Шарль Перро. Спящая красавица

 Сравнение с Братьями Гримм: http://proza.ru/2019/11/22/202

Шарль Перро. Красавица, спящая в роще.

   Жили-были однажды король и королева, которые были  так сокрушены тем, что у них не было детей, так сокрушены, что и не сказать словами. Они изъездили все целебные воды мира;  обеты, паломничества, строгое благочестие - все средства шли в ход, но ничего не получалось. Наконец королева всё-таки забеременела и родила дочку. Они устроили роскошные крестины: в качестве крестных маленькой принцессе пригласили всех фей, которых смогли отыскать в стране (а нашлось их семь) так, что каждая из них делала ей подарок, как это водилось у фей в те времена, дабы у принцессы проявились все совершенства, о которых только можно вообразить.

   После церемоний крещения вся честная компания вернулась во дворец короля, где для фей уже приготовили пир горой. Стол перед каждой феей был богато сервирован: массивные золотые чехлы, в которых было по ложке, вилке и ножу из чистейшего золота, украшенным алмазами и рубинами. Но когда каждая фея занимала свое место за столом, увидели старую фею, которую не смогли до этого пригласить, потому что уже более пятидесяти лет она не покидала свою башню и все подумали, что она или мертва или заколдована.

   Король распорядился сервировать ей стол; но то были не те столовые приборы в массивном золотом чехле как у остальных, ибо таких сервизов сделали только семь, для семи фей.   Старуха подумала, что её презирают, и процедила сквозь зубы какие-то угрозы. Одна из юных фей, что находилась возле неё, услышала это и рассудив, что та может преподнести какое-нибудь проклятие маленькой принцессе, пошла с теми, кто вышел из-за стола, скрывшись за гобеленом, для того, чтобы сказать последним, и чтобы иметь возможность исправить, насколько можно, то зло, что старая собирается сотворить.

   Между тем, феи начали дарить свои подарки принцессе. Самая младшая дала ей в дар, чтобы ты была самой красивой на свете, та, что после - чтобы у принцессы была ангельская душа; третья - чтобы у неё было удивительное изящество во всём, что бы она не делала; четвёртая - чтобы она безупречно танцевала; пятая - чтобы она пела, словно соловей, шестая - чтобы владела она игрой на всех [музыкальных] инструментах в высшей степени совершенства. Настала очередь старой феи и она, потрясая головой больше от досады, чем от старости, сказала, что принцесса пронзит себе руку веретеном и что она умрёт.

   Этот чудовищный подарок заставил всех присутствующих содрогнуться и никто не мог сдержать слёз. В тот же миг вышла из-за гобелена юная фея и громко произнесла такие слова:

   - Успокойтесь, король и королева, ваша дочь не может умереть. Правда, я не столь могущественна, чтобы совсем отменить, что наколдовала старуха; принцесса всё же уколет руку веретеном, но вместо того, чтобы умереть, она всего лишь погрузится в глубокий сон, что продлится сто лет, после которых разбудит её королевский сын.

   Дабы попробовать избежать злоключения, оглашенного старухой, издал указ, согласно которому он запрещал всем гражданам прясть на веретенах, а также иметь веретена у себя под страхом смерти.
В конце пятнадцатого или шестнадцатого года король и королева поехали в один из своих загородных поместий, а принцесса весь день бегала по замку, поднимаясь из залы в залу, до тех пор, пока на самом верхнем ярусе донжона где в маленькой каморке одна-одинешенька, милая старушка пряла свою пряжу.

   - Что вы тут делаете, бабушка? - спросила принцесса.

   - Я пряду, милое дитя, - ответила старушка, не зная, кто перед ней.

   - Ах! Как это мило! - продолжила принцесса, - а как вы это делаете? Дайте мне посмотреть, сделаю ли я также? - и едва она взяла веретено, то как будто от избытка чувств закружилась у неё голова и, как напророчили феи, юная принцесса поранила себе руку и упала в обморок.

   Добрая старушка, изрядно смутившись, позвала на помощь: те брызгали водой принцессе в лицо, расшнуровали её, били по рукам,  втирали ей в виски воду венгерской королевы - но ничто не заставило её очнуться.

   Тогда король, что поднялся на шум, вспомнил предсказание фей и правильно рассудив, что не миновать того, о чем сказали феи, повелел отнести её на ложе, вышитое золотом и серебром. О ней говорили: ангел, так она была лучезарна, потому что обморок не лишил её лик живых цветов: щёки её были всё так же румяны, губы словно кораллы; лишь глаза её были закрыты, но слышно было её лёгкое дыхание, которое давало понять, что принцесса не была мертва.

   Король распорядился, чтобы её оставили в покое до тех пор, пока не настанет час её пробуждения. Добрая фея, что спасла ей жизнь, наколдовав столетний сон, ныне была в королевстве Матакен, в двенадцати тысячах лье отсюда, поспешила к принцессе, когда случилось несчастие; предупредили же её о том посредством гнома в сапогах-скороходах (то были сапоги, в которых одним шагом можно было преодолеть добрых семь лье). Фея тотчас же отправилась в дорогу и в скором времени, через час, прибыла на огненной колеснице, в которую были запряжены драконы. Король поспешил подать ей руку, дабы помочь сойти с колесницы. Она одобрила всё, что он сделал, но так как она была весьма предусмотртельна, то подумалось ей, что, когда принцесса проснётся, то она окажется в весьма затруднительном положении, совсем одна, в старом замке; и вот, что она сделала: она тронула своей палочкой всех, кто был в замке (кроме короля и королевы): гувернанток, фрейлин, камеристок, дворян, слуг, дворецких, поваров, поварят, мальчиков на посылках, стражников, швейцаров, пажей, лакеев; она также коснулась всех лошадей, что стояли в конюшне, упитанных сторожевых псов на заднем дворе и маленькой Пуф, собачки принцессы, что лежала подле неё на её кровати. Те, которых она касалась, засыпали, дабы проснуться вместе со своей госпожой и быть готовыми служить ей, когда будет нужно. Те же вертела, что стояли на огне,  полные фазанов и куропаток, заснули вместе с огнём. Всё это случилось мгновенно: в то время феи не мешкали со своим делом.

   Итак, король и королева, поцеловав своё милое беспробудное дитя, вышли из замка и обнародовали запреты подходить кому бы то ни было. В тех запретах не было необходимости, ибо через четверть часа вырос вокруг замка парк, в котором было столько больших и маленьких деревьев, кустов ежевики и терновника, переплетающихся друг с другом, что ни зверю ни человеку никакой возможности не было проникнуть; так что вершин башен было и не видать, если только не отойти на почтительное расстояние. Несомненно, фея ещё не раз проделывала эту работу, пока принцесса спала, дабы пугать любопытных.

   Спустя сто лет сын правившего в то время короля, из другой династической линии, нежели заснувшая принцесса, отправился в те места на охоту и поинтересовался, что за башни он видит над большой рощей из могучих деревьев. Каждый ему говорил, то, что сам слыхал где-то: одни говорили, что это старый замок, в котором появились привидения, другие, что все колдуны в округе собираются там на шабаш. Самый обычный ответ был о том, что там обитал людоед, что таскал туда всех детей, кого смог поймать, чтобы полакомиться ими в своё удовольствие, а теперь ему так не попастись, ибо невозможно сделать себе даже узкий проход через эту рощу.

   Принц уже и не знал что думать, когда один старый крестьянин взял слово и промолвил:

   - Мой принц, пятьдесят лет назад слышал я, как мой отец сказывал, что покоится в замке том принцесса, что должно ей спать сто лет и что разбудит её королевский сын, которому она и предназначена [в жёны].

   Юный принц после этих речей без колебаний подумал положить конец этой милой авантюре и решил увидеть воочию, кто же там был. Едва он приблизился к роще, то все могучие деревья, ежевика и терновник расступились перед ним, чтобы дать ему пройти. И вот он уже идёт к замку что видел в конце широкой дороги, на которую он ступил и немного удивился, увидев, что никто из его людей не смог за ним последовать, ибо деревья вновь сомкнулись за его спиной. Он же не свернул со своего пути. Он вошёл на большой двор, где от всего, что он увидел, на первый взгляд, могла застыть в жилах кровь; стояла пугающая тишина: повсюду здесь присутствовал образ смерти, и не было средь вытянутых тел людей и животных ни одного, кто не казался мёртвым. Тем не менее, по красным носам и румяным лицам швейцаров он точно определил, что они всего лишь заснули; в их чашах было ещё несколько капель вина, что также показывало, что они уснули во время возлияний.

   Он пересёк большой двор, мощеный мрамором; поднялся по лестнице; вошёл в комнату стражи, что стояла по росту с карабинами на плечо и храпела изо всех сил. Он прошёл множество комнат, наполненным дворянами и прекрасными дамами и все спали, одни стоя, другие сидя. Он вошёл в комнату, целиком отделанную золотом, и на постели под балдахином, все шторки которого были открыты, увидел он принцессу лет пятнадцати-шестнадцати на вид, и в сиятельном блеске её было что-то лучезарное и божественное. Он приблизился дрожа и любуясь и встал перед ней на колени.

   В это же время рассеялись чары и пробудившаяся принцесса посмотрев на него произнесла:

   - Это Вы, мой принц? Вы долго заставили себя ждать.
Принц, очарованный этими словами, уже и не знал, как ей выказать свою радость и признательность; её же речи были путаными. Он был смущен ещё более, чем она, но нам не стоит этому удивляться: у принцессы было достаточно времени подумать о том, что она скажет принцу.

   Между тем уже весь дворец проснулся вместе с принцессой: всяк уже мечтал исполнять свои обязанности, ибо все умирали от голода. Торопившаяся не меньше других фрейлина громко сказала принцессе, то мясо готово. Принц помог принцессе подняться; она была полностью одета и ещё более величественна, но он предпочёл воздержаться от того, чтобы сказать ей, что она одета по бабушкиной моде с поднятым воротником, ведь от этого она не была менее изящна.
Они перешли в зеркальную залу и там отужинали, и слуги принцессы ухаживали за ними. Скрипки и гобои играли старые пьесы, хоть и великолепные, но их не слышали уж почитай лет сто; и после ужина, не теряя времени, кардинал обвенчал их в капелле замка, и придворная дама им задернула шторы; они немного поспали (ибо принцессе много было не надо) и поутру принц вышел дабы вернуться в город, где его отец, должно быть, уже беспокоился о нём.  Принц ему сказал, что заблудился в лесу на охоте и ночевал в хижине углевоза, который накормил его чёрным хлебом и сыром. Король-отец, что был добряком, ему поверил, но его мать не была в этом убеждена, и видя, как он почти каждый день пропадает на охоте, и что всегда у него есть оправдание, когда он проводил по две, а то и по три ночи вне дома, то не осталось у неё более сомнений, что это не мимолетная интрижка: и действительно, принц жил с принцессой ещё два целых года, и у них было двое детей, из которых первой получилась дочка, которую назвали Аврора, а второй, мальчик по имени Жур*, потому что он оказался ещё краше своей сестры.

   Несколько раз королева мать разговаривала со своим сыном, пытаясь от него добиться объяснений, но он так и не осмелился открыть ей свой секрет: он боялся её, хотя и любил, ибо была она из рода людоедов, а король же женился на ней лишь из-за её больших владений. При дворе же ходили слухи, что имелись у неё и присущие людоедам наклонности и что ежели видела она проходящих мимо маленьких детей, с огромным трудом она удерживалась, чтобы не броситься на них; потому-то принц и не хотел ничего ей говорить.

   Но когда король почил в бозе, а случилось это ещё через два года, и когда принц представлял себя владыкой, он публично объявил о своей свадьбе и на торжественной церемонии королева вышла за него замуж уже в его замке. Ей  устроили великолепный приём в столице,  куда она въезжала в окружении своих двух детей.

   Спустя какое-то время король отправился на войну с императором Канталабуттом, своим соседом. Регентство королевства поручил он королеве-матери и ей же рекомендовал он позаботиться о своей жене и детях: он должен был воевать всё лето; и как только он уехал, королева-мать отправила свою сноху с детьми в загородный дом, находившийся в роще, для того, чтобы было проще исполнить своё страшное желание. Несколько дней спустя и сама она пришла туда и сказала вечером своему метродотелю:

   - Я хочу завтра на ужин маленькую Аврору.

   - Ах, мадам, - сказал тот...

   - Я хочу, - повторила королева (и сказала она это тоном людоедки, желающей свежего мяса), - и я желаю, чтобы мне её подали с соусом Робер**.

   Бедный человек, прекрасно знавший, что с людоедом шутки плохи, взял свой большой нож и поднялся в комнату маленькой Авроры: ей было тогда четыре года и она попрыгала к нему, смеясь, кинулась на шею и попросила конфетку. Он расплакался: нож вывалился у него из рук, и пойдя на скотный двор, он перерезал горло маленькому агнцу, и приготовил к ней такой хороший соус, что его хозяйка уверяла его, что никогда не ела столь вкусного блюда.
   А девочку в это время отнёс он своей жене, чтобы та спрятала её в каморке, что была затеряна в глубине скотного двора.

   Восемь дней спустя сказала злая королева своему метродотелю:

   - Я хочу себе на ужин маленького Жура.

   Он не стал возражать, решив обмануть её как и в тот раз. Пошёл он искать маленького Жура и обнаружил его с маленькой рапирой в руках, занимающегося фехтованием с большой обезьяной; было ему не больше трёх лет. Он отнёс его своей жене, которая спрятала его вместе с Авророй, и приготовил [королеве] козленка столь нежного, что людоедка нашла [блюдо] поразительно вкусным.
Так хорошо продолжалось до поры до времени; но как-то вечером эта злобная королева сказала метродотелю:

   - Я хочу съесть королеву под тем же соусом, что и её детей.
Когда это произошло, бедный метродотель отчаялся найти возможность одурачить её вновь. Юной королеве было двадцать полных лет, не считая тех ста, что она проспала: её кожа была чуть груба, хотя и бела и прекрасна: и каков же способ найти в зверинце зверя, чья кожа будет такой же жёсткой, как эта? И дабы спасти свою жизнь, он принял решение перерезать королеве горло и поднялся к ней в покои с намерением не затягивать с этим. Возбудив в себе ярость, он, с кинжалом в руке, вошёл в покои юной королевы; тем не менее он не хотел застигать её врасплох и со всем уважением объявил королеве приказ, который он получил от королевы-матери.

   - Делайте, что должны, - сказала она, подставив ему шею, - исполняйте данный вам приказ; я иду встретиться со своими детьми, с моими бедными детьми, которых я так любила, - ибо она полагала, что её дети мертвы, с тех пор, как их увели, ничего ей не сказав.

   - Нет-нет, мадам, - ответил ей бедный метродотель, совсем растрогавшись, - не умирайте, и Вы не увидитесь с Вашими любимыми детьми;  это будет у меня, где я их спрятал, и я опять обману королеву, заставив её съесть молодую лань вместо Вас.

   Он тотчас отвёл её в свою комнату, где принялась она обниматься со своими детьми и рыдать вместе с ними, а сам пошёл готовить лань, которую королева-мать съела на ужин с таким же аппетитом, как если бы это была юная королева: она была весьма довольна своей жестокостью и приготовилась сообщить королю по его возвращении, что разъяренные волки съели его жену вместе с детьми.

   И вот однажды вечером, когда она, по обыкновению, бродила по парадным и задним дворам замка, дабы почуять там какую-нибудь свежатинку, услышала она в одной из овчарен голос маленького Жюра, что рыдал, потому что его мать-королева собиралась его выпороть за негодное поведение сегодня; также услышала она маленькую Аврору, что испрашивала прощения для своего брата. Узнав голоса юной королевы и её детей, в ярости от того, что её обманули, людоедка тем ужасным голосом, от которого дрожали все в округе, приказала, чтобы на следующее же утро принесли  на середину двора большую кадку, которую она заполнит жабами, гадюками, ужами и прочими змеями, и в которую прикажет бросить юную королеву и её детей, а также метродотеля, его жену и его служанку: она отдала приказ привести их со связанными за спиной руками.

   Они уже были там и палачи приготовились бросить их в кадку, когда король, которого не ожидали в ближайшее время, влетел во двор на лошади; прибыв на место, он, совершенно потрясенный, спросил, что же значит этот ужасный спектакль. Никто не осмелился ему вразумительно ответить и и королева-мать в ярости от того, что всё вскрылось, бросилась сама вперёд головой в бадью, вмиг была истерзана находившимися там гадами, которых она туда положила. Король не прекратил досадовать: это была его мать; но он вскоре получил утешение со своей женой и детьми.

*От французского Jour - день
**Соус Робер - луково-горчичный соус с добавлением бульона, перца и белого вина.