Московские джинсы

Часть 1. Алушта

  Я поездил по миру и повидал достаточно всевозможныx курортoв и здравниц. Смело заявляю - пляж в Алуште по говнявости занимает достойное место между своими братьями в Ницце и в Гонолулу. Cовершенно очевидно, что  во всех вышеупомянутых городах пляжи используют для нелегального вывоза строительного мусора. В любом случае прилечь на песок там невозможно - его просто нет. Конечно, проводяться определенные  работы чтобы скрасить отдыхающим неприятные впечатления от щебня и пыли. 
 
  Например, на Вайкики-бич продаются вьетнамские циновки по доллару за штуку, на которых с трудом помещается задница европейского  человекa. A в Алуште на променаде много лет тому назад установили ротондту. Tакое сооружение, похожее на вырезку из бараньих ребрышек. На ней красовался лозунг – “Граждане СССР имеют право на отдых”.

  Какой именно отдых не уточнялось. Под лозунгом эти самые граждане уже  в 5 утра стояли, дожидаясь первых солнечных лучей, сжимая в дрожащих  от холода руках лежаки. Надо было успеть занять каменистый участок около воды – места на всех не хватало. Нерасторопные  отдыхающие располагались уже на асфальте под ротондой. 

  Мы прибыли в крымский городок из Северной унылой  столицы в составе четырех человек - я, Леxа, Виталик и Тоша. С Леxoй мы дружили с первого курса института , а Виталик и Тоша материализовались относительно недавно из каких-то диких студенческих пьянок. Но, если честно - они были классные ребята. 

  Тоша был по материнский линии из революционеров, а по отцовской - из дворян.  Это обстоятельство наложило сильный отпечаток на всю его жизнь - он носил  кожаный плащ с дыркой от пули и пил до потери пульса, как положено настоящим коммунистам. Дворянское начало просыпалось в Тоше когда кончались деньги  - он продавал рукописи Достоевского, которые хранились в его семье, и письма Чичерина - дальнего родственника.   

  Еще Тоша пытался продать бабушкиного дореволюционного соболя, в котором старушка в девичестве посещала Смольный институт, но соболя никуда не брали - не было штампа Союз-пушнины. После долгих мытарств удалось пристроить  бедолагу в Тобольский краеведческий музей. A кроме всего Тоша пел потрясающим басом белогвардейские песни. 

  Виталик был потомственным интеллигентом в третьем поколении. Дед его служил деканом в Горном институте на Васильевском острове, а отец - главным урологом Советского Союза. Если в ЦК возникали проблемы с мочеполовыми органами, папа срочно садился в самолет и летел в столицу.

  Партия высоко ценила заслуги уролога перед Родиной - ему предоставили две квартиры, соединенные в одну, с видом на Неву. В коридоре виcел портрет самого хозяина с кубанским чубом - он вел свой род из какой-то казацкой станицы. Под портретом громоздились ящики с коньяком и бегали поскуливая борзые щенки. 

  В те времена торжествовала дружба народов. Представители 15 братских республик начинали вступать  во всевозможные дружеские и интимные отношения,  едва сойдя с трапа самолета или выпав из поезда в Симферополе.    

  Понятное дело, что мы тоже прибыли в Крым с общечеловеческими  задачами - загореть, насладиться местным портвейном “Приморский”,  который продавался на разлив , ну и, конечно, максимально перетрахать барышень, приехавших из разных уголков нашей необьятной Родины. 

  А вот у Виталика  цель была нестандартная - он мечтал избавиться от девственности. Так вышло, что природная застенчивость и прыщи на спине помешали ему это сделать в подростковые годы. И он грустил.

  Сперва в нашем окружении появились москвичи, потом две медсестры из Алма-Аты, следом жители Тюмени. Cреди последних затесался грузин Тото. Он учился медицине в столице Ханты-Мансийского края и состоял в отношениях с Улей, выпускницей местного интерната. Еще в их компании была Иришка, с которой я очень подружился.

  Москвичей было трое - Сергей, Люся и Валера. Сергей трудился над секретной диссертацией в Баумановском училище. Он пил как-будто и него было две жизни и читал нам по памяти матерную версию “Евгения Онегина”. Было смешно. Еще он трахал Люсю - директора “Мосфильма”, с которой собственно и прибыл на отдых. A Валера просто был их другом, которому нечем было заняться пару недель между спортивными сборами. Он играл в футбол за безымянную московскую команду.   

  Одну из казахских медсестер застолбил Леха, вторую - новый московский друг Валера. Получилось замечательно. Только Виталик никого не застолбил и заливал свою ненавистную девственность портвейном. 

  Стояла правильная погода. Мы каждое утро перелезали через забор бывшей хрущевской дачи - там был пляж. Такой же отвратительный как и городской, но с ограниченным контингентом отдыхающих. А по вечерам мы карабкались  в горы, разбившись на парочки, или ходили в Рабочий поселок поесть цыплят гигантского размера, жаренных на гриле. Скорее всего это были никакие не цыплята, а птеродактили, выкопанные крымскими археологами.

  Bремя летело быстро. Hаступил день прощания. Мы отправились в ресторан “Солнышко”, чтобы залить горечь разлуки местным алкоголем. Медсестры плакали, тюменцы записывали шариковыми ручками контактные телефоны на наших ладонях. Было очень торжественно. Напились.

  Валера явился на вечер в каких-то странных джинсах. Кто не понимает - в  те времена джинсы служили мерилом крутизны. За пару штанов надо было отдать двухмесячную зарплату. Обладатели суровых американских, в которых потели яички, автоматически вставали без очереди к постелям всевозможных красавиц.

  Индия, конечно, изо всех сил поставляла братскому советскому народу никудышную продукцию фирмы “Милтонс”, но этот товар возбуждал только доярок и сварщиц. Я думаю - индусы шили портки из туалетной бумаги, подкрашенной синей акварельной краской. 

  Утро после прощания в ресторане “Солнышко “ выдалось непростое - ожог мозга залили портвейном “Приморский”.  Смутно вспоминалось как Тоша перекричал вокально-инструментальный ансамбль и дальше гости слушали только белогвардейские песни. После этого плачущие тети залили наш стол коньяком. И под конец официанты вывели всю компанию проветриться, включая мирно спавшего в салате Виталика.

  Мы шли по ночным улицам и потомок дворян продолжал петь. Открывались окна, но, к нашему великому удивлению, вместо слов благодарности звучали обидные оскорбления. Один негодяй даже пообещал вызвать милицию, на что певец сообщил, что прикажет пороть холопа на конюшне. К счастью, все обошлось и без милиции и без порки.   

  На утро Валера явился на пляж неприбранным - с веткой крымского кипариса в  кудрявой прическе - футболист явно провел остаток ночи в безобразии. На нем присутсвовали те же самые непонятные джинсы.  Мы с Лехой заинтерeсовались -  последние пару лет продажа иностранных портков кормила нас неплохо.

  Оказалось, что это продукция московской фирмы ”Орбита” и у футболиста там имелся блат. Стало интересно, но в  разговор вмешалось солнце, вылезшее из-за туч и мы отложили обсуждение вопросов наживы до прояснения сознания.

  День продвигался скачками, ускоряясь после каждого нового подхода к автоматам. Какие там так нахрен компьютеpные стрелялки и тренажеры. В те времена вдоль пляжей высились, как былинные витязи,  удивительные устройства - за 10 копеек они наливали полный стакан кислого белого вина, а за 20 - полагался уже полноценный стакан портвейна. К ним стояла суровая молчаливая очередь с бидонами. 

  Торжественность сцены нарушали мерзкие крымские пчелы, которые тоже хотели попить немного портвейна и нарочно жалили соперников в труднодоступные для почесывания  места.

  К вечеру мужская часть нашей компании, переживающая  разлуку с улетевшими подругами, более-менее успокоилась и посетила местные танцы.

  “Люди встречаются - люди влюбляются”. Как-то само получилось, что ночью мы оказались в гостинице “Каскад” на женском этаже. Причем, в одной комнате. У Леши и у Валеры образовались после танцев девушки из Киева. Обе с огромными бюстами и золотыми зубами. Но это их не портило, наоборот, даже придавало  особое очарование.

  В ту ночь в гостинице  было весело. Кончалась смена и женский этаж  ходил ходуном - по коридорам бегали голые барышни и ловили незнакомцев, скромно следующих в сортир, держась за стены.

  Лично я после бурных танцев оказался с московской красоткой армянского происхождения  по имени Ляля. Странно, но этот роман имел продолжение. Мы снова встретились через пару месяцев  уже в столице. 

Часть 2.  Москва

  Вообще-то питерским юношам  не полагалось любить москвичек. Купчихи и кухарки. Плохо говорят по-ленинградски. Aкают. Hе понимают, чем отличается “булка” от “хлеба”. Но зато ноги у них были длинее, чем у внучек Анны Ахматовой. Я согласен, у киевлянок ноги еще длинее, но ехать далековато. 

  На самом деле мы прибыли  в первопрестольную с меркантильной целью - закупить партию штанов фирмы “Орбита”. Валера обещал договориться с начальством. На сей раз “нас оставалось только трое”, мы потеряли Тошу - он был очень занят - он отбивал жену у своего друга.

  Москва как раз готовилась к Олимпиаде, город наводнили западные строители и подлые шпионы. Они сняли все гостиницы - жить в столице было негде. Но папа Виталика сделал пару звонков и для нас распахнулись двери отеля на Ленинском проспекте, возле станции метро “Университет”.

  В те времена это было мажорное место - напротив находился магазин “Ядран”, воняющий польской косметикой, с вечной очередью до открытия. Сама гостиница была крута до невозможности. Внутри продавали виски и джин, в барe приятно пахло фирменными сигаретами.

  В первый же вечер позвонил Иван Иваныч - начальник строительного главка. Он собственно и снял для нас номер. Мы с Лехoй его не интересовали, но ему очень хотелось выдать замуж за Виталика хотя бы одну из своих дочек-близняшек. Он подготовил ужин с черной икрой, коньяком и прочими деликатесами. Виталик обещал нанести визит.  Наврал. Иван Иваныча посетить так и не удалось. Он остался голосом в телефоне. Интересно - как сложилась судьба черной икры? Засохла?

  В первый же день ворвались в номер Сергей и Люся. Радость встречи омрачило отсутствие Валеры, который перестал отвечать на звонки. Но мы исправили настроение водкой московского разлива. Я тут же связался с Лялей. Oна материализовалась через час. Я не cмог избавиться от нее до самого отъезда.

  Этот противный Иван Иваныч звонил каждое утро и мешал Виталику блевать в туалете. Но зато благодаря ему удалось побывать в Грановитой палате, во Дворце Съездов и даже в мавзолее Ильича. Причем на прием к Ленину мы попали без очереди - нас встречал сам начальник охраны Кремля. Он был пьян в задницу уже в 8 утра. Как и мы. Внутри стояли шоколадные зайцы - неподвижные солдаты внутренней охраны. Нахуя они там стояли?  В какой-то момент мне показалось, что Ленин нам подмигивает. 
 
  Валера позвонил через пару дней и пообещал партию джинсов к концу недели. К этому моменту мы все уже плохо помнили о целе приезда - кабаки  менялись как картинки в калейдоскопе. “София”, “Метелица” на Калининском. Oстальные просто не сохранились в памяти. Кульминация наступила в очередном заведении возле метро “Текстильщики”.

  Ресторан оказался многоэтажным как современный туристический пароход. Приходилось постоянно носиться по лестницам. Пока мы с Лялей отплясывали на первом этаже, Леша веселился на втором. Он бил посуду бутылкой из-под шампанского. Официанты не мешали - боялись попасть под раздачу. Просто в конце праздника принесли счет.

  Мы расплатились деньгами, которые привезли на покупку джинсов “Орбита”. Драка состоялась сразу после выхода из заведения. Мы дрались так, что у меня треснули подошвы на новых румынских туфлях.

  Потом я вез Лялю домой, размазывая скупые мужские слезы. Потом потребовал таксиста отвезти меня к Ленину. Но, там было закрыто. Короче, я оказался в гостинице глубокой ночью. На стук в номер никто не отвечал и я принял единственно верное решение - выбить дверь. Я разбегался по коридору и бил в нее плечом. Скоро удалось разбудить весь этаж. Иностранцы сперва нервничали, потом успокоились, снимали меня на видео и подбадривали криками, под конец аплодировали, когда ненавистная дверь улетела в номер.   

  Внутри никого не оказалось, только валялись треснувшие во время драки Лехины штаны. Я прислонил дверь к косяку и лег спать. Мне приснились джинсы “Орбита”, улетающие на юг большой журавлиной стаей.   

  Утром я получил нагоняй от уборщицы, которая чудом увернулась от падающей двери. Пришли ремонтники - у одного в нагрудном кармане лежала пачка сигарет “Мальборо”. Сделали озабоченные лица. Пришлось опять бежать в магазин за водкой. Когда появились  Леха и Виталик  говорить я уже не мог.

  Они допили то, что чудом осталось в бутылке и мы сразу помирились. В конце  концов - Леха был моим другом уже много лет. Дальше все шло по сценарию - мы встретились с собутыльниками на квартире у Люси возле станции метро “Рижская”. Сережа провел день на овощебазе и принес оттуда целую авоську гнилого винограда. Им и закусывали. К вечеру появилась Ляля. Стало тесновато - Виталику постелили в ванной. 

  Утром Люся жаловалась на Виталика - он мешал ей ссать, постоянно  издавая страшное мычание. Мы ей объясняли, что наш друг не виноват - проблема в совмещенном санузле. И вообще - у него никогда не было женщины. Девственник.

  Эта новость почему-то сильно огорчила хозяйку дома. Она задумалась, открыла записную книжку и сделала несколько звонков.

  Первая женщина Виталика вошла в квартиру ровно через час. У нее была потрясающая фигура, загадочная улыбка и белоснежные зубы. Единственное, что ее немного портило - отсутствие одного глаза. Но она ловко маскировала этот маленький деффект длинной прядью волос. Виталик начал капризничать - пришлось его сильно напоить.

  Сережа снова читал нам матерного Онегина. Когда он закончил, Виталик вышел из спальни. На его лице играла улыбка победителя. Мы поздравили друга с началом половой жизни. Одноглазая неспеша проследовала в ванную комнату на широко раздвинутых ногах и долго чистила там зубы.

  А потом был поезд. Мы возвращались домой. Я упирался лбом в окно вагона для равновесия. На перроне стояли Валера и Ляля. Видеть подругу я уже не мог, но понимал, что они сейчас поедут трахаться и дико ревновал. Виталик стоял рядом со мной - с его лица не сходила торжественная улыбка, приобретенная в момент первого соития. Леха уже храпел в купе.

  В Питере нас встретила мерзская погода и люди, которым были обещаны московские джинсы “Орбита”. Объяснения длились долго... но, обошлось без мордобития.

  Через три дня Виталик обратился к папе за помощью - начались боли при мочеиспускании. Папа был обижен на сына из-за Иван Иваныча, но отказать единственному ребенку не мог. Увидев анализ в микроскоп уролог снял очки и расплакался. Одноглазая подарила сыну редкую венерическую болезнь, которую подхватила от африканских ухажеров. “Это–крокодилы” - сказал папа. Виталик лечился целый год. 

  Вся история закончилась хорошо. Московские джинсы “Орбита” так никогда и не всплыли на ленинградском рынке - начальник предприятия сел в тюрьму. Виталик женился через какое-то время на близорукой женщине. Явная фобия. Но у нее, по крайней мере,  имелись оба глаза. Тоша, молодец,  после долгих стараний все-таки отбил жену у друга. Тюменцы побывали у меня в гостяx, но я уже не понимал зачем..