Палата номер...

Валентина медленно приходила в сознание. Ей снилось море, крики чаек. И голос издалека.
- Как вы себя чувствуете? - Она вздрогнула.
- Где я ? Как я сюда попала?
- Лежите спокойно. Всё будет хорошо.
Молоденькая медсестра поправила подушку.
- Вы в больнице, вас на "скорой" привезли с пожара.
И Валентина моментально всё вспомнила. Идёт она с ночной смены, её перегоняет пожарная машина. Сердце сразу застучало тревожно. Страшная картина предстала перед глазами, когда она добежала до своего дома. Горел дом, горел как "свечка". Ужасающая мысль: отец, дочь. И, как в тумане.
- Не успели спасти, впали, видно, крепко.
С этого момента ничего Валентина не помнит.
Приходил врач, что-то говорил, спрашивал. Но в голове у Валентины только голос дочки.
- Мама, ты на работу? Ты скоро придёшь? Я тебя буду ждать.
Не хотелось ни жить, ни говорить с кем-то. Она отвернулась к стене.
Тем временем в палате жизнь шла своим чередом. Медсёстры приносили таблетки, делали уколы. В палате помимо Валентины было три человека.
- Ты, Валентина, в своём горе не замыкайся, молись больше Богу, в Церковь ходи, всё легче будет, - проговорила баба Аня, которая лежала на кровати рядом.
- Бог - то все видит твои страдания, поможет тебе.
- Надо было ему помогать, когда невинное дитя горело да старик, - раздался голос женщины, кровать которой находилась возле окна.
- Не богохульствуй, Светка. Вот Бог и наказал тебя за твой язык, сюда попала.
- Я сюда, как ты говоришь, за свои грехи, а ты чего? Ведь монашка к Богу ближе.
- Женщины, не ругайтесь, ведь больница здесь, а ты, Светка, не придирайся к Анне, каждый верует, во что хочет.
Перебранку прекратил обход врачей. Только они переступили порог, женщина, которая только что успокаивала женщин, обратилась к доктору:
- Доктор, миленький, ну выпишите вы меня. У меня хозяйство, корова, поросята, дети без присмотра, чего я тут лежу?
- Прасковья Ивановна, что вы такое говорите, какая корова? У вас обширный инфаркт, мы вас еле спасли, вам лежать надо.
- Но, доктор, корова должна телиться, пока лежу, пропадёт хозяйство, муж не справляется, да и чувствую я себя хорошо.
- О себе подумайте, - а то хозяйство. Что за люди, ей хозяйство важней здоровья.
Подошёл к Валентине, потрогал пульс, вздохнул, проговорил медсестре назначения.
Когда врачи вышли из палаты, Светка проговорила:
- А мне даже ничего не сказали.
- А что тебе говорить? У нас сердца болят, давление, а у тебя депрессия. Что это за болезнь? Блажь, подумаешь, мужик бросил. Красивая, здоровая баба, ещё найдёшь себе ухажёра.
- Вы ничего не понимаете, я люблю его, - Светка заплакала, уткнувшись в подушку.
- Это всё оттого, что Бога не почитаешь, - добавила баба Аня.
В палате наступила тишина, только раздавались редкие всхлипы Светки.
А за окном бушевала весна. Солнце светило ярко, "зайчики" от солнечных лучей "прыгали" по стене палаты, громко пели птицы, кричали чайки. Весной у дочки был бы день рождения, четыре года. Валентина вспомнила, как они в прошлом году весной с ней собирали одуванчики, плели венки. Луг был "золотым" и дочка в красивом платье с венком на голове улыбалась. Эту картину она никогда не забудет. Валентина всхлипнула.
- Ты поплачь, легче будет, да вот молитовку почитай, - Анна подала книжечку.
К Светке кто-то пришёл, её вызвали. Вытерев слёзы, она ушла.
Прасковья поднялась с кровати.
- Я больше не могу, такая погода, скоро огороды сажать, а картошка в погребе. Надо доставать, дел полно, а я тут разлеглась.
Пришла медсестра, уложила её и поставила капельницу.
- Прасковья Ивановна, вам нельзя вставать, лежите смирно, а то привяжу,- она засмеялась.
- Право, как малые дети.
В дверь влетела Светка.
- Бабонька, радость у меня - мой Славка пришёл, просит прощения, замуж зовёт, кольцо подарил. Пошёл к доктору, чтобы меня выписали.
- Баб Аня, я счастливая,- она обняла её.
- Пусти, оглашенная,- баб Аня улыбалась.
- В всё-таки в Церковь сходи и со своим Славиком обвенчайся.
- Вот Светка ушла, а я тоже домой хочу.
Прасковья вздохнула, отвернулась к стене. Анна разговаривала с Валентиной о своей жизни.
- У меня, дочка, тоже жизнь не гладко складывалась. И любовь была похлеще Светкиной. Крепко мы со Степаном любили друг друга, да вот беда - родители наши ещё издавна не ладили. Уж и сами не знали, из-за чего. Только, как говорится, след на след не наступали.
Прятались мы, как могли, но в деревне не спрячешься - всё на виду. Его мать к моей прибежала:
- Что, свою нищенку пристроить захотела?
У нашей матери четыре девки было, а он - один у родителей, жили хорошо, по тем временам - богато.
Подняли шум, мать меня заперла, никуда не выпускала. А Степана отправили доучиваться в далёкий город, к родне.Тогда телефонов не было, писем его мне не отдавали. Я всё его ждала.
Через год его мать его фотографию носила, всем показывала, мол, есть у него девушка и они поженятся. Только это неправда была - она была его двоюродной сестрой.
Я тоже из дома уехала учиться. Он приехал к моей маме и спросил обо мне, а она в отместку сказала, что я замужем и его забыла. Я, как узнала, места себе не находила, видеть никого не хотела, думала не выживу, учёбу забросила. Всё Стёпочка у меня перед глазами. Улыбается, глазки голубые-голубые, как озеро, чистые. Голубчик мой, погиб он в армии.- Анна перекрестилась. - Свет померк у меня перед глазами. Только Бог и помог. Пошла в Церковь, помолилась, спокойней стало на душе, часто ходила. А потом послушницей пошла. Бог, он такой, никого в беде не оставит.
Вот и вечер. Стали звать на ужин.
- Прасковья, - окликнула Анна. - Тебе ужин принести?
Тишина, подошла, потрогала, перекрестилась.
- Отошла наша Прасковья, успокоилась.
На другой день Анну выписывали.
- Ты, Валентина, соберись, да со мной пойдём в обитель. Там тебе будет хорошо, за своих помолишься и жильё, и еда будет. А там - как Бог даст.