Григорий Васильевич Романов

Мне, как ленинградцу, хотелось бы вспомнить про руководителей города предшествующей, доперестроечный и «демократической» поры. Сейчас их принято ругать и поносить. А мне хочется отозваться о них добрым словом. И с полной уверенностью сказать: если бы место руководителя Советского государства занял Г.В. Романов, Советский Союз был бы сохранен!

Три имени руководителей ленинградских коммунистов навечно останутся в народной памяти: Сергей Миронович Киров, Андрей Андреевич Жданов и Григорий Васильевич Романов. Чем дальше время отделяет нас от тех лет, когда во главе Ленинградской партийной организации стоял Г.В. Романов, тем более осознаётся масштабность его личности. Это был крупный государственный талант, созидатель.

Один из многих — один из нас

История личности Романова примечательна тем, что поначалу она покажется типичной для многих в советское время. Нетипичность начинается с проявления его недюжинного ума организатора, способного осознать государственную значимость текущей, как у всех, работы и поднять её на максимально высокий уровень. Организаторский талант во все времена — редкое явление. Он и выделил Романова среди многих.

Но вернёмся к типичному. Родился он в деревне Зихново Боровичского уезда Петроградской губернии (ныне Боровичский район Новгородской области) в большой крестьянской семье. Был в ней младшим, шестым ребёнком. В 1938 году с отличием окончил неполную среднюю школу и ещё до этого вступил в комсомол. В том же году поступил в Ленинградский судостроительный техникум. Как видим, сталинский лозунг «Кадры, овладевшие техникой, — решают всё!» не обошёл стороной пятнадцатилетнего Григория Романова. Но окончить техникум не успел — грянула война…

Воевал от звонка до звонка, с 1941-го по 1945-й. В сентябре 1944 года на фронте вступил в партию. Был контужен и награждён двумя медалями — «За оборону Ленинграда» (1942) и «За боевые заслуги» (1944).

По окончании войны вернулся в техникум и в 1946 году защитил диплом с отличием, получил специальность техника-судокорпусостроителя. Направлен на работу в ЦКБ-53 Судостроительного завода им. А.А. Жданова (ныне «Северная верфь»). Здесь и заявили о себе профессионализм и организаторские способности Романова, о чём сказано в характеристике: «проявил себя технически грамотным конструктором и был выдвинут с рядового конструктора на должность ведущего конструктора, а затем начальника сектора». Работал и учился на вечернем отделении Ленинградского кораблестроительного института. Окончил его в 1953 году по специальности «инженер-кораблестроитель». Тридцать лет — всё впереди…

А, в общем-то, типичная биография молодого советского человека — фронтовика. Да, обратил на себя внимание своей профессиональной культурой, организаторскими способностями, волей и целеустремлённостью. Но таких было немало.

Востребованный временем

Неординарность личности Романова, его выдвижение в ряд немногих, обладающих организаторским, управленческим талантом, государственным мышлением, — всё это стало очевидным с переходом Григория Васильевича на партийную работу. В 1954 году его избирают секретарём парткома завода им. А.А. Жданова. В тридцать пять лет (зрелая молодость!) Романов — первый секретарь Кировского райкома партии Ленинграда.

Такие, как он, были востребованы тогда временем — временем научно-технического и социального прогресса в СССР. В 60—70-е годы ХХ века КПСС, чтобы оставаться руководящей силой советского общества, обязана была выдвинуть на командные позиции (в управлении производственной сферой прежде всего) хорошо подготовленные партийные кадры — кадры, компетентные в вопросах организации наукоёмкого производства. И к тому же знающие не понаслышке, а по собственному жизненному опыту социальные нужды и чаяния рядовых производственников, тех, кого называли простыми советскими людьми. Иными словами, партии, как и всегда, на новом этапе социалистического строительства нужны были кадры, прошедшие школу высококвалифицированного труда, проверку на личную ответственность за принятые решения, доказавшие свою способность руководить со знанием дела и лучшим образом и получившие доверие партийных и беспартийных низов. Романов отвечал этим требованиям в полной мере. К тому же он был необычайно талантлив, умён и, как о нём говорили, дьявольски работоспособен и совершенно бескорыстен. Его стремительное восхождение к вершине партийного руководства Ленинградом не было случайным: в 1961 году он избран секретарём Ленинградского горкома, а в 1962-м — секретарём областного комитета партии, в 1963-м — его вторым секретарём.

То были годы хрущёвского волюнтаризма, о которых Григорий Васильевич не любил вспоминать. Обходился молчанием, что понятно: чуждый непродуманному скоропалительному решению вопросов организации производства, он, производственник до мозга костей, предпочитал не говорить о времени, в которое ему приходилось ограждать, насколько это было возможно, ленинградскую промышленность (он за неё отвечал в обкоме) от лихорадочных нововведений. Чего стоила только одна перестройка партийных органов по производственному принципу: разделение на промышленный и сельский комитеты?! Но и это был для Романова своего рода ценный опыт: он, как говорится, за версту чуял авантюризм, некомпетентность и не допускал к партийному руководству тех, кто страдал этими пороками.

Первый

16 сентября 1970 года произошло поворотное событие в жизни Григория Васильевича — он был избран первым секретарём Ленинградского обкома КПСС. Ему шёл сорок восьмой год — пора расцвета личности!..

Тринадцать лет возглавлял Романов одну из крупнейших организаций КПСС, насчитывавшую к 1983 году 497 тысяч коммунистов. За эти тринадцать лет во всю силу раскрылась его творческая натура. Имя его получило всесоюзную известность. О нём заговорили и за рубежом.

Представить хотя бы эскизно всю многосложную и многообразную деятельность Г.В. Романова в бытность его первым секретарём Ленинградского обкома невозможно в границах одного очерка. Такой задачи его автор перед собой не ставил. Но сказать о выдающихся делах великого ленинградца я попытаюсь.

Первое в их ряду — создание крупных производственных и научно-производственных объединений, что позволило эффективно разрабатывать и внедрять новые технологии. И главное — соединить науку с производством в пору научно-технической революции. Только в шестидесятые годы минувшего века в Ленинграде было образовано девять отраслевых производственных объединений, которые охватывали 43 промышленных предприятия и 14 научно-исследовательских, проектно-конструкторских и технологических организаций. Объединений, подобных ЛОМО, «Светлане», «Электросиле», не было к девяностым годам на Западе (да!), и вряд ли есть они там сегодня. Романов стоял у истоков этого эпохального начинания, ещё будучи секретарём Ленинградского обкома. В семидесятые годы, благодаря его воле и способности видеть будущее производство, оно получило динамичное развитие. К концу восьмидесятых годов в Ленинграде и области уже действовало 161 производственное, научно-производственное и производственно-техническое объединение. На их долю приходилось 70% общего объёма продукции ленинградской промышленности. Да какой — высокотехнологичной! Создано более полутора тысяч новых видов машин и приборов, в том числе таких, аналогов которым не было в мире. В объединении «Электросила» изготовлен турбогенератор мощностью 1 млн. 200 тыс. киловатт. В ЛОМО — уникальный оптический телескоп с зеркалом диаметром 6 метров. Таких шедевров промышленного производства не знал тогда капиталистический Запад.

Романов в одной из бесед со мной (а их было немало: в бытность мою депутатом Государственной думы в 1995—1999 годах я часто встречался с Григорием Васильевичем в его московской квартире) говорил: «Это враньё, что мы сильно отставали от Запада в научно-техническом отношении. Во многом были впереди — в электронике, приборостроении, турбостроении, и не только. Нам нужно было время, чтобы свои достижения в оборонке перевести на рельсы быта людей. Мы приступили к этому. И вырвались бы вперёд, если бы не горбачёвская «перестройка».

Романов был одним из немногих, кто искал и нашёл конкретный способ соединения преимуществ плановой социалистической экономики с достижениями научно-технического прогресса. В этом и заключалась суть создания мощных научно-производственных объединений. Понятно, что ведущие из них были сосредоточены в военно-промышленном комплексе (ВПК), он — нерв всей экономики. США, весь Запад это сильно беспокоило. После злосчастной «перестройки» они не преминули приложить руку к удалению названного нерва: с лихорадочной приватизацией были пущены в распыл мощнейшие объединения ВПК. Боль, которую испытывал Романов, когда заходила речь о трагедии ленинградской промышленности, не передать словами. Надо было видеть его глаза…

Город и область считал общим домом

Другим великим делом первого секретаря Ленинградского обкома стала разработка комплексного плана экономического и социального развития Ленинграда и области на Х пятилетку (1976—1980 годы). Главным его звеном был такой же план развития конкретного производства. Промышленные предприятия стали обрастать учреждениями социально-бытового и культурного назначения, всей той инфраструктурой жизнеобеспечения своих работников, что ныне окончательно добита (всё, что делалось во имя человека, уничтожено во имя прибыли хозяина-собственника). Крупные производственные объединения финансировали строительство детских садов, яслей, домов культуры и отдыха, санаториев, больниц и профилакториев. Разворачивали жилищное строительство для работников и их семей.

Романов лучше других усвоил сталинскую истину: кадры решают всё. Усвоил потому, что осознал: дело не только в системе подготовки и переподготовки кадров. Оно ещё состоит в создании социально-экономических условий для их плодотворной деятельности.

Опыт комплексного планирования, рождённый в Ленинграде, получил широкое распространение в стране и был закреплён в Конституции СССР 1977 года.

При Романове была решена и задача стратегического значения для пятимиллионного города: Ленинград стал обеспечиваться основными продуктами питания (мясо, молоко, масло, яйцо, овощи), производимыми в сельском хозяйстве Ленинградской области. Решить эту задачу было чрезвычайно трудно в весьма неблагоприятных климатических условиях Северо-Запада. В первую очередь предстояло создать мощную материально-техническую базу. Для этого пригодился опыт создания крупных производственных объединений. При поддержке Романова и под его опекой они появились и окрепли в Ленинградской области: объединение тепличных совхозов «Лето» (1971 год), промышленный комплекс по откорму крупного рогатого скота «Пашский», свиноводческий комплекс «Восточный» (1973 год).

Замечу, что в период, когда Романов был первым секретарём обкома, в сельскохозяйственном производстве не то что строго, а жёстко контролировался рост поголовья скота. Его снижение расценивалось как нанесение урона стратегическим продовольственным ресурсам (а что сегодня? кто думает об этих ресурсах, да и есть ли они?).

Областники хранят добрую память о взыскательном первом секретаре. Из воспоминаний селян о нём: «Романова у нас все знали. Он был строгим и рачительным хозяином. Область никому в обиду не давал. Город и область считал общим домом. Одним словом — хозяин».

На благо рабочего класса

И всё же самым значительным из всех деяний Романова, как мне кажется, была его работа, направленная на пополнение рабочего класса Ленинграда профессионально подготовленными кадрами. Он первым из советских политиков осознал остроту этой проблемы в период динамичного развития научно-технического прогресса. И первым увидел путь её решения посредством формирования системы профессионально-технических училищ на базе общего среднего образования. Кадры решают всё. Но в том случае, когда рабочие кадры хорошо образованны, культурны, умны. Без общего среднего образования им такими не стать. Романов подходил к решению проблемы не как технократ-прагматик, каким его нередко представляют недоброжелатели, а как государственный и партийный деятель, прошедший школу ученичества в производственном коллективе.

Григорий Васильевич рассказывал мне, как он убеждал руководство страны в необходимости перевода профессиональных училищ на подготовку рабочих только со средним образованием. Невольно демонстрировал не только свою способность мыслить стратегически, но и тактически верно проводить свою стратегическую линию. Он вспоминал: «Прежде чем пойти к Брежневу, я напросился на приём к Суслову. И стал доказывать ему, что вопрос о профтехучилищах со средним образованием — это вопрос о будущем рабочего класса, о его ведущей роли. Вопрос в первую очередь политический. Вижу — он понимает меня, соглашается, поддерживает. Ну а при его-то поддержке легче говорить с Леонидом Ильичом. Ведь дело-то нешуточное, требующее очень значительных материальных затрат. Минфин сопротивлялся. Да и в Политбюро не все были согласны. Брежнев выслушал меня внимательно, согласился. На Политбюро вопрос был решён».

Ленинград был первым городом, в котором к концу семидесятых годов завершился переход профтехучилищ на среднее образование. В высоких словах о ведущей роли рабочего класса в партийной печати и в устной пропаганде не было недостатка. Романов никогда и ни с кем в красноречии не соревновался, был сдержан в словах. Он создавал условия для материализации заявляемой великой идеи. Необходимо было время, лет 10—15, чтобы сформировалась и окрепла новая генерация рабочих, прошедшая профессиональную подготовку на базе среднего образования. Но трагические для страны события («перестройка» по Горбачёву и «реформы» по Ельцину) остановили советское время, прервали его.

Клевета

Было прервано и время Романова — время созидания, творения нового, прорыва в будущее. Он становился всё более заметной фигурой на политическом небосклоне: с 1973 года — кандидат в члены и с 1976 года — член Политбюро ЦК КПСС, с 1983 года — секретарь ЦК КПСС (оставил Ленинград, переехал в Москву). На Западе к нему всё пристальнее присматривались. Бывший президент Франции Валери Жискар д’Эстен в книге «Власть и жизнь» (1990 год), вспоминая о своей встрече с Романовым летом 1973 года, отмечал, что тот отличался от иных в советском руководстве «непринуждённостью, ясной остротой ума».

Западные аналитики, советологи хорошо это видели и приложили усилия к тому, чтобы в СССР появился миф о «ленинградском диктаторе» как человеке сером, ограниченном, подавляющем малейшее инакомыслие. Наша диссидентствующая интеллигенция подхватила этот миф, сопровождая его клеветой. Самая расхожая клевета — о якобы использовании семьёй Григория Васильевича старинного сервиза из Эрмитажа. Заявлению директора Эрмитажа академика Пиотровского, что этого не было и не могло быть, антисоветские «интеллектуалы» не внимали. Ещё бы, они не могли простить Романову его любви к русской и советской классике и, в частности, его уважительного отношения к Ленинградскому государственному академическому театру драмы им. А.С. Пушкина и его художественному руководителю Игорю Горбачёву.

А вот одну быль интеллигентствующие антисоветчики всячески умалчивают. Случилась она по окончании спектакля в одном из популярных в Ленинграде драматических театров. Григорий Васильевич смотрел спектакль и пришёл к актёрам поблагодарить их за талантливую игру. Один из них, весьма известный, обратился к нему: «Григорий Васильевич, благодетель вы наш. Я к вам с нижайшей просьбой: землицы, землицы бы мне под дачу». Реакция Романова была мгновенной: «Вы забываетесь. Я землёй не торгую».

Антипод Горбачёва

После смерти генсека ЦК КПСС К.У. Черненко Романов являлся реальным кандидатом на главную роль в партии. О смерти генсека он узнал по телевидению (на день позже, чем это случилось), будучи на отдыхе в Сочи, куда его чуть ли не насильно спровадил М. Горбачёв, практически исполнявший обязанности Генерального секретаря ЦК партии в период болезни Черненко. С большим трудом Григорий Васильевич вылетел в Москву — вылет самолёта почему-то (?) задерживался. На заседание Политбюро он прибыл, когда вопрос об избрании Генерального секретаря ЦК КПСС был уже предрешён. Не было на этом заседании сторонников Романова — Щербицкого и Кунаева. Причины их отсутствия горбачёвская команда также хорошо организовала: первого якобы по необходимости задержали в США, куда он был командирован; второго оповестили о смерти генсека с опозданием. По предложению А. Громыко на предстоящий пленум ЦК выносилась одна кандидатура — Михаила Горбачёва.

Горбачёв видел в Романове своего антипода, но признаться в этом, конечно же, был не в состоянии. В характеристике непокорного ленинградца он приписывал ему то, чем страдал сам: ограниченность и коварство. Говоря о человеке крупного таланта, Горбачёв утверждал, что от него «редко можно было дождаться дельной мысли». Серость всегда мстит таланту.

В июле 1985 года пленум ЦК освободил Г.В. Романова «от обязанностей члена Политбюро и секретаря ЦК КПСС в связи с уходом на пенсию по состоянию здоровья». Все всё понимали: Горбачёв спешил избавиться от своего антипода в партийном руководстве. 62 года — это ли возраст для политика? Григорий Васильевич был преисполнен сил и желания трудиться на благо партии и народа. Он обратился к генсеку с просьбой о восстановлении его на партийной работе, но получил отказ. Горбачёв писал в своих мемуарах: «Встретившись с Романовым, я достаточно откровенно дал понять, что для него нет места в составе руководства».

Кому там было место, мы хорошо знаем.

Мужество стоика

Как геройство — альтернатива предательству, а созидание — разрушению, так Григорий Романов был альтернативой Михаилу Горбачёву. На Западе это прекрасно сознавали, о чём писал Александр Зиновьев: «Брежнев был болен. Дни его были сочтены. Прочие члены Политбюро — тоже старики больные. В качестве будущих лидеров партии стали фигурировать Романов и Горбачёв… Изучив досконально качества того и другого (а возможно, уже как-то «подцепив на крючок» Горбачёва ранее), в соответствующих службах Запада решили устранить Романова и расчистить путь Горбачёву. В средствах массовой информации была изобретена и пущена в ход клевета на Романова…» И дальше А. Зиновьев сказал о том, что в укор нам — коммунистам это явилось позорной страницей истории КПСС: «Изобретатели клеветы были уверены, что «соратники» Романова его не защитят. Так оно и случилось… В защиту Романова не выступил никто». Трусость и равнодушие в партии прокладывают в ней дорогу бесстыдной наглости и предательству, что и случилось. Это нравственный урок нам. Забыть его — значит лишиться совести.

Григорий Васильевич тяжело переживал свою незащищённость. После выдворения на пенсию он долго, почти всю «перестройку», пребывал в изоляции от партии. Мало кто звонил ему и редко кто приходил, за исключением самых верных друзей. Он находился под наблюдением соглядатаев Горбачёва. Романов стоически, мужественно, честь имея, выдержал политическую и моральную блокаду. Не согнулся, не сломался, не озлобился. Сохранил силу духа и ясность ума. Он был не только политической, но и нравственной альтернативой Горбачёву.

Романов придерживался пуританского образа жизни. Вместе с семьёй, состоявшей из шести человек, жил в трёхкомнатной квартире. Не терпел и не прощал увлечения вещизмом. Руководящим партработникам Смольного прямо говорил: «Кто хочет купить машину и построить дачу — пожалуйста. Но прежде напишите заявление об уходе». Григорий Васильевич был готов к превратностям судьбы и никогда на неё не сетовал. Никому не жаловался, никого ни о чём не просил. Был человеком гордым, независимым до щепетильности. Умел держать удар. В «перестройку» он остался непокорным и непокорённым. То же самое можно сказать и о последующих временах жизни Романова.

Человек-легенда

Григорий Васильевич стал членом КПРФ сразу после её II (восстановительного) съезда. Создал землячество ленинградцев в Москве и руководил им до последнего дня своей жизни. Оказал неоценимую помощь Ленинградской областной организации КПРФ на выборах в Государственную думу РФ в 1995 году. Звонил и писал своим соратникам по многолетней работе в городе и области, где о нём вспоминали всё чаще и чаще. Не единожды я был свидетелем того, как люди на митинге, в электричке, в магазине говорили, что видели Романова то в городе, то в области. Я знал, что этого не могло быть: Григорий Васильевич не покидал Москвы, поскольку его жена долгое время недомогала. Я не пытался разуверить товарищей, так как понимал: его «видели» потому, что очень желали видеть. Желали порядка, уверенности в завтрашнем дне. Романов был для ленинградцев символом духа советского времени, когда всё было как надо и как нужно. Был для них символом веры, и потому они его видели. Он стал живой легендой. Таких, как он, в народе не забывают, как не забывают счастье и радость. Помнят не только большие дела, связанные с его именем, но и его всегда уверенный голос, его простоту, искренность и открытость в общении с окружающими.

Помнят его человечность и благородство. Его строгую требовательность, о которой ходили легенды: строг, да справедлив; себя в первую очередь не щадит и никому спуску не даёт, одним словом — Человек!

Ленинград, ставший городом прекрасной, героической судьбы Романова, городом, которому он отдал всё, что имел, — талант, душу, самоотверженный труд — никогда его не забудет. Ленинград всегда будет ему благодарен.

По материалам сайта «КПРФ»