Тритим будешь? или Секрет Фискала

Три эф - Трэф - Треф - Фома Фомич Фомин сидел перед телефонами и гадал, к чему это ему сегодня Тритим приснился.

   Вообще-то Тритим снился ему редко и всё к какой-нибудь путанице: то  в школе после контрольной  чужой листок с двойкой выдадут, то дежурить два дня подряд поставят.
То в армии нарядом на кухню осчастливят вне очереди, то дважды жеребца  на конюшне чисть!
То женись, то не женись.
То в Евпаторию, пока не поздно, то в Гагру, пока солнышко...
То молодого специалиста от распределения к нам  отмазали - Бог отвёл...
Вот и садись ко мне в помощники, пока я добрый, а то, прости Господи, Тритимку и впрямь уговорят взять, и тогда уж точно никому мало не покажется...
 
 Тритим - Тимур Тимофеевич Тимофеев - его ровесник, соученик, а позднее - сокурсник и коллега - появился в его жизни с той поры, как однажды утром мама отнесла его, годовалого, к соседской бабушке, растившей собственного внука Тимку, моложе его на три дня.

Эти три дня старшинства, принятые обеими семьями и подтвеждённые  дальнейшими взгромождениями событий, и впрямь сделали их братьями вплоть до того момента, как, умирая от ужаса, младший брат выпалил по телефону, что сбежавшая от Трефа беременная Вера не у мамы, а у него и что он на ней женится!
  Видимо, приготовившись к долгим невыносимым разборкам и абсолютно не представляя выхода, Тимур услышал, как вдруг рассыпался лабиринт, и кругом белый день и ясное небо.
Ибо Треф сказал:
- Ты освободил меня от пожизненного братства. Ради этого я отдал бы табун лошадей и гарем баб со всего света впридачу.
Не ломай мне кайф - не показывайся у меня на горизонте.
Я неделю не выйду на работу. Рассчитывайся и уезжай.
 
...Картинно до горизонта и навсегда распроститься не получилось - Тритим уехал в соседний Зареченск на конезавод, где тоже дослужился до коммерческого директора, но братство закончилось, точнее сказать, прекратилось тогда в одночасье и без видимых потерь.

...Сегодня Треф ждал обычной путаницы с какой-то тревогой, ибо приснился ему Тимка в торжественном твидовом пиджаке с искоркой, однако без рубашки и при разутых ногах, т.е. без обувки и даже без носков.

...Своё заведение "Модельная мечта. Ателье" Терентий Тихонович или Тиринтихич - известный всей округе "моделист мужской одежды" как он себя объявлял в программе, неисповедимо снабжая заведение импортными отрезами, о которых местные горожане  помыслить не могли и не помышляли под гнётом куда более насущных проблем, чем выходная тройка из британского твида.
Но именно такие тройки исполнил для них с Тимуром "модельный мастер", затащив в ателье и предъявив два невиданных заморских отреза - "в искорку" для одного и "в ёлочку" для другого. И именно в этом пиджаке "в искорку" при босых ногах предстал перед Трефом в нынешнем путаном сне Тритим.
  О сем неясном предзнаменовании и думал, теряясь в догадках, коммерческий директор,  поглядывая на безотрадно молчавшие телефоны и теребя настольную фоторамку на десяток фоток, вставляемых стопкой сверху и тасуемых время от времени по настроению хозяина. Сейчас из рамки на него смотрел ладный парень в фасонистой кепке,с козырьком, заломленным на смоляной чуб и в новенькой телогрейке, выданной взамен как бы отслужившей. Старую однако берег, подстирывал и чистил. Новую же носил "на выход" - в контору или когда наведывался кто в конюшню - что ж он - вахлак какой - людей своим видом пугать!
Тут ему попалась на глаза фотография, прямо сказать, немолодого, но импозантного, как с удовольствием объявил Тиринтихич, - теперь ещё и "фотохудожник по призванию и совместительству". А говорил он это, вручая Трефу пять портретов, один на доску почёта и четыре бонуса для последующих надобностей, о которых клиента "уведомит время". Снят был на сем портрете Фома Фомич в итальянской дублёнке с пыжиковой шапкой...   

  И в эту минуту постучали, открыли дверь и вошли.
- Здравствуйте!
- А в чём дело?
- Мне сказали, что вы порядочный и правдивый человек…
- А в чём дело?
- Вы Фомин Фома Фомич? Прямо как наш Тимкин Тимур Тимофеевич… Схожие имена, отчества и фамилии. Я с конезавода из Зареченска.
- Это  только внешнее сходство.
- В смысле - внешнее сходство?
- Ну ладно, - я Фомин Фома Фомич. А в чём дело?
- Вы интересуетесь  жеребцами от Фискала?
- Это как раз ваш Тимка интересуется, конюший из подворотни. Я сам этого Фискала подмышкой на конный двор приволок. Ганка - призерка - мать его, как раз выжеребкой и померла, хотя, конечно, сдохла. Преставилась, в общем. А в чём дело?
- “Преставилась” - всё-таки про животных не говорят…
- Про животных врать не буду - не знаю, а лошади - они, как люди, у них точно - душа есть. Вишь, сам киваешь, чуешь, значит. Ганка вообще умная была, знак имела. В повадках знак. Сильный, по наследству передаётся.
- И у Фискала такой знак есть?
- Имеется, а как же!
- Какой-такой знак-то?
- “Какой-такой знак-то?”  Может, тебе шифр записать и сейф приволочь? Чтоб тебе по лестницам вверх-вниз не шастать?
- А в чем дело?
- Ты что это  мои слова копируешь?
- Слова у всех общие. Хоть какие говори, ничего тебе не будет. Слова не рубли - твои-мои… Ну, мама эти слова говорила...
- Звать-то тебя как?
- Так тезки мы с вами. Селиверстов я. Фома Фомич.
- Селиверстов? Это не Верка ль Селиверстова мать тебе?
- Вера Дмитриевна. А в чём дело?
- К матери вези, там и узнаешь.
- Схоронил я её месяц назад. В деревню отвёз на погост, как она просила, в Федюнино. Это она меня к вам послала. Сказала, если попроситесь, отвезти вас к ней на могилку.
А  на ферме, где работаю, узнал, что вы интересуетесь потомками Фискала…
“Вот почему это он у меня всю ночь босиком во сне протоптался: к ней на могилку хотел со мной пожаловать!”
- А Тимку, если попросится?
- Что - Тимку?
- Ну Тимку, если попросится, тоже отвезешь?
- Не разрешила. Так и велела передать ему, чтоб и не просился. А в чем дело?
- Ты что, не врубаешься, что в этом раскладе ты мне сын?
- Никакой я вам не сын! Мой отец - Селиверстов. Он вообще - лётчик. Представляете, однофамилец мамин.
- Ага, летчик-налетчик! Не отец он тебе, а дед, не лётчик, а механик и не Фома, а Дмитрий Никитич - отец Верки - матери твоей.  Это вообще дело давнее. Накрыл немец аэродром ночным налётом в сорок третьем…
- Как - накрыл?
- Да вот так и накрыл, на бреющем. Так что по всему выходит, это я и есть твой лётчик, хоть анализ сдавай, хоть на слово верь. Я лично  деньгами на эксперименты не располагаю. Дублёнку лучше справить. Нету, небось?
- У меня?
- А  то у кого, у меня, что ль? Так у меня я и сам знаю, что есть.
- Ну нету. Зачем мне? У меня куртка тёплая целая ещё - с капюшоном.
- А я что - дублёнку тебе предлагаю, чтоб до дыр протереть? На выход вещь -  достать ещё надо по нормальной цене да чтоб в доброй кондиции.
- Да при чём тут…
- Да не при чём! Как же она тебе перед смертью-то не сказала, что сын ты мне? Неужто думала, не признАю? А сама вон Фомой назвала да Фомичём записала. Эх, Верка, что ж нам с тобой не жилось… Сына утаила. А мальцу, между прочим, отец надобен! Эй, ты чего? Реветь, что ль, собрался?
- Кто ревет-то?
- Ничего-ничего, сынок. К матери на могилку поедем. И так на целый месяц затянули.
- Чего затянули-то?
- Так доложиться ж надо. Что будешь теперь с отцом жить. Или ты как? Ты вообще где живёшь? У Дмитрия Никитича - деда твоего - в нашем городе вообще-то трёхкомнатная квартира имелась.
- В ней и живу. Другу с женой комнату сдал. Она у него на восьмом месяце. Так-то вообще у матери ещё дом в Федюнино заколоченный стоит. И сад с огородом двадцать соток. Тимур Тимофеевич как раз просит…
- Тимка, что ль? “Как раз” - это он пускай у бабы своей просит, у нас с тобой “как раз” свои планы могут быть. Так ты богатый жених - в двадцать-то один год!
- Двадцать три…
- Как это - двадцать три? Ого… Сердце прихватило...
- А в чём дело? Что?
- Воды налей… из графина вон, таблетку запить…
- Ой! Забыл совсем! Мать сказала, как годы мои считать начнете, конверт вам этот отдать.
- А в чём дело? Полегчало вроде… Стареешь, Фома, удар не держишь.
- Что? Как?
- Это я себе говорю, а ты не бойся ничего.  Так, читай вслух, а то у меня буквы, как кони, скачут...
- “Новость есть для Фомича - за печатью сургуча!
Фома! С сыном тебя! Звать - Фома Фомич - три килограмма четыреста пятьдесят грамм, сорок семь сантиметров, - поздравляем!”
Тут ещё подпись: Главврач и печать. А в чём дело?
- Заставлял я  твою мать аборт сделать -  она потом ко мне не вернулась.
- Выходит, не сделала…
- Как догадался-то? Выходит, не сделала. Через два года разыскал я её по телефону, телеграмму отбил, заболел, мол, приезжай, она и приехала.
- А обо мне...
- Ни слова! С полгода пожили, она опять забеременела и уехала. Больше  не искал я её. А потом она вышла за Тимку… Я и посчитал, что твоё это было пришествие. А в чём дело? Ещё кто-то, выходит, родился?
- Сестренка - Верочка. Умерла она  в семь месяцев. Корь. А через год мама ушла от  Тимура и мы с ней жили вдвоём. Она работала на двух работах, а я учился. И сейчас всё ещё учусь. Ветеринаром буду, коневодом. На конеферме вот подрабатываю.

- Собирайся, поедем к мамке. Да и к Верочке - к дочке. В магазин заскочим, бутылку с закуской прихватим, помянем. Потом сороковины соберём, чтоб всё как у людей. А в чём дело с Тимкой-то?
- Избил он меня. Да не подскакивайте  вы, как мать… Велосипед я ему сломал, а когда они с Васькой из ЖЭКа починить не смогли, он мне и наподдал. Он на этом велике ещё на работу ездил. Подсуропил я ему.
- Вот  тогда-то...
- Тогда-то мы с матерью в отцову... дедову квартиру и переехали. Он потом приходил - мать не пустила. Он так-то неплохой, на работу вон меня взял…
- Да… работать тебе с ним, как-никак. У вас его тоже Тритим зовут?
- Ага. И еще - "Тритим будешь". За глаза, конечно, - начальник! Так и говорят: "Тритим будешь" приехал, к нам идёт.
-  Последняя её воля, сынок. Была б живая - не послушал бы… По-человечески...
- Ага. И взял бы его на могилку - её же собственную - а в чём дело?
- Ну да, сморозил. А ты молодец - чёрный юмор в действии... Глаза у тебя на мокром месте, однако.  Месяц всего… Не дрейфь - прорвёмся.
- Да я не дрейфлю...  Про Фискалкину привычку-то расскажете?
- Ещё раз на “вы” назовёшь, -  ремнём вытяну - не посмотрю, что здоровый! Документ читал? Отец я тебе или кто?
- Отец. Расскажи про Фискала. Что это у него за привычка такая?
- А в чем дело? Волосы он людям носом щекочет, как будто нюхает, вроде фискалит. Из-за того и кличка.  Любил я твою мать. Потерял вот. Характер свой показал. Фискала - жеребца - выходил, а сына родного чуть не убил тупостью своей.
Треф открыл шкаф, достал коньяк и два бокала.
- Помянем мамку помаленьку, сынок. Машину-то водишь?
- Пять лет права у меня. Машины только всё чужие.
- Ничего, теперь нашу  водить будешь.
- Ну да. А в чём дело?
 
- ... Ты пойми. Просто же ведь всё. А то  думают-гадают-заморачиваются - аж  затылки трещат! 
Чего гадать-заморачиваться?  Хочет женщина - пусть рожает!

Она ж гнездовка - не перечь ты ей!

Ты - кормилец, тебя так спокон веку кличут - отзывайся! Корми.
А в чём дело?