Последний маршрут. Озеро Бедовое

                Владимиру Федосовичу Ржевскому
                посвящается

Часть I

Cибирь-матушка. Новосибирская область. Здесь в селе Натальинка Каргатского района 4 августа 1937 года родился Владимир Федосович Ржевский.

Тяжелое детство в годы Великой Отечественной войны. В 1944 году погиб его отец. Будучи мальчишкой, он бродяжничал по югу Красноярского края, путешествуя на товарняках. Неизгладимое впечатление произвело на юного путешественника  лагерное поселение Решеты. В 1940-1950 годах  здесь находились исправительно-трудовые учреждения Краслага и здания его управления. За «колючкой» содержались так называемые «политические» и «уголовники». С открытием новых лесозаготовительных  подразделений ИТУ разъезд Решеты приобрел статус узловой железнодорожной станции Транссиба.

Советской власти была не безразлична судьба подрастающего поколения. После окончания средней школы в 1956 году Ржевский устраивается работать проходчиком в Окинскую партию Иркутского геологического управления.

В 1957 году он был призван на военную службу в Пограничные войска КГБ СССР. На дальневосточных рубежах нашей Родины молодой пограничник изначально был  направлен на «морскую» заставу, но служить пришлось на «конной». Об этом периоде своей жизни Владимир Федосович вспоминал в минуты душевного откровения. Отслужив положенные три года, он демобилизовался в 1960 году.

Север всегда привлекал людей романтических, склонных к авантюризму, желающих испытать себя в нелегких природных условиях. Материальная заинтересованность при этом часто не являлась главным побудительным мотивом. Так Ржевский оказался в заполярном Норильске.
 
В 1960 году Норильский горно-металлургический комбинат отметил свое 25-летие. Было открыто уникальное Талнахское месторождение сульфидных медно-никелевых  платиноносных руд, что дало начало рабочему поселку Талнах. Дальнейшая разведка Талнахского рудного узла  продолжалась еще 27 лет.

В соответствии с генеральной линией партии страна в едином порыве строила коммунизм. Хрущевская «оттепель» была характерной приметой жизни общества. Город Норильск и более 120 тысяч его населения жили своей жизнью. Интенсивно шло промышленное и гражданское строительство. Основными объектами трудовой деятельности для приезжающих являлись различные строительные организации. Демобилизованного пограничника принимают монтажником-верхолазом 3 разряда в стройуправление «Стальтехмонтаж».
 
Еще мальчишкой Ржевский мечтал о геологии. На Севере в этом отношении открывались весьма привлекательные перспективы. Свои мечты следует осуществлять и уже в 1961 году в полевой сезон недавний строитель устраивается рабочим в Редкоземельную партию Норильской комплексной геологоразведочной экспедиции (НКГРЭ). Он говорил: «... я в геологию пришел, зная, куда иду».

Его пытливый ум стремился к профессиональным знаниям, которые были необходимы геологу. Он поступает в Ленинградский горный институт уже «когда понюхал, что такое поле». Владимир Федосович «грыз науку в институте до судорог в челюстях». Учился  Ржевский  упорно и «все, что касалось специальности, втрамбовывал в свои извилины намертво».
 
Можно сказать, что 60-е годы стали периодом становления  молодого геолога. Он работал в Талнахской и Норильской геологосъемочных партиях. Сферой профессиональной деятельности для него являлись поиски месторождений медно-никелевых руд и изучение закономерностей их размещения, прогнозно-металлогенические исследования региона, а также изучение геолого-петрографических разрезов. В 1965 году ему довелось участвовать в открытии уникального Октябрьского месторождения сульфидных медно-никелевых руд в Норильском промышленном районе.

В 1971 году Ржевский  заочно оканчивает Ленинградский горный институт по специальности «Геология и разведка месторождений полезных ископаемых» и получает квалификацию горного инженера-геолога.

Владимир Федосович Ржевский являлся одним из основных авторов геологических и металлогенических карт масштаба 1:50 000 юго-западной части плато Хараелах, включая Талнахский рудный узел, а также среднемасштабной металлогенической карты на медь и никель северо-запада Сибирской платформы.

Десятилетний «игарский» период производственной деятельности в НКГРЭ для Ржевского начался в 1972 году. Это был новый этап в изучении меденосности района и планомерных геологопоисковых работ. В качестве главного геолога и начальника Игарской геологической партии Владимир Федосович Ржевский возглавлял поисковые работы, направленные на выявление рудопроявлений и месторождений меди, сопутствующих металлов и других полезных ископаемых, а также оценку их перспективности, инициатором проведения которых, он и являлся.

На наличие медного оруденения в районе указывалось еще в материалах геологосъемочных работ масштаба 1:200 000  Г.Ф. Одинца, когда в 1944 году в долине реки Сухарихи были выявлены два рудопроявления меди. В это же время экспедицией Норильского комбината проводились геологопоисковые работы  под руководством Г.Б. Роговера.
 
В результате геологических исследований, осуществляемых различными организациями, включая сотрудников академических и отраслевых институтов Новосибирска, Ленинграда и Москвы, вплоть до начала 70-х годов был выявлен целый ряд рудопроявлений меди и точек минерализации и в их числе, халькозин-борнитовой минерализации на реке Гравийке.
 
В начале 60-х годов в районе Игарки довелось проводить геофизические работы А.М. Городницкому, впоследствии известному ученому и барду.

Медным рудам района приписывали гидротермальный генезис, они связывались с интрузиями габбро-долеритов «норильского» типа и т.д.

Валуны с медной минерализацией находили по Енисею и в ледниковых отложениях. Поиски, проводимые в этой связи по уже отработанной методике, результатов не дали.

Просмотрев отчеты предыдущих исследователей, Ржевский пришел к вполне определенным выводам, что рудопроявления Игарского района никакого отношения к «норильскому» типу оруденения не имеют: «Для меня сразу же было ясно как день... Глянул я на образцы – классические медистые песчаники. Методика поисков должна в корне меняться. Выбили деньги. Первая же скважина - блестящее подтверждение. А потом еще этот валун с вкраплениями самородной меди... Летал, как на крыльях, по маршрутам...».

Впервые предположение о связи медного оруденения с красноцветной толщей рифея и отнесение его к медистым песчаникам высказывалось еще В.И.Драгуновым (ВСЕГЕИ) в 1957 году.

Сергей Лузан – поэт, журналист, охотник и рыбак-промысловик, друг Ржевского писал: «Работать локтями и пробивать глухие стены кабинетов, похожих больше на апартаменты, Ржевский умел. Но только тогда, когда дело касалось или работы, или друзей».

Владимир Федосович Ржевский внес неоценимый вклад в изучение геологии и металлогении района. По результатам проведенных поисковых работ и прочих геологических исследований была доказана связь медного оруденения с докембрийской формацией медистых песчаников, открыто Гравийское месторождение меди и серебра и ряд рудопроявлений. Были выявлены и прослежены основные меденосные горизонты. Напрашивалась аналогия с Джезказганским и Удоканским стратиформными месторождениями меди.

Ржевский говорил по поводу вопроса первооткрывательства: «Брезгую я дележкой медалей... там, где дело идет к открытию, кончается геология. Несколько парадоксально, но факт. Как только в воздухе начинает пахнуть наградами... начинаются странные ревизии... Находят у тех, кто первыми докопался до истины море просчетов и финансовых и дисциплинарных... Начинается административная возня, которую нормальному геологу трудно выдержать, да и стоит ли уважающему себя человеку этим заниматься...».

Периодически актуализировался вопрос о целесообразности дальнейшего продолжения поисковых работ в Игарском районе. Велась настоящая борьба за право Игарской партии на существование, в которой Ржевский  опирался на тех, «для кого геология немыслима без работы на перспективу».

По ряду сложившихся обстоятельств Ржевский вынужден был оставить свое «детище», которым он считал Гравийское месторождение меди и рудопроявления Игарского района. Ведь известно, что каждый геолог подобен «флюсу», но проти-востоять определенному мнению геологического руководства в НКГРЭ не получалось. Уступать в принципиальных геологических вопросах было не в его характере. В 1983 году Ржевский перешел на работу в Центрально-Арктическую геологоразведочную экспедицию (ЦАГРЭ). В качестве главного геолога Нижне-Таймырской партии он руководил производством геологосъемочных работ и поисками золота в районе реки Нижняя Таймыра и мыса Челюскин на полуострове Таймыр, непосредственно участвуя в них. В результате было открыто россыпное месторождение золота Унга и установлена перспективность юрских образований в отношении промежуточных коллекторов золота. После прекращения поисковых работ на площади, Ржевский обосновал необходимость проведения геологоразведочных работ в шельфовой части.

Защита отчета с подсчетом запасов по Гравийскому месторождению по результатам поисково-оценочных работ состоялась без основного фигуранта геологических исследований в Игарском районе. Запасы месторождения были отнесены к забалансовым. Оценка месторождения производилась с «оглядкой» на медно-никелевые платиносодержащие месторождения Норильска. Возможно, что также сказалась «социалистическая» гигантомания.

В период 1984-1986 годов Игарской партией НКГРЭ в районе проводились геохимические, шлиховые и валунные поиски.

Владимир Федосович душою как геолог продолжал тянуться к Игарке. Он верил в перспективность района в отношении медного оруденения. С помощью привлечения административного ресурса при смене геологического «климата» в экспедиции Ржевский вновь вернулся в Игарскую геологопоисковую партию на должность главного геолога.

В Игарском районе на правобережье и частично на левом берегу реки Енисей в соответствии с геологическим заданием планировалось проведение групповой геологической съемки масштаба 1:50 000, поисков и глубинного геологического картирования на площади более 3000 кв. километров.

После составления соответствующего проекта, рассчитанного на шестилетний период и его защиты, Ржевский в 1987 году возглавил производство работ. В этом же году он встретил свой пятидесятилетний юбилей.

В Игарской геологопоисковой партии сложился весьма эффективный «триумвират» профессионалов-единомышленников в лице начальника партии, главного инженера и главного геолога, а также работоспособный коллектив энтузиастов-геологов, буквально «дышавших идеями Ржевского», что способствовало полнообъемному и результативному решению поставленных задач по геологическому изучению района, выявлению и оценке перспектив медного оруденения. Высоко ценил Владимира Федосовича как квалифицированного и талантливого геолога профессор Ненад Степанович Малич. Немаловажную роль играла поддержка главного геолога экспедиции Виктора Александровича Люлько.

Полевой сезон 1989 года оказался для Ржевского последним. Завершать запроектированные работы пришлось его ученикам и сподвижникам.

Владимир Федосович Ржевский погиб 3 октября 1989 года на озере Бедовом в Игарском районе, спасая друга.

Часть II

В конце сентября в Игарском районе погода изменчива. Нередки снегопады, переходящие в метели, примораживало с фрагментами потеплений.

Полевой сезон продолжался обычно до начала октября, когда температура воздуха понижалась до – 10 градусов, а то и ниже. «Добивались» поисково-съемочные маршруты, продолжалось поисковое бурение.

Главный геолог Игарской партии Владимир Федосович Ржевский формально находился в отпуске, но продолжал держать руку на пульсе геологической жизни своего подразделения. Между собой его называли просто «Федосыч» или «Ржев». Он пользовался в коллективе заслуженным авторитетом. Более 12 лет Федосыч посвятил геологическому изучению Игарского района и непосредственно руководил поисковыми работами.

В один из дней третьей декады сентября густо шел крупный снег. Несмотря на плохую видимость, вертолет Ми-2 приземлился на один из бугров недалеко от озера Бедового, находившегося в 20 минутах полета к северу от Игарки. Из вертолета были выгружены пиломатериалы для обустройства небольшой лагерной стоянки. Спустя неделю сюда вылетели Ржевский и профессор из Москвы Ершов, а также иногородний журналист, отправившийся в творческую командировку. Обратный рейс был запланирован на 4 октября.

Вертолет, подсевший на озеро Бедовое в означенное время, чтобы забрать людей, прилетел на базу только с журналистом. Скорбная весть разнеслась мгновенно не только среди работников Игарской партии и Норильской комплексной геологоразведочной экспедиции, но и по просторам Арктики, где осуществляли свою  производственную деятельность подразделения Центрально-Арктической геологоразведочной экспедиции. Друзья, знакомые, коллеги были поражены известием о том, что на озере Бедовом 3 октября 1989 года погибли главный геолог Игарской партии НКГРЭ Владимир Федосович Ржевский и профессор Московского горного института Вадим Викторович Ершов. Помнят «дрогнувший голос знаменитого радиста Арктики Марса Хабибуллина», сообщившего также об этой беде.

Незамедлительно на место трагедии вылетели начальник партии Василий Богомолов и геолог Геннадий Шклярик. Их взору предстала одиноко стоящая в лесу на берегу озера палатка. В ней кроме личных вещей были обнаружены карабин Федосыча и рация «Ангара», которые следовало забрать как предметы специфической отчетности. Печка была неумело забита дровами. На озере метрах в пятнадцати от берега на воде находилась оранжевая резиновая лодка «трехсотка» со спущенным передним отсеком, у борта которой, угадывалось тело Ржевского. Для поиска и подъема его товарища требовалось привлечение водолазов.
 
К работе приступила оперативно-следственная группа, прибывшая впоследствии на озеро Бедовое. Были вызваны водолазы из речного порта. В этом невеселом мероприятии участвовали также представители руководства Игарской партии и геологической службы.
 
На воду спустили резиновую «пятисотку», пробивая лед у берега, добрались до лодки. К прибытию второго рейса вертолета из Игарки тело Ржевского было уже транспортировано на берег.

Два «дедугана» водолаза знали свое дело. В их техническом арсенале имелось соответствующее кондовое оборудование и снаряжение, а также бутылка портвейна в качестве согревающего средства. Водолазная помпа, как механизм для подачи воздуха, представляла собой громоздкое и тяжелое устройство с большими латунными колесами – маховиками. Их пришлось вращать многим из присутствующих, благодаря чему воздух подавался в шлем водолазного снаряжения. Облачившись в свои «доспехи», водолаз погрузился в воду и точно под лодкой на глубине четырех метров обнаружил тело Вадима Викторовича Ершова, которое при помощи фала вытащили на берег.
 
После завершения следственных действий на месте гибели, тела доставили в Игарку.

Из тундры в срочном порядке вызвали Сергея Лузана, находившегося на своем промысловом участке, чтобы он написал статью-некролог о Владимире Федосовиче. Случившееся потрясло его до слез.

Постепенно стала вырисовываться картина трагедии, произошедшей на озере Бедовом. Она носила несколько мозаичный характер. С течением времени некоторые эпизоды затирались в памяти.

3 октября утром Ржевский в установленное время вышел на связь по рации. Как уже отмечалось, борт на вывоз их из тундры был заказан на следующий день.

Сергей Лузан писал позже в своей публикации «Прощай, озеро Бедовое...»: Это был день не из лучших... Осклизлый ветер гнал седовото-серые лохмы сначала с юго-запада, со стороны левобережной игарской тундры, потом развернулся к юго-востоку и, огибая Брус-Камень, рябил полынью на озере Бедовом. Здесь, как раз на Бедовом, трепетала под ветром палатка..., а двое: главный геолог Игарской партии Норильской комплексной геологоразведочной экспедиции Владимир Федосович Ржевский и заведующий кафедрой геологии Московского горного института, профессор, доктор технических наук Вадим Викторович Ершов уходили в маршрут. В свой последний маршрут уходили двое мужчин, для которых геология была делом всей жизни от первого маршрута до последнего».

Озеро было покрыто не очень прочным льдом, по которому следовало передвигаться с большой осторожностью, волоча лодку за собой. Соответственно, участки с открытой водой преодолевались с помощью этого плавсредства.

По одной версии передний балон «трехсотки» был поврежден льдом, на который напоролась лодка. Об этом свидетельствовал порез размером с ладонь в ее носовой части выше днища. Вот как она изложена Сергеем Лузаном: «В ледяной октябрьской каше озера Бедового, метрах в пятнадцати от берега резиновый клипер стал вдруг неожиданно оседать. Вадим Викторович Ершов соскользнул в ледяную хлябь и скрылся в стылости Бедового. Ржевский выполз на лед, сбросил с себя болотные сапоги, теплую куртку... Локти были уже изодраны о тонкий стеклянный лед. Он долго не раздумывал... Прямо со льда снова в воду... До Ершова уже не дотянулся... Охватил рукой веревочный леер лодки...

Как вариант, лодка была порвана, когда ее тащили по льду. Владимир Федосович был сухощавым и жилистым человеком. Оказавшись в воде, он смог выбраться на лед. Крики, раздававшиеся с озера, услышал журналист, находящийся в палатке. Сообразив, что это неспроста, он поспешил на берег. Мужчина увидел полуспущенную лодку и Ржевского, который насколько мог пытался помочь Ершову выбраться из воды. В результате он снова провалился и оказался в ледяной купели.

Не помог и моток геофизического провода, оказавшийся в их распоряжении, конец которого Федосыч намотал себе на руку. Люди, находящиеся в воде возле лодки, элементарно замерзали. Все их движения сковывал холод. Ржевский торопил журналиста, но вытащить их из воды растерявшийся человек не мог. Действительно, в качестве средства спасения тонкий и скользкий провод не очень подходил.

Из имеющихся сведений, которые приводил Сергей Лузан, следовало, что последними словами Ржевского, обращенными к журналисту, были: «Не уходи от палатки. С нами всё. Не уходи, жди вертолета». Ржевский в этой критической ситуации «... боролся за жизнь друга до последней точки...». Он и не мог поступить иначе. Жить с мыслью о том, что его друг погиб, находясь рядом с ним, было для него недопустимо.

Владимир Федосович, благодаря тому, что удерживался рукой за леер лодки, по сути дела не утонул, а умер от переохлаждения. Ершов не смог удержаться на поверхности воды. Намокшая куртка-спецовка и полностью откатанные болотные сапоги гирями тянули ко дну. Выбраться из воды было невозможно, так как лед просто ломался под ним, уже не было сил, да и холод делал свое дело. Результат этих трагических событий известен. Озеро оправдало свое роковое название.

Можно себе представить, какой шок испытал человек, на чьих глазах погибли люди, а помочь он им не смог. Ночь, проведенная в холодной палатке, также запомнилась ему навсегда. Небольшую железную печку по своей неопытности разжечь не удалось. На связь журналист выйти не сумел. Частота на «Ангаре» была сбита.

Возможно, итог мог быть иным, если бы третий участник трагедии воспользовался острым топором, находившимся рядом с палаткой. С другой стороны человек, не имевший тундрового опыта, вряд ли мог  быстро срубить дерево, росшее на берегу и наклоненное к озеру или несколько  жердей из молодой поросли, которые помогли бы выбраться на лед Ржевскому и Ершову. Менее чем в ста метрах имелись специально оборудованные мостки, построенные предшественниками, которые позволяли причалить к ним на определенном расстоянии от берега, но они предпочли более короткий путь.

Погода тоже преподнесла свои сюрпризы, когда мороз чередовался с оттепелью. Передвигаться по тонкому льду было опасно, хотя подобный способ нередко использовался. Текущая обстановка была скорее всего оценена неверно.
 
Ржевский был опытным полевым геологом-тундровиком, который не раз попадал в экстремальные ситуации. Все обходилось. С другой стороны это притупляло бдительность человека и рано или поздно приводило к трагическим последствиям. Пренебрежение опасностью, природной стихией, надежда на русский «авось» часто играли злую шутку с людьми. Не исключено, что так произошло и на сей раз.

Таким образом, основными причинами трагедии следует считать человеческий фактор и характер погодных условий.

Специальным рейсом вертолета Ми-8 тела Владимира Федосовича Ржевского и Вадима Викторовича Ершова были отправлены в Норильск. Их расположили на брезенте, постеленном в вертолете. Так, завернутыми в одеяла, их доставили к месту назначения. Одним из встречающих своеобразный «черный тюльпан» был главный геолог Норильской комплексной геологоразведочной экспедиции Виктор Александрович Люлько.

С некоторыми трудностями удалось поместить тела в морг. После производства необходимых анатомических мероприятий в спешном порядке пришлось обивать гробы, для чего привлекли даже геологов.

Далее предстояла отправка «груза 200» в Москву. Для этого были снаряжены сопровождающие. Несколько геологов Игарской партии приняли в этом непосредственное участие.

В Москве в аэропорту скорбный груз уже встречали родственники и друзья Ершова. Цинковый гроб с телом Ржевского на микроавтобусе был отправлен в Тулу, где Владимир Федосович был захоронен.

Поминки проходили в Норильске в кафе «Парус». Доступ туда был предоставлен всем, кто хотел  почтить память Владимира Федосовича Ржевского и Вадима Викторовича Ершова.

Часть III

На фотографии мы видим лицо человека с умным, проницательным и немного грустным взглядом, с сединой в волосах, выглядящего старше своего пятидесятилетнего возраста.

Что можно сказать о Владимире Федосовиче Ржевском? Каким он остался в памяти знавших его людей?
На характер Владимира Федосовича  вне всякого сомнения оказали влияние все те жизненные обстоятельства, которые выпали на его долю. Особую роль сыграл здесь почти тридцатилетний период жизни на Севере.
 
Справедливо замечено, что «раньше особенно не задумывались над тем, кто такой собственно Ржевский. Просто тянулись к нему все». Можно вполне согласиться с наблюдениями Сергея Лузана: «Человек он был удивительный, умница, добрый... Эх... А геолог... Ну просто Божий дар...». В то же время отмечалось, что Ржевский был «в основном замкнутым, сосредоточенным и только иногда улыбался так, как умеют улыбаться беззаботные мальчишки...». Действительно, Владимира Федосовича часто видели сидящим в своем маленьком кабинете, задумчиво поглаживающим бороду, погруженного в производственно-геологические проблемы.

Федосыч мог иногда придаваться воспоминаниям, но делал это только в кругу близких ему людей и некоторых коллег. Рассказчик он был отличный. Часто это были истории из его жизни, которые отличались самокритичностью и юмором.
 
Ржевский буквально жил геологией. Он был фанатом своего дела, Игарского района, с которым связывал большие перспективы в отношении медного оруденения. Окружающие отмечали его профессиональную эрудицию и широкий диапазон общения. Он «говорил на равных и с докторами наук и с маршрутными рабочими». Естественно, что в геологической среде и среди подчиненных Владимир Федосович пользовался большим уважением.

В одно время Ржевский поступил в аспирантуру с намерением защитить кандидатскую диссертацию. В ее основу легли материалы собственных исследований по характеру распространения, локализации и перспективам медного оруденения Игарского района. Будучи человеком деятельным и порывистым, он посчитал излишним для себя заниматься рутинными вопросами по завершению этого процесса. Профессор Ненад Степанович Малич говорил по этому поводу, что не может никак понять, почему Ржевский сам постоянно уклонялся от защиты. Видимо, Федосыч не придавал этому особого значения. Так благое начинание и осталось не реализованным.

В людях Ржевский ценил порядочность, профессионализм и полную самоотдачу в работе. Собственно, таким он и был сам.

Федосыч не следовал  обывательской формуле, согласно которой на первый план выходила «жизнь ради денег». Меркантильность и фанатичное стремление к материальному благополучию были ему не свойственны. Даже если говорить о «деньгах ради жизни», то с ними Ржевский легко расставался, не заморачиваясь этим вопросом. В его квартире царила довольно аскетичная обстановка, но имелось множество книг профессиональной тематики.

Создавалось впечатление, что Владимир Федосович происходил из дворянского рода, так как для него было характерно «чувство врожденного такта, гордая скромность, интеллигентность». Аналогичные черты были присущи и Вадиму Викторовичу Ершову. Удивительно, что при этом Ржевский был простым парнем родом из сибирской глубинки.

Лузан сравнивал его с одним из «кристаллов нации», которые «продолжают жить среди нас, удивляя своей первозданной чистотой и острыми светящимися гранями» и «не могут исчезнуть, потому что тогда разрушается все, на чем строится человечность...».
 
Владимир Федосович Ржевский не мыслил свою жизнь без любимой работы, верных и надежных друзей. Понятие «дружба» не являлось для него пустым звуком. У Ржевского был свой круг общения, куда входили его друзья и единомышленники.

Своим старшим товарищем он считал геолога Викторовича Михайловича Лосева, который запросто и дружески называл его «Вовкой». Нельзя не вспомнить Алексея Шубина – приятеля Ржевского, начальника геологической базы в Игарке, который принимал непосредственное участие в ее строительстве и организации.
 
Хорошие дружеские отношения связывали Федосыча с главным геологом НКГРЭ Виктором Александровичем Люлько, начальником Нижне-Таймырской, а позже Игарской геологической партии Василием Васильевичем Богомоловым. Начиная с 80-х годов, в бытность своей работы в Центрально-Арктической геологоразведочной экспедиции, судьба свела его с журналистом Сергеем Ивановичем Лузаном. С тех пор и до самой гибели они оставались друзьями. Если говорить непосредственно об Игарке, то следует упомянуть его друга Владимира Филипповича Белкина, художника Евгения Петровича Каунченко, врача поликлиники Александра Ивановича Воронкова (Доктора). Этот «перечень» можно дополнить еще рядом фамилий: Юрий Александрович Кузнецов, Юрий Никитич Киселев...

Коллектив геологической службы Игарской партии также являлся для Владимира Федосовича не чужим. Он сохранял с подчиненными ровные и корректные отношения с соответствующей субординацией. Не исключались при этом элементы «лирических» отступлений.

Профессор Всероссийского геологического института (ВСЕГЕИ) Ненад Степанович Малич по сути дела являлся его профессиональным и научным «куратором».

С Вадимом Викторовичем Ершовым Федосыча связывала любовь к своей профессии и настоящая мужская дружба. Они были практически ровестниками. На озере Бедовом в ледяной «иордани» Ржевский до последнего боролся за его жизнь и погиб, стараясь спасти друга.

В памяти остались некоторые выражения, пришедшие в «народ» от Федосыча. Частенько можно было услышать от него следующую фразу, характеризующую нелегкие моменты в жизни: «Тяжела жизнь приискательская!».

Владимир Федосович, как личность самодостаточная, любил повторять: «Лучше быть головой мыши, чем ж…ой слона!», что было аналогично поговорке: «Лучше быть в селе Иваном Ивановичем, чем в городе Ванькой». Это говорило о том, что ему был чужд карьеризм. Приоритетом являлось собственное достоинство и компетентность.

Бытовало также у Федосыча философское выражение, основанное на жизненном опыте: «Если сел в калошу, то ее размер не имеет значения». Поэтому ко всему он предпочитал относиться с оптимизмом, юмором и верой в успех, несмотря на временные неудачи и  неблагоприятные ситуации.

Обладая своеобразным чувством юмора, он говорил о предпочтении в рождении дочери или сына: «Лучше стоять под окнами роддома, чем перед воротами тюрьмы». Не исключено, что дочь Наташа, поразительно похожая на Владимира Федосовича, невольно сподвигла его на данное умозаключение.

Песня  Александра Галича «Старательский вальсок» или «Молчание – золото» была любимой у Ржевского. Она «о всеобщей подлости молчания», а не о старателях:
 
Но поскольку молчание – золото,
То и мы, безусловно, старатели.
...................................................

А молчальники вышли в начальники,
Потому что молчание – золото.

Следует упомянуть «Песню полярных летчиков». Скорее всего, она «прижилась» во время работы Федосыча в ЦАГРЭ.

Можно было также услышать отдельные строки из песни «Жил один студент на факультете». В одном из вариантов были такие слова:

Ты теперь один .......
Молодость осталась вся в снегах.
Не согреешь душу дорогим регланом,
Седины не скроешь на висках.

Известно, что те песни, которые находят отклик в душе человека,  в определенной степени отражают его характер.
 
Ржевский в перспективе не планировал покидать Север. По этому поводу он говорил: «Что мне делать на материке? Поставлю избу на берегу озера, возьму побольше книг, да и буду жить!». При этом он неопределенно махал рукой. Не исключено, что это могли быть известные среди игарчан Моргуновские озера (Моргуны) или что-то подобное, находящееся недалеко от Игарки. Жена Светлана Ивановна к тому времени уже жила в Туле.

Через год после этих трагических событий геологи Игарской партии на озере Бедовом на месте гибели Ржевского и Ершова поставили памятник. Подходящую глыбу диабаза на мысе Кармакулы нашел геолог Юра Бурмистров. Игарский художник Евгений Каунченко на никелевой пластине методом травления изготовил табличку с их изображениями и соответствующими надписями:

Отсюда 3 октября 1989 года
ушли в свой последний маршрут
два друга-геолога
Ржевский
Владимир Федосович
Ершов
Вадим Викторович

К сожалению, больше побывать на озере Бедовом уже не удалось. В десятую годовщину трагедии группа бывших коллег Ржевского пыталась вылететь на озеро, но погодные условия не позволили это сделать. Трагическую дату отметили в «полевых» условиях на озере Долгом.

Владимир Федосович являлся автором отчетов по поисковым и геологосъемочным работам, многочисленных научных публикаций. Одна из свит верхнего рифея Игарского района названа свитой Ржевского. Он был награжден знаком «Отличник разведки недр» и медалью «За заслуги в разведке недр», являлся ветераном труда ПГО «Красноярскгеология». Естественно, что чисто по-человечески не это было главным.

Сергей Лузан писал: «Мы в меру своих сил, интеллекта, в меру своей преданности цели жизни просто обязаны помнить о том, что есть еще на земле чистые кристаллы человеческих душ и ради этого стоит драться за жизнь, очищая прежде всего себя самого от мелочности, суетливости и страха перед будущим».

Шли годы. Жизнь продолжалась. Внука Ржевского тоже назвали Владимиром. Все, кто знал Владимира Федосовича Ржевского и Вадима Викторовича Ершова, чтят память о них. Ведь говорят, что человек жив пока о нем помнят.


Август 2020 г.