Ошеломляющее открытие единого мира

Ей претил язык так называемого бизнес-признания. Смешными казались троны, короны и хвалебные речи. Принимая правила игры, она всё же участвовала в них...

Но, как говориться: кому арбуз, а кому – свиной хрящик. У каждого есть потребности. Их множество, на любую ловится в сеть «рыбка». Наша – проглотила крючок с «путешествиями» и «карьерой».

И неожиданно для себя испытала инсайты. Первый открыл глаза на мир и людей. Второй – на суть любого бизнеса и на её ошибку, в частности. Но об этом в другой раз.

Путешествие за границу перевернуло мир мой героини с головы на ноги: да-да, именно в таком порядке! Изменило представление о том, как всё устроено на самом деле…

Не путёвка в санаторий-профилакторий от предприятия, а вояж по Европе на деньги от работы на себя.  Это само по себе что-то невероятное!

С замирающим сердцем первооткрывателя она читала налезающие друг на друга строчки коряво скопированного текста программы. С описанием мест, где им предстояло побывать. "Всего-то" – выполнив простые бизнес условия.

Автобусный тур проводила великолепная гид Яна. Потрясающей образованности и душевной красоты женщина. Нереальный коммуникатор – своя, как растоптанные туфли. Ей рукоплескали и писали признательные «портянки» отзывов за аутентичный и живописный экскурс в историю стран и городов.

Если Хельсинки напомнил вылизанную к приезду важных гостей обычную квартиру: подготовил их души к последующим откровениям органной музыкой и предупредил «не трогать руками!» Европу в Церкви в скале – то многоэтажный паром – плавающий, сияющий огнями и мишурой, торгово-развлекательный центр – доставил прямо в иной мир.

В начале – в Стокгольм. В хитросплетение скандинавских королевских династий. В отдельные судьбы их ярчайших представителей (в изложении Яны повествование напоминало захватывающую мелодраму), выткавших сложный узор современного государства и его столицы на четырнадцати островах.

Туристы замечают лишь яркие детали.

Всамделишную смену караула у королевского дворца нынешних Бернадоттов. Исторический центр с самой узкой улицей, понятно – бедных Ниточников. Окна Голубого зала, где вальсируют в смокингах и бальных платьях лауреаты Нобелевской премии. Сад скульптур Миллеса. Королевские анютки в широких и тёмных кадках. Зеленей и сочнее обычной травы на фоне суровых чёрных скал.
И наконец – прелесть местной кухни со шведского стола под стеклянной крышей внутреннего двора в окружении высоких офисных зданий с прозрачными стенами. Набрав в подносы вкусностей и напитков, зеваки могли наблюдать за продвижением дел в конторах или полёт птиц в небе. Эта прозрачная инаковость сразила наповал.

Германия изумила идеальными автобанами, изумрудными полями с пасущимися на них оленями. Обманувшей чёрта ганзейской церковью Св. Марии в Любеке. Огромной пустой площадью с живыми фигурами перед Кёльнским собором, претендующим перенести непосредственно в царствие небесное человека, потерявшего представление о реальности в попытке обозреть этого колосса.

Нидерланды поразили в самое сердце гимном двадцати четырёх вековому подвигу человека. Отвоевавшему у моря, жука-древоточца и фашистов треть территории страны.

Зеваки восхищались сформированной этим подвигом национальной смелостью. Позволившей голландцам открыть Австралию и Новую Зеландию. Заселить Мыс Доброй Надежды. Заложить в устье Гудзона Нью-Йорк. Решительно отобрать у мирового ханжества (древоточца душ) право человека быть, а не казаться. Легализовав проституцию, однополые браки, лёгкие наркотики, неприкосновенность частной жизни.

– Умом голландцев не понять...

Туристки сидели на тёплой брусчатке площади – стихийно организованном зрительном зале, перед тремя музыкантами с гитарами и ударными – большими помятыми жестяными банками. Среди лояльно настроенной мигрирующей аудитории, сизого сигаретного дыма и запахов травы…

А через полчаса, в закрытой комнате Музея алмазов, перед бизнес-дамами на бархатные доски из замшевых мешочков щедро струились белые, жёлтые, розовые и чёрные бриллианты. Весёлый менеджер, виртуозно играя великим и могучим и женской натурой, живописал характерные достоинства драгоценностей. Помогал подобрать и примерить готовые изделия. Позволял фотографироваться и оформлял покупки поражённым голландской широтой и смелостью русским...

В бельгийском Брюгге семьдесят женщин на «крекс, фекс, пекс» осуществили свою детскую мечту не только посмотреть, как всё устроено в старинном кукольном домике, но даже пожить в нём целый день. Этой истории она дала название: «волшебное путешествие в ночном горшке Европы». В городе, где 360 дней в году небо сочится водой.

Свозь пелену нескончаемого дождя «девочки» в жёлтых, голубых и прозрачных дождевых накидках с замиранием сердца слушали стук подков по булыжной мостовой. И прыгали на ножке, когда из-за водяной пелены появлялась лаковая чёрная карета с грумом. Запряжённая парой блестящих коричневых лошадей с мохнатыми ногами.

Как заворожённые, держась за руки, они переходили по крутым мостикам каналы (с островками и лебедиными домиками на зелёных полянках), окружённые настоящими замками и соборами.

«Домик» в первозданном виде сохранил средневековую архитектуру.

В нём был магазин игрушек с высоким старинным кассовым аппаратом. Заставленный механическими деревянными «Пиноккио» и марионетками. И куклами, как две капли воды, похожими на этих живых девочек. Только наряды у них были не современные, а соответствующие эпохе – капоры, фартучки в рюшах, перехваченная платком грудь, клетчатые длинные юбки и грубые башмаки.

Рождественскими шарами с будто бы настоящей снежной метелью внутри.

Продавца решительно нигде не было видно. И только звон золотых монет, сопровождавший покупку, когда выдвигался ящик для купюр, заставлял девичьи сердца подпрыгивать от счастья.

Девочки разглядывали витрины с младенцами в брюссельских кружевных распашонках и пинетках. Витрины с шоколадными терриконами, и даже покупали себе шоколад «Джулиан»...

А после, продрогшие и счастливые в ближайшем кабачке грелись у большого камина с живым огнём и запахом, попивая глинтвейн и слушая старинную музыку.

В другое время Брюгге открыл Алисе парадную музея, где хранится шедевр Иеронима Босха и пригласил в его страшно-современные «Сады» …

Сейчас даже неловко вспоминать, но в то время она была возмущена ложью о загнивающей Европе, бытующей на её родине. Она увидела потрясающее тесное соседство уникальных культур.

Отметила бережное отношение жителей к своим историческим реликвиям. И какую значимость те в ответ придают современникам!

Другими глазами посмотрела на «единое общежитие» своей страны.

И не было в душе печали или сожаления, а было ощущение незапертой клетки… Ошеломляющее открытие единого мира!

Первая встреча с Парижем получилась сплошь живой иллюстрацией к ранее прочитанному и подтверждением, что этот многоликий герой реален, жив и здоров.

Она не слушала гида. Смотрела на многовековые волны Сорбонны, выпустившие «Корабль дураков» Э. Роттердамского и лодки школяров-вагантов. Живописание Бальзака и Гюго. Бездонность Цветаевой. Творения Сартра и Кюри...

Спрашивала себя, что здесь подмешали в вино Хемингуэю, что наделило его титанической силой подлинности.

Любовалась песочными красками города, отражающего от своих стен звуки аккордеона. Смотрела на остров Сите как на все островки любви и последнее пристанище писателей и поэтов нашего Серебряного века…

Тогда Париж потряс её воображение и разбил сердце. Жить без него теперь не представлялось возможным.