Черный ворон

В зале суда Васька никого не слушал, но глаз не опускал. Судья зачитывал показания свидетелей, характеристики,  события. Ваське 18 лет стукнуло еще летом, а повестка из военкомата пришла осенью. До этого год отработал в совхозе трактористом,  служить собирался в охотку. Это сейчас многие стараются увильнуть, придумывая всевозможные болезни. А то и просто дают деньги, морально калечат своих детей. У Васьки отец вернулся с войны с орденом и тремя медалями, да и мать в тылу трудилась за троих. Они гордились сыном, знали, что  в армии не пропадет.
Проводы затянулись, молодежь по углам добавлялась портвейном, танцевали под магнитофон. Старшее поколение затянули песни за столом, ветераны вспоминали войну.

Ваську соседка затащила в сад, неумело целовались, объяснялись перед разлукой, договорились встретиться, когда гости разойдутся по домам. Вышли на улицу, перед калиткой стояли сын председателя совхоза и сын участкового. Ребята дерзкие, их в селе побаивались. Ни одна драка без них не обходилась, но всегда выходили сухими из воды. В соседнем селе изнасиловали девчонку, так родители откупились, да еще ославили. Уехала вся семья бедной куда – то.

- Ты, Вась, не переживай, твою кралю вниманием не обделим, приласкаем! – сын участкового нарывался.
Ребята старше Василия и явно сильнее. Чувствуют свою безнаказанность и превосходство.
- А при мне тронуть слабо?
Сын председателя схватил соседку за кофточку, та рванулась, отлетели пуговицы, обнажилась грудь. Васька наотмашь ударил обидчика, но  был сбит с ног другим. Били его ногами по лицу, ребрам, куда попадут. Встать не давали.
- Помогите! – Соседка побежала во двор, прикрываясь разорванной кофточкой.
Драчуны  замешкались, Васька вскочил, схватил заготовленный для ремонта забора кол и стал бить обоих. Те закрывались руками, это видели подбегающие гости.  Их растащили по домам, Ваську отмыли от крови. Отец неодобрительно качал головой.
- Соседку не поделили? Ладно, молчи, дай Бог обойдется!

Не обошлось. Вечером во двор на мотоцикле с коляской въехал участковый с городским милиционером. Подошли к коловшему дрова отцу Васьки.
- Прости Иван, арестуем сына. Умер сын председателя, все видели, как Васька колом махал, а там гвоздь оказался. Да и мой дурак пострадал.
Отец сглотнул ком в горле, вогнал топор в плаху по обух.
- Если что с Васькой до суда случится, спалю!
На войне отец Васьки горел в танке, следы на теле носил, отсюда сельчане звали Горелым. Он не обижался, выжил, не всем удалось.
Мать с сестрой плакали, соседка ревела в голос. Десять лет! Прощения не просил, от последнего слова отказался, не считал себя виноватым. Отец только кивал головой.
- Везде люди живут, не ломайся! – Все напутствие.

Васька и не ломался, был бит, но и сам бил, пока не отстали. Работал на лесоповале хорошо, для селянина труд тяжелый, но не великий. Еды не хватало, потом привык, жилистый оказался. Года через два соседка прислала фото в белом, по моде, коротком  халатике. Выучилась на фельдшера, вернулась в родное село. Писала, что ждет. Сердце билось у Васьки, как у воробья! Неделю не ходил – летал! Вдруг не нашел фото в тумбочке, смотрел на сидельцев волком. Перед построением громко предупредил.
- Вам фотка для рукоблудства,  а мне для души! Приду с работы, на месте должна быть, не вспомню. Не будет, дознаюсь, зарублю!
Вечером фото лежало на месте и пачка сигарет, да пачка чая. И звать стали Ваську Василием Ивановичем, а не только Чапаем. Загрустил Васька, почти год от соседки ни весточки. Мать с сестрой не вспоминают в письмах. Наконец узнал каракули отца, коротенький листок.  Прошлым летом утонула твоя зазноба, сынок, в озере. Хорошая девушка была, нам помогала, царствие ей небесное! Перетерпи, сынок, перетри! Жить не хотелось, навзрыд, зашелся криком. Очнулся в больничке, седая прядь, внутри что – то умерло с этим известием.
Года проскочили незаметно.

По родному селу прошел неузнанным, родители обрадовались, ждали. Постарели,  он уже мужчина. Сестра давно замуж вышла,  уехала в далекий город, дети у нее.  Отметили, выспался, на другой день пошли на кладбище. Помянули, отец процедил сквозь зубы.
- Нырнула в озеро, головой об камень,  утонула.  Купальник был изодран, егерь нашел.

На третий день в правлении совхоза начальник мастерских, его ровесник, стал отговаривать Василия Ивановича.
- Уезжай отсюда Васька, с твоим стажем нам трактористы не в строку. Старикам твоим поможем, не волнуйся! Давай лучше выпьем за встречу!
Шел по улице Василий Иванович, еще молодой, стройный мужчина, на которого с интересом заглядывались   женщины молодые,  девушки. Только у него перед глазами образ той, в белом халатике, веселой! Домой не зашел, в баньке достал трофейный парабеллум, что отец привез с фронта, спрятал под ремень,  зашагал к озеру.
- Тварь ли  дрожащая или право имею? Раскольникову  стыдно топором старушку, хотя и вредная.  Себя можно, любовь ушла, не только к ней, единственной! К людям любовь ушла из души! А без любви как жить?

Вот и озеро, вагончик рыбаков настежь, поставил бутылочку на стол, кусок хлеба с огурцом, что ровесник завернул с собой.  Выпил, огляделся, на лавке ружье. Патрон в стволе, прицелился в пень, осечка. Зашуршали кусты у тропинки, треск от сухих сучьев.
- Стой, где стоишь! Руки вверх и ружье брось! – Знакомый голос. В форме егеря с двустволкой стоял сын участкового, только раздобревший, с золотыми зубами. Рядом двое, как понял, Василий Иванович, понятых,  тоже с ружьями.
- Знал, что придешь помянуть соседку, а зря. Телка была что надо!
 Василий Иванович понял все! Конечно, это он подкараулил соседку на этом самом месте, пытался изнасиловать. Не далась, тогда камнем по голове и в воду. Подумал, что Васька будет мстить, подбросил ружье, ждал в засаде с приятелями. А меня снова на зону.
- Имею право! – крикнул Васька,  потянул пистолет.
В правый бок сильно толкнуло и обожгло, перехватив пистолет в левую руку,  Василий Иванович стал стрелять в наглое лицо егеря.  Нажимал на курок,  пока не кончились патроны. Приятели исчезли, Василий Иванович допил водку, закусил, положил ружья и пистолет рядом с трупом и стал ждать. В голове крутилось – « Имею право!»

Судья его помнил и, как ни настаивал прокурор на высшей мере социальной защиты, приговорил Василия Ивановича к девяти годам лишения свободы. Видно судья что – то знал,  не стал брать грех на душу.

- Васька, домой! – негромко позвал с крыльца отец, чтоб мать не проснулась. Васька наспех попрощался с соседкой,  вмиг у дома. Отец вставал рано, любил покурить на завалинке.
- Хочешь, чтоб девка  дождалась, до армии не тронь! – назидательно сказал отец.
- Да что ты батя! – начал было Васька и проснулся.

На втором сроке Василию Ивановичу хватало и сна, и еды. Говорят, привычка – вторая натура. Сны только беспокоили. Вот как сейчас, соседка, отец, сад, крыльцо родного дома. Он много читал, книги разные, но всегда искал в них ответ. Почему с ним судьба так жестоко обошлась? Не окажись в той злосчастной штакетине гвоздя, все пошло бы иначе! Отслужил бы в армии, потом  закончил бы курсы шоферов, женился бы на соседке, детей бы завели. В горле ком, в висках застучало! Неужели  эти гады не пожалели бы девушку, у которой парень в армии служит? Не находил однозначного ответа. Скорее всего, не пощадили бы!

- Здравствуй, Василий Иванович, что не заходишь ко мне? – спросил отец Анатолий.
- Здравствуйте батюшка, о чем мне молиться? – миролюбиво, но с вызовом.
- Молиться всегда есть о чем! Бог милостив! – священник не сдавался.
Священник в лагере появился недавно, говорили, что воевал, награды имеет, в отставку вышел по ранению. Принял постриг, монашествовал, закончил семинарию, место службы выбрал сам.
- Милостив к таким как я? А как же не убий? Можно отмолить убийство?
- Неисповедимы пути Господни! Раскаяться никогда не поздно, обрести душевный покой и любовь.
- А если нет ни раскаяния, ни покоя, ни любви? Убили мою любовь,  и я их покарал за это!
- Гордыня – тоже смертный грех! Ты же не Бог или право имеешь?
Василий Иванович смутился, именно эти слова он кричал, когда стрелял в егеря.
- Мне ведь тоже убивать доводилось, хоть и на войне. В  гневе было всякое, в чем  раскаиваюсь.
- Вам, батюшка, за ваши убийства ордена, а мне срока!
- А я сам себе срок назначил и искупаю свои грехи вместе с тобой!
- Не все же, кто воевал,  идут в священники?
- Им Бог судья. И мне. Мы попали в засаду, все погибли,  я ранен, кругом враги. Тогда  обратился к Богу. Если выживу, то буду помогать таким как сам.  Чудо! Вертолеты, спецназ, госпиталь. Радист перед смертью успел передать точные координаты.
- Разные у нас судьбы.
- Как посмотреть. Зло принимает обличия разные!
- Подставлять другую щеку?
- Содеянного не вернешь. Наказание от людей ты скоро исполнишь. Душу надо обрести, полюбить Бога в себе, полюбить людей, полюбить жизнь! Бог есть любовь!
- Сложно это, батюшка. Но буду думать над вашими словами.

Думал.  Армянский поэт Исаакян напутствовал сына  – « Люби весь этот мир большой!» Последний год на зону стали приходить молодые здоровые наглые. О содеянном  ими не жалели,  хвастались этим.  Как их любить?
Василий Иванович передачи получал редко, всегда брал себе только кружок  копченой домашней колбаски.  Такие кружки делали у него в семье, когда появлялось свежее мясо, мать набивала, а отец коптил.  Ел понемногу, вдыхал аромат, надолго хватало, на душе теплело.  В бараке об этом знали, но в этот раз двое новеньких стали потрошить передачу без разрешения, пока Василий Иванович снимал ватник. Барак притих.
- Не подавишься? – сквозь зубы спросил  качка.
- Ты что, старик, оборзел? –  угрожающе вставая, демонстративно откусил кусок.
Василий Иванович ударил  в печень, коротко,  беспощадно. Качок  стал оседать, глаза закатились, остатки колбасы выпали на пол. Повернувшись,  к его напарнику сказал.
- Захочешь доесть – бери зубами с пола, привыкай! Если рукой тронешь, то эту руку на делянке отрублю!

Встречал Василий Иванович и других людей, например Зверек. Прозвище от фамилии – Зверев, но парень задиристый, вот и Зверек. Местный, срок за драку отбыл, но остался работать трактористом на трелевочнике. Василий Иванович помогал ему с трактором, опекал, почти в сыновья годился по возрасту Зверек.  В их кампании был и третий, черный ворон. Прилетал, иногда подкормится и погреться, морозы стояли под  сорок градусов.  Ворон слушал разговоры, молчал, зря не каркал. Скрипел одобрительно и махал крыльями возмущаясь. 
Отцу написал, что в село не вернется, мачехой стала родная сторона,  западней! Отец Анатолий зовет работать при церкви истопником и сторожем, доверяет.  О  многом договорить надо.

 На делянке оживление, новый вальщик положил одну елку на другую,  пытался сбить большой сосной, помощник   вилкой толкал сосну в сторону свисающей кроны.  Порыв ветра крутанул крону и сосна «заплясала» на пне! «Бойся» - испуганно закричал вальщик. Опытные лесорубы заворожено следили за деревом – от него не убежать, а увернуться можно. В этот момент за спиной Василия Ивановича хрипло каркнул ворон,  метнулся черной молнией от трактора. Зверек поднял щит,  копался в моторе, не следил за происходящим.  В два прыжка достал Зверька Василий Иванович, рванул за ватник и отбросил в сугроб. Сосна на морозе хрупкая, как стекло. С треском накрыла трактор, а огромный сук отломился и ударил Василия Ивановича в спину и ногу.

 Срок закончился, когда Василий Иванович еще лежал в больнице. Батюшка помог оформить документы, так что  после выписки Зверек с невестой отвезли Василия Ивановича  в церковь.  В церковь переделали здание бывшего поселкового совета депутатов, приспособили маковку с крестом, колокол небольшой, обложили кирпичом, внутри отделали,  освятили. Рядом стояла котельная с сараем для угля. В котельной  комната для жилья, кухня  и душ, на кухне даже стоял холодильник, а в комнате телевизор, шкаф, кровать, столик  и пара табуреток.  Догадался, что ребята постарались, поблагодарил.
- Да что ты, Василий Иванович, за твое здоровье свечки буду ставить до конца жизни!
На «новоселье» не остались, зато пришел отец Анатолий. 
- Как самочувствие, Василий Иванович? – с порога.
Поздоровались  за руку, посмотрели в глаза друг другу.
- Спина к непогоде ноет,  и хромота останется, короче одна нога стала.
- Нам уже на пятый десяток, кросс не бегать, заживет.
Достал из пакета графинчик кагора и поставил на стол.
- Надо отметить по – русскому обычаю.
В холодильнике нашлось,  чем закусить, после второй стопки наладилась беседа.
- Отец Анатолий,  а почему вы мне помогаете? Что во мне особенного?
- Мама Саши Зверева по всему поселку разнесла, что ты, Василий Иванович, хоть и убивец, но мужчина правильный! Сам изувечился, а ее сыночка спас от верной смерти! Значит,  я в тебе не ошибся, грехи не молитвой искупаются в основном, а добрыми делами.
- А кто знает, остался грех на человеке или нет?
- Бог, конечно, через людей! В каждом есть Бог, каждый сам себе судья и грешник.
- А ведь я хотел сам себя жизни лишить, а не того егеря застрелить, грех?
- Думаю, и судья догадался, который не дал тебе высшей меры.  Вот ты  спросил, что в тебе особенного? Знаешь, я воевал. С начальником  этого лагеря в разведку бы не пошел, а с тобой без оглядки!
Начальник лагеря рвач был известный. Квартира в областном центре, в районном, в поселке терем в три этажа. Жена работала в поселке бухгалтером,  вся в соболях, золоте, бриллиантах. У обоих сыновей дорогие машины, старшего женил на дочери столичного генерала. Время было такое. Но что – то не срослось, год назад погиб казнокрад, несчастный случай на охоте. Хоронили с почестями, в областном городе. О нем говорили разное, то ли не поделился, то ли кто – то из высокого начальства следы заметал.
- В город на курсы поездишь на оператора котельной и на курсы шоферов, вон под навесом пикап ржавеет.
- Да кто мне разрешит?
- Нацелю на рясу ордена, пойду к начальству – не откажут! – Оба рассмеялись.

Покатилась жизнь Василия Ивановича по иному руслу. Работал в охотку, помогал по ремонту, ездил на учебу. Приоделся, скромно, но все новенькое. Женщин пока сторонился – стеснялся хромоты. Обзавелся щенком овчарки, охрана лагеря отдала забракованного. Навещал его и черный ворон. Как нашел – только Богу известно! В свободное время играл с Пиратом, так назвал щенка, когда тот устроил в его комнатке кавардак. А с вороном вместе обедали, в любую погоду открывал Василий Иванович форточку. Если забывал, то ворон забавно  возмущался за окном.  Осенью Василий Иванович получил удостоверение оператора котельной и водительское удостоверение. Пикап давно отремонтирован и покрашен.

Письмо из дома принес батюшка, сестра не знала нового адреса и отправила на старый. Отец, сказал, что ты в село больше никогда не приедешь, поэтому они с мамой продали дом, хозяйство, добавили сбережения и купили квартирку в городе. Отец настоял, чтобы оформили на тебя, сейчас так можно. Умер, сказались ранения фронтовые,  ждал тебя.  Маму забираю к себе, приезжай повидаться, документы и ключи тоже у меня.
- Надо ехать, Василий Иванович! Захочешь остаться – документы пришлю! – сказал отец Анатолий.
- Не оглядывайся, батюшка, я вернусь!
Восемьсот километров, отдыхал только на заправках, но не успел. Мать умерла три дня назад, он еще и письма не получил.  Сестра с мужем встретили хорошо, без обид.  Семья состоятельная, дети выросли, ждут внуков.  Всплакнули на могилке, помянули. Через день снова в путь.  Город шумный, большой.  Не успел оглядеться в квартире, звонок в дверь. Управдом, надо подписать бумаги, оплатить коммунальные платежи. Все подписал, оплатил коммуналку на полгода вперед, купил в магазине кагора, плавленый сырок.  В квартире разделся, налил вина, залпом выпил, глядя на фото с ретушью, где отец с наградами и прильнувшая к нему мама. Вдруг прорвало, слезы полились рекой, рыдал  со стонами и всхлипами. Пил и плакал, пил и голосил. Повалился на диван,  забытье. Следующий день  отдыхал, вечером познакомился с соседями, показал документы, оставил второй комплект ключей от квартиры, а поутру в обратную дорогу.

Въехал в поселок, когда уже стемнело, редкие огни плохо освещали улицы, но Василий Иванович их помнил, каждую лужу и ухаб. Церковь стояла на холме и  подсвечена лучше.  Последний поворот, подъем. Мимо, виляя по сторонам, пролетела легковушка,  пикап вжался в обочину.  Василий Иванович оглянулся, как этот лихач пройдет крутой поворот. Машина не вписалась в поворот,  полетела с насыпи. Где – то на дереве озабоченно крикнул ворон.  Ругая сам себя, Василий Иванович развернул пикап.  Автомобиль лежал на крыше, смятая крыша заклинила дверцы, выбило только заднее стекло. Через него Василий Иванович и пролез в салон, где на водительском сиденье барахталась женщина,  пытаясь освободиться от подушки безопасности. Опрокинув  сиденье, он стал тянуть женщину наружу. Двигатель продолжал работать,  в салоне резкий запах бензина. 
- Что? Куда? Зачем? – тараторила в испуге женщина.
- Дальше бежим, взорваться может! – в подтверждении его слов раздался взрыв, и они оказались на земле.
Поднимая женщину, почувствовал аромат  духов и алкоголя.
- Машину не жалко? У меня огнетушитель есть.
- Бог с ней, этой машиной. Спасибо, что вытащили! Подвезете? Мне недалеко.
- Ездила в церковь, свечку поставить, поздно, закрыто. Видно не судьба!
Подъехали к особняку, открыла дверь во флигель, рядом с воротами.
- Вы проходите, располагайтесь, а я собак привяжу и что – нибудь соберу на стол. Должна же я вас отблагодарить! – улыбнулась и выскочила внутрь усадьбы.
В окнах особняка зажегся свет, замелькали силуэты, послышались голоса. Василий Иванович постоял немного,  пошел к пикапу.  Ждать, пока вынесут стакан водки с огурцом и целковым за труды не хотелось.  Дома согрел чайник, умылся, пару бутербродов и спать, спать.

 Вставал рано, по  лагерной привычке,  во дворе навалом лежал уголь. Решил перевезти  в сарай, за работой хорошо думалось.  К обеду подъехал батюшка, пельмени шли на ура!
- Вот я и сирота!
- Подожди, а сестра, племянники?
- Сестра замужем – отрезанный ломоть! – так в народе говорят.
- Звонила Зинаида Григорьевна, просит тебя проверить котельную, что – то не работает. Пойдешь?
- Мы в ответе и перед теми, кого выручили?
- Она прихожанка хорошая, совестливая,  да и женщина привлекательная.  Сейчас видел, как сгоревшую машину к ним во двор завозили. Крепко ты ее выручил!
- Прости, батюшка, сама придет, если очень надо!
Взволновал этот звонок  Василия Ивановича, улыбка женщины запала в душу, напомнила первую любовь. Достал фото,  похожи! Конечно, та девчонка, а эта … женщина! У Василия Ивановича встречи в городке случались, но без продолжения.  В поселке сам не хотел никакой огласки,  разговоры, пересуды.  Сейчас ему все равно.
- Придет! – уверенно подумал.
Принял душ, побрился, переоделся, прогрел пикап, стал играть с Пиратом, поглядывая на дорогу.

А Зинаида Григорьевна сидела перед зеркалом в своем тереме.
- Василий Иванович – мужчина самостоятельный,  сами позовете, то поможет обязательно! – сказал по телефону отец Анатолий.
Самостоятельный и крепкий мужчина, одним махом ее выхватил из машины, и накрыл от взрыва собой. Про него ей еще муж когда – то рассказывал, романтическая натура, за любимую обидчиков покарал. Это как же надо любить?! 
- Пойду! – решила она.
Платье черное, но приталенное, сохранилась,  талия! Да и грудь выпирает! А сверху кофточку темную, в церковь еду. Глаза зеленые, брови вразлет, заулыбалась озорно сама себе.  Не красавица, но хороша! Украшения долой, обручальное кольцо на левую ручку, на голову темную косынку.

К церкви подъехала иномарка с синими номерами, вышли капитан с молодой девушкой,  Зинаида Григорьевна. Попрощались, машина уехала, а Зинаида Григорьевна перекрестилась,  вошла в церковь. Василий Иванович облегченно вздохнул, закрыл котельную, подогнал пикап и стал ждать.
Минут через двадцать они уже ехали вдвоем, преодолевая  смущение.
- Извините, Василий Иванович, задержали вчера сын с невесткой. Что, да как? Приезжали на выходные из столицы, все уговаривают уехать с ними. А как все бросить?
- А как они вас вчера отпустили одну вечером?
- Заметили, что выпила? Кто ж меня здесь остановит? Да не в этом дело! Торможу, торможу, а ничего не работает. В этом вся беда! Тепло у вас в машине, Василий. – Сдернула косынку и стала медленно снимать кофточку. Волосы рассыпались по покатым плечам, груди было тесно под темным шелком. 
- Ничего, что я вас по имени? А меня можно просто Зина!
- Идите за мной, собаки не тронут.  – Шла впереди, но не быстро, давая собой полюбоваться.
Василий и любовался, тонкие щиколотки, сильные икры, зовущие бедра…
Котлы электрические, жидкость в системе незамерзающая, но питание на тэны не приходит. Попытался включить, но защита сразу сработала. Стал разбираться с питающим кабелем.
- Не откажитесь посидеть со мной после работы?  - Не дожидаясь ответа, Зинаида поспешила в дом.
 
 Подкрасилась, платье с вырезом, нарядней и короче, туфельки на каблучке. Все из холодильника на стол, курочку в духовку, вино, фрукты, бокалы, салфетки. Раскраснелась, внизу живота томление,… Что это я? Может ничего и не будет, он серьезный человек, сразу к делу! Но что – то тянет к нему…
Силовой кабель  в помещении  котельной из соединительной коробки разбегался на тэны, но коробка была скрыта  канистрой с растворителем и тряпками.  Убрав все лишнее, Василий увидел, что коробка обуглена, а на месте короткого замыкания вмятина на кабеле. Конечно, отделочники могли что – то тяжелое уронить на кабель, а канистру просто забыли с тряпками. Хозяйке повезло, что защита сработала раньше, чем вспыхнула горючка. Дом отделан вагонкой,  сам из бруса, хоть  обложен кирпичом.  Вышел покурить, скормил собакам сухарь, что от Пирата остался. У хозяйственных построек стоял остов сгоревшей машины, а на нем копошился черный ворон.
- Везде найдешь! – ворону.
Василий взял инструменты из пикапа,  кофточку с косынкой, собаки учуяли запах, радостно повизгивали, стараясь добраться до вещей.  Старательно зачистил провода, соединил, проверил тэны под нагрузкой, все работало исправно.

- Забыли, Зинаида, кофточку. Но вам без нее лучше! – комплимент сомнительный, но попал в цель. Зарделась,  улыбнулась, хороша!
- Вам, Василий, спасибо огромное! Кто делал теперь неизвестно, а местные сети не хотят этим заниматься. Мойте руки и отметим мое второе рождение.
- За встречу, Василий! Бог привел вас вчера на мое счастье!
- За вас, Зинаида, вы роскошная  женщина! Дом хороший!
- Вот  говорю старшему сыну, как дом бросить? Сама с проектом, обустраивала, мебель покупала. Не жадная, детдомовская. Так хотелось свой угол,  семью.  Старший редко приезжает, младший в областном центре, на художника учился, да бросил. Навещает, когда деньги нужны. Парень хороший, но кампания у них, продвинутая.  А у вас есть родственники?
- Сестра замужем, далеко живет. От родителей квартира осталась  в областном городе, вчера возвращался оттуда.
- Почему не остались? Как же вы живите?
- Как отец наказывал, терплю и не ломаюсь!
У Зины забилось сердце, как несправедлива жизнь к этому мужественному человеку, захотелось матерински обнять, приласкать.  Обняла,  поцеловала,  он ответил.  Закружилась голова,  страсть вмиг одолела материнские чувства.  Выскользнув из платья, сняла с Василия рубашку и жадно целовала лицо, грудь.  Подтолкнув Василия  на тахту, легла сверху, быстро погрузило его достоинство в свое влажное от нетерпенья лоно. Охнула,  задвигала бедрами.  Перед глазами Василия ритмично покачивались полные груди с крупными сосками. Женщина не похожа ни на одну, что  встречал раньше. Она – единственная! Она – моя!
Приподнялся, сжал грудь и целовал, целовал.  От такой ласки женщина вскрикнула, по телу прошли судороги. Толчки длились и  все слабели, как и тело, только что, выгибавшиеся струной. 
- Миленький, как хорошо! Сейчас, сейчас, подожди минуточку! Космос!
Василий на пол – пути, но терпеливо ждал.  Затем властно перевернул Зинаиду на спину, она   жадно приняла его в себя.  Уверенно двигался, набирая темп, но влажное лоно оттягивало наступление пика.  Лицо женщины, шея, грудь покрывал румянец, с  закрытыми глазами она впитывала минуты наслаждения, двигалась навстречу со стонами,  обхватила Василия руками, ногами.  Впечатанная мужчиной  в тахту,   она почувствовала извержение, еще и еще.

Загнали пикап во двор, пили вино в беседке, Василий курил.
- Вася, переезжай ко мне жить, а?
- В качестве кого?
- А ты позови замуж, я согласная! – Рассмеялась, но взгляд серьезный.
- Не предохранялись, а вдруг беременность?
- От настоящего мужчины рожу обязательно! Не позовешь замуж – сама ребеночка подниму, у меня денег много!
- И откуда капиталы?
- Муж добывал, а я на счета раскладывала. Мне все равно как добывал, на нем грех! Я и на церковь жертвовала, и ребятам своим помогаю, да и так кто попросит, без отдачи.
За ночь еще пару раз просыпались и тискали друг дружку, хорошо было вместе, изнемогали. Утром Василий встал раньше, Зинаида встрепенулась.
- Ты куда?
- Собаку надо покормить и с батюшкой повидаться.
- Приезжайте на обед, мясо буду жарить на решетке.
Отца Анатолия овчарки пропустили только с Зинаидой, видно здесь не бывал раньше. Стали осматривать сгоревшую машину,  нашли подпиленную тормозную трубку. Металлическая, не сгорела.  Не специалиста проделки, дилетанта. Показал Василий и кабель с растворителем. Обедали,  почти молча, разговоры о погоде, каждый думал о своем.  Хвалили хозяйку, та не ходила – летала!  Уехали вдвоем, Василий обещал вернуться к вечеру.

- Что скажешь, батюшка?
- Мы, конечно, не дознаватели, но умысел есть. Думаешь сын?
- Кто – то из сыновей, они же наследники.
- Старший сын в достатке живет.
- Денег много никогда не бывает! Люди сейчас другие.
- Может кто – то и около младшего вьется, знает, как  с него  взять.
- Чужие бы напрямую угрожали.
- Тебе надо срочно уезжать.  Лакомый кусочек, чтоб подставить!
- Сбежать и бросить женщину?
- Этим ты ее сбережешь! У меня сослуживец в районе ЧОПом командует, пару охранников сразу же приставим. Дом продать и сыновьям поровну,   со счетов по  доле. Жизнь дороже, да и как сказать матери про сыновей – не поверит!
- Галстук умеешь завязывать, святой отец? Поеду предложение делать Зинаиде Григорьевне, уже больше года такая женщина  в трауре!

Из пикапа вышел с шампанским и букетом роз седоватый джентльмен с тросточкой, почти не хромая, нажал звонок.  Стук каблучков по дорожке, стук сердца в груди.
- Боже, ждала дружка, а ко мне английский лорд! – Улыбнулась озорно,  знала, нравится.
- В дом пустишь, королева? Цветы и шампанское вам!
- Мне тоже переодеться?  Или такую поцелуешь?
- Я с официальным предложением руки и сердца!
- А я вам ночью ответила, что согласна! – Рассмеялись оба и обнялись.
- Все, официальная часть окончена!
 Сауна утомила обоих, отдыхали в зале,  в камине потрескивали поленья. Василий все рассказал,   про покушения,  про советы  батюшки.  Зинаида нахмурилась,  ходила из угла в угол. Остановилась посредине зала,  поставив руки на крутые бедра, посмотрела в упор на Василия.
- Все не отдам. На три части разделю, каждый получит свое! Треть мы сможем защитить?
- Не сомневайся, Миленькая!
- Когда приедут охранники?
- К 9 часам утра.
- Так что мы теряем время? – сбросила халат на пол.

Утром приехали два здоровых охранника в камуфляже с оружием. С отцом Анатолием они обнялись, обещали смениться,  подскочить в церковь. Василий собрал свои вещи,  уехал рейсовым автобусом на станцию. В своем городе созвонился с сослуживцем батюшки, устроили охранником на автостоянку. Первое время старался быть на людях, играл с соседом в шашки, старенькой соседке носил продукты из магазина, был на виду. Батюшка звонил на работу, дела двигались, Пират скучает, но привыкает к новому истопнику. Ворон тоже никуда не улетает, холодно стало. Месяц за месяцем, вот и Новый год на носу, где ты моя Снегурочка?

  Машина подъехала к подъезду и вышла дама в шубке, с сумочкой. Таксист из багажника достал чемодан на колесиках,  и дама покатила его к лестнице. Домофон разбудил Василия.
- Эй, есть кто дома? – Этот голос он узнал бы из тысячи. Распахнул дверь в квартире, бросился  навстречу. Она! Долгожданная! Любимая!
- Ну вот, Василий, принимай семью! Тише медведь, со мной так нельзя!
- А со мной так можно? Почему так долго?
- Разденусь, отдышусь, все расскажу!
Похудела на лицо, но в бедрах раздалась, озорства убавилось.
- Сыночки мои оба в отца, наняли адвокатов, считали все до цента, до копейки. Согласились и подписали бумаги только, когда узнали про беременность!
Чью беременность?
- Вот бестолковые вы мужики! Папой будешь, Василий Иванович! Потому и говорю, осторожнее со мной!
Василий растерялся, хотя и думал об этом иногда, казалось, что  случится позже. Хотел и не верил.
Люблю тебя! Всю – всю -  всю!!! Ты – мое счастье!!!
Целовал лицо, руки  любимой женщины, прятал в родных руках слезы.
- А мальчик, девочка?
- Вместе узнаем!
Пили чай с печеньем, в обнимку. Василий все порывался сбегать в магазин и принести,  что можно женщинам в таком положении. Зинаида смеялась и успокаивала. Наконец он решился.
- А теперь до родов можно или нет?
Она поняла,  серьезно ответила.
- В сауне, на столе или на лестнице, как было, не стоит. А все остальное можно и нужно!
Врач вышел из кабинета со снимками, подошел к Зинаиде, которая держала под руку Василия.
- Поздравляю, у вас двойня, оба мальчики, все нормально!
Весна в городе, солнышко, зеленый скверик, двое на лавочке.
- А как назовем мальчиков?
- Что выдумывать? Иваном и Григорием! Так?
- Так, Милый! И фамилия у нас хорошая, Вороновы мы!