Ты - не Ева 59

Глава 59
Он доел, Тамара давно отставила в сторону свою тарелку с почти нетронутой порцией. Подозвал официанта. Расплатился. Они вместе вышли на парковку.
- Позвони Инге, - с нажимом сказала Тамара, кутаясь в легкую куртку под вечерним ветром.
- Я звонил, - признался он, - телефон не отвечает. А новый номер общажные девчонки не дали. Жариков ее рисует, - добавил он, вспомнив иллюстрацию  в интернете.
- Пишет, - поправила Тома с легкой улыбкой. Поняла, что он не позвонит, даже если назвать номер. Надо выложить все.
На них поехала машина, выбираясь с парковки. Тут не лучшее место для беседы.
- Давай помянем Валентина, - предложила она вдруг, мгновенно уговорив себя, что предстоящий разговор требует обстоятельности.
 
- Да, - он сразу согласился. – Только няне Димкиной позвоню.
Он долго упрашивал по телефону женщину задержаться, обещая двойной тариф за каждый переработанный час. Но она не соглашалась, ссылаясь на какие-то планы. Тома уже собралась отпустить его, но тут бастион пал, няня дала себя уговорить.

Свою машину он оставил на парковке, так как работал недалеко. Поехал с Тамарой на «Аутлендере», который раньше водил Валентин. Она и без водителя отлично справлялась, уверенно лавируя между рядами автомобилей на парковке, держа скорость на мокрой трассе. Он ожидал, что Тома привезет его к дому за кованной оградой, но машина остановилась во дворе многоэтажки – здесь была Санина квартира, в которой он неоднократно гостил еще в студенческое время.

Адам предлагал купить алкоголь в супермаркете, расположенном на первом этаже высотки, но Тома остановила, уверив, что у нее все есть. И, действительно, в баре оказался богатый выбор.

В квартире Адам особых изменений не заметил. Тома объяснила, что пока перебралась сюда, так как с домом связано слишком много воспоминаний.
Они пили коньяк – помянув Валентина, Томину дочку, перемежая стопки с терпким напитком воспоминаниями. Потом пожелали Саньку скорейшего выздоровления.

Целоваться и вообще дотрагиваться до Тамары после такого было кощунством, но Адам потянулся к ней, осмелевший от алкоголя и скорби, сделавшей смерть реальной, осязаемой, на градусе, когда меркнут все условности и очень хочется почувствовать себя живым.

И Тамара ответила, жадно льнула к нему, позволяла себя раздевать, и стягивала с него рубашку через голову, устав расстегивать пуговицы. Он следовал за ней, но, освободив ее и сам оставшись без одежды, замедлился, стал ласковым, нежным до слез, смакуя каждое мгновение, проведенное с ней, не зная, повторится ли оно еще когда-то.

Ей хотелось плакать и смеяться одновременно, и она плакала и смеялась, и думала – пьяная, радуясь, что может, наконец, прижиматься к нему и целовать его и уже сейчас страшась того, что должна будет ему сказать.

Потом он смотрел на нее – с тихим восхищением, и она не мешала, разрешив себе недолго быть счастливой, и лишь иногда легко проводила рукой по его щеке, гладила волосы, опять отросшие, как у третьекурсника.
- Мне хорошо так, - сказал он без улыбки, серьезно.
- И мне. Только холодно.

Он стянул на пол, где они лежали, подушки и плед с дивана, укрыл ее, закутал.
- Согрелась?
- Адам, оставайся, - попросила она, пряча лицо у него на груди.
- Я бы очень хотел, - с искренним сожалением произнес он, перебирая рыжие локоны, - но боюсь, Татьяна Анатольевна сбежит, бросит Димку…
- Я не хочу тебя отпускать.
- Я тоже не хочу расставаться с тобой. Очень не хочу.
- Пообещай ей много денег. Я дам, если что, - сказала она и испугалась, что он обидится, взыграет мужская гордость.
- Не в том дело. Она с внучкой вдвоем живет, пятиклашкой, та побоится спать одна.
Тома вздохнула, еще крепче прижимаясь к нему хотя, казалось, это уже невозможно.
- А может, ко мне поедем, вдвоем, - предложил Адам. – Димка рано спать ложится. Да и вообще… давай я вас познакомлю. То есть вы знакомы, но…
Он воодушевился, поверив, что Тамара может сейчас одеться, пойти с ним… Но она потерлась щекой об его грудь, что можно было расценить как отрицательный ответ.

- Не хочешь, - проговорил он грустно.
- Я не могу.
- Тома, давай жить вместе.
- Ну что ты такое говоришь…
Он хмыкнул:
- Ты десять минут назад уверяла, что любишь меня.
Это было правдой. Сколько раз она об этом сказала, задыхаясь в его поцелуях, и он отвечал тем же…
- Люблю, - не стала она отрицать. – Но ты ведь понимаешь…
- Не понимаю, - перебил он. – Саня выздоравливает. Ты его так и не смогла полюбить, иначе бы мы тут в обнимку не лежали. Ева в психушке. Что останавливает тебя?

- Много чего… Да ты и сам понимаешь.
- Штамп в паспорте? Санины чувства?
- И это тоже. Он ради меня жизнью рисковал. Чуть не погиб.
- А если б Ева не его, а меня монтировкой по голове стукнула, у меня был бы шанс?
- Не надо так, Адам, - она опять гладила его по голове, успокаивая. - Мне нужно кое-что тебе сказать, - она поднялась на локте, смотрела на него с явным сожалением. Потом оттягивая явно неприятный для себя момент, опять поцеловала, увлекла на подушки, с легкой горечью отмечая, что теперь он спешит, торопит ласки. Время бежит, они не одни в мире, где-то свою бабушку ждет незнакомая пятиклассница, и мальчик, которого она видела лишь однажды, может остаться один.
Едва оторвавшись от нее, Адам потянулся к телефону:

- Семь неотвеченных. Подозреваю, что Татьяна Анатольевна рвет и мечет…
- Собирайся, - отпустила Тамара, пока не стала ему в тягость.
- Ты долго тут пробудешь? Можно мне еще раз приехать? – он не собирался так просто расстаться с надеждой ее уговорить.
Она едва не кивнула малодушно, почти уговорила себя, что может все рассказать ему в следующий раз.

Словно услышав, о чем она думает, Адам сел рядом, стараясь поймать взглядом ее глаза, спросил:
- Что? Ты не хочешь?
Она смотрела на него – со страхом и болью. И его удивлял и пугал ее взгляд. Что случилось? Протрезвела? Жалеет? Боится, что Саня узнает?
- Нет, Адам, нет…
- Что тогда?
Телефон, на котором он, проверяя вызовы, случайно включил звук, разразился настойчивой трелью. Адам тут же вырубил его, засунул поглубже в карман брюк.
- Том, я понимаю, в спешке такое не решается, - заговорил он опять. – Но я хочу быть с тобой, я люблю тебя. Очень люблю. Мне хорошо с тобой, тебе хорошо со мной. Я же знаю. Что тебя останавливает? Разве Саня не может в Израиль один поехать? Дорогу не найдет? Евреи же нашли в пустыне без навигатора.
- Не сможет он пока один, - поправила Тамара. – Он ходит с трудом. И плохо ориентируется.

Адам ухватился за это «пока»:
- Ну ладно, свози его и вернись. Я могу ждать. Сколько вы там будете? Или ты из чувства благодарности будешь сиделкой при нем всю жизнь?
- Как ты заговорил, - она усмехнулась. – Избавился от Евы и стал таким смелым.
- Да стал, - он не стал оправдываться. – Тебя то что держит? – он чуть не сказал о том, что ее дочери, связывавшей его с Саньком, больше нет, но понял, что это прозвучит слишком жестоко. Ушел в сторону:
- Или в Димке дело? Тебе не нужно будет с ним возиться. Давай просто встречаться будем, потом решим. Он и не узнает ничего. Я найду няню, которая сможет задерживаться, я…

- Ты ведь не знаешь…- прервала она, глядя на него с горькой густой нежностью. -  И она дурочка тоже молчала…
- Ты о чем? – не понял он, спотыкаясь в своих заверениях.
- Инга беременна. Ей рожать скоро.
- Подожди, как… Ты ведь…

- Я не обманывала тебя, она действительно на аборт поехала. Потом передумала, сбежала буквально с кресла. Я сама узнала, только когда из Москвы приехала в прошлый раз, месяц назад, загранпаспорт себе оформляла. Элла Марковна… ты ее не знаешь, да неважно. В общем, сообщили мне. Потом я с Ингой встретилась.
- Почему она сама ничего не сказала мне? Я же в общагу звонил, с девчонками ее разговаривал.

- Они ничего не знали, эта партизанка ото всех скрывала до последнего. Боялась, что газовая атака, которую Ева устроила, отразится на ребенке – не доносит или инвалида родит. Врачи ее последствиями запугали. Не хотела вешать на тебя обузу. Жалеет тебя… считает, тебе и так досталось в жизни. Удивительная девушка… Но ты не бойся, беременность у нее нормально развивается. Достаточно шансов, что все обошлось.

Тамара чуть не плакала. Слова давались ей с трудом. Заметив, что он хочет что-то ответить, остановила:
- Все, Адам, все, - она взяла из его рук телефон. Вбила цифры. – Вот ее нынешний номер, позвонишь. Хочешь, можешь сразу поехать к ней, она пока в нашем с Саней доме живет.

- У вас?
- Ну надо же ей где-то жить, в общаге уже косо смотрят. И за домом кто-то смотреть должен, пока мы в разъездах. Тебе пора.
Он все еще сидел на ее диване, и Тома почти крикнула:
- Уходи, пожалуйста!
- Ты меня опять выгоняешь, как тогда? – он видел слезы в ее глазах и сам чуть не плакал.

- Реши с ней что-нибудь, пожалуйста. Потом посмотрим. Все. Иди.
Адам ушел. И Тома, закутавшись в пушистый плед, закрыла за ним дверь на два оборота. Она не пошла в спальню, осталась на всю ночь тут же, возле дивана, на ковре, который помнил его запах. Рыдала, обняв подушку, и уговаривала себя, что поступила по совести. А на следующее утро улетела к Саньку, сбросив по дороге в аэропорт несколько вызовов от Адама.