Король и Мастер. Глава 15

                15

Вальядолид, Испания. Начало 1550х годов.

     Может быть, это счастье? Принц Филипп, не торопясь, шёл по залам своего небольшого вальядолидского дворца, наслаждался покоем и тишиной. Наконец-то он добрался до родной Испании, прижал к груди и облобызал подросшего малыша Дона Карлоса, принц не видел сына более двух лет. С радостью и жаждой развлечений молодого человека он принимал балы, турниры и пиры в его честь, но сейчас в их отсутствии он ощущал особую прелесть.

     Филипп медленно обходил, деловито осматривал зал за залом. Покои его вальядолидского дворца обставлены незамысловато в сравнении с дворцами императора и его вельмож в Италии и Нидерландах. Да и дворцом этот дом можно назвать только оттого, что здесь подолгу проживал наследный принц Испании.

     Император Карл, когда пребывал в Вальядолиде,  предпочитал останавливаться во дворцах знати, куда более представительных. Так же поступали сестра принца, инфанта Мария*, и её муж - эрцгерцог Максимилиан, сын дяди Фердинанда, они управляли страной пока принц Филипп находился в длительном путешествии.

     Управляли с умом и толком, руководствуясь указаниями императора и принца Филиппа, регулярно им писавших. Они пожелали отплыть из Испании к себе в Австрию и Германию сразу после прибытия принца Филиппа. Максимилиан находил Испанию тоскливой и унылой, скучал по родным землям.

     Им, как и Филиппу, приходилось совершать длительный морской вояж – поездка по суше через враждебную Францию была слишком опасной и поэтому невозможной. 

     Мысли Филиппа занимали планы нового обустройства дворцов и садов. Он привёз с собой Антониса Мора написать несколько портретов его семьи, принц повесит их во дворцах вместе с уже висящими портретами его предков, а собственный портрет в исполнении Тициана он поместит рядом с портретом матери, написанным им же.

     Прежде всего он заказал художнику портреты шестилетнего Дона Карлоса и своей сестры, инфанты Хуаны**. Он вскоре распрощается с Хуаной, уже определено время её свадьбы с португальским принцем и отъезд в Португалию. Он пригласил с собой в Испанию и Михеля Кокси, но тот испросил позволения остаться пока в Брюсселе – присутствия художника требовало дело производства гобеленов, которым он занимался наряду с живописью.

     Принц Филипп позволил. Если художник не прибыл в Испанию, стоит заказать ему копию с ван дер Вейдена, что Филипп лицезрел у Марии Венгерской, несколько гобеленов для украшения дворцов, и среди них – копии с Босха на гобеленах.

     Мелькнувшее в размышлениях имя Иеронима Босха заставило принца Филиппа вспомнить данное себе в Нидерландах обещание предоставить аудиенцию Филиппу де Геваре, точнее Фелипе де Геваре, как называют его здесь, в Испании, а ещё лучше, съездить к нему самому и разузнать, что тому известно о Иерониме Босхе, задать несколько вопросов о его отце, доне Диего.

     Принц ни на минуту не задумался о том, чтобы поручить дело кому-нибудь из придворных, даже ближайшему из них, португальцу Рую Гомесу, а они ещё в детстве вместе учились верховой езде и фехтованию. Вопрос касался его предков, его семьи, вызывал острое любопытство принца. Но он касался только его лично, посему принц Филипп решил действовать самолично, без привлечения вельмож.

     Это – в скором времени, после обязательного, церемониального визита в Тордесильяс, в монастырь Святой Клары к своей сумасшедшей бабке, королеве Испании Хуане. Откладывать визит нежелательно, Филипп уже долго находился в Испании, он задержался в Барселоне и Сарагосе, провожая Максимилиана и Марию.


     Принц Филипп отправился в Тордесильяс тихо, полутайно, в сопровождении двух-трёх придворных, как и всегда он совершал визиты к безумной королеве Хуане. Стоял тёплый, ясный сентябрьский день. Прозрачный воздух был напоён ароматом зрелых апельсинов.

     Но принц Филипп, любитель живописных пейзажей и прогулок верхом на природе, не наслаждался прекрасными видами ярко-зелёных деревьев, увешанных броскими оранжевыми плодами, на всём их пути в Тордесильяс. На душе его было тяжко и неспокойно.

     Обязательные визиты в Тордесильяс, которых невозможно было избежать, никогда не доставляли ему радости. Но вовсе не это обстоятельство беспокоило принца Филиппа. Заставлять себя делать то, что делать не хотелось являлось для него вполне привычным.

     Под пристальным, казавшимся ему тяжёлым, взглядом мутных глаз королевы Хуаны, он чувствовал себя неловко. Но однажды, во время одного из посещений её монастыря, принц испытал необъяснимое чувство между страхом и жутью, когда сумасшедшая посмотрела на него задумчивым взглядом совершенно ясных орехово-зелёных глаз и губы её тронула улыбка.

     Принц Филип, тогда ещё юный отрок, никому не рассказал о странном происшествии. Он не знал, что и думать: уверить себя, будто всё случившееся лишь почудилось ему или сомневаться в её безумии, но тогда получалось, что она просто обманывала всех.

     Позже он узнал, что у сумасшедших бывают времена просветления, но случай с королевой Хуаной поразил его оттого, что был неожиданным. Потом ему пришлось ещё увидеть моменты просветления, правда не такие яркие, как тот первый случай, когда он засомневался в сумасшествии бабки Хуаны.

     Но представь, что ты ограничен несколькими комнатами и небольшим садиком, никого не видишь, ни в кем не разговариваешь; можно сойти с ума, если ты даже здоров. Принц Филипп едва признавался себе в том, что не горит желанием снова застать королеву Испании Хуану в нормальном состоянии покоя, особенно, если она будет пытаться заговорить с ним.

     Видеть её безумной неприятно, но привычно и оттого спокойнее. После того случая в его юности в одном обстоятельстве принц не сомневался: его безумная бабка Хуана всегда знала кто он такой.

     У принца Филиппа вдруг неожиданно промелькнула мысль о том, что похожее состояние беспокойства и неуютности он испытывал, когда смотрел на иные картины Иеронима Босха, словно художник вывернул наружу мысли, которые люди старательно прячут глубоко внутрь или показал что-то очевидное и нелицеприятное, о чём предпочитают не говорить.

     Но мысль вскоре растаяла - впереди показался Тордесильяс, принц увидел очертания монастыря Святой Клары. Строгие, белые формы монастыря с арками, походившими на подковы лошадей.

    В давние времена монастырь являлся королевским дворцом*, но королём* же дворец был подарен женскому аббатству Святой Клары. В этом монастыре среди монахинь-клариссинок и содержалась в заключении королева Испании Хуана. Затворническая жизнь её ограничивалась немногими комнатами и небольшим садиком. Её редко кто-либо посещал, она не посещала никого. Она иногда облачалась в монашеское одеяние.

     Подъезжая к монастырю, Филипп подумал: королева Хуана может и не принять его оттого, что ей нездоровиться. Так случилось в прошлый раз перед его отъездом из Испании, когда ему доложили: Её Величество изволят находиться в постели по нездоровью. Филипп пожелал убедиться и увидел лежащую на простой кровати королеву, при которой находилась всего лишь одна сиделка.

     Это оказалось несколько неожиданным, её телесное здоровье отличалось крепостью. Но ей уже перевалило за семьдесят и посему Филипп не удивился – видимо, пришло её время болеть. Такое может случиться и на сей раз. Поймав себя на этих постыдных думах, Филипп укорил себя, отогнал прочь все мысли, приосанился и поскакал быстрее к монастырю.

     Когда принц Филипп вошёл в одну из комнат королевы Хуаны, просто, даже убого обставленных, он застал свою бабку сидящей за небольшим столиком и смотревшей на находящийся в её руках портрет своего давным-давно умершего мужа, Герцога Бургундского Филиппа - занятие, которое, принц Филипп знал это из отчётов придворных, приставленных к Хуане соглядатаями, она последнее время предпочитала всем остальным.

     «Ей доложили о моём визите и она могла бы оторвать взгляд от портрета», - подумал принц Филипп, без всякого, впрочем, раздражения. Он готов был простить своей бабке её маленькое своенравие. Как ещё могла она напомнить о том, кем является, во время формальной встречи, которая продлится несколько минут.

     Принц Филипп кашлянул, объявляя своё присутствие. Королева Хуана отвела, наконец взгляд от миниатюрной картины в её руках и посмотрела в сторону принца Филиппа. На её лице ещё оставалось выражение отрешённости.
   - Ваше Величество, я счастлив найти Вас сегодня в добром здравии, - Филипп слегка поклонился.

     Он мог бы и не кланяться. Большинство соглядатаев и прислужников, вероятно, так и делали. Но принц Филипп сразу, с самого первого визита к безумной королеве решил соблюдать формальный протокол. Королева Хуана продолжала смотреть на него с выражением неопределённости на старческом лице. Одна из прислужниц бысто склонилась над Хуаной и шёпотом напомнила, кто стоит перед ней.

   - Мой последний визит к Вам три года назад омрачился горечью известия о Вашем недомогании, - продолжал принц Филипп, – я вернулся недавно из путешествия по странам империи, где имел несравненное удовольствие повидаться с Вашим cыном и моим отцом, Его Величеством императором Карлом. Он шлёт Вам, государыня, наилучшие пожелания. 
   - Благодарю Вас, Ваше Высочество, я чувствую себя вполне сносно. Несказанно рада видеть Вас и слышать добрые пожелания от моего дорогого сына Карла. Я надеюсь, что мой дорогой Карл чувствует себя превосходно. Сколь долго я его не видела!

  - Его Величество, Император Карл, отец мой, настолько занят делами империи, требующими его непосредственного присутствия, что ему никак не удастся в ближайшее время посетить Испанию, несмотря на его огромное желание.

   - Ах, мой дорогой сын Карл всегда был очень деятельным, как и его благословенный отец, - тонкие сухие руки Хуаны сильнее сжали портрет.
   - Ваше Величество, вы позволите мне взглянуть на портрет? – Неожиданно даже для себя, не говоря уже о старой королеве, спросил Филипп.

Во взгляде Хуаны мелькнул испуг:
   - Ведь Вы же вернёте мне портрет, мой дорогой Филипп?
   - Ваше Величество, Вы, совершенно точно, получите его обратно немедленно.
   - Простите меня, будьте так великодушны, милый Филипп, -  глуховатым голосом и тревожным тоном молвила Хуана, - столь много моих вещей бесследно исчезло, в том числе и очень для меня дорогих. Я в особенности дорожу оставшимися у меня портретами любимого супруга Филиппа и моих детей.

     Хуана медленно протянула маленькую картину принцу Филиппу, он видел, как неохотно расстаётся она с изображением своего умершего мужа.
   - Как он молод и красив здесь,  - тихо произнёс Филипп самому себе, внимательно рассматривая портрет безвременно ушедшего деда, - любопытно, чья же это работа?

   - Это писал Хуан из Фландрии*, - неожиданно послышался ответ на заданный Филиппом самому себе вопрос.
Принц непроизвольно вздрогнул, так звонко, ровно и уверенно звучал голос. Филипп уставился на Хуану. Откуда взялся такой звучный голос в этом иссохшем старческом теле?

   - Он был превосходным художником, много писал для нашей семьи и для всего двора, - она смотрела прямо на застывшего принца, - мой любезный супруг, герцог Филипп, любил позировать для своих портретов... фламандцу и другому отменному придворному портретисту – Михелю Зиттову*. Он вообще любил позировать, не только для портретов, - улыбнулась воспоминаниям Хуана, - художники состязались в мастерстве, злились друг на друга, а мой любезный Филипп хохотал.

     Оба художника были хороши. Любезному Филиппу удалось затем переманить Зиттова от двора моей матери, художник ездил везде за Филиппом и работал на него. После смерти моего супруга он не остался уже в Испании, уехал куда-то, возможно, по приглашению – он был примечательным мастером. А вот Хуан Фландрийский так и работал в Испании. Кажется, он и умер на этой земле.

     Принц Филипп едва верил своим глазам, такая разительная перемена произошла в облике маленькой тщедушной женщины. Она уже смотрела не столь на Филиппа, сколь сквозь него. Её орехово-зелёные глаза широко раскрылись, приобрели ясность и озарились загадочным внутренним сиянием.

     Сияние это и добрые, дорогие её сердцу воспоминания будто разгладили часть морщин на похожем на сморщенное яблоко лице. Спина выпрямилась, плечи расправились, осанка, исчезнувшая за годы вынужденного затворничества и одиночества, вновь появилась у королевы Хуаны.

     Застывший Филипп, наконец, очнулся. Он не смог бы сказать, сколько прошло времени. Протянул портрет Хуане с лёгким поклоном. Хуана приняла от принца портрет, улыбнулась лицу на портрете, затем принцу Филиппу:
   - Обоих художников этих хорошо знал и советник моего любезного Филиппа, дон Диего де Гевара, Михель Зиттов и с него писал портреты. Дон Диего любил живопись, имел примечательную коллекцию картин, которую мне приходилось видеть в его доме в Брюсселе.

   - Вы знали дона Диего де Гевару, Ваше Величество? - вежливо осведомился принц Филипп. Он припомнил рассказ Марии Венгерской о доне Диего и поэтому знал ответ.
   - Да, знала. Достойный дон Диего служил одно время и мне, но отличался преданностью Филиппу, наверное мог бы жизнь отдать за него. Я редко встречала такую преданность. Филипп всегда мог на него рассчитывать.

   - Благодарю Вас, Ваше Величество. Несказанно рад был застать Вас в добром здравии. Обязательно передам Вашему сыну и моему отцу – императору Карлу Ваши наилучшие пожелания. Теперь же мне пора собираться в обратный путь, - принц отвесил лёгкий поклон.

     Королева Испании милостиво кивнула головой. Хуана не встала, прощаясь с принцем-наследником, как сделала бы обычно. После того, как принц удалился, Хуана вновь принялась рассматривать портрет, каждая чёрточка которого въелась в её память настолько, что она могла бы по памяти написать и этот портрет и другие, какими она владела.

     Она чуть прикрыла глаза. Она снова, в который уже раз, растворялась в воспоминаниях, уносящих её в годы молодости, всепоглощающей мучительной любви, счастья и страданий...

     Когда она, юная испанская инфанта и невеста, после морского вояжа, длительного и трудного, прибыла, наконец в Брюгге, она не чувствовала ни усталости, ни желания отдохнуть. Она жаждала увидеть, наконец, в первый раз своего будущего супруга, герцога Филиппа.

     Но её легкомысленный жених даже не встретил будущую жену, находясь в это время где-то в Германии. Инфанте Хуане пришлось ждать несколько дней, прежде чем она, по прибытии герцога, могла его лицезреть.

     Сын императора Священной Римской Империи, Эрцгерцог Австрийский и Герцог Бургундский Филипп не зря носил своё прозвище – Красивый, Привлекательный. Он был высок, статен, очень прямой осанки. Его красиво очерченное лицо, обрамлённое светлыми волнистыми волосами до плеч, начинало уже приобретать мужскую твёрдость.

     Широко раскрытые голубые глаза смотрели прямо на собеседника. Ему удалось избежать характерной, как потом убедилась Хуана, челюсти Габсбургов. В нём преобладала бургундская кровь. По всей Европе ходили легенды о его легкомыслии и волокитстве.

     Когда трепещущая от ожидания и волнения, изнывающая от любопытства Хуана увидела своего будущего мужа, произносящего извинения за своё отсутствие, она почувствовала себя словно пастушка, сорвавшая прекрасную розу и вдруг неожиданно уколовшая палец шипами. Любовь поразила её с самого первого взгляда... и на всю жизнь.

     В следующее же мгновение у сильной, выносливой Хуаны щемяще заныло сердце. В это мгновение она уже предвидела, что любовь её будет мучительной, сродни пытке. Герцог Филипп смотрел на неё во все глаза, не отрывая взгляда – взгляда, под которым воспитанная Католической Королевой невинная испанская инфанта почувствовала себя неловко, щёки её покрыл румянец, а затем и всё лицо запылало.

     Но одно Хуана почувствовала наверняка: она пришлась герцогу Филиппу по нраву. Уже позже Герцогиня Бургундская Хуана, познав и тело и нрав своего супруга, ставшая более искушённой, поняла – это было вожделение... 
    
    
     Старая королева Хуана очнулась от грёз, в которые уходила всё чаще, которые продолжались всё дольше. Тонкой, сухой кистью руки с просвечивающимися голубыми венами она ласково погладила портрет Филиппа. Она стала слабеть, силы постепенно оставляют её. Сколько ещё Господь отмерил ей? Она уйдёт из этой жизни не ропща и встретится с дорогим Филиппом. В Райских садах? В Адской Геене? Она не ведала. Но она ведала, что встретится. 
 
     Весь обратный путь из Тордесильяса в Вальядолид принц Филипп проделал в полном молчании. Формальный визит завершён, казалось бы, выехав за пределы Тордесильяся, принц должен выбросить из головы все мысли о монастыре и королеве до следующего визита, его ждут куда более важные дела.

     Однако, до самого Вальядолида принц Филипп мысленно оставался в Тордесильясе, находясь под впечатлением недолгой, но разительной перемены, произошедшей с Хуаной.

     Вспоминая эти несколько минут, он сказал себе: он мог бы представить королеву-затворницу королевой-правительницей. И ведь было время, хотя и недолгое, когда королева Хуана правила Испанией. В памяти вдруг возникли портреты инфанты Хуаны в годы её молодости, висевшие в отдалённых комнатах в Вальядолиде. В годы своей молодости инфанта Хуана была красавицей.
*Мария Испанская или Мария Австрийская (1528 – 1603) – испанская инфанта, дочь императора Священной Римской Империи Карла V, сестра Филиппа II. Представительница испанской ветви династии Габсбургов. Вышла замуж (1548) за своего кузена Максимилиана Австрийского – позже императора.
*Хуана Австрийская (1535 – 1573) – испанская инфанта, дочь императора Священной Римской Империи Карла V, сестра Филиппа II. Представительница испанской ветви Габсбургов. Регент Испании в отсутствие Филиппа II в 1554 – 1559.
*Дворцом Альфонсо  XI  Кастильского или Справедливого (1311 – 1350)  - короля Кастилии и Лиона номинально с 1312 г., фактически с 1325г.
*Педро I Кастильский или Жестокий (1311 - 1311) – сын Альфонсо XI. Превратил королевский дворец в Тордесильясе в монастырь Святой Клары и поместил туда свою внебрачную дочь  Беатрис (1354 – 1369).
*Хуан (Иоанн) де Фландес ( ок.1460 – ок.1519) – ранненидерландский художник, работавший в Испании. Работал при дворах Изабеллы Кастильской и Хуаны Кастильской (Безумной).
*Михель Зиттов ( ок.1469 – 1525) – видный представитель ранненидерландской школы, родом из Ревеля (Таллина). Работал при дворах Изабеллы Кастильской, Филиппа Красивого, Карла V. Исполнил портрет Диего де Гевары, сохранившийся до наших дней. Портрет находится в Национальной Галерее Искусства в Вашингтоне.