Предания Предгорных Куч

              Предания Предгорных Куч
 
Как эти предания появились в нашей семье, я не знаю. Мне их рассказывала бабушка, а ей — её бабушка. Теперь я делюсь ими с вами.
 
 
Подарок
 
Далеко-далеко, на северо-востоке, где отвесные горы макушками доставали до неба, Небо плакало от одиночества, а Земля от темноты и холода. Из этих слёз проявилось безбрежное солёное море и соединило Небо и Землю. Земля и Небо полюбили друг друга, и родилась у них дочь Мизэ-Солнце. Днём она навещала Небесного отца, а ночью спускалась к матушке-Земле, растапливала макушки снежных гор и погружалась в ласковые морские волны.
Мизэ была маленькой, ей было скучно гулять по небесному своду. Грустило Солнце, замерзала мать-Земля, невыносимо ей было возвращаться к былой темноте и холоду, и море охватывали шторма и тайфуны.
Печалился и Небесный отец, не зная, чем порадовать дочь. Зачерпнул он рукой морской воды, обратил её в лед, нанизал несколько камней с горных вершин, сделал ожерелье и отдал дочери. В руках Солнца вода закипела, камни раскалились и раскололись, выскользнул из рук Мизэ подарок отца на землю. Разозлился Небесный отец, скрылась в море красавица Мизэ, распластав по водам златые волосы. А мать-Земля подхватила упавший дар и бережно укрыла его за горами на равнине. Упавшие осколки стали холмами, а вода, остыв, превратилась в кристально чистое озеро.
Долго не выходила из моря Мизе, сколько ни звала её мать-Земля, боялась дочь гнева Небесного отца. Небо и Земля мрачнели день ото дня. От их гнева, обиды и злости друг на друга появились между Небом и Землёй злые духи. Громко насмехались они над Небом и Землёй. Сотрясалась Земля от их криков, и метал молнии Небесный отец.
Услышала Мизе злобные крики духов и стоны матери, вышла из моря. Испугались духи. Яркий лик Солнца жарил их с нестерпимой болью, чёрный пепел летел над землей. Попрятались злые духи в тёмные подземелья гор, куда не проникал свет Мизе, и затаились.
Земля обрадовалась, что злые духи пропали, и показала дочери спрятанный за горами подарок отца. Засиял лик Мизэ-Солнца над ледяными шапками гор, и побежали с них ручьи, разливаясь реками. А когда приблизилась Мизэ к заветным холмам, украсились они зелёными травами.
Девочке-Солнцу так понравилось заветное место, что она каждый день приходила смотреть на отцовский дар. От солнечного тепла выросли на холмах деревья. Так появились Предгорные Кучи.
Узнал об этом Небесный отец и решил ещё раз порадовать дочь. Вылепил из земли и молодых можжевеловых веточек зверей и выпустил их в лес. А мелкие белые камушки со дна озера превратил в рыбёшек. Хлопала в ладоши довольная Мизэ, интересно ей было наблюдать за чудесами. За рыбами, плескавшимися в прозрачной воде, и животными, бегающими по лугам и лесам.
Но животные и рыбы не могли разговаривать, и Мизэ снова заскучала.
Задумался Небесный отец, пошептался с матерью-Землёю. Земля дала ему красную и белую глину. Вылепили они по три фигурки из разной глины, и вдохнул Небесный отец в них жизнь. Так в Предгорных Кучах появился маленький народец — оги: смуглые мужчины и белокожие женщины.
Радовалась Мизэ, наблюдая за огами и выслушивая их речи. Просьбы передавала Небесному отцу и матери-Земле. Боги-родители любили дочь, и поэтому охотно помогали её маленькому народцу. Но просьб становилось всё больше и больше. Каждый просил о чём-то своем: один просил научить дома прочные ставить, другой спрашивал, как одежду добыть, третий советовался, чему детей учить.
Не могли боги всё время отвлекаться от своих важных дел и отвечать на все просьбы огов. Тогда и повелел Небесный отец: «Пусть один из вас приходит на опушку леса и разговаривает с нами, а остальные его слушаются».
Так у огов появился старейшина, решавший, когда и за какой помощью можно обратиться к богам. А оги продолжали обживать холмы, рожали детей, учились охотиться, приручали кучерявых овец и благодарили богов за милости плодами своего труда.
 
 
Можжевеловые игрушки
Косуля
 
Произошло это в то далёкое время, когда имена были говорящими, а боги отвечали на мольбы маленького народца Предгорных Куч — огов.
Весна, освещённая ликом богини Солнца-Мизэ, вселяла надежду, что год будет урожайным и щедрым. Но ягод в лесу ещё не было, и поля стояли пустыми. Своих животных бить было нельзя: овцы ждали приплод или кормили народившихся ягнят. Голод нависал над огами зловещей тенью.
Старший сын старейшины — чернявый Оган — каждый день ходил на охоту. Долго бродил по лесу, украшенному молодыми зелёными листочками, пытался выследить косулю, но не находил. Только сапоги пачкал на мокрой дороге да ноги мозолил от ходьбы. Возвращался домой взлохмаченный, голодный и злой. В пояс поклонился охотник деревянным ликам богов. И, против правил, стал молить небесного бога об избавлении от напасти и возвращении удачи.
Ответил Небесный бог Огану: «Так и быть, помогу огам. Сруби на капище старый куст можжевельника, сделай из него фигурки животных. Играйте как дети».
«Делом заниматься надо, зачем нам игрушки?» — удивился охотник, но волю богов исполнил. Срубил куст старого, почти засохшего можжевельника. Освободил от корявых веток ствол. Просушил толстый остов на солнце и стал вырезать маленькие фигурки зверей: косулю, оленя, зайца, утку, несколько рыбёшек разного размера. Пробовал вырезать пару овец, да съехал нож с полотна дерева и получились какие-то животные, не похожие ни на одно из знакомых ему: странные существа на толстых лапах, с хвостами-бубликами и треугольными ушками-домиками на голове. Готовые деревянные фигурки сложил Оган в берестяной кузовок и отдал детям.
Утром Оган снова пошёл в лес. Долго ходил, пересекая молодую поросль дубов, лиственниц и чозений[1], но только ноги стоптал пуще прежнего. На миг только ему показалось, что видел издали косулю и её маленький, как у зайчика, хвостик. Не успел охотник лук натянуть — скрылась.
Злился Оган сам на себя: «Чем семью кормить, как в глаза смотреть? Стыдно».
Расстроенный, пришёл домой. А там Войва, маленькая белокурая дочка, с можжевеловыми игрушками играет и разные истории им рассказывает.
— Пап, почему ты такой грустный? — спросила дочка.
— Так это у тебя косули в руках скачут, а мимо меня и заяц сегодня не пробежал, — ответил уставший охотник.
Хоть и зол был охотник, а, поев то, что в доме было, сел с дочкой играть. Радовалась маленькая Войва: с отцом играть весело. Скакали по волшебному лесу косули да олени, плавали в полноводной реке рыбы. Играли Оган с Войвой до поздней ночи. Девочка так и уснула с игрушками в руках.
Рано утром собрался Оган в лес.
— Давай я тебе косулю подарю, — сказала девочка.
— Нет, я сам добыть должен, — отвечал гордый отец.
А Войва за ним побежала:
— Папа, папа, дай я тебя провожу.
Хмыкнул Оган:
— Проводи, да только до опушки, а то заплутаешь, домой не вернёшься.
Провожала Войва отца, а по дороге раскладывала чудные игрушки, отец и не заметил. Под кустик — зайчика, за пеньком — утку и косулю не забыла.
Простился Оган с дочкой и пошёл в глубь леса. А Войва домой не спешила, гуляла да песенку напевала:
Рыжая косуля — маленькие ушки,
Крохотные рожки, пимпочкою хвост.
Серенький зайчишка — длинненькие ушки,
Маленькие ножки — он короткохвост.
Уточка крылатая — красные лапы,
Крякает звонко, по берегу идёт.
Наш охотник смелый, мой любимый папа,
К вечеру домой — добычу принесёт.
Долго бродил Оган — нет зверя.
— Опять пустым приду? — засмеют ведь, сын старейшины оленя подстрелить не может.
Совсем опечалился Оган, опустил широкие плечи, поник головой. Присел на сухое деревце испить воды. Сунул руку в заплечный мешок, а там дочкина игрушка лежит. Покрутил Оган в руках фигурку косули, вспомнил, как с дочкой играл, и улыбнулся.
Вышла на освещённую солнцем поляну тонконогая косуля. Взял Оган в руки лук и стрелы, подстрелил её, понёс домой.
А Войва выбежала на порог дома — ташура, руками всплеснула, обрадовалась, что отец с добычей пришел. Радовался вместе с ней и Оган. Вот так, играючи, вернули боги огам удачу…
С тех пор оги-охотники вечерами вырезали деревянные игрушки, брали их с собой для удачной охоты. А дети с игрушками играли, песенки про зверей сочиняли.
 
 
Кась и карась
 
Светлые дни весны растопили прозрачный речной лед, согрелись голубые воды озера лесного. Нет-нет, да плеснёт рыба блестящим хвостом в искрящихся на солнце водах.
Средний сын старейшины — хроменький Вугул — на охоту не ходил. Как сломал в детстве ногу, так перестал по лесам бродить. Какой из хроменького охотник? Собрался он на рыбалку. День отсидел на берегу реки — нет улова. Второй день отсидел в старой деревянной лодке на середине реки — нет улова, пуста бадья.
Что делать — не знал. Братья и соседи помогали, но быть нахлебником Вугулу не нравилось.
Пошёл Вугул к старшему брату Огону совета спросить да не застал его дома. Брат охотился, свою семью кормил и другим помогал. Лишь племянники Войва с Касем в ташуре играли. Личико девочки светилось от радости, голосок звучал колокольчиком и переливами горной речки отзывался. А маленький смуглый вихрастый Кась руками размахивал, будто волны в реке плещутся.
Спросил Вугул детей:
— Войва, Кась, покажите, что за радость у вас и кто смастерил?
— Папа подарил! — отвечала Войва. Только я своих зверей ему отдала, в лесу они нужнее. А у Кася рыбки есть.
— Смотри, какие: и большие, и маленькие. Может, скажешь, как они называются? — попросил Кась.
Посмотрел Вугул на деревянные резные фигуры рыбок, и тень опустилась на его лицо.
— Я и сам скоро забуду имена рыб, — с досадой проговорил он. — Вот маленькая на карасика похожа, а большая — на голавля.
— Не печалься, дядя, — улыбнулся Кась. — Давай лучше поиграем!
— Некогда мне с вами играть, — проворчал Вугул.
Кась надул губы и насупился:
— Возьми меня и рыбок на речку, покажи, как настоящую рыбу ловят.
— Вот это речи настоящего мужчины. Не игрой, а делом займёмся. Научу тебя рыбу ловить. — «Если рыба будет», — подумал Вугул.
— Приду за тобой утром. Жди.
Пришёл утром Вугул, посадил племянника на шею и отправился с ним на рыбалку. Смастерил племяннику маленькую удочку. На леске из жилы болтался крючок. Ловили с берега — побоялся Вугул малого в лодку сажать. Показал, как наживку насаживать и как удочку забрасывать. Только Кась больше на речку смотрел. Одни игры на уме. Припевал и прыгал рядом:
— Кась по берегу идёт,
Рыбка в реченьке живёт.
Рыбка малая, карась,
Приплывай, я друг твой — Кась.
Закинули удочки, опустился крючок глубоко — не клюёт. А солнышко в водах играет, и видно, что рыбка поверху плещется, а на удочку не идёт.
Кась не выдержал, выдернул удочку из реки. Повертел в руках. Потрогал пальчиками леску, достал из кармана маленькую рыбку и сказал дяде:
— Привяжи её на леску. Пусть поплавает, с рыбками познакомится.
Удивился Вугул причуде, но ребёнку не отказал. Пусть хоть ребёнок натешится, раз рыба не клюёт.
Забросил Кась удочку в воду и тихо прошептал:
— Рыбка малая, карась,
Приплывай, я друг твой — Кась…
Дядя хмурился, а мальчик замер в ожидании. Деревянная фигурка по воде плавала, не давая крючку ниже опуститься. Долго ждать не пришлось, клюнула рыбка. Вытянули карасика маленького, с ладошку, и бросили в бадью. Кась ещё раз удочку в реку забросил и снова рыбку вытянул. Почесал затылок Вугул, подумал: «Может, и мне попробовать?»
Дал Кась и дяде деревянную рыбку побольше. Привязал Вугул игрушку к леске. Забросил удочку в воду и выловил голавля. Наловили целую бадью карасей, голавлей, лещей и язей. Оказывается, и в игре толк есть! Удача и к рыбаку пришла.
Рад был Вугул, радовались и дети вместе с ним…
С тех пор для весенней ловли рыбы оги привязывают к леске деревянных рыбок да рассказывают, как Кась карася ловил.
 
 
Снуппи и Пуппи
 
На летнем солнышке быстро вырастала зелёная трава на лугах, наливаясь соком от утренней росы. Долго гуляли по пастбищам овцы огов, пощипывая свежую траву. Вот только загонять отару домой приходилось всей деревней. Резвились злые духи, разгоняя овец по полям. Не справлялся пастух с отарой. Обессиленные оги приходили с пастбища настолько грязными и уставшими, что, наскоро отмывшись водой, падали в беспробудный сон до утра.
Младшего сына старейшины — Тойту — застать дома можно было только спящим.
Скучала Войва по Тойте. И всё время спрашивала, где её златокудрый дядя пропадает. Почему не играет с ней, не рассказывает сказки и не поёт свои весёлые песни.
И в этот раз заснула Войва в ожидании младшего дяди, держа в руках странных диковинных зверей на толстых лапах с хвостами-бубликами и треугольными ушками-домиками на голове.
Вернулся Тойта поздней ночью, когда все уже спали. В этот день потеряли оги пару овец на полях — не нашли, сколько ни искали. Как будто злые духи овец украли и съели. Плотно закрыл Тойта дверь ташура, подошёл к Войве, поцеловал её и рухнул тут же на соседние полати, заснул.
Шум разбудил Войву. Глупые овцы, отставшие от стада, забрели в лес, испугались грохота шагов великанов-оборотней. Откуда у них разум появился — неведомо, а только прибежали они по следу Тойты к ташуру и бодали дверь.
С трудом открыла девочка дверь ташура, впустила глупых овец. В руках Войва держала двух деревянных диковинных зверей, подаренных отцом. Фигурки запутались в овечьей шерсти, и остались на них клочки куделей. На одной — белые, а на другой — чёрные.
Плотно закрыть тяжёлую дверь ташура девочке было не под силу. Обессиленная Войва упала на кровать, сжимая фигурки, и прошептала доброму домашнему духу:
— Сбереги наш ташур, защити его от злых духов.
Добрый дух молчал. За окном завывал переменчивый весенний ветер. До первых утренних лучей солнца оставалось совсем недолго, но уснуть Войва уже не смогла. Девочку охватило странное беспокойство: за окном чёрные тени мерещились да шорох во дворе слышался.
Приоткрытая дверь дернулась, в проёме показалась тёмная лапища злого духа. Проникнув в ташур, дух навис над девочкой. Войва не могла произнести от страха ни звука.
Руки её разжались, две можжевеловые фигурки с клочками шерсти упали на пол. От грохота падающих фигурок дух вздрогнул и отпрянул. А на полу, на месте падения, появились два диковинных курчавых зверя ростом с овец. Они громко рычали на злого духа. Прыгали, поднимая передние лапы, выгоняли духа за дверь.
Звонкий голос существ разбудил старейшину и его детей. Они увидели, как диковинные звери бросались на клубы черного дыма. И дым исчезал: испуганный злой дух покидал дом. Когда дверь заперли, диковинные животные успокоились и легли у входа в ташур, охраняя жилище.
Удивились оги и вознесли хвалу богам за дивных зверей.
Ранним утром выгнал Тойта глупых овец за дверь и пошёл на пастбище. Диковинные звери отправились следом за ним. Бежали за пастухом, не давали разбегаться овцам, отгоняли злых духов. Передвигались звери удивительно быстро. Казалось, не бегут они, а летят над землёй.
Вечером того дня Тойта первый раз вернулся домой засветло, и вся деревня огов радовалась, что отара цела.
Диковинных охранников прозвали «пули». И каждому пули дали имя: белому — Снуппи, а черному — Пуппи.
Так появились собаки. Верные и быстрые псы-пули помогали пастухам пасти отары, а оги радовались и песни пели.
 
 
Длинная ночь
 
Трудолюбивые оги днём ловили рыбу, пасли овец, охотились, а вечером отдыхали и ради забавы вырезали из деревянных коряжек фигурки животных. Женщины днём собирали ягоды, а вечером плели кузовки из бересты. Дети днём помогали родителям, а вечером играли и слушали сказки. Да только не всегда так было…
Беда пришла на земли огов вместе с темнотой и длинной ночью. Задул суровый северный ветер, сгустились низкие тучи с редкими проблесками белёсых расплетённых волос метели. Казалось, никогда эта тьма не закончится. Пропала милостивая богиня солнца — Мизэ, не показывает больше свой светлый лик не один день, а уже несколько десятков дней. Куда исчезла светлоокая дева так надолго?
Закручинился старейшина Уфыг. В чём провинились оги? И провинились ли…
Взмолился Уфыг небесному богу, наблюдающему за миром, но не услышал ответа. Обратился к матери всех живущих, но и она не ответила Уфыгу.
Сколько ни носил старик дары на капище, молчали древние истуканы. Светлые боги как будто спали. И духи нижнего мира не пришли к жертвенному камню за ежегодным даром. Оставленные рыба и мясо, новая одежда и бутыль спирта лежали на каменном ложе и покрывались ледяной коркой.
Ещё и глупые лесные великаны-оборотни повадились громко топать вокруг деревни и подвывать в темноте.
Глухое время пришло. И без того малолюдная деревня как будто уснула. Не шумели дети, не выходили старики из своих маленьких домов — ташуров, лишь бежали в небо извилистыми тонкими змеями столбики серо-белого дыма.
День стал похож на ночь, все смешалось. А засыпать нельзя, фео — вторая душа — пуглива, улетит филином в небо и не проснёшься.
Уфыг упаковал в заплечный мешок дары: одежду, бутыль спирта, рыбу и мясо. Собрался идти к замерзшему озеру, где соединялись миры: верхний и нижний. Может, хоть там боги или духи ответят ему.
Смазал деревянные, обклеенные мехом лыжи барсучьим жиром, нацепил на ноги и пошёл в сторону озера.
— Пуппи, за мной! — крикнул старик собаке. Убережёт пёс в пути, распознает злых духов и любую болезнь, ими насланную, отгонит.
Пуппи-пули обрадованно помчался за хозяином. Бегал вокруг Уфыга, зарывался в снег и фыркал от удовольствия. Черная шерсть пастушьей собаки, свисавшая длинными патлами, развевалась на бегу. Казалось, не бежит он, а парит над белым хрустящим настом.
Долго шли они по заснеженной тропе. Сколько часов прошло — путники не знали. Время остановилось в непроглядной серой пелене игр северного ветра с безглазой старухой-метелью, что появились неведомо откуда.
Вдоль дороги качались от ветра голые стволы деревьев. Сиротливо выглядывали из огромных сугробов тоненькие веточки молодой чозении. Ни птицы, ни зверя видно не было…
Уже у самого берега озера Пуппи остановился, прижался всем телом к земле и зарычал. Остановился Уфыг. Посмотрел через уши собаки и увидел не одного, а множество духов, сидящих кругом и ожесточённо спорящих.
Спорили духи: кому идти забирать ежегодный дар за доброе отношение.
— Стар ты, Сай-ар, — кричал Уль-ыр хозяин нижнего мира, — дай молодым дорогу и поживу. Уступи путь.
— Жертвенный камень мой, — отвечал один из духов нижнего мира Сай-ар, — не отдам. Пусть со мной силой померяются — посмотрим, кто стар.
На скованное льдом озеро пришли спорить да силой меряться многие духи нижнего мира. От этого и темень вокруг простиралась. Языки черной копоти облизывали борющихся духов и разлетались на многие версты вокруг. Как слёзы, скопившиеся в углах глаз после туманного сна, ошмётками темени отплывали от Сай-ара его злые речи.
Хмыкнул Уфыг, погладил Пуппи между ушей, развязал мешок, выложил на него свои припасы: одежду, бутыль спирта, мясо да рыбу. Шёпотом попросил пса оттащить припасы на лёд, а сам спрятался за валун, усыпанный снегом.
Пуппи не боялся. В чёрной кудрявой шубе пули сам похож на чёрта. Пробегающего сквозь клубы шипящих всплесков зла пса и не заметят. Вылетел Пуппи на лёд и громогласно рыкнул.
Духи нижнего мира попятились. — Кто такой, откуда взялся? — удивленно взирали духи на чужака и принесённую им добычу.
Засмеялся Уль-ыр:
— Пока мы спорили, этот шустрый чёрт уже всё принёс. Стало быть, спорить не о чем. Забирай нашу добычу, Сай-ар. Расходимся. Пусть этот чернявый и впредь сюда угощение от огов приносит.
Озеро опустело…
Небо начало светлеть, сквозь тучи издали проступили светлые струящиеся волосы Мизэ.
Довольный Пуппи вернулся к ждавшему его Уфыгу.
— Не рассказывай, что видел, но помни — мы должны принести угощение сюда и на следующий год, — прошептал на ухо псу старый Уфыг.
С тех пор в самые темные и холодные дни старейшины носят угощение к озеру. А на смену долгой зимней ночи приходит время, когда дни становятся всё длиннее и длиннее, пробуждается Мизэ-Солнце, спасая огов от гибели.
 
 
________________________________________
[1] Чозения — род цветковых растений семейства ивовых. Лиственное дерево, достигающее в высоту 20 — 30 метров.