Когда поднимает волну гулевую норд-ост

 
               
Когда поднимает волну гулевую норд-ост –
тревожно душе в ожидании свежего слова;
чтоб нравиться музе – не очень существенен рост,
да вспомним хоть Пушкина или, к примеру, Рубцова.

Но я не о том: я о море пою штормовом,
о вольной стихии, которой (не стыдно!) молись ты!
Стоит возле мыса наката торжественный гром
и волны кипят, разбиваясь о берег скалистый.

И сейнер, взмывая на встречной волне, тут же вниз
срывается, падает, чтоб появиться вновь вскоре,
и бывший Эвксинский Понт стал уже Кара-Дениз
и чёрные волны бегут в полоумном просторе.

И толпы барашков несутся, как будто с ума
сошли,  я пытаюсь найти, но для них антитез нет,
и сейнер, что тот поплавок, то возникнет корма,
то нос из пучины всплывёт, и опять в ней исчезнет.

Как ёкает сердце при виде  кульбитов таких!
Как молится истово, словно  во здравье больного!
И, морю под стать,  беспокойно вздымается стих
и падает, морю под стать, чтобы выдохнуть слово.

А всех-то и дел, что задул, свирепея, норд-ост,
мне душу тревожа, грозя потрясеньем астральным;
чтоб нравиться музе – не важен существенно рост,
а важен талант, не боящийся стать гениальным.

Но это от Бога!  А Бог, он не фраер, поверь,
я новых штрихов в этой теме,  увы, не открою:
бросается вал, разъярённый и страшный, как зверь,
и вслед убегает таким же другим за кормою.

И вот уже в дымке Гурзуф, Аю-Даг, Партенит.
О, муза, откликнись!  Услышу ли добрую весть я!..
И волны у Ялты взрываются, как динамит,
взмывая под небо, чтоб смыть золотые созвездья…