Удивительные озарения

Удивительные озарения

Сегодня хочу рассказать об удивительных озарениях, возникавших при общении с Давидом Рафаиловичем Желинским. Давид был заместителем директора нашего ташкентского проектного института по должности, фактически же он выполнял обязанности заместителя главного инженера института, так как занимался исключительно техническими вопросами. Я непосредственно подчинялся директору института и главному инженеру, поэтому общался с Желинским только во время их отсутствия. Это происходило довольно редко, так как я всегда стремился решать все вопросы самостоятельно. Давид был обидчивым человеком, и такое мое поведение его несколько нервировало. Но во время моих визитов в его кабинет, после завершения обсуждения возникавших проблем, он всегда начинал рассказывать какие-либо истории из своей жизни.

Однажды темой таких воспоминаний стала судьба его близкой родственницы, и в процессе рассказа (он не упоминал при этом никаких имен и фамилий, мест действия и дат) я вдруг начал почему-то понимать, что он рассказывает о маме Симы - жены моего друга Лени Эдельмана. Я не имел ни малейшего представления о том, что он родственник Симы, все это было невероятно (Желинский жил в Ташкенте, мама Симы вместе с Симой и Леней - в Алма-Ате), поэтому я дрожащим голосом спросил его, знает ли он Леню Эдельмана. Он подскочил на стуле, что называется, до потолка, и воскликнул: "Так это же муж Симы!". При этом он смотрел на меня как на человека, работающего сексотом (секретным сотрудником) в КГБ и досконально изучившего в архиве этой почтенной организации досье со всеми данными на него, его близких и дальних родственников. Пришлось некоторое время потратить на экскурс, касающийся
истории моих взаимоотношений с Леней и его семьей. В результате, к счастью, его взгляд потеплел, но подозрение, хотя и в меньшей степени, в его глазах осталось.

Спустя несколько дней мне пришлось снова навестить его кабинет. На этот раз, после решения технических вопросов, он начал повествование о своей жизни во время войны в Маргелане (тогда этот городок, если не ошибаюсь, носил название Горчаково). Он рассказывал о своих соседях, опять не называя имен и фамилий. И тут я снова вдруг понял, что я знаю тех людей, о которых он говорил. Я ему сказал, что, по-моему, он рассказывает о семье Сандлер. Я знал двух сестер, одна из которых работала в ташкентской библиотеке имени Навои, а вторая была медиком. Они жили во дворе, ворота которого выходили на Балыкчинскую (Хамида Алимджана), а два их окна выходили на улицу Свердлова. У них был еще брат, который жил во Фрунзе и работал на заводе имени Ленина. После того, как я сообщил Давиду все эти подробности, он опять подскочил до потолка, а в его взгляде еще сильнее проявилась уверенность в том, что я не сексот, а кадровый офицер КГБ высокого звания, изучивший в архивах этой организации все досье не только на его родственников, но и на всех его знакомых.

По очередной не случайной случайности, через несколько дней мне вновь пришлось побывать у него в кабинете. На этот раз рассказ касался его ухаживаний и женитьбы, опять без упоминаний дат и фамилий. И я вновь понял, за кем он ухаживал с матримониальными целями. Я спросил его, не Маня ли Поджарская является счастливицей, вышедшей за него замуж? За этим последовали очередной рывок к потолку и знакомый взгляд с явным очередным повышением моего воинского звания. Пришлось рассказывать со всеми подробностями о том, что в студенческие годы я входил в компанию студенток ТашМИ, среди которых была и Маня (кроме нее, в эту компанию входили Мила Берлинер, Женя Топоркова, Виля Пятаева, Гала Бутырина и другие). Упоминание этих фамилий с указанием всех мест проведения посиделок и танцулек привело к резкому понижению меня в воинском звании, но подозрения о втором (секретном) месте моей работы так и не сняло.

Однако, отношения между нами, все-таки, значительно улучшились из-за моих дружеских отношений с Леней и Симой. Позднее он даже пригласил меня на "отходняк" с выпивкой по поводу его отъезда в Израиль.

Так уж бывает, так уж выходит, но почему ко мне приходили эти неожиданные озарения, я не знаю до сих пор.

Борис Пономарев