Пуся

Началось всё с небольшой, в масштабах Вселенной, трагедии.
Всё утро я пытался спасти личинку богомола Псевдокреоборы. Она неудачно линяла и не могла самостоятельно освободиться от старой шкурки. Экзувий намертво прилип к её передним конечностям и антеннам, и никак не хотел выпустить бедную маленькую хищницу на свободу. 
   Обычно такие особи погибают, даже в том случае если удаётся помочь им. За весь прошлый год мне удалось спасти от смерти, в результате нарушений процесса линьки, только одну единственную личинку богомола Гонги* (Гонгилюс гонгилодес, - богомол скрипка). Смертность в потомстве богомолов высока. В природе из яйцекладки с десятками и сотнями личинок, по разным причинам, в живых до взрослого состояния дорастают только  одна-две особи. В лабораторных условиях мне удавалось доращивать чуть больше половины.   
   В этот раз случай был не простым. Дело осложнялось тем, что  личинка маленькая, всего около 10 мм, действовать приходится осторожно..., кисточка влажная, тонкая игла, вот и все доступные инструменты, не считая глаз. Вижу, что не получается ничего, начинаю тихо бормотать "Отче  наш", а вдруг поможет?
 С последними словами молитвы, богомол вдруг освободился от старой скорлупы и заковылял, качаясь от слабости, по белой поверхности фильтровальной бумаги.
 Переместил горемыку в садок, положил корм, поменял приманку для дрозофилы (этими мелкими мушками питаются личинки богомолов). Надежды мало, но вдруг всё-таки выздоровеет? На всё воля Божья.
Заглянул в другой садок, там всё в порядке, в третий... .  Смотрел долго, но так и не смог отыскать среди веточек и травы личинку богомола. Неужели погиб? Какая неприятность. Этих псевдокреоботр и так оставалось немного, всего шесть из десятка, что привёз из Германии (там они не живут в природе, но можно их приобрести у любителей «богомоловодов») с полмесяца назад.
 Открыл садок, вытряхнул на белый лист пенопласта содержимое (это что бы лучше было видно). И сразу обнаружил личинку, которая скромно сидела на небольшой сухой веточке. Их, - сухие, мёртвые, побуревшие ветки растений, я нахожу зимой  на обочине дороги и подкладываю богомолам, что бы им было где полазать и поохотиться тоже.
Вид у личинки был, какой-то особенно грустный. Она смотрела на меня со своей веточки, по обыкновению тихо покачиваясь на полосатых ножках.   
 Словно расстроена чем-то.
 Вот, даже антенны прижала.  Ну, просто  "пуся".  А вид такой, что вот-вот заплачет.    
 - Ну и чего грустим? - обратился я к этой детке, вслух, как будто она могла мне ответить.
 Отреагировав на  звуковые вибрации моего голоса, личинка повернула голову в мою сторону и выполнила брюшком странные движения, - вверх-вниз, влево-вправо. При этом, брюшко то расширялось и уплощалось, увеличиваясь в длине и ширине и тогда на нём был виден рисунок, -  странный фиолетовый "глаз", окружённый чёрной каймой. То оно сокращалось и тогда "глаз" будто прищуривался. Видна была только чёрная полоса, шедшая поперёк брюшка. 
Заметил ещё, что Пуся, проделывает передними конечностями какие-то танцевальные па, а порой и целые па-де-де. После этого, макро-дракончик, уставился на меня уже с вызовом и взором, в котором не было и следа былой робости.   
  - Есть хочешь? Так и скажи. Нечего тут устраивать кордебалет! - опять, зачем-то вслух, высказался я. На этот раз личинка отреагировала "молчанием".  Замерла, как неживая. Но я мог бы поклясться, не будь это грехом, что смотрит она уже не на меня, а куда-то в ином направлении.   
Это на что это она так отреагировала? -  подумал я. Как будто охотиться собралась? А на кого?
 Недоумение быстро разрешилось. Оказывается, пока я умилялся Пуськиной  "невинностью", пролетавшая мимо муха люцилла, сбежавшая  из моего садка несколько дней назад, решила полакомиться кусочком перезрелого банана, - приманкой для дрозофилы**, выпавшей из садка на пенопласт, при вытряхивании содержимого. 
   Да, -  раздумывал я, - но муха то великовата будет для Пуси, она почти размером с неё саму! Так что, зайка моя, - извини, глаз-то твой видит, но вот лапки..., лапки твои пока коротки, для такой добычи.
 Однако сама Пуся так не считала.
Сперва боком-боком, по крабьи, она спустилась с веточки на пенопласт, затем очень осторожно и неторопливо, и в то же время, решительно, двинулась в направлении ничего не подозревавшей синебрюхой авиаторши.  Хотя казалось, что всё внимание мухи  было сосредоточено на дегустации банана, она внимательно наблюдала и за моими перемещениями по комнате.
  Как ни медленно двигался богомольчик, но за полминуты добрался до места назначения. Муха по-прежнему ничего не подозревала. Я, что бы её не спугнуть, даже отошёл подальше и, тем временем,  пытался  вытащить из шкафа фотокамеру.
Возвращался я так осторожно, как только мог.  В конце-концов я просто лёг на пол, поместив камеру впереди себя. И тут, паранойя мухи привела к тому, что ей пришло на ум, что жужжащая камера может представлять для неё опасность.  И муха решила, на всякий случай, улететь. И  в этот самый момент, Пуся напала! Напала так быстро и решительно, что трудно было среагировать. Муха была схвачена, крылья её зафиксированы, взяты в захват передними хватательными шипастыми конечностями богомольчика. Муха отчаянно зажужжала и попыталась взлететь. Не тут-то было. Тогда она попробовала убежать, но и это ей не удалось сделать. Богомол использовал   шипы-когти, которыми заканчивались его лапки, - как якоря.
Муха была сильна, гораздо сильнее мелкого хищника, но двигалась она не вперёд, как хотела, но по окружности, центром которой стал маленький богомол.
 В жизни, не всё решает сила. Хищник обладал стратегией, которая вела его к победе, муха же была в панике, она не знала, что ей предпринять и металась из стороны в сторону, продолжая истерично и пронзительно жужжать. Она вовсе не ожидала  такого поворота событий, такой неожиданной засады, такого внезапного вероломного нападения. Как только муха исчерпала свои силы на бесплодные попытки сбежать, богомол перешёл от пассивного удержания к решительному штурму. Его короткие, но сильные челюсти заработали и начали вскрывать прочный толстый панцирь жертвы, как консервный нож вскрывает жестяную банку.
Бедная муха, почувствовав боль, так интенсивно завибрировала короткими крылышками-жужжальцами, что тональность издаваемого звука стала просто пронзительной,  перейдя, видимо, в диапазон ультразвука. Но это не произвело на хищника никакого впечатления. Хладнокровный охотник добрался до не защищённого толстой бронёй, единственно уязвимого места жертвы, - её  тонкой "шеи", гибкого сочленения обеспечивающего подвижность головы. Всего несколько секунд понадобилось богомолу, что бы тело мухи лишилось головы... Потерявшее управление туловище жертвы, не смогло оказать никакого сопротивления и бестолково сучило ногами.
Хищник победил. Он легко поднял обезглавленное туловище, захватив за крылья своими членистыми прищепками и приступил к трапезе. 
Через пять минут от мухи остались только ноги, крылья и ещё какие-то вовсе не съедобные хитиновые части (прямо как обломки авиакатастрофы, - шасси, крылья, фюзеляж...).
Покончив с едой, богомол занялся другим важным делом, - начал чистить гребень своих шипов на голенях передних ног.
У богомола голень складывается и вкладывается, как  лезвие складного ножа, в желоб на бедре и если шипы не чистить, то могут быть проблемы, -  животное не сможет сложить конечности в "позе покоя", а это чревато травмами.
Понаблюдав за личинкой богомола ещё минут  пять я уже подумал, что больше ничего интересного не увижу и собрался убрать камеру обратно в шкаф. Однако меня ждал ещё один сюрприз. Закончившая  наводить марафет Пуся, вдруг привстала на своих в зелёную полосочку ножках и ещё раз исполнила свой восточный "танец живота". Но в этот раз я наблюдал его уже на экране моей фотокамеры.

* - Gongilus gongilodes (богомол-скрипка, violin mantis)
** - в садках для богомолов моей конструкции, используется принцип естественной ловушки для плодовых мух, кусочки банана в них играют роль приманки.