Непридуманные истории вольного путешественника - 2

               
                ОГЛАВЛЕНИЕ
                Предисловие 
                Это было вначало
                Ясная Поляна
                В гостях у Кука
                Красная река
                Крест на  мне
                На юге Сихотэ-Алиня
                Антипод гостеприимства
                Не пуганные
                Это по-нашему
                Вагончик у реки
                Туристический рай
                Хождение по двум морям Тихого океана
                Харчевня у дороги
                Накануне войны в Чечне
                Ночлег в субтропическом лесу

                НОЧИ НА МОРСКИХ БЕРЕГАХ
                Кошмарная ночь
                Хорошее место
                Город-курорт
                Ночлег за дюной 
                Мыс Казантип
                Самый длинный пляж Европы
                Метеостанция у пролива
                Встреча с Каспием
                Уединение
                Лагерь под горой Опук
                В день совершеннолетия
                В посёлке рыбаков
                Короткий эпизод из продолжительного путешествия
               
                НОЧИ НА ТУРЕЦКИХ БЕРЕГАХ
                Турецкие порядки
                Почивая на лаврах
                Банановый рай
                Сторожевая башня
                Лимонные сады
                Фундук

                Трапеза с мидиями
                Нудистский пляж
                Солёная и пресная вода
                Эх, тачанка-ростовчанка!
                Первый блин комом
                Гостеприимные горцы
                Монашеская обитель
                Они живут в страхе
                День первый в Турции
                Золотые Пески
                Обещание без обязательства
                В холодной степи
                Ветеран КГБ
                Подозреваемый в воровстве
                Весна в пустыне
                Дом у кладбища
                Чайхана у святой горы
                Бедность по-турецки
                Полная апатия
                Ущелье белых костей
                Понтийские горы 
                В Грузии будьте осторожны
                Дорожный рэкет
                Алтайское село Мыюта
                Церковь на Ишне
                Вошли в доверие
                Москва-столица
                Красный песок
                Домик чабана
                Комфорт в пустыне
                Время каракуля
                Хижина у красного такыра
                Урановый рудник
                Холод пустыни
                Нукус, Ходжейли, Куня-Ургенч и их округи
                Старая изба

                К БАЙКАЛУ, НА БАЙКАЛЕ ЗА БАЙКАЛОМ
                К Байкалу
                В горах Хамар-Дабана
                Дело, за которое ты боролс
                Пикник
                Столица Бурятии

                Христианская добродетель
                Он убийца
                Странный обычай
                Сай-Утёс
                Почти ограбление
                Бай Бекен
                Новые русские полицаи
                Жаркий день и грозовая ночь
                Тяжелый день
                Везучий день
                В Екатеринбурге
                Коллега
                В компании бомжей
                Чадан
                В ста метрах от поста
                Бесплатный гостиничный номер
                Спорт, да не тот 
               


                ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОЙ КНИГЕ "НОЧЛЕГИ"
            Для того чтобы узнать цену домашней постели, нужно поспать в палатке. А палатка со мной всегда. Но не всегда я ночую в ней, и не только потому, что я не сторонник самобичевания и экстремальных условий выживания в путешествии. Не отказываюсь, если есть возможность отдохнуть с комфортом. Кроме того, ночлег по приглашению в доме интересен тем, что всегда узнаешь от его хозяев много нового и интересного о природе, истории и обычаях людей, населяющих этот край. Самые интересные истории случались со мной чаще всего при поиске ночлега. Ежедневно за час-полтора до наступления темноты я должен в течение получаса решить проблему – где ночевать. И это независимо от погоды, температуры окружающей среды и местности.
         Процедура моего устройства на ночлег в палатке сводится к следующему. Во-первых, я ищу площадку без наклона с ровной поверхностью и без высокой травы. Если таковой нет, то приходится расчищать место для ночлега от ветвей, камней,  высокой травы и пр. Стараюсь, чтобы рядом было дерево, к которому можно бы приставить и примкнуть велосипед. Площадка не должна быть видна издали, она должна оставаться закрытой от постороннего глаза растительностью, холмом, барханом, горой и т.п. В случае дождя, её не должно затопить водой.
         Далее я достаю из рюкзака всё необходимое и, прежде всего, развожу костёр. Подвешиваю над ним котелок и бидончик. Это нужно для того, чтобы сварить суп, кашу и вскипятить чай до наступления темноты. Костер не должен светиться в темноте и выдавать место моего ночлега. Стараюсь жечь костер без дыма. Пока варится на костре ужин, я занимаюсь установкой палатки и личной гигиеной. Если есть возможность, то лучше всего искупаться в пруду или хотя бы облить тело водой из фляги. Если воды очень мало – обтираюсь смоченным носовым платком.
Завариваю пятилитровый бидон чаем. За ужином выпиваю литр и больше, чтобы восстановить дневную потерю воды в организме. Остальной чай остывает за ночь, а утром заливаю его в пластиковые бутылки. Это запас для последующего дня. Сырую воду в пути стараюсь не пить.
          Палатку разбиваю, как правило, вне населённых пунктов. В сельской местности иногда ставлю на краю села или же под покровительством хозяев в саду. В этом случае стараюсь узнать от местных жителей криминальную обстановку, не хулиганит ли в селе молодежь. Сейчас ночевать в селениях Кавказа, а особенно в Чечне и Грузии нельзя, ибо в городах бандитизм и разбой, хоть слабо, но власть контролирует. В сельской местности творится полный беспредел.
          В палатке раздеваюсь или наоборот одеваюсь на ночь в зависимости от того, где и в какое время года путешествую. А потом стараюсь сразу уснуть, но часто это не получается. Попробуйте переночевать в одиночку в глухом лесу и поймете меня. Ведь иногда бывает, что до ближайшего жилья десятки, а то и сотни километров. Страшновато становится, когда представишь, что тебя вместе с палаткой сгребёт в охапку медведь. Хотя это вряд ли может случиться. Медведь – зверь осторожный, но в тоже время непредсказуемый. Не меньше ночью страшен человек. Нормальный человек не придёт ночью к палатке, но бывали случаи, что приходили. И вот, лёжа в палатке, невольно начинаешь прислушиваться к шорохам, потрескиваниям, шуму. Воображение начинает рисовать всякого рода картины, что кто-то крадется к палатке. Хотя ночью действительно порой бродят собаки, шакалы, коты, шуршат листвой ежи и мыши. А если учесть, что на улице стоит велосипед, то страх за его сохранность тоже заставляет напрягать слух и нервы.
         Но вот рассвет стирает ночные страхи и ведения. Я выползаю из палатки и сразу же включаюсь в активную работу: умываюсь, чищу зубы, собираю дрова, развожу костер, готовлю завтрак, сворачиваю палатку, смазываю и ремонтирую велосипед и др.
         Но не всегда и не везде есть возможность установить палатку. Например, в 1994 г. вечер застал нас на Красной площади в Москве. Чтобы выехать из центра города хотя бы в пригородную зону, нужно не менее двух часов. Спать в парке нельзя, да и небезопасно. Снять номер в гостинице тогда было делом безнадёжным. Москвичи, мягко говоря, народ не очень гостеприимный. Но и из правил есть исключения. Мы случайно познакомились на Красной площади с известным художником Вячеславом Александровичем Лесковым, который сам предложил нам ночлег в своей просторной художественной мастерской, и уже оттуда мы в течение двух дней  делали вылазки для осмотра достопримечательностей Москвы.
         Пользоваться комфортными условиями для ночлега в виде гостиничного номера приходилось не часто даже в советские времена. Мест нет, - такая табличка стояла всегда у администратора гостиницы. Теперь же ночлеги в гостиницах стали непозволительной роскошью. Поэтому чаще всего приходится пользоваться гостеприимством местного населения.
         Кстати, о гостеприимстве! Мною замечено, что самым гостеприимным народом из всех, населяющих территорию бывшего Советского Союза, являются дагестанцы. Дагестан населяют более тридцати коренных национальностей и народностей. Они до сих пор не утратили своих древних традиций кавказского гостеприимства. И не только в горных районах. Прибыв с сыном Юрием и племянником Романом в 1992 г. в Махачкалу после месячного путешествия  по горным районам, мы не смогли найти данный нам под Гунибом адрес в столице республики. Вечерело, и мы выехали прямо на песчаный берег Каспия. Нас не удивляло, когда в горных селениях приглашали для ночлега в дом. Здесь же был большой столичный город. Вдоль берега моря протянулись современные многоэтажки Комсомольского проспекта. Лишь узкая полоса пляжа отделяет их от Каспия. Не терпелось после пыльных горных дорог выкупаться в море. Мы выехали на берег, приставили велосипеды и хотели уже раздеваться. В это время к нам подошёл мужчина и спросил: «Будете ночевать? А может вы согласитесь переночевать у меня на даче? У меня есть место. Хотите посмотреть? – предложил он. Я согласился и пошел с ним к даче, которая стояла почти у самого моря, всего в полусотне метров от воды. Там было все что нужно: диван, стол, стулья, газовая плита, электроосвещение и весь набор необходимой посуды. Лучших условий для ночлега я  и не мог желать. Мы въехали с велосипедами прямо в помещение.
         - Когда начнет темнеть, на берегу уже никого не будет. Здесь много комаров. Но я принесу вам таблетку, - и он показал нам небольшой электроприборчик, куда нужно было заряжать таблетку от комаров.
Мы разделись и пошли купаться. Вечером Тамин, так зовут этого человека, принес нам эту таблетку, канистру питьевой воды, кусок балыка из осетрины и немного вина.
         - Что же вы не спрашиваете у нас документы? - спросил я и достал свой паспорт.
         - Не нужно. Я и так вижу кто вы. Русские честные люди, - сказал он.
          Приготовили на газовой плите суп, вскипятили чай и устроили дачный ужин. Мы были очень рады, что с таким комфортом устроились на ночлег. Я представил себе, сколько бы стоило такое жильё в Ялте. Да и в Ялте жить на даче прямо у моря невозможно. Это бесплатное жильё предоставил нам бывший капитан рыболовецкого судна. Прожили мы на даче пять дней, хорошо отдохнули после месячного скитания по тяжким горным дорогам и уехали с чувством приятных воспоминаний о добрых и гостеприимных людях Дагестана. Мы были настолько влюблены в эту страну, что на следующий год спланировали второе путешествие по Дагестану. Дагестан это рай для туристов. Ведь здесь есть всё: горы, море, степи, реки, древняя история, самобытная культура, но главное, замечательные люди.
          В первом своём путешествии  мы проехали по долинам и ущельям Аварского Койсу и Андийского Койсу. Добрались до Бежты, Хунзаха, Гуниба, Буйнакска и многих других горных селений. Теперь решено было проехать вдоль рек Самур, Чираг, чтобы побывать в Дербенте, Ахты, Рутуле, Хив, Кумухе, Леваши, Акуша, Кубачи, Избербаше. Это нам удалось сделать летом 1993 г.
И вот снова в Махачкала, и нам опять  негде ночевать, т.к. Тамин, у которого мы жили в 1992 г, уехал в горное селение  из-за тяжелого состояния здоровья отца.
         Ничего  не оставалось делать, как отправиться на берег моря и там где-то поставить палатку. Поехали к гаражам, которые стоят у моря. Я спросил одного хозяина, гараж которого был открыт:
         - Можно поставить к Вам на ночь велосипеды?
         - Я завтра уезжаю и вернусь только в понедельник, - сказал мужчина. Если хотите, ставьте, но только до понедельника.
Нас, конечно, это не устраивало.
         - Лучше если вы заночуете на автостоянке. Она тут рядом. Там есть сторож, и туда посторонние не заходят, - посоветовал он.
Вероятно, мы бы последовали его совету, если бы к нам не подошел ещё один мужчина.
         - Нехороший человек. Обманывает, что уезжает, - сказал он возбуждённо.
         - Подождите. Может, сейчас вас устроим, - добавил он.
  Он пошел к машине, где его друзья собирались домой после пикника. Вернувшись через несколько минут, он сказал, что может устроить нас в пустующую квартиру, которую его товарищ приобрёл для своего брата.
         - Только в квартире ничего нет. Вода, газ есть. Если согласны, то езжайте вон за тем «Москвичом».
          Дом находился в том же квартале, где находились и мы. Квартира на пятом этаже. С помощью наших благодетелей мы затащили в квартиру велосипеды и рюкзаки. Нам вручили ключи, сообщив, где можно найти их в случае нашего отъезда.
          Квартира действительно оказалась совершенно пустой. Кроме новой, несобранной мебельной стенки, в ней ничего не было. И всё же меня удивило столь доверчивое отношение этих людей к нам. Отдать неизвестно кому ключи, не спросив даже фамилии, было как-то даже странно.
          Через десять минут после поселения мы уже шли к морю, так велико было желание искупаться в прохладных морских водах. А, вернувшись в квартиру, как в дом родной, мы принялись благоустраиваться. В спальне разложили свои коврики, одеяла, надули прорезиненные подушки и, таким образом, устроили свои постели. Затем смастерили из двух небольших листов ДВП стол на кухне. На газовой плите приготовили ужин. Постирали в ванной комнате одежду, благо там оказалась горячая вода. Потом поужинали и легли спать.
Раз уж нам так повезло, то мы решили после гор отдохнуть несколько дней у моря. Изучили весь город,  завели знакомство среди местных жителей и ходили к ним в гости.
          На пятый день мы покинули квартиру, отдав ключи хозяевам. За всё время они лишь раз зашли к нам. Удивительная доверчивость.
          Домой из Махачкалы добирались своим ходом, т.к. денег на железнодорожные билеты нам не хватило. Зато на оставшиеся деньги купили сувенирный кинжал.
          Было бы несправедливо не сказать о тех регионах, где гостеприимство практически отсутствует или же от него там остались  лишь малые крохи. Такими регионами я считаю все европейские области России, всю Украину, Беларусию и даже Молдову.
         Вот что я записал в своём дневнике, подводя итог странствований по Украине: «Путешествовать по Украине легко. Здесь сравнительно благоустроенные равнинные дороги множество населенных пунктов. Диких мест нет. С продуктами питания тоже нет проблем. Купить можно все и недорого, были бы деньги. Но тут есть и свои недостатки. Путешествующий по Украине вольный путешественник  должен надеяться только на себя и свои возможности. Никто Вам не предложит даже воды, не укроет в непогоду, не пригласит на чашку чаю в дом. Люди в Украине скупы и необщительны. Да это и не является ни для кого секретом. О скупости, стяжательстве и эгоизме «хохлов» ходит немало анекдотов.
         - Хай пропадэ, алэ свое никому нэ виддам, - говорят у нас в Украине.
          А вот мои впечатления при посещении Псковской, Ленинградской, Мурманской, Архангельской, Вологодской, Ярославской областей и Карелии: «Русские и украинцы – у нас общие корни. Но южные и западные княжества Киевской Руси, территория которых теперь принадлежит Украине, многократно испытывали на себе вражеские нашествия. Население этих мест смешивалось не только с захватчиками. Они и сами захватывали территории с чужеродными народами. Беломорье, Новгородщина, Вологодщина и другие северные регионы нынешней России не подвергались набегам кочевых племён печенегов, половцев, татар. Их обошло 300-летнее татаро-монгольское иго. Туда не дошли и немцы ни в 1-ю, ни во 2-ю мировые войны. Гражданская война там тоже не была столь масштабной. Поэтому мне казалось, что именно здесь русские сохранили в первозданном виде свои черты национального характера. Признаться, я ожидал от этих людей, не знавших жестокостей войн, голода и вражды, совсем иных черт характера, чем это было на самом деле. Я думал, что люди, живущие в лесах, в глухомани должны быть добрыми, скромными, любознательными. Но оказалось, что народ этот по натуре своей жадный, замкнутый, необщительный. Это какой-то антипод  кавказским и среднеазиатским народам, которые на протяжении своей древней истории претерпевали немало бед. Русским северянам было наплевать, что мы  мокли у них на глазах под дождём, мерзли, не могли купить хлеба или очень устали. Хочу сказать, что есть там и добрые люди, но их немного».
          После путешествия в 2004 году, я писал в региональной газете «Пресс-шанс»: «Каждый раз, отправляясь в далекие края, всегда интересуюсь там не только памятниками истории, природой, но и традициями, обычаями народа, который там живёт. Ведь я не турист,  а вольный путешественник. Меня не обхаживает обслуга в гостиницах, не встречают в городах с хлебом и солью. Мне небезразлично  отношение местных жителей к моей персоне. Ведь от них зависит не только успех моего путешествия, моё здоровье, но порой и жизнь».
          В этом году, отправляясь в Поволжье и в близь лежащие к нему области Центральной России, я не рассчитывал на гостеприимство местных граждан. Они в основной своей массе люди доброжелательные, но скупые. Замкнутые в себе, необщительные. Так что от этого путешествия не ждал чего-то удивительного. В Поволжье я уже бывал трижды, и у меня сложилось довольно устойчивое мнение, что тамошние жители наиболее негостеприимные люди из всей России и из всех мест, где я уже успел побывать за свою жизнь. Потому негостеприимное отношение не вызывало  у меня раздражения. Я, просто, лишний раз подтверждал свои выводы на практике. Лишь однажды  бедная семья предложила мне ночлег в деревенской избе без моей просьбы. Это было на границе Нижегородской и Рязанской областей. Но они, как оказалось, были не местными, а русскими переселенцами из Казахстана.
          За  Пензой расположена  целая череда сел. Крестьяне живут там зажиточно, даже богато, т. к. имеют постоянный сбыт своей продукции на рынках областного центра. Избы здесь украшены резными  наличниками, как в сказочных теремах. Многие избы обложены кирпичом. Ну, а новые постройки здесь огромны, в каждом дворе стоит легковое авто, сельскохозяйственная техника.
          Четыре попытки устроиться на ночлег в этом районе были безрезультатными. Уже на краю села Грабово нашёл недостроенный дом с металлической дверью. В открытом коридорчике поставил палатку, предупредив соседа из большого кирпичного дома, что буду здесь ночевать. Тот молча недовольно выслушал меня и ушёл, предварительно отпустив на ночь огромную кавказскую овчарку. Всю ночь шёл дождь».
          Конечно, если местное население негостеприимно, то и устроиться на ночлег сложно.
          Наиболее гостеприимны кавказцы, а из них – дагестанцы. Затем убывающий ряд гостеприимства по югу постсоветского пространства переходит в Среднюю Азию. Туркмены здесь стоят первыми, за ними идут таджики, узбеки, киргизы, казахи. Чем дальше по югу на восток, тем менее гостеприимно относятся к русскоязычным путникам. Но всё же алтайцы, тувинцы, хакасы, буряты и другие сибирские народы относятся к путникам лучше, чем русские  в европейской части России. Я бывал во многих республиках Российской Федерации: Чувашии, Башкирии, Калмыкии, Мордовии, Татарии. Они добрее ко мне относились, чем русские-европейцы.
          Что касается русских, то тут убывание линии гостеприимства происходит, наоборот, с запада на восток. Уральцы, западные и восточные сибиряки, дальневосточники - самые добрые люди. Хотя и они имеют общие для русских черты характера. Сами сибиряки особого интереса к путникам не проявляют. Они, как правило, люди замкнутые, малообщительные, но доброжелательные, доверчивые и отзывчивые. Речь у них сдержанная, тихая, малоэмоциональная. Они словно заморожены сибирским холодом. Чтобы что-то заполучить, вначале их нужно растолкать, расшевелить, растормошить. И тогда тебе не откажут в помощи: приютят, помоют, обогреют, накормят. Сами же ничего тебе не предложат. В общем-то, натура сибиряков  напрямую связана с долгими холодными зимами, когда они, сидя в избах у печи, уйдя в себя, неспешно и спокойно обдумывают свои дела и заботы. Только водка их  как-то бодрит. И тогда они, как все русские, любят поболтать и пофилософствовать, а потом, возможно, и подраться.
          Ночлеги. Сколько их было в пути. Где я только не ночевал: в избах и вагончиках, под небосводом в горах и пустынях, в гостиницах и квартирах, весной, летом и осенью, в палатке и под открытым небом, в лесах и степях, в юртах и хижинах…

                ЭТО БЫЛО ВНАЧАЛЕ
                Дербент, турбаза «Чайка».
                22-23 июля 1993 г.
          Осмотрев достопримечательности города-музея Дербента, мы выехали за город, в сторону предполагаемого ночлега, к турбазе «Чайка». Однако у ворот «Чайки» обнаружили караульного солдата. Оказалось, что турбазу заняли солдаты и офицеры батальона спецназа, выведенного из Баку. Во дворе встретили завхоза турбазы.
         - Можно у вас заночевать? - спросил я его.
          Можно. Мест много, - ответил он.
         - Сколько будет стоить? – спросил я.
         - Три тысячи за место, - был ответ.
         Цена за номер в гостинице нас не устраивала. Такие деньги я получал за неделю работы в шахте.
        - Нет, нам это не подходит. Дороговато, - сказал я завхозу.
        - А можно  у вас на территории поставить палатку? - спросил я ещё.
        - Ставьте, если хотите, и где хотите, - был ответ.
         Мы решили поставить палатку ближе к корпусу, временно занятого военными, выведенных из Азербайджана. Там с автоматами и собакой стояли двое караульных.
        - Что вы хотите? – спросили они у нас, когда мы подъехали.
        - Поставить палатку где-нибудь возле вас. Нам так посоветовали, чтобы было безопасней от хулиганов ночью, – ответил я.
       - Не положено, - отрубил один из караульных.
         Мы отъехали от них чуть в сторону, облюбовав по ходу движения неплохое местечко среди кустарника и вблизи берега моря. Не успели мы ещё снять рюкзаки с велосипедов, как к нам подошёл мужчина и спросил:
       - Вы ставите палатку? А почему не хотите в номере переночевать? Откуда вы приехали?
         Я коротко объяснил ему, что приехали с Украины и только сегодня начали своё путешествие по Дагестану. Что цена номера на турбазе нам не по карману. А ночевать у дороги в этом густонаселённом районе небезопасно.
        - Да нет! Никто вас не тронет, но, конечно, лучше здесь. Дураков везде хватает, не только в Дагестане, - сказал он.
        - Скажите администратору, чтобы поселил вас в номер бесплатно. Его зовут Бек, - сказал он, и для нашей уверенности добавил, - я директор базы.
          Вот так мы поселились в двухместном номере на втором этаже корпуса. Велосипеды поставили в такой же пустующий номер, но на первом этаже.  Сбросили рюкзаки, разделись до плавок и помчались к морю. Пляж на турбазе хоть и не совсем благоустроен и чист, но хорошие места есть. Дно уходит в море плавно. Глубина у берега небольшая. Вода чистая и тёплая. Пляж и дно укрыты мелким ракушечником. Купались до вечера, пока не накупались вволю и не проголодались.
          Приготовить суп или хотя бы вскипятить чай в номере было невозможно. И всё же мы вышли из этого затруднительного положения. Я сходил в офицерскую столовую, где, вероятно, раньше кормили отдыхающих, и там раздобыл трёхлитровый бидончик кипятку. В номере залили кипятком суповые пакеты, открыли банку сгущенного молока, развели кипятком. Приготовили вкусный салат-ассорти.
          Спать не давали комары, до тех пор, пока всех их не выбили и не законопатили  щели в окне и двери. Спать было очень душно. Бетонный корпус за день нагрело солнце, и теперь он излучал жар.
          Утро началось с беспокойства за судьбу велосипедов. Ключ от номера, где мы их оставили, был у нас. Но велосипедов там не оказалось. Дверь была закрыта, окно тоже в порядке.
         - Украли, - была первая мысль. Настроение сразу испортилось. Поди, найди их или потребуй с кого-либо спросить, - думал я.
Теплилась всё же надежда, что их перевезли в другое место. Но кому ночью понадобилось перетаскивать наши тяжело нагруженные велосипеды?
Нашли коменданта Бека. Рассказали ему о своей беде.
         - Не волнуйтесь. Сторож запротестовал, что заняли его комнату, где он обычно дремлет ночью. Он и перевёз их в другое место, - сказал Бек.
Полегчало на душе. Лишиться транспорта в самом начале путешествия было бы для нас катастрофой. Столько времени готовились, столько затратили средств, чтобы попасть сюда, и… А главное, был бы испорчен отпуск и пришлось бы возвращаться домой. В прошлом году было два случая воровства наших велосипедов. Но тогда мы, по крайней мере, знали, кто их украл, и было с кого спросить. Слава богу, что и теперь всё обошлось благополучно, и наши волнения были напрасны.
          Директор базы спросил нас, как отдохнули. Мы поблагодарили всех, кому были обязаны, но с базы сразу не ушли. Море рядом, и расстаться с ним  сразу было невозможно. Ведь мы уходили в горы. Накупались в тёплых водах Каспия вволю. Сын Юра очень не хотел прощаться с морем.
          Надели свою униформу: белые брюки, белые рубашки, белые рукавицы, бурнусы, защитные очки. День предполагал быть жарким. Бурнусы придали нам вид арабов, и мы этим стали привлекать внимание шоферов и прохожих. Все принимали нас за иностранцев-арабов до тех пор, пока мы молчали. Но как только на их приветствие мы отвечали «здрасьте», всё им становилось ясно.
Ехали вначале по дороге, проходящей по прикаспийской  субтропической зоне. Черный асфальт шоссе поглощал солнечные лучи и испускал горячий воздух, насыщенный его парами. К тому же было безветренно. Белая одежда и бурнусы частично спасали нас от палящих июльских лучей южного солнца, но всё равно было очень жарко. В пути беспрерывно пили чай, останавливались передохнуть.
В прошлом году мы тоже путешествовали по Дагестану и знали, что мальчишки здесь занимаются мелким воровством. И всё же на перекрёстке к Касумкенту у Юры украли солнцезащитные очки. Вероятно, этот промысел был их любимым занятием. Сейчас большинству сельских детей не по карману сладости. Вот они и ждут от проезжающих в иномарках новых буржуа подачек, а от скуки не брезгуют и воровством.
          К ужину нам нужен был хлеб. Неприкосновенный запас сухарей у нас был, но его берегли для гор. Проблема разрешилась неожиданно. В селении Ново-Гапцах лезгин по имени Валихан Чубанов дал нам огромную круглую лепёшку диаметром в полметра и сказал, что хлеб к ним в магазин не возят, но его всегда местные жители дадут, если попросишь, ибо по их обычаю нельзя  отказывать просящему в хлебе и воде. К лепёшке принесли несколько солёных огурцов и немного сыра.
          На всём пути  вдоль шоссе стоят крестьяне с ведрами, наполненными для продажи помидорами, реже огурцами, болгарским перцем, яблоками или сливами. Помидоров в этом крае очень много. В сравнение с нашими ценами они здесь в десять раз дешевле. К тому же выглядят очень аппетитно, а на вкус  сладковатые и сочные. За пятьдесят рублей, а это мизерная сумма, наполнили у мальчишки-продавца этими красными красавцами трёхлитровый бидон. Проблем с фруктами, от которых у нас текли слюнки на дербентском рынке, теперь тоже нет. Сначала у дороги нарвали крупных слив. Затем по пути к Магарамкенту растут сады из алычи и слив.
          Ново-Гапцах последнее российское селение. Дальше за мостом через Самур Азербайджан. Мы свернули вправо, и наш путь теперь ушел по долине Самура в горы.
  Прощай равнина! Прощай море! Здравствуйте горы Лезгинстана!

                ЯСНАЯ ПОЛЯНА
                Тульская область,
                22-23 июля 1994г.
          К вечеру добрались к Ясной Поляне, в которой жил известный всему миру русский писатель Лев Николаевич Толстой. Усадьба и прилегающая к ней округа объявлены заповедными. Местность действительно красива: леса, поля, холмы. Недалеко стоит деревня с одноимённым названием. К воротам музей-усадьбы мы подъехали в 17 часов. Двое охранников в милицейской форме сообщили нам, что всё уже закрыто и посоветовали заночевать на территории усадьбы  Л.Н.Толстого. Они же подсказали место, где есть лаз в ограде.  Место, где мы установили свою палатку, находилось недалеко от любимой лавочки писателя, где он уединялся со своими мыслями и обдумывал содержание своих романов и рассказов. Лавочка эта стоит на краю еловой рощи. Рядом широкое поле. На нем скошенная для сена трава. Мы набрали несколько охапок пахучего сена и постелили его под палатку. Спать на сухом сене тепло и мягко. Палатку поставили в лесу. Место глухое. Расчистили площадку от сухих ветвей и крапивы. Но даже в этом, казалось бы, диком  лесу дубы пронумерованы бирками. А дубы действительно великолепны: высокие, с толстыми стволами и мощной кроной. Наверняка, Л.Н.Толстой тоже бродил здесь. Не эти ли дубы навели его на размышления, о которых он писал в романе «Война и мир»?
Ночевать в заповедной зоне спокойно. Под утро начал моросить дождь Дождевые капли шумели в листве деревьев, громко барабанили по палатке. Палатку мы поставили на небольшом пригорке. Поэтому затопление, даже в случае сильного дождя, нам не угрожало. Под барабанный бой капели с листвы спалось ещё приятней. После дождя разогрели на костре завтрак, свернули свои пожитки и поехали осматривать усадьбу Толстого.
          Мы проехали мимо лавочки, где любил сидеть Толстой. Затем тропинка привела нас к кринице с деревянным срубом, на дне которой мы увидели множество монет. Спустились вниз к речушке. Через несколько, действительно ясных полян, поросших сочной зелёной травой, цветами и окруженных лесом, вышли к экскурсионным аллеям.
          Поразила своей простотой могила писателя. Это небольшой зелёный холмик, не выделяясь, стоящий на краю оврага, в глухом лесу. Никаких надписей, надгробной плиты, креста. Только холмик. Так просто Толстой был похоронен по его завещанию, хотя имел своё родовое графское кладбище.
          Далее прошли мимо ямщицкой избы к литературному музею. Но когда узнали цену входного билета, то у нас сразу отпало желание посещать его. Литературный музей  расположен в каменном двухэтажном особняке, где часто останавливались Волконские. Не по карману нам было и посещение дома Л.Н Толстого. Поэтому мы просто побродили по усадьбе. Побывали ещё у двух прудов. Прошли по берёзовой аллее. А интерьер зданий увидели в купленных буклетах.
          Л.Н.Толстой прожил в усадьбе шестьдесят лет. Здесь были написаны его романы и рассказы. Оказывается, Лев Николаевич, так же как и мы, был большим любителем велосипедных поездок. 18 июня 1890 г. Толстого в Ясной Поляне посетил Т.Стивенс, который к тому времени на велосипеде объехал уже весь земной шар. Толстому  Т.Стивенс рассказал о своём путешествии в Африку на поиски затерявшегося в бассейне реки Конго английского журналиста Г.Стенли. Несомненно, что эта встреча оказала большое влияние на последующее увлечение велосипедом русского графа.
          Возле дома Толстого на нас набросилась собачонка. Я, шутя, сказал, что, наверное, эта собака никогда не видела велосипеда. Но оказалось, что по усадьбе с велосипедами ходить нельзя. У выхода нас спросили, как мы просочились на территорию заповедника с велосипедами. Но было уже поздно об этом говорить. Мы всё, что смогли, уже осмотрели и теперь покидали Ясную Поляну самостоятельно и без принуждения.

                В ГОСТЯХ У КУКА
                Россия. Алтай. Урочище Старый Мен.
                1991г.
          Среди зеленых лугов, на фоне сверкающего снегами Северо-Чуйского хребта, стоят две избы - это урочище Старый Мен. Мы заметили, что изба, которая находится ближе к дороге, пустует. Окликнули старика-алтайца, ехавшего на коне. На груди у него болтается бинокль. С трудом растолковали ему, что хотим поселиться на ночь в пустующей избе. Дело ведь шло к дождю. Уже нависла над нами черная туча и начал накрапывать дождь.
          Получили добро на поселение. Изба хорошая. Как объяснил дед Кука, эта изба принадлежит колхозу, и жили в ней пастухи во время летнего выпаса скота. По неизвестной причине в этом году скот на пастбища не пригнали, и здесь теперь никто не живет. Пол в избе мы вымели еловыми ветвями, вымыли тряпкой. Растопили печь - хоть вначале она дымила, и пришлось прочистить дымоход. В избе стоят кровать с металлической сеткой и самодельный деревянный стол.
          Дед Кука принес бидончик молока. Зажгли керосиновую лампу. Стало тепло и уютно. Приготовили ужин. Что еще нужно путникам к вечеру!?
          Утром заехали к старику Куке поблагодарить его и попрощаться. Хотелось также увидеть его хозяйство и избу. Почти у всех алтайцев рядом с избой стоит аил – шестигранный сруб с конусной крышей, по форме напоминающий юрту степных кочевников.
         - Скажите, для чего вам нужен аил? – спросил я старика, имея ввиду общее хозяйственное назначение аила у алтайцев.
         - Мы в нем самогонку гоним, - сказал весьма конкретно Кука.
Пришлось развивать беседу в неожиданном для нас направлении.
         - Из чего же вы её гоните? Ведь сахар сейчас продают только по талонам, - спросил я.
         - Из молока, - был ответ.
         - Из молока!? – переспросил я удивленно.
          Знаю, что у нас в Донбассе делают самогон из сахара и дрожжей. В сельских районах Украины его гонят из сахарной свеклы и пшеницы. В Грузии меня угощали чачей из фруктов и винограда. В Осетии я пробовал кукурузную водку.  Слышал также, что японцы делают водку-сакэ из риса, мексиканцы из кактусов – водку-текилу. Но чтобы самогон гнали из молока – не слышал никогда. А молока на Алтае очень много. Пили мы его вдоволь по всему Алтаю утром, в обед, и вечером, парным, кипяченым и кислым, и всё бесплатно. Каждый раз, когда мы к вечеру устанавливали палатку у деревни, я давал сыну трехлитровый бидончик, рубль денег и посылал к ближней избе за молоком. К этому времени в деревни пригоняют с пастбища скот, и начинается дойка. Сын всегда приходил с полным бидончиком молока и с неистраченным рублём. Поили нас молоком не только крестьяне, но и наполняли фляги на фермах, молокозаводах. В отдаленных селах молоко у сельских жителей не скупают, и потому скармливают они его поросятам и телятам, а порой совсем не доят коров.
         - Коровы у нас на подсосе, - говорят они. Ходят с телятами и те высасывают молоко у коров.
         - Но как же всё-таки гоните самогон? – спросил я, имея ввиду, как делается из молока брага.
         - Делаем закваску, потом гоним. Хочешь попробовать. Баба принеси, - сказал Кука жене.
          Старуха ушла в избу. Я набрался смелости и попросил показать избу.
         - Можно посмотреть, как вы живёте? – попросил я.
        Над дверью прибиты оленьи рога. Пройдя через небольшие  сени, мы вошли в избу, разделенную на две комнаты. В кухне, служившей одновременно и столовой, русская печь. Вторая комната – это горничная, т.е. гостинная и спальня в одном пространстве. Обстановка скромная, половики, чистота. На подоконниках цветы в горшочках. Не смотря на то, что Алтай летом, это сплошной цветник, но всё равно в деревнях подоконники небольших окон изб всегда украшают комнатные цветы.   Очевидно, жители скучают по цветам и зелени в долгую зиму, а комнатные цветы смягчают эту тоску по лету.
          Брагой оказалось кислое молоко специальной закваски, вкусом напоминающее кумыс. А водку из молока алтайцы называют араки. Она по крепости значительно уступает пшеничной или сахарной, и имеет всего градусов двадцать.
        Уже потом я узнал, что эта молочная водка изготавливалась алтайцами еще во времена Чингисхана, а то и раньше. Это татаро-молголы научили русичей технологии перегона браги на водку. А до этого на Руси пили только брагу из меда или вино.
          В краеведческом музее Бийска хранится старинный самогонный аппарат, изготовленный только из древесины.
          Такова вот неполная история только одного ночлега на Алтае в Старом Мене у деда Кука.

                КРАСНАЯ РЕКА
                Киргизия. Алайская долина.
                10-11 июля 1988 г.
          И вот мы уже спускаемся с перевала Талдык (3615 м.) в необитаемую межгорную ложбину. И вновь вверх. Но это   уже небольшой подъём на перевал «40 лет Киргизии» (3554м.). А дальше плавный спуск в Алайскую долину. Поворот – и вдали открывается белая стена Заалайского хребта.     Двухсоткилометровый хребет Памира отрывается сразу и поражает путника своей грандиозностью. Видны все вершины: пик Заря Востока, пик Курумды, пик Ленина. Эти пики не выделяются над уровнем гигантского хребта. Разницу в высоте на 300-400 метров в этом масштабе на глаз не уловить.
         Пос. Сары-Таш лежит на большой высоте. Пробирает холодок. В этом небольшом посёлке нет ни деревьев, ни кустарника. Стоит он у перекрёстка Севоро-Памирского и Восточно-Памирского трактов. Пообедали в чайхане и, не теряя времени, двинулись пересекать Алайскую долину. Здесь лучшие пастбища во всей Средней Азии. Расположилась она между Алайским и Заалайским хребтами и по сути отделяет Памир от других горных систем. Местами её ширина достигает двадцати пяти километров. А длина – все двести. Высота дна от 3400 до 2400 метров. Долина серовато-зелённая, цвета хаки. Это цвет здешних лугостепей. По ним петляет река Кызыл-Су (Красная река). Она и, правда, красная. Вода течёт среди красноцветных отложений и, размывая их, становится розовой, а к вечеру и вовсе красной. Синее небо высокогорья, белоснежный хребет, зелёная долина и красная река сильно впечатляют.
          Посреди долины пограничный контрольно-пропускной пункт. Проверка документов, пропуска в пограничную зону. Невдалеке погранзастава. Поговорили с солдатами. Сфотографировались с ними на память.
          В долине всюду видны большие отары овец и юрты чабанов. Наступил вечер. Мы свернули с дороги и подъехали к группе юрт. Спросили разрешения поставить рядом свою палатку, на что сразу же получили добро. Оказалось, что в этих двух юртах  живет весь семейный род. Тут были и дети, и старики. Нас пригласили на ужин. Побывать в настоящей юрте, в жилище кочевников-киргизов - это было здорово.
          Весь пол юрты устлан тёплыми и мягкими шерстяными кошмами. Посредине стоит печь-буржуйка. Здесь мы впервые увидели, как делается настоящий конский  кумыс. Молоко с кобылиц, которых специально для этого держат в хозяйстве, выливают в большой кожаный мешок, изготовленный из конской ноги. В это молоко добавили коровье и ячье масло, влили закваску, т.е. дозу вчерашнего кумыса, и палкой с плоским круглым наконечником начали интенсивно взбивать. Затем всё это оставили до утра. К утру кумыс был готов.
          Сын Юра никак не мог взять в толк, как это можно доить лошадей. Он не верил, что это можно делать, и считал, что молоко дают только коровы. Тогда хозяйка сказала ему: «Иди посмотри сам». Я пошёл с ним тоже. Кобылицы стояли привязанными к натянутой между двумя металлическими кольями, верёвке. Мы попросили дать попробовать парного молока. Но нам сказали, что попробовать можно, но много пить его свежим нельзя.
         - Может заболеть живот, - сказала киргизка.
          Недалеко стоят несколько юрт ещё одной семьи киргизов. У них, таким же образом к веревке, привязаны ещё и яки. Конечно же, мы не могли упустить случай поближе рассмотреть этих удивительных животных.
          Один из первооткрывателей Памира Д.В.Наливкин о них писал: «Кутас (як) – король Памира, животное необыкновенное. Рога и голова у него как у быка, шерсть как у козы, хвост как у лошади, грудь как котёл паровоза, а хрюкает он как свинья».
          Вышли из юрты хозяева животных. Пригласили нас к дастархану. Узнав, что нас будут угощать ячьим молоком, маслом и сметаной, мы не смогли отказаться, хотя только что поужинали.
          Ячье молоко вкусное и очень жирное. Хорошие сметана и масло получаются из него. Молока ячиха даёт мало, но оно по жирности не уступает никому из домашних животных.
          Сфотографировать яков мы не смогли. Уже стемнело.
          Вернулись к палатке. Попросили у соседей кошму. Грунт в Алайской долине даже летом холодный и сырой. Забрались в палатку. Оделись потеплее. Долго ещё при свете фонарика слушали радиопередачи из Китая. Но усталость взяла своё, и мы уснули.
          Лишь только утренние лучи солнца осветили снега и ледники Заалайского хребта, мы вылезли из палатки, схватили фотоаппараты и побежали фотографировать яков, пик Ленина и юрты.
          Все обитатели юрт ходят утром тепло одетыми. В жару Ферганы, из которой мы сюда прибыли, здесь верилось с трудом.
          Позавтракали в юрте. Нас снабдили в дорогу чаем, кумысом, лепёшкой. Впереди тяжелейший подъём на перевал Кызыл-Арт. Но каков он есть на самом деле, мы могли только догадываться. За перевалом уже Памир, страна ещё совсем недавно загадочная и труднодоступная.




                КРЕСТ НА МНЕ
                Вологодская обл.
                29 июля 1996 г.

                Ты по обычаям, по доброй вере
                Не запирай пред странниками двери               
                Саади               
          У деревни Ферапонтово нас застал дождь. Укрылись от него под полиэтиленовой плёнкой. После дождя заехали в магазин купить хлеба. Но он оказался закрытым. Феропонтово село большое и стоит у озера. Знаменито оно тем, что в нем есть Ферапонтов монастырь, основанный ещё в 1398 г. иноком Феропонтом. В соборе Рождества Богородицы этого монастыря сохранились фрески, выполненные известным древнерусским иконописцем Деонисием в 1500-1502 годах. Одним словом – святые места.
          Выехали из Феропонтово к шоссе. Но тут вновь пошёл дождь. К счастью здесь стоит автобусная остановка, и мы укрылись под её крышей. После дождя стало прохладно и сыро. Трава на полях, деревья в лесу – всё стало мокрым. Поэтому ставить палатку на грунт было нецелесообразно. Лучшим вариантом для ночлега в такую погоду была бы заброшенная изба. Таких изб по северным областям России в деревнях много. Старики умирают, а молодёжь не хочет здесь оставаться и уезжает жить в города.
          Заехали в небольшую деревеньку. Из восьми изб, две пустуют. Определить нежилую избу  несложно. Там и двор, и огород всегда заросшие высоким бурьяном. Мы уже трижды ночевали в непогоду в таких избах. Обычно  в наиболее просторной комнате выметали полы, и, в ней ставили палатку. Так мы ночью спасались от комаров. Чтобы не пугать соседей, спрашивали разрешения на ночлег.
          Как только подъехали к соседней жилой избе, на нас начали лаять собаки. Из избы кто-то выглянул в окно и скрылся опять. Из другого двора из-за забора выкрикнули не показываясь:
         - Вы чаво тут делаите?
Но выйти со двора и поговорить с нами никто не решался. Мы постояли несколько минут, собаки лаяли, ждали. Тогда начали звать хозяев. Постучали в окно. Опять никого. Зашли с обратной стороны избы, где окно было открыто.
         - Хозяин! - позвал я.
         - Пойди узнай, чего им надо? – сказал женский голос, очевидно, обращаясь к мужу.
           Вышел мужчина. Мы объяснили ему кто мы и куда едем.
         - Можно нам переночевать в пустующей избе? – спросил я.
         - Хозяйка  этой избы живет вон в той избе, что под шифером, - сказал он.
          Пошли туда по мокрой траве. Долго стучали в двери и окно сеней, но никто не вышел. Из соседней избы, из окна выглянула женщина и спросила:
         - Вы хотите купить молока? Она, наверное, у соседки.
         - Да нет, нам молоко не нужно. Мы хотим спросить разрешения переночевать в её пустой избе. Замка на двери нет. Закрыто изнутри, значит она дома, - сказал я.
         - За этой избой есть тоже пустая изба. Сходите вон туда, спросите, - сказала она. Опять пошли по мокрой траве к другой избе. Постучали. Вышла старушка.
         - Нам посоветовали обратиться к Вам. Можно нам переночевать в Вашей пустой избе? – спросил я.
         - У меня там живут сенокосники, - соврала явно она.
         - Сходите, пожалуйста, позовите из той избы бабулю. А то она нам не открывает. Может она нас боится? – попросил я старушку.
         - Да нет, не боится. Я не пойду, – сказала она и закрыла дверь.
Пришлось опять самим  идти к той избе, от которой пришли. Постучали опять в окно. Внутри избы послышались шаги. Вышла старушка лет семидесяти.
         - Я спала, – сказала она.
          Мы объяснили ей, что едем на велосипедах в Москву и хотели бы заночевать в пустующей избе.
         - Нынче времена такие, не пушу, - категорически заявила она.
          Я опять ей начал объяснять, что мы туристы, а не бомжи и не хулиганы. Что у нас есть палатка. Но вот после дождя в лесу очень сыро.
        - Не пушу, - повторила она.
Мы отдадим Вам свой паспорт, - добавил к сказанному я.
        - Не пушу, - заладила старуха.
Я начал давить на её религиозное сознание.
        - Вы веруете в бога? – спросил я.
        - Да. Вот  крест на мне, - сказала старуха и достала из-за пазухи алюминиевый крестик на верёвочке.
        - Тогда Вы должны знать заповеди Господни, - сказал я, думая, что это подействует на сознание человека, готовящегося в ближайшие годы встретиться с Богом.
        - Я знаю. Но в избу не пушшу.
          Сказали ей, что изба открыта, и мы заходили в неё. Могли бы просто заночевать, не спрашивая её.
          Изба эта была почти пустой. Там только было кое-что из самодельной мебели. К стене прибита большая деревянная икона, какими украшают в церкви иконостасы. На полу валялось много бутылок из-под водки. Скорей всего  в избе местные собутыльники часто распивали спиртное.
         - Как это не закрыта? – сказала громко старуха.
          Но было понятно, что к избе она давно не ходила. Да и нужна ли она ей? Своя изба скоро опустеет и сгниёт. Ведь старуха живет одна.
Мы пошли вместе  с ней к избе, надеясь по пути уговорить старуху пустить нас на ночлег. Но она была непреклонна.
          Не заходя в избу, она закрыла щеколду двери на  деревянную щепку и ушла. А мы сели на свои велосипеды и с неприятным чувством огорчения покинули эту  богом забытую деревеньку и её недобрых жителей.
          Проехали несколько километров и увидели у дороги вагончик дорожных ремонтников. В нём две широкие лавки, печь-буржуйка и стол. Все как в купе железнодорожного вагона. Рядом протекает небольшая речушка, через которую строители ремонтировали мост. Растопили печь. Стало тепло и сухо. Насобирали в лесу маслят. Сварили грибной суп.
          Заснули в тепле и сытости. Видно всё-таки есть бог на свете.


                НА ЮГЕ СИХОТЕ-АЛИНЯ
                Приморский край. Путь из Находки во Владивосток.   
                6 июля 1999 г.
          Постоянные подъёмы и спуски Сихотэ-Алиня, жара, большая влажность воздуха очень утомили меня. Я просто падал от усталости. К вечеру тело стало ватным и тяжелым. Настроение упало. За Смоляниново окончательно доконал меня затяжной подъём. На гребне горы, у дороги заметил навес с лавкой. Упал там отдохнуть. Радом строилось кафе, и стоял вагончик для рабочих и сторожа. Сторожем оказался переселенец из Одесской области. Живёт он в этих краях давно, более двадцати лет, но его до сих пор беспокоит ностальгия по малой родине.
          Здесь я остался на ночлег. Вместе с земляком поужинал. Усталость понемногу ушла. Сторож с восторгом рассказывал о здешней уссурийской природе. Сена, говорил он, можно заготавливать сколько угодно много, только не ленись.  Травы здесь высокие, густые и сочные, не то, что в засушливой Одесской области. В тайге много грибов, всякого рода ягод, кедровых шишек, лечебных растений. Здесь замечательная охота, рыбалка, хотя зверя и рыбы стало намного меньше. Лет двадцать назад олени здесь ходили по дороге. Теперь их почти всех выбили. Зверье остались только в глубине гор и тайге.
          Рядом со стройплощадкой он показал мне некоторые виды деревьев: иву, маньчжурские дуб и орех, ясень, лещину, пробковое дерево, кишмиш и лозу дикого винограда. Рассказывая о здешних местах, он настолько раззадорился, что решил сводить меня и показать, что же растет здесь у людей на огородах.
          Мы пошли к ближайшему дому. Хозяйка показала свой огород. Из овощных культур здесь растёт всё, что и у нас на Украине, только сажают позже. Рассаду высаживают в открытый грунт в начале июля, т.к. близость океана делает весну затяжной и прохладной. Зато потом во влажном и теплом климате растения  развиваются очень быстро. Климат здесь летом как во влажных субтропиках. Земли нечернозёмные, подзолистые, но богаты минеральными солями. Все растёт очень хорошо: помидоры, огурцы, картофель, перец, капуста, клубника, малина, соя, горох  и др. Все сорта районированные. Но из-за того, что зимы в Приморье довольно морозные, плодовые деревья вымерзают. Из садовых культур растут  китайские вишни, сливы, да яблоки ранетки. Это полудикий сорт, который у нас называют райками. Яблоки мелкие, но сладкие. Растет еще ягода жимолость.
          Из-за горного ландшафта сельскохозяйственных полей здесь мало. Животноводство развито лучше. Почти каждая сельская семья держит корову.
Заметил, что вдоль дороги местные жители продают много молока и картошку. Продают и первые грибы. По вкусу и по форме они подобны опятам, да и растут на пнях и упавших стволах тополей. Только цвет у них не коричневый, а бледно-желтый. Сам я тоже собирал и ел их.

                АНТИПОД ГОСТЕПРИИМСТВА
                Волгоградская область.
                9 апреля 1999 г.
              Уважь пришельцев, что приюта просят,
                Они ведь славу добрую разносят.
                Саади

          Оленье, село аккуратное, современное. Домики кирпичные. Деревянных изб здесь почти нет. Стоит оно прямо на берегу Волгоградского водохранилища. Оленье, как потом мне рассказали, основано в 1929 г, но построено оно, в основном, недавно. А названо Оленьим потому, что с высоты полёта окрестные овраги напоминают оленьи рога.
          В Оленьем я остановился у водопроводного крана, чтобы пополнить запасы питьевой воды. Тут же на лавочке сидела группа старушек.
         - Подойду. Авось посоветуют, где можно переночевать, - подумал я.
Поздоровавшись, я объяснил им, что еду из Луганской области на Дальний Восток, имею маршрутную книжку и все необходимые документы. Я даже показал им письмо с двумя печатями, где городской спорткомитет и городской голова просили оказывать мне содействие в продвижении по маршруту. Старушки посоветовали проехать на ферму. Из опыта прошлых лет я знал, что проситься в Поволжье к кому-либо на ночлег в дом дело безнадёжное. Поволжье это прямо-таки антипод Дагестану. А Дагестан – самая лучшая страна по гостеприимству среди всего постсоветского пространства. Для дагестанца «гость - посланник Аллаха». Для русских Поволжья «непрошенный гость – хуже татарина».
         - Тем не менее «спрос не бьёт в нос», а из правил бывают исключения, - рассудил я.
         - Скажите, а может ли кто-нибудь в вашем селе меня пустить домой на ночлег? – задал я провокационный вопрос скорей из любопытства, желая проверить на практике русскую народную пословицу.
         - Что ты!!! У нас тут никто не пустит, - с каким-то бахвальством сказала одна из старушек. Ещё когда здесь не было дороги, ну, когда не было асфальта, даже зимой, когда шофера ломались, просились, замерзали, у нас всё равно никто не пускал. А теперь и подавно не пустят. Время ведь какое… - рассказали мне старушки.
          От них я узнал, что считают они себя русскими, хотя есть в их районе казачье село. Узнал также, что в селе развито животноводство и молокопродукты отправляются в Волгоград.
          Поехал на ферму. Ферма большая и ухоженная, что было удивительно для нашего времени. Обычно совхозные и колхозные крупные фермы теперь в разрухе.
          На ферме надеялся получить место в какой–нибудь бытовке, дежурке, красном уголке. Но, дежуривший на ферме электрик даже не стал со мной разговаривать.
         - Здесь ночевать нельзя посторонним, - сказал он.
         Мне не оставалось ничего другого, как выехать за село в степь и поискать ночлега в другом месте.

                БЕЗУЧАСТНОСТЬ
                Волгоградская обл. 16 апреля1997 г.
          Степь, степь и только степь. Сёл по дороге нет. Представляю, каково здесь было немцам зимой 1941/1942 годов. Ни воды, ни дров. Ведь не было тогда здесь даже дороги с лесопосадками.
          В седьмом часу вечера я заметил в лесопосадке кучу соломы и три автомобильных покрышки.
         - Лучшего варианта для ночлега не будет, - подумал я.
          В лесопосадке, которая всё равно просматривалась насквозь,  поставил палатку, предварительно набросав под неё много сухой соломы. Затем забросал её и сверху.
         - Будет теплей и незаметней с дороги.
Вскипятил чай. Поужинал. Натянул на себя всю одежду, что  была в рюкзаке, и улёгся спать. Холодно. Всю ночь дул восточный ветер. Перед утром начал мерзнуть и корчиться от холода.
          Рано утром ветер сменил своё направление на противоположное. Он задул резко и порывисто. За то время, пока я снимал палатку и готовил на костре завтрак, он пригнал дождевые облака. Я не думал, что может пойти дождь. Считал, что ветер унесет  прочь облака. Но этого не случилось. Дождь вначале пошёл мелкий, моросящий, а я расчитывал, что он скоро прекратится.  Но мой прогноз опять оказался ошибочным, и, когда у меня уже вымокла куртка, пошел проливной дождь. Прятаться под полиэтиленовую плёнку было уже поздно.  Решил доехать до первого села и там укрыться где-нибудь под навесом. Ветер был попутным, а дорога с уклоном. Велосипед бежал быстро. Так мчался я под дождём около получаса. Вымок до последней нитки. Мокрым было всё: куртка, брюки, мастерка, рукавицы, шапка. К счастью, прямо в степи, издали заметил  небольшое село. Село Яблоневое состоит всего из десятка стандартных домиков. Но к этому времени дождь уже прекратился.
          В тот момент, когда я подъехал к селу, его жители пригнали скот в стадо на выпас и собрались все в одном месте. Так как я был насквозь вымокшим, а погода холодной, то мне нужно было срочно высушиться и обогреться. Иначе я мог, в лучшем случае, простудиться. Из сухой одежды в рюкзаке остались лишь тонкие рубашка и шаровары, да шерстяные памирские джурабы для ног. Так что сушиться в лесопосадке у костра было нельзя, не во что переодеться.
          Я подъехал к жителям села. По всему было видно, что я не бездомный бродяга, а человек путешествующий. Мне казалось, что моя внешность не давала им повода для опасений. Ведь мой рюкзак был расписан всякими символами и надписями.
         - Здравствуйте! Можно ли мне у кого-нибудь отогреться и высушить одежду?  Сильно промок под дождём, - сказал я.
         Объяснил им также, кто я, откуда и куда еду. Из толпы крестьян не последовало ни одного предложения. Все скромно молчали. Я подумал, что меня не поняли, объяснил снова чего от них хочу.
          - Мне ненадолго. Я промок насквозь. Могу заболеть. Ведь холодно на улице, - продолжал уговаривать я их, дрожа от холода.
          - Нынче не те времена, чтобы пускать, - вымолвил кто-то несмело.
          - А какие сейчас времена? Разве раньше, когда шла война,  голод, разруха было лучше? Что сейчас так уж совсем плохо? Разве вокруг вашего села банды шастают? Вы выключите свои телевизоры, и всё станет нормально. Это там, в Москве, в крупных городах делят власть и деньги с помощью бандитов. А что у вас красть? Ведь сейчас день. Я же прошусь на часик к печке при всех людях,  - уже с раздражением в голосе стал  я говорить этим запуганным крестьянам.
         - Сходи к пенсионеру. Вон он у дома ходит, - показала рукой одна женщина.  Он живёт один. Может он тебя и пустит.
          Я поплёлся по грязи к тому дому, на который мне указали. Со двора, огороженного штакетником, вышел пожилой мужчина и направился в мою сторону. Я поздоровался с ним и сказал, что мне посоветовали обратиться к нему за помощью, чтобы обсушиться.
          - Что у меня станция тут? – грубо ответил тот. Потом  услышал, как он ругался с той женщиной, которая указала мне рукой на его дом.
          Село выглядело бедно. Плохо озеленено. Нет ни у кого даже хорошего огорода. Вода питьевая подаётся из артезианской скважины. Зато у каждого двора и сарая крупные злющие псы.
          Я все же решил проявить настойчивость. Болеть в дороге не хотелось. В одном доме я заметил струящийся из печной трубы дым. Подошёл к калитке. Злющая собака грозилась сорваться с цепи и покусать меня. Вышла женщина. Я спокойно объяснил ей, что мне нужно обсушиться у печи. Женщина выслушала меня молча, а потом вымолвила: «У меня дети». И зашагала неспешно в дом, уже не обращая на меня никакого внимания. А я стоял как оплёванный.
         - Причем здесь дети? Вот бесчувственные…- подумал, и не знал, что же делать дальше.
          Я стоял в нерешительности на пустыре несколько минут и дрожал от холода. Нужно было что-то срочно делать с моей промокшей одеждой. Но тут мимо меня проходила старушка с нерусским обличием.
         - Калмычка, - подумал я.
         - Я всё слышала, - сказала она. Ну ладно, пойдём. Только дома лежит пьяный дед. Бурчать будет.
          Дед совсем не бурчал, хотя и был с похмелья. Эта семья стариков пенсионеров оказалась казахской. Старушка растопила дровами печь. Всю одежду я развесил у печки или разложил на металлическую решетку над ней. Через час всё высушил. Меня пригласили выпить чаю с хлебом и маслом. Я был благодарен этим людям. Записал их имена, надеясь хоть как-то потом отблагодарить за доброту. К сожалению, записную книжку у меня украли на рынке в Гурьеве.
Мне повезло, что в том селе жила семья казахов. Братья славяне, наверное, не помогли бы мне, даже если бы я умирал у них на глазах. Почему они такие? – не мне судить. Но вот вопрос для размышления. Что хуже, необузданная азиатская жестокость или  спокойная европейская безучастность, дикая безрассудная вспышка гнева или хладнокровное безразличие к страданиям ближнего?
         До Дона оставалось ехать совсем немного, да и до Волги было всего 60 км. Между этими двумя реками здесь наименьшее расстояние.
Старушка казашка сказала мне: «Не бери у нас много воды. Наберёшь у Дона. Там, на спуске есть родник с хорошей водой. Все, кто едет, берут воду там».
Но воды там мне набрать не удалось. Почему? Это уже новая история.

                ЖЛОБ
                Астраханская обл.
                18 апреля 1997 г.
          Старинное село Никольское стоит на правом крутом берегу Волги. С дороги здесь видна большая каменная церковь. Столь монументальное сооружение не часто встретишь в поволжских сёлах.
         - Видно Бога и его законы здесь почитают издавна, - подумал я, заезжая в село набрать воды во фляги.
          В это время по селу гнали с пастбища скот. Проехал до самого центра, но нигде визуально не обнаружил ни колодцев, ни водопроводных кранов. Оказалось, что водопроводные краны и бетонные хранилища для воды у каждого хозяйства здесь во дворе. В селе, кроме русских, проживает много калмыков. Не смотря на то, что ближайшие леса отсюда находятся на расстоянии многих сот километров, старые избы срублены из дерева. Только лишь современные дома сложены из силикатного кирпича.
          Я спросил у мужика, где можно набрать воды. Он домой вел со стада тёлку.
        - Пойдем ко мне, - сказал он.
          Высокие деревянные ворота и калитка оградили просторный двор от улицы. Изба деревянная, старая, но флигель и сарай новые, кирпичные.   Несмотря на то, что в хозяйстве у них корова и тёлка, во дворе чисто выметено и содержалось всё в порядке. Корова пришла домой сама, попила воды и по команде хозяйки пошла в стойло. Огорода при усадьбе нет. Во дворе растут лишь грядки лука и чеснока.  Вероятно, из-за дефицита воды, огороды у крестьян скорей всего где-то возле Волги. Здесь же, на высоком берегу, нет ни хорошей почвы, ни достатка влаги для огородных растений.
Мне показалось, что хозяин человек добрый. Воду достал из бетонной ямы, а не из водопровода.
         - В яме вода отстоянная, а в водопроводе она из Волги, - объяснил он.
          Как и все, хозяин  поинтересовался, откуда и куда я еду, для чего  и платят ли мне за это деньги.
          Я без всякой надежды несмело спросил его:
         - Как Вы считаете, сможет ли кто-нибудь  в селе пустить меня на ночлег? Это был тонкий намёк на то, что я мог бы заночевать и у него.
         - Да, могут. Пойдём, я отведу тебя. Тут рядом, - сказал неожиданно хозяин дома.
          Я уже обрадовался, что меня так быстро поняли, готовы помочь, оказав столь необычное для волжан гостеприимство. Мы зашли во двор через два дома. Двор и изба здесь оказались  в ветхом состоянии.
         - А где Иван? – спросил он хозяйку.
         - Там сидит, - она показала рукой.
           Мы прошли через двор и в другую калитку вышли на широкое хозяйственное подворье колхоза. Это были какие-то складские помещения, а  Иван сторожил их.
         - Вот, его возьмешь на ночлег? – без излишних разговоров сказал тот, кто меня привел.
         - Турист. Едет на велосипеде, - добавил он.
Я как-то внутренне почувствовал что-то недоброе. Уж очень все происходило просто и по-деловому.
         - У меня есть палатка. Я могу поставить её здесь и заночевать.    Главное, чтобы было безопасно и спокойно, - сказал я.
         - Здесь нельзя, - сказал Иван.
         - Что, начальство не разрешит? – спросил я.
         - Начальство здесь я, - сказал мужик.
          Мы с Иваном вошли во двор его дома, и он сказал мне: «За ночь  возьму  с тебя десять тысяч рублей»
          Тут я понял, почему всё так быстро устроилось.
         - Нет, заплатить столько я не смогу, - сказал я.
           Взял свой велосипед и поехал из села. Впервые я встретил в деревне людей, которые за ночлег брали деньги. А 1997 год был славен тем, что зарплату практически не выплачивали, а выдавали частично в счет зарплаты залежавшиеся продукты по ценам выше рыночных. Поэтому деньги приходилось экономить даже на мелочах и с собой везти из дому много продуктов питания. Потому я покинул крестьян этого села.
           Но на этом мои мытарства по поиску ночлега не кончились. Ведь кругом бескрайняя голая степь. Поставить палатку незамеченной невозможно. На многие километры с дороги всё хорошо просматривается. Не найти в этой степи и дров для костра.
          При выезде из села заметил двор колхозного гаража. Только машин в нем уже давно нет, как, впрочем, и самого колхоза. Рядом с воротами стоят домик сторожки. Печь в бывшей сторожке разбита, в окне нет нескольких стекол, пол покрыт толстым слоем пыли, но дверь можно закрыть на крючок.
        - В крайнем случае, можно заночевать и здесь, если немного поработать, - подумал я.
          Прошелся по двору бывшего автохозяйства. Боксы  пусты. Во дворе стоят две уже ни к чему непригодные машины. Это хозяйство отгорожено невысоким металлическим забором от другой хозяйственной территории, на которой располагались котельная и какой-то разграбленный цех. Оборудование в нём ржавое, конструкции разобраны, стёкла в окнах выбиты. Со стороны дороги здесь тоже есть ворота, возле которых также стоит небольшая сторожка, подобная той, что у гаража. Дверь сторожки привалена каким-то металлическим кругом. Я открыл дверь. В сторожке тепло от электроплитки, стоит кровать.
         - Что хотите, - сказал кто-то за моей спиной.
          Худощавый и высокий парень прибежал ко мне, пока я рассматривал его сторожку.
          Я объяснил, что хотел бы где-то заночевать.
         - Может с тобой можно перекантоваться в сторожке? – спросил я.
         - Нет. Директор может прийти. Будет ругать, - сказал охранник.
         Мне было совсем непонятно, что охранял здесь этот парень. Ведь все уже было давно украдено.
         Вечерело. Я вернулся к той заброшенной сторожке. Подмел  метлой пол, собрал кирпичи печи, протер стол, заделал в окнах дыры картоном. Расстелил полиэтилен и палатку на полу, сверху положил еще каримат, тепло оделся, на голову натянул капюшон, укрылся шерстяным одеялом и заснул.
 
                СКРЯГА
                г. Каргополь Вологодская область
                26 июля 1996г.
          К вечеру подъехали к старинному городу Каргополь. Он возник в 12 веке на пути из Новгорода в Поморье. В 15-17 веках город развивался наиболее интенсивно. В этот период в нем строилось много зданий и в первую очередь церквей и соборов, придавших ему особый облик. Теперь это  небольшой провинциальный городок. Стоит он на реке Онега. В нем по-прежнему много старинных деревянных домов. Недалеко от города находится  большое озеро Лача, из которого и вытекает Онега.
          В Каргополь спешили приехать как можно раньше, потому как у нас закончился хлеб и сахар. И хотя в городе частных магазинов много, но все они уже закрылись. Нам посоветовали проехать к автовокзалу. Но и там магазин оказался закрытым.
          Подвыпивший мужик пообещал продать нам пачку сахару, и мы пошли к его дому. По пути спросили о ночлеге, т.к. уже вечерело, к тому же накрапывал дождь.
        - Могу поселить в сарае, если вас это устраивает, - сказал он.
        - Устраивает, - ответил я ему.
          Вот, думаю, попалась ещё одна добрая душа. Он завел нас в сарай, где хранились дрова.  Мы уже начали обустраиваться. Жаль только, что нельзя было приготовить горячий ужин. Но тут мужик этот молвит:
         - А за цену будете договариваться с бабкой.
         - Спасибо за гостеприимство, но за ночлег в сарае мы не платим, - сказал я, и мы  уехали. Было жаль, что потеряли время.

                НЕ ПУГАННЫЕ
                Казахстан. Восточно-Казахстанская обл.
                4 июля 2005г.
          В Казахстане можно встретить не только непуганых животных, но и не пуганых людей. В подтверждение сказанного приведу два факта.
          Однажды, в Костанайской области, я ехал  по магистрали. Степные просторы в тех краях огромны. Дорога бесконечной прямой линией уходит к горизонту. Ничто здесь не привлекало моего внимания. И вдруг, мельком, я заметил какое-то животное, стоявшее на обочине дороги. Уже проехав мимо, я оглянулся. Это была рыжая лиса, стоявшая у дороги неподвижно, как чучело. Вероятно, лиса впервые увидела велосипедиста и была шокирована этим. Ведь проезжающих мимо автомобилей лисы не боятся.
        - Живая ли она? А может её ударила машина и она  в шоке? – подумал я.
          Я развернулся и попытался приблизиться к ней ещё раз. Она не сразу поняла мой манёвр, и лишь потом вдруг сделала большой прыжок от дороги и умчалась в степь.
          Порой орлы, зайцы и другие звери тоже не спешили убегать от меня. Непуганые животные, -  думал я.
          Но вот ещё более удивительный случай, произошедший со мной в Казахстане.
          Из города Зайсана я выехал, оставив в нём немало добрых и гостеприимных друзей, у которых я ночевал, которые меня угощали, знакомили с окрестными горами и озером, водили по городу и показывали экспозицию музея.
        - Возьми удочку, а удилище найдёшь у реки. Порыбачишь вечером на Иртыше. На уху карасей натаскаешь точно. Я и червей тебе накопал, - сказал мне Михаил Ирхо.
          К вечеру я действительно был у моста через Черный Иртыш. Здесь собирался порыбачить и заночевать. Спустился к реке, приставил велосипед,  и сразу же был атакован тучей комаров. Моего терпения хватило всего лишь на одного карася, а потом я спешно оттуда «смотал удочки». О спокойной рыбалке, а тем более о ночлеге не могло быть и речи. Я решил поискать место для бивака подальше от реки, надеясь, что там будет меньше кровососов. Однако за мостом там низкий берег с осокой, тростником, мелкими протоками, озерцами. Эта заболоченная местность тянулись не один километр. Поставить палатку здесь было негде, да и комаров было не меньше. А солнце уже зашло за горизонт.
          Проехав с десяток  километров, я вдруг в сумерках увидел пригорок, а на нем какое-то производственное здание, похожее, то ли на трансформаторную подстанцию, то ли на насосную станцию. Подумал так, потому что к нему  подходила высоковольтная линия электропередачи. В тридцати метрах от  здания там стоит большой металлический короб, похожий на морской контейнер. На нем я увидел, стоявшего с биноклем человека в камуфляжной форме, рассматривавшим что-то вдали.
         - Здравствуйте! -  сказал я, но ответа не услышал.
         - Дежурите? – спросил, думая, что этот человек здесь находится на работе.
          Человек по металлическим скобам лестницы стал спускаться вниз, а когда спустился, я понял, что это не мужчина, а молодая женщина-казашка.
          Стал объяснять ей, что хотел бы где-то рядом с этим зданием поставить на ночь палатку. Начал жаловаться на заболоченную местность, комаров, но натолкнулся на непонимание.
         - По-русски не говоришь? – спросил я. Женщина в знак согласия кивнула головой. Но всё же поняла из моих жестов и слов, что я ищу место для ночлега. Рукой показала мне, чтобы  шел к зданию. Я и в мыслях не мог представить, чтобы эта женщина могла пригласить меня зайти в здание. Пустить к себе ужасного вида бородача, да ещё на ночь?
          Зайдя за здание, я стал подыскивать удобную площадку для установки палатки. Приставил к стене велосипед и начал убирать всё то, что не должно было быть под днищем палатки. Но женщина сказала что-то по-казахски и показала рукой, чтобы я заходил в здание, да ещё вместе с велосипедом. Она даже помогла мне преодолеть два высоких порога в дверях.
          Внутри здание имеет обширное помещение. Высокий пятиметровый потолок свидетельствовал о том, что оно действительно было построено для производственных целей. Но никаких насосов или трансформаторов там я не увидел. Скорей всего здесь жила семья, но семья очень бедная. У окна стоит грубо сколоченный стол. Рядом большой деревянный настил, приподнятый над уровнем пола на полметра. На нём всякого рода барахло. Хозяйка засуетилась. Включила электрочайник, поставила на стол обычные для крестьянской семьи продукты к чаю: сахар, молоко, курт, печенье, каймак, масло.
          Я вспомнил прошлогодний разговор в одной крестьянской семье Пензенской области, у которой покупал молоко.
         - Ну, ни за что бы не пустила в дом такого, как Вы. Страх-то какой, господи! – сказала хозяйка, глядя на мою внешность.
           И вот этот совершенно противоположный случай в Казахстане, в крестьянской  семье. Молодая женщина, да еще, будучи дома одна, не побоялась впустить ночью в дом бродягу. А ведь вблизи их дома нет никаких других людей. Поистине, непуганые люди живут там. А может быть традиционные законы гостеприимства казахов, которые ещё почитаемы в Казахстане, перебороли страх у этой беззащитной женщины. Другие варианты я отбрасываю, как невозможные.
          В общем, мы сидели за столом, ужинали и били, запущенных мною в дом комаров. Я открыл банку кильки, достал еще кое-какие продукты из рюкзака. Запас ведь сделал в городе Зайсане большой.
          Через некоторое время явился хозяин дома. Он свободно владел русским языком. Мы познакомились, и он объяснил своё отсутствие так: «Три года назад купил коня в ауле, а он до сих пор уходит туда к ночи. Вот ходил его забирать».
         Он доел кильку, оставленную ему женой, а за чаем рассказал мне всё то, что интересовало меня.
         Оказывается, в этом здании раньше был телеретранслятор. Теперь его выкупил какой-то местный делец и организовал в нем приемный пункт шкур. А эта бедная семья батрачит на хозяина.
         - Как вы здесь живёте!? – спросил я его, имея в виду комаров и отшельничество.
         - Привыкли. А куда денешься? – сказал он.
           И рассказал мне также, что кроме Иртыша, здесь протекает ещё и река Кальжир.
           Здесь её устье и потому заболочено, - пояснил он.
Разговор зашел о волках, которых, как  оказалось, в этих краях немало.
         - Сейчас они уходят от жилья подальше, а зимой из-за голодухи околачиваются возле аулов. Я ставлю капканы. В прошлую зиму поймал десять волков. За шкуру волка платят тысячу тенге. Есть у нас тут и красный волк. Один мой знакомый поймал его капканом. Шкуру этого волка он понёс сдавать. Думал, что за неё заплатят больше, чем за серого. А его, наоборот, оштрафовали. Оказывается, красный волк занесен в Красную книгу и охота на него запрещена.
        - Красный волк хитёр, как лиса, и очень смелый. Обычные волки нападают стаей не менее трёх. А красный волк может напасть и один.
          Спал я всё же в палатке, поставленной на деревянный стеллаж. Палатка – хорошая защита от комаров. Мне дали подушку и шерстяную кошму с оригинальным национальным орнаментом.
        - Эту кошму  сшила моя мама, - сказал хозяин дома.
Мне повезло. Опять я встретил на своём пути добрых и гостеприимных людей. Дай им Бог здоровья и удачи во всём. Эти люди не считают, что человек человеку волк, хотя и живут в окружении волков. Они на волков ставят капканы. Так может и всем добрым людям пора уже «ставить капканы» на тех, которые живут по волчьим законам.

                ЭТО ПО-НАШЕМУ
                Ростовская обл. г. Гуково.
                14 апреля 1997г.
          Ночлег предстоял в Гуково. Я не стал приближаться к центру города. Ночевать в палатке в такую холодную ветреную погоду не хотелось. Весенний грунт сырой и холодный. Найти что-нибудь подстелить под палатку не было возможности. Нет нигде на полях ни сена, ни стогов соломы.
          В Гуково остановился в поселке, где, как мне сказали, живет много цыган. Обратил внимание на то, что в посёлке много двух и даже трехэтажных особняков, выстроенных из белого и красного кирпича.               
         - Не бедно живут, - подумал я.
Остановился возле магазина, где одна старушка продавала семечки, а две другие судачили с ней. Подъехал к ним. Поздоровался.
         - Я велотурист, путешествую. У меня, конечно, есть палатка и всё другое, что нужно для ночлега, но погода сырая и земля холодная. Не посоветуете, где бы мне переночевать. У меня есть паспорт, прописка. Мне бы только угол где-то под крышей, - рассказал я старушкам.
          Старушки сочувственно слушали меня, поддакивали, а я намекал им, что может кто-нибудь из них приютит у себя дома. Но, видно, у тех даже и мысли такой не могло возникнуть в голове. Посоветовали: «Да можно в гостинице заночевать».
          Какой я несообразительный, что не догадался о гостинице, - с юмором подумал я.
         - Нет. В гостиницу я не пойду. Дорого стоит. Да и с велосипедом не пустят, - попробовал я слукавить.
          - Есть у нас профилакторий за городом. Может Вас пустят, - предложили они еще один вариант.
          - Как же, пустят, - подумал я.
          - Может тут есть какой-нибудь гараж или котельная? – спросил я.
          - В магазине есть кочегарка. Вон кочегар ворота закрывает, - сказали старушки.
           Я подошел к старику и обрадовался, когда увидел, что он кавказец.
          - Этот не откажет, - подумал я.
           Я объяснил ему ситуацию, а заодно и поинтересовался, не дагестанец ли он, и угадал. Оказалось, что старик родом из Тляротинского района. Я рассказал ему, что бывал в его родном районе и объездил все горные и приморские районы Дагестана.
          Дагестанец мне не отказал и повел в кочегарку. Помещение оказалось очень тесным: печь, нары кочегара. Улечься там было можно, но тогда бы я мешал топить кочегару печь. А второе, это то, что магазин был частный и старик боялся, что его могут  выругать за то, что он меня приютил.
          - Знаешь что, - сказал он, - ты побудь часов до одиннадцати где-нибудь. Потом приходи. В это время хозяин уже не придет сюда.
Мы вышли на улицу. Он чувствовал себя неловко. Подошел к строящемуся особняку, подергал двери. Заперто. Хотел, чтобы я пока там побыл.
          Неужели никто из людей тебя не примет? – задал он вопрос.
         - Не возьмут. Уж я-то знаю. Много путешествовал по России. Русские никогда не пустят в дом.
         - У нас не так в Дагестане, да? – сказал он.
         - Да. Когда я путешествовал по Дагестану, то ночевал в палатке лишь тогда, когда этого хотел сам. А так всё время меня и сына приглашали в дом.   Проситься не надо было. Еще и накормят, и дадут в дорогу сыра и лепешку, - рассказал я.
         - Да не может быть, чтобы тебя здесь никто не взял! Что они не люди? – возмущённо сказал он.
         - Нет, - равнодушно сказал я, - не возьмут.
         - Пошли. Я тебе помогу, - сказал старик и зашагал к ближайшему дому. Во дворе, за забором увидели мужчину. Аварец позвал его.
         - Слушай. Вот этот человек едет. Он турист. Ему нужно только ночь переночевать. Возьми его домой, - сказал он.
         - У меня есть паспорт, я отдам его Вам. У меня есть все, что нужно постелить. Могу переночевать где-нибудь на полу. Лишь бы пол был деревянным, да крыша над головой, -   добавил к сказанному я.
          Мужик молча слушал. Я уже подумал, что он согласен, и мне повезло. А он говорит дагестанцу:
         - А ты чего его к себе не возьмёшь?
         - Я бы взял, да работаю сейчас в кочегарке. Он попросился ко мне.  Но места нет.
          Вероятно, наш разговор подслушивала жена хозяина дома. Она выскочила из укрытия и пустилась в атаку на помощь мужу.
        - Не, не, не. Не пустим. У нас негде, - заявила она категорически.
        - Тут вот недалеко живет старушка одинокая. У нее красть нечего. Дашь ей денег, может она пустит, - отфутболила она нас.
        - Вон по той улице пойдете. Там дом такой, ворота зеленые,- подсказала она.
        - У Вас мужчина в доме, и Вы боитесь. Она тем более не пустит, побоится, - сказал я.
        - Нет, она смелая, - возразила женщина.
          Мы поплелись туда. На улице, у открытой калитки стояли двое мужчин. Мы спросили, где живет та бабка, на которую нам указали. Рассказали, чего хотим от неё. И опять я стал этим мужчинам рассказывать про палатку, документы, непогоду.
        - А может, вы пустите? - спросил я. Один из них сказал: «Я живу не здесь». Другой промолчал. Всё было ясно без слов.
Вызвали из дому старушку. С ней разговор был тот же: «Как я могу пустить  незнакомого человека?» - сказала она.
         - Нам сказали, что Вы смелая и ничего не боитесь, - сказал я.
         - Ну да!? Нет, не могу…
           Мы ещё обратились в два дома, но результат был тот же.
         - Пойдем к магазину. Может те старушки, что стоят у магазина, тебя пустят, - предложил дагестанец.
           Вероятно, он  понял бесполезность своей затеи и был уже не рад, что вызвался помочь мне. Он думал, что быстро устроит меня. Ему нужно было идти в кочегарку. Я поблагодарил его за беспокойство.
         - Приходи ночью, если не найдёшь…- сказал он.
           Но я всё же не остановился на этом. Решил еще по ходу движения через город поспрашивать тех, кто был у своего дома на улице. Но все также отказывали мне, находя, как им казалось, веские причины. Последний человек твердо и с возмущением сказал: «Что ты. У нас никто не возьмет, и не спрашивай. Сейчас такие времена… А вон там живут алкаши. Они тебя, наверное, пустят. У них жрать нечего».
          По внешнему виду дома, на который мне указали, было ясно, что там живут люди с неблагополучной и ненормальной судьбой. Штакетник и забор повалены. Всё давно не ремонтировалось и не красилось. Во дворе полный беспорядок.
         - Алкоголики, наркоманы или больные люди там живут, - подумал я и не пошёл в этот дом.
         Подъехал к автовокзалу. Автобусы ночью не ходят и здание автовокзала на ночь закрывают. Я подошел к таксистам. С ними стоял сторож, который дежурил ночью в здании автостанции. Я рассказал им, откуда и куда еду, и сторож пустил меня на ночь в зал ожидания. Он вскипятил чаю, я поужинал, постелил на лавке и улегся спать до рассвета.

                ВАГОНЧИК У РЕКИ
                Россия. Краснодарский край.
                18 июля 2003г.
          Дождь идёт по несколько раз на день. Постоянная сырость уже изрядно поднадоела. Только сегодня мне и сыну  пришлось укрываться от него дважды. Дождь кончался, и мы снова продолжали своё продвижение к Черному морю по степным просторам равнины Краснодарского края.
          Третий раз дождь пошёл вечером и шёл всю ночь. Но мы к этому времени уже нашли приют на ночь под крышей вагончика.
         - Слава Всевышнему, что он послал нам двух благодетелей казаков, - думал я, лёжа на нарах в натопленном вагончике. А поселились мы в него так.
          У станицы Березанская протекает река Бейчуг, которую местные казаки называют Заразной. Река эта имеет вид широкого пруда. Остановились мы у этой тихой речки половить рыбку на ужин «пауком». Реки в Краснодарском крае тихие, долины широкие, плоские. Берега рек поросли тростником. Несмотря на ширину, поток воды таких рек легко проходит под дорогой в железобетонной трубе. Мелкой рыбы в них много. Вот мы и натаскали этой мелочевки килограмма два быстро и без труда из реки по обе стороны от дороги.
         К этому времени красный шар солнца уже лежал на кромке горизонта. После рыбалки направились по проселочной дороге в сторону лесопосадки, видневшейся вдали возле реки. Но как только  свернули с шоссе на просёлок, так нас окриком остановили двое мужчин. Это были отец и сын, которые взяли в аренду этот участок реки для рыбхозяйства. Нас приняли за рыбаков нелегалов, и они же нам рассказали, что ловить рыбу можно, но не всякую. Окуня, краснопёрку вылавливать можно. А лещей и карасей нужно отпускать. Эти виды рыб промысловые. Мы, в свою очередь, объяснили им, кто мы и для чего свернули с шоссе к реке.
         - Вам к посадке по этой дороге не пройти. Там, дальше она затоплена, - сказал старший казак.
         - А может пустим их в наш вагончик? – предложил сын отцу.
         Пока отец раздумывал, пустить ли нас в вагончик, я дал однозначно своё согласие. Нам дали ключ от замка и кое-как объяснили путь. Вагончик находился на довольно удаленном расстоянии от шоссе. Просёлочная дорога вела к нему мимо бахчи, на которой стоял сторожевой вагончик. Мы подумали, что это и есть нужный нам вагончик. Мужчина, который шёл по дороге, спросил нас: «Вы куда идёте?».
         - Мы? К вагончику. Нам дали ключ и разрешили переночевать, - ответил я.
         - Ключ от этого вагончика!? Кто вам дал? Вы что, смеётесь? – возмутился он.
          В общем, нас не сразу поняли, какой вагончик нам нужен, а, разобравшись, указали дорогу к нему.
          К нашему месту ночлега мы прибыли вовремя. Александр успел срубить сухую ветвь на одиноко стоявшей у реки вербе. Я почистил наполовину рыбёшку и засолил её. Перекошенный  весом кирпичной печи вагончик стоял прямо у реки. Возле него в зарослях тростника к чистой воде  сделана просека. Но ни искупаться, ни приготовить ужин на костре мы не успели. Пошел вновь дождь. Втащили в тамбур велосипеды и рюкзаки. Растопили печь, которая вначале сильно дымила. Но затем тяга наладилась, и в вагончике стало даже жарко.  Хозяева вагончика к этому времени на автомашине привезли нам четырёх карасей. Александр пытался их зажарить в котелке, но без обвалки в муке это у него не получилось. Сварили уху. Сделали из пивной банки и подсолнечного масла светильник. Стало не только тепло, но и светло. Славно поужинали ухой, салатом и чаем. В вагончике есть небольшой стол и двое нар. Приятно было под стук капели дождя по железной крыше спать и думать, как плохо было бы нам сейчас в палатке.
          Дождь шёл всю ночь. Не прекратился он и утром. Мы вновь растопили печь, сварили завтрак, постирали в реке одежду и искупались сами. Несмотря на дождливую погоду, вода в реке оказалась теплой. Не холодно было и на воздухе. Дождь шел по-настоящему летний. Приехали опять хозяева вагончика.
        - А мы думали, что вы уже купаетесь в море, - сказал казак.
        - С такой погодой быстро к морю не доедешь, - ответил я.
          Пока мы сушили в вагончике над печью одежду, казаки на резиновой лодке повытаскивали из реки раколовки и выбрали из них ведро крупных раков, выбрасывая мелких опять в реку.
          В десять часов, с налипшей на колёса велосипедов грязью, мы выбрались на шоссе, съели купленный там арбуз и продолжили свой путь на юг к Чёрному морю.

                ТУРИСТИЧЕСКИЙ РАЙ
                Россия. Дагестан.
                27-29 июля 1993г.
          Погода прекрасная. Солнечно, но не жарко. По небу, поразившему нас своей голубизной, плывут редкие белоснежные облака.
За селением Лучек совершенно иная атмосфера и пейзажи. До Лучека пыль, жара, сушь, выгоревшие травы, голые склоны гор. За Лучеком  настоящий туристический рай: сочные луга, зелень лесов, цветы, чистые ручьи, старинные горные аулы.
          Оставили после себя еще одно селение под названием Корки, которое находится высоко над дорогой. Ещё немного, и мы доехали до селения Джиних. Здесь, прямо у обрыва кончается дорога. Дальше дороги нет. Дальше только пешком или на лошадях по узкой тропе. А вверх по течению Самура есть еще четыре высокогорных аула: Атал, Кальял, Мухах, Кусур.
         Аул Джиних находится в устье Дюльтычая. Это еще один мощный приток Самура. В селении Джиних, в сарае стариков мы оставили свои велосипеды и баулы. Взяли в рюкзак лишь небольшой запас продуктов, куртки, фотоаппарат. По канатному подвесному мосту перешли через Самур. От моста тропа стала серпантинами подниматься круто вверх. Тропа проходила по лесистому склону горы. Сосны и березы низкорослые, многие деревья поломаны сходами лавин. Это  роща последняя в ущелье Самура.
          Поднявшись в высокогорье, мы ощутили теперь всю прелесть  гор. Видны дальние горизонты, высокогорные альпийские луга, глубокие ущелья и небольшие селения. По ходу движения Юра рвал цветы и нюхал их. В конце концов, он нашёл  маленький белый цветок, пахнущий не хуже французских духов.
От аула Джиних до ближайшего селения Атал пять километров. Для того чтобы дойти до него, пришлось обогнуть два небольших боковых ущелья. В одном из них прошли по мощному слою снега. Вероятно, там он накопился в результате схода лавины.
          В селении Атал, состоящего всего из десяти хозяйств, один горец пригласил нас пообедать. Через несколько дней у него должна состояться свадьба. За обедом был еще и гость из Азербайджана. С ним мы обсудили войну Азербайджана с Арменией.
         Атал относится к наиболее высокогорным селениям и здесь ничего, кроме картошки,  не растёт. Деревьев тоже нет. От Атала по правой стороне Диндагчая тропа уходит в Азербайджан. Тропа хорошо натоптана, и мы пошли по ней, не поняв, что в нужный момент нужно было свернуть вниз к реке Диндагчай, перейти по мосту через реку, подняться вверх и, таким образом, попасть на тропу, идущую к селению Кальял. Пришлось спуститься к реке и перейти её ледяные воды вброд, а затем подняться по склону вверх к селению Кальял.
         В ауле нас вначале встретила  огромная кавказская овчарка. Она с лаем бросилась на нас. Мы попытались скрыться от неё за дверью ближайшее сакли, но на ней висел замок. Не знаю, что было бы с нами, если бы пса не окликнул хозяин.
          Селение Кальял состоит всего из шести хозяйств. Некоторые семьи покинули высокогорное селение и перебрались на равнину  Прикаспийской низменности. Здесь и остались мы на ночлег. Вечером стало прохладно. До темноты сидели на улице, а вернее на плоской крыше ниже стоящего дома. Аул ведь стоит на крутом склоне горы, и крыша нижестоящей сакли служит двором вышестоящей. Дома по склону поставлены так, как ступени лестницы.
          Уже в сумерках вошли в саклю. Пол и стены устланы и обвешаны коврами ручной работы. Мужчины сетовали на то, что овечью шерсть сейчас принимают по очень низким ценам, что очень дорого стоят красители. Ковры у них  замечательные. Я поинтересовался, за сколько дней можно соткать ковер размером 2 на 3 метра.
        - За месяц обычно, если женщина делает не первый ковер, - сказали мне. Это притом, что она выполняет всю обычную работу по дому.
Зимы в высокогорье длинные. До весны селения практически отрезаны от низменных районов. Снега в горах много.
         Ужин состоял из хинкала (вареные квадраты теста в мясном бульоне) и вареного сушеного мяса. Чай пили из самовара. Ели, сидя на полу, как в Средней Азии.
         Утром мы продолжили свой путь дальше по ущелью Самура к аулу Мухах, до которого около пяти километров. Горная тропа то поднималась круто вверх, то спускалась к реке. По скалам, осыпям, опасным мостикам, пересекая ручьи и речки, тропа петляла по долине верховий Самура. По пути  встретили два каравана. Одни перегоняли овец на продажу, другие ехали лошадьми в Джиних скупиться в магазине. Теперь всё чаще в распадках встречали останки снежных лавин. Склоны гор укрыты ковром цветущих трав, и их смешанный запах создавал неповторимый аромат.
          В ауле Мухах нам показали несколько различных экземпляров старинной медной посуды: кувшины, чаши, кружки, подносы. Один горец принес узелок, в котором находился набор женских серебряных украшений: широкий серебряный пояс, нагрудные украшения с царскими монетами, головной убор из серебряных цепочек. Это были прекрасные  ювелирные украшения, какие теперь можно увидеть разве что в музее. Эти старинные национальные украшения принадлежали раньше матери того мужчины, который их принес.
         В Мухах девятнадцать хозяйств. Нас накормили здесь обедом, и мы двинулись дальше преодолевать оставшиеся двенадцать километров к последнему селению в долине Самура, в аул Кусур. Дойти туда удалось только к вечеру. Очень устали. Ходьба в горах требует определенной тренировки и навыка. Когда мы увидели этот аул, то с облегчением вздохнули. Три десятка километров по тропе, идущей, то вверх, то вниз дались нам нелегко.
         В Кусуре живут аварцы. Это единственное аварское селение в долине Самура. Говорят, что их предки перешли через перевал из долины Джурмута, являющегося одним из притоков Аварского Койсу. Когда это было, никто не знает.
         Как только мы появились в этом глухом и труднодоступном ауле, куда редко забредают чужие люди, нас окружила молодежь и детвора. Семья, в доме которых мы остановились, живет зажиточнее других односельчан. Мебели, конечно, нет, т.к. её сюда на лошади не привезёшь. Но зато пол и стены  устланы коврами. Телевиденья в ауле нет, как впрочем, и в Мухах, и в Кальял. Рассказали, что жители аула в прошлом году с июля по ноябрь жили без электричества. В прошлом году летом здесь выпал снег и оборвал во многих местах линию электропередач. Я и мой сын Юра также стали пленниками этой стихии в горах в прошлом году на Цунтинском перевале. Хозяин дома Шейхов Иса и его старший сын Ибрагим рассказали нам, как они силами односельчан восстанавливали ЛЭП, как на плечах таскали по горам и ущелью бревна для опор, натягивали провода между пролётами. Нам также рассказали, как  летом прошлого года отару овец, численностью в две тысячи голов завалила лавина. Погибли и чабаны.
         - До сих пор волки ходят на тот снежник и поедают овец,  которые появляются на поверхности в результате таяния снега, - рассказали нам горцы.
          В отличие от селения Кальял, селение Кусур стоит на сравнительно пологом склоне горы. Все дома сложены из камня. Крыши у них плоские. Рассказывали, что бревна на перекрытия раньше доставляли им вертолетами. Теперь этот вид транспорта им не по карману.
         Крышу и потолок дома устраивают так. После того, как на каменные стены уложены балки,  на них плотно укладывают   тонкие жерди из ошкуренных ветвей, но видел я в этих высокогорных селениях потолки и из бамбуковых палиц. Их привозили сюда из Азербайджана. Далее на жерди укладывают плоские камни и уже  сверху засыпают толстым слоем речного песка и грунта. Эту смесь хорошо укатывают. По такой крыше можно свободно разгуливать, как по балкону. На ней можно хранить сено, сушить мясо и др.
         В Кусуре каждая семья имеет от пятидесяти до ста овец, коров, лошадей. Питаются ведь здесь в основном молочными и мясными продуктами, т.к. овощи и фрукты здесь не растут. Здесь нет огородов и не растет даже картошка. К моменту нашего прихода у них даже не начался сенокос. Приступить к сенокосу горцы должны только через неделю, в то время как в низовьях Самура уже снято по два укоса.
         Жители говорили мне, что не хотят, чтобы  к ним когда-нибудь пришла дорога. Без нее им здесь спокойней жить. Традиционный образ жизни вполне устраивает их.
         Утром, простившись с гостеприимными и радушными горцами, мы отправились в обратный путь. Нам удалось купить недорого в качестве сувениров старинную медную посуду. В километре пути от аула нас догнал человек на коне. С ним шли еще два коня, полностью экипированных для верховой езды. Оказалось, что этот молодой человек  азербайджанский чабан, и ехал он с пастбища в селение Закаталы. Пасут они свою отару в Дагестане. Пастух предложил нам сесть на коней и мы, таким образом, продолжили свой путь верхом на лошадях. Возглавил караван чабан, за ним ехал мой сын Юра, а замыкал группу я. Управлять лошадьми было не нужно. Они шли по тропе сами. Сойти с тропы вверх или вниз коню сложно. Порой приходилось коней чуть подгонять, когда те пытались по ходу движения пастись. Ехать было страшновато, т.к. проезжали иногда в опасных местах, где зияли пропасти и обрывы. Конь сам выбирал темп ходьбы. Иногда он разгонялся, чтобы вскарабкаться  сходу по каменистым выступам крутого подъёма, скользя стальными горными подковами. Несколько раз приходилось спешиваться, т.к. было очень опасно ехать верхом, а вероятность свалиться с обрыва вниз с конем была велика. Чтобы не съехать с коня вместе с седлом назад на крутых подъемах, чабан опоясал груди коней веревкой и привязал её к седлу. На затяжных подъёмах мы делали небольшие остановки, для того чтобы дать коням отдых. По каменистым осыпям, поднимаясь на несколько сот метров вверх, или спускаясь прямо к реке, среди выступов скал и валунов горной реки, мы ехали так два часа. Не доехав до селения Мухах километр, чабан с лошадьми  перешёл вброд бурный Самур и ушёл в сторону перевала в Азербайджан. А мы продолжили свой путь теперь пешком. Перед аулом Мухах мы встретили двух парней, собиравших чернику. Они довели нас до селения и там накормили обедом. Обстановка в сакле была такой же – много ковров и никакой мебели.
         Наш дальнейший путь был также не из легких. Переход с рюкзаками к вечеру вконец измотал нас. Болели плечи, поясница, ноги. Каждый шаг отдавался болью в суставах. Ноги подкашивались и стали ватными.  Иногда мы делали короткие привалы и лежали на траве молча, не шевелясь по несколько минут. Мы были уже на пределе возможностей своих сил и энергии. Только к вечеру дошли до селения Джиних, где оставили свои велосипеды. Там после ужина попадали на пол и уснули. А утром отправились в обратный путь вниз по долине Самура, но уже на своих железных конях.

                ХОЖДЕНИЕ ПО ДВУМ МОРЯМ ТИХОГО ОКЕАНА
                Россия. Магадан – Находка 
                Июль 1999г.
          Магадан. Край  Света. Дальше только Тихий океан и нет дороги. Во Владивосток или Находку отсюда можно добраться только самолетом или на корабле. Но пассажирские суда из Магадана в Приморье не ходят.
         Поехал вначале в центр города, а затем в областной комитет по физкультуре и спорту. Отметил в маршрутной книжке прибытие в Магадан. Поговорил о путешествии с заместителем начальника комитета. Секретарь оформила письмо и позвонила в торговый порт Нагаево, чтобы договориться об отправке меня каким-нибудь судном во Владивосток или Находку.
          Оказалось, что в порту стояло лишь два судна, которые шли прямым ходом в Приморье: контейнеровоз «Пионер Приморья» и нефтеналивной танкер «Фортан». Секретарю из порта диспетчер сообщил, что «Фортан» уходит вечером, а «Пионер» через час, а значит, я не успевал на него, т.к. рюкзак мой был в квартире в другом конце города. Мне сказали, что большинство судов идут из Магадана с заходом в иностранные порты Японии и Кореи. На них пассажиров не берут. Поэтому нужно было попасть  именно на эти суда. Иначе я мог бы надолго застрять в Магадане. Потому я сразу помчался в порт. Пришлось ещё оформлять пропуск в комитете госбезопасности. Там мне объяснили, что на танкер меня не возьмут.
        - Это исключено, - сказал начальник отдела пропусков. В прошлом году одна женщина должна была срочно увезти убитого  на прииске сына. Так её взяли на танкер только по договору через управление пароходства. Дело в том, что по инструкции запрещено брать на танкер пассажиров. Это небезопасно из-за того, что судно возит ГСМ. А за нарушение инструкции капитана могут лишить лицензии на право управления судном. Мне посоветовали все же пойти на контейнеровоз «Пионер», что я и сделал незамедлительно. Стоял он у причала недалеко от проходной. Я поднялся по алюминиевому трапу на борт теплохода. У входа на палубу стоял подвыпивший матрос с красной повязкой на руке. Рядом с ним висел телефон, по которому он позвонил старпому.
         - Тут находится знаменитая личность. Путешественник. Хочет поговорить с Вами, - сказал вахтовый матрос.
          Вероятно, старший помощник капитана  спросил его о моем возрасте.
        - Да нет, не молодой. Уже в годах, - ответил матрос.
  Потом он привел меня в каюту старпома. Разговор с ним был не продолжительным. Вначале старпом сказал, что не может взять меня из-за отсутствия свободной каюты.
        - Я могу находиться где угодно, и мне не нужен комфорт, - сказал я.
          Ну, Вы же понимаете, что это платно, - сказал он.
        - Сколько? – спросил я.
        - Тысяча рублей, - был ответ старпома.
        - Нет. Это много. У меня мало денег. Я сильно потратился по пути к Магадану. Боюсь, что мне не хватит денег добраться домой, - начал я причитать.
        - На половину согласен? – спросил старпом.
        - Согласен, - был мой ответ.
        - Дело в том, -  сказал старпом, - что здесь есть вопрос питания.   Вас же надо кормить.
        - У меня есть кое-что из продуктов с собой, а хлеба я закуплю в магазине, - сказал я.
        - Ну, с хлебом у нас проблем не будет, - был его ответ.
          Теплоход должен был отчалить через час, т.е. после того, как в порту закончится обеденный перерыв, и у меня было совсем немного времени, чтобы забрать свой баул с квартиры.
А в Магадане стояла не июльская, а по-осеннему промозглая погода. Бухта, сопка, город – всё было окутано облаками и туманом. Моросил мелкий холодный дождик.
         Я на повышенных скоростях помчался на квартиру. Сверху одежда промокла от дождя, снизу от пота. Велосипед оставил в подъезде. Снес с четвертого этажа рюкзак, погрузил на велосипед и помчался опять в порт. Сане, хозяину квартиры, оставил короткую записку. Не было времени даже позвонить ему. Жаль, что не смогу теперь попасть в воскресенье  с ним на ловлю крабов в заливе.
         Итак, я опять возвратился в порт. Не останавливаясь на проходной, прибыл к судну. Подъехал к трапу. Там на вахте  стоял уже другой матрос. Звали его Толиком, и он оказался моим земляком из Луганска. Толик помог мне затащить всё на корабль. Огромное судно отошло от причала.
Меня поселили на пять дней в санчасть. Здесь было две сообщающихся каюты. В первой я поставил велосипед. Это был, очевидно, приемный кабинет судового врача. Там была кушетка, шкаф с медикаментами, рукомойник с холодной и горячей водой, стол. В другой каюте стояла кровать. Врача и больных на судне не было. Санчасть имела два выхода – один на палубу, другой в коридор корабельной надстройки. Рядом была столовая. Мне выдали постельное бельё, подушку и матрас.
           Я вышел на палубу и наблюдал, как теплоход «Пионер» отходил от туманных берегов Магадана. Всё было окутано низкими облаками. Видимость не более 150м. Вначале мы медленно плыли по бухте Нагаева, затем вышли в Таурскую губу. И вот уже судно вышло на просторы Охотского моря. Сразу же после отплытия меня окружила команда и начала расспрашивать о путешествии. Почти все были навеселе.
           Пришел старпом и коротко меня проинструктировал. Вначале показал, где находится душевая и туалет. Затем повел в кают-компанию и на камбуз. Показал, где можно брать кипяток и хлеб, если захочется есть между завтраком, обедом и ужином. Дальше сказал, как отрубил: «Водку не пить. Команду не обижать. Вечером на палубу не выходить». И добавил: «Был у нас случай. Ехал тут один, так потом его не нашли».
          Море было волнистым, но корабль шел сравнительно плавно. Его лишь слабо покачивало. Не смотря на то, что на палубе было холодно и сыро, я всё-таки всё время наблюдал берег и залив, пока судно не вышли в открытое море. Сопки были окутаны облаками. Кое-где у берега  виднелась полоса льда. Берега круты и необитаемы. При выходе из бухты, на склоне скалистой сопки стоит маяк и дом для обслуживающего персонала.
          Я захотел осмотреть корабль. Вышел в коридор. Прошел по всем трем этажам корабельной надстройки. На первом этаже находятся каюты матросов, на втором - каюты механиков и старпома. Еще выше, каюта капитана, радиорубка и рубка управления кораблем. На двери каждой каюты есть табличка с указанием должности проживающего лица. В узких коридорах по обе стороны тянуться поручни. Это для более уверенного и быстрого передвижения людей во время шторма. На всех трех этажах я не встретил ни единого человека. Спустился опять в низ и там натолкнулся на бородатого человека. Это был радист. Я спросил его: «Кто бы меня мог ознакомить с кораблем?».
         - Сегодня не получиться. У тебя еще будет время. Завтра Вам покажут все, - сказал радист.
         - А кто? – спросил я.
         - Найдутся, - сказал он, и удалился.
           В кают-компании я, однако, обнаружил матроса, который «издевался» над телевизором. Обобщая все увиденное, я понял, что команда, сходя на берег, расслабляется по полной программе, и в день отплытия они недееспособны. Все, кроме вахты.
           Матрос, которого я застал в кают-компании, пригласил меня в свою каюту. Но оказалось, что он где-то забыл ключ от каюты. Пока матрос искал ключ, я встретил вахтенного токаря, и тот устроил мне экскурсию по машинному отделению судна.
           Контейнеровоз «Пионер» был построен лет тридцать назад, т.е. в конце шестидесятых годов. Это судно должны списать на металлолом и продать в Северную Корею. Но, как мне сказали, оно еще там поплавает. В России же это был его последний сезон плаваний. Контейнеровоз может брать на борт до трехсот контейнеров. Двигатель судна поражает своими размерами. Я видел запасной поршень двигателя. Он в мой рост высотой и в два обхвата диаметром. В один цилиндр может влезть половина судовой команды. А их в двигателе шесть. Двигатель по высоте равен трехэтажному дому. Все двигательное отделение находится ниже уровня жилой надстройки и имеет три уровня трапов, по которым осуществляется обслуживание механизмов. Вал, который вращает гребной винт корабля,  даёт 105 об/ мин.  Двигатель, для гашения вибрации и ударных нагрузок, имеет маховик. Но всё же это помогает не совсем, и судно  трясёт и вибрирует от ударов поршней. Охлаждается двигатель двойной циркуляцией воды. Пресная вода охлаждает рубашку двигателя. Морская вода охлаждает пресную воду. Оборудование двигателя весьма сложное. Там имеется много всяческих дополнительных машин, механизмов, аппаратов, приборов, приспособлений и коммуникаций. В частности стоят две дизельные электростанции, насос высокого давления дизельного топлива, компрессор воздуха и пр. Я зашел в аппаратную, где дежурил механик. Туда поступают команды из капитанской рубки, и осуществляется контроль всех узлов и механизмов двигателя.
          Дежурный слесарь оказался парнем разговорчивым. Он показывал и рассказывал о деталях, понятных только специалисту. Хорошо, что у меня есть практика и запас знаний по механике и электротехнике. Я ведь знаю устройство дизельного двигателя автомобиля, знаю устройство и работу многих механизмов и аппаратов, как слесарь, как электрик знаю кое-что как технолог- машиностроитель. И всё-таки всё на судне для меня было ново, хоть и понятно. На столь крупном корабле я еще не бывал.
         В 18 часов в кают-компании ужин. Земляк Толик рассказал мне, что они идут в порт Восточный. Жилой поселок порта называется Врангель. Это в бухте Америка, рядом с известным портом и городом Находка. До Владивостока от Находки двести километров. Плыть из Магадана в порт Восточный пять суток. Расстояние по морскому пути 2700 км.
         После ужина я спокойно уснул. После холодных ночлегов в якутской и колымской тайге с комарами, каюта на корабле казалась раем. Здесь было тихо, тепло, уютно, мягко и сытно. Полный комфорт. Приятно было осознавать всё это после ночлегов в палатке и ужинов у костра. Выспался вволю. Проснувшись утром, обнаружил на столе порцию жареной картошки с колбасой. Это мне принес ночное питание мой земляк.
         Выяснил причину постоянных туманов над Охотским морем. Оказывается, в более теплом воздухе при соприкосновении с холодными водами моря образуется конденсат, который и выглядит как туман. А я то думал, почему солнце никак не рассеивает этот туман. Солнце светит, и, кажется, оно вот-вот пробьёт своими лучами этот туман. Так могло, было быть на материке, где солнце нагревает землю и туман, осевший за ночь, под действием теплых воздушных масс, нагретых от земли, устремляется вверх и там образует облака. Тут, в море, всё наоборот. Солнце не может нагреть холодные толщи воды Охотского моря, теплый воздух с континента наоборот охлаждается над морем и его влажность превращается в туман.
         Охотское море считается самым коварным и бурным. Штормы на нем возникают часто и внезапно, особенно весной и осенью, т.к. в период смены муссонов образуются тайфуны. Море это мрачное и холодное.
         Людей из команды на палубе здесь не увидишь, кроме тех, что по долгу службы обязаны что-то проверять и контролировать. Все, свободные от вахты, сидели в теплых помещениях, но мне с ними не сиделось. Все ведь было в новинку. Я прошел на высокий нос теплохода. Небо надо мной было темным. Низко неслись облака. Море тоже было темным. Волны с белыми гребешками пены видны вовсе четыре стороны Света до самого горизонта.
         Охотское море вчетверо больше Чёрного. Это полузамкнутое море Тихого океана у восточных берегов Азии отделено от океана Камчаткой, Курильскими островами и островом  Хоккайдо. Берега в основном скалистые. Температура воды летом не нагревается выше  14°С. С октября по июнь оно покрыто льдом. Суточные приливы велики и достигают 12,9 м.
          В последнее время вокруг этого моря накаляются политические споры. Россия считает его своим внутренним морем и это оправдано. Возможно, этот факт и был бы признан другими странами, но Охотское море богато рыбой и сюда устремляются рыболовные суда многих стран мира, чтобы грабительски вылавливать всё, что попадёт в сети: рыбу, крабов, малюсков. Особенно нагло ведут себя, используя нынешнюю экономическую и политическую слабость России, японцы и даже поляки. Сотни иностранных судов, пользуясь тем, что у пограничников нет горючего, безнаказанно браконьерничают  в территориальных водах России. Пока принято положение, что в Охотском море действует принцип 200 км экономической зоны.  Практически, все Охотское море охвачено этой зоной, но остается небольшой участок нейтральных вод в средине моря. И вот этот участок моря и является причиной, по которой всем кораблям дозволено входить в море, дабы беспрепятственно достичь нейтральных вод. А там как раз и ходят косяки рыб, да и попробуй, докажи потом, где выловили иностранные суда рыбу, в нейтральной зоне или по пути к ней.
         Кроме того, японцы настойчиво требуют и даже оказывают политическое и экономическое давление через США, чтобы Россия отдала четыре  южных острова Курильской гряды: Шикотан, Итуруп, Юкатан, Кунашир. Если бы это японцам удалось, то это значило, что Охотское море и вовсе станет открытым для всех и особенно, для японцев.
         Побывал я сегодня и в капитанской рубке. Несёт вахту здесь один человек – капитан или ого помощник. Корабль идет в открытом море  по курсу в автоматическом режиме, но всё равно нужен постоянный контроль человека за техникой. Кроме того, возможно столкновение с другим судном. А вообще-то вахту на судне несут всего несколько человек: один в капитанской рубке, два  – в машинном отделении, ну и один матрос на подхвате. Днем ведутся ремонтные работы. Всего в команде 24 человека, включая работников камбуза (кухни). Главным аппаратом автоматического управления судном является гирокомпас.  Прибор имеет обратную связь и при отклонении корабля от заданного курса корректирует его направление движения. Есть и ручной режим управления судном, т.е. с помощью штурвала. Я сфотографировался, стоя за штурвалом корабля. Но штурвал здесь – это маленькое рулевое колесо, вдвое меньшее баранки легкового автомобиля. Есть в рубке радар, с помощью которого отслеживаются все препятствия на расстоянии 25 км, будь то берег, остров, судно. Радар подает сигнал в случае опасности приближения и предупреждает о столкновении.
         Интересен аппарат определения координат судна. Он связан с космическим спутником. Выдаёт данные с точностью до 25 м. Старпом сказал, что это устаревший образец. Есть уже более точные приборы. А ведь раньше для определения местонахождения судна, на нем была должность штурмана, который с помощью замысловатых оптических приборов по звездам определял координаты и часто с большими ошибками. Сейчас же определить координаты местонахождения корабля можно в любую минуту. Достаточно нажать кнопки, и прибор на дисплее выдаст информацию.
          В капитанской рубке есть пульт управления двигателем, но он был уже не в рабочем состоянии. С него раньше можно было увеличить или уменьшить обороты  двигателя, контролировать его параметры работы. Но корабль старый. Ему 26 лет, и он дорабатывает в России свой последний сезон.
          В капитанской рубке есть еще пуль аварийной связи, два бинокля. Прогноз погоды международной метеослужбы принимает радист два раза в сутки. Передача идет специальным кодом из-за рубежа и из Владивостока.
          В рубке есть две карты, на которых отмечается карандашом действительный маршрут судна. Наш курс был таков: из Магадана вдоль 148° восточной долготы спуститься к югу, минуя Сахалин. Далее поворот на запад, проходим пролив Лаперуза, который разделяет южную оконечность Сахалина и северное побережье острова Хоккайдо. Пролив имеет ширину 60 км, т.е. в хорошую погоду можно увидеть, и Японию, и Сахалин.
         Однако пора было идти на обед. Здесь подали борщ с чесноком и мясом, жареную рыбу с гарниром и салат. На столе стояло несколько видов кетчупов, приправ, горчица, перец. Первое блюдо  наливал каждый себе сам из кастрюли на столе. Хлеб, компот, чай можно есть неограниченно. Я в каюту взял еще хлеба и кипятку, чтобы попить кофе. Аппетит у меня здесь зверский. Организм восполняет ранее потерянные калории, да и пищеварение работает пока еще в режиме активной физической нагрузки. И это хорошо. Есть возможность поднакопить жирка на будущее. А на теплоходе кормят пять раз в сутки: завтрак в 8 часов, обед в 12 часов, ужин в 18 часов, вечерний чай в 20 часов и еще ночное кормление для вахты. Мне его приносят в каюту.
          Команда сегодня абсолютно трезвая. Пьют только чай и кофе. Уже познакомился со всей командой. Народ хороший. На судне тихо и спокойно. Все доброжелательно относятся друг к другу и ко мне. Только вот мне кажется, что  на всех действует угнетающе замкнутость и ограниченность пространства корабля, теснота в каютах, малая подвижность организма. Кают-компания единственное место общения команды в нерабочее время. Один из механиков на корме настелил небольшую площадку из деревянных решеток и молча, как волк в клетке, ходит по ней туда-сюда. Трудно человеку находится все время в помещении и ходить по металлической палубе. Вот он и нашел для себя такой метод оздоровления. Ну, а на берегу у всех разрядка нервной системы одна – спиртное в чужом порту, да жена и дети - в своем. Это если семья живет во Врангеле. А многие имеют квартиры в Находке или даже во Владивостоке. Хорошо, если к прибытию судна, приедет жена. Стоянка судна в портах только на время погрузки и разгрузки грузов. А там опять в море.
          На третий день плавания  сильный ветер разогнал туманность. Теперь поверхность Охотского моря была видна во все стороны до самого горизонта. Волнение моря земляк оценил в четыре балла. Если смотреть против солнца, то волнистая поверхность моря блестит как металл. Смотришь на море, и становиться страшновато. Вода простирается бескрайне во все стороны. И под нами была тоже бездна воды. Я видел великие реки Волгу, Обь, Лену, Енисей. Они поражают своим величием и многоводностью. Но что значат эти реки воды в сравнении даже с Охотским морем. Мы плывем уже третьи сутки, а ему нет конца и края. Наш большой корабль это точка на морской поверхности. А глубина?  Интересно было бы узнать весь объём воды моря. Впрочем, цифра мало что скажет. Лучше вот так, выйти на палубу и посмотреть вокруг. Тогда поймешь, каково оно, море, когда твой взгляд не упирается ни во что, кроме воды, до самого края горизонта. Во все стороны  только волнистая поверхность моря и более нет ничего.
          Утром плотно позавтракал. Насытившись до предела, я отправился гулять по палубам теплохода. От безделья заглядывал всюду. Осмотрел контейнерную палубу. Контейнеры стоят в три этажа. Сходил на нос судна. Внизу под килем  плескались волны. Высота большая. Дул холодный морской ветер. Однако к полудню ветер утих, и над морем повисла опять туманная мгла.
          После обеда околачивался по кораблю, но уже по внутренним его помещениям. Зашел опять в машинное отделение и уже все спокойно осмотрел сам. Механик и слесари занимались ремонтом сепаратора, который предназначен для очистки моторного масла от примесей. Затем пошел в рубку. Посмотрел навигационные карты. Поболтал с помощником капитана о Курилах.
          Вечером, неожиданно для себя, уснул в каюте под монотонный гул двигателя.  Ночь в этих краях уже была темной.
          Утром четвертого дня  опять обнаружил на своем столе в каюте ночную порцию еды. Это земляк Толик заботливо подкармливает меня. Но я успел еще сходить и на завтрак.
         В 15 часов пришел Толик и сказал, что уже виден Сахалин, т.е. мыс Анива. Этот мыс узкой полосой  далеко выходит в море. Его оконечность – высокая скалистая сопка. От нее к острову идет более низкий берег. На мысе стоит маяк и дом. Мы вошли в пролив Лаперуза. Справа сахалинский  залив Анива. Слева виден японский остров Хоккайдо. Море совсем успокоилось. Волны гладкие продолговатые. Толик сказал, что эти волны называют зыбью.
          Стоял на палубе и наблюдал за поверхностью моря. Видел морских котиков, дельфинов. Говорили, что сюда приходят и киты. Видел еще и несколько косяков рыбы корюшки. Вода там кипела сверху, и стая серых чаек кружила над ними. Иногда в море здесь были видны плывущие стволы деревьев, коряги, сгустки водорослей и всякий мусор.
          Искупался в душевой, прихорошился и пошел ужинать. В 19 часов поднялся в рубку. На вахте был старпом Виктор Семенович Котов. В это время как раз проходили сахалинский мыс Крильон. Этот мыс наоборот был к оконечности низким, а в глубь острова повышался. И на этом мысе также стоял маяк. Были видны небольшой поселок и белые шарообразные сооружения. А по левому борту виден небольшой каменистый островок, который на навигационной карте  называется Камнем Опасности. На нем также стоит небольшой маяк. И уже очень далеко, в километрах в двадцати в туманной дымке виднелся японский берег острова Хоккайдо. Если бы погода была ясной, то было бы видно лучше. Вода в море темная, небо серое. Но граница горизонта между небом и морем была отчетливой. Темный круг моря отделялся от серого неба  четко. По небу низко плыла сплошная облачность. Это был какой-то туман, но к воде он почему-то не опускался.
         Пройдя пролив Лаперуза, мы вошли в воды Японского моря. Я долго стоял на капитанском мостике с биноклем в руках и рассматривал мыс Крильон, Камень Опасности, далекую Японию. Потом еще раз посмотрел на навигационную карту, расспрашивая о ее деталях старпома. Но тот отвечал сухо и коротко: «Да. Нет. Не знаю». Не очень разговорчивый человек. Условились, что утром он поставит мне корабельную печать в мою маршрутную книжку.
          Смотрел еще на экран радара. Зеленый луч высвечивал береговую линию на экране монитора. Теплоход идет в 10-15 км от побережья Хабаровского края. Пройдя пролив Лаперуза, мы оказались в зоне, где погода была тихой и ясной. Низкие тучи остались позади. Цвет воды в море поменялся из темно-синего или  темно-серого на голубовато- зеленый.
         После ужина смотрел фильм-боевик и пил чай с конфетами. За время плавания  я совсем расслабился и избаловался. Вволю сплю в тепле и комфорте. Отлично питаюсь.  Имею отдельную двухкомнатную каюту и прочие бытовые удобства. Прогуливаюсь по палубе, как турист в круизе. И всё это здесь мне досталось почти даром. Как хорошо было осознавать, что здесь нет дорожной якутской пыли, меня не грызёт кровожадный гнус, и я не корчусь по ночам от холода, а днем не страдаю от жары.
         Четвёртый день плавания. По Японскому морю корабль идет тихо и плавно, оставляя позади на поверхности воды белый пенистый шлейф. В этих краях уже теплей, и я гуляю по палубе без куртки и шерстяной шапочки, но все же в шерстяном костюме. Температура воды в море 18°С. К вечеру теплоход подошел ближе к континенту и пошёл вдоль него на расстоянии 10-15 км. Берег гористый. Отчетливо видны сопки. Это север Хабаровского края. Здесь места не менее дикие и малонаселенные, чем в Магаданской области. Селения есть только на побережье, а в глубине материка нет ни дорог, ни селений. Говорю это не потому, что там бывал, а глядя на карту двухкилометрового масштаба. Море спокойное, но чаек почему-то не видно. Небо бледно-голубое с перистыми облаками. Море темно-фиолетовое, почти чёрное. Горизонт отчетливый и контрастный.
         Весь день бездельничаю. Ем непомерно много, гуляю, валяюсь в кровати. Вечером смотрел три серии фильма «Место встречи изменить нельзя».
По расчетам «Пионер» должен прийти в порт Восточный завтра в 9 часов утра по Владивостокскому времени. Старпом выписал мне уже пропуск на проходную порта. Иначе, говорит, не выпустят. В пропуске было точно указано количество вещей: велосипед, рюкзак, сумка. Это была последняя ночь на теплоходе.
          День пятый. В семь часов утра теплоход вошёл в залив Находка, который еще называют заливом Америка. Погода стояла великолепная. Весь залив виден, как на ладони. Вершины окружающих залив сопок скрыты туманом. Особенно эффектно смотрелась сопка Сестра. Её склоны круты и каменисты. Поднявшийся к вершине этой сопки туман был похож на дым из кратера вулкана. Видны были посёлки Врангель, Кузьмино, Береговой, город Находка и огромные баки нефтехранилища на склоне горы за Находкой. Солнце поднималось, а  вместе с ним поднимался ввысь и скопившейся за ночь в заливе туман.
          Наш причал был занят, и мы простояли более часа на рейде. Капитан принес удочку, и мы начали ловить камбалу. Попадались и бычки. Интересен вид у камбалы. По ней словно проехали асфальтовым катком. Бычки, когда тянешь леску, растопыривали свои большие плавники, как крылья, сопротивляясь вытаскиванию их из воды. Капитан опять их бросал в залив.
          Через час к теплоходу подошёл буксир, и мы начали с его помощью двигаться к причалу. Завхоз завел меня в продовольственный склад и накидал в сумку того, чего я хотел и сколько хотел: тушенки, рыбных консервов, сгущенного молока, чай, сахару, конфет, макарон. Он сказал мне: «Бери любой крупы сколько хочешь». Земляк Толик принес мне литровый пакет молока и дал сто рублей.
          До прибытия службы безопасности сходить с теплохода не разрешалось никому. Но контейнеры уже полным ходом разгружали  козловым краном на причал, а оттуда их увозили на спец. площадку автомашинами. Кран громыхал контейнерами, ловко автоматически цеплял их и затем отцеплял на причале. При этом он звучно визжал, сигнализируя об опасности.
          За время ожидания службы безопасности я  ещё успел пообедать в столовой теплохода.  Жаль было покидать теплоход, но и оставаться на нем не хотелось. Я простился с командой и сошел на берег Приморья. На проходной у меня проверили пропуск и паспорт. В бюро пропусков я отметил свое прибытие в порт Восточный и выехал на дорогу, ведущую в город Находку.

                ХАРЧЕВНЯ У ДОРОГИ
                Россия. Саратовская обл.
                11 апреля 1999г.
         На ночлег остановился у придорожного кафе. Вагончик-кафе стоит на усыпанной галькой площадке у дороги. А в балке, у ручья построены деревянная кухонька и мангал с навесом для приготовления шашлыков. Хозяева кафе -  местный русский начальничек и чеченец. Начальник поставляет из местных сел мясо и другие продукты, а чеченец занимается их реализацией. В кафе работает трое рабочих.  Всех их сюда занесла судьба из разных дальних краев. Один из них русский.  Работает здесь он всего четыре дня. Пришел сюда из Казахстана, где работал кочегаром в литейном цехе завода в Чимкенте. Подался в Россию на заработки, но хорошей работы так и не нашел. Он мой ровесник и ему исполнилось пятьдесят два. По характеру он тихий, спокойный. Одет очень бедно. Российского паспорта у него нет. В кафе в его обязанности входят подсобные работы: уборка территории, заготовка дров, что-то принести, унести, разгрузить.
         Другой рабочий татарин. Пришел сюда зимой за тысячу верст пешком. Рассказывал, что когда шел, то спал днем, когда было потеплей, а ночью шел. Ступни ног набил ходьбой до мозолей. Тоже искал работу и лучшей жизни. Очень шустрый парень. Все дела делает бегом.
         Третий рабочий армянин шестидесяти семи годов. Родился и жил в Баку. В связи с войной Армении и Азербайджана, бросил квартиру в Баку и бежал в Россию. Был женат на таджичке. Жена уехала от него в Среднюю Азию. Паспорта России у него также нет. В кафе он готовит шашлыки. Знает в них толк, и потому эта харчевня славиться на дороге у шоферов. Угли в мангале тлеют постоянно. За этим следит татарин. Армянин  рассказал мне, что для шашлыка желательно иметь мясо бычка, поросенка или барашка не старше девяти месяцев. Иначе шашлык будет жестковатым. Готовит он шашлыки довольно ловко, а татарин относит их бегом в вагончик. В вагончике посетителей обслуживает жена чеченца Она татарка. К ужину у меня не оказалось хлеба. Хозяйка дала мне полбулки, но денег не взяла.
          Заночевать мне разрешили в кухне. Там два досчатых настила, и горит печь. На углях мангала я приготовил себе суп, заправил его салом с луком. Вскипятил чай. Потом сидел на кухне с рабочими и слушал откровения этих горемык об их судьбах. Жили эти люди в разных концах Советского Союза. Жили небогато, но спокойно. И вот судьба и деяния политиков  выкинули их теперь на самый край общества, в нищету. И они теперь рады, что их приютили здесь. Живут одним днем, не имея будущего. Заработал на еду, поспал в тепле – и ладно.
          Чеченец, армянин, русский, татарин и вот теперь я, украинец, сидели и разговаривали о жизни, не имея друг к другу никакой национальной неприязни.
          Часов в девять вечера приехали к харчевне  пьяные местные рэкетиры со своими хмельными девками. Потребовали шашлыки. По указанию чеченца им приготовили несколько шашлыков. Те выпили спиртного, поели и через час укатили.
          Часов в одиннадцать ночи генератор, дававший эл. энергию для лампочки, заглушили, и мы все улеглись спать.


                ТАНКОВЫЙ ПОЛК
                Украина. Харьковская обл. г. Чугуев.
                16 июля1994г.
          Под Чугуевым растут сосновые леса. В них прячутся военные, чтобы враги не знали, что у них там творится. В поисках удобного места для ночлега мы свернули в этот лес, но вдруг увидели какие-то сооружения, колючую проволоку.  Пришлось по лесу ехать дальше. Через сотню метров выехали на хорошо накатанную грунтовую дорогу. Оказалось, что эта дорога ведет в воинскую часть, которая теперь расформирована. Об этом нам рассказал встретившийся велосипедист. Теперь в казармах этой бывшей танковой части живут семьи офицеров, выведенные из стран Варшавского договора.
         Так или иначе, но от былого блеска и армейского порядка здесь не осталось почти ничего. Некогда ухоженная  территория военного городка с казармами, клубом, столовой, палаточным городком, аллеями имеет жалкий заброшенный вид. Спортивные снаряды, ржавые летние умывальники, душевые, плакаты с облупившейся краской заросли высокими сорняками. Когда-то здесь было многолюдно. Теперь солдаты небольшими группами или в одиночку шатались по территории воинской части.
          Велосипедист, который нас сюда привел, указал нам, что палатку можно поставить в районе бывшего палаточного городка. Но мы не успели ещё снять даже баулы с велосипедов, как появился дежурный офицер части. Лейтенант предложил нам  не ставить палатку, а заночевать в казарме для приезжих, с чем мы сразу согласились. Ведь уже стемнело.
         Велосипеды закатили прямо в комнату. В ней четыре кровати с матрасами и подушками, но без постельного белья. Стояли также стол, две тумбочки и шкаф. Мы сразу же взяли полотенце, мыло и помчались в душевую.  Увы! В ней нет воды. Пошли назад в казарму, в умывальную комнату. Лампочек  в коридоре, в умывальной комнате и даже в туалете нет. Светили спичками. Все в ужасном антисанитарном состоянии. Продолжения не следует.

                НАКАНУНЕ ВОЙНЫ В ЧЕЧНЕ
                г. Грозный. 
                18-19 августа 1993г.
          Остановили КАМАЗ. Водитель оказался пьяным, но сие мы сразу не заметили. Не заметили мы и тот момент, когда он свернул с магистрали Баку - Ростов. Так мы оказались в пос. Аргун. Возвращаться назад на шоссе мы не стали, а поехали в Грозный, до которого всего 16 км. Нам было интересно побывать в этой мятежной чеченской столице, если мы уж оказались вблизи неё.
         Грозный. Центральные улицы застроены современной архитектурой. Витрины магазинов сияют украшениями и  огнями эл. лампочек. На улицах и по проспекту Ленина ходят вооруженные автоматами люди в черной униформе. Это чеченские гвардейцы. Даже на асфальте центральных улиц много стрелянных автоматных гильз.
         Прибыли на центральную площадь, надеясь там увидеть митингующих людей.  Эту площадь теперь часто показывают по телевиденью в «Новостях». Она обычно заполнена людьми с огнестрельным оружием, с  саблями и кинжалами в национальных одеждах, со стрельбой и танцами. Но сейчас мы увидели площадь обычной, мирной. Только горожане, как мне показалось, ходили какими-то озабоченными и невесёлыми.
         У национального парламента стоят мужчины с оружием, но в гражданской одежде. Над «белым домом» резиденции Дудаева развивается зеленый флаг с полумесяцем и звездой.
         - Там сидит ваш атаман? – спросил я бармена летнего кафе, стоящего тут же на площади.
         - Теперь у нас все в частных руках: магазины, заводы и все остальное, - сказал бармен.
         - А как у вас с обменом денег? – спросил я. (Тогда меняли советские рубли с портретом Ленина на российские с картинкой Кремля).
         - В сбербанке не меняют. Россия не дала Чечне. Частные банки меняют под проценты. Вначале брали 50%, теперь снизили до 12%. Ох и обогатились на этом банкиры! – рассказал бармен.
           Мы поехали в сторону Чернореченского района по ул. Сайханова. В пригороде увидели множество базарчиков и отдельных торговцев. Они стоят вдоль дороги. Покупателей на таких базарчиках меньше, чем продавцов. Торговля идет  в основном спиртными напитками, пивом, напитками в пластиковых бутылках, сигаретами, кофе, чаем и прочим штучным товаром.  Продают еще хлеб. Хлеб в Чечне в магазинах по цене 1 рубль за булку, но только по талонам. Это очень дешево. Но если кто-то захочет съесть лишний кусок хлеба, то на рынке должен заплатить в 10 раз дороже.
          Ещё много в Чечне вдоль дорог стоят людей с канистрами, продающих бензин и масла.
          Время подошло к вечеру. Нужно было думать о ночлеге. Ещё в Дагестане шофёры сказали нам:
        - Любым способом постарайтесь проехать Чечню днём и ни в коем случае не ночуйте в  палатке. И в доме, если пригласят, не ночуйте. Вас могут убить. Наши машины давно уже не ходят через Чечню, а едут в объезд через Калмыкию.
          За городом, там, где дорога выходит на трассу, есть пост ГАИ. Возле этого поста мы и заночевали. Ночью меня дважды будила стрельба из автоматов, визг шин и тормозов автомобилей. Я пытался через щели в палатке рассмотреть, что за бои идут там на дороге. Но наша палатка поставлена за зданием поста, и я ничего не усмотрел. Утром я спросил постовых, что за стрельба была ночью?
        - А?... Это если машина не останавливается, то мы стреляем, - ответил мне постовой гаишник.
         Потом он рассказал мне, что у них вчера ночью ранили одного из постовых, а днём раньше постового милиционера убили.
         - Так что сейчас наряд у нас усиленный. Очень сложная обстановка. Много оружия у людей. Грабежи. Убийства. Мафии развелось много, - добавил он.
         - А нам, как Вы считаете, опасно ехать по дороге? – поинтересовался я.
         - Вас не тронут. Что у вас брать. Они грабят в основном автомашины, угоняют легковые автомобили, - успокоил он нас. Но другой гаишник сказал:
         - А там кто его знает? Люди разные попадаются. Пенсии и зарплату не платят с прошлого года. В 1993 году мы зарплату не получали ещё ни разу. Живем за счет дороги. Вы лучше не ночуйте у дороги.

                НОЧЛЕГ В СУБТРОПИЧЕСКОМ ЛЕСУ
                Россия. Черноморское побережье Кавказа.
                23июля 2003г.
          На ночлег заехали в небольшое ущелье. Белокаменная дорога  увела нас по склону горы вверх. Мы проехали по ней метров пятьсот и там не нашли хорошую и ровную площадку. Субтропический лес здесь красив. Лианы обвили деревья. Кругом незнакомая растительность. Площадка чистая от камней и с невысокой порослью травы.
          Как только стемнело, по лесу стали летать светлячки. Интересно было наблюдать за тем, как сотни видимых нам насекомых излучали свои зеленоватые фосфорические вспышки и улетали куда-то во тьму  южной ночи. В лесу тихо. Только какая-то  ночная птица иногда издавала незнакомые нам звуки. Воздух чист и свеж. Вокруг ни души. Поэтому спалось спокойно. Ближе к рассвету начал моросить теплый летний дождик, и потому спалось с ещё большим наслаждением.
          Но это удовольствие прервали лесные насекомые, неизвестно как проникшие в палатку. Шустрые, быстро бегающие зигзагами муравьи хоть и не кусали, но неприятно ползали по телу. Не спасал от них даже спальный мешок. Армия муравьёв ползала по днищу и стенкам палатки. Но просыпаться никак не хотелось. Сонными, мы пытались стряхнуть их с себя, но это не помогало. Пришлось проснуться, вымести и вытряхнуть их из палатки, а потом позатыкать тряпьём щели палатки.
          Опять уснули. Спали долго. А выехали на шоссе лишь после прогулки по лесу и завтрака.
            
                СЕРИЯ РАССКАЗОВ: "НОЧИ НА МОРСКИХ БЕРЕГАХ"
               
                КОШМАРНАЯ НОЧЬ
                Россия. Краснодарский край. г.Туапсе. 
                22 июля 2003г.
          В Туапсе прибыли лишь к вечеру. Поэтому и не удалось купить необходимую покрышку для колеса велосипеда. Магазины и рынок к этому времени закрылись. Нужно было заночевать где-то в городе, а утром заняться поисками  велопокрышки.
          Туапсе город не курортный. Всё побережье здесь занимают торговый порт, судоремонтный завод, нефтебаза. Лишь по обе стороны  от города есть пляжи для купания, но они грязные. Зловонная речка с канализационными стоками впадает в море там же, где пляж. На этом пляже нам и посоветовали заночевать.
          Палатку мы ставить не стали. Нужно было видеть, что творилось вокруг нас. Выспаться за ночь не удалось. Весь вечер рядом с нами изрядно подвыпившая компания грузин распевала свои песни, танцевала под магнитофон, шумела пьяными бреднями. А в самом начале пляжа до двух часов ночи гремела музыка дискотеки.
          Когда шумные грузины уехали и утихла музыка дискотеки, то вся подвыпившая шушера с танцулек разбрелась по берегу. Они ругались, дрались, пили спиртное, таскали девиц легкого поведения. Нас не трогали, но и покоя не давали. К тому же ночью гремел металлом судоремонтный ДОК.
          К рассвету вся эта шатия-братия разошлась по домам, перестали греметь металлом и в ДОКе. Но как только начало светать, на пляж слетелись чайки и начали голосить и истошно кричать. Словом, кошмарная ночь.

                ХОРОШЕЕ МЕСТО
                Россия. Черноморское побережье Кавказа.
                Пос. Солоники. 24 июля 2003г.
          Остановились в небольшом лагере «дикарей». Место хорошее. Рядом течет среди крупных валунов горная речушка. Палатку поставили в тени под ясенем. По соседству с нами расположилось семейство из Новошахтинска. А по другую сторону от нас жила весёлая компания молодёжи. Лагерь «диких» автомобилистов состоял всего из десятка палаток. Соорудили к ужину каменный столик. Искупались в море. Море теплое, спокойное. Приятный был отдых.

                ГОРОД_КУРОРТ
                Россия  г.Сочи. 
                26 июля2003г.
          Поселились в комнате малосемейного общежития. Хозяйка  комнаты, мать моего знакомого, с нас никакой платы не взяла. Комната разделена на две части.  Одна часть – кухня, другая – спальня. В кухне есть холодильник, рукомойник с горячей и холодной водой, стол, диван. В спальном отделении комнаты есть телевизор. Хозяйка сказала, что мы её будем видеть редко, т.к.  она уходит на работу утром, а возвращается после полуночи. К тому же она на время нашего пребывания в квартире ушла жить к подруге. В общем, комната нам отдана в полное распоряжение, и устроились мы  «в Сочах» неплохо.
         А отдыхающие платят на курорте за проживание в частном секторе немалые деньги. Так называемая люкс-квартира, т.е. квартира со всеми удобствами и со стоянкой для автомашины стоит 50 долларов за сутки.  Обыкновенное место в комнате для ночлега стоит 150 рублей (8 долларов) Я уже не говорю о стоимости полного пансиона в престижных домах отдыха и в пятизвёздочных отелях. Там проживание может стоить более 500 долларов за сутки.
          Сочи это наиболее известный и дорогой курорт в России. Сюда съезжаются на отдых и для развлечений элита общества. Сюда же приезжают проматывать деньги и криминальные авторитеты, уголовники всех мастей, государственные чиновники, новоиспеченные буржуи и  работяги  Севера.



                НОЧЛЕГ ЗА ДЮНОЙ
                Россия. Краснодарский край. г. Анапа. пос.Джемете.
                3 августа 2003г.
          Накупались до вечера в море вволю, позагорали. Затем  перетянули через песчаную дюну велосипеды и остановились на ночь в зарослях серебристого лоха. Место укромное и тихое. Недалеко от нашего бивака находится выход к морю из шикарной частной виллы. От калитки к морю через дюну  проложен деревянный настил. Вилла отгорожена от простолюдинов высокой  металлической сеткой. А чтобы посторонние глаза не видели этой роскоши, за сеткой  поставили ещё более высокую стенку из металлических жалюзей. За ней теннисный корт. На кортах лениво играют в большой теннис парень и девушка. Иногда эти белые люди в белых одеждах  подходили к белому столику  с белым зонтом и хлебали что-то не белое. Вечером вилла и вся прилегающая к ней территория засветилась электрическим светом.
          Вот так теперь бывшие слуги народа, перешедшие  после бархатной контрреволюции в разряд аристократов, устраивают свой скромный досуг.
Но и мы были довольны своей жизнью. Развели вечером костер, поставили палатку, расстелили суфрэ на песке и украсили её хлебом, вином, овощами, фруктами и супом. После ужина на свежем воздухе под звёздами немного пофилософствовали, а затем заползли в палатку и крепко уснули.

               
                МЫС КАЗАНТИП
                Украина. Крымское Приазовье. 
                5 августа 2003г.
          Закупив в селе Мысовое хлеб и другие продукты и сделав запас питьевой воды, отправились на мыс Казантип. На дороге плакат с предупреждением о запрете въезда на территорию заповедника. Однако шлагбаум отходит хорошо накатанная дорога, а Александр, побывавший здесь в прошлом году, сказал, что народ здесь ходит по берегу толпами и никто их здесь не гоняет.
         К морю на Казантипе пробиться с велосипедами весьма проблематично. Берег обрывист и завален каменными глыбами. Свободно подойти к морю можно только в нескольких местах. Лишь в одном месте, в бухте Широкая, полевая дорога подходит к морю. К этому месту из-за поломки велосипеда  до наступления темноты мы добраться не смогли. Поставили палатку среди кустарника невдалеке от скалистого обрыва. Азовское море в ночь штормило. Волны с шумом и брызгами ударялись о скалы. Растительность на Казантипе степная. Запах степных трав и моря смешивались здесь воедино, и это сочетание было приятно вдыхать. На скалах восседает множество бакланов и чаек.
          Мыс Казантип уникален своими причудливыми формами скал.  Древние каменные отложения известняка и ракушечника размыты волнами и выветрены. Водная и воздушная эрозии создали по берегу обрывы и скалы причудливых форм, похожих на чудовища и различных животных. Соединен мыс Казантип с Крымским полуостровом узкой полосой суши. Мыс имеет форму огромной чаши.  А татарам в старину казалось, что он похож на казан. Потому мыс и имеет такое название. (Это я так думаю). Каменистая  береговая линия мыса приподнята и очень обрывиста, а центральная часть вогнута.
          На мысе только прибрежная часть моря и береговая линия являются заповедными. В котловине стоят с десяток нефтяных насосных станций, которые из скважин качают нефть.
          Едва мы обустроились и поставили палатку, как стемнело. Жечь костер и готовить горячее питание мы не стали. Поужинали и улеглись спать. Шум морского прибоя всю ночь сопровождал наш сон.

                САМЫЙ ДЛИННЫЙ ПЛЯЖ ЕВРОПЫ
                Украина. Крым.
                7 августа 2003г.
          Велотурист из крымского города Щелкино Александр Иксанов называет Арабатскую стрелку самым большим по протяженности  пляжем в Европе. И действительно, великолепный берег из песка и ракушечника тянется здесь 124 км. Только нет здесь в некоторых местах ни единого деревца и кустика Берег безлюден  на многие десятки километров, и нет здесь пресной воды.
          Арабатская стрелка – это песчаная коса, которая отделила часть Азовского моря, называемую Сивашем. Сиваш мелок, насыщенность воды солями высокая. Ширина косы Арабатской стрелки от 500 метров и более. Сивашский берег на стрелке пологий. Он изрезан заливами, озерами и часто заболочен. Азовский берег, напротив, ровный, чистый от зарослей тростника и имеет прибрежную дюну.
          После обеденного привала ехали часа два и, судя по карте, остановились на ночлег где-то в средине косы. Чтобы разжечь костер и приготовить суп и чай, пришлось собирать по берегу немногочисленные сучья и ветви, выброшенные ранее морем на песок в шторм.
          Я поставил палатку повыше и подальше от моря, а Саня улегся спать на каримате прямо на песке. После захода солнца его атаковали комары. Но он не сдался и остался спать под звёздным небом.
         За Сивашем светились далекие огни крымских сел. Сиваш здесь узок и до крымского берега не так далеко, как в иных местах.
         Море даже к вечеру не успокоилось. Всю ночь шумели волны прибоя и шелестела от ветра ткань палатки, но спалось хорошо. А спать у моря весьмаполезно. Ведь воздух насыщен отрицательными ионами солей.

                МЕТЕОСТАНЦИЯ У ПРОЛИВА
                Туркменистан.  Каспий. 
                1 мая 1997г.
          Сразу за мостом через пролив, соединяющий Каспий и Карабогазгол, стоит стационарный пост ГАИ и чайхана. Зашел в чайхану пополнить запасы питьевой воды. Угостили чаем и спросили, хочу ли я искупаться в целебном источнике. Что за вопрос? Конечно, хочу.
          Меня направили к метеостанции. Небольшое двухэтажное здание метеостанции, построенное из ракушечника, стоит в том месте, где воды Каспийского моря вытекают через пролив  в залив Карабогазгол. У самого моря есть ещё и хижина Алика Кусумова. Когда я подъехал к его хижине, он стоял на железной бочке и что-то вдали высматривал.
          Алик показал мне, где находится целебный источник воды. Я взял с собой мыло, шампунь, полотенце и одежду для стирки. Банные дни не часто бывали у меня в прикаспийской безводной степи.
          Источником оказалась скважина. Из неё под навес из полиэтиленовой плёнки выходит труба. Под навесом стоят две ржавых ванны, одна из которых дырявая. Целебная вода оказалась довольно горячей. Вероятно, скважину пробурили при поиске нефти, но вместо нефти из неё  пошла термальная вода.
          Направил трубу в ванну, налил воды, влез в нее, плеснул на голову и лицо воду. И пожалел об этом. Вода попала в глаза и стала сильно жечь их, пока те не прослезились и не проморгали. Оказалось, что вода из скважины очень солёная. Она богата солями брома, йода, сероводородом и другими химическими веществами. По составу сходна с водой Мертвого моря, которое находится на границе Израиля и Иордании. Вода хорошо излечивает кожные заболевания и  вредна при болезнях сердца, печени, почек. О том, чтобы помыться в ней с мылом и постирать одежду не могло быть и речи. Моющие средства от солей сворачивались и не пенились.
          Алик сказал, что купание в этой воде хорошо снимает усталость, что мне, в общем-то, не помешало. Ведь за восемнадцать дней путешествия по степям мой организм накопил немалую усталость.
          После купания я сразу попал за праздничный стол. Друг Алика съездил в чайхану за водкой, и мы, усевшись в хижине вокруг казана с жареной рыбой, отметили Международный День солидарности трудящихся. После застолья Алик пригласил  меня заночевать у него.
           Решил дальше сегодня уже не ехать. Но не в хижине я сегодня заночевал. Пришел радист с метеостанции и пригласил меня к себе, пообещав угостить раками и вином. Зовут его Рафиком, и он через две недели собирается рассчитываться с работы на станции и ехать с семьёй в Харьков, где живёт его тёща. Там он решил купить квартиру. А пока его семья живёт в Баку. Ведь метеостанция до развала СССР принадлежала Бакинскому пароходству. Теперь она попала в ведомство Ашхабада. Зарплату не платят, снабжение станции ухудшилось. Не привозят даже солярку для дизельной эл. станции. А потому у них на метеостанции нет даже электричества. Для подзарядки аккумуляторов радиостанции они сами покупают дизельное топливо за деньги, вырученные от продажи нелегально выловленной рыбы. К тому же ездить в Баку к семье стало накладно. Цена билета на паром Красноводск - Баку выросла с 10 рублей до 20 долларов.
          По приходу на метеостанцию Рафик выставил на стол двенадцатилитровую миску с вареными ракам и вино.
          На метеостанции работают еще двое парней: Рамзэс и Мишо. Мать у Миши русская, отец туркмен, бабушка иранка. Но внешность у него русская: голубее глаза, волосы светлые. Оба эти парня прибыли на метеостанцию для стажировки и должны заменить после расчета радиста Рафика.
          А Рафика очень интересовало положение дел в Украине и покупка квартиры в Харькове. Так что мы с ним об этом долго беседовали. А я тем временем уничтожил почти сам всех раков.
          Потом парни сняли показания с приборов метеостанции, а Рафик передал данные по рации в Ашхабад. Я впервые увидел, как радист работает ключом, а работал Рафик им первоклассно. Передача данных о погоде осуществлялась каждые три часа круглосуточно. Это, конечно, утомляет человека. Вечером Рафик и Рамзэс взяли сети, сели в моторную лодку и уплыли в море. Когда стемнело, Миша и я долго ждали их, но лодка все не появлялась. Мы начали волноваться за их жизнь.
         - Плыть ночью в море опасно, есть много мелей. Они могли перевернуться, утопить лодку, а ведь весенняя вода в Каспии  еще холодная, - говорил Миша.
          Он зажег керосиновую лампу и стал махать ею, стоя на берегу, подавая тем самым сигнал ориентировки.
Наконец-то они приплыли. Мы пожарили рыбу и при свете коптящей  керосиновой лампы поужинали. Места для ночлега на станции  предостаточно. Я улегся спать в кровать и безмятежно проспал до утра.
          Мой ночлег в этом географическом месте интересен ещё и тем, что находится он между Каспием и заливом Кара-Богаз-Гол. В свое время пролив, соединяющий два этих великих озера, был перегорожен плотиной и, т.о. доступ воды из моря в залив был прекращен. Сделали это потому, что уровень воды в Каспии стал снижаться. Было подсчитано, что разница количества испаряющейся воды с поверхности моря и залива превышает количество приносимой реками, составляет 21,7 куб.км в год. Сток воды из Каспия в Карабогазгол составляет 22,2 куб. км в год. Перегородив пролив, ученые думали, что решили проблему снижения уровня воды в Каспии. Но оказалось, что уровень воды в Каспии стал заметно расти. Это явление стало угрожать затоплением многих населённых пунктов на побережье. В 1992 году я видел, как в Махачкале затопило благоустроенный загородный пляж. Но природа сама решила эту проблему. Плотина была прорвана, и морские воды вновь устремились в залив.
          Вода в Карабогазголе насыщена солями до предела. Здесь даже есть промысел глауберовой соли, идущий для хим. промышленности и на производство с/х удобрений. Рыба и даже птицы в Карабогазголе гибнут, как только туда попадают.  Залив является гигантским выпаривателем воды и накопителем соли. Что-то подобное было и на территории месторождений каменных солей миллионы лет назад, где мощность солевых пластов достигает десятков, а то и сотен метров. Вот таков был мой только один ночлег на берегу Каспия.
Встреча с Каспием
                ДАГЕСТАН. г.Махачкала. 
                28 июня 1992г.
          Мы высадились с поезда в Махачкале и, как только навьючили свои велосипеды, выяснили, что центральный городской пляж находится совсем рядом. Нужно было только перейти железнодорожные пути и немного проехать к югу от вокзала. Море рядом, но его не было видно из-за высокого забора, окружающего порт. Мы въехали на пляж через центральный вход. Погода жаркая и солнечная. Нам открылся внезапно вид искрящегося зеленоватого моря. Его поверхность гладкая и спокойная. Лишь мелкая рябь покрывала водную поверхность. Хотелось побыстрее броситься в море и освежиться в прохладной воде после духоты железнодорожного вагона. Но случилось это не сразу, т.к. на пляже к нам подходили то одни, то другие люди и расспрашивали, откуда и куда мы едим. Для нас эти беседы тоже были интересными в плане выяснения отношения к нам местного населения. Все, кто с нами разговаривал, относились к нам доброжелательно.
          Для нас же было главным найти к вечеру место для ночлега. Из советов местных жителей стало ясно, что ночевать просто у моря теперь небезопасно. Нам посоветовали заночевать здесь на пляже у охранника или же выехать за город на турбазу.
          После расспросов местных жителей, нам всё же удалось искупаться в море. Вода в Каспии оказалась теплой и не столь сильно насыщенной солями, как в Черном море. Берег на пляже тоже хороший. Береговая линия широкая и  укрта песком из ракушечника.
          Прежде чем отправиться в путешествие по Дагестану и углубиться в горы, мы хотели вначале немного покупаться в Каспии, позагорать, а также осмотреть Махачкалу, побывать в республиканских музеях, чтобы хоть немного познакомиться с историей и культурой народов Дагестана. Для этого нужно было найти постоянное и безопасное место для ночлегов.
         Выехали за город в сторону Каспийска к турбазе, которая, как нам сказали, ныне полностью пустует. Нам на городском пляже дали имя сторожа, охраняющего турбазу, и заверили, что он приютит нас. Но до турбазы мы не доехали. Так получилось, что за городом, напротив ипподрома мы подъехали к посту ГАИ.  Оказалось, что дежурство на этом посту круглосуточное и постовые милиционеры любезно пригласили нас переночевать у них в вагончике. Пообещали даже накормить нас супом с курицей. Кроме того, пост находился прямо у развилки дороги, идущей на загородный пляж. До моря от поста всего метров двести.
         - До вечера вы еще можете сходить и искупаться в море, - сказал нам гаишник.
          Мы сняли с велосипедов рюкзаки и налегке поехали к морю. Но на пляж было заехать нельзя.  Уровень моря в последние годы  поднялся на два метра и затопил прибрежную местность. Затопленными оказались кафе, лавочки, грибки, спортивные сооружения и даже спасательная станция. Лишь узкую песчаную косу, намытую морем ещё не затопило. Но для того, чтобы оказаться на ней нужно вброд пройти по затопленному мелководью. Велосипеды оставили у спасательной станции, до которой было уже отсыпано полотно дороги. Сам пляж совершенно пуст, не смотря на то, что в этот день было воскресенье. Несколько километров золотистого берега в обе стороны и чудное море – это ли ни мечта путешественника.
         Гаишники рассказали нам, что вся окружающая местность несколько лет назад летом покрывалась палаточным городком автотуристов. Теперь нет никого, и вина в этом не только поднявшегося уровня моря, но и той политической обстановки, которая сейчас сложилась на Кавказе. Люди просто боятся сюда теперь ехать. Кавказу не до туризма, да и цены на всё астрономические: дорогие билета на транспорт, дорогой бензин, дорогие продукты питания.
          Около часа мои пацаны купались в море и резвились на песке. После купания вернулись на пост ГАИ, и старшина в вагончике накормил нас супом с курицей. Я хотел достать сало, но старшина сказал, что они сало не едят. Но сам все же отрезал небольшой кусок и сказал:
         - Я люблю сало. Возьму домой. Только не говори никому из наших об этом.
         - А почему мусульмане не едят сало? – спросил я.
         - В Коране написано, - сказал старшина. Но что об этом там написано сказать не мог.
           Радость о том, что нас гостеприимно приняли гаишники в вагончик, была преждевременной. Мальчишки улеглись спать на кушетке, а я на полу. Но с наступлением темноты появилось масса комаров и мы, после мучительных попыток уснуть, искусанные и злые, сбежали в два часа ночи из вагончика. Поставили палатку среди деревьев, и только потом уснули.
          Утром мы уже неспешно приготовили завтрак, взяли с собой кое-что из еды, три фляги чаю и отправились купаться на море. Думали там пробыть весь день и накупаться вдоволь. Море манило к себе в этот летний зной. Небольшие волны набегали на золотой ракушечный берег, который был и сегодня совершенно безлюдным. Мы прошли несколько сот метров вдоль моря и расположились в тени под пляжным навесом. Детей невозможно было выгнать из воды. Мы купались и играли с волнами, собирали ракушки, валялись на песке и закапывались в него. В общем, было всё чудесно.
          Как мы ни старались, но не смогли уберечь свою кожу от солнечных лучей. Не заметно для себя мы уже к полудню почувствовали, что дальше на море оставаться нельзя. Мне с трудом удалось уговорить Юру и Романа уйти в наш лагерь. Выманить из воды их было сложно. И только обещание им вернуться после обеда на море убедило их уйти к палатке.
          Мы приготовили на костре гороховый суп, молоко и сытно пообедали. Я уже не хотел идти купаться, но дети пошли, хотя их тела уже покраснели. Теперь они пошли  одетыми, но покупаться им не удалось. Поднялся ветер и море начало штормить. Волны, силой в пять баллов, накатывались на песчаную косу.
          Вечером мы поняли, что сильно обгорели. Наша кожа покраснела и излучала жар. Особенно пострадала белая и нежная кожа Юры. Позже его спина и ноги покрылись волдырями, и мы снимали с них кожу целыми лоскутами. Казалось, что мы всё сделали, чтобы не обгореть: смазались кремом от солнечных ожогов, находились большую часть времени в тени под навесом, да и до поездки в Дагестан мы уже загорали дома. Но южное дагестанское солнце оказалось опасным для нас. Ночью в палатке я смачивал носовой платок заваркой из чая и ложил его на пылающую кожу груди.
          Утором стало ясно, что наше пребывание на море уже невозможно. Поэтому мы свернули свой лагерь, надели белые одежды и поехали осматривать Махачкалу. Мы побывали в музее изобразительного и прикладного искусства, осмотрели не только центр, но и некоторые районы города. Побывали на рынках, в сувенирных магазинах, в скверах и парке. После полудня мы покинули столицу Дагестана и выехали на шоссе, ведущее в Кизилюрт. Впереди были горы, и много приключений.

                УЕДИНЕНИЕ
                Россия. Краснодарский край.  Таманский полуостров. 
                31 июля 1998г.
          Сразу за Темрюком есть холм, на котором стоит маяк. С высоты холма видна широкая панорама Азовского моря и какое-то большое озеро. Спустившись с маячного холма, мы сразу же свернули к морю и с удовольствием занырнули в тихие и тёплые воды Азова.
          За станицей Голубовская дорога немного отходит от морского побережья. Землю здесь возделывает виноградоводческий совхоз. Заехали набрать воды на его полевой стан. Поговорили с механизаторами о Донбассе и Украине. Ведь нас политики разлучили с Россией, и мы живем теперь в разных государствах. Механизаторы по нашей просьбе подсказали нам, где можно нарвать спелого столового винограда.
         Нарвали винограда столько, сколько могли уместить в бидончик, котелок и карманы рюкзака. Затем по совету тех же механизаторов поехали к морю, туда, где они обычно отдыхают. От шоссе к этому месту лишь один километр. В этих местах морской берег обрывист и немного есть мест, где можно спуститься к морю. Там, где полевая дорога подходит к морю, стоят несколько рыбацких лодок, и  разбит небольшой палаточный лагерь «дикарей». От оползня обрывистый берег здесь образовал два уступа, на которых выросли кустарник и небольшие деревца. В обе стороны от этого места берег  совершенно безлюден.
          Мы решили уединится, и покатили свои велосипеды по мокрому прибрежному песку подальше от палаток «дикарей». Но катить велосипеды даже по уплотненному волнами ракушечнику нелегко. Шли вначале босиком, но, упираясь ногами, быстро стёрли о песок концы больших пальцев. Пришлось одеть обувь. Так мы прошли метров пятьсот и оказались в безлюдном месте. Но выбраться отсюда напрямик к дороге уже нельзя. Высота берегового обрыва здесь метров двадцать, а то и больше.
          Разделись и искупались. Песчаное дно уходит в воду постепенно. Вода теплая, но у берега мутноватая. Это оттого, что волны поднимают со дна, смытую дождями с берега глину.
          День жаркий. Желания загорать у нас нет. Нашли доску, выброшенную на берег морем, и устроили себе в тени под обрывом лавочку. Затем насобирали сухих ветвей, разожгли костёр. Юра выдумал новый напиток из винограда и чая. Подкисленный чай с глюкозой хорошо утоляет жажду и бодрит. А винограда ведь у нас много.
          Решено было остановиться здесь не только для привала, но и для ночлега. Ближе к вечеру прокатили свои велосипеды еще дальше метров пятьдесят к более широкой береговой полосе. Поставили на уплотнённом песке палатку, расчистив от сухих водорослей и ветвей ровную площадку. Над нами высочит глиняный обрыв с промоинами, напоминавший  стену древней среднеазиатской крепости.
        Вечером сидели на берегу моря и любовались закатом солнца. Темное море на горизонте четко отчерчено от малинового неба и белых перистых облаков. Двое рыбаков на весельной лодке проплыли неспешно вдоль берега. Стая чаек летела куда-то над морем на ночлег. Вокруг не души, и кроме плеска морских волн, никаких звуков. Потом нас стали донимать комары, которые появились вместе с сумерками. Мы забрались в палатку и улеглись спать.
         Когда большой оранжевый диск солнца поднялся над морем, Юра еще спал. Море за ночь совсем притихло. Его поверхность стала совершенно гладкой. Лишь у берега чуть-чуть плескала волна. Опять та же лодка с рыбаками проплыла по морю. Наверное, они шли снимать поставленную сеть.
         Искупался. Прохладная вода приятно взбодрила тело. Взял фотоаппарат, зашел по пояс в море и оттуда сфотографировал наш бивак.
         Проснулся сын. Еще раз искупался с ним в море. Позавтракали, свернув палатку, двинулись вперед к другой стоянке «дикарей», видневшейся вдали. Вероятно, там должен быть еще один спуск к морю, по которому мы могли бы выбраться на дорогу.

                ЛАГЕРЬ ПОД ГОРОЙ ОПУК
                Украина. Крым. 2-3 августа
                1998г.
          Выехали из Керчи, и теперь нашей целью стала гора Опук. Ехали по дороге, которая в атласе не нанесена. Ездят по этой дороге только пограничники, да местные жители близь лежащих сел. Идет она невдалеке от побережья по степным холмам мимо соленых озер и морских заливов. Местность безводная. Лишь кое-где видны захудалые животноводческие фермы или такие же бедные небольшие села. Часть дороги до горы Опук асфальтирована, часть выложена бетонными плитами, а за селом Марьевка она грунтовая. В селе Марьевка запаслись до предела питьевой водой. Нас угостили кислым молоком, и мы поехали далее к горе Опук.
          Гора эта – преобладающая высота над всей окружающей местностью и потому ею владеют пограничники. Восход на гору запрещен, о чем нас предупрелили большие металлические плакаты. Но мы оставили свои велосипеды в высокой траве и все же взобрались на каменистую известняковую вершину горы, откуда увидели в свете заходящего солнца широкую гладь моря, два озера и выжженные солнцем холмы полуострова.
          Под горой у моря стоят цветные палатки лагеря «дикарей». К этому лагерю мы и направили колеса своих велосипедов после спуска с горы.
          В лагере живёт человек пятнадцать студентов. С ними  несколько преподавателей с детьми и женами. Обосновались они здесь уже давно. Приехали их Керчи и притянули грузовиком цистерну с водой. Вечером у них под навесом загорелась лампочка, питаемая электричеством от мотоблока. Кроме них отдельной группой стояли палатки автолюбителей. Еще здесь стоял какой-то вагончик-пост с антенной радиостанции. По всему видно, что он стоит здесь постоянно. У них тоже есть бочка с водой.
          Мы свою палатку поставили недалеко от лагеря студентов и ближе к морю. Берег моря, то есть прибрежная полоса, покрыта мелким ракушечником. Место живописное: гора, широкий золотистый пляж, соленое озеро и бескрайнее синее море.
          С дровами здесь  проблематично, но мы нашли выброшенный морем ствол дерева, обрубили ему корни и сучья. Развели костер, вскипятили чай, пожарили икру из баклажанов. Выкупались. Вода в море прохладная. Вечером в небе засветилось пол луны, но света от нее было все же достаточно много. Ветерок дует с берега. На море волн нет. Лишь волнистая рябь и лунная серебристая дорожка уходят к горизонту.
          Сидели у моря долго. Влезли в палатку, но уснуть сразу не могли, было очень жарко, да и студенты долго пели песни под гитару. Успокоились лишь часа в два ночи.
          Спали, пока солнце не нагрело палатку, и воздух в ней стал невыносимо душным. Искупались. Вода в море абсолютно чистая и прозрачная.
Было решено отсюда пока никуда не двигаться, устроить себе день отдыха, тем более что сегодня воскресенье. Натянули тканевый навес между палаткой и велосипедами, чтобы укрываться под ним от палящих лучей солнца. Температура воздуха по-прежнему днём держится за сорок, а на солнце температура более 60 градусов. Песок разогрелся так, что босиком по нему нельзя ходить. Без обуви можно обжечь ступни. Ветер дует сухой и горячий, как  из духовки. Постоянно мучает жажда. Пьем чай и лежим в тени под навесом, а если становится невыносимо жарко, купаемся в море. Донимают осы. В лагере студентов женщины все время жалуются на укусы ос. Одна из студенток даже плакала. Меня осы ужалили дважды, а Юру лишь раз.
        Студенты на катамаране с мотором и аквалангами уплыли  в море. Несколько семей «дикарей» уехали после полудня домой. К вечеру большая группа отдыхающих тоже уехала в Керчь. У тех, что уезжали, мы раздобыли десять литров воды. Еще Юра ходил к горе Опук. Там есть грот, в котором собирается конденсатная вода. Он принес еще четыре литра воды, так что запас воды у нас солидный. Вечером накипятили восемь литров чаю, сварили пшенную кашу с тушенкой и поужинали. Из всего населения лагеря осталась только часть студентов и мы, остальные разъехались. Утром и мы двинемся дальше в путь. 

                В ДЕНЬ СОВЕРШЕННОЛЕТИЯ
                Крым. г. Судак и пос. Новый Свет.
                6-7 августа 1998г.
          После закупки продуктов на рынке, по совету шофера водовозки, поехали готовить обед на восточную окраину городского побережья Судака. Там берег завален обломками скалы. Кое-где стоят палатки «дикарей». Сюда, на окраину, подальше от глаз людских собирается разная шантрапа: наркоманы, нудисты, алкоголики, местные пацаны. Бомжи и пацаны жарят на металлических листах мидий. Наркоманы  потягивают свои «косяки». Нудисты лежат с голыми задами на прибрежных валунах. А мы разожгли костер, пожарили купленную на рынке печенку, яйца и славно пообедали.
          Искупались в море. Купаться среди обломков скал неудобно и опасно. Набегающие волны бросают нас на каменные глыбы, обросшие скользкими водорослями.
          Неожиданно со стороны моря появились грозовые тучи, и пошёл дождь. Нужно было срочно покидать это место, пока не раскисла от дождя грунтовая дорога.
          Выехали к городскому пляжу. Укрылись полиэтиленовой плёнкой и сидели целый час рядом с татарами, торговавшими там арбузами. Потом летний дождь прекратился, тучи ушли, и мы поехали в направлении Судакской крепости.
Вечер, но крепость ещё открыта для посещения. Я бывал в ней ранее, и потому остался с велосипедами у ворот крепости, а Юра пошёл осматривать крепость.
Судакская крепость крупнейшая в Крыму и в Украине. Она  основана византийцами еще в 200 году нашей эры. Затем в её сооружении приняли участие генуэзцы. Достраивали ее, и русские во времена Екатерины. Крепость построена в западноевропейском стиле и выглядит очень мощно. Стоит она на горе. Стрех сторон крепость неприступна по природе, а северный пологий склон горы укреплен двумя рядами каменных стен высотой до 8 м и толщиной в два метра. Центральный вход имеет двойные ворота и башню. Много башен и по периметру стен. С древних времен эта крепость была известна и на Западе, и на Востоке, и на Руси.
          Уже в сумерках выехали от крепости по дороге к пос. Новый Свет. За городом, в нескольких десятках метрах от дороги, на живописной горе нашли небольшую террасу. Поставили палатку среди реликтовых сосен Станкевича и стройных кипарисов. Район от Судака до пос.Новый Свет считается заповедным. С высоты нашего бивака  замечательный вид на море, горы и ночной Судак. Там, внизу, в сияющем свете электрических ламп слышна музыка дискотек, ресторанов, кафе. Зубцы крепости освещены ярким полнолунием. Оно же в море высвечивало лунную дорожку. Дул свежий теплый бриз.
          Ужин у нас был с красным вином, виноградом, помидорами, мясистым болгарским перцем. Были еще  колбаса и пожаренная в обед печень.
          7 августа 1998 г. Сыну Юрию исполнилось 18 лет. Событие знаменательное. Утром старался не будить его. Пусть поспит вдоволь хоть в день своего рождения, - решил я.
          Свернули палатку. Оставили велосипеды, а сами пошли к вершине горы, на склоне которой заночевали. Оттуда хорошо видна ленточка дороги, идущая к пос. Новый Свет. Над дорогой нависает громада отвесной стены горы Сокол. В районе Нового Света море образует три живописных бухты, цвет воды которых определяет их название: Синяя, Зелёная, Голубая. Там, где это возможно, на пологих склонах растут  виноградные плантации и реликтовые деревья. В одной из бухт видна недостроенная гостиница, спроектированная под центр аквалангистов еще лет двадцать назад.
          Полчаса езды, и мы в поселке Новый Свет. Этот поселок в недавнем прошлом был закрыт для посещения обычным гражданам.
          Еще во времена татарского владычества здесь была дача крымского хана. Затем граф Галицкий основал здесь завод шампанских вин. Ещё позже эта бухта с дачей и заводом была подарена графом царю Николаю. 
          В советские времена здесь был пансионат для военных чиновников. По-прежнему существует завод шампанских вин, изготавливающий игристое вино старым традиционным способом. Шампанское выпускается с маркой «коллекционное». Часть его идет в Кремль, часть на экспорт. Его закупает даже английская королева. Вино изготавливают и хранят в выдолбленных каменных пещерах.
          Поселок расположен в бухте между двух гор, которые как две лысины торчат с обеих сторон залива. Горы эти на вершинах гладкие и неприступные. Все склоны гор побережья, поросшие реликтовыми соснами Станкевича, являются заповедными.
          В честь восемьнадцатилетия Юры сегодня мы отдыхаем. Устроились на Царском пляже в тени. Море здесь теплое и ласковое. Купались, немного загорали, фотографировались. Устроили праздничный обед там же на пляже. Поздравил сына с совершеннолетием.
          Пос. Новый Свет  аккуратный и небольшой. В нем дворец и «дом приезжих», производственные здания винзавода и церковь 19 века. Здесь есть и храм 9-19 веков. На заводе игристых вин имеется музей виноградарства и виноделия. До войны в пещерах завода хранилась многотысячная коллекция вин, основанная графом Галициным. Во время войны коллекцию спрятали от немцев, а после войны её разместили уже в погребах пос. Массандра, что под Ялтой.
          Набережная, пляж и парк оформлены великолепно. Отдыхающих много, но не слишком. Некоторые отдыхающие приезжают или приходят сюда из Судака. Устроиться на пляже можно где угодно и бесплатно. Плавают здесь парусные лодки, носятся водные мотоциклы. Море в бухте спокойное и теплое. На рейде стоит катер. Прелестная идиллия отдыха.
          В 17 часов выехали из пос. Новый Свет и менее чем через час прибвли к недостроенной базе аквалангистов, выполненной архитектурно в форме корабля.    Здание высокое и совершенно заброшенное. Это место облюбовали «дикари», т.к. сюда есть дорога от шоссе. В море выходят два бетонных пирса для причала катаров. Поставили палатку и пошли купаться. Отдыхающие, у которых есть маски и ласты  для подводного плавания, собирают мидий. Мы тоже немного набрали этих малюсков и сварили в котелке. Вкус мяса мидий подобен мясу раков.
          Утром искупались, позавтракали и, вытолкав по крутому склону свои велосипеды на шоссе, вернулись в Судак. А оттуда двинулись к Алуште, до которой 93 км пути по горной дороге.

                В ПОСЕЛКЕ РЫБАКОВ
                Донецкая обл. с. Безыменное.
                17 августа 1998г.
            Проехали сегодня 125 км и остановились на ночлег в рыбацком селе Безименное прямо на берегу моря. Здесь пока еще стоят с палатками «дикари». Лето подходит к концу, ночи стали прохладными. Но вечером, перед сном мы всё же рискнули искупаться в Азове.
            Море шумит. Отдыхающие готовят на паяльных лампах ужин, а мы на костре. Некоторые отдыхающие сидят на стульчиках у моря, закутавшись в теплые пледы или свитера. Кое–кто слушает по радио музыку.
            Море в августе «цветет», т.е. в воде в этот период появляются миллиарды излучающих свет микроорганизмов. Всплеск волн, плескание воды рукой вызывает их фосфорическое свечение. Блики в воде бледные и холодные. Брошенный по поверхности воды плоский камень тоже вызывает трассирующее свечение.
           Это наш последний в этом году ночлег у моря.
           Утро. В море стоят рыболовные судёнышки с баркасами на прицепе. Еще дальше в море видны специальные рыболовные изгороди из сетей и жердей. Азов мелок и богат рыбой. Правда, уже далеко не так, как раньше. Когда-то ведь Азов считался самым  богатым на рыбу морем в мире. Здесь ловили много осетровых рыб. Вода в Азове пресноватая, глубины небольшие, вода прогревается хорошо. У моря много пресноводных лиманов, где приволье для нереста рыб и роста мальков.
           В этом Безыменном, у шоссе есть неплохой рыбный рынок, где продают много вяленной и свежей рыбы. Я видел даже запрещенного к продаже осетра, у которого еще шевелились жабры. Его продавали, высунув из сумки только голову. Я купил для дома пару хороших вяленых рыбин, и мы поехали дальше к Новоазовску и Таганрогу.

                КОРОТКИЙ ЭПИЗОТ ИЗ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОГО ПУТЕШЕСТВИЯ
                Россия. Приморский край.
                7 августа1999г.
          От Находки до Владивостока километров двести. Дорога, по которой я еду, идёт вдоль берега Японского моря по горам Сихотэ-Алиня. Я уже обогнул Уссурийский залив и к вечеру сегодняшнего дня был на расстоянии 20-30 км от Владивостока на полуострове Муравьева-Амурского.
          Спустился к морю и остановился на ночь прямо на берегу Уссурийского залива. Небольшую бухту, длиной всего метров в пятьсот с обеих сторон ограничивают крутые скалистые обрывы. Узкая полоса песчаного берега отделяет залив от крутизны берега. Вода в заливе холодная. Её ещё не прогрело летнее солнце, хотя уже июль-месяц. Купальный сезон в Приморье начинается гораздо позже, чем у нас  в Донбассе. Зато кончается он аж в сентябре. Я все же осмелился зайти в воду и искупался. Потом развел костер и приготовил ужин.
          Стемнело. На противоположном берегу Уссурийского залива засветились огни города Большой Камень. С вечера начался отлив, но вода ушла недалеко. Ночь прошла спокойно. Зато рано утром уж очень громко кричали чайки, которые неведомо откуда слетелись на здешний берег моря.

                СЕРИЯ РАССКАЗОВ: "НОЧИ НА ТУРЕЦКИХ БЕРЕГАХ"

                ТУРЕЦКИЕ ПОРЯДКИ
                Турция. Побережье Мраморного моря. г.Силиври.
                16 июля 2001г.
          И вот я добрался до европейского берега Мраморного моря. До Стамбула ехать еще 50 км. Прибрежная полоса суши плотно застроена шикарными особняками и виллами. Чьи они, кто в них живет и отдыхает для меня осталось секретом.
          Вечер. Как быть? Где поставить палатку, если идет сплошная городская застройка? Обращаюсь в придорожный полицейский участок за разрешением поставить свою палатку возле их здания, как это обычно делаю в Украине и СНГ у постов ГАИ. Получаю отказ. Меня направляют в автокемпинг. Мне удалось проникнуть на его территорию незаметно для охраны. Но меня сразу же сдал охране какой-то старый турок. Сотрудник кемпинга потребовал с меня за место на одну ночь три миллиона лир (более двух долларов) Этого я себе позволить не мог. Пришлось выехать с кемпинга.
          Заехал на автостоянку. Но и там охрана не позволила мне поставить палатку. Полицейский, патрулировавший набережную, посоветовал поставить на ночь палатку в парке, который был расположен прямо у моря. Здесь я увидел, что кроме меня палатку устанавливало большое семейство турков. Рядом с палаткой стоял их легковой автомобиль и грузовик.  Спросил разрешения у них поставить рядом свою палатку. Так, думаю,  будет безопасней темной ночью. Купаться в море не хотелось, хотя Мраморное море и его пляж были рядом. Я только посидел на парапете у притихших морских вод. Море было гладким, как глянец, и блестящим. Его поверхность отражала городские огни. Совсем рядом звучала турецкая музыка, горели и мигали в ритм музыке гирлянды цветных лампочек аттракционов, а мне было грустно, потому что я был одинок в этой чужой стране.
          Группа турок мужчин недалеко от моей палатки на маленьком мангальчике жарила шашлыки. Турки необщительны с чужими. Окружающие компанию люди их мало интересуют. Ведут они себя, даже в своей компании, тихо и скромно, стараясь и назойливым взглядом не влезть в другую компанию.
          Установив палатку в парке, я думал, что вечером подвыпившие парни не дадут мне покоя. Но нет. Играла музыка, мигали гирлянды ламп, а к моей палатке никто не подходил. Не было видно и подвыпивших парней. Попробуйте-ка у нас поставить палатку в городском парке и спокойно переночевать. Вот вам и ответ, криминальная ли Турция?
Почивая на лаврах
          Турция. Азиатское побережье Мраморного моря. Август 2001г.
Не смотря на то, что горы подходят вплотную к морю, дорога идет здесь ровно и прямо. Мраморное море является внутренним турецким морем, и его берега, как правило, плотно застроены. Но я всё же нашел участок побережья, где не было никаких строений. Там с одной стороны море, а с другой гора. Между ними проложена дорога. На высоте в сотню метров, на горе я увидел площадку. Вероятно, очень давно там брали грунт для строительства дороги. Закатил туда кое-как по крутому склону свой велосипед. Трава на горе высокая и густая, почти в мой рост. Пришлось попыхтеть, чтобы пробраться через эти заросли.  Место было бы идеальным с точки зрения моих требований к нему, если бы не пришлось расчищать его от бурьянов. Справа и слева от меня лес. Море тоже рядом. Когда я приставлял велосипед к небольшим деревцам, то обнаружил, что это лавры. Лавр здесь растет в диком виде кругом. Еще растут дикие инжир, оливки и прочие экзотические для меня растения субтропиков. Когда я варил на костре суп, то сломил веточку лавра и опустил её в котелок. Было вкусно. 
         Вечером ходил по экзотическому лесу и рассматривал неведомые мне растения. С горы открывалась обширная панорама залива. Долго и с наслаждением пил чай, восстанавливая водный баланс в организме. Смотрел на электрические огни селений и городов, окружающих залив. Воздух пропах лавром, оливками и дикими травами. Спал на этом месте хорошо и долго.
 
                БАНАНОВЫЙ РАЙ
                Турция. Средиземноморье.
                30 июля 2001г.
          Всё дальше углубляюсь в южные районы Турции. Вчера  побывал на самом известном турецком курорте в Анталии. Теперь мой путь проходит прямо по побережью Средиземного моря. Море по ходу моего движения всё время находится справа от дороги, и оно не теряется из виду. Дорога отличная, но на ней много автотранспорта. Мой расчет, что за Анталией будет меньше автомашин, не оправдался.
          Зашел в апельсиновый сад. Турки сады не ограждают, и даже не охраняют. Хозяева лишь присматривают за ними. Воровства в Турции нет. Ещё несколько десятков лет назад за украденный на рынке апельсин вору отрубали руку. На этот счет на Востоке всегда существовали жестокие законы. В Саудовской Аравии до сих пор существуют публичные казни, и может быть потому случаи воровства там чрезвычайно редки. Я, однако, зашел в апельсиновый сад ради интереса. Апельсины на деревьях совсем еще зелёные. Но я нашел два прошлогодних апельсина. Они оказались вполне съедобными. Ведь здесь нет зимних морозов, а спеют апельсины только в ноябре.
          За городом Манавгат морской берег в основном песчано-галечный и пустынный. А дальше пошли богатые виллы и шикарные отели для иностранцев и богатых турков. Здесь часто можно увидеть плантации бананов. Они уже созревают, и их продают тут же у дороги местные владельцы банановых рощ. Бананы мелкие, но они растут на пальмах большими гроздями. Японские банановые пальмы, как это ни странно, относятся к травянистым растениям. Банановые пальмы невысокие, имеют высоту в три – пять метров. Листья у них лопастые и большие. Банановые плантации растут в очень узкой прибрежной полосе. Они не выносят очень сухого климата и малейших заморозков.
          На ночь поставил палатку на песке прямо у моря, возле зарослей тростника. Банановая роща тоже недалеко. В том месте есть небольшой пляж для местных жителей. В воде, близь берега, видны шершавые отложения из древних кораллов, ракушечника и песка. К моему удивлению, я не обнаружил на камнях в море ни мидий, ни даже водорослей. Лишь кое-где на были видны коричневые мелкие водоросли. Не летали над морем здесь и чайки, а значит, нет в его водах и рыбы. Как только солнце закатилось за горизонт, из селения, что было рядом, донеслись из громкоговорителей призывы к мусульманской вечерней молитве.
          Ночью, когда я уже уснул, на берег явилась группа молодежи и устроила небольшую попойку с музыкой, болтовней, костром и прочим шумом. Но к моей палатке они не подходили. Ушли они только перед рассветом.
          Утром от выпавшей росы всё стало влажным, а палатка покрылась  каплями конденсатной влаги, как после дождя. Одежда, которую я оставил на растяжках палатки, тоже стала мокрой.

                СТОРОЖЕВАЯ БАШНЯ
                Турция. Средиземноморье.
                31 июля 2001г.
          Аланья. Аккуратный курортный город с множеством отелей, ресторанов и магазинов. Все эти заведения полностью занимают первые этажи зданий. Ведь летом отдыхающих курортников здесь в несколько раз больше, чем местных жителей. Приезжают сюда и русские. Читаю надпись у ресторанчика на русском языке: «Форель. Пиво».
          Пляж в Аланье растянулся на добрый десяток километров. Вся набережная и центральная магистральная улица хорошо оформлены, и очень удобны для отдыхающих. Мне Аланья больше нравится, чем Анталия.
          На горе-мысе, возвышавшейся над городом и морем, стоит большая средневековая крепость. Её стены и оборонительные сооружения видны отовсюду.
За пос. Газипаша горы плотно подступают к морю и дорога, оттого стала иметь еще более живописный вид. Здесь множество крутых обрывов, скал, бухточек, мысов. Вода в средиземном море чистейшая. Дно на мелководье хорошо просматривается. Цвет морской воды лазурный. Но я никак не мог взять в толк, почему в нем нет мидий, улиток, рапанов и даже водорослей. Потому-то здесь берега чистые и нет выброшенных в шторм водорослей. В этом районе нет селений, но есть прилепленные с помощью железобетона к скалам отдельные особняки-рестораны. Народу в таких ресторанах нет, но разве что туда заглянет кто-то из западных туристов, раскатывающих здесь на кабриолетных джипах по этому шоссе. Зато здесь много небольших банановых плантаций, расположившихся на маленьких террасах. Японские банановые пальмы любят тепло, влажный воздух и обильный полив. Растут они только вблизи моря.
          Купался. Вода в море настолько теплая, что это  неприятно в жару, ибо не освежает тело. Вода очень соленая, а песок и галька настолько горячие, что на них нельзя ступить босой ногой.
          У источника питьевой воды турки меня угостили десятком персиков. Отдыхал здесь на травке в тени экзотического дерева. Листья его ветвей отсвечивают блестящим глянцем. Отдыхал и думал: «Еще есть три часа времени на путь, а я уже проехал 75 км. Можно проехать ещё 45 км. Итого будет 120 км».
          Но дорога ушла от побережья в горы по сухой долине. Она долго поднимается монотонно вверх. Морской бриз, сглаживавший полуденный зной, сюда не доходит. Воздух в горной долине стал еще раскаленнее. Ехать стало тяжело. В конце долины дорога пошла резко на подъем. Я думал, что вот сейчас взойду на этот перевал, а дальше дорога покатится вниз к морю и опять будет равнинной. Однако этого не произошло. Дорога, выйдя к побережью, по-прежнему поднималась вверх, приводя меня в негодование.
         - Ну, куда же ты лезешь? – ругал я дорогу.
           А дорога поднималась все выше и выше. Дело в том, что в этих местах береговая линия изрезана заливами, мысами, ущельями. Горы крутые. Прокладывать дорогу по побережью было бы намного сложнее. В этом случае нужно было бы соорудить мосты, туннели, делать высокие насыпи. Поэтому строители подняли дорогу на высоту, близкую к вершинам гор. Здесь по склонам гор они и проложили эту дорогу. Высота дороги приблизительно 1 тыс. м. над уровнем моря. Её окружают сосновые леса и всякого рода эндемики Средиземноморья. Впечатляют кусты растений, литья которых похожи на кактусовые. Эти растения имеют мясистые листья, по краям листьев растут какие-то плоды, по форме напоминающие маковые коробочки, но крупнее их.
          Но еще больше впечатляет то, что в этих условиях турки строят свои жилища.  Эти жилища на склонах крутых гор, заваленных обломками скал, напоминают мне ласточкины гнезда. Более того, турки умудряются здесь расчищать маленькие террасы и сажают на них банановые пальмы. При этом ведь банановые пальмы требуют обильного полива, для чего нужно много пресной воды. Так вот, здесь существует целая артель автоводовозов, живущих в домах вдоль горной дороги. Они возят автоцистернами воду в горы снизу и сливают ее от дороги по проложенным трубопроводам вниз в специальные бетонные резервуары, из которых потом осуществляется полив банановых террас. Эти резервуары порой ниже дороги на несколько сотен метров. Вот так люди здесь и существуют: одни растят бананы, другие им возят воду. Вдоль дороги кое-где пробурены скважины. Вода из них порой течет тонкой струйкой, как из самогонного  аппарата.
          К вечеру судьба опять подкинула мне ребус, который нужно было решать. Дело в том, что найти в этих краях удобную и укромную площадку для ночлега было делом нелегким. Все более или менее ровные места застроены, а на крутизне палатку не поставишь.
          Я долго набирал из скважины 7,5 л. воды. Потом еще выше потащился по дороге, просматривая пространство по обе стороны от дороги. От тяжелой ходьбы с велосипедом по крутизне моя рубашка и даже шаровары пропитались насквозь потом. Дотащился я до источника с хорошей водой и назвал себя дураком, что вез столько воды вверх, когда её можно было набрать здесь. Но откуда я мог знать, что здесь есть источник. Набрал еще и свежей воды, попил и пошел еще выше, осматривая горы на предмет бивака. Тут заметил небольшую тропу, идущую вверх от дороги. Приставил велосипед, сходил на разведку и обнаружил великолепное место в трехстах метрах от шоссе. Ровная тропа вывела к террасе с древними развалинами. Вероятно, там была сторожевая башня. Здесь кроме неё есть ещё развалины жилого дома и хозяйственных помещений. А чуть дальше  несколько террас, на которых раньше что-то выращивалось. Террасы заросли травой. Я нашел одичавший виноград, лоза которого заплела небольшое дерево. На ней обнаружил много белого винограда. От башни, развалины которого стояли на краю пропасти, открылся  прекрасный вид. Отвесная скала имеет высоту метров пятьсот. А ниже склон горы пологий. На нем стоят в разных метах два дома, несколько бетонных резервуаров с водой, а на террасах небольшие банановые плантации.
          Вокруг меня сосновый лес, горы и бескрайнее море, уходящее вдаль.  Небо и море на горизонте слились воедино в дымке испарений. Невозможно было понять, где кончалось море и начиналось небо.
          Я все кругом обошел, рассмотрел, посидел у развалин башни на краю обрыва, наблюдая с головокружительной высоты за огнями проходившего в море небольшого судна. Лег спать. Ночь была ясной и лунной. Утром нарвал большой пакет винограда, собрался и выехал в путь. Уже вовсю силу трескотали цикады.

                ЛИМОННЫЕ САДЫ
                Турция. Средиземноморье.
                3 августа 2001 г.
          Пошли сплошь курортные города. Всюду удобные небольшие заливы с мелководными песчаными пляжами, разделённые меж собой известняковыми утесами. Здесь много кемпингов, отелей, магазинов, ресторанов и прочей атрибутики курортной зоны.
          Этот район издревле заселён людьми. Ташуджу, Силифке, Тарсус, Кизкалеси, Виранд Чехир, Мерсин, Адана и дальше на восток и юг тянутся, сменяя друг друга крупные города. Это очень населенный район Средиземноморья. Этому способствуют текущие здесь  с гор реки, приморская равнинность, плодородие почвы и теплый субтропический климат. Отсюда уже и до Сирии недалеко, а до Кипра морем всего ничего.
           В районе Кизкалеси, в море, недалеко от берега стоит крепость-остров. Вокруг крепостных стен цитадели только вода. Здесь же, на берегу  видны развалины какого-то дворца. А дальше на протяжении многих километров, видны сильно разрушенные развалины стен, дворцов, жилищ горожан какого-то древнего города. Мне оставалось только созерцать всё это. Как назывался этот древний разрушенный город, почему и кто его разрушил, я не узнал у турков из-за языкового барьера. Во многих местах среди этих развалин  уже выстроены современные здания из тех же древних каменных блоков.
          Остановился у мечети. Там для омовения стоит источник воды из мрамора. Возле каждого крана находится округлое мраморное сидение и решётка для мытья ног. Этот процесс в Турции весьма обычен и естественен.
          Проехал от мечети немного и свернул к видневшимся на склоне лимонным плантациям. Но в лимонном саду под деревом палатку не поставишь. Ветви деревьев стелятся у земли, и они колючие. Да и сад был обильно полит водой. Земля в саду изрыта арыками, грунт мокрый. Поэтому я палатку поставил на тропе, шедшей вдоль каменной стенки террасы. Эта же стена послужила мне столом для ужина. Недалеко есть место, где из трубы вытекала вода. Устроил там стирку и купание.
          Когда я ходил по саду, то обнаружил вход в глубокое подземелье. Каменные ступеньки вели круто вниз. По всему было видно, что это древнее сооружение, а служило оно людям для добычи пресной воды, как в древности, так и в наше время. Я немного опустился вниз по темному проходу, спугнул какую-то птицу и вернулся на поверхность. Глубоко. Внизу темно, сыро и прохладно.
        Крупные известняковые камни, рассеянные по склону в округе, имеют странные круглые отверстия довольно большого диаметра. Внутри они гладкие и имеют вид такой, словно их прогрызли в камнях какие-то мифические черви.

                ФУНДУК
                Турция. Черноморское побережье.
                11 августа 2001 г.
          Горы турецкого черноморского побережья сплошь укрыты зеленью лесов и кустарников. Над горами висит туманность. Однако дождь здесь маловероятен. Горы не настолько высоки,  чтобы здесь же задерживать морские испарения. Они уносятся ветром на горное плато и там растворяются в сухом воздухе бескрайних горных просторов.
          Местное население побережья занимается выращиванием и сбором фундука (лещины). Всюду, где только можно, этим кустарником засажены склоны гор и долины. Собранными орехами завалены все дворы, площадки у дороги и все свободные площади на побережье. Орехи обрывают с обрамляющими их листочками. После сушки их специальными комбайнами обрабатывают и таким образом избавляются от листочков. Никогда не думал, что орехами может заниматься целый край и для многих тысяч людей это работа, заработок и профессия.
          Вероятно, это прибыльное дело. Если вспомнить, то ведь шоколадные батончики, конфеты, торты и прочие кулинарные изделия содержат в себе орехи. Вот и делают на этом бизнес местные жители турецкого Причерноморья. Эта отрасль сельского хозяйства, вероятно, процветает здесь давно. Каждая семья выращивает и собирает по несколько тонн фундука.
            Места для отдыха и туризма на Черноморском побережье хорошие. Народу здесь немного, по сравнению со средиземноморским и мрамороморским побережьем. У небольших бухточек и заливчиков стоят небольшие посёлки и города. Пляжей много. Очень много овощей и фруктов. Цикады тоже есть, но их здесь значительно меньше, чем на Средиземноморье. Их трескотня здесь не так беспокоит слух.
          На ночь устроился великолепно. Палатку поставил на поляне в тени деревьев на зеленой лужайке. Поляна приподнята на небольшую высоту над уровнем моря. Хорошо было бы здесь задержаться на денёк-другой.  Есть все: дрова для костра, вода, тень, море. Рядом поселок, где можно было бы отовариваться продуктами.
          Возле моего бивака сушилось несколько тонн орехов. Перед ужином и после него, уже ночью, купался в море. Вода сейчас светится бактериями и сверкает фосфорическим светом при любом всплеске воды. Особенно интересно плавать в такой «цветущей воде» ночью. Плывя, задеваешь эти микроорганизмы,  и они излучают тогда свет. Таким образом, руки, ноги все тело как бы светятся на фоне тьмы морских глубин. Это было фантастическое купание.
        Вода в Черном море нормальной температуры, т.е. не такая холодная, как в Крыму, и не слишком теплая, как в Средиземном море. Вода тоже не очень соленая, как в Средиземном море. В Черном море есть много мидий и растут водоросли. Есть занятие для подводного плавания.
        Погода тоже отличная. Дует теплый и нежный морской бриз. Спал в палатке раздетым.

                ТРАПЕЗА С МИДИЯМИ
                Румыния. Курорт Мангалия.
                14 июля 2002 г.
          За Мангалией есть порт и его ремонтные ДОКи, а за всем этим хозяйством стоит село. За селом необжитый морской берег с глиняным обрывом. Прибойная полоса узкая, песчаная. В море рифы из ракушечника. На рифах много мидий и водорослей. Вода в море теплая и прозрачная.
          Сварили мидий. Получилось три трехлитровых котелка. Для того, чтобы их сварить Юре пришлось соорудить  специальную печь из каменных валунов, которую он назвал домной. Щели между валунами мы замазали глиной, оставив снизу отверстие для поддува. Получилась весьма экономная печь. Ведь дров у нас немного. Их приходилось собирать на песчаном берегу.
          Мидий наелись все досыта, и в море собирать их больше никто не захотел. Саня занялся рыбалкой, и к вечеру натаскал спиннингом и резинкой больше килограмма бычков. Потом из них варили уху, искупались.
Вся прибойная полоса берега усыпана раковинами мидий и рапанов, выброшенных из моря волнами. Кое-где из воды торчат каменные останцы из древнего ракушечника.
          В том месте, где мы спустились к морю, берег широк. В остальных местах глиняный обрыв подступает к воде очень близко. Берег здесь почти безлюден. Лишь одинокие нудисты шли куда-то берегом мимо нас. К вечеру мы поставили две палатки и наслаждались вечерней прохладой. Море стало совсем тихим. Волны едва плескались о берег. Поверхность моря стала совсем гладкой, и в нем отразились все цвета вечернего заката. Сюда же на ночлег прилетели чайки. Едва слышный плеск волн быстро убаюкал нас. Спалось отлично. А в Ялте за ночлег у моря берут плату. Говорят, что сон у моря оздоравливает организм и успокаивает нервную систему.
               
                НУДИСТСКИЙ ПЛЯЖ
                Румыния.  Причерноморье. пос. Костанешти.
                15 - 16 июля 2002г.
          На ночь остановились у моря на диком пляже за пос. Костанешти.  Берег здесь обрывистый, глинистый и высокий. Поэтому велосипеды и рюкзаки пришлось снести вниз по крутой тропинке порознь. Только позже мы поняли, что здесь нудистский пляж. Народу совсем мало, а к вечеру у моря осталась лишь одна палатка с голой девицей и таким же нагим негром.
          Мы ушли от места спуска в сторону, расчистили площадку и поставили палатки.  Место было хорошим. Вода в море чистая, морское дно  у берега песчаное, а дальше в море   рифы из ракушечника.
          Переночевали спокойно, и спалось хорошо. Решено было остаться здесь на целый день. А день был весьма жарким. Натянули тент между велосипедами и палаткой, под которым и скрывались от палящих лучей солнца. Много купались. Я долго собирал в море на рифах мидий. Затем варил их, лущил,  жарил с луком. Получился целый литр чистого мяса, богатого йодом и кальцием.
          Юра и Саня съездили в поселок, закупили продукты и запаслись питьевой водой. Затем Саня наловил бычков, стоя на рифах со спиннингом.
С утра сюда начали сходиться нудисты. Понятно, что дети, старики, мужчины и женщины находились на пляже полностью обнаженными. Однако места на сем пляже много, и потому каждая отдельная компания держалась от других людей на приличном расстоянии. Мы ходили, как обычно, в плавках. А я после полудня одел даже шаровары и рубашку, т.к. при продолжительном сборе в море мидий обжог спину и ноги. Оказывается, морская вода не защищает  от ульрафеолетовых лучей солнца.
          За день мы хорошо отдохнули, накупались, позагорали и наслушались песен и музыки по радио. Только вот днем нас донимали мухи, мошка, а вечером появились комары. Ночевали и вторую ночь тут же, на берегу моря.

                СОЛЕНАЯ И ПРЕСНАЯ ВОДА
                Украина. Одесская обл. Пос. Золотое.
                24 июля 2002г.
          К вечеру добрались до пос. Затока. Это довольно многолюдный летом поселок с многочисленными дачами одесситов, ведомственными домами отдыха и детскими лагерями. Много народу сюда приезжает на электричках покупаться и отдохнуть из Одессы. Местность эта славна тем, что по одну сторону косы вода пресная днестровская, а по другую соленая черноморская. Лагеря, пансионаты, дома отдыха стоят на обоих  берегах косы.
          Днестровский лиман соединен с Черным морем узкой протокой, через которую перекинут мост.
          Весь день мы ехали по степи и теперь, как только опять приблизились к морю, заехали на пляж искупаться. Вечером ведь купаться стало уже прохладно.  Дальше ехали недолго. За мостом  перешли железную дорогу и остановились на ночь на берегу моря. А утром были обычные дела: купание в море, приготовление завтрака, свертывание палаток и укладывание вещей в рюкзаки.

                ЭХ, ТАЧАНКА-РОСТОВЧАНКА!
                Россия, г. Ростов.
                16 июля 2003г.
          Солнце уже закатывалось за горизонт, когда мы выехали за город. Но прежде мы пересекли по мосту Дон, и оказались возле мемориала «Тачанка-ростовчанка», который в советские времена был символом Ростова.
          Найти укромное место для ночлега даже за Доном сложно. Там  заболоченная местность, поросшая тростником, тянется почти до Батайска. Все более-менее сухие места у дороги заняты под кафе, рестораны, заправочные станции и т.п. И всё-таки нам удалось поставить палатку на плотине, соединяющей автомобильный и железнодорожный мосты. Параллельно плотине прорыт канал. На плотине уложены двумя рядами железобетонные  плиты. По бокам насыпи растут кое-где небольшие деревца абрикоса, дикой яблони и серебристого лоха.
           Поставили палатку на бетонной плите. Чтобы не привлекать внимания людей, решили костер не жечь, да и домашней еды пока хватало. Днем хотелось искупаться в Дону, но к вечеру это желание исчезло. Воздух после дневного дождя стал прохладным. Вокруг нас заросли тростника и много комаров. Уровень воды в Доне из-за обильных летних дождей высокий. Плотина уходит от автомобильного моста к железной дороге как раз в том месте, где стоит памятник красноармейцам Октябрьской революции и Гражданской войны, оформленный скульптурной композицией в виде тачанки и тройки коней. Лет двадцать назад я бывал с экскурсией здесь вместе женой Валентиной, сыном Юрой и группой учащихся проф. тех. училища. Тогда памятник выглядел грандиозно и величественно. Бронзовая конная тачанка как бы неслась по степным донским просторам. Теперь колеса тачанки «катятся» среди ресторанов, кафе и заправочной станции, окруживших её. Выглядит тачанка теперь бледно и блекло по сравнению с сияющими яркими огнями иллюминаций этих бизнес-заведений. Окружили, задавили бронзовых революционных казаков новые буржуи. Не вырваться им из их плена.
          Спалось плохо. Комары проникли в палатку. На округу ночью опустился туман. Сыро.  Дышать тяжело. Сказывалось и утомление организма после первого нелёгкого дня путешествия. Проехали ведь 120 км.  Уснул не сразу.
          Утром тяжёлый серый туман застелил округу. Палатка, одежда, и все травы вокруг покрылись росой. Развели костер. Вскипятили чаю. Позавтракали, и выехали на шоссе.

                ПЕРВЫЙ БЛИН КОМОМ
                Луганская обл. г. Краснодон.
                16 июля 2004г
          Чтобы как-то побыстрее выехать за пределы нашего экологически неблагополучного Донбасса, я решил доехать до Свердловска электричкой, и к полудню был уже там. Путь этот я уже не раз проделывал на велосипеде. И между украинским Свердловском и российским Гуково есть таможенный переход, но я уже трижды пересекал там границу, а потому решил перейти в Россию в районе Краснодона и Донецка (ростовского). Тридцать километров пути на велосипеде, и я в героическом Краснодоне, известном далеко за пределами области событиями, произошедшими в годы Великой Отечественной войны с молодогвардейцами.
          Погода в июле у нас была дождливой и прохладной, и потому перед Краснодоном заморосил дождь. Я надел дождевик и доехал до ближайшего укрытия, до заправочной станции. Обложной дождь шёл, не прекращаясь, два с половиной часа. Выезжать из города и устраиваться на ночлег в лесопосадке было не разумно. Грунт, трава, листва деревьев – всё стало мокрым. Да и заехать подальше от шоссе в посадку из-за раскисших полевых дорог было невозможно. К тому же дождь в любое время мог опять возобновиться. Обычно, оказавшись вечером в каком-нибудь городе в непогоду, я обращаюсь в местный спорткомитет с просьбой посодействовать, чтобы меня приютили на ночлег в каком-нибудь спортзале, раздевалке стадиона, во дворце спорта и т. д. Но был вечер. Чиновники горисполкома уже разошлись по домам.
          Зашел на рядом расположившееся с заправочной станцией автопредприятие. Там еще было начальство. Попросил их выделить мне под крышей ангара или в сторожке кусочек сухого пола, сказав, что я турист и имею необходимые для этого документы, а также паспорт. Отказали наотрез, и сразу.
          Там же, по соседству, стоит школа. Попросил завуча и сторожа дать мне приют в вестибюле или коридоре, показывая свои документы. И здесь тоже получил отказ.
         - Есть ли в городе стадион? – спросил я.
         - Есть, - ответили мне.
           Долго искал его. Стадионом оказалось раскисшее грунтовое поле с небольшим захолустным зданием, половину которого занимал кабинет директора. Там я и нашёл, в компании мужчины, сторожа женщину. Предъявив письмо от своего городского спорткомитета, заверенное подписью председателя и печатью, и паспорт, я опять же попросил дать мне приют где угодно, но под крышей. Ведь у меня было все с собой: каримат, спальник и пр.
         - Без разрешения директора пустить Вас не могу, - сказала сторож.
           Позвонили директору домой, хотя тот был в отпуске.
         - Странное дело. Сейчас лето, дети на каникулах. Молодёжь и взрослые сейчас должны «гудеть» на стадионе, а его руководитель в отпуске.  Что же он и его работники делают здесь зимой? Греются у печки, да получают свои оклады. Тепленькое нашли они себе местечко, - подумал я.
          Директор стадиона тоже наотрез отказался предоставить мне ночлег даже в палатке на территории стадиона. Ведь поставить палатку на асфальте всё же лучше, чем на мокрый грунт в лесопосадке.
         - Сторож будет бояться, - сказал он.
         - Нахрена тогда такой сторож нужен, который всего боится? - сказал я директору. Ведь я оставляю ей свой паспорт, как гарантию.
         «Поблагодарив» директора стадиона им. ВЛКСМ Калинина С.В. за радушный приём и гостеприимство, я поехал опять к заправке, откуда дорога уходит к таможне. Путь мой проходил через центр Краснодона, и я заехал в горисполком. Там, кроме дежурной, находился еще и секретарь Акимов В.Е. Тот был весьма недоволен моим появлением, т. к. я прервал его тихую кабинетную жизнь. А может он в это время решал какую-то важную государственную задачу, а я тут пришел со своей мелочной проблемой? Меня не выгнали, но и присесть не предложили. Замечательная мобильная и проводная связь не помогла секретарю пристроить меня на ночлег.
         - Если бы Вы заранее сообщили, что  приедете, мы бы что-нибудь придумали, - сказал этот бюрократ.
          Власть оказалась бессильной. Не удалось уговорить Акимову В.Е. дать мне на ночь приют даже директора захудалого стадиона.
         - Туристы должны ночевать в палатке, - блеснул своим знанием быта туристов секретарь.
          Ну, зачем народу такие городские власти, которые не могут решить даже такой пустяковый вопрос? Ведь нынче они почти ни за что не отвечают.  Экономика, производство, электроснабжение, водоснабжение теперь в частных руках. Зачем городам эти солидные и богатые «белые дома», напичканные дорогостоящими техническими средствами, мебелью, коврами, обслугой и чиновниками? Не проще ли на их немалые оклады убирать в городе мусор, ремонтировать дороги, коммуникации, освещать улицы, помогать неимущим его жителям? – думал я.
          Не нашлось в этом славном городе Краснодоне места путнику. А ведь какие речи, какой пафос на выборах? Каким вниманием и заботой  готовы теоретически окружить нас кандидаты, лишь бы занять кресло в кабинете?
          В общем, мне продемонстрировали полное чиновьечье безучастие и презрение.
Я выехал за город. Поставить палатку ночью было еще сложней. Буду ехать и ночью, пока хватит сил, - решил я. До границы было километров пятнадцать.
         На российской таможне заполнил под навесом при свете лампочки миграционный лист. Скромно поинтересовался насчет ночлега. На таможенной территории видны вагончики строителей и другие подсобные помещения.
         - Нельзя. Запретная зона, - сказали мне.
         - Какая строгость? Какой порядок? – подумал я и въехал в Россию.
           По совету российских таможенников я заехал в рядом расположенную автобазу. Сторож не посмотрел никаких документов и пустил меня в ангар, где я на бетонном полу расстелил палатку, влез в спальный мешок и уснул.
         - Зачем мне твои документы. Я сам могу, кого хочешь обидеть. Ночуй. Только встань пораньше, - сказал  он.
          Так прошел мой первый день путешествия. Подобное моральное уродство и бездушие для меня не было неожиданностью. Не секрет, что в Донбассе проживает не лучшая часть человечества. Избить или даже убить могут на моей родной Луганщине быстрей, чем проявить милосердие. Нет у нас традиции гостеприимства. Если спросить у наших людей в Донбассе, смог бы  принять на ночлег незнакомого путника, то, думаю, 99% ответили бы: «Нет. Не пустил бы». Донбасс это не Кавказ или Средняя Азия, и даже не Урал, Сибирь или Дальний Восток.

                ГОСТЕПРИИМНЫЕ ГОРЦЫ
                Россия. Дагестан. Цунтинский район. с. Кутат.
                16 июля 1992г.
          После ночлега в доме учителя высокогорного селения Хупри, мы позавтракали и отправились преодолевать перевал Эльбок. По обычаю гостеприимных горцев, нам в дорогу дали лепешку и сыр. Но прежде чем  начать подъём к перевалу, мы десять раз перешли вброд горную реку Эльбок с ледяной водой. Здесь, в ущелье этой реки, мы встретили конный караван грузинов, перешедших ГКХ, чтобы обменять  чачу на продукты питания. Они вели с собой быка, а на лошадях везли сахар, муку и кур. В Дагестане чачу не делают. Мы и грузины остановились и, как обычно, поприветствовав друг друга, немного поговорили. Из ущелья к аулу Эльбок дорога идет круто вверх. Возле самого нижнего дома этого селения нас пригласили пообедать. У горцев пригласить в дом к обеду незнакомого путника дело обычное. Интересно отметить, что в этом горном крае на стол, прежде всего, ставят всегда стакан или бокал чистой родниковой воды. Такова видно традиция у них.
          Из селения Эльбок мы начали подъём к одноименному перевалу. С набором высоты все больше открывалась панорама пологих гор, долин, дальние снега и льды узла гор Боче–Чимис. Это  самый красивый перевал на нашем маршруте. Перевал Эльбокский имеет высоту 2360м. и лишь немного уступает по высоте соседним вершинам. С перевала виден Главный Кавказский хребет и его вершины от Мечикала до Шавиклдзе (3578м.)
          Наверное, потому, что мы поднимались по южному склону хребта Эльбок, там нет ни леса, ни родников. А солнце палило неслабо. Нас мучила жажда и жара. Мы не дошли до перевала всего два извива серпантин, как нас догнал на коне старик с собакой. Как обычно на Кавказе, в этом случае, два путника молча мимо друг друга не проходят. Здесь даже шоферы машин кивком головы приветствуют пешеходов или друг друга, не зависимо от того, знакомы они или нет. И мы остановились, чтобы поговорить со стариком. Старик пригласил нас к себе домой на ночлег, дал своё имя и фамилию и рассказал, как найти его дом. Живет он за Эльбокским хребтом в небольшом ауле Кутат. Находится это селение в трёх километрах от основной дороги, по которой проходит наш маршрут. Отказаться от приглашения было бы нехорошо, тем более что старик обещал нам показать старинный кинжал, царские серебряные монеты и седло, украшенное серебряными бляшками.
          Не смотря на то, что на коне старика уже висело два мешка древесного угля, он предложил нам взять на него и наши рюкзаки. Мы разгрузились наполовину, отдав старику наши велосипедные баулы. После этого он бодро зашагал вверх к перевалу. Мы отстали от него, хотя идти было уже значительно легче. Но зато на спуске мы догнали и, даже перегнали старика. Ведь он шёл с конём пешком, а мы катились вниз на колёсах.  Однако вскоре задние втулки наших дорожных велосипедов от торможения сильно нагрелись. Пришлось останавливаться, охлаждать их водой, и не один раз.  Старик тем временем, срезая серпантины дороги, прямиком, опять обогнал нас.
         Северный склон Эльбокского хребта красив тем, что покрыт сосновым лесом. Мы с удовольствием вдыхали здесь чистый горный воздух, насыщенный запахами хвои и цветущими  высокогорными травами. Спуск был приятен ещё и тем, что здесь всегда можно зайти тень под деревом, укрыться от палящих солнечных лучей высокогорья, и отдохнуть, любуясь красивой панорамой гор и долин.
         Спустившись вниз с перевала в селение Кидеро, мы получили еще одно приглашение зайти в дом.
         - Спасибо за приглашение. Но мы уже пообещали заехать в гости к Газляеву Абулмуслиму из селения Кутат, - ответил я горцу.
         - У нас вам будет лучше. Мы вас будем угощать лучше, -  выдвинул последний аргумент наш новый добродетель.
         - Мы уже отдали свои рюкзаки. Их увезли на коне в Кутат, - сказал я.
         - Жаль. Я люблю гостей, - сказал, обиженный нашим отказом, горец.
          Гостеприимство горцев Дагестана, да и не только горцев, но и столичных горожан нас вначале удивляло. Но потом мы уже привыкли к этому, как к должному. Иной раз мы отказывались от приглашения, желая уединиться на природе в хорошую погоду в красивой местности. Ну, а иногда просились и сами без стеснения, и не разу не получили отказ. В горных аулах Дагестана существует традиция по вечерам собираться соседям-мужчинам для бесед. Эти вечерние сходки мужчин называются годиканом. Поэтому, если нам был нужен ночлег, то мы походили к годикану и спрашивали, кто нас возьмёт к себе в гости. Гость – посланник Аллаха, - говорят мусульмане. Потому всегда без промедления находился мужчина, который говорил нам: «Пошли со мной».
          Старик Абулмуслим прибыл в аул Кутат раньше, и послал своего младшего сына встретить нас на дороге. В доме  мы поднялись на второй этаж, в комнату двух младших сыновей Абулмуслима, Шамиля и Хаджимурата, которые пока еще жили вместе с отцом в его доме. А всего у него десятеро сыновей. Потом нас пригласили поужинать. После ужина мы говорили о положении в стране, о ценах на товары и о многом другом. Затем пришёл их двоюродный брат. Он принес бутылку чачи, чтобы угостить меня.
         - Русские любят водку, а мы не пьём её, - сказал старик.
          Я, ради уважения, выпил немного чачи с родственником Адулмуслима, который ранее работал в школе учителем черчения и труда. Потом мы рассматривали седло с серебряными  украшениями, серебреные части кинжалов и старинный кинжал со сточенным лезвием. Показали нам ещё ружьё двадцатого калибра и обрез двухстволки. Горцы страстно любят оружие. Рассказали, что теперь у каждого в доме есть оружие и без него в горах ходить стало опасно.
         - Бывают грабежи. Забирают коня и скот, - сказали нам.
        Старик никак не хотел верить, что мы ездим по горам без оружия, и думал, что у нас есть пистолет. Он также думал, что мы что-то продаём или покупаем. А мы уже действительно купили несколько больших и малых медных кувшинов, которые были привязаны у нас поверх баулов на велосипедах. Кувшины тоже привлекали всеобщее внимание горцев. Они предлагали нам купить еще и  их раритеты. А встретившиеся нам на пути грузины подумали, что они серебряные, т.к. покрыты слоем олова.
          Аул Кутат небольшой и старинный, со своеобразной архитектурой. Каменные жилища горцев стоят плотно друг к другу ступенями по склону горы. Вечером мы вышли на годикан. Поговорили с мужчинами. Горцев интересовала жизнь в Украине. А мы интересовались их жизнью, обычаями, историей, работой. Говорили горцы с нами, как с давно знакомыми людьми, т.е. спокойно, свободно и по-приятельски. Мы не чувствовали себя среди них чужими. Да пошлет им Аллах всех благ, - говорят в таких случаях на Востоке.
Монашеская обитель

                РОССИЯ ТАТАРСТАН
                1-2 августа 2004г.
          В 30 км. от Казани, в заповедном лесу, у живописного озера стоит древний Раифский Богородицкий мужской монастырь. Сюда приезжают тысячи паломников. Здесь, за высокими крепостными стенами, протекает иная, незнакомая для большинства людей, жизнь. Увидеть и прочувствовать её хотя бы в течение одного дня было моей задачей.
          Непосвященный в дела и заботы обители человек, каким был и я, думает, что жизнь монахов легка и беззаботна. Сиди себе в келье, читай Библию, молись. Устал – ляг, отдохни. Проголодался – сходи в трапезную.
          Однако все совсем не так.  Во-первых, чтобы стать монахом, нужно пройти трёхлетнее испытание послушником. Во-вторых, каждый монах в братии имеет определенные обязанности, которые закреплены в Правилах, а они довольно строгие.
         - Дело рабочего работать, дело крестьянина выращивать урожай, дело чиновника управлять государством. Дело монаха – молитва и служба Богу, - сказал мне в беседе один монах.
         - Но в священном писании сказано: «Вера без дел мертва есть», и вот это делание мы видим везде в нашей святой родной обители, - так в летописной книжице пишет наместник монастыря архимандрит Всеволод.
          Должен отметить, что все здания и территория монастыря  содержатся в идеальном состоянии. Стены двух соборов, церкви, колокольни, трапезной, стены с башнями, братский корпус и другие сооружения сияют белизной. Всюду ухоженные цветники. Всё выкрашено, выметено, вымыто. Есть даже на территории детский уголок.
          Есть здесь освященный мощный источник питьевой воды. Вода подаётся из скважины. По эту воду приезжает много людей из округи и из Казани. По качественным показателям вода из этого источника заняла призовое место на выставке в Сочи, где проходил конкурс.
          В монастырь может войти каждый желающий, при условии соблюдения определенных правил.
          Главная святыня монастыря древняя икона Грузинской Божьей Матери. Как известно, Грузия в древности входила в состав православной Византийской империи. И христианство она приняла гораздо раньше Руси.
          После нападения персов эта икона, украшенная драгоценными камнями и золотом, была вывезена из Грузии в Персию. Потом её выкупил много лет спустя русский посол и принес в дар Раифскому монастырю.
          Я прибыл в монастырь после полудня. Монастырь открыт для посещения до 21 час.30 мин. Погода в этот день была хорошей, и я не спешил покидать обитель, тем более что мой приезд вызвал интерес у его обитателей, а охранник посоветовал заночевать мне в монастырской гостинице для паломников и послушников. Ночлег, обед и ужин для паломников здесь бесплатны. Меня только лишь спросили, православной ли я веры человек. Поселили меня в одной келье с послушниками. В келье стоят армейские двухъярусные койки и большой стол. В момент моего поселения жильцы этой кельи по сигналу колокола ушли на вечернюю молитву. Мне же предложили здесь самостоятельно поужинать и выпить чаю.
          После непродолжительной вечерней молитвы все вернулись в комнату. Ужин в монастыре уже давно прошел, потому послушники поужинали еще и в келье. Это не запрещено. Ведь они не монахи, а простые верующие, приехавшие сюда из разных мест добровольно поработать на благо монастыря и веры лишь за еду и ночлег. Украинское сало, которым я их угостил, вызвало всеобщее одобрение.
          Долго не мог уснуть на втором ярусе койки. В келье было душно, неприятно пахло потом. Поздно ночью к монастырю прибыло два автобуса с пятьюдесятью паломниками. Пришлось всем встать и помочь устроиться им на ночлег. Водителей уложили на койки, а остальные спали на матрасах даже в коридоре.
          Подъем в шесть часов утра. В 6 час. 30 мин. утренняя молитва для монахов и послушников. Завтрака в монастыре нет. Монахам разрешается принимать пищу не ранее 11 час. 30 мин. В 8 часов началось богослужение для всех прихожан и монахов. Это была праздничная литургия. Ведь сегодня день Святого Ильи. Затем до 15 час 30 мин. все заняты делами. Потом опять богослужение. В общем, распорядок дня плотный, как в армии. Только здесь все и всё делается по собственной воле и желанию, а не по принуждению, но не спешно. Ведь сказано: «Служение богу не терпит суеты».
          При монастыре есть детский приют для сирот. Дети учатся в государственной сельской школе, получая светское образование. Но монахи проводят с ними дополнительные занятия по музыке, изобразительному искусству, гуманитарным наукам, и, конечно, по Закону Божьему.
           В монастыре есть свой издательский отдел, который выпускает свою газету. Читать монахам светские газеты, смотреть телепередачи, пользоваться телефоном, употреблять спиртное, курить и др. запрещено.
Есть в монастыре свой хор и квартет «Притча», который известен не только в России, но и за рубежом.
          Рядом с монастырём находится трудовая колония для малолетних преступников. Там протекает иная, еще менее известная для простого обывателя, жизнь.
         После праздничной  службы и экскурсии по монастырю, которую провёл монах, я выехал на шоссе Казань – Чебоксары и продолжил свой путь.

                ЭТИ ЖИВУТ В СТРАХЕ
                Россия. Нижегородская обл. с. Воротынец.
                3 августа 2004г.
           В России ездить по железной дороге, летать самолетами, ходить на рынок или в театр небезопасно. И не только в Москве.
          Еще не были взорваны два самолёта, не были захвачены в заложники дети в Беслане. Все эти ужасные трагедии случились в России уже после моего приезда домой. Но и в период моего путешествия прогремело два взрыва в Воронеже. Да и до этого было много террористических актов по всей России. Россияне напуганы.
          Моё небритое лицо и велорёкзак повсюду вызывали подозрения у обывателей.
         - Что ты в нем везёшь? Вон как он у тебя набит. Может в нем взрывчатка? – часто спрашивали меня люди.
          А раньше спрашивали, откуда и куда я еду, имея в виду мой маршрут.   Теперь спрашивали редко и с опаской. Русские побаиваются подозрительных типов. Конечно, нужно быть полным идиотом, чтобы на эти дурацкие вопросы, даже будь я террористом, отвечать: «Я еду из Чечни и везу в своём рюкзаке взрывчатку. А набит потому, что взял много».
          Напротив, у милиционеров, гаишников и у агентов ФСБ моя личность не вызывала никакого интереса. Профессионалы силовых ведомств знают, что террорист не станет явно «рисоваться». Проще взрывчатку провезти в дорогом авто или в большом фургоне, чем на велосипеде. Чисто выбритое лицо и хороший костюм – скорей всего так выглядят современные миссионеры смерти.
          За все время путешествия мой рюкзак не проверили ни разу, никто не потребовал мои документы для проверки. Зато крестьяне меня побаивались.
          Как-то заехал я в поиске ночлега и воды в с. Воротынец, Нижегородской области, что на границе с Чувашией. Въехал в открытые ворота сырзаводика. Охранник прозевал этот момент, но, проснувшись, и увидев меня на территории, испугался не на шутку.
         - Что за завод? Можно мне набрать здесь воды? – спросил я перепуганного охранника.
          Охранник, очухавшись, вывел меня за ворота и стал задавать традиционно глупые вопросы: кто я, откуда еду и что у меня в рюкзаке?
         - Отвечу, если скажешь, что за завод и наберешь мне воды, - пошутил я.
         - Я не могу оставить проходную. Может у тебя там взрывчатка? – опять сказал глупость охранник.
         - Стал бы я ехать за две тысячи километров, чтобы взорвать ваш сельский заводик, - сказал я.
         - А может ты подсыпишь яду в молоко, пока я пойду по воду? – талдонил мне мужик.
          В этом же селе, почти рядом с заводом, есть милицейский пункт с ПМГ, контролирующий автостоянку и участок шоссе. Я подъехал к их избе и, войдя в неё, спросил:
         - Можно мне поставить возле вас палатку и заночевать?
          Милиционеры, не задав мне  ни единого вопроса, ответили: «Ставь». И потом не поинтересовались, кто я такой и откуда прибыл?
          На пустом пляже в Зареченском районе Воронежа один, довольно интеллигентного вида пенсионер, прогуливавшийся с дамой по берегу, тоже высказал мне свои опасения по поводу взрывчатки в моём рюкзаке, когда я приставил свой велосипед к дереву, чтобы искупаться и пообедать.
          Подобных случаев на моем пути было немало. Россия по-прежнему огромна, но как-то с ней уже не созвучно, по понятным причинам современности, слово Великая.

                ДЕНЬ ПЕРВЫЙ В ТУРЦИИ
                Турция. Район г. Киркларели.
                15-16 июля 2001г.
          При въезде на турецкую таможню со стороны Болгарии я вначале предъявил паспорт пограничнику, затем зашел в здание таможни. Там подал паспорт в окошко. Мои паспортные данные проверили с помощью компьютера, поставили визовую печать въезда, и сказали, что я могу ехать. Я спросил женщину, которая проверяла мой паспорт: «А маны?». Она улыбнулась и ответила: «Ноу». Так что и в Турцию я въехал бесплатно.
          Турки мой багаж не проверяли, не потребовали заполнения декларации и даже не спросили, везу ли я чего-нибудь запрещенного. Далее предъявил паспорт с визой при выезде с таможни перед шлагбаумом. И вот я уже качу на велосипеде по Турции. Дорога от перевала пошла вниз. Её окружил великолепный старый буковый лес. Но чем ниже я опускался с гор, там ниже и хуже был лес.
          Встретил двух чешских велосипедистов. Молодые парни ехали со Стамбула на классных велосипедах к себе в Чехию. В Стамбул они прибыли самолетом. Еще встретил велотуриста из Франции.  Он также прибыл в Стамбул самолётом, и ехал теперь в Болгарию. Встретил вместе с чехами турка-студента, который путешествовал в Болгарию автостопом. Чех говорил с ним от моего имени по-английски. Я спросил турка о бандитизме в Турции. Тот уверял меня, что в Турции любят туристов.
        - Посмотрим, - сказал я.
          Первое турецкое село я проезжал в тот момент, когда с помощью усилителя и громкоговорителей во все четыре стороны звучал призыв мусульман к обеденной молитве. В селе стоят небольшие домики, крытые красной черепицей, старый грузовик, тракторы и бегали чумазые дети. Группа мужчин сидела в чайхане.
          Далее опять пошел спуск, да такой, что оба тормоза ели сдерживали велосипед. Спуск затяжной, и я боялся, что от нагрева обода и тормозных колодок, что-нибудь да случится. В конце спуска я отпустил тормоза и развил скорость в 63 км/час. Конечно, можно было достичь и большей скорости, но было страшно. Любая ухабина, лопнувшая вилка или пробоина в колесе, сломанная ось или боковой ветер могли привести к падению и, соответственно, к травме и аварии, если не хуже.
          Далее были такой же крутой подъём и опять спуск. А потом местность перешла в равнину. Резко изменилась и растительность. Лес и даже кустарник исчезли. Кругом голая каменистая и сухая степь. Травы уже выгорели и высохли.
Доехал до города Киркларели, но в город заезжать не стал. Набрал на заправочной станции воды и поехал дальше.
          Найти укромное и скрытное место для ночлега здесь  непросто. Ближе к вечеру обнаружил овраг, переходящий в небольшую балочку. Недалеко виднелась ферма. Пастухи гнали овец. Пришлось подождать, пока отара и люди уйдут подальше от меня.
          В балке растёт очень колючий кустарник. Колючки у него крючковатые, хуже, чем у шиповника. Есть они даже на листочках. Чуть прикоснешься к кустарнику одеждой, и уже зацеплен им. Рядом скошенное пшеничное поле. Принес с него под палатку охапку соломы.
          Я считал, что мне удалось на ночь скрыться от людских глаз. Однако я ошибся. После полуночи, вначале издали стали доноситься до меня звон колокольчиков, насвистывание каких-то турецких мелодий и голоса людей. Эти звуки приближались, и, в конце концов, я услышал их  рядом с палаткой. Отара овец перегонялась почему-то ночью, и именно  рядом с моей  палаткой. Чабаны с фонарями следили, чтобы овцы не отбивались от отары.
Один чабан очень сильно кашлял. В двадцати метрах от палатки он долго сидел и откашливался. Его, буквально, выворачивало, так сильно он кашлял. Я думал, что он тут же и кончится.
          Овцы шуршали копытами по стерне, фыркали целых полчаса, а потом всё стихло. Отара ушла, и я вновь уснул.
          Утром в супе котелка обнаружил двух кузнечиков с длинными лапками - это саранча. Еще у палатки ползали  черепахи, большие пауки, скакали длинноногие кузнечики, а в рюкзак набилось множество муравьёв. Не хватало только змей. Выехал на шоссе и через десяток километров оказался на автобане Лондонасфальты.

                ЗОЛОТЫЕ ПЕСКИ
                Болгария. Золотые Пески. г.Варна.
                12 июля 2001г.
          Курортный городок Золотые Пески известен не только в Болгарии, но и во всем мире.
          Спустился вниз от шоссе к полицейскому кордону со шлагбаумом. Спрашиваю, нужно ли платить за въезд.
         - Нет. Велосипедистам можно и так. Езжай, - сказал полицай.
          И вот я уже еду по набережной. Вдоль моря, у подножья невысоких лесистых гор тянутся шикарные отели. Рядом с ними голубые бассейны с плескавшимися в них курортниками. Бассейны облицованы голубым кафелем, и от этого вода в них искрится и переливается голубым светом. Вокруг бассейнов цветастые зонты, кресла и лежаки.
          В сотне метров от отелей тянется морской берег с песчаными пляжами. Пляжи и все пляжное оборудование бесплатное. Заходи на любой пляж и пользуйся благами цивилизации. Вдоль берега проходит единственная дорога, по которой мотаются велосипедисты, ездит автопоезд с экскурсантами. Всюду ресторанчики, уютные кафе, где отдыхающие потягивают вино, пиво и напитки.
Я поменял пять долларов на болгарские левы. Купил мороженое, ткнув пальцем по прозрачной крышке холодильника. Мороженое было вкусным, но очень дорогим. Отдал за него три лева (8 гривен).
         Я проехал по всему курорту Золотые Пески, искупался, побродил по пляжу, поглазел на то, как отдыхают богатые люди. Несколько раз слышал и русскую речь. Много здесь немцев, шведов, финнов, поляков и других иностранцев.
         После знакомства и осмотра, в общем-то, небольшого курортного городка Золотые Пески, выехал на верхнюю дорогу и остановился у небольшого магазинчика. Продукты питания за пределами зоны известного курорта значительно ниже. Здесь, в магазине купил батон, помидоры и пиво и тут же за столиком уничтожил их.
          Дорога на Варну, до которой всего 8 км, вначале шла вверх, а затем опять покатилась вниз. На этом участке пути довольно интенсивное движение автотранспорта, но дорога широкая.
          Вот я и в Варне. Это довольно крупный болгарский город на побережье Черного моря. Славен он не только своей курортно-туристической индустрией, но и самым крупным портом в Болгарии.
          Проехал сразу в центр города. Там огромная масса отдыхающих бродила по пешеходной улице, протянувшейся от приморского парка до кафедрального собора. Здесь много блистательных магазинов, предлагающих покупателям от купальников, шляпок до золота и мехов. По этой прогулочной улице, выложенной светлой керамической плиткой я прогулялся дважды. В парке познакомился с местным велотуристом-болгарином. Сидел с ним на лавочке и говорил около получаса.  Болгарский язык и болгарский алфавит более сходны с русским, чем украинский. Оно и понятно, ведь составителями славянского алфавита были болгарские священники Кирилл и Мифодий. Болгарин советовал мне поставить палатку для ночлега на пляже ниже парка, но предупредил, что там ночью проводят дискотеки и будет шумно. Он же вывел меня из города на шоссе, хотя это мне было нетрудно сделать и самому. Основная городская транспортная магистраль проходит мимо кафедрального собора. В общем-то, Варна несравненно крупней  и шикарнее румынской Констанцы.
          Сразу за городом начинается портово-торговая зона и мост длиной в два км. С моста хорошо видны город, порт, залив и большое соленое озеро, соединенное с морем судоходным каналом и протокой. Вокруг озера тоже стоят жилые кварталы, портовые предприятия, складские сооружения, судоремонтные предприятия.
          От моста тянется автобан с разделенными встречными потоками движения. Дорога все время тягуном лезет вверх. Этот автобан с обеих сторон огражден металлической сеткой с бетонными столбиками, пройти через эту ограду  нельзя. Сетка идет по хвойно-лиственному лесу, которым укрыты невысокие склоны гор. Найти укромное место для установки палатки было бы здесь несложно. Но как туда попасть?
Наступил вечер, а я никак не мог вырваться из заграждения. От подъема по дороге вверх я весь взмок.
          В конце концов, я обнаружил в сетке калитку. За ней был большой виноградник, окруженнный лесом
          Выехал через калитку и поехал вдоль виноградника к опушке леса по полевой дороге. И тут увидел, что здесь сидит заросший волосами, черный, усатый мужик с палкой, похожий на цыгана. Подъехал к нему. Спросил его: «Сторожите виноградник?»
         - Нет. Я пастух, - сказал он.
         - А где же скот? – спросил я. Вокруг не было ни коров, ни овец.
         - Скот скоро сам сюда придет из леса,- сказал крестьянин.
           Затем я спросил его, кто он по национальности болгарин или цыган.  В парке Варны велосипедист предупреждал меня, что здесь есть цыганские села, очень бедные и криминальные. Внешне же трудно отличить болгарина от цыгана. Пастух мой вопрос проигнорировал, а может не понял его. Я постоял с ним немного. Делать было нечего, и я ему рассказал о своей проблеме с ночлегом.
         - Хочу заночевать где-то здесь в палатке. Как у вас здесь с криминалом? - спросил я его.
         - Бандиты там, где рестораны, а здесь их нет, - ответил мне пастух.
Я поехал к лесу, но на всякий случай решил заехать подальше от автобана.       Пока ехал по проселочной дороге, этот чернявый мужик по тропе прямиком через лес опять вышел на меня.
         - Следит, где я остановлюсь, а может, переживает за свой скот, - подумал я.
          Я решил подальше уехать от места нашей встречи, проехал по дороге через лес и вышел на другую дорогу, шедшую вдоль виноградного поля. Тут заметил на опушке вагончик и небольшой дачный домик.
         «Здесь и заночую. Место хорошее. Поляна с невысокой травой и дерево есть, чтобы примкнуть велосипед» - подумал я.
          Я достал помидоры, хлеб и решил немного подкрепиться. Но тут вдруг заметил, что по направлению ко мне едет легковой автомобиль. Машина остановилась в стапятидесяти метрах от меня, но никто из нее не вышел.
          «Ну вот и здесь не удалось, черт возьми, скрыться от глаз людских» - подумал я. Автомобиль через несколько минут подъехал ближе ко мне. Остановился. Из него вышло три мужика, и прямиком направились в мою сторону. Один из них был изрядно пьян. По внешнему виду и их поведению я понял, что у них ко мне совсем не дружеские намерения.
         - Сейчас будут бить и грабить, - подумал я.
Подвыпивший мужик спросил меня, что я  здесь делаю. Я, не без волнения, объяснил им, что я турист с Украины и хочу здесь поставить для ночлега палатку. Оказалось, что этот виноградник и домик принадлежали этим молодцам. Они поняли, и поверили, что я не собираюсь влезать в их хозяйство, и разрешили здесь мне заночевать. Лучшим аргументом моих безвредных намерений был мой русский язык.
          Болгарские крестьяне уехали. Я все же не решился остаться там, несмотря на то, что уже почти стемнело.
         - Кто его знает, какие идеи придут этим местным жителям в ночи. Возможно, им еще захочется со мной встретиться. Или они разболтали своим односельчанам, что у их хижины ночует интурист.
          Пришлось ехать назад к дороге и к той калитке, через которую я прошел от автобана. От калитки прошел в противоположную сторону. Там виднелись вдали какие-то строения. Но деваться было некуда. Было уже совсем темно. Выбирать не приходилось. Я быстро поставил палатку на выкошенной поляне вблизи балки с лесом, загнал в нее велосипед, влез сам и уснул. Проснулся ночью от холода и озноба. Пришлось натягивать на себя все, что было у меня под рукой. Кое-как согрелся. Наверное, холод был из-за высоты, на которую я успел подняться за вечер.

                ОБЕЩАНИЕ БЕЗ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
                Россия. Калмыкия  Хальмг-Тангч.
                10 мая 1997г.
          Степь широкая, степь привольная. Бегут по ней волны серебристого ковыля. Стоят в них журавлиные пары на своих  длинных лапах и смотрят, как я плыву на велосипеде по этому безбрежному морю ковыля. Жарко, сухо и солнечно. Пахнет полынью. Не найти здесь нигде тени. Мучает жажда и мухи. Хочется пить. Вода во фляге теплая и гадкая.
          Меж поселками Адык и Яшкуль остановился у небольшого канала, невесть откуда взявшегося в здешней степи. Опустил я свои натруженные ноги в воду, омыл разгоряченное тело, а, заодно, и доел мясо, которое дал мне еще утром в дорогу местный фермер. Полегчало.
          Стоял там у канала «Жигулёнок». Одинокий рыбак ловил здесь карасей на совершенно пустой крючок.  В садке у него уже лежало штук тридцать этих рыб. Мелькали в воде здесь еще сазаны и щуки. Они порой выпрыгивали на бетонные плиты берегов канала, но на крючок не шли. Рыбы было много.
          Рыбак оказался главным инженером ДРСУ №4 из пос. Яшкуль. Он посоветовал мне заехать в стройуправление и заночевать на его территории.
         - Там уютное и безопасное место. Я позвоню сторожу и скажу, чтобы впустил тебя. Я там проработал 25 лет директором, - сказал он.
          Когда я подъехал через два часа к управлению, то выяснилось, что сторожу на счет моего ночлега никто не звонил. Узнаю необязательность натуры русского характера. К счастью, там был в это время начальник управления, и он разрешил мне заночевать в ДРСУ. Директор по национальности калмык, и он сменил на этом посту теперешнего главного инженера.
        На ночлег сторож определил меня в пустующую комнату здания управления, где было две металлические кровати и два стола. Палатку ставить было не надо. Мне оставалось только постелить свои постельные принадлежности, и приготовить что-нибудь поесть.

                В ХОЛОДНОЙ СТЕПИ
                Россия. Волгоградская область. Район Суровикино.   
                8 апреля 1997г.
          Надежды на то, что в эту ночь я смогу пристроиться в сухом и тёплом месте, не было. Кругом голая степь, а по ней гуляет холодный весенний ветер.
          В седьмом часу вечера заметил в придорожной лесополосе большую кучу соломы, корпус разбитого «Запорожца» и три камазовских покрышки.
         - Лучшего варианта не буден, - подумал я, и свернул в посадку.
          Палатку поставил подальше от дороги, за лесополосой. Но её всё равно было хорошо видно. Ведь листвы на деревьях ещё не было. Чтобы как-то скрыть палатку от постороннего глаза, я замаскировал её ржавым корпусом «Запорожца», а также забросал сверху соломой. Настелил толстый слой соломы и под палатку – так спать теплей и мягче. Автопокрышки послужили мне столом и сиденьем. Развел костёр. Вскипятил чай. Поужинал. Перед сном натянул на себя всю одежду. Всю ночь дул холодный восточный ветер. Спать было не холодно, но перед рассветом я всё же слегка продрог.

                ВЕТЕРАН КГБ
                Россия. Астраханская область.
                17 апреля 1997г.
          Правобережье Волги, по которому проходит шоссе Волгоград – Астрахань, круче и выше, чем левобережье. Шоссе тянется по бедным глинисто-песчаным степям. Равнина укрыта низким травостоем типчака и полыни. Река с дороги не видна. Широкая долина Волги укрыта нераспустившимися кронами деревьев. Все села приближены к берегу Волги. В их названиях распространено слово «яр»: Каменный Яр, Красный Яр, Капустин Яр, Светлый Яр, Белый Яр.
          На ночлег устроился в теплом вагончике строящейся заправочной станции. Села не видно. Оно в низине высохшего древнего русла реки, называемого старицей. С дороги виден лишь купол старой полуразрушенной церкви. Сторож стройки принял меня к себе без всяких уговоров. В его характере я сразу почувствовал смелость и уверенность. Только вот этот пожилой человек никак не мог понять, зачем я еду на велосипеде в такие дальние края. Вероятно, он всегда делал то, что нужно для дела, и никогда не делал того, что хочется душе. Но в его поведении и разговоре не чувствовалось того, что я называю примитивной крестьянской философией.
         - Ладно, - сказал он лукаво, - я сейчас съезжу в село за самогоном, а ты потом будешь меня, тёмного, просвещать.
          Он привез бутылку самогона, несколько вяленых рыбин, вареные яйца и мягкие домашние булочки. К этому времени я уже сварил на электроплитке суп и вскипятил чай. За ужином я навалился на еду, а сторож «приложился» к бутылке с самогоном.
          После спиртного и ужина сторожа потянуло на разговоры. Начали с того, что движет мною в странствиях, и какие в них преследую цели. Я начал убеждать его в том, что жизнь человеку дана не только для работы или наживы.
         - Я не один такой в этом мире. Подобных, как я, людей было в истории тьма,  да и сейчас не мало.
          Я показал ему несколько номеров газеты «Велосипедные дали», где было кое-что написано об истории велопутешествий, показал карту веломаршрутов известного в России путешественника Г.Ф. Гончарова, статью о киевлянине В.Заславском, а также перечень своих маршрутов.
         - Расскажу бабке – не поверит, - сказал он.
          Когда сторож захмелел, то его потянуло на откровения. Ведь с посторонним человеком всегда легче делиться своими мыслями, не опасаясь, что тебя осудят. Оказалось, что он, в своё время, служил в Германии в подразделении КГБ. Там прошел школу боевой спецподготовки. Позже, во время событий в Чехословакии, он был участником подавления мятежа чехов.
         - Сколько пролили крови!  Мы их не убивали, но били жестоко. Сколько пролили крови! – с болью в душе говорил он.
         - У нас был приказ. Мы их били… Мы их разгоняли…- каялся он. Был приказ - не стрелять. А немцы всегда на выстрелы отвечали огнем.
Ещё он рассказал случай встречи на Волге с рыбоохраной. Те «застукали» его и брата с рыбой и сетью уже на берегу реки.
         - Выскочили они из лодки с пистолетом и ракетницей. Я, как учили, подпустил первого к себе, а потом ударил. Тот упал без памяти. Другой кинулся бежать к лодке, выпустил ракету. Догнал его, и тоже приглушил. Не знали, что с ними делать дальше. Они ведь могли засудить нас за сопротивление. Но убивать не стали. Когда те очухались, то показал им старое удостоверение сотрудника КГБ.  Сработало. Потом же ещё и послал одного из них за водкой.
          Рассказал он также историю, как к нему в Волгограде на автобусной остановке придрались молодые парни.
         - Ох, и бил же я их, - сказал он. Они думали, что нарвались на простачка, и легко побьют меня своей компанией. Но получилось, что напали не на того, и получили своё с лихвой.
         - Приглашали меня в спецотряд в Афганистан. Отказался. Не молод уже для таких дел.
          Под воздействием алкоголя сторож рассказывал всё эмоционально и долго. А я от усталости дремал, и почти его не слушал.

                ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В ВОРОВСТВЕ
                Россия, г. Астрахань.
                18 апреля 1997г.
          Перед путешествием вокруг Каспийского моря одессит Николай Мостовой прислал мне адрес велотуриста, проживающего в Астрахани. Когда я там оказался, то решил найти его квартиру, чтобы заночевать там.
          Въехал в Астрахань вечером. В городе уже зацвели абрикосы. На окраине  Астрахани видны небольшие солёные ссоры, заболоченные места. Многие частные дома  подтоплены весенними грунтовыми водами. Центр Астрахани и основная часть города находятся на левобережье основного русла Волги. Здесь через реку перекинут двух с половиной километровый мост, опирающийся в средине на остров. За мостом стоит пост ГАИ, где я узнал, что улица Бориса Алексеева находится за вокзалом. У вокзала подъехал к милицейскому патрулю. Те разбирались с группой беженцев из Средней Азии. Я пытался расспросить милиционеров о нужной мне улице, но они, вместо ответа на мой вопрос, потребовали у меня документы, и лишь потом объяснили, как попасть на нужную мне улицу.
          Улицу, дом и квартиру я нашёл быстро, но, к сожалению, Романова Василия Ивановича не оказалось дома. Соседка сказала, что вся его семья уехала на спортивные соревнования и вернётся домой только завтра к вечеру. С Романовым я лично знаком не был. Не знал я даже того, как он внешне выглядит и каков его возраст.
          Было уже совсем темно, и выезжать  для ночлега в палатке куда-то за город я не решился. Завел велосипед на лестничную площадку, а сам сел на ступеньки. А что оставалось делать?
          Через время мимо меня проходил подвыпивший мужчина. Он спросил, кого я здесь жду. Я объяснил, к кому приехал.
         - Я сосед Романовых, только живу этажом выше. Пошли ко мне… Угощу тебя чаем, - сказал он.
          Затащили велосипед и рюкзак в его квартиру.
         - Я работал с Василием на рыбкомбинате, - пояснил он мне.
          Потом этот тип долго толковал мне об автоматической линии изготовления жестяных консервных банок. Он утверждал, что в России таких импортных линии только две. За чай он почему-то забыл.
         - Всё же лучше находиться в квартире и слушать болтовню, чем сидеть на бетонных ступеньках. Может, удастся поспать? – думал я.
          Потом мне надоело слушать его пьяную болтовню, и я сказал, что выйду посмотреть, не приехал ли Василий Иванович. За мной увязался и тот тип.
         - Пойду в киоск, куплю водки, - сказал он.
          Вернулся он без водки. Сказал, что у него пропала зарплата, которую он сегодня получил на комбинате. Мы вместе опять вошли в квартиру. Мой доброжелатель начал обвинять меня в том, что это я у него украл деньги.
          - И как это ловко в вас получается? А ну, выворачивай карманы! – сказал он.
          Я стал оправдываться, что не приближался к нему. Но всё равно, на всякий случай, вывернул ему свои карманы. Больше всего я боялся, что деньги, которые были у меня в бумажнике, он опознает, как свои. И что тогда…? Но он честно сказал, что деньги эти не его.
         - Поищи хорошо по карманам, - сказал я.
         - Могло быть и так, что у него их украли, когда он выпивал с друзьями после получки. Он мог потерять их по дороге домой, - думал я.
Алексей (так звали его) проверил карманы, ощупал всего себя, даже ноги, но денег не нашел.
         - А в носках нет? – спросил я, как будто бы чувствуя, что они там.
         - Что я купец что ли, чтобы прятать туда, - сказал он.
           Но деньги оказались именно там. 150 тысяч рублей – сумма для россиян небольшая, но всё же, в условиях систематической невыплаты зарплаты, она была значительной.
           Но на этом дурацкая ситуация, в которую я влип, не кончилась. Оказалось, что эта пьянь давно здесь не живёт. Это была квартира его бывшей жены, с которой он в разводе. Только у него остались ключи от этой квартиры. Его бывшая жена спала, закрыв в спальне двери. А когда проснулась, то приняла меня за его собутыльника.
         - А ну, убирайтесь с квартиры, - сказала она грозно.
           Вот в какое глупое положение я влип. А ведь могла эта история закончится иначе. Алексей мог меня обвинить в краже денег, если бы не нашёл их. Его бывшая жена – в незаконном проникновении в квартиру. А приезд к Романову милиция могла классифицировать всего лишь, как предлог или аферу. Ведь никто в семье Романовых меня не знал.
          Поэтому я быстренько выскользнул из этой квартиры и больше там не появлялся. Было тогда два часа ночи. Никто из жителей этого дома больше не приглашал меня к себе в квартиру. Я постелил на ступеньки коврик, прикрылся одеялом, и так, полусидя, немного вздремнул. Спать на ступенях крайне неудобно. К тому же, донимали комары.

                ВЕСНА В ПУСТЫНЕ
                Казахстан. Атырауская область. Прикаспийская низменность. 
                22 апреля 1997г.
          В тридцати километрах от Ганюшкино ровная типчаково-полынная степь сменилась на песчано-бугристую пустыню. Но сейчас эти песчаные гряды барханов никак не походили на пустыню. Там весна. Песчаные бугры укрылись низкорослым зеленым ковром трав. На этом ковре росли россыпью красные и желтые тюльпаны и масса иных цветов. В голубом небе заливались своей бесконечной песней неутомимые жаворонки.
          По благоухающей зеленью и цветами пустыне до вечера я проехал километров сорок. В этих пустынных краях всё же видны кое-где одиноко стоящие фермерские хозяйства казахов с побеленными глиняными домиками и загонами для скота. Стоят они, как правило, в стороне от шоссе, и к ним ведут песчаные дороги. На ночлег я хотел свернуть к одному из таких хозяйств. Но, в то время, когда я это собирался сделать, справа от шоссе я увидел какие-то строения. К ним ответвлялась полевая дорога.
          Свернул с шоссе, проехал по песчаной дороге около километра, и был разочарован. На холме стояла группа старых казахских могил, оконтуренных изгородью из досок. С этого холма открылся хороший вид, но водной глади Каспийского моря  видно не было.
          Бивак устроил ниже этого кладбища, спустившись с холма к небольшим зарослям саксаула. Из кривых ветвей саксаула мне всё же удалось вырубить рогатины и перекладину для подвески над костром котелка и бидончика. Палатку поставил на настил из досок, которые валялись у старой изгороди мазара. Спать на деревянном настиле теплей, чем на холодном и сыром песке. В двух сантиметрах от поверхности песок уже влажный.
          Еще в полдень на мосту перед Ганюшкино местные рыбаки дали мне сазана и карпа. Эту рыбу они почистили от шелухи и внутренностей, удалили хребты и хвосты, порезали на куски и сложили, посолив, в бидончик. Пожарить её на обед не получилось, т.к. был приглашён казахами в дом. И вот теперь, вечером, я жарил рыбу и её икру, варил уху и чай.
         Сытно поужинал, и влез в палатку спать. Надел на себя всю имеющуюся одежду, завернулся в одеяло, но все равно спать было прохладно.
Ночью выпала роса, но с восходом солнца она быстро испарилась. Наваристая уха застыла как желе. Завтрак был похож на ужин. Опять ел жареную рыбу, икру, уху и пил чай.
          Покинул стоянку у мазара. В песке дороги я увидел много белых частиц морских раковин. Это наглядно доказывало, что эта суша была когда-то морским дном. Вероятно, во время таяния ледников последнего оледенения Волга и другие реки несли в Каспий воды намного больше и Прикаспийская низменность, по которой я сейчас путешествую, была укрыта морскими водами.  Именно в этот период с севера в Каспий проникли тюлени. Они и по сей день обитают в замкнутом Каспийском море, на островах.

                ДОМ У КЛАДБИЩА
                Туркмения. Прикаспий. Пески Октумкум.
                2 мая 1997г.
          До города Красноводска, переименованного ныне в город Туркменбаши (имеется в виду ныне здравствующий президент Туркменистана Ниязов) осталось менее сотни километров. Здесь уже пасутся овечьи отары, кони и верблюды, но никакого жилья с дороги не видно. Пески укрыты ещё не высохшей травой. Злаки выпустили колоски и дозревают. Вегетативный период для растений пустыни короток. Травы растут, цветут и созревают быстро. Впереди знойное лето и сухие пески.
         Лошади в Туркмении иные, чем в Казахстане. Туркмены разводят ахалтекинскую породу. Кони эти стройные, высокие. Шерсть у них короткая, гладкая и с блеском. В Казахстане лошади выносливее, но они низкорослые и лохматые, а потому не так красивы, как ахалтекинцы.
          Пустыня в туркменском Прикаспии разная. Чаще всего видны бугристые барханы, поросшие саксаулом. Но иногда пески имеют ландшафт кыров – высоких барханов, похожих на гряды холмов. Есть и плоская равнина с глинистыми почвами, укрытой полынной растительностью. Но такыров здесь нет нигде.
На ночлег устроился в кладбищенском поминальном доме. Ночевать в нём удобно. Есть ведь всё необходимое: вода, дрова, печь, посуда, курпачи, подушки. Все вещи аккуратно сложены. В доме чисто прибрано. Курпачи и подушки лежат стопками на специальных стеллажах. Посуда сложена в сундук с жестяной обивкой и пестрой раскраской. Мазар (кладбище) рядом, и по нему ходят овцы. У поминального дома сидел старик-чабан. Я спросил у старика разрешения заночевать в этом доме.
         - Ночуй. Только соблюдай порядок, - сказал туркмен.
Приготовил ужин, а перед сном протопил печь. Утром выкатил велосипед, и хотел уже ехать. Но тут ко мне подошли два верблюда с явным намерением попить воды. Мне стало их жалко. Пришлось достать для них несколько ведер воды из бетонного хранилища и напоить. А вообще-то поить скот без разрешения хозяина нельзя. Иначе, напившись у чужих людей, они потом будут долго не приходить к хозяину, и тот утратит над ними контроль.

                ЧАЙХАНА У СВЯТОЙ ГОРЫ
                Азербайджан. Прикаспий. Район с. Килязи (Гилязи).   
                4 – 5 мая 1997г.
          Ехал я из Баку к дагестанской границе по дороге, идущей недалеко от Каспийского моря. Прошедший день был холодным. Сильный встречный ветер, частые проверки документов, подозрительность местного населения, нападение хулиганов оставили нехорошие впечатления о пути меж Баку и Сумгаитом.  Засушливая равнина сменилась вначале невысокими холмами, а те, в свою очередь, переросли в горы. Так что Кавказские горы здесь появились не вдруг, а постепенно. Но вот одна из гор маячила передо мной задолго до появления гор. Она резко выделялась своей скалистой вершиной среди других, более низких гор той местности, и смотрелась, как сопка потухшего вулкана.
         Вечерело. Подъехал к посту ГАИ. Пожилой усатый инспектор проверил мои документы, но поставить палатку у поста не разрешил.
         - Езжай дальше. Через два километра будет хорошее место. Там есть вода, свет и кафе, - сказал он.
          Начался дождь, но я всё же успел доехать к указанному месту, когда он еще не перешёл в ливень. Это было место у подножия той самой горы, к которой я так долго ехал. Там действительно есть источник родниковой воды, горел свет, а, напротив, через дорогу, стоит чайхана. То ли из-за источника, то ли из-за возвышавшейся неподалеку горы, место это считалось святым и почитаемым мусульманами. Многие водители машин и автобусов останавливались здесь именно для того, чтобы попить и запастись водой на дорогу. В общем, народу здесь крутилось много, и ставить палатку, да ещё под дождем, мне здесь не хотелось. Я приставил к стене под навесом велосипед, а сам вошел в чайхану. Народу в ней было немного. Нагруженный баулом велосипед и мой жалкий вид были сразу замечены хозяином кафе, и он предложил мне бесплатно чайничек горячего крепкого чаю. В чайхане работал телевизор. Показывал он турецкую программу. Ведь азербайджанский и турецкий языки сходны.
         - Два раза на день у нас включают передачи из Ирана,- сказал мне чайханщик.
         - Здесь святое место. Поэтому водку в чайхане не продаём. Ночевать здесь безопасно. Хочешь, ночуй у меня, - предложил он.
Я выразил ему своё беспокойство за велосипед, но он успокоил меня, сказав, что здесь его никто не тронет. Тем не менее, у меня не раз были случаи воровства велосипеда, когда хозяева уверяли меня в его сохранности. Когда случалась кража, то у них тоже находились веские аргументы, почему так произошло. А велосипеда, между тем, у меня уже не было. Поэтому хозяин чайханы по моей просьбе все же нашел место в чулане и замкнул его на замок.
          Дождь усилился, и я от безделья стал наблюдать за происходящим в чайхане. Двое мальчиков проворно обслуживали посетителей, разнося на столы заказы. Один из них всегда бежал к каждому остановившемуся автобусу и зазывал пассажиров посетить чайхану. Но народ шел неохотно. Я спросил ребят: « Ходите в школу?».
         - Нет. Бросили. А зачем учиться? Деньги считать умеем. Подрастём, будем заниматься бизнесом, - объяснили они мне, смешивая русские и азербайджанские слова. Русский язык они почти не знают. Ведь теперь русский язык в азербайджанских школах не преподают. Сносно говорят на русском только старшее поколение, т.е. те, кто служил в Советской армии, учился или работал в России.
          На пути от Баку и до места моего ночлега я видел много автобусов и грузовых машин перегруженных всякого рода барахлом. На них сверху навалены матрасы, велосипеды, канистры, ведра, чайники, какое-то тряпьё и прочее.  Внутри автобусы тоже забиты вещами под потолок.
         - Это паломники с Дагестана. Они возвращаются с Мекки. Был святой месяц рамадан. Хадж в Мекку – это только причина для поездки. Ведь их, как паломников, на таможнях не проверяют, не берут с них пошлину за товары. Главное для них бизнес, а не посещение святых мест, - рассказал мне чайханщик.
          Чайхана работала всю ночь. Спал я в подсобном помещении на диване. Проснулся ещё до рассвета. Пилигримы носятся с чайниками для омовения. Разостлав свои маленькие коврики, они молятся. Мусульманин, не смотря ни на что, должен молиться пять раз на день и строго в определенное время. Первая молитва – до рассвета.
          У меня осталось немного азербайджанских манатов. Я отдал их чайханщику, и мне принесли чаю, немного сыра, масла и хлеба. Чайханщик посоветовал проехать следующее селение пораньше, пока там спят местные бандиты и хулиганы.
        - В этом селении живет много людей из бывших зэков, - сказал он.
          Я опять на всякий случай засунул за пояс топорик. Другого оружия у меня не было. Разбой на дорогах Азербайджана дело обычное.

                БЕДНОСТЬ ПО-ТУРЕЦКИ
                Турция. Район между г.Нигде и г.Эшельхисар.
                6 августа 2001г.
          Ночевал я в небольшой тополиной роще. Спать там было прохладно. Я ведь не оделся, как это нужно было сделать в горах. Лёг спать, думая, что и здесь будет ночью также тепло, как в приморских субтропиках.
Крутой подъём к перевалу Чайкавак (1600м.). Через пять километров еще один перевал Колсуз (1490м.). В сущности, эти два перевала являются одним двухвершинным перевалом.
          Удивляет,  как турки находят родниковую воду. Они обнаруживают её в самых сухих горах, где казалось воды быть не должно. Родники и скважины в этих горах для крестьян – это источники жизни. Рек там нет.
          Шоферы сигналят мне своими музыкальными сигналами, угощают на ходу виноградом. Грузят турки  автомашины очень высоко. Ящики с овощами, фруктами, виноградом, тюки сена свисают за пределы бортов и нагромождены метра на два выше бортов. Когда едут, то мне кажется, что они вот-вот перевернутся из-за уклона горы или от ветра. Высота груза от колёс автомобиля достигает до пяти метров. Остаётся только удивляться, как они проезжают под мостами, линиями электропередач, или у них на пути таковых нет? Спускаться с перевала пришлось не долго, потому что дорога пошла по Анатолийскому плоскогорью. Оно приподнято над уровнем моря в среднем на километр. Здесь не так жарко, как внизу. Жажда не мучает, и пью я здесь меньше. Анатолийское плоскогорье – это невысокие протяженные холмы, которые не очень выделяются на общем фоне местности. Земля каменистая или глинистая. Здесь много карьеров белой глины и белого камня. Из этих материалов производят кафельную плитку, а, возможно, фаянс и фарфор.
          Городок Нигде (87 тысяч жителей) расположился во впадине, окруженной невысокими лысыми горами. Горы пологие и не скалистые. С дороги город виден весь, как на ладони. Здания его крыты красной черепицей. Зелени мало. Видны лишь пирамидальные тополя.
          Далее пошли сельские поселения, в которых много яблоневых и абрикосовых садов. В одном из них я остановился на обеденный привал. При выезде, собрал с земли пол десятка яблок и сунул их в рюкзак. По дороге из сада меня остановил турок и упрекнул, что я взял яблоки. Вероятно, он тайком следил за моим поведением в саду. Говорить он со мной долго не стал, поняв, что я не турок. Он лишь показал пальцем на рюкзак, куда я положил яблоки. Воровать в Турции, даже по мелочам, нельзя. За это в начале 20-го века отрубали руки. Читал, как турецкий султан однажды обнаружил пропажу дыни в своем дворцовом саду. Он собрал двенадцать своих садовников и спросил, кто же съел его дыню. Вор не признался. Тогда шестерым садовникам вспороли животы, и лишь найдя виновника, прекратили резню. За украденный на рынке апельсин могли отрубить руку. За повторное воровство – вторую. Уличив в воровстве третий раз – рубили голову, и притом публично на площади.
          Далее, я увидел овощные поля картофеля и капусты. Картофель желтого цвета, как у лимона корка. Все поля орошаются распылителями. Крестьяне перетаскивают по полю легкие пластиковые трубы, по которым подаётся вода. Грузовой транспорт в попутном мне направлении везет в основном виноград, а навстречу идут машины, груженые помидорами.
          С перевала Арапли видна широченная и плоская долина. С двух сторон её окружают невысокие горы. В средине долины возвышается одиночная гора. Судя по конусной форме, она вулканического происхождения.
          Спустившись с перевала в горную долину, я попал в город Эшельхисар. Более нищего и захолустного города, чем этот Эшельхисар, я в Турции не видел, и это, не смотря на то, что в долине обширнейшие сельскохозяйственные угодья. За километр до городка, на пологом и замусоренном склоне горы стояли драные палатки нищих, а по дороге к городку шлялись подозрительного вида типы и наглые пацаны. У палаток видны женщины и дети, похожие на цыган. Дома в городке Эшельхисар стоят тесно, прижавшись друг к другу. Серые одноэтажные дома имеют плоские крыши. На крышах красная черепица или насыпан слой грунта. Этот городок мне напомнил бедные кишлаки и аулы  Средней Азии. Такие селения есть на Памире, в Казахстане, Узбекистане. Эшельхисар пыльный и плохо озелененный городок. Деревьев в нем очень мало.
          Набрал здесь воды. Меня окружила толпа парней. Интересовало их, прежде всего, есть ли у меня доллары. За городом, у заправочной станции стоит тоже палаточный городок местной бедноты.
         - Возле них лучше не ночевать, - решил я, хотя интересно было узнать, кто  эти люди и почему живут в такой нищете.
          В долине много полей. На этой безлесной равнине выделяются лишь фермерские поселения. Стоят они друг от друга далеко, и лишь там видны какие-то деревья. Крестьянские хозяйства выращивают на полях кукурузу, табак, овощи, зерновые культуры. Держат также скот.
          Стало совсем темно. Машины включили фары и габаритные огни. Ехать дальше по шоссе было опасно. Ставить палатку в поле не хотелось. Решил свернуть для ночлега к крестьянской усадьбе. Хозяин мне в этом не отказал, но в дом не пустил. У них стояли легковой автомобиль, колесный трактор. К трактору имелись необходимые прицепные механизмы. Кроме дома,  построены гараж, помещения для скота. Фермерская семья имеет 160 га земли. Но электроэнергии в хозяйстве нет. Семья состоит из старика, старухи и их сына. Я подъехал к ним, когда они сидели во дворе за достарханом и пили чай. Горела лампа-керосинка.
         Палатку поставил за домом. Меня пригласили поужинать. Ел тушеный картофель с мясом и помидорами, салат и чай.
         Беседуя с крестьянской семьей, я понял, что украинский язык позаимствовал из турецкого многие слова. К примеру, такие, как кавун, тютюн, кава, гайдамак, майдан и другие.

                ПОЛНАЯ АПАТИЯ
                Турция. Средиземноморье, г. Анталия – г. Аланья.
                30 июля 2001г.
          К вечеру я покинул курортную столицу Турции, город Анталию. Выехал за город в сторону аэропорта. В это время  надо мной пролетел российский самолет.
         - Часа через два они будут в Москве. А мне предстоит еще долгий путь, - с ностальгией подумал я.
        Палатку поставил за бетонным желобом арыка. Низкие ветви одинокой шелковицы скрывали её от постороннего глаза. Костер не палил. Ужин не готовил. Постирал в арыке одежду,  искупался сам и лег спать.
        Утро. Над зеленым полем стелился туман. Теперь мой путь будет пролегать не по горам, а по побережью Средиземного моря. Расстояние от Анталии до Мерсина 500 км.
        День прошел тяжело. Причина была не в дороге, а во мне самом. Мною овладела полная апатия, бессилие, усталость и безразличие к окружающему миру. Причин для такого морального и физического состояния организма было несколько:
        1. Плохо выспался. Из-за жары и духоты в палатке вчера не мог долго уснуть.
        2. Переаклиматизация. Вчера, до полудня я находился в сухом климате гор, а сегодня сменил его на климат более влажный, приморский.
        3. Вечером не поужинал, а утром позавтракал плохо.
        4. Накопилась общая усталость. За месяц я ни дня не отдыхал, хотя положено устраивать днёвки через каждые пять дней пути. К тому же езда была интенсивной. Несмотря на горные дороги, я в среднем проезжал в день 110 км.
        5. На заправочной станции набрал из фильтрующего аппарата холодной воды и много её выпил. От воды организм слабеет.
        6. Пил полдня не чай, а воду.
          С трудом до полудня проехал 40 км. Крутил педали как робот. Хорошо, что дорога была равнинной и шла вдоль моря. Морской бриз хоть немного  снижал дневной зной.
          В 12 часов, обессиленный и уставший, я остановился на обед. Удачно выбрал ме сто для привала. Развел костёр, сварил суп и чай. Потом  расстелил в тени под тополем палатку и час вздремнул. После привала ехать стало легче.
          За Манавгатом дорога идет у самого моря. Берег здесь ровный, песчано-галечный. Километров пять берег  безлюден. А дальше пошли шикарные виллы и отели для богатых турков и иностранцев. В этом крае появились первые банановые плантации. Бананы уже созрели, и местные турки продают их прямо у дороги. Стоят они не дешево. Бананы мелкие.
          На ночь поставил палатку у моря. Берег песчаный. В море древние отложения кораллов и песчаника. На камнях нет ни мидий, ни даже водорослей. Не летали здесь над морем и чайки, а значит, нет в море и рыбы.
          Солнце закатилось за горизонт. Со стороны курортного поселка донесся из громкоговорителей призыв мусульманам к вечерней молитве. Я поставил палатку, сварил на костре суп, поужинал и лёг спать.
          Ночью на берег явилась молодежная компания и устроила попойку с музыкой, болтовней, костром и прочим шумом. Но это были не турки. К моей палатке они не подходили и меня не беспокоили. Угомонились они только перед рассветом.
          Утром выпала роса. Палатка покрылась крупными каплями росы. И без того влажная от стирки одежда, стала еще мокрее.
          Путь до Аланьи, длиной в 30 км, преодолел быстро. Дорога равнинная, и по-прежнему тянулась вдоль моря. Здесь много свободных мест, где можно купаться и загорать. Берег чистый, песчано-галечный, но есть и скальные выходы. Ближе к Аланье есть много небольших безлюдных бухточек. Берега в них песчаные, но скалистые берега крутые. Но даже там, где есть небольшие курортные отели, народу на пляжах не густо, а вход на них свободный. Это не Крым, где вход на пляж платный, а стерегут его мускулистые парни. Да и ступить ногой там негде. На турецких пляжах никто не кричит и не визжит от удовольствия. Не снуют там моторные лодки и водные мотоциклы, не летают мотодельтапланы. На турецких пляжах тихо и немноголюдно.

                УЩЕЛЬЕ БЕЛЫХ КОСТЕЙ
                Турция. Понтийские горы.
                28 июля 2001г.
           В каждом, самом маленьком селе у турок стоит мечеть, в городах их десятки. В Стамбуле мечетей сотни. Но турки не очень религиозны, хотя традиции чтят свято. Мужчины у них одеваются по-европейски. Лишь в сельской местности можно встретить мужчин, одетых в штаны с широкой и низкой мотней, жилетку и шерстяную шапочку. А вот женщины пока придерживаются старых восточных традиций и в одежде, и в поведении. Женщину уважают, прежде всего, за скромность в поведении и одежде. Турчанки носят платья-балахоны, длинные подолы которых внизу сшиты. Когда я здороваюсь с жителями селений, то отвечают только мужчины, а женщины на приветствия не реагируют, и избегают даже взгляда. Это касается только мусульман. Греки, армяне и прочие иноверцы, а также туристы одеваются, как хотят. Правда, нудистов здесь не увидишь. Турция страна светская, и турки терпимы к европейцам. Узаконена даже проституция. На Востоке спокон веков были рабыни-наложницы. А раб – не человек. За убийство раба свободный человек нес только материальную ответственность перед его хозяином. Пнуть собаку, по закону Шариата (свод законов и правил поведения для мусульман) грех. Ударить проститутку не грех. Этим и объясняются жестокости мусульман по отношению к нашим соотечественницам, приезжающих  на Восток зарабатывать деньги телом. Мать, жена, дочь у мусульман почитаемы и уважаемы, и находятся под защитой всех мужчин. Но тело, а порой  и лицо она может показывать далеко не всем. Зато наложницы, падшие женщины могут появляться перед гостями полуобнаженными. Их за людей не считали, и они имели статус ниже животных. Турция страна прозападная, но восточные моральные ценности там живы и по сей день. В бизнесе турки европейцы, в семейных традициях – азиаты. Наши проститутки и женщины легкого поведения этого не понимают и прутся на Восток, думая, что их там озолотят и закидают "зелеными".
          С самого утра я начал подъём в горы, а потом и вовсе пошёл крутой тягун к перевалу. Перевал не высок – всего 1440м, но каковы были условия его преодоления: невыносимая жара, раскаленный асфальт, сухой воздух, палящие лучи солнца. Мучила жажда, и всё время хотелось пить. От воды и усталости не было сил. Сказывалось и плохое питание. Ведь в Турции я не ем мясных, рыбных и молочных продуктов. Они стоят дорого. Основные продукты питания это хлеб, супы, каши, овощи и фрукты. А ведь организм нуждался в белках, жирах. С водой, употребляемой ежедневно в немалом количестве, из организма вымывается кальций. Чтобы это не происходило, нужно употреблять молоко, сыр, творог и прочие молочные продукты. Но сырое молоко здесь не продают даже на рынках, а пастеризованное стоит в магазинах дорого.
          За перевалом природа и климат ещё хуже. Голые, невысокие, серовато-розовые горы лишены растительности и влаги. Пшеницу и другие зерновые культуры здесь растят только в долине. Их уборка производится здесь позже, чем в южных областях Украины. Сказывается высотность климатической зоны.
В этих краях есть село Сёгюн. В нем заведен странный и полезный обычай. Подобного я не видел нигде. У придорожных семейных ресторанчиков, которых здесь немало, есть душевые для автомобилей. Вода в них течет постоянно, и предназначены они не для мытья, а для охлаждения машины. Эти душевые частично увлажняют воздух возле столиков, создавая, таким образом, местный микроклимат.
          Мой нос, обожженный ультрафиолетовыми лучами солнца, облез. Мои губы покрылись коркой и потрескались. Нижняя губа кровоточит и болит. Поэтому сегодня на нос и нижнюю часть лица я повязал белую косынку. На голове у меня намотан белый арабский бурнус, а на глазах солнцезащитные очки. Одет я в белую рубашку и белые штаны. Такой внешний вид для местных турков был странен. Люди таращили глаза, кричали что-то в след, сигналили машинами.
          За Сёгюн есть ещё одно село. А дальше опять потянулся долгий и тяжелый подъём к следующему перевалу. В средине подъёма есть небольшая роща из нескольких деревьев. Там, в тени, я остановился на привал. Под сенью другого дерева отдыхала семья небедного турка. Рядом стояло дорогое авто, и они жарили на мангальчике шашлыки. Меня они тоже угостили, и это было для подкрепления моих сил весьма кстати. К тому же, стакан холодной воды из термоса тоже не был лишним.
          В своей верхней точке этот перевал не имеет явного переката высоты. Дорога не пошла сразу на спуск, а тянулась еще некоторое расстояние с горы на горку. Этот перевал очень красив. С него открывается широкая панорама гор, размытых глубокими ущельями и узкими оврагами. Видны повсюду разбросанные по склонам гор сосны и кипарисы. Ниже перевала появились рощи из сосен. Далее я покатился на велосипеде вниз по серпантинистому спуску.  Местность красивая. Дорогу окружил сосновый лес. В средине спуска есть терраса и хороший родник. Турки не очень-то любят загорать и купаться в море. Зато любят в кругу семьи и близких друзей посидеть у моря, в горах, а если таковых нет, то просто под деревом в специально посаженной для этого вне города роще. Вот и это место они облюбовали для пикников. Лес, родник, лужайки и красивый пейзаж привлекают сюда  народ с окрестных городов.
          Набрал в роднике воды, и не стал спускаться донизу с гор. Ведь там сложней найти укромное место для ночлега. Я опустился ниже террасы, свернул с дороги в боковое ущелье. Здесь растут сосны, кипарисы, и проходит скотогонная тропа. От этого небольшого и узкого ущелья отходит ещё более короткое тупиковое ущелье. Его конец упирается в отвесную стену, а боковые стороны почти вертикальны. Вот здесь я и устроил свой бивак на ночь. И большее и меньшее ущелья совершенно сухие. Сосны здесь растут на таких крутых скалах, что я диву давался, откуда они берут себе влагу, как и за что они там удерживаются корнями. Другой особенностью этого ущелья явилось большое количество старых крупных костей. Возможно, в этот каменный мешок время от времени срывались с гор животные, и их глодали волки. Камни песчаника, скатившиеся вниз со скал, имеют прямоугольные формы и гладкую поверхность. Поэтому я без особого труда смастерил из них стол, сиденье и печь. В ущелье тихо, безветренно и безопасно. Опасность мог представлять лишь проливной дождь. Но осадки, судя по всему, здесь маловероятны. Да и покинуть ущелье я мог легко и быстро. Ночь прошла спокойно. А покой и хороший сон для путника немаловажны.

                ПОНТИЙСКИЕ ГОРЫ
                Турция.
                25-26 июля 2001г.
          Айдин не входит в число курортных городов Турции. Стоит он вдали от морского побережья в средине Понтийских гор. Вечерний Айдин выглядит красиво. Центральная городская магистраль делится нешироким газоном на две транспортные  линии. На газоне цепочкой растут пальмы и цветы. Сумерки украсили разноцветные рекламные огни и уличные фонари. За столиками в ресторанах сидят только мужчины. Турки не любят гулять по улицам. В свободное время они сидят в кофейнях, небольших ресторанах-локанта.  Собираться по вечерам в местных ресторанчиках – турецкая традиция. Только приходят туда они не для того, чтобы выпить спиртного, потанцевать, повеселиться. Здесь посиделки проходят тихо и чинно, без песен, танцев и спиртного. Мужчины пьют чай, кофе, напитки или пиво. Женщины-турчанки такие заведения не посещают даже с мужьями.
          У меня была серьезная проблема – в заднем колесе лопнуло три спицы. Нужно было срочно выезжать за город и ставить где-то палатку. Но найти в этой долине укромное и ничейное место было сложно. Поэтому я заехал в чью-то оливковую рощу, и там, при свете луны, поставил палатку. Засыпал под унылую и тягучую молитву муэдзина, доносившуюся издали из динамиков минарета. И с рассветом, вместо утренних петухов, меня разбудила ранняя песня муэдзина, призывавшая к первой молитве, которую мусульмане должны совершать до восхода солнца.
          К полудню жара достигла апогея. Даже войлочные стельки, вложенные в обувь, не спасали ступни ног от раскаленного асфальта. Идти в такую жару на подъёмах  трудно. Чай в пластиковой бутылке разогревался градусов до пятидесяти. От жажды спасали лишь арбузы. Выращивают здесь их много, и покупать мне их не надо. Арбузы падают с тракторных прицепов и кузовов машин, когда их везут местные крестьяне на приёмные пункты. Кузова прицепов и машин грузят выше бортов, укладывая арбузы пирамидой. Делают они это с целью экономии горючего. Меньше ходок – меньше сжигается горючего.
Еду по широкой долине, окруженной с двух сторон невысокими  сухими горами. Но даже на этих, выжженных солнцем склонах гор турки умудряются растить зерно и оливки.
          Километров за пятьдесят от Айдина выращиваемые культуры изменились на цитрусовые. Здесь вместо маслин выращивают апельсины, лимоны, инжир, виноград, айву, а также сою, кукурузу и хлопок. Все растения орошают с помощью арыков и трубопроводов.
          Далее долина стала сужаться и набирать высоту. Жара стала невыносимой. Даже от ветра не становилось прохладней. Воздух, как из духовки, сухой и горячий. Населена долина густо. Селения стоят друг к другу близко, и мне было никак не понять, на что турки здесь живут. Народу много – сельскохозяйственных угодий мало. В городах тоже народу много, застройка плотная, а промышленного производства не видно. Мне кажется, что Турция с такими неблагоприятными природными условиями уже перенаселена. Тем удивительнее, что турки продовольственно не бедствуют, а наоборот много экспортируют. У нас же, на Украине, лучшие в мире чернозёмы, а народ живет впроголодь. Парадоксальные загадки.
          Турки здесь под временными навесами продают персики, инжир, яблоки, сливы, виноград, помидоры и прочее. Разложены фрукты на больших щитах в ячейки. Дынь и арбузов тоже не мало.
          Заходил в апельсиновый сад. Деревья небольшие, как наши яблони. Листья темно-зеленые, с блеском. На ветвях большие, но не очень острые, шипы. Плоды еще зеленые. Созревают они в октябре. Кое-где под деревьями валялись оранжевые прошлогодние апельсины. Многие из них и теперь были пригодны для еды. Наелся также сегодня досыта инжира. Этот фрукт здесь уже созрел. Структура плода инжира похожа на клубок светлых червячков с семечками. Плод мягкий и очень сладкий. Много их не съешь, особенно без чая. Инжир можно сушить и варить из него варенье. Сахар при варке варенья не требуется. Я видел инжир двух сортов. На одних деревьях плоды имели желтовато-зеленый цвет, на других – фиолетовый.
           Для ночлега отъехал подальше от шоссе. Остановился на краю хлопкового поля. По периметру поля здесь растут яблони, груши, инжир.
Приехала к полю старуха на осле. С моей помощью она навьючила и увязала на осле кипу сена.
          Солнце скрылось за горизонт, и из селений стали доноситься звуки вечерней молитвы. И вечером от жары не было покоя. Особенно душно было в палатке.
          Ночью меня побеспокоили чабаны, гнавшие куда-то отару овец. Увидев мою палатку, они стали орать до тех пор, пока я вышел к ним. Пастух постарше заглянул даже в палатку, и, увидев мой велосипед, успокоился. Он понял, что я интурист, а хлопковому полю от меня угрозы нет.
          Рано утром приехал на тракторе фермер. Увидев, что всё в порядке, он тоже оставил  меня в покое. Я тянуть время не стал, и тоже покинул место ночлега. Ранним утром ехать не жарко, и нужно было постараться, как можно больше, проехать утром, а в полдень сделать большой привал.

                В ГРУЗИИ БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ
                Грузия. Военно-Грузинская дорога.
                19 августа 2001г.
          Ехал в купе один. Поезд Зугдиди-Тбилиси прибыл в Мцхету утром. Этот город-музей и древняя столица Грузии мне хорошо знаком по путешествию 1986 года. Ехал я тогда по Грузии со своим маленьким сыном, и остановились мы в Мцхете на туристической базе. Теперь туристов на базе нет. Не ходят оттуда с экскурсиями по Мцхете туристы, не ездят в Тбилиси экскурсанты. На турбазе теперь живут беженцы из Абхазии, Южной и Северной Осетии. Такое развитие событий в Грузии, да и в целом в СССР, предугадать не мог никто.  Грузины (в политике) народ гордый, воинственный и глупый. Они умудрились превратить всех своих соседей во врагов, да и в своём государстве у них идет гражданская война между политическими, бизнесовыми и уголовными кланами. Крови пролито уже много. Воевали грузины с Абхазией, Южной Осетией, нет согласия у них с Аджарией. А ещё грузины рубят сук, на котором сидят. Я имею в виду Россию. События, подобные грузинским, творятся на всем Кавказе.  Проснулись у кавказцев дикие средневековые традиции бандитизма, жестокости, властолюбия, жадности, тщеславия. Как по мне, то не важно, кто из них кто. Не смотря, на разные исторические корни и религии, они похожи друг на друга. По своим характерам они братья, а по устремлениям враги. Грузины, из этого кавказского букета народов, цветок самый яркий (в худшем понимании этого слова). Понятно, что в борьбе за власть и деньги правящим кланам не до законности и порядка. Они – первые возмутители беззакония. Ну, а что делают в такие времена те, кто склонен по натуре к бандитизму и воровству, я думаю, понятно. Времена смуты всегда сопровождаются вспышками уголовщины.  Безработица, безнаказанность, убогость существования подталкивают на преступления даже тех, кто в хорошие времена об этом и не помышлял. Бездарность руководства такой мини-страной, как Грузия, титулованным дипломатом Шеварднадзе, очевидна. Человек этот возглавлял всю дипломатическую службу Советского Союза и занимал должность министра иностранных дел СССР. Теперь понятно, почему развалилась огромная держава, когда во главе стояли вот такие честолюбивые, но бездарные особи, как Горбачев, Ельцин, Шеварднадзе и пр.
          По причине правового беспредела и политического хаоса я не смог проехать через Абхазию, и был вынужден объезжать её вокруг  по Грузии. Так я оказался в Мцхете. Поставил три свечки в кафедральном соборе Светицховели перед его древними иконами и выехал на Военно-Грузинскую дорогу. Этот древний путь, связывающий Грузию с Северным Кавказом, до подъёма на перевал тянется вдоль горной реки Арагви. Долина, а затем и ущелье, здесь красивы. Многие поэты и прозаики описывали здешние места, начиная с античных времен. Богат историей и легендами этот путь через Главный Кавказский хребет. Однако мне там было не до этого. Я старался проехать Грузию побыстрее.
          За селением Пассанаури на склонах гор растет уже хвойный лес, а еще выше – альпийские луга. В шести километрах от Земомленского подъема, ведущего по серпантинам дороги к Крестовому перевалу, есть небольшое селение. У дороги на холме там стоит мраморный крест. Возле него сидела тогда компания горцев.
          - Эй! Отдохни немного с нами, - позвали они меня.
          У грузин в тот день был какой-то религиозный праздник. Кроме того, их односельчанин купил машину, и угощал друзей вином. Было бы с моей стороны неуважением не выпить с ними стакан вина. Я рассказал честной компании о том, откуда и куда еду.
          - Оставайся ночевать здесь. Дальше пойдёт подъём на перевал. Ночевать там негде. Я дежурю на бетонном заводе. Переночуешь со мной в бытовке, - предложил мне один из горцев по имени Иракли.
          Я согласился на это предложение. В любом помещении спать лучше, чем в палатке. Мне показалось, что компания грузин была настроена ко мне мирно.  Сносно говорил по-русски из них лишь один. С ним я и поддерживал в основном разговор. Ираклии рассказывал мне о своей судьбе и хозяйстве. Это хороший человек. Вино и чачу я не пил, а ждал, когда пойдем на завод. Компания захмелела, и у них изменилось отношение ко мне. Один из грузин, тот, что моложе других, начал вести себя возбужденно и косить глаза в мою сторону.
         - Тебе лучше уйти. Устраивайся на заводе сам. А я приду позже, - сказал мне Иракли.
          Бетонный заводик стоит рядом с горной рекой. В раздевалке для рабочих большой стол. Я разостлал на нем палатку, укрылся одеялом и лег спать. Но не успел я уснуть, как ко мне в комнату ввалились какие-то люди. В комнате было темно, и они светили спичками. Один из них стал светить спичкой у моего лица.
          - Что надо? – спросил я.
          Иракли начал говорить с ними на повышенных тонах, толкать и ругать русской бранью. Те, в ответ, говорили ему что-то негромко по-грузински и уговаривали его на какие-то действия.  Ираклию удалось вытолкать компанию из бытовки. Я почувствовал опасность, и понял, что дело идет не к добру. Мне удалось закрыть дверь, подпереть её ломом, лопатами, а потом забаррикадировать массивным деревянным столом. Намерения у горцев были совсем не мирными. Они стучали, толкали дверь, но ломать её не решались. Затем грузины долго совещались. Иракли попросил меня открыть дверь, мотивируя тем, что ему нужно включить свет. Свет я включил, но открывать дверь до утра отказался. Болтовня за дверью продолжалась еще долго. Я понял, что меня хотят ограбить, а может быть и того хуже. Не нужно было мне рассказывать этим полукрестьянам-полубандитам, что я был в Румынии, Болгарии и Турции. Кавказское гостеприимство подкупает славян угощением. Однако многие не знают, что это гостеприимство, скорей традиция,  чем проявление дружбы. Гостеприимство может быть не искренним, а угощения не от души. Гостеприимство кавказцев нельзя отождествлять со славянской хлебосольностью. У кавказцев гостеприимство может служить ширмой и средством для получения информации о вас. А когда вы уйдете из его дома, этот «гостеприимный» хозяин может вас ограбить и убить. Славянин не примет в дом врага. На Кавказе это не так. Пока человек в его доме, он для хозяина гость, даже если он ему враг. Кавказец по традиции будет защищать в своем доме даже недруга. Но даже друг для него за воротами не гость. Так что не думайте, что если вас приглашают и угощают, то это всегда искренне и по-дружески. «Встретив – угощают, проводив – грабят» - прочел я в статье «Человеческий фактор на Кавказе: теория безопасности для туристов и альпинистов».
          До рассвета просидел я в комнате, и не знал, что же делать дальше. Что можно ожидать от этих подонков, я тоже не знал.
         -  Кто приходил? – спросил я Ираклии через дверь, когда подумал, что всё уже кончилось.
         - Те, что были там, - ответил он.
         - Что они от меня хотели?
         - Не знаю, - ответил горец.
           Я не был уверен, что компания местных бандитов ушла по домам, и дверь не открывал. Часа в три ночи с Иракли опять начали шептаться. Это вновь меня насторожило. Я ожидал, что в столь позднее время злобные люди начнут ломать дверь. Могли они влезть и в окно. Но все опять стихло.
          Начало светать. В это время, как известно, сон одолевает человека сильнее всего. Подкачав колесо, я тихо разбаррикадировал  дверь, открыл её и дал ходу. Мокрая от дождя дорога унесла меня прочь от этого горного аула и его недобрых людей. Ночь кошмаров прошла, а я так и не узнал, что же хотели со мной сделать эти злобные горцы. Как бы то ни было, но намерения у них были недобрыми. Подогреваемые алкоголем и диким нравом они могли ограбить, избить, убить. Характер грузин непредсказуем, даже для них самих.
          Я не испытываю неприязни к грузинам. Уважаю этот народ больше, чем свой, украинский. Трижды я бывал в Грузии. Её древняя культура, добрые обычаи и хорошие традиции оставляли всегда в моей памяти светлые и чистые воспоминания. Я не сделал негативных выводов о всей грузинской нации, но вот этот  случай всё же оставил неприятный отпечаток в моей памяти.

                ДОРОЖНЫЙ РЭКЕТ
                Россия. Кабардино-Балкария.
                21 августа 2001г.
          К вечеру я доехал до крупного балкарского села. Набрал в нем воды. Было заметно, что усадьбы у местных крестьян, как крепости. С улицы высокие кирпичные стены, дома и прочие строения с наружных сторон окон не имеют. Заборные стены выше ворот.
          За селом я обратил внимание, что кукурузные поля охраняются, не смотря на то, что початки еще не созрели. Вдоль дороги растет лесополоса, но лесопосадок, разделяющих поля, нет. Поэтому поставить палатку в стороне от дороги я не мог. Решил заночевать у одного из шалашей полевых сторожей.  Остановился  на дороге у одного из них, но услышал пьяные выкрики в мой адрес, какие-то угрозы и матерщину. Поэтому я сразу же поспешил оттуда убраться. Дальше стоял еще один шалаш. Возле него мирно ужинали трое парней. У шалаша стоит стол, вкопана лавка, горит костёр. У дерева  привязана лошадь, у другого собака. Я спросил разрешения у парней поставить рядом палатку, и получил на это добро. Палатку поставил в стороне от шалаша. Меня накормили вермишелью и чаем. Тем временем двое парней сели на лошадь и ускакали прочь. Я подумал, что они поехали объезжать поле, но они больше не вернулись.
          После ужина и продолжительного чаепития я отправился спать. А дальше пошла ночь страхов и кошмаров. Уже в темное время у шалаша остановились «Жигули», и пьяные кавказцы начали горланить куда-то в поле и кого-то звать. Потом они подошли к костру, что-то спросили у дежурившего парня и уехали. Через час подкатила еще одна легковая машина, и из неё вышло четверо мужчин. Они громко о чем-то говорили меж собой по-нерусски. Потом стали ругать сторожа. Тот лишь тихо оправдывался. Затем трое «крутых» уехали, а один остался. Он долго и громко кричал на сторожа, ругал его, махал руками. Судя по жестам, этот разговор шёл не обо мне. Сторож и «крикун» вновь разожгли костёр и начали кипятить чай. Вода в кастрюле закипала долго, а тот кавказец всё не унимался. Потом они стали пить чай.
          Я попытался выбраться из палатки, чтобы ползком добраться до кукурузного поля. Понял, что здесь «пахнет жареным» и добром может не кончится. Однако собака учуяла мои шорохи и подняла лай. Пришлось вновь заползти в палатку и продолжать наблюдение через окошко. Позже, под шум проходившего грузовика я смог в темноте уйти в кукурузное поле. Долго сидел там. Злой и вспыльчивый кавказец после чаепития пошел пешком в сторону села. Я еще долго стоял в кукурузе, а потом мне надоело. Больше никто не приходил. Всё стихло. Сломленный усталостью и дремотой, я вернулся в палатку. Однако уснуть я не успел. В свете фар проходившего автомобиля я увидел перебегавших через дорогу к шалашу людей. Собака подняла лай. Перебегали они через дорогу полусогнутыми.
         - Не к добру это, - подумал я. От кого они прячутся ночью? Вокруг ведь никого нет – только поле да посадка. Наверняка, они не хотят, чтобы их видел я. А значит у них ко мне не добрые намерения.
          Люди эти подошли к шалашу и стали тихо шептаться со сторожем. Это еще больше насторожило меня. Через несколько минут один из них прошел в мою сторону, позаглядывал и вернулся назад. Я понял, что теперь речь шла обо мне, попытался выбраться из палатки и уйти в поле. Найти человека ночью в кукурузном поле нелегко. Вот только собака… Но было уже поздно. Трое мужчин направились к моей палатке, и один из них сказал: «Хозяин! Кто здесь?»
         - Я турист из Украины, - ответил я, не выходя из палатки.
         - Выходи. Поговорить надо, - сказали мне.
         - Ну, всё… Сейчас зарежут или ограбят, - решил я.
           Я вылез из палатки, и как они, присел на корточки. Те стали задавать мне вопросы: Где был? Откуда приехал? Сколько был? На этот раз я не стал рассказывать кавказцам, что был в зарубежных странах, а сказал, что был на море и в горах Грузии.
           Если вы хотите меня ограбить, то скажу сразу, что денег у меня нет. Если вам нужна моя палатка и велосипед, то можете их забрать, - сказал я.
           Внешне я был похож на бродягу. Лицо мое обросло бородой и обветрилось, кожа носа и губы облезли. В данном случае это было в мою пользу. Весь мой внешний вид говорил: «Что с него взять?». Мой велосипед и рюкзак были в палатке.
           Еще я им стал рассказывать, что остался без денег и теперь с помощью гостеприимства местного населения добираюсь домой, что местные крестьяне кормят и угощают меня. Вот и здесь парни дали мне на ужин чай, сахар, масло, хлеб. Я воспользовался их гостеприимством и защитой для ночлега.
          - А почему ты не остался ночевать в селе? – спросили меня.
          - Кто же меня такого возьмет в дом? Таких сейчас много бродит по дорогам, - ответил я.
          - Мы тоже бродяги. Никто тебя дед грабить не собирается. Просто, смотрим, палатка… Мы зашли узнать, кто ночует. Мы занимаемся тем, что останавливаем машины на дороге и требуем с них деньги.
          - Рэкетиры, - подумал я. Это немного успокоило меня. А там кто его знает, кто они на самом деле. Это ведь Кавказ.
          Я начал жаловаться, что очень устал, что много проехал километров и хочу спать. Меня оставили в покое. Ушли они так же, как и пришли. Я влез в палатку, и зарекся останавливаться на ночлег у местных жителей. Ищешь у людей защиты, а получается наоборот – рискуешь жизнью. Но тогда мне было уже «все по барабану». Я устал физически, устал бояться и сказал себе мысленно: «Будь, что будет».
          Лег спать. Проснулся с рассветом. Быстро свернул палатку и поехал в сторону курортного Пятигорска.

                АЛТАЙСКОЕ СЕЛО МЫЮТА
                Россия. Алтайская республика. с. Мыюта.
                14. 06. 1991г.
          Деревня Мыюта большая и старинная. Избы в ней покосившиеся, старые, из почерневших бревен. Многие из них вросли по окна в землю. Есть и большие богатые избы, но их немного. Штабеля дров, бревна у дворов, куры, гуси, телята, свиньи – в общем, обычная для этих мест сельская картина жизни. Это и есть настоящая сибирская глубинка.
          Деревня стоит в долине, ближе к реке, а Чуйский тракт проходит немного выше, по склону долины. Левый берег реки крутой и скалистый. На нем, где это возможно, растет лес и кустарник. Правый берег, на котором стоит деревня, пологий и зеленый.
          С горы деревня выглядела безлюдной. Увидели одного мужика и поспешили поговорить с ним.
         - Скажите, где есть удобное место поставить на ночь палатку? – спросил я.
         - А вон там, за мостиком, у ручья. Не нужно ли вам чего? Может, нужна картошка?
         - Нет. Картошка есть. Вот если бы луковицу для зажарки супа…
         - Лук только зеленый.
         - А молока можно у вас купить?
         - Я скажу своей старухе, чтобы оставила вам молока. Зайдете, когда пригонят коров, вон в ту избу.
           Мы переехали по мостику через небольшую речку и начала ставить на лужайке палатку. Место оказалось действительно хорошим. Вода, дрова – все рядом. Развели костер. Начали готовить ужин. Через время к нам пришел с собакой и ведром тот мужик, с которым мы разговаривали. Он принес нам полведра картошки, два десятка яиц и зелень. Поговорили у костра о нашем маршруте путешествия. Из-за горы вдруг появилась черная туча, загремел гром, подул ветер.
         - Дождя здесь не будет, - успокоил нас мужик.
           Но мы все же попрятали в палатку свои рюкзаки. Туча и впрямь ушла, не проронив на нас ни капли дождя. Солнце опустилось за горизонт. Небо над нами окрасилось в ярко-малиновый цвет, а вокруг заката все небесное пространство осталось нежно голубым. Зеленая поляна, заболоченная речушка, белые стволы берез, скалистая гора, дымок от костра, деревня, тишина, чудный воздух, запах еды из котелка – все было так прекрасно.
          А вот и наше молоко. Старушка опередила нас, и сама принесла парное молоко к нашей палатке.
         - Верните только мне бутыль, – сказала она.
          Ужин был отличным: суп, яичница на сале с колбасой, парное молоко, хлеб.
          Ночь спали спокойно. Место было безопасным. Устроились возле добрых людей.
          Утром спали долго. Поднялось солнце, которое и выгнало нас из палатки, ибо в ней стало невыносимо жарко. Стали неспешно готовить на костре завтрак. Подошел дед.
         - Я гнал утром на луг корову, а вы еще спали, - сказал он.
          Опять завязалась беседа. Знакомиться с людьми в селе просто.
         - А может, останетесь у нас на денек. Сходите на горы за мумиём, - сказал он.
         - Здесь есть мумие? - спросил я.
         - Вон там, где камни, невысоко…Я ходил и там его надолбал, - сказал старик.
         - Откуда оно берется? - спросил я.
         - Кто его знает. Говорят что от летучих мышей. Если пойдете вон к тем скалам, обязательно найдете.
         - Да мы не знаем, где его там искать, и как оно выглядит на камнях, - ответил я.
         - Ну, искать его нужно в расщелинах скалы, в сухих местах, - растолковал дед.
         - Нам нужно спешить. Может, заедем на обратном пути, - сказал я. - А что такое маральник, говорят, он тоже лечебный?
         - Маральник? Да   это такие кусты. Растут на скалах. Весной очень красиво цветут. Вон там, на горах растет он. Там есть еще крыжовник, черная смородина. Туда ходим собирать ягоду.
          Лагерь свернули только к десяти часам, но уехали из Мыюты не сразу. Увидели у избы стариков, сфотографировали их на память. Потом они пригласили нас к себе, показали свое хозяйство: огород, овец, свинью, курей. После обхода подворья зашли в избу. Нам было интересно посмотреть, как живут русские на Алтае. Изба состояла из сеней и двух небольших комнат. Посреди избы русская печь с небольшой лежанкой. Обстановка в избе более чем скромная. Современной мебели никакой. Железные кровати, коврики, стол, буфет и неизменные комнатные цветы на подоконниках, которые я видел повсюду в алтайских деревнях. Бревна стен изнутри обмазаны глиной и побелены известью.
В избе я и мой сын выпили еще полтора литра молока.
          - Почему вы оставшиеся молоко скармливаете свиньям и телятам? Почему не сдаете или не продаете?
           - Продавать у дороги у нас не принято, рынок далеко, а совхоз не принимает, - сказали мне.
           - Странное дело, в городских магазинах нет молочных продуктов, а тут его, по сути, переводят в навоз, - подумал я.
           Мы посмотрели фотографии внуков стариков, в которых они души не чаяли, и уехали. Жаль было расставаться с этими добрыми и милыми стариками.
 
                ЦЕРКОВЬ НА ИШНЕ
                Россия. Ярославская область.
                30, 31. 07. 1994г.
          В Ростове Великом после осмотра кремля, мы спросили у интеллигентного вида человека, о том, как нам проехать к Спасо-Яковлевскому монастырю. Мужчина этот оказался археологом из группы, занимавшейся раскопками на территории ростовского кремля. Именно он посоветовал нам осмотреть церковь Иоанна Богослова на Ишне (18 в.), которая находится в четырёх километрах от Ростова, в селе Богослов.
         - Получите огромное удовольствие от посещения этой церкви. Село всего из нескольких дворов. Место хорошее. Там же можете и заночевать, - сказал он нам.
          Чтобы попасть в деревню Богослов, нам пришлись выехать из Ростова по той же дороге, по которой въехали, пересечь автомагистраль и железную дорогу Москва-Ярославль. Место действительно тихое. Деревянная церковь Иоанна Богослова стоит на большом живописном пригорке в окружении тополей и могильных крестов. Попасть внутрь церкви нам не удалось, т.к. был вечер, и мы решили заночевать в этой деревеньке, хотя обычно не ставим палатку в населенных пунктах. Устроились на выкошенной полянке возле деревьев рядом со старой избой. Разожгли костер, насобирали охапку сена, постелили его под днище палатки. Словом, устроились хорошо. Вот только мы беспокоились за сохранность велосипедов. Место тихое, но всё-таки незнакомое. Нужно было поставить велосипеды на ночь в сарай. С этой целью мы обратились в ближайшую избу, и попросили пристроить наши велосипеды до утра куда-нибудь в помещение.
         - Мы здесь не ночуем, и сейчас уедем, - сказали нам хозяева соседней избы.  Усадьба служила им дачным участком.
           Рядом с этим домом стоит заколоченная досками нежилая изба. Я прошел дальше, где гавкал пёс и играли у двора двое ребятишек. По всему было видно, что люди там жили постоянно. На мой зов никто из избы не вышел, хотя я видел через окно, как кто-то из глубины избы посмотрел на нас и спрятался.
        - Ну и пугливый же здесь народ, - подумал я.
          Пошел к следующей избе. Вышла старушка. Я объяснил ей, что мне нужно поставить на ночь велосипеды.
         - У нас некуда. Вот рядом соседи, у них собака, - сказала старушка.
         - Я звал их, но никто не выходит.
         - Да дома они. Дети вон только что играли у двора.
           Я опять направился к той избе. Опять лает собака, но на этот раз вышла молодая женщина.
         - Да я не знаю, как быть. Пойду, спрошу у мамы, - сказала она, когда я объяснил ей, что мне от них нужно.
           Женщина пошла во двор и оттуда торопливо вернулась уже со старушкой. И ей пришлось объяснять, что я хочу от них.
         - Ой, не знаю, боязно, - сказала взволнованно старушка.
         - Ну, пожалуйста, поставьте в сарай. У вас собака злая. А утром мы заберем, - предложил я домочадцам.
           При всей доброжелательности и скромности русских крестьян, они всё же недоверчивы, малообщительны и скупы. Только благодаря настойчивости нам удалось уговорить на это хозяйку. Зато мы у них увидели настоящий крестьянский хлев, который, обычно, пристраивают сзади избы. В нём коза, висят веники из ветвей березы, и хранится всякий хозяйственный инвентарь.
Утром мы не торопились сворачивать лагерь, т.к. на табличке режима работы церкви-музея значилось, что она открывается в девять часов.
          В 8 часов 30 минут мы были уже  в полном сборе с велосипедами у ворот церкви.
         - А вы сходите домой к нему. Он живет вон в той избе. А то он может сам не прийти, - сказала нам женщина, у которой мы отставляли на ночь свои велосипеды.
          Я послал сына Юру к избе директора, бухгалтера, кассира, смотрителя и экскурсовода, который был в одном лице.
         - Сейчас придет, - сказал, вернувшись, сын.
Но старик все не шел. Вначале мы шутили по этому поводу. Шутки были связаны с противопожарным щитом без инвентаря и пустой бочкой для воды у входа в церковь.
         - Пойди, скажи деду, - шутя, говорил я сыну, - что вокруг церкви ходит какой-то мужик со спичками, тогда он сразу прибежит.
          После девяти часов никто не пришел, и это стало раздражать нас. Мы и так потратили на эту церквушку много времени, и пора уже было ехать на Углич. Я понимал, что ничего особенного в интерьере церкви мы не увидим.  Церковь славилась совершенством точно найденных архитектурных пропорций и соотношением объёмов, а все это совершенство размеров можно было наблюдать снаружи. И, тем не менее, просто так уезжать не хотелось, раз мы специально сюда для этого приехали, и даже заночевали.
           К смотрителю архитектурного памятника я пошёл теперь сам.
         - Сейчас он побреется и выйдет, - сказала мне его жена.
          Через несколько минут из избы, которая лучшая в деревне, вышел хромой старик.
         - Опаздываете на работу, - пошутил я, - и добавил, - запишем в книгу жалоб.
         - Не запишите. Я вообще могу не открывать, мне нужна для экскурсии группа, - сказал старик.
         - Нигде в правилах такое не записано, - сказал я, побаиваясь, что он действительно может осуществить свою угрозу.
          Старик начал жаловаться, что зарплату платят маленькую, а туристов стало ездить совсем мало. Работал этот старик раньше сельским бухгалтером.
         - Раньше ехали беспрерывно. Теперь редко. Вход платный, - предупредил он.
        - Сколько стоит билет, - поинтересовался я.
        - Для взрослых пятьсот рублей, для детей триста.
        Но оказалось, что мелких денег я меня было только триста рублей, а с десятитысячной купюры у старика сдачи не было.
        - Ладно, хватит,- сказал старик, беря триста рублей.
        - Нам билет не нужен, - сказал я.
          Этот доход приободрил старика, хотя за эти деньги можно было купить лишь пол булки хлеба.
          Старик ввел нас в церковь, усадил на деревянную скамью и стал рассказывать. Рассказ его был совсем непрофессиональным, и состоял из вымыслов и домыслов, но именно это завораживало нас.
         - Видите, церковь старинная, деревянная. Триста лет стоит, но бревна не сгнили, их даже шашель не поточил, и они не потрескались.
          И тут он начал плести легенды о загадочной и неизвестной науке обработке и пропитке брёвен антисептиком. Он говорил нам, что ученые брали анализ, но не смогли определить состав раствора пропитки. Рассказал он нам также о том, что отколотая от бревна щепка не горит в огне, в чем я сомневался, т.к. видел противопожарный щит.
         Мне было известно из буклета «Золотое кольцо России», что на данном месте стояла церковь, срубленная в 17 веке, но затем на её месте была построена новая.
         - Церковь срубили два монаха из Кижей, работая одними топорами. Но посмотрите, какая гладкая поверхность стен, - говорил он.
          Это было уже явным вымыслом. Совершенно очевидным было то, что после строительства стены внутри были остроганы. Получить такую чистоту обработки топором невозможно.
         - Бревна для строительства были привезены из Карелии по реке, - говорил он нам.
          Это было полнейшей фантазией. Рядом и сейчас стоят дремучие леса, и везти бревна за тридевять земель было нереально. Тем интересней было слушать этого старика-сказочника.
          Он рассказал, что церковь дважды посетил Петр Великий. Петр восхищался мастерством плотников, срубивших церковь. Ведь император тоже освоил в молодости плотницкое дело в Западной Европе в качестве рабочего и высоко ценил мастерство плотников, срубивших храм.
          А ростовское озеро Неро он называл большой лужей…
           Старик завел нас под своды церкви. Удивлял своей оригинальностью потолок, оббитый дощечками «в ёлочку».  Казалось, что потолок ребристый, хотя он был совершенно плоским. 
          Все иконы из иконостаса были вывезены в музеи, т.к. обеспечить их сохранность от грабителей в этой глухой деревушке невозможно.
         От завораживающего рассказа старого бухгалтера мы действительно получили большое удовольствие. Стоит эта великолепная по архитектурным формам церковь на берегу Ишны, как корабль.

                ВОШЛИ В ДОВЕРИЕ
                Россия. Липецкая область.
                13. 08. 1994г.
          С ночлегом нам сегодня повезло. В селе Доброе, что стоит в десяти километрах от райцентра Хлевное, мы остановились у водопроводной колонки, чтобы запастись перед ночлегом водой. К колонке нас провёл, шедший туда же по воду с тачкой и молочным бидоном, местный житель. По пути я спросил его:
         - Почему у вас в селе такое дорогое молоко. Всюду, где мы проезжали, его цена не выше двух тысяч за три литра, а у вас – 2,5 тысячи рублей.
         - Не может быть, чтобы у нас молоко стоит 2,5 тысячи за бутыль. Кто это вам такое сказал?
         - Мы сами спрашивали на краю села, - сказал я.
         - Не знаю. Своим у нас продают по пятьсот за три литра.
         - А как нам стать своими, чтобы купить молока подешевле? – пошутил я.
         - Да вот, спросите у них, - и он показал на ближайший двор, где со стариком играли две девочки и стояла средних лет женщина.
         - Женщина! – крикнул я. Не продадите ли нам молока?
         - У нас нет коровы, - ответили мне, но потом через минуту женщина позвала нас, и я отдал ей под молоко двухлитровую пластиковую бутылку. Вместе с бутылкой молока принесли ещё литровую кружку, наполненную молоком и краюху хлеба. Молоко было очень холодным, и я, по очереди с сыном, стал не спеша отхлёбывать его из кружки.
         - А откуда у вас молоко, если нет коровы? – спросил я.
         - А я работаю дояркой на ферме, - был ответ.
         - Понятно, - сказал я, вспомнив анекдот про несушку, суть которого такова: «Откуда яйца? У тебя же нет курей? – спросил на рынке крестьянин односельчанина. – Курей нет. Зато есть несушка. Она работает на птицеферме».
          Пока мы пили молоко, нас стали расспрашивать: где были, откуда и куда едем?
Рассказали. Старик и женщина были удивлены, и денег за молоко с нас не взяли. В конце разговора, я спросил, где бы мы могли поставить палатку в селе. Ведь уже вечерело, и искать место за селом было уже поздновато.
         - Если мы поставим палатку вон там, у заброшенного дома? Молодежь у вас как, не хулиганит? – спросил я.
         - Да есть тут один. А вон он идет, - сказал старик.
Мимо нас прошёл парнишка лет пятнадцати с папиросой в зубах и дебильной внешностью.
         - Пытался изнасиловать девочку. Живёт с бабкой. Мать… Отец… Тут начался подробный рассказ о семье того парня, а также обо всех соседях, у которых были неблагополучные семьи. Слушать эти рассказы нам не хотелось, и мы пошли снимать с велосипедов рюкзаки.
          Мы уже начали готовить палатку к установке, но тут пришел дед и сказал, что  у него есть место в саду, и лучше будет, если мы поставим палатку там. Мы с ним были вполне согласны, и быстро перетащили свои велосипеды и рюкзаки в яблоневый сад.
         - Сюда ко мне никто не зайдёт. А то вы там у всех на виду. Зачем же там? Места у меня здесь много, - бормотал старик.
         Пока мы ставили палатку, старик продолжал нам рассказывать, где он успел побывать за свою долгую жизнь. Жил он и на Донбассе, бывал в Средней Азии, на Кавказе и на Алтае. Бывалый старик работал прежде шофером, и, не умолкая, рассказывал о своих поездках. Потом вернулся в родное село, женился второй раз, вырастил двух дочерей, одна из которых работает зубным техником в райцентре, а вторая – та, что работает дояркой и, у которой он теперь живет. Шаловливые дети, которые играли с ним,  его внучки.
         - Есть будите? – спросил он нас в конце разговора.
         - Можно, - ответил я.
         - Пойду, скажу, чтобы сварила картохи, - сказал старик.
           Через время он опять явился с вопросом:
         - А квас едите?
         - Едим, - сказал я, догадываясь, что он имеет в виду окрошку.
           Пока он туда-сюда ходил, мы успели поставить палатку и переодеться в «парадную форму одежды», надеясь, что нас пригласят ужинать в дом, т.к. в саду было уже темно, но не тут-то было. Нам принесли миску с окрошкой, горячий картофель «в мундирах», вареные яйца, огурцы и хлеб в сад, и мы сытно поужинав, влезли в палатку и уснули. Велосипеды примкнули троссиком к яблоне.
          Проснулись утром под барабанящие удары яблок о землю и палатку, и под крик двух петухов, один из которых засел в малине, а другой – на ветке яблони.
          Вероятно, мы уже вошли в доверие к хозяевам, и утром нас пригласили на завтрак в дом, где на столе стояли уже яичница, вареный картофель, окрошка и какао с молоком. Позавтракав, и поблагодарив добрых людей, мы поехали дальше, и через десять километров выехали на шоссе Москва-Воронеж-Ростов. Крути педали пока… хорошая дорога!

                МОСКВА-СТОЛИЦА, ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
                26. 07. 1994г.
          В понедельник поток машин при въезде в Москву не был таким интенсивным, как в воскресенье вечером, когда москвичи возвращались после выходных дней с дач в город. У Кольцевой дороги, у Варшавского шоссе мы увидели на стоянке десятки многотоннажных грузовиков, наполненных южными овощами и фруктами. ГАИ эти машины в столицу не пропускает. Перекупщики оптом скупают привезенную с юга продукцию, перегружают её в свои авто и увозят в Москву. Позже мы увидели в Москве многочисленных продавцов этого товара. Их лотки с овощами и фруктами стоят во всех более-менее людных местах. Должен сказать, что все у них аккуратно и красиво разложено по ячейкам лотков, и купить можно здесь всё от отечественных огурцов, яблок и картошки до экзотических фруктов из Африки, Азии и Латинской Америки. Причем, привезенные из заморских стран фрукты стоят порой дешевле, чем местный картофель или огурцы. К примеру, цена на бананы равна цене картофеля, яблок и помидоров.
          Миновав Кольцевую дорогу, мы направились по Варшавскому шоссе к центру. Здесь машины шли сплошным потоком. Двигаясь в крайнем правом ряду, т.е. в самом тихоходном, мы остановились у одного из многочисленных магазинов, чтобы пополнить запасы быстро убывающих хлебопродуктов. Здесь мы встретили велосипедиста и поделились с ним своими бедами. У нас было катастрофическое положение со спицами колес. По несколько спиц пришлось уже снять с передних колес и переставить на моё заднее колесо. Груз с моего велосипеда частично переложили на велосипед сына. Ехать без многих спиц в колесе дальше было нельзя. Поэтому первой задачей в Москве был поиск спиц. В пути на многих придорожных рынках автозапчастей и автомагазинах запчастей для велосипеда не было. Велосипедист, которого мы встретили у магазина, вызвался провести нас до ипподрома, где, по его словам, есть ларек велозапчастей. Я и не предполагал, что в столице решить эту, по сути, мелочную проблему сложней, чем в нашем небольшом городе. Чтобы доехать до ипподрома, нам пришлось отклониться от радиального продвижения к центру и проехать по кругу почти треть Москвы.
          Спицы мы купили. По улице Профсоюзной, через Октябрьскую площадь, добрались к Каменному мосту, откуда открылся нам вид на Кремль и Москву-реку. И вот мы на Красной площади, куда, прежде всего, были направлены наши устремления в Москве. И хотя день уже клонился к вечеру, но невозможно было удержаться, чтобы не сфотографировать Спасскую башню, собор Василия Блаженного, мавзолей В.И. Ленина, исторический музей и другие, столь знакомые из фильмов и картин архитектурные сооружения. На Красной площади было тогда немноголюдно. Ходили по ней больше иностранцы: немцы, тибетцы-монахи, итальянцы, индусы и др. Свои велосипеды мы приставили к переносному металлическому ограждению у мавзолея В.И.Ленина, прямо посреди Красной площади. Мы ходили по площади и щелкали затворами своих фотоаппаратов. У меня закончилась в аппарате фотопленка, и нужно было вставить новую кассету. Я вынул из рюкзака коробку с фотоплёнкой и, усевшись на бордюрный камень, стал заряжать фотоаппарат.
         - Ну, кто так вставляет плёнку? Вы же теряете целых два кадра, а фотопленка сейчас дорогая, - услышал я голос возмущения от сидевшего рядом мужчины.
          Вы сначала не кассету вставляйте, а заправьте конец пленки в катушку. После этого уже внатяжку вставьте кассету, - поучал он меня.
До меня сразу не дошло, как же надо делать на самом деле. Мой советчик тоже сообразил, что я не понял его.
         - Давай покажу, - и он взял мой «Зенит». Я свою дочку научил так вставлять кассету. Недавно подарил ей «Зенит».
         - Доброжелательность и общительность этого человека нас удивила, чего нельзя сказать о большей части москвичей, которых я встречал во многих курортных регионах страны. Он расспросил нас о том, откуда и куда мы едем.
         - Не знаем, где нам заночевать, - поделились мы своей проблемой, надеясь, что он даст дельный совет.
         - Я бы мог вас пустить в свою мастерскую, но вот, как вы туда доберетесь? Если хотите, конечно…, - предложил он.
Его предложение удивило меня, и даже вызвало какое-то недоверие к нему. Как-то очень уж сразу он  предложил нам ночлег.
         - Не уголовник ли он, поджидающий приезжих лохов? Ведь Москва. Здесь много всякого рода нехороших людей. Нас могут заманить куда-то, а там…, - подумал я.
        - Давайте сделаем так. Я с Вами поеду на метро, и покажу, где находится мастерская. А мальчик пусть подождёт здесь. Затем Вы вернётесь сюда и на велосипедах доедите к мастерской. У меня там неплохо, и велосипеды есть куда поставить.
          Сложное и противоречивое чувство подозрений и доверия во мне появилось лишь позже, т.к. быстрота предложений, напористость действий этого человека не давали мне времени на раздумья. К тому же упустить столь счастливый уникальный случай было бы не меньшим безрассудством. Ну, а, в общем-то, этот человек своей беспечностью вызывал я меня доверие. Деловая суетливость, расчетливость, напористость, не терпящая возражений, тоже подкупали наше доверие. Мне показалось, что он всё уже решил за нас, и для него не было важно, согласны ли мы были на его предложение с ночлегом или нет.
         - Им нужен ночлег, а я уже решил впустить их в мастерскую. Всё остальное – действия, - наверное, так он считал. И он действовал быстро, так, что я вскочил и помчался за ним к станции метро «Театральная», позабыв даже отвести велосипеды куда-нибудь в сторону от центра Красной площади.
        - Деньги на метро есть? А то у меня проездной…, - спросил он.
          На спуске от Красной площади к станции метро он на ходу прихватил недопитую пластиковую бутылку напитка. Меня это немного обескуражило.
         - Мне нужна бутылка. В них  я запасаю подсолнечное масло.  Гражданской войны не миновать, - стал он мне как-то нервозно объяснять, выливая на ходу напиток на каменную мостовую.
          Вход в метро станции «Театральная» находится рядом с Красной площадью. Но здесь было гораздо многолюдней. Здесь не было иностранцев, а сновали лишь москвичи. У входа в метро много «камков» - так называют москвичи частные торговые ларьки. Урны переполнены пустыми банками, бумажной и пластиковой упаковкой. Часть мусора лежат на асфальте. Из динамика рычит западная поп-музыка. Такой бардак в центре Москвы меня удивил. Мы вошли в метро. Я купил два желтых пластиковых жетона, и мы поехали эскалатором вниз.
Ехали в метро минут двадцать, и вышли на станции «Каширская». Оттуда мы две остановки проехали ещё на троллейбусе.
         - Билет покупать не надо. Сейчас выходим, - сказал мне мой незнакомец.
        Ещё минут пять ходьбы – и мы у дверей полуподвала какого-то двора квартала. Двое дверей и несколько замков – и вот мы в мастерской с высоченным потолком, заваленной всякой всячиной, мешками с мукой и сахаром. Оказалось, что человек, который меня привел в эту мастерскую, художник Вячеслав Александрович Леньков. Позже я узнал, что его картина послужила иллюстрацией к книге о Борисе Ельцине, которая была издана в Германии.
         - Вот на этой табуретке Ельцин просидел здесь два часа, - показал мне Вячеслав Александрович на старый табурет. Был он у меня с женой, и мы долго разговаривали с ним. Ельцин был тогда в опале.
          В мастерской стоял старый диван, три табурета, стол. Полки, стены и пол завешены, заставлены всем, что имеет отношение к работе художника: картинами, холстами, мольбертами, красками, рамами, книгами, гипсовыми скульптурами, алебастровыми барельефами и пр.
          После того, как мы выпили по чашке чая, я отправился назад к Красной площади. Когда я вышел из метро, было уже темно. Моросил дождь. Вместо полутора часов, я отсутствовал более двух. К этому времени Красная площадь совсем опустела. От дождя темный булыжник площади блестел, как глянец, и отражал свет фонарей. На башнях Кремля светились рубиновые звёзды. Собор Василия Блаженного, Спасская башня и другие здания Кремля и площади подсвечивались прожекторами. Бедняга Юра сидел в полном одиночестве на краю площади под сводом входа Центрального универмага. Он выразил своё возмущение словами: «Что так долго?», и мы помчались на велосипедах по ночной Москве к мастерской художника. От Центра города мы поехали по Варшавскому и Каширскому шоссе. Ехали быстро, т. к. нас подгоняло ненастье. Двигались в потоке машин более часа, побаиваясь, что нас собьёт машина. Ведь даже в Москве улицы не везде освещены.
          Художник Леньков ждал нас в мастерской. Мы втащили рюкзаки и велосипеды, а сами отправились домой к художнику. Он почему-то решил пригласить нас к себе в квартиру.
        - Жены дома нет. Дочка уехала на Соловки. Я дома один, - сказал художник.
          Квартира Ленькова находится в районе Царицыно. У него в квартире живут две пушистых кошки, которые вели себя нагло и пользовались благосклонностью хозяина. Когда мы поинтересовались, выпускает ли он кошек на улицу, то он эмоционально воскликнул:
        - Вы что! Там же машины, люди… Они сразу погибнут. Нет, они никогда не выходят из квартиры. Они у меня ходят на унитаз, сами…
          По всему было видно, что кошки в этой квартире пользовались любовью хозяев.
          После ужина, состоявшего из картошки, колбасы, вина и чая, мы улеглись спать. Было тогда два часа ночи. Ночью под ухом жужжали комары, а утром наш сон был прерван беготней по нам кошек.
          От Вячеслава Александровича мы получили подробнейший инструктаж, как лучше и быстрее осмотреть столицу без велосипедов.
          Вначале отправились пешком от дома художника в усадьбу Царицыно.  Она рядом. В этой усадьбе  при жизни Екатерины Второй был построен дворец-резиденция царицы. Но после смерти императрицы дворец пришёл в запустение.  Рядом с полуразрушенным дворцом есть парк и большой пруд.
           После знакомства с Царицыно, мы отправились на метро в древнюю усадьбу Коломны. Её история связана с правлением Ивана Грозного и Бориса Годунова. В Коломне побывали в соборном храме на церковной службе, затем осмотрели все архитектурные памятники. Познакомились и кое-как поговорили с голландскими велотуристами, которые собирались проехать от Москвы до Нижнего Новгорода. Велосипеды у них классные: легкие, с алюминиевыми и пластмассовыми деталями. Есть у них и электронные велокомпьютеры, которые мы видим впервые.
          Из Коломны на метро доехали к Красной площади. Купили билеты на экскурсию в Кремль и его Оружейную палату. Эта экскурсия заняла три часа. В Оружейной палате мы увидели ценнейшие экспонаты и множество уникальных вещей, связанных с историей Руси, Русского государства, Российской империи, массу ювелирных украшений, драгоценную церковную утварь, царские регалии, троны, коллекцию карет, одежды, посуды и пр. Посещение Оружейной палаты стоило нам не дешево, но экскурсия стоила того. Жаль, что рассмотреть всё подробно было невозможно из-за ограничения времени экскурсии. После Оружейной палаты экскурсовод провела нас по территории Кремля, ознакомила со многими памятниками архитектуры. Увидели мы и Царь пушку, и Царь-колокол
          В 17 часов мы вышли на Старый Арбат. Эта улица Москвы отдана пешеходам и всякого рода чудакам, художникам, музыкантам, йогам, любителям кошек и собак, антикварным и сувенирным магазинам.
          К вечеру устали и проголодались. Было приятно осознавать, что у нас в Москве есть приют для ночлега. Вечером в художественной мастерской мы были одни, и чувствовали себя как дома. Поужинали, посмотрели старенький черно-белый телевизор, выпили кофе с молоком, рассмотрели картины Ленькова, копались в массе литых бронзовых барельефов. Нас удивляла доверчивость художника, пустившего незнакомых ему людей в мастерскую, где хранились его ценные работы.
          В Москве мы побывали далеко не везде, и посмотрели далеко не всё. К примеру, не были в Третьяковской галерее, в Музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина, в Историческом музее, в Алмазном фонде и др. Но, думаю, что мы не последний раз в Москве, и ещё наверстаем упущенное.

                КРАСНЫЙ ПЕСОК               
                Узбекистан. Махи-Хоса – Газли .
                18. 03. 1992г.
          Выехали из Махи-Хоса, из селения, где находилась летняя дворцово-парковая резиденция бухарского эмира. Теперь там музей. Возвратились к перекрестку. Там у инспектора ГАИ расспросили все, что он знал о дороге на Газли.
          Холодно. Надели рукавицы и еще по паре носков. В 8 часов температура воздуха была всего 0°С, и лишь к 10 часам она поднялась до +4°С. От Бухары до Газли 104 км. Половина этого пути дорога идёт по довольно густонаселенному оазису. Здесь уже зацвели абрикосы и персики. Поля залиты, для промывки от накопившихся прошлогодних солей, водой. Зеленеют лишь те, что засеяны многолетними кормовыми травами. Некоторые поля уже подготовлены под посадку хлопка и овощей. На них прорыты длинные борозды.
          В кишлаках оригинальная сельская архитектура среднеазиатских подворий. Каждый двор со всех сторон окружен сплошной глиняной стеной, которая одновременно может быть и глухой стеной дома или стеной хозяйственных построек. Из этих стен торчат концы бревенчатых перекрытий. Крыши плоские, бесскатные. Крыша имеет толстый слой глины. Дожди и снег, которые здесь даже весной и осенью бывают не часто и они не столь обильны, не успевают просочиться через всю толщу глины. На крышах сложены сено, хворост, кипы сухих хлопковых стеблей. В подворье можно войти только через двухстворчатые ворота. Самое высокое сооружение – небольшая башенка. В ней, под самым верхом, отверстия. Эта башенка служит для хозяйки в непогоду, да и летом очагом. Там готовят пищу и пекут хлебные лепёшки. Отверстия под верхом служат для вытяжки дыма, т.к. очаг с вмазанным в него казаном трубы не имеет, а горит огонь в печи и башенке по-черному. Оттого эта кухня делается высокой, как башенка. Дым легко поднимается вверх и вытягивается через отверстия. Таким образом, башенка служит одновременно и помещением, и трубой.
          Почти всегда одно подворье вплотную примыкает к соседним. Поэтому улица имеет вид сплошной стены. Окон в ней нет, они выходят во дворы. В кишлаках повсюду бродят ослы, коровы, овцы, козы, куры. Юра стал считать всех, попадавшихся ему на глаза, ослов, но потом ему это занятие надоело. Из деревьев в кишлаках преобладают тополь и тутовник (шелковица). Листья последнего дерева идут на корм гусеницам шелкопряда. Но это занятие по выращиванию коконов шелкопряда дехканам для лета.
          Пересекли реку Зеравшан, перевод смысла которой на русский  "золотоносная". В древности из речных песков действительно добывали немало золота, да и теперь в бассейне этой реки есть золотодобывающие рудники. Золото высокопробное. Зеравшан питают ледники Туркестанского, Зеравшанского и Гисарского горных хребтов. Когда-то эта река была притоком Амударьи, но теперь её воды постепенно разбирают в долине на орошение полей, и река никуда не впадает. Её остатки теряются в песках Кимеренкум.
          Последним кишлаком на пути к Газли был кишлак Шурга. За этим селом пересекли сточный коллектор Северный. А дальше пошла пустыня Кызылкум (кызыл – красный, кум – песок). Песок в пустыне имеет примесь красной глины и мелкой гальки того же красного цвета. Есть здесь и солончаки, покрытые белой коркой соли. По всей пустыне произрастает саксаул. Восточный ветер дует нам с правого бока. Он даже чуть подталкивает нас. После полудня Юра соорудил из куртки парус. Температура воздуха сегодня даже после полудня не поднялась выше 12°С.
          Дальше, почти до самого Газли, а это около 50 км, нет ни одного жилища. Ветви саксаула за зиму побелели до стального, а то и до белого цвета.  Наверное, его, поэтому называют белым саксаулом. На фоне рыжей пустыни саксаул выглядит словно седина. В одной местности мы заметили небольшую белую хижину. Скоре всего она была нежилой, и служила порой чабанам жильем при перекочевках. Хотели добраться к ней, и там заночевать, но этому помешал канал, который мы перейти не смогли.
          Сын Юра очень устал. Он стал уговаривать меня поставить палатку в пустыне у канала. Но ночевать на ветру и в холоде мне не хотелось, и я решил все же хоть к ночи добраться до Газли. Нам повезло. К вечеру ветер утих, а дорога пошла с уклоном. Мы быстро проехали еще 15 км, и на въезде в поселок Газли увидели небольшую ведомственную гостиницу для командированных газовиков. Прекрасно в ней устроились за небольшую плату. Поразил порядок и уют. В двухместном номере, в который нас поселили, было очень тепло. В комнате поставлена хорошая мебель, кое-что из посуды. Кровати застланы чистим постельным бельем, а на полу лежит шерстяной ковер. В душевой теплой водой смыли с себя пыль и песок. На кухне, на газовой плите приготовили суп и устроили в комнате хороший ужин. Потом посмотрели в телевизионной комнате фильм. Спать легли вовремя. Я представил себе, сколько бы мучений мы перенесли в пустыне из-за холода  и ветра, если бы остались ночевать у канала. Мне как-то не верилось, что мы так удачно устроились, и тем вдвойне приятней было спать в теплой и мягкой постели, сытым и чистым.

                ДОМИК ЧАБАНА
                Узбекистан. Пос. Газли – пос.Джпнгедбды.
                19. 03. 1992г.
          За Газли пустыня Кызылкум ровная, гладкая, поросшая мелким кустарниковым саксаулом и сухим терескеном. Пустыня после зимы ещё не ожила. Песок перемешан с мелкой галькой коричнево-красного цвета. Начинают прорастать свежей зеленью кустики полыни. Ветер несет песок, переметает его через дорогу, словно снежную поземку в зимнюю метель. Горизонт и небо от пыли в серой дымке. Песчинки режут глаза, трещат на зубах. От холода и ветра больше всего мерзнут ноги и руки. Ветер продувает даже брезентовые рукавицы. В ушах раздражающий шум ветра.
          Доехали до перекрестка, где наш маршрут уходил от шоссе Бухара – Нукус вправо, вглубь Кызылкум к поселку Джангельды. У перекрестка есть небольшое поселение под названием Цветущий. Две усадьбы окружены десятком деревьев. Вероятно, этот островок зелени среди пустыни и дал такое название селению.  Возле перекрёстка стоит харчевня для шоферов. И мы там подкрепились пловом и чаем.
         - До Джангельды 60 км. По пути нет ни одного поселка или жилища. Машины идут редко. Саксаула нет, - рассказал нам повар чайханы.
          Этот 60-ти километровый участок дался нам нелегко. Сильный встречный ветер оказывал при езде сопротивление. Ветер дул как в аэродинамической трубе – с постоянным напором, без затихания и отдельных порывов. К вечеру мы настолько устали, что даже не могли крутить педали, и потому шли пешком. По пути встретили лишь три легковых автомобиля, да и те ехали нам встречно. Пора уже было ставить на ночь палатку. От ветра не спрятаться. Кругом открытая полынная пустыня. Нет нигде никакого укрытия, где бы ветер был потише. Не было и саксаула, а значит и дров для костра. Саксаул на глине не растет. Видны были лишь мелкие кустики колючего растения, на котором костра не разжечь. Полное отсутствие живых существ: ни людей, ни скота, ни зверей. Не было даже змей и насекомых. На этой плоской равнине только мы, да уходящая к горизонту тонкая нить дороги. Дорога ровная, как линия, и подобна стреле. Казалось, что она поднимается только до горизонта, и стоит нам доехать до него, и она покатится вниз. Но так, к сожалению, только казалось.
          Проехали мимо стада верблюдов. Однако верблюды в пустыне не являются признаком близости жилья. Эти животные порой уходят от хозяйского жилья на несколько десятков километров, а тем более весной, когда не жарко и пьют воду они не часто.
          Остановили встречный УАЗик, набитый до предела стариками и детьми. От шофера узнали, что в 15-ти километрах есть у дороги дом чабана. Для того чтобы добраться туда, нам нужно было часа два. Ветер не утихал даже вечером. Решено было ехать даже ночью, чтобы  дойти к дому чабана.
          - Там тепло, есть чай и нет ветра, - думали мы.
Стемнело. Свет из окон дома чабана стал виден километров за пять. А в километрах двадцати, у темных гор мерцали слабые огоньки поселка Джангельды.
К дому чабана подъехали в полной тьме. От шоссе к дому ведёт песчаная дорога. Полусогнутые, мы толкали свои велосипеды по сыпучему песку. А чабан в это время был на улице и принял нас в темноте за бандитов, подкрадывавшихся тихо к его дому, и очень испугался нас. Успокоился он лишь, когда мы выехали на освещенную площадку перед ступенями его дома.
          Чабан и его семья – казахи. Хижина - одна большая комната. Мебели никакой. На полу ватные тюфяки (курпачи), стеганые ватные одеяла. Посреди комнаты железная печь. Словом, бедность.
          На ужин хозяйка приготовила бешбармак с мясом ягненка. Бешбармак был приготовлен не из лапши, как обычно, а из квадратов тонко раскатанного теста. После этого выпили немало чаю с солеными абрикосовыми косточками. Еда, чай и тепло хижины согрели нас.
         Мой сын Юра сел играть с детьми чабана в карты. Детей  в молодой чабанской семье уже пятеро. Те реагировали на игру эмоционально и ругались благим русским матом без всякого зазрения совести. Было понятно, что такое поведение и речь для них являются нормой.
         Хозяйка разложила в ряд вдоль глухой стены курпачи(матрасы), подушки, одеяла, и мы, не раздеваясь, покатом улеглись там спать. В печке еще догорали кривые чурочки из стволиков саксаула.

                КОМФОРТ В ПУСТЫНЕ
                Узбекистан. Канимяхский район.
                Пос. Балакарак. 20. 03. 1992г.
          К утру ветер стих. Большой оранжевый диск солнца поднялся над пустыней. Через час езды мы были уже в поселке Джангельды – центральной усадьбе скотоводческого совхоза. Тысячи верблюдов и овец в стадах и отарах разбросаны по чабанским стойбищам за десятки километров вокруг поселения Джангельды. Поселок же расположился  у самой кромки голых и безводных гор Культжуктау. Когда-то в этих горах добывали в карьерах графит, и эти раскопы видны с дороги. Высшая точка этих гор 785 м. Почти до впадины Караката нам предстояло ехать по межгорью Культжуктау и Админтау. До поселка Ченгельды по разным оценкам местных жителей от 70 до 100 километров. На этом участке дороги есть только одно селение – ферма Шонтыбай.  Ферма окружена голыми барханами песка. Растительность съели или вытоптали животные фермы.      Вероятно, мы хлебнули бы здесь немало трудностей, если бы нас не подобрал ЗИЛ-130, и мы без проблем  к полудню добрались до Ченгельды на автомобиле. Дорога, которую мы оставили позади себя, проходит по холмистой волнообразной местности. Есть здесь спуски и подъёмы. Каменистую пустыню порой сменяет пустыня песчаная. Лишь иногда, в ложбинах, мы видели небольшие заросли саксаула, но встречались они не часто.
          Поселок Ченгельды также населен казахами. В нескольких сот метрах от поселка лежит большое соленое озеро, ещё дальше обширная солончаковая впадина Караката.
          В поселке Ченгельды, за развалинами какого-то дома мы спрятались от ветра и всепроникающего песка, развели костер и сварили обед.
          К вечеру мы добрались до центральной усадьбы совхоза 40 лет Узбекистана, к поселку Балакарак.  В центре поселка, на площади перед зданием администрации совхоза сооружали деревянную сцену. Завтра, 21 марта по мусульманскому обычаю празднуется Навруз, начало нового года.
         - Где бы нам заночевать? - спросили мы у рабочих, сооружавших сцену.
          Нас окружили, расспросили, а потом сказали, что в совхозе есть дом для приезжих, и нам нужно обратиться к заместителю директора, который был тут же.
Так мы оказались в комфортабельном люкс-номере гостиницы, и это не шутка. Вся гостиница оказалась в нашем полном распоряжении, правда без обслуживающего персонала. В ней три спальных комнаты. Одну из них мы и заняли. В ней шкаф, стол, ковры на стенах и полу, современная двуспальная кровать, телевизор и прочее. Двери всех спален выходят в просторную комнату с большим полированным столом, креслами, мягкими стульями, телевизором, диваном и мебельной стенкой. Еще там есть бильярдная  и умывальная комнаты.  А еще в этом доме есть кухня с импортной электроплитой, холодильником и полным набором посуды от ложек и вилок до пиал, рюмок и бокалов. В недостроенной части дома, вероятно, планировалось сделать душевую. В общем, после убогой и нищенской обстановки чабанской хижины эти апартаменты показались нам царскими. Оказывается приезжее начальство и здесь, в глубине пустыни, тоже может рассчитывать на комфорт.
          После того, как загнали в дом свои велосипеды и сняли с них рюкзаки, мы принялись приводить себя в порядок и готовить ужин. После приготовления еды на костре с ветром и песком на обеденном привале, да и в прежние дни, здешняя кухня казалась райской. И вообще, после холодного встречного ветра, голых песчаных пейзажей пустыни, бесконечно длинной ленты дороги, в гостинице нам казалось, что мы  с помощью волшебства перенеслись в иные края. Но стоило нам раздвинуть на окнах шторы, и вот она, за стеклами окон, реальная, дикая и безбрежная пустыня.
          Вечером к нам пришли двое ребят. Принесли они нам два старых медных кувшина. Один из них мы купили, как сувенир, и очень дешево.
          Отдых с комфортом пошел нам на пользу. Утром мы были вновь бодры и полны сил для продолжения путешествия.

                ВРЕМЯ КАРАКУЛЯ
                Узбекистан. Канимяхский район.
                21. 03. 1992г.
         - После Навруза должно прийти тело, - сказали мне казахи Балакарака.
Но и сегодня, в день мусульманского Нового года и солнцестояния день был прекрасным. Весь день было тепло и безветренно.
          После завершения мероприятий по празднованию Навруза, мы покинули кишлак Балакарак и вновь оказались на просторах Кызылкума.
          Саксаул на и склонах насыпи дороги растет лучше, чем в пустыне. Вероятно, в летний зной влага под асфальтом сохраняется лучше, и поэтому растения получают больше питательных веществ из менее плотного грунта насыпи.
          Из песка прорастают сочные и мощные побеги ферулы. Молодые корневища этого довольно крупного зонтичного растения съедобны. Вкус корневище имеет хороший, чего нельзя сказать о запахе. Он слишком ароматен и не совсем приятен. Сын Юра есть корни ферулы отказывался, а я выкапывал их из песка охотничьим ножом, чистил, как капустный качан и ел. Продукт полезный, особенно ранней весной, когда организм испытывает недостаток витаминов.
        Добрались до перекрестка дорог Новои - Учкудук и Ченгельды - Аяккудук. Здесь стоит стационарный пост ГАИ, несколько вагончиков, юрта и чайхана. У гаишников выяснили, что дорога между Аяккудуком и Баймуратом километров пятьдесят асфальта не имеет и там сплошь сыпучие пески, пройти по которым с велосипедами почти невозможно. Машины там ходят, по утверждению постовых ГАИ, крайне редко. Поэтому мы изменили маршрут, свернув на шоссе Навои - Учкудук. Около десяти километров дорога шла по глинисто-песчаной равнине, усыпанной редкой порослью полыни. А потом пошли холмы и обширные впадины. Это предгорные бугры Тамдытау. Добраться к ночи до какого-нибудь населенного пункта мы не смогли. Оставалось надеяться на приют у чабанов. Их белые хижины иногда маячили встороне от шоссе. Вечером к одной из таких хижин мы свернули и проехали по грунтовой дороге два километра. К хижине и загону для овец мы выехали из-за холма. Там увидели стадо овец и людей. Овцы стояли в загоне и их сортировали по одной в разные стороны: с ягнятами - в одну сторону, без них - в другую. Я достал фотоаппарат и стал снимать, обыденную для чабанов и экзотическую для нас, работу. Увидев нас и фотоаппарат, один из чабанов быстро подошел к нам и без, принятого в Азии приветствия, возбужденно выпалил нам несколько вопросов:
         - Кто разрешил? Документы давай? Кто такие?
          Я не понял сразу, отчего у чабанов наше появление вызвало столь бурную реакцию и действия. Вероятно, он принял нас за каких-то сыщиков или журналистов. Ведь в этот период весны по всей Средней Азии шла заготовка каракулевых шкурок. Именно после рождения в течение недели, в крайнем случае, двух недель, шерсть на шкурках ягнят имеет завитушки. Со временем они выпрямляются, и ценность каракуля теряется. Вероятно, чабан чувствовал за собой грешок воровства совхозного каракуля, и потому испугался нас и нашего фотоаппарата. Возле загона стояла «Волга». Наверное, это был покупатель незаконно продаваемого каракуля.
         - А здесь что, запретная зона? С каких пор я чабану должен предъявлять документы? У нас даже милиция их проверяет не часто, - ответил я на спонтанные вопросы чабану.
         - А чего вы фотографируете?
         - Мы путешествуем. Приехали с Украины, Донбасса. Знаешь? Мы хотим заночевать у вас. Сызга ятын колмокчи, - сказал я по-узбекски заученную фразу, хотя чабаны скорей всего были казахами.
          Чабан ничего не ответил и пошел к овцам. Мы остались стоять на том же месте, и простояли там без должного внимания минут пять, не зная, что же делать дальше – уезжать или оставаться. Позже к нам подошел человек в штормовке. Он русский, и рассказал, что он геолог, что бывал на Украине. Я в свою очередь рассказал ему о нашем веломаршруте путешествия по Кызылкуму, и успокоил, что мы не журналисты.
         - Хотим заночевать у них, - сказал я в конце разговора. Можем заночевать и в палатке, но сейчас холодно по ночам. Возьмут?
         - Не знаю. Хозяин здесь вон тот чабан, - он показал на того чабана, с которым мы уже успели поговорить.
         - Пока подъедьте к дому, - сказал геолог, и ушёл.
          Мы так и сделали. Возле хижины, у двери на лавке сидел старик с жидкой казахской бородкой и кривым перебитым носом. Когда мы подъехали, он что-то сказал по-казахски своей снохе, и засмеялся.
         - Какой-то несерьёзный  и неприветливый аксакал. Ведет себя не солидно, и не так, как подобает для его возраста при встрече с незнакомыми людьми, - подумал я.
          Я понял, что говорил он о нас, но что он сказал, было неясно, и тем обиднее было то, что мы не  понимали сказанного. Мы постояли ещё минуту, но никакого внимания нам оказано не было. Это тоже никак не лезло в рамки обычаев народов Средней Азии.
         - Поехали Юра вон к тем трем саксаулам, и поставим там палатку, - сказал я сыну.
          Мы отъехали от хижины на сотню метров вниз по склону холма, приставили друг к другу велосипеды, а сами пошли к вершине холма. Местная детвора гурьбой пошла за нами, но подходить к нам близко и вступать в разговоры они боялись.  Даже с моим двенадцатилетним сыном они держались на расстоянии, но их интерес к нам был заметен.
          С холма на несколько десятков километров открылась панорама обширной плоской впадины. Именно туда после сортировки погнали овечью отару. Каракулевые овцы должны питаться сухой пустынной растительностью. В оазисах каракулевых овец не держат. Там только мясные курдючные овцы. А здесь, на сухих глиноземах пустыни, поросших полынью, получается отличный дорогой каракуль. Самый ценный – не серый или черный, а коричневато-рыжий.
          Осмотрев с холма окрестности, мы вернулись к велосипедам, поставили палатку у старой печи-тамдыра и трёх небольших кустов саксаула.  Разожгли костёр, защитив его от ветра куском ржавой жести. Когда стемнело, к нам пришел геолог.
         - А чего вы не ночуете в доме? – спросил он.
         - А нас туда никто не приглашал.
         - Но я же вам сказал, чтобы вы шли к дому.
         - Вы же не хозяин. Мы подходили к дому, но нас никто не пригласил войти. Мы постояли и ушли. Там сидел какой-то несерьёзный старик.
         - Ну, идите теперь, вас зовут, - сказал геолог.
         - Нет. Мы уже поставили палатку, приготовили ужин.
         - Но ведь холодно ночью, ветер.
         - Ничего, как-нибудь переночуем. Не в первой, - был мой ответ.
         - Ну, вы не обижайтесь на старика, - сказал геолог.
           Он понял, что мое решение окончательное, и уговаривать нас бесполезно. Мы за ужином угостили геолога копченой рыбой и чаем, а от супа он отказался.
         - Ну, так может пойдём…, сказал он уходя. Чабан к вам так отнёсся потому, что во время каракулевой компании директор совхоза приказал им никого постороннего на ферму не пускать. Очень много каракуля уходит налево.
         - Нет, - сказал я спокойно. Я уже свыкся с тем, что нам придется ночевать в палатке.
           Мы начали готовиться к холодному ночлегу, но тут к нам подошел старик с кривым носом и начал тоже уговаривать пойти в дом. Мы не стали с ним долго разговаривать, и влезли в палатку. Натянули на себя всё, что у нас было из одежды. У каждого из нас было трое штанов, свитеры, обычные рубашки, куртки. На ноги натянули по паре шерстяных памирских бжурабов. Затем обмотали ноги поверх джурабов косынками бурнусов. Поверх всего надели еще специально сшитые для холодных ночлегов просторные шерстяные бахилы. На голову и даже на лицо натянули шерстяные шапочки. Укрылись ещё одеялом, и замерли до утра.
          Ночью ветер усилился. Он трепал и рвал с шумом ткань нашей палатки. Температура к утру опять опустилась до нуля. К тому же мы забыли зашторить в палатке вентиляционное окошко, и через него из палатки ветер выдувал исходившее от наших тел тепло. Проникал холод к телу и от земли через паралоновые коврики, и потому время от времени приходилось поворачиваться с боку на бок и со спины на живот. В общем, кое-как переночевали, мерзли, но к костру ни разу не поднимались. Хорошо, что в Кызылкуме сухо и влажность воздуха почти нулевая. Ведь даже при более высоких температурах, но в сырости спать гораздо холоднее.
          Завтракать из-за пронизывающего ветра и холода пришлось в палатке. Затем свернули свои пожитки и отправились в путь. Выехали на шоссе, и сразу же пробили два колеса. На грунтовой песчаной дороге в шины колес повтыкались колючки, но попробивали они камеры колес только на асфальте. В песке у колючек не было твердого упора, и они воткнулись в колеса покрышек не глубоко. Колючки были короткие, но прочные. Пришлось клеить камеры.
          И в этот день ветер дул нам встречно. Не доехав до города Зеравшан 50 км, свернули вправо на Тамдыбулак. Отсюда стали видны плоские столовые горы Тамдытау, а также отвалы и конвейеры золотодобывающих рудников. В городе Зеравшане живут горняки рудников. Говорят, что добывают здесь золото очень высокой, 999 пробы.
          Далее дорога пошла по степи, лишенной признаков цивилизации. Лишь иногда мы встречали небольшие табуны лошадей. Кони, увидев нас, настороженно замирали, а когда мы подъезжали ближе, пускались вскачь, оставляя за собой в степи облако пыли.
          Ночлег у нас был на сороковом километре от перекрестка. В километре от дороги заметили какое-то строение. В ложбине, в окружении деревьев стоит там насосная станция по перекачке воды из артезианской скважины. Чуть выше лагерь буровиков, но людей в нем не оказалось. Геологи пробурили скважину и уехали, а жилой вагончик и прочее хозяйство они пока оставили. На насосную станцию мы заходить не стали, а поехали к хижине, у которой увидели людей. Оказалось, что это хижина принадлежит чабану. Домик был настолько мал, что его хозяин посоветовал нам лучше заночевать в вагончике буровиков. Там мы обнаружили четыре кровати, стол, посуду и электроплитку. Тепло, электрическое освещение, вода – только это нам было и нужно для ночлега. Так неожиданно для себя мы сегодня устроились на ночь с относительным комфортом.

                ХИЖИНА У КРАСНОГО ТАКЫРА
                Узбекистан. Навоинская область. Тамдинский район.
                23. 03. 1992г.
          Утром выяснилось, что колеса наших велосипедов вновь пробиты колючками пустынных растений. Заклеили пробоины в вагончике. Выехали на шоссе, и, прежде чем сесть в седла, проверили, нет ли на шинах колючих шипов.
          Райцентр Тамдыбулак местные жители называют проще – Тамды. Поселок для сих мест крупный, старый. В нем есть даже базарчик, несколько магазинов, пекарня, водопровод. Раскинулся он у подножия Тамдытау. Из Тамды дорога уходит в трёх направлениях. Две из них огибают с юга и севера Тамдытау и выходят в разных местах на шоссе Навои-Учкудук. Третий путь уводит в глубь Кызылкума на Утемурат. Вот по этому, третьему пути мы и продолжили своё путешествие. Это почти безжизненная пустыня. На выезде из Тамды стоит указатель: «Жана-Шаруа – 54 км, Маркс – 70 км, Ленин – 80 км». К северу от Тамды, сразу за его окраиной начинается крутой подъем длиной 1300 метров на красную песчаную гряду. А дальше дорога волнообразно тянется по барханно-грядовым пескам, поросших саксаулом. С каждой перевальной точки барханов открываются обширнейшие виды на пустыню. Эти гряды барханов подняты над общим уровнем песков Яманкум и впадиной Малалы, и потому мы здесь не обнаружили никаких признаков жизни людей. Видели лишь три рядом стоящих глубоких колодца в одной из межгрядовых впадин. Глубина колодцев весьма впечатляющая. Брошенный камень летел до дна восемь секунд. Но даже у этих колодцев мы не увидели ни людей, ни животных. Мы осмотрели в округе все пески, и нашли лишь трубу от русского самовара.
          Подъехали к пологому краю впадины Малалы. В этом месте обнаружили покинутое людьми небольшое поселение Малалы. От дороги до поселения один километр. Этот поселок примечателен ещё и тем, что от шоссе через него уходит путь по пескам  на Юзкудук.
          Пересекли впадину Малалы  в самом узком её месте. Приблизились к невысоким и сухим горам Жетымтау (565м.). Но впадина Малалы по-прежнему тянулась справа по ходу нашего движения. 
          Ближе к вечеру мы стали всматриваться в окрестности дороги и искать более-менее удобное место для установки палатки. Мы выехали к обширному красному такыру. Ширина такыра составляла километра два, а длина около трёх. Плоский, гладкий, лишенный всякой растительности, тянется он слева от шоссе. В одном месте, в придорожной канаве мы обнаружили воду. Она была мутной и красной. Мы, на всякий случай, наполнили ею две бутылки, надеясь, что после кипячения муть осядет, но вода оказалась соленой. Такыр был не таким твердым, как казался. Красный глинозем был уплотнен лишь сверху в виде тонкой корки, а под ней был пухляк. И все же ехать по такыру на велосипедах было можно. Мы отъехали от дороги как можно дальше, но ближе к изрезанной оврагами красноглиняной горе, такыр стал совсем мягким. Под тонкой коркой находилась липкая глина. По этой причине подъехать близко к горе не удалось. Чем ближе к горе, тем мягче глина. Мы оставили велосипеды, и пошли к горе пешком. Эта причудливо изрезанная размывами и оврагами красноглиняная гора имела какой-то неземной ландшафт, и я назвал его лунным. Овраги горы были глубокими и крутыми. Кое-где на склонах, словно нерастаявший снег, виднелись пятна соли. Поблескивали на поверхности кристаллы гипса. Ровного места на этой горе не было, и мы, рискуя свалиться в какой-либо овраг, ходили по хребтам размывов. В плотной глине склонов были еще и красные камешки. Они-то и могли послужить причиной нашего падения. На наклонной поверхности они для ног могли сыграть роль шариков. Но азарт фотосъёмки был сильней осторожности.
          Именно смытая за многие годы с горы глина на равнине образовала такыр. С горы мы увидели стадо верблюдов. На обратном пути, в средине такыра к нам на мотоцикле подъехал чабан. Он приехал сюда, чтобы узнать, где находятся его верблюды. Оказалось, что за невысокой горой, стоявшей по другую сторону от дороги, стоит его хижина. Чабан пригласил нас заночевать у него в доме. Он рассказал нам, как добраться к его ферме, а сам помчался на мотоцикле предупреждать своих домочадцев о том, что будут гости. Мы без труда нашли его домик, тем более что за несколько сот метров чабан сам нас встретил и проводил до своего жилища. У дома стояла, привязанная к столбу, лошадь. В загоне мы увидели верблюдицу и верблюжонка.
          Вошли в дом, и увидели обычную для чабанских жилищ бедняцкую обстановку: кошмы, курпачи, одеяла, подушки, печь, керосиновую лампу и маленьких детей. Вчера семья зарезала верблюда, и теперь они на воздухе вялили мясо. Интересно отметить, что здесь мясо даже не просаливают, а сушат на воздухе свежим. Мух ведь еще нет. Из свежего мяса верблюда хозяйка приготовила манты – паровые пельмени, которые мы ели с удовольствием.
Спали на полу, устланного шерстяными кошмами и ватными тюфяками, в одной с хозяевами комнате. Ведь другой комнаты у них не было.
          Утром хижина чабана наполнилась дымом от печи. На подворье ржала лошадь, ревела верблюдица и кричал петух. Умылись водой из алюминиевого умывальника на улице, позавтракали жареной верблюжатиной и чаем, и  вновь в путь…

                УРАНОВЫЙ РУДНИК
                Узбекистан. Навоинская обл.
                Тамдинский р-н, пос. Утемурат.
                24 – 25. 03. 1992г.
          От места ночлега до Утемурата около 100 км. Дорога идёт по песчаным холмам Центрального Кызылкума. На велосипедах мы ехали часа два, а потом нас подобрал автомобиль ЗИЛ - 130, и мы оставшуюся часть пути до Утемурата проехали в кабине автомобиля. По правую сторону от дороги по-прежнему тянулась впадина Малалы. Она стала глубже, и в ней виднелись белые пятна соленых такыров и озер. Позже песчаная грядовая пустыня сменилась на глинистую равнину. Бескрайняя степная равнина здесь растворялась у горизонта в далеком пылевом мареве. Там, за несколько десятков километров от нас степь сливалась с небосводом. Слева от дороги виднелись низкие горы Тахтатау, и у совхоза имени Ленина мы приблизились к ним вплотную. В этом месте горы закончились, а дальше вновь пошли пески. Это самый малонаселенный район Кызылкума. Высадив нас у пос. Утемурат, машина ушла на Баймурат, а мы должны были свернуть влево, описать 400-ох километровую дугу по Кызылкуму, и добраться до города Учкудук. Однако этому не суждено было сбыться.
Утемурат – поселок небольшой. На въезде увидели вывеску «Автобаза», и заехали туда, чтобы хоть что-то узнать о предстоящей дороге. Кто, как ни шоферы должны знать, что там за дорога. Вокруг нас собралось с десяток водителей и слесари автобазы. Они-то и поведали нам, что за их поселком есть асфальт только 8 км до фермы «Прогресс». А дальше лежат бескрайние пески Кызылкума, граничащие с Казахстаном.
         - Ни поселков, ни селений там нет. Есть чабаны, но очень мало. Да и не найти их вам в песках, - сказал один шофер.
         - Грунтовая дорога там есть, но на велосипедах по ней не проедешь. Машины там не ходят. Вы затеряетесь в песках, погибните. Там нет людей, нет воды. Дорога имеет много ответвлений, и отличить вам, какая из них главная, трудно.
          Такую, приблизительно, информацию выдали нам местные шоферы. Никто из них не ездил через эти пески в Учкудук, хоть и прожили они здесь всю свою жизнь. А один из шоферов сказал нам прямо: «Если поедите туда – живыми не вернетесь»
          Было, конечно, обидно, что мы не сможем проехать по намеченному маршруту, и не хотелось возвращаться  назад 130 км. Но пройти по пескам более четырехсот километров с малолетним сыном было невозможно. Больше 20 литров воды мы с собой взять не могли. Этого запаса нам хватило бы на два дня. Но даже если бы мы и отважились на этот безрассудный поступок, то при всех благоприятных условиях (вода, питание, путь без блужданий) нам понадобилось бы на эту дорогу минимум неделя. А таким временем я не располагал. Ведь я в отпуске.
          Не решившись на безумство, мы повернули назад к Тамды и проехали до вечера еще двадцать километров. Заночевали в пос. Джирик. Принял нас на ночлег молодой тракторист. Нас завели в чисто прибранную, лучшую комнату дома. Пол в ней устлан хорошим ковром. Есть в ней и мебельная стенка, но ни стола, ни стульев всё равно нет. Тракторист – молодой парень. Два года назад он демобилизовался из армии, женился, и уже имеет двух детей. Его брат демобилизовался из армии совсем недавно. Служил он на Украине, и в связи с развалом СССР вернулся домой. Нас за ужином угостили мясом ягнёнка, айраном, лепешкой, чаем с хворостом. Завтракали жарковьем из баранины, чаем.
          Перед пос. Ленина пробили шипом растения колесо. Остановили ГАЗ – 66, и на нем доехали до Утемурата. Шофер этой машины ездил как-то через пески на Учкудук. Он подтвердил, что нам там проехать на велосипедах невозможно.
          - Там может пройти машина-вездеход, у которой есть два или три ведущих моста. Дорога идёт по пескам. Колодцы редко, и глубина их не менее 70 метров. Дорога длинная, но со стороны Учкудука есть 129 км асфальта, - рассказал он нам.
          После полудня прибыли в Тамдыбулак. По пути нас остановил наряд ПМГ и проверил, не везём ли мы ворованный каракуль.
В Тамды заехали на рынок, и закупили картошку, морковь, хлеб, зелень. Запаслись питьевой водой. От райцентра Тамдыбулак поехали к шоссе Навои-Учкудук. Обогнули теперь горы Тамдытау с северной стороны. В пяти километрах от Тамды есть совхоз, и там развернуто строительство нового поселка районного центра. Строят новый посёлок зэки, и потому строительство обнесено со всех сторон колючей проволокой. Двадцать километров дорога идет по старице – древнему руслу реки, текшей здесь в доисторические времена. С одной стороны долина оконтуривается горами Тамдытау, а с другой – высоким песчаным гребнем. Саксаул здесь не растет, степная равнина старицы укрыта редкой порослью полыни.
          Не доезжая до выхода на шоссе Навои-Учкудук, мы увидели в стороне три копра и производственные здания наземного комплекса рудников. Я тоже имел непосредственное отношение к такого рода предприятиям, т. к. работал на угольной шахте подземным электрослесарем. Эти копры в пустыне напомнили мне о родном Донбассе. Вот только не было здесь терриконов, обычных спутников угольных шахт.  Не видно у этих рудников и рабочих поселков. Стоят они в пустыне особняком, и у поворота к ним на шлагбауме дорожный знак «Въезд воспрещен», а под ним написано: «Промышленная зона Проезд и проход посторонним воспрещен». Но мы проигнорировали запрет, и поехали к руднику. Деваться было некуда. У нас не было запаса воды, а вокруг голая степь. Не найти в ней даже сухой травы для костра.
          - На шахте где-нибудь пристроимся. Там должны быть раздевалки, баня, механический цех, здание подъёма и другие производственные помещения, - сказал я сыну.
          Все три шахты оказались урановыми рудниками. На руднике нас удивило безлюдье. Здание управления, столовая – все закрыто, и на всей территории рудника мы не увидели ни единого человека. Это необычно для предприятия с непрерывным производственным циклом. К примеру, на наших угольных шахтах в любое время суток есть люди. Одни приходят на смену, другие выезжают из шахты и едут домой. Есть на территории поверхностного комплекса бригада по опуску в шахту материалов и оборудования, дежурные слесари и другие люди.
         - Пошли на подъём. Там обязательно должны быть машинисты и слесарь, - сказал я сыну.
          Зашли в здание машинного подъёма, и нашли там трёх женщин-машинисток. Как это ни странно, но они оказались нашими землячками. Еще более неожиданным было то, что одна из них была из нашего родного города Красный Луч, а другая из г. Стаханова. Они нам поведали, что рудник не работает, т.к. нет крепежного леса, а горняки бастуют. Зарплата на руднике небольшая, да и ту не выдают. Приехали они работать сюда почти всем звеном из Красного Луча, с шахты 160 «Миусинская». Думали, что здесь хорошо платят. Живут в Зеравшане, в 15 км от рудника. Рудник добывает урановую руду, которую увозят для обогащения в Навои. Для рабочих урановой шахты льготы такие же, как и для шахтеров угольных шахт. Никакой защиты от уранового излучения нет. А я-то считал, что на урановых рудниках очень короткий рабочий день, платят много, отличное снабжение. На рабочих местах масса всякого рода защиты от радиации, вплоть до того, что «носят свинцовые трусы и такие же жилетки». В народе и сейчас ходят слухи, что на урановых рудниках работают в основном заключенные, приговорённые к смертной казни. Но оказалось, что живут и работают на этих урановых рудниках обычные люди десятки лет, да еще и в условиях, где продовольственное снабжение хуже, чем у нас в Донбассе.
          Заночевать нам машинистки посоветовали в автобазе. Там, в комнате дежурного механика мы и устроились на ночь. Юра улегся на кушетку, а я на полу. Но перед сном мы искупались в душевой, и выпили чаю. Механик рассказал нам, что автомашины для перевозки урановой руды тоже в обычном техническом исполнении и без всякой свинцовой защиты.
          Вот так прошли  у нас этих два дня в Кызылкуме и ночлеги в кишлаке и на урановом руднике.
               
                ТРИ КОЛОДЦА - ТРИ ЯРМА
                Узбекистан, г. Учкудук.
                26 – 27. 03. 1992г.
          Разрабатывая маршрут путешествия по Кызылкуму, я думал: «Почему в центре этой пустыни стоит город? Почему к нему проложены железная дорога и автомагистраль? Лишь в Узбекистане я узнал, что в том районе добывают урановую руду. В 60-тые годы была популярна песня «Учкудук – три колодца», но о том, что там добывают ядерное топливо и уран для ядерного оружия, не говорилось ни слова.
          Неудавшуюся попытку приблизиться к Учкудуку малоизвестным путем мы поменяли на менее короткий путь по прямому шоссе Навои-Учкудук. От Тамдыбулака до него всего 100 км, а от перекрестка, где мы выехали на шоссе, всего 85 км. Дорога пересекает пески Яманкум и захватывает край впадины Мынбулак (тысяча ключей).
          Несколько километров на шоссе нас сопровождал степной орел. Он никак не хотел покидать столбы телефонной линии, и перелетал с одного столба на другой, когда мы приближались к нему, пока ему не дошло, что можно ведь сесть на столб и позади нас.
         Шоссе проходит по ненаселенной местности. Лишь на 246 км, слева, есть небольшой поселок Кунтай (с/х Достык). 75 километров мы проехали легко. Дул боковой западный ветер. Температура днем не поднялась выше 10°С. Солнце светило через дымку легких перистых облаков.
         За 15 км до Учкудук стали видны низкие горы Букантау, огромные терриконы и большое здание обогатительной фабрики. В 12-ти километрах от города есть грузовая железнодорожная станция.
         В районе Учкудука есть два урановых карьера: Восточный и Северный. В городе проживает 30 тысяч жителей. В районе железнодорожной станции насыпано много терриконов. Говорили, что китайцы предлагали купить эти отвалы. Значит, в этих отвалах содержатся какие-то  нужные производству химические элементы и, несомненно – уран. Терриконы отвалов стоят рядом друг с другом, но каждый из них имеет свой, отличный от других, цвет: желтый, темно-зеленый, черный, серый или коричневый. Вдоль шоссе в районе отвалов и станции стоят предупреждающие плакаты со значками радиационной опасности со  словами: «Опасная зона. Проход запрещен». Урановую руду самосвалы сваливают на станции, где её экскаватор грузит в вагоны.  От грузовой станции до города ходят маршрутные автобусы. По ней же снуют и тяжелые самосвалы с рудой. Дорога пыльная, транспорта идет много, и потому нам приходилось вдыхать эту радиоактивную пыль в легкие. Было не понятно, почему эта дорога не поливается водой, почему дорога здесь практически без покрытия и устроена так, чтобы шоферы и пассажиры максимально заглатывали пыль и получали дозы радиоактивности.
          Перед въездом в город стоит мемориальный комплекс «Три колодца», который местные рабочие называют «Три хомута», ибо это памятное сооружение действительно выполнено в виде трёх дуг, более похожих на лошадиные хомуты. Под каждой дугой стоит символический колодец, на их крышках  - таблица Менделеева. Ступени и площадка у «Трёх колодцев» вымощены мрамором.
         - По праздникам мемориал освещают прожекторами и включают фонтан, - рассказал нам сторож.
          В Учкудук (уч – три, кудук – колодец) мы на ночь заезжать не стали, т.к. получили приглашение заночевать в вагончике сторожа, которого зовут Александром Григорьевичем Бессилиным. Мы сварили на электроплитке суп, вскипятили чай и послушали рассказы ветерана-горняка. Сторож кипятил воду в электрочайнике минут десять. Я спросил пенсионера: «Зачем?».
         - Чтобы осели соли, - ответил он.
         - У Вас дети есть? – задал я вопрос.
         - Есть сын и внуки.
         - А радиация, как, на здоровье влияет сильно?
         - Я проработал в шахте двадцать лет. Порой черную урановую руду, в которой больше всего урана, касками выносили из забоя. Теперь руду добывают из карьеров, а шахты закрыли. Пьем водку. Она хорошо выводит из организма радиоактивные вещества.
           В 8 часов утра мы были уже в центре города. Учкудук – вполне современный, европейского типа, город с многоэтажными домами, магазинами, кинотеатром, дворцом культуры и  даже парком и мемориалом воинам ВОВ.  Основное население: русские, казахи, узбеки. Улицы центра города неплохо озеленены (правда, листьев на деревьях еще не было). С утра, как и у нас в городе, у продовольственных магазинов перед открытием толпился народ, надеясь купить что-нибудь дефицитное. На этот раз в магазин завезли сливочное масло. Цены на продукты в Учкудуке в 2-3 раза ниже, чем у нас в Донбассе.
          Задерживаться в Учкудуке мы не стали. Смотреть особо в городе нечего. Город новый, и в нем нет никаких исторических достопримечательностей. Архитектура – стандарты советского периода. Нам посоветовали съездить к карьеру. Говорят, что его глубина впечатляет, но мы от этого радиоактивного удовольствия отказались, чтобы не засветить фотопленки и не светиться самим по ночам.

                ХОЛОД ПУСТЫНИ
                Узбекистан. Каракалпакия. Учкудук - Нукус.
                27 – 29. 03. 1992г.
          Покинули Учкудук. Миновали последние отроги Бакантау, и выехали в пустыню. Шоферы Учкудука рассказали нам, что на всём 409-километровом пути от Учкудука до предместий Нукуса есть только три населенных пункта: на 65-ом километре Минбулак, далее только через 200 км небольшое селение Чкурках, и ещё через 80 км – аул Балбайшим, а далее, почти до  Халкабада, селений нет. Но на схеме дороги, висевшей на выезде из Учкудука, было показано много селений. Позже выяснилось, что это указаны расстояния по шоссе до перекрестков, откуда уходят полевые дороги  к селениям. От шоссе до них от 10 до 50 км.
          На 42 километре шоссе пересекает глубокую старицу. Вероятно, в один из геологических периодов, когда на Земле был более влажный климат, здесь текла река с гор Бакантау во впадину Мынбулак.
          За оставшуюся часть дня мы успели проехать 78 километров. Все это время по обе стороны от дороги тянулись пески пустыни с весьма редкой порослью низкорослого саксаула.
          Мы продвигаемся на север быстрей, чем весеннее тепло с юга, а потому здесь еще не начался весенний рост растений. Даже ферула (косы) здесь еще не проросла.
          На ночь палатку поставили за барханом. Ночь была звездной и тихой. Поражало полное безмолвие и беззвучие пустыни. Тишина гробовая. Жутковато становится, когда не слышишь ни единого звука. Спать было очень холодно, хотя мы и натянули на себя всё, что у нас было из одежды. Ткань палатки излучала холод. Утром градусник показал - 3°С. Вода во флягах замерзла. Лед был даже в супе и чае. Опухшие ото сна и озябшие от холода, мы выползли из палатки, разожгли костер, разогрели чай и согрелись у костра сами.
          В этих песках мы не наблюдали даже верблюдов. Нет здесь у дороги даже столбов телефонной линии. Тянется  по пустыне до горизонта лишь черная лента асфальтовой дороги.
          Проехали, как и вчера 80 км поставили палатку за барханами на такыре, отъехав  с полкилометра в сторону от дороги. Но даже эти пятьсот метров пути по песку дались нам не легко. Колеса нагруженных велосипедов вязли в сыпучем песке, и не хотели крутиться. На этот раз свой ночлег мы устроили лучше. Наломали мелких ветвей саксаула и постелили их под палатку. Настил послужил теплоизолятором от холодного песка, да и спать на нем  мягче. Мороза ночью не было, но зато был ветер. Он трепал и рвал накинутую поверх палатки полиэтиленовую плёнку. Ею я укрыл палатку, надеясь, что так будет теплей. Пленка шуршала и не давала спать. Через час ветер утих, и мы погрузились в сон.
          «9 марта картина пустыни не изменилась: пески, да саксаул. В 13 часов прибыли в небольшой поселок Чкурках. Здесь стоят глинобитные дома с плоскими крышами, и есть фонтанирующая артезианская скважина. Но вода из скважины не пригодна для питья. У скважины небольшое озерцо, а на нем плавала, неизвестно откуда взявшаяся здесь, дикая утка. Мы спугнули её, но она, описав в воздухе круг, вновь плюхнулась в воду озерца. Мы тоже истосковались по воде, но даже для умывания эта вода не годилась – в ней много солей.
          Набрали в доме у каракалпаков питьевой воды. Дали нам там еще две свежих лепешки, и это было кстати.  Хлеб и сухари у нас закончились. Не осталось следа и от сладких сухариков, пряников и печенья, купленных в Учкудуке.
          У селения Чкурках есть необычное кладбище. Могилы на нем не закопаны, а заложены ветвями саксаула и обсыпаны песком. Поэтому могилы выглядели, как большие веники, торчащие из земли.
          Отъехав три километра, мы увидели еще одну скважину с фонтаном теплой воды. Искупались. К нам и скважине подъехала «Нива». Пассажиры и водитель сели обедать, а заодно, накормили и нас. Угостили мясом ягнят. Во время забоя ягнят на каракуль их мясо продают очень дешево (70 коп за тушку). К скважине на водопой пришло стадо верблюдов.
          На ночь устроились в вагончике строителей водовода. Трубы у строителей закончились, и они временно покинули стройку и вахтовые вагончики. В лагере три вагончика. Два вагончика закрыты на замки. Третий, служивший ранее продуктовой кладовкой, открыт. В нем и обосновались: забили картоном окно с разбитым стеклом, вымели и вымыли пол, благо, рядом с вагончиками поставлена цистерна с водой. Нашли даже керосиновую лампу и смастерили для неё из бутылки стекло. Уже в сумерках к вагончику подъехали на колесном тракторе трое каракалпаков. Приехали они из ближайшего аула. Один из них являлся сторожем, ведь кроме вагончиков здесь стояла и строительная техника. Он открыл нам другой вагончик. Там были аккумуляторное освещение, газовая плита, радиоприемник, нары с постелями и даже приготовленная шурпа (суп), чай и сахар. Тепло, музыка – что ещё надо?
          Сторож и его друзья, с черными от загара лицами, уехали в аул, и мы остались одни. А в пустыне опять поднялся сильный ветер, но нам в вагончике было тепло.
          30 марта днем потеплело, а ветер стал попутным. В 12 часов проехали перекресток на Тахтакумыр. На перекрестке стоил вагончик ГАИ. Он пуст, но в нем мы обнаружили несколько луковиц, хлопковое масло, чай и сухую лепешку.
          За перекрестком дорога стала хуже. Дорожное покрытие состояло из песка, гальки и мазута, проезжая часть в один ряд. Это снизило нашу скорость движения.
          К 17 часам мы закончили путь по пустыне и въехали в оазис. Первое, что мы здесь сделали – остановились на берегу канала и вымылись. Первым населенным пунктом в оазисе для нас стал крупный каракулеводческий совхоз «40 лет Каракалпакской ССР». В поселке песок, а на нем белая соль.
          Заночевали в совхозном доме для приезжих. Было там не плохо, но сыро и холодно. Пришлось насобирать дров, протопить печь, вскипятить чай. Комендант выдала нам теплые одеяла и постельное белье, и все это даром.

                НУКУС, ХОДЖЕЙЛИ, КУНЯ-УРГЕНЧ И ИХ ОКРУГИ
                Узбекистан. Каракалпакия. Туркмения.
                31. 03. и 1, 2. 04. 1992 г.
          От совхоза «40 лет Каракалпакской ССР» до Нукуса 50 км, а до следующего села Халкабада – 15 км. Здесь кругом поля, дома крестьян, хозяйственные строения, скот. Крыши у половины домов плоские и без покрытия шифером. У каждого дома есть тамдыр – печь для выпечки хлебных лепешек (чуреков). Март – месяц холодный. Поэтому на корм скоту многие режут тонкие ветви верб и ив.
          Халкабад – большое село. Здесь арыки, каналы, небольшое озеро, соленый песок. По селу ездят колесные тракторы, ходят люди, одним словом - оазис.
         В столицу Каракалпакии, в город Нукус въехали в 13 часов, и первым делом заехали на рынок. Изголодались в пустыне по овощам и фруктам. Купили виноград, морковный салат, зелень, молоко, турпмин, лепёшки, булки.
          Зашли в музей. Понравилась коллекция женских ювелирных украшений. Поразило, что полный набор украшений для женщины весит порой до 12 килограммов. Еще нас заинтересовали кувшины, национальные костюмы, оружие.
          В гостиницу «Ташкент» нас с велосипедами не приняли, а переадресовали в гостиницу «Нукус». Заплатили 61 рубль за номер и 9 рублей за душ – дорого. Гостиница обмызганная, хоть и с дорогими коврами. Поселились, и сразу помчались в душ. После странствий по пустыне, теплый душ был райским наслаждением. Два часа в гостинице не было электроэнергии. Потом мы с помощью двух лезвий, спичек и проводов сконструировали кипятильник, заварили чай и поужинали.
          Нукус, если ездить центральными улицами, производит хорошее впечатление. Город современный, но окраины у него такие же, как и во всех городах Средней Азии – с частными глинобитными домами, с путаной сетью кривых улиц и беднотой.
          В центре Нукуса пока ещё стоит памятник В.И.Ленину.  На Амударье здесь есть плотина. Из водохранилища, с помощью шлюзов и каналов в оазис подается вода для орошения полей. По плотине проходит автодорога к городу Ходжейли. При въезде на плотину,  у барельефа В.И.Ленина и поста ГАИ мы сфотографировались, и нам за это мент чуть было не засветил фотопленку. Какой идиотизм! Ведь все это «секретное» сооружение можно легко заснять из автомобиля, и этого никто не заметит.
          Ходжейли – провинциальный городок Каракалпакии, через который проходит железная дорога из Астрахани  в республики Средней Азии.
Мы взяли за правило первым делом в городах Средней Азии посещать рынки, а уж потом заниматься всеми остальными делами. Ходжейли нам уже знаком по путешествию 1991 года. Тогда мы здесь сошли с поезда и начали свое путешествие по Каракумам. Теперь всё наоборот - мы в этом городе закончили свой маршрут путешествия по Кызылкуму.
          В 28 км от Ходжейли, в Ташаузской области Туркмении находятся остатки древнего города Куня-Ургенч. В средневековье этот город имел такую же славу, как и Самарканд, Бухара, Мерв или Хива. Он был крупным центром и процветающим городом не только Хорезмского оазиса, но и всей Средней Азии. Но после нашествия монголо-татар он был полностью разрушен и вновь на том месте не возродился. Дело было не только в том, что его разрушили орды Мамая, но и в том, что город покинула Амударья. Река изменила русло и стала впадать не в Каспий, а в Арал. От старого Куня-Ургенча на его территории осталось лишь несколько крупных архитектурных сооружений: несколько мавзолеев, минарет, караван-сарай. Радом с археологическим заповедником Куня-Ургенч теперь стоит небольшой городок Куня-Ургенч, являющейся центром сельскохозяйственного района Туркмении.
          В двух километрах от территории древнего Куня –Ургенча находится кишлак Кызыл Юлдуз. Отправились туда к знакомому по прошлогоднему путешествию узбеку Балтабаеву Якобаю. Нас гостеприимно встретили, но ужин был скромным. Дело в том, что у мусульман был тогда пост Уруза, при котором от восхода и до заката солнца нельзя не только есть, но и пить воду. Исключение делается только для детей и беременных женщин. Перед сном Якобай предупредил, что разбудит меня в три часа ночи.
         - Пойдём на плов к одному знакомому. Там будем молиться. У нас Уруза.
          В полной темноте дошли по аулу к какому-то дому. Нам всем подали плов на ореховом блюде. Мне дали ложку. Остальные мужчины ели плов руками. Они ловко слепливали зерна риса в комочки, сгоняли их на край блюда и быстро, тремя пальцами, отправляли в рот.
          После плова и чая все вымыли руки, а трое мужчин, расстелив на полу покрывало, стали молиться Аллаху. Молитвы произносились на арабском языке и были заучены наизусть, а потому не всё сказанное ими они понимали по смыслу.
          Утром мы покинули кишлак Кызыл Юлдуз, сфотографировали все архитектурные сооружения Куня-Ургенча, порылись в раскопах археологов и даже нашли керамическое блюдо и чайник. Побывал ещё на древнем кладбище Маздак-Хане, где погребён кто-то из родственников премьер-министра Индии Индиры Ганди. Там тоже велись археологические раскопки, и благодаря Индире Гинди, проведены реставрационные работы древних мавзолеев.
          В пределах современного Куня-Ургенча есть медресе и мечеть. В медресе находится исторический музей, но и на этот раз нам тоже не повезло - он был на ремонте. Правда, нам удалось уговорить художника-оформителя впустить нас в музей на несколько минут.
         Вернулись в Ходжейли, разобрали велосипеды, и через полтора часа поезд Ташкент-Волгоград унес нас из Азии домой, в родной Донбасс, на Луганщину.

                СТАРИННАЯ ИЗБА.
                Россия. Архангельская область.
                24. 07. 1996 г.
          Проехали Плесецк. В его районе находится космодром, недавно созданный на базе воинской ракетной части стратегического значения. Ракетчики живут в поселке Мирный, а сам космодром – где-то в тайге. С этого полигона запускают лишь непилотируемые космические аппараты: спутники связи и телевиденья, метеоспутники, спутники-шпионы, спутники для научных исследований и др.
          Деревень за Плесецком больше. Появились и поля с кормовыми травами, картофельные огороды. Деревни старинные. Избы в них древние, почерневшие. Многие из них сгодились бы для музея деревянной архитектуры. В одной из таких изб мы и заночевали. Покинули её хозяева лет десять назад. Это была обычная для Севера печальная история – дети разъехались по городам, старики умерли. Народ теперь покидает северные деревни.
          Изба имеет в длину метров двадцать. Это большой двухэтажный дом. Срублен он был из толстенных бревен. Крыша укрыта досками, и во многих местах уже прогнила и прохудилась. Жили в этом особняке люди, по тем временам, не бедные, и семья, видно по-всему, была большой. Мы выбрали лучшую комнату, служившей хозяевам столовой. Принесли сюда стол с точеными ножками, широкую лавку со спинкой и резными подлокотниками. В столовой стоит буфет и угловой шкаф. Хватило места в этой комнате и для палатки. Её мы поставили, чтобы нас ночью не беспокоили комары. Мы вымели и вымыли пол, настеленный полубревнами. Распиленные пополам бревна пола широкие и подогнаны друг к другу плотно, без щелей. Снаружи стены избы имеют бревенчатый вид. Изнутри, в жилых комнатах бревна ровно обтесали и оклеили обоями. Обои - в несколько слоев. Потолки в комнатах из остроганных и плотно подогнанных досок. В каждой комнате  в средине потолка деревянная балка. Кухня находится рядом со столовой. В ней большая русская печь со всякими, непонятными нам, отверстиями, углублениями, полочками, задвижками, лежанками. Возле неё валялись всякого рода приспособления: рогачи для чугунов, ухваты для сковород, кочерга и многое другое, название и назначение которых мне неизвестны. Все инструменты с длинными деревянными держаками. Стол, стулья, лавки, табуреты, полки, буфет и всякая другая мебель в доме сработаны вручную, не очень замысловато, но добротно и прочно. Двери в комнаты широкие, толстые, филенчатые, но низкие. Окна и двери обналичены и покрашены, над ними деревянные багеты. На них еще сохранились кое-где занавески и шторы. Мы ходили по избе, как по музею. Жаль, что всё это теперь брошено. Соседи, которых мы предупредили, что будем в этой избе ночевать, сказали, что последнее время здесь жила старушка Ефимовна.
         - Она умерла, а сыновья – кто где. Один из них в Средней Азии, - рассказали нам.
          Кроме перечисленных ранее комнат, в избе много других. Достаточно сказать, что дом отапливали четырьмя печами. Вторая дверь из столовой ведет в горничную. Это  самая большая комната. Еще есть две спальни, коридор с длинной, широкой и толстой скамьей вдоль стены. В коридор можно подняться из сеней по лестнице. Есть на втором этаже кладовая. Из неё ход на чердак. На чердаке тоже есть комната и печь. С чердака на крышу выходят две трубы. Чердак помазан толстым слоем глины с опилками. Там валялись старые чугуны, хомуты для лошадей, лыжи и прочее. Со второго этажа есть также ход в хлев. Хлев тоже двухъярусный. Наверху хозяева хранили зерно и сено. Стояли там сани, какие теперь можно увидеть только в кино или музее. Сани имеют кованые полозья и сиденье для двоих людей. Хлев очень большой. В нем на верху ворота. К ним со двора пристроен широкий помост. В нижней части хлева держали скотину. Там стойла для коров и лошади, курятник, кладовки. Хлев пристроен к избе. На нижний его этаж есть также вход с сеней.
          Внизу, т.е. на первом этаже избы в основном неотапливаемые помещения, но есть и теплые комнаты с печью. Здесь мы увидели две спальни, чулан, погреб, кладовую. В сенях три двери: вход со двора, вход на первый этаж и на лестницу второго этажа. Во всем доме осталось много старых вещей: фанерные чемоданы, плетеные их бересты короба и туеса, огромная по диаметру и низкая бочка (наверное, для купания детей и стирки), обручи у которой тоже деревянные.
          Очень было жаль смотреть на эту разруху и гибель такой старинной избы. Сколько труда вложено в этот дом, а он теперь гниёт и разрушается. А мог бы стоять ещё многие годы. Но покинули его люди, и сырость сделала свое дело.  Деревянному дому нужно тепло, и не только от печи, но и тепло заботливых хозяйских рук и души. А ведь здесь когда-то было тепло и уютно. Жила здесь семья, все суетились по хозяйству, работали, топили печи, пекли блины и пироги, варили в печи щи, веселились, пели песни.
          Позади дома стоит баня. Двор зарос высоким бурьяном. Перед домом старая береза. Невдалеке лес и большое поле. Дому не меньше ста лет, и жила в нем, очевидно, зажиточная семья.
          Перед дверями сеней мы расчистили от крапивы площадку, разожгли костёр, сварили суп. Ужинали за большим столом, сидя на широкой старинной лавке. Из окна видно, как садится на поле туман. Причудливые кучевые и перистые облака почти от земли вздымались ввысь голубого неба. Окрашенные лучами солнца, они имели фантастически красивый вид и формы. И ночлег был романтическим. Всю ночь слышались какие-то стуки, потрескивания.
           У соседей огромная по величине лайка. Шея у неё толще головы.
         - Ошейник не держится, - сказал хозяин пса.
          Мы ходили к ним по воду к колодцу. Пес обнюхал нас, а потом проводил до избы, которая стала на одну ночь нашим домом и укрытием от сырости.
          Утром проснулись рано. На улице туман, трава в росе. Листья на деревьях мокрые, с них падают на грунт и траву капли росы. Свежо, но не холодно.
          Выехали. Дорога грунтовая, и идет по берегу реки Онега. Деревень по правому берегу больше, чем по левому. Столетние избы смотрятся солидно. Стоят они на местности свободно, расположившись на зеленых площадках, еще в старину освобождённых от леса. Они, как правило, двухэтажные, из толстых почерневших бревен, с хлевами, сеновалами, амбарами. Новые дома красивые, но по размерам меньше и без хозяйственных пристроек. В каждой деревне есть избы, в которых никто не живет. На их дверях весят замки. У многих из них от времени провалились крыши, дворы позарастали травой. Мы заходили в некоторые из них. В избах много интересных старых вещей и мебели: сундуков, прялок чесалок, кошелей, туесов, самоваров, коробов, бочек, посуды, одежды, инструментов. Из них вполне можно выбрать экспонаты для музеев.
          Заезжали по пути в лес. Насобирали полтора литра земляники, и на обеденном привале сварили из неё душистое варенье.
         День пасмурный, но дождь лишь раз загнал нас под полиэтиленовую пленку. Температура воздуха для езды на велосипеде нормальная. Мы одеты в куртки, но без свитеров.
         Пересекли реку Онега. До моста и после него несколько километров дорога заасфальтирована.
         Для ночлега опять забрались в покинутую избу. Она оказалась ещё более  старинной, чем та, в которой мы ночевали в прошлую ночь. Бревна от долголетия в ней почернели и растрескались. По размеру она меньше и бедней, но принцип её построения был тот же: два этажа, хлев, сени, лестница на верхний этаж, низкие проемы дверей. И срублена она была также из толстенных бревен. Интересно, как и на чем возили такие брёвна из лесу?  И здесь бревна изнутри были обтёсаны и остроганы, но все было сделано грубо и не так умело. Понравился лишь двухсторонний шкаф, служивший перегородкой для смежных комнат. Недалеко от избы пруд, а у него банька. В бане две половины: предбанник и моечная. В моечной печь. На металлической решётке  кучка валунов. Под решеткой по-черному разводили огонь, нагревая пламенем камни и воду. Потому-то и говорят, что баня топится по-черному, т.е. без дымохода, где дым выходит, пока баню топят, через открытые двери. Потом на накалившиеся валуны льют воду, получая пар, двери закрывают, и баню, таким образом, хорошо прогревают, и только потом в ней купаются и парятся.
          Изба покинута давно, но сохранилась благодаря тому, что укрыта шифером. Нижние венцы сруба сгнили, и оттого избу перекосило.
          Как только мы въехали в избу, то сразу же пошел дождь. Он моросил всю ночь. Я представил себе, как бы нам было худо в такую погоду в лесу. Всё было бы мокрым: палатка, деревья, трава, дрова, обувь. Нам повезло, что мы опять устроились на ночь в избе. Сварили суп, кашу. Чай пили с земляничным вареньем.
          Изба стоит вне деревни, и другого жилья близко нет. Все же кто-то здесь хозяйствовал. Луга вокруг выкошены, стоят скирды сена. Сено здесь, из-за влажности климата, сушат под специальными навесами. Траву раскладывают на стенке из жердей. И скирды здесь устроены иначе, чем на юге. Они цилиндрические, а в средине них торчит бревно. Сверху на скирду и бревно надета подвижная крыша. Сено выбирают зимой снизу, скирда и крыша постепенно оседают вниз по бревну.
          То ли оттого, что, ночью шел дождь, то ли оттого, что в избе окна были заколочены досками, и в ней было мрачно, но спали мы аж до 10 часов. Пока собрались и позавтракали, время подошло к 12 часам.
Выехали. А тут ещё одна за другой стали попадаться заброшенные избы, в которых мы любим посмотреть содержимое. У одной из таких изб мы обнаружили кусты красной и черной смородины. Набрали два литра этих ягод.
К вечеру подъехали к старинному городу Каргополь. Возник он ещё в 12 веке на пути из Новгорода в Поморье. Город торговал тогда солью, льном, кожей, хлебом. В 15 – 17 веках Каргополь развивался наиболее интенсивно. В период процветания в городе строилось много церквей и соборы, придавших ему особый облик. Сохранилось несколько белокаменных церквей, построенных в 16 – 18 веках. Все они находятся в центре города. Наиболее ценные архитектурные памятники здесь: двухэтажный Христорождественский собор 1562г, Предтеченская церковь 1751г, Введенская церковь 1802г, высокая каменная колокольня 1767г, пятиглавая двухэтажная Благовещенская церковь 1692г. и другие.
        Ныне Каргополь утратил свое торговое значение, и превращен теперь в провинциальный городок, где время течет тихо и размеренно. Он стоит на реке Онега. В нём много старинных деревянных особняков. Недалеко от города лежит большое озеро Лача, из которого и вытекает река Онега.
         Мы спешили въехать в Каргополь до закрытия магазинов. У нас закончился хлеб и сахар. Частных магазинов в городе много, но все они были уже закрыты. С помощью местных парней нам всё же удалось купить полторы булки хлеба, но сахару в этом магазине не было. У магазина подвыпивший мужик пообещал продать нам пачку сахара, и мы направились к нему домой. По пути я спросил о ночлеге, т.к. было уже довольно поздно, и к тому же накрапывал дождь.
         - Могу поселить в сарае, если вас это устраивает, - сказал мужик.
         - Устраивает, - ответил я ему.
          Вот, думаю, попалась ещё одна добрая душа. У сарая все-таки есть крыша и там сухо. Он завел нас в сарай. Мы начали обустраиваться. Жаль было только, что здесь нельзя было приготовить горячий ужин, но мы рассчитывали, что нам дадут на чай кипятку. Но тут мужик молвит:
         - А за цену будите договариваться с бабкой.
         - Спасибо за гостеприимство, но за ночлег в сарае мы не платим, - сказал я, и мы уехали. Жаль было, что потеряли время.
          Выехали из Каргополя. От города нужно было отъехать подальше и найти подходящее место в лесу. За городом леса нет. На его месте были картофельные огороды. Далее было село, но в нем жили почему-то цыгане или переселенцы из Средней Азии. Поехали дальше. Второе село. Нужно было набрать питьевой воды.  Попросили женщину, которая крутилась во дворе по хозяйству. Спросили у неё позволения переночевать в недостроенном флигеле, но получили отказ.
         Отъехали от этого села на километр. Недалеко от дороги, на поле стоял большой сарай для минеральных удобрений. Настелили на землю сухих досок и на них поставили палатку.
         Проснулись в 5 часов. Над полем стоит туман.  Сыро и прохладно. Через час туман рассеялся и ушел ввысь, превратившись в облака. Все это происходило быстро и наглядно.
          У села Тихманьга собрали немного земляники, а через несколько километров набрали грибов маслят. В этих краях, кроме лесов, есть и болота. На болотах растет морошка, но сын эту ягоду за ее костлявость не любит, и мы её собирать не стали.
          Полдня мы ехали вдоль озера Лача, но от дороги к нему не близко и видно его было с дороги не часто. Движение машин по этой дороге малоинтенсивное. Деревень много. Леса вдоль дороги вырублены под поля. На них растут в основном кормовые травы. Были видны также отдельные поля ржи и овса, а также картофельные огороды. Земледелие в этих краях развито слабо – север. Здесь сельское хозяйство специализируется в основном на выращивании крупного рогатого скота.
          Здесь мы уже редко восхищались ароматом и чистотой воздуха. Привыкли к запаху хвои, трав и цветов. Но иной раз, когда землю пригреет солнышко,  воздух особенно насыщается эфирными маслами трав и леса, и тогда вдыхаешь этот воздух полной грудью и не можешь им надышаться – так он хорош. Уже из-за такого удовольствия стоило ехать в эти дальние края.
В 11 часов проехали райцентр Ухту. В нем стоит полуразрушенная кирпичная церковь.
          Обед был наполовину из продуктов леса: суп с грибами, грибы жареные, чай с ягодным вареньем. Тут же, на привале набрали еще два литра черники и земляники, часть смешали с сахаром и съели. Очень вкусно, полезно и бесплатно.
          Едем  целый день и не можем нигде купить хлеб и сахар. Дорога плохая, проходит она по деревням. Магазины в деревнях открывают только утром, когда привозят из районного центра хлеб, который местное население быстро раскупает. Все остальное время дня торговля бездействует, и магазины закрыты на большие амбарные замки. В крупном селе Кречетово всё-таки удалось купить хлеба и сахару. В этом селе есть своя пекарня, а магазин работает с утра и до 18 часов. Мы подъехали перед его закрытием. Цены на продукты по деревням выше, чем в городах. К примеру, в заполярном Мурманске сахар стоит 3500 руб, яйца 4000руб десяток. В Кречетово эти же продукты стоят соответственно 4500 руб. и 6000 руб. Хлеб тоже дорого: пшеничный 4000 руб, ржаной 35000 руб. Хозяева магазинов объясняют это просто – наценка за транспортные расходы.
          Кречетово стоит у границы с Вологодской областью. В этой же деревне нас застал грозовой дождь. На севере грозовые дожди бывают не часто.
          За деревней Солза грунтовая дорога  стала ещё хуже. Разбитую, всю в лужах дорогу окружил лес. Появились злые комары. Ехать по такой дороге сложно, а порой и невозможно. И все же это пока ещё насыпная дорога. Через два километра от Солза пересекли бетонку. Нам сказали, что идет она в зону, т.е. в исправительно-трудовую колонию заключенных. Избитая, вся в лужах дорога тянулась пять километров.
          Вечерело. Доехали до какого-то озера. Увидели на его берегу вагончик. Хотели в нем заночевать, но в нем уже обосновался местный рыбак. Ловилась в озере рыба мелкая, хотя озеро большое. Рыбак рассказал, что родом он тоже из Донбасса, отбывал вначале срок заключения в Славянске, потом его перевели сюда.   Освободился, женился, и теперь живёт здесь. Мы решили не стеснять в вагончике этого рыбака, и поехали дальше. Бывший зэк сказал, что следующая деревня недалеко, и обманул нас. Оказалось, что мы заехали в такую глухомань, о которой еще не подозревали. Через пару километров мы увидели свободное от леса пространство, и решили, что здесь должна быть деревня. Но выяснилось, что здесь только сенокосные луга, и наши испытания только начались.
           Первым испытанием был разрушенный деревянный мост через небольшую речку. Юра пытался преодолеть брод с разгону, но он упал с велосипедом в воду. Сопротивление воды оказалось больше потенциальной энергии разгона. К тому же на дне уложены каменные валуны. Я и Юра намочили здесь рюкзаки.
За рекой мы встретили людей, которые работали на сенокосе. Ночевали они здесь в палатках. Траву на сено они не сушат, а силосуют в ямы. Зимой силос вывозят на ферму.  Они предложили нам заночевать в пустующей палатке, но в ней сырой грунт, и мы отказались.
          Вместе с заходом солнца на луга осел туман. Долина и лес укрылись дымкой тумана. Оранжевый диск солнца окрасил своими лучами всё в такой же оранжевый цвет. Картина была красивой, но не радостной. Сыро, холодно, неуютно.
           Косари ошарашили нас тем, что дорога дальше пойдёт еще хуже.
         - Будете идти по пояс в грязи, - напугали они нас.
Перешли через другую реку по ветхому бревенчатому мосту, и за ней увидели сцену борьбы с русским бездорожьем. Маленькие гусеничный трактор пытался вытащить из грязи двух больших КАМАЗов. Машины шли из Ленинграда. Тут же сидела в грязи и глубоких колеях  легковая иномарка. Это она ранее обрызгала меня с ног до головы грязной водой, когда лихо промчалась мимо нас по луже.  В иномарке ехали трое парней и старик.
         - А, попались, - сказал я им.
           Парни с закочеными по колена штанами,  босиком, пытались протолкнуть машину по колее, но кончилось это тем, что они загнали её в глубокую грязную лужу. Машина заглохла, уткнувшись носом в грязь и воду. Двигатель залило водой.
           Они начали оправдываться перед нами, за то, что обрызгали водой.
         - Нам нужно было на скорости преодолеть лужу, чтобы не застрять, а тут вы…
          Они приняли нас вначале за местных жителей, но потом быстро «раскусили», когда услышали «шо».
         - А, хохлы! – сказал один из них. Мы тоже с Запорожья. Приехали в зону навестить друга.
           И КАМАЗ и иномарка, так же, как и мы, попались на том, что эта дорога была обозначена в атласе, как дорога республиканского значения с твердым покрытием. Участок дороги длинной в километр был превращен в сплошное месиво, состоявшее из воды, глины, пека и торфа. Глубокие колеи залиты грязевой жижей. Дорога эта проложена для зимнего вывоза леса, а не как дорога для автотранспорта. Да и находилась она как раз на границе Архангельской и Вологодской областей, и потому до неё не было дела ни тем, ни другим.
          Гусеничный трактор, который пытался вытянуть КАМАЗы, тоже сдох. У трактора сломался пусковой двигатель, и теперь у водителей машин не было никакой возможности вылезти из этой грязи. Ночь им предстояло провести здесь, в лесу вместе с комарами. Трактор этот работал на сенокосе, и таскал прицепы с травой к силосной яме. Теперь трактористу нужно было идти в деревню за исправным пускачём, а это не близко.
          Нам тоже пришлось не легко, но мы все же пробрались кое-как по этому участку дороги, обходя лужи и топкие места по лесу. Вышли на грейдерную дорогу. Но и там насыпь оказалась в ужасном состоянии. На некоторых участках дороги были положены бетонные плиты или бревенчатые настилы. Но всё равно нам приходилось иной раз спешиваться и обходить лужи по лесу.
          К деревне вышли только после полуночи. Нашли на окраине покинутую избу. Проголодались. Открыли в полутьме избы банку тушёнки, поужинали. Изба еще крепкая. В окнах сохранились стекла. Растопили печь, немного согрелись. В избе стол, железная кровать, табуреты. На столе кастрюли, стаканы, ложки. По всему видно, что здесь часто ночевали такие же, как и мы, бездомные путники.
          Постелили на доски кровати свои коврики, укрылись одеялом и уснули. Здорово уморила нас сегодня дорога, а, вернее, бездорожье.
            Утром прошел дождь. Дожди и сырость в этих краях явления постоянные. Растопили вновь печь. Высушили обувь, одежду, приготовили завтрак, сварили из черники варенье. Рядом с этой избой стоят ещё две нежилых избы и клуб.
Выехали к реке Вытегра в районе села Черная Слобода. Это уже Вологодская область. В небе переменная облачность. На дороге по-прежнему большие и глубокие лужи. Набрали в лесу немного желтых грибов маслят и красных ягод земляники. Лишь к вечеру выехали на асфальтированную дорогу у поселка Липин  Бор. Но до Липин Бора не доехали, а стали на ночлег в деревеньке Хотино. Возле избы, в которой мы временно устроились для ночлега, есть колодец и соседские жилые дома. В одной из комнат избы мы навели порядок: убрали ненужные вещи, вымыли пол, занесли стол, стулья, табурет, постелили на полу полиэтилен,  палатку и коврики. Из банки, фитиля и подсолнечного масла смастерили светильник. Устроили себе также банный день и стирку. Мальчишки из соседнего дома принесли нам большую миску. Они же посоветовали нам сходить к одной старушке, которая топила баню. Старуха в баню нас не пустила, но дала два ведра горячей воды. Все бани в деревне стоят у пруда. Как и везде, здесь их тоже топят по-черному, т.е. без дымохода. Изба, в которой мы поселились, принадлежала Марье Копейкиной. Умерла она от инфаркта в Ленинграде. А в избе, после её смерти всё так и осталось. Потом избу разграбили. На стенах остались висеть фотопортреты хозяев и их родственников.
           Вот такими были четыре ночлега и три дня в наших Северных странствиях по Архангельской и Вологодской областям.

                К БАЙКАЛУ, НА БАЙКАЛЕ, И ЗА БАЙКАЛОМ
                Россия Иркутская область и Бурятия.
                Путь от Иркутска до Улан-Уде с 14 по 19 мая 1999г.
               
                1. К БАЙКАЛУ
          Я приближаюсь к Байкалу. Чтобы попасть  из Иркутска на Байкал нужно преодолеть 91 км горной дороги. Горы эти относятся или к отрогам Восточного Саяна, или к западным отрогам Хамар-Дабана. Где начинаются одни и заканчиваются другие – неясно. Ведь они слиты в одну горную страну. Скорей всего граница этих двух горных систем проходит по реке Иркут.
          От Иркутска до города Шелехов 18 км пути проходит практически в пригородной зоне. Здесь много заводов и рабочих поселков, утопающих в смоге промышленных выбросов. Дорога медленно и некруто набирает высоту. Шелехов – небольшой районные городок, названный в честь известного русского путешественника. Здесь есть молокозавод, а у его проходной магазин, в котором масса всякого рода молочных продуктов. Я выпил пакет кефира и поговорил во время еды с местным жителем, которого заинтересовала моя личность. Выяснилось, что этот, уже не молодой мужчина ни разу не был на Байкале, хоть до него здесь «рукой подать».
         - Странно, не правда ли? На Байкал люди едут за тысячи верст и даже из дальних стран, а этот человек живет рядом, и не видел, удивительное по красоте, озеро.
          В поселке Чистые Ключи на открытом пологом склоне горы, как на ладони, стоит рядами воинская техника. Здесь дислоцируется крупная воинская часть. За этим поселком дорога сразу же уходит в горы, о чём предупреждает водителей большой плакат: «Горная дорога. Проверь тормоза». Здесь я начал тяжёлый подъём к перевалу. Подъём крут и длится несколько километров. Дорога окружена живописной тайгой. Затем был спуск и опять ещё более долгий подъём в горы. А потом дорога пошла с горы на гору с постоянными изматывающими подъёмами и быстрыми спусками. Петляя и извиваясь, преодолевает эти горы и железная дорога. На перевалах и вершинах гор буряты по своему обычаю привязывают к веткам деревьев полоски тканей. Там же они распивают спиртные напитки и закусывают, о чём свидетельствовали масса битых бутылок и упаковочный мусор. Правда, буряты делают это аккуратно. Горы не высокие и не скалистые. От подошв до вершин они поросли смешанной тайгой из елей, сосен, пихты, кедров, березы, лиственницы и осины. Лишь на самых высоких вершинах лес помельче и пониже, и там растёт, в основном, береза. Цветёт багульник. Это небольшой древовидный кустарник с нежными розовыми цветами. Цветы багульника приятно пахнут. Растет он в тайге вместе с другим подлеском.
          День сегодня не холодный. Дует слабый ветерок. Появились первые комары. Они крупные, но не столь агрессивные, как их летние сородичи. Есть и клещи. Одного из них обнаружил у себя на шее, но он не успел ещё всосаться в мое тело.
          Обеденный привал устроил в тайге у чистого ручья. В лесу хорошо. Молодая и нежная листва укрывает березы и осины, много цветов сон-травы. Только здесь они иного, чем у нас, цвета. В нашей донецкой степи они фиолетовые, а здесь желтые.
          Ехать по горам нелегко. Дорога ведь идет не по долинам рек, а прямо через горы. К концу дня ноги у меня дрожали от напряжения, в глазах от усталости плавали круги. Я много раз за день взбирался на вершины, спускался на бешеной скорости вниз, а потом снова и снова шел пешком вверх. К вечеру ноги были налиты словно свинцом. До Байкала и расположенного на его берегу первого на пути населенного пункта Култук я не дотянул 15 км. Приближался вечер. Солнце скрылось за деревьями. Ехать дальше не было сил. Это был один из тяжелейших переходов на маршруте. Я стал подыскивать место, где было бы удобно поставить палатку, как вдруг увидел уходящую от шоссе дорогу и шлагбаум. За шлагбаумом виднелись какие-то строения, вагончики, а у одного из них стояла группа мужчин. Один из них был одет в военную форму. Оказалось, что там расположена воинская часть, контролирующая воздушный авиакоридор. Признак такого рода войск – радиолокаторы.
          После переговоров с офицерами части удалось пристроиться на ночлег в квартиру замполита части. Правда, он открыто выразил протест своим сослуживцам, но те сказали, что у них негде, а ты живешь сам, и потому бери путника к себе. Я хотел ехать дальше, но замполит твердо сказал: «Пойдём. Только питание своё».
          Капитан был очень недоволен своим служебным положением, о чем свидетельствовало его раздраженность  в поведении. Его недавно перевели сюда из Братска. Семья живёт ещё там, а он уже служил здесь, в горах. Понятно, что здешняя глухомань показалась ему ссылкой. Чтобы государство платило горный коэффициент, для этого не хватало сорока метров высоты местности, на которой находится воинская часть.
        Я заварил кипятком суповый пакет быстрого приготовления, приготовил кофе. Пытался угостить капитана, но тот отказался. Квартира у этого офицера  весьма бедная – казенная обстановка: две армейских металлических койки, две тумбочки, шкаф, стол.
          - Солдатам хоть тушенку дают, а нам – пакеты горохового супа, - говорил он.
         Мы около часа говорили с ним о войне в Афганистане, о неудачной противовоздушной обороне Ирака, оборудованной нашей военной техникой.  Говорили о том, почему запущенные иракцами ракеты не долетали до целей или падали не туда, куда надо. Говорили ещё о политике, коррупции, мафии, причинах развала экономик стран СНГ.

                2.В ГОРАХ ХАМАРДАБАНА
          Спал ночью плохо. Утром проснулся рано. Капитан ещё спал. Тихо собрался и уехал, не позавтракав. Ехать до Байкала оставалось всего 15 км. Спуск, подъём, ещё один спуск и подъём, а потом пять километров спуска по серпантинам дороги к поселку Култук. Открылась широкая панорама на Байкал и хребет Хамар-Дабан. Видны синие дали водного зеркала озера, заснеженные вершины гор, железнодорожная станция, небольшой порт, а ко всему этому спускалась извилистая лента автодороги и железнодорожной магистрали.
          На Байкале климат холодней и ветреней, чем в той местности, по которой я ехал ранее. Листва на деревьях только распускается. На климат здешних мест влияют холодные воды озера и заснеженные горы.
          Слюдянка – это районный центр. Здесь станция, ДЭПО, а высоко над поселком виден карьер по добыче мрамора. В районе добывают еще и слюду. Обочины дороги засыпаны мраморным щебнем.
          Своё прибытие на Байкал отметил в маршрутной книжке в почтовом отделении. Там оставил свой велосипед и пошел на рынок. Закупил продукты. Байкальской рыбы, т.е. омуля и сига на рынке не обнаружил. Дело в том, что в этот период времени года  промысла нет. Ловят омуль летом или зимой. Сейчас на озере ледяная шуга. Ветер перегоняет лед с севера на юг или, наоборот, в зависимости от направления воздушных масс.
          За Слюдянкой склоны гор Хамар-Дабана вплотную подступают к озеру. Железная дорога уступом врезана в склоны гор, а выше неё тянется полка автомагистрали. Там, где в озеро впадают реки, автодорога опускается вниз, но потом вновь поднимается. Противоположный берег Байкала тоже гористый и виден хорошо. В районе города Байкальска дорога тянется по прибрежной равнине.  Горы там отступили. Здесь много деревень и дачных поселков. В Байкальске расположен небезызвестный целлюлозно-бумажный комбинат, который уже много лет отравляет чистейшие воды озера, его флору и фауну. Об этом много пишут в СМИ, но местные жители говорят, что этот комбинат не закрывают потому, что он лишь прикрытие для производства тяжелой воды, нужной военно-промышленному комплексу для изготовления водородных (термоядерных) бомб и боеголовок ракет.
          К вечеру я доехал до поселка Выдрино, который стоит в устье реки Снежная. По ней проходит граница Иркутской области и Бурятии. Только здесь стоят у Байкала заснеженные остроконечные вершины Хамар-Дабана. Снег с них сходит, по рассказу местных жителей, в июле, а в августе они опять покрываются белым снегом. Нижние части гор укрыты тайгой, и оголены лишь вершины.
         За ночлегом вначале обратился на автопредприятие. Сторож не принял меня, но посоветовал заехать в посёлок, в мостопоезд. Там, говорит, у них есть общежитие. Двор мостопоезда находится за железной дорогой. И в этой организации мне отказали в ночлеге. Зам. директора Коновалов А.К. не позволил вахтеру поселить меня в общежитие для командированных.  Потом я подошел к двум мужчинам, которые стояли у магазина, и спросил, есть ли в поселке ещё какие-нибудь предприятия. Один из них, дед по имени Журавлев Демьян Никитович, повел меня к себе домой. По национальности он чуваш и ему уже исполнилось 71 год. Сегодня он возвратился с гор, где собирал черемшу. Он оптом сдал её прекупщицам-буряткам из Улан-Уде. На вырученные деньги дед купил бутылку вина и копченую рыбу.
          После того, как я закатил во двор велосипед, хозяин сразу же повел меня в уже натопленную баню. Баня русская, деревянная. В печи горят берёзовые поленья. В бане стоит нестерпимая жара. В железной бочке кипит вода, рядом стоит казан с холодной водой. Сели на деревянный помост, ноги поставили в деревянные тазы с горячей водой, а потом давай хлестать себя березовыми вениками. Поддал Демьян Никитович пару, плеснув на раскаленные валуны водой. После помывки я быстро выскочил даже из предбанника – так жарко было в бане. Местные жители на Байкале парятся и с пихтовыми вениками. Говорят, что они очень полезны для кожи.
          Ужин: картошка в мундирах, рыба, черемша, вино, чай, маргарин, хлеб. У старика больная жена и сын алкоголик. Изба из двух комнат. В избе бедно, но чисто.
          Спал на полу, на ватном матрасе. После бани и ужина крепко уснул и спал беспробудно до самого утра.
          Байкал – самое крупное в мире пресноводное озеро. В нем воды столько же, сколько и в Балтийском море. Подсчитано, чтобы заполнить впадину озера, все реки земного шара должны "работать" почти год. Байкал это уникальное хранилище чистой пресной воды нашей планеты, и это самое глубокое в мире озеро (1620м.). Средняя глубина 731м. Длина Байкала 636 км. Максимальная ширина – 81 км, минимальная – 27 км, средняя 50 км. Площадь 31 471 куб. км, т.е. по площади равна Бельгии или Нидерланды. Уровень воды в Байкале находится на высоте 456м. над уровнем моря.
          Ни одно озеро не пользуется, пожалуй, такой славой, как Байкал. Чистая прозрачная вода, множество красивых бухт, живописный ландшафт, необозримые пространства лесов и гор прославили Байкал как жемчужину Сибири. Прибайкалье отличается большим количеством солнечных дней.
          Древность Байкала (оно образовалось в меловой период) и устойчивый режим физических свойств воды озера наложили отпечаток на его растительный и животный мир. В озере обитают ценные промысловые рыбы: омуль, черный и белый хариус, сиг, таймень, налим, иногда осетр. Тюлень-нерпа древний обитатель озера. Он так же, как и омуль, выходец из Северного Ледовитого океана и внешне никаких отличий от своего собрата не имеет.
          Байкальский омуль, наиболее ценная рыба озера, относится  к семейству сигов. Длина его до 50 см. (средняя 30-40 см) Максимальный вес 2 – 3 кг (средний 400 г.) Обитает на мелководье. К концу лета объединяется в косяки и заходит в реки для метания икры. Весной из икры выводятся личинки, течение их выносит в озеро. После нереста, ближе к зиме омуль уходит на зимовку в придонные слои на глубину 300 м. В мае в поисках корма он подходит ближе к берегу. В это время промысел наиболее интенсивен.
          В Байкале обитают живородящие рыбки головомянки. Эта глубоководная рыба опускается на глубину 1000 метров и более, иногда зарывается в ил, но предпочитает плавать на глубинах 250 – 500 метров, ночью поднимается всего лишь до 40 – 50 метров. Головомянка всплывает и погружается в вертикальном положении. На глубине она зависает вверх или вниз головой. Внешний вид у неё необычен, белого цвета с розовым оттенком. Она полупрозрачна, а большие бесцветные плавники головомянки похожи на крылья стрекозы. Длина рыбки 18 – 20 см.
          Головомянка содержит настолько много жира, что мертвая не тонет, а плавает на поверхности воды. Выброшенная на берег волной, она в теплое время года тает под лучами солнца, оставляя на земле жирное пятно.
          Цвет воды в Байкале неодинаков в пространстве и изменчив во времени. Вода слабо минерализована и насыщена кислородом, как ни в каком другом водоёме. Прозрачность воды озера удивляет. Весной, после освобождения озера ото льда, белый диск ; 30 см скрывается из виду на глубине 40 метров.
          В Байкал впадает 336 рек (или 544 по другим источникам), а вытекает из него одна Ангара. Процесс водообмена очень замедленный. Полный цикл продолжается 400 лет, хотя Ангара уносит около 60 куб. км воды в год.
          Иду сегодня с Демьяном Никитовичем в тайгу и горы Хамар-Дабана собирать черемшу. Вначале мы десять километров ехали на велосипедах  по правому берегу Снежной к турбазе. Вдоль дороги растут тополя невиданных размеров. Ствол иных деревьев в 3 – 4 обхвата. Это деревья-гиганты. За турбазой есть озеро Тёплое. По проселочной дороге ехали еще несколько километров, углубляясь в горы. Затем дорога перешла в тропу. Здесь уже и на велосипедах ехать нельзя. Спрятали их в тайге, и пошли пешком. За плечами у нас котомки из мешков. Вначале тропа шла довольно натоптанной, но затем она веером разошлась по тайге. Идти стало тяжелей. Огромные деревья-выворотни часто преграждали нам путь. Мы шли по широкой, усеянной валунами и скальными обломками, долине, ограниченной с обеих сторон горами. Здесь много речушек и ручейков. В чистой, прозрачной воде виден каждый камешек. В воздухе запах хвои. Потом тропа стала еле заметной, и мы иногда теряли её. Но мой проводник всякий раз находил её, и мы всё дальше уходили в горы Хамар-Дабана. У него здесь свои приметы, и он не один раз здесь хаживал.
          Демьян Никитович учит меня отличать пихту от ели:
         - Ствол у пихты светлый, гладкий и по виду немного похож на березовый. У ели ствол темный и с шершавой корой. Иголки и пихты не колются, а у ели колючие.
          Ели здесь великолепны, но поражают своей величиной кедры. Это огромные, толстые и высокие деревья. Если этот гигант, отжив свой век, падает, то его ствол длинной метров шестьдесят лежит ещё долго, ощетинившись толстыми ветвями. Затем он постепенно обрастает мхом и брусникой. Я видел ствол кедра, через который уже проросли деревья, и им было уже лет по сто. Нам проходилось или обходить, или перелазить через такие упавшие деревья. По ним же мы переходили через речки и ручьи. По ходу продвижения ищем поляны, на которых растет черемша. Черемша – это луговое растение с чесночным запахом и вкусом. Растет она на сырых и солнечных полянах. Здесь кое-где лежит еще снег. Мы стали подниматься по склону горы вверх. Здесь тропы нет.  Ходьба по тайге с валежником и каменными обломками скал утомительна. Ноги утопают во мху. Нужно  внимательно смотреть под ноги. Чуть зазеваешься, как в тот же час на что-то натыкаешься или куда-то проваливаешься. Поросль мха и ягодника скрывает эти опасные места. Здесь легко пораниться об острые сучья валежника или камни, замаскерованные кустарником, мхом и травой. Не смотря на то, что Демьяну Никитовичу 71 год, он ходит по тайге прытко.
         - Ты не спеши, - сказал он мне перед походом. А сам пошёл впереди, да так, что я еле поспевал за ним.
          На склоне горы нашли две поляны, где было много черемши. После того, как срезали большую часть черемши и уложили её в котомки, поднялись по горе ещё выше, но больше полян с черемшой не нашли. Спустились опять в долину и прошли по ней еще дальше. И здесь мы нарезали еще немного черемши. Чем дальше мы уходили в горы, тем чаще на пути попадались белые снежники.
         - Выше по долине есть охотничье зимовье. Охотятся здесь на соболя, белку, сохатого, оленя. В верховьях есть Соболиные озера. Река Снежная уходит вглубь гор километров на семьдесят. Зимой охотники добираются на свои заимки снегоходами «Буран» по реке, - рассказал Демьян Никитович.
          В средине дня сели у ручья пообедать. Костер не разжигали. Поели картошки с салом, хлебом и черемшой. Воду черпали кружкой прямо из ручья и запивали ею еду. На обратном пути заехали на Теплое озеро. Сезон на турбазе ещё не открылся, а потому здесь пока тихо и безлюдно.
Черемшу продать не удалось – не было скупщиков. На вырученные деньги мы хотели купить еды и вина. Не получилось. Выпили в магазине по бутылке пива и поехали домой.
          Вечером мы проехали по Выдрино к одному из товарищей по работе Никитовича,  но дома его не застали. Зато я увидел весь поселок. Когда-то здесь был крупный леспромхоз, от которого сейчас остались лишь козловой кран, да отходы древесины. В поселке много двухэтажных деревянных домов, в которых проживали семьи рабочих. Теперь в поселке работы нет, кроме как на железной дороге, а потому процветает безработица и пьянство. Угостили и меня разведенным гидролизным спиртом, бутылка которого стоит всего десять рублей. От этого технического спирта народу по Сибири, да и по всей России сгинуло немало. Производят этот этиловый спирт с примесью метила из опилок путем гидролиза на местных заводах, каких много по Сибири.
          Во время ужина к Журавлевым пришел лесник. Он рассказал мне о проблемах и загрязнении зоны Байкальского заповедника, о здешней природе и другом.
          После ужина я прилег у телевизора, но утомленный походом по Хамар-Дабану, почти сразу же крепко уснул.

                3. ДЕЛО, ЗА КОТОРОЕ ТЫ БОРОЛСЯ...
          От поселка Выдрино до городка Бабушкин 111 км. На полпути стоит посёлок Танхой. Перед этим посёлком я встретил трёх пешеходов, которые шли в тайгу за черемшой. Это Шуликов Михаил Васильевич, Борзов Александр Иванович и Горшкова Анна Алексеевна. Все трое безработные, но люди добрые. Мы вместе позавтракали. Они не только угостили меня едой из своих скромных «тормозков», но и дали адрес своих родственников в Приморском крае.
          В этом районе Байкал удивительно красив. Над темно-синими водами озера у горизонта возвышаются синие горы, а над горами - голубое небо. Озеро, горы и небо образовывали три уровня синевы различных оттенков.
Справа от дороги поднимаются ввысь заснеженные вершины Хамар-Дабана. Ниже – зеленая тайга. Стоит чудный весенний день, и всю эту красоту освещает яркое солнце.
          Побережье в этом районе, по сибирским меркам, заселено довольно плотно. Здесь есть деревни, дачные поселки. Около 30 км дорога имеет равнинный характер, затем пошли спуски и подъёмы. День сегодня ясный и солнечный. Дует встречный прохладный ветерок. Воздух сух и прозрачен. Вода в Байкале синяя, как ультрамарин. Над озером необычайно чистое небо. В нем небольшие кучевые облака. Белые облака контрастно выделяются на фоне голубого неба. Противоположный берег виден хорошо, но горы Приморского хребта в голубоватой дымке.
          Проехал сегодня все 111 км. В деревне Клюевка купил у местных продавцов горячего копчения хариуса. Рыба после коптильни была ещё теплой. С аппетитом съел её вместо обеда.
          Приехал в городок Бабушкин. У меня есть записка к рабочим мостопоезда от Д.Н.Журавлева из Выдрино, и я без труда устроился на ночь в общежитие. Здесь меня накормили, а к ночи уложили спать. Свои брюки с бумажником в кармане предусмотрительно положил под подушку, и не напрасно. Ночью сосед по койке пытался вытащить их из-под подушки, но я проснулся, и тем самым спугнул вора.
          Городок Бабушкин назван в 1941 году в память о революционере Василе Ивановиче Бабушкине, ученике и друге В.И. Ленина. В.И.Бабушкин был расстрелян здесь жандармами в 1906 году. Стелу с его барельефом, обелиск на месте расстрела революционеров я посетил вечером. На стеле есть слова: «Дело, за которое ты боролся, восторжествовало». Это парадокс нашего времени. Теперь я заменил бы эти слова на другие: «Дело, за которое ты боролся, предали коммунисты-оборотни».
          Утром я покинул рабочее общежитие. Заехал еще раз к стеле, поставленную в честь В.И.Бабушкина (1873-1906г.г.). Площадь, на которой она установлена, довольно пустынна и неухожена. За стелой я увидел бутылки из-под водки, битые стекла. Стела выполнена в виде довольно массивной четырехгранной пирамиды со светящейся на вершине красной звездой. На передней грани барельеф В.И.Бабушкина. Ниже барельеф революционера, держащего склоненное знамя, а также барельеф женщины в кожаной куртке. На левой грани – барельеф сцены, изображающий расстрел революционеров. Справа -  революционер с револьвером, женщина с винтовкой и рабочий. Сзади – матрос с гранатой и группа рабочих.
          Далее проехал к музею, который расположен неподалёку в деревянном одноэтажном здании, но он  оказался закрытым, и неизвестно было, откроется ли он сегодня.
          Выехал из Бабушкина. День и сегодня тёплый, солнечный, безветренный. В этом районе на Байкале ещё плавает лед. Хребет Хамар-Дабан к востоку снижается, и там уже нет заснеженных вершин. Молодая листва берез и осин окрашивает тайгу в светлые тона зелени, а ели, сосны, кедры и пихты имеют темно-зеленый цвет. От этого разноцветья тайга стала пятнистой. Горы отступили от озера на 10-15 км. Дорога вначале идет извивами, затем выравнивается и проходит по заболоченной приозёрной равнине. Несколько небольших подъёмов и спусков, и я выехал к реке Большая Речка. Отсюда дорога «медленно, но уверенно» удаляется от озера. Прощай «синее море, священный Байкал».
                4. ПИКНИК
          Пересек по мосту Большую речку. За мостом стоит придорожное кафе «Георгий», а у реки есть зеленая лужайка с несколькими ветвистыми тополями. Дерево – это тень, дрова и место, где можно приставить велосипед. Река – это вода для супа, чая и умывания.
          На этой лужайке уже тогда стояли два легковых авто: «Волга» и «Хонда». Я стал на привал невдалике. Поздоровался с хозяевами и их водителями. Водители стояли в стороне, а двое пожилых мужчин, разложив закуску и выпивку в багажнике «Волги», мирно беседовали.
          Приставив велосипед к дереву, я раскатал палатку, достал котелок и бидончик, набрал в реке воды, выложил кое-какие продукты для приготовления обеда. Намечался супчик с мясом и салат из черемши. Начал собирать хворост для костра.
         - Откуда едите? – спросили меня.
         - Из Украины.
         - О! Издалека. Можно вас угостить? Русский мужчина принес мне крупного соленого омуля.
         - Дают – бери, бьют – тикай, - так говорят у нас на Украине. Вы местные? Не могли бы вы мне рассказать кое-что о дороге, которая идёт из Улан-Уде к Чите вдоль реки Уда через Удинск, Поперечное, Романовку?
          В общем, приготовление обеда на костре отменялось. Меня угостили омулем, колбасой, салом и водкой. Я принёс пучок черемши. Мне объяснили, что дорога эта неважная, и если я по ней поеду, то не увижу там бурятских деревень.
         - Вдоль этой дороги, - сказали они, - в основном семейские села казаков-переселенцев. Если хотите увидеть бурятские села, то нужно поехать к Киженге. В этом районе проживают компактно буряты, да и дорога до Читы сократится километров на сто.
          Двое этих солидных мужчин в прошлом были руководителями и крупными партийными работниками районов. Первый – русский, лет шестидесяти, по фамилии Гурулёв А.С. был в прошлом руководителем Кабанского района, в котором мы находились. Второй – бурят с типичной монгольской внешностью, ещё старше. Его имя Москвин Аргенхаев – бывший партийный работник одного из южных районов Бурятии. Оба оказались интересными собеседниками, и в непринуждённой обстановке пикника мы обговорили многие вопросы истории и современности. Они первыми рассказали мне об этносе в Бурятии, кое-что об истории бурятов, о байкальском омуле.
          Оказывается, есть четыре расы омуля: маломорский (ольхонский), верхнеангарский (баргузинский), селенгинский, большереченский (посольский). Посольский подвид омуля самый крупный. Мы говорили также о политике, рассказывали анекдоты. Они интересовались жизнью людей  и положением дел в экономике Украины. Спрашивали мое мнение о Кучме – будет ли он избран президентом на второй срок.
          Гурулев рассказал, что в устье Большой Речки есть село Посольское, в нем старинный православный монастырь. Названо село в честь Ерофея Заболотного, русского посла в Монголии и Китае, убитого здесь в 1650 году, когда тот ехал в Кяхту (или из Кяхты). Пограничная Кяхта тогда называлась чайным городом, и через неё шел экспорт чая из Китая в Россию. На месте гибели посла и был основан в 1666 году монастырь.
          Есть еще и шуточная версия того, почему село названо Посольским. Посольское – потому, что делают посол омуля. А омуль, говорят, шел раньше на нерест по Большой Речке сплошным потоком так, что вода в реке словно кипела. Теперь реку перекрыли и соорудили искусственное нерестилище.
Москвин (это его партийная кличка) дал мне телефон генерала Лондарского в Чите. Сказал, что этот генерал его хороший знакомый, и он может мне помочь материально. Также написал записку в поселок Бада на базу геологов, чтобы там меня приняли на ночлег.
          Гурулев же написал в моём дневнике записку директору завода Гуськову В.Ф. в поселок Татаурово, и просил сегодня устроить меня на ночлег.
В общем, эта встреча и знакомство были для меня полезными. А поскольку эти люди щедро меня угостили и дали еще в дорогу оставшиеся после пикника колбасу, сало, рыбу и хлеб, то я предвкушал, что вечером тоже неплохо устроюсь, может быть помоюсь в бане и буду спать в постели. Ведь ночлег к вечеру становится всегда проблемой, которую нужно решать с течение часа. Но до Татаурово было 85 км пути. И я помчался…
          Через несколько километров пути дорога ввела меня в совершенно иную климатическую зону. Ведь я удалился от Байкала и приблизился к самой крупной реке Селенга, впадающей в Байкал. Здесь стало гораздо теплей, листва на деревьях уже выросла. Леса в долине Селенги нет. Местность степная и равнинная. Здесь много полей и деревень. Железнодорожная магистраль идет рядом с автодорогой.
          Прошёл пассажирский поезд. С грустью и тоскою смотрел я на него. Это были минуты ностальгии по родным краям и дому. Хотелось в этот момент повернуть назад или же сесть в этот поезд и вернуться на родину. Мысленно оглядываясь на пройденный путь, я думал: «Как много я уже проехал.  Позади Волга, Урал, Западная и Восточная Сибирь. А впереди самый неизвестный путь по Якутии, Колыме, через моря Тихого океана в Приморье, Хабаровский край и Амурскую область».
          Еду вдоль левого берега Селенги. Река судоходна, но катера теперь по ней не ходят из-за того, что старые пришли в негодность, а новые не строят. Течение  Селенги полноводное и спокойное, долина широкая. Вначале по правому берегу гор не видно, но потом долина сузилась, появились низкие, поросшие лесом, горы. По долине узкой полосой тянутся избы деревень, но к дороге они не прилегают. А вот село Ильинка и поселок Татаурово стоят прямо у дороги. Села крупные, избы в них аккуратные, и украшены резными  наличниками. Заборы поставлены тоже аккуратно. Ну, совсем не похоже, что здесь живут русские.
          Лопнуло в заднем колесе одна за другой четыре спицы. Еле дотянул до Татаурово. Легко нашел дом директора. Дом новый, кирпичный. Но директор к себе домой меня не пригласил, а дал записку на проходную завода. Там я и устроился на ночлег. До полуночи варил суп, чай, менял  в колесе спицы. Спал на лавке.
               
                СТОЛИЦА БУРЯТИИ
          Сорок километров пути – и я в Улан-Уде. В этом городе я стал героем дня, хотя республиканский комитет по физкультуре и спорту меня на ночлег нигде определять не захотел. Председатель комитета меня не принял, а секретарь отказалась заняться проблемой моего ночлега в городе, сославшись на то, что у них нет в ведомстве спортивных сооружений.
         - Как же так, - удивленно сказал я ей, - спорткомитет есть, а спортивных заведений нет?
         - Стадион «50-лет Бурятии» сгорел, и сейчас восстанавливается. Республиканский дворец спорта передали педагогическому институту, - рассказала секретарь.
          Здесь, в центре столицы, много чиновничьих учреждений, и я не отчаивался. Идя по коридору, я увидел на двери табличку «Комитет по профессиональному образованию». Зашёл туда. Тут, думаю, находится начальство системы проф. тех. образования. Сидевшие там специалисты оказались более отзывчивыми. Одна из них позвонила коменданту общежития строительного лицея, и та пообещала меня приютить. Мне записали ФИО коменданта, и рассказали, как найти строительный лицей. Но на выходе из этого учреждения меня остановили двое мужчин бурятской национальности. Один из них назвался заведующим отделом информации республиканского радио на бурятском языке, другой – редактором газеты. Узнав, откуда я приехал и какие у меня проблемы, они повели меня на телевиденье, пообещав также устроить на ночлег.
          Здание республиканского радио и телевиденья находится на центральной площади города. Мне выписали пропуск, а к моему велосипеду приставили охранника. Бавасан привел меня в свой отдел, а затем в студию, где в специально оборудованной комнате была сделана запись моего интервью. После этого я и Бавасан условились встретиться через час, и я отправился осматривать центр Улан-Уде.
          Центр бурятской столицы очень компактен. Все основные учреждения расположены вокруг площади имени Ленина. На площади установлена скульптура головы В.И.Ленина. Мне сказали, что она занесена в Книгу рекордов Гиннеса. Один чудак тоже захотел попасть в Книгу рекордов, для чего пытался сшить на голову скульптуры фуражку, да обанкротился. Не хватило ему средств на покупку ткани. Что касается  рекордов, то в Бурятии есть самое длинное в мире село. Тянется оно вдоль дороги 18 км.
          В 18 часов я встретился вновь с Бавасаном. Он познакомил меня с полутатарином, который специализируется в СМИ на этнографии бурятов. Мы зашли в редакцию республиканского журнала «Информ полис». Там я дал интервью этому журналу и газете «Бурят унан».
          Бавасан пригласил меня к себе домой, и настоял, чтобы мы втолкнули мой велосипед в троллейбус, т.к. его квартира находилась далеко от центра в новом микрорайоне города за рекой Уда. Интересно отметить, что никто из пассажиров троллейбуса не возмутился по этому поводу, а наоборот, кое-кто даже помогал втащить тяжелонагруженный велосипед в салон троллейбуса, а там мне освободили для него место. Я подумал: «Сколь терпимы  и  добры здесь люди в сравнении с моими земляками. Если бы я в своём городе попытался втолкнуть велосипед в автобус, меня бы разорвали на части, обругали, но не дали бы сесть с велосипедом в автобус».
          По пути Бавасан рассказывал мне о городе, показал на берегу реки Уды место первого поселения. Это холм на высоком берегу, где стоял когда-то острог. Теперь на нем вкопан большой деревянный крест.
          Квартира у Бавасана четырёхкомнатная в девятиэтажном доме. У него пятеро детей. Квартира хорошо обставлена, и на зарплату он не жаловался.
Ужин был хорошим. Я заметил, что при разливе спиртовой настойки в рюмки, Бавасан придерживал локоть руки снизу другой рукой. Я спросил, зачем он так делает.
         - Так у нас разливают, когда к гостю относятся с уважением, - сказал хозяин квартиры.
           За ужином и после него был длинный разговор, из которого я узнал кое-что об истории бурятов. Буряты – это одна из ветвей монголоидной расы. С 1923 и до 1958 года Бурятия называлась Бурято-Монгольской АССР. Бавасан рассказал, что в Монголии люди не называют себя монголами, и их национальная принадлежность определяется по родам или племенам.
         - Это как у славянской расы - есть русские, украинцы, белорусы, поляки, словаки, чехи…
          В момент присоединения к России территории, которую занимали буряты, т.е. в 17 веке, буряты не имели своей государственности и находились  в полуплеменных отношениях. Сюда начали переселять казаков с семьями. Эти первые переселенцы-казаки не занимались хозяйством, а состояли «на государевой службе», получали государственное жалование, жили отдельными поселениями, собирали ясак (дань) с бурятов и отправляли его в столицу. В те времена буряты были расселены на более обширной территории, чем нынешняя территория Бурятии, хотя по численности их было тогда меньше. Об этом можно судить хотя бы по тому, что географические названия рек, гор и другого в Иркутской и Читинской областях носят бурятские названия до сих пор.
          Буряты поклонялись духам добра и зла, и были язычниками. Русские казаки начали строить православные церкви и крестить бурятов. Одновременно с русскими эти бурятские территории пытались прибрать к рукам и китайцы. Они то и распространили в Монголии и на юге Бурятии, т.е. в Забайкалье, буддизм. Таким образом, и по сей день у бурятов три религии: христианство – это в основном прибайкальские буряты; буддизм – это забайкальские буряты; язычество. У бурятов-будистов и бурятов-христиан осталось множество языческих обрядов и обычаев.
          Бавасан рассказал, что между русскими и бурятами вначале были дружественные отношения. Но однажды казачьему атаману (имя не запомнил), собранного ясака показалось мало, и он отдал распоряжение силой принудить заплатить больше. Буряты возмутились и оказали сопротивление, за что были порубаны казаками. Так в историю русских и бурятов вошла кровавая страница истории.
          Буряты отправили после этого делегацию в Петербург к Петру Первому с богатыми дарами и с жалобой на казаков. Царь Петр отдал распоряжение не притеснять более бурятов, тем самым, удовлетворив их просьбу.
Казаки, собиравшие ясак и занимавшиеся охраной границы с Китаем и Монголией, были, так называемыми, переселенцами первой волны. Во времена Екатерины Второй, после подавления бунта в Белоруссии и на Черниговщине из этих мятежных областей были переселены в Бурятию семьи, которые в последствии здесь стали называть семейскими казаками. Семейские казаки жили всегда особняком в деревнях, занимались растениеводством и животноводством, и не смешивались с аборигенами. Они строго соблюдали и сохраняли из века в век свои традиции. До сих пор эти традиции во многом соблюдаются, и, как мне сказали, если в деревню присылали после окончания ВУЗа молодого специалиста-бурята, то его старались, как можно быстрей, выжить из деревни. Казаки второй волны научили бурятов выращивать на полях зерно, овощи, научили строить избы и прочее. Ведь до этого буряты жили в юртах, были кочевниками, занимались скотоводством или охотой.
          В настоящее время есть ещё один тип поселений, т.е. кроме чисто бурятских и семейских деревень есть поселения, которые называют карымскими. Карымы – это русские, но имеющие в своей крови бурятскую кровь.
          Бавасан показал мне свои семейные фотоальбомы. Один из его сыновей учится на буддийского священника в монгольском дацане. Сам Бавасан бывал в Монголии с дружеским визитом и культурным обменом. Вообще, буряты тесно поддерживают взаимоотношения с монголами, и, как я понял, тяготятся к Монголии больше, чем к России. Это и понятно, Монголия и Бурятия это родные братья. Единственное, что сдерживает бурятов к объединению с монголами, так это слабое экономическое развитие Монголии, низкий материальный уровень жизни населения.
          Буряты, как и все монголоиды, низкорослые, лица у них плоские, волосы черные, прямые.
          После приятного вечера и купания в ванной, я лег в чистую постель и спокойно уснул.
          Утро. Приехал своим ходом в центр Улан-Уде. Известно, что до 1936 года он назывался Верхнеудинском. Город был основан в 1666 году. Сейчас в Улау-Уде проживает 450 тысяч жителей.
          Зашел на Центральный рынок и закупил продукты. На берегу Уды стоит Одигитриевская церковь (1741-1785г.г.). Объехал на велосипеде Большие торговые ряды и Гостиный двор (1803-1836г.г.). В городе много старых зданий, построенных в стиле классицизма. В краеведческий музей не попал. Он был закрыт. В картинной галерее проходила выставка картин живописи художника с украинской фамилией, принявшего буддизм.
          Город содержится в чистоте, памятники архитектуры сохраняются аккуратно и бережно. Деревянных зданий мало. Город мне понравился, но я покинул его, чтобы побывать в этнографическом музее и буддийским храме Дуйнасор Калачакра, расположенных в пригороде, в Верхней Березовке. И это было лишь началом знакомства с жизнью, бытом, традициями и обычаями бурятов, и не только… 

                ХРИСТИАНСКАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ
        Россия. Татарстан. Раифский монастырь под Казанью – г. Йошкар-Ола.
                31 мая – 4 июня 2006г.
          Поезд в Казань прибыл вечером. Без билета на территорию вокзала нельзя не только войти, но и выйти с перрона. Поехал я в татарской столице искать себе ночлег. Дворец спорта в ней недалеко от вокзала. Великолепное сооружение охраняют здоровенные мужики. У мусульман нет пословицы «непрошенный гость хуже татарина», а есть понятие «гость – подарок Аллаха». Но такой подарок, как я, охране дворца спорта не понравился, и меня «отфудболили» к стадиону. А там случилась та же история.
         - Посторонним находиться во дворце не положено, - сказал мне по телефону зам. директора по имени Сергей Иванович, не смотря на то, что я предъявил охране целый пакет документов.
          Я понимал, что инструкция запрещала им пускать на охраняемый объект посторонних лиц, что они дорожат своим «тёпленьким» местом, а работать после увольнения на стройке им не хочется. Да и, вообще, не обязаны они принимать всяких бродяг на ночлег. Для недобрых людей всегда найдётся оправдание своим поступкам.
          К примеру, наёмные солдаты оправдывают желание пострелять в людей и заработать при этом неплохие деньги своей «миротворческой» миссией. Девицы идут в проститутки и оправдывают свое бесчестие отсутствием средств на жизнь. А ведь не идут в маляры, станочницы,  уборщицы.
Молодые парни становятся бандитами, оправдываясь тем, что в стране безработица, а государство не может удовлетворить их запросы на сытую и весёлую жизнь.
          Подобных людей вы не увидите с плакатами среди бастующих, в среде борцов за идеи, среди работяг или романтиков. Они прагматики, а не борцы, и считают себя умнее других. Такие люди призваны или подчиняться или подчинять себе других. Законно или не законно – это уже как получится. Такие по характеру особи, каких я встретил среди охранников дворца спорта, никогда не пригласят в свой дом странника на чашку чая или на ночлег. Не читали они и не задумывались над мудрыми словами бейтов, написанных ещё в средневековье персидским поэтом Саади:

                Ты по обычаям, по доброй вере
Не запирай пред странниками двери.

Уважь пришельцев, что приюта просят,
Они ведь славу добрую разносят.

А если гостелюбия нет в стране –
Ущерб и царству будет и казне.

Но слух и зренье будут пусть на страже,
             Чтоб не проник в твой дом лазутчик вражий.

Меня принял на ночлег охранник, строящегося рядом манежа, Тлатонов Борис Николаевич. Он  русский, и, не смотря на то, что я был «непрошенным гостем», не посчитал меня «хуже татарина». Мы вместе поужинали, выпили горячего чаю, и я, поставив рядом со сторожкой палатку, спокойно уснул.
          Утром явился в министерство по развитию спорта, молодежи и семьи, и зашел в отдел туризма, чтобы отметить в маршрутке свой велостарт в Казани.
         - Если бы Вы заранее сообщили нам, что приедете, то мы бы организовали Вам ночлег, - сказал мне начальник отдела.
         - Если бы я знал, где упаду, то и соломки бы постелил. Откуда мне было знать, когда я приеду в Казань, - ответил я.
          И в министерстве попасть к какому-нибудь чиновнику тоже не легко. Нужно иметь паспорт и устное разрешение на пропуск по телефону того чиновника, к которому идёшь.
         По моей просьбе, и с помощью начальника отдела министерства мне всё же удалось проникнуть в тот дворец спорта. Мне разрешено было там помыться в душевой.
         В Казани я уже бывал в 2004 г, и потому город мне  более-менее знаком. В прошлом году городу, по сомнительным оценкам историков, исполнилось тысяча лет. Говорят, что эта весьма круглая дата была сфальсифицирована для того, чтобы «выжать» деньги из российского бюджета на нужды города. Первым делом я отправился посмотреть на объект всемирного наследия ЮНЕСКО, на блистательный Казанский кремль с его мраморно-голубой мечетью Кул Шариф и звездным Благовещенским собором. Православный собор был построен еще в 16 веке, а вот мечеть Кул Шариф даже в 2004 г. еще не была полностью достроенной. И вот теперь мне было интересно посмотреть её в завершенном виде и побывать внутри, что я и сделал. Но в кремль с велосипедом, на сей раз меня не пропустили, хотя через ворота туда-сюда сновало немало автомобилей чиновников. Ведь в кремле находится резиденция президента Татарстана и другие учреждения государственной власти. Присмотреть за моим велосипедом милицейская охрана тоже отказалась. Нашёлся добрый интеллигент из геологического факультета Казанского университета, и я поставил свой велосипед прямо в химическую лабораторию.
          Еще прошелся в Казани по пешеходной улице Баумана. В церковь Спаса Нерукотворного, стоящего на острове реки Казанки, я заходить не стал, но видно было, что её теперь приводят в божеский вид. Два года тому назад она была в ужасно обшарпанном и осквернённом виде. А ведь церковь стоит над братской могилой русских и нерусских стрельцов, погибших при взятии Казани в 1552 году войском Ивана Грозного. Оставаться на ночь в городе было бессмысленно. Мне так и не предложили ничего в министерстве, чтобы я мог безопасно заночевать где-нибудь на лавке в раздевалке, на матах в спортзале или хотя бы на поле стадиона. Увы! Поэтому после полудня я выехал из Казани и направил свои колеса к Раифскому монастырю, который находится в 30 км от центра Казани в заповедном лесу у живописного озера. Там-то принимают  на ночлег всех православных   граждан, и бесплатно. В 2004 г. отец Давид, монах, ведавший гостиницей, запомнил даже такую мелочь, что я предъявил ему тогда свой заграничный паспорт. Та гостиница, в которой я ночевал, сгорела дотла, и меня в монастыре поселили теперь в отреставрированном здании 17 века. Стены двухэтажного здания, отданного под гостиницу для паломников, очень толстые, имеют маленькие окошки. Узкая деревянная лестница привела меня в уютную келью. В келье обои, современные кровати, чистые мягкие постели и централизованное водяное отопление. Я ещё успел  поужинать в трапезной, где паломников монастыря кормят бесплатно. Была скоромная пища: рисовая каша, чай, хлеб. В монастырской пекарне монах-грузин дал мне, пахнущую свежей выпечкой, булку хлеба.
          Поставив свой велосипед в коморку, я отправился на вечернее послушание в Троицкий собор, а затем в келью гостиницы. Там познакомился с двумя другими паломниками. Один из них внешне походил на В.И.Ленина. Он уже несколько дней служил в монастыре трудником. А прибыл он сюда аж из Читы, по пути находя пристанища в других монастырях. Здесь он выполнял всякого рода хозяйственные подсобные работы.
          Другой пожилой мужчина сказал мне:
        - Я ищу монастырь, где бы мог скоротать свои последние годы. Ему дали задание выучить молитву из псалтыря. Он старался это сделать, но у него не получалось. Думаю, что в монастырь его не примут даже послушником, а не то, что монахом. Монастырь – это не дом для престарелых. Чтобы стать монахом, мало иметь желание, а нужно ещё многое знать и уметь. И ещё нужно отречься от многого, что есть в светской жизни: от телевиденья, радио, телефона, светских книг и газет, соблюдать посты, много молиться, лишить себя свободы, завтраков и многого другого. Всё это определено в монастырском уставе и правилах для монахов.
          Вечером я вышел в монастырский двор, чтобы насладится благоговейной атмосферой монастыря, подышать лесным воздухом и попить из святого источника кристально чистой воды. Мощные кирпичные стены с башнями и ворота под колокольней оградили монастырь от внешнего мира. Купола двух старинных храмов возвышаются над темным лесом и большим озером. Вплотную к монастырской стене примыкает территория колонии для малолетних преступников. Соседство преступников и монахов я ещё не раз встречал на своём пути в тех краях этим летом. В лесах и тайге Марий Эл, Кировской и Пермской областей, в Коми скрыто много не только исправительно-трудовых колоний, но и древних монастырей. Туда в старину уходили монахи, чтобы в лесных дебрях избавиться от людской суеты и обрести душевный покой. Они строили скиты, монастыри и вели затворнический образ жизни. Монахи делали это добровольно. А вот преступников в этих краях заточали принудительно. Вот такое бывает соседство человеческой святости и греха.
          В монастыре я познакомился с одной удивительно доброй и больной старушкой, приехавшей паломницей из Йошкар-Олы. Из-за боли в позвоночнике она с трудом передвигалась по монастырю на костылях, и бог был её последней надеждой на исцеление. Вечером, сидя на лавочке, я рассказал ей об истории обретения и утраты иконы Казанской Божьей Матери, и, конечно, о нашей древнейшей Свято-Успенской Святогорской лавре.
          Утром следующего дня после молитвы старушка с царственным именем Елизавета Петровна и фамилией Ведерникова, дала мне свой домашний адрес и пригласила заехать в Йошкар-Олу.
          - Я тоже сегодня уезжаю, и, наверное, быстрее Вас приеду в Йошкар-Олу, - сказала она.
           До столицы Марий Эл всего-навсего 120 км. Погода стояла в тот день отличная. Дорогу окружают густые леса национального парка Марий Чодра. Местные крестьяне торгуют кое-где у дороги маринованными грибами, вареньем из ягод и прошлогодней клюквой. У них же увидел для продажи резные изделия из древесины: ложки, скалки, кухонные дощечки и прочее, а также банные веники из березы, пихты и даже колючего можевельника.
          Дорога здесь равнинная. В лесу цветут ландыши и брусника. Населенных пунктов на пути совсем не много. Доехал я до Йошкар-Олы сравнительно легко, хотя 120 км для первого дня путешествия – расстояние не малое. Дом старушки в городе нашел легко благодаря рассказу таксиста. А город большой, в нем 300 тысяч жителей. Её сосед-студент помог мне подняться с велосипедом на восьмой этаж. Богомольная старушка накормила меня пельменями, колбасой и напоила чаем. Потом был отдых у телевизора, купание, стирка и сон на диване. После первого ездового дня я очень устал, а потому спал крепко и без сновидений.
          Утром в дорогу бедная старушка, живущая на минимальную пенсию, нагрузила меня колбасой, льняным маслом, сахаром и заваркой для чая, а потом ещё незаметно сунула в рюкзак 200 рублей. Когда я обнаружил эти деньги, то был тронут этим поступком. Эта старушка спрятала деньги, боясь, что я их у неё не возьму. Вот это и есть истинная христианская добродетель. Дай Бог телу этой православной христианке выздоровления и сил, а душа у неё и так прекрасна.

         P.S. Спустя  восемь лет, т.е. в июне 2014 г. я получил письмо из Йошкар-Олы. В это время промышленный Донбасс борется за свою независимость от националистической киевской власти. Идет   Гражданская война. Карательные батальоны национальной гвардии, сформированные в Западных и Центральных областях Украины, полицейские отряды МВД и даже армейские подразделения убивают не только ополченцев отрядов самообороны Славянска, Краматорска, Донецка, Луганска, Артемовска, Мариуполя и других городов, но и мирных жителей: детей, женщин, стариков – всех, кто попадает под обстрел артиллерии, минометов, авиации, танков и стрелкового оружия нацистов. По сути, в Донбассе идет гражданская война. А гражданские войны, как известно, самые жестокие из всех войн. «Герои нации» расстреливают  из орудий и минометов не только промышленные предприятия, жилые районы, но и больницы, детские сады, школы, православные церкви.  У этой войны звериное лицо. Я всегда с презрением относился к профессиональным убийцам, именуемых в истории, великими полководцами, таких, к примеру, как Чингисхан, Атилла,  Александр Македонский, Наполеон, Гитлер и пр.  Но как назвать убийцу-одиночку, зверски пытавшего и убившего больную, немощную старушку, проявившего к нему перед этим добродетель. Это же нелюдь, жестокая тварь, садист…
          Вот сокращенное содержание письма, написанное мне младшей дочерью убиенной Елизаветы Петровны Ведерниковой:
«Разбирая после смерти мамины вещи, нашла Ваше письмо со статьёй из газеты. Прочитала Ваш рассказ. Да, она была удивительной женщиной, доброй старушкой, больной мамулечкой. Теперь мне будет очень не хватать её, и я буду всегда скучать по ней. В ней было столько христианской добродетели и сострадания… Она, по мере своих возможностей и сил всегда, помогала всем, верующим и неверующим, хорошим и плохим людям. Именно это её и погубило. В это трудно поверить. В голове не укладывается, как мог поступить с ней этот изверг. Очередной её добродетельный поступок…, и вот моей мамочки больше нет. Ей исполнилось 81 год, она долго болела и с трудом передвигалась на костылях даже по квартире. Возраст и болезни… Но я никогда не думала, что она умрет не своей смертью, не могла представить даже в своем страшном сне, что такое может произойти, не могу понять, как мог её убить человек, которому моя мамулечка  дала кров и стол. Она впустила его в квартиру, помогла с ночлегом, а тот её убил. Убил хладнокровно и жестоко, нанес четыре удара ножом в сердце. Это ужасно, ужасно, ужасно !!! Изверг бил и пытал больную, обессиленную старушку, после того как выспался. Её тело все было в синяках. Бедная моя мамулечка! Она приняла столько мучений перед смертью. А убил он её в кровати, в её спальне, перед её иконами ранним утром. Так мне больно, так больно, сил нет.
          Вы простите меня за мои причитания – прошло всего 15 дней.
Соседи говорят, что она кричала: «Помогите!», но никто, никто даже не пошевелил пальцем, чтобы позвонить в милицию, не говоря уже о том, чтобы выйти и помочь старушке. А ведь знали, что жила она в квартире одна. Такое равнодушие соседей, которые тоже ходят в церковь, служат и работают в ней. Они ведь говорят о себе, что глубоко веруют.
Да, мне очень больно от потери мамы, но я думаю, что она, моя старушечка, моя мамуленька, сделала много хороших, добрых дел в своей жизни на этой грешной земле, и надеюсь, есть немало людей, кто помнит, и будет вспоминать о  ней добрыми словами. Помолитесь за неё, за православную христианку, чтобы там, куда она ушла, ей было светло и спокойно. А Ваше письмо к ней я буду хранить, как память.
С уважением, Надежда».
           P.S. Господи! Если ты есть, как же мог допустить такое!

                ОН УБИЙЦА.
                Россия. Кировская обл. с.Красногоры.
                4 - 5 июня 2006г.
           Перед мостом через реку Молому маленькая горбатая старушка, похожая на Бабу Ягу, перешла с пустым ведром мне дорогу.
 - Бабуля, ну что же Вы!?... Не могли подождать? – бросил я упрёк старушке на ходу с велосипеда.
          Та что-то пробормотала мне в ответ и пошла прочь от дороги по зелёной лужайке к избе. Наверное, от этого во второй половине дня случались все мои нэгаразды. Дважды ломался велосипед. Ремонтировал его в жаркую безветренную погоду на дороге, проходящей по лесу. Меня жалили слепни, мучила жажда, и к концу дня я проехал не так много, как намеревался.
            К вечеру я добрался до той местности, где река Великая вливается в Вятку. Не скатываясь сразу в долину, я остановился, чтобы полюбоваться открывшейся панорамой округи. Многоводная Вятка подходит к шоссе здесь дугой. Тёмные пятна крон хвойных деревьев и светлые кудряшки берез и осин укрыли всю округу. В сплошном море зелени разных оттенков, у голубой глади Вятки и Великой виднеются салатные пятна лугов. Над всем этим – голубой купол неба.
          - Не пейзаж, а идиллия природы, - подумал я.
            На этом полотне чистых красок стоят с десяток изб деревни Красногоры.
          - Не зря деревня носит такое название. Ведь в старину слово « красный» значило «красивый», - подумал тогда я.
           Избы деревни Красногоры небольшой улочкой тянутся вдоль Великой. А справа, на берегу Вятки тоже стоят избы, и ещё несколько богатых дач-особняков. Деревянные избы  низкие и старые, бревна их срубов почернели от времени, дождей и солнца. Напротив, виллы новых буржуа высокие и красочные. Ведь построены они из белого и красного кирпича, а крыши их укрыты металлопластиком разных цветов.
            Я покатил вниз в долину.
           «Нужно запастись в деревне водой. Пора уже подыскивать место для ночлега» - подумал я.
            В деревнях я, как правило, палатку на ночь не ставлю, а, набрав воды, стараюсь подняться на какую-нибудь горку. Нахожу там укромное место среди кустарника и деревьев и, приготовив ужин, укладываюсь сразу спать.
          - Не подскажите, где набрать воды? – спросил я шедшего вдоль дороги средних лет мужчину.
          - Можно набрать в реке у моста. А можно свернуть влево в деревню и немного проехать по улице к роднику. Там вода лучше.
          - А Вы откуда и куда едите? - С Украины на Воркуту?! Ёма…ё! Ничего себе. Ну, Вы даете! – удивлённо сказал местный мужчина.
         - Вот хочу набрать воды перед ночлегом и  где-то поставить палатку, - сказал я.
         - Так пошли ко мне. Я живу один. У меня и заночуешь. Подожди меня у автобусной остановки. Схожу в магазин и вернусь. - Я быстро.
Вернулся он не так скоро, как обещал. Магазин не в деревне, а у перекрестка дорог за селом. Я уже сел в седло велосипеда и поехал дальше, когда меня обогнали «Жигули». Машина остановилась, и из неё вышел мой новый знакомый Виктор, звеня в авоське бутылками вина и пива.
         - А ты драться не будешь? – спросил я Виктора.
         - Да нет. Не бойся. Всё будет нормально, - был его ответ.
          Мы пошли по плохо накатанной уличной дороге. По ней тянулись две колеи, кое-где блестели лужицы. Всю остальную часть улицы укрывала сочная трава.  У одной избы я увидел две невысоких лиственницы. Светлые, торчащие во все стороны, нежные иглы этих деревьев привлекли моё внимание.
         - Откуда взялись здесь лиственницы? Ведь они в ваших краях не растут.
         - Это мой сосед лесник посадил их. - А здесь живет твой земляк из Донбасса,  - сказал Виктор.
          Мой земляк стоял у калитки. Мы немного поговорили с ним. Жил он когда-то в Горловке. Потом уехал на Север. Долго там работал, заработал пенсию и какую-то болезнь. Возвращаться на юг, в Донбасс врачи ему не советовали. А потому он поселился в этом живописном уголке Кировской области.
         - А вон та изба раньше была моей. Продал. Жена от меня ушла. Дочь учится в городе. Живу теперь в доме родителей  один, - продолжал рассказывать Виктор.
         Мы вошли в старинную избу с маленькими окошками. Изба имеет два входа: парадный – со стороны калитки и сеней, и другой – через хлев. Хлев, традиционно для этих мест, примыкает сбоку к избе. Вероятно, в хлеве раньше держали какую-то скотину, но теперь ничего этого не было. Остались лишь ясли, сеновал с небольшой копной сена, да кладовки со всякой домашней утварью: лопатами, вилами, конской сбруей, бочками, коробами и прочим. От калитки к сеням проложен досчатый настил. В палисаднике цветет сирень. Огород запущен. Посаженная картошка заросла бурьяном. В огороде, под стеклянной рамой небольшая тепличка для огурцов.
Изба состоит из двух небольших комнат. Их разделяет не перегородка, а большая русская печь.
         - Печь у меня битая, - сказал хозяин дома.
         - Как это «битая»? – спросил я.
         - Ну, не из кирпичей, а из глины. Делается опалубка из досок, которую потом набивают глиной и трамбуют. Такая печь лучше сохраняет тепло. Кирпичную нужно топить каждый день, а битую я топлю через день.
          Обстановка в избе сверх скромная: стол, холодильник, старый диван, древний черно-белый телевизор. В правом углу комнаты висит большая икона трех апостолов. К стене  прикреплены бронзовый крест, лосиные рога и потрескавшееся зеркало.
          Мы принялись готовить ужин. Я достал из рюкзака украинское сало, Виктор – колбасу и яйца. Приготовили жирную яичницу. Виктор стал пить вино, а я растворимый кофе. Хмель овладел им, ему стало жарко, и он снял рубашку. Тогда-то я и увидел, что на его плече и руке  зэковские татуировки.
         - Сидел? – спросил я.
         - Было дело. Два года как откинулся.
         - А за что?
         - По 105. - Знаешь?
          Он хоть и был захмелевшим, но я почувствовал, как он пронаблюдал за моей реакцией на это сообщение.
         - Убийство? – сказал я. Сколько отсидел? – спросил я.
         - Семь лет, - был его ответ.
         - Срок для такой статьи небольшой. За что же всё-таки ты получил срок? – спросил я Виктора.
           И он рассказал мне свою печальную историю. Рос обычным деревенским мальчуганом. Служил в Афганистане. Воевал. Был тяжело ранен в ногу. Получил инвалидность. Потом женился. Родилась дочь.
          И вот однажды, под Новый год, 31 декабря, когда в деревне все уже праздновали и были пьяны, ему сообщили, что мать искусал пёс односельчанина, и её увезли в больницу. Виктор схватил ружьё и на тракторе с другом поехал ко двору того хозяина, собака которого искусала мать. Виктор хотел пристрелить пса, но хозяин спрятал собаку и не давал с ней расправиться. Возникла пьяная ссора. Ружьё Виктор спрятал за забор. Хозяин пса с крыльца стал угрожать Виктору, чтобы тот убирался, но тот настаивал отдать ему пса.  Тогда хозяин зашел в дом, взял ружьё, а когда вышел с ним, то был сражен выстрелом Виктора. Вот такая незамысловатая история случилась с ним.
          Потом был суд, исправительно-трудовой лагерь, именуемый в народе зоной. Был он в зоне «мужиком», что в переводе значит рабочим. Работал и на лесоповале. Имел прозвище Шайба. Так в деревне называли раньше его деда кузнеца, и это «погоняло» теперь перешло к нему.
          Жена оставила Виктора и уехала из села. Дочь сейчас  учится в городе. Свой дом он продал и перешёл жить в избу родителей. Мать умерла. Об отце он ничего мне не рассказывал, кроме того, что любил тот сидеть под берёзой в лесу.
         С Виктором мы сидели допоздна, хотя за день я очень устал. Ему было легко рассказывать незнакомому человеку о своей судьбе, а мне не спалось из-за выпитого кофе. Виктор рассказывал, как он воевал в Афганистане. Как ходили они на перехваты караванов с оружием и наркотиками. Однажды они зашли даже в кишлак Пакистана и «стали  там наводить порядок».
         Как-то их рота, ведя бой с «духами», попала под обстрел своих «вертушек».
         - Мы вызвали поддержку. Духи, услышав гул вертушек, сбежали, а наши стали лупить по своим, - говорил Виктор.
          После этого боя и обстрела своими из девяносто человек осталось в живых только тридцать.
          Вот так, к сорока годам успела судьба потрепать обычного деревенского мужика и испортить ему семейную жизнь
        - Ты еще молод, и у тебя всё ещё может измениться к лучшему. Женись, заведи новую семью, и убери со стены разбитое зеркало. Оттого у тебя и жизнь разбита, что ты смотришься в расколотое зеркало, - говорил я Виктору, и он как будто бы поверил в магию моих слов.
Утром Виктор никак не хотел отпускать меня, и уговаривал остаться у него хотя бы на день.
        - Пойдём на Великую, сварим там уху, отдохнём. Я сейчас схожу в магазин. Позавтракаем. Ты без меня не уезжай, - сказал он.
Из магазина он пришёл не один, а с чернобородым мужиком, у которого на груди из-под расстёгнутого ворота рубашки  виднелся большой нательный крест. Человек этот не был другом Виктору, и встречались они не часто. Но вот сегодня, ради меня, он пригласил его к себе, чтобы втроём сходить на берег реки. Но выяснилось, что поставленные сети у Виктора украли, а значит, и рыбы на уху нет.
         - Ничего, найдём. Кто-то же ловит рыбу. На уху дадут, - сказал Виктор.
          Виктор и я надели сапоги, т.к. к берегу реки прямиком можно попасть только через болото и лес. Наш, теперь уже общий знакомый, Петро перешёл болото босиком, закатив штаны до колен.
          На берегу реки сидел лишь один рыбак, да и у того не было клёва. Мы сели в тени под берёзой позавтракать. После второго стакана вина Виктор повалился на траву и уснул. Петро же был почти трезв, а я вовсе отказался пить вино, соврав, что не могу пить из-за приёма антибиотиков.
Бородатый Петро рассказал мне, что ему тоже приходится сейчас «не сладко». Жена умерла от рака, оставив ему пятерых детей, каждый из которых один меньше другого. Двоих детей ему помогает растить тётка, а троих он воспитывает и кормит сам.
          - Тяжело. Работы в деревне нет никакой, - говорил он.
Петро заверил меня, что не оставит Виктора одного на берегу. А я, пройдя через луг и лес, вернулся иным путём к избе, выкатил велосипед и продолжил свой путь дальше.

                СТРАННЫЙ ОБЫЧАЙ
                Казахстан. Атырауская и Мангистауская области.
                24 и 29. 04. 1997г.
          Путь от Атырау на Досор абсолютно безлюден. Я имею в виду, не отсутствие автомашин, а то, что по пути нет ни одного населённого пункта и даже отдельных хозяйств.
          День обычный – ветреный и солнечный. Ветер с Каспия дует прохладный. В суходоле реки Актюбинка я остановился, чтобы попить чаю. Насобирал в русле сухой травы, вскипятил бидон воды. Сырую воду стараюсь не пить. Ведь воду в этих краях беру из разных резервуаров, рек, каналов. А она не очищена, и есть опасность инфицироваться.
          В этом крае уже нет табунов лошадей и не видно даже верблюдов. На поверхности грунта поблёскивают кристаллики белой соли. Травы на соленых почвах мало, растительность очень разрежена, трава серая. Лишь кое-где в низинах что-то зеленеет и цветет. Степь абсолютно ровная. Ветер всё время усиливается, и к полудню стал почти штормовым. Он чуть ли не сносит меня с дороги. Вдоль дороги тянется пунктиром телефонная связь. Ветер свистит в проводах. Картина невесёлая. Но казахов это не очень огорчает. Они к такому привычны.
          Ещё издали увидел на возвышенности автомашины, какие-то группы людей, автобус. Люди там сновали туда-сюда, потом садились в автомобили и уезжали.
         - Наверное, там случилась авария, - подумал я. – А может быть похороны? Но кладбища нет.
          Оказалось, что на этом месте находится могила какого-то святого правоверного мусульманина. Его обветренный холмик могилы стоит недалеко от дороги. Возле глиняного холмика бетонная стела с надписью, из которой я понял только то, что родился святой  в 1830 году, а умер в 1900 году. Возле стелы прикреплен почтовый ящик. Все, кто останавливался, подходили к могиле, кланялись ей кто как мог, а затем каждый бросал в ящик деньги.
          Тут же несколько групп дехкан специально приехали сюда, чтобы почтить память святого человека. По всему было видно, что сегодня был особенный день. Одни крестьяне варили в большом котле какую-то похлебку. Другая группа людей расстелила в степи дастархан и сидела там большим кругом. Женщины и мужчины сидели вместе, а не как в Средней Азии – отдельно. Я заметил, что в Казахстане отношение к женщине иное, чем в Узбекистане, Туркмении или Таджикистане. Везде, где я бывал в компании казахов, женщины сидели за столом вместе с мужчинами. Казашки не носят платьев-балахонов с яркой раскраской, цветастых платков. Мне всё же было интересно узнать, кто же все-таки здесь погребен, и что он такого сделал в своей жизни, что его стали почитать как святого. Но никто ничего конкретно рассказать мне не мог. - Это могила святого, - и все тут.
          - А кто забирает деньги, которые ему жертвуют люди, и зачем они ему? Хоть бы памятник поставили на эти деньги или мавзолей. Простым смертным ставят вон какие, а святому человеку не могут.
          - Могилу обновлять, по обычаю, нельзя. Что поставили сразу – так и должно быть всегда, - сказали мне.- А деньги забирает правнучка святого, - сказали мне местные люди.
          - Наверное, живёт беззаботно на эти пожертвования. Святой мусульманин делал святые дела, может быть прожил мучинечискую жизнь, а его лавры пожинает другой человек. Странный обычай, - подумал я.
            На берегу Каспия, в приграничной зоне Казахстана с Туркменистаном я еще раз познакомился с этим странным обычаем казахов. Только было это знакомство не столь интересным и приятным, как прежнее.
            В тот день с моря дул холодный ветер. Я уже проехал казахскую таможню, но до ближайшего туркменского посёлка Бекдаш от Фетисово было ещё 152 км. За Фетисово дорога идет прямо по берегу моря, и у меня была возможность любоваться его бирюзовыми водами. Нежную голубизну Каспия подчёркивает блеклый цвет окружающей степи.
         - Какая красота! Жаль, что нельзя искупаться в море. Пляж на сотни километров, - думал я.
          Через 20 км дорога поднялась от берега моря и ушла опять в степь. Моря видно не стало.
          Вечер. Укромного и потаённого места для ночлега не найти. Нет нигде даже небольшой ложбинки или бугорка. Идеальная равнина. Не найти в этой голой степи и топлива для костра. Я продрог и устал. Хотелось попить на ночь хотя бы горячего чаю. А ночи на Мангышлаке холодные даже после жаркого дня.
          Издали заметил, что у дороги стоит какой-то вагончик. Это 242 км дороги, а место это называется Термиз-Ата (или Темриз-Ата). В степи видны какие-то древние развалины и кладбище.
         - Утром съезжу и посмотрю, - подумал я.
           Вагончик у дороги оказался чайханой. Возле него на пустыре, где люди ставят машины, стоит на вкопанной трубе металлический ящик. Это тот самый ящик, в который религиозные люди из благородных побуждений опускают свои пожертвования в виде денежных купюр. В тот момент, когда я подъехал к этому месту какой-то пьяный человек «снимал банк», запустив туда свою нечистую руку. Человек этот не слышал, как я подъехална велосипеде. Этот факт смутил его, и он сказал мне злобно: «Заходи».
           Я рассчитывал воспользоваться гостеприимством хозяев, поставить у вагончика палатку и запастись на завтра водой. Зашел в вагончик чайханы. Там  уже сидел тот самый пьяный казах. Лицо у него неприятно красное и побитое оспой. Я спросил чайханщика, сколько стоит стакан чаю.
         - Пять тенге, - сказал тот.
           Я заплатил и получил стакан крепкого горячего чаю с сахаром. Но на Востоке так не принято. Там вначале пьют, кушают, а потом уже расплачиваются.
Чем-то я не понравился этому пьяному казаху, и он начал ко мне приставать.
        - Эй ты, татарин! – зарычал он.
          Кто из нас татарин это ещё вопрос, - подумал я, но ничего не ответил. Я не вступал в разговор с ним, а равнодушно пил свой чай, наслаждаясь теплом и безветрием вагончика. Но казах продолжал бурчать и придираться ко мне. Чайханщик никак на это не реагировал. Вероятно, тот казах, был хозяином этого заведения. Это он выгребал пожертвования из ящика.  Знали бы на какое «святое» дело жертвовали деньги путники. Ведь получалось, что религиозные мусульмане жертвовали деньги этому алкоголику на спиртное. А у мусульман употребление алкоголя большой грех. Значит, они помогали шайтану, и совершали, тем самым, грех.
           Этот пьяница вдруг вцепился мне рукой в куртку на плече. Я не стал предпринимать ничего радикального, а лишь отодрал его руку от куртки, вышел из вагончика, сел на велосипед и поехал к шоссе. Оставаться здесь на ночь было нельзя.
           Когда я выехал на дорогу, то увидел, что мне наперерез бежит тот самый пьяный казах.
         - Ты не заплатил за чай, - орал он.
          Я кружил на асфальте и не приближался к нему. Он стал звать к себе на помощь чайханщика, но тот не выходил из вагончика.
         - Какая низость! Даже если бы я и не заплатил за чай, то из-за этого стакана чая не стоило гоняться за мной и проявлять свою жадность и мелочность. Это не по-мужски, - думал я.
          В конце концов, алкоголику надоело стоять на дороге, а поймать  или догнать меня он не мог. Он поплёлся в вагончик, а я поехал дальше. Большой красный диск солнца к этому времени уже коснулся горизонта. Нужно было срочно ставить где-то палатку. От чайханы я отъехал ещё 10 км, и тут бог смилостивился надо мной и послал на пути бетонное сооружение. Оно было предназначено для контроля и обслуживания линии правительственной связи. В этом бетонном бункере с металлической дверью есть колодец для спуска к кабелю. Сверху колодца настелена деревянная крышка. В сооружении стоит баллон с углекислым газом. Обычно такие сооружения закрывают на замок. Но здесь в ушки для замка был вставлен только болт, хотя вся пневматика и аппарат защиты от проникновения к кабелю были в исправном виде.
          В этом бетонном сооружении я устроился отлично. Тут не дул ветер, и спать было теплей. Никому бы  в голову  не пришло искать меня здесь. Я постелил на деревянной крышке палатку, укрылся одеялом и спокойно уснул.

                САЙ_УТЁС
                Казахстан. Мангистауская область
                Пос. Бейнеу – пос. Сай Утёс. 26. 04. 1997г.
           В Бейнеу было теплей. Все-таки я уже продвинулся на триста километров к югу. И от холодных вод Каспийского моря, которые еще не прогрелись, я был далеко. Так что утром ходил по песку босиком.
          В Бейнеу с пресной водой проблем нет. Сделал максимальный запас воды и выехал на Сай Утёс. Степь в окрестностях  Бейнеу зеленая. К востоку от посёлка виднелись уступы чинков Устюрта. Говорят, что в этом году  зима была снежной. Оттого и травы в степи много.
          Еду лениво, потому что жарко. Совсем разморило меня тепло. Много пью жидкости. Ветер слабый, но встречный. В этом случае, общее сопротивление воздуха при движении складывается из сопротивления встречного ветра  и сопротивления от скорости моего движения. Если бы ветер был попутным, то всё было бы наоборот. Но мне в этом году с попутным ветром не везет. В какую бы я сторону не ехал, он мне, как назло, встречный или, в лучшем случае, боковой, но только не попутный.
          После полудня я остановился  у дороги поесть.  Мимо меня проехала «Татра», груженая блоками ракушечника. Вероятно, я на водителей нагнал аппетит, и они чуть дальше тоже остановились.  Я уже собиралися их объехать, но казахи сами предложили мне подъехать на их авто.
         - Но ведь кузов машины полностью загружен? Велосипед куда деть? – спросил я.
         - Положим на козырек, - предложил шофер.
         - Упадет, - возразил я.
         - Не упадет, привяжем.
         - А рюкзак?
         - Бери в кабину.
          Уговорили добрые люди. Узнаю характер казахов. Они угостили меня котлетой с хлебом, и мы поехали. Машина была перегружена. В кузове 15 тонн ракушечника. Поэтому её даже на ухабах только покачивало. Ехали быстро. Дорога грейдерная. По обе стороны безлюдные степи. На пути нет ни единого поселка, но на железной дороге и здесь есть через каждые 20 км разъезды. Железная дорога идёт параллельно автомобильной. Расстояние между ними около километра. Чтобы меньше машину трясло на ухабах, свернули на просёлочную дорогу, идущую по степи. Это было ошибкой. Шины автомашины в мягком грунте быстро нагрелись, и внутреннее колесо заднего моста вдруг выстрелило. Ехать с таким грузом и пробитым колесом стало невозможным. Пытались поставить запасное колесо, но груженый автомобиль поднять домкратом не удавалось, несмотря на различные ухитрелости, которые мы при этом применяли. Доски, подложенные под домкрат, постепенно проваливались в пухлый глиняно-гипсовый грунт. Тихонько доехали до ж/д  разъезда. Там, на бетонной плите, удалось заменить колесо. Ремонт закончили незадолго до темноты.
          Поселок Сай Утес  очень маленький. В нем нефтеперекачивающая станция и три газовых печи подогрева нефти. Дело в том, что мангышлакская нефть в своем составе содержит много парафинов и серы. Она густеет уже при подъеме из скважины. Поэтому здесь используют специальные эмалированные трубы.   Перекачивать по трубам нефть можно только после подогрева до 60-70 градусов.
          Мне повезло. Шоферы определили меня на ночлег в ведомственную импортную гостиницу блочного типа, и бесплатно. Сосед по комнате объяснил мне, как найти душевую. Находилась она у газовых печей подогрева нефти. Мне пришлось побродить ночью в поисках операторной, где был ключ от душевой комнаты. Зато купание доставило мне истинное удовольствие. Ведь я был покрыт дорожной пылью, как цементом.
          Гостиница первоклассная. Все комнаты рассчитаны на проживание по два человека. Есть умывальная комната с холодной и горячей водой, комната отдыха с телевизором, кухня, туалет. Все оформлено по высшему классу, эстетично и красиво. Все новое. Заботятся американцы о трудящихся. Именно американская компания сейчас руководит добычей нефти на Мангышлаке.

                ПОЧТИ ОГРАБЛЕНИЕ
                Казахстан. г. Кызылорда.
                7 – 8 июня 2007г.
          Казахстан входит в первую десятку крупнейших государств мира. Это евроазиатское государство не всегда было целостным. В старину оно было поделено на три жуса: Старший, Средний и Младший. Каждый из жусов вошел в Российскую империю в разные временные периоды истории. Кызылорда была первой столицей объединённого Казахстана, и лишь позже ею стала Алма-Ата. Считается, что в Кызылордынской области проживает наиболее этнически чистое казахское население.
          Утром я и мой попутчик явились в областное управление спорта. До Кызылорды мы проехали более двух тысяч километров, очень устали, и потому решили устроить здесь днёвку. Попросили специалиста спортуправления найти нам в городе приют. Поселили нас в квартиру, где мы сразу же взялись приводить себя  и свою одежду в надлежащий вид. В 15 часов нас ждала встреча с корреспондентами прессы и телевиденья. Асылжал, специалист управления, отвез нас в музей. Там специально для нас провели экскурсию. Затем состоялось знакомство с начальником областного управления и автоэкскурсия по городу. К концу дня вернулись в квартиру, и тут испытали шок. В квартире не оказалось ни наших велосипедов, ни иных вещей. Исчезли не только велосипеды и рюкзаки, но даже, развешанная после стирки одежда, носовые платки, нижнее белье и носки. Но телевизор и другие вещи хозяев квартиры остались на своих местах нетронутыми. Металлическая дверь квартиры с довольно сложным замком гарантировали невозможность проникновения воров без ключа. Правда, чтобы просохла одежда, мы приоткрыли дверь балкона. В голове крутились разные мысли.
         - Неужели всё вынесли через балкон?
          Но спустить велосипеды с четвёртого этажа, да ещё днем, без свидетелей было невозможно. На такое могли решиться только безумцы. Вспомнили, что когда въезжали в квартиру, то около подъезда крутились трое пьяных нагловатых парней. Мы остались без всего, что нужно было для путешествия, без документов и даже без денег. А ведь в том случае, если не найдется наше снаряжение, придётся возвращаться домой общественным транспортом, т.е. покупать билет на поезд. Но без загранпаспорта возвращение домой тоже было бы проблематичным.
          Не теряя времени, мы помчались в областное спортуправление, надеясь, что там застанем кого-нибудь после окончания рабочего дня. Асылжал, человек, который поселил нас в квартиру, уже ушёл домой. Но его вызвали по телефону, и через 20 минут он был уже рядом с нами.
Вернулись в квартиру. Асылжал был также взволнован произошедшим. Он понимал, что будет обязан взять в дальнейшем на себя заботу о нашем возвращении домой. Ведь это его квартира и его инициатива поселить нас туда. Решено было сразу в полицию не заявлять. Я стал открывать ключом замок квартиры. Ключ не входил в замочную скважину. Потом открылась дверь, и я увидел подвыпившего молодого мужчину.
         - Тебе чего надо? – спросил он.
          Первой мыслью было то, что я попал не в ту квартиру. Затем возникла другая версия: в нашу квартиру опять явились воры. Через минуту всё выяснилось. Оказалось, что это был хозяин квартиры. Он разошелся с женой и жил у матери. Квартиру сдавала Асылжалу мать мужчины. Поссорившись с ней, сын решил возвратиться в своё жильё. Перетащил все наши вещи в квартиру напротив, где жила его мать, но не предупредил об этом нас.
Конфликт разрешился. Мы вновь перенесли своё добро в ту же квартиру и сели ужинать. Странное ограбление к счастью не состоялось, и мы могли теперь продолжить свое дальнее путешествие.
          Ночь, не смотря на то, что мы находились в комфортно обставленной квартире, прошла в кошмарах. Жара, комары, дикие вопли на улице, стук в дверь какой-то женщины никак не способствовали спокойному сну.
Утром к подъезду дома подъехал микроавтобус областного управления. Мы загрузились в него. Нас вывезли за город, в степь. Там мы и начали свой третий этап путешествия по Казахстану.

                БАЙ БЕКЕН
                Казахстан. Семипалатинская область.
                13. 07. 2005г.
          За поселком Кокпекты начался многокилометровый подъём на горное плато. Дорога поднялась ввысь, и местность стала ещё суше. Задул встречный ветер. У подножий некоторых отдельностоящих сопок виднелись зеленые лужайки и небольшие берёзовые рощицы. Зимние холода и летние засухи погубили многие деревца. Их белые стволики вызывали у меня  жалость. Дорога по плато тянулась долго, и я всё ждал, когда же она покатится вниз. Это шоссе связывает Семипалатинск с Зайсаном и Китаем. Транспорта идёт по дороге много, но не настолько, чтобы я себя чувствовал напряженно и стеснённо. Местные фермерские хозяйства имеют здесь частные кафе, где недорого реализуют мясо. Поесть в этих заведениях останавливаются многие водители и пассажиры. В одном из таких кафе остановился и  я. Съел гуляш, выпил кесешку кумыса, чай с молоком.
          Я оставил свой велосипед без присмотра, но когда вышел, то увидел, что возле него крутятся трое замурзанных пацанов.
         - Горная нищета, - подумал я, вспомнив цитату из книги Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Старший из них похож на уродливого Квазимодо, и младшие ребята боялись его.
          Доехал до водохранилища, но желания останавливаться здесь на ночлег не было. У воды комары и холодно. Поехал дальше. Опустившееся к горизонту солнце слепило глаза. Потом стало темнеть. Подъехал к кафе. Спросил разрешения поставить палатку. Хозяин предложил мне заночевать в вагончике, который стоял пустым в стороне от кафе. В нем я и поставил палатку. Ведь комары были и здесь.
          Двое парней, возвращавшиеся с рыбалки, пробили колесо «Москвича». Я заклеил им камеру велосипедной латкой, и мне за это дали немного мелкой рыбы.
Холодный порывистый ветер  дул всю ночь. Он свистел в разбитых стёклах окон, и от этого спалось в тепле спального мешка ещё лучше.
          Утро. Сварил на костре уху, вскипятил чай. От горячей пищи и телу стало теплей.
          После двадцати километров пути прибыл в райцентр Георгиевку. Заехал в акимат. У входа путь мне преградил полицейский. Он поинтересовался, нет ли у меня с собой взрывчатых, режущих и колющих предметов, и сам был смущен этим вопросом.
         - Понимаю. Служба у Вас такая. Нынешнюю власть нужно оберегать от народа, - сказал я.
          Полицейский провел меня к кабинету спорткомитета. Подтянутый, аккуратно одетый и на лысо стриженый мужчина спортивного телосложения встретил меня доброжелательно. Он спешил на совещании, а потому передал меня «из рук в руки» корреспонденту местной газеты. Тот повёл в кафе. Я заказал обед, но от предложенного пива отказался. Корреспондент пил пиво, а я отвечал на его вопросы. На этом официальная встреча с властями и СМИ закончилась. Я отъехал немного от акимата, сел не табурет  возле продавца мороженого и съел три порции этого, любимого мной, лакомства. Потом вдруг заметил вывеску «Кымызхана».
         - Ну, сейчас в этой кумысхане кумысу будет хана, - сказал я, входя в это питейное заведение, чем вызвал смех его посетителей.
Выпил две кесешки этого полезного национального напитка казахов, и только после этого выехал за пределы посёлка на шоссе.
          Ветер. Жара. Сушь. Холмистая местность укрыта сухой низкорослой травой. От Георгиевки до Семипалатинска 162 км. Начавшийся дождь загнал меня на кладбище. Казахи любят располагать их у дорог, выставляя, таким образом, его архитектуру на всеобщее обозрение. На этом клабище стоит грандиозный мавзолей, в котором покоится бывший директор ПТУ. Под его мозаичным голубым куполом я и укрылся от дождя. Открыв, закрученные на болт ажурные чугунные дверцы, я вошел в сооружение. Высота купола метров десять. Стены украшены разноцветной мозаикой. На черном мраморе в полный рост гравюра усопшего. Подобные усыпальницы в Украине, да и в России не строят даже известным лицам, но в Казахстане дорогие и богатые мавзолее не редкость. Я вспомнил скромные могилы С. Есенина, В. Высоцкого на Ваганьковском  кладбище Москвы, памятник И.Франко на Лычаковском кладбище Львова. Их могилы украшают куда более скромные памятники. А над могилой Л.Н.Толстого в его усадьбе нет ничего, кроме зелёного холмика.
          После дождя ветер утих, и я поехал быстрее. Во время движения меня стал сопровождать на «Жигулях» один из местных предпринимателей.
         - Вы можете остановиться? – спросил он меня.
         - Конечно, я же не гонщик, а путешественник.
           Этот добродушный человек пригласил меня заехать к нему на ночлег, но от шоссе до его аула Шар 20 км, и я отказался.
         - Через 35 - 40 км у шоссе будет село Карповка. Там живёт мой приятель.   Зовут его Бекен. Вы можете у него заночевать. Он хороший человек.
           Амантай (так звали водителя «Жигулей») написал Бекену записку, и я ускорил свое продвижение, рассчитывая до наступления сумерек прибыть в Карповку. Но быстро ехать помешал мне встречный ветер. Потом меня настигли грозовые тучи, начал накрапывать дождь. По моим расчетам, тучи должно было отнести в сторону. Но они двигались почему-то навстречу ветру, и я попал под дождь. Укрыться от него в степи было негде. Сверкали молнии, гремел гром, и я боялся, что на этой равнине я могу послужить громоотводом, и меня поразит молния. Сильного дождя, на моё счастье, не пролилось. Тучи ушли на восток к, видневшимся вдали, Алтайским горам, и там началось что-то страшное. Сверкали молнии, небо стало совсем черным. Там шёл ливневый дождь. Позже, через узкую полосу просвета я увидел красный диск солнца, а затем стало быстро темнеть. Местный житель, подъехавший ко мне на мотоцикле, сказал, что до Карповки ещё 20 км, и это расстояние я преодолевал уже ночью. Слава богу, что параллельно основной дороге шла еще и старая. Автомобили слепили меня фарами, и я мог вскочить в какую-нибудь яму, сломать велосипед и травмироваться сам.
          Ехал в этой кромешной тьме долго. Ночь безлунная. Обычно, в степи огни селений ночью видны за десяток километров. Но здесь по степи плыли лишь редкие огоньки движущихся автомобилей, а огней села видно не было.
         - Когда же ты, наконец, покажешься Узунжал!? – нервничал я, всматриваясь во тьму ночи.
          Судя по времени и по пройденному расстоянию, аул должен был быть уже рядом, но его почему-то видно не было. Я был в полном недоумении, и не знал, что же делать – ехать дальше или же ставить палатку прямо в степи  и ночевать у дороги. Лишь случайно, по лаю собак и доносившемуся запаху скота, я понял, что аул находится где-то рядом. Оказалось, что электроэнергия в ауле тогда отсутствовала, а потому его свет во тьме ночной я видеть никак не мог. К тому же село стоит в пятистах метрах от шоссе.
          Я въехал в Карповку, переименованную теперь казахами в Узунжал. Кое-где в маленьких окошках тускло светились огоньки керосиновых ламп. Спросить, где живёт Бекен, было не у кого. Вокруг ни души. Потом во тьме я всё же заметил человека, и тот провёл меня ко двору незнакомого мне Бекена. Возле дома стоит различная сельскохозяйственная техника и легковое авто.  Двор освещен электрическими лампами от бензогенератора, а по двору ходят люди. Я подумал, что здесь проходит какое-то торжество с застольем. Меня встретили с подозрением. Оно и понятно. Явился среди ночи бородатый странник, одетый, как араб, и требует Бекена. Я, конечно, предъявил свои документы, и рассказал, зачем приехал в аул. Лишь после того, как я показал записку от Амантая и рассказал о себе, старший сын привел своего отца.
          Я прибыл к застолью как раз во время. Оказалось, что в гости к Бекену из Семипалатинска приехали его родные и приёмные сыновья со всеми своими семействами. Своих сыновей у него трое, да двое приёмных.
Я умылся, переоделся, и был приглашен вместе со всеми мужчинами к столу, где лучшим угощением был бешбармак.
          Бекен – человек солидного возраста, был ранее председателем колхоза в ауле Шар. Теперь тоже живет не бедно. Он учредитель крупного крестьянского хозяйства, иными словами бай. Теперь подобных хозяев называют работодателями, но название сути не меняет. Бекен человек хороший, но все же бай, и имеет батраков. Последним всё равно, на кого батрачить, на государственных чиновников или же на хозяина, лишь бы за труд платили хорошо. А в хозяйстве Бекена имеются крупный рогатый скот, овцы, лошади. Сажают на поливных землях картофель, подсолнечник. Зерновые культуры здесь растут плохо.
          Спал я на раскладушке, ибо гостей у Бекена было много.

                НОВЫЕ РУССКИЕ ПОЛИЦАИ
                Россия. Ростовская область.
                5 июля 2012 г.
          Держим путь к Волгограду, до которого более 400-х км. Сей путь преодолевал не раз поездом и на вело. Места степные, унылые, скудные даже на травы, дорога узкая, и мы мешаем автотранспорту при их встречном разъезде. Да и нам, при столь интенсивном движении транспорта, ехать опасно.  Многотонные фуры сигналят нам, сгоняя с асфальтового покрытия на щебёнистую обочину, и мы, порой рискуем жизнью, оставаясь на шоссе. Грузовики проносятся впритирку к нам. Воздушной волной, которую создают фуры перед собой, нас сдувает с асфальта, а затем позади этого авто, создавшейся разряженной воздушной зоной нас туда, помимо нашей воли, засасывает. Боковой ветер тормозит наше движение, хотя мы упорно давим на педали, и этим изматываем себя. Так мы ехали большую часть дня, и эти 80 км дались нам нелегко.
          Увидели на обочине шоссе грузовую «Газель». Водитель согласился подвезти нас до станицы Морозовской, и мы преодолели этим первым в этом году автостопом 60 км. Морозовская лежит в стороне от шоссе, ближе к железной дороге. Мы сошли на перекрестке, и там увидели двух постовых ДПС (дорожно-патрульная служба). Попросили их посадить нас в попутный автомобиль, показав письмо от нашего Краснолучского управления по делам спорта, семьи и молодежи, в котором на фирменном бланке с печатью лишь «просьба оказывать помощь и содействие в продвижении велотуристов по маршруту на территории Российской Федерации». Но на постовых это письмо впечатления не произвело.
          - Мы контролируем на шоссе движение иностранного транспорта, а они все опломбированные. Вернитесь на 500 метров назад к стационарному посту ДПС, может там вам помогут.
          Мы последовали их совету. Двое постовых (вероятно казаков), увидев двух бородатых странников, подъехавших к посту на велосипедах с пузатыми рюкзаками, шутливо сказали:
         - Это что за монашеская кавалерия?
           Мы тоже не остались в долгу, тем более что надежды на их помощь было мало.
         - Здравствуйте, полицаи!
         - Ты чо дед так обращаешься?
         - А как? Товарищ полицай как-то не звучит, а на господина Вы не тянете.
         - Полицаи были в войну, а мы полицейские.
         - Полицейским может быть ремень, пистолет, ботинок, шнурок…   Полицейский слово прилагательное, а не существительное. А если женщина, то она полицейская. А если форму наденет гемофродит – он полицийское, – полушутя говорил я. - Иностранцы ведь не говорят вам полицейский, а говорят полицай. А мы тоже иностранцы, з залэжнои вид Заходу та России Украины.
          Известно, что в Российской Федерации теперь не милиция, а полиция, и в народе полицейских, наряду с «новыми русскими» буржуями, называют их «новыми русскими полицаями». Рожденная социалистической революцией народная милиция не может существовать в буржуазном государстве, а потому переименована в полицию. Полицейская власть – власть над народом, а не для народа, и служит она законам, которые пишет буржуазный «антинародный»  парламент в угоду олигархам.
          Через полчаса мы уже ехали в кабине бортового КАМАЗа, который вез  оборудование для авиационного завода из Белой Калитвы в Самару. Но водитель не рискнул ехать с нами ночью. Он высадил нас за Доном и городом  Калач у леса, сославшись на то, что будет в Волгограде долго стоять и догружать машину, а сейчас тоже станет на ночь, но на охраняемой автостоянке.
          На спуске к мосту правого берега Дона есть всем известный родник, где мы и запаслись питьевой водой. Правый берег Дона обрывист и крут, сложен осадочным белым мергелем. Левый - пологий и песчаный. Чтобы закрепить пески, его засадили сосновым лесом. В нем мы и провели ночь. Воздух в этом лесу насыщен запахом сосновых смол и эфирных масел. Дышать таким воздухом не только приятно, но и полезно. Ведь он убивает болезнетворные микроорганизмы, такие, к примеру, как туберкулезные палочки Коха. В сосновом лесу всегда светло и сухо, много дров, а опавшие иглы служат хорошей подстилкой под палатку. Нужно только убрать с них сосновые шишки.

                ЖАРКИЙ ДЕНЬ И ГРОЗОВАЯ НОЧЬ
                Россия. Город Волгоград.
                6 июля 2012 г.
          За день проехали 80 км., т.е. расстояние от Калача до Волгограда. Организм еще не перестроился и не адаптировался к напряженной физической нагрузке, ветру, жаре и низкой влажности воздуха. От солнечного излучения и сухости воздуха пересыхает горло и горит кожа лица. Дорога в иных местах настолько узкая, что наши велосипеды являются помехой при разъезде встречного автотранспорта. Напряженная езда против ветра и сухой полупустынный климат меж Доном и Волгой к полудню свалил нас с ног. Ремезов пытался уговорить меня доехать до какого-нибудь ручейка, и там сделать привал. Но я показал ему карту и убедил, что ближайший к нам «ручеёк» это Волга.
          Развели костер, вскипятили чай. В тени, под сенью серебристого лоха прямо на проселочной дороге  разослали кариматы и проспали час. После привала с обедом и дремотой ехать стало легче. К тому же дневной зной уже ослаб.
          Для ночлега заехали в сосновую низкорослую лесопосадку, что у кладбища на окраине Волгограда. Приготовили и поглотили ужин, но перед тем, как влезть в палатки, увидели приближающуюся к нам грозовую тучу. Палатки поставили меж сосен на пригорке, навесили над ними полиэтиленовые тенты. Вначале туча метала огненные стрелы молний без дождя. Электрические разряды с треком и шипением пронзали атмосферу, оглушая нас громовыми раскатами. Затем с сильным, почти ураганным ветром пошел проливной дождь, который не прекращался до утра. Не смотря на то, что палатки были поставлены на песочном грунте, который легко впитывает воду, Александра подтопило, и он принял непредусмотренную ночную ванну.

                ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ
                Россия. Волгоградская область.
                7 июля 2012 г.
          Волгоград – город, растянувшийся вдоль правого берега Волги на 70 км. Проехали его окраинами. Много раз бывал в нем. В детстве ездил с родителями к знакомым. Учась в институте, проходил на тракторном заводе технологическую практику. Через Волгоград пролегали мои пути в Среднюю Азию, Казахстан, в Центральные области России, в Поволжье, на Дальний Восток,  Западную Сибирь, Приполярный Урал, Алтай, Саяны и др. края. Поэтому в Волгограде задерживаться не стали. Город мне хорошо знаком, а моего спутника Александра Ремезова не интересует ни древняя, ни современная архитектура городов. Не любит он посещать музеи, выставки и прочие городские достопримечательности.
          Выехали к плотине Волгоградского водохранилища и ГЭС. Волга рядом, и, конечно же, нам захотелось искупаться в реке, и не только потому, что день жаркий, а мы припорошены дорожной пылью. Быть на Волге и не искупаться в ней!?... За плотиной, там, где устроен обводной канал со шлюзами, берег со стороны водохранилища укреплен железобетонными плитами.
          Все несчастные случаи происходят из-за наших ошибок, неосторожностей и невнимательности. Вот и на этот раз неосторожный спуск к воде чуть было не погубил Александра. Гладкие железобетонные плиты берега уложены наклонно, а у воды покрыты скользкими водорослями. Ремезов ступил на них, его ноги заскользили, он упал и ударился теменем головы о бетон, потерял сознание и скатился в воду. Его лицо оказалось в воде, и он в этот промежуток времени мог захлебнуться. Обездвиженное тело плавало в водоёме как бревно. К счастью я был рядом, быстро спустился в воду и вытолкнул Александра из воды на берег. Он пришел в сознание почти сразу, но больше в воду влазить не стал.
        За Волгой стоит г. Волжск, славившийся в советские времена трубопрокатным и пивным заводами. В нем жил, а возможно и сейчас живет мой товарищ по институту Вахрушев Петр. С ним я прожил в комнате студенческого общежития 2 года.
          Миновали этот город, наполнив «торпеды» питьевой водой. Подъехали к посту ДПС. Полицейский, подъехавший к посту на автомашине, помочь нам  с автостопом отказался.
         - Мы не имеем права сажать пассажиров, - сказал он.
         - Вы остановите нужную нам машину, а мы сами поговорим с водителем, - попросил я.
         - Езжайте своим ходом, - ответил он мне.
           Но я всё же не послушал его и поднялся в помещение ДПС, где сидело еще два полицейских, дал прочесть письмо спортуправления.
         - Сейчас нам некогда. Подождите внизу, - сказал один из них.
           Мы просидели у поста два часа. Один из постовых пытался помочь нам сесть в дальнебойное авто, но здесь, на Левобережье они идут редко, да и те «под завязку» заполнены грузами.
        - Освободите территорию. Мне не нужны посторонние люди на посту, - сказал второй противный полицай.
          Пришлось покинуть пост, крутить педали и на велосипедах двигаться встречно ветру. В 1999 году, путешествуя на Дальний Восток, я ехал к Саратову по правому берегу Волги. Эта дорога и сейчас основная, но она тяжела, а в то время была еще и очень ухабиста. На всем пути она имеет постоянные затяжные и довольно крутые спуски и подъёмы.
          Дорога к Саратову и Самаре по левобережью Волги равнинная, покрытие хорошее. Она не перегружена транспортом. Однако встречный ветер настолько сильно препятствовал нашему движению, что мы быстро выбились из сил, и к вечеру проехали всего лишь 70 км.
          Сухие полупустынные  земли Левобережья Волги малонаселенны, в селах проживают в основном казахи. От Волги до казахской границы менее ста километров. Багерное растениеводство в Волгоградской области малопродуктивно, скотоводством занято казахское население.  Животноводческие фермы разбросаны по голодной степи, и стоят не часто. На одну из таких бывших колхозных скотоводческих ферм мы вынуждены были заехать для ночлега потому, что у нас не осталось воды. От всего хозяйства там остались небольшая глинобитная хижина, полуразрушенные хозяйственные строения, ржавая нерабочая с/х техника, да покинутый жильцами добротный кирпичный дом.
Старуха-казашка, увидев нас у своей хижины, встретила не очень приветливо, но воды из бетонного резервуара набрать позволила. Полуразрушенная ферма с небольшим количеством скота теперь принадлежит ей и её сыну. Своё не очень гостеприимное к нам отношение мы уразумели, когда старуха рассказала, что к ферме часто подкатывают бандиты, грабители и забирают скот.
          Вблизи хижины нам палатку поставить не позволили, сославшись на то, что вместе со стадом скота придут и собаки, которые будут на нас лаять и не дадут спать.
         - Можете заночевать вон в том доме, - показала она на покинутый жильцами дом, стоящий в сотне метров от её хижины. – Только не курите и не жгите в нем костер. На двери замок, но вы влезьте в окно. Стекол нет.
         - Может продадите нам молока? – попросил я казашку.
         - Сама рада попить, да не доятся, - ответила она.
           Оно и понятно. Вокруг сухая, почти голая степь с пожелтевшим типчаком, да с голубовато-зеленой низкорослой полынью. Ландшафт и растительность  как в Казахстане.
           В покинутом доме две комнаты. Я поставил палатку в той, где наполовину сохранен пол. Александр лег просто на палатку, укрывшись курткой. Спальника у него нет.
          Вечером пастух пригнал скот – несколько худых коров, овец и коз. Мы устроили у дома из разбросанных кирпичей очаг, приготовили суп и поужинали. К этому времени на степь опустились сумерки. Мы вновь влезли в наше временное жилище через окно без рамы и, уставшие, погрузились в сон.

                ВЕЗУЧИЙ ДЕНЬ
                Самарская область.
                13 июля 2012 г.
         Проехали на велосипедах по шоссе Балаково – Самара 24 километра. В с. Ивантеевка постовые ДПС по нашей просьбе помогли нам сесть в грузовую «Газель», и мы доехали менее чем за два часа до пригорода Самары. Высадились у моста окружной дороги. Под мостом, в тени вскипятили чай и пообедали.    Вновь сели на велосипеды, но и на этот раз ехали на них не долго. Увидели на обочине неисправную «Газель», водитель которой менял пробитое колесо. С ним ехал человек, нанявший эту машину для перевозки стройматериалов. Он слегка во хмелю. Попросили его подвезти нас, и получили «добро». Угостили арендатора водкой и салом. Я сел в кабину, а Саша с велосипедами и рюкзаками в кузов. Сергей, так зовут нанимателя, оказался довольно общительным, а от спиртного напитка еще и разговорчивым человеком. Служил он ранее офицером в Афганистане, был начальником ГАИ района, директором совхоза, дальнобойщиком и даже зэком. Имеет звание капитана и высшее с/х образование. Одним словом, человек имеет богатую на события биографию. Он пригласил нас к себе  домой, пообещав завтра утром вывезти джипом на шоссе М5. Мы прибыли в пос. Сарбай, что в 12 км от магистрали. Сергей, так его зовут, женился, и теперь строит большой деревянный дом. В нем мы и заночевали. Но прежде поужинали. Жена Сергея, Светлана, принесла из родительского дома окрошку, котлеты. А мы угостили еще раз хозяина водкой и салом.
          В семье два легковых авто: джип и еще какая-то иномарка. После ужина поехали осматривать местную достопримечательность к с. Вечканово, откуда родом Светлана. От Сарбая до Вечканово 18 км. Село небольшое, и многие жители уже покинули его. Не осталось теперь и дома, в котором родилась Светлана, но на сельском кладбище покоятся её предки. Рядом с  Вечканово находится мощный родник, из которого вытекает холодная как лед вода. Родившийся в этом селе «новый русский» с криминальным прошлым решил увековечить память о себе и прославить свою деревню. У родника и на склоне горы он соорудил целый архитектурный комплекс, вложив в него немалые деньги. Склон холма огорожен высокой стеной с башенками из красного кирпича. На вершине поставлен великолепный лабрадоритовый крест и деревянная часовня. К ним ведет каменная лестница из красного гранита и лабрадорита. Внизу, под холмом, у источника две часовни в виде башен с шатровыми позолоченными куполами и большая купальня. Все это тоже облицовано гранитом и лабрадоритом. С вершины холма открывается обширная панорама на холмистую степь, вершины которых лесисты.
          Я и Александр омыли свои тела в купальне. Вода чистейшей прозрачности, но очень холодная. Близкая к нулю температура обжигает кожу. А после этой купели мы наблюдали интересное оптическое явление.
Вечер. Солнце клонилось к закату, и его диск был скрыт облаками. Но в какой-то момент через небольшое голубое отверстие в облаках пробился яркий сияющий  свет.  Пучок солнечных лучей, на фоне темных облаков я воспринял как дивный знак Всевышнего. Это озарение длилось минут пять, а потом исчезло так же быстро, как и явилось. Говорят, что сей архитектурный ансамбль освещен церковью, но я не увидел в часовнях, ни икон, ни свеч.
          Вечером мы еще долго разговаривали с Сергеем о Самарской Луке и Жигулях, которые наблюдали при езде издали из окна автомобиля, о здешней природе. Граница Оренбургской области отсюда невдалеке. Ночевали в недостроенном доме мы одни. Воздух округи чист и свеж. Пахнет смолой бревен новенького сруба. Из мебели в доме пока только диван да стол. Хозяева, Сергей и Светлана уехали на ночь к матери.

                В ЕКАТЕРИНБУРГЕ
                21 июля 2012 г.
          Мы в Екатеринбурге, крупном промышленном и областном центре Среднего и Северного Урала. Город, хоть и компактен, но велик. Имеет свыше миллиона населения. Проехали по магистральной улице к центру, и сразу же начали поиск места, где бы могли сбросить велобаулы и заночевать. Сегодня суббота, и поэтому все городские и областные чиновники отдыхают от «непосильного труда». В здании городской администрации я нашел только уборщицу и охранника, и ни одного дежурного администратора. В выходные дни город без власти и никем неуправляем, и это странно для областного  и столь крупного промышленного центра.
          Проехали через парк к дворцу спорта. И здесь та же картина – никого, кроме охраны. Затем поехали к бассейну, но в нем ремонт. Дежуривший там администратор не позволила даже оставить до вечера рюкзаки. В управлении по делам спорта, молодежи и семьи тоже никого. Одним словом, в выходные дни в Екатеринбурге нет ни власти, ни спортивной жизни, хотя для молодежи, и не только, несомненно, нужна организация их досуга. Отсюда высокий уровень преступности, пьянства, бесконтрольности городской жизни.
          Далее - к монастырю, но он оказался женским, хотя охрана в нем мужского пола. Настоятель монастыря отказал нам поставить на ночь палатку у ворот и охранного помещения.
          Музей минералогии. Охранник посоветовал нам оставить свои велосипеды на охраняемой автостоянке, что мы и сделали. Там дежурил наш земляк с Полесья.
          В музее случайно познакомились с коллекционером Цыганко Михаилом. Он знаком с коллекционером из Донецка, Михаилом Битманом. Поговорили с ним. Живет Цыганко в Североуральске, знает о наших раскопах горного хрусталя и о «волосатиках» с буланжеритом. Этот человек принялся с помощью телефона решать нашу проблему с ночлегом в отряде МЧС. Цыганко М. познакомил нас с директором музея, и нам распечатали на принтере карту города, указали на ней маршрут нашей езды к отряду МЧС, но мы туда не поехали, т.к. договорились заночевать на автостоянке. Ведь нам хотелось посмотреть центр Екатеринбурга.
Прошли по пешеходной улице, где много бронзовых скульптур персонажей кинофильмов, сказок. Там же есть площадка, где каждый может показать свои танцевальные способности в брейке, есть место, где все желающие могут спеть в караоке.
          Затем мы посетили монументальный Храм на крови, построенный на месте здания, в котором была расстреляна семья последнего императора России Николая Второго. Церковная верхушка России канонизировала Николая Второго, прозванного в народе Кровавым, святым мучеником. А ведь он погубил в Первую мировую войну миллионы жизней, виновен в расстреле мирных горожан Петербурга на Дворцовой площади и в прочих преступлениях. Выходит, что православная церковь причислила к когорте святых организатора массовых убийств. И кто знает, сколько бы еще погибло людей «за царя  и Отечество», если бы дали возможность уйти за границу этому «святому угоднику». Не смотря на то, что император отрекся от власти, уверен, что там он и его наследники организовали бы военные карательные походы в Россию для усмирения «бунтовщиков». Ведь даже спустя сто лет монархисты пытаются восстановить в России монархию, а новые буржуи называют революционное движение народа, доведенного до отчаяния, переворотом. - Не было революции, - говорят они. – Был мятеж, переворот. Будто и не было Гражданской войны, отражения  иностранной интервенции.
          Рядом с церковью построено не менее великолепное и грандионзное по архитектуре здание патриархата и музей царской семью. Не думаю, что эта здания построены на средства прихожан и с их согласия.
После этого «славного» места, мы спустились на набережную пруда к часовне, фонтану и памятнику основателям города. Побывали мы у цирка, на центральной площади города и других местах.
          Мы торопились прибыть в Екатеринбург  к выходным дням для того, чтобы попасть на минералогическую выставку-продажу, которую проводят в районе Уралмаша, у Белой башни, в Доме культуры завода. К сожалению, проводится она не каждые выходные дни, и потому сегодня мы «не в попад».
          Заночевали на автостоянке в старом микроавтобусе, стоящем на приколе. Сидения в салоне сняты. Расстелили на полу свои спальные принадлежности и провели ночь спокойно и под охраной.

                КОЛЛЕГА
                Россия. Самара.
                29 июля 2012 г.
          Вечереет. Автомобили включили габаритные огни. Мы решили доехать до ж/д вокзала, и там, по возможности, сесть в поезд и доехать до станции Лихой или Зверево, которые находятся недалеко от украинской границы. На одной из развилок нам было непонятным куда ехать. Людей  и указателя нет. Лишь на противоположной стороне улицы я увидел старика, стоящего неподвижно на тротуаре. К нему я и направился. Но разговор начал не я, а старик.
         - Что негде ночевать? – Пошли ко мне, я тут живу недалеко.
         - Я начал быстро объяснять ему, что хотел бы узнать, как доехать до вокзала, но тот и слушать меня не хотел.
         - Завтра утром поедете на вокзал. Откуда и куда едете?
           Я рассказал ему о нашем маршруте, и о том, что увлечен экспедиционным велотуризмом давно, намотал уже на колеса своего велосипеда десятки тысяч километров.
         - Я тоже в прошлом велотурист. Теперь вот прихватило сердечко, гуляю по вечерам. Езжайте до подземного перехода. Там меня подождете.
Посоветовавшись с Александром, мы решили на вокзал вечером не ехать. В случае неудачи с посадкой в поезд придется ночевать на вокзале, а это значило, что мы проведем бессонную ночь после физически напряженного дня.
          У старика в квартире приняли горячий душ, приготовили ужин, поели, а затем до полуночи рассматривали фотографии велопоходов и слушали рассказы хозяина.

                В КОМПАНИИ БОМЖЕЙ
                Казахстан. Челкар.
                3 июня 2007 г.
          Вчера немалую часть дневного пути проехали на попутном авто. А сегодня продвигались от Кандыагаша к Эмбе на велосипедах. В степи немало интересных растений, и мы увлеклись фотосъёмкой. В районе Эмбы есть нефтегазовое месторождение, и потому видны скважины с насосными установками. Перед поселком Эмба хозяин местного карьера Рамид пригласил нас заехать к нему на ужин и ночлег. Но это предложение реализовать не пришлось из-за того, что сели в пригородный поезд на Челкар. Народу при посадке много, но нас впустили по распоряжению бригадира в совершенно пустой вагон, который проводник назвал эвакуационным. Кого и куда эвакуировали в нем для нас осталось загадкой.
          Пересекли горы Мугоджары. Железная дорога здесь проложена так, что образует почти замкнутое кольцо. Мугоджары – горы невысокие, не скалистые, сухие. Лишь изредка меж гор видны небольшие рощицы берез и карагача.
          Прибыли в Челкар в 22 часа 30 минут. Темно. Выезжать ночью из городка не рискнули. Челкар, наряду с Сагызом и Иргизом, в Казахстане славится бандитизмом и разбоями. Завели велосипеды в зал ожидания вокзала и устроились там на ночлег. К полуночи пассажиров в зале ожидания не стало. Они сели в поезда, а мы остались в пустом вокзале вместе с бомжами, алкоголиками и бродячими уголовниками. Эти люди стали приставать к нам с расспросами, но потом им это надоело, и они начали просить у нас денег. Поскольку наш внешний вид не намного отличался от их, то нам не трудно было убедить этих людей в том, что мы сами испытываем нужду в деньгах. Спали по очереди. Вначале три часа подремал в кресле я, а затем Александр. Бомжи же спали прямо на бетонном полу под рядами кресел. Глубокой ночью дежурный полицейский проверил у нас документы, а также выгнал с вокзала всех бомжей. В зале ожидания мы остались одни.

                ЧАДАН
                Россия. Тыва. Пос. Чадан
          У пос. Чадан, который является районным центром, есть два перекрестка. У первого стоит придорожное кафе, где я поужинал. У второго – пост ГАИ. Время близилось к вечеру. Я спросил постовых разрешения поставить у поста палатку, но они, после проверки документов и маршрутной книжки, посоветовали заехать в районный отдел милиции и переночевать там. Они позвонили туда, сообщив о моём приезде в Чадан.
         - От перекрестка поедите, никуда не сворачивая, прямо к центру. У райисполкома одноэтажное, зеленое здание милиции. Там и заночуете. Если по пути вас будут останавливать, не останавливайтесь, - рассказали мне постовые милиционеры.
          Я понял, что ехать по поселку даже в светлое время суток небезопасно. В поселке процветает, как мне сказали, пьянство и бандитизм. Местные парни носят за голенищами сапог, в карманах и в рукавах одежды ножи. Поножовщина, грабежи, убийства случаются в поселке не редко. Особую ненависть, когда пьяны, бандиты питают к русским. На дорогах вне поселка тувинцы русских не просто грабят, стреляют по ним из ружей. Водников, сплавляющихся по горным рекам, они вылавливают с помощью кошек, кидая их на плоты, привязанные к седлам лошади, подтягивают к берегу и грабят. Бандитизм, замешанный на национализме и пьянстве, в Тыве привел к тому, что русские покинули республику. Кровавые события начала 90-х годов в прессе не освещались, но в Тыве хорошо поработал красноярский АМОН.
          В милиции, дежурившая бригада, встретила меня нормально. Я подзарядил аккумулятор фотоаппарата, сфотографировался вместе с ними. Мне разрешили заночевать в Красном уголке РОВД. Позже пришел один из милиционеров и сказал, что со мной хочет поговорить медсестра вытрезвителя. Она типичная тувинка с глазами, как щели. Её муж родом из г. Ровеньки, Луганской области. Там у него живет мать, а дочь уехала к бабушке и не хочет возвращаться в Чадан. Медсестра написала записку дочери, я сфотографировал её. Когда буду возвращаться домой из России, то мне не миновать Ровеньков, которые находятся в 50 км от Красного Луча.
          За время беседы с медсестрой я наслушался в вытрезвителе таких диких воплей пьяниц, каких не услышишь в обезьяннике или зоопарке. Там были не только мужчины, но и девушки.
          В Красном уголке РОВД я на свободном месте пола поставил палатку, поскольку в комнате были комары, и они могли испортить мне сон. Но в тот момент, когда я улегся спать, в отделение явился зам. начальника милиции по тылу и грубо выпроводил меня на улицу. Я вынужден был покинуть РОВД. Большая часть милиционеров соболезновала мне, но ничего против распоряжения начальника сделать не могла. Они посоветовали мне поставить палатку во дворе вытрезвителя, пообещав охранять мой покой. Но в это обещание верилось с трудом, поскольку один из подвыпивших милиционеров на мою неудачную шутку ответил глупо и жестко. А было это так. Я сидел вечером на лавочке с милиционерами, и мы по очереди рассказывали анекдоты. Я рассказал такой анекдот: «Русский на Кавказе зашел в ресторан. Официант-грузин спрашивает его: «Что желаете?» Тот ответил: «Чего-нибудь остренького».  На что грузин ответил: «Кинжал в попу хочешь?».
          Но один  из милиционеров, не поняв шутки, сказал мне: «Мы не колем в попу, а режим горло».
          Что говорить о бандитах, когда страж порядка теряет рассудок от спиртного и  звереет.
          Переночевал я в бараке строителей, улегшись на пол.
          Утром я не стал заезжать в райисполком отмечать маршрутку, а тихими поселковыми улицами прямиком выехал на шоссе. О Чадане осталось нехорошее впечатление. Честно говоря, у меня сложилось нехорошее впечатление и о республике, и желание путешествовать по Тыве ушло. Хотелось сесть в попутную машину и выехать из республики, но я этого пока не делаю.
          В селении Ак-Дуруг, перед мостом, в тени под деревом сидели местные парни. Меня они на дороге заметили не сразу, а лишь тогда, когда я их миновал. Аборигены стали вслед мне орать, чтобы я остановился, угрожали, ругались благим матом. Но я, увеличив скорость, заехал на мост и помчался дальше, опасаясь погони за мной на машине или мотоцикле. Но этого не случилось, хотя я ехал по безлюдной степи на подъём и потому не смог быстро удалиться от селения. Я устал, волновался при каждом обгоне меня автомобилем.

                В СТА МЕТРАХ ОТ ПОСТА
                Россия. Тыва. Шагонар.
          В Шагонар прибыл к вечеру, но поселок миновал по объездной дороге. В районе Шагонара заканчивается водохранилище Саяно-Шушенской ГЭС. Именно здесь в водохранилище вливается Верхний Енисей (Улуг-Хем). Водохранилище узкое и очень длинное, т.к. заполняет Саянский каньон. Со стороны дороги оно не видно.
          За Шагонаром стоит высокая столовая гора. На ней вышка. Гора по виду необычна. Её бока отвесны, а вершина плоская. Да и стоит она особняком и видна издали. В этом районе, там, где от шоссе ответвляется дорога в поселок, стоит стационарный пост ГАИ. А поскольку местность здесь степная, да и ночевать даже вдали от шоссе небезопасно (тывинцы весьма наблюдательны, зорки и укрыться от их глаз невозможно), я попросил у гаишников разрешения поставить палатку у поста. Мне разрешили, но не ближе 100 м. Дали воды.   Здесь я приготовил на костре ужин и заночевал.

                БЕСПЛАТНЫЙ ГОСТИНИЧНЫЙ НОМЕР
                Россия. Тыва. Столица Кызыл.
          Вместе с инструктором спортивного управления прошел на рынок, чтобы купить крайне необходимый передний тормоз, без которого  езда в горах занятие не безопасное. Рынок обычен: торговые ряды, палатки, но в глаза бросается большое количество бомжей: спившихся, грязных и опустившихся до крайности людей. Особенно много бомжей у входа в рынок. Правда, в отличие от сельских пьяниц, эти агрессии не проявляют.
        В спортивном комитете мне предложили бесплатный номер в гостинице «Кызыл», и я, после осмотра столицы, поселился там вечером. Посмотрел в теленовостях репортаж о себе. Затем допоздна в гостиничном номере устанавливал купленный тормоз, смазывал и регулировал подшипники велосипеда.

                СПОРТ, ДА НЕ ТОТ
                Россия. Красноярск.
                Июль 2007 г.
          Не собирался я сегодня въезжать в Красноярск, а хотел найти место для палатки в его предместье. Но оказалось, что вдоль дороги, где только можно, стоят дачные дома, и я всё-таки решил въехать в город. В Красноярске я уже бывал, когда в 1999 году ехал вдоль Транссиба на Дальний Восток и к Магадану. В городе тогда провел день, и потому он мне  немного знаком. А ночевал я на острове Отдыха, в зале тяжелой атлетики дворца спорта им. Ярыгина. Но в этот раз дежурный сторож меня в зал не впустила, хотя я предъявил ей все свои документы, а их у меня немало: национальный и заграничный паспорта, удостоверение пенсионера, удостоверение ветерана руда, маршрутная книжка, письмо городского спортивного управления Красного Луча.
          Кроме дворца спорта им. Ярыгина на острове Отдыха есть стадион, а при нем гостиница «Спорт», но цена за ночлег там высокая, и я обратился еще в один частный спортклуб – Дом спорта Михаила Дворника. Но и там мне отказали в ночлеге. Да! Не те уже сибиряки, что были семь лет назад. Испортила их рыночная экономика и буржуазные отношения.
          Я вернулся к клубу тяжелой атлетики, и поставил рядом с входом свою палатку. У внутреннего дежурного есть камера видеонаблюдения, а вокруг дворца спорта ходит сторож. Рядом парковая зеленая зона, но народу вечером нет, т.к. жилые здания на острове отсутствуют. Ночью прошел дождь, и мою палатку, поставленную на асфальте, немного подтопило. Её корытообразное днище почему-то стало пропускать воду, и утром пришлось кое-какие вещи просушить.