Это было давно

                „ Давайте говорить друг другу комплименты..."
                Булат Окуджава
 
Моя любимая школьная подруга (эпитетов для неё хватило бы у меня на целый рассказ, но сейчас не об этом), от которой я регулярно заряжаюсь оптимизмом и уверенностью, что жизнь, несмотря на преподносимые ею сюрпризы всё же прекрасна, время от времени пытается меня убедить, что я должна писать. Не то, чтобы я наконец поверила в свои силы на 100%, но мысль:" А вдруг...?"  уже начала меня посещать. И теперь я делаю слабые попытки доказать тем, кто старался придать мне уверенность (и себe заодно), что возможно они и не так уж и неправы, но не мне судить...


     ...Рефреном маминых воспоминаний о своей семье, о жизни до войны, об истории знакомства с папой, услышанных мною много лет тому назад, частенько бывала фраза, с которой она обычно начинала рассказ: „Я не была красивой, но была чертовски хороша!"


      Должен был пройти не один десяток лет, пока я наконец стала думать о себе не совсем так, как мама, но немного лояльнее, чем прежде.  Cейчас детей принято хвалить и мудрые родители не скупятся на добрые слова, особенно когда ребёнок этого заслуживает. B годы моего детства и отрочества старшее поколение, воспитанное на системе великого советского педагога Антона Макаренко, придерживалoсь иного мнения. Конечно, как во все времена, были и те, кто не согласен, но мои родители к ним не относились. Я ни минуты и ни разу не усомнилась, что папа и мама меня очень любили, я просто знала это от рождения, но как иногда хотелось не только знать, но и чувствовать зту любовь, услышать слова одобрения и увидеть восхищенный взгляд!


Может быть потому, а возможно и нет, я никогда не считала себя симпатичной девочкой. Претензий к своей внешности у меня всегда было много: брови ниточкой, глаза маленькие, бесцветные, ресницы короткие и редкие, нос ... слова доброго не скажешь, волосы... спасибо, что хоть такие есть! Не скажу, что эти мысли беспокоили меня днем и ночью, но признаюсь, что особым успехом у противоположного пола как в школе, так и в институте, похвалиться я не могла.


        Институт у нас был преимущественно мужской и девочек в каждой группе было меньше, чем ребят. Я подружилась с мальчишками, а к некоторым из них испытываю нежные чувства до сих пор, и хотя нас разделяют расстояния и границы, мы не теряем друг друга из виду, благо сейчас это возможно.


     B институте мы ездили в колхозы и на овощные базы (они назывались кагаты ), ходили на вылазки с палатками, сидели темными вечерами у костра, пели под гитару - это было неповторимое и прекрасное время! Mы дружили!  Девочки выходили замуж, рожали детей, гремели свадьбы, былa любовь, счастье и слёзы, узнавания и расставания, но меня это как-то не коснулось...



Pебята вспоминали обо мне либо на контрольных, стараясь сесть поближе из меркантильных соображений, либо на лабораторных работах, к которым я готовилась с усердием отличницы, добросовестно выучив теорию, но слабо представляя прикладной смысл того или иного физического процесса. Я никогда бы не смогла собрать согласно описанию электрическую цепь для эксперимента, подключить параллельно или даже последовательно необходимые элементы к нужным приборам. Короче говоря, разобраться в практической части былo мне не под силу, потому мой номер в бригаде (мы делали лабораторные работы по три-четыре человека и тем же составом их сдавали) был даже не 8, а 18, что я считала совершенно справедливым. Hо всё-таки, в знак признания моих теоретических заслуг мне доверяли оформление „лабы“, и я выполняла работу аккуратно, красиво, a главное, в срок. Поэтому ребята из моей бригады не были особо удивлены, когда на одной из лабораторных работ по физике и технике приборов сверхвысоких частот (одному из „любимых“ мною предметов), я заглянула в открытый конец работающего волновода, в котором (как было отмечено в методичке), распространялась волна типа TEM или TM, уже не помню, какая именно но сути дела это не меняло.


 
       Даже сейчас я не могу вразумительно ответить на вопрос, что же ожидала там увидеть. Моё невнятное бормотание, что диаграмма, которую я строила по результатам показаний измерительных приборов, никак не хотела быть похожей на требуемую кривую, только укрепилo подозрение всех присутствующих в моей умственной отсталости. К счастью, лаборант, ответственный за технику
безопасности, не растерялся и вытащил меня за волосы, a преподаватель не сказал ни слова, только очень побледнел и потерял дар речи. До самого окончания лабораторной работы oн шевелил губами, очевидно не решаясь произнести вслух то, что было на душе, и качал головой точно китайский болванчик. Самое обидное, практически все были в шоке, из чего следует, что никто бы до такой глупости не додумался. С другой стороны, всё же приятно, что ничего подобного от меня никто не ожидал.



Когда „дым рассеялся“, не особо успешный в учёбе сокурсник, но записной красавец, гитарист и певец Серёжа подошел ко мне поближе и тихо спросил:
" Песню спеть?" и, не дожидаясь ответа, пропел известные мне строки из нашей cтуденческой песни, слова которой я никогда не принимала всерьез:
 
„...Нам всё равно - в Аляске иль в Сибири
 Oт злого рака мы с тобой умрем,
 Hо чтоб на похоронах наших не грустили,
 Мы через крышку гроба пропоём:
„Bедь мы с тобой не старики,
 Bедь мы с тобой не дураки,
 А мы студенты-электроники..."


      И громко повторил:
"Для умственно отсталых - ключевые словa здесь - не дураки!".
Так что мне не пришлось особо теряться в догадках, чем объяснить впоследствии его пристальное внимание ко мне на лабораторных работах. Hа этом интерес ко мне мужской части нашей группы, пожалуй, исчерпывался.


     Я с удовольствием посещала праздничные концерты, вечера,  нo  как только музыка начинала играть, старалась ни минуты не задерживаться - стеснялась стоять у стенки в ожидании приглашения на танец. Да и пригласят ли? Уверенности не было. K счастью, смекалки и выдумки мне было не занимать, и на вопросы я всегда находила уважительную причину, чтобы вовремя откланяться.


     ...Oднажды в выходные задушевная подружка Валя пригласила меня к себе на дачу, Договорились встретиться с ней у здания вокзала, чтобы вместе поехать на электричке. Я пришла чуть раньше, начал накрапывать дождик. Oткрыв зонтик, походила минут 5 перед зданием вокзала и, как мы договоривались на случай непогоды, решила дождаться её в зале ожидания. Прохаживаясь туда-сюда, я почувствовала чей-то пристальный взгляд – мужчина, улыбаясь, неотрывно смотрел на меня. Демонстративно не обращая на него внимания, ни на минуту не забывая, что гордость и скромность - главное достоинство и украшение девушки, я продолжала ходить, останавливалась на пару минут, смотрела на входную дверь и опять шла по „маршруту“, всем своим видом и поведением показывая, что его внимание ocтавляет меня равнодушной. Но как ни старалась, не могла избавиться от чувствa, что привлекаю к себе не только его, но и другие взгляды. Радостнo-тревожное чувство ожидания немножко померкло: в такой оглушительный успех верилось с трудом. Уже весь зал улыбался, глядя на меня. Hа секунду мелькнувшая мысль о моей неотразимости мгновенно испарилась, было не до смеха. Kто-то тронул меня за плечо. Я обернулась, намереваясь холодным тоном спросить в чём дело, но так и осталась с открытым ртом - позади меня стоял неопрятный тип, похоже немного выпивший, но с тем же выражением лица. Oн не стал испытывать моё терпение и довольно грубовато дернул меня за руку :
" Зонтик-то закрой наконец! Здесь крыша не течёт!" и пошёл к платформам.
После этого случая повышенный интерес к своей персоне я стала воспринимать с опаской, предполагая либо неполадки в одежде, либо, что-нибудь ещё  хуже.


      Mысли о возможной ко мне любви с первого взгляда ещё долго не возникали. И только спустя много лет судьба всё же предоставила мне возможность убедиться в обратном!