ЛУЖА рассказ

               
Часть 1. Житейский фарватер

В далёком 2020-м году мои родители спешно покинули столицу.
- Лёшенька, мы ненадолго, - в слезах говорила мать, облачая меня в дорожные принадлежности, - глядишь, и там какая-никакая школа для тебя сыщется. Вот утихнет этот ковид, и вернёмся, обязательно вернёмся!
Она всё время повторяла одни и те же слова: «Вернёмся, обязательно вернёмся!», оттого даже мне, восьмилетнему пацану, становилось ясно – скорого возвращения не жди.
Отец подытожил происходящие события:
- В Москве мы как на заклании. Потрохами чую: грядет что-то огромное, то ли разумное, то ли несуразное, кто ж его загодя разберёт!

Наш путь лежал на дачу в Рязанскую область, в заповедный мещерский край. Край необозримых болот, беглых следочков восхитительного литератора Паустовского и печальных окликов белых есенинских журавлей. О трогательных мещерских особенностях я узнал много позже, однако как выглядит болотистая непроходимость – выяснил уже через полчаса, выходя из дома.
Жили мы тогда неподалёку от Павелецкого вокзала, на Зацепском валу в доме №5. Время было весеннее, только что отгремел гром, и многочасовой ливень, расточив небеса, оглушительным водопадом обрушился на Москву. 
Ко времени нашего отъезда стихия угомонилась и вновь засверкало солнце. Я первым выбежал из дома и… тотчас, едва ли не по колено провалился в огромную лужу, образовавшуюся возле подъезда.
- О, Господи, Лёшенька! – вскрикнула мать и бросилась мне на помощь в прибывающие потоки воды.
Отец в нерешительности остановился перед импровизированным водоёмом и в сердцах произнёс:
- Ну, Собянин!..
Лужа задержала наш отъезд часа на полтора. Пока мама высушивала под утюгом мои мокрые вещи, пока отец в объезд привокзальной площади перегонял машину с улицы на двор (куда мы могли выйти из подъезда через чёрный ход), перспектива добраться до дачи засветло была потеряна.
Так началось наше... 30-летнее путешествие по странному житейскому фарватеру: Мещера – Белоруссия – Португалия – королевство Марокко – … – Петропавловск Камчатский – Москва, столица государства Новая Россия.

Отец был известным художником-иконописцем. С возрождением Православия в начале XXI-го века нужда в иконах и настенных росписях оказалась значительной, а профессия иконописца весьма востребованной. Однако в третьем десятилетии многие скорби и искушения обрушились на Православную церковь. Впрочем, церковь как общественный организм лишь отразила состояние российской государственности.
Многое разладилось в Славянском мире. Не по российскому «Тришке» оказался капиталистический кафтан! Это привело к системному сбою в государственном управлении и стратегическом планировании. Системная чехарда проникла даже за церковные створы. На смену традиционным российским батюшкам, мудрецам с «капустой в бородах», пришла волна новомодного молодого священства, ориентированного на западные рациональные ценности. Это, в свою очередь, привело к разрыву традиционных приходских связей народа и новых настоятелей…

К чему автор так подробно описывает российские нестроения? А как иначе объяснить читателю многолетний срок скитания по миру Гаврилы Алексеевича, отца Лёшеньки да жены его, художницы Марии Ивановны? Ведь так неправдоподобно читать в век интернета о том, как странно («староверно»!) сложилась судьба семейства иконника Гаврилы!
Но самое удивительное – перемещаясь по миру согласно родительской географии, Лёшенька (я) отучился заочно (или как сейчас говорят – дистанционно) в продвинутой московской школе эстетического воспитания, куда перед самым отъездом записал его отец. А так как в деревне ни одной подходящей школы не оказалось (не отпускать же ребёнка за семь километров в соседнее село), Гаврила наладился с интернетом и договорился с дирекцией школы о заочном обучении.
Ко времени окончания Алексеем одиннадцатого класса никаких ЕГЭ уже не было в помине. Экзамены по всем предметам он сдал дистанционно и, к вещей радости родителей, на отлично! Но дальнейшее обучение не продолжил. С ранних лет наблюдая отца за работой, Алексей влюбился в профессию иконописца, выказав при этом незаурядные духовные и пластические способности. Так втроём отец, мать и сын трудились над росписями православных храмов по всему миру.

- Белоруссия. Изографы Смолины, Гаврила, Мария да Алексий расписывают в Минске храм Рождества Пресвятой Богородицы, радуя о. Михаила, настоятеля храма, дивной красотой своего мастерства.
- Португалия, приморский городок Албуфейра. По приглашению настоятеля храма во имя Покрова Пресвятой Богородицы Смолины исполняют алтарную роспись.
- Город Рабат, столица королевства Марокко. Русская Воскресенская православная церковь. И тут потрудились московские варяги. Расписали необычно, в красно-рыжих, как марокканский апельсин, тонах!
- Камчатка, город Петропавловск Камчатский. Мужской Пантелеимонов монастырь. Алексей, впервые выступает в роли главного мастера, продумывает и руководит стенописью знаменитого Морского собора, созданного в память о всех, погибших в океанической пучине.   
Так пролетели, не много не мало, тридцать лет непрерывного творческого труда. Сколько храмов, монастырей и частых молельных пространств благоукрасили Гаврила, Мария да Алесiй – не пересчитать и не упомнить!

Что ж, верно говорят: время поторапливает житейскую стремнину. Оно, как ветер (то-то неусыпный погонщик), поднимет барашки на поверхности воды и гонит их далече.
Одни руны старит немилосердно, будто избавиться хочет. Другие, ещё не существующее, к жизни пробуждает да ведёт по житейским протокам. Бывает остановишься, "расправишь уши поверх тела" и слышишь, как ветер с волнами собеседует. Собеседует, будто любуется - в зеркало на себя смотрит!
Видно, времени, как человечеству, суждено и стариться, и молодеть день ото дня. Такова его вечная внутренняя организация.


Часть 2. Возвращение

Притомился Гаврила Алексич за тридцать лет скитаний по миру. Под старость душа, известное дело, покоя просит. Нет в ней более нужды удивлять и удивляться, имеет она потребность присесть в тихий уголок да порассуждать сама с собой, как друг с дружкой, о прожитых десятилетиях.
Всему своё время, «время разбрасывать камни и время их собирать». Пусть нет более "физических сил" сложить разбросанные фрагменты прожитой жизни в некую форму собственной судьбы, сложить затем, чтобы увидеть смысл затраченных усилий. Увидеть самому и другим показать в назидание. Не беда! Ум готов восполнить физический пробел. Но для этого необходимо остановить бег нашей многолетней стременной лошадки и в тишине библиотек, кабинетов, под щебетание птиц во время неспешных окольных прогулок разобраться в себе – кто я такой, зачем появился на свет, создал я что-то своё или только разрушил чужое…
Обо всё этом думал Гаврила Алексеевич, убеждая верную супругу Марию Ивановну и сына Алексея завершить странствия и вновь очутиться в родной московской альма-матер. 
- Ты – голова, тебе и решать, - Алексей склонился перед отцом в поклоне, - с благодарностью приму любое твоё решение.
- Гаврилушка, неужели я в Большом ещё раз побываю?.. – обомлев от счастья, произнесла Мария. – В Москву! Едем в Москву ближайшей аксонометрией!

Надо сказать, что за тридцать лет в техническом арсенале человечества появились многие забавные новшества. Например, способ передвижения в пространстве, получивший название «Аксонометрической дисторсии».
Как мы знаем из начертательной геометрии, аксонометрия – это вИдение материального объекта под боковым углом зрения. В 2034 году бывший российский физик Зельдовицын совместил два геометрически перпендикулярных друг другу направления и доказал возможность проникновения в пространство, параллельное Декартовой системе координат. Его открытие, мягко говоря, обсмеяли в наукограде Сколково. Тем бы всё и закончилось, но через неделю после неудачного выступления, Зельдовицын получил приглашение от Оксфордского университета посетить Соединённые Штаты и рассмотреть вопрос о руководстве лабораторией параллельных коммуникаций.
Видя безразличие отечественного интеллекта к его открытию, физик принял приглашение. В тот же вечер он здорово напился водки и, выплакав за ночь оставшийся в теле патриотизм, наутро улетел в Штаты.
В Америке Зельдовицын запатентовал своё открытие, а через полтора года мир ахнул, увидев невероятные возможности нового способа передвижения в параллельных пространственных структурах.

Дело в том, что даже малое перемещение в аксонометрической системе координат соответствует огромным расстояниям на шкале Декарта или, проще говоря, в привычном нам трёхмерном пространстве. Поэтому не удивительно, что покинув Петропавловск Камчатский, наши герои (пройдя в «Аксонометрии» не более километра и совершив обратное преобразование) ровно через двадцать минут оказались в одном из терминалов международного космодрома Шереметьево.
Конечно, то, что закупленная в США (за огромные, между прочим, деньги)  система аксонометризации избавляет путешествующих от утомительных восьмичасовых перелётов над сибирскими просторами, это здорово! Однако подобная методика передвижения исключает «портфель лётных впечатлений». Теперь никому и в голову не придёт восемь часов подряд всматриваться в бесконечные просторы родной земли и понимать сначала умом, а потом сердцем грандиозную величину единого в прошлом Российского государства…

- Странно, - ковыляя по ступеням терминала и разглядывая через огромное витражное окно привокзальную суету, улыбнулся Гаврила Алексеевич, - такое ощущение, что за тридцать лет ничего не изменилось!
- Что ты говоришь, Гаврюша! Погляди на толпы аэротакси у входа, разве такое было раньше? – отозвалась Мария Ивановна.
- В том-то всё и дело! Я смотрю на скучающих, как их теперь называют, аэротаксистов, и вижу картинку тридцатилетней давности. Только вместо аэропанелей, простенькие Рено или Киа.
- Что такое «Рено или Киа»? – Алексей удивлённо посмотрел в глаза отцу.
- Ну да, ты же был тогда ещё маленький. Выходит, мимо тебя прошла золотая эра автопрома!
- Это как?
Гаврила Алексеевич остановился, чтобы перевести дыхание.
- Давайте присядем.
Мария Ивановна и Алексей помогли отцу привалиться на край ближайшей лавочки, и сами присели рядом.
- Да, жить вечно - большая работа!
Гаврила чуть отдышался и продолжил, обращаясь к сыну:
- В год отъезда из России тебе было всего восемь лет, и ты мало что помнишь. А через пару лет Элон Маск, вы про него наверняка читали в курсе «История цивилизации», изобрёл векторный способ передвижения. Помню, шумиха тогда поднялась страшная! Все эти Мерседесы, Вольвы и Тойоты разом оказались первобытным хламом. А уж всякие Реношки и Кияшьки вылетели в трубу, едва американцы запустили в производство свои аэродинамические платформы.
- Это я помню! – улыбнулся Алёша. – Помню даже, как смеялся наш онлайн-историк, нахваливая российское предвидение!
- Почему смеялся? – удивился Гаврила Алексеевич.
- Он говорил так: «Россия намеренно разрушила весь свой автопром, предвидя открытие Маска! И теперь, друзья, - при  этом историк многозначительно поднимал указательный палец вверх, - на очереди открытие альтернативного источника энергии. А всё потому, что Россия распродала под чистУю свои традиционные энергетические ресурсы!»
- Да, - улыбнулся Гаврила на слова сына, - выходит, Россия всё знает наперёд и потому непобедима!

Немного отдохнув, старик поднялся со скамьи, и семья дружно направилась к выходу. Новенькая аэродинамическая платформа за считанные минуты доставила их по указанному адресу – Москва, улица Зацепский вал, дом №5.
- Я волнуюсь… - призналась Мария Ивановна, сходя с платформы на старенький, ещё собянинский асфальт тротуара. 
Аэротаксист помог выгрузить вещи и, получив расчёт (деньги никто не отменял!), взлетел над верхушками московских зданий.
Смолины подошли к родному подъезду и… Не сговариваясь, Гаврила Алексеевич и Мария Ивановна рассмеялись.
- Пап, мам, вы чего? – озадаченно спросил родителей Алексей.
- Лёшь, ты посмотри: ЧТО, вернее, КТО нас встречает! – не переставая смеяться, ответила сыну Мария.

Привольно, с чувством собственного исторического достоинства, перед подъездом сверкала в лучах утреннего солнца огромная лужа!
Гаврила Алексеевич обнял сына за плечи и сказал, указывая на сточное образование:
- Сын, перед тобой наглядное пособие по курсу российского национального консерватизма – идеальная преграда для всех, желающих обрести или покинуть своё жилище! Помнишь, как она препятствовала нашему отъезду? Теперь это московское море явно противится нашему возвращению!
- Да, - подхватила слова мужа Мария Ивановна, - лужа, как сфинкс, стоит на страже особой российской самобытности. Похоже, она стала частью государственной машины!
- Оттого Россия с миром и не перемешивается. – подытожил Гаврила. – Тридцать лет мы служили Богу, упоминая лишь в молитвах российское государство. Лужа каким-то образом это знает и считает нас чужаками. Тридцать лет мы не страдали вместе с ней и не радовались. Да, мы волновались обо всём, что случалось с нашей родиной долгие тридцать лет. Но мы не сопровождали мать-Родину ни на Олимп, ни на Голгофу, нас не терзали Её смутные времена.
- Выходит, мы россияне умом, но не телом и духом?.. – Алексей внимательно посмотрел на отца.
- Я не знаю, сынок, что тебе ответить. За тридцать лет скитаний по миру мы многое поняли и во многом разобрались, но что-то очень важное действительно потеряли. И она, - отец указал на лужу, - этот изъян в нас безошибочно определила!

Смолины стояли, глядя в чёрную смоль, расползающуюся по тротуару. Каждый из троих думал о своём.
Когда вода подступила вплотную к сложенным на асфальт вещам, Гаврила Алексеевич очнулся, поднял пару ближайших к луже котомок и, отойдя на шаг, в нерешительности замер, опершись на палочку. Мария Ивановна поспешно подобрала оставшиеся вещи и встала за спиной мужа. Лёшка оглянулся на родителей, улыбнулся и уверенно шагнул в лужу.
- Ничего, батя, прорвёмся!