Командировка на саланг-7

     Колонна шла под надежной охраной. Никакого сравнения в началом нашей командировки на Саланг! Возглавлял колонну танк с катком для подрыва мин, нас сопровождали целых три «Шилки», над головами весело стрекотали две вертушки. Поэтому, когда в опасном Баглане прозвучали в сторону колонны одиночные выстрелы, начали работать « Шилки» и вертушки пустили по паре «Нурсов», и всё сразу стихло. Видно не все духи были обкурены и они трезво решили не лезть на рожон.

    К середине дня мы успешно завершили свою командировку, заехав по крутому подъему к аэродрому Кундуз. Проехали вдоль по всей взлетке и остановились возле расположения полка. За эти дни, как я выяснил по дороге, наша батарея переехала в полк. Мы оставили машины возле волейбольной площадки и пошли искать своих. Мне нужно было найти комбата и доложить об успешном выполнении поставленной задачи. Когда я зашел в нашу комнату, в ней никого не было. На столе стояла банка растворимого индийского кофе, сахар, печенье. И я не удержался, сбросив с себя всю амуницию, нагрел воды, начал искать ложку чтобы насыпать кофе, но ее нигде не было. Тогда, дрожащими руками я отсыпал кофе из банки в кружку. Сделал пару глотков и меня развезло. Я развалился полулежа на кровати, почувствовал как заколотилось сердце, глаза начали перемещаться к переносице. В таком состоянии меня и застали мои побратимы. У них возникло впечатление, что я хорошо принял на грудь. С возгласами: «Санек, ты все таки вернулся, а мы уже все твои вещи поделили, — придется отдавать!!». Так незатейливо они выражали свою искреннюю радость, заключая меня в объятия.

     А я не смог сказать и двух слов, язык меня не слушался. То ли я пересыпал слишком кофе, то ли проявился четырёхдневный недосып и накопившееся напряжение этой командировки.

    Да, непохожа оказалась эта командировка на бочку мёда, даже после её окончания нас преследовал дёготь...

    Пока машина стояла возле волейбольной площадки её внимательно осмотрел майор - особист полка. Такая уж у него работа, искать пятна даже на Солнце.

    Искалеченный «Урал» Кондрашова с фанерой вместо лобового стекла и пробоины в кузове сильно его заинтересовали. До такой степени, что на следующий день он начал вызывать по очереди бойцов, угрожая им отсрочкой дембеля и отдачей под суд за порчу государственного имущества. При этом заставлял их дать показания на меня за сколько и кому я продал лобовое стекло «Урала».
   Когда они обратились ко мне, со слезами на глазах, я пошел спасать их от…. Не могу я и сейчас назвать от чего. Наверное, от той гнилой системы стукачества, которая осталась в наследство репрессивным органам с тридцатых годов. Мое появление очень удивило особиста, он не ожидал такой прыти от лейтенанта. Дословно я не могу пересказать то, что я говорил ему. Потому что речь моя была эмоциональная и ненормативная. А смысл её был в том, чтобы он оставил бойцов в покое. Я сказал, что готов дать письменные показания и отвечать лично, если меня есть в чем обвинять. Лобовое стекло, по словам Кондрашова, лопнуло при аварии.
   Я бойцу верю и готов искать свидетелей. «А что это за пробоины в кузовах машин», спросил он. Я объяснил, что они получены при обстреле машины и указал примерное место на карте.
  — « А вот в моих сводках от такого–то числа в этой местности бои не числятся! А может это вы от нечего делать сами расстреливали кузова машин»?
 — «Товарищ майор! Если бы вы внимательней осмотрели пробоины, то там есть следы от «Бура». Афганцы очень эффективно применяли это оружие английских колониальных войск. Хотя сама винтовка тяжелая, но калибр 14 миллиметров и конструктивные особенности позволяли из неё вести прицельную стрельбу на дальности до двух километров.
 — «Если Вы в мой автомат калибром 5,45 миллиметров вы засунете патрон от «Бура», я подпишу любые бумаги», — рассмеялся я.
   Видно подействовало. Или этот смех... — а скорей всего то, что все мы, не сговариваясь, дали одинаковые показания. Тем не менее, для карьеры офицера такие дерзкие разговоры с особистом даром не проходят. Передав комбату, что я хам махровый, он  видимо мог и наследить–нагадить в служебной характеристике, подаваемой на присвоение очередного звания.
   Но результат был достигнут: ни мне, ни моим бойцам глупых вопросов больше никто не задавал.

    Ежедневные афганские будни не оставляли нам времени на подробные рассказы о пережитом. Отдохнули ночь и с утра новые задачи и новые истории.

    Но эта история упорно не хотела заканчиваться! Через пару дней мне пришло письмо от…. Кондрашова. В котором он рассказывает, что с ним произошло, состояние машины, номер части где он находится и ее расположение. Письмо из района перевала Саланг до Кундуза, от одной части до другой внутри Афганистана шло почти полтора месяца. Можно понять, что пережил Кондрашов, оказавшись в плену у своих, отправивший письмо, и каждый день ожидавший нас!

   Прошло много лет. Очень трудно даже сейчас вспоминать о тех событиях. Как будто снова я проехал по этому пути. В памяти навсегда остались отважные ребята: рядовой Николай Якубенко из Ташкента, рядовой Мамеладзе из Самтредии, сержант Николай Кондрашов из Краснодара, другие ребята, настоящие товарищи. Не хочется вспоминать про других «товарищей» майоров-особистов, капитанов, Бог им судья. И сейчас, когда встречаю ветеранов–афганцев, я сразу по нескольким фразам определяю кто был кем, так же как и они. Как в песне поется: «каким ты был, таким ты и остался». Несмотря на рассуждение Льва Толстого про
 «текучесть человека, то, что он, один и тот же, то злодей, то ангел, то мудрец, то идиот, то силач, то бессильнейшее существо».

   Я вижу отважных парней, готовых выручить, прийти на помощь, профессионалов в своих профессиях. ...многие из тех, о ком не хочется вспоминать, стали полковниками и генералами, многие в силу своих званий и характера оказались на руководящих должностях. В том числе и общественного движения ветеранов–афганцев.

«В сказке правда всегда побеждает не правду, но это неправда». Это уже не мной сказано, а А.П.Чеховым.