Берег Алисы Скеди 17 Регион Марке

        Условились, что до отъезда на родину друга они предпочтут пешие прогулки.

После вчерашнего осторожного перехода по гладким и скользким камням тротуаров Алиса надела открытые сандалии на резиновой подошве. Сцепившись с землёй, тело обрело лёгкость и вернуло гибкость. Не было необходимости смотреть под ноги. Поэтому все переходы света и тени, все переливы красок, невольные жесты, звуки, обрывки фраз, запахи – всё не останется незамеченным и так или иначе будет возникать в сознании, вызванное последующими ассоциациями.

– Какое счастье – добавлять себе жизни ежеминутно, не торопясь, смакуя каждое впечатление и чувственный его отголосок! В душе путешественницы запела струна, и «девочка» запрыгала на одной ножке.

Водрузив на породистый нос очки, рядом с ней расслабленной походкой необременённого заботами человека шёл полноватый мужчина преклонного возраста и довольно пресной европейской внешности.

Вальяжность, внутренняя пластичность и готовность служить музе выдавали в нём стопроцентного итальянца. Следует заметить, служить не столько женской красоте, а красоте в принципе. Сама прекрасная земля Италии рождала подобных эстетов. 
– Надо же! – приятно удивилась спутница. Стереотип о жгучем красавце с влажным взглядом растворился в небытии.
 
Вход в мастерскую с распахнутой дверью напоминал щель в зубах старика.  На металлическом кронштейне прикреплён раскрашенный в сине-зелёные цвета морской конёк. Внутри светло и просторно.

В солнечных квадратах отражённого на пол окна разлеглась лохматая трёхцветная кошка с подросшими котятам у сосков. Во всю длину противоположной от двери стены растянулся стол, уставленный неприхотливыми разноцветными фигурками и вазами. Марко сказал, что часть их – работы туристов, готовые к отправке в разные концы света, а часть – на продажу. 

У стола она заметила, что на дне каждой вазы лежала морская звезда и на ней имя и город владельца… Звезда Йохан Кройф. Амстердам.

Слева от входа играли стеклянными гранями на солнце две витрины, заполненные сувенирами на морские и исторические темы. Рядом ресепшн с буклетами и рекламными проспектами, и за ними скрывалась сама мастерская. С печью и оборудованием для создания поделок.

Пахло лавандовым маслом и едва уловимо дымом.

Молодой человек, ученик мастера в длинном сером фартуке, тесёмки которого два раза обвязали худой живот, спросил у Марко что хочет сеньора. Сеньора хотела морского конька из Фано. Друг что-то шепнул парнишке на ухо, и тот сунул стеклянную болванку в печь.

Итальянец с торжественным видом объявил, что ей предоставлена возможность наблюдать рождение уникального изделия и поставить на нём собственноручно печать со знаком города. Печати в виде металлических колец лежали тут же в плоской тарелке. Она даже обрадовалась, услышав новость. Потому что болванка с раскалённой массой напоминала раздутый, пульсирующий болью воспалённый палец.

– Пусть пироги печёт пирожник!

Юноша работал молча, очень ловко и быстро. Может для того, чтобы фрагменты сохраняли подходящую температуру. Правой рукой он вращал стержень с массой, а левой проделывал манипуляции. Орудовал, грубыми на вид, металлическими конусами, щипцами, клещами и наждаками. Во рту держал длинную трубку, чтобы, выдувая воздух, создавать полость внутри изделия.

Вначале на дно холодильной камеры он отстрелил плоскую подставку, похожую на перевёрнутый бокал из-под мартини, но с фигурной ножкой. Затем из пёстрой массы выдул продолговатую колбаску – будущее тело конька с загнутым хвостом.

Добавляя на положенные места мягкие комочки, превратил их в плавники, тело покрылось костяными пластинами, на хребте выросли шипы, а на голове – трубкообразный рот и нечто наподобие короны. При поворотах «тело» отсвечивало каждой серебряной гранью. Конёк занял место в холодильнике. Ещё пара минут – и рядом расположился прозрачный тюльпан бокала. Быстро соединив все три части, юноша вновь ловко захватил устрашающего вида клещами почти готовое, изящное и хрупкое изделие. Небольшой кусочек массы прилепил ко дну бокала.

Ей велели надеть варежку, закрепить на приготовленный стержень печатку и постараться точно по центру поставить штамп. На всю работу ушло не больше двенадцати минут. Заворожённая игрой огня и света на гранях, она не могла уловить ювелирной точности движений рук художника. Видеосъёмка здесь была запрещена.

Тогда Алиса закрыла глаза, стараясь запечатлеть древнее таинство стеклодувного искусства. Мысленный взор стёр свидетельства прогресса и выхватил из ускользающего времени прямоугольные и плоские, открытые жерла печей с пылающим огнём… Тяжёлые деревянные табуреты и станины… Ловкие сильные пальцы, вращающие длинную трубку с неожиданно прозрачным, почти эфемерным в таком интерьере, переливающимся всеми цветами радуги пузырём. Неуловимо и будто не по воле человека меняющим свою форму и направление.

Вздохнув, она открыла глаза и улыбнулась.

Ещё через пять минут подмастерье достал изделие. Это был фигурный бокал. Подставку и слёзную прозрачность чаши соединял «морской конёк». На дне подставки в круге стояли две буквы FA.Теперь бокал подвергнут отжигу и до утра он будет медленной остывать. Они с Марко смогут забрать сувенир до отъезда в Читта ди Кастелло. Хозяин пообещал открыть мастерскую пораньше.

На улице здания и «маркизы» отбрасывали короткие синие тени. Жара загнала туристов в полумрак кондиционируемых холлов и уютных номеров отелей. Есть не хотелось. Хотелось прохлады и тишины. Итальянец вызвал такси, отправил подругу в отель, пообещав позвонить из клуба.

Повесив на ручку номера картонку, чтобы не беспокоили, она прошла в ванную. Постояла под мягкими, прохладными струями. Накинув на влажное тело шёлковый халат, босиком прошлась по тёплому полу на террасу, захватив грейпфрутовый фреш.
Под тентом залегли полосатые тени. Солнечные лучи, листва и ветер развлекались втроём.

Сквозь закрытые веки она видела алое море и тёмное небо, прочерченное ярко-белыми хвостами падающих звёзд.

– Наверное, так и появилось абстрактное искусство. Кто-то засыпал в летнем саду и увидел первую свою картину.

Кресло покачивалось. Накинув плед на ноги, она отдалась тихому полёту.
Однако вскоре её разбудил звонок забытого на столе сотового. Часы на руке показывали четверть второго. Женщина проспала сорок минут. Марко сообщил, что заедет около восьми и попросил не ужинать. Тут же пробудив голод.
 
– Так. В день приезда напротив отеля она приметила маленькое кафе.
Пока одевалась, дурашливо разговаривала с собой вслух:
– Закажу пиццу.
– Нет, пиццу лучше есть в компании или вдвоём.
– Тогда, лазанью. Лазанью, кофе и мороженое.
– Решено. И мороженое в вафельном рожке! Как в детстве.

Такое мороженое в Рошанске стоило четырнадцать копеек. Сам рожок вкуснее чуть пережаренный – хрустящий и сладкий. Сливочный на вкус пломбир пах коровьим молоком. Его хотелось откусывать, но от холода ломило зубы. Губами можно было оторвать немного. Подержать во рту, перекатывая от щеки к щеке, согревая дыханием, а уж после глотать. В месте отрыва мороженое теряло пластичность, и в его кристаллах прятались голубые тени...

– Есть ли ещё кто-то? И где вы, друзья?! Кому пришлось сделать такой же огромный крюк, длиною почти в целую жизнь, чтобы в конце её сбросить с себя многослойные пыльные (как одежда тувинок, которые для похода в магазин к маме надевали поверх грязного новое, порой прозрачное, шёлковое платье, и тогда всё, что надето снизу, просвечивало) костюмы социальных ролей.

– Вы бы поняли, что я имею в виду. Что значит – сбросить с себя весь этот хлам и, надев лёгкие и удобные одежды, пойти есть пломбир, – Алиса рассмеялась.

– Senora, per favore, lasagne di mare, una tazza di caff; e gelato alla panna in un cono di cialda. Grazie! – Сеньора, пожалуйста, морскую лазанью, чашку кофе и мороженое в вафельном рожке. Спасибо!

Пышечка-официантка записала заказ и наколола листок на деревянный гвоздь для поваров. Принесла оливковое масло, фокаччу с розмарином.

Желудок сразу встал во главу угла. Сознание ещё барахталось, сопротивляясь. Женщина отщипнула кусочек, поднеся к лицу, понюхала и не заметила, как съела аккуратную лепёшку. Сочную лазанью принесли вместе с запотевшим бокалом местного вина в качестве комплимента. Вкусовые рецепторы опьянели от одного только едва уловимого аромата вяленого абрикоса.

Она не спешила. Наслаждалась едой, слушала пулемётную речь экспрессивной итальянки в компании двух мужчин за соседним столиком. Звуки не раздражали, их поглощали многовековые каменные стены траттории. Люди приходили, кто-то оставался. Постоянные клиенты шумно приветствовали хозяйку и звучно целовали кончики пальцев, когда прощались. Та смеялась, взмахивала ладонями, и хотелось ещё остаться.

Принесли кофе в белой чашке и серебряную подставку с рожком. В петле подставки висела круглая ложечка.
 
– Всё-таки это не то мороженое – слизнув кусочек, подумала Алиса. – И дело не во вкусе...

В Италии она не первый раз и знает о непревзойдённом мастерстве итальянских кондитеров. Память услужливо подкинула курьёзный случай, что не так давно произошёл с ней и двумя подружками во Флоренции. В нём итальянское gelato сыграло роль примы.

Флоренция не столько нисходит до суетливых, весёлых, порой бестолковых гостей, щедро раскрывая перед ними свои сокровищницы, сколько втайне, словно древний старец, скромно надеется на то, что молодая горячая кровь путешествующих возбудит и её.  Позволит на время забыть про устав и немного развлечься…

Свободное время в обзорных экскурсиях ограничено, поэтому они спешили. В тот день предстояло посетить церковь Санта Кроче. Женщины решили, что от автобуса пойдут пешком, а на пути полюбуются мостом Веккьо.

На первом перекрёстке, напротив, заметили желатерию и радугу из мороженого. Персиковый, фисташковый, лимонный цвета так и манили.

Взявшись за руки, забыв, куда идут, понеслись навстречу наслаждению. Купили разного, чтобы попробовать друг у друга. Блаженство от волшебного вкуса и аромата вскружило головы. Мороженое в Италии – это романтическая поэма, виртуозно играющая на обострённых чувствах туристов.

Шли сначала по улице, после – опять вдоль Арно. Болтали и смеялись…

В какой-то момент появилось ощущение, что уж долго идут. Стали беспокойно озираться, но всё было то же: река, мосты.

И вовсе не то же! Будто попали в Зазеркалье.

Только внимательный взгляд на расположение волнолома на реке помог догадаться, что они где-то реку перешли. Где?! Вы не поверите!

По мосту Веккьо. 

Этот мост-улица похож на голубятню. Внутри загромождённую кафешками, сувенирными магазинчиками и ювелирными лавками. Снаружи, нависающими над водой разноцветными домиками-клетками.

Над ним есть коридор Вазари. В коридоре сидела в кресле-качалке старая Флоренция, смотрела в подзорную трубу и развлекаясь, ухмылялась в усы …

А дело в том, что в советском Рошанске, в своём бедном детстве, Алиса только и могла постичь истинную цену лакомства.

Подошла хозяйка, положила на стол тиснёную расчётницу, слегка пожала гостье руку и улыбнулась.

– Senora! Vieni di nuovo, per favore! – Приходите ещё, пожалуйста!
 Ей понравилась несуетливая гостья из России. Такая нынче редкость.
– Grazie!
– Posso avere un altro caff;, per favore? – Можно мне ещё кофе, пожалуйста!
–  Certo, rimani quanto vuoi. – Конечно, оставайтесь столько, сколько хотите!
И улыбаясь, отошла к другим посетителям.

– Вот. Это моё настоящее достижение – больше не спешить.

Алиса улыбалась. И на душе было легко.



        (Продолжение следует)