Мы предаем, не понимая...

Вы помните, когда совершили свое первое в жизни предательство? То есть первый раз совершили поступок, который осознали именно как предательство. Я – помню. Это произошло осенью 1973 года, когда мне было 14 лет.

Годом ранее в заводской дом культуры пришла на работу хореограф. Звали её Виктория Георгиевна. Она вместе с мужем, врачом - стоматологом, приехала в наш рабочий поселок из городка Усолье-Сибирское. Совсем не помню её лица, но как сейчас вижу её походку: грациозную, величественную и плавную. Она словно парила над землей. Ей почти каждый встречный в поселке смотрел вслед, кто – с восхищением, кто - с досадой.

Виктория Георгиевна решила создать в нашем Доме культуры детский танцевальный ансамбль. Взрослый там уже был и руководил им директор ДК. А я был завсегдатаем клубного детского сектора. Стихи почитывал со сцены в сборных детских и взрослых концертах и даже промышлял конферансом. В общем, был там своим человеком. Набрали детский ансамбль из семиклассников нашей восьмилетней школы, расположенной почти напротив клуба. Как не может показаться странным, но не одних только девчонок. Я пошел на занятия, потому в прошлом учебном году шефы с гидролизного завода в рамках шефской помощи направили к нам в школу мастера одного из цехов для создания танцевального кружка. В него набрались одни мальчишки, которые вечером после уроков пару месяцев под его руководством разучивали румынский танец, с которым потом мы выступали на межшкольных и клубных концертах и смотрах художественной самодеятельности. И не без успеха. Мастер этот потом перевелся на другой завод и переехал в другой город. Занятие танцами мне понравилось и потому я без колебаний пошел во вновь создаваемый ансамбль.

И началось погружение в мир танца. Часовые упражнения у станка, изучение балетных позиций и па, разучивание движений народных танцев разных уголков мира. Сколько интересного мы узнали о танцевальной культуре, об истории танца. Мы все с большим нетерпением ждали понедельника и среды, когда проходили наши занятия. Не помню, чтобы кто-то прогуливал их без серьезного повода. Единственной причиной срыва занятий были неявки нашего аккомпаниатора. Особенно трудным днём был понедельник. Дело в том, что Станислав был очень неравнодушен к спиртному. А потому не всегда утром был в состоянии выйти на работу (мы учились во вторую смену и занятия с нами Виктория Георгиевна проводила в первой половине дня). Желание заниматься любимым делом было столь велико, что мы могли отправиться к Станиславу домой (жил он рядом с Домом культуры, в одном доме со мной) постараться разбудить его и привести на занятия. Иногда это удавалось.

Весной плоды нашего совместного труда увидела публика. Мы показали на сцене хореографическую сюиту «Знает север, знает юг, пионер – хороший друг» из танцев народов СССР (я с моей партнершей и одноклассницей Натальей танцевали молдавский танец). А мы уже начали строить планы на будущее. Все почему-то, не помню, почему именно, хотели танцевать именно венгерский танец. Виктория Георгиевна была не против, но категорически не хотела ставить его под Венгерскую рапсодию Брамса. Девчонки, которые почти все учились в музыкальной школе, начали искать другую мелодию и нашли такую. Мы уже начали разучивать движения. Но тут наступило лето и начались каникулы. Мы расставались с тоской. Думали, что всего на три месяца. Но вышло всё по-другому.

Что же произошло? Вроде бы ничего особенного, просто нам исполнилось по 14 лет. Это не столь уж важно обстоятельство означало просто, что осенью мы могли пойти заниматься во взрослый ансамбль народного танца. То ли сначала кому-то одному, то ли всем сразу пришла в голову, как нам казалось, заманчивая мысль — это сделать. И в начале сентября мы дружно записались во «взрослые». Викторию Георгиевну об этом своем решении мы почему-то поставить в известность не посчитали нужным.
Я почти каждый день встречал её на улице (мы жили в соседних домах), здоровался, она, как и раньше, отвечала на мое приветствие. Я даже не опускал глаз, так как не чувствовал за собой никакой вины.

Но дела у нас во взрослом ансамбле явно не заладились. Пройдя вместе со старшими разминочные упражнения, мы усаживались на скамейку наблюдать, как работают корифеи. Никто на нас никакого внимания не обращал. Так прошли почти два месяца. Поняв, что не туда попали, мы решили опять попроситься на занятия к Виктории Георгиевне. Парламентёром направили меня. И вот ближайшим вечером я постучал в дверь её квартиры. Хозяйка пригласила меня на кухню, угостила чаем. И я сходу выложил нашу общую просьбу. Не помню, чтобы при этом я очень смущался. И услышал в ответ: «Нет, я вас не возьму». И, увидев мой удивленный взгляд, добавила: «Потому, что вы меня предали». Не помню, как я допил чай.

Перед началом занятий на следующий день несостоявшиеся звезды народного танца окружили меня в холле второго этажа школы, и я доложил о провале своей миссии. Вечером на занятия во взрослый коллектив уже никто не пошел.

В те годы я представлял себе предателя таким, каким его показывали в фильмах про партизан и подпольщиков. Вот его злобная лисья мордочка прячется за спинами немецких солдат или полицаев, в то время как преданных им подпольщиков ведут на казнь. Но оказалось, что для того, чтобы увидеть лицо предателя, достаточно просто посмотреть в зеркало.

В том же году Виктория Георгиевна набрала в ансамбль младших школьников. Впрочем, проработала она с ними не долго, вскоре они с мужем уехали из нашего поселка.

А я больше никогда танцами не занимался.