У всех людей есть прирожденные таланты. Только каждый проявляет их в меру своих способностей. Павел Аркадьевич стал дачным альфонсом. А случилось это так.
Он вырос единственным ребенком в семье заводских работников: отец - мастер, мать - технолог, правда, больше занималась профсоюзной деятельностью, чем своей основной работой. Мать звала его «сЫночка», души в нем не чаяла, и не хотела, чтобы он пахал всю жизнь на заводе. Мечтала, чтобы поступил в институт и сделал карьеру. В школе он был середнячком, но в старших классах под давлением матери подтянулся и получил аттестат без троек. ВУЗ он выбрал с самым низким конкурсом и легко поступил. Но вот учиться оказалось трудно. ВУЗ был химический, способностей не хватало. Хотел было бросить, но тогда ему маячила армия. Конечно, можно и отслужить, а потом перевестись в другой институт, но при слове «Афганистан» мать хваталась за сердце. И пришлось, скрипя зубами, грызть гранит химической науки. Впрочем, скоро он нашел выход. Завел друзей в общаге - способных, целеустремленных приезжих ребят, которые и помогали ему с курсовыми, практикой и дипломом. Друзья потом распределились на свою периферию – сразу пошли на производство, где вскоре стали начальниками лабораторий и цехов.
Павел же Аркадьевич остался в городе, в НИИ с проектно-конструкторским уклоном и трудился в белом халате за письменным столом. Довольная мать ждала дальнейших перспектив. Конечно, при желании можно было сделать карьеру и в НИИ. Коллектив преимущественно женский, мужчин ценили и продвигали охотнее. Но для этого надо было проявлять инициативу и брать на себя ответственность. А Павел Аркадьевич со своими средними знаниями и способностями прекрасно просиживал штаны и на своем месте.
Так бы, может, и просидел, но тут на его горизонте появилась ЖЕНЩИНА.
Конечно, женщины были у него и раньше. В институте, когда он был завсегдатаем в общежитии, им охотно интересовались приезжие студентки на предмет выйти замуж и остаться в городе. Было несколько коротких романчиков и, по юношеской наивности, даже смотрины у матери. Мать была не в восторге и после второго раза объяснила сыну ситуацию. Да и сами барышни вскоре все отлипли, понимая бесперспективность замужества при такой «сынолюбивой» до сумасшествия потенциальной свекрови. Случались отношения и потом, на работе. Но там уже были либо старые девы, из-за большого рвения в учебе не вышедшие замуж в институте, либо разведенки с детьми. Девы были не глупы и быстро соображали, что в химии маракуют гораздо лучше потенциального жениха. Перспектива тянуть семью на себе, либо толкать бездарного мужа по служебной лестнице впереди себя сильно охлаждала их любовный пыл. Разведенки же сами по себе были недостойны руки и сердца Павла Аркадьевича, как он считал. Впрочем, для секса они были не так уж недоступны в своем женском одиночестве.
Итак, все изменилось, когда в НИИ пришла после института эффектная Ида, дочь главного инженера этого славного учреждения. Заботливый папаша распределил ее к себе, чтобы продвигать и заодно присматривать за ней. Ида не была красавицей, но обладала хорошей фигурой, всегда упакованной в фирменные шмотки. Темно-рыжие с медным отливом кудрявые волосы и зеленые глаза с поволокой дополняли эффектный образ. Мужская половина НИИ забродила, как тесто. Жениться на эффектной дочке главного инженера мечтал каждый холостяк, и даже женатики оборачивались ей вслед, вздыхая тайком. Почему Ида обратила внимание именно на него, Павел Аркадьевич и сам не знал. Просто повезло, наверное. Роман бурно развивался. Папаша-главный инженер запросил личное дело потенциального зятя, увидел отчество Аркадьевич и заинтересовался происхождением. Впрочем, это отчество досталось Павлу по чистой случайности. Когда в послереволюционные годы народ вышел из лона церкви на широкие просторы атеизма, имена стали давать не по святцам, а по собственному желанию, иногда даже с общественно-политическим значением. Была и такая мода, что простых деревенских парней называли красиво по-иностранному: Анатолий, Аркадий, Альберт и т.п., особенно в южных областях, откуда его отец и происходил. Главный инженер подумал и пригласил нашего молодого специалиста к себе домой на смотрины. Там родители Иды прямо спросили, нет ли у Павла еврейских корней. Павел ответил, что точно не знает, но были у него предки, которые когда-то бежали в Россию из Польши, так что весьма возможно. На самом деле это были не прямые предки, а какие-то дальние родственники боковой ветви, и со стороны матери, а не отца. И бежали они там, или просто жили на пограничной территории, которая потом отошла к России, он точно не знал. Но туману напустить, кажется, удалось, и под напором влюбленной Иды свадьба вскоре состоялась.
Пять последующих лет Павел Аркадьевич просто как сыр в масле катался, жил в роскошной квартире у тестя, на работе резко пошел в гору: из молодого специалиста вырос до главного специалиста. И все бы хорошо, но Ида и ее семья просто свихнулись на ребенке. Чем дальше – тем больше. А ребенка все не было. Ида бегала по врачам – сначала бесплатным, потом платным, потом очень платным и знаменитым. Даже его заставила сдавать какие-то анализы, что его крайне оскорбило. Можно подумать, что это ОН не может! Вообще эта возня и беготня страшно раздражали. Ну, нет у них детей – и не надо. Разве и так плохо?
Наконец, Ида забеременела. Радости тещи и тестя не было границ. С Иды сдували пылинки. Даже мать Павла Аркадьевича, которая любила только своего сЫночку и внуков не особо хотела, и та сказала: «Ну, слава богу!». Пять месяцев вся семья, включая родителей Павла Аркадьевича, носилась с этой беременностью, которая в результате закончилась выкидышем. Ида рыдала. Вся семья ее утешала. Павел вздохнул с облегчением. Пять месяцев без интима с женой – это не фунт изюма. Но, оказалось, что после выкидыша надо еще долго лечиться – и по гинекологии, и от депрессии. И опять никаких отношений с женой. При этом Ида все больше обижалась на мужа: он черствый, он не разделяет ее горе, он должен ее поддержать. Что там еще он должен? Короче, дело закончилось разводом и увольнением. Из семьи тестя его попросили, а с работы он ушел сам. Какая уж теперь карьера в этом НИИ!
Но и в другом НИИ карьера не сложилась. И вообще, приближались лихие 90-е и все НИИ стали разваливаться. Павел Аркадьевич узнал, что эта же участь постигла и НИИ бывшего тестя. Но, злорадство вскоре сменилось завистью – вся семейка бывшей жены уехала («срулила», как любил говорить Павел Аркадьевич) в Израиль. Конечно, они метили, как и все, в Штаты. Разговоры об этом у них велись постоянно. Но для него и Израиль был бы неплох. А теперь он остался без работы в стране, которая нищает буквально на глазах.
Мать в том семейном конфликте, естественно, приняла сторону сЫночки и после развода называла бывших родственников не иначе как «пархатой семейкой». СЫночку как химика с дипломом они с папой устроили на свой, все еще действующий завод мастером в гальванический цех. Конечно, и зарплата не ах, и грязный завод, а не чистенький НИИ. Но содержать любимое чадо стареющие родители в такое тяжелое время не могли. Еще и за эту должность пришлось похлопотать – мать и отец как старые заводчане нажали на все педали, чтобы оттеснить возможных конкурентов. Зато Павлу Аркадьевичу пошел стаж за «вредное производство», льготы и ранний выход на пенсию. Честно говоря, в самом цехе он не работал, а сидел в отдельной конторке. Технология была давно отлажена, за технику безопасности отвечал начальник цеха. А вся работа мастера сводилась к начитыванию «вредных» часов и закрыванию нарядов на работу теткам, которые действительно трудились на «вредной» гальванике. Тетки были вечно недовольны, что мастер им мало закрыл денег. Особо настырным он в шутку говорил: «Хотите больше – через сельмаг!» Некоторые понимающе кивали. Им он начитывал лишнюю десятку-другую, с которой получал потом трешку-другую отката. Ну, а кто не понимал, сами дуры.
Там же, на заводе, удалось втиснуться в однокомнатный кооператив в уже построенном доме – мать подсуетилась. Родители помогли и набрать на первый взнос – мать заставила отца выпотрошить все кубышки. И правильно сделала, эти сбережения потом бы все равно обесценились. А тут своя квартира. Жить с родителями взрослый дядька Павел Аркадьевич уже отвык, да и родительская «двушка» после шикарной квартиры тестя казалась убогой. Еще вдвойне повезло, что оставшийся пай за квартиру они потом выплатили по старой цене – неподъемная для среднего советского трудяги сумма в две тысячи рублей за несколько месяцев бешеной инфляции волшебно превратилась в сущие копейки.
Жениться Павел Аркадьевич больше пока не собирался, да и достойных невест на нищающем заводе не наблюдалось. Молодые девушки с высшим образованием (каких он ранее числил старыми девами) туда не распределялись, они все учили английский и стремились в секретарши к новым русским бизнесменам. А в нерабочее время личная жизнь складывалась неплохо – легкие романчики без обязательств. Правда, с одной дурой вышла закавыка, она заявила, что ждет от Павла Аркадьевича ребенка. Опять ребенок! Поберечься не могла! Впрочем, у дуры была привлекательная внешность, своя квартира и еще она вкусно готовила. И Павел Аркадьевич решил посоветоваться с матерью, она вроде была не против внуков. Но мать сказала: «Еще чего! Тогда была жена, а эта тебе никто! Пусть еще докажет, что ребенок твой». Но дура, тем не менее, решила родить для себя, и Павел Аркадьевич тайком от матери поначалу ей немного помогал деньгами. Мало ли, вдруг ребенок будет все-таки от него? Но мать быстро вычислила, куда уходят деньги ее сЫночки, поехала к этой дуре и отбрила навсегда. Кто там потом родился, Павел Аркадьевич так и не узнал – после этого дура то ли от страха, то ли из гордости больше его не пускала и на звонки не отвечала. Да он особо и не настаивал, забыл ее довольно быстро. Как ее звали-то, дай бог память, Света Липкина что ли?
Павел Аркадьевич успел выйти на свою раннюю пенсию еще до полного развала завода. Родители уже давно были пенсионерами, но трудились по привычке до последнего, пока завод не закрыли совсем.
Молодой пенсионер Павел Аркадьевич устроился охранником. Пенсия была стабильным, но явно недостаточным доходом. В охранном деле он к карьере тоже не стремился, перебивался на маленьких коммерческих фирмочках, меняя их чуть ли не каждый год. На дежурствах он пристрастился было к чтению серьезных книг, но как-то быстро перешел на детективы и боевики, а потом и вовсе стал пялиться всю смену в телевизор, благо боевики перекочевали на экран. Деятельная мать-пенсионерка регулярно снабжала сЫночку домашней едой, привозя ее в судках и контейнерах, а заодно и прибирала квартиру. Еду он грел в микроволновке, а грязные судки мать потом забирала. Делать было особо нечего, стремиться некуда. Стал понемногу выпивать, но в меру, и только в свободное время, чтобы не вылететь с работы. Жизнь как-то незаметно катилась под уклон.
Тут его старый отец, лишившись работы, быстро стал сдавать, расхворался. Мать стала ухаживать больше за ним, чем за любимым сЫночкой. Сил на двоих уже не хватало. Мать ворчала. Вскоре отец умер, и мать сразу одряхлела, осунулась. Скучала по мужу, которого пилила всю жизнь. Теперь пилить было некого – вокруг пустые стены. Она все больше стала понимать, что любимый сЫночка так ничем ее за всю жизнь и не порадовал, хотя вроде и жил по материной указке. Она не могла понять, что было не так. Этот немой вопрос так и застыл на ее лице, когда она умерла на глазах своего единственного чада.
Похоронив родителей, Павел Аркадьевич решил было переехать в их квартиру, а свою сдавать, но в родительских стенах веяло такой тоской, что он, едва дождавшись традиционных Сороковин по матери, выкинул разом все родительское барахло, перевезя к себе только некоторые дорогие (по стоимости) вещи и альбом с фотографиями. После чего сразу сдал их квартиру. Арендная плата за нее была больше, чем за его «однушку». Еще пенсия. В принципе, можно не работать, но тогда что делать? Целыми днями дома смотреть телевизор? В охранники его уже не брали по возрасту. И он пошел сторожем в ГСК – поднимать шлагбаум и смотреть телевизор на работе. Еще там можно было посудачить с гаражниками, но в автомобилях он ни черта не понимал, и общих тем было мало. Одиночество заедало. Институтские друзья давно растворились, а других он не нажил. На работе ему в шутку стали сватать одну гаражную вдову, у которой после мужа осталась машина. Водить она не умела, а продать жалко вроде. Вдова заинтересовалась новым сторожем. Хотя вопрос поиска женщины и волновал Павла Аркадьевича, но эта тетка внешне никак не соответствовала его запросам, к тому же учиться водить, а тем более ремонтировать старую машину было бы слишком хлопотно.
Он стал все чаще вспоминать свои былые романы. Как-то на улице встретил бывшего коллегу по НИИ, разговорились. Сослуживец рассказал, что видел эффектную Иду в социальных сетях. Она по-прежнему в Израиле. Там вышла замуж, двое детей. Только она давно не эффектная – постарела, расплылась. Вместо красивых шмоток теперь носит невзрачные майки и толстовки. Со своим высшим образованием она сидит на кассе в супермаркете, имеет скидку на продукты и двенадцать, то ли вообще десять дней отпуска в году. Ее израильский муж, который окончил Московский Автомеханический институт, работает (что особенно позабавило) автомехаником в мастерской, а старшая дочь служит по призыву в израильской армии. Старикан - бывший главный инженер еще жив и имеет там пенсию, но не настолько большую, чтобы содержать дочку и зятя. «Неудачники!» - позлорадствовал Павел Аркадьевич, - «В Америку так и не прорвались. Видно, не было в нашем НИИ таких химических секретов, которые можно продать за грин-карту. Да и были бы, наше новое государство тогда само сдавало их бывшему врагу за просто так». На этом Павел Аркадьевич успокоился насчет бывших родственников и наконец, так и быть, простил им свою неудавшуюся карьеру большого начальника в советском НИИ.
Еще была Света Липкина, у которой от него вроде кто-то там родился. Захотелось ее разыскать. Телефон Светы нашелся в старой книжке на букву «С». Только, она оказалась не Светой, а Соней. Телефон Сони не отвечал. Понабирав его несколько дней подряд и не получив никакого ответа, Павел Аркадьевич решился съездить к ней домой. С трудом найдя по памяти дом и квартиру, он долго звонил в дверь, потом в двери соседям. Никто не отзывался. Был дачно-отпускной сезон. Какая-то женщина спускалась по лестнице с собачкой. Спросила, кого ему надо? Да, здесь жила когда-то женщина с ребенком, Софья Лепко, а не Липкина. Она потом вышла замуж, поменяла фамилию и квартиру. Ребенка ее муж оформил на себя. Пол ребенка она не знает. Сама она здесь живет не так давно, про Софью слышала от других соседей, которых уже нет. Сейчас здесь живут квартиранты, вряд ли он узнает больше. И вообще она извиняется, так как собачка хочет гулять.
Конечно, можно было задаться целью и разыскать эту Соню. Но что за радость упасть как снег на голову своему взрослому ребенку, который его знать не знает и всю жизнь считает папой другого? Это будет только стресс для всех, и для самого Павла Аркадьевича в первую очередь. Да и его ли ребенок? Все больше накатывала какая-то безысходность. Чаще стал выпивать.
Так бы, может, и спился, но тут на его горизонте появилась ДАЧА.
Итак, все началось с телефонного звонка:
- Павел Аркадьевич?
- Да.
- Ваша тетя умерла, надо хоронить. Вы единственный родственник.
- Тетя?
- Тетя Полина. Это ее соседи вас беспокоят. Приезжайте. Адрес знаете?
Адреса он не знал, тетя Поля была для него совершенно чужим человеком, хотя и нянчила его когда-то. Адрес соседи любезно подсказали.
Тетя Поля была младшей сестрой отца. Мать Павла Аркадьевича всегда считала ее деревенщиной и давно отвадила от дома. Поля действительно приехала к ним когда-то из деревни. Будущие родители тогда только получили квартиру и ждали появления на свет его, Павлика, Павла Аркадьевича. Сестра отца была способной девочкой, окончила свою сельскую школу на одни пятерки, и ее отрядили в город к старшему брату поступать в институт и помогать нянчить будущего племянника или племянницу. Полине в городе нравилось, она охотно взялась помогать родственникам по хозяйству. Но будущую мать Павла Аркадьевича, которая считала себя хозяйкой новой квартиры и почти барыней, раздражала ее деревенская простота. Юной золовкой она помыкала, как прислугой, свалила на нее всю домашнюю работу (ссылаясь на частое плохое самочувствие). В результате девочка не смогла как следует подготовиться к экзаменам и не добрала для поступления всего один балл. Было обидно. Зато, когда родился ее племянник, новоиспеченный отец записал его Павлом в честь сестренки и в благодарность ей за помощь. Впрочем, на этом благодарность и закончилась. Мать Павла вышла в декретный отпуск, и содержать всех на одну зарплату молодого папаши стало просто невозможно. Поля в деревню не вернулась, нашла работу в городе и получила место в общежитии. Часто навещала семью брата, помогала нянчить своего маленького тезку Павлика. Потом вышла замуж и переехала к мужу. Идею поступить в институт она не оставила. Мать Павла Аркадьевича потом говорила: «И куда эта деревенщина лезет? Выскочила за какого-то пьяницу, который ее колотит, а строит из себя тоже!» У нее самой высшего образования не было, и она завидовала целеустремленности Полины. Потому и хотела, чтобы у сЫночки тоже был диплом ВУЗа, не хуже, чем у «этой деревенщины». И с мужем у Полины на самом деле было не так, как говорила мать. Все у них было хорошо, и никаким пьяницей он не был. И свекровь казалась Поле очень милой женщиной после капризной жены брата. Поля поступила на вечернее отделение того же института, куда не прошла на дневное. Муж ее поддерживал, встречал поздно вечером после учебы, помогал, чем мог. Поля родила девочку, в декретном отпуске продолжала учиться. Свекровь сидела по вечерам с внучкой, кормила из соски грудным молоком. Однако свекровь – не мать. Это дочке все можно простить, а к снохе всегда можно придраться. Началось с пустяка: Поля сделала что-то по дому не так, как было принято у свекрови, получила от нее вежливое замечание, ответила рассеянно невпопад. Свекровь обиделась на невнимание – что-то невестка мыслями непонятно где. Свекровь не учитывала, что учеба тоже может отнимать силы, время и внимание. Стала подозревать, что Поля не столько ради образования по вечерам из дома шастает, сколько хвостом вертеть от мужа и ребенка. Начала сыну выговаривать, что тот ходит за женой по вечерам как послушный телок, доверяет ей, а надо бы ее проверить. Сын сначала отмахивался, но мать продолжала зудеть, напирая на «материнское сердце-вещун». Муж Поли стал раздражительным, несколько раз без причины сорвался на жену. Поля ничего не могла понять, пыталась к мужу приласкаться, наладить отношения. Но свекровь продолжала свое: «Ишь, ластится, глаза тебе хочет замазать. Проверь ее, проследи!» И муж, наконец, решил проверить – однажды без предупреждения не пришел ее встречать. Поля боялась идти одна по позднему времени и уговорила одного сокурсника, которому было с ней почти по дороге, довести ее до подъезда. У подъезда поджидал муж мрачнее тучи, который для решимости еще и выпил. Свекровь наблюдала в окно и прямо на пороге квартиры облила сына торжествующе-презрительным взглядом. Тут он не выдержал, сорвался с катушек и крепко поколотил жену, порвал ее конспекты, после чего свалился и захрапел. Его, непьющего, от алкоголя быстро развезло. Свекровь не вмешивалась. Остаток ночи Поля провела в совмещенном санузле, смывая кровь и всхлипывая от боли и незаслуженной обиды. Рыдать в голос она боялась, чтобы не разбудить заснувшую с трудом после скандала малышку. Рано утром она тихо собрала свои и дочкины пожитки и попросилась на время опять к старшему брату. Там ее приняли, и она прожила у них почти полгода. Даже мать Павла не смогла отказать золовке, ужаснувшись, как ту изукрасил любящий муж. Побои Поля не снимала, в милицию не обращалась, поэтому развод тянулся долго и мучительно. Их всё пытались помирить, все-таки маленький ребенок. Муж просил прощения, в суде клялся, что любит и хочет сохранить семью. Даже свекровь, скучая по внучке, однажды пришла уговаривать Полю «не маяться дурью» и вернуться к мужу, ну и что ж, что «поучил разок для порядка». Поля искренне не понимала, чему ее хотел «поучить» муж, и что за «порядок» из этого может выйти. Переступить через себя и признать вину перед невесткой свекровь не смогла, так и ушла ни с чем. После развода Поля взяла академический отпуск, опять вышла на работу и переселилась с дочкой в общежитие. Маленькая Лялька (так звали дочку Полины) за эти полгода порядком надоела Павлу. После побоев у Поли пропало грудное молоко. Ляльку отдали в ясли, но девочка стала часто болеть. Больная Лялька оставалась дома и своим плачем мешала Павлику то спать, то делать уроки. Хотелось гулять во дворе с мальчишками, но приходилось сидеть с ней или ходить на молочную кухню. С тех пор Павел Аркадьевич и не любил этих маленьких детей.
Поля институт все-таки закончила, хотя и на четыре года позже, чем думала, приехав наивной девочкой в город. Она стала хорошим инженером, могла бы сделать карьеру, но тяжеловато было одной растить дочку. Приходилось отказываться от важных командировок. Семья старшего брата ей больше не помогала, а она старалась никому не навязываться. «Поучение» бывшего мужа на всю жизнь сломало ей самооценку. Кстати, муж, поняв, что Поля его не простит, после развода постепенно отстал и через несколько лет завел новую семью с учетом прошлых ошибок. На алименты она не подавала, а он не предлагал. Поля с дочкой получила комнату и скромно жила в коммуналке. Она встала в очередь и на квартиру, но очередь двигалась очень медленно. Можно было вступить в кооператив, однако денег на первый взнос не хватало. Решилась попросить в долг у брата. «Еще чего! Мало мы ей помогали? Теперь последнее отдавать?», - возмутилась мать Павла. После этого родственные отношения сошли на нет. Правда, своему тезке-племяннику Поля до совершеннолетия присылала на день рождения поздравительные открытки и небольшие деньги на подарок. Этими деньгами всегда распоряжалась мать. А в кооператив Поля потом все-таки вступила, но только дачный. Там большого взноса не требовалось. Она по деревенской привычке развела сад и огород. Все росло, созревало, и было хорошим подспорьем в ее мало-бюджетной семье. Дочка росла на воздухе и на домашних живых витаминах. Она окрепла, повзрослела, превратилась из худосочной Ляльки в стройную симпатичную Лару. Девочка умом пошла в мать, учеба в школе давалась ей легко, особенно математика. В отличии от маменькиного сынка Павла она всегда была самостоятельной, помогала матери, участвовала в пионерской, затем комсомольской жизни, выступала в самодеятельности, играла на гитаре. Каждое лето мать на одну смену отправляла дочь по льготной путевке в лагерь. На это время к Поле уже несколько лет подряд приезжал «дачный хахаль». Познакомились там же, на даче. Он проходил мимо, спросил дорогу на станцию, потом похвалил Полин сад. Разговорились. Обещал приехать назавтра починить забор. Поля не очень-то поверила случайному прохожему, но на следующий день он действительно явился с инструментом, все починил, да так у нее и остался. И это стал ее ежегодный медовый месяц и компенсация за неудачный брак. Он приезжал к ней только в отпуск. Про остальную его жизнь она не расспрашивала, с дочкой не знакомила, и замуж не хотела. Он был начитанный и работящий, обустроил садовый домик с мансардой и маленькой печкой, провел водопровод, соорудил летнюю кухню, вырыл погреб. Привозил переводные заграничные журналы «Культура загородной усадьбы» с красивыми фотографиями. Поля увлеклась ландшафтным дизайном, и все соседи приходили полюбоваться на ее ухоженный участок. После семи счастливых медовых лет на восьмой он не приехал, хотя ничто этого не предвещало, и телефон его молчал. Поля прождала неделю, еще надеясь, что его просто что-то задержало. Потом стала его разыскивать, но сердце подсказывало, что поиски напрасны. «Он больше никогда не придет!», - с болью всплывала в сознании фраза из популярного фильма. Поле хотелось думать - причина в том, что у него была жена, которая его разоблачила и поставила ультиматум, а не случилось что-то худшее. Поскольку никакая женщина ей не звонила и скандалить не приезжала, Поля надеялась, что он просто не выдал, где его дачная любовь. О худшем она не хотела даже думать. Она еще долго по привычке вглядывалась в незнакомых прохожих в поселке – все надеялась на что-то, потом потихоньку смирилась. В память о тех счастливых месяцах она сама стала выписывать ландшафтные журналы и продолжала ухаживать за любимой дачей.
Дочка Лара радовала - после школы поступила на Физмат, училась охотно, жила интересно, ездила в студенческие лагеря, на слеты и фестивали самодеятельности. На пятом курсе влюбилась в мотоциклиста-любителя старше себя, аспиранта, вышла замуж, стала с ним ездить по байкерским слетам – тогда уже начались неформальные молодежные движения. Зять Поле нравился. Он был под стать Ларе – умный, общительный, веселый. И рядом с ней сиял от счастья.
Лара получила красный диплом и подавала большие надежды. О ней даже в молодежной газете заметку написали. Прослышав про дочкины успехи, объявился бывший Полин муж, и в компенсацию за все предыдущие годы отвалил дочери на свадьбу и успешное окончание ВУЗа царский подарок – новый мотоцикл. Лара не держала зла на отца, поскольку ничего не знала ни о нем, ни о его давнишней безобразной выходке. Просто знала, что где-то есть отец, и была рада его появлению. Подарок она охотно приняла, получила права и стала с удовольствием ездить на нем. На нем она и разбилась. Сразу и насмерть. Ее муж тоже пострадал в той аварии, пытаясь ее предотвратить. Он отделался сложным переломом ноги. На похороны Лары байкеры привезли его из больницы в мотоколяске. Он посерел лицом. Винил себя, что не уберег свою Лару, не уговорил ее сразу продать этот чертов мотоцикл. Сам он всегда возил ее на пассажирском месте бережно, как драгоценный груз. Общее горе сблизило тещу и зятя. Поля ухаживала за ним в больнице, они много говорили о Ларе. Потом Поля заметила, что к нему зачастила и другая ухажерка, девушка из их компании. Сначала как друг. Постепенно их отношения становились ближе. Поля понимала – дело молодое, зятю надо возвращаться к жизни. Через год он поставил Ларе красивый памятник с изображением девушки, мчащейся на мотоцикле в небо, а сам вскоре женился. Бывшей теще он звонил, поздравлял с праздниками, предлагал помощь. Как-то даже приезжал на дачу с новой женой, помог починить сарайчик. Но отношения были уже не те. Они стали видеться только раз в год, на могилке в день смерти Лары, куда он приезжал один. Потом Поля стала его видеть там не каждый год, а потом и вовсе перестала видеть. Жизнь продолжалась, и для него Лара навсегда ушла в прошлое.
Павел Аркадьевич эту историю знал от матери. Она не забывала, хоть издали, но подсматривать за жизнью золовки. Ляльку он запомнил маленькой плаксой и не понимал, как эта дура вообще может монтироваться с мотоциклом. Вот он бы смотрелся – будь здоров! Была даже мысль раскрутить предков на покупку железного коня, но после гибели Лары она как-то сразу рассосалась. Отец хотел идти на похороны своей племянницы, но мать осадила: «Еще чего! Не хватало эту шалаву в последний путь провожать!» По ее «экспертному» мнению, раз Лялька разбилась на мотоцикле, значит была конченой шалавой, несмотря на красный диплом и заметку в газете. И спорить было бесполезно. Отец тайком послал деньги на венок для племянницы. Потом признался жене. Утаить все равно бы не вышло – она держала под контролем все расходы. Узнав, она только вздохнула: «Ладно, пусть земля ей будет пухом!»
Полина несла свою судьбу с достоинством и терпением. На работе начались инновации, появились компьютеры. Она первая в отделе освоила новые программы. Правда, работать с ними приходилось не на своем месте, а в отделе автоматизации и программирования. Планировалось установить компьютер и в их отделе как самом продвинутом, а Полю отправить на компьютерные курсы, чтобы она затем обучила других сотрудников. Однако, ее непосредственный начальник, вместо того, чтобы ее поддержать, а заслуги приписать собственной мудрости и дальновидности (как делают умные начальники), позавидовал, что она, какой-то там ведущий инженер, станет значимее своего руководителя. К тому же, за обучение персонала на рабочем месте полагалась доплата, и начальник вместо нее отправил на курсы самого себя. На курсах этих он ни черта не понял, и даже конспектов писать не пытался. Вернувшись, преподавание нагрузил на Полю, ссылаясь то на болезнь, то на очередной отпуск. Полина справлялась. Но, приходилось делиться с ней и доплатой. Понимая свою несостоятельность, он стал постоянно искать повод к ней придраться. Подчиненному поменять своего начальника сложно, проще поменять место работы. Ее хотели взять в другой отдел. Профиль работы там отличался, и Поля готова была его освоить, но без диплома об окончании компьютерных курсов штатную единицу для нее пробить не удалось. Поговаривали, и тут ее начальник приложил руку. Пришлось уволиться. Зарегистрировавшись в Центре занятости, она добилась направления на эти же курсы по программе переобучения безработных. На бесплатные курсы была очередь, а жить на мизерное пособие оказалось невозможно. Хорошо, что бывшие коллеги иногда подкидывали «халтуру» - частные заказы от коммерческих фирм, которые тогда уже стали набирать силу. Окончив курсы, она по направлению Центра занятости стала преподавать автоматизацию производства в техникуме. Добросовестная Поля всегда включала в обучение самые новые компьютерные программы, заказывая бесплатные лицензионные учебные версии. Студенты любили толковую преподавательницу и ее предмет, видя, что в других колледжах и даже ВУЗах толкут в ступе какую-то бесполезную архаику. Руководство тоже было довольно, пока не случился прецедент – где-то осудили директора школы, закупившего компьютеры с непроверенным на соблюдение авторских прав программным обеспечением. Резонанс был на всю страну. Пошли проверки. Руководство занервничало – оказалось, что Полинины учебные версии не предназначены лицензионным соглашением для преподавательской деятельности. Чтобы снять с себя ответственность, Полине на всякий случай вынесли предупреждение за «самоуправство» с угрозой увольнения и штрафа. Тогда студенты написали коллективное заявление в защиту своего преподавателя и его предмета, просили привести работу учебной части в соответствие с законом об авторском праве. Дирекция подумала и нашла «гуманный» выход - уволила Полину по сокращению штатов как не имеющую педагогического образования и достигшую пенсионного возраста, а ее учебные часы перевела приказом на договор с преподавателем-почасовиком (на аутсорсинг, как сказали бы теперь). Договор на эти часы и предложили, естественно, Полине. Приглашенный юрист любезно разъяснил, что ей необходимо зарегистрироваться в Налоговой и взять на себя всю юридическую и финансовую ответственность. Теперь она станет не просто преподавателем, а частным предпринимателем, что гораздо престижнее. Полина поблагодарила руководство бывшего техникума, а ныне колледжа за «заботу» и ушла на пенсию. Летом она занималась любимой дачей, а зимой время от времени подрабатывала репетиторством и расчетами курсовых работ для нерадивых студентов, благо такие не переводятся во все времена. Впрочем, уже настала эпоха Интернета, и образцовые курсовые Полины вскоре разошлись по Сети, где ушлые барыги перепродавали их, не задумываясь о первоначальном авторстве.
Нельзя сказать, что у Полины больше не было мужчин. Мужчины ею продолжали интересоваться всю жизнь. После «дачного хахаля» были и другие отношения, и даже одно предложение выйти замуж. Но, она настолько разочаровалась в браке, что панически боялась не только поставить штамп в паспорт, но и просто сблизиться с кем-то настолько, чтобы вместе жить под одной крышей. Большинство мужчин, из тех, кто говорит, что хорошее дело браком не назовут, тем не менее, встретившись с женщиной, которая тоже не хочет себя связывать брачными узами, наладить с ней нормальные отношения не могут и в итоге все равно находят себе ту, которая все-таки хочет за них замуж.
На похороны своего старшего брата Полина пришла без приглашения. Павел Аркадьевич совершенно ее не помнил, но сразу понял, кто эта симпатичная пожилая женщина, похожая на его отца. К его удивлению, она совсем не выглядела «деревенщиной» - была одета скромно, но стильно. Короткая стрижка «а ля Шерон Стоун» ей очень шла. Она выглядела моложаво, спину держала прямо. Ее горькую судьбу выдавали только скорбные складки у рта и совершенно седые волосы, которые она даже не пыталась подкрашивать. Она предложила восстановить родственные отношения, но отклика не нашла. Хоронить мать Павла Аркадьевича она уже не приходила.
Как рассказали Павлу Аркадьевичу ее соседи по коммуналке, (те, что звонили) тетя Полина была прекрасным человеком. Последнее время они жили почти как семья. Зимой тетя Поля присматривала за их детьми, делала с ними уроки, а летом уезжала на дачу, оставляя им квартиру в полное распоряжение. Она почти ничем не болела и умерла тихо во сне. Комнату она не приватизировала, поэтому комната должна достаться им, как очередникам на расширение жилплощади. Оказывается, такие случаи еще встречаются. «На кой черт я должен ее хоронить?», - подумал Павел Аркадьевич, - «Надо было не слушать мать - поддерживать с теткой отношения – комната бы мне досталась. А теперь что? И так на похороны родителей потратился». Но, узнав, что после тети Поли остались кое-какие сбережения и ценные вещи, в том числе неплохой компьютер, да еще какая-то там дача, он передумал. Решил, пожалуй, продажа этой дачной развалюхи с лихвой компенсирует расходы. К тому же соседи предложили помощь с поминками.
Расходы на похороны оказались не такими уж большими, тетю Полину похоронили к дочери, имя и даты тоже подписали прямо на памятнике Ларе. Павел Аркадьевич никого не оповещал, но провожающих все равно пришло много. Бывшие коллеги, бывшие студенты, соседи по дому и даче, бывший зять с дочерью Ларисой от второго брака, и даже, как слышал Павел Аркадьевич, на кладбище видели бывшего мужа тети Полины. Любезные теткины соседи сдержали обещание, и у себя на квартире обеспечили всем поминальное угощение. Каждый пришедший сказал теплое слово о тете Полине, помянули добром и давно погибшую Лару.
Павел Аркадьевич получил наследство. Благодаря теткиному компьютеру он потихоньку освоил Интернет на уровне социальных сетей и иногда развлекался написанием комментариев в разные чаты.
Когда весной он приехал осматривать дачу, то вместо «развалюхи» неожиданно увидел дивный ухоженный участок в 8 соток, уютный утепленный домик с мансардой, водопроводом, септиком, вместительным погребом, кухню с плитой на газовом баллоне, холодильником, и даже стиральной машиной-автоматом. Павел Аркадьевич решил, что за это все, пожалуй, можно выручить приличные деньги. Только надо кое-что подкрасить и подбить – предпродажная, так сказать, подготовка. Сам он этого не умел, но нашелся поселковый алкаш-мастеровой, который за «жидкую валюту» сделал все в лучшем виде. Павел Аркадьевич с гордостью демонстрировал свою дачу потенциальным покупателям. Покупателям дача нравилась, но все они просили скидку, ссылаясь на разные обстоятельства. Скидку он делать не хотел. Как это – отдать за гроши? Да тут и лес, и озеро, и станция недалеко, удобно ездить даже без машины. Покупатели обещали подумать. А Павел Аркадьевич после хлопот с показами оставался на даче, жарил покупной шашлык – там и разборный мангал нашелся, и даже мешок угля. Вокруг все цвело и дышало блаженством. Павел Аркадьевич все больше задумывался - а на кой черт вообще это продавать? Даже если дадут цену, деньги разойдутся на всякую ерунду, а тут своя недвижимость с удобствами, свежий воздух. Все время жить в городской «однушке» казалось уже тесновато и скучно. Он стал все чаще приезжать на дачу просто так, отдохнуть. Клавдия Ивановна с соседнего участка угощала «Полиного племяша» своими дачными припасами и тоже отговаривала от продажи. Постепенно он так прикипел к даче, что решил оставить ее себе.
Однажды, когда Павел Аркадьевич наведался к соседке Клавдии Ивановне в расчете на очередное угощение, она вдруг спросила, почему он раньше никогда не приезжал к Поле на дачу, ведь ей одной было тяжеловато. Павел Аркадьевич важно соврал, что всю жизнь служил по дальним командировкам, тетю Полю навещал только иногда, в городе, на дачу ездить было некогда, но деньги на обустройство дачи давал ей он. Клавдия Ивановна дипломатично кивала, но домашними консервами все же не угостила – закончились, мол, мои запасы. Надо, племяш, тебе на своей даче урожай растить. Она называла его не по имени, а «племяш». Павел Аркадьевич честно пожаловался, что с грядками возиться не умеет. «Тебе жениться надо, племяш. Нашел бы себе хозяйку хорошую», – резюмировала соседка.
Павел Аркадьевич призадумался. Оно, конечно, можно и жениться. Стакан воды там, и все такое прочее. Но список его требований к будущей жене был столь велик, что шансов найти свой идеал даже такому состоятельному жениху, каким он себя теперь считал, было мало. Впрочем, можно ведь и не жениться, одиноких дур на его век хватит. Надо начать кастинг, а там видно будет.
Главное – принять решение. Как только примешь, дальше все пойдет само собой. Первую кандидатку судьба подбросила ему прямо на следующий день. Звали ее Дарьей Михайловной, но он сразу окрестил ее Дашкой. Встретил на остановке, стояла под дождем одинокая и несчастная. Предложил укрыться под зонтиком, рассмотрел. Симпатичная. Разговорились. Ну, точно, простодушная разведенка с нескладной личной жизнью. И с дачей все сходилось как нельзя лучше – когда-то при разводе муж оставил ей квартиру, а себе забрал гараж, машину и дачу. Дачу было жалко, она в нее столько труда вложила, все своими руками. Но без машины и гаража дачу она бы не потянула. А квартира, хоть и малогабаритная, но все-таки свое жилье. Когда Павел Аркадьевич пригласил ее на свою дачу, она сразу воодушевилась. Видно было, что ей здесь очень нравится. Павел Аркадьевич широким жестом обводил участок и рассказывал, что эта дача была утешением его любимой тети. Он дал ей денег на покупку и благоустройство, поэтому дачу она отписала ему. Это место дорого его сердцу, и здесь нужна хорошая хозяйка. Начался их роман, и Дашка впряглась в дачную жизнь. Каждый вечер после работы она приезжала на электричке, привозила продукты, рассаду, семена. Павел Аркадьевич ходил ее встречать, когда был свободен от гаражной смены. Сам он от вскапывания и посадок воздерживался, ссылаясь на усталость и застарелую язву. Он сам бывший военный, язву заработал на своей опасной службе. В отставке подрабатывает в частном охранно-детективном агентстве, всю смену на ногах, после работы сутки должен отдыхать. Дашка сочувствовала, покупала ему в деревне свежее молоко, курятину, готовила диетические блюда. Особенно вкусным было ее рагу из кабачков. На Дашку дача оказывала такое же магическое действие, как и на самого Павла Аркадьевича. Она сияла от счастья и считала себя чуть ли не невестой. Она с удовольствием ухаживала за цветниками. Предложила вместо ветшающего тетиного парника поставить современный и еще газонокосилку новую для лужайки купить, чтобы поддерживать красивый тетин ландшафт. Павел Аркадьевич замялся – все деньги у него на депозите, копит на машину, чтобы Дашка сумки тяжелые на себе не таскала. В результате новую газонокосилку Дашка купила сама, а за парник пришлось заплатить пополам (у Дашки денег не хватило). «Это все для нашего общего будущего счастья», – на голубом глазу сочинял Павел Аркадьевич. Правда, совсем отлынивать от хозяйства теперь стало неудобно, и он освоил газонокосилку. Ему даже понравилось – прямо как в иностранных фильмах.
Лето клонилось к закату, урожай был почти весь собран, закатан в стеклянные банки и красивыми рядами стоял в погребе. Особенно много получилось его любимых кабачков. Когда-то тетя Поля, чтобы прокормить себя и ребенка, взяла в аренду еще две сотки земли за забором участка. Аренда стоила копейки, и Павел Аркадьевич ее продлил. На этих сотках Дашка и вырастила картошку и кабачки. Пока Дашка копала картошку, Павел Аркадьевич, лежа в гамаке и запивая таблетки (как назло разыгралась язва), через невысокий забор расписывал ей идиллическую картину, как они будут осенью и зимой приезжать на дачу только отдыхать – жарить шашлык, собирать грибы, кататься на лыжах. А по вечерам будут сидеть у печки, печь в золе картошку, пить чай с домашним вареньем.
Как-то, вернувшись с работы, Павел Аркадьевич застал у себя Клавдию Ивановну, которая чаевничала с Дашкой на веранде. Отметил тревожный симптом, вспомнились соседкины матримониальные советы. Он ведь еще не решил, прошла Дашка кастинг, или нет, а она тут уже по-хозяйски с соседкой чаи распивает.
Когда вся картошка была сложена в погребе, и поздние яблоки собраны, окончательно встал вопрос, что делать дальше с этой Дашкой. Она, конечно, была безотказной, работящей и очень удобной, Но! Только на даче, а в городе она ему зачем? Конечно, можно пригласить ее иногда за грибами или на лыжах (хотя он на лыжи после института не вставал ни разу), но ведь она наверняка раскатала губу замуж. Даже если нет, и готова просто встречаться, то все равно - неудобно не поделиться припасами. А делиться было жалко. В общем, настала пора выгонять эту дуру с дачи. Только как это сделать? Павел Аркадьевич долго думал, и понял, что без скандала тут, пожалуй, не обойтись. Его мамаша мастерски умела отваживать. Интересно, что она тогда наговорила Свете Липкиной (тьфу ты, Соне Лепко) так, чтобы раз и навсегда? Вспомнилось, как она унизила тетю Полю прямо при нем, когда та приходила просить в долг. Постепенно в голове сложился нехитрый план.
Был тусклый дождливый осенний день. Павел Аркадьевич, возвращаясь с гаражной смены, нарочно задержался. Телефон он отключил, чтобы Дашка начала беспокоиться. Настроение соответствовало погоде. Еще специально накрутил себя против этой дуры, приехал на дачу мрачный. Дашка бросилась к нему с расспросами и тут же нарвалась на грубость и оскорбления. Такого она никак не ожидала. Павел Аркадьевич заготовил целый список ее «провинностей»: посадила дурацкие цветы, от которых у него аллергия, чашку тетину любимую разбила, тяпку погнула, варенье и компоты накрутила – одна кислятина, с его язвой просто есть невозможно, перепортила ему весь урожай, криворукая, лучше бы не лезла, и далее в том же духе. Дашка опешила, стояла, как соляной столб, широко открыв глаза и рот. Поток оскорблений не иссякал, «провинности» перечислялись по второму и третьему кругу, становясь с каждым разом все ужаснее. Павел Аркадьевич уже сам стал верить в свои незаслуженные обвинения и разошелся не на шутку, вымещая на Дашке злобу. Бледная, как смерть, Дашка молча собрала в сумку свои личные вещи и поплелась под дождем на электричку, такая же жалкая, какой он ее встретил впервые на остановке. На этот раз хотя бы с зонтиком.
Не то, что бы он ликовал, оставшись один на промокшей даче, но ведь получилось! Дивиденды были неплохие. Остался выращенный Дашкой урожай, заготовленные ею консервы. При его язве и полном неумении готовить еду - это, конечно, радовало. Особенно любимые кабачки! К тому же она не забрала свою газонокосилку, а про парник и говорить нечего. Будет, чем похвастать следующей кандидатуре, какой он весь из себя хозяйственный, как все наладил своими руками. Теперь можно спокойно уезжать в город на зиму, а на дачу наведываться только, чтобы отдохнуть и пополнить запасы еды. Дашка не будет звонить, и точно не будет больше сюда таскаться. А городского адреса она не знает.
Но через неделю Дашка неожиданно позвонила. Сбивающимся от волнения голосом она попросила вернуть ей некую фамильную драгоценность, которую она оставила в доме, не найдя ее впопыхах при своем отъезде. Что это за вещь, она толком не объяснила, сказала только, что он сразу поймет, когда увидит. Наивная дура, специально цацку какую-нибудь дешевую оставила, чтобы снова встретиться. Павел Аркадьевич равнодушным голосом ответил, что посмотрит, но ничего заранее не обещает, и положил трубку. Слава богу, про свою газонокосилку, и, тем более, про парник она даже не заикнулась. В следующий приезд он добросовестно обыскал всю дачу, но ничего похожего на женское украшение, к сожалению, не нашел. К сожалению - потому что искал не для того, чтобы вернуть этой растяпе, а чтобы продать. Вдруг это брошь с бриллиантами? Он послал Дашке сообщение, что ничего не нашел, и сменил телефон. Городского номера она тоже не знала.
Жаль, Дашкино украшение не нашлось. А, в общем, кастинг стоит продолжить. Павел Аркадьевич пытался себя убедить, что он и в самом деле ищет ту единственную, достойную его руки и сердца. Если вдруг найдется Дашкина цацка, может он еще подарит ее избраннице на свадьбу как свою фамильную драгоценность! Ну, а кто не пройдет отбор – сами дуры!
Следующую дуру он нашел заранее на сайте знакомств. Долго отбирал кандидатуру, долго переписывался. Тоже дачница с опытом, но дача не так давно продана по семейным обстоятельствам. Потом встретились. Внешне понравилась. Тоже видно, простушка, истосковавшаяся по мужскому плечу. Привез весной на дачу, поразил своей хозяйственностью, расписал райские кущи. Купилась! Легко! Отпахала дачный сезон в полную силу. Сам он, конечно, не работал, ссылаясь на обострение язвы. Зато сколько он до этого сделал! И все для будущего совместного счастья! Правда, эта дура, в отличии от Дашки, за все лето так ничего ценного ему на дачу не купила. Ведь деньги наверняка имеются! Тут еще Клавдия Ивановна стала подозрительно зыркать из своих соседских кустов. Пора было выгонять и вторую дуру. Дальше все по сценарию – осень, дождливый день, поток незаслуженных оскорблений и прочее. В этот раз поводом послужило то, что вторая дура ничего не вложила в их общее хозяйство (копеечная рассада и семена не в счет), ну и кабачки не умеет делать, как Дашка (по сценарию – как любимая тетя).
Сменив телефон после высылки второй дуры, Павел Аркадьевич перестал себя обманывать, что ищет идеал сердца, и, наконец, понял, что ему просто нравится облапошивать этих наивных теток. Правда, возникли сомнения, нет ли в его промысле криминала? Но, порывшись в Интернете, и пересмотрев множество «телевизионных судов», он убедился, что даже в этом случае при нашей правоохранительной системе он практически неуязвим. У нас в стране женщины, обиженные мужем или сожителем, редко жалуются в полицию (вспомнить даже тетю Полю). А если жалуются, по такому заявлению редко заводят дело. А если заводят, то не уголовное, а административное, и оно, как правило, все равно не доходит до суда. А если даже дойдет, то суд можно разжалобить справками о маленькой пенсии и плохом состоянии здоровья. В самом наихудшем случае присудят минимальный штраф и возмещение материального ущерба. Моральный ущерб наши суды, по счастью, в таких делах не присуждают никогда. Да и доказанный материальный ущерб можно не платить. Пусть жертва обивает пороги судебных приставов, просиживает часы в очередях. У него из легальных доходов только пенсия, из которой по закону много не вычтешь. Пока будут тянуться эти вычеты, можно спокойно все возместить за счет следующей дуры, благо их найдется немало. Надо только действовать с умом!
Утвердившись в своем решении, Павел Аркадьевич зимой снова начал поиски кандидатки, но на сей раз, увы! - все пошло не по плану. Его действительно скрутила язва. Пришлось ложиться на операцию. Гастрит он заработал давно, когда еще болел отец. Совершенно не умея готовить и надеясь на мать, которая уже не могла регулярно снабжать его домашней едой, он часто питался всякими гамбургерами, «быстроотваримой» лапшой и прочей мало-съедобной дрянью. Когда стал регулярно выпивать, гастрит перешел в хроническую язву, которая время от времени давала о себе знать. В больнице у него не было компьютера для поиска очередной дуры, да и не до того было. Попросил как-то у соседа по палате планшет, да так и не смог в нем разобраться. Там, в больнице он и познакомился с Лидией Николаевной, которая часто приходила навещать какого-то родственника. Видя, что к Павлу Аркадьевичу никто не ходит, она стала угощать его домашними котлетками. Завязался роман. Когда Павел Аркадьевич вышел из больницы, дачный сезон был уже на носу. Лидия Николаевна была хоть и миловидной, но по его меркам несколько толстоватой. Тем не менее, подбирать другую кандидатку времени уже не было. Так дело и пошло на самотек.
Лидия Николаевна была не намного его моложе, и он окрестил ее Николавной. Прошлогоднюю дуру он не окрестил никак, она ему вообще ничем не запомнилась. Даже имя в памяти не отложилось – то ли Галина, то ли Ангелина. Галя, Геля – не все ли равно?
Николавна запомнилась тем, что с ней на даче сразу все пошло не так. Она была не разведенкой, а вдовой, и с самооценкой у нее обстояло несколько лучше. Нет, она не отказывалась ишачить на грядках и в саду, но все время доставала его какими-то проблемами, решение которых считала не женским делом. То прошлой осенью шланги стиральной машины не слили, и зимой они потрескались, надо менять. Вручную его трусы-носки она стирать не будет. То газовый баллон для плиты надо заказать. То грабли сломались – надо починить. То тля напала на розы – надо потравить муравьев. Он ничем этим никогда не занимался и не хотел даже вникать. Начались размолвки. Кроме того, у нее была семья, которая его совершенно не интересовала. Она показывала ему фотографии внуков и все хотела притащить их к нему на дачу. Говорила, что они трудолюбивые и послушные, будут ей помогать. Еще чего, помогать они будут – потопчут здесь все, сожрут клубнику и малину, на варенье не останется. Она будет не за ним ухаживать, а внуков своих пасти – как бы в лесу не заблудились, как бы в озере не утонули. Он видел, как к соседке Клавдии Ивановне тоже иногда внук приезжал. Правда, он был постарше, ничего не вытаптывал и не портил. Спал допоздна. До обеда помогал Клавдии на участке, а после обеда постоянно сидел в шезлонге с телефоном или планшетом, и Клавдия с трудом выгоняла его на озеро, в лес или на местную дискотеку. Ягоды и прочие живые витамины он ел из-под палки, любил чипсы и колу. В общем, верной дорогой шел к ожирению с диабетом. И на фига тут эти внуки?
Интимные отношения с Николавной тоже были не ахти – то у нее приливы какие-то, то давление. За весь сезон случилось у них всего несколько раз. Павел Аркадьевич еле вытерпел эту тетку до конца лета. Когда она приступила к выкапыванию картошки, а он, как обычно, валялся в гамаке, она стала жаловаться, что одной ей все делать тяжело и попросила помочь с картошкой. Тут он не выдержал и сорвался. Вывалил ей все претензии разом. Даже обматерил, настолько у него накипело. Николавна удивленно подняла брови, со всего маху воткнула лопату в землю и молча удалилась в домик. Через пятнадцать минут она выкатила свой чемодан с участка, и больше он ее не видел. Лопата так и осталась сиротливо торчать за забором рядом с неполным мешком картошки. Павел Аркадьевич еще неделю надеялся, что она одумается, позвонит, попросит прощения, но не дождался. Звонить самому он посчитал ниже своего достоинства. Пошли дожди. Лопата за забором вскоре исчезла, вслед за ней и мешок. Картошка осталась не убрана, кабачки не законсервированы, яблоки не собраны, компоты и варенья из них не сварены. Еще оказалось, что наглая Николавна прихватила из погреба несколько банок с заготовками. Внукам, наверное, потащила, старая корова!
Павел Аркадьевич сунулся было за помощью к Клавдии Ивановне, но она только рукой махнула – со своим бы урожаем вовремя управиться. Силы не те. Внук уже учится, помогать не приезжает. А сам-то, племяш, что? Картошку мог бы выкопать, и яблоки собрать. В общем, пришлось нанимать за бутылку поселкового алкаша. Он, хоть и был мастеровым, но в картошке ничего не соображал. К тому же лопата, с которой он явился, как две капли воды была похожа на пропавшую у Павла Аркадьевича, а руки дрожали с перепоя. Часть картошки он посек при копке, часть вообще оставил в земле. То немногое, что он свалил в погреб, сразу начало гнить и вонять. Оказалось, что мокрую картошку сначала надо было просушить. Яблоки алкаш просто отряс, и битые, они на хранение тоже не годились. Урожай пропадал. От картошки в погребе начали гнить кабачки. Их было много. Что с ними делать, Павел Аркадьевич не знал. Пытаясь хоть что-то спасти, он повесил объявление о продаже фруктов и овощей. Но в поселке у всех были свои. Он сунулся было продать на ближайшей станции. Но там лихие южные ребята выкатили такие условия, что торговать можно было только себе в убыток. Один предложил из жалости забрать урожай бесплатно, если Павел Аркадьевич сам его привезет. Остальные смеялись. В итоге пришлось опять нанять алкаша, чтобы выгрести из погреба всю гниль и свезти в компостный ларь. После этого Павел Аркадьевич недосчитался еще нескольких банок консервов. Зимой пришлось жить на ограниченном пайке, без яблок, картошки и любимых кабачков. Научился кое-как варить каши из полуфабрикатов. Но они все равно иногда подгорали и вызывали изжогу. Домашние котлетки Николавны вспоминались, как пища богов.
Павел Аркадьевич призадумался - в карьере дачного альфонса наметился явный регресс: после Дашки вторая дура особой прибыли не принесла (кроме урожая, конечно), а с третьей еще и половина урожая пропала. Дальше так дело не пойдет. Четвертая дура ему за всех расплатится. Больше никакого пускания на самотек! Все по плану! Чтобы язва снова не подвела, Павел Аркадьевич взял себя в руки, прошел все назначенные врачами курсы, потратившись на дорогие лекарства. Поиском четвертой кандидатки он занялся заранее и обстоятельно. Зарегистрировался на нескольких сайтах знакомств, в том числе международных – обычно тетки из СНГ более работящие и непритязательные. И, в случае чего, у них меньше возможности качать права на чужой территории. Зимними вечерами он трудолюбиво прочесывал сайты, отбирал, ставил «лайки» и переписывался, отбраковывая десятки соискательниц. Те, кто сами заходили на его страницу, вообще его не устраивали - полный отстой. Их он сразу ставил в «игнор». Наконец отобрал несколько кандидатур, подходящих по всем критериям. Теперь надо было знакомиться в живую, чтобы выбрать самую бескорыстную простушку, которой легче всего задурить голову.
Первое свидание уже было назначено. Но, он по привычке накануне еще раз заглянул на свою страничку. И вдруг! Эта женщина промелькнула, как солнечный блик, и снова исчезла. Она заглянула к нему на секунду, видно не заинтересовалась. Но он запомнил ее необыкновенную улыбку на фото и голубые, как озера, глаза. Наверняка это фотошоп. Но как впечатляет!
Свидание с первой кандидаткой из отобранного списка прошло скучно, и больше было похоже на собеседование. Не зацепило. Он ведь дачную дуру не только для работы ищет, но и для секса. А тут преснятина какая-то. Или это просто незнакомка с фотошопом запала в душу? Вернувшись домой, он опять открыл компьютер – это наваждение надо срочно разъяснить, а то все карты ему спутает. Столько кропотливой работы, и все может пойти прахом! Он нашел ее страничку. Какая-то Маргарита Васильевна. Вдова. Образование высшее техническое. Про ее семью ничего. Возможно, дети выросли, внуков нет. Есть еще три фото – все с такими же глазами и улыбкой. Не похоже это на ретушь. На сайте зарегистрировалась недавно. Может, сразу и пригласить на свидание? Во-первых, выяснится – натуральная ли внешность. А во-вторых, если понравится – можно сходу и начать дурить голову: положительный, мол, одинокий, с серьезными намерениями, ищу хозяйку. У вдов, конечно, самооценка выше, чем у брошенок. Это хуже. Но, с другой стороны, вдовы обычно хозяйственные и больше мужикам доверяют, потому что опыт семейной жизни у них позитивный. Непуганые идиотки, короче. Неудача с Николавной – это оттого, что он не выбирал ее, а поддался обстоятельствам. На этот раз все может быть по-другому. Нет, ДОЛЖНО быть по-другому! В общем, нашлась куча аргументов включить Маргариту Васильевну в список избранных. Сразу вторым номером.
Она, хоть сама и не обратила на него внимания, но на его интерес ответила благосклонно, хотя и немного сдержанно. Стали переписываться. Дама, оказалось, приятная во всех отношениях. Решил, согласно плану, пригласить на свидание. Тут надо будет сразу произвести впечатление – это не Николавна и не Галя (Геля?), и не Дашка на остановке без зонтика. Записался в хорошую парикмахерскую. Дома нашел дорогой одеколон – Дашкин подарок. Достал из шкафа любимый пиджак в английском стиле. Похожий пиджак был когда-то у тестя. Это был предмет зависти Павла Аркадьевича. Конечно, мать обеспечила молодому Павлу полный набор советского денди: джинсы, кроссовки, футболку с иностранной надписью, олимпийку с тремя полосками на рукаве, батник, водолазку. Что там еще – дубленку и норковую шапку-ушанку, даже кожаную куртку. Но английского пиджака нельзя было достать нигде. Местные фарцовщики разводили руками – такого класса вещь можно было только привезти из Лондона, причем из дорогого магазина. Пиджак был из мягкого твида, с кожаными пуговицами и заплатками тонкой замши на локтях, в цвет пуговиц. Когда тесть расстегивал пиджак, внутри была видна шелковая подкладка с кармашками тонкой отстрочки и вышитыми серебряной ниткой фирменными эмблемами. Крой был настолько хорош, что даже на мешковатой фигуре тестя пиджак сидел как влитой. Это был солидняк и вышак! Свой пиджак Павел Аркадьевич купил, получив небольшие сбережения тети Поли. В английском сетевом магазине, и даже со скидкой. Он был явно классом пониже, чем тот, тестя, но тоже вполне респектабельный. Правда, с новым пиджаком сразу случилась досадная неприятность – английскую шерсть облюбовала моль и проела дырку на рукаве, не очень заметную, если не приглядываться. Но если приглядываться – то очень. С молью он бороться не умел. Мать когда-то насовала ему в шкафы нафталиновых таблеток, которые своей вонью только раздражали Павла Аркадьевича. Моль же плевать на них хотела, и выводиться не хотела никак. Не выдержав, он собрал все эти таблетки в большой пакет и вынес на помойку. Противный запах выветривался из шкафов еще несколько месяцев. А пиджак потом спасла Дашка, искусно заштопав дырку. Она же купила ему современное средство от моли, эффективное и с приятным ароматом. Она сказала, смеясь, что зря он в свое время выкинул столько нафталина – им можно чистить печной дымоход от сажи. Но кто же знал! Он ведь тогда и не подозревал, что станет владельцем дачи с печкой.
Маргарита Васильевна согласилась на свидание, и весьма охотно, но встречу несколько раз откладывала. Наверно, в салон красоты самый лучший записалась. Или шмотки новые выбирает. Тоже хочет понравиться. Он почему-то сразу понял, точнее даже почувствовал, что все, чем пользуется эта Маргарита Васильевна, должно быть очень хорошего качества. Если ее удастся заполучить на этот сезон, то и у него все будет в шоколаде. Однако, чтобы не терять время, Павел Аркадьевич успел отсмотреть еще одну претендентку из утвержденного ранее списка. Увы, с тем же результатом, что и первая! Чутье подсказывало ему, что раз уж он познакомился с Маргаритой Васильевной, ставить надо именно на нее.
Наконец, их встреча состоялась. Маргарита Васильевна оказалась совершенно такая, как на фото. Он пригласил ее в приличное кафе. Она с интересом слушала его дачную легенду и мило улыбалась, не скрывая, что он произвел на нее впечатление. Она тоже не разочаровала его в ожиданиях. Фигура ее была не хрупкой, а скорее спортивной, но в то же время и женственной. А хрупкость, нет, скорее нежность сосредоточилась в ее глазах и улыбке. Единственным ее недостатком, по мнению Павла Аркадьевича, было то, что она оказалась ни на йоту не выше среднего женского роста в один метр шестьдесят пять сантиметров. При его росте метр восемьдесят она без каблуков будет выглядеть рядом коротышкой. Но на один сезон с таким дефектом можно как-то и смириться. Она рассказала, что работает удаленно на договоре с какой-то фирмой, делает для них технические расчеты. Поэтому она может все лето жить на даче. Ей только раз или два придется отлучиться на несколько дней на защиту проекта. Она привыкла выполнять заказы без авралов, поэтому времени ухаживать за участком будет достаточно. О семье и детях она вообще не упоминала, что радовало. Павел Аркадьевич решил не распыляться и сразу поставил остальных виртуальных кандидаток в «игнор».
Они стали встречаться. В воздухе уже витала весна. Приближался дачный сезон. Домой он ее не приглашал, пригласил сразу на дачу. Пришлось предварительно разыскать мастерового-алкаша, чтобы он граблями почистил участок после зимы, подмел домик и проветрил погреб от запаха прошлогодней гнили. Маргарита Васильевна была в восторге от дачи. Уже пробивалась свежая травка, цвели крокусы. Она с интересом осматривала участок, заглядывала в каждый уголок и восхищенно улыбалась, будто это было родное место, где она давно не бывала и теперь словно узнавала его заново. Мм-да-а… и на эту сразу подействовала дачная аура тети Поли. Павел Аркадьевич воодушевился. Они жарили шашлык, приготовленный Маргаритой Васильевной, вечером затопили уютную печку, грелись, пили сваренный ею глинтвейн. Там у них в первый раз все и случилось. В постели Маргарита Васильевна была не очень страстной, но такой нежной и зефирной, что ему показалось - он не с женщиной, а где-то на облаках. Это было приятно, как и вообще все, что она делала.
Удивительно, но обращаясь к ней по имени, он за глаза, и даже в своих мыслях называл ее только по имени-отчеству. Никакие прозвища – Ритка, или Васильна, или даже Марго к ней не липли. И ей не надо было полоскать мозги обещаниями, что это все для их общего будущего счастья. Ее вера в будущее счастье и так читалась в ее глазах. Стояла теплая весна, и они переехали на дачу пораньше. По вечерам топили печку. Дрова заготовил поселковый алкаш. Он рад был услужить Маргарите Васильевне и просил обращаться, если что. В ответ получил ее фирменную улыбку и весь чуть не засветился от радости. Маргарита Васильевна деловито взялась за участок. Она вставала рано, в половине восьмого, пила утренний кофе. Потом делала какую-то хитрую гимнастику на коврике для йоги. Потом часа три-четыре уверенными пальцами что-то стучала на своем навороченном компьютере с перерывом на завтрак. К завтраку обычно просыпался и Павел Аркадьевич. Уже все было готово, кипело и скворчало. На кухне появилась кофеварка, кашеварка-мультиварка, миксер. Все готовилось почти само. Так же было и с обедом. Она знала такие рецепты, что все получалось вкусно и без изжоги. Несколько раз подъезжали машины доставки от разных фирм. Подвозили семена, рассаду, какой-то незнакомый садовый инвентарь. В хозблоке появился фирменный культиватор, которым она быстро вскопала все грядки и картофельное поле за забором. Им же она посадила семенной картофель, который сам дозированно падал из контейнера-насадки в борозды и закапывался лемехом. Грядки она засеяла универсальной сеялкой. К Дашкиной газонокосилке добавился триммер на аккумуляторе, который тоже пришлось освоить Павлу Аркадьевичу. Алкаш пришел подивиться новой технике, и тут же был задействован на монтаж авто-проветривания в парнике и капельного полива цветников с грядками. Он с интересом взялся за новую работу. Любопытная Клавдия Ивановна тоже пришла понаблюдать из-за своих кустов. Заодно и договорилась с алкашом, как закончит - через день зайти к ней подновить хозблок. Когда алкаш закончил монтаж, Павел Аркадьевич был на дежурстве, но Клавдия Ивановна со своего участка видела сцену расплаты за труд, хотя и слышала издалека не все. Сначала Маргарита Васильевна пригласила алкаша пить чай. Они долго и задушевно беседовали, потом он вскочил, стал жестикулировать и материться. Потом плюнул и ушел. Потом вернулся. Она налила ему чекушку, и беседа снова продолжилась в мирном и задушевном тоне. Клавдия Ивановна пыталась просигналить соседке, чтобы та больше не наливала. Но больше алкоголь на столе не появлялся. Маргарита Васильевна улыбалась, что-то ворковала и делала пометки в блокноте. Подобревший алкаш кивал.
На следующий день Маргарита Васильевна куда-то надолго отлучилась. Вернувшись утром с дежурства, Павел Аркадьевич уплетал оставленный ему на столе завтрак и потирал руки от удовольствия: на участке все росло, поливалось и проветривалось само.
Алкаша в этот день никто в поселке не видел. И на следующий день в назначенное время Клавдия Ивановна тоже его не увидела. Она уже хотела пойти узнать у новой соседской крали, куда он исчез – и не ее ли это рук дело? Но у калитки столкнулась с незнакомым мужчиной в фирменном комбинезоне, белой футболке и рабочем жилете с многочисленными кармашками, в бейсболке и кроссовках. В руках у него был несессер с инструментом. «Доброе утро, Клавдиванна!», - бодро сказал мужчина голосом поселкового алкаша. Клавдия Ивановна так и села. Это и в самом деле был он, только чисто выбритый, подстриженный и совершенно трезвый. В новой рабочей униформе он выглядел не сморчком, а просто худощавым человеком, и даже казался выше ростом. «Вот те и на!», - задумалась Клавдия Ивановна, пока он занимался ремонтом. Он что-то весело насвистывал, шутил с ней, рассказывал анекдоты. Когда он закончил, Клавдия Ивановна с некоторым сомнением протянула ему заготовленную бутылку – расплачиваться водкой стало вроде уже неудобно. В этот момент на соседнем участке появилась Маргарита Васильевна и через сетчатый забор просканировала алкаша своими озерно-голубыми глазами, одарив при этом фирменной улыбкой. Он замялся и пробурчал, что лучше возьмет закуской. Клавдия Ивановна навалила ему ящик зелени, редиски и огурцов, насыпала пакет молодой картошки. Пока он удалялся со своим «гонораром», она озадаченно смотрела ему вслед, потом окликнула и вынесла в судках борща и домашних тефтелей: «Разогреешь на обед! Вечером приходи чай пить, я печенье испеку». Практичная Клавдия Ивановна решила приватизировать мастерового мужчину хотя бы до конца сезона, раз уж он в завязке.
Соседкино домашнее печенье на следующее утро появилось и на столе у Маргариты Васильевны в качестве угощения. Клавдия ее зауважала. Как-то Павел Аркадьевич застал Клавдию Ивановну и Маргариту Васильевну за беседой у общего забора. Клавдия что-то оживленно рассказывала. «Сплетничает про моих предыдущих дур!», - догадался он, - «Предупредить пытается!» Маргарита Васильевна улыбалась и кивала головой. Было непонятно, поверила она, или нет. Павел Аркадьевич решил принять превентивные меры.
- Имей в виду, что эта Клавдия сплетница и про всех за глаза говорит гадости. Наверное, про меня уже насочиняла.
- Да?.. Она мне рассказала, что Петр Семенович (так звали алкаша) твердо решил завязать, а Клавдия Ивановна будет его поддерживать. Она просила больше не предлагать ему алкоголь.
Она именно так и произнесла эти имена, четко по буквам, а не «Петр Семеныч» и «Клавдиванна». Она всегда поизносила слова четко по буквам, как диктор. Но, странно, ее речь все равно была живой и приятно воспринималась на слух. После этого случая Петр Семенович часто стал столоваться у Клавдии Ивановны. Иногда она за ужином наливала ему рюмочку, но не более, и то далеко не каждый день. Она знала, что он спился не от хорошей жизни. В девяностые у него от рака умерла жена, красивая, еще не старая женщина. Медицина ничем не могла ей помочь, но денег успели вытянуть из их семьи много. Потом обанкротился и закрылся его завод. Устроился водопроводчиком. На этой работе и стал потихоньку спиваться. Дочь вышла замуж. С зятем отношения не сложились. Зять купил ему комнату в коммуналке на окраине поближе к даче, чтобы оградить детей от такого деда. На новой квартире соседи сторонились алкаша и прятали от него свои вещи. Зато на даче многие помнили его нормальным человеком, сочувствовали и давали подзаработать, даже предлагали оплату деньгами. Но деньги он все равно пропивал, только хлопот больше – самому в магазин за бутылкой идти. Зять и дочь дачу не любили, ездили с детьми на море по турпутевкам. Правда, дочь иногда навещала старого отца – привозила еду, заставляла сменить одежду и белье, забирала в стирку. Но никогда долго не задерживалась. В этот приезд она его даже не сразу узнала после такой метаморфозы. Пришла к Клавдии Ивановне поговорить. Маргарита Васильевна видела их встречу. Она с улыбкой наблюдала, но не вмешивалась. Сначала Клавдия и дочка алкаша разговаривали спокойно, потом стали ругаться и чуть не подрались. Потом Клавдия вынесла небольшую пачку денег – нынешние «гонорары» Петра Семеновича и положила на стол. Они снова помирились, потом обнялись и обе расплакались. Потом дочка долго говорила по телефону, видимо, со своим мужем. Потом они с Клавдией расцеловались на прощанье, и дочка уехала. Деньги остались на столе. Клавдия Ивановна радостно доложила Маргарите Васильевне, что Петр Семенович после дачного сезона хочет лечиться от алкоголизма, и его зять обещал найти хорошую клинику. А дочь и Клавдия Ивановна будут следить, чтобы Семеныч не сорвался.
В другой раз Павел Аркадьевич застал на своем участке внука Клавдии Ивановны, с энтузиазмом собирающего смородину и что-то рассказывающего в камеру, на которую его снимала Маргарита Васильевна.
- Что это тут сейчас было? – поинтересовался Павел Аркадьевич.
- А!.. Это мальчик решил вести блог для своих друзей про дачную жизнь. Потом он будет показывать, как правильно замораживать ягоды, чтобы сохранить витамины.
- А почему не у себя, а здесь? У Клавдии полно смородины.
- А здесь красивые ракурсы, у Клавдии Ивановны таких нет.
Вся собранная смородина осталась у них, Павел Аркадьевич проверил. Мальчика интересовал только блог. Потом он видел этого мальчика катающимся на велосипеде, собирающим грибы в лесу, купающимся в озере, дергающим морковку из грядки. При этом его снимали на камеру новые дачные друзья. Мальчик похудел, подтянулся и загорел. Видимо, блог пользовался популярностью. Клавдия Ивановна еще больше зауважала Маргариту Васильевну.
Несколько раз за сезон Маргарита Васильевна выходила на участок в фирменном комплекте биозащиты и из пульверизатора обрабатывала растения. Она это делала всегда в отсутствии Павла Аркадьевича. Клавдия Ивановна было заволновалась, не потравит ли она тут все своими ядами, но Маргарита Васильевна с обезоруживающей улыбкой пояснила, что это не яды, а биопрепараты для профилактики болезней, их распыление не опасно для животных и людей. А в костюме она по технике безопасности и в целях гигиены, зачем себя-то лишний раз опрыскивать? В септик и компост она тоже добавляла какие-то биопрепараты для ускорения переработки, и оттуда никогда не было неприятного запаха. На грядках она работала в защитных перчатках, пользовалась складным стульчиком. Он же раскладывался в небольшую стремянку, если надо было дотянуться повыше. Когда нужно было опираться на коленки, работала в наколенниках. Полола она какой-то специальной эргономичной тяпкой. Побеги обрезала фирменным секатором. И никогда не перетруждалась и не уставала.
Странно, эта Маргарита Васильевна успевает все. И все у нее получается не просто хорошо, а как-то по-особенному. И, главное дело, кабачки она готовила почти как Дашка. Когда Павел Аркадьевич однажды похвалил кабачки, она опустила глаза долу и скромно ответила, что это очень известный рецепт, она с детства его знает. Просто дачная фея какая-то. Может, стоит к ней присмотреться получше? Он при случае залез в ее компьютер. В рабочих файлах незнакомые формулы и таблицы, в почте какая-то деловая переписка с разными адресатами на английском и еще одном незнакомом языке. Никаких социальных сетей, ничего личного. Он как-то спросил ее про компьютер. Она коротко пояснила, что это рабочий компьютер, от фирмы. Телефон у нее тоже был навороченный. Но в него залезть не удалось. Он включался через пароль. Она его брала в руки только в определенные часы и всегда держала при себе. Никакого телефонного трепа, чатов и прочих намеков на личную жизнь он никогда не замечал. Он как-то пробовал даже разговорить ее на эту тему, хотя раньше к своим дачным дурам такого внимания не проявлял. Она ответила, опустив глаза и грустно улыбнувшись, что личной жизни давно нет, она ведь вдова. Вся ее личная жизнь здесь, а остальное – работа. Павел Аркадьевич успокоился. И правда, зачем заморачиваться на ее счет и только все усложнять?
Один раз, в конце июня она действительно срулила с дачи на целую неделю. Оставила ему в холодильнике еду. Пришлось самому рвать огурцы, зелень и редиску. Даже вроде и заскучал без нее. За это время она ни разу не позвонила, только иногда присылала сообщения, что с защитой проекта все идет хорошо. Вернулась она радостная, с бутылкой дорогого французского коньяка и предложила отметить успешную сдачу проекта. Павел Аркадьевич был доволен и даже счастлив. Все шло по его плану.
И вот, лето стало подходить к концу. На даче все было более чем прекрасно! Но что дальше, после дачи? Она оснастила тут все по последнему слову агротехники. Ему что теперь – следующую дуру снова искать с высшим техническим, не самому же во все это вникать? Или остановиться на Маргарите Васильевне? Легко сказать - остановиться! Отношения не могут остановиться - если они не развиваются, то угасают и сходят на нет. А эта была не просто удобной для него, она была удобной в квадрате, и даже в кубе! И найти другую такую будет нелегко. В то же время при всей своей нежности и мягкости она как будто обозначила черту, дальше которой его в свою жизнь не пускала. Там какая-то тайна, за этой чертой, вероятно из прошлого. Он и не особо хотел туда лезть, но сам факт слегка тревожил. А может, просто о покойном муже до сих пор вспоминает, и нет там никакой тайны. Напустила туману, тоже мне, строит из себя Незнакомку Блоковскую… в общем, не мог он пока ничего решить.
Помог случай. Однажды, вернувшись утром со смены, он застал на своем картофельном поле бывшего алкаша Семеныча. Семеныч выкапывал картошку культиватором, а вездесущий внук Клавдии снимал его на телефон и комментировал для своего блога. Потом внук попросил снять его самого за работой. Маргарита Васильевна снимала, как он докапывал остаток поля. Затем они тачкой возили картошку на участок и рассыпали на большое серое полотно, которое Маргарита Васильевна называла мембраной. Она объяснила, что мембрана пропускает в землю влагу от картошки, а обратно не выпускает. Так картошка быстро высохнет от грязи, и завтра ее можно уже закладывать в погреб на хранение. В погреб ее опускали не руками, а на веревке через блок, который подвесил мастерущий Семеныч. Внук Клавдии радостно снимал все это для своих друзей. Маргарита Васильевна потом объяснила Павлу Аркадьевичу, что началось все с того, что Клавдия Ивановна попросила одолжить ей культиватор. Она, конечно, была одолжить не против, но надо было убедиться, что человек, который будет им работать, освоит дорогую технику в совершенстве, и ничего не испортит. Так Семеныч вызвался стажироваться под руководством Маргариты Васильевны на поле Павла Аркадьевича. «Ага!», - обрадовался Павел Аркадьевич, - «Эта Маргарита Васильевна только с виду умная, а на деле простофиля, сама дала козыри в руки! Семеныч и будет на следующий год разбираться в этой новой технике, только бы не сорвался с трезвой дорожки!». Павел Аркадьевич даже при случае отвесил соседке Клавдии комплимент, что она молодец, поддерживает Семеныча, и обещал тоже Семеныча от выпивки оберегать.
В другой раз Семеныч пришел демонтировать под руководством Маргариты Васильевны авто-полив и авто-проветривание. Она все аккуратно свернула, упаковала и тоже спустила в погреб. Павел Аркадьевич забеспокоился, но Маргарита Васильевна объяснила, что в рабочем состоянии из шлангов нельзя слить всю воду, и зимой их может разорвать. А в погребе всегда плюсовая температура. К тому же на следующий год поливные растения могут быть посажены по-другому, и авто-полив все равно придется перемонтировать. А авто-проветривание тоже может испортиться в сильный мороз, поэтому и его лучше хранить в погребе. Павел Аркадьевич совсем перестал волноваться. Вот и замечательно, теперь Семеныч на следующий год сможет сам разобраться с этими трубками и шлангами.
Итак, теперь ничто не мешает спокойно выпроводить с дачи эту Маргариту Васильевну. Но с ней и тут не так все просто, как с остальными. Только он откроет рот, чтобы начать скандал, как она посмотрит на него своими «озерными» глазами, включит «бронебойную» улыбку, и он тут же обратно закроет свой рот. К тому же противных дождливых дней не было совсем. Осень стояла такая тихая и солнечная! И настроение было тоже умиротворенное. Они ходили гулять в лес, собирали грибы. Она читала ему по памяти прекрасные стихи каких-то забытых поэтов. Потом она готовила необыкновенный грибной суп со сливками. Скандалить ему и самому не хотелось. Тут надо будет поделикатнее - кружева какие-нибудь наплести.
Удобный случай вскоре представился. Павел Аркадьевич только закончил очередное гаражное дежурство, как ему позвонили соседи по дому и сказали, что он их заливает. Стояк уже перекрыли. Ждут его, чтобы перекрыть воду у него в квартире, а то весь подъезд сидит без воды. Да, этот кран у него подтекал давно, но все было лень вызвать сантехника. И вот, пожалуйста! Приехав домой, он успокоился – пятно на потолке у соседей было небольшое. Платить необязательно. Обойдутся. И тут же осенила мысль! Он отключил телефон и решил остаться дома. Все равно надо ждать сантехника. Маргарита Васильевна станет волноваться. Он приедет под вечер и скажет, что это его залили соседи – страшный потоп. Телефон разрядился быстро, потому что пришлось звонить в управляющую компанию, в МЧС и еще в кучу мест, так как в квартире, из которой лило, никого дома не было. Зарядить телефон он не мог, проводку залило, и электричество отключили. Дальше ему предстоит комиссия, экспертиза, переговоры с соседями, в общем, нужно вернуться в город и пожить пока порознь. На дачу теперь они будут приезжать иногда, отдохнуть. Придется (так уж и быть) выдать Маргарите Васильевне несколько баночек консервов (как бы на первое время), выпроводить ее с почестями, а потом сменить телефон и пока не появляться на даче. Правда, она может от широты души пригласить его пожить к себе. Ну, в этом случае можно для вида согласиться, но только позже, когда типа раскидаю первоочередные дела, а то дома у меня все документы и т.д.
План получился очень и очень неплохой! И так даже лучше – он оставляет за собой право продолжить отношения, если вдруг заскучает по ней. Тогда можно позвонить, наплести, что документы все погибли от воды. Пока оформлял новые, потерял телефон (или украли). Телефонная книжка была не на сим-карте, все исчезло. Дома бардак, ничего не найти. Залившие его соседи оказались несговорчивыми, пришлось судиться. Он измучился, соскучился, он так рад, что нашел ее, и все такое прочее!
С этими замечательными мыслями он и приехал, согласно плану, вечером на дачу. Маргариты Васильевны не было. Он включил телефон. Пропущенных звонков или сообщений от нее тоже не было. Странно! Ужин на столе для него оставлен не был. И кухонных агрегатов, которыми она пользовалась, также не было видно. Он стал осматривать дачу. В хозблоке не было ни культиватора, ни триммера, ни сеялки, ни даже Дашкиной газонокосилки. Ничего из нового инвентаря. В погребе вообще было пусто, если не считать четырех баночек кабачков и пол-мешка картошки. Весь богатый урожай как корова языком слизнула. Упаковок с авто-поливом и авто-проветриванием он там тоже не нашел. В доме не было ни одной ее вещи. Она растворилась, как будто никогда здесь и не появлялась. И вместе с ней исчез весь урожай и вся техника. Павел Аркадьевич ничего не понимал. Он стал набирать ее номер. Ответил робот. Равнодушным женским голосом он сообщил, что набранный номер не существует. И тут, наконец, до Павла Аркадьевича стало доходить, что же произошло. Его бросило в холодный пот. Эта мошенница с улыбкой и глазами ангела его дочиста обобрала! Он ее найдет! Он ее засудит, в порошок сотрет! Он открыл компьютер, стал искать ее страничку на сайте знакомств. Полгода как удалилась. Ни в каких соцсетях он ее тоже не нашел. Вспомнил! Они же с соседским внуком снимали видео! Разыскал блог этого внука. Пересмотрел все подростковые глупости. Нашел дачную тему. Стал изучать. На видео ее нигде не нашел. Она только снимала других, но сама не засветилась ни в одном кадре. Даже голос ее нигде не записался. Что же делать? Дурак, зачем он не переписал адреса ее респондентов, когда влезал к ней в почту? А если бы и переписал! Языков он не знает, да и что спросит? Он даже фамилию ее не запомнил! С горя нашел на кухне остатки французского коньяка, початую бутылку водки и напился до положения риз.
Утром голова трещала. Он давно столько не пил. Вчерашний ужас воскрес в сознании. Неужели это правда? Или приснилось? Он снова методично обошел дачу. Нет, не приснилось. Он зашел к Клавдии Ивановне. Она собирала вещи. «Все, племяш, уезжаю на зимние квартиры! Твоя еще вчера утром попрощалась. Уехала на такси. Номер не запомнила. А чего запоминать-то, они у тебя каждый год меняются! Эта самая хорошая была, что правда, то правда», - вздохнула соседка. Павел Аркадьевич стал рассуждать логически. Может, в полицию заявление написать? А что он ей предъявит? Дашкину газонокосилку? Домашние консервы? Яблоки и картошку? Все остальные «украденные» вещи на дачу купила она. И даже семена, рассаду. У нее, наверное, и чеки все сохранены. И Клавдию в свидетели позовет, и остальных. Всех ведь обворожила, сука такая! В памяти всплыла ее улыбка… и меня тоже…
Сначала он бесился, что не может достать эту Маргариту Васильевну и скрутить в бараний рог. Потом накатила такая тоска… то ли по ней, то ли вообще. На даче тоска была сильнее, там все о ней напоминало, хотя от нее там и не осталось никакого следа. Переехал на городскую квартиру, чтобы хоть обстановку сменить. Так прошло семь дней. На восьмой день раздался телефонный звонок. Номер незнакомый. Опять рекламой будут доставать: «Купите в нашем магазине бриллиантовое колье от пяти тысяч долларов, и застежку к нему вы получите бесплатно!», или: «В нашем центре акция! Вы можете совершенно бесплатно пройти диагностику! Мы найдем у вас все болезни, какие пожелаете!». Телефон звонил настойчиво. Павел Аркадьевич со злостью схватил трубку, чтобы послать их всех к чертям собачьим. Но вместо рекламы он услышал живой женский голос, до боли знакомый и почти родной.
- Павел! Это Дарья Михайловна. Даша.
- Дашка! – Павел Аркадьевич вдруг так обрадовался, что готов был простить ей все: и вынужденную оплату половины парника, и напрасные поиски ее дурацкой цацки.
- Я, собственно, по поводу своей фамильной ценности звоню, – словно прочла его мысли Дашка. - Ты можешь не беспокоиться, она нашлась.
- Ну вот, а мне тогда голову морочила.
- Это было тогда. А сейчас мне ее подруга привезла. Это она нашла ее у тебя на даче.
- Не понял. Какая подруга?
- Ну, наверное, это наша общая подруга! - засмеялась Дашка.
- Маргарита Васильевна???!!! – начало доходить до него.
- Как? Как она тебе назвалась? Маргарита Васильевна? Ха!!! Я этого не знала… нет, ее не так зовут. А отчества у нее нет вообще.
- Как это – нет отчества?
- Она гражданка другой страны. Им отчества не полагаются.
Черт!!! Павел Аркадьевич рухнул в кресло. Ну и дела! Это просто не умещалось в его голове! Хотя… Дашка, пожалуй, может дать ему единственную ниточку к этой… Маргарите Васильевне. Надо ее разговорить. Эта простофиля выложит ему все как на духу!
- А-а… вот как! – примирительно начал он. - И как же ее зовут?
- Это не имеет значения, - ответила Дашка.
- Хорошо, - решил он зайти издалека. – И что это за такая фамильная ценность, что я ее не нашел, а она нашла?
- Бонбоньерка.
- Что?
- Коробочка для монпансье.
Вспомнилось из детства – эти леденцы всегда продавались в красивых жестяных коробочках.
- Ха! И из-за такой фигни ты заставила меня все перерыть? Она у тебя что, из серебра, что ли сделана? – съязвил он. Вот ведь дура, она дура и есть!
- Нет, не из серебра. Из золота, – спокойно ответила Дашка, нисколько не обидевшись.
- ???!!!
- Такая овальная сканая коробочка. Крышечка филигранная с цветной перегородчатой эмалью.
Ну да! Он вспомнил эту коробочку. Она лежала в ящике тети-Полиного буфета. Такая овальная с напаянным узором из проволочки. Крышечка сетчатая со вставками из цветных стеклышек. Она выглядела, как какая-то потемневшая довоенная бижутерия. Он вообще думал, эта шкатулка осталась от тети Поли. А у нее золотой безделушки отродясь и быть не могло. Тем более на даче. Надо же! Он ведь даже открывал эту коробочку в поисках Дашкиного украшения. Но в ней были только какие-то таблетки от мигрени. Вот дурак! Какой же он дурак! Хоть бы вынул ее из ящика, в руках подержал! Дашка ведь сама дала ему прямую наводку. Он тогда бы по весу мог догадаться, что это золото…
- И что, нашла и прямо так тебе и отдала золотую шкатулку? – удивился он.
- Прямо так и отдала. А какой ей интерес? Вещь антикварная – поздний модерн. Без документов ни вывезти из страны, ни продать. А с криминалом связываться - не такой она человек.
Скажите, какая честная! Поздний модерн ее, видите ли, не заинтересовал! Ну, прямо какой-то заговор простаков! И самое обидное, что эти простаки его оставили с носом!
- И что, только ради шкатулки вы с ней затеяли этот сыр-бор на все лето? Ее можно было и в первый день стырить!
Он вспомнил, как привез эту… Маргариту Васильевну в первый раз на дачу. Как она там все осматривала и обнюхивала. Небось, Дашка ей и план нарисовала. Да нет, восторг у нее в глазах тогда был неподдельный. И ночью потом… Ему вспомнились те первые сладостные ощущения. Может, она что-то к нему действительно чувствовала? Ничего не понимаю…
- Не стырить, а вернуть, - поправила Дашка. - И не только ради шкатулки. А этот, как ты говоришь, сыр-бор на все лето - это было ее решение.
Павел Аркадьевич навострил уши.
- Началось все случайно. Мы познакомились на отдыхе на… одном острове. Она по рождению русская, но выросла за границей. Она действительно давно вдова. После смерти мужа все свое время посвятила работе. Она хорошо зарабатывает и работу свою любит. Но, мужчины ее никогда без внимания не оставляли. И теперь она снова стала подумывать о браке. Там, на курорте, она как раз крутила с одним шве… с одним европейцем. Узнав, что я из России, она стала расспрашивать о русских мужчинах на предмет брака. У них там, конечно, все на уровне, и с первым мужем ей повезло, но, менталитет отличается. Не принято у них, что любовь – это когда все возьми и все отдай. Там все в каких-то рамках. А она выросла в русской семье. И вот, она думает поискать мужа на русских сайтах знакомств. Тогда я и рассказала ей про тебя, чтобы знала, что русские мужчины тоже всякие-разные встречаются, и можно при излишней доверчивости здорово нарваться. Она слушала очень внимательно - то сочувствовала, то смеялась. Сказала спасибо, пример очень полезный, и хороший урок. И про дачную жизнь очень интересно. У них такого нет. Только фамильную бонбоньерку действительно безумно жаль!.. После отпуска мы обменялись адресами и иногда переписывались. И вдруг несколько месяцев спустя она присылает мне скриншот твоей страницы с сайта знакомств с одним единственным вопросом: «Этот?». Я была в шоке! И как она тебя вычислила? Несколько дней спустя она сообщает, что ты решил за ней приударить. Потом пишет, что ты решил за ней очень приударить и просит прислать ей приглашение для визы на три месяца.
Понятно. Значит, вот почему Маргарита… Васильевна долго откладывала личное свидание. Ждала приглашение от Дашки. А потом в конце июня она срулила не на защиту проекта, а за новой трехмесячной визой. И сейчас сбежала как Золушка, потому что и вторая виза закончилась! Только Золушка туфельку оставила, а эта наоборот – все с дачи уволокла. И как она это через границу смогла протащить, интересно?
- А ты знаешь, что кроме твоей бонбоньерки она сперла твою газонокосилку и еще кучу всякой дачной техники! И весь мой урожай!
- Не сперла, а вернула. Вся техника и весь урожай у меня.
- ???!!!
- А ты как думал? Техника эта вся моя. А «твой» урожай мы с ней (каждая в свое время) сами вырастили, тебя сытно кормили-поили, обстирывали и обглаживали, и еще кое-что было на сладкое! - тут Дашка хихикнула.
Павел Аркадьевич взорвался.
- Ты мне тут не хихикай! Ты мне все отдашь! И шкатулку! А то знаешь, что будет???!!! Я напишу заявление, что это моей тети шкатулка, которую ты украла!
- Вот как? А к заявлению надо как минимум приложить детальное описание украденной ценности и рисунок (или фото), указать пробу. Ты ее хорошо запомнил?
- А ты чем докажешь, что это твоя?
- Это еще моей прабабушки вещица, передается в семье по женской линии. У меня и сертификат ювелира, и фото со шкатулкой есть. И не только мое, но и мамы, бабушки, и даже прабабушки. А еще я пожалуюсь мужу!
- Кто у нас муж? – опешил Павел Аркадьевич.
- подполковник МЧС.
- В отставке? – съехидничал Павел Аркадьевич.
- Это не имеет значения, - парировала Дашка. – Он заказывал всю технику и консультировал по ней Маргариту… Васильевну. А я консультировала по растениеводству. И кабачки она делала по моему рецепту! И присылала нам обо всем видео-отзывы. Мы с мужем решили купить дачу, и моя подруга очень кстати у тебя все это протестировала для нас в действии.
Павел Аркадьевич сник.
- Тогда я ничего не могу понять про эту Маргариту… Васильевну. Ты говоришь - шкатулку, технику, урожай – все отдала. А ей-то что за резон? Ей зачем это надо было? – вдруг опять блеснула у него надежда.
- Как? Я разве не сказала? Ну, во-первых, ей захотелось попробовать пожить в России. Во-вторых, пожить на даче. В-третьих, с русским мужчиной. Ну, а в-четвертых, и это самое главное, она пишет диссертацию по психологии. Она все равно планировала снять домик на лето где-нибудь вдали от суеты, на лоне природы, а тут в общем-то бесплатно. Удобный случай! Она почти закончила свою работу, собрала прекрасный материал, и еще…
Павел Аркадьевич вспомнил, как она каждое утро что-то стучала на компьютере, и он видел там какие-то расчеты.
- По психологии? Значит, у нее не высшее техническое? А расчеты? – перебил он Дашку.
- Высшее техническое у моего теперешнего мужа, - засмеялась Дашка. - И расчетами ее тоже он снабдил. На случай, если ты полезешь к ней в компьютер. Да, ну так вот! Я не договорила… и еще она на тебе хорошо заработала - опубликовала одну интересную статью в известном журнале… про дачного альфонса!
На этом звонок оборвался, и в трубке пошли короткие гудки. То ли лимит связи был исчерпан, то ли тема разговора. Павел Аркадьевич машинально вызвал ее телефон, и на том конце робот ответил равнодушным женским голосом, что набранный им номер не существует…
Любовь Гирина
10 июля 2020 г.
Дачный альфонс
© Copyright: Любовь Гирина, 2020
Свидетельство о публикации №220080701756
Свидетельство о публикации №220080701756
Рецензии