Страна Великих Просторов

                ПРЕДИСЛОВИЕ
          Казахстан – страна, лежащая в центре Евразийского материка.  Его называют еще страной Великих Просторов. Четырежды я бывал там. Ездил по Прикаспийской низменности и по полуострову Мангышлак в 1997 году. Путешествуя на Дальний Восток в 1999 году, я проехал через Северо-Казахстанскую область. Побывал я и в Алматы, начав оттуда в 1990 году свой нелегкий путь по Тянь-Шаню. Но все эти предыдущие посещения Казахстана были лишь небольшой частью, пройденных тогда, веломаршрутов. В 2005 году Казахстан стал главной страной моих исследований. Я решил добраться до озер Балхаш, Зайсан, побывать в горах Алтая, Каратау и, конечно же, неминуемо было знакомство с бескрайними степями и пустынями этой поистине загадочной, полной контрастов и сюрпризов страны. 7,5 тыс. километров проехал я по бесконечным дорогам и тропам Казахстана только в 2005 году. Это было одно из интереснейших путешествий, полное незабываемых приключений, ярких впечатлений и неожиданных открытий. За все время путешествия меня не покидало ощущение, что мне снится дивный сон.
          Мой велостарт 2005 года начался на Волге, в Саратове. А финишировал я на южном Урале, в Челябинстке. Вехами на веломаршруте по Казахстану были города Уральск, Актюбинск, Аральск, Кзылорда, Туркестан, Кентау, Балхаш, Актогай, Аягуз, Зайсан, оз. Маркаколь, Семипалатинс, Павлодар, Астана и Кустанай.
        В 2007 году ломаной линией маршрута  я пересек Казахстан с запада на восток, побывал в Прикаспии и Приаралье, в горах Каркаралы и Казахском мелкосопочнике, в степи Бетпак-Дала. Велик, удивителен и самобытен Казахстан.

         
                КАЗАХСТАН -2005

                Я ПОЛОН ВПЕЧАТЛЕНИЙ
       Думаю, что не многие люди при выборе направления путешествия отважились бы на поездку в Казахстан. И это правильно. Путешествие по Казахстану с его малонаселенностью, дневным зноем и ночным холодом, безводьем, степями, пустынями, горами, постоянными ветрами, жгучим солнцем, миллиардами грызущих тебя насекомых не для слабаков. Обычный туризм и настоящее путешествие – далеко не одно и то же. Большинство людей выезжают на отдых по туристическим путевкам в более комфортные страны: Турцию, Грецию, Египет, Тайланд, страны Западной Европы, на южные острова. Там можно понежиться на солнышке у моря, а то и прямо у отеля загорать и купаться в бассейне. Напитки, развлечения, еда – все рядом и никаких забот. Устал лежать на солнышке – пойди, отдохни в номер с кондиционером. Скучно – можно прямо от гостиницы поехать на автобусе с экскурсоводом для осмотра достопримечательностей.
       У каждого свой взгляд на мир. Каждый смотрит на него через призму своих убеждений и знаний. И отдых не исключение. Одни любят пассивный отдых с комфортом, другие предпочитают физически активный.
      - Не проще ли тебе купить путевку и отдохнуть как все нормальные люди? – говорит мне жена Валентина.
      - Нет, - говорю я, - поездка по путевке – это театр, а вольное путешествие – это настоящая жизнь. Туризм по путевке это тоже способ познания мира, но только той малой его части, которую тебе покажут экскурсовод или инструктор. А меня это не устраивает.
       «Путешествие по турпутевке даст Вам совсем не те впечатления о стране, которые получаем мы, вольные путешественники. Мы ночуем в тех же домах и едим ту же пищу, что и местные жители, общаемся на местном языке (пусть знаем всего несколько слов) и стараемся понять людей, говорящих с нами; мы чувствуем вкус природной, не ресторанной пищи, запах базаров, храмов и улиц, вместе с другими жителями этой страны мы живем близкой к ним жизнью, и узнаем о них больше, чем проезжающие на джипах клиенты турфирм.
Ананасы из грядки и финики с пальмы, ангольские дороги и турецкие автобаны, тысячи настоящих закатов и утр на всех берегах, настоящие северные комары летом и полярное сияние зимой, магаданские бичи и индийские сикхи, сибирские просторы и тропические дожди…Аромат реальной жизни, чувство всемирного братства людей – это то, что никогда ни за какие деньги не даст Вам ни одна туристическая фирма в мире. Аромат настоящей жизни» - так написал в своей книге московский вольный путешественник Антон Кротов.
Вольные путешественники, сделав шаг в реальную жизнь, берут на себя все тяготы и лишения существования в пути.
       «И мы в путешествиях тоже испытываем себя – свою силу, выносливость и мужское достоинство. И укрепляем свое здоровье, если хорошо все обошлось, и теряем его – если постигнет неудача. Иногда в путешествиях люди теряют не только здоровье, но и жизнь. В пути можно встретить верного друга. Но сколько нехороших, злых людей сейчас на дорогах.
       И, конечно, в путешествиях мы ищем знаний и впечатлений. И  радости. Мы радуемся какой либо удаче. Тоскуем по дому. Вспыхиваем от неожиданной любви к хорошим людям и ненавидим обидчиков.  Ведь в путешествии все воспринимается острей, чем если бы это было в повседневной жизни дома.
Удивляясь всему, переполняясь романтизмом, мы затем долго не сможем забыть всего увиденного. Свобода движения, свобода выбора пути, полная свобода распоряжаться своим я, делает человека птицей и все трудности пути тяжки лишь физически» - писал Н.Пржевальский. И я  разделяю его мысли и чувства.
Мне часто задают вопрос – бывал ли я в Западной Европе? Франция, Италия, Германия, Швейцария, Испания, Греция – это престижно. Но, судя по рассказам, странствовавшим там вольных путешественников, путешествовать в этих странах неинтересно. Негде поставить палатку, нельзя разжечь костер. Там земля поделена, все пронумеровано, причесано, прилизано. И все же ради престижа в этом году я пытался получить в итальянском посольстве шенгенскую визу и проехать за лето по Польше, Германии, Австрии. Италии и Венгрии. Маршрут был уже разработан. Я подготовил официальные письма в посольство от Киевской городской федерации спортивного туризма, от исполнительного комитета Краснолучского горсовета и от комитета по физкультуре и спорту города Красный Луч.
       «С такими рекомендациями мне обязательно дадут визу» - думал я.  Рассчитался с работы, съездил в Киев, потратил массу времени, денег и нервов, но визу не получил. Итальянцы не доверяют нашим властям и организациям. На их солидные письма – ноль внимания. Вероятно, им больше нравятся наши бизнесмены-толстосумы, проститутки, няньки, посудомойки и разнорабочие, аферисты и просто всякое жульё, но не вольные путешественники. Именно первым чаще всего удаётся с помощью турфирм проникнуть в Западные страны. Но за это нужно выложить солидное количество баксов. Зато, вторым, особенно, если они из провинции, получить визу самим практически невозможно.
Не удалось мне поехать в Западную Европу, а потому я выбрал запасной вариант – Казахстан, и не жалею об этом. Не думал, что эта страна может оставить неизгладимые впечатления. Не подозревал я и о том, насколько увлекательным может быть посещение мест, далёких от тех, которые пользуются наибольшим спросом и популярностью у нас с вами.
      - Что там интересного? Степь, да степь кругом, - сказал мне один мой знакомый.
       Это глубочайшее заблуждение. Казахстан огромная страна с различными природно-климатическими зонами. Да, Казахстан, прежде всего, страна бескрайних степных просторов. Но и степи здесь разные: седые ковыльные северо-западные, красно-зеленые прибалхашские, каменисто-щебёнистые, глинистые, песчаные, мелкосопочные и др. Есть там великие озера: Каспий, Арал, Балхаш, Алаколь, Зайсан. Прорезают просторы страны реки Иртыш, Сырдарья, Ишим, Урал, Чу, Или  и ещё десятки тысяч таких, что имеют длину  менее 20 км. Есть здесь песчаные и каменистые пустыни. На юге и востоке страны возвышаются горные хребты Тянь-Шаня и Алтая. Они гораздо выше и обширнее Карпат и Крымских гор. Но что мы знаем о них? А какая там рыбалка? Казахи говорят: «У нас в каждой луже есть рыба».  При желании всегда можно прокатиться на коне или верблюде. И для этого не нужно платить деньги, как в Египте или Марокко. Достаточно попросить об этом чабана, табунщика или местного дехканина. Вам никогда не откажут. Казахи очень гостеприимный и доброжелательный народ. Часто меня приглашали в дом или юрту на чай. А чай у казахов, это только так говорится. К чаю всегда были каймак, кумыс, бешбармак и др.
       Памятников старины в Казахстане не так много, как, скажем, в Узбекистане. Ведь казахи в прошлом были кочевниками. Но они есть, и не менее известны, чем бухарские, самаркандские и хорезмские. Правда, находятся они в основном на юге. Зато этот недостаток вполне дополняет архитектура, как древних, так и современных мазаров. Это целые города с чудными сказочными мавзолеями, пирамидами, конусами и дворцами в миниатюре.
Интересны и увлекательны казахские легенды. Местные жители рассказывают их так, словно это было на самом деле.
       Казахстан бурно и стабильно развивающаяся страна. Очень много строится хороших автодорог, промышленных предприятий, городов. Здесь я наблюдал удивительное явление – доверие к властям и президенту Н.Назарбаеву. Согласитесь, это редкое явление, когда народ доволен политикой правительства и президента. Я говорил со многими простыми людьми. 90% из них вновь хотели бы видеть президентом Назарбаева, хотя он уже отбыл два положенных срока правления.
      - Другого нам не надо. Лучше изменим конституцию, - говорят они. Это потому, что у граждан этой страны есть уверенность в будущем, гарантии хорошего заработка, рабочие места. Уровень жизни в Казахстане выше, чем в Украине и России. Если украинцы едут работать в Россию, то россияне – в Казахстан. Хороших специалистов в области промышленности и строительства там пока не хватает. Много еще есть там того, что поражает воображение путешественника. И я возвращался оттуда полон впечатлений.

                ЖАЖДА
         Просторы казахских степей так велики, что в них запросто могут затеряться и исчезнуть полноводные реки. Так случилось и с известной в Азии рекой Чу.
         Собирает она свои талые воды с горных вершин Тянь-Шаня, покрытых вечными снегами, голубоватыми ледниками. Отвесные скалы и каменные осыпи ущелий встают на её пути. Ворочая огромные валуны, с грохотом несётся она вниз. Вырвавшись из горных теснин Боамского ущелья, эта река течет по благодатной Чуйской долине, в которой проживает треть населения Киргизии. До путешествия Семёнова-Тяньшанского европейские географы считали, что, Чу впадает в озеро Иссык-Куль, а затем вытекает из него. Но выяснилось, что это не так. Иначе Иссык-Куль был бы пресным озером. На самом же деле оказалось, что Чу протекает всего в километре от озера, но не впадает в него.
       Спокойное течение Чу в Чуйской долине Киргизии сменяется на еще более тихое по широкой долине меж степью Бетпак-Дала и песками Майынкум в Казахстане. Постепенно русло реки превращается  в узкие протоки, пресные озера, заболоченные луга. Воды реки впитываются в сухой грунт степи, растекаются по оросительным каналам, растворяются испарениями в воздухе. Жалкие остатки этих вод просачиваются сквозь болота и солончаки к соленым озерам впадины Ащыколь.
       Мы привыкли считать, что реки должны впадать в моря и океаны. В Казахстане это не так.
       В 1990г. я проделал путь вдоль этой реки от столицы Киргизстана, Бишкека почти до её истоков. В этом году я увидел те края, где река заканчивает свой путь.
  Преодолев горы Каратау и пески Майынкум, я  приехал туда, где река Чу заканчивает своё течение. Пять дней и более четырехсот километров ехал по дороге навстречу течению реки Чу. Об этом рассказывают мои дневниковые заметки.
       День первый. Проснулся ночью. В пустыне жуткая тишина, и я подумал:
      - Волки вполне могут подойти к моей палатке в этом безлюдном месте, хотя днем был уверен, что к дороге они не подойдут и летом человека не тронут.
Но ночью думал уже иначе:
      - Места безлюдные. Машины совсем не идут по дороге, а я зашёл  далеко в степь.
       От этих мыслей стало жутко. Но утренний рассвет стер все страхи и ведения, и я выехал вновь на шоссе. Солнце быстро выкатилось из-за горизонта и стало слепить меня своими лучами.
       Не успел я выйти из песков на шоссе, как увидел, что с него свернули на просёлочную дорогу двое мужчин на мотоцикле с коляской. У того, что сидел в коляске, было  за спиной ружьё. Я окликнул их. Спросил, на кого охотятся.
      - Мы едем на огороды, - сказали казахи.
      - Какие в песках могут быть огороды? Придумали бы что-нибудь более правдивое. И почему они едут на огороды с ружьем, а не с мотыгой? – подумал я.
       Попросил их, чтобы дали мне выстрелить из ружья. Дали патрон и ружьё. Прицелившись, я выстрелил в банку, поставленную на куст саксаула. Попал. Патрон был заряжен не дробью, а жаканом.
      - Значит, охотятся на крупную дичь, - рассудил я.
       Проехал пять километров и почувствовал иной, чем в пустыне, запах. Пахло рыбой. Потом с обеих сторон от дороги пошли заболоченные луга. Я подъехал к аулу Жуантубе. У дороги здесь стоят несколько харчевен, где, как мне сказали, можно отведать жареной рыбки. Словом, я был в той местности, где река Чу заканчивает своё течение в казахской степи.
       Аул Жуантубе находится в двух километрах от дороги. Заезжать туда не стал. На небе ни тучки. Намотал на голову арабский бурнус. На лицо повязал платок. На глаза надел солнцезащитные очки. Нельзя сказать, что температура воздуха была нетерпимой, но ветра не было. Сухость воздуха и солнечное излучение заставили защищаться от них таким образом.
       В 10 часов подъехал к небольшому мосту через какую-то протоку, соединявшую два озера. Берега озер поросли тростником. С превеликим удовольствием искупался. В воде видны плавающие большие и малые рыбины.
       Встретил на дороге большое стадо двугорбых верблюдов. Они боялись меня, я их. Потом верблюды поняли, что я им не угроза и позировали при фотосъёмке. Однако подойти вплотную к ним я всё же не решился. Горбы торчат у верблюдов высокие, что свидетельствует о хорошей их упитанности и кормежке. Оно и понятно. Травы здесь много и воды предостаточно.
       За аулом Тасты дорога уходит от зеленых, залитых пресной водой лугов, в сухую степь, где растут скудные и сухие травы.
       Пью много воды, чая, и беспрерывно. Поэтому к полудню у меня закончилось питьё. Страшновато остаться без воды. К счастью увидел в бинокль  на горизонте селение, но до него было еще 10 - 15 км.
       Небольшой аул Чу стоит метрах в пятистах от дороги. Набрал из бетонного резервуара у местного жителя девять литров воды, и заодно решил сделать здесь отметку в маршрутной книжке. Но акима (главы администрации аула) в конторе не оказалось. С помощью местного мальчугана нашёл в ауле его дом. Тот спал в своём прохладном глиняном жилище. Аким сказал, что у него сейчас перерыв и в конторе он будет через 15 мин. В коридоре конторы на стенах уселось невообразимое количество мух, которых мы, заходя, спугнули, и они загудели, как рой пчел. В своём кабинете аким долго и лениво перечитал и пересмотрел все записи в маршрутной книжке, мой паспорт и письмо спорткомитета.
      - Шайхана в ауле есть? – спросил я его, хотя знал, что таковой здесь быть не должно. Я схитрил, давая понять акиму, что хочу есть.
      - Может, пригласит на чай, - подумал я.
       Но нет, фокус не удался. Приглашения на чай не последовало. К акимату (зданию администрации) собрались местные зеваки, любопытные дехкане и дети. Опять всем рассказывал, откуда и куда еду, сколько километров проехал и сколько дней в пути, есть ли у меня жена и дети и другое.
       Выезжать из аула, не пообедав не было смысла. Кругом ведь голая степь, солнцепёк, и тени не найти. Готовить же обед на костре под палящими лучами солнца не хотелось. Устроился в тени под деревом у одного сельского двора. Приготовил суп с тушёнкой, вскипятил чай. Съел две миски супа, выпил три кружки чаю с печеньем, затем запил всё  литром воды. И это всё под пристальным вниманием местной детворы. Пытался угостить их печеньем. Не берут.
       Выехал из аула Чу. Жара и тишина. Недалеко два солончаковых озера с белой и идеально ровной поверхностью соли. По второму озеру ходил, фотографировал его.
       Дорога, по которой сегодня еду, почти пустынна. До полудня по ней прошло всего четыре встречных машины, а в попутном  направлении только одна. Все авто легковые. После полудня не встретил ни одного автомобиля.
       На дороге, в трещинах асфальта растут кусты верблюжьей колючки. Тогда мне стало ясно, какова здесь интенсивность движения транспорта. Эта же верблюжья колючка растет и на обочинах. Лучше, чем в степи, растёт по бокам дорожной насыпи и саксаул. Вероятно, под асфальтом лучшая питательная среда для корней растений.
       Двадцать километров пути за аулом Чу асфальтированы, а дальше дорога грейдерная, с промоинами от талых вод и дождей. Но насыпь хорошо укатана, камней нет, а промоины для меня не препятствие. По обочинам густая поросль саксаула. Саксаул зелёный, ветвистый и пушистый. Кажется, что дорогу специально обсадили им, но это не так.  В степи же растительность скудная, много солончаков и солёных озёр. В двух километрах от дороги видна целая череда таких белых соленых озер.
       На дороге сидят порой степные орлы. При моем приближении они лениво и нехотя взлетают. Много здесь и зайцев. Они стоят на задних лапах с поднятыми к верху длинными ушами и наблюдают, как я еду. Затем  убегают в степь.
       Ещё на дороге много крупных головастых ящериц. Они тоже любопытны и не спешат убегать при моём приближении. Некоторые из них окрашены в красные или синие полосы. Места дикие. Какие-то две неведомые мне птицы на лету хлопали крыльями, как люди ладошками. Ещё летают небольшие, размером с воробья, желто-лимонные птички. Змей не видно.
       На ночь поставил палатку в густых зарослях саксаула, какие не часто встретишь даже в Туркменистане. Песчано-глинистый грунт везде изрыт густой сетью нор песчанок. Закат солнца красив, но какой-то мрачный. Оводы и мухи зверствовали до самой темноты.
       День второй. Всего семнадцать километров пути от места ночлега - и я в ауле Шиганак. Где-то перед аулом проходит граница Южно-Казахстанской и Джамбульской областей. Шиганак находится уже в Джамбульской обл. Стоит он в двух километрах от шоссе. Рядом большое, почти пресное озеро. Заправился здесь семью литрами воды из артезианской скважины. Был приглашен на чай с лепёшкой и домашним сливочным маслом ветераном Великой Отечественной войны Мырзагуловым. Чай пили из большого самовара и кесешек (пиал) во дворе под навесом, сидя на шерстяных кошмах и ватных курпачах  вокруг низкого столика. Рядом с глинобитным домом у них стоит юрта.
       Искупался в озере. Но это удовольствие испортили атаки множества желтых слепней. Подлетая, они быстро усаживались на мое мокрое тело и жалили, а я не успевал отмахиваться и отбиваться от них.
       За Шиганаком солончаков еще больше. Высохшие солёные озёра с белым слоем соли на поверхности видны повсюду.
       Иногда я проезжал мимо холмов из красной глины. Глиняная поверхность на них не твердая, а мягкая, как пушенка. Почему так – я не знаю. На этой глине ничего не растёт.
       Меня даже на ходу всё время преследуют кровожадные насекомые. Это слепни и мелкие степные мухи. Слепни, несмотря на то, что я еду быстро, успевают еще и описывать вокруг меня круги. Мухи еще хуже - они очень назойливы, нагло ползают по мне и грызут уши.
       Сегодня очень жаркий день. Сушь и тишина. К полудню я уже совсем спекся. На обеденный привал остановиться  негде. Кругом открытая степь и солнце. Тени нет нигде. На моё счастье, в километре от дороги увидел хижину. Она оказалась покинутой людьми. Но даже так неплохо. Всё-таки в ней есть тень, и можно переждать полуденный зной.
       Хижина стоит у склона, уходящего в долину. Я долго рассматривал в бинокль широкую и заболоченную долину реки Чу. Вместо русла реки здесь видны только небольшие блюдца озер, заболоченные зеленые луга, белесые солончаки, тростниковые заросли. Воды у меня осталось совсем мало. Но спустится в долину я не решился. Не уверен, что нашел бы там быстро пресную воду.
       Рядом с хижиной стоит навес с полуразрушенной кирпичной печью. Нашлись и дрова. Сварил рыбный суп из консервы и вскипятил бидончик чаю. Пролежал в хижине три часа. Выпил почти весь чай. Его осталось только пол-литра. Выехал в 16 часов, когда жара начала спадать. А до пос. Уланбель ещё 40 км. Только там я мог найти воду. Доехать до него нужно обязательно. Ночевать в степи без воды нельзя. Без питья плохо, очень плохо.
       Машин на дороге нет. Так что надежды пополнить запас воды у шофёров нет.
       Еле дотянул до перекрестка, где стоит чайхана. При езде пил чай очень экономно. Набирал в рот и глотал в три-пять приёмов. Теплый от солнца гадкий чай все же смачивал пересыхавшие рот и горло. Потом заматывался косынкой и дышал через ткань. При выдохе ткань увлажнялась, а при вдохе, наоборот, увлажнялся немного воздух. Уставший и обезвоженный, я мечтал о холодном пиве и газированной минералке, ждавших меня в чайхане на перекрестке.
       Как только добрался до перекрестка и чайханы, сразу выпил полтора литра минералки и только после утоления жажды заказал ужин. Жажда. Она сильно меня мучает уже три дня. Причина – очень сухой и жаркий воздух здешних мест. За день выпиваю по десять литров жидкости. Мог бы выпить и больше. Ведь постоянно преследует сухость во рту, горле и желание пить. Кажется, засунул бы в рот шланг с водой и беспрерывно пил, пил, пил.
       Чайхана у перекрёстка называется «Ветерок». От перекрестка до Уланбеля несколько километров. Отсюда уходит прямой путь и на Джамбул. У перекрестка стояло тогда три КАМАЗа, груженных плитками красного камня-песчанника.  Редкого цвета камень добывают в карьере  Уланбеля.
       В чайхане хорошо. Утолив жажду водой, пивом и чаем, сытно поужинав, я с разрешения хозяйки, здесь же и заночевал. Прислуживавший в чайхане русский мужчина с выцветшими светлыми волосами, помог мне найти место. Он же обнаружил тогда на стене фалангу. Этот крупный, темного цвета паук с длинными лапками, ядовит. Так говорят местные жители, но это неправда.
Спать улегся на подиуме, где стоит низенький стол для посетителей. Постелил каримат на ковер, надул подушку, укрылся спальником. Не смотря на дневной зной, ночью здесь прохладно.
      - Посетителей, как стемнеет, не бывает, - сказал рабочий чайханы Петро.
       Однако среди ночи явилась компания пьяных шоферов-казахов. Они заказали ужин и вина, долго кричали, ругались меж собой, примешивая в казахский язык русский мат. Стучали по столу кулаками, угрожали друг другу, но ссора обошлась без драки.
       Ночь была неспокойной еще и из-за комаров. Днем эти твари где-то прячутся от зноя, а после захода солнца оживают и начинают активно искать из кого бы попить кровушки.
       День третий. Ранним утром я проснулся от окрика:
      - Кравчук! Путешественник! – звал меня аким, не видя в полумраке чайханы меня за столом, за которым я спал.
       Я вспомнил, что вчера вечером отдал маршрутную книжку местному главе администрации, чтобы он в поселке сделал запись и поставил печать.
От Уланбеля до ближайшего аула Кумузек 120 км. Несмотря на то, что здесь проложено асфальтированное шоссе, движение по нему практически отсутствует. Об этом не раз меня предупреждали шоферы.
       Сделал 10-литровый запас воды и поехал дальше. Выехал рано. Солнце еще не поднялось над горизонтом,  но уже жгло меня своими лучами, хотя воздух был еще прохладен.
       10 час.  Ехать хорошо, если бы не жара и назойливые мушки. Маленькие, с полосатыми брюшками, они постоянно норовили залезть в ухо или сесть на него, и при этом противно жужжали, нагло лезли повсюду, не отставали, хотя я на ходу отгонял их платком.
       Встречаю на дороге черепах, змей, зайцев, орлов, ящериц, а машин нет ни одной. Длинная и прямая, как стрела, дорога уходит по сухой пустыне за горизонт.
       Вода, которую мне набрал Петро в чайхане, имеет зеленоватый цвет и солоноватая. Вероятно, она была набрана и привезена от реки или озера. Пить такую воду сырой опасно.
       10 час. 30 мин. Остановился, чтобы вскипятить и закрасить её чайной заваркой. На стоянке мухи донимали меня еще больше.
Чуть было не остался без воды. Налил её в котелок и бидончик, подвесил на рогатинах и перекладине над костром. Палка обломилась. К счастью, обе посудины удачно опустились на песок днищами, не пролив воду.
       Чай пил долго, жадно и много. А солнцепёк нарастал. От перегрева  из носа пошла кровь. Это было серьёзным предупреждением угрозы здоровью. Температурно-солнечный удар весьма опасен. В случае потери сознания, оказать мне помощь будет некому.
       По обе стороны от дороги тянется песчано-глинистая сухая степь, поросшая редкими кустами саксаула. Долина реки маячит слева. 120 км безводья и безлюдья. И это у долины реки Чу. А что ждет путника в глубине пустыни Майынкум? Страшно даже думать об этом.
       11час. 30мин. Спугнул двух зайцев из-под ветвистого саксаула и устроился там сам на привал. Есть ничего не хочется. Только бы пил, пил и пил.
       12 час. Выпил уже пять литров чая. И при этом я еще сдерживаю себя. Ведь от большого количества выпитой воды кровь разжижается и её объём увеличивается. Человек слабеет, а нагрузка на сердце возрастает.
       13 час. Проехал 74 км. Устроил большой обеденный привал под саксаулом. Тень от него жидкая. Пришлось исскуствено сгущать саксаул. Для этого нарубил веток с других кустов и натыкал их в тот, под которым устроился. Но всё равно песок горячий. Тепло проходит даже через подстеленный каримат. Воздух, как в духовке. Отдыха нет. Назойливые мушки жужжат и лезут в глаза, рот, уши, под рубашку и штаны, противно ползают по рукам. Костер не разжигал и обед не готовил. Есть совсем не хочется. Попил чаю с изюмом. Чтобы хоть что-то бросить в желудок для получения биоэнергии, в чай насыпал порошок какао. Пытался пить этот напиток с хлебом – не пошло.
Целых четыре часа жестоко боролся с мушками. Бил их ладонями и платком, ругался. Понимал, дело это безнадёжное, но смириться с тем, что сотни мух безнаказанно грызут меня, не хотел. Не мог я спокойно лежать, когда по мне лазала эта милюзга.
       17 час. Поглотив почти весь чай, я покинул свое лежбище, так и не дождавшись ни одного автомобиля, хотя между боем мух и чаепитием, старался уловить гул мотора.  Вот такие бывают в Казахстане дороги. Парадокс. Шоссе есть – машин нет. Обычно бывает наоборот. Оно и понятно: просторы велики – людей мало.
       Теплый чай из гнилой воды с примесью каких-то солей весьма противен на вкус. Но и его осталось всего-ничего.
  Слева видна долина и река, но до них километров пять. Ехать туда для пополнения запасов воды не хотелось.
      - Поеду в случае крайней необходимости. Туда пять километров, назад пять, да пока найду подступ к воде… Потом нужно будет подниматься из долины к дороге. Лучше потерплю, - рассудил я. Ещё в чайхане мне сказали, что где-то в этих местах справа от шоссе есть артезианская скважина.
      - Она не рядом с дорогой, но её видно, -  сказали мне. Но, вероятно, я проскочил её.
       У поворота к аулу Табифатты, не обозначенного на моей карте, двое парней на мотоцикле ждали затерявшегося в песках верблюда. Они собирались искать его. Ведь хороший верблюд стоит около тысяча долларов. У парней было полбутылки воды. Они разрешили мне глотнуть немного, и посоветовали заехать в аул, до которого  от шоссе четыре километра. От них я узнал, что артезианскую скважину я уже миновал. Ничего не оставалось делать, как заехать в аул.
       В небольшом селении, состоявшем из одной улицы типовых домов,  лишь один колодец. Вода в нем ледяной температуры. Местный казах с перебитым носом вынес мне ведро. Я долго и жадно пил глотками холодную воду. От неё сводило зубы, и я боялся, что простужу горло. Но страсть жажды была сильней чувства осторожности. От  солнца и выпитой воды я совсем размяк и ослабел. Чтобы хоть немного отдохнуть, вначале присел в тени под деревом невдалеке от колодца. Однако местные жители донимали  расспросами, а мне было не до рассказов. От усталости и слабости мои веки невольно закрывались, и я буквально падал от изнеможения. Поэтому я покинул общество местных казахов, выехал к окраине и повалился на горячую бетонную плиту прямо на солнце. Так в полузабытье пролежал на ней под подозрительными взглядами прохожих с полчаса. Потом встал и побрёл по галечной дороге, минуя пересохшее русло какой-то речки, опять к шоссе. На полпути к нему меня догнали на мотоцикле двое мужчин. Они стали приглашать в аул на чай.
      - Возвращаться назад – плохая примета, - сказал я, и не стал долго с ними говорить.
      - Ложка дорога к обеду. Никто в ауле не пригласил, когда я валился с ног, попить чаю и отдохнуть. А теперь «поезд ушел», - подумал я.
  На ночь остановился в нетипичной для этого края местности. Назвать степью или пустыней местность, где рос саксаул высотой более трех метров, деревья осины, серебристый лох и другое, было нельзя. Грунт песчаный. Вероятно, здесь близко к поверхности подходят грунтовые воды, но не настолько, чтобы, выпариваясь, образовывать солончаки. Вечером пели даже соловьи и трескотали кузнечики, что тоже с пустыней несовместимо.
       До вечера оставалось ещё немало времени, и можно было бы ещё проехать с десяток километров. Но какова была степь впереди, я не знал. А тут хорошее место, да и воды у меня  был немалый запас. К тому же день оказался нелегким, я очень устал и заслужил право на более продолжительный отдых.
Расчистил площадку от невысокой, но колючей травы, поставил на песке под осиной палатку, приготовил суп и чай. После ужина влез в палатку и безмятежно уснул.
       День четвертый. Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. Казахстан – страна сюрпризов. Сегодня я ехал по местности, обозначенной на карте зелёным пятном. Справа к дороге подступили густые и необычайно высокие заросли саксаула. Саксауловый лес, какого я не встречал нигде, имеет на карте размеры 100  на 50 километров. Слева протекает большой канал, обсаженный вербами, тополями и другими видами деревьев. В нем много рыбы. Местные жители ловят её и сдают приёмщикам. Водятся в канале сазан, лещ, карп, карась и прочие рыбы. Об этом мне рассказали местные парни, ехавшие на мотоцикле рыбачить.
       Долина Чу здесь расширилась до нескольких десятков километров. Именно в этом крае река теряет своё постоянное русло и переходит в проточные озера, болота и пойменные луга. Местность эта населена лучше, но аулы отстоят от шоссе далеко. Появился на шоссе и местный автотранспорт. Вдоль дороги я встретил несколько пасущихся отар овец и коз. С одним из чабанов поговорил и сфотографировался рядом с ослом, тело которого было обмотано кусками ткани, а голова – полиэтиленовой плёнкой. И животные страдают от укусов оводов и слепней.
      - У тебя есть сало? – спросил меня вдруг чабан.
      - Есть. Хохол без сала жить не может, - пошутил я.
      - Отрежь кусочек. Нужно дочке для лекарства, - пояснил мне чабан. Но что за лекарство он делает из него и от какой болезни применяет, я  расспрашивать не стал, хотя меня очень заинтересовало, какими же лечебными свойствами обладает сало? Почему это свойство свинного сала известно казахам и неизвестно нам, украинцам?
       Привезенное из дому сало есть в жаркую погоду никак не хотелось. Я возил его уже двадцать дней в накладном кармане рюкзака, как неприкосновенный запас. Но случаев, когда бы я остался в Казахстане без еды, ещё не было. Сало уже застарело и пропитало своим жиром ткань рюкзака, на которую осел ещё и толстый слой пыли всех дорог Казахстана.
       В ауле Кумузек, единственно стоящий здесь у дороги, заехал наполнить фляги водой. Вода в колодце неглубоко, всего в нескольких метрах от поверхности. Попросил хозяев разрешить искупаться в душевой. Заодно постирал и одежду. Потом был приглашён на завтрак с традиционным набором продуктов для казахской семьи: хлебом, чаем, маслом, сливками, вареньем, куртом, печеньем, конфетами.
       Сегодняшний день гораздо лучше, вчерашнего – не так жарко. Дует встречный ветер. Он хоть и тормозит мое движение, зато разгоняет горячий воздух. Солнце до 12 часов было затянуто дымкой перистых облаков. Нет вокруг меня и назойливых мух.
       К 14 часам проехал 72 км и подъехал к районному центру Фурмановка. На его окраине есть мост через канал. Канал похож на реку. Берега без бетонных плит, и я подумал, что это русло Чу. В канале вода теплая, но мутная. С удовольствием искупался. Под мостом увидел легковое авто, и два солидных казаха тоже купались в канале. Они угостили меня минеральной водой «Сарыагаш», которая популярна во всём Казахстане.
       Заехал в центр поселка Фурмановка. Зашёл в акимат. Все чиновники уехали на открытие памятника хану Биназару. Поэтому в конторе нашел лишь одного служащего и охранника. Отметил маршрутку. А вот с водой была проблема. Воду подают по трубопроводу в  поселок из скважин, находящихся в пятнадцати километрах от посёлка, только два часа вечером. Не смотря на то, что рядом протекает река, население Фурмановки испытывает недостаток питьевой воды. У них нет очистных сооружений. Ведро воды мне пожертвовал из собственных запасов чиновник акимата. 
       Фурмановка названа в честь легендарного комиссара дивизии  В.И.Чапаева, Фурманова. Этим же именем названа и одна из школ поселка, но дети, с которыми я разговаривал, не знают, кто такой Фурманов.
Дал короткую телеграмму жене Валентине: «Всё хорошо». Каждое слово стоит 53 тенге. Эта телеграмма обошлась мне в $5. Приблизительно столько же денег истратил на покупку продуктов. Купил в магазине огурцов. Давно не ел овощей и фруктов. Помидоры здесь по цене 180 тенге за кг. В городе Туркестан  я покупал их неделю назад в три раза дешевле.
       Выехал из Фурмановки, и в семи километрах от неё пересек  легендарную и животворную реку Чу. Её воды орошают здешние сухие степи. Без неё эта земля была бы мертвой пустыней. Здесь река Чу еще многоводна. К сожалению, вместе с водой  она приносит с собой и соли. Вода испаряется, а соли остаются в грунте. Поэтому, там, где грунтовые воды подходят близко к поверхности и испаряются, образуется белый налет соли. На этих солончаковых степных участках растут только растения солянки. А на озерах, где скапливается по весне рапа, не растёт ничего. Это мёртвая земля. Несмотря на это в этой местности много оросительных каналов, арыков, полей, скота и аулов. В общем, местность обжита.
       От Фурмановки в сторону автомагистрали Алматы – Караганда уже ходит много автомобилей, растут тополиные посадки.
       До селения Бирлик не доехал километров пятнадцать и остановился на ночлег в посадке у бетонного арыка. Тяжёлые бетонные желобы  установлены на полутораметровых опорах. Но арык давно бездействует. Не течет теперь в нем живительная влага на поля. Вероятно, этот дорогостоящий арык был построен во времена коллективного ведения сельского хозяйства. Теперь же разрозненные мелкие крестьянские хозяйства с примитивной организацией труда едва прокармливают свои семьи. Крупные животноводческие фермы, оросительные системы, обширные сельхозугодия, механические мастерские не под силу содержать этим неорганизованным дехканам.
       С наступлением сумерек чабаны прогнали в аул скот, выкрикивая устрашающие дикие звуки. Вот всё это и есть экзотика дальних путешествий, - думал я.
       День пятый. Еще вчера состоялось открытие памятника Биназар Акедил Батыру, попросту называемым в народе ханом Биназаром. В начале 18 века эта местность была подвластна ему. Казахи тогда были исключительно кочевым народом, занимавшимся отгонным скотоводством. Они летом пасли скот на горных пастбищах Айтау, а к зиме спускались на степную равнину к реке.
Хан Биназар прославился прежде всего тем, что в 1728 году в здешних горах победил войско калмыков, двигавшееся из Монголии на запад. Это сражение называется Апракая.
       Хан Биназар прославился еще и тем, что заставил местное население прорыть канал, занятся земледелием и вести оседлый образ жизни. Люди говорят, что канал тот действует по сей день.
       Бронзовая конная фигура хана Биназара установлена у перекрёстка на магистрали Алматы – Караганда – Астана, там, где к ней подходит дорога от райцентра Фурмановка.
       Ждали акима Джамбульской области с его свитой. Мною заинтересовались журналисты СМИ, а также полицейские. Провели видеосъёмку и интервью, проверили документы.
       Приехал аким области в сопровождении пяти шикарных джипов. С ним прибыл районный аким, ждавший его на границе района. Они возложил цветы к ханскому памятнику. Корреспонденты пощелкали камерами, и всё на этом закончилось. К памятнику съехались только чиновники и состоятельные люди на собственных машинах. Кроме них здесь присутствовали для солидности мероприятия аксакалы в медалях, ряженные в средневековых воинов школьники, да рота полицейских. Для простолюдинов это мероприятие стало недоступным. А могли бы для людей дать автобусы.
       После этого короткого мероприятия вся эта столичная, областная и районная верхушка общества села в свои авто и стремглав умчалась в аул Биназар, находящейся в пятидесяти километрах от места установки памятника. Аул находится у наиболее высокогорной части хребта Айтау, являющимся дальним отрогом  горной системы Тянь-Шаня. У самой высокой горы Хантау (1042м.) стоит аул Биназар. В нем находилась резиденция хана. Здесь и по сей день живёт его родственная династия. Говорят, в ауле есть священный источник, мечеть, а вокруг красивые пейзажи. Там же должны состояться скачки на лошадях, концерт и прочие мероприятия чествования памяти этого казахского вождя местного племени. В общем, был повод собраться нынешним вождям для очередных развлечений и пиршества.
       Я тоже пытался увязаться за этими боссами. Подошёл к шоферу районного акима и просил посодействовать, чтобы и меня подвезли туда автотранспортом. Просил об этом тех же корреспондентов СМИ. Тщетно. Моя персона там была нон гратто. А хотелось  поприсутствовать на этом национальном праздновании, послушать национальные песни, музыку, увидеть верховые скачки. Говорили, что там установили множество юрт для «дорогих гостей». Я мог бы сделать там немало интересных фотоснимков.
       Проехал 30 км по шоссе и остановился там, где грунтовая пыльная дорога уходит к горе Хантау и аулу Биназар. Туда  еще 20 км. Велосипедом я не мог там ехать. Сотни машин, прошедших недавно, разбили песок и глину дороги до цементообразного состояния. После каждого автомобиля тянулся длинный шлейф пыли. Я рассудил, что после двух часов езды по этой дороге я наглотаюсь немало пыли, а приеду к шапочному разбору. Я уже потратил полтора часа на езду до этого места, и еще два часа нужно ехать по степи.
       По шоссе двинулся дальше, и приблизился к горам в районе железнодорожной станции Хантау. Здесь, у так называемого Горбатого моста, стоит частная заправочная станция и небольшая чайхана. Заехал туда для пополнения запаса воды. Попросил хозяйку отдохнуть в тени помещения. Она не только наполнила мне фляги водой, но и угостила шурпой с большим куском мяса, чаем с молоком и беляшом, а также дала в дорогу сахару, пачку печенья и пакетики чая. Пока я отдыхал и смотрел телевизор, подзарядился аккумулятор фотоаппарата.
       Внедрился в хребет Айтау. Горы лысые, сухие и совсем не скалистые. Они лишь немного зеленей, чем степь в предгорье. В средине гор находится урочище Шаякитас. Мне сказали, что где-то рядом с ним состоялась битва с калмыками, и до сих пор там под грудами камней братских могил лежат кости воинов.
       В урочище Шаякитас находится чайхана Нурлана. Возле нее есть небольшой родничок воды.
      - Дальше на восьмидесятикилометровом участке шоссе нет ни селений, ни кафе, ни воды, - сказал мне хозяин чайханы Нурлан Толинбаев.
       За то, что я сфотографировал его домочадцев в юрте, он накормил меня бесплатно жареной бараниной, напоил пивом и чаем с молоком. Сытно отобедав и отдохнув в компании шоферов-узбеков и хозяев, я поехал дальше. Езда в горах гор не была очень утомительной и  долгой.
Затем я спустился в местность с ландшафтом из невысоких, но огромных холмов. С их верхних точек просматриваются дальние горизонты и длинная линия асфальтовой дороги. Степь здесь травянистая и без саксаула. Не видно даже верблюдов.
       Нашел на обочине дороги кем-то утерянные головку капусты и несколько луковиц. Будет вечером салат.
       На ночлег остановился в довольно  интересном месте. Вокруг  красная глинисто-щебёнистая степь с порослью полыни. И вдруг, в распадке меж холмами я увидел балку, на более пологом склоне которой растет саксаул. На другой стороне видны скальные выходы разноцветных горных пород. На одном таком скальном обрыве я увидел гнездо степного орла. Добрался до него. Спугнул, устроившегося на ночлег, орла. Птенцов в гнезде не было.
       Поставил в зарослях саксаула палатку, скрыв её от людских глаз со стороны дороги. Разжечь костёр не составило труда. Всё сухое, и вспыхивало от огня, как порох. Саксауловые дрова горят жарко и долго.
      - Завтра должен быть на Балхаше. А пока, батенька, спать, спать и спать, - подумал я и влез в свой походный домик, где  безветренно и уютно.
       Вот таким было моё пятидневное путешествие вдоль речной долины Чу, от её конечной заболоченной местности встречно течению.

                У БЕРЕГОВ БАЛХАША
       Из школьного курса географии всем известна уникальность Балхаша тем, что одна половина его пресноводна, а другая соленая. Ехал я вдоль его пресноводной части до одноимённого города без проблем. Здесь, хоть и не часто, но все же есть рыбацкие поселки, проложена железная дорога и асфальтированная автомагистраль Алматы – Караганда – Астана. Железная дорога проходит ближе к озеру, а автодорога несколько удалена от него. Вдоль автодороги есть много харчевен с различными национальными кухнями: казахской, русской, уйгурской, узбекской и др. Поэтому проблем с водой у меня здесь не было. В озере вода вполне пригодна для употребления. Да и другой пресной воды в этих краях нет.
        Береговая линия озера Балхаш очень извилиста и изрезана полуостровами, заливами, отмелями песчаными косами. К озеру с юга подходят практически необитаемые песчаные пустыни, прорезанные реками, вытекающими из ледников Джунгарского Алатау и китайского хребта Боро-Хоро. С севера к озеру подступает полупустыня Бетпак-Дала и отроги обширнейшего Казахского мелкосопочника. Весь 650 километровый путь по побережью Балхаша был для меня полон экзотики и приключений.

                ЗОЛОТОЙ РУДНИК
       В самом начале пути вдоль побережья, там, где дорога вплотную подходит к озеру, останавливается каждая вторая машина, идущая с безводных степей. Искушение выйти из душной кабины автомобиля и выкупаться в озере велико. Но долго здесь никто не задерживается. Освежился – и опять в путь. Мне же сам бог велел здесь остановиться на обеденный привал. Слишком долго добирался к этому загадочному озеру, чтобы так быстро с ним расстаться. Путь сюда был тяжелым и изнурительным. Позади ковыльные степи запада, бандитский Иргиз с солончаками, путь вдоль Сырдарьи, горы Каратау, пески  Майынкум, теряющаяся в степи долина Чу. Меня грызли слепни и оводы, назойливые мухи, мошка и комары. Лицо и всё тело успели загореть и обветриться, хотя я всячески старался защитить их от солнечных лучей  и ветра. Я провел в пути уже 23 дня и проехал свыше трёх тысяч километров.
       Водная гладь Балхаша открылась мне как-то сразу и неожиданно, когда я  заехал на вершину очередного холма. Но, прежде, почувствовал его запах. Спуск, и я у озера. Берег песчаный, поросший зарослями тростника.
       Разделся и с наслаждением занырнул в его пресные и ласковые воды. Спешить с отъездом не стал. Судя по карте, дальше автомагистраль несколько удалялась от берега озера. Нужно хорошо вымыться, постирать одежду и пообедать.
       Здесь познакомился с директором золотодобывающего рудника, с начальником охраны и их водителем. Директор ехал домой в город на побывку. Он в моём дневнике написал своему заместителю записку, в которой говорилось, чтобы меня приняли на ночлег, накормили и окружили заботой. Все мои новые знакомые  - казахи.
      - Через семьдесят километров пути будет поворот на Мынарал. Ты туда не сворачивай, проедь еще несколько километров и увидишь справа два копра, а к ним грунтовую дорогу. Если ты работал на шахте, то знаешь что такое копёр, - объяснили мне.
       Прибыл я туда к вечеру. Возможно, я приехал бы и раньше, но в тридцати километрах от посёлка Бурубайтал я впервые увидел странный ландшафт из гор и горок, которые имеют почти правильную коническую форму, и сложены они из тёмно бурых минералов. Эти небольшие горы и горки похожи то ли на курганы, то ли на терриконы. Потом я узнал, что это  отроги Казахского мелкосопочника.
       На руднике стоит единственное двухэтажное здание, где находятся мастерские, гараж, кабинеты администрации, жилые комнаты вахтовиков, столовая, баня. Меня сытно накормили и поселили в отдельную комнату. Я принял горячий душ и улегся спать в кровать с чистой постелью, а не в палатку. Давно не испытывал удовольствие сна в постели.
        Следующий день, был днём отдыха. Я спал, ел и знакомился с окружающей местностью, рудником и его немногочисленными обитателями.
Добыча золотоносной руды в то время была приостановлена по причине каких-то финансово-экономических затруднений. Кроме золота в руде есть серебро и марганец. Рудник окружают те же темно-бурые каменистые конуса мелкосопочника, укрытые весьма скудной растительностью. Дует все время ветер. Местность неуютная. До Балхаша всего несколько километров. Там есть рыбацкий поселок Мынарал, название которого переводится как Тысяча островов.
Познакомился я здесь с одним пожилым казахом, который учился в молодости в художественном училище Житомира. И женился он на украинке. Он знает украинский язык и украинские песни лучше, чем я, украинец. Его зовут Дуйсенов Амантай, и он рассказал мне  много интересного о природе этого края, просмотрел кое-какие его книги. Амантай утверждал, что скульптор, украсивший парк и скверы Туркестана полуабстрактными каменными изваяниями, является его учеником. Были у меня с ним беседы об исламе и христианстве. В общем, и в глуши можно встретить интересного человека и умного собеседника.

                СЛАВНОЙ БЫЛА РЫБАЛКА
       После полудня следующего дня я уже был в пос. Сарышаган. Отсюда железная дорога уходит от озера в глубины Бетпак-Далы. В посёлке заехал в акимат, отметил маршрутную книжку, заполнил водой пластиковую тару и поехал дальше. В нескольких километрах от посёлка моё внимание  привлекла старинная могила имама с полуразрушенным глиняным конусом. Остановился, чтобы осмотреть её поближе. На противоположной стороне дороги стояла «Нива». В ней  сидело трое взрослых парней. Они уважительно отнеслись ко мне, и пригласили в машину перекусить и выпить 50 грамм водки.
      - Мы видели Вас в поселке, но не стали там останавливать. Решили подождать здесь. Хотите с нами поехать на рыбалку? – предложили они мне.
      - Конечно, хочу. Это было бы интересно, - ответил я.
      - Тогда поехали с нами, - сказали парни.
      - А сколько туда километров, где вы собираетесь ловить рыбу? – спросил я, предполагая, что до озера было недалеко. Ведь в Сарыагаше оно было рядом.
      - Двадцать пять километров, - был ответ.
      - Ого! Нет, парни, я за вами не угонюсь по песчаной дороге. Ехать туда мне нужно часа два, - сказал я.
      - Поедем на машине, - уговаривали они.
      - А куда велосипед? – вновь задал я им вопрос.
      - Спрячем, - был ответ.
      -  Нет. Велосипед не оставлю, - сказал категорично я.
      - Тогда давай затолкаем его в машину.
       Так мы и сделали. Сидеть было очень неудобно. Дверцу багажника закрыть было нельзя. От этого в салоне автомобиля при движении висела в воздухе густая пелена пыли. Мы двигались по полуострову, врезавшемуся в воды Балхаша широким клином. Степная поверхность ровная, как стол. Степь негусто укрыта кустиками баялыча, экзотического и почти единственного растения тех степей. Миновали солёное озеро с белым обрамлением берега, стадо верблюдов, и, наконец, выехали к Балхашу. По краю берега тянулась песчаная дюна, поросшая колючим кустарником и разными другими растениями, незнакомыми мне.
Сразу принялись за дело. Развели дымящий костёр, чтобы хоть немного отпугнуть комаров. Парни накачали резиновую лодку и двое из них уплыли выбирать рыбу из ранее поставленной сети. Я же с третьим парнем взяли удочки и  стали ловить на кузнечиков и хлеб рыбу у тростников. Уровень воды в Балхаше в том году поднялся  на метр. Говорят, это потому, что китайцы открыли шлюзы своего водохранилища. Удочкой мы таскали из озера воблу. А в сети попались крупные сазаны, карпы, судаки и даже сом. Мне рассказали, что судак ранее в озере не водился. Его запустили десяток лет тому назад. Судак почти уничтожил главную промысловую рыбу Балхаша маринку. Маринка тоже рыба хищная, но не в Балхаше. Здесь она видоизменилась и стала добычей судаков. Обитает теперь маринка лишь в устьях рек, впадающих в озеро, где есть большие тростниковые заросли.
       Уже ночью сварили на костре наваристую уху, поужинали и искупались.
Рано утром парни вновь поплыли выбирать рыбу из сети. Полмешка рыбы, уха, купание в озере, фантастически красивый закат, фотосъёмка, рассказы парней – таков результат рыбалки.
       Меня вывезли на шоссе, а в дорогу дали засоленные куски крупного сазана, из которых я только вечером сварил уху, и тоже на берегу Балхаша.

                САМБЕК
       Ранним утром, двадцать девятого дня путешествия я выехал из города Балхаш. Жители этого единственного на озере города задыхались от смога сернистого газа и дыма, извергаемого шестью трубами медеплавильного комбината. Комбинат, конечно, кормит этот город, и город ему обязан своим существованием, но он же и убивает своих горожан, когда ветер несёт промышленные выбросы на город. От этого газа разрушаются даже зубы. Что уж там говорить о легких и других человеческих органах. Многие люди держали у рта носовые платки.
      - Тут впору всем надеть изолирующие противогазы. Платки газ не задерживают, - думал я.
       Я покидал этот гостеприимно встретивший меня город с сожалением и радостью. С сожалением, потому что сотрудники городского акимата организовали для меня прекрасную программу знакомства с городом. Директор краеведческого музея сама провела для меня экскурсию, а в городской библиотеке мне подобрали краеведческую литературу, подарили глянцевый республиканский журнал и книгу. О моем путешествии рассказали по телевиденью и в двух местных газетах. Меня поселили в интернате, где кормили полтора дня, и где я чувствовал себя весьма комфортно. В городе я, прежде всего, побывал на рынке, и буквально накинулся на витаминосодержащие фрукты и овощи. Цены на рынке в Балхаше, конечно, гораздо выше, чем, скажем, в Туркестане, но деньги здесь у людей водятся немалые. Заработки на медеплавильном комбинате хорошие.
       А с радостью я покидал город, потому, как уже дважды вдоволь надышался ядовитыми газами. Первый раз попал в шлейф дыма, когда въезжал в город. И теперь, при выезде, смрадный туман окутал городские кварталы. Я слышал от горожан, что компания уже купила фильтры для труб, только вот, нет средств их установить. Мне же кажется, что эти слухи ложные и распространяются для успокоения населения.
       Выехал на окраину, где стоит новая мечеть. За ней уже нет ничего, и я помчался по бескрайней степи побережья Балхаша. Помчался, потому что ветер был попутным, дорога асфальтированная и ровная. Я легко преодолел за два часа 60 км и доехал до полуразрушенной воинской части с пустыми многоэтажками жилого городка, гаражами, казармами и прочими сооружениями. Вероятно, эта воинская часть была раньше крупным воинским подразделением в Советской Армии.
       Но всё же какая-то жизнь ещё теплилась там. В сотне метров от перекрестка, у которого заканчивался асфальт, находится КПП со шлагбаумом. Я подъехал к нему и спросил двух солдат-казахов, куда ведут две другие дороги от перекрестка. Понятно было, что та, по которой я приехал, вела в г. Балхаш, вторая в воинскую часть. Третья переваливала через железную дорогу и уходила вдоль линии электропередач. Четвертая шла вдоль железной дороги. Но солдаты, к моему удивлению, ничего не знали о двух меня интересующих дорогах, несмотря на то, что месяцами ежедневно торчали на КПП у перекрёстка.
      - Мы не местные, - сказали они.
      - Вы олухи царя небесного, - подумал я, но сказал иное.
      - Вы, парни, на всякий случай поинтересуйтесь у командира, куда ведут эти дороги. А то придут китайцы, а вы не будите знать в какую сторону и по какой дороге бежать. Вон они как вас разбомбили, - сказал я им шутливо, имея в виду заброшенную территорию воинской части.
       Спрашивать больше было не у кого, и я поехал вдоль железной дороги, понадеявшись на свою интуицию. По дороге шло двое мужчин, и это было для здешних мест странным. Они несли, кроме сумок, на тремпелях офицерскую форму. Я спросил их об интересующей меня дороге.
       Мы не знаем. Спросите на станции, - ответили мне.
      - О… Да тут не только солдаты, но и отцы-командиры темные люди, - промелькнула у меня нехорошая мысль.
       На станцию я не поехал. Далековато до нее. И я поехал, полагаясь на интуицию, логику и карту. А по карте, именно к посёлку Саяк ведет железная дорога. Что представляла собой автодорога на Саяк, мне никто не мог сказать даже в Балхаше, хотя я расспрашивал водителей и дорожных полицейских.
      - Мы эту дорогу не контролируем. Она ведь не асфальтированная. Туда не ездим, - сказал мне полицейский.
       На перекрестке, у воинской части заканчивается не только асфальт, но и цивилизация. За три последующих дня пути я не встретил там ни одного автомобиля. Дорога идет всё время вдоль железнодорожного полотна. Такие же полевые дороги идут параллельно или уходят куда-то к побережью. Одни огибают солончаки и крутые подъёмы, другие идут напрямик. Иногда дороги уходят через специально оборудованные переезды на другую сторону железной дороги. Но я старался не удаляться далеко от неё. Миновал, видневшийся вдали, на побережье аул Акулен. Ехать тяжело. Укатанная глина  чередуется с серым сыпучим песком. Дорога не имеет никакой насыпи, и есть обычная полевая, проложенная местными водителями.
      - В случае дождя она сразу раскиснет. Впрочем, опасаться этого не стоит.   Продолжительных дождей тут быть не должно. Даже если и пройдет дождь, то через час опять будет сухо, - думал я, и не догадывался, что очень скоро пойму свою ошибку.
       Порывистый ветер дует все время в спину и помогает двигаться  быстрей. Я уже проехал пролив, разделяющий Балхаш на соленую и пресноводную часть. До сих пор ученые до конца не разгадали тайну, почему одна часть озера пресноводна, а другая соленая. Понятно, что в пресноводную часть впадает река Или, приносящая много воды. Через пролив в соленую часть озера поступает вода из пресноводной части и, таким образам, та часть постоянно обновляет воду и опресняется. Но куда же вода уходит из соленой части?  Ведь в неё впадает тоже несколько рек. И если испаряемость соленой части озера больше, чем приток воды рек, то тогда всё становиться на свои места. Но в таком случае вода в этой части озера за многие тысячелетия должна  стать очень соленой. Иными словами, концентрация накопленных солей в воде должна быть намного выше. А вода в ней менее соленая, чем в мировом океане. Вот  это и является загадкой озера Балхаш. Я думаю, что вода не только испаряется, но и уходит из озера через грунт и карстовые пустоты.
И ешё. Старики говорят, что давным-давно озёра Балхаш, Сасыкколь, Кошкоркуль, Алаколь и Эби-Нур были когда-то единым озером. Вероятно, это так и было. Единое озеро разделили пески, принесенные реками с гор и степей. Наверняка русла рек, текущих по пустыням, изменялись и перемещались, реки несли с собой пески в озеро и ими разделили его. И ветры тоже помогли переносить песок.
       Двигаясь между железной дорогой и береговой линией, я в одном месте всё же подошёл к озеру, оставив велосипед в степи. На низкий песчаный берег с шумом накатывались волны. Противоположного берега не видно. Я попробовал на вкус воду. Она оказалась не очень соленой, и, в крайнем случае, могла быть использована для приготовления пищи, хотя постоянно пить такую воду, наверное, небезвредно для организма человека.
       Вблизи залива, по обе стороны от которого находятся пос. Красный Октябрь и станция-разъезд Акжайдак, я взобрался на каменистую вершину сопки. На ней стоит топографический триангулятор. Дует штормовой силы ветер, чуть ли не валящий меня с ног. С вершины сопки  великолепный панорамный обзор. Виден весь мелководный залив с зеленоватой водой. Вдоль берега узкой полоской  тянутся заросли тростника. Видны поселок и станция, а также серая бескрайняя степь с прорезающей её железной дорогой. Но противоположного берега Балхаша даже с вершины сопки я не увидел.
       - Как море, - подумал я. - Противоположные берега видны на Иссык-Куле и Байкале, а тут нет.
       Заехал на станцию Акжайдак. Меня пригласили зайти в комнату дежурного по станции, куда пришла ещё и местная молодёжь. Пришлось рассказывать о себе и маршруте путешествия.
       Станцию покинуло много, живших здесь ранее семей, о чем свидетельствовали два пустующих двухэтажных многоквартирных дома.
       - Нет теперь здесь школы. - Работы нет. Люди  уезжают, - объяснили мне.
       Почему работа была раньше, а теперь её нет, я не  стал расспрашивать, и продолжил свой путь дальше по побережью.  Проехал километров пятнадцать и, ещё задолго до захода солнца, добрался до местности называемой урочищем Самбек. Вначале я увидел высокую сопку, стоящую островом в озере. Потом стало видно, что эта сопка является полуостровом. У этой горы-мыса живет семья, занимающаяся рыболовством и скотоводством. И растёт под горой небольшая роща турангов. Эти неприхотливые, но красивые деревья весьма почетаемы и охраняемы в Казахстане. Из-за этих турангов  этот мыс в шутку называют «Три пальмы». Урочище находится  довольно далеко от дороги, и я не стал  к нему ехать.  Ближе к дороге стоит на прибрежной равнине еще одна хижина. Её обитателями оказались молодые парни из города, организовавшие недавно здесь молодежную рыболовецкую артель. Они пригласили меня заночевать у них, накормили, отвели в баню с парной, напоили чаем.
       Рыбу они сдают в холодильник на железнодорожной станции. Доход получается хороший. Филе из рыбы, особенно из судака, отправляют в Германию. Балхашская рыба считается экологически чистой, поскольку озеро не загрязнено промышленными отходами и находится в экологически чистой, малонаселённой зоне, где нет вредных производств. (Разве что, исключением является, медеплавильный комбинат в городе Балхаш.). К сожалению, в тот день рыбаки из-за ветра и волн не могли выйти на лодках в озеро и снять сети. Лодку болтает на волнах, сети, наверняка, запутались.

                ТРУДНЫЙ ДЕНЬ
       С утра над озером и степью повисла низкая облачность. Срывался моросящий дождь. Стало прохладно. Ветер, по-прежнему, дул западный. Никто из парней рыбачьей артели на восток по побережью не ездил и не знает, какова дорога на Саяк дальше. От урочища, где я заночевал, дорога идёт рядом с озером, и у меня была возможность любоваться его лазурными водами. Озеро действительно имеет очень красивый зеленовато-голубой цвет. Чем дальше на восток, тем солоней вода и тем насыщенней её цвет. Берег равнинный, но иногда к нему подходят гряды невысоких сопок с зелёными или красными вершинами. Таков цвет здешних минералов. Вьющаяся по степи и меж сопок дорога имеет жёлтый цвет. Это из-за цвета глины. Глина перемешана с мелким щебнем. Камешки на поверхности отполированы за века песком до блеска и имеют разный цвет: белый, красный, желтый, зеленый, черный. Так что мой взор привлекали не только дальние цветные пейзажи, но и цветная мозаика дороги под колесами велосипеда.
       Дождевые тучи  дважды поливали меня мелким моросящим дождём с холодным ветром. Желтая глина на дороге раскисла и стала налипать на колеса велосипеда, особенно в распадках меж холмов и сопок, где обычно, и без того, влажные солончаки. Как назло, из-за холода и ветра я не мог искупаться в озере, которое здесь было совсем рядом. На озере волны с шумом белыми гребнями  накатывались на берег и тростниковые заросли. Узкая полоса зеленого тростника несколько удалена от берега. Это оттого, что в этом году уровень воды в озере повысился. Поэтому  тростник, росший ранее у берега, оказался в воде. Тростниковые заросли невысокие и редкие. Здешний грунт мало содержит питательных веществ для растений. Вдоль береговой дюны иногда растёт кустарниковая арча, серебристый лох или пустынная акация. У одиноких рыбацких хижин есть небольшие рощицы деревьев.
      Рыбацких семейных хозяйств до полудня насчитал пять. Эти крестьянские хозяйства, кроме рыбалки, занимаются ещё и скотоводством. Держат баранов, лошадей, крупный рогатый скот. Верблюдов почему-то здесь нет. В одно из таких хозяйств я заехал, чтобы переждать дождь, когда увидел надвигающуюся черную тучу.
       Хозяйство и жизнь этих людей сходны со средневековыми. Приблизительно так же жили и их предки сотни лет назад. Я вошёл в низкую глинобитную хижину с плоской крышей, разделенную на два помещения. Вход в хижину не имеет даже сеней. А ведь зимы на Балхаше суровые и ветреные. В первой комнатушке стоит самодельный стол и лавки. У стены, разделяющей хижину, сложена печь. На дворе несколько загонов для скота, кучи кизяка и хвороста баялыча (полукустарниковое растение) для топлива. Понятно, что электричества здесь нет. Зато есть автомобиль. Он нужен, чтобы отвозить на станцию улов рыбы. Она ведь быстро протухает. На берегу озера стоит лодка.
       Меня усадили за стол и угостили смесью айрана (кефира) и рисовой каши. Аштба - так называется этот распространенный у казахов продукт питания. Еще выпил чай по-казахски, т.е. с молоком, ел каймак (сливки) с хлебом. Сливки здесь очень жирные и имеют коричневато-желтый цвет.
      - Это оттого, что у нас сухая и соленая трава, - разъяснили мне хозяева.
       В этих хозяйствах мужчины любят употреблять водку, отчего вдоль дороги и вокруг хозяйств валяется немало стеклянной тары. Национальную одежду здесь не носят. Женщины и мужчины одеты по-европейски. Разница с европейцами только в качестве одежды.
       В дорогу мне налили полтора литра молока, и я более не стал там задерживаться. И эти люди не знали ничего о дороге восточнее их хозяйства, т.е. к Саяку.
      - Мы туда не ездим. Покупаем и отвозим или на станцию, или в город. Знаем, что на Саяк через день ходит рабочий поезд с одним пассажирским и одним крытым товарняком. А через день идет пассажирский из трех  вагонов на Актогай.
       После кратковременного дождя глиняная поверхность быстро подсохла, не успев пропитаться влагой. Но в колеях образовалось множество луж, в них глина раскисла и стала скользкой. Это замедлило моё продвижение. Приходилось маневрировать меж лужами, переезжать из одной колеи в другую, останавливаться и обходить по степи, там, где нельзя было их объехать. Если попадал в грязь, то колеса мгновенно обрастали вязкой глиной. Порой глинистая дорога сменялась на песчаную или щебёнистую. Ехать там было лучше. Но если опускалась на солончак, то это еще более усугубляло мое положение.
Дорога иногда расходилась на несколько линий, и приходилось выбирать, по какой ехать лучше. Одна дорога шла всегда рядом с железнодорожной насыпью, другая – ближе к озеру. Третья вилась по степи меж ними. Бывало дорог и больше трех. Но, в конце концов, рано или поздно, все они опять сходились в одну линию.
       Миновал еще одну станцию-разъезд. Заезжать в поселок не стал. От города Балхаш до посёлка Саяк и далее до райцентра Актогай станции-разъезды стоят через каждые пятьдесят километров. В Казахстане сначала строят станцию, а уже возле неё возникает или нет поселок, в зависимости от природных условий местности. Это у нас при строительстве жел. дороги, станции строят там, где есть населенные пункты. В Казахстане они отстоят друг от друга на строго одинаковом расстоянии. Исключением являются лишь промышленно развитые и густонаселенные районы.
       Уже далеко за станцией, которую я миновал, заметил, что со стороны озера надвигается на меня страшная черная туча. Вероятно, двухдневный западный ветер донес и до Казахстана атлантическую влагу. Оглядываясь при движении назад, я с ужасом наблюдал её приближение.  Картина  красивая: чёрное небо и светлая лазурная поверхность озера. Но это предвещало что-то очень недоброе. Надежды, что туча минует меня, не было.
       На моё счастье, за железнодорожным полотном я увидел небольшой домик, построенный из шпал для ремонтных рабочих. В нем, вероятно, они греются зимой. Это очень маленькая избушка. К тому же, посредине стоит печь «буржуйка». Я с трудом втиснулся в эту мини-избушку, и тут поднялся ураганный ветер с дождём. Мое укрытие из шпал содрогалось от порывистого натиска ветра, и казалось, что ураганный ветер её разнесёт по частям или, по крайней мере, сорвёт крышу. Гремел гром, сверкали молнии, свистел ветер, дождь и град стучали по крыше и в окошко.
      - Да, -  думал я, - под натиском такого ветра, мне бы было не устоять в степи под полиэтиленовой плёнкой. Наверняка её сорвало бы и унесло, а я промок бы до нитки.
       Ливень продолжался недолго, минут пять-семь, и воды от него было немного. Дожди в Казахстане сыплются из туч холодные и всегда с ветром. Дождевые тучи идут, как правило, высоко. Я уже не раз попадал под них, но последний был силён. Такого на пути я ещё не встречал.
       Последний ливень еще больше залил дорогу, и ехать стало тяжело. Особенно плохо преодолевались низинные солончаки меж холмами. Колеи дороги залило водой, а солончаковый пухляк еще больше распух и напитался водой. Глина налипала на колеса, когда я пытался обойти залитую водой колею.
Беда одна не приходит. Кроме ураганного ветра с ливнем, сегодня мне пришлось испытать на себе и мучения на солончаке, когда я заплутал в степи. А случилось это так. Железная дорога делала поворот влево и уходила от озера. Поселок Саяк, где ведётся добыча медной руды, отстоит от озера на расстоянии 40 км. Мне нужно было ехать теперь к аулу Каракум, а дорога туда, судя по карте, шла прямо по берегу Балхаша. Поэтому я решил уйти от железной дороги и приблизиться к берегу озера. Дорога к берегу идет через солончаковую низину, обойти которую нельзя. Вот тут то и пришлось помучиться. Дорожные колеи были сплошь залиты водой, и я решил обойти этот участок по солончаковой степи. Другого выбора не было.  Солончаковая степь – это глина, перемешанная с солью. Покрыта она редкой растительностью солянок. Но всё дело в том, что грунт в этой степи мягок, как подушка. Вести велосипед по солончаку тяжелей, чем по песку. Колёса проваливаются во вспученый грунт, оставляя за собой глубокую колею. Вначале кристаллы соли защищали колеса от налипания на них глины. Но через полсотни метров они обросли глиной настолько, что совсем перестали вращаться. Я пытался ножом очищать их, но через десяток метров колеса опять не крутились. Пришлось перетаскивать через солончак рюкзак и велосипед на себе.
       Для этого я дважды преодолевал пятисотметровый путь по солончаку, хотя и обувь на ногах тоже облипала соленой глиной.
Поднявшись на вершину холма, я вдруг обнаружил, что впереди не ровная береговая линия озера, а обширнейший залив, врезавшийся  в сушу на пять километров. Это его обходила железная дорога, делая поворот. Здесь  я понял, что совершил ошибку, и, что мне опять придется возвращаться назад тем же нелегким путем.
       Внизу, возле залива, у подножия небольшой сопки я увидел хижину, автомобиль ГАЗ-66 с КУНГом и стадо коров. Расстояние до них около полутора километров. И я решил заехать, чтобы расспросить о дальнейшем пути к рыбачьему аулу Каракум. Других ведь людей в округе не найти.
Если кто хочет увидеть, как жили люди в период своего раннего исторического развития, то у вас есть шанс посмотреть это в натуре на Балхаше. И для этого не нужно вести раскопки и исследования культуры и быта стоянок. Тут оно всё есть в реальной жизни, живьём. Не вписывался в это только сломанный автомобиль ГАЗ-66, кузов которого тоже приспособили для жилья.
  В хижине живет старик. У хижины и вокруг неё бродят коровы, куры и утки, валяются обглоданные кости животных, бегают собаки. Рядом возвышается сопка с обрывом, уходящим в озеро. У берега заросли тростника, в них в садке рыба. В озере, у камышей видны поплавки рыболовной снасти. Вокруг ужасный беспорядок и всякий хлам. У небольшой и низкой глиняной хижины, состоящей из двух помещений, пристроен небольшой навес, под которым   сложен очаг с вмазанным в него казаном. В казане жарится рыба. В хижине нет даже деревянных полов. Первая грязная комнатушка – для приема пищи. Вторая служит спальней. Всё: стол, лавки, очаг, посуда и прочий скарб  очень примитивны и просты.
       Старик ждал прибытия своего брата из Саяка, который должен сойти в пяти километрах от урочища с рабочего поезда. Я с ним  забрался на вершину сопки и мы смотрели в бинокли на дорогу, по которой должен идти его брат. Старик смотрел в свой одноглазый, древний бинокль, а я в свой – небольшой, но с просветленной оптикой.
       На облепленном грязью турецком велосипеде приехал мальчишка.  Он привез сумку и сообщил, что брат старика прибыл с другом, и они идут уже по направлению к стойбищу. По этой причине трапеза с жареной рыбой и макаронами задерживалась.
       Наблюдая, за продвижением гостей с вершины сопки, мы видели, что шли они каждый сам по себе. Один шел быстрее,
  другой совсем  медленно. Оказалось, что гости были уже изрядно выпившими. Они привезли с собой две бутылки водки, и мы сели обедать. После второй рюмки казахи стали доказывать мне, что это их земля, и потому я решил покинуть застолье, хотя намерен был вначале заночевать здесь. Но уехать, сразу не удалось. Оказалось, что заднее колесо моего велосипеда пробито. Пришлось клеить камеру, очищать от глины колеса.
       Так я невольно побывал на полуострове Байгабыл, который вклинивается на 35 км в Балхаш. Залив, который преградил мне путь, носит название Калкай.
       - Если хочешь ехать на Актогай через Каракум, то держись вон тех столбов. Они идут в Каракум. Но я советую тебе ехать в Актогай через Саяк, - сказал мне еще до застолья старик-казах. Почему он советовал так, а не иначе, я не стал его пытать, а узнал об этом позже от другого человека.
       Обратный путь тоже был нелегким. Но теперь я  не стал влазить в середину солончака, а постарался обойти эту низину как можно дальше по склонам сопок. Да и грунт подсох уже больше.
       К железной дороге выбрался под вечер. Пора было искать место для ночлега. Еще с вершины сопки у хижины, когда мы со стариком сидели там с биноклями, я спросил его:
      - А что там за домик у края залива? Там тоже живут рыбаки?
Нет. Это место мы называем «Белый домик». Это дом для ремонтных рабочих жел. дороги. И добавил, - посмотри,  там стоит возле него машина?
Действительно там стояла машина с синей будкой в кузове. Вот туда-то я и решил добраться для ночлега.
      - Если ремонтники не уедут, значит, домик будет открыт. Если людей не будет  – поставлю палатку возле него. Там хоть можно будет найти дров для костра, - рассудил я.
       Но добрался я до Белого Домика не так быстро, как хотел. Уже в сумерках снова пробил колесо. Снимать его и клеить в темноте, не хотелось, да и на это нужно было время. Ставить в открытой степи палатку тоже не хотелось. Решил пройти эти полтора-два километра пешком, подкачивая по пути колесо.
       До домика добрался уже в кромешной тьме. Ночь была безлунной. Дверь открыта и завешена от комаров марлей. В комнате горит свет. Я постучал по деревянной лутке кулаком и просунул свою бородатую голову с арабским бурнусом внутрь, чем очень напугал его обитателей, которые мирно ужинали. Те быстро овладели собой и пригласили войти.
      - Я как-то не подумал о том, что могу испугать людей своим внезапным появлением в столь безлюдной местности, да еще с таким внешним видом, - подумал я.
       Кроме большой седой бороды, на голове у меня повязка с белыми и зелеными полосками. И одет я был во всё белое. Бен Ладен, да и только. И ещё. Подошел к дому бесшумно. А в этих краях пешеходов, да ещё ночных не бывает. Если и появится изредка кто, то только с шумом  автомобильного двигателя. Проехал здесь сегодня местный рыбак на мотоцикле, и об этом уже знали старик и ремонтники. Обо мне же слух в здешний край еще не дошел.
В доме ночевало пятеро мужчин. Двое из них  железнодорожные рабочие. Трое -  рыбаки из аула Каракум. В домике настелены общие деревянные нары с марлевым пологом от комаров, есть электричество и телефон.
       Мне повезло, что здесь тогда жили рыбаки из Каракума, которые знали здешнюю местность и дороги. Не знаю, чем бы закончилось моё путешествие, если бы не информация этих людей?
       Меня усадили за стол и поставили большую жаровню с рыбой. Хлеба и чаю было сколь угодно.
       Пока я ужинал, казах-рыбак расспросил меня обо всём и рассказал мне о здешних местах. Был он похож на того якута из селения Уолби, с которым я в 1999 году говорил за ужином в Якутии. И тот, и этот ростом выше своих коренастых соплеменников. Лицо широкое, плоское, скулы большие, тело сильное, глаза раскосые, волосы прямые, черные. Тот якут говорил мне тогда: «Там сейчас дороги нет. Проехать можно только по зимнику.  Сейчас там много озер, рек, болота. Мостов нет. Есть медведь и волк.  Скушают тебя. Медведь у нас маленький, но шустрый. Волк большой. Туда сейчас никто не ходит. Найдем твои кости только осенью, когда будет мороз. Оружие есть? Только нож?  Как без карабина пойдёшь?  Иди в Усть-Татту. Туда паром приходит. Доплывёшь до Хандыги. Денег с тебя не возьмут. А там дальше уже есть дорога на Магадан».
В Якутии, и теперь вот в Казахстане, я оказался  в такой же ситуации, не зная, как дальше ехать. Даже расстояния были примерно одинаковыми. И казах, похожий на того якута внешностью и характером, говорил также правдиво и с черным юмором: «До Каракум отсюда 40 км. От Каракум до Актогая 250 км. Там нигде нет людей. Нет даже рыбаков – рыбу сдавать некуда.  Там много дорог. Мы сами заезжаем иногда не туда, куда надо. Дороги уходят на полуострова по 40 км. Туда 40, назад 40. Воды нет, людей нет. Машины не ходят совсем. Путь далекий. Где будешь брать воду? Есть волки голодные. Ночью съедят тебя. Скота ведь там нет. Сайгаков, джейранов стало совсем мало. Не ходи в Актогай через Каракум. Заблудишься.  Езжай вдоль железной дороги через Саяк. Там есть разъезды, есть вода».
       Аргументы  рыбака были убедительными. Я посмотрел на карту и увидел, что дорога идет прямиком по степи, отсекая большие полуострова.
- 250 км по безводной и безлюдной степи – это много. Три дня нужно будет ехать. Вода в этих краях из озера не пригодна для питья. Ехать одному там действительно опасно. Я слышал, что волки порой нападают в степи даже днем. Степной волк хитрей, чем его лесной собрат. Он нападает на жертву из засады.
      - Два-три волка легко справятся с тобой, - говорил мне казах.
Утром следующего дня, хорошо выспавшись после вчерашних испытаний, я пошёл ремонтировать свой велосипед.
      - Оставь свой велик, и поехали с нами, - как-то  неожиданно предложили мне рыбаки, садясь в машину.
Я отказался, а потом пожалел об этом. Нужно было согласиться. Было бы ещё одно приключение.
       Отремонтировав и смазав велосипед, я продолжил свой путь на Актогай через Саяк.
      - Так будет быстрей, верней и безопасней. Ехать по степи там или здесь одинаково интересно, - думал я.
       Рабочие железнодорожники поставили на рельсы тележку с инструментами, надели свои оранжевые безрукавки и пошли работать. Рыбаки уехали на машине к заливу, где стояла их лодка, и были поставлены сети. И я поехал по дороге, маневрируя меж лужами. К полудню я уже был в пыльном Саяке.

                НЕПУГАННЫЕ
       В Казахстане еще можно встретить не только непуганых животных, но и непуганых людей. В подтверждение сказанного приведу два факта.
       Однажды, в Костанайской области я ехал по магистрали. Степные просторы в тех краях огромны, дорога прямой бесконечной линией уходит к горизонту. Ничто не привлекало здесь моего внимания. И вдруг, мельком, я заметил какое-то животное, стоявшее на обочине дороги. Уже проехав мимо, я оглянулся. Это была рыжая лиса, стоявшая на обочине неподвижно. Не мигая глазами, стояла, как чучело. Вероятно, лиса впервые увидела велосипедиста и была шокирована этим. Она не знала, что ей делать, ведь проезжающих автомобилей она не боялась. А тут что-то другое ехало по дороге.
        - Жива ли она? А может её ударила машина и она в шоке? – подумал я.
       Развернулся и попытался приблизиться к ней ещё раз. Лиса не сразу поняла мой маневр, и лишь потом вдруг сделала большой прыжок через ров и умчалась в степь.
       Порой орлы, зайцы и другие звери тоже не спешили убегать от меня. - Непуганые животные, - думал я.
Но вот ещё более удивительный случай, произошедший со мной в Казахстане.
Из города Зайсана я выехал, оставив в нем немало  добрых и гостеприимных друзей, у которых ночевал, которые меня угощали, знакомили с окрестными горами Саур и озером Зайсан, водили по городу, показывали экспозицию музея.
       - Возьми удочку, а удилище найдешь у реки. Порыбачишь вечером на Иртыше. На уху карасей натаскаешь точно. Я и червей тебе накопал, сказал мне Михаил Ирхо.
       К вечеру я действительно был у моста через Черный Иртыш. Здесь собирался порыбачить и заночевать.
       Спустился к реке, приставил велосипед и тут же был атакован тучей комаров. Моего терпения хватило лишь на одного карася, а потом я спешно «смотал удочки». О спокойной рыбалке, а тем более о ночлеге, не могло быть и речи. Решил поискать место для бивака подальше от реки, надеясь, что там будет меньше кровососов. Однако за мостом  берег низкий, с осокой, тростником, мелкими озерцами, протоками. Эта заболоченная местность тянулась не один километр. Поставить палатку здесь было негде, да и комаров было не меньше. А солнце уже зашло за горизонт.
       Проехав с десяток километров, я вдруг, в сумерках увидел пригорок, а на нем какое-то производственное здание, похожее, то ли на трансформаторную подстанцию, то ли на насосную станцию. Подумал так, потому, что к нему подходила высоковольтная линия электропередач. В тридцати метрах от этого здания там стоит большой металлический короб, похожий на морской контейнер. На нём я увидел, стоявшего с биноклем человека в камуфляжной форме, рассматривавшем что-то вдали.
      - Здравствуйте! - сказал я, но ответа не услышал.
      - Дежурите? – спросил я, думая, что этот человек находится на работе.
       Человек по скобам лестницы стал спускаться вниз, а когда спустился, то я увидел  молодую женщину.
       Я стал ей объяснять, что хотел бы где-то рядом с этим зданием поставить палатку. Начал жаловаться на заболоченную местность, комаров, но натолкнулся на непонимание. Женщина не зала русского языка.
      - По-русски не говоришь? – спросил я.
       И она в знак согласия кивнула головой. Но всё же поняла из моих жестов и слов, что я ищу место для ночлега. Она рукой показала мне, чтобы я шел к зданию. Я и в мыслях не мог себе представить, что эта женщина приглашала меня зайти в здание. Запустить к себе ужасного вида бородача, да еще на ночь?...
       Зайдя за здание, я стал там подыскивать удобную площадку для установки палатки. Приставил к стене велосипед и уже начал готовить место для палатки. Но женщина сказала что-то по-казахски и показала рукой, чтобы я заходил в здание, да ещё вместе с велосипедом. Она даже помогла мне преодолеть два высоких порога в дверях.
       Внутри здание имеет обширное помещение. Высокий пятиметровый потолок свидетельствовал о том, что оно действительно было построено для производственных целей. Но никаких насосов или трансформаторов я там не увидел. Скорей всего здесь жила семья, но семья очень бедная. У окна стоит грубо сколоченный стол. Рядом  большой деревянный настил, приподнятый над уровнем пола на полметра. Раньше там стояло что-то из техники, а теперь на нём лежало всякого рода барахло. Хозяйка засуетилась. Включила эл.чайник, поставила на стол обычные для крестьянской семьи продукты: хлеб, сахар, молоко, курт, печенье, каймак, масло.
       Я вспомнил прошлогодний разговор в одной крестьянской семье в Пензенской области, у которой покупал молоко.
      - Ну, ни за что бы не пустила в дом, такого, как Вы. Страх-то, какой, господи! – сказала хозяйка, глядя на мою внешность.
       А в селе Оленье, Волгоградской области старушки, сидевшие на лавочке, на мой вопрос, а мог бы кто-нибудь в деревне пустить меня на ночлег, ответили:
       Что ты!? У нас, когда еще не было асфальта, так машины часто ломались. Шофера просились зимой, замерзали, но мы всё равно их не пускали. Говорили это они с каким-то бахвальством и гордостью за свою аморальную стойкость.
       В окраинном посёлке г. Гуково, что в Ростовской области, один местный мужчина водил меня холодным и дождливым апрельским вечером по домам и пытался пристроить на ночлег. Никто так и не отважился пустить меня хотя бы под крышу сарая.
       В с. Яблоневое, в той же Волгоградской области, меня, промокшего до нитки от холодного дождя, не впустили в начале апреля даже днем обсушиться у печи.
      - Сейчас такое время, - говорили они.
       Подобные случаи негостеприимного отношения ко мне  в европейской части России являлись скорей правилом, чем исключением из него.
И вот этот, совершенно противоположный случай в Казахстане, в крестьянской семье. Молодая женщина, да ещё, будучи дома одна, не побоялась впустить ночью в дом бродягу. А ведь вблизи их дома нет никаких других людей. Поистине непуганые люди живут там. А может быть традиционные законы гостеприимства казахов, которые еще почитаемы в Казахстане, перебороли страх у этой беззащитной женщины. Другие варианты я отбрасываю.      
Мы сидели за столом, ужинали и били, запущенных мною в дом комаров. Я открыл банку кильки, достал еще кое-какие продукты из рюкзака. Запас ведь сделал в городе Зайсане хороший.
       Явился хозяин дома. Он свободно владел русским языком. Познакомились, и он объяснил  своё отсутствие так: «Три года назад купил коня в ауле, а он до сих пор уходит туда к ночи. Вот привел его домой».
       Он доел кильку, заботливо оставленную ему женой, и за чаем рассказал всё, что интересовало меня.
       Оказывается, в этом здании раньше был телеретранслятор. Теперь его выкупил какой-то местный делец и организовал в нем приёмный пункт шкур. А эта бедная семья батрачила на него.
      - Как вы здесь живете? – спросил я его, имея в виду, комаров и отшельничество.
      - Привыкли. А куда денешься, - сказал он.
  Он рассказал также, что кроме Иртыша, здесь протекает  ещё и река Кальжир. Недалеко её устье, и потому местность заболочена, - пояснил он.
       Разговор зашёл о волках, которых, как оказалось, в этих краях немало.
      - Сейчас они ушли от жилья подальше, а зимой из-за голода околачиваются возле аулов. Я ставлю капканы. В прошлом году поймал десять волков. За шкуру платят тысячу тенге. Есть тут у нас и красный волк. Один мой знакомый поймал его капканом. Шкуру этого волка понес сдавать. Думал, что за неё заплатят больше, чем за серого волка. А его, наоборот, оштрафовали. Вот смеху-то было. Красный волк занесен в Красную книгу и охота на него запрещена. Но капкан-то ловит всех без разбору. Красный волк хитер, как лиса, и очень смелый. Обычно, волки нападают стаей не меньше трех. Красный волк может напасть и один
       Спал я всё же в палатке, поставленной на деревянном стеллаже. Палатка – это хорошая защита от комаров. Мне дали подушку и шерстяную кошму с оригинальным национальным орнаментом.
      - Эту кошму шила моя мама, - сказал хозяин.
       Мне повезло. Опять я встретил на своем пути добрых и гостеприимных людей. Дай им бог здоровья и удачи во всём. Эти люди не считают, что человек человеку волк, хотя и живут в окружении волков. Они на волков ставят капканы. Так может и всем добрым людям пора уже «ставить капканы» на тех, кто живёт по волчьим законам.

                КАЗАХСКАЯ ШВЕЙЦАРИЯ
         Казахской Швейцарией в Казахстане называют заповедный район озера Маркаколь на Алтае, находящийся на стыке границ Казахстана, России и Китая.
В мой маршрут не входило посещение этого озера. Но рассказы об этом дивном уголке природы Казахстана переубедили меня изменить маршрут.
         - Быть в этих краях  и не побывать на Маркаколе!? Будешь жалеть потом. Туда приезжает отдыхать даже президент, - говорили мне не раз люди.
         И я отправился на Маркаколь, добавив к длине своего маршрута ещё пару сотен километров.
         От озера Зайсан и одноимённого городка через семьдесят километров я приблизился к отрогом Алтая. Дорога идет вблизи китайской границы. Полдня передо мной маячили вдали какие-то барханы. Желтые горы песка издали казались небольшими, но видны уже были за тридцать километров. Я доставал свой бинокль и вглядывался в дальний горизонт. По мере приближения к барханам они росли и увеличивались. Их силуэты отчетливо виднелись на фоне чернеющих гор. Это был весьма впечатляющий пейзаж. Таких высоких барханов я не видел даже в Каракумах. Гряда  желтых гор песка, высотой в несколько сот метров, тянулась вдоль долины реки Алкабек.
Подъехал к покинутому полуразрушенному пограничному контрольно-пропускному пункту. Вероятно, отсюда начиналась пограничная зона, и дальнейший путь был возможен раньше только тем, кто имел пропуск. Теперь путь был свободен для всех.
         От дороги до барханов здесь минимальное расстояние. Я остановился у пограничного КПП, достал свой бинокль. У подножия песчаных гор увиден небольшой аул. За ним, на невысоком холме виднелось какое-то древнее сооружение из серой глины.
        - Интересно. Нужно заехать туда, побродить по пескам, пофотографировать, а заодно и посмотреть, что это за строение возвышается на холме, - подумал я.
От КПП (контрольно-пропускного пункта) до аула Ашала уходит степная, плохо накатанная дорога длиной метров пятьсот. От аула до подножия песчаной гряды ещё столько же.
         В ауле Ашала всего восемь дворов, разбросанных по степи. Я подъехал к крайнему глинобитному домику. В ведре, возле входа тлеют кизяки. На скамейке сидит, окутанный дымом казах. Так местные жители спасаются от здешней, весьма назойливой, мошкары. Мы познакомились:
        - Токтар, а по-русски Толик, - представился казах.
В Казахстане знакомиться с людьми легко и просто. Через пять минут мы были уже приятелями. Казалось, что мы были давно знакомы, долго не виделись, и вот теперь вновь встретились.
        - Заходи. Выпьем чаю, - пригласил меня в свой низкий домик Токтар.
Пришел в гости и сосед Токтара.
        - Темиралов Акылбай, - сказал сосед.
         После застолья все пошли к небольшому кладбищу. По пути Токтар и Акылбай рассказали мне, что раньше в ауле жило много людей. И жили здесь не только казахи, но и семьи других национальностей. Однако во времена ухудшения отношений СССР с Китаем, а потом и развалом Союза, многие покинули эти места.
        - Здесь лежат мои родственники: отец, брат. А это мазар бия Кумурека, моего предка, - сказал Токтар.
         Бий в старину имел большую власть и стоял во главе целого казахского рода, имел права судьи. Через низкое квадратное отверстие в стене мы вошли внутрь этого высокого мавзолея, построенного в виде вытянутого купола из сырцового кирпича. Стена имеет толщину не менее метра.
        - Глину для кирпичей смешивали с конским волосом, травой и кумысом. Триста лет уже стоит,- сказал Токтар.
         - Не ходи по могилам, предупредил он меня, когда я стал рассматривать осыпающуюся арабскую вязь письменов на стенах, выполненную красной краской.
         Никакого холмика над захоронением нет, а, наоборот,   видны углубления. Образуются они через много лет оттого, что насыпанный над могилой холм со временем оседает. Ведь мусульмане не засыпают всю погребальную яму, а делают в ней над покойником перекрытие.
        - Здесь могила не только бия Кумурека, но и могилы его родственников.
Вверху, под куполом для прочности сооружения видны встроенные деревянные конструкции.
        - Эти балки из лиственницы. Видишь, до сих пор не сгнили, - говорил мне Токтар.
        - Раньше на вершине мавзолея стоял серебряный полумесяц. Русские пограничники из автомата сбили его и забрали, - рассказал Токтар.
Верхняя часть купола от ветров и дождей с одной стороны уже имеет дыру. Через неё внутрь во время дождей попадает вода. Она смывает и без того слабо удерживающуюся на глине краску росписей арабской письменности казахского орнамента.
        - Это очень древнее арабское письмо непонятное теперь даже арабам. Здесь написаны молитвы из Корана. Приезжали ученые и не смогли всё прочитать, - продолжал рассказывать Токтар.
         У казахов есть обычай: чтобы не беспокоить души умерших, сооруженное однажды надгробие не должно подвергаться никакому ремонту, изменению, перестройке и т.д. А жаль. По всему Казахстану гибнет уникальная сырцово-глиняная архитектура. Мне кажется, что в целях сохранения этих сооружений для потомков, можно было бы для некоторых сооружений, представляющих архитектурную, историческую или художественную ценность, сделать исключения и отреставрировать их или хотя бы защитить от воздействия атмосферных осадков, домашних животных, а, возможно, и от человека. Пока в Казахстане нет варварского разрушения могил. Но судя по тенденции деградации морали среди молодежи, и такое возможно. На Украине таких случаев варварства уже масса.
        - А на барханы ты не сможешь пойти. Это не наша земля. Там уже китайская территория, - сказал мне Акылбай.
        - Ну и дела. Не побродил по барханам,  не пофотографировал пустыню. Досадно, - сказал разочарованно я.
        - У нас в ауле погранзастава. Вон видишь столбы. За ними ещё наша территория, до речки. Нам, местным, разрешают косить там траву. А дальше, у самих песков течет речка. За ней уже Китай. Если бы не река, пески были бы и тут. А так они сыплются в реку, и она уносит их дальше, - рассказал мне Акылбай.
        - Хочешь, сходим к речке, - предложили казахи.
        - Нет. Не нужно. Это вам туда можно, а меня, если там поймают, то арестуют, - возразил я.
         Со стороны Китая граница никак не защищена. Нет там никаких заграждений, ни сторожевых вышек.
        - Их солдаты просто лежат там в засаде, - сказали мне.
Мы сделали несколько фотоснимков барханов, мавзолея, а потом спустились с холма к аулу.
        - В детстве вот эта трава чий была намного выше. Едишь на коне, а тебя в ней не видно, - говорил Токтар.
 - Скорей всего это ты был меньше, а не трава выше, - сказал я.
В ауле я еще немного поразвлекался. Зашел в загон с овцами, чтобы сфотографироваться. Опыта ловли баранов у меня не было, а потому я поймал только ягненка. Потом Токтар привёл коня, и я немного поездил на нём. Меня поучали казахи:
        - Держись на нём уверенней. Конь чувствует всё. Это тебе не железный велосипед.
        - Будешь в Урунхайке, можешь заночевать у моего брата. Он там завхозом работает. Передавай от меня привет. А будешь ехать назад, заезжай опять к нам.
        - Я хочу от Маркаколя выйти на Катон, - сказал я.
        - Тебе там не пройти. Я в прошлом году ездил с братом за шишками на лошадях. Так я шел по тропе, прижавшись спиной к скале. А ты не пройдешь, разобьёшься, - сказал Акылбай.
        - А мне говорили, что там можно пройти, если не будет дождя, - сказал я.
        - Узнаешь точней в Урунхайке, - сказал Акылбай.
         О дороге из Урунхайки в долину реки Бухтармы, не обозначенной на карте, ходили противоречивые сведения. Одни говорили, что пройти можно, другие – нет.
         - Напиши своему брату записку в моём дневнике, - попросил я Акылбая. Тот написал, но на казахском языке. А я не спросил, что же он там написал.
         Я простился с моими провожатыми, выехал на «большую дорогу» и поехал дальше. К полудню всё же сумел добраться до Алексеевки, которая теперь называется аулом Теректы. Это местный райцентр.
         Зашёл в акимат отметить свой проезд по этой территории в маршрутной книжке. Глава районной администрации в отпуске, его замы отсутствовали, а какой-то чиновник-бюрократ стал с меня требовать командировочное удостоверение.
        - Командировочное удостоверение выдаётся тем, кто едет по службе. Им оплачивают дорогу и суточные. А я путешествую по своей воле и на свои средства. У меня есть письмо от нашего спорткомитета и два паспорта. Вот посмотрите, здесь уже стоят десятки печатей, - стал показывать ему свою маршрутную книжку.
        - Я не имею права ставить печать без командировки, - упёрся бюрократ.
        - Ну и не надо. Я сейчас выйду на улицу, зайду в любой магазин, и мне там поставят печать. Годится даже почтовый штемпель. Что Вы трясетесь над своей печатью? Сейчас её имеют даже крестьяне, - сказал я.
         В принципе эта маршрутная книжка и отметки в ней были нужны не мне и даже не нашему спорткомитету. Отмечал я её для успокоения бюрократического недоверия ко мне чиновников разных мастей, полицейских, пограничников и даже простых людей. Покажу блокнот со множеством разных печатей какому-нибудь бюрократу, и он успокаивается.
        - Если человек имеет такую коллекцию печатей, значит, ему можно доверять, - такова логика бюрократов. Нет бумажки – ты букашка, а с бумажкой, да еще с печатями, ты человек.
         К акимату в это время подъехала машина с полицейскими. Они проверили мои документы и предложили:
        - А не хотели бы Вы отметиться у нас?
         Мы поехали в ОВД, и я зашёл в отдел по миграции населения. Молодой лейтенант долго изучал мою маршрутную книжку, рассматривая печати, а потом выдал:
       - Что-то я не вижу, чтобы здесь кто-то из миграционной полиции ставил Вам печать?
         Ну, как же. Вот, вот и вот, - показал я ему.
         Это сразу отбросило его сомнение относительно того, ставить – не ставить, и он уже уверенно, со спокойной совестью поставил мне печать.
         Пришел в отдел посмотреть на бородатого странного странника даже начальник районной полиции, и я с ним мило побеседовал.
        - Не бегают китайцы через границу? Она ведь у Вас совсем рядом, - спросил я.
         - Бегают за травами, - был ответ подполковника.
         - Что, наркотики? – опять спросил я.
         - Да нет. Собирают в горах лечебные травы, - был ответ.
         - За селением начинается подъём. Знаете? – спросил он меня.
          Знал я, что до Алексеевки дорога ровная, а за ней подъём. Но каков этот подъём, не знал.
         А попыхтеть на этом подъёме, который называется горой Мрамор, мне пришлось до самого заката солнца. Но дойти до перевала так и не удалось. Трудности подъёма состояли не только в том, что он был весьма крут и серпантинист, что палило солнце, и у меня пропиталась потом не только рубаха. Заела мошка. Она лезла в глаза и уши, рот и нос. Я вдыхал этих гадких насекомых с воздухом, потом долго откашливался. Эти ползающие по мне твари, грызли мне уши и лезли под одежду. Мошки бились о моё лицо, и ползали по стеклам солнцезащитных очков. Чем больше я разогревался, тем больше становилось их вокруг меня. Но особенно активно они вели себя перед закатом солнца. Просто озверели, а я не мог защищаться и отгонять их, потому как мои руки держали руль велосипеда.
         Навстречу спускалась с горы «Нива». Водитель остановился, я узнал его. Вчера мы встречались с ним у артезианской скважины, где я спросил, можно ли пить эту воду.
         - Ничего, - сказал он, - осталось до перевала всего шесть километров.    Спустишься вниз, там будет хорошее место для палатки, есть вода. Увидишь возле дороги  эстакаду. На, возьми вот. Я там только что набрал,  - и он протянул мне полбутылки воды. А вода у меня уже действительно заканчивалась. Надежды на то, что я до наступления темноты доберусь до перевала, не было.  Этот же человек дал мне тюбик с гелем от гнуса. Но мазь помогала слабо.  Мошка уже не грызла меня, но  всё также билась о лицо, залетала в уши.
         Поднимаясь по горе Мрамор, я часто останавливался перевести дух. Чем выше поднимался, тем шире открывались дальние горизонты на горные отроги Алтая, долину Алкабека, но больше, на китайские пески. Оказалось, что это только из долины пески выглядели, как гряда песчаных барханов. На самом же деле за этой долиной и рекой Алкабек  настоящая пустыня, целая страна голых сыпучих песков. Застывшие желтые волны  в виде барханов видны в бинокль километров на сто, а возможно и больше.
        - Поднимешься на гору, оттуда будет видно в песках озеро, - говорили мне местные жители. Но, судя по карте, никакого озера там не должно было быть. Вернее оно есть, но до него добрых 170 км. В дымке горизонта видна какая-то низина, похожая на озеро. Но скорей всего это была видна не озерная впадина, а просматривалась часть долины Черного Иртыша или какого-то его притока, прорезавшего  пески.
         Территория эта  сейчас входит в Сыньдзян-Уйгурский автономный район Китая. А раньше была заселена монгольскими и тюркскими племенами. Отсюда, из-под Алтая, с бассейна Черного Иртыша началось движение монгольских орд не только на запад, но и на юг, в Китай и Индию. Говорят, что великое переселение народов было спровоцировано изменением климата в тех регионах, где они проживали. Возможно, что и нынешний китайский Алтай был раньше не с таким засушливым климатом, как сейчас. Возможно, и этих песков там тогда не было.
         Мои силы были на исходе. Я устал настолько, что не мог уже передвигать ноги. Полное изнеможение. Хотелось есть.
          – Кончилось «горючее». Нужно хоть немного отдохнуть и поесть, - подумал я.
На очередном зигзаге серпантины, там, где был установлен один из многих памятников погибшим шоферам, среди камней и обломков скалы, я открыл банку шпротов, съел пару жмень изюма, запил всё сырой водой и покатил велосипед дальше.
         Остановился на ночлег, не дойдя до перевала два километра. Что-то напутал тот водитель «Нивы», сказав, что до перевала шесть километров.
Заметив, сравнительно небольшую, но удобную площадку на горе, решил там заночевать. Великолепный панорамный обзор! Площадка имеет ровное место очень небольшого размера. Остальная часть завалена обломками скалы. Находится она над дорогой. Со стороны дороги её закрывает скальный выступ. А с другой стороны крутой склон в глубокое ущелье. У площадки, между отвалившимися каменными плитами скалы, растет всевозможная горная растительность: невысокий и приземистый кустарник с жесткими корявыми ветвями, знакомые и совершенно незнакомые мне травы и цветы. С площадки видны открытые пространства китайских песков, ущелья и голые склоны отрогов Алтая. Это величественная и впечатляющая картина. Нечасто я ставил палатку для ночлега в подобных местах. Если было  бы можно  взглянуть на мой бивак издали, то уместно сказать: «Орлиное гнездо».
         С наступлением темноты, когда я уже крепко спал, вдруг поднялся довольно сильный ветер.
        - Странно. Обычно к вечеру ветер утихает, а здесь, наоборот, - сквозь сон подумал я.
        - У нас в горах всегда так. Ночью поднимается ветер, к утру стихает. Утро,  обычно, тихое, а потом с 10-11 часов опять ветер, - рассказали мне уже потом на озере Маркаколь.
         Ветер трепал палатку всю ночь. Хорошо, что я не поставил её где-нибудь на вершине горы или на гребне. А то бы могло снести вместе со мной куда-нибудь вниз.
         Утром случилось так, что мой велосипед, стоявший на упоре, упал, ударился рулём о камни, сломал дюралевую рукоятку заднего тормоза. Это усложняло мою и без того нелёгкую езду. Теперь я шел не только на крутых подъёмах, но и на крутых спусках. Один тормоз переднего колеса не мог на спусках удерживать меня и мой тяжело нагруженный велосипед. К тому же была опасность кувыркнуться через руль.
         А еще я пробил переднее колесо. Покрышка уже износилась до корда.  Хорошо, что есть запасная. Поставил новую, заклеил камеру.
         Еще три километра подъема, а затем недолгий спуск в долину с сочными травами на пологих склонах гор. Затем  опять 2-х километровый подъем, и опять спуск в широкую плоскую котловину, окруженную невысокими горами. В ней стоит село Успенка (Акжейлой). Это село  совсем не похоже на те казахские аулы с глинобитными домами, что стоят в степи. В  Успенке деревянные избы, а население живет здесь смешанное: казахи и русские. От Успенки по узкой долине горной речки пошёл опять тягун, т.е.  не крутой, но долгий подъём. Отсюда начался настоящий Алтай. Дорогу, хоть и не густо, обступили лиственницы, ели и сосны.
         В двух километрах от Успенки, в боковой долине заметил две юрты. Как раз было время для обеденного привала, и я заехал туда. Здесь жило тогда две семьи табунщиков, и пасли они табуны лошадей на летовке.
        - Лошади пасутся сами, нужно только время от времени проверять, где они находятся. Раз в неделю пригоняем их в загоны к юртам и даём соль. На зиму уходим в Ашалу. Там зимой теплей, а наши родственники заготавливают на зиму сено, - рассказал мне табунщик за обедом.
         Таким отгонно-пастбищным скотоводством казахи занимаются с незапамятных времен. Скотоводы всегда привязаны или к поймам рек, или к горам. Горы летом – это пастбища и вода.
         Меня пригласили в настоящую жилую юрту, начинённую всем тем, чем пользовались кочевники-казахи многие века.  За обедом я выпил четыре кесешки (пиалы) прекрасного свежего кумыса. Это был лучший кумыс, который я пил в этом году. Еще выпил десять кесешек чаю с молоком, поел мяса с вермишелью. Были еще душистое варенье из дикой клубники, каймак. Сытный был обед, а главное, в компании настоящих кочевников, и в юрте.
         Я как-то их назвал чабанами, но они меня поправили:
        - Чабаны – это те, что пасут баранов. А мы табунщики.
         После обеда я попросил дать мне коня, чтобы сфотографироваться на нем у юрты. А природа, окружавшая стоянку, была прекрасной: хвойное редколесье по ущелью и склонам гор, сочная зелень высокогорных лугов, горная речка с чистой водой и солнечная погода.
         Не проехал я и двух километров, как меня остановили пассажиры УАЗика. Какой-то солидный начальник, не пожелавший назвать своё имя, попросил сфотографироваться с его семьёй.
        - Я скажу директору заповедника, чтобы Вас хорошо приняли, - сказал он, садясь в машину.
         Не успел я проехать еще двести метров, как меня догнал другой УАЗик. На этот раз это были пограничники. Русский офицер записал из паспорта все мои данные в журнал, проверил все документы. В это время подъехал еще УАЗик с начальником лесхоза и тоже включился в наш разговор.
         После пяти километров некрутого подъема, до самой Урунхайки был уже спуск по заповедному ущелью. Здесь горная речка течет среди лесистых гор. В неё впадают множество чистых ручьев. Правда, на склонах гор много горелого сушняка.
        - В 1987 году у нас здесь был сильный пожар. Еловые шишки, загораясь, стреляли и летели на десятки метров, как ракеты. Огонь распространялся быстро, и потушили его нескоро, - рассказывал мне начальник лесхоза.
         Я въехал в село Урунхайку, стоящее у заповедного высокогорного озера Маркаколь. В деревне 110 дворов, управление заповедником, лесхоз. При въезде в село я сразу же совершенно случайно увидел человека в форме лесника. Им оказался Максат, записка к которому была у меня от его брата Акылбая из Ашалы. Максат сразу привел меня домой и завел в избу. Я попросил умыться, и меня отвели к горной речушке, протекавшей рядом с усадьбой. Вода в ней холодная, но я с удовольствием искупался. Потом был чай из самовара, знаменитая соленая рыба ускуч с чесночной приправой и её икра, подвяленный хариус, домашнее сливочное масло.
         Ускуч, рыба из семейства лососевых. Водится во всем мире только в двух местах: в Казахстане, в озере Маркаколь и где-то ещё в Канаде. Но там она несколько иная. Нерестится в горных реках, впадающих в Маркаколь. Икра у неё крупная, как красная, но цвет имеет янтарно-желтый. Этот чрезвычайно деликатесный продукт я ел, как подобает. Намазал вначале хлеб сливочным маслом, потом наложил сверху целую горку икры, да еще по мере уничтожения этого бутерброда докладывал икру в рот ложкой. Цена даже в Урунхайке за литр икры около 80 долларов. Понятно, что за пределами озера она намного дороже. После такого сытного перекуса Максут и я прошлись по деревне. Большинство изб в деревне срублены из долговечной лиственницы. Лишь в последнее время люди стали строить дома из красного кирпича. Мне сказали, что деревня Урунхайка была основана русскими, и лет десять тому назад здесь жили только русские. До сих пор в селе только русская школа. Жили раньше и ссыльные из Прибалтики.
         В Урунхайке, а также в двух прибрежных хуторах, Верхней и Нижней Еловке, куда не так-то легко добраться даже летом, живут киржаки. Это русские староверы. Говорят, эти люди смелы, но весьма негостеприимны и живут замкнутой от общества жизнью.
         Максат работает в лесхозе завхозом, но семья живет бедно. Изба у них очень маленькая. В ней, по сути дела, одна комната. Половина комнаты  разделено перегородкой на детскую и супружескую части. Вторая половина служит столовой и кухней. В ней стол и лавки. Есть у них телевизор, но маленький черно-белый. В семье двое детей.
  Во дворе к избе пристроен небольшой хлев. Еще стоит вагончик, куда я загнал свой велосипед.
         Зашли вечером в управление  заповедником. Там уже никого не было. Проходя мимо мелководной горной речушки с галечным дном, Максут показал мне мальков ускуча, которые на фоне  дна были совсем незаметны для неопытного глаза. Он рассказал, как ловят ускуч самоловами, на блесну и петлей из лески. На наживку или живца ускуч не идет. Весной заходит в реки на нерест. Рыба порой стоит в реке на перекатах неподвижно. Рыбаки буквально набрасывают петлю на рыбу, или она сама заходит в неё. Петля из толстой лески привязана к палке. Когда рыбина заходит в петлю, её рывком затягивают и выбрасывают на берег.
         Вокруг озера Маркаколь есть старая дорога. По периметру озера длина её составляет 100 км, но проехать по ней в некоторых местах невозможно, хотя с велосипедом завалы и заболоченные места можно обойти по берегу. Легче по озеру проехать на лодке. Но озеро заповедное и, потому плавать по нему можно только работникам заповедника, но тоже редко.
Озеро Маркаколь имеет длину 38 км, ширину 19 км. Поверхность его находится на высоте 1449,3 м.
         Местность здесь высокогорная. Снег сходит в Урунхайке только после 15 мая, а в сентябре уже вновь ложится первый снег. Зима долгая. Картошка растёт хорошо, но копают её только перед морозами, ботва даже к осени еще зеленая.
         Местные жители в Урунхайке держат в основном коров и лошадей, реже овец.
        К северу от озера возвышается гора почти правильной конусности. На её вершине кое-где лежат снежники. Склоны горы не скалисты, но с каменными осыпями. Эту гору местные жители называют Самовар. Если за вершину горы зацепилось хоть одно небольшое облако, даже при ясной погоде – жди дождя. Жители говорят: «Самовар закипел». Эта гора своеобразный барометр.
        Дорога от Алексеевки до Урунхайки грунтовая, в некоторых местах  глинистая.  Поэтому в дождливую погоду сюда не добраться, а дожди здесь не редкость. Зимой Урунхайка почти в полной изоляции. Дорога закрыта. Есть в Урунхайке площадка для посадки вертолета. После вечерней прогулки опять ужин. Теперь были куриные окорочка, и, опять же, соленый ускуч.
На ночь меня уложили на кровать, а хозяева ютились с детьми.
       - Я могу спать на полу, - сказал я.
       - Нет, ты гость. Нельзя на полу, - сказали мне.
        Утром следующего дня я взял фотоаппарат и пошел фотографировать окружающие пейзажи. А они там великолепны.
        Затем я занялся ремонтом велосипеда. Максад достал у местных жителей мне ручку тормоза от дорожного велосипеда. Еще я заклеил камеру, заменил лопнувшую спицу, смазал подшипники, поменял манжет в насосе, зашил рюкзак.  После окончания ремонтных работ меня вновь накормили. Ел я опять рыбу ускуч и её икру.
        Поехал в управление заповедником. Там обо мне были уже наслышаны и ждали. Провели к директору. Собрались все сотрудники конторы. Пришлось показывать на карте маршрут и рассказывать о путешествии. Потом все смотрели на компьютере мои цифровые фото. Их у меня было уже около 400 штук. Все с интересом слушали мои комментарии. Позже все разошлись на обеденный перерыв, а меня пригласил к себе домой на чай Олег Роянов, научный сотрудник заповедника. «Чай» у него состоял из двух мясных котлет с гречкой, каймака, масла, рыбы ускуча, варенья из дикой клубники, конфет.
         Посмотрели видеофильм о рыбной ловле ускуча в горной реке с помощью петли и палки. Опять вернулся с Олегом в управление. Посмотрел  на компьютере его цифровые фото заповедных пейзажей озера, фото растений-эндемиков.
         Директор заповедника знаток здешних мест. Он единственный, кто знает хорошо о дороге из Маркоколя на Катон, и заверил меня, что  смогу пройти этим путем без особых проблем, если только не пойдет дождь. Обозначил приблизительный путь на карте. Я остался доволен  заверениями директора. Очень не хотелось возвращаться назад и повторять пройденный путь.
        - Ты пока прокатись вдоль озера к ближайшему кордону, до него не так далеко – всего 2,5 км. Прогуляешься, пофотографируешь. Зайди обязательно на кордон,- сказал загадочно директор. Потом когда вернешься, посмотришь музей и устроишься в нашу гостиницу, - добавил он.
         Я так и сделал.  Свой рюкзак оставил в кабинете директора и налегке поехал по побережью Маркаколя. Сразу вброд перешел речку.  Дорога там кочковатая, ухабистая. В нескольких местах заболочена ручьями. Но лес и озеро здесь прекрасны. Сосны и лиственницы старые, многовековые. Ближе к озеру растут березняки.
        Кордон. На обширной поляне стоит большая изба с двухскатной крышей. На берегу меня с восторгом встретила большая компания какого-то чиновника, приехавшего сюда с многочисленными друзьями, родственниками и детьми на отдых. Была здесь и молодежь.
        Подвыпившая компания усадила меня за стол, ломившийся от всяких яств, водки, пива, напитков. Стол стоял прямо на берегу озера, возле широкого деревянного помоста для купания и причаливания лодки. С него прыгали и ныряли в воду дети и молодежь. На длинном, вкопанном в землю столе, всего вдоволь. Меня угостили здесь на славу. Вначале я съел кашу и казы. Казы – это вареная кишка с набитым в нее лошадиным мясом. Это национальное блюдо казахов считается деликатесом. Налили в пиалу водки. Пришлось опять сегодня рассказывать компании о путешествии по Казахстану и о других моих странствиях. Потом фотографировались, ели уху из ускуча, жареные шашлыки, пили чай с вареньем из большого самовара.
        Сегодня праздник Ивана Купалы. А потому, и я разделся и искупался в Маркаколе. Быть на Маркаколе и не искупаться?!
        В озеро впадает много рек и речушек, а вытекает, как и из Байкала, только одна – Кальжир. Мне говорили о том, что вода в Маркаколе холодная как лёд. Но я этого не почувствовал.  Может быть вода там была теплее, потому что озеро у берега неглубокое. А вообще-то озеро имеет большие глубины. Говорят, что где-то посредине озера есть место, где под водой находится гора, вершина которой  на глубине одного метра.
         После купания меня опять пытались кормить и поить, но я съел немного шашлыка из баранины и попил чаю с клубничным вареньем. Потом по распоряжению директора с ветерком прокатили на моторной лодке по озеру. Еще приглашали в баню, но я покинул весёлую компанию, чтобы успеть ознакомиться с музеем. Возле управления заповедником меня уже ждали  заведующий музеем и комендант  гостиницы.
        Музей заповедника небольшой – это одна большая комната в срубленной из бревен избе. Экспозиция состояла в основном из замечательно сделанных чучел животных: лося с лосихой, кабана-секача со свиньёй, медведицы с медвежатами, волка, соболя, белки, птиц, рыб, пресмыкающихся и др. Еще есть коллекция местных минералов.
        И здесь мне рассказывали о смелости и хитрости красного волка. Еще о школьнике, который застрелил из мелкокалиберной винтовки лося. Рассказали, как погиб сотрудник заповедника. Он провалился  зимой в берлогу к медведю. Это его работы чучела стоят  в музее.  Рассказывали, что лоси и медведи порой переплывают озеро, а его ширина ведь не менее 19 км.
После осмотра музея меня поселили в гостиницу. Здесь опять усадили «пить чай», где были жаренный ускуч, сметана, вареный картофель, печенье, конфеты, вафли, варенье. На Маркаколе меня кормили, как на убой.
         Еще утром, к дому Максута приходил зам. начальника пограничной комендатуры и сказал, чтобы я заехал в Бобровку для отметки. Туда 30 километров пути. Думаю, что это была попытка заманить меня к себе на заставу. Он обещал мне жильё и питание. Можно было бы заехать. Думаю, что были бы еще и интересные встречи с пограничниками, природой этого, еще более удаленного от цивилизации, уголка Восточно-Казахстанской области. Но я по натуре торопыга, а потому туда не поехал.
         8 июля. 43 день путешествия. Раннее утро. Завтрак и выезд в дорогу. Предстоял очень загадочный и интересный путь по Алтаю. Я забрался в весьма отдалённый и глухой уголок заповедного края.
       Дорога из Урунхайки вначале идёт на подъём. Потом, сравнительно ровная, с небольшими подъёмами и спусками, она идёт  в прибрежной зоне озера по лесу. Ели, лиственницы и березы окружают её. На дороге земля, песок, ухабы, но ехать можно. Потом путь пролегает среди редколесья и цветущих лугов. Горы здесь увалистые и не скалистые. Лишь на вершинах гольцы и небольшие снежники.
       Проехал 12 км пути по дороге, ведущей к тупиковым селам Сервенок, Бобровка, Владимировка. Но мне не туда. За бетонным мостом, перекинутым через горную реку Жанакоба, я свернул влево и сразу нарвался на препятствие – большую лужу. Плохо накатанная дорога увела меня в сырое и узкое  ущелье. Кричит кречет, шумит горная река, колеса велосипеда  подпрыгивают на крупных валунах и гальке. К дороге подступили высокие хвойные деревья и густые травы. Дикие места. Для отпугивания зверья я время от времени посвистывал в свисток, висящий на шнурке у меня на шее. Дорога идет вверх к истоку по узкому ущелью. Чаще всего здесь я не ехал, а шёл. Чем выше поднимался, тем шире становилось ущелье. К тому же дорога от реки поднялась по склону вверх. А там раздолье: цветущие луга, солнце, пение птиц. Я увлекся фотосъёмкой цветов и горных пейзажей. Красоты неописуемые, сказочные.
         На дороге лужи. При форсировании очередного водного препятствия, вода залилась мне в обувь. В чистейших ручьх течет холодная вода. Как же не хватало мне вот такой воды ещё недавно в сухой казахской степи. Воздух пропитан запахами хвои, луговых цветов и трав. Рядом порхают, бегают непуганые птицы и зверьки. Чем выше поднимаюсь, тем шире панорама гор и долины. Горы сложены из серых, зеленоватых и бурых сланцев. Породы эти мягкие, и потому гольцы вершин это не пики, а конуса, покрытые каменными осыпями. Снежники есть только на гольцах вершин. Но они не сплошь покрывают вершины, а лежат в тех местах, куда плохо проникают солнечные лучи, и где больше всего за зиму накопилось снега.
         Наконец, дорога уходит от реки, поднимаясь по склону к перевальному месту, разделяющему два ущелья. Где-то там, в низовьях, они соединяются. Серпантин тянется вниз, в ущелье реки Каракаба. Его на спуске окружает густой, непроходимый темнохвойный лес из елей и пихты. Березы нет, она встречается как исключение. Ели очень стройные и красивые. Здесь тысячи таких елей, какие могли бы украсить любую столичную площадь в новогодние праздники. Места эти заповедные и входят в национальный природно-климатический парк.
         Спустившись в ущелье, я оказался перед первым мостом через Каракаба. Знаток этого края, директор заповедника Албакиров Исенгельды Мургазинович предупредил меня, что через эту реку мостов будет пять.  Последний, пятый мост, поврежден горной рекой. Дорога перескакивает с одной стороны ущелья на другую. Все мосты деревянные с кое-какими металлическими конструкциями. Опоры бетонные. Говорят, что дорога была проложена военными строителями во времена ухудшения отношений СССР с Китаем. Ранее она была вполне пригодна для обычных машин. А сейчас здесь могут пройти только вездеходы ГАЗ-66 или УАЗы. У пятого моста подмыта опора и  один пролёт рухнул в реку. Машины форсируют там реку вброд.
         У первого моста, на противоположном берегу, в метрах трехстах, я увидел избу, а возле неё какую-то технику. Я подумал, что это кордон лесника, о котором меня тоже проинформировали. Но я ошибался.
         На мосту остановился, чтобы сфотографироваться, и начал пристраивать фотоаппарат на жердь. Смотрю, ко мне бежит, спотыкаясь, без рубашки, человек. Подумал, что этот человек есть хозяин кордона, и заподозрил, что я хочу сделать что-то нехорошее с мостом. Ведь я таскал камни, и что-то там пристраивал. К тому же моя внешность походила под образ террориста: белая одежда, на голове арабский головной убор и зеленая повязка на лбу. У меня длинная борода, а мой нагруженный велосипед стоял тогда посреди моста. В прошлом году я путешествовал по России, а там, таких, как я, люди боятся.
         Упреждая события, уже издали кричу этому человеку, боясь, что тот предпримет ко мне агрессию:
        - Я турист. Хочу сфотографироваться на мосту.
Потом, когда этот человек оказался рядом, я сказал ему:
        - Вы, наверное, подумали, что я хочу взорвать мост.
        - Нет. Нам этот мост не нужен. Мне сказали, что из Урунхайки едет голландец. А я немец. Хотел бы поговорить по-немецки. Голландский язык похож на немецкий. Спешил добежать, чтобы перехватить Вас.
        - Я не из Голландии, а из Украины, - сказал я.
         Только потом понял, что кто-то видел меня в деревне с надписью на моей сэкенхендовской рубашке «Энгланд», прочёл как «Голанд», и  пустил слух, что едет голландец.
         Я сфотографировался с этим полунемцем, полурусским и подумал: «Всю жизнь этот человек живёт в Казахстане. Здесь родился, крестился и, возможно, здесь помрет, а к немцам его все равно тянет. Вот, что значат гены. Наверное, прав был Сталин, что убрал их от Волги во время войны».
         Этот немец  водитель трелёвщика в бригаде лесорубов. В той старой избе лесорубы организовали столовую и жильё. Бригада собиралась вырубывать сухостойный лес, который образовался в результате пожара 1987 года. В бригаде меня накормили, и я починил у них тросик тормоза.
         - Везет же мне. Даже в глухомани  мне удалось поесть у людей. Впрочем, в пустыне, в горах или степи быстрей накормят, чем в многолюдном городе, - подумал я.
         Задерживаться у лесорубов долго не стал, и поехал дальше. Узнал у них, что до кордона еще километров двадцать.
         Доехал до второго моста. Ущелье довольно узкое, а потому дорога перескакивала реку с одного берега на другой. Но всё же это не Кавказ и не Памир. Здесь нет отвесных скал, пропастей, обрывов. Хоть и круты склоны гор, но не так высоки. На этих склонах с юга растут луга, а с севера – лес. Но главное, здесь совсем нет комаров и всякого другого гнуса. У дороги я увидел большое белое пятно. Привык видеть в Казахстане белым только соль, солончаковые озера и солончаковые степи. Но здесь белым оказалась не соль, а снег. Это - нерастаявшие остатки снега лавины, сошедшей зимой.
         Поднимаясь, все выше по ущелью, добрался до последнего, пятого моста. Я знал, что он полуразрушен. Одна опора была подмыта, и пролет рухнул в реку. Но здесь кто-то проложил две доски. Идти нужно было, как мне сказали, по доске, на которой была вырублена стрелка. Велосипед и рюкзак пришлось переносить на себе и отдельно. Доски моста подгнившие, и идти по ним над горным потоком было опасно. Река Каракаба здесь  многоводна, а течение быстрое. О том, чтобы реку перейти вброд, не могло быть и речи.
         За пятым мостом ущелье расширялось до размеров широкой равнинной долины. Она носит название Тарбагатай. В Казахстане с таким названием есть у озера Зайсан горный хребет, и есть аул Тарбагатай. В этой долине река Каракаба разделяется на две реки – Шартулак и Таутекельду. В ней отличные высокогорные луга. Здесь стоят два крестьянских хозяйства и лесничий кордон. Я не стал переходить приток вброд, а свернул к крестьянскому хозяйству  Жаркинбаева Ильтай Касим Джуматовича. И здесь меня накормили вареным мясом, каймаком, вареньем из высокогорной ягоды, которую они называют кислицей.  Живет семья Ильтая здесь уже 17 лет. У них нет электричества, телевизора, зато имеют много скота, трактор, автомобиль.
        - А как же зимой? – спросил я.
        - Мы не имеем связи с людьми. Но зимы у нас здесь мягче, чем на Марколколе или в Катоне. У нас мороза выше 30 градусов не бывает, а у них минус сорок не редкость, - сказал Ильтай.
         Наверное, это потому, что по долине и ущелью к вам проникает теплый воздух с юга, из Китая, - высказал предположение я.
         Со стороны горы Алтыкыз, возвыщавшейся на востоке за долиной, собралась черная масса облаков. Это преобладающая над всеми по высоте гора стала черной и угрожающе страшной. Тучи от нее стали продвигаться к той части гор, где находился перевал, который мне предстояло сегодня перейти. Мне предлагали остаться на ночлег, но до вечера было еще много времени, да и я не хотел злоупотреблять гостеприимством людей, и без того проявивших ко мне доброту.
        - Наверное, будет дождь, - сказал я.
        - Нет, оттуда к нам дожди не приходят. Дожди приходят вон оттуда, и он показал на запад.
        - Давно уже не было дождя, две недели. У нас такое редко бывает. Обычно дожди идут часто, - сказал он.
        - Проверим твою примету, - подумал я, и двинулся в путь.
         Перейдя по мостикам из жердей, разделенную на две протоки речку, я по тропе вышел на дорогу. Она монотонно и некруто поднимается из долины к перевалу.
        - Типичный тягун, - подумал я.
         Дорога уходит к перевалу вдоль ущелья небольшой речушки. От долины Тарбагатай до перевала всего 6 км пути.
Я поднялся над долиной. Отчетливо видны, разбросанные на зеленом луговом ковре два крестьянских хозяйства и кордон. К ним с пастбищ возвращался скот.
Примета Ильтая оправдалась. Тучи действительно обошли долину с севера, но повисли над горами, куда я держал путь. А перевал находился там, где стык двух хребтов – Курчумского и Южный Алтай.
         Дождь все-таки пошел, небольшой моросящий, очень холодный и с градом. Я укрылся пленкой и просидел под ней долго, замерзая от холода и сырости. Порой рядом сверкали молнии и гремел гром. И тогда становилось  страшновато. Так я сидел, сгорбившись, под пленкой более получаса, жевал изюм и запивал его водой.
        Прошел лесовоз, груженый лесом. Благодаря ему я вычислил, сколько же мне еще идти к перевалу. Вначале я слышал, как он долго и медленно гудел, поднимаясь из долины Тарбагатая. Расстояние, которое я прошел, мне было известно по велокомпьютеру. Потом лесовоз прошел мимо меня, посигналил, подбадривая меня, и пополз дальше вверх. Его скорость приблизительно 6-7 км в час, и гудел он до перевала 20 минут.
        - Значит, мне еще топать километра три,- вычислил я.
Дождь прекратился. Отдохнувший и подкрепленный глюкозой из кишмиша, я бодро зашагал опять вверх. Чтобы не мерзнуть, оделся потеплей. Но долго идти не пришлось. Заморосил опять дождь. Теперь я обосновался поудобнее. Остановился у сланцевой скалы, которую раздолбили взрывами строители дороги. Здесь с помощью камней растянул пленку и стал под ней зашивать свои расползающиеся башмаки.  В расщелинах меж глыбами камней бегали и пищали обеспокоенные маленькие зверьки пищухи.
         Все было ничего, но приближался вечер, а там и ночь не за горами. Перспектива ночлега в холодном и сыром высокогорье,  без воды и дров, меня не устраивала.  Местность  безлюдная, к тому же заповедная. На Алтае медведь и волк даже в незаповедных местах, звери не редкие. А тут еще высокогорье. Обычно летом дикие травоядные  животные поднимаются к альпийским лугам. Там ведь не жарко, сочные травы, нет гнуса, и люди не беспокоят. За ними, естественно, поднимаются и хищники, охотящиеся на них. А когда они, охотятся? Лучшее для них время – это сумерки. Поэтому, как только дождь кончился, я зашагал по дороге к перевалу как можно быстрее. На такой высоте, да еще вверх не побежишь. Высота около двух тысяч метров. Приходилось через каждые пятьдесят метров делать кратковременные остановки. Высокое разнотравие лугов постепенно сменилось низкорослыми альпийскими лугами. Зеленая трава усыпана крупными горошинами града. Вот уже показались по бокам седловины перевала отдельные снежники.  Их белые пятна рядом. Я торопился покинуть эти места, чтобы ночь не застигла меня на перевале. Нужно хотя бы метров на пятьсот  спуститься вниз. Солнца уже нет. Осталась узкая полоса зарева. Меня спасало от темноты еще и то, что все-таки лучи еще освещали горные вершины. Тучи так и остались висеть низко над горами. Правда, это были уже не тучи, а оранжевый туман, окрашенный лучами солнца, зашедшего за зубчатый горизонт. Вершина горы, возвышавшаяся справа от седловины перевала, тоже пылала оранжевым огнем. Но в седловине и внизу уже потемнело. Зрелище фантастическое.
         На перевале снежники еще ближе. Был бы я здесь днем, обязательно пофографировался на них.
         Вот и перевал. Телефонные столбы пограничной «суперсвязи» пошли вниз. И потому я уже заранее видел, где самая высокая точка перевала, и где  дорога пошла на снижение. На вершине перевала ровно. Дорога щебенистая и в лужах. С перевала открылась великолепная панорама дальних гор в свете лучей уже зашедшего за горизонт солнца. Зубцы горных  хребтов на самом западе еще освещены. Чем ближе цепи горных вершин находились ко мне, тем они темнее. С помощью этого светоэффекта горы располагались относительно моего местоположения, как бы ступенчато.
         Несмотря на то, что я очень торопился спуститься вниз, я не мог не остановиться и не подумать: «Остановись мгновение. Ты прекрасно».
Справа на востоке хорошо видна белоснежная гора с повисшими над ее вершиной белыми тучами. Это Белуха, высшая точка горного Алтая, и она очень выделяется высотой среди всех горных вершин. Те черные, лишь с небольшими  светлыми пятнами снежников. А Белуха стоит белой вся, как невеста в подвенечном платье, и с фатой из белых облаков. Гора эта в России.
За перевалом растет великолепное редколесье из сосен. Сосны невысокие, но ветвистые и пушистые. Чем ниже я опускался, тем лес становился гуще. По-прежнему, еще видны кое-где снежники.
        Из долины Бухтармы повеяло теплом. Дорога сразу засерпантинела вниз. Спуск очень крутой и склон горы тоже очень крут. Смотреть слева вниз страшновато. Головокружительная высота. Казалось, что я не ехал на велосипеде, а летел на самолете. Внизу, в полумраке виднелась широкая котловина долины. За ней тоже горы, но они ниже и безлесые. Посреди долины течет по галечному руслу Бухтарма. Она расходится на несколько проток. К реке с обеих сторон подступает темный лес. Ближе к горам с обеих сторон долина безлесая, со светлыми, выгоревшими от солнца  травами. Острые пики гор виднелись лишь далеко на востоке. Вероятно, это уже горы российского Алтая.   
         Опустившись метров на пятьсот вниз, я остановился на ночлег на  площадке изгиба серпантины дороги, откуда строители бульдозером соскребли каменистый грунт. Площадка очень маленькая. Рядом находится каменный обрыв, с которого время от времени на дорогу скатывались огромные булыжники.
Пока ставил палатку, совсем стемнело.  В долине засветились малочисленные электрические огоньки. Разжигать костер и готовить ужин не хотелось. Я очень устал. Одевшись потеплей и, зажав в руке сигнальный свисток, я влез в палатку  и спальник. Уснуть сразу не удалось. Ветер трепал палатку, шелестела её ткань и позванивали замки-молнии. Днем машины проходят редко, ну а ночью вряд ли кто-нибудь отважится ехать по такой опасной горной дороге. Ведь на ней нет никаких ограждений, дорога узкая, за ней склон горы в семьдесят и более градусов
         .День был очень тяжелым. Усталость взяла свое, и я уснул, не осознавая во сне, где нахожусь.
         А проснулся ранним утром. Солнце только всходило, освещая своими лучами пока только верхнюю часть гор. Оно вышло из-за горизонта, где стоит гора Белуха. Где-то в тех краях начинается река и долина Бухтармы. Там же находится известная зона отдыха Рахмановские Ключи. До них еще 100 км. Ехать туда после такой «прогулки» по горам желания не было, хотя мне советовали побывать там.
         Пока я вёл фотосъёмку, солнце уже заглянуло и в глубокую долину. Я свернул палатку и покинул своё орлиное место ночлега. Подул свежий, но не холодный ветерок. Сложная серпантинистая дорога по лесистому и каменистому склону горы вилась еще десять километров. Я представил себе, как тяжело подниматься здесь к перевалу.
        - Очень тяжелым был бы 12 км подъём, - подумал я. Тем более что на этом склоне нет источников питьевой воды. Нет её и на склоне горы, ведущей к перевалу с обратной стороны гор. Хороший ручей с родником есть только внизу. Там стоит деревянная беседка, построенная лесником.
         Выехал на асфальтированное шоссе. Позади 62 км нелёгкого пути от Урунхайки до долины Бухтармы. Я с честью преодолел ещё один нелегкий, но прекрасный этап путешествия в Казахстане.

                НОВАЯ СТОЛИЦА КАЗАХСТАНА - АСТАНА
         Свое первое путешествие по Казахстану в 1990 году я начал с её столицы Алма-Аты. И вот что я написал о ней тогда в своём дневнике: «Горный пейзаж столицы никак не характерен для степной республики. Алма-Ата расположена на самом краю юга республики, что не совсем удобно для страны географически. Ведь, скажем, до северо-западной границы от Алма-Аты по прямой линии две с половиной тысячи километров».
         Вероятно и Н.А. Назарбаев, нынешний президент страны, также мыслил, и, как только республика стала свободной страной, перенёс столицу вглубь страны, рационально выбрав для неё новое место.
         На перенос и строительство новой столицы может решиться только такой глава государства, который уверен в твёрдости своей власти, ведущий разумную экономическую политику и имеющий богатый государственный бюджет. Всё это есть у Н.А.Назарбаева. Я много спрашивал простых людей в Казахстане об их отношении к личности президента и его политике. 90% населения поддерживают  внешнюю и внутреннюю политику президента, экономическую и социальную стратегию. А это, согласитесь, редкий случай для государственного деятеля. Довольны все: бедные и богатые; молодые и старики; рабочие, крестьяне и чиновники; казахи, русские и уйгуры…
         Н.А.Назарбаева можно сравнивать  с Петром 1. Есть у них какое-то сходство в политических и экономических устремлениях. Петр 1 построил новую столицу, и Назарбаев тоже это сделал.
         Построив новую столицу Астану, он убил не двух, а даже четырех зайцев сразу:
         1)Расположил её в географически удобном для страны месте, что уже способствует и, будет способствовать в дальнейшем   строительству сети радиальных и кольцевых дорог, развитию экономики этого региона.
        2) Приблизил столицу к Европе, что говорит о его стремлении к европейскому стилю развития государства, к которому в своё время стремился и Петр 1.
        3) Удалил столицу от неспокойных центрально-азиатских стран.
        4) Перенёс столицу в сейсмически безопасное место. Ведь Алматы разрушалась землетрясениями уже дважды.
        Астана – так теперь называется новая столица Казахстана. Ранее город назывался Акмола, Целиноград, Акмолинск. 175 лет этому городу со дня его основания, и стоит он на обоих берегах реки Ишим. Население столицы пока не очень велико – всего 350 тыс. человек. Город поделен рекой на две части: старую и новую. В старой, правобережной части проживает большая часть населения. Здесь и сейчас находятся большинство государственных учреждений, банки, гостиницы, театры, магазины, рынок. Но будущее столицы на левобережье. Там развернулось грандиозное строительство величественных и шикарных по архитектуре зданий. Здесь стоит обелиск «Байтерек» - визитная карточка  новой столицы. Архитектура этого памятного сооружения высотой 105 метров из металла, стекла и бетона имеет глубокий философский, политический и исторический смысл. Байтезек для Астаны – это такой же символ, как Спасская башня Кремля в Москве или Белый дом в Вашингтоне. Построены уже многие великолепные здания деловой части новой столицы: президентский дворец, здание министерства транспорта, здание Казах Оил, здание Верховного суда, Ак-мечеть, оперный театр, цирк и др. Город растет и преображается на глазах. Сюда инвестируются огромные денежные средства, привлечены к строительству многие иностранные фирмы. Сегодня Астана – это символ обновления страны, её новый административный центр, место, где крупные национальные компании  размещают свои головные офисы, а зарубежные – свои представительства.
         Астана – это город, где строители воплощают в жизнь уникальные проекты.
Своё знакомство со столицей я начал с окраины. Благодаря телевиденью и моей бороде я стал узнаваем в Казахстане. Вот и здесь на ходу из автомобиля мне прокричали:
        - Это Вас показывали по телевизору?
        - Может быть, - ответил я.
        - А можно Вас пригласить на обед? – сказала мне  молодая пухленькая женщина.
        - Конечно можно, - ответил я.
         Тогда езжайте за нами, - предложили мне.
         И мы заехали на оптовый рынок «Ак керуен» (Белый караван), где хозяева рынка Бибигуль, Серик и Бахытбек угостили меня куырдаком – жарковьем  с луком и зеленью, чаем по-казахски.
        - Если Вас не примут на ночлег в центре, приезжайте сюда опять, - сказали мне.
         Дорога от рынка к центру оказалась очень разбитой и перегруженной автотранспортом, что удивило меня. Важная столичная автомагистраль, и вдруг такое убожество. Машины шли на больших скоростях, беспорядочно лавируя меж глубокими выбоинами  асфальта, подрезая и мешая друг другу двигаться. Оставалось только удивляться, как они не сталкивались друг с другом и не сбили меня.
         17 часов. Центр города. Не надеясь застать уже кого-либо в городском акимате (мэрии), я сразу же направился к стадиону, надеясь с разрешения охраны устроиться там на ночлег. Но охранник не принял меня и сказал, чтобы я принёс записку из городского акимата.
        В это солидное учреждение меня не пропустили. Попасть туда простому человеку невозможно без разрешения чиновников и охраны. Для этого нужен паспорт, пропуск, а все чиновники проходили через вертушку с помощью чип-карт. Прямо, какой-то режимный объект. Пока я стоял на паперти, моё дело взялся решить водитель какого-то чиновника. Он вернулся ко мне и сказал, что за мной сейчас приедут из городского управления по физкультуре и спорту, которое, кстати сказать, находится в административном здании того же центрального стадиона имени Мунатпасова. Приехал за мной на велосипеде инструктор по велоспорту по имени Роман. На стадионе меня ждал зам. директора управления.
Поговорим завтра, - сказал он мне с каким-то раздражением в голосе.
        - Покажите ему комнату и душевую, - распорядился он.
         В комнате, куда меня устроили, не было ничего, кроме умывальника, табуретов и нескольких пачек старых газет. Но было чисто, современная отделка. А главное здесь была электророзетка. Всего этого мне было предостаточно.
         Я сбросил с велосипеда рюкзак, расстелил на бетонном полу каримат, надул прорезиненную подушку, развернул спальный мешок, принял горячий душ, выпил чаю, и сразу же, налегке, поехал знакомиться с вечерней столицей.
Знакомство было  хаотичным и бессистемным. У меня ведь не было даже карты города. Охранник стадиона прямо от входной двери показал, куда ехать и что можно поблизости увидеть.
        - Вон то здание – это министерство финансов. Мы его называем «Доллар». Вон то, с голубым куполом, - бывшее здание администрации президента. Теперь они уже переехали в Чубары…
          Я выехал на площадь Республики. Это центральная площадь старого города.  Здесь находятся: старый дворец президента, парламент, торговый центр «Сине темпоре», Конгресс-хол, здание пресс-клуба, арбитражный суд. Посреди площади два фонтана с двумя известными бронзовыми фигурами пантер и детей. Я посидел на лавочке, поговорил с фотографом, полюбовался красочными цветочными клумбами, съел два мороженых, а потом поехал на телеграф сообщать сыну и жене, что жив и нахожусь в столице.
Центральная часть старого города не очень велика. Всё здесь компактно расположено вокруг центральной площади, и я легко за час почти всё объездил и осмотрел.
         За  Конгресс-холом выехал на набережную возле пешеходного моста. Перейдя по нему Ишим, можно попасть в Центральный парк. Но я этого делать не стал, а пошёл влево по красивой набережной. Река Ишим в районе столицы немноговодна. Здесь её верховья. Но с помощью запруд создаётся впечатление, что это широкая и многоводная река. На набережной находится памятник хану Кенесары. Вечером весь городской центр засветился разноцветными огнями подсветок. Фонтаны, государственные учреждения и банки, высотные жилые здания, беседки на набережной и даже деревья в парковой зоне – всё сияло разноцветными огнями. Мне показалось, что с этим светоцветопредставлением городские дизайнеры переусердствовали. Хотя, как знать, ведь это Азия, Восток. Здесь любят яркое, красочное, контрастное, и чем этого больше, тем считается красивее.
         Мой беглый экскурс я закончил осмотром автомобильного моста Найза. Его также «охраняют» с обеих сторон две бронзовые пантеры с детьми. У въезда на мост установлена какая-то большая символическая бетонная тренога, разукрашенная национальным казахским орнаментом.
       - Завтра по этому мосту я поеду в новый президентский район Чубары, - подумал я.
         А пока проехал по проспекту Республики мимо торгового центра Рамстор, мимо Президентского центра культуры,  Константино-Еленинского православного собора, музея современного исскуства, по ул. Кенесарыи вернулся на стадион, где и улегся спать.
       Утром спал долго. Всё равно по всему Казахстану все учреждения, магазины и даже рынки начинают работу только в 9 часов. Инструктор Роман принес мне из дому завтрак: вареную картошку, помидоры, огурцы, яблоки, смородиновое варенье, электрочайник с кипятком и заварку для чая. А еще принёс карту Астаны
         Потом меня пригласили к заместителю директора городского управления по физкультуре и спорту. Человек этот с нетипичным для казаха характером, какой-то дерганый, раздраженный, с испорченной нервной системой. Он тщательно проверил все мои документы. Моё путешествие его не интересовало. Я для приличия начал рассказывать о маршруте следования, но, чувствуя, что ему это не надо, замолчал и покинул кабинет.
         Отметку убытия он поставил мне на сегодня после полудня, не спросив меня, когда же я хочу отбыть из столицы. Этого я сразу не заметил и потом опять пошел уговаривать его оставить меня еще на одну ночь на стадионе. Вероятно, я не был здесь желанным гостем.
         Как ни прекрасна дикая природа, безлюдье, абсолютная тишина пустыни, но однажды всё-таки хочется вернуться в цивилизацию: побродить по оживленным городским улицам, поспать в постели, поесть из тарелки, а не из котелка и алюминиевой кружки, посидеть в тени на лавочке, выпить пива, съесть мороженое. Потом всё равно вновь потянет в степь или горы. Вся эта столичная суета, толпы людей, бешеные гонки автомобилей по улицам, высокие здания, яркое освещение улиц быстро надоедают».
         Сразу же, с утра первым делом зашел в украинское посольство, которое находится напротив городского акимата. Нужно было срочно решить вопрос моей регистрации в Казахстане и отметки в миграционной карте, которую мне дали на таможне при въезде. По правилам, я должен был зарегистрироваться в течение пяти дней. А я уже исколесил почти весь Казахстан и этого пока не сделал. Да и регистрировать меня на маршруте местные отделы по миграции отказывались.
        - Ты же приехал не к нам? - К нам!? По какому адресу будете проживать?  На какай срок приехал? Проезжаешь транзитом? Мы таких не регистрируем, - говорили мне бюрократы в погонах, и в то же время напоминали мне, что за несвоевременную регистрацию мне грозит административная ответственность в виде штрафа.
        - Тогда арестуйте меня, - говорил я полицейским и протягивал им руки для наручников.
        - Наручники одеваем и арестовываем мы уголовников, а вы совершаете административное нарушение, - говорили они.
Печать и отметку прибытия и убытия они ставили в мою маршрутную книжку без проблем. У меня в маршрутке уже было несколько десятков отметок проезда по территории Казахстана. Отмечался я в акиматах, в полиции, в различных государственных и частных конторах и даже в кафе, магазинах и семейных крестьянских хозяйствах.
        - В случае чего, я покажу эту книжку на таможне, - успокаивал я себя.
        - Маршрутная книжка не является официальным документом. Вас зарегистрируют как нарушителя в компьютерной базе данных и больше не впустят в Казахстан, - разъясняли мне в полиции.
Вот такая получалась бестолковщина и бюрократизм с моей регистрацией в Казахстане.
          В украинском посольстве на мою просьбу посодействовать в разрешении  этого вопроса, консул сказал:
        - Мы не можем вмешиваться в их дела.
        - А Вы не вмешивайтесь, а попросите сделать отметку и поставить печать в миграционной карте. Должны же Вы помогать своим украинским гражданам?
         Консул звонит кому-то по мобильному телефону, узнаёт при делах ли он еще и объясняет мою проблему.
        - Идите в миграционную полицию, зайдете к начальнику. Он наш земляк. Должен помочь Вам.
         Еду в миграционную полицию. Меня направляют к окошку,  симпатичной молодой девушке-казашке, которая ставит в миграционную карту печать и делает отметку.
       - Давно бы так. Всего-то делов, подумал я, и с приподнятым настроением вышел из здания полиции, словно из банка, где получил пачку банкнот. Пора было решать более земные проблемы, т.е. идти на рынок и закупать продукты.
Здание столичного крытого рынка заканчивают строить. А пока рынок ютился на небольшой площади под открытым небом или на рядах под навесами. После дождя здесь грязь, лужи, избитый асфальт, много народу, узкие проходы, испорченные овощи.
       - Иди туда вниз. Там торгуют корейцы, китайцы. У них дешевле, - посоветовал мне полицейский на автостоянке, когда я попросил его сфотографировать меня у мечети.
  Купил два килограмма белого и черного изюма, помидоры, огурцы, болгарский перец, пряники, яблоки, зелень – словом то, чего нет в степи между городами. А от Астаны до Костаная, где я должен был теперь ехать, ни много, ни мало, 740 км.
         Пока мотался по делам, еще раз осмотрел уже знакомые достопримечательности, но и увидел новые. У здания городского суда стоит памятник «Три бия». Это историческая память Казибеку, Толе, Эйтеке. У памятника стихи-бейты, вылитые в бронзе на трёх языках: казахском, русском, английском.

  Когда народ единством прочен
  Дух братства в каждом развит очень.

 Не сможешь управлять огнем –
 В беде сгорит земля и дом.

  Слаб и недужит твой народ
  Коль суд несправедлив и лжет.

         Далее, пройдя пешеходный мост, оказался в центральном парке, где нужно было бы посмотреть «Атамакен» - карту Казахстана. Это своеобразный музей под открытым небом. Здесь на территории 1,7 га расположились миниатюрные наиболее значимые объекты и достопримечательности страны: горы, степи, леса, реки и озера, символически обозначены крупнейшие города, памятники истории и архитектуры. Но входной билет туда оказался довольно дорогим.(200 тенге или $1,5) и я не побывал там.
        - В конце концов, я большую часть этой карты уже намотал на колеса своего велосипеда, - успокоил я себя.
         В парке есть Аквопарк, памятник жертвам политических репрессий, Думан (развлекательный центр), множество всяких аттракционов для взрослых и детей.
        По проспекту Кабанбая я доехал до чудесной Ак-мечети. Эта великолепная белая мечеть с золотым куполом и пиками четырёх минаретов была построена на средства, подаренные Саудовской Аравией. В ней мне разрешили даже сфотографироваться у михраба.
        К сожалению сегодня меня валил с ног недуг - высокая температура. Вероятно, я вчера перегрелся в душевой, может быть простудил горло мороженым, и к тому же спал в комнате на бетонном полу, на сквозняке. Меня удивило то, что именно в этих комфортных условиях я заболел. До этого изнывал от жары, обливал себя холодной водой из колодцев, переходил вброд реки, от воды которых немели ноги, пил холодную, как лед воду – и ничего. А тут вдруг отдых в столице и болезнь. Скорей всего у меня была инфекция. Там, в степи и горах не от кого заразиться. Здесь же, в столице  много разного народу. Пришлось выпрашивать у владельцев авто из медаптечек таблетки и время от времени  глотать их, отлеживаться на газонах и отсиживаться в тени деревьев на лавочках. Свою медаптечку я ведь оставил в рюкзаке на стадионе.
На Байтезек в лифте я тоже не поднялся. Билет стоит 400 тенге ($3) Жаль. Хотелось бы тоже взглянуть на город с высоты.
       Осмотрев все построенное, и побеседовав со строителями о зарплате и работе на стройке, я доехал до площади перед президентским дворцом. За дворцом еще пустырь. А перед ним строятся многие высотные здания. В основном все несущие конструкции зданий сооружаются из монолитного железобетона, а уже сверху покрываются всякого рода современными отделочными материалами. Грандиозность строительства впечатляет. Такие объемы, за такой срок!..
Опоздал в исторический музей Президентского культцентра. Закрыт уже и книжный магазин.
       Всю ночь мучился от кошмарных снов и температуры в организме. Но утром, как было условлено с зам. директора, мне пришлось убираться восвояси. К недугу прибавилась еще и непогода. Небо затянуло облачностью, шел моросящий дождь. Выезжать на трассу и ехать в таком состоянии целый день я не мог. Нужно было хоть немного дать организму покоя. И я поехал вначале в книжный магазин, а затем в музей.
       В магазине у продавца спросил о литературе по истории, географии, краеведению, ботанике, картографии. Нет, говорят, такой. Покопался в книгах и случайно обнаружил все же учебное пособие для студентов вузов с современным толкованием истории Казахстана.
В историческом музее меня встретили очень доброжелательно, денег за вход не взяли. Охранник позвонил в гараж, где мне разрешили поставить велосипед под охрану.
       Отличный музей из пяти этажей и круговых галерей: геологической, исторической, художественной. Есть зал золота и драгоценных металлов, этнографический зал. Была представлена крупнейшая частная  коллекция старинных национальных ювелирных украшений из Казахстана, Узбекистана и Киргизии.
       На первом этаже музея находится зал, где представлены государственные символы Казахстана, флаг, герб и некоторые важные государственные документы, а также образцы государственных наград, ценные подарки президенту от государственных деятелей, общнественных организаций и частных фирм.
Самые знаменитые экспонаты музея :
      1) Так называемый «золотой человек» - реконструированная копия знатного воина сакского периода. Раскопан курган с захоронением у озера Иссык под Алматы. Одежда, головной убор и даже обувь этого знатного воина были украшены тысячами нашитых на них золотых пластин, каждая из которых имела свое ритуальное назначение, форму и красоту. Воин представлен в виде манекена с реконструированными копиями одежды, украшений и оружия. Но оригиналы золотых пластин и украшений были представлены тут же на витражах.
      2) Так называемая Алтайская Нефертити или Пазырыкская дева. Это реконструкция юной девушки из знатной семьи в богатом наряде. Захоронение было обнаружено в одном из курганов Пазырыка.
       Музей имеет шикарное помещение и оснащен самым современным оборудованием. Скажем, имеется бесшумно работающий лифт с двумя прозрачными кабинами.
Больной и немощный, под моросящим дождем выехал я из столицы Астаны по проспекту Бегенбайбатыра и проспекту Тлендиева.
      - Вам нужно на Астраханское шоссе, - сказали мне.
       «Причем здесь Астрахань? Где Астрахань, а где Астана?» - думал я. Но оказалось, что шоссе идущее на Костанай, проходит не через Астрахань, а через поселок Астраханку.
       Так завершилось мое знакомство со столицей Казахстана, оставившее в моей памяти приятные и неприятные образы и впечатления.

                ИЗБАВЬТЕ АЗИЮ ОТ ИХ ПОТОМКОВ!
         Проезжая по небольшому посёлку разъезда № 30, я нарвался вдруг на пьяного хама. Он катил по дороге свой мотоцикл с коляской. Мне было не сложно визуально определить, что этот парень пьян. Проезжая мимо, я услышал от него: «А ну, стой!». Останавливаться я не стал, потому, как увидел, что у этого молодого человека отвисла челюсть, а выражение лица крайне глупое. Оглянувшись, я увидел, что этот тип бросил свой драндулет и бежит за мной. Я решил, что если догоняют, то нужно убегать, и поднажал на педали. Но этот тип оказался прытким парнем. Он догнал меня, схватил за рюкзак и повалил на землю. Такая неожиданная выходка этого слюнявчика шокировала меня. До этого я ехал спокойно, и вдруг…
        - В чём дело? Тебе чего надо? Ты чего хулиганишь? – стал засыпать вопросами я своего обидчика.
         Я поднял свой велосипед. Слава богу, он и я были целы.
        - Я тебе сказал, - стой! Ты чего не остановился? Ты кто такой? А ну давай документы!
        - А ты кто такой, чтобы я тебе показывал документы? Ты чего нападаешь на людей? Выпил, так веди себя по-человечески.
        - Давай документы!!! Он стал наносить мне удары сзади по спине и шее.
        - Ты чего дерешься? А ну, прекрати! Тебе не стыдно бить пожилого человека? Видишь у меня борода…
        - А мне пофик твоя борода, - сказал этот хам.
        - Пошли на станцию. Там я покажу свои документы, - сказал я.
        - Пошли, - сказал этот агрессивный «молодец».
         Я быстро зашагал назад к станции, пытаясь оторваться и уйти от этого пьяного хулигана. Но тот опять догнал меня, опять повалил на землю, стал злостно колотить меня и обкладывать нецензурной бранью.
         У меня на ремне под рубашкой висели в чехлах нож и бинокль. Возможно, это несколько напугало этого дурня. Это я понял по тому, как он приподнял у меня рубашку и с опаской глянул на бинокль, не понимая, что там в чехле на самом деле. В этот момент к нам подошло двое мужчин, один из которых назвался дежурным по станции.
        - Я думал, что ты приехал к нам воровать. Приезжают тут такие. Днем пройдутся по посёлку, рассмотрят всё, а ночью приходят воровать, - стал оправдываться передо мной и своими земляками хулиган.
         Мало чего ты мог подумать! Это не даёт тебе право бить и оскорблять меня, - сказал я. Тебя как звать?
         Тот молчал. Наверное, он уже начал что-то соображать.
       - Что боишься назвать своё имя?
       - Иртыш, - сказал несмело казах.
       - Ты, Иртыш, пей поменьше, а то тебе уже кажется, - сказал я этому басурманину.
        У русских есть пословица: когда, кажется – крестится надо, - подумал я, но сказать такое этому нехрестю, я не мог. Не подходила эта пословица ему.
      - Извиняться будешь за своё хулиганское поведение? А то я сейчас напишу заявление. Вот, видишь печать и подпись начальника линейного отдела полиции ст. Актогай Алимбекова.
        Иртыш извинился, и на этом «международный» конфликт был исчерпан.
Я поехал дальше. За посёлком, там, где железная дорога прорезала холм, я увидел бригаду рабочих в оранжевых безрукавках. Холм усеян бутылками из-под водки. И сейчас бригада сидела, не работая, на холме за снегозадерживающими щитами. Я подъехал к ним, рассказал о случае хулиганства. Стал расспрашивать на всякий случай, кто таков этот Иртыш, кем работает на железной дороге. Но те прикинулись, что не знают такого, и не ведают о нем, хотя следы от мотоцикла на дороге вели в поселок именно от этого холма.
      - Вместе, наверное, пили, работнички, - подумал я. - А ведь по этой железной дороге ходят поезда из Алматы, Барнаула, Новосибирска и других городов.
       Меня крайне взволновало это неожиданное приключение. Этот провинциальный молодой человек позволил себе беспричинно остановить меня, требовать документы, оскорблять и бить. Я бы не удивился, если бы подобное произошло у нас в Донбассе, в моём родном городе. Случаев, когда подвыпившие недоросли из хулиганских побуждений забивают ногами пожилых людей или рабочих шахты, идущих ночью с рабочей смены, немало. Но тут был маленький посёлок, глубинка… Что, теперь уже и в Казахстане перестали уважать старших? Я думал, что именно в глубинке, в аулах и небольших посёлках хранятся национальные традиции казахов. В республиках Средней Азии и на Кавказе это именно так и есть. Но в Казахстане, как оказалось, всё наоборот. С самого начала путешествия я заметил, что в городах пьяных меньше, а вот в дальних аулах и рабочих посёлках пьянство дело обычное. Казахские степи вдоль дорог буквально засеяны бутылками из-под водки. Я всегда со страхом проезжал мимо таких, затерявшихся в степи, аулов. Чем хуже внешний вид аула, тем больше там процветает пьянство. Там, как правило, увидев меня, поднимали «дикие индейские вопли» и свист.
       Не думаю, что до появления в Казахстане переселенцев и ссыльных, здесь процветало пьянство. Это русские, украинцы, сибиряки и прочие инородцы научили казахов пить водку. Эта нехорошая традиция «старших братьев» пустила прочные корни в Казахстане особенно во времена советского атеизма, хотя казахи никогда не были столь набожными мусульманами, как, скажем, узбеки или туркмены. Но и они чтили всегда свои древние традиции. Пьянство, по-моему, мнению, теперь приобрело в Казахстане масштабы, угрожающие деградацией нации. Мне кажется, что руководство страны, увлеклось развитием экономики, строительством новой столицы, добычею полезных ископаемых, торговлей, и совсем мало уделяет внимания моральному облику своих граждан. На фоне экономических успехов, сам народ Казахстана выглядит блекло и убого. Потеря исторически сложившихся традиций и моральных принципов грозит казахам потерей своего национального «Я». Если именно к этому хотят привести народ его вожди, то тогда можно смело заявить, что у них это неплохо получается. Если казахов хотят превратить в безликую нацию, то остаётся только сожалеть об этом.
        К этому хочу добавить, что в Казахстане бешеными темпами развивается экономика и технический прогресс, а вот культура и мораль развиваются гораздо медленнее, и отстают от темпов развития экономики. Культура и образование основной массы населения не успевает за темпами развития тех благ цивилизации, которые им дает Запад. Ведь многие люди в Казахстане еще до недавнего времени жили в условиях, да и живут сейчас, как жили их предки двести и триста лет назад. Но СМИ им преподносят в картинках западный образ жизни и  условия существования, как то, к чему нужно стремиться. Теперь в Казахстане, как и в других бывших республиках СССР, восторжествовали «справедливые буржуазные отношения», общество разделилось на бедных и богатых, на очень бедных и очень богатых. Для людей богатых божеством стал «золотой телец». Богатые заняты увеличением своих счетов в банках. У них заботы иные, чем у тех, кто работает на них. Власть, деньги, недвижимость, виллы, дорогие авто, отдых на престижных заграничных курортах, рестораны – с этим связаны их мысли и заботы. Честолюбивым и жадным богачам не до культуры простолюдинов. Они считают себя избранными, особенными, «белой костью».
Много народу сейчас ездит по Казахстану. Ищут люди лучшей жизни, хороших заработков. Работают на предприятиях, строят дороги, но вместе с этим, живут уже не в традиционно сложившихся семейных и родственных кланах, где жизнь молодых контролировалась старшим поколением. Молодёжь, получив полную самостоятельность и свободу действий, вдали от семей, сама создаёт коллективы с сомнительными традициями пьянства, организованной преступности и хулиганства. Потеря влияния на молодёжь традиционных родовых и родственных связей оборачивается созданием своих, не всегда хороших традиций поведения. Западные фильмы, литература, музыка теперь стали доступны всем, но они часто развращают молодёжь. Ну, что сейчас показывают, какую литературу продают: секс, бандитские разборки, полицейские истории? Для киноискусства будто бы нет иных тем, кроме криминальных. Куда же подевался реализм, где истинные герои жизни? Где же фильмы и книги, которые бы вдохновляли на благородство, труд, уважение, заботу о семье и детях, настоящую любовь? Их нет. А каковы в искусстве политические принципы - таковы дела и мораль в обществе.
       Одной из черт характера казахов является доверчивость и наивность.  Доверчивость и наивность, как и скромность, имеют знак плюса  только тогда, когда они в меру. У европейцев этих черт в характере давно уже нет. Казахи доверчивы и немного наивны даже в зрелом возрасте. А потому говорю: «Не следует верить всему тому, чему учит Запад». Я совсем не против прогресса. И в старину было много того, чего не следует тащить в будущее. Но не стоит приобретать не свойственные казахам черты характера и привычки других народов. Важно сохранить свое национальное лицо. Это касается, прежде всего, употребления спиртного.
        Казахстан относится к развивающимся странам. В каком направлении развивается страна – покажет время. Если будут цениться национальная культура и традиции, образование и наука – она будет иметь хорошее будущее и новую жизнь. Если же в ранг нормального поведения людей будет возведено хамство и бескультурье, унижение личности и невежество, пьянство, хулиганство и бандитизм – эта страна обречена на самоуничтожение.
Проблемы пьянства и невежества в Казахстане не зашли еще так далеко, как, скажем, в России. В Казахстане  в аулах пока еще только много пьют, в российских деревнях уже все спились. В России есть деревни, где мужики совсем вымерли, а остались жить лишь дряхлые старухи. Казахстан выходит из поры юности и стремительно входит в зрелость. Что будет с Казахстаном? Поднимется ли его общество на качественно новый уровень или же деградирует? Теперь Казахстан суверенное государство, и пора бы уже заняться общественности и руководству возрождением своих национальных традиций. Сделать это не просто. Дело это тонкое. Создать здоровое общество, наверное, сложней, чем построить новую столицу. Мне кажется, нужно сделать «на первых порах» следующее:
      1)Привлечь к борьбе с пьянством религиозные общины мусульман. Все знают, что правоверные мусульмане не едят свинины, но не все знают, что не меньшим грехом в Исламе считается употребление алкоголя, сквернословие, неуважение к старшим. Почему-то правоверные не любят иноверцев, но лояльно относятся к своим братьям по вере, нарушающих законы Шариата?
      2) В отдаленных аулах людям скучно жить, особенно молодёжи. Оттого и пьют много, разгоняя тоску и веселя душу с помощью спиртного. Но вот пример, как нужно организовывать досуг молодёжи и старшего поколения в отдаленных аулах. Я участвовал в праздновании Науруза в казахском ауле Балакарак, что в Узбекистане. Оно тоже не меньше удалено от культурных центров, чем те, что есть в Казахстане. Науруз – это мусульманский Новый год в день равноденствия, 22 марта. Это день начала весны и тепла.
       На площади собралось немалое число людей, и не только с головной усадьбы совхоза, но и из более мелких селений, которые административно подчинены были Балакараку. В четырёх больших казанах варился казахский суп. На площади разостланы ряды брезента и разложены курпачи. Это был достархан для всего совхоза. По традиции отдельно устроен достархан для старейшин, начальства и гостей. Кроме супа каждый мог здесь съесть и боорсак (кусочки обжаренного в масле теста). Были там ещё творожные шарики курта, халва, конфеты, печенье, хлебные лепешки и чай.
        Сразу же после всесовхозной трапезы были проведены конные скачки молодежи с вручением первым трем победителям денежных премий. Затем силами художественной самодеятельности был организован концерт. В казахских национальных одеждах выступали певцы, танцоры, разыгрывались весёлые театральные сценки, играли музыканты на национальных инструментах. Все с интересом смотрели  и живо реагировали на всё происходящее на сцене. Жюри из старейшин оценивало каждое выступление. После концерта люди стали в круг, и на этом поле были устроены бараньи бои. После них провели петушиные бои. Это было потешное и захватывающее зрелище. В петухах недостатка не было. Почти каждый мальчишка держал в руках петуха рыжей породы, и надеялся, что именно его питомец победит соперника и выиграет приз. Под всеобщее ликование детей и взрослых петухи ожесточенно сражались, как гладиаторы, не обращая ни малейшего внимания на толпу и крики. Петухов было так много, что на просмотр каждой пары не хватило бы и дня. Поэтому, в конце этого развлекательного мероприятия устроили общее сражение, где каждый петух сражался сам за себя и один против всех.
       После петушиных боев была проведена казахская национальная борьба. Два соперника, обвязавшись по поясу платками, пытались свалить, взявшись за них, соперника.
        Потом еще проходили разные спортивные состязания: бег, прыжки, волейбол и др. Конца этого праздника мы не дождались, и вынуждены были ехать дальше по Кызылкум. Надо отметить, что это празднование проходило в форме древней национальной традиции и без спиртных напитков. В нем приняли участие почти все люди. Быть здесь пьяным или хулиганить – значить опозорить перед всеми собравшимися свою семью и свой род. Ведь все здесь хорошо друг друга знали.  Возможно, кто-то и хотел бы выпить водки, у кого-то скверный характер и буйное поведение, но стыд и общее презрение не позволяли им показывать свои плохие качества характера и чувствовать себя вольно, как хотелось бы.
       3) Поэтому, по-моему мнению, для искоренения пьянства в каждом коллективе надо умело создавать обстановку общей нетерпимости к пьяницам и дебоширам. В российских деревнях сейчас общественное мнение сложилось в пользу пьяниц. Там человек непьющий чувствует себя изгоем. Пьющие –  по их мнению, нормальные люди, потому что их большинство, а трезвенников призирают, не уважают и считают людьми ненормальными. Там пьянство норма, а здоровый образ жизни исключение. Мораль пьянства превалирует над трезвостью. Трезвенник чувствует себя в таком коллективе некомфортно. А вот в Балакараке всё наоборот. Пьянство и пьяницы призираемы, потому что большая часть коллектива совхоза не употребляет спиртное. Здоровый образ жизни в коллективе должен преобладать и довлеть на тех, кто подвержен пьянству.
      4)Поскольку Казахстан светское и демократическое государство, то всякие меры только принудительного характера будут расцениваться народом, как лишение их демократических прав. Административного рода борьбу с пьянством мы наблюдали во времена правления  М.Горбачёва. Тот решил, что достаточно вырубить виноградники, закрыть спиртзаводы, запретить продажу спиртных напитков в выходные дни, а в будние дни торговать только с 11 часов, и всё пьянство искоренится. Подобные примитивные меры борьбы с алкоголизмом история уже знала, когда в США ввели «сухой закон».
       Есть в мире государства, где спиртные напитки запрещены к продаже. К примеру, такое есть в Иране, Саудовской Аравии. Но ведь там очень сильное влияние имеет Ислам. У них свои древние традиции, которые казахи утеряли. В Казахстане теперь искоренить пьянство полностью невозможно по той причине, что оно пустило здесь глубокие корни. Да и образ жизни казахов это нечто среднее между мусульманским Востоком и европейским Западом. Казахи не столь религиозны, как другие народы Азии. Но, в тоже время, они имеют азиатский организм, и действие алкоголя на них оказывает весьма пагубное влияние.
      5) Нужно учить народ культуре выпивать. Для этого следовало бы подключить СМИ. К примеру, в стиле восточных традиций древними мудрецами уже написаны такие рекомендации и призывы, как «О почитании отца и матери», «О распорядке дней в старости и юности», «О приёме гостей и езде в гости», «О правилах хождения в баню» и другие. Есть у Унсурамаали и мудрые советы «О распорядке пития вина и необходимых для этого условиях», где сказано: «На счет пития вина не скажу я – не пей, но не скажу и – пей. Ведь юноши по совету других всё равно от юношеских поступков не откажутся. Мне тоже говорили, да я не слушал, а вот после пятидесяти лет оказал мне господь всевышний милость и пожаловал отказ от вина.
       Если не будешь пить, будет тебе выгода в обоих мирах и доволен будет тобою господь, от упрёков людских избавишься, и в хозяйстве большой прибыток получишь. И вот по этим-то причинам очень мне будет приятно, если ты не проявишь склонности к питию вина. Но только молод ты, и я знаю, что не позволяют тебе товарищи не пить. Потому и сказано: одиночество лучше, чем плохой товарищ. Если же будешь пить, то знаю я, что сердце твоё будет склоняться  к отказу и будешь раскаиваться в своих поступках.
       Но, во всяком случае, если ты будешь пить вино, надо, чтобы ты знал, как пить. Ибо, если не будешь уметь пить, оно – яд, а если будешь уметь пить – противоядие. И, поистине, всякая пища и питьё, если есть и пить без распорядка и обычая, - не на пользу, как сказали. Ведь и противоядие становиться ядом, когда его много. Когда оно из меры своей выходит».
       Есть в этом сочинении «Кабуснаме» Унсурамаали еще много полезных и, ныне актуальных, советов, но они годятся людям умным, а не дурням, которые читать и осмысливать их не станут. Для всякого рода дураков нужно писать более жестко и желательно на их лбу: «Если пьёшь, то хотя бы будь мужчиной. Не распускай слюни и сопли. Не унижай своим поведением себя, своих родных и близких. Не оскорбляй других и не уподобляйся скотине низкой и жестокой».
       5)Есть и другие средства, которые во все времена хороши. Это метод кнута и пряника. В современной педагогике этот метод называют – поощрением и наказанием. Это значит, что нужно поощрять здоровый образ жизни административно, и наказывать пьяниц и хулиганов. Если человек пьёт на работе – для этого есть администрация. Если в общественном месте нарушает порядок – наказывать полицейскими методами.
        Пьянство распространяться в обществе. Против очагов «заразы» существует способ локализации. Пьянство еще опасно и тем, что может передаваться по наследству и не только генетически. Есть, конечно, люди генетически предрасположенные к пьянству, но чаще всего пьянство передается  детям путем приобретенных навыков. Как дикий зверь учит своих питомцев охоте, так и алкоголик своим примером обучает своих детей употреблять алкоголь. В той семье, где пьют родители, там и дети считают нормальным явлением пьянство и семейные скандалы. Ведь у алкоголиков тоже есть своя идеология. В заключении призываю: «Люди! Избавьте Азию от их потомков!».

                КАРТА, КОТОРУЮ МНЕ НЕ ПОДАРИЛИ
         В Казахстане полиграфическая продукция стоит дорого. К примеру, Коран, переведенный на русский язык, стоит у столичной Ак-мечети 5 тыс. тенге ($38). Брошюру из 53 страниц «Перевод смыслов традиционной части Корана», предназначенную для бесплатной раздачи, мне уступили в сувенирной лавке Туркестана за 200 тенге ($2). Учебное пособие для студентов вузов по истории Казахстана, из 220 стр., обошлась мне в 350 тенге ($3)
  Казахи читают мало и неохотно. У дверей библиотек, Президентского центра культуры, где есть и китабхана (библиотека), у научной библиотеки, книжных магазинов, газетных киосков я не заметил людской суеты. Даже в столичных книжных магазинах практически нет литературы по истории, географии, краеведению, и не потому, что её раскупают, а потому, что её, просто, не издают. За всё время путешествия я не смог найти хорошую географическую карту Казахстана. Поэтому ехал по этой стране не зная, что меня ждёт впереди: горы, пустыня или степь. Ведь я выехал в Казахстан без предварительной теоретической подготовки. Да и можно ли всё запомнить? Со мной был лишь атлас автомобильных дорог, изданный в Белоруссии. И тут вдруг, в последнем областном центре, в Костанае я увидел в книжном магазине хорошую географическую карту российского издания, да ещё со справочными данными и географическим указателем. Это то, что мне нужно было в самом начале путешествия. Правда, она стоила 400 тенге (более $3). Но я всё же купил её, хотя уже выезжал из Казахстана. Она ещё нужна будет мне для проработки дневниковых записей. Вот эта карта и стала причиной позорного и постыдного поступка корреспондентов частной службы теленовостей ТРК «Алая». Из-за них мне пришлось прервать осмотр достопримечательностей Костаная, чтобы дать им интервью. К стадиону «Центральный», где меня приютили, прибыли двое русских парней. Они долго расспрашивали меня о путешествии по Казахстану и о моих достижениях в велотуризме. Потом для видеосъёмки я катался на велосипеде по улице, а они снимали. В благодарность за это они пообещали подарить мне какой-нибудь сувенир. Я сказал, что купил карту, и, если им угодно, то пусть они сделают на ней дарственную надпись.
      - Это и будет мне лучшим подарком, сказал я им. Дарственную надпись они сделали, снимая это на камеру, но денег за неё не дали. Сослались на то, что бухгалтер ТРК не дала на это своё согласие.
      - Ну, парни, тогда эта карта не может быть подарком от ТРК «Алау». Придется ниже вашей надписи сделать свою: «Эту карту не подарила мне. ТРК «Алау».
       Вечером, как было сказано, в 21час 30 мин. я увидел выпуск новостей «Алау». И что же я там увидел и услышал?
      - 29 лет понадобилось Леониду Кравчуку, чтобы добраться до Казахстана. А до этого он побывал уже во всех республиках бывшего Союза. Леонид Владимирович попросил подарить ему карту Казахстана. И, конечно, мы её ему подарили. А стоит она 400 тенге». Дальше был показ сюжета, как они мне её подписывают.
       Город ожидал приезда президента Н.Назарбаева, и на стадионе шла активная работа по подготовке к этому событию. Когда я рассказал об этом случае сотрудникам стадиона, то они были удивлены этим бессовестным враньём. Каким же нужно быть человеком без совести и чести, чтобы так поступить.
       - Наверное, всё-таки деньги им дали для покупки Вам карты, но они их присвоили, - высказал предположение один человек.
Опозорили они меня и в том смысле, что я Казахстан  выбрал для путешествия последним, хотя я корреспондентам говорил, что бывал Казахстане до этого уже трижды.
        Корреспондентов, умышленно искажающих факты нельзя иначе назвать, как извращенцами реальных событий. Нужно быть крайне аморальным человеком, чтобы рассказывать всему Костанаю о том, чего не было на самом деле.

                МОИ СПОНСОРЫ
         Встречаясь с людьми в Казахстане, принимали они меня порой не за путешественника, а за бродягу, контрабандиста, торговца, паломника, шпиона, пропагандиста, террориста и пр. Каждый считал, что я не просто путешествую, а что-то вынюхиваю, продаю или покупаю, что-то пропагандирую или за кого-то агитирую, хотя мои цели и задачи были записаны в маршрутной книжке. Но мало кто догадывался об истинных целях путешествия: знакомстве с историей, географией, этнографией и культурой той местности, где проезжаю. Мною движет желание увидеть своими глазами те чудеса Мира, которые люди создали своими руками и разумом, и то, что создала и создаёт ежеминутно матушка-природа. Почти каждый человек, с которым приходилось делиться своими впечатлениями, высказывал в мой адрес свои соображения на этот счет.
        - Вы так много в жизни повидали.  Я завидую Вам. Вы великий человек,- говорили с восторгом одни.
        - Сидел бы ты дома у печки. Чего тебя носит по свету. Время-то ведь сейчас вон какое? Убьют ведь, - говорили со злобой в голосе другие.
         Каждый из них по-своему прав. У каждого своя правота. И строятся  рассуждения каждого из них в зависимости от их собственного воспитания, сложившегося мировоззрения и образованности.
Но вот в одном почти все они единодушны. Люди считают, что мои путешествия обязательно кто-то финансирует.
        - Конечно, его кто-то содержит. Гляди, какой справный мужик. На что-то он же живет? – услышал я однажды случайно разговор шоферов.
         Люди с трудом верят мне, когда я говорю им, что путешествую только на свои средства.
       - Так ведь, сколько же это надо денег? – спрашивают они меня.
        - Денег в путешествии трачу меньше, чем, если бы это же время просидел дома, - говорю я им. Деньги нужны мне только на то, чтобы поесть. Дома ведь тоже кушаю. Я ведь не ночую в гостиницах и не питаюсь в ресторанах. Палатка, костер, простая одежда, и на бензин мне денег не надо. Кое-какие деньги накапливаю за год, чтобы добраться до места на транспорте, а нет – так и своим ходом выезжаю прямо от родного порога. Немного денег желательно иметь на посещение музеев, на книги, фотопринадлежности. Но всем это не расскажешь, и всех не переубедишь. Все равно люди думают, что я захожу в офисы богатых компаний, типа «Казахнефть», а там мне уже заготовлена «тарелочка с голубой каёмочкой», на которой лежат доллары.
        - Возьмите деньги. Они могут Вам пригодится. Не откажите, - говорит мне толстосум.
         Должен сказать, что добровольное спонсорство это миф, который внедрили в умы народных масс буржуи и их СМИ. Не могут просто так эти люди отдавать то, что с таким трудом отняли у нас. Богатые люди сами живут за счет других. А деньги у них водятся лишь потому, что они нашли законный или незаконный, но все равно аморальный, способ отбирать их у народа.
         Иные думают, что меня финансируют государственные структуры, какой-нибудь комитет, совет или фонд. Вот пример. Разговариваю с дорожным инспектором полиции в Прибалхашье:
        - Ну, тебе же за это платят? – спрашивает он меня.
        - Конечно, - говорю я ему с серьёзным видом.
        - А сколько? – спрашивает он.
        - За один километр – один доллар, - всё с тем же серьёзным видом говорю я.
        - А сколько километров проезжаешь за день?
        - Около сотни и более.
         Самое интересное, что полицейский легко поверил в эту байку, но я его решил разочаровать.
       - Я шучу. Никто мне ничего не платит. Ну, скажи, вот если бы ты зашёл к своему акиму и сказал: «Дайте мне денег, я хочу поехать на велосипеде в Украину». Дал бы он их тебе?
        - Нет, - сказал полицейский.
        - Вот и у нас также. Только украинцы еще скупее казахов, - сказал я.
        - Так что же ты мне морочишь голову? – сказал раздраженно полицейский, поняв, что так глупо поверил мне.
         Однако сказать, что меня никто не спонсирует совсем, было бы неверно. Спонсоры в Казахстане у меня были, и было их немало. Это в основном простые и небогатые люди. Строители дорог подкармливали меня в своих вагончиках, где я порой ночевал. Чабаны и табунщики приглашали в юрты на чай. А к чаю были кумыс, бишбармак и масло. Шоферы снабжали меня теми продуктами, которые везли в своих машинах. Лесорубы кормили из бригадного котла. Корреспонденты районных газет, беря интервью, приглашали в кафе. Охранники заправочных станций снабжали из своего сухого пайка тушенкой и сахаром. Хозяева дорожных харчевен подкармливали порой бесплатно.  Инструкторы и тренеры приносили в спортзал из дому завтраки. Музейные работники пропускали бесплатно в музеи. А вот ни один состоятельный человек или крупный чиновник, с которыми приходилось порой встречаться, не предложил ни разу даже чашку чаю. Путешествие  всегда интересно еще и тем, что встречаешь в пути людей разных.



                КАЗАХСТАН – 1997г

                ТО,ЧТО НЕПРЕМЕННО УВИДЕШЬ В СТЕПИ
                Казахстан. Прикаспийская низменность.
                23. 04. 1997г
         День теплый и солнечный. Шоссе тянется по пескам. Именно в этих местах живут самые зажиточные жители Атырауской области. Здесь самые тучные стада овец, табуны лошадей и множество двугорбых верблюдов, самых крупных в Казахстане. 
         Когда один из чабанов пересекал дорогу, я как раз подъехал и попросил его прокатиться на верблюде. Животное  огромное и мохнатое. Самая длинная шерсть у него на передних ногах выше колен. Казалось, что верблюд одет в широкие, но короткие шаровары. Длинная и густая шерсть  также на изогнутой дугой шее. А на голове шерсть  похожа на прическу, под которую  стригут домашних пуделей. Голову он держал гордо и величественно. Его большие глаза смотрели на меня сверху вниз.
         Верблюд ездовой. По команде казаха трехметровая махина  опустилась на дорогу. Я уселся меж двух горбов на подвязанные ватные тюфяки. Верблюд вначале поднялся на передние лапы, затем на задние, отчего я сразу резко наклонился в одну сторону, а затем в другую. И вот я уже восседаю на верблюде и держу узду, которой управляют им. В ноздрю верблюда продет металлический прутик с кольцом на конце. К кольцу привязана веревка.
         Проехал немного на этом тихоходном транспорте. Впрочем, верблюды могут, если надо, и быстро бегать. Потом этот корабль пустыни опять по команде опустился на передние и задние колена и упал на брюхо. Я спокойно слез с него, побывав в роли наездника, потрепал еще раз его мохнатую шею и сфотографировался рядом с ним.
         О том, что раньше в этих краях казахи кочевали семейными кланами, свидетельствуют многочисленные родовые кладбища, повсюду рассеянные по степи. У казахов есть обычай хоронить умершего на том месте, где он родился или же на родовом мазаре. Теперь кочевых казахов, которые совершают дальние переходы вместе со скотом, нет. Семьи живут, в основном, в поселках. Летом, как правило, вместе с чабанами живут и их семьи. Но скот пасти нужно не только летом, но и в зимнее время года, а также весной и осенью. Кормов для скота казахи не запасают. Лишь на больших коллективных фермах, где держат коров и лошадей, есть на случай гололёда некоторые запасы привозного сена. Теперь же коллективные хозяйства почти повсюду уничтожены. В моду вошли опять феодальные родовые, семейные и частные фермерские хозяйства. Только вот не кочуют уже с места на место по пастбищам казахи. Вся территория пастбищ уже поделена. Юрт почти нет, а существуют постоянные на данной территории фермы с домами и бетонными резервуарами для воды.
         Отдельный рассказ о родовых кладбищах. Если вы хотите их увидеть, то именно в этом районе Прикаспия они наиболее экзотические и богатые. Этот район находится между Астраханью и Атырау. Здесь они, как сказочные города, стоят разбросанные по безлюдной степи, и никак не привязаны к поселкам. У поселков есть тоже свои большие общие кладбища. Мазар – это единственное, за что может зацепиться в этой плоской степи взгляд путника. Их кирпичные мавзолеи, деревянные башни с высокими шпилями видны далеко в степи. Да и ставить их стараются на возвышениях. А каждое небольшое возвышение на этой плоской равнине смотрится, как гора. Мне кажется, что многие усопшие при жизни не имели столь великолепного жилища, которое они приобрели после смерти. Казахи никаких надмогильных плит не ставят. Под сводами мавзолеев, в средине ограды всегда находится простой земляной холмик, в голове которого стоит деревянная доска, столбик или стела. Древние могилы имеют только плоский вкопанный камень или заборчик из таких же диких плоских камней, вкопанных вокруг могилы. Во всех мавзолеях и оградах есть отверстия, окошки, чтобы можно было посмотреть на скромный холмик могилы. Возможно, что эти отверстия делают для того, чтобы душа умершего могла свободно покинуть тело. Ведь по мусульманской вере душа витает у тела до тех пор, пока Аллах не устроит ссудный день и не призовет всех на него. Тогда все косточки умерших, как бы они не были разбросаны, соединятся с душой.
         Обязанности отправлять на тот свет имеет ангел смерти Израил. Когда тело опущено в могилу, в качестве инквизиторов к умершему являются два черных ангела, Мункир и Накирс, с мрачным и ужасным видом. Во время допроса покойнику приказывают встать и его спрашивают по двум важным пунктам веры:
        - О том, признаёт ли он единого Бога и божественное посланничество Магомета.
        - Затем спрашивают его о делах, совершенных им при жизни. Ответы его вносят в книгу до дня страшного суда. Если ответы удовлетворительные, то душа тихо вылетает из уст, а тело наслаждается покоем. В противном случае умершего бьют железными палками, а душу вытаскивают со страшными мучениями. Чтобы покойнику было удобно на этом страшном допросе, мусульмане оставляют своих покойников в могилах со сводами, завертывают только в один покров ткани и не кладут в гроб.
         Промежуток времени между смертью и воскресением называют «берзак», т.е. «промежуток». Во время этого периода тело остаётся в могиле, а душа предвкушает в грёзах свою будущую участь. Души мучеников, включая убитых на войне, сразу вселяются в тела зеленых птиц, которые питаются райскими плодами и утоляют жажду из райских источников. Относительно душ простых смертных из числа правоверных, то они витают близь могил. Отсюда мусульманский обычай посещать могилы усопших и родственников в том предположении, что души их с благодарностью взирают на это выражение любви.
На 160-ом километре шоссе я заметил у дороги что-то вроде маленькой лавочки на двух тонких ножках. Когда подъехал ближе, то увидел кусок металлической трубы диаметром 150 мм. Сверху небольшая дверца. Я открыл её и увидел, что труба полностью заполнена мелкими денежными купюрами и монетами. От шоссе в этом месте есть дорога к мавзолею, до которого метров пятьсот. Мавзолей  величественный, современный и построен из неполированных мраморных плит.  Вокруг него ажурная чугунная ограда. У мавзолея – черная стела, на которой высечено изображение усопшего, его имя, и звание, но на казахском языке. Портрет покойника вполне современен – в европейском костюме и при галстуке. Я решил, что этот мавзолей, не иначе как, известному политическому деятелю, национальному герою или писателю. Позже узнал, что построен он народному целителю. За мавзолеем есть скромная могила его матери или жены. У мавзолея два почтовых ящика, в которые посещающие могилу люди бросают деньги. И что интересно отметить, ящики не были заперты на замок. И это притом, что на рынках здесь нельзя ничего оставить без присмотра. Воруют безбожно. Правда, этот мавзолей стоит вдали от крупных населенных пунктов. Лишь к северу от него у железной дороги виднеется какой-то небольшой посёлок.
         От мавзолея я пошел прямиком по степи. Она ровная и глинистая. На ней табун лошадей. Когда я приблизился к нему, кони испугались и пустились в скач, подняв копытами пыль. В степи я нашёл сумку из брезентовой ткани. По всему было видно, что лежит она в степи с прошлого года, покрылась толстым слоем пыли. В ней набор инструмента и мелкие запчасти для мотоцикла.   Вероятно, кто-то из чабанов потерял её. Ведь многие молодые животноводы теперь пересели с лошадей и верблюдов на мотоциклы. На них они периодически наведываются к табунам лошадей и к стадам верблюдов. Отары же овец без постоянного присмотра не оставляют.
         Через двадцать километров от этого места у меня кончилась вода. Пить хотелось, а набрать её было негде. Я уже хотел останавливать какую-нибудь машину и попросить воды. Но потом увидел на обочине «Москвич». Водитель менял пробитое колесо. Попросил у него воды, и получил в подарок бутылку газированного напитка. В благодарность я отдал ему найденный в степи инструмент.
         Проехал километров десять, и у меня опять закончилось питьё. У дороги увидел навес, под которым сидел молодой мужчина с женой и двумя детьми. Они продавали всякий штучный товар: напитки, водку, сигареты, консервы, печенье, а также шубат – кислое верблюжье молоко. Попросил дать мне воды. Мы пошли к дому. Казах достал из резервуара ведро воды. Я хотел через край ведра налить воду в бутылки, но тот сказал, что так я много пролью. Привоз воды стоит дорого.
         Потом я спросил этого мужчину, есть ли в пределах 20-ти километров пути какое-нибудь удобное для ночлега место.
        - Если хочешь, ночуй у меня, - сказал он.
Вот она разница в характерах славянина и казаха. Ведь я этого человека даже не попросил принять меня на ночлег, а он предложил его сам, хотя живет он у дороги, и, казалось бы, ему проезжающий люд должен надоесть до чертиков.
         Мне можно было еще с часик-полтора ехать, но дневную норму пути я выполнил, и потому остался на ночлег здесь. Мы вошли в дом. Позже я узнал, что этот дом был раньше государственным. В нём жил его отец. Здесь с давних пор находилась ночлежка для шоферов. В доме две комнаты. Передняя служила раньше помещением для отдыха шоферов. Спали они на полу на тюфяках. Рядом с домом стояли две кирпичные печи с вмазанными в них большими казанами. Сверху казаны были прикрыты деревянными крышками. В них для путников варили еду и кипятили чай. Теперь здесь этот молодой человек держит фермерское хозяйство. У них десять верблюдов. В прошлом году были и коровы, но лето выдалось сухим и жарким, и скот начал от голода гибнуть. Некоторых коров он успел забить на мясо. Хозяин жаловался, что не может иметь запаса кормов. Чтобы держать коров, нужно иметь запас сена на зиму и на случай летней бескормицы. У кого есть свои грузовики, те привозят сено. У него такой возможности нет. Поэтому он держит только верблюдов и немного приторговывает на дороге шубатом и продуктами питания. Жаловался также, что почва здесь уже соленая и трава растёт плохо.
        - Там, где пески, трава растет лучше, и люди живут побогаче, - сказал он.
        - До моря здесь всего пять километров. Там, у побережья, проходит канал, но селений нет, а есть фермерские хозяйства, - рассказал мне казах.
          Ужин состоял из вермишели с верблюжатиной и чая с верблюжьим молоком. Я попросил налить мне для пробы немного шубата. Ужинали за маленьким низким столиком, высотой 30 см. Сидели на полу, подстелив под себя ватные курпачи и опираясь на подушки. Спали на полу, на тех же тюфяках и подушках
.
                ПАСХАЛЬНЫЙ ПОДАРОК ВСЕВЫШНЕГО
                Мангистауская область. пос. Сай-Утёс – пос. Новый Узень.
                27. 04. 1997г.
         Раннее утро. Над степью висит пылевая мгла. Солнце еще не вышло из-за горизонта. Наполнил водой фляги и выехал в дорогу. Мне сказали, что прямая дорога на Узень идет вдоль нефтепровода, газопровода и водовода.  Ориентиром для меня должна служить  высоковольтная ЛЭП. Автодорога была построена при прокладке этих коммуникаций, а сейчас служила для обслуживания этих транспортных линий. От пос. Сай-Утёс до пос. Новый Узень - 116 км. Дорога эта для крупнотоннажных машин непроходима, т.к. имеет крутой спуск во впадину и около семи километров сыпучих песков. Дальнебойщики идут иным, более длинным путём: от Сай-Утеса через Жармыш, Шеплы, Жетыбай. Этот путь втрое длиннее.
        В утреннем тумане поехал вдоль линии электропередач, но не в ту сторону, что надо, а в противоположную. Опомнился лишь, когда взошло солнце. Туман немного рассеялся, и я увидел железную дорогу, а её то, судя по карте, не должно было быть. Да и солнце у меня было не с той, что нужно стороны.
Далеко в степи стояли две машины. На этой безбрежной плоской равнине, да ещё в дымке тумана, эти автомобили с двигающимися возле них существами, смотрелись как пришельцы из космоса. Чтобы окончательно убедиться в своей ошибке, я устремился к этим грузовикам, до которых было километра полтора. Прямиком по степи, где пешком, а где и на велосипеде, я торопливо двигался к этим степным призракам,  боясь, что пока я буду к ним продвигаться, они соберутся и уедут.  Еще издали я заметил у машин две движущихся фигуры. Когда подъехал ближе, то увидел празднично накрытый «стол», и меня тут же пригласили разговеться. Ведь сегодня Пасха. Русский шофёр - с бородкой и усиками, как у Иисуса Христа. С ним казах. На расстеленном покрывале лежали пасха, крашеные яйца и другое: колбаса, сливочное масло, натовский сухой паёк, чай. Мне казалось, что этих людей в такой пустынной местности, да ещё в открытой степи, послал сам Господь Бог.
        После сытного завтрака мне дали в дорогу, как пасхальный подарок, натовский сухой паёк, в котором было двадцать наименований различных продуктов и предметов: две консервы второго блюда, две пачки галетного печенья, четыре пакета растворимого кофе, четыре пакетика сухой смеси для приготовления напитка, шоколад, жвачки, две баночки джема, баночки топлёного масла, таблетки для обеззараживания воды, спички, сухое горючее и даже влажные салфетки.
       - Бери, пригодится в пути. Нам они уже надоели. Дают каждый раз в командировку, - сказал мне казах.
        Добычей нефти из богатых казахских месторождений в прикаспийских степях заняты американские фирмы, т.к. российские предложили казахам менее выгодные условия. Работают там, конечно, не американцы, но оборудование и снабжение из США, в том числе и сухие армейские пайки.
        Выехал на грейдерную дорогу и по ней вернулся опять в Сай-Утес. На дороге увидел автофургон ТIR. Шофёр фургона тоже завтракал. Внешне этот человек похож на кавказца, но он оказался курдом из Ирана. Вез он из Ижевска в Иран мотоциклы. Курд сносно говорит по-русски, т.к. много раз ездил в Россию. И он тоже пригласил меня на чай. Я достал из рюкзака свою алюминиевую кружку, и мы поговорили об Иране. Главным вопросом, который меня интересовал, был вопрос исламского фундаментализма.
       - Если я приеду в Иран туристом, то не зарежут ли меня там мусульмане? Как в Иране относятся к христианам?– спросил я его.
        - Нет, нет. Это всё американская пропаганда. У нас христиан не трогают. На базаре все торгуют вместе – мусульмане, христиане. У нас много живет христиан, - ответил мне иранец.
       - А как у вас там со спиртными напитками? Водку продают? – спросил я опять.
       - У нас законы шариата. Водки нет. Это так есть.
        Далее спросил его о войне правительственных войск с курдами.
       - Я сам курд. Сейчас этот вопрос решён. У вас Чечня – у нас Курдистан.  Курды борются за свою независимость.
Меня интересовали также цены на продукты в у.е.
       - Мясо стоит $2 за кг. Хлеб очень дешевый. Цена (он показал батон) – 2 цента. Не 20, а всего 2.. Очень дешевый у нас бензин и дизтопливо.
Известно, что Иран тоже добывает нефть на Каспии, а также на побережье Красного моря. Иран – страна горная и с очень засушливым климатом. Каспийское побережье – самая благоприятная в стране местность. В южных районах Ирана растут финиковые пальмы. Иран населяют фарси, азербайджанцы, курды, туркмены. По языку и таджики близки к фарси.
        Поехал дальше. На дороге указатель «УЗЕНЬ». Повернул туда. Обычная степная дорога, гладко укатанная глина. На горизонте появились миражи соров, деревьев, и неизвестно существовали ли они, или это действительно были миражи. Иногда в степи видны одинокие кони. Сейчас у лошадей брачный период, и в табуне остаётся самый сильный жеребец, а все остальные изгоняются. А может эти одинокие кони из тех, которых зимой не съели волки. Волков в Казахстане предостаточно, но летом на человека они здесь не нападают. Им хватает для охоты и животных. Я вчера ехал с казахом в «Татре». Он говорил, что у него за зиму пропало четыре лошади, и он пока не нашёл их.
      - Сейчас, когда есть сочная трава в степи, они могут долго не приходить на водопой. Когда станет жарко, может быть, придут, - сказал водитель.
       - А если они напьются где-нибудь в другом месте? – спросил я.
       - Где могут напиться? Нет нигде воды.
       - У другого хозяина, - сказал я.
       - Другой не даст. Таков у нас закон. Поэтому всегда приходят пить только домой. Должны прийти, если их не съели за зиму волки. Наиболее слабые животные для волков  овцы. Но днем с ними всегда чабаны, а ночью собаки. Верблюда же взять волку очень тяжело. Может взять только маленького. Лошадь, вот основное животное, на которое охотятся зимой волк. Особенно они охотятся на одиноких коней. Волки гонят коня, стараются вцепиться уму зубами в брюхо и выпустить кишки. Раненого коня они не оставляют в покое, пока он не ослабнет, а потом съедают, - рассказал мне казах.
        В казахской степи можно часто увидеть павших животных. Что это – гибель от болезней, от холода или от голода?
        Степь полынная, почти ровная. Заблудиться здесь невозможно. Ориентир – линия электропередач и земляной вал нефтепровода. Проехал около 40 км по степи. Потом передо мной вдруг открылась глубокая впадина. Дорога пошла круто вниз, да так, что оба тормоза едва сдерживали велосипед. Я знал, что должен быть крутой спуск. Об этом мне писал московский путешественник Г.Ф.Гончаров: «Там спуск такой, что только держись!». Шоферы тоже предупреждали о крутом спуске.
        Впадина имеет круто обрывающиеся края, которые здесь называют чинками. Там, где я спускался во впадину, лежат огромные обломки осадочных пород. Одни блоки уже отколоты от основной массы и готовы были упасть вниз, другие уже лежали в грудах огромными обломками. Дорога опускалась к тому месту, где начиналось соленое дно с белой, как снег, коркой соли. Эта впадина и сухое озеро уходят в обе стороны очень далеко. Обрывы чинков имеют самые причудливые формы. В обнажениях известняки, лёсы, осадочные глины и песчаники, имеющие самую разнообразную окраску, от бледно-розового и голубого, до ослепительно белого и красного. В чинках я обнаружил выветренные и вымытые за столетия эрозиями гроты, пещеры, карнизы. Дело в том, что нижние слои песчаников  менее твёрдые и плотные, а потому они легче разрушались эрозией. Это и привело к образованию причудливых гротов, козырьков, мостов и прочих природных архитектурных форм. В них, и только в них можно укрыться от палящих лучей солнца и постоянно дующего ветра.
Пообедал в пещере продуктами из натовского пайка, который утром мне дали шофёры. Эту впадину местные чабаны называют Сынды. Их я встретил с отарой овец. Чабаны ехали на лошадях. Лица их по глаза закрыты платками. Затем встретил еще двух чабанов со стадом верблюдов. И у этих лица тоже защищены платками. От них и я усвоил этот нехитрый метод защиты лица от солнца, ветра и соленой пыли. Я также стал повязывать платок на нос и рот. При этом не так пересыхало во рту, т.к. дышал я через увлажнённую собственным дыханием ткань. И второе – нос и губы в путешествиях по югу у меня всегда страдают от солнечных ожогов, покрываются коркой ран, трескаются и очень болят. В последние годы я стал брать  с собой гигиеническую помаду, но она не спасает кожу от облучения. А платок – это просто и надежно. Он закрывает половина лица, а лоб и глаза защищают поля шляпы.
         Оставил велосипед, а сам пошел к краю солончака. Немного зашел на него, оставляя на ровном иле и соляной корке свои следы. Затем взобрался на белую гору. Не понятно было, из какого минерала сложена гора. Похоже, что это был мел и известняк, но соленые. На склоне этой горы вымыты глубокие овраги, а растительности на ней нет совсем.
        Дорога постепенно стала выходить из впадины. На ней  появились сыпучие пески. Ползают черепахи. Возьму их в руки – шипят, прячут голову и лапы в панцирь. По степи хожу с осторожностью, боясь наступить на змею. Именно сейчас у них начался наиболее активный период, и они теперь наиболее опасны. От самого Волгограда видел змей каждый день по десятку, раздавленных на дороге машинами.
       - Еще километров пять проедешь, а потом пойдут пески. Обычные машины там ехать не могут. Проходят только вездеходы, - предупредил меня пастух.
        В одном месте увидел небольшое озерцо с чистой водой, но вода в нем оказалась очень соленой.
        В том месте, где дорога уходит в пески есть развалины газовой печи, которая подогревает в трубопроводе нефть. Вместе с нефтепроводом и газовой трубой здесь идет и водовод. В водопровод вварен кран, и я пополнил свои запасы воды. Мне повезло, т.к. одну бутылку с питьевой водой я потерял.
Уже собирался идти в пески, но тут подъехала новенькая «Газель». Двое казахов перегоняли её из Нижнего Новгорода в Новый Узень. Предложили мне поехать  на машине. Погрузили велосипед и рюкзак в кузов. Велосипед закрепил веревкой.
       - Попробуем, как машина пойдёт по песку, - сказал перегонщик.
Машина на большой скорости прошла метров пятьдесят и остановилась, зарывшись колесами в песок. Двигатель заглох. Назад эти пятьдесят метров мы двигались задним ходом по два метра, откапывая колёса, подкладывая под них листы железа, ветви полукустарника, и толкая машину изо всех сил. Намучились вдоволь, выгребая из-под колес песок.
       - Эта машина не может ходить по песку. Слабый двигатель, - сделал мудрый вывод казах.
        От того места, где стоят развалины печи, влево уходит объездная дорога. Поехали теперь и мы в объезд песков. Во многих местах и там на пути есть пески. В одном месте не удалось преодолеть их с ходу на скорости, и опять пришлось грести песок из-под колес и толкать машину. У этой дороги есть несколько хозяйств с хижинами.
        Пески эти протянулись узкой линией вдоль ещё более протяженной гряды холмов. Эти холмы начинаются у залива Мангышлак и форта Шевченко. Там они наиболее высокие, и носят название горы Мангистау. Тянется эта гряда почти до залива Карабогазгол, отделяя полуостров Мангышлак от полуострова Бузачи. Наверное, потому здесь скопились пески, что они нашли у холмов защиту от, гнавших их по степи, ветров. Холмы эти глиняные, порой лишенные полностью растительности. На вершинах холмов видны древние могилы.
Объездная дорога, по которой мы едим, идет у высоких песчаных барханов и среди глиняных холмов. В песках растет саксаул. Дорог здесь много. Каждый выбирает сам себе подходящую. Мы несколько раз упирались в пески, и, чтобы не застрять в них опять, возвращались и ехали по иной дороге.
       - Хватит! Нагрёбся и натолкался на целый год, - сказал упитанный казах - владелец машины.
В этих песках держат двугорбых верблюдов, но чаще видны одногорбые. Казахи их называют по-разному, считая одногорбых и двугорбых верблюдов разными животными. В потомстве эти два вида верблюдов не смешиваются.
        К вечеру в степи задул сильный ветер, и поднял в воздух серый пылевой туман. Но к этому времени мы уже объехали пески и выехали на грейдерную дорогу, а километров за двадцать до Узеня проложен асфальт.
        Высадили меня в кромешной тьме на окраине Нового Узеня, где стоит неудачный дачный посёлок. Палатку я поставил за высокой стеной ограды, которая частично спасала меня от ветра. Всю ночь брезент палатки трепал ветер, скрежетало железо ворот и что-то скрипело.

                ЖЕЛЕЗНЫЕ ПТИЦЫ
                Казахстан. Мангистауская область.
                28. 04. 1997г.
        К утру ветер стих. Не снимая палатку, я приготовил шикарный завтрак: сварил картофель, заправил его жареным салом и луком, порезал вяленого леща, сварил кофе с шоколадом.
        К 9 часам стало жарко. Дачи в предместье Нового Узеня выглядят жалко. Люди, поддавшись всеобщей моде, понастроили дачных домов с высокими заборами, но из-за пустынного климата устали бороться с засухой, и побросали свои участки. Вырастить здесь какую-либо полезную с/х культуру трудно. Слишком много здесь ветра и солнца, но мало воды и питательных веществ в почве. Вот на таком покинутом участке я и провел сегодняшнюю ночь.
На сотню километров от городка Новый Узень (Жанаузон) разбросаны по степи нефтяные скважины. Насосные установки у скважин издали походят на стаю птиц, разлетевшуюся по степи. Поднимая и опуская свои головы, эти железные птицы как бы клюют что-то на земле, и несут Казахстану «золотые яйца». Если рассмотреть ближе, то виден электродвигатель, ремни привода, большой маховик, поршневой насос и конструкцию противовеса с шатуном. К каждой такой установке подходит линия электропередач и отходит трубопровод.
        В Новом Узене есть завод по переработке попутного газа, который раньше просто сжигался в атмосфере. Теперь газ сжиживают и отправляют в цистернах по железной дороге.
        Город Новый Узень имеет, по моей оценке, 30-40 тыс. жителей. Окраины пыльные и оголённые. Центр более благоустроен и немного озеленён. Многоэтажки построены еще в советские времена.
        Заехал на рынок. Выпил стакан холодного напитка и стакан шубата. Несмотря на то, что городок стоит в пустыне, на рынке есть все овощи и фрукты даже в весеннее время года. Но цены на них высокие.
        В новом Узене мне нужно обменять казахские тенге на русские рубли, т.к. дальше это сделать негде. Ведь Новый Узень последний крупный населенный пункт Казахстана на пути в Туркмению. На рынке поменять казахские тенге на рубли не удалось. Все берут рубли, и никто не хочет покупать тенге. Прошелся с этой проблемой по всему вещевому рынку, но поменять деньги не удалось. Поехал в центр города, в нефтебанк. Здание новое. У входа стоит охранник. Внутри шик и блеск. Богатые клиенты и кассиры пачками ворошат крупные купюры. А я зашел туда бородатым,  запылённым, в армейской выцветшей шляпе и с нищенской суммой денег. Обмен состоялся.
        Выехал из Нового Узеня на Фетисово. Ветер опять дует мне навстречу. Степь ровная, полынная. По ней неспешно и важно шествуют верблюды. Пасутся здесь и небольшие табуны лошадей. У аула Тенге нашел старую безрукавку из овчины. Вырезал из неё коврик, чтобы простелать в палатке. Весенний грунт еще холодный.
        По Устюрту и Мангышлаку продвигаюсь быстро. Из степи к населенным пунктам меня гонят безводье, ветры и стремление преодолеть этап побыстрее. А из населенных пунктов стараюсь выехать побыстрей из-за пыли и чувства чужого человека. Желания остановиться и устроить себе выходной день, здесь нет. Места в этих краях неласковые и неуютные. Всегда и всюду ветер, пыль, сушь. Здесь совсем не райские места, а скорей наоборот.
Казахстан называют еще страной Великих Просторов. Как и из каких народов сформировалась на этих просторах казахская национальность? Об этом  небольшой экскурс в историю.
        Территория современного Казахстана была издавна заселена, преимущественно кочевыми племенами, из которых только к концу 15 века сложилась единая народность – казахи. В ранний период истории здесь жили племена саков, относившихся  к индоиранской ветви индоевропейской расы. На западе жили сарматы, савроматы, кипчаки, каспии.  Но жили эти племена уже ближе к нашей эре. Этническую основу казахов составили древние племена  усупь, канглы, кипчак, конрат, аргын, дулат, а также пришедшие из Монголии племена керей и найман.
        Слово «казах» - происходит от тюркоязычного слова «казак», которое означает «свободный» «ушедший от своего рода». Казахский народ всё-таки сложился в основном из тюркских племен южносибирского монголоидного типа. Монголоидные черты не трудно угадать в современном облике казахов: это прямые длинные волосы, черные, слегка раскосые глаза, небольшой нос, довольно широкие скулы, невысокий рост и коренастая фигура. По внешности и культуре быта казахи ближе всего к киргизам. По языку они особенно близки с киргизами и каракалпаками. Несколько менее родственны они  с узбеками, татарами, турками, туркменами, якутами и другими тюркскими народами. Еще во времена П.П. Семенова-Тяньшанского казахов называли киргизами Большой или Белой Орды, а киргизов, живших в горах Тянь-Шаня – каракиргизами или черными каменными киргизами.
       Единого государственного образования казахи раньше не имели. Только в 16 веке из казахских общин и родов образовались три группы-жузы – Старший жуз, Средний жуз и Младший жуз. Каждый из жузов занимал отдельный район кочевий. Не смотря на отсутствие политической и хозяйственной связей, казахи всех трех жузов считали себя единой народностью. У них был общий язык, единый тип хозяйства. Одинаковой была и культура.
Не каждый знает, что половцы, которые владели во времена Киевской Руси степями Восточной Европы, себя называли кипчаками. А кипчаки были одним из древнейших и многочисленных племен этнической основы казахов. Свою землю они называли Дашт-и-Кипчак (Степь кипчаков). Кипчаки занимали огромную территорию от Иртыша на востоке, до Дуная на западе. Отношения с половцами (кипчаками) у Киевской Руси не всегда были враждебными. Порой они были дружественными.
        Известно, что мать князя Андрея Боголюбского была дочерью половецкого хана Аеспы и женой князя Юрия Долгорукого, основателя Москвы. Сам же Андрей Боголюбский был великим князем владимирским,  организовал походы на Новгород и Киев, изгнал своих четырех братьев в Византию, украсил белокаменными зданиями Владимир и Боголюбово, признан православной церковью святым. 
        Князь Игорь, герой «Слова о полку Игореве» был дружен с половцами. До похода 1185г Игорь Святославич приглашал половцев на Русь, и те участвовали в княжеских муждуусобицах.
Дружина князя Игоря была разбита половцами где-то между современными городами Изюм и Рубежное, но князь Игорь не погиб, а был взят в плен, через год бежал  и потом еще долго правил в Чернигове княжеством.
        В 1223 г. татаро-монголы разбили в восточноевропейской степи половцев. Половецкий хан Котян обратился за помощью к своему родственнику Мстиславу Удалому. Тому удалось собрать дружины южнорусских князей и выступить против монголо-татар. В битве на реке Калке вместе с русскими дружинами против завоевателей сражались и половцы-кипчаки. К сожалению дружины русских князей действовали разобщено и были разбиты. А р. Калка сейчас протекает в Донецкой области.
        Кипчаков русичи называли половцами от слова «поле», а их степи Диким полем. Наша Луганшина тогда тоже входила в территорию этого Дикого поля.
Некоторые историки считают, что и половцы-кипчаки сыграли немалую роль в формировании украинского казачества и в целом украинского народа. Так что с казахами у украинцев есть не только общая история, но и кровное родство. Я не говорю уже о советском периоде нашей совместной истории, когда казахи вместе с другими народами Советского Союза изгнали из Украины фашистов, а  украинцы приняли активное участие в освоении целинных земель Казахстана, в строительстве промышленных предприятий и освоении природных богатств. И сейчас в Казахстане живёт немало украинцев. В своём путешествии по Казахстану я встречал много казахо-украинских семей. Так что теперь можно сказать, что и украинцы влились этнически в казахский народ.

                СТРАННЫЙ ОБЫЧАЙ
                Казахстан. Атырауская и Мангистауская области.
                24 и 29. 04. 1997г.
        Путь от Атырау на Досор абсолютно безлюден. Я имею в виду, не отсутствие автомашин, а то, что по пути нет ни одного населённого пункта и даже отдельных хозяйств.
        День обычный – ветреный и солнечный. Ветер с Каспия дует прохладный. В суходоле реки Актюбинка я остановился, чтобы попить чаю. Насобирал в русле сухой травы, вскипятил бидон воды. Сырую воду стараюсь не пить. Ведь в этих краях беру её из разных резервуаров, рек, каналов. А она не очищена, и есть опасность инфицироваться.
        В этом крае нет табунов лошадей и не видно даже верблюдов. На поверхности грунта поблёскивают кристаллики белой соли. Травы на соленых почвах мало, растительность очень разрежена, трава серая. Лишь кое-где в низинах что-то зеленеет и цветет. Степь абсолютно ровная. Ветер всё время усиливается, и к полудню стал почти штормовым. Он чуть ли не сносит меня с дороги. Вдоль дороги тянется пунктиром телефонная связь. Ветер свистит в проводах. Картина невесёлая. Но казахов это не очень огорчает. Они к такому привычны.
        Ещё издали увидел на возвышенности автомашины, какие-то группы людей, автобус. Люди там сновали туда-сюда, потом садились в автомобили и уезжали.
       - Наверное, там случилась авария, - подумал я. – А может быть похороны? Но кладбища нет.
        Оказалось, что на этом месте находится могила какого-то святого правоверного мусульманина. Его обветренный холмик могилы стоит недалеко от дороги. Возле глиняного холмика вкопана бетонная стела с надписью, из которой я понял только то, что родился святой  в 1830 году, а умер в 1900 году. Возле стелы прикреплен почтовый ящик. Все, кто останавливается, подходят к могиле, кланяются ей, кто как может, а затем каждый бросает в ящик деньги.
        Тут же несколько групп дехкан специально приехали сюда, чтобы почтить память святого человека. По всему видно, что сегодня особенный день. Одни крестьяне варили в большом котле какую-то похлебку. Другая группа людей расстелила в степи дастархан и сидят там большим кругом. Женщины и мужчины сидят вместе, а не как в Средней Азии – отдельно. Я заметил, что в Казахстане отношение к женщине иное, чем в Узбекистане, Туркмении или Таджикистане. Везде, где я бывал в компании казахов, женщины сидели за столом вместе с мужчинами. Казашки не носят платьев-балахонов с яркой раскраской, цветастых платков. Мне всё же было интересно узнать, кто же все-таки здесь погребен, и что он такого сделал в своей жизни, что его стали почитать как святого. Но никто ничего конкретно рассказать мне не мог. - Это могила святого, - и все тут.
       - А кто забирает деньги, которые ему жертвуют люди, и зачем они ему? Хоть бы памятник поставили на эти деньги или мавзолей. Простым смертным ставят вон какие, а святому человеку не могут.
       - Могилу обновлять, по обычаю, нельзя. Что поставили сразу – так и должно быть всегда, - сказали мне.- А деньги забирает правнучка святого, - сказали мне местные люди.
       - Наверное, живёт беззаботно на эти пожертвования. Святой мусульманин делал святые дела, может быть прожил мучинечискую жизнь, а его лавры пожинает другой человек. Странный обычай, - подумал я.
На берегу Каспия, в приграничной зоне Казахстана с Туркменистаном я еще раз познакомился с этим странным обычаем казахов. Только было это знакомство не столь интересным и приятным, как прежнее.
        В тот день с моря задул холодный ветер. Я уже проехал казахскую таможню, но до ближайшего туркменского посёлка Бекдаш от Фетисово 152 км. За Фетисово дорога идет прямо по берегу моря, и у меня была возможность любоваться его бирюзовыми водами. Нежную голубизну Каспия подчёркивает блеклый цвет окружающей степи.
       - Какая красота! Жаль, что нельзя искупаться в море. Пляж на сотни километров, - думал я.
        Через 20 км дорога поднялась от берега моря и ушла опять в степь. Моря не стало видно.
        Вечер. Укромного и потаённого места для ночлега не найти. Нет нигде даже небольшой ложбинки или бугорка. Идеальная равнина. Не найти в этой голой степи и топлива для костра. Я продрог и устал. Хотелось выпить на ночь хотя бы горячего чаю. А ночи на Мангышлаке холодные даже после жаркого дня.
Издали заметил, что у дороги стоит какой-то вагончик. Это 242 км дороги, а место называется Термиз-Ата (или Темриз-Ата). В степи видны какие-то древние развалины и кладбище.
       - Утром съезжу и посмотрю, - подумал я.
        Вагончик у дороги оказался чайханой. Возле него на пустыре, где люди ставят машины, стоит на вкопанной трубе металлический ящик. Это тот самый ящик, в который религиозные люди из благородных побуждений опускают свои пожертвования в виде денежных купюр. В тот момент, когда я подъехал к этому месту какой-то пьяный человек «снимал банк», запустив туда свою нечистую руку. Человек этот не слышал, как я подъехал. Этот факт смутил его, и он сказал мне злобно: «Заходи».
        Я рассчитывал воспользоваться гостеприимством хозяев, поставить у вагончика палатку и запастись на завтра водой. Зашел в вагончик чайханы. Там  уже сидел тот пьяный казах. Лицо у него неприятно красное и побитое оспой. Я спросил чайханщика, сколько стоит стакан чаю.
        - Пять тенге, - сказал тот.
         Я заплатил и получил стакан крепкого горячего чаю с сахаром. Но на  Востоке так не принято. Там вначале кушают,  пьют, а потом расплачиваются.
Чем-то я не понравился этому пьяному казаху, и он начал ко мне приставать.
        - Эй ты, татарин! – зарычал он.
        Кто из нас татарин это ещё вопрос, - подумал я, но ничего не ответил. Я не вступал в разговор с ним, а равнодушно пил свой чай, наслаждаясь теплом и безветрием вагончика. Но казах продолжал бурчать и придираться ко мне. Чайханщик никак на это не реагировал. Вероятно, тот казах, хозяин этого заведения. Это он выгребал пожертвования из ящика.  Знали бы на какое «святое» дело жертвовали деньги путники. Ведь получалось, что религиозные мусульмане жертвовали деньги этому алкоголику на спиртное. А у мусульман употребление алкоголя большой грех. Значит, они помогали шайтану, и совершали, тем самым, грех.
        Этот пьяница вдруг вцепился мне рукой в куртку на плече. Я не стал предпринимать ничего радикального, а лишь отодрал его руку, вышел из вагончика, сел на велосипед и поехал к шоссе. Оставаться здесь на ночь было нельзя.
        Когда я выехал на дорогу, то увидел, что мне наперерез бежит тот самый пьяный казах.
       - Ты не заплатил за чай, - орал он.
        Я кружил на асфальте и не приближался к нему. Он стал звать к себе на помощь чайханщика, но тот не выходил из вагончика.
       - Какая низость! Даже если бы я и не заплатил за чай, то из-за этого стакана не стоило гоняться за мной и проявлять свою жадность и мелочность.   Это не по-мужски, - думал я.
        В конце концов, алкоголику надоело стоять на дороге, а поймать  или догнать меня он не мог. Он поплёлся в вагончик, а я поехал дальше. Большой красный диск солнца к этому времени уже коснулся горизонта. Нужно было срочно ставить где-то палатку. От чайханы я отъехал ещё 10 км, и тут бог смилостивился надо мной и послал на пути бетонное сооружение. Оно предназначено для контроля и обслуживания линии правительственной связи. В этом бетонном бункере с металлической дверью есть колодец для спуска к кабелю. Сверху колодца настелена деревянная крышка. В сооружении стоит баллон с углекислым газом. Обычно такие сооружения закрывают на замок. Но здесь в ушки для замка был вставлен только болт, хотя вся пневматика и аппарат защиты от проникновения к кабелю в исправном виде.
       В этом бетонном сооружении я устроился отлично. Тут не дует ветер, и спать теплей. Никому бы  в голову  не пришло искать меня здесь. Я постелил на деревянной крышке палатку, укрылся одеялом и спокойно уснул.
Провал в земной тверди.

                КАЗАХСТАН. ПОЛУОСТРОВ МАНГЫШЛАК
                28 -29. 04. 1997г.
         На 35-ом километре от Нового Узеня мне посоветовали свернуть с шоссе влево и проехать по полевой дороге к впадине Курганбай. Я так и сделал. Ехал эти пять километров долго, но впадины видно не было. Степь испещрена здесь множеством дорог. Одни из них более накатаны, по другим давно никто не ездил. В условиях равнины соблазн для шоферов следовать кратчайшим путём в нужном направлении столь велик, что степь покрылась густой сетью автомобильных следов.
         Впадина открылась взору неожиданно. Зрелище  грандиозное. Передо мной расстелилась огромная котловина, длиной километров  тридцать и шириной в пятнадцать. Это  провал в земной коре, колоссальной величины яма с обрывистым контуром. Внизу, по краю обрыва валяются огромные блоки. На песке множество раковин доисторических моллюсков. Дно впадины покрыто ровной поверхностью с белой коркой соли. Пройти по днищу впадины, покрытому вязким солончаковым илом невозможно и небезопасно. В средине этого солончака стоит высокая гора-останец, которая почему-то не провалилась в бездну, как то, что было вокруг нее. Глядя на все это, невольно задаешься вопросами. Куда подевался весь тот объем земной тверди, глубиною более чем в полсотни метров? Как образовались эти провалы в земной коре? Ведь таких впадин на Устюрте,  Туранской низменности, в степях Прикаспия множество. Да и сам Каспий и Арал выглядят, как огромные впадины, но только заполненные водой, впадающих в них рек. Я думаю, что образовались они в результате депрессии в расплавленной мантии Земли. Ведь поднимались же горы Кавказа и Средней Азии. Выпиралась земная поверхность в одном месте, а в другом она наоборот опускалась. Ведь справедливо выражение: если где-то прибавилось, то где-то должно и убавиться. Поднимались горы Кавказа и Средней Азии, и, потому опускалась земля в степи, образуя впадины. Если бы это было где-то в районах с влажным климатом, то впадины были бы заполнены водой, и тогда образовались бы озера. Нужно также отметить, что все это происходило в зоне тектонической активности Евразийского континента. Думаю, что просходили эти процессы в небольшой исторический период времени, и довольно интенсивно, иначе горы не имели бы таких скал, а впадины – таких отвесных обрывов. Это моя личная гипотеза об образовании  этих впадин. Толковых научных объяснений этого явления я нигде не мог прочесть. Есть, правда, мнение ученых, что впадины образовались в результате вымывания в глубинах земли карстовых отложений и солей. Но куда же и как именно в данном месте вымывались эти соли? И главное чем вымывались они в этих безводных степях?
        Оставил велосипед и пошел осматривать с высоты горы-останца – каньон. Хотя впадина и имеет резкие очертания, но эти края очень изрезаны каньонами. В них хорошо видны срезы пород, по которым можно судить об истории их образования. Внизу каньонов видны заросли кустарника, иногда тростника.
Под обрывом произрастают интересные виды растительности, нетипичные для этой степи.
        Взобрался на сопку. На ней кто-то выложил из камней менгир. Я тоже внес свою лепту в это дело, и положил свой камень на горку. С вершин останца открылась еще более величественная и экзотическая картина. В дымке предвечерней атмосферы плавала далекая сопка. Она стоит на дне впадины. Белая равнина солончака и обрывы  чинков уходят вдаль и там,  в туманности, исчезают. Километрах в пяти, у края впадины возвышается еще одна сопка.
       - Вот бы с ее вершины взглянуть на впадину, - подумал я, и решил к ней доехать. Но до нее оказалось не пять, а все пятнадцать километров. Дорога идет по твердой известняково-ракушечной поверхности. Верхний слой почвы смыт до камня. Дорога часто подходила к обрыву впадины, и тогда я останавливался и рассматривал, что же там внизу.
       - Наверное, здесь скрываются от людей дикие животные и птицы, - думал я, глядя вниз.
        Проехал вдоль края впадины километров пятнадцать. Уже почти добрался до сопки, но наступил вечер. Пора было присматривать место для бивака.
На ночлег остановился у кустарника, растущего в овражке. Там весной растение получает воду. Набрал немного сухих веточек. Вскипятил на костре чай. Поставил палатку. Ночевать у края этой бездны как-то жутковато.
В вечернее время к впадине подошла темная туча. Она немного покропила, а потом повисла без движения над соленой впадиной. Картина необычная для европейского глаза. В сравнении с однообразным равнинным рельефом степи, все это выглядело совсем иначе.
        Таким образом, вторую половину дня я провел у этой впадины, название которой Курганбай.
        Утром занялся техобслуживанием своего «железного коня». Заменил две лопнувшие спицы в колесе. Подложил под порез в шине латку. Смазал цепь и подшипники. Отрегулировал конуса подшипников заднего колеса.
        Своей экзотикой впадина увлекла меня, и после завтрака я опять отправился дальше вдоль края впадины. Напротив сопки, к которой я стремился, у дороги, я обнаружил древний колодец глубиною в 7 м. Колодец выдолблен в толще ракушечника и песчаника к водоносному слою. Я привязал к веревке пластмассовую бутылку и камень, опустил в колодец. Вода оказалась пригодной для питья, хоть и  горьковато-соленая. Это первый колодец, который я обнаружил в казахской степи Мангышлака. Колодец в этих краях явление редкое. Все они, как правило, обозначены на картах. А все дело в том, что в засушливом Западном Казахстане почвы соленые и глинистые. Глина не пропускает воду осадков вглубь, и та испаряется с поверхности, оставляя на ней соли. Так что рытье колодцев в этих краях дело бесполезное и неблагодарное. Колодцы в казахских степях – это как исключение из правил. Когда я подъехал к этому колодцу, то там пили воду три верблюда и жеребец.  Потом эти животные ушли. Позже подъехал чабан. На коне  накинута большая войлочная кошма. Чабан спросил меня, видел ли я трех верблюдов и пили ли они воду. Я показал ему, куда пошли животные.
        - Зачем на коне кошма, ведь сейчас не холодно? – спросил я его.
        Чабан плохо понимал по-русски и еще хуже говорил. Он кое-как объяснил мне, что эта накидка нужна для скачек, которые состоятся на День Победы, 9 мая, в поселке Тенге. Его жеребец вел себя беспокойно. Он все время ржал и, как бы, пританцовывал. Чабан объяснил, что конь ведет себя так беспокойно из-за того, что где-то рядом есть другой жеребец, свободно разгуливающий в степи.
        Выехать на шоссе удалось не сразу. Так случилось, что именно в тот день, когда я в степь заехал по грунтовой дороге, там пошёл дождь. Здесь месяцами не бывает дождя. А тут вдруг явилась туча, и пролился дождь. Он шел не долго, но верхний слой глины на дороге успел размокнуть. Грязь стала прилипать к колёсам велосипеда.
        Я был тогда недалеко от чабанской стоянки. Заехал туда. Два молодых казаха под навесом ремонтировали мотоцикл. Потом вышел старик. Через некоторое время меня пригласили в хижину. Крыша у нее плоская. Низкие стены перекрыты бревнами, на которые настелены доски потолка. Сверху набросан толстый слой глины. Обстановка внутри сверхскромная. Пищу готовят они на примусе. Для зимнего обогрева в хижине сложена небольшая печь. Мебели нет никакой. Лишь для еды стоит низкий столик. Сели во время еды на ватные тюфяки. В комнате лежат два жирных кота с толстыми шеями. Возле дома бегает пес. Собаки здесь среднеазиатские, крупные, похожие на кавказских волкодавов. Фермерское хозяйство имеет более 30 верблюдов. Обедали макаронами с верблюжьим мясом. Чай пили по-казахски, с верблюжьим молоком. Интересен у этих казахов обычай чаепития.
        Во-первых, чай пили перед едой. Затем, поглотив половину блюда макарон, опять принялись пить чай. Я подумал, что обед уже закончен, и этим был расстроен, т.к. еще не насытился. Но потом вновь стали есть макароны.  После еды опять долгое чаепитие.
        Во-вторых, чай из чайника наливали в пиалы, но пили из блюдцев. Налив чай в блюдце, в него ставили пиалу. Чай остывал вместе с плавающей в ней пиалой. Потом пиалу брали в руки, а чай выпивали. Снова чай наливали в блюдце и опять ставили в неё пиалу, наливая из чайника в неё горячий чай. И так много раз, пока уже некуда было пить. Напившись «до схочу» чая, пиалу ложили в блюдце набок.
        Пошли к загону с верблюдами. Там стоит верблюдица с верблюжатами. Во втором загоне еще два верблюда. Один из них всё время норовил укусить казаха, когда тот с ним фотографировался. А перед этим я спрашивал казаха, не укусит ли меня верблюд? Он ответил, что не укусит.
        Глина на дороге подсохла, и я поехал дальше. Проехал еще километров пятнадцать. Добрался до перекрестка проселочных дорог. Влево дорога опускается во впадину. Там виднелось фермерское хозяйство. Дорога идет прямо вдоль впадины. А третья -  уходит на холм. У перекрёстка есть древнее кладбище. Старинные могилы имеют совсем не тот вид, что современные. Лучшие из них имеют только стелы из песчаника без всякого орнамента. Но на большинстве могил лишь необработанные камни. Некоторые оконтурены вкопанными камнями. Могил  несколько десятков. Лишь на одной, более современной, есть надгробие, сложенное из тесаных блоков ракушечника.
         Я немного потерял ориентировку на местности, и не знал, как побыстрее выехать на шоссе. Сориентировался, когда въехал на вершину холма и увидел столбы ЛЭП, шедшие вдоль асфальтовой дороги. До Фетисово, которое стоит на берегу Каспийского моря, оставалось всего 19 км.

                ОПАСНЫЙ АВТОСТОП
                Казахстан. Атырауская область
                Путь от пос. Кульсары до пос. Опорный.
                25. 04. 1997г.
        За поселком Кульсары остановил «Урал», груженный двумя пачками шифера. В кабине – шофёр-казах и его племянник. Водитель очень уставший и, к тому же, немного пьян. От пос. Кульсары дорога покрыта асфальтом всего 40 км, а дальше идут пески. Дорога прорезает песчаные барханы, укрытые растительностью. Травы на песках зеленей и выше, чем в глиняной степи. Метет песок, как в пургу снег. Он засыпал автомобильные колеи, а кое-где на дороге образовались даже небольшие барханчики. Я ехал в кабине и думал: «Туго бы мне здесь пришлось с велосипедом».
        Через 40 км пески закончились, и пошла песчано-глинистая степь Устюрта. Лишь перед пос. Опорный началась грейдерная дорога. Полотно этой дороги было настолько разбито, что водители предпочитали ехать не по ней, а по проложенным сбоку просёлочным колеям. Эти дороги сложной сетью переплетаются между собой, но далеко от основной не уходят.
        В одном месте мы остановились перекусить. Водитель здесь выпил 100 грамм водки, и совсем «расклеился». Он буквально стал засыпать на ходу. Я старался разговорами бодрить его и следил за тем, чтобы тот не закрывал глаза.
       - Не закрывай глаза! Уснёшь! – говорил я ему.
       - Я не закрываю. Они у меня просто узкие, - оправдывался тот.
        Машины по этой дороге шли с интервалом в 10-20 минут. Для здешних мест это довольно оживленное движение. В разных местах мы проехали мимо нескольких неисправных машин. Шоферы или ремонтировали их, или ждали привоза новой детали. Многие водители здесь друг с другом знакомы. Разминаясь, они приветствую друг друга сигналами. В местах, где стоят неисправные машины, наш шофёр останавливался, о чём-то переговаривался по-казахски, а затем мы ехали дальше. У азербайджанцев выстрелило сразу две шины задних колес.   Пришлось этим бедолагам разгрузить с кузова 10 тонн древесноволокнистых плит.
Этим путём идут не только казахстанские машины, но и машины из Узбекистана, Каракалпакии, Туркмении и даже Азербайджана и Ирана.  Движение на этой дороге оживлено благодаря разработке месторождений нефти и урана на Мангышлаке, а также из-за того, что на Кавказе пограничный переход между Азербайджаном и Россией закрыли. А я сомневался при разработке маршрута в возможности проехать этим путём в Туркменистан. Железная дорога здесь   идет рядом, а на ней через каждые 25 км есть разъезды. Там можно пополнить запас воды. В пос. Опорный есть железнодорожная станция и газокомпрессорная станция газопровода. Здесь мы заехали в автобазу, где работает автокрановщиком брат того парня, что ехал с нами. Он залил в наш «Урал» несколько ведер солярки из своего автокрана. Потом мой водитель пошел в вагончик-столовую, захватив с собой бутылку коньяка, плату за горючее. Я остался сидеть в кабине. Через некоторое время увидел, что мой водитель схватил за петельки другого казаха, и таскает его, намереваясь ударить. Мне и другим людям пришлось вмешаться в эту разборку и растащить «петухов» в разные стороны. Драка не состоялась. Что они не поделили – я не знаю.
        От пос. Опорный до пос. Бейнеу еще 110 км, т.е. больше, чем мы уже проехали. Путь этот нелегкий. Неасфальтированная дорога вся в ухабах и ямах. С большой скоростью по такой дороге не поедешь. Из Опорного выехали, когда стемнело. Видно было, как к железнодорожному вокзалу подошел пассажирский поезд со светящимися окнами вагонов. Водитель вдруг резко свернул с дороги и поехал по степи к станции. Но поезд уже тронулся и набрал скорость.
       - Хотел сесть на поезд, - сказал водитель
       - А машина? – спросил я.
       - Он бы доехал, - сказал водитель, имея в виду своего племянника.
        Через несколько километров пьяный казах совсем скис. Я предложил ему передать управление «Уралом» его племяннику, думая, что тот умеет водить машину. Шофёр передал управление парню, а сам сразу же уснул, навалившись на меня. Но оказалось, что его племянник имел самые первоначальные навыки вождения. Грейдерная дорога там бала лучше, но мой новый водитель всё время норовил слететь с насыпи. Фары машины освещали дорогу плохо, и только ближним светом. Дорога идет по ровной степи, но, слетев под откос с насыпи, вполне можно перевернуться с машиной и погибнуть. Так что я не знал, с кем было опасней ехать, с пьяным и сонным водителем или с водителем, не умеющим управлять машиной. Грузовик у парня все время уводило вправо с насыпи, и я в момент опасности кричал: «Куда же ты едешь!? Слепой что ли!?»
        Через полчаса шофер проснулся и уже увереннее повёл свой «Урал». От пос. Джангельдино, что стоит в 20 км от Бейнеу, проложен уже асфальт. Водителю стукнула дурь в голову, и он разогнал машину до бешенной скорости, освещая дорогу ближним светом.
        В Бейнеу мы приехали глубокой ночью. Высадили меня перед посёлком на перекрестке, где стоит стационарный пост ГАИ. Инспектор записал мои данные в книгу и сказал: «Вдруг куда-то исчезнешь, так будем знать хоть кого искать». В комнате поста висит крупномасштабная карта области. Рассмотрев её, я понял, почему дорога от Атырау делает крюк, а не проходит прямиком через поселки Прорва и Сарыкамыс на Мангышлакский полуостров. Оказывается, эту огромную территорию занимает Мёртвый Култук. Слово «мертвый» впечатляет.  Местные жители говорят, что там нет нечего живого. Там только соленые болота и ссоры. Они вязкие и топкие. Вот где, наверняка, не ступала нога человека.

                САЙ-УТЕС
                Казахстан. Мангистауская область
                Пос. Бейнеу – пос. Сай Утёс.
                26. 04. 1997г.
        В Бейнеу теплей. Все-таки я уже продвинулся на триста километров к югу. И от холодных вод Каспийского моря, которые еще не прогрелись, я теперь далеко. Так что утром ходил по песку босиком.
        В Бейнеу с пресной водой проблем нет. Сделал максимальный запас воды и выехал на Сай-Утёс. Степь в окрестностях  Бейнеу зеленая. К востоку от посёлка видны уступы чинков Устюрта. Говорят, что в этом году  зима была снежной. Оттого и травы в степи много.
        Еду лениво, потому что жарко. Совсем разморило меня тепло. Много пью жидкости. Ветер слабый, но встречный. В этом случае, общее сопротивление воздуха при движении складывается из сопротивления встречного ветра  и сопротивления от скорости моего движения. Если бы ветер был попутным, то всё было бы наоборот. Но мне в этом году с попутным ветром не везет. В какую бы я сторону не ехал, он мне, как назло, встречный или, в лучшем случае, боковой, но только не попутный.
        После полудня остановился  у дороги поесть.  Мимо меня проехала «Татра», груженая блоками ракушечника. Вероятно, я на них «нагнал» аппетит, и они тоже остановились.  Я уже собиралися их объехать, но казахи сами предложили мне подъехать на их авто.
       - Но ведь кузов машины полностью загружен? Велосипед куда деть? – спросил я.
       - Положим на козырек, - предложил шофер.
       - Упадет, - возразил я.
       – Не упадет, привяжем.
       - А рюкзак?
       - Уговорили добрые люди. Узнаю характер казахов. Они угостили меня котлетой и хлебом, и мы поехали. Машина  перегружена. В кузове 15 тонн ракушечника. Поэтому её даже на ухабах только покачивало. Ехали быстро. Дорога грейдерная. По обе стороны безлюдные степи. На пути нет ни единого поселка, но у железной дороги и здесь есть через каждые 20 км разъезды. Железная дорога идёт параллельно автомобильной. Расстояние между ними около километра. Чтобы меньше машину трясло на ухабах, свернули на просёлочную дорогу, идущую по степи. Это было ошибкой. Шины в мягком грунте быстро нагрелись, и внутреннее колесо заднего моста вдруг выстрелило. Ехать с таким грузом и пробитым колесом стало невозможно. Пытались поставить запасное колесо, но груженый автомобиль поднять домкратом не удавалось, несмотря на разные хитрости, которые мы при этом применяли. Доски, подложенные под домкрат, постепенно проваливались в пухлый глиняно-гипсовый грунт. Медленно доехали до ж/д  разъезда. Там, на бетонной плите, удалось заменить колесо. Ремонт закончили незадолго до темноты.
        Поселок Сай Утес  очень маленький. В нем нефтеперекачивающая станция и три газовых печи подогрева нефти. Дело в том, что мангышлакская нефть в своем составе содержит много парафинов и серы. Она густеет уже при подъеме из скважины. Поэтому здесь используют специальные эмалированные трубы. Перекачивать по трубам нефть можно только после подогрева её до 60-70 градусов.
        Мне повезло. Шоферы определили меня на ночлег в ведомственную импортную гостиницу блочного типа, и бесплатно. Сосед по комнате объяснил мне, как найти душевую. Находится она у газовых печей подогрева нефти. Мне пришлось побродить ночью в поисках операторной, где лежит ключ от душевой комнаты. Зато купание доставило мне истинное удовольствие. Ведь я весь покрыт пылью как цементом.
        Гостиница первоклассная. Все комнаты рассчитаны на проживание по два человека. Есть в ней умывальная комната с холодной и горячей водой, комната отдыха с телевизором, кухня, туалет. Все оформлено по высшему классу: эстетично и красиво. Все новое. Заботятся американцы о трудящихся. Именно американская компания сейчас руководит добычей нефти на Мангышлаке.


                ПУТЕШЕСТВИЕ 2007 года

                ПЕРЕХОД ГРАНИЦЫ
            У озера Эльтон стоит одноимённый поселок, через который проложена железная дорога. Казахская граница здесь совсем рядом, но пограничного перехода нет. Пришлось ехать ещё сорок километров  к селу Вишнёвка, которое также стоит на границе с Казахстаном. Я не думал, что у меня и моего товарища будут проблемы с пересечением российско-казахстанской границы. Ведь у нас имелось официальное приглашение от министерства спорта и туризма Казахстана, в котором был рекомендован и маршрут проезда. Первым населённым пунктом в этом маршруте был казахский посёлок Джанибек. Село Вишнёвка и посёлок Джанибек – смежные населенные пункты, расположенные по обе стороны от российско-казахстанской границы.
           Но случилось не так, как нам хотелось. В Казахстан нас не пропускали российские пограничники, мотивируя тем, что этот переход только двухсторонний, т.е. для прохода граждан России и Казахстана. Нас не впустили даже на территорию таможни. У ворот стоит навес, где развешена, заверенная печатями документация о правилах перехода границы. Прочитав всё, я не нашел там объяснения статуса двухстороннего перехода. Более того, там чёрным по белому было написано, что границу могут пересекать иностранцы и даже те, кто не имеет гражданства (по старым советским паспортам). Я попросил выйти к нам старшего наряда. Лишь через 15 минут, да и то после повторной просьбы, к нам вышел заспанный и не по форме одетый старшина. Он отказался назвать свою должность и фамилию и дать жалобную книгу. Приняв нас за простачков на велосипедах, он пытался убедить нас в том, что здесь гражданам третьих государств переход границы запрещен. Потом состоялась беседа с зам. начальника паспортного контроля. Я хотел записать нашу беседу на диктофон, но его у нас изъяли и вернули лишь после беседы. Пересечь границу в Вишнёвке не удалось. Вышло как всегда, прав тот, у кого больше прав.
Мы заночевали у таможни и утром отправились к селу Кайсацкое, где есть такой же пограничный переход, но ещё и
пограничная застава. Наш разговор с зам. начальника заставы тоже ни к чему не привёл. И здесь нам отказали в переходе через границу.
          - Покажите документ, подтверждающий двусторонность перехода, - попросил я.
          - Этот документ только для служебного пользования, - ответил капитан.
          Что он мог сказать. Уверен - такого официального документа нет. Нам посоветовали проехать ещё сорок километров к селу Паласовка, сесть там на поезд и пересечь границу по железной дороге, и таким образом оказаться в нужном нам райцентре Западно-Казахстанской области, в посёлке Джанибек. Мы проехали ещё сорок километров, потом долго ждали поезд Ершовка-Баскунчак. Восемьдесят километров обратного пути ехали три часа. В поезде провели очень строгий пограничный контроль с собакой. Тщательно проверяли даже работников железной дороги, которые ежедневно ездят через небольшой казахстанский участок на работу опять же в Россию.
           Казахстанская пограничная служба к нам отнеслась по-иному. Досмотра не было. Заполнили в комнате станции миграционные листы, поставили в паспорта печати, и на этом всё закончилось.
           Был тогда вечер. Выезжать из поселка и ставить палатку в степи мы не стали. На ночлег нас определил дежурный офицер полиции.  Провели в частную гостиницу, где мы бесплатно заночевали. Поселили в отдельную, хорошо обставленную комнату хозяев. В двух других комнатах ночевал цыганский табор. Только теперь цыгане кочуют не в кибитках, запряженных лошадьми, а на автомобилях, но по-прежнему с женами и детьми.
           Утром вновь явились в полицию. Нужно было оформить миграционные листы и получить разрешение на месячное пребывание в Казахстане. Но сделать это быстро не получилось. В Азии все и всё делается очень медленно. Начальник миграционного отдела полиции вначале доложил о нас в областной центр и получил добро поставить печати лишь к полудню. А ещё потребовали железнодорожные билеты, а я их вечером выбросил. Пришлось искать их в чулане, куда ставили на ночь велосипеды.
           Пока ждали ответа из Уральска о нашем сроке пребывания, мы побывали в акимате (районной администрации), познакомились с акимом поселка и председателем отдела спорта. В Джанибеке питьевая вода привозная и хранится у всех в бетонных резервуарах. Водопровода нет. Поэтому попросили акима, чтобы тот распорядился залить наши ёмкости питьевой водой. Вода в резервуаре акимата хранится под замком.
           После получения разрешения на пребывание в Казахстане начальник дорожной полиции угостил нас в кафе обедом и купил в подарок светодиодный фонарик.
           - Мой отец учил меня: гость должен покидать чужой дом довольным, - сказал он на прощание.
            Мы выехали из Джанибека и сразу же оказались в обширной казахской степи.

                И ВНОВЬ ПО КАЗАХСТАНУ
         Основные автомагистрали Казахстана проложены с севера на юг. Нам же нужно пересечь Страну Великих Просторов с запада на восток. Прямого пути в этом направлении нет. Потому путешествие по Казахстану проходило часто по грунтовым дорогам степей и пустынь Прикаспия, Приаралья, через безводную Бетпак-Далу и Казахский мелкосопочник. Начальным этапом был 372-километровый путь, огибающий пески Прикаспийской низменности, к реке Урал.
        Первый день езды по Казахстану показался довольно трудным из-за встречного ветра, жары, ухабистой дороги и пыли от проходящих машин. В степи ни единого деревца. Поэтому обеденный привал устроили в большой бетонной трубе, проложенной под дорогой. Только там мы нашли укрытие от палящих лучей солнца. И с топливом для костра тоже была проблема. Насобирали немного сухой травы, да сухих верблюжьих кизяков, которые неплохо горят и дают почти беспламенный огонь.
         Степь в мае ещё зелёная. Колышется волнами шелковистый ковыль. По ней шествуют журавлиные пары. Посвистывают, стоя на задних лапках, встревоженные суслики. Увидев нас, убегают подальше в степь серые зайцы. На ночь подъехали к фермерскому хозяйству. В это время хозяйка мазала стену хижины раствором глины с коровьим навозом. Внутри жилища мой попутчик случайно обнаружил клопов. Поэтому ночевать в жилище фермера мы отказались, а поставили возле него палатки.
        У фермы стоят большие штабеля сухого навоза. Казахи называют его кызык. Он служит топливом не только в зимнее время, но и для приготовления пищи летом. Ещё стояли там две скирды сена, бегали собаки, а в округе бродило с десяток двугорбых верблюдов. Овечью отару чабан пригнал только к ночи. Несмотря на то, что день был жарким, ночью температура воздуха снизилась до 12°С.  Утром хозяева фермы угостили нас завтраком, и мы вновь выехали на основную дорогу.
         Второй день в Казахстане выдался ещё хуже. Встречный ветер усилился. У нас кончился хлеб. Степь видоизменилась с ковыльной на полынную. В ней ни тени, ни топлива. На обеденный привал заехали ещё в одно фермерское хозяйство с маленькой и низкой хижиной. Хозяин и его жена, низкорослые люди с типично монголоидными чертами лиц, в хижину не позвали, но крепким чаем угостили.
        - В прошлом году здесь тоже проезжал велотурист. Так его ограбили и забрали все деньги, - рассказали они.
          Ближе к вечеру нас на дороге остановили пассажиры «Нивы».
        - Приветствуем вас на нашей земле. Я аким Аксуата, - сказал один из них.
        - А мы как раз собираемся заехать в ваш посёлок и заночевать в нём, - сказал я, соврав. Как правило, палатки в населенных пунктах мы не ставим.
        - Я устрою вас в гостиницу воинской части. Вас сопроводит туда начальник полиции, - сказал аким.
         До Аксуата ехали ещё час. Полицейский УАЗ ждал нас у перекрёстка, но мы поехали не в посёлок, а в другую сторону, к российской воинской части, и проехали ещё шесть километров. У ворот части нас ждали офицеры и контрактники. Мы познакомились, и нас сопроводили к многоэтажному жилому зданию, одна из квартир которого служила гостиницей  прикомандированным к части военным.
        - Фотографировать в части нельзя, - предупредили нас.
         В этой воинской части служат только контрактники и офицеры. Солдат срочной службы нет. Семьи военных живут тут же, на территории части в двух пятиэтажках. В квартире, куда нас вселили, две комнаты, кухня и ванная комната. Мы сразу же взялись за помывку и стирку. Горячая и холодная вода в кранах там подаётся из солоноватого озера. Для питья она не годится, а с пресной водой в воинской части проблема. Она привозная, и её выделяют каждой семье лимитировано.
         Нашёлся земляк из Украины, с Житомирщины. У него российское гражданство. Он пригласил нас на ужин к себе. А рано утром принёс  булку хлеба и ведро питьевой воды.
         И на следующий день ветер не поменял своего направления. Шлейф пыли, который поднимают в степи машины, долго не сносит в сторону от дороги, и мы вынуждены дышать через ткань арабских бурнусов, что придавало нашим лицам экзотический вид.
         Пересекли речку Малая Узень, где вполне можно  порыбачить бреднем. У обоих берегов тростниковые заросли, да и река неглубокая. Но Александр сказал, что лучше, пока не жарко, проехать как можно больше, тем более что через тридцать километров мы должны пересечь реку Большая Узень. Там и остановились на обеденный привал. Эта река иная: берега пустынны, тростника нет. Натаскали «пауком» на уху рыбы. Александр наловил раков. К реке на водопой местные ребята пригоняют здесь многочисленные отары овец и коз. По-русски они не говорят, рыбу и раков в реке ловить не умеют. К вечеру доехали до небольшой речушки Махут. Речка эта соленая, но в ней всё же растет тростник  и водится рыба. Длина реки всего километров десять. Таких рек в Казахстане десятки тысяч, и в них много рыбы. Остановились здесь на ночь. Наловили бреднем килограмм рыбы, сварили уху. Вблизи нашего бивака двое казахов на мелководье браконьерничали острогой. В этом месте Махут теряется в степи, а рыба сюда, на мелководье, приходит на нерест. Нам из их улова тоже достался большой сазан, которого мы пожарили лишь утром. Ночью Александр  стал в своей палатке храпеть, а мне сквозь сон казалось, что это рычит волк.
         27 мая достигли посёлка Джангала. Заехали в районный отдел полиции к начальнику дорожной полиции. К нему у нас есть записка из Дженибека. Мы интересовались информацией о дороге на Тайпак. Накатанная грейдерная дорога, по которой ехали ранее, из Джангалы уходит на север к Уральску. Нам же нужно продвигаться на восток к реке Урал. В полиции выяснилось, что к Тайпаку дорога есть, но она весьма запутана. Машины по ней идут чрезвычайно редко, да и то, к находящимся в том районе, фермерским хозяйствам.
В Джангале мы закупили в частной пекарне хлеб, а в магазине продукты. В это время в поселке разыгралась пылевая буря. Поселок утонул в желтом тумане песчано-глинистой пыли.
          Выехали из Джангалы в полдень. Сильный встречный ветер гнал по дороге песчаную позёмку. Надели специальные очки, а оставшуюся часть лиц защитили тканью. Ехать при таком сильном ветре на велосипедах нельзя, и мы шли пешком. Через 12 км прибыли в небольшой посёлок Кокжасар. В поселковом акимате только бухгалтер. Информацию о дальнейшей дороге получили у местного шофера.
       - Вы заблудитесь в степи. Там много дорог к «точкам». По какой ехать – вам понять будет трудно. Езжайте лучше вдоль строящегося газопровода. Через каждых тридцать километров там можно встретить строителей. Вдоль магистрали тянется линия электропередач. Её и придерживайтесь.
         До поселка Индерборский, стоящего на берегу Урала нам нужно преодолеть этим путём 180 км. Населенных пунктов и фермерских хозяйств там нет. Сила ветра и температура воздуха не снизились. Привал с долгим чаепитием и длительным отдыхом устроили в зарослях дженгила, который ещё называют казахской сиренью. Это кустарниковое растение издали действительно напоминает нашу сирень. Дженгил, так же, как и сирень, имеет белые и сиреневые соцветия. В этих зарослях кустарника на грунте масса быстро бегающих муравьёв. Они то и не дали нам спокойно отдохнуть. Наш дальнейший путь проходил по степной дороге, накатанной строителями газопровода. Здесь  проложены действующая нить газопровода, нефтепровод и две ЛЭП. Кругом дикая степь. Главная проблема в этой степи – питьевая вода. Лишь к вечеру добрались до полевого стана строителей, но кроме охранника здесь никого нет, и у него оказалось всего полтора литра воды. Лишь поздно вечером пришла за кислородными баллонами машина, и у водителя мы взяли пять литров воды.
По строящемуся газопроводу будет идти газ из прикаспийских месторождений в Россию. Диаметр трубы 1240 мм, т.е. таков, что в ней можно ходить. Я поинтересовался заработной платой строителей. Сварщики получают 2 – 2,5 тыс. долларов в месяц. Среди строителей это самая высокая зарплата. Хорошо зарабатывают также механизаторы трубоукладчиков, бульдозеристы, экскаваторщики и шофёры.
         Наше дальнейшее продвижение к реке Урал преградили пески. Барханы Прикаспийской низменности укрыты травой, но дорога – это сыпучий песок, ехать и даже идти по которому с велосипедами практически невозможно.
Утром к строящемуся участку газопровода привезли бригаду строителей, но машина назад не пошла. Нас вначале провезли с десяток километров на грузовичке УАЗ рабочие, устанавливавшие специальное оборудование, продлевающее срок службы металла труб. Потом мы перегрузились в КАМАЗ, и проехали на нём ещё километров сорок до следующего участка строительства. Там в кузовок легковой «Mizubisi» нас взял начальник строительства, и мы с комфортом промчались по пескам ещё 50 км до вахтового городка. Вахтовый городок – это десятка полтора жилых и административных вагончиков. Нас сытно накормили в столовой, угостили холодным шубатом (кислым верблюжьим молоком), а потом отвезли к речке, где мы, вместе с водителем  стали рыбачить бреднем и спиннингом. Рыбы наловили достаточно много. На берегу речки познакомились с фермером-корейцем. Он выращивает на прилегающей к реке территории овощи. Казахи не любят и не хотят заниматься овощеводством даже в тех местах, где есть достаточное количество воды для полива. Палатку поставили у хижины корейца, чем были весьма недовольны хозяйские индюки и гуси.
         Утром, преодолев 10 км вдоль небольшой реки Багырлай, мы выехали к шоссе Уральск – Атырау, пересекли его и добрались до паромной переправы через реку Урал. Вода в реке мутная, течение быстрое. По реке плывут коряги и брёвна. На противоположном, левом берегу стоит поселок Индерборский. Из акимата (поселковой администрации) отправил по электронной почте письмо сыну с сообщением, что мы живы и здоровы. Потом была встреча с корреспондентами местной газеты и телевиденья.
         Урал – река рыбная. В неё из Каспийского моря, как и в Волгу, идет на нерест по весенней воде много рыбы. Однако на рынке мы не увидели богатых рыбой прилавков. Местный народ говорит, что торговать рыбой им запрещает полиция.
  В Индерборском есть тупиковая железнодорожная станция, но она только товарная, и отсюда не ходят даже местные пассажирские поезда. У начальника станции выяснили, что вечером на Макат будет идти товарный поезд. Искупались в Урале, а потом вновь вернулись на станцию. Я завалился в тени спать, а Александр клеил камеру колеса и отвечал на вопросы рабочих. В 23 часа, когда стемнело, к станции подогнали тепловоз с двумя вагонами. Один из них  загружен керамическими изделиями местного производства, а другой прицепили специально для нас. Подобная забота в наших краях была бы невозможной. Ведь это являлось прямым нарушением служебных инструкций. Но для казахов внимание и отзывчивость к путникам - это норма. Мы забросили в крытый товарный вагон свои велосипеды и рюкзаки, раскатали на пол рулон картона и проспали под монотонный перестук колес до утра. Поезд шёл медленно. Перед станцией Макат машинист остановил поезд, и мы в поселок въехали своим ходом.
          В Макате много соров (соленых озер). Близость грунтовых вод к поверхности и их засоленность объясняется тем, что поселок расположен в Прикаспийской низменности, а Каспийское море там не так далеко.

                ОТ МОРЯ КАСПИЙСКОГО К МОРЮ АРАЛЬСКОМУ
         В Макате необходимо было запастись питьевой водой. На окраине посёлка с просьбой дать нам воды обратились к пожилому казаху, и были приглашены в дом на завтрак. Посреди комнаты, устланной большим ковром, поставлен низкий продолговатый столик. На нём традиционный для завтрака набор продуктов: хлеб, мясо, масло, чай, молоко, сладости. За  едой обменялись мнениями о политических событиях в Украине и Казахстане. Старик придерживается коммунистических убеждений, хотя положительно отзывался о нынешнем росте экономики и жизненного уровня в его стране.
         Дорога Атырау - Актюбинск представляет собой попеременный набор участков с асфальтированным и грунтово-щебневым покрытиями. Проехали по ней 20 км своим ходом, а затем нас подобрала попутная машина. На этом КАМАЗе мы ехали до самого вечера. Дорога ухабиста и разбита. Машина шла чаще не по грейдерной насыпи и разбитому асфальту, а по полевым дорогам, проложенным в степи водителями параллельно основной. Тряска, жара, пыль сопутствовали весь день. Правда, водители встречных машин  при приближении к нам сбавляли скорость или уходили в сторону. Ехать за рулем по такой дороге очень сложно. Водитель то резко тормозил, переключая передачу, то вновь разгонял автомобиль. Так, повторялось  в течение дня сотни раз. Кругом необъятные степные просторы. Населенных пунктов на пути немного. Дорога в районе Сагиза имеет дурную славу грабежей машин. За день мы проехали всего две с половиной сотни километров. Вечером нас высадили у небольшой речки и моста. Там и заночевали.
         На следующий день продолжили путь на велосипедах.  Бесконечная лента дороги бежит от одного холма к другому. Холмы обширные, но невысокие. К вечеру добрались до  Кандыагаша, но заезжать в город не стали, а заночевали в степи. На следующий день двигались от Кандыагаша к Эмбе. В степи видели немало интересных растений, и увлеклись фотосъёмкой. В районе Эмбы есть нефтегазовое месторождение. В степи видны скважины с насосными установками. Перед поселком Эмба хозяин местного карьера Рамид пригласил нас заехать к нему на ужин и ночлег. Но это предложение реализовать не пришлось из-за того, что сели в пригородный поезд на Челкар. Народу при посадке было много, но нас впустили по распоряжению бригадира в совершенно пустой вагон, который проводник назвал эвакуационным. Кого и куда эвакуировали в нем для нас так и осталось загадкой.
         Пересекли горы Мугоджары. Железная дорога здесь проложена так, что образует почти замкнутое кольцо. Мугоджары – горы невысокие, не скалистые, сухие. Лишь изредка меж гор видны небольшие рощицы берез и карагача.
Прибыли в Челкар в 22 часа 30 минут. Темно. Выезжать ночью из городка не рискнули. Челкар, наряду с Сагызом и Иргизом, в Казахстане славится бандитизмом и разбоями. Завели велосипеды в зал ожидания вокзала и устроились там на ночлег. К полуночи пассажиров в зале ожидания не стало. Они сели в поезда, а мы остались в пустом вокзале с бомжами, алкоголиками и бродячими уголовниками. Эти люди стали приставать к нам с расспросами, но потом им это надоело, и они начали просить у нас денег. Поскольку наш внешний вид не намного отличался от них, то нам не трудно было убедить этих людей в том, что мы сами испытываем нужду в деньгах. Спали по очереди. Вначале три часа подремал в кресле я, а затем Александр. Бомжи же спали прямо на бетонном полу под рядами кресел. Глубокой ночью дежурный полицейский проверил у нас документы, а также выгнал с вокзала всех бомжей. В зале ожидания мы остались одни. С рассветом выехали со станции, нашли в посёлке за стадионом укромное место, поставили палатку и пару часов поспали. Затем поехали на рынок и закупили продукты. Наряду с коровьим молоком, здесь можно купить и верблюжье. Правда стоит оно в два раза дороже коровьего.
Выехали из Челкара на Иргиз. На всём, 156 километровом пути здесь нет ни единого селения. Местность полупустынна. Лишь изредка  можно увидеть в стороне от шоссе фермерские хозяйства, да небольшие стада верблюдов. На плоской поверхности степи они видны издали. С их тел свисают длинные клочья линяющей шерсти. В степи ни тени, ни ручейка. Погода солнечная, сухая, но прохладная. Ветер попутный, северный. С трудом верилось, что еще день назад мы страдали от жары. Степь ровная. В ней ни единого кустика. Суп и чай готовили на костре, топливом для которого были всё те же верблюжьи кизяки.  Иного топлива здесь не найти. Машины идут по дороге редко, да и те чаще легковые. За час проезжает одна-две машины. Только вечером, шедший с прицепом КАМАЗ подобрал нас на дороге и вывез  на шоссе, ведущее к Аральску, Кзыл-Орде и далее в страны Средней и Центральной Азии. Эта трансазиатская магистраль в этом районе весьма сильно разбита колесами тяжелых автофургонов. Местность в районе Иргиза пустынна и безжизненна. В ней соры – мелководные обширные озера, вода в которых мутно-белая от растворённых солей. Пресной воды  не найти. По такой степи нам пришлось ехать весь последующий день.
         6 июня прибыли в Аральск. Город небольшой, пыльный. По его окраинам бродят верблюды. Застроен он в основном одноэтажными глинобитными домами, стены которых побелены известью. На рынке  можно сравнительно дешево купить копченую рыбу. Наиболее ценная из них – жерих, самая дешёвая – лещ. В черте города есть озеро. Вода и соль в нем розовые.
          За Аральском въехали в Приаральские Каракумы. Здесь по пескам бродят одногорбые и двугорбые верблюды, а также тощие коровы. Местные жители у дороги продают шубат (кислое верблюжье молоко, подобное кумысу). Для европейского желудка этот шубат в больших количествах вреден. Я знал об этом, но не сдержал себя при утолении жажды. Ведь он был холодным и кисленьким. Ко всему этому за обедом поел ещё и рыбы. Дальше в этот день ехать уже не мог. Пришлось ставить палатку тут же, недалеко от дороги за барханом, отлёживаться и пить крепкий чай.
         Утром встретили пилигримов, двигавшихся на велосипедах из-под Ташкента в саудовскую Мекку. Считается, что каждый мусульманин должен посетить хоть раз в жизни священную Мекку, где находится Кааба - главная святыня мусульманского мира. Двое пожилых паломников-узбеков двигались к портовому Актау. Там они намерены  сесть на паром и переплыть Каспийское море. Затем их полугодовой маршрут должен пройти через Азербайджан, Иран, Турцию, Сирию и Саудовскую Аравию. Лица пилигримов Ислама поросли жидкими азиатскими бородками и постриженными усами. Согласно мусульманским правилам, бороды стричь нельзя, а вот усы, наоборот, нужно подстригать так, чтобы они не мешали приёму пищи. Тащили на велосипедах и в тяжело нагруженных прицепах узбеки всё, что им было нужно и ненужно не только летом, но и зимой. Ведь в Мекку они рассчитывали добраться только до конца года. Возможно, и сейчас эти бедняги тащатся где-то по пустыне Аравийского полуострова. Продвигались они тяжело и медленно. В день проезжали всего 20 – 30 километров.
          И сегодня день ветреный. Ветер в Казахстане явление обычное. Вопрос лишь в том, попутный он или нет. Если попутный – он помощник. Если встречный – создает немалое сопротивление движению. Ведь сопротивление воздуха в этом случае пропорционально скорости ветра и скорости движения велосипедиста. Но сегодня нам повезло. Ветер дует нам в спины, и мы едим быстро.
         В полуденный час увидели в стороне от шоссе большой полуразрушенный мавзолей. Свернули к нему. На невысоком холме стоит древнее сооружение, сложенное из сырцового кирпича. Казахи говорят, что в старину в глину кирпичей для прочности добавляли не только траву, конский волос, но и кумыс. Это хоть как-то защищало мавзолей от воздействий атмосферы. Но время всё равно делает своё дело. От дождей и снега, постоянных ветров купол мавзолея рухнул. Остались стоять лишь развалины стен, да массивный арочный вход, пройти по которому можно было только полусогнутым. Узкий и низкий проход по такому коридору построен так специально. Каждый входящий в мавзолей, хочет он этого или нет, нагибается, кланяется, кто бы он ни был, тем самым, выражает уважение  усопшим.
         Огонь для приготовления еды развели всё на тех же сухих верблюжьих кизяках. После обеда устроились, кто, где дремать. Александр нашел тень подле стены, а я пробрался  внутрь мавзолея. Там зияет три темных дыры могил. Ведь мусульмане покойников в могилах не зарывают, а устраивают над ними перекрытия, и лишь потом насыпают холм или выкладывают из таких же сырцовых кирпичей надгробие.
         Вечером нам опять повезло, а вернее нас повезли. Нас подобрали  шоферы перегоняемой колонны новеньких автобусов. Проехали Байконур – город, который обслуживает российский космодром. Он справа от шоссе. А центр управления полётами стоит здесь слева от дороги. Несмотря на то, что мы ехали в большой колонне, Александру удалось уговорить водителя автобуса остановиться на несколько минут, и он заснял видеокамерой купол и антенны центра управления пилотируемых космических аппаратов. Сам космодром находится далеко от шоссе. В этом регионе Казахстана простирается красноглиняная полупустыня, где практически нет селений, где солончаки, плоская степь и скудная растительность. Здесь бедные почвы и нет пресной воды даже в глубоких колодцах и артезианских скважинах.
         В Кызылорду въехали в три часа ночи. Водители принялись приводить в порядок новенькие автобусы, чтобы затем передать их в автопарк. И мы тоже в благодарность за бесплатный проезд стали им помогать мыть машины. Затем все улеглись в салонах автобусов спать. Этим и закончилось наше путешествие из Прикаспия в Приаралье.

                ПОЧТИ ОГРАБЛЕНИЕ
         Казахстан входит в первую десятку крупнейших государств мира. Это евроазиатское государство не всегда было целостным. В старину оно было поделено на три жуса: Старший, Средний и Младший. Каждый из жусов вошел в Российскую империю в разные временные периоды истории. Кызылорда была первой столицей объединённого Казахстана, и лишь позже ею стала Алма-Ата. Считается, что в Кызылордынской области проживает наиболее этнически чистое казахское население.
         Утром явились в областное управление спорта. До Кызылорды мы проехали более двух тысяч километров, очень устали, и потому решили устроить здесь днёвку. Попросили специалиста управления найти нам в городе приют. Поселили нас в квартиру, где мы сразу же взялись приводить себя  и свою одежду в надлежащий вид. В 15 часов нас ждала встреча с корреспондентами прессы и телевиденья. Асылжал, специалист управления, отвез нас в музей. Там специально для нас провели экскурсию. Затем состоялось знакомство с начальником областного управления и автоэкскурсия по городу. К концу дня вернулись в квартиру, и тут испытали шок. В квартире не оказалось ни наших велосипедов, ни иных вещей. Исчезли не только велосипеды и рюкзаки, но даже, развешанная после стирки одежда, носовые платки, нижнее белье и носки. Но телевизор и другие вещи хозяев квартиры остались на своих местах нетронутыми. Металлическая дверь квартиры с довольно сложным замком гарантировали невозможность проникновения воров без ключа. Правда, чтобы просохла одежда, мы приоткрыли дверь балкона. В голове крутились разные мысли.
        - Неужели всё вынесли через балкон?
         Но спустить велосипеды с четвёртого этажа, да ещё днем, без свидетелей было невозможно. На такое могли решиться только безумцы. Вспомнили, что когда въезжали в квартиру, то около подъезда крутились трое пьяных нагловатых парней. Мы остались без всего, что нужно было для путешествия, без документов и даже без денег. А ведь в том случае, если не найдется наше снаряжение, придётся возвращаться домой общественным транспортом, т.е. покупать билет на поезд. Но без загранпаспорта возвращение домой тоже было бы проблематичным.
         Не теряя времени, помчались в областное управление, надеясь, что там застанем кого-нибудь после окончания рабочего дня. Асылжал, человек, который поселил нас в квартиру, уже ушёл домой. Но его вызвали по телефону, и через 20 минут он был уже рядом с нами.
         Вернулись в квартиру. Асылжал был тоже взволнован произошедшим. Он понимал, что обязан взять в дальнейшем на себя заботу о нашем возвращении домой. Ведь это его квартира и была его инициатива поселить нас туда. Решено было сразу в полицию не заявлять. Я стал открывать ключом замок квартиры. Ключ не входил в замочную скважину. Потом открылась дверь, и я увидел подвыпившего молодого мужчину.
        - Тебе чего надо? – спросил он.
         Первой мыслью было то, что я попал не в ту квартиру. Затем возникла другая версия: в нашу квартиру опять явились воры. Через минуту всё выяснилось. Оказалось, что это был хозяин квартиры. Он разошелся с женой и жил у матери. Квартиру сдавала Асылжалу мать мужчины. Поссорившись с ней, сын решил возвратиться в своё жильё. Перетащил все наши вещи в квартиру напротив, где проживает его мать, но не предупредил об этом нас.
Конфликт разрешился. Мы вновь перенесли своё добро в ту же квартиру и сели ужинать. Странное ограбление к счастью не состоялось, и мы могли теперь продолжить свое дальнее путешествие.
         Ночь, несмотря на то, что мы находились в комфортно обставленной квартире, прошла в кошмарах. Жара, комары, дикие вопли на улице, стук в дверь какой-то женщины никак не способствовали спокойному сну.
         Утром к подъезду дома подъехал микроавтобус областного управления. Мы загрузились в него. Нас вывезли за город, в степь, и оставили. Там мы и начали свой третий этап путешествия по Казахстану.

                БЕТПАК-ДАЛА
         От Кызылорды до Джезказгана 414 км – расстояние немалое. Более половины пути неасфальтировано, и здесь нет ни одного населенного пункта, а лишь голая степь. Эти сведения мы получили в областном управлении спорта. Утешало лишь то, что часть пути проходит по долине немноговодной и соленой речки Сарысу, да кое-где в степи есть придорожные чайханы. 
         В начале пути дорогу окружили ячеистые пески, негусто поросшие кустарниковой арчой, дженгилом, саксаулом и колючим барбарисом. Затем пески сменила голая глинистая степь. Выгоревшая полынная растительность чередуется с темно-зелёными пятнами баялыча. На 95-ом километре стоит чайхана, где есть артезианская скважина с сероводородной водой. На 97-ом километре, в двухстах метрах от шоссе ещё одна сероводородная скважина. Вода из трубы течёт  небольшим фонтаном. Влага в этой степи – это жизнь, а потому здесь возник небольшой необжитый оазис из зарослей арчи, саксаула и других кустарниковых растений. Чуть дальше в степи стоит одинокий мавзолей. В нем могила, известного в среде казахов, «бабы».
          Мы въехали в Бетпак-Далу, голую и глухую степь, расположенную в центральной части Казахстана. В ней скудная растительность: кустики баялыча и полыни. Вокруг пустынно. Лишь дорога напоминает нам о цивилизации. Машины идут редко.
          Путешествия заманчивы тем, что впечатления от увиденного меняются ежечасно. В Бетпак-Дале всё не так. Плоский ландшафт меняется для путника здесь не часто. Степь кажется серой и угрюмой. Жаркий ветер сушит лицо. Хочется пить. В степи порой возникают желтые пятна такыров. Плотная глина на них растрескалась на кусочки неправильной формы, похожих на паркет. Такыры – это пустыня. На них нет растительности, хотя весной после таянья снега в них собирается небольшое количество воды. Но потом вода высыхает, а глина растрескивается. Иногда в Бетпак-Дале появляются сухие высохшие озера, искрящиеся кристалликами соли. Перед заходом солнца мы решили заснять видеокамерой эту правильной формы окружность горизонта, и очерченный ею круг серой пустыни. С ночлегом здесь непросто. Воды нет. Скрыться от постороннего глаза негде. Всё же нам удалось найти старый карьер, где строители брали грунт при строительстве дороги. Мы с трудом насобирали веточек сухого баялыча и верблюжьих кизяков. Разожгли костер. Стало темнеть. Езда по шоссе прекратилась. Воцарилась полная тишина. Ночью в казахстанской степи холодно даже летом. Но с восходом солнца прохлада быстро исчезает. Над серой степью из тьмы проявляется купол синего безоблачного неба, и Бекпак-Далу начинает нагревать жаркое солнце. Тишина ночи сменяется посвистом ветра. А вокруг обширные дали. Степь дикая, безлюдная. Воду в степи экономим. Пополнить её запасы можно только в придорожных харчевнях, которые отстоят здесь друг от друга на расстоянии 50-100 км. Одна из таких харчевен стоит на 156 км.  В глинобитном домике прохладно, безветренно и тихо. В комнате для посетителей уютно и мягко. На полу большой ковер. На нем ватные тюфяки и подушки. Пока готовят чай, можно расслабиться. Отдохнули там с полчаса, выпили неспешно два литра чаю.
         Проехали с десяток километров по асфальтированному шоссе, а потом опять пошла пыльная грейдерная дорога с ухабами и сыпучими песками. На такой дороге сильно не разгонишься.
Надергали дикого лука. Его высохшие стрелки рассеяно возвышаются над низкорослыми кустиками полыни. Луковицы большие, белые, сочные. Вкус степного лука сладковатый и напоминает смесь чеснока с луком. Приготовили из него салат.
         Заехали к памятной стеле, поставленной у дороги в честь Ахмеда Ишина (1864-1936г.г.) Где-то в этой степи, в кочевье он родился. На бетоне пирамидальной стелы обнаружили фалангу. Сей паук с длинными волосатыми ножками в народе считается ядовитым. Реально фаланга не ядовита, у нее нет ядосодержащих желез, но кусает она больно. Это насекомые хищное, и у него мощные и острые челюсти.
         Ещё в этой степи мы не раз встречали агам. Эти ящерицы не спешили убегать от нас. Они любопытны и любят позировать при фотосъёмке. Взлетает подле нас встревоженная саранча. В полёте эти насекомые издают с помощью крыльев трескочущие звуки. Пролетев с десяток метров, саранча падает на асфальт как придётся, и лишь потом становится на ножки и опять занимает стартовое положение для нового прыжка и полёта.
         Вечером над степью вспыхнула заря с ярко-оранжевой перистой облачностью. Там, где заканчивались облака, светится чистая полоса голубого неба, которая к востоку плавно переходит в синеву, а затем и в темноту ночи.
         В это время мы подъехали к фермерскому хозяйству. Мясо, выращиваемого на семейной ферме скота, реализуется тут же, в придорожной чайхане. На ферме хижина, юрта, землянка, подвал, загоны для скота. В загонах небольшая отара овец и коз, несколько особей крупного рогатого скота, верблюды, лошади.
         Выбор блюд в чайхане ограничен курдаком (жареным мысом), чаем со сливками, хлебом. Хлеб казахи выпекают сами. После вечернего чаепития установили палатки, а потом все домочадцы и мы собрались в одном месте поболтать. Нам было интересно знать, как живут эти отшельники в глухой степи. Казахов же интересовало наше путешествие, и жизнь людей в Украине. Здесь же на ночь остановился КАМАЗ, в фургоне которого везли  в Экибастуз двух жеребцов. В Экибастузе в честь юбилея этого города должны состояться призовые скачки. Наездниками в соревнованиях должны стать двое мальчиков. Я спросил, почему в скачках участвуют не взрослые, а дети.
        - Можно и взрослым. Но дети легче, и конь бежит быстрее. Победителю вручат автомобиль. За второе и третье место – по нескольку тысяч долларов.
Заря быстро погасла. Мы влезли в палатки и скоро уснули. Где мы проведём следующую ночь – это для нас всегда загадка.

                ЖЕЛТАЯ РЕКА
         Так переводится с казахского языка название реки Сарысу. Мы ехали вдоль этой реки более трёхсот километров. Но дорога не часто подходит близко к реке, да и реки порой нет. Её солоноватые воды на некоторых участках исчезают в песчано-галечной долине. Поэтому русло Сарысу обозначено на карте в некоторых местах штрихпунктирной линией. Сегодня к полудню мы подъехали близко к реке, и решили там пообедать. Вдоль русла растёт ивняк, саксаул, и поэтому можно найти хоть какую-то тень и дрова для костра. Подъехали к броду. Глубина Сарысу здесь по колено. Вода слабо минерализована, и годится даже для питья, но только после кипячения. Устроили бивак под ветвями роскошного куста саксаула. На противоположном берегу, чуть дальше от реки, стоит фермерское хозяйство. У реки и нашего бивака стоит большой табун лошадей. Кони испугались нас и бросились бежать прочь через реку. Увидев издали наши велосипеды, к нам подошли с фермы двое ребятишек. После освежающего купания в реке, сытного обеда и отдыха с дремотой в тени, мы расслабились, и ехать дальше не захотели. Мальчишки-казахи за это время натаскали удочкой десяток карасей и лещей. Мы тоже решили заняться рыбалкой, но не удочкой, а бреднем и «пауком». Дети подсказали нам, что чуть выше по течению есть озеро (так они называют расширенное и более глубокое русло Сарысу). Мы переместились туда, вырубили из ивняка древки для бредня. Зашли в реку, прошлись с бреднем вдоль зарослей тростника и поймали достаточное количество рыбы. Её хватило не только для наваристой ухи. Щуку, сазана и наиболее крупных подлещиков мы пожарили. Вечером Александр собрал мне «паук», и я пошел ловить рыбу. Но та мелочь, которая попадала в эту снасть, нас не устраивала. В долину Сарысу опустилась ночь. Стало прохладно. По противоположному берегу к ферме потянулись табуны лошадей и большое стадо баранов. Пастух - наш земляк с Украины. Но он оказался неразговорчивым и к тому же глуховатым. Скот стал уходить к ферме, и чабан, ударив коня плетью, ускакал, поднимая за собой полоску серой пыли.
         Утром вновь выехали на дорогу, и продолжили путь по бескрайним просторам Казахстана. Крутили педали, фотографировали всё ту же темно-зеленую или сизо-полынную степь. Дорога ровная и прямая, и мы удивились, когда увидели, что у дорожной насыпи лежит на боку КАМАЗ с большим фургоном.  Съезжают с прямой  дороги и переворачиваются машины в Казахстане нередко. Монотонная, длительная езда за рулем, усталость и потеря внимания водителем – вот те причины, которые часто приводят к аварии, казалось бы, на безопасной для езды, дороге.
         В полдень опять свернули к реке. Снова бреднем наловили рыбы. Её хватило, чтобы пожарить и сварить уху. Ловить много рыбы нет смысла. Всё равно оставшаяся рыба в жару через пару часов испортится.
         Выехали на асфальтированную дорогу. Но покрытие на ней настолько разбито, что ехать по грунтовке казалось лучше. До Джезказгана не доехали 40 км, и заночевали в палатках у хижины, где автомобили заправляются дизельным топливом, а водители едой и чаем. Нас тоже угостили чаем и всем тем, что к нему прилагается за казахским столиком. Спать ночью в палатке холодно.
         В полдень следующего дня въехали в Джезказган. В городе крупный медеплавильный комбинат и 90 тысяч населения. Две высотных трубы комбината извергают в небо смрадный дым, в полосу которого попали и мы. Дымовой шлейф  и трубы были замечены нами за 50 км до них. Бурую медную руду добывают здесь недалеко, в г. Сатпаев шахтным способом.
         Джезказган невелик, чист и ухожен. От края и до края его пересекает проспект Мира. В городе есть железнодорожный и автомобильный вокзалы, мечеть, церковь, дворец культуры, рынок, водохранилище и пр. После четырехдневного путешествия по голой степи этот небольшой промышленный город показался нам Эдемом. Зелень деревьев, цветы, фонтаны, магазины, автобусы и сами горожане – всё это радовало наши глаза. Овощи, фрукты, мороженое, пиво, напитки и многое другое были недосягаемы для нас в дикой степи. Теперь же мы вдруг влились в привычную для нас городскую жизнь и с упоением наслаждались ею. Ведь уже завтра нас опять ждала пустыня.
         Джезказган – один из тех городов, который был обозначен нам на маршруте министерством культуры, спорта и туризма Казахстана. Из столицы в городской отдел спорта пришло  письмо с сообщением, что мы должны проследовать через их район. Поэтому в акимате нас встретил начальник отдела спорта  Тлебенов Н.Е. и быстро решил все наши проблемы. Мы перечислили их, а он записал: безопасный ночлег, душ, электронная почтовая связь, отметка прибытия в город, информация о достопримечательностях города и предстоящей дороге на Караганду. Все остальное мы могли сделать сами. Нас поселили в общежитие профшколы № 9, где директором оказался украинец Журавский И.И.  Директор и комендант хорошо позаботились о нашем благоустройстве. Мы сразу устроили стирку и купание, пообедали и встретились с корреспондентами местных СМИ. Затем была велопрогулка по городу, мороженое, пиво, закупка продуктов, а вечером небольшое застолье в комнате общежития. Этим и закончилось путешествие из Кызылорды в Джезказган.

                ДЖЕЗКАЗГАН - КАРАГАНДА
         Джезказган – это медь. Караганда – уголь. Связывают эти два территориально-промышленных комплекса железная дорога и автомагистраль. На железной дороге через каждые 25 км стоят станции-разъезды, да и кроме них на пути есть с десяток населённых пунктов. Местность вдоль шоссе заселена сравнительно плотно, хотя понятие «населенность» в Казахстане иное, чем в европейских странах. Здесь всё равно пусто и пустынно, а расстояния между поселениями людей велики. Посёлки привязаны в основном к месторождениям руд, угля или других полезных ископаемых. И всё-таки эту дорогу не сравнить с той, что идет от Кызылорды к Джезказгану.
         После посёлка Жайрем растительный покров степи видоизменился. Степь зазеленела. Мы вновь увидели ковыль, типчак и прочие злаковые растения. Километров за двести до Караганды стали видны каменистые сопки и ряд невысоких горных хребтов. Это Казахский мелкосопочник.
         Карагандинский угольный бассейн начинается с шахтёрских посёлков. В них такая же бедность, как и в Донбассе: маленькие домики, флигельки, небольшие приусадебные хозяйства. Что удивляет – так это зелень деревьев. В казахских степях это роскошь. На шахтах копры, но терриконов нет. Породу из забоев на гора не выдают, а бутуют в погашенные выработки.
         Караганда – город с полумиллионным числом жителей. Он красив и чист. Бульвары, проспекты, скверы. Въехали в него вечером. Кроме уличных фонарей, кругом иллюминация, огни реклам. По всему видно, что город не бедствует. Оно и понятно. Карагандинские угольные шахты совместно с недалеко расположенными экибастузскими разрезами дают в год миллионы тонн хорошего каменного угля.
         Большой город – большие проблемы. Найти приют на ночь здесь гораздо сложней, чем в маленьком сельском ауле. В любом крупном городе все люди друг другу чужды. Хотя в Казахстане городские жители, в том числе и не казахи, гораздо отзывчивей, чем в Украине или в той же соседней России. Получили разрешение у охраны поставить палатки на территории дворца спорта «Казахмыс». Утром явились в городскую администрацию. Те переадресовали нас в областное управление спорта. Там о нас знали, окружили заботой и вниманием. Отвели и поселили в шикарные апартаменты нового Центра подготовки олимпийского резерва. Двухместный номер, душевая, питание в столовой – всё бесплатно. Сопровождавший нас сотрудник, провел по центральной части города и в исторический музей. Затем обед, встреча с корреспондентами СМИ, рынок, гордской парк, просмотр отснятого видеоматериала, ужин, сон.
         Утром выезд из Караганды. Провожали нас все сотрудники УПОР. Фото на память. Выезд на служебном микроавтобусе за пределы города. Далее – своим ходом.

                КАЗАХСКИЙ МЕЛКОСОПОЧНИК
         Автотранспорт из Караганды в Семипалатинск обычно идёт через Павлодар. Этот путь проходит по равнине, и дорога там имеет хорошее асфальтовое покрытие. Но мы избрали путь иной – более длинный, с подъёмами и спусками, с участками без твердого покрытия, по мало населённой местности. Причина такого выбора – Казахский мелкосопочник. Мне очень хотелось пересечь этот обширнейший природный регион Казахстана. Стоит того чтобы посмотреть этот удивительный природный ландшафт. Он разнообразен и уникален. Горные цепи с обширными межгорными равнинами чередуются с горнами странами. Невысокие конусообразные сопки, вершины которых покрыты каменными осыпями разных цветов, сменяют порой высокие скалистые горы. Среди гор и сопок соленые и пресные озера, белесые солончаки и ссоры. Рек здесь немного, но и те, что есть, никуда не впадают, а теряют свои воды в сухих степях.
Казахский мелкосопочник – это и разнотравные степи севера и каменистые полупустыни юга.
         Не смотря на то, что ехали мы по равнине, с попутным ветром и по хорошей дороге, нам не удалось в этот день проехать запланированные сто километров. Это потому, что у Александра часто были проблемы с велосипедом. Сначала дважды была пробита камера заднего колеса. Затем из-за неправильной регулировки в спицы попал переключатель передач. Поэтому приходилось останавливаться, клеить камеру и менять переключатель на запасной.
        В полдень задержались на речке. Поймали бреднем девять рыбин. Из них сварили уху. Опять езда на «железных конях», но теперь не долго. Подобрали на дороге сбитого машиной сурка. Александр изъявил желание попробовать его мясо.
Вечер. На ночь остановились в небольшой тополиной рощице. Питьевой воды к вечеру осталось совсем мало, но нас выручила казахская семья. Они видели по телевиденью наше интервью, остановились, чтобы поговорить с нами, и дали два литра воды.
          В Киргизии я уже ел мясо сурка, и тогда мне рассказали, как его готовить. Прежде всего, нужно вырезать на шее сурка железу. Дело в том, что многие грызуны являются переносчиками инфекционных заболеваний. Например, таких как брюшной тиф или сибирская язва. Мы не стали выискивать в тушке эту железу, а просто удалили шею и голову. Затем хорошо промыли мясо. Варили его долго, и оставили потом над углями костра на ночь. Утром опять закипятили. Из бульона сварили суп, а мясо съели. Оно не хуже кролиного.
Дорога из Караганды к Каркаралинску (154 км) хорошая, но асфальт от солнечных лучей нагрелся. От него нагрелись покрышки, и латки на камере дважды отклеивались.
         В полдень мы остановились на привал в придорожной посадке. Карагач – дерево засухоустойчивое, и его мелкая листва всё же  дает неплохую тень. К нам подошел большой табун лошадей. Несчастные животные страдали от укусов оводов и слепней. Поэтому они терлись телами о ветви деревьев, катались по земле, активно махали метелками своих хвостов.
С двухсотого километра шоссе пошли подъёмы и спуски. Постепенно мы поднимались всё выше и выше. Местность здесь весьма живописна. Невысокие сопки усеяны гранитными останцами причудливых форм. Каменные глыбы нагромождены друг на друга так, что образуют пещеры, гроты, контуры животных и людей. Степь зеленая, разнотравная. Сединой покрывают эту степь волны шелковистого ковыля. Тепло в эти края пришло недавно, и потому степные травы еще не пожелтели.
         В районный  центр Каркаралинск прибыли в 17 часов. На въезде в городок, на высоком постаменте стоит позолоченная скульптура казашки в древнем национальном убранстве. Каркарала – это название не только городка, но и той обширной горной местности, в которой он находится. Этот район иногда величают «Казахской Швейцарией». Правда, это сравнение местным жителям не нравится. Почему их родные места сравнивают со Швейцарией, а не наоборот? Каркарала – единственная, удивительная, неповторимая. Здесь, в Каркаралинском оазисе, создан государственный национальный природный парк, в котором находятся несколько домов отдыха, туристическая база, детские оздоровительные лагеря. Недалеко раскинулись Кентские горы, а чуть дальше Балкантау. И везде неповторимая красота. Этот регион Казахского мелкосопочника имеет наибольшие высоты. Горы сложены из гранитов. Каменные пласты гор образуют здесь причудливые ущелья, пропасти, террасы, карнизы. Вершины гор выделяются замысловатыми формами, напоминая зубчатые башни, подушки, фигуры животных и людей. Чего стоит только пик Жиренсакал (Рыжая борода).
         А какие здесь леса! Сосны взбираются по склонам гор к вершинам, упрямо цепляясь за скалы. Деревья растут  даже на гладких скалах. Среди сосен есть и березы. Удивительно живописны здесь и озёра Шайтанкол (Чертово озеро), Самал, Жартас. Но главная ценность этих гор – рождённые в них чистые реки Жарлы, Большая и Малая Каркаралинка, ключи и родники Суыкбулак, Тасбулак.
       С древних времен в Каркарале жили люди. Легендами, песнями и сказаниями овеяны эти горы. В ходе археологических раскопок было найдено несколько стоянок первобытного человека. Проходили тысячелетия и пролетали века, но не угасала в Каркарале жизнь, и здесь всегда происходили исторические события. Сюда заводил свои отряды легендарный Атилла, заглядывали орды Чингисхана. И джунгары бывали здесь, оставив после себя архитектурные памятники средневековья. Много дала Казахстану эта земля известных личностей: поэтов, писателей, космонавтов, ученых, политических деятелей, военачальников и т.д.
       Областное управление по спорту сообщило в каркаралинский отдел, чтобы нас встретили и приютили. Мы прибыли туда к вечеру второго дня. Нам, уставшим от езды по горам путникам, организовали хорошую баню с парной, накормили в местном кафе. Затем нас ознакомили с местными достопримечательностями. Районный историко-краеведческий музей находится рядом с акиматом. На ночь устроили на турбазу «Барс», которая находится у самой кромки живописных гор Сары-Арк.
         Утром выезд из Каркаралинска. Мы проехали 70 км по асфальтированной дороге, идущей по межгорным впадинам, а дальше пошла дорога грунтовая. Сопки здесь разные: гладкие, покрытые травой или каменистые, с гранитными останцами. Далее 100 км тянется грейдерная дорога, по которой носятся, поднимая пыль, крупнотоннажные КАМАЗы. Перевозят они по этой дороге медную, цинковую и золотоносную руду. Дорога хорошо накатана, но в дождь по ней не проехать – глина. На сопках  и в межгорных впадинах растёт только трава, и нет здесь ни единого деревца или кустика. Рек тоже нет. Лишь у аула Буркутты протекает речка Талды. Здесь мы пополнили свой запас воды. За мостом стоят два древних мавзолея. На изгороди повязано множество белых тканевых полос. На этой дороге нет придорожных чайхан и даже фермерских хозяйств. В одном месте мы помогли водителю КАМАЗа забросить в кузов автомобиля отвалившийся задний борт. В другом – водитель сам остановился и предложил подвезти нас до перекрёстка к посёлку Кайнар. Проехали на этом грузовике 60 км, и заночевали у перекрёстка. Там стоит белый домик чайханы. Взрослых людей в нем не было. Двое мальчишек накормили нас вермишелью с мясом и напоили чаем с молоком. Мы угостили их килькой, копченой рыбой, изюмом и орехами в сахаре. В итоге за этот день проехали 110 км. Казахский мелкосопочник в этом крае поражает своей необычностью ландшафта. Необычность не в сопках, а в разнотравных, а потому разноцветных межгорных впадинах. Впадины обширные, ровные, как футбольные поля, только размером они в десятки и сотни раз больше.
          Утром, через час прибыли в посёлок Кайнар. Стоит он у подножья горного хребта. В нём, прежде всего, заехали в мечеть. Там познакомились с имамом. Попросили его дать нам возможность подзарядить аккумуляторы аппаратуры. Но после осмотра мечети были приглашены имамом  в гости домой. Нас угостили чаем и многочисленными к нему сладостями. Имам живет не бедно, как, впрочем, и большая часть его односельчан. У него большой дом. В комнатах ковры, хорошая мебель, спутниковое телевиденье. Во дворе – легковое авто и грузовик. На вопрос, сколько у него на выпасе баранов и лошадей, он нам не ответил. Рассказал немного об истории аула.  Кайнар в переводе значит «бурлящая вода». В нем под горой действительно есть хороший родник. К нему-то мы и направились после того, как отметили в акимате маршрутную книжку. Подобные источники в Казахстане явление редкое. Купили в магазине посёлка полтора литра хорошего кумыса.
         Далее был нелёгкий путь по сухим горам мелкосопочника. Обедали под мостом суходола. Вблизи моста стоят два глиняных мавзолея и более древние могильные каменные курганчики. Ближе к вечеру мы сели в КАМАЗ и доехали на нем до Семипалатинска. Таким образом, мы покинули район Казахского мелкосопочника и территорию бывшего ядерного полигона. Высадились в пригородной зоне поздно ночью. Поставили палатки, наспех поужинали и улеглись спать.
          Семипалатинск мне хорошо знаком по путешествию 2005 года. Поэтому  утром мы легко добрались до центра города, но в акимате рабочий день ещё не начался. Чтобы как-то скоротать время, проехали к музею Ф.М. Достоевского. Меня удивило, когда охранник вынес нам газету со статьей о моем путешествии в 2005 году. В городском спортотделе познакомились с его председателем Пазыкой Юрием Сергеевичем. Он из древнего рода запорожских казаков. Его предок был в Запорожской Сечи казначеем.
         Спорткомитет организовал нам бесплатное жилье  и питание в гостинице «Иртыш», что дало возможность отдохнуть  и продолжить знакомство  с городом. Побывали  в музее Абая, совершили прогулку по центру Семипалатинска и по набережной Иртыша. 21 июня у нас была дневка, т.е. не ездовой день. Утром в спорткомитете была организована пресс-конференция для СМИ. Потом мы посетили музей Достоевского и побывали по приглашению в украинском товариществе «Свитанок». Нам подарили книги «Украинцы в Казахстане».
         От Семипалатинска до российской границы 110 км. Это расстояние  рассчитывали проехать за день. Но Казахстан не хотел нас отпускать: я заболел, дул встречный ветер, участки дороги были залиты смолой. В этот день добрались лишь до Михайловских озер, и там, у дома лесника, заночевали. Природа за Иртышем совершенно иная, чем на левобережье. Здесь не степь, а сосновые боры.
         23 июня был последним днём нашего пребывания в Казахстане. К полудню мы доехали до последнего населенного пункта Казахстана, к Красному Аулу. Нам потребовался месяц, чтобы пересечь Казахстан с запада на восток. Казахстанскую и российскую таможни прошли быстро и без проблем.
         До свидания гостеприимный Казахстан, и здравствуй российская Сибирь!

                ЭПИЛОГ
         Вот и подошли к концу мои увлекательные путешествия по Казахстану. Позади тысячи километров пути через степи пустыни, горы и реки. Позади тысячи аулов и городов, юрты кочевников, табуны лошадей, верблюды и пески. Жаль было расставаться со страной, с её добрыми и гостеприимными людьми. Всё это незабываемо.
          Для многих Казахстан является терра инкогнита – неизвестной землей. Если вы ещё не побывали в Казахстане, то у вас есть чудесный шанс совершить для себя «великое географическое открытие». И если вы действительно хотите посмотреть страну, а не просто пронестись по ней на автомобиле или в вагоне поезда, мой вам совет, езжайте туда на велосипеде.

                Содержание
Предисловие
Казахстан - 2005
Я полон впечатлений
Жажда
У берегов Балхаша
                Золотой рудник
                Славной была рыбалка
                Самбек
                Трудный день
Непуганые
Казахская Швейцария
Новая столица Казахстана – Астана
Избавьте Азию от их потомков
Карта, которую мне не подарили
Мои спонсоры
Казахстан – 1997
То, что непременно увидишь в степи
Пасхальный подарок Всевышнего
Железные птицы
Странный обычай
Провал в земной тверди
Опасный автостоп
Сай-Утёс
Путешествие 2007 года
Переход границы
И вновь по Казахстану
От моря Каспийского к морю Аральскому
Почти ограбление
Бетпак-Дала
Желтая река
Джезказган – Караганда
Казахский мелкосопочник
Эпилог
Содержание