на поводу у ветра, гуляя вдоль поверхности гремучих волн. Горы мусора, старых газет, которые ещё до войны потеряли своего читателя, бумажные пакеты, всё это свободно бродило по набережной.

На моих руках алая кровь человека, который не должен был сегодня умереть, пуля в стволе была выплавлена давно, и она должна была выжечь кожу другого ублюдка. Ублюдка, который это заслужил на все сто. На этом можно ставить точку, я нащупала курок, холодный. Холодный курок, осталось использовать его в последний раз по предназначению, а предназначенная пуля войдёт в уже предназначенное тело.

На прозрачной скотч была приклеена выцветшая от бомб и времени бумажка, оторвав её от бортика я увидела стих. Пляшущие, полустёртые буквы, печально бормотали мне на ухо.

«А я лишь тень на твоём паркете

Тень, которую так в детстве боятся дети.

Мною пугают и взрослых людей,

А я всего лишь тень, тень ночных фонарей.


Я содрогаюсь, когда содрогаешься ты.

Я когда-то сгнил, как сгнили цветы.

Мог бы кричать, как кричали киты,

Когда в их тела вонзают штыри.


Но мне лишь дано ходить по пятам,

Ходить туда, куда не следует вам.

Бродить, собирая брошенный хлам,

Бродить по вашим обожженным телам.


А я лишь тень на твоём паркете

Тень, которую так в детстве боятся дети.

Мною пугают и взрослых людей,

А я всего лишь тень, тень ночных фонарей.


Я всего лишь тень злых голубей,

Я всего лишь тень этих самых людей.»