Друнина Юлия Владимировна

    
ЮЛИЯ  ВЛАДИМИРОВНА ДРУНИНА
(1924 - 1991)

 О,  Россия, с нелёгкой судьбою страна,
У меня ты,  Россия,  как сердце, одна.
Я и другу скажу, я скажу и врагу:
-  Без неё, как без сердца, прожить не смогу.

        Это короткое стихотворение Друниной звучит, как эпиграф не только ко всей поэзии Юлии Владимировны, но и ко всей её жизни.

        Неумолимое время всё дальше уносит от нас «сороковые роковые»,  но память о самой страшной войне ХХ века остаётся.  И то, что эта память остаётся,  немалая заслуга писателей и поэтов – фронтовиков,  которые донесли до нас живые эпизоды войны. 
И имя Юлии Друниной  в этом ряду занимает одно из видных мест.

       Юля родилась в 1924 году. 
Тогда казалось:  поздно родились –
Без нас отцы страну отвоевали…
Теперь-то знаю, что в тридцатых жизнь
Шла на сверхмощном боевом накале.
И над полями, где шумела рожь,
И над рекою стали раскаленной
Гремело легендарное  «ДАЁШЬ!»,
к нам долетевшее из Первой Конной.
»Даёшь  Магнитку!»  и  «Даёшь  Кузбасс»,
»Даёшь в аэроклубы»  целой школой.
В сердцах погодков никогда не гас
Неукротимый огонёк весёлый.
Нет, вовсе мы не поздно родились -
Пусть нам теперь завидуют другие!
Со мною об руку идёт всю жизнь
По яростным тридцатым ностальгия,
По слову легендарному  «ДАЁШЬ!»,
К нам долетевшему из Первой Конной…
В тридцатых закаляли нас, как нож
В печи закаливают раскалённой.

     Не это ли легендарное «Даёшь!» вместе с героями тех любимых произведений, которые владели их душами, - отчаянным легендарным комдивом Чапаевым и суровым, неистовым Павкой Корчагиным - не это ли привело их в 41-ом в райкомы и военкомы с требованием отправить их на фронт?
И предано Отчизне каждым нервом
надело поколение моё
шинели добровольцев в 41-ом.

    Отец Юлии Друниной в самом начале войны был эвакуирован за Урал, и она спокойно могла бы с семьёй отправиться в тыл.  Но это удивительное поколение 20-х…
Она не только не воспользовалась этим, она, обманув отца, сбежала из семьи и добровольцем ушла на фронт. И сразу же, с первых дней попала в окружение.
Она, почти ребёнок, участвовала в этом страшном  котле, и в её душе,  как это ни  парадоксально,  рождались стихи. Она стремилась в них запечатлеть всё увиденное и пережитое.  В окопах, вместо сна и отдыха,  она писала, писала.  Она исписала много страниц,  пытаясь рассказать о своём первом бое,  потом… перечитав, всё зачеркнула и вместо многих страниц  «уложила» всё пережитое в четыре строчки;  всего четырестрочки, но каких!

Я только раз видала рукопашный,
раз – наяву и сотни раз  -  во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
тот ничего не знает о войне.

     Письма, дневники, стихи… Война одна, а глаз,  что видели её  -  много. И для всех она разная.  Война генералов. Война солдат.  Война врачей.  Война Друниной…
Так в грозные будни войны родился поэт. То, о чём она писала,  она знала не понаслышке. Она испытала  все тяготы войны, и стихи её посвящены  безвестным солдатам, комбатам, санитаркам,  жизнь которых оборвалась не начавшись.
На носилках, около сарая,
На краю обитого села,
Санитарка шепчет,  умирая:
- Я ещё, ребята, не жила…
И бойцы вокруг неё толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать, только восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть.

       Друнина была и бойцом,  и медсестрой. Где-то в 60-тых г.г. после очередной телевизионной передачи,  в которой она принимала участие,  раздавались звонки или приходили письма от какого-либо участника войны – оказывается, она спасла ему жизнь. Он узнал её,  увидав её на экране.               
Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый.
А я должна присохшие бинты
Сорвать с него одним движеньем смелым.
Одним движеньем  -  так учили нас,
Одним движеньем  -  только в этом жалость…               
Но, встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Пытаясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла:  «Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться  -  беда,
Да и ему лишь прибавляешь муки».
…Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.            

      Война жестоко переламывала человеческие судьбы.  Но, несмотря на это,  в груди бойцов нередко загорался огонь любви:
На войне,  даже в самый разгар боёв,
Локоть к локтю шагала со мной Любовь, -
Не мешала мне, помогала мне
Не тонуть в воде, не гореть в огне…

      Эта любовь скреплялась той опасностью,  которой оба ежедневно подвергались, и преданностью не на жизнь, а на смерть:
Свистят осколки  тонко-тонко,
Бьёт шестиствольный пулемёт,
Она, окопная сестрёнка
С бинтами на КП ползёт.
Ползёт она по смертной грани,
У всех снарядов на пути,
Там на КП  -  комбат.  Он ранен,
Она должна его спасти.
Не командир он ей, а милый…
Любовь, рождённая в огне,
Была посланником от мира,
Полпредом счастья на войне.
Пускай свистят осколки тонко,
Скрипит проклятый пулемёт, -
На узких плечиках девчонка
Любовь от смерти унесёт!               
 
      Как не раз говорила Ю. Друнина,  «по статистике, из каждой сотни фронтовиков 1924 года рождения  в живых осталось только три человека!  Оно и понятно, - прежде всего, погибали самые юные, самые неопытные и горячие, рядовые бойцы да свежеиспечённые лейтенанты». Счастье уцелеть в войне ко многому обязывает:
Мои однополчане, побратимы,
до самой смерти я у вас в долгу…

       В ноябре 1944г. после очередного ранения и контузии боец  Юлия  Друнина получила свидетельство с записью «не годен к несению военной службы».
       Она возвращалась в Москву и думала о стихах. Она уже не могла жить без них.
Ей было только 20! И всё ещё было впереди. 
       Сразу после войны писалось, как дышалось.  Её охотно и много печатали.

Я принесла домой с фронтов  России
Весёлое презрение к тряпью.
Как норковую шубку, я носила
Шинельку обгоревшую свою.
Пусть на локтях топорщились заплаты,
Пусть сапоги протёрлись  -  не беда!
Такой нарядной и такой богатой
Я позже не бывала никогда!

      Царица бала
Мы первый мирный
Женский день встречали –
Без смерти, без пожаров, без пальбы...
Ох. мне б теперь тогдашние печали –
Стеснялась я окопной худобы!
Завидовала девицам дебелым –
(в те дни худышки были не модны),
Три байковые кофточки надела.
Под юбку – стёганые, ватные штаны.
Заправила их в катанки со смехом.
Была собою донельзя горда.
Уверена, что пользуюсь успехом
Из-за своих параметров тогда,
Беспечно в рваных валенках порхала,
Привычно, как волчонок, голодна…
Где эта дурочка,  «Царица бала»?
С кем кружится, нелепая, она?

       Вскоре она поступила в Литературный институт, а потом вышла замуж, за такого же фронтовика и сокурсника – Николая Старшинова.  Это был открытый, живой души, очень компанейский человек.  Любовь его к жене  была нежная и спокойная.  Поэт Николай Старшинов посвятил жене добрые стихи:
Нам всегда сопутствовало счастье,
Мы с тобой встречались очень часто -
И случайно и по уговору,
Вечером и в утреннюю пору,
В голубых троллейбусах московских,
На весенних гулких перекрёстках,
В строгой тишине аудиторий,
В шумном институтском коридоре.
Вместе мы готовились к зачётам,
И в кино ходили по субботам…
И когда  -  я так и не заметил  -
Ты мне стала ближе всех на свете?!   

     Родилась дочка.  Дочка сразу же заболела.  Тяжело заболел и муж,  дали себя знать незаживающие раны, да  ещё навалился туберкулёз.  Их  надо было спасать! И кормить!
Денег нет.  От ребёнка не отойдёшь. Пришлось уйти из института. Как она сама говорила: «Выпала  из тележки».  И осталась одна со своими бедами,  без родных,  безо всякого житейского опыта.  А опыт фронтовой в этой суровой послевоенной жизни – ни на что не годился, потому что «там, на войне не думали о быте, там, на войне царило Бытие».

Я превзошла солдатский курс наук -
Спать на снегу, окопчик рыть мгновенно,
Ценить всего превыше слово  «друг»,
И слову  «враг», понятно, знала цену.
Изведала санбатов маяту…
Одно не знала  -  никому не надо
Теперь моё уменье на лету
По звуку различать калибр снаряда,
Ужом на минном поле проползать,
А если нужно – в рост идти под пули…
В хвосте за хлебом у меня опять,
(в который раз!)  все карточки стянули.
Меня соседка ела поедом:
»Раззява, растеряха, неумеха»!
Меня в свой чёрный список управдом
Занёс, как неплательщицу, со вздохом.

      Вскоре (в 1947г.)  её приняли в Союз Писателей  -  публикации стихов дали свои плоды.  Звание члена Союза Писателей помогло выжить: оно давало право на получение льготных продуктовых карточек  и  на повышенную норму хлеба
     Дочь почти всё время росла с отцом;  мать – Юлия Владимировна – была несколько в стороне, она жила какой-то своей жизнью.  Однако она дала «Наказ дочери», где среди прочего указывала:
Но когда пробьёшься  -  не сворачивай,
и на помощь маму не зови…
Я хочу, чтоб чистой и удачливой
ты была в работе и в любви.

     Юлия Друнина официально стала поэтом в мирное время, но тогда она ещё не знала, что тосковать по военным будням она будет всю свою жизнь:
Могла ли я, простая санитарка,
Я, для которой бытом стала смерть,
Понять в бою, что никогда так ярко
Уже не будет жизнь моя гореть?
Могла ли знать в бреду окопных буден,
Что с той поры, как кончится война,
Я никогда уже не буду людям
Необходима так и так нужна?..

      Она долго не могла привыкнуть к мирной жизни; война её не отпускала:

В неразберихе маршей и атак
Была своя закономерность всё же:
Вот это  -  друг,  а это – смертный враг,
И враг в бою быть должен уничтожен.
А в чёткости спокойных, мирных дней,
Ей-богу же, всё во сто крат сложней:
У подлости – бесшумные шаги,
Друзьями маскируются враги…

       Юлия Друнина написала множество стихов о войне и одну песню.  Но эта песня не стареет,  она поётся до сих пор,  потому что сохраняет подлинность человека, сохраняет то главное, что было на войне.

                /Слушаем песню А. Петрова  «На кургане»
                Из кинофильма  «Принимаю бой» /

Пахнет летом, пахнет мятой,
и над  Волгой расстилается туман…
В час вечерний, в час заката
приходи, мой дорогой, на курган.
Над курганом ураганом
всё сметая, война пронеслась,
Здесь солдаты умирали,
заслоняя сердцем нас.

                *   *   *
      Юлия Владимировна была истиной женщиной,  и любовь в её жизни значила очень многое.  Со Старшиновым она разошлась.  Пожалуй, он был для неё слишком прост.
А потом была в ней необыкновенная любовь к своему второму мужу, к Алексею Каплеру.
- Это тот самый Каплер, который написал сценарии к кинофильмам  «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 г.», «Полосатый рейс» и др., за что получил Сталинскую премию Первой степени (1944г.)
- Это тот самый Каплер, который долгое время был телеведущим «Кинопанорамы».
- Это тот самый Каплер, в которого была влюблена дочь Сталина – Светлана Аллилуева.   
  Сталин был в ярости от этой любви, и Каплер надолго был сослан в Архангельскую обл.
    Алексей Каплер (1903-1979)  был намного старше Юлии Друниной. Он сумел создать вокруг неё прочную защитную оболочку любви, в которой она, пожалуй, впервые в жизни могла расслабиться.  Она безмятежно наслаждалась этой жизнью и была с ним безмерно счастлива:
Ты – рядом, и всё прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.
Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти,
Спасибо тебе, мой любый,
За то, что ты есть на свете.
Ты – рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить…
Единственный мой, спасибо,
За то, что ты есть на свете!

       Почему люди любят друг друга?  Из-за чего вспыхивает чувство?   Что питает любовь?  Вопросы эти не имеют ответов.  Люблю  -  и всё!

Ах, в серенькую птаху
Влюбился вдруг …орёл!
Но ахай иль не ахай,
Он счастье в ней обрёл.
Глядит, не наглядится,
Не сводит круглых глаз,
И, гордые орлицы,
Не замечает вас!
Не сводит глаз и тает…
Что в этой птахе есть? =
Сия велика тайна,
Велика тайна есть…

     Да, Юлия  по праву считала Алексея  Каплера  - орлом!  Он был для неё всем!  И она очень тяжело переживала его смерть.  Это был человек,  по её словам,
…которого она всю жизнь любила,
   с кем грелась у домашнего огня,
   ни разу не замёрзнув, до могилы…
    Да, наши руки разорвала смерть,
    И всё ж меня оплакивать не надо,
    Завидовать мне нужно!  Не жалеть!
    С таким, как он быть четверть века рядом!

   Каплер ушёл из жизни и оставил Друнину в полном одиночестве.  Ей пришлось, как бы заново учиться жить без него. После него она долго никого не могла подпустить в себе близко. Однако она привыкла к мужниной опеки, она не могла находиться одна. И появился он  -  Борис Михайлович  Пидемский. Он оставил семью, работу, и четыре года они провели вместе.  Но сердце Юлии Друниной не забывало Каплера, и как ни старался  Борис  Михайлович, он не мог заменить его.
И они  расстались…
Была я глупой девчонкой когда-то.
Опять люблю, как в восемнадцать лет.
Но не тебя  -  люблю того комбата,
Которого давно на свете нет.

    Тяжело… Однако Юлия Владимировна знавала женщин, которых оставляли вопреки их желанию.            
Жизнь бывает жестока,  как любая война:
Стала ты одинока  -  ни вдова, ни жена.
Это горько, я знаю, - сразу пусто вокруг.
Это страшно, родная, - небо рушится вдруг.
Всё черно, всё угрюмо…Но реви, не реви,
Что тут можно придумать, если нету любви?

     Никто не знает, откуда любовь приходит и куда она уходит. Уходит…  а ведь это случается довольно часто.
Тут реви, не реви…
Нет грустней преступленья,
Чем любовь без любви!
     Это строчки из стихотворения замечательного советского поэта Юлии Друниной.
Как ей не хотелось, чтобы любовь уходила…
Всё зачеркнуть.  И всё начать сначала,
Как будто это первая весна.
Весна, когда на гребне нас качала
Хмельная океанская волна.
Когда всё было праздником и новью –
Улыбка, жест, прикосновенье, взгляд…
Ах. океан, зовущийся Любовью,
Не отступай,  прихлынь,  вернись назад!

      А жизнь продолжалась.  Но теперь всё чаще в стихах Друниной  появлялась грусть.               
               
Полжизни  мы теряем из-за спешки.
Спеша, не замечаем мы подчас
Ни лужицы на шляпке сыроежки,
Ни боли в глубине любимых глаз.
И лишь, как говорится, на закате,
Средь  суеты, в плену успеха вдруг
Тебя безжалостно за горло схватит
Холодными ручищами испуг.
Жил на бегу, за призраком в погоне,
В сетях забот и неотложных дел,
А может,  главное и проворонил,
А может, главное и проглядел…

     В то же время война ей снилась очень часто.

Колдует тропинка лесная
Над шалою талой водой…
Я зависти к юным не знаю –
Была в свой черёд молодой…
И шла наша молодость к Маю
По самой Великой войне,
Я зависти к юным не знаю –
Пускай позавидуют мне!

      Однако Юлия Владимировна писала не только о войне,  и не только поэзия была подвластна её перу.  Как истинный поэт, она не могла быть равнодушной к А.С.Пушкину-
У неё есть стихи и  - о любви Александра Пушкина к Натали,
                - о любви поэта к графине Воронцовой,
                - о замечательном периоде Болдинской осени,
                - несколько рассказов и повестей  в прозе.
        Когда у неё было плохое настроение,  она всегда советовала себе: «Нужно думать о чём-то хорошем, чтоб не видеть плохого вокруг».
        И конечно, она не обошла стороной юмор:
Ушёл супруг от старой к молодой.
Не самый факт сочла жена бедой.
Беда лишь в том, что эта молодица
вернуть назад приобретение стремится.

Капели, капели звенят в январе,
и птицы запели на зимней заре.
На раме оконной,  поверив в апрель,
от одури сонной опомнился шмель.
Гудит обалдело, тяжёлый от сна.
Хорошее дело  -  зимою весна!
О солнце тоскуя, устав от зимы,
ошибку такую приветствуем мы.
И нам ошибаться порою дано –
сегодня мне двадцать, и кровь, как вино;
в ней бродит несмело разбуженный хмель,
хорошее дело  -  зимою апрель!
                               
      Да, так хотелось стареющей женщине.  Ей не хотелось сдаваться!
Но, видимо, всё-таки легче это изложить на бумаге, чем следовать этому в жизни.

Стареют не только от прожитых лет -
От горьких ошибок, безжалостных бед.
Как сердце сжимается, сердце болит
От мелких укоров, глубоких обид!
Что сердце!  Порою металл устаёт,
И рушится мост  -  за пролётом пролёт.
Пусть часто себе я давала зарок
Быть выше волнений,  сильнее тревог.
Сто раз я давала бесстрастья обет.
Сто раз отвечало мне сердце: «О. нет!
Я так не умею, я так не хочу,
Я честной монетой за всё заплачу»…
Когда слишком рано уходят во тьму,
Мы в скорби и гневе кричим  «Почему?»
А всё очень просто – металл устаёт,
И рушится мост  -  за пролётом пролёт…

     Она не раз говорила, что никому не будет в тягость. Она не хотела стареть – это её пугало.
И теперь веду последний бой
С возрастом, с обидами, с судьбой –
Не желаю ничему сдаваться!
Почему?  Наверно потому,
Что и ныне сердцу моему
Восемнадцать, только восемнадцать!

    Но от войны она никуда не ушла.  Война с фашистами всегда была с ней:
Я опять о своём, не весёлом, -
Едем с ярмарки,  чёрт побери!...
Уж привыкли ходить с валидолом
Фронтовые подружки мои.
А ведь это же, честное слово,
Тяжелей, чем таскать пулемёт…
Мы не носим шинелей пудовых,
Мы не носим военных наград.
Но повсюду клубится за нами,
Поколеньям другим не видна,
Как мираж, как проклятье,  как знамя,
Мировая вторая война…

      В наше время на первый план вышли материальные блага, появилось и окрепло понятие  «престиж».  Ничего этого у Юлии Друниной не было, она делилась другим богатством. Ей нужны были людские беды и радости, необъятный мир человеческой  души.
      После расставаний она окуналась в общественную работу. Друнина не вступала в партию, но интересы Государства её  крайне волновали. Но очень скоро она разочаровывалась во многом:  она не могла помочь ветеранам Великой Отечественной войны, не могла помочь афганцам.  Всё было безрезультатно.
     Идеалы рушились.  Люди прошлого отчаивались, что пришли новые люди и губят Россию.
Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть.

    Легендарная поэтесса Юлия Владимировна Друнина покончила с собой осенью 1991 года,  в возрасте 67 лет.
    Да, так случилось,  что прошла страшную войну и осталась живой, чтоб вдруг сгореть в огне костра мирского. Когда-то Юлия сказала: «Я не люблю распутывать узлы  -  я их  рублю».
И  разрубила…
Могила Юлии Друниной находится возле могилы её любимого мужа Алексея Каплера в Крыму, на Старокрымском кладбище, где он завещал себя похоронить.

        Автор всех прозвучавших сегодня стихов и строк  -  Юлия Друнина  остаётся с нами и, не забывая то интригующее слово,  которое долетело к нам из Первой Конной, мы с уверенностью можем произнести:  «Даёшь Друнину»!

     Крымские астрономы открыли новую Малую Планету и назвали её именем Юлии Друниной.   Нет, она не ушла от нас: она обернулась звездою, и теперь её имя плывёт в вечность и будет напоминать всем грядущим поколениям о поэтессе, которая оставила нам своё сердце и свои чудесные,  мужественные стихи.

Мы родились два раза.
И вторым был День Победы –
как забудешь это?
И с той поры, далёкой той поры
нет для меня святее даты, нету!
Все наши праздники люблю и чту,
но День Победы  -  это День Победы.
Душа летит в такую высоту –
летит за не вернувшимися следом…
               
 /Звучит песня Я.Френкеля на стихи Р.Гамзатова  «Журавли»/


                К  О  Н  Е  Ц