Дюймовочки из Микулинской психушки

 
Маша-Дюймовочка сидела на скамеечке под берёзкой возле клумбы цветов. Вокруг располагались аккуратные белые домики – одноэтажные корпуса психиатрической областной больницы. Но ей казалось, что она в стране, где летают голубые бабочки и поют птички.
Маша не понимала, где она находится и что с ней происходит. Она тихо сидела, жмуря глаза и подставляя бледное лицо лучам ласкового солнца. На душе царили покой и умиротворение. Но такое состояние было очень хрупким: любой звук, долетающий до её слуха, мог вызвать реакцию страха и неосознанной паники…
Но сегодня всё шло хорошо. Шуршали крыльями голубые стрекозы, Маша вдыхала аромат цветов, доставляющих ей удовольствие и наслаждение…
                *
По аллее к ней направлялся такой же маленький человечек с белыми крылышками за спиной, только в строгом сером костюме и с букетиком полевых цветов. Он всегда приходил по субботам, в одно и то же время: садился рядом с Машей, брал её за руку, и они так молча сидели около часа, пока на пороге не появлялась медсестра (больше похожая на остроносую усатую крысу в белом халате) и уводила Машу внутрь больничного корпуса.
А там к ней подходила маленькая женщина, так похожая на мышку в сером платьице и платочке, неизменно спрашивая: когда же будет автобус на Москву? Маша пожимала плечами, и женщина-мышка отходила к окну –чтобы, выждав момент, подойти к кому-то ещё и снова спросить про автобус.
По длинному коридору бродили люди, (так похожие на кротов, только без чёрных очков!), и говорили сами с собой. А другие молча кивали головами или размахивали руками. Маша всё пыталась понять содержание их речи, но фразы рассыпались в её голове. И сколько бы она не напрягалась – никак не могла ничего запомнить. Она даже забывала лица всех этих людей-кротов, стоило ей только на час выйти из больничного корпуса на улицу. Так что даже приходилось напрягаться и вспоминать эти лица, каждый раз новые… 
Но всё равно ничего не получалось – и тогда она садилась на край кровати и горько плакала. Возникало состояние, что она каждый раз видит совсем новых людей (то похожих на насекомых, то – на маленьких зверушек) – что очень расстраивало Машу, приводя её в гнетущее состояние. Бедное сознание разрывалось на части и, устав от непосильной работы, просто впадало в сплошное беспамятство, откуда её могли вывести только усиленные дозы лекарств.
Болезнь сильно прогрессировала и динамика утраты памяти у бедной Маши только нарастала.
А тот маленький мужчина, с белыми крылышками за спиной, всё также приходил каждую субботу и подолгу сидел с ней рядом, держа за руку. И тепло руки незнакомца невероятно успокаивало её. Она не знала – кто этот человек, но то забота, что от него исходила, давала ей короткие минуты покоя.
…А когда ей ставили укол, она ложилась в привычную больничную кровать и погружалась в странные сны – в цветастые отрывки из прочитанных ею книг в детстве. Больше всего ей нравились сны про Дюймовочку. Она наблюдала за прелестными сценами волшебной сказки как бы со стороны.
И она в тысячный раз видела чудесный лес, красивых птиц и белые лилии, раскрывающие белые головки на глянцевой поверхности озера. Она видела и себя со стороны – совсем ещё маленькой девочкой.
Вначале всё выглядело здорово, но вот потом всегда начиналось нечто ужасное. И огромный крот в чёрных очках запирал бедную Дюймовочку в глубокой норе, больше похожей на тюремную камеру. А потом? Она даже боялась признаться себе самой – что же происходило потом? И потому просто тихо плакала во сне, всхлипывая и тяжело дыша от перехватывающих дыхание тяжелых эмоций.
А когда наступало утро – она уже ничего не помнила. И всё начиналось сначала: в палату приходила медсестра (с новым лицом усатой крысы), а совсем незнакомый доктор-крот совершал монотонный утренний обход.
Иногда Маша силилась вспомнить: кто все эти зверушки? Но – увы! – ничего не получалось! И всякий наступивший день приходилось переживать по новой, как будто ничего до него вовсе и не происходило! И только лишь не отпускало ощущение, что где-то рядом поджидает какая-то жуткая опасность…
                *
В кабинете главного врача сидели двое мужчин: в белом халате – главный врач психиатрической больницы, худенький старичок Моисей Карлович Винокуров, и высокий мужчина в сером костюме лет пятидесяти, с белой проседью на голове.
– И что, доктор, совсем ничего нельзя сделать? – горестно вопрошал мужчина главного врача.
А тот сложив худенькие пальцы замком внимательно смотрел на говорящего.
Он, за долгую жизнь на должности главврача «психушки», видел такое количество несчастных пациентов и их близких родственников – что казалось, человеческое сознание просто не способно вместить в себя столько боли и человеческих страданий.
Но Моисей Карлович считался очень хорошим доктором: он с любовью и пониманием относился к пациентам, что давало ему силы жить и пытаться помочь как можно большему количеству несчастных людей.
Но Маша – особый, крайне тяжёлый случай. У неё диагностировали редкую форму заболевания Плеера, приводящую к отмиранию нервных окончаний головного мозга (как раз тех зон, что отвечают за память). Болезнь быстро прогрессировала: несмотря на то, что некогда талантливой художнице и книжному иллюстратору Марии Красновой даже не исполнилось ещё и сорока лет – она буквально на глазах превратилась в безнадёжного инвалида. Он, опытный врач-психиатр, бессилен помочь ей: патология являлась очень редкой и глубокой.
– Медицина в данной форме заболевания бессильна! – он бы и хотел утешить собеседника, но как врач обязан говорить только правду, не оставляя для мужа Марии никаких шансов на лучший исход.
«Лучше принять реальность – так, как она есть! Чем потом погружаться в разочарования и сожаления» – размышлял опытный психиатр, глядя в глаза, мужчины, сидевшем напротив него.
Даже беглым взглядом становилось видно, что собеседник доктора страдал от сильнейшей душевной боли. Он любил свою жену Машу – и эта любовь буквально граничила с умопомешательством! Он не был готов потерять супругу, а точнее – потерять всё то, что связывало их почти двадцать лет совместной жизни: удивительно счастливых, полных любви и радости совместного пребывания на земле.
Долгие радостные годы – с самого их первого поцелуя и первой ночи! – он жарко целовал её грудь и всё тело: благодарил Бога, что тот послал ему, простому инженеру-конструктору, такое счастье, каким стала в его жизни супруга. И тут вот – на самом пике семейного счастья! – коварная болезнь, обрушившаяся на их несчастные головы так грубо и неожиданно.
Поражение головного мозга привело сначала к частичной, а вот теперь, как выясняется, и к полной потери памяти. И во мрак уходили нескончаемой вереницей годы их совместной жизни: рождение сына; защита диссертации по искусствоведению; многочисленные графические работы, напечатанные в роскошных изданиях, которыми она так гордилась. Машин разум стала накрывать полная тьма. А он, её муж Павел, превратился в человека, кого она уже совсем и не помнила…
И только совместные прогулки да безмолвное сидение на скамейке под белой берёзкой – порой отдалённо напоминали ей что-то такое далёкое и туманное. Но Маша совсем не помнила своего мужа – и он это чувствовал! И видел, как на его глазах гибнет былая любовь.
– И что же мне теперь делать?! – Павел смотрел на главного врача и в глазах его стояли слёзы.
– Жить! – отвечал доктор. – Несмотря ни на что – просто жить!
– Но она не помнит ничего: ни меня, ни сына…
– Увы, увы! Да, она больше никогда вас не сможет узнать. Но она нуждается в душевном тепле – ведь её мозг жив! Думаю, теперь вы сами должны сделать выбор. Или оставляете её здесь у нас – навсегда… Или забираете домой – отдавая себе отчёт, что вас ожидает.
И помолчав добавил.
– Понимаю, всегда крайне трудно сделать выбор… Хотя вся наша жизнь –  сплошной выбор!
Повисла неловкая пауза. Стало понятно, что разговор закончен: говорить больше, собственно, было не о чем.
…Машина ехала по старинной аллее, где верхушки деревьев образовывали зелёный купол. Павел старался, вести автомобиль аккуратно: чтобы ничего не нарушало плавности хода. Маша спала, откинувшись головой на заднем сиденье: успокоительный укол продолжал ещё действовать. Она видела сон про свою любимую Дюймовочку. Как раз самое любимое место: ласточка доставила её в страну, где жило много маленьких человечков, так похожих на неё саму.
И особенно ей нравился тот принц, что протягивал к ней руки и говорил, как сильно он её любит. Она улыбнулась во сне – как улыбаются маленькие дети, переживая радость и покой…
                *
А главврач Моисей Карлович смотрел на худого загорелого мужчину в дорогом костюме, с красивым бриллиантовым перстнем на мизинце. Рядом с мужчиной сидела девушка, по виду – возрастом чуть за двадцать. На ней красовался дорогой итальянский брючный костюм и украшения, больше похожие на аляпистые ёлочные игрушки (только из золота и драгоценных камней!).
Но при этом вся вялая фигура выражала внутреннею подавленность и раздражение. Несмотря на молодость, под глазами молодой дамы виднелись огромные тёмные мешки, выдававшие в ней хроническую наркоманку.
– Доктор, – выпытывал мужчина в дорогом костюме, – и что же мне теперь делать?
И он глазами указывал на молодую жену, что равнодушно смотрела на всё происходящее вокруг неё. У неё как раз начинало невыносимо подсасывать под ложечкой: начинались героиновые ломки!
Ради этой сегодняшней наркоманки он пять лет назад бросил свою бывшую семью: жену и двоих сыновей-подростков. И женился на вчерашней школьнице, что только-только отгуляла свой выпускной вечер. Новая пассия, Виолетта, через год родила ему хорошенькую девочку, в которой он души не чаял…
Поначалу отношения даже казались ему идиллическими. Но разница в возрасте сыграла с ними злую шутку. Он начал дико ревновать супругу к её сверстникам, бывшим одноклассникам. Но при этом не мог особо контролировать её времяпровождение: вынужден был мотаться по всему свету по неотложным делам собственного бизнеса.
А она – всего лишь банально хотела близости, (так, чтобы нежной и страстной!) которую он, в свои шестьдесят два года, уже едва ли мог ей дать. В итоге она просто не пережила испытания сытостью и праздностью! Да и вся эта отвязная тусовка столичной богемы сыграла ожидаемо зловещую роль. Молодая жена сначала невинно баловалась «травкой», затем перешла на кокаин, а уже потом плотно подсела на героин.
И сейчас ей срочно требовалась доза: ни о чём другом она не могла и думать. Потому и смешной седой старичок, и её муж который был старше почти на сорок лет – её нисколько не волновали. Лишь желание как-то покончить со всем этим и банально сбежать. И снова уколоться…
Она поднялась и, вызывающе глядя на старичка психиатра, выпалила: «Где у вас тут туалет? Мне очень нужно…» Её глаза блестели, а тело сотрясала холодная дрожь. Муж, грозно глянул на неё – видимо, понимая намерение молодой жены сбежать от принудительной госпитализации.
Но на пороге уже стояли два санитара в тёмных халатах.
– Эти двое проводят вас, сударыня… – буднично объявил доктор. И протянул мужчине бумаги, что следовало подписать…
                *
Да, а кто написал сказку «Дюймовочка»? Я как-то, за давностью лет, уже и забыл…