Кризис патриархата Книга 3. Родить здоровенького!

               

               
                Книга 3. Родить здоровенького!

                Часть 1. По собственному желанию

                Глава 1. Возвращение к жизни
                Глава 2. В поисках работы
                Глава 3. На Волге широкой
 

             Глава 1. Возвращение к жизни
 
  Шёл конец июня. Светило солнышко, радостно блестела зелень. Люба разобрала сетку с принесёнными ей вещами, одеждой и обувью. Сбросила с себя больничную «хламиду», поблагодарила санитарку, помогавшую ей, взяла документы и вышла на крылечко.
  Там терпеливо ждала её Тая. Малышка мирно спала в коляске. Увидев побледневшее лицо Любы, Тая обняла её, крепко прижала к себе и заплакала. Люба все слёзы уже выплакала за истекшие десять  дней,  которые  она провела на «другой стороне» роддома.
 
  Они молча, медленно шли по улицам эстонского городка. Говорить не хотелось. У своего домика остановились.
- Тебе Володя продукты оставил. Они у меня в холодильнике. Приходи обедать.
- Меня покормили перед выпиской, но спасибо.
- Тогда приходи вечером, купать поможешь, а то Малышка так крутится, радуется, плещет и руками, и ногами, просто не удержать. Боюсь, воды нахлебается, пока отвернусь… Я тебе постучу в стенку.
- Конечно, помогу!
 
  В комнате и в кухне было аккуратно прибрано, вымыто. На столе стояла тарелка с фруктами и лежал подарок  мужа - второй том карикатур Бидструпа.  Люба, вздохнула от знакомого имени, но теперь ей было не до смеха. Она переоделась в спортивный костюм, достала из шкафа  бинты и вату, подумав немного, добавила ситцевый головной платок, которым завязывала раньше свои косы после мытья, нашла  бечёвку.  Она ещё достала из кладовки сапёрную лопатку,  взяла  керосиновую лампу, спички, нашла в кладовке свою сумку и открыла дверцу в неглубокое  подполье. Там было сыро и пусто.
 
  Она, плача, вырыла  ямку поглубже в самом тёмном углу и раскрыла сумку. Обувь  отложила в сторонку, все остальные вещи положила в свой платок, немного подумала, поколебалась, но всё-таки развернула окровавленное белье: на вафельном  полотенце, напомнившем ей похороны матери, чётко выделялся очень беленький, на удивление  чистый,  похожий на корешок жень-шеня маленький росточек неудавшейся жизни.
   Хлынули слёзы, Люба положила ватку, обернула марлей, завернула всё в платок и крепко крест-накрест перевязала бинтом. «Простите меня, силы небесные, не уберегла, не сумела…» Закидав всё землёй, утрамбовала, положив сверху пару сорванных по дороге маленьких маргариток…

- Вот и всё, Лёнечка… Останешься здесь, в чужой земле, но всё-таки не на помойке… Виновата… И всё от одиночества, от отсутствия родных и какой-нибудь поддержки… Никто не помог, никто не подсказал… Если бы были живы мама или Леонид  Иваныч,  они бы меня успокоили, помогли советом.
  Она ещё посидела. Поплакала горестно, потом быстро убрала всё по местам, вымыла обувь и сумку, умылась, промокнула глаза, переоделась и услышала стук в стенку.
- Сейчас, иду!
 
  Всё было готово к купанию Малышки. Тая распеленала дочку. Люба положила фланелевую чистую пелёнку в воду, они встали по обе стороны корыта и вдвоём стали потихоньку поливать ладошками тёплую водичку.
- Сейчас мы тебя помоем, будешь самая чистенькая, самая шаловливая, самая весёленькая девочка! – приговаривала молодая мама, любуясь подвижным ребёнком. – «Чтобы  глазки  блестели,  чтобы щёчки краснели, чтоб смеялся роток, чтоб кусался зубок…»
- А Валерий тебе купать  дочку помогает?
- Конечно! Весь обрызгается, так оба наплещутся, хорошо, что под нами никто не живёт,  как  в  больших городах с небоскрёбами. А то бы от скандала не уйти...
 
  Люба вздохнула и взялась за вёдра, тряпки, стала наводить порядок, пока Тая пеленала дочку.
- Тяжести не поднимай! – предупредила Тая. – А то Володя с меня голову снимет!  Он, знаешь, как по тебе скучал! Сейчас покормлю, уложу, вместе ужинать будем. Я тебе всё-всё приготовила, как ты любишь: винегрет, картошку-пюре с котлетами, трёхслойный мармелад к чаю. Покачаешь тёзку свою   немножечко?  Смотри-ка,  как  она с тобой весело разговаривает. А я пока тоже себя в порядок приведу…
  Люба взяла девочку, покачивая, стала носить по комнате, приговаривая: «Какой звонкий голосок у тебя прорезался, как ты напеваешь! Может быть, певицей будешь? Вот тогда я к тебе на концерт приду! Ну, скажи мне ещё что-нибудь! Агу… Глазки закрывай… «Баю-баюшки,  бай-бай, крепко глазки закрывай. На горе стоит Мамай, кличет: «Детыньку отдай!»  Ему детку не дадим, от Мамая убежим! Не пропустим в Крым и в Рим, всех кнутом благодарим! Пусть он в степи отойдёт и косить траву начнёт! Будет пользу приносить, нам подарочки носить!»
- Это что это ты тут поёшь?
- Историческую колыбельную…

- Не слыхала. Ну, потихоньку переложи в кроватку, она уже совсем спит, после купания сразу в сон клонит. Пошли ужинать. Я после кормления сама есть хочу и пить! Ужас, какой аппетит… Боюсь растолстеть… Не дай Бог!  А где это ты  так  хорошо научилась с малышами  нянчиться?  Она с тобой  так  гулюкала… Я от тебя этого не ожидала!
- Во  втором классе  с  послевоенной сестрёнкой Галей немало пришлось  повозиться, а через два года братишка родился, Егорка.   Давненько  уже  я  этот  стаж  приобрела. Даже  в  войну  меня оставляли на целый день одну с Таней, а я её старше всего-то на два года…
- А песенка откуда, я такой никогда не слышала?
- Это бабушка Гале напевала, она в Сибири долго жила. Там свои песни рождались. У нас народ везде талантливый! Только нас почему-то затирают и называют «Иванами, не помнящими родства! Обидно… Вот поэтому я и пошла в «культ-просвет»  народные таланты развивать!

… Утром Люба наспех съела яйцо «всмятку»,  выпила стакан  чая, оделась получше и поспешила к вокзалу, где она не так давно  видела вывеску или афишу «Клуб железнодорожников». Она решила, что там должен быть какой-нибудь кружок, где она могла бы предложить свою помощь… Жаль, конечно, что пришлось поневоле расстаться с Домом офицеров "по собственному желанию". Люба внутренне винила свою свекровь, которая за столом при гостях, которые знали Любу с хорошей стороны, подвыпив, сказала: «Ну,и сноха, ну и профессия! С мужиками по вечерам  хвостом трепать!»  Она заронила в сердце Володи своим поведением такое сомнение в верности жён, что Любе поневоле пришлось уйти с хорошего места, где ей было интересно и где все с уважением относились к её профессии. Ей после всех переживаний, после с трудом перенесённой физической и душевной боли не хотелось повторения беспочвенной ревности, из-за которой  даже возможность иметь ребёнка в дальнейшем ей почти не оставили врачи... Но и быть на полном иждивении мужа она не собиралась. Надо было помогать Тане, Гале и Егорке. Эту обязанность оставила ей мама, умирая... 

                Глава 2.  В поисках работы

- Я ищу работу. Практически любую. Эстонским языком не владею…
- А что же Вы умеете делать?  Образование какое-нибудь есть? – решил посмеяться над ней молоденький парнишка, которого  отрекомендовали ей как  «нового заведующего». Он хорошо говорил по-русски, только  помедленнее  и  с небольшим акцентом.
- Вот диплом, вот трудовая книжка, вот комсомольский билет… Вот подробная характеристика…
-  А почему же  Вы  ушли  из  Дома офицеров?  У нас трудно без языка. Все жёны офицеров без работы дома сидят.
-  Муж у меня болезненно ревнивый. Покоя хочу. А то никакой радости в жизни нет. Но, пожалуйста, это – между нами. Не надо никому говорить… А то…
-  О,не беспокойтесь, я понимаю! Молодая семья! Делаете первые шаги? Успокойтесь! Вы нам подходите. Я о вас слышал... У нас много кружков для детей: Хор,  ИЗО, танцевальный.  Дети – школьники, их много. Русский язык учат с первого класса. И эстонский тоже.  К детям муж не приревнует? Давайте, откроем для них театральный кружок. Я теперь Вас вспомнил. Это Вы «Барабанщицу» поставили?  Простите, не узнал сразу.
-  Да, это – я. Теперь с удовольствием  с ребятишками позанималась бы.  Стихи бы  читать  их  научила,  к конкурсам подготовила. Ещё пьесу можно поставить. Для начала есть у меня «Зайка-Зазнайка» Сергея Михалкова.  Я её уже ставила и текст есть. Забавная современная сказка. В ТЮЗах в крупных городах идёт,  и  мы  можем поставить. Если постараться, то к Новому году.
-  Вот и хорошо!  В  конце  августа  приходите,  я  с  нашим Управлением культуры свяжусь, думаю, что они возражать не будут. Главное, у Вас жильё и прописка уже  имеются.
-  Крыша есть, - усмехнулась Люба, - удобства отсутствуют…
-  А, это Вы там, на болотах живёте? Ракетный городок… Всё ясно!  Далеко  Вам  сюда  ходить придётся…
-  У нас артиллерийская часть, не ракетная,- поправила Люба.- Это - официальное название, учтите!
-  Понял!  Может быть, Вы мне текст пьесы принесёте, у нас машинистка  есть,  она  копии  сделает  летом,  будем готовиться, в конце августа объявим  набор.
-  Хорошо,  я  занесу  текст…
  Возвращаясь  из  своего  путешествия,  Люба немножко повеселела. То ли свежий  воздух  и  движение оказали своё благотворное действие, то ли воспоминания о работе с детишками там, на родине мужа, помогли,  только Люба сразу же достала тексты не только пьесы, но и любимых стихов и начала перечитывать, словно заранее готовясь к занятиям.

-  Надо будет в книжном магазине посмотреть, нет ли дешёвых изданий современных поэтов. Пора собирать маленькую библиотеку.  Без книг жить нельзя! Где бы ещё эстонский язык поучить?  Неужели никаких курсов нет? Может, разговорник имеется в продаже?  Но ничего похожего в продаже для русских  я  не  видела…

  Приехал после дежурства муж. Но сгинула былая радость общения, ушло волнение встречи, да и ожидание новых впечатлений. Володя приехал хмурый и после долгих расспросов сообщил, что в соседней части покончил с жизнью молоденький лейтенант.  Он недавно женился, ему дали жильё, но жена была избалована и не выдержала заточения и примитивного устройства быта. Уехала к своим родителям, написав коротенькую записку. А он, никому ничего не говоря, пошёл в наряд, получив оружие, и где-то в парке застрелился… Уже второй случай…
-  Хочешь, я сделаю вид, что потерял секретную тетрадь или документ? – предложил  вдруг  Владимир. – Меня, конечно, посадят, года на два, лишат звания, но зато демобилизуют… Я окажусь свободным гражданским человеком, уедем. Ты будешь учиться, я пойду работать  на  завод  инженером, по своей гражданской специальности… Будешь меня ждать? Всего два года?
-  Ещё чего не хватало?! – возмутилась Люба. – Вот уж не мечтала о таком развитии событий! Ты о чём раньше думал? Тебя сколько лет государство учило? Три года в спецшколе, да пять лет в высшем училище?  Восемь лет! Причём тебя одевали, обували, кормили. Койку тебе обеспечивали. Ты не голодал. Не был донором, как я, чтобы купить себе чулки капроновые и примитивную одежду…  Всё у меня было перелицовано из тёткиных платьев, всё заштопано, перешито…- Люба передохнула и продолжила:
-  Матери твоей какая помощь была? Сам рассказывал, как денежное содержание копил, подарки привозил  всем родным, хвастался, что отличник. Ты подумай над тем, сколько людей тебя учило, чтоб ты стал хорошим специалистом?  А если все так поступать начнут, что тогда  будет  с  нашей  разорённой страной? Кому-то надо обеспечивать нашу безопасность? Как ты считаешь?
-  Значит, ждать не будешь?
-  Ни за что! – отчеканила Люба. – Ты после двух лет «отсидки» будешь совсем не тем человеком, за которого я решила выйти замуж! В разведку с тобой идти не стоит! Подведёшь!
-  Вот это – разговор! – усмехнулся Владимир. – Значит, будем вместе служить? Хватит, побушевала  и  достаточно!
-  Мне  бы только  работу  найти. Остальное приложится…
  Володя обнял её своими крепкими  руками и на ушко тихо спросил: «А ребёночка заводить будем? Как только ты поправишься? А то  я  тебя знаю:  без ребёнка ты  всё равно убежишь от меня… Не слышу ответа?!»
-  Посмотрю  на  твоё поведение. По-моему ты ещё не созрел, чтобы  стать  главой  и опорой  настоящей  семьи…
-  Вот, вот этим ты и займись! Меня казарма воспитывала, я с гражданскими, тем более  с  женщинами,  почти не встречался,  исключая свою незабвенную ракету, -  глядя на жену всё более  ласковыми  и  добрыми глазами,  продолжал шутить Владимир. Так Люба и не поняла: то ли он испытывал её на прочность качества  «офицерской супруги»,  то ли пытался убедить в сложности и опасности своей профессии,  но этот разговор надолго остался в её памяти.
     В первой половине августа Владимир озвучил совсем неожиданную новость: оказывается, их посылают на какие-то стрельбы. Это может продолжаться месяц, а то и три, кто его знает, как пойдёт проверка, можно «загреметь» и на полгода… Будет это далеко, где-то за Уралом.
- Ничего себе!– проворчала Люба.- Работы нет. Что же мне здесь без тебя  делать? Целых полгода! С ума сойти! Я тогда тоже уеду! Здесь в самом деле зачахнешь в едва намеченном  начале  трудовой  деятельности! Всякую охоту к труду чинодралы отобьют! Даже эстонскому языку учиться негде! Все способности растеряешь в расцвете сил. Нет уж… Уеду! И точка!
-  А  куда?  Далёко ли собралась?
-  Наверное,  к  маме твоей. В свой Дом культуры. Туда, откуда ты меня сорвал. Думаю, они меня примут.
-  Да, так будет лучше. Писать ты сможешь на военную часть, а я – на адрес мамы. Хотя бы по одному письму в неделю. Согласна?
-  Конечно. Новый поворот… И есть муж, и нет мужа… Вот жизнь!
-  Только ты там ни за кого больше замуж не выходи, я этого не выдержу…
-  Можешь не сомневаться! Мне и одного раза чересчур много. Опять ревновать начнёшь? Можешь успокоиться: там весь городок за мной следить будет и о каждом шаге матери твоей  докладывать. Да уж,  поспешат,  заходя к ней  в магазинчик после работы за хлебом и за любимым вашим  пивом. Ты ведь его тоже любишь? Эту гадость?! Ну, как же «Елисеевское»! А я и его и вас, пьющих это "хлёбово" в упор не вижу!
-  Ты же знаешь, бывает такое крайне редко. Я же совсем почти не пью. Только курю, но обещал тебе и обязательно брошу. Уже перешёл на одну – две в день…
-  Да уж, постарайся. А то к нам в палату эстонку перевели перед самой выпиской. Она плакала, урод у неё родился. Так врачи всей гурьбой пришли,  уговаривали  отдать его  государству. А она всё отказывалась подписать какие-то бумаги… Нет, ты подумай, до чего народ довели: сколько мы в войну детей потеряли, после войны больные, очень  слабенькие рождались, как наша Галя, да и Егорка тоже... А сколько умирало… А тут ещё и уроды у молодых мам появляться начали! Это - водка, пиво и курево! С места не сойти, если я ошибаюсь!
-  Всё понял,  - обрадовался Володя, - начнём помогать в решении главной государственной проблемы. Беру на себя инициативу! А потом будем собираться в дорогу…
   Рано  утром  простились на крылечке.
-  Не забудь, пожалуйста, дату своей инициативы, - с намёком сказала Люба, прижалась покрепче и почувствовала, как что-то непонятное ворохнулось в её душе и в какой-то глубинке. – Неужели так скоро? Не ожидала… (Подумала она про  себя).
-  Ты о чём? А! Как тебя забудешь? Любить  будешь только меня, на расстоянии!  Сумеешь? Пообещай!
-  Я тебе давно слово дала! И на ветер таких слов не бросаю! Не знаю, как ты…
-  В этом вопросе я – как ты!  Ну, поцелуй на прощанье, моя Любушка… Не сердись!
 
   Так и расстались, проводить его до автобуса он ей не разрешил.

        Глава 3.  На Волге широкой…

   Вскоре и Люба смотрела в окно вагона.  Вот и Ленинград! Погода была отличная. Она пешком дошла до Александровского садика, купила билет в кассах Эрмитажа и пошла по залам, останавливаясь при виде знакомых по иллюстрациям картин. Так  она  пробродила целый день. Подходила к окнам, смотрела на Неву.  Устала. Её тронули за плечо, она обернулась и увидела старенькую, седую, интеллигентную дежурную.
-  Музей скоро закроется, сюда ведут «элитарную» группу. Хотите,присоединяйтесь! В царские покои не часто бывает допуск. Вот, они уже идут!
   
   Люба вместе со всеми осмотрела «золотую» танцевальную комнату царевен,спальню Александры Фёдоровны и детскую, где на диване сидел большой плюшевый Мишка. Она не поняла, что с ней случилось в следующие минуты, когда она внезапно закричала:
-  Это мой, мой Мишка! Я с ним играла! Он - мой!
   Экскурсантов увели в соседнюю комнату дворца, закрыли дверь. С ней осталась только её знакомая уже дежурная.
-  Хотите взять Мишку в руки? Подержать?
-  Нет, это же музейная вещь! Нельзя… Простите, я сама не понимаю, что это со мной произошло… В голове всё помутилось,  мне привиделась мать пятерых детей,  четырёх  девочек и четырнадцатилетнего Алексея, наследника российского престола. Я их так ясно увидела в этой детской… Простите! Это, наверное, от голода, я опять не ела целые сутки. А только недавно была в больнице…  Много крови потеряла и... ребёнка.
-  Нет денег, студентка?
-  Жена офицера. Он уехал на стрельбище. Надолго. А я еду к его родным… С поезда… Готовлюсь поступать на исторический  факультет,в этом году уже опоздала, сильно болела. Выкидыш был с осложнениями. Ещё раз прошу у вас прощения!  Я на вокзал, там у меня вещи, там и поем. Поезд будет поздно вечером.
-  Пойдёмте, я вас провожу к служебному входу… Там у меня сумка, вместе выйдем.
   Они вышли из здания, поймали такси. Женщины сели на заднее сидение.
-  Нам пока на Московский вокзал, потом я вам скажу адрес, - обратилась дежурная к таксисту.
   Она вынула из сумки маленькую бутылочку с кефиром и домашний пирожок с творогом:
-  Съешьте, пожалуйста, не побрезгуйте. Вам надо подкрепиться. Впереди у вас ещё дорога. Я успела пообедать. Теперь буду ужинать дома.
-  Вас, наверное, ждут?
-  Нет, одна я. Мужа с фронта не дождалась до сих пор, а дети мои на Пискарёвке  лежат…
-  Ой, простите…Я тоже блокадница… Только никаких документов нет. Трёх лет мне не было, когда удочерили… О родных ничего не знаю… Только  фамилию  перед смертью мама мне сказала и больше ничего… Где искать? Да и средств пока нет родных разыскивать. Россия - большая!    
  … Вот так впервые Люба побывала в Ленинграде. А теперь в  окнах  вагона опять  замелькали деревья, болота, поляны и стога аккуратно убранного сена. Потом чайки показали путь к Волге. Люба потихоньку про себя мурлыкала: «На Волге широкой, на стрелке далёкой гудками кого-то зовёт пароход…»
   
    Ну, вот и Горький, где она училась. Она доехала до любимого места. Памятник знаменитому лётчику-испытателю Валерию Чкалову. Вид открывался великолепный: на другом низком берегу она жила в общежитии, училась, и зимой пешком по льду, обходя проруби, они  студенческой  группой  часто возвращались из театра поздно вечером, в снег и ветер, скользя, смеясь и подшучивая друг над другом. Такой путь был дешевле и быстрее. Поезда в Заречье ходили не часто.  Постояв немного, вспомнив друзей и подруг, она направилась в Управление культуры.
   Там её встретили приветливо и сразу же предложили:
-  В  вашем районе есть Дом отдыха «Волга». Требуется массовик-затейник. Пойдёте? Зарплата, правда, небольшая, а  работа  «с подъёма до отбоя». Зато готовая пища, уголок для отдыха,  баянист  хороший  и очень опытный директор. Не пожалеете.
-  Это как раз то, что мне сейчас больше  всего  нужно!–подумала про себя Люба.-  После стольких лет голодного и полуголодного существования санаторная пища, режим дня, утренняя  гимнастика и прогулки с отдыхающими на свежем воздухе… Да ещё и денег на обратный путь заработаю!  Думаю, что мне и впрямь повезло!
-  Ну, как, Малыш, благословляешь такое развитие событий?  Тебе это должно понравится! – мысленно посоветовалась Люба. - И я пока смогу не беспокоиться о твоём питании...
  Вот и городок, который так любит её муж. Она зашла по пути к тёте Лизе,  её  квартира была на первом этаже их дома.
 -  Люба, вот радость-то! А свекровь твоя уехала на север, к дочери, с внучками водится. Валюшке – пять, а Натка  недавно родилась. Ключи она мне оставила. Вот, бери! Но лучше давай чаю попьём, поговорим, у меня отгул сегодня. Могу и лапшой угостить. Только что сварила.
  Они поговорили, погоревали.  Тётя Лиза похвалила её за то, что устроилась в Дом отдыха.
-  Туда автобус по часам ходит из Горького, у меня и расписание  есть. Вот, смотри! Тебе надо на автостанцию поспешить, ещё успеешь.
 
   Дом отдыха «Волга» был расположен в прекрасном месте. Директор и вправду обрадовался её приезду:
-  Когда думаете приступить к работе?
-  Да, хоть сейчас! – засмеялась Люба.
-  Сейчас Вам нянечка покажет, где Вы жить будете. Потом мы с  Вами обедать пойдём, потом – «тихий час», а для тех, кто не спит днём - прогулка с баянистом и с Вами в сторону Волги. Вечером собрание с новым  «заездом», расскажем программу действий, подберём актив для завершающего смену концерта и выпуска стенгазеты.
-  Какой у Вас в этой смене возраст?
-  Пенсионеры, ветераны,  инвалиды, молодёжи почти нет. По плану: кинофильмы, концерт артистов горьковской эстрады,  студенческая агитбригада, танцы, песни по вечерам и репетиции. Мы всё это  расскажем на собрании, посвятим в наши порядки и познакомим с  распорядком каждого  дня. На прогулку возьмите в камере хранения мяч, городки, старшим можно почитать вслух книгу по Вашему выбору. У нас неплохая библиотека.
-  Я  почитаю  им  Чехова  или  Зощенко.  Могу и свой юмористический рассказ почитать. У кого есть внуки – стихи Агнии Барто, рассказы Носова… Стихи военных поэтов, я их много наизусть знаю… Этому поколению понравится такой репертуар.
-  Дело пойдёт! – засмеялся директор. – Принимайтесь! Недаром у Вас диплом с отличием…
  Незаметно шли дни, наполненные делами, шутками, афишами, песнями, танцами и
репетициями… Конечно, Люба уставала, но зато хорошо спала на свежем волжском воздухе. Она с удовольствием ела по санаторным нормам, старалась не кружиться  в  вальсах  с  отдыхающими и уже замечала взгляды на своей талии многоопытных старушек. Однажды в  дУше  к ней подошла врач-пенсионерка и прямо спросила: «Вы – беременны?»
-  Да! – ответила Люба. – Только вы не говорите никому. Я суеверна.
-  Как себя чувствуете?
-  Прекрасно: не тошнит, не болит. Всё ем! Выбираю всё самое полезное...
-  Только мучное, острое, жареное в ограниченном количестве. Больше овощей и фруктов. Мясо только отварное, мягкое… И отдыхать, у Вас большая нагрузка. Надо следить за весом… В непогожий день можно полежать днём…
-  Не дадут! – засмеялась Люба. – Но я ночью хорошо сплю. Какой здесь воздух! Роща берёзовая! Как лучшее лекарство. И все ко мне хорошо относятся… Это так важно!
-  Муж пишет?
-  Каждую неделю перед ним в письме отчитываюсь, и он меня отчитывает, - пошутила Люба.
- А где рожать будете?
- Ещё не знаю… Только не в Эстонии… Я суеверная...
- Я Вас в Горьком могу устроить, поживёте у меня, комната есть… Я давно уже одинока…  Мужа на фронт проводила, ребёночка скинула. Больше замуж не пошла… Забыть до сих пор не могу… Как я его любила, он часто ко мне во сне приходит: молодой, красивый, всё о сынишке спрашивает… Я  ему говорю: «Тебя жду. Вот вернёшься и отцом станешь!» Потом проснусь, поплачу и на работу! Вот так вот с нашим женским  военным  поколением судьба распорядилась… Мужиков мало, да и те не те… Не сравнить с довоенными! Как весело было, надёжно, учились, шутили, в кино бегали, работали, спортом занимались… Сейчас мои сверстники почти все выпивают, сквернословят, в женщинах только служанок бесплатных видят, а то, бывает, ещё  издеваются. Ничего-то святого у них нет!  На том свете встречусь с мужем и скажу: «Лучше тебя на свете нет! Один ты у меня свет в окошке! На всю жизнь один!»
-  Вы в Бога верите?
-  Верю про себя, много странного повидать пришлось, необъяснимого… Поневоле задумаешься о непознаваемой Вселенной… К старикам прислушиваться надо! Ну, да ладно, у тебя всё по-другому пойдёт! Только доноси, да роди здоровенького!

… Прошла одна смена, потом вторая. Перед наступающим праздником Великой Октябрьской социалистической революции пришла телеграмма из Эстонии: «Я вернулся, жду тебя на праздники, люблю, обнимаю, целую, буду встречать, отказа не принимаю. Володя».
  Люба пошла с телеграммой к директору: «Отпустите на праздники. У меня отгулы накопились. Муж не простит, если я не приеду…»
-  Он Вас не отпустит, вот посмотрите!
-  Как это не отпустит? Я трудовую книжку брать не собираюсь! И заявление могу подать официальное: прошу дать несколько дней для отдыха. Вы же догадываетесь, что к весне всё равно мне замену искать придётся?
-  Он Вас не отпустит!- повторил директор. – Не даст доработать до декретного отпуска, вот увидите. Я-то, конечно, отпущу, не имею права не отпустить. Но жаль  лишаться такого, как Вы, работника…

… И вот снова мелькают станции с эстонскими названиями и с русскими  бабулями, торгующими домашними яствами: пирожками и ватрушками, квашенной капустой, солёными огурчиками и свежими помидорами. В вагоне – только эстонская речь и «не понимаю русску».
  А на перроне в гражданской одежде её муж, всё такой же аккуратный, ладный,  сосредоточенный,  с букетиком цветов в руках.
- Я недавно приехал, отпросился, меня подменили… Но не успел ничего для тебя  приготовить, в магазин за продуктами не ходил. Давай пойдём в ресторан на вокзале, покушаем. Запасём. Теперь уже холодно, не испортится. И я спокоен буду, голодать не будешь. Выберем из меню всё, что  тебе  можно и что понравится. А уже потом пройдёмся по магазинам и купим необходимое и полезное…
  В ресторане было пустынно, скучающая официантка принесла меню и винную карту.
- Ну, за твой второй приезд! Хорошего вина немножко и ты пригубишь? Прямо из моего бокала! Рассказывай, как тебе удалось так похорошеть. Я тебя такой румяной никогда не видел. Загорела, неужели в Волге купалась? Ведь осень, холодно!
-  Это у вас тут холодно, а там тепло.  Дождей почти не было. Только ночью. А днём почти до Волги ходили на прогулки, я же тебе подробно всё описывала!
-  Ты почему мне о малыше не рассказываешь?
-  Разве не видно?
-  Пока не видно… Ещё красивее стала, чуть-чуть поправилась. А глаза так и сверкают!
  Разговаривая потихоньку, дошли до домика.
 -  Но и у меня для тебя новость есть. Теперь я уже старший лейтенант… Но это ещё не всё! Меня орденом наградили…
-  За что?!
-  Всё моё отделение на "отлично» отстрелялось! С первого раза!  И даже вся наша часть сумела отличиться. Вот смотри…
  В коробочке лежал Орден Красной Звезды.
-  Лучше бы деньгами… - пошутила Люба. – Скоро так много покупать придётся…
-  Это – боевой… Не всем сейчас такой дают! Знаешь, как завидуют!
-  Значит, заслужил?! Расскажи!
-  Нельзя…
-  Ну, ладно… Не хочешь и не можешь… А я хочу до декретного отпуска доработать. Зарплату получу и пособие… Глядишь, и сотрудники на приданое малышу сбросятся.
-  Этого не будет! – не  согласился с ней  Владимир.- Больше никуда не поедешь, даже не рассчитывай! Расставаться не будем!
-  Да у меня там трудовая книжка осталась… И  вещи  в комоде у твоей мамы…
-  Пришлют, пока жизнь у нас мирная. Я с тебя слово возьму, дай мне честное слово, что никуда теперь от меня не уедешь, а то паспорт спрячу в сейф, увезу и спрячу у себя на службе.
-  Значит, вводишь  неодолимый  патриархат?!
-  И большую любовь в придачу…
            
   Так Люба уже второй раз стала безработной "по собственному желанию"… Пришлось распрощаться с рекой Волгой, Домом отдыха,декретным, почти заработанным отпуском, денежным содержанием за два месяца, и всё в угоду жестокому "патриархату"...