Кошки умеют считать

    Я приехала на дачу только в августе. Первого августа я въехала на участок, заросший бурьяном выше человеческого роста, примяв его днищем своей машины.
Пробралась по мокрой траве к крыльцу, открыла замок террасы, и…. Странная картина предстала моим глазам. Следов человеческого пребывания не было: предметы, представлявшие  ценность для людей, оказались нетронутыми. Но обувь была разбросана, и весь пол при входе, как ковром,  устлан разноцветными птичьими перьями. Между ними попадались и косточки. Покрывало на тахте было скомкано. На полу, кроме обуви, валялись  полотенца, носки, майки, платок.
    Кто же это мог быть? Наверное, кошка!  Вскоре из щели, между потолком террасы и  перегородкой, выглянула мордочка. Два желтоватых глаза с каким-то отчаянным ужасом смотрели на меня.
- Кис-кис!- сказала я.
- Знаешь, 16 лет у меня жил кот, и недавно я похоронила его в лесу. Выходи. Я дам тебе колбаски.
    Вышла она не сразу. Сначала, для устрашения, шипела и урчала. Потом вылакала блюдечко с молоком, поставленное у крыльца под кустом. Съела колбасу, положенную там же. И опять забралась на чердак, мелькнули только черные пятки и серый хвост.
    А потом стало понятно, почему она шипела и урчала. Раздался писк, и ещё раз, и ещё.
Соседи рассказали мне, что видели трёх котят на окне нашей террасы: двух серых и одного чёрного. «Роддом устроили», - сказал сосед. Занавески на окне террасы были сдёрнуты, так, как будто кто-то по ним лазил.
    Перья я смела на коврик, лежавший у входа, и вынесла вместе с ним на улицу.  Расправив покрывало, заметила на нём грязь. Заглянула под стол…  О, ужас! Все газеты, все коробки, все сумки под столом на террасе были загажены так, будто там жил кролик! Мне пришлось собрать всё испорченное в один большой  мешок и вывезти на машине к мусорному контейнеру.
Именно по этой причине на собрание дачного кооператива я прибыла на своём авто, как настоящая lady.
- Кошка в доме — это к счастью! - сказала мне моя знакомая. Она не вникла в детали, как это часто бывает.
    Сосед сказал:
- Я сам — деревенский. Если что...
Это если я захочу её больше никогда не увидеть. Раз, два...
    На заросший участок мой сразу накинулись с предложениями косить. Первого кандидата я отмела, сказав ему прийти завтра. Но тут возник другой, по договорённости с главным гастарбайтером кооператива, который жил  в качестве сторожа в двухэтажном доме по соседству. Пообещали и выкосить, и убрать. Я сдалась.
    После собрания, вернувшись на участок и осмотревшись, я рыдала в голос: все цветы, которые, не видные в бурьяне, надо было оставить, оказались скошены. Я рыдала на террасе, а сверху, с чердака, слышалось шипение и урчание, вторившее мне. Наконец, я мало-мальски успокоилась.  Рассчитываясь за работу,  сказала:
- Понимаю, что, кто бы ни косил, было бы то же самое: не своё, чужое...
    Кошка то взбиралась по балке на чердак, то появлялась снова. Была она совершенно дикой, но молоко в блюдечке и колбаса исчезали так же быстро, как и в первый раз. На чердаке было то какое-то шевеление, то затишье. Казалось, что она вместе с котятами ушла куда-то в другое место, в шоке от встречи с хозяевами территории, которую привыкла считать своей. В этом полном недоумении прошла ночь.
     Проснувшись рано, я заметила около шкафа чёрное пятно.  Нагнувшись, разглядела мёртвого крота. Мне сделали подарок. Крот — бедствие в огороде, с которым не справиться ничем. Но я засомневалась: мне ли? Может, его собирались съесть? Я оставила крота  лежать у шкафа, и снова пошла спать. Встав позже, нашла его на том же месте. Значит, мне. Такое вот подношение. За колбасу, которая, в мисочке у двери, опять была вся съедена. За молоко. За слова, совсем непонятные, но, может быть, с какой-то определённой интонацией сказанные.
    Наступило утро. Крота я убрала и закопала у изгороди. Снова положила в блюдечки, оставшиеся еще от моих кошек, колбасу, и налила молоко. И поставила под куст. Всё исчезло быстро, как и раньше.
    А потом я увидела её на крыльце, щурящуюся и закрывающую глаза, с мокрой от росы и вчерашнего дождя  короткой серой шерстью.  На всякий случай она пару раз оскалилась на меня, широко открывая рот. Но вот я услышала: «Мяу-мур-р», - это было что-то среднее, но совершенно неповторимое.
В ответ раздался писк, и они спустились к ней с чердака все, не три, а четыре котенка:  чёрный и три серых, один из них - с пушистой шерсткой.
    Она показала мне их. Она видела меня. И я видела, как она их кормит на ступеньке крыльца. Облизывает. Но мне надо было спуститься на улицу. Я подождала-подождала, а потом  направилась к выходу. Мама побежала в кусты, а три котёнка: два серых и один чёрный, прыснули под крыльцо. А четвёртый, ещё до того, как трое пришли к ней, повернул в другую сторону. На крыльцо к маме он так и не вышел. Я подумала:               
- Интересно, умеют ли кошки считать?
   Когда я увидела этих четырёх котят, каждый из которых, вместе с хвостиком, был не больше кисти человеческой руки,  у меня похолодело внутри. Что будет, когда они подрастут? Как скоро кошка забеременеет и родит новых?  Всё моё многолетнее совместное житьё  с моими кошками – это было одно, а здесь ведь – совершенно другое!  Что мне с ними делать? Собрать в сумку, загрузить в машину и увезти в соседний городок в надежде на лучшее?
    Я сказала ей:
 - Уходи! Уходи и уводи своих котят. А то я в следующий раз привезу кошачью переноску и...
    И они ушли. Все, кроме четвёртого котенка. Тоненький писк раздавался из-за дров где-то в углу. На моё фальшивое  «мяу – мур-р» он не реагировал, наоборот, затаивался.
    Ушёл - не ушёл, забрала - не забрала...               
    Я подумала:               
 - Интересно, умеют ли кошки считать?               
    Периодически  возвращаясь к этой мысли, я то мяукала, фальшиво и безуспешно, то заглядывала под стол и за шкаф, ничего и никого там не видя. Мои размышления о том, что же мне делать с забытым котёнком, прервало знакомое «Мур-р». Она сидела на крыльце. В ответ на это настойчивое «мур-р» раздался тоненький писк, и, наконец, появился сам худенький, серенький четвёртый котёнок. Откуда-то, где я никак не могла его разглядеть, он вышел к ней на крыльцо. «Мур-р» и писк слышались некоторое время, всё удаляясь, пока не стихли совсем.
    Она умела считать.