Подполковник Руденко

                Подполковник Руденко

     Нашей судьбой играют чужие нам люди и события, к которым мы не имели никакого отношения. И вот с чего я это взял.

     В семнадцать лет отец окончил школу и решил стать школьным учителем. Поступил в Педагогическое училище, открытое в церкви села, где жила семья отца. На первом году обучения церковь сгорела. Кто-то не погасил окурок и изменил его судьбу.
     Отца вызвали в военный комиссариат, там ему вручили список военных училищ.
     - Выбирай. Не выбирешь, пойдешь служить. В стройбат. Подумай хорошо, сынок.
     Строительные батальоны в 1947-ом году формировали из лиц с уголовным прошлым.
      
     Отец не был склонен к риску. Не был, что называется, героем. И выбрал спокойную службу наземного аэродромного персонала, стал курсантом Казанского военного авиационно-технического училища Дальней авиации. Возможно, хотел быть подальше от театра военных действий.
     Там пожар опять едва не вмешался в его судьбу. Будучи дневальным по роте, отец плеснул бензин в печь - чтобы лучше разгоралась. Пламя вырвалось наружу. Но училище не сгорело и отец окончил его.

     Но все опять пошло не так. Спокойная наземная служба вдали от театра военных действий не задалась. Вмешался какой-то Уинстон Черчиль и произнес речь. Черт знает где, в каком-то Фултоне, далеко от села Кочетовка, где вырос отец. Началась "холодная война".
     Потребовалось много бомбардировщиков и отца отправили переучиваться в Конотопскую офицерскую школу боевого применения. Через год он стал бортинженером дальнего бомбардировщика Ту-4, первого советского носителя ядерного оружия.
     Копия с американского В-29 не очень удалась. Ту-4 падали и разбивались, примерно один или два в год. Авиационный полк дислоцировался в Эстонии, в городе Тарту.
     Там отца заставили  еще и с парашютом прыгать. Сохранилась фотография лейтенанта со значком парашютиста на груди, "Летная книжка" и запись о прыжке.
     Еще сохранилась фотография лейтенанта с младенцем на руках и Свидетельство о рождении на эстонском языке. Свидетельство о моем рождении.
     По рассказам матери отец брал младенца на руки, носил по комнате и напевал модную в те времена песенку:
     - ...Капитан, капитан, улыбнитесь...
Я улыбался и засыпал.

     Военную службу отец всегда ненавидел. Однако прослужил двадцать семь лет и за безупречную службу был награжден шестью медалями. Был представлен к ордену за полеты в сложных условиях и еще за что-то.
     Страницы в "Летной книжке"  пронумерованы и скреплены печатью. Страница 175, "Боевое применение", вырвана. Их где-то применили, а потом засекретили. Орден отец не получил.

     Уволившись по болезни в звании майора, отец устроился электриком на завод и сказал, что только теперь и начал  жить. Что у него началась вторая молодость.
      
     В семнадцать лет я окончил школу и решил стать школьным учителем. Собрался поступать в Педагогический институт.

     В руки попала книга мариниста Клименченко "Золотые нашивки". Книгу мне подбросила сестра, неравнодушная к однокласснику, курсанту Мореходного училища.
     В книге молодые люди, тоже курсанты, танцевали с красивыми девушками и изучали мореходную астрономию. Летом ставили паруса на учебном судне и совершали героические поступки.
     Поступать в Педагогический я передумал. Я стал курсантом Ленинградского Высшего Инженерного Морского училища имени адмирала С.О.Макарова.               
     Поступать, по совету отца, решил на электромеханический факультет. Но на судоводительский очередь показалась короче. Я не выспался в поезде, прибыл в Ленинград  совершенно разбитым и встал в короткую очередь.
     Так я не стал электромехаником. Я стал капитаном дальнего плавания. На следующий день очередь на судоводительский оказалась самой длинной. Мою судьбу определили однокласник сестры, какой-то Клименченко и расписание поездов.
 
     В училище мне не понравилось все и сразу. Предметы с романтическими названиями оказались скучной прикладной математикой. Красивые девушки, доступные для свиданий, случались не чаще двух дней в неделю. Можно удрать в самоволку, но от героических поступков оберегали командир роты и старшина курсант Медведев, бывший сержант морской пехоты. Старшину Медведева нам предстояло терпеть два года, о чем он объявил сам.
     - Командир роты решил - первые два года вам нужна дубина. Назначили меня. На третьем году вам понадобится ум и меня заменит старшина Матвеев.

     В конце первого курса я сидел на подоконнике в аудитории и смотрел в окно.
     Аудиторию заливало майское солнце, на столе лежало задание по начертательной геометрии. На задание смотреть не хотелось, хотелось смотреть на проходившую за окном девушку.
     Я пересел к столу, отодвинул в сторону начертательную геометрию и написал заявление на отчисление по собственному желанию. Незнакомая девушка за окном едва не изменила мою судьбу.
            
     Меня вызвал заместитель декана по младшим курсам отставной подполковник Руденко.
     - Ты хорошо подумал, сынок?
     - Да. Я буду поступать в Педагогический.
     - Послушай меня, сынок. Ты хорошо подумай. Вот что бывает, когда плохо подумаешь. Я был молодым лейтенантом, почти как ты сейчас. В сельском клубе были танцы и наши ребята пошли потанцевать. Там их зарезали, семерых парней. Меня послали похоронить. Я приехал в ту деревню, со мной был мой взвод и семь гробов. Мы приехали в ту деревню, но парней уже похоронили. А у меня был приказ похоронить и семь гробов с собой.
     Подполковник Руденко разволновался, налил воды из графина и выпил стакан залпом.
     - Я был молодым лейтенантом, почти как ты сейчас. Я плохо подумал, а надо было подумать хорошо. Мы приехали на кладбище, выкопали всех семерых, переложили в наши гробы и закопали обратно. У меня был приказ похоронить.
    
     - И что?- терял и я способность думать.    

     - А то! Назвали мудаком!- глаза подполковника сделались соершенно дикими,- Незаконная эксгумация! Уголовное преступление! Трибунал! Вот что бывает, когда плохо подумаешь!
     Подполковник Руденко сделал паузу, успокоился и вдруг соврал, не моргнув глазом:
     - Вышел закон. Запрещает поступать второй раз. Ты не поступишь в Педагогический, ты пойдешь служить в армию. Возможно, на флот. На три года. Подумай, сынок, хорошо и забери свое заявление.               
     От жести с семью гробами я потерял способность соображать, машинально взял со стола заявление и вышел.
     А через пять лет окончил училище. Мало того, я проработал на торговом флоте тридцать пять лет. Из них 12 лет капитаном в британской Компании.
     Мою судьбу определил какой-то подполковник Руденко. И его дикие воспоминания сорокалетней давности.