Шкатулка с вишнями

Падало, шуршало, звенело, тянулось и летело. Время. Тихие стрелки то чинно отмеряли секунды, минуты, часы, то неслись вскачь, и на циферблате мелькали недели, месяцы, года.
Лиа ждала. Жила. Бежала. Снова ждала. Носила ключ от часов в кармане, и каждый раз, перекладывая его, боялась забыть, куда именно. Утро начиналось с попытки понять, что сегодня, минуты или недели? Есть ли резон готовить завтрак, или еда переварится задолго до того, как попадет в желудок, ведь время несётся, не дожидаясь, пока Лиа соизволит захотеть омлет.

Говорили, что ключ от часов подходил и к дедовой шкатулке. Но Лиа было запрещено открывать её до  восемнадцатилетия. Дедушка знал, что говорил. Часы слушались его, и всегда показывали минуты и часы. Теперь, когда дедушка стал вишней, Лиа не знала, как считать время. Восемнадцать — это ещё только будет или уже случилось с ней на прошлой неделе? Она пыталась записывать происходящее, но оказалось, что это практически невозможно делать дольше трёх дней подряд. Да и в границах дней Лиа не была уверена теперь, без дедушки. Она знала только, что дедушкины запреты не сказочные, если они есть, их надо выполнять.

В первый день, когда по всем известным Лиа признакам наступила весна, крохотный колокольчик зазвенел, едва Лиа вошла в класс.
— Кто включил будильник? — оторвалась от записи формул на доске учительница.
Лиа пожала плечами и села на своё место. Тим подмигнул ей и кивнул на парту. Ровно посередине он начертил разделительную полосу зелёным карандашом. Лиа подумала и добавила жёлтую. Тим дорисовал голубую. И так пока не кончились карандаши.

Формулы на доске закончились, колокольчик Лиа тихо звенел над ухом, вынуждая покинуть класс. Учительница строго смотрела на учеников, пытаясь найти источник звука, но Лиа опередила её и вышла, потянув за собой Тима.
Они поднялись на крышу, где ветер шуршал прошлогодними листьями. Лиа, тоненькая, хрупкая, танцевала, встав на носки, ветер обнимал её, потому что Тим не осмеливался. Девочка кружилась всё быстрее, и мальчику хотелось поймать её, как бабочку сачком, и любоваться, пока листья новой осени не покроют крышу пёстрым ковром.

Лиа устала. Ветер, ласково поглаживая ей волосы, подтолкнул девочку к краю. Раскинув руки, Лиа отпустила свои мысли, слова и они завертелись вокруг неё пёстрым смерчем. Тим, не отрываясь, смотрел, как любимая девочка покидает его, крышу, мир.
Он вынул из кармана карандаш и начертил острыми буквами: "Я буду ждать тебя, Лиа!". Ветер толкнул его под руку и та вписала кривое "НЕ" между "я" и "буду".
Лиа, влекомая смерчем, не могла вмешаться, и только наблюдала, как Тим злится на крыше, ежесекундно меняясь — время опять вырвалось на свободу, и понеслось, как ему вздумается — и в отчаянии закрывая руками лицо.

Детские мысли и слова Лиа потускнели; ветер наигрался с Тимом и улетел; смерч, теряя силу, опустил девушку на крышу.
Осторожно сделав несколько шагов по свежеопавшим листьям, ещё ярким, почти живым, Лиа замерла. Заправив пряди растрёпанных волос за уши, она улыбнулась. Тим отнял руки от лица, увидел тишину, новые листья, взрослую Лиа.
— Теперь тебе восемнадцать. Я уверен.
— Думаешь? — Лиа склонила голову к плечу, мысленно посчитала что-то, выпрямилась.
— Ну, что ж, давай проверим. Может, в этот раз ты действительно прав.
По-прежнему улыбаясь, она похлопала по карманам платья, потом медленнее и без улыбки — ещё раз. Ключа не было. Она растерянно подняла глаза на Тима. Потом спохватилась, отвернулась от него, расстегнула несколько пуговиц на лифе и достала ключ из фетрового мешочка в виде вишни, приколотого к платью изнутри.
— Пойдем.

Они спустились вниз, отметив, что школа стала кинотеатром, стены увешаны афишами, а у входа толпится народ. Они прошли по аллее, и старые каштаны зажгли для них свои свечи. По дороге к дому они встретили мост, чьи витые перила были пёстрыми от свадебных замков.
Лиа остановилась у одного такого. Идеально круглый, ярко-синий, он выделялся на фоне своих красных, розовых, белых собратьев. Золотом были нанесены буквы "Т" и "Л", а даты не было. Не в силах противиться желанию, Лиа попробовала его открыть своим ключом. Увы, он не подошёл. Разочаровавшись, девушка чуть не швырнула кусочек металла в реку. Её удержали только рука Тима и мысль, что какая-нибудь рыба может подавиться ключом.

У самого дома они увидели киоск, где продавали свежие ягоды.
— Вишня, Тим! Это вишня! — Лиа не могла оторвать взгляд от сочных тёмно-красных капель на тонких веточках.
Не в силах удержаться, она выменяла у торговца фетровый мешочек для ключа на две горсти ягод.
Дом встретил Лиа удивительным покоем. Было тихо. Единственным звуком был танец пылинок в солнечных лучах. Лиа прошла в спальню и принесла дедову шкатулку. Верхний костяной слой, полупрозрачный от витиеватой резьбы, позволял видеть внутренний ящичек из полированного дерева.
Девушка вставила ключ в замок и повернула. Ничего не произошло.

Тим молча сидел на диване, держа в руках блестящие ягоды. Лиа присела рядом.
— Кислая?
Тим пожал плечами.
— Ещё не пробовал. Руки заняты.
Лиа рассмеялась, взяла ягоду в рот, смакуя, перекатывая её языком, потом надкусила. Зажмурилась от кислого сока, брызнувшего из-под тугой вишнёвой кожицы.
Тим наблюдал, как краснеют губы Лиа, чувствовал, как уменьшается тяжесть в его ладонях. Горка вишнёвых косточек выросла в подоле Лиа.
Тим кивнул на шкатулку.
— Ты больше не хочешь пытаться открыть её? Как же твои часы? Вдруг завтра ты проснешься старухой?
Лиа молчала — ещё оставалось пол горсти ягод.
— А как же я?

Лиа выплюнула ещё одну косточку:
— Я выращу вишню, свою. А когда она состарится, сделаю из её ветвей новый ключ, и попробую ещё раз. Видно, этот ключ открывал всё только дедушкиными руками.
Тим взял последнюю ягоду.
— Послушай, Лиа, это всё сказки. Давай будем просто жить? Медленно или быстро. Выберем свой танец: хочешь, вальс, а хочешь, фокстрот. Ты будешь растить вишни и наших детей, я буду делать ключи и играть для тебя музыку ветра. Давай сплетём наше время.
Лиа медленно покачала головой.
— Дедушка знал, что говорил. Мне нужен ключ к этой шкатулке, и я его найду.
Она забрала у Тима ягоду.
— Твоё время только твоё.

Лиа смотрела в окно и перебирала вишнёвые косточки в ладонях. Тим уходил всё дальше, за ним вился шлейф разочарования и разбитых надежд.
Спустя несколько секунд или лет Лиа спустилась вниз. В одном кармане платья лежали косточки, в другом коробка карандашей. В руках она держала шкатулку. Оглянувшись на дом, она прислушалась. Наверху в квартире били часы. Лиа насчитала восемнадцать ударов, улыбнулась и сделала первый шаг.