Преодоление. Глава 6. Базар. Повесть

      
          Глава 6. БАЗАР.

      И хотя пока никаких особых жизненных сюжетов в течение двух долгих рабочих недель для Насти не высветилось, но хозяйка не скрывала своего удовлетворения от новой работницы, и это успокаивало — белоручку и лентяйку давно бы попросили на выход, значит, еще что-то стою.

      Про пляж даже думать не хотелось, так как в разгар туристического сезона все работали без выходных. Обедали тут же, успевали с девчатами в редкие просветы без посетителей поболтать за чашкой чая или кофе. Хозяйка иногда присаживалась к ним за столик, но чаще уезжала со своим, то ли мужем, то ли просто другом по неотложным делам, оставляя отлаженное производство на веселую буфетчицу Маргариту Ивановну.

       Интернет ночью Настя включала на полчаса, чтобы посмотреть срочные сообщения, но все знакомые и подружки разъехались, кто куда. Светка уехала с родителями в Испанию, Максим, двоюродный брат, с девушкой махнул в Грецию. Остальные просто не отвечали на телефонные звонки, экономя деньги за тысячи километров от дома. Павел молчал.

      И вот, спустя три дня после того своего, ночного задиристого монолога, написала Павлу:

      «Знаю, что ты обиделся на меня! Но мне не понравился даже тон письма твоего нахального брата. Почему вы такие разные? И почему именно ты не можешь приехать ко мне со своей картиной? Наверное, ты уже придумал все про меня, мою жизнь и теперь боишься, что я не буду соответствовать статусу тобой придуманной героини! Приезжай, когда сможешь, если, конечно, живешь не в другом полушарии земного шара. Вот мой номер телефона. Звони, когда захочешь. Я тебе верю».

      Легла под легкой простыней, замерзла от холода сплит-системы, прохватившего все пространство огромной квартиры, пошла и выключила, даже не заходя на кухню, где ворковали родители.

      Демонстрация протеста против рыночной эпопеи Насти в виде откровенного игнорирования ее присутствия, их разговоры о своем, даже походы по магазинам, визиты к друзьям без нее сначала смешили, но потом Настя обиделась:

     «Интересно, сколько времени они сумеют продержаться? И неужели у них душа не болит, что она не завтракает и не обедает дома, а вечером пьет только ряженку и кофе с какой-то пышкой?»

     И в этой неприкаянной, внешне безразличной тишине, словно потерявшей свой радостный жилой облик квартире, в своей уютной комнате она старательно пыталась вызвать в своем воображении образ нахмурившегося, внешне холодного, мужественного лица Павла.

     «Я хочу услышать твой голос. Ты должен мне позвонить! Слышишь меня, Павел! Позвони, пожалуйста! Мне так одиноко!» — она с такой мольбой проговорила эти слова несколько раз, в тайне, надеясь, что вдруг кто-то из родителей или оба сразу зайдут сейчас в ее комнату, включат свет, и она станцует от радости примирения перед ними какой-нибудь языческий танец горцев.

     Сна не было. Комната плавала в фосфорическом свете уличного фонаря. И вдруг запел телефон. Наверное, телепатия, никем не доказанная практически, существует между двумя сердцами, которые в ночи настраиваются на одну незримую волну, разбивающую тысячи безмолвных, безразличных километров, чтобы донести слабый стон, боль сердца, крик до другого любящего сердца.

     — Настя, звоню, чтобы просто услышать твой голос! Ты еще не спишь?

     — Привет, Павел! Это я попросила тебя позвонить мне сейчас! Мне так паршиво!

     — Почему? Ты одна?

     — С родителями поругалась из-за пустяка, и они молчат уже больше двух недель.

     — Они же любят тебя! Обними их и попроси прощения! Отличный рецепт! Сергея еще не видела? Надеюсь, что он со своим настойчивым характером обязательно найдет тебя! Настя! Я все время думаю о тебе.

     — Почему ты не приехал вместе с Сергеем? Я чувствую, что ты живешь где-то совсем рядом!

     — Ты угадала! Я живу в селе, по меркам нашего времени совсем недалеко. Но у меня есть веские причины, почему мы пока не сможем увидеться. Мы с тобой еще совсем мало времени знакомы. И поэтому я вынужден скрывать свою тайну.

    — Понятно! Ты женат, и прячешься со своими звонками на кухне поздно ночью, когда жена уже спит? Успокойся, я ни на чью свободу не посягаю! Просто мое сердце почувствовало инстинктивно родственную душу в тебе. А это, согласись, такая редкость в наше время!

     Павел радостно, как ей показалось, рассмеялся там, далеко, в тишине своей комнаты:

     — Разве я похож на мерзавца? Хотя издалека сразу и не разглядишь! Настя! Я свободен, как птица, но иногда от этой свободы мне хочется забраться в глубокую нору.

     — Ты проговоришь все деньги на телефоне! Какие, интересно, путы могут связать свободного человека? Внебрачный ребенок? Все-все, молчу! А то ты сейчас точно скажешь, почти грубо — это не твое дело!

     — Настя, дорогая, прости, но пока у меня не хватает смелости открыть свою тайну. Спокойной ночи, яркий лучик, осветивший вдруг внезапно мою жизнь!

      Утром чуть не проспала, инстинктивно выключив назойливую мелодию проснувшегося телефона, а потом, залетев после душа в спальную к родителям, скороговоркой почти пропела:

      — Простите меня, вашу неразумную дочь! Я вас безумно люблю, но мне надо уже порхать дальше!

      Собравшаяся за ночь с Волги прохлада легким сквозняком обдувала лицо в тени молчаливых пока улиц, с просыпающимися машинами на остывшем асфальте, готовясь решительно к встрече с несусветной жарой одного из последних дней июня.

     Успела вовремя к своим тряпка и губкам, к тазику и большим резиновым перчаткам, когда появившаяся хозяйка схватила ее за руку:

     — Настя, сегодня — последний день твоей работы! Маринка выходит, приехала из Москвы! Но ты здорово нас выручила! Там, на набережной большой новый ресторан восточной кухни открывается, я тебя порекомендовала. Сможешь до самой учебы там подработать. Шустрая ты оказалась, ни одного замечания! Все, девочки, работаем, не отвлекаясь!

      Перед обедом выскочила на несколько минут в цветочный отдел — купить букет и коробку конфет на день рождения буфетчицы. Роскошные алые розы только что подвезли, и невольно сразу же представила себя в фирменном переднике среди невозможной красоты этого цветочного богатства Земли. Хотя нет, в таком холоде долго не проработаешь без простуды, вон, девчонки, в брюках, кофтах и шерстяных носках, а за стенами стеклянного магазина — тридцать пять градусов в тени!

     На пороге ее кафе незнакомый парень вежливо придержал тяжелую дверь, пропуская Настю в переполненное посетителями и аппетитными запахами рассольника и сосисок помещение.

     Вручила букет и пакет растерявшейся от неожиданности Маргарите Ивановне, метеором пролетела по столам крайнего ряда, когда этот вежливый молодой человек, открывший ей дверь, вскочил из-за столика у окна, торопливо положив ложку:

     — Настя? Вот повезло! Весь рынок прошерстил снизу доверху, вдоль и поперек, а она тут борщи разливает! Привет, красавица! А цветы ты всем даришь сегодня?

      — Сергей, что ли? Бывают же в жизни такие случайности! А где картина Павла?

      Сергей просиял:

     — Будем теперь знакомы на тысячу лет! Когда освободишься после работы? Я сейчас доем  окрошку и смотаюсь к другу на другой конец города, а ты, надеюсь, меня дождешься? Погуляем по городу, поболтаем. Согласна?

     — Хорошо!

      Она терла столы, полоскала стаканы в кухне, пока в шесть часов вечера хозяйка решительно не закрыла на ключ входную дверь и не задернула шторы:

      — Все, девочки, давайте Маргариту поздравлять!

       Сдвинули столы, уселись впервые все вместе, включая сторожей и охранников. Потом впустили опоздавшего Борю, бой-френда хозяйки, улыбающуюся Марину, которая сразу начала раздавать девчатам сувениры из Москвы, и загудели, кто, о чем, под хмельные тосты за именинницу, за женщин, за любовь.

      После третьей рюмки Настя поняла, что дойти достойно до своего дома будет проблематично. Вино легко пилось, голова была необычайно ясной, но попытка выйти в общий круг танцующих вызвала некоторое напряжение — ноги не слушались.

      В медленном танце она висела на плечах пригласившего ее крепыша — охранника, дяди Кости, у которого дома было уже двое парней-погодков, отказалась от танца с бой-френдом, чтобы не расстраивать хозяйку, и была неожиданно удивленна, когда в зал впустили настойчиво ломившегося в дверь Сергея с большим объемным свертком в руках.

     — Обещал брату, что на метр к тебе не буду приближаться, но тут, смотрю, придется тебя на руках нести! — он подхватил растерявшуюся Настю под руку, повесил на свою шею ее сумочку на длинном ремне. — Показывай и рассказывай, где живешь.

      Таксист сделал довольно большой круг по проспекту, чтобы оправдать приличную запрошенную сумму, через десять минут привез на нужную площадь, и вскоре Сергей упорно жал на кнопку звонка.

      Мать в растерянности отступила к стене в прихожей, когда увидела свою немного растрепанную дочь в неприличном состоянии алкогольного опьянения, да еще в обществе совершенно трезвого молодого человека с сумочкой дочери на крепкой загорелой шее.

      Выбор дочери она оценила положительно: на голову выше Насти, блондин, гладко выбрит, загорелый, в приличной рубашке с короткими рукавами, в дорогих джинсах, без этой разболтанности юных пижонов в цветных шортах-трусах и растоптанных пляжных тапках.

     — Извините, пожалуйста, не нужно Настю ругать. В кафе всем коллективом отмечали чей-то день рождения. И она с непривычки немного перебрала. Вот ее сумочка. Да, а вот подарок Павла, моего брата. Это картина, которую он нарисовал для Насти. До свидания!

      Симпатичный молодой человек с выгоревшими бровями решительно захлопнул дверь. Нина Семеновна поспешила в Настину комнату, где застала дочь уже спящей, с размазанной по щеке черной тушью от глаз.

      Вернулась в прихожую, долго возилась с аккуратной упаковкой свертка, а, когда развернула последний листок, перед ней появилось изображение ее дочери. Картина была написана на холсте масляными красками, и ее формат А3 ничуть не снижал впечатление от этого залитого солнцем горного обрыва, на самом краешке которого, словно готовилась взмахнуть руками и улететь в небесную синь, их Настя.

       Сходство неизвестному художнику удалось передать, но портрет этой юной горянки смутил Нину Семеновну, потому что в облике ее собственной дочери художник увидел и передал красками несомненную красоту и привлекательность, а, самое главное, свое восхищение ею.

       «За две недели — столько новых знакомых. Парень, который привел Настю, не похож на рыночного барыгу — молодой, интеллигентный, трезвый. А у художника — удивительный талант. Устрою я завтра ей допрос с пристрастием, а потом преподнесем с отцом наш неожиданный подарок. Сразу про все в мире рынки забудет! Господи, совсем замученное личико у этой глупышки! Все время пытается что-то другим доказать! Трудности тебя, деточка, еще дождутся в жизни, никуда от них не спрячешься, не убежишь! А мы, пока живы, стараемся «все тучки над тобой разогнать руками», как в песне поется! Когда-нибудь повзрослеешь и поймешь нас, доченька!

      В субботнее утро, по давно заведенной привычке, никто никуда не спешил. Отсыпались за неделю, отдыхая от вечной, мучительной карусели утренних сборов, когда, как всегда, не хватало всего несколько минут, чтобы сразу завелась машина, не ускользнула из-под носа маршрутка, не подвели новые колготки, которые могли вдруг на лестничной площадке «выстрелить» разбежавшимися петлями на самом видном месте.

      И поэтому сонное похмельное настроение Насти, осознавшей вдруг, что двухнедельный напряг удивительным образом завершен, сменилось ликованием:

      «Подъем! Немедленно на пляж! На ослепительный песок другого берега Волги! И сгореть до шоколадного оттенка кожи! Надо, пока все не разбежались по своим делам, срочно установить координаты своих подруг!»

     И тут она замерла. На стуле, освещенная пронзительным солнечным потоком из окна, тянула к ней руки знакомая девчонка. Павел не скопировал, пусть талантливо, обычную фотку. Нет, это была картина собственного прочтения им ее характера, фигуры, жестов, причем, после знакомства за те недолгие две недели в виртуальном пространстве и одного телефонного звонка.

       «Невероятно! Я должна его обязательно разыскать! Талант ведь не спрячешь в ящик стола. И когда он успел так быстро нарисовать ее? Надо его поблагодарить!»

      Выскочила в зал, удивилась, что мать с отцом что-то громко обсуждали в кухне.

     — Вы тоже на пляж строитесь? А про меня забыли? — она стояла перед ними в трусах и светлой майке, незагорелая, лохматая, с подтеками туши под глазами.

      — Голова не болит после вчерашнего праздника? Мать, будем ей говорить новости, или пусть сначала в душе умоется и опохмелится огуречным рассолом?

      — Что за новость? Говорите сразу, а то через полчаса я испарюсь на пляж! Будете тогда терпеть до вечера поневоле!

       Первым не выдержал паузы папка, милый, любимый папка:

     — Пляж будет попозже, когда вещи соберешь в чемодан! Сегодня вечером вы с мамой отбываете на юг, на поезде до Сочи.

      — Ура! А ты, папочка?

      — У меня в сентябре выборы. Так что будете отдыхать вдвоем, а я спокойно без вас поживу! Но это еще не все. Вас ждет круизный теплоход «Князь Владимир». И вы совершите восьмидневный круиз по Черному морю от Сочи до Севастополя и обратно до Сочи, с заходом в порты Новороссийска и Ялты. Как наш сюрприз?

      И субботний день закрутился в такую стремительную спираль, что все мысли об отдыхающем в ее отсутствии пляже улетучились вместе со шквальным, сорвавшимся из какой-то Аравийской пустыни знойным ветром, после которого во рту явно хрустел на зубах ощутимый песок.

       После похода по магазинам в пакетах домой принесли новые купальники из последних коллекций, шикарные, удивительных расцветок шляпы и цветные сумки. Не удержались, и купили броские, фасонистые сарафаны.

       И только после обеда, после всех примерок и перетряхивания гардеробных ящиков в шкафу и на антресоли Настя включила компьютер и написала сообщение Павлу:

      «Спасибо за картину. Ты классно рисуешь! Сбрось мне фото твоих работ, если успеешь! Мы сегодня вечером вместе с мамой уезжаем на две недели на юг, на море! Так что связь наша прерывается! Как вернусь, сразу позвоню тебе! Если нам обоим будет тоскливо без привычной переписки, значит, после разлуки мы должны будем обязательно встретиться. Не знаю, хорошо это или плохо, но такое чувство, что знаю тебя тысячу лет. И будет обидно, если ты вдруг исчезнешь. Не пропадай!»

          (продолжение следует).

     Предыдущая глава 5.   http://proza.ru/2024/03/05/232

     Следующая главы 7.    http://proza.ru/2024/03/05/262