Тёма

Тёма – ценный человек для геологов. Он – шофёр геологической партии. Тёма незаменим. Он никогда не капризничает. Ну, или почти никогда. Тёма может ездить там, где нет дорог, мостов и тоннелей. Тёма может ездить в тайге сквозь деревья, по склонам гор и руслам рек. Тёма может ездить по болоту, когда торфяная жижа скрывает лобовое стекло. Тёма может ездить по песку, по которому и ходить-то невозможно. Тёма может ездить по глубокому снегу в сильный буран, когда не видно ни зги. Тёма может ездить по тротуарам и бордюрам, на красный свет и через закрытый переезд и ему за это ничего не будет. Тёма может ездить по льду на лысой резине. Тёма вообще может ездить без резины. Тёма может ехать сутки без сна и отдыха. Ещё неизвестно, в ком или в чём больше железа – в машине или в Тёме. Наверняка Тёма может ездить по Марсу, по лунной поверхности и морскому дну. Тёма может ездить везде и на всём. Тёма может ездить на всём, что имеет колёса и руль, гусеницы и рычаги фрикционов. Он может ездить, даже когда закончился бензин. Главное –  чтобы было хотя бы одно целое колесо. Тёма чувствует машину и знает, на что она способна и что она может выдержать. Тёма видит машину насквозь. Он слышит каждый её подшипник и вал. Тёма любит машину.

У Тёмы, в отличие от других людей, скорее всего, есть глаза на затылке. Потому что Тёма может ездить за рулём, повернувшись к заднему сиденью и трепаться с пассажиром. А поговорить Тёма любит очень много, как, впрочем, и все люди, которые немного заикаются. Хотя Тёма не заикается, а как бы немного запинается на словах. «Д-да я ж всё вижу!» - искренне возмущается он, когда ему кричат: «Да смотри ж ты на дорогу!».

От Тёмы пахнет железом и соляркой. У Тёмы вечно чумазое лицо и руки, которые он ничем не может отмыть. Они чёрные от мазута. А может, это наследственное? Ведь Тёма родом из шахтёрского Посёлка.

В общем, Тёма настоящий водила. Правда, в отличие от других водил, Тёма вообще не пьёт спиртного. Тёма бросил пить. После одного случая. Возможно, после этого Тёма и стал запинаться на некоторых словах. Это было давно, еще до его службы в Армии.

Тёма не хотел учиться в школе, кое-как закончил восьмилетку и ушёл в «фазанку»  учиться на автослесаря, потому что ему больше нравилось копаться в мопедах, чем в алгебре.

Они попались, когда угнали конторский УАЗик от управы Шахты. Они просто уехали по берегу моря на несколько километров южнее Посёлка, где их на следующий день и взяли всей тёплой компанией.

Тёме грозил срок. Участковый, старый кореш отошедшего в мир иной Тёминого отца, благосклонно относился к семейству своего старого армейского друга, поэтому посоветовал матери, не дожидаясь весны, быстрее отправить сына в Армию уже с осенним призывом. Правда, была одна проблема – Тёме ещё не исполнилось восемнадцать лет. Но мать с участковым похлопотали, и вскоре у Тёмы появился новый паспорт с новой датой рождения – на полтора месяца раньше, чем на самом деле.

До начала осеннего призыва оставалось чуть меньше месяца. Весь поселковый призывной молодняк, в ожидании этого события, используя последние теплые деньки, предавался разгулу на полную катушку, кто как мог.

Не отставал от сверстников и Тёма. Тем более, появился дополнительный повод – ещё один день рождения. Беспробудные веселые пьянки-гулянки, дворовые песни под гитару, дефилирующие по ночным улицам булькающие «спидолы», поселковая танцплощадка с капроновыми чулками и бесчисленными пуговками на блузках, драки после танцев «наших шахтовских» с «ихними портовскими», и милиция стали постоянными спутниками его жизни на протяжении последних нескольких недель. Дома Тёма появлялся ненадолго, чтобы наскоро перекусить и сменить рубашку. Мать хоть и ворчала, но, в общем-то, была не очень строга к своему великорослому дитя.

В один из вечеров Тёма и его дружок Васька решили «запасть» на Васькиной квартире, пока родители того не вернулись из отпуска с материка. Тёма сбегал домой, сменил рубашку и, как только солнце закатилось за морской горизонт, направился к Ваське.

Посёлок карабкался на сопки, цепляясь домами за каждый скальный выступ. То там, то здесь повисали мини-микрорайоны из трех-четырех пятиэтажек. Из-за резких перепадов рельефа соседние дома глядели друг на друга окнами разных этажей. Первый этаж одного дома мог находиться на уровне пятого этажа другого дома, стоящего в двух шагах. Узкие тротуары и проезды из крошащегося бетона с выпирающей из него арматурой опоясывали дома извилистыми лентами серпантинов, ныряли под трубопроводы или проскакивали над теплотрассами, которые ощетинивались стекловатой и рваной оцинкованной жестью.

В одном из таких домов и жил Васька. Васькин подъезд находился по склону выше двух остальных подъездов, поэтому лестницы на крыльце не было и входящий в дом человек оказывался сразу на лестничной площадке первого этажа. Эта особенность Васькиного подъезда и сыграла в тот вечер злую шутку с Тёмой.
 
Тёма знал точно, что Васька жил на пятом этаже. Он вошел в подъезд, и поднимаясь по лестнице, с какой-то дури решил посчитать этажи. Один, два, три, четыре… Тёма упёрся в перила с чердачной лестницей. Он знал, что Васька жил на крайнем, последнем этаже, но всё же это должен был быть пятый этаж. Лестницы на пятый этаж не было. Он тупо пялился на чердачный люк и соображал – куда подевался ещё один этаж? Ради интереса Тёма не поленился спуститься и выйти на улицу, чтобы посчитать этажи снаружи.

Он поднял глаза. Дом светился электрическими окнами. Тёма дважды пересчитал количество этажей. Пять! Как есть пять. Передернув плечами, Тёма решительно ринулся в подъезд. Раз, два, три, четыре, …перила, мать их! Всё! Пятого этажа определенно не было. Тёма ничего не понимал. На всякий случай он вскарабкался по чердачной лестнице и, всплыв из бетонной проруби в чердачной темноте, несколько раз «угукнул» в пустоту. Это явно был чердак, никак не пятый этаж. Пощупав руками хрустящую засыпку из угольного шлака на полу чердака, понюхав затхлый воздух и сплюнув в темноту, Тёма вернулся на площадку. Немного подумав и тяжело вздохнув, он поплёлся вниз, считая этажи сверху вниз: один, два, три, четыре… он стоял перед выходом из подъезда. Одного этажа не было! Получается, что снаружи пять этажей, а внутри только четыре. Как такое возможно? Он вышел на улицу и ещё раз пересчитал этажи. Пять!

Вошёл в подъезд. Один, два, три, четыре... перила! Выбежал на улицу – пять! Поднялся наверх – четыре! Он чувствовал, как у него начинали закипать мозги.

Стоя на улице, поочередно закрывая ладонями светящиеся окна, он уже в который раз пересчитал эти долбанные этажи. Первый. Второй. Третий. Четвертый. Пятый! Как и должно быть в Васькином доме. Сбегав вверх-вниз ещё несколько раз, Тёма сел под чердачной лестницей и, обхватив голову руками, стал тихонько подвывать. Пятый этаж категорически отказывался присутствовать в этом мире.

Промучившись так почти полночи, бегая туда-сюда, совершенно подавленный Тёма поплелся домой, так и не посетив своего другана.

На следующий день Тёма, прихватив из сарая мамкиной самогонки, пришёл к злополучному Васькиному дому и, не поднимая головы, поднялся на верхний этаж. Хозяин оказался дома и, высказав Тёме всё, что он думает о нём по поводу вчерашнего «прогула», впустил гостя. Тёма даже не стал оправдываться и что-либо возражать, так как был поглощён только одной мыслью – куда ж, всё-таки, вчера подевался пятый этаж?

Шли уже вторые сутки, как они «западали» на квартире, когда раздался звонок в дверь. Васька что-то недовольно буркнул, типа «кого там еще несет», и пошаркал к двери, распинывая перед собой пустые бутылки. Вскоре послышалось недовольное ворчание и Васька вернулся за стол: «Никого». Не успел Васька сесть на стул, как звонок раздался снова.
 
«Убью, если без черпака! » - пригрозил Васька невидимому гостю и снова поплёлся к двери. Вскоре из прихожей раздалась ругань. Вернулся Васька злой: «Какая-то падла балуется!»

Когда звонок раздался в третий раз, открывать пошёл Тёма. За дверью никого не было. Не оказалось никого за дверью и в следующий раз.

Кровь начала закипать в головах друзей. Неуловимый шутник должен был поплатиться за свои дурацкие выходки!

Они стояли вдвоём возле двери и не дышали. Как только раздался очередной звонок, Васька резко открыл дверь и они вылетели на площадку со сжатыми кулаками, с твердым намерением начинать бить морды. На площадке никого не было! Но звонок продолжал прерывисто, но очень настойчиво трезвонить. Васька с Тёмой переглянулись и обернулись назад…

То, что они увидели, повергло их в шок! Более того, – это просто вывернуло их нетрезвые мозги наизнанку!

Верхом на корпусе кнопки звонка, обхватив его маленькими ножками, сидел маленький рогатый чёртик и давил на кнопку своими маленькими ручонками. При этом он скалился и корчил рожи Ваське с Тёмой. Те стояли, открыв рот и выпучив глаза на серо-зеленую рогатую тварь. Хмель сняло как рукой. Чёртик продолжал прерывисто трезвонить и паясничать. У Тёмы спёрло дыхание. Он лихорадочно пытался понять – сон это или явь. Он повернулся к Ваське. Тот, безмолвно открывая рот, тыкал пальцем воздух в направлении звонка, явно пытаясь объяснить Тёме, что он увидел там что-то необычное. Тёма протёр глаза руками, в надежде отогнать наваждение. Наваждение не отгонялось. Чёртик продолжал давить кнопку и дразнить Тёму с Васькой. Затем, ударив ещё пару раз по кнопке звонка, он развернулся и, вцепившись руками в дверной косяк, повилял хвостатой задницей. Потом, громко скребя когтями, словно кошка, стал быстро перемещаться по дверному наличнику, стене и потолку, пока не юркнул за створку электрического щитка.

Тёма с Васькой стояли, как вкопанные, с открытыми ртами, и не шевелились.

Мир перевернулся в их сознании.
 
Тёма даже готов был смириться с мыслью, что у него белая горячка или белая горячка у Васьки, но то, что это будет общая белая горячка – одна на двоих, Тёма к этому готов не был. Похоже, Васька испытывал те же чувства.

После этого случая Тёма твёрдо решил завязать.

Прошло больше тридцати лет. С тех пор Тёма ни капли в рот.

«…Да, гляди ж ты на дорогу, чёрт чумазый!!!...»