Чудовище и старушка

            
   Серая ночная бабочка, неловкая, с короткими мохнатыми крыльями и массивным телом, билась в стекло небольшого окна рядом с открытой настежь дверью. Шум от бестолковой гостьи в ночной тишине был похож на шум ветра, терзающего пластиковый пакет, застрявший в заборе. Однако ночь была безветренной, с непроглядно-черным небом. Бабочка стремилась в тепло, к унылому свету, который давала горящая лампочка, свисающая на проводе с крашеного фанерного потолка за этим окном.

   Большего и не надо было человеку, присевшему боком к небольшому столу, поставленному в центре кухоньки, прямо под лампочкой. Свет был настолько слаб, что все остальное терялось, да и не имело для него никакого значения. Несмотря на поникшие плечи, он держал прямо свою русую голову с короткими волнистыми волосами. Неподвижным был и взгляд его глубоко посаженных глаз. Выраженные надбровья, небольшой нос уточкой, крепкие скулы и плотно сжатые губы. Вот его лицо, интригующее отсутствием какого - либо движения на нем и окончательно впечатляющее бездной расширенных зрачков. В них тяжело и неостановочно переворачивалась и извивалась многочисленными ответвлениями мысль. Словно огромное морское чудовище, поднявшееся из неведомых глубин, неотвратимо явное, оно уже существовало вне самого человека. Как он мог, маленький и даже ничтожный по сравнению с этим чудищем, родить такой одолевающий его же самого ужас? Её теперь нет. Она больше не будет мучить его…

   Человек откинулся на спинку старого венского стула. Сухое гнутое дерево со следами лака отозвалось громким скрипом. Разорвалась не только тишина, но и тьма. Человек вернулся в реальность. Повернул голову к окну, словно хотел убедиться, что тишину нарушает только серая бабочка. Света хватало, чтобы различить штакетник перед окном, плотно увитый листьями хмеля. Через черно-зеленую изгородь безмолвно свешивали свои морщинистые лица созревшие подсолнухи. А дальше за изгородью, кажется, нет уже ничего. Хотя человек знал, что через большой огород этого дома есть такой же большой огород и следующий двор. Еще несколько дворов, поле, леса, а через три десятка километров начнутся такие же окраинные дворы районного центра. И весь этот мир, за исключением бабочки и того, что освещено тусклой лампочкой в этом доме, всё спит – техника, люди, скотина, куры и забитые цепные дворняги с громкими именами. Это устраивало; они начинали раздражать его, как только  просыпались.

   Он снова ощутил себя. Прошло. Исчезла боль и мука, связанная с нею, с её хлещущими наотмашь глазами, со словами, несправедливыми и сдавливающими дыхание, упреками  вперемешку с нелепыми претензиями. Удивительно несопоставимыми казались мгновения, потребовавшие от него решительности, и год тягостной страсти, которую она смогла в нем разжечь. Теперь она не сможет его мучить. Мертвые не говорят.

   Взгляд переместился на узкую полоску света, пробивающуюся между плотных  портьер у двери в спаленке, расположенной напротив кухни. Свет в ней оказался несравнимо более сильным, чем в его полумраке. Нужно войти и посмотреть, закрыты ли её глаза. Свет не должен её беспокоить, пусть спит. Иначе она снова начнет мучить и унижать. Ведь это доставляло ей удовольствие, от которого сама же заводилась до сумасшествия, до беспамятства. Ей нужно было всего лишь понять, что он любил именно эту страстную преданность, но не мог более выносить путь, которым она приходила в это состояние. На него снова нахлынула ярость к этой пустышке, к этой б…ди,  легко и беззастенчиво изменявшей ему, демонстрируя свою независимость.

   Ну нет! В первые минуты, когда он осознал содеянное, он не думал о наказании. Было все равно, что последует за освобождением. Главное - устранить эту муку, и если бы можно было от неё избавиться вместе с обнимающими эту муку руками, то одну отрубил бы, не задумываясь. Но его возлюбленную не интересовали такие ничтожные жертвы. Нужна была вся его жизнь, отказ от детей, матери, жены. В эту минуту вновь проснувшегося озлобления к нему явилась новая мысль – эта стерва заслужила смерть, и он ей ничего не должен. Все остальные с их мнением и дохлыми законами не имеют к их любви никакого отношения.

   Чувство своего умственного превосходства, осознанного с первых лет в школе, не сделало его просто отличником или лидером. Он был умнее других настолько, что, не найдя себе равных среди сверстников, не обзавелся друзьями и перестал сомневаться в правильности своего понимания окружающего мира. Живя по своим законам, он не допускал мысли, что его любовница могла отдаваться с такой же страстью другим. Объяснял её измены всего лишь желанием досадить ему. Его ярость, гнев, ударявшие в голову, приводили её в экстаз, который он долго принимал за истинную любовь, доступную только ему…  Нужно посмотреть, закрыты ли её глаза.

   Человек шагнул за плотную ткань портьер. Невольно прищурился - слишком ярким оказался свет и белизна обнаженных женских ног. Собравшись, он осмелился посмотреть на неё. Увидел изящный изгиб шеи со следами его рук, выбившиеся из прически пряди волос и … с облегчением не увидел лица, повернутого к стене. Он подошел к телу, протянул руку к её лбу. Ощущая холод, провел ладонь вниз. Ему не приходилось закрывать глаза покойникам. Это действие, виденное им в кинофильмах, оказалось непонятным, ненадежным, и он отступился от своих намерений посмотреть на её лицо. Так ли это важно сейчас. Он почувствовал, что лжет себе, как только оказался рядом с нею, с её ослепительным телом. Он продолжал любить мертвую! Ярость вновь захлестнула его сознание. Дикая мысль, не спрашивая позволения, ворвалась в его воспаленный мозг – « Овладеть и заставить покориться, как было всегда. Заставить туман страсти войти в её глаза и прогнать унижение, которое читалось в них в остальное время». Сейчас, когда у него не было уверенности, что её глаза закрыты, что в них не горит огонь ненависти, нужно овладеть ею!!! Отвернувшись от тела, мужчина присел на кровать и неожиданно, забыв о предательски мягкой сетке, почти повалился назад. Еще не окоченевшее тело перевалилось в его  сторону, словно она прижалась к его спине, ожидая ласки. Неестественную тяжесть и холод он ощутил раскаленным железом! …Нет! Не она была его жертвой, а он по-прежнему был её рабом, скотиной, на которого мертвая только что в очередной раз поставила свое клеймо. Отрезвев, он все же не отодвинулся. Это было своего рода прощание.

  Прощаются по-разному. Кто подержит носок обуви покойного, уложенного в гроб, кто-то, не успев нацеловаться при жизни, поцелует любимого в холодные губы. Так делают все, а ОН прощается по-своему - не глядя в лицо, ощущая спиной. Время и мысли потеряли реальные очертания, его снова сковал ужас. Чудовище вновь сжало свои щупальца. Ведь теперь, когда она повернулась к нему лицом, он может увидеть насмешку в её глазах!

  Выход нашелся. Он повернулся к ногам и решительно накрыл тело покрывалом. Он осознал, что в этой решительности  прячет неприятие небытия этой красоты.

   Решение родилось само собой. В огороде выдаст сырая земля. Первые березовые колки далеко, и можно наткнуться на припоздавших охотников.
Он похоронит её глубоко, очень глубоко…  Стол в сторону. Крышка подпола с маленьким неудобным кольцом поднялась легко. Спустившись, мужчина стал разгребать засыпанный недавно картофель, однако вскоре понял, что расчистить достаточно места на земляном полу не удастся. Картофель начинал скатываться обратно в углубление.

  Выбрался и до слабости в ногах осознал свою уязвимость – он не контролирует дом, находясь в подполе. Разогретое работой тело быстро подавило страх. Теперь мужчина двигался стремительно и расчетливо. Повезло, ведро в темноте нашлось легко, по пути запер калитку ворот. Бесшумно подхватив гремучую посуду, он все же побоялся сбросить её в проем, оставил на краю. Разыскивая мешки, он краем глаза отметил бабочку на окне и почувствовал подобие благодарности существу, не оставившему его наедине с мертвой.

   Зайдя в спальню, он поднял тело, укутанное в покрывало, и с озлоблением подумал: « С какой легкостью носил на руках живую!»

   Тело удалось снять с края проема без проблем. Хлипкая деревянная лестница выдержала двоих. Работа в подполе возобновилась. Картофель и землю собрал в мешки. Достаточно быстро кастрюлей выкопал могилу. Переваливая тело из покрывала в яму, он был неосторожен. Еще не покойница, но уже не живая Настя упала на спину, и свет лампочки, отразившись в её глазах, ослепил подобно молнии! Он не смог её покорить, даже задушив. В открытых глазах продолжали гореть её ненависть и насмешка - он проиграл битву под названием любовь. Все последующее делалось как во сне. Высыпал землю из мешков, а потом чуть сознание не потерял, когда стал её притаптывать, испытывая отвратительное чувство ходьбы по живому. Высыпал сверху картофель. Мешки в свертке, одеяло, утварь - все выложил на край проема. Отряхнулся сам, снял обувь и, наконец, вынес все во двор. Свежий воздух и законченное дело добавили сил и самообладания.

  Человек вернулся  в дом, установил на место крышку подпола, стол, заправил кровать. В оставленный мешок побросал одежду и обувь из шифоньера, нашел Настин паспорт и, наконец, выключил свет. Выйдя из дома, подошел к окну и еле разглядел на деревянном переплете её, серую ночную бабочку, безмолвную свидетельницу убийства. Угомонилась. Нужно поспешить, пройти домой в темноте, никем не замеченным.

   Каждый шаг на ночной деревенской улице нужно делать осторожно. И еще хорошо, если под ноги попадутся небольшие ямки или брошенный детьми велосипед. За каждым шагом неизвестность и, возможно, большая куча навоза или щебня, в которую обязательно уткнешься лицом, а того хуже - глубокая лужа. Жизнь, вопреки распространенному мнению о спящей деревне, не останавливается, даже такой черной ночью.



     Районный участковый Беликов приезжал в родную деревню Падь часто. Жил он в районном центре, а вырос здесь. Друзья детства и юности по большей части остались тоже здесь. Выстояла деревня, не погибла в постперестроечные времена. Конечно же, молодежь почти не держится, но его друзья и сверстники в основном при деле. У кого-то фермерское хозяйство, кто-то продолжает хлеборобствовать в бывшем колхозе – ОАО «Простор»,  а кто то, распродав свои земельные паи, занялся предпринимательством. Кто как сумел. В родной деревне для участкового не существовало слова «нет». Все, чем она была богата,  доставалось ему без денег, не было в ней только самих денег. Впрочем, Беликов был мужиком правильным. Никогда и никого не принуждал расплачиваться за оказанную помощь. Дело свое знал, к людям относился по-отечески, к кому с жалостью и прощением, а к кому нужно с наказанием. Работа с людьми не втискивается в формуляры, даже самые прописанные. Даже в самые продуманные. Благодаря пониманию этого мог позволить себе поставить сеть на промысловом озере, к Новому году добыть косулю, поохотиться, когда вздумается, без лишних бумаг и разрешений. Попутно Беликов работал. Проводил профилактику нарушений закона. Пьянчуг остерегал от краж – посажу, в зоне не попьешь. Излишне предприимчивым жестко ставил жесткую планку – воруй, если на благо, но меру знай. Попытавшихся торговать наркотиками цыган предупредил. Какие слова сказал баро, неизвестно, однако уехали. Сложнее было с отсидевшими. Этих угрозами не проймешь. Данную категорию граждан зачищал при первой возможности. Жестко и бескомпромиссно возвращал на нары не пожелавших найти с ним общий язык. Некоторые поговаривали, что действует участковый не совсем по закону, но большинство отмечало: спокойствие в деревне - именно его заслуга.

   Сегодня участковый приехал в Падь по делу. Позвонил директор, чтобы официально осмотреть дом Насти Полухиной. Накопилась задолженность по отоплению почти за год. В преддверии перевода хозяйств на индивидуальное газовое отопление нужно было подобрать хвосты по долгам и рассчитаться с поставщиками угля. Женщина уехала неизвестно куда и не дает о себе знать. Видно, хорошо устроилась, раз не находит времени хотя бы позвонить. А может, наоборот, нет денег на обратный билет и оплату долгов. Вот и штырится. Хоть и невысоки деревенские расценки, а набежало. Отключить дом от отопления в зиму - шаг серьезный. Договорились встретиться в доме должницы.

   Беликов, дожидаясь директора, стоял на заросшем конотопкой дворе Настиного дома, щурился на пригревающее лицо солнце. Ключ нашел легко под вязанным из тряпья половичком. Наслаждение длилось недолго. Хлопнула калитка, и во двор в оговоренное время вошел директор.

   Иван Иванович Миллер, пятидесятилетний русский немец, приехал в деревню Падь несколько лет назад из Казахстана. Не смог он осилить ни бытовой, ни административный рост тамошнего национального самосознания. Все было у опытного хлебороба: и техника, и земля, и доход, и взрослые дети, вовремя и с немецкой аккуратностью встроенные в хозяйство. Не было желания подстраиваться под чиновников, так или иначе определяющих многие важные моменты, в ведении, казалось бы, своего дела. Кредиты, солярка, наемные рабочие - всего не перечислить. И по любому из этих составляющих дадут регламенты, нормы, требования и указания, к тому же на государственном языке. Иван Иванович сносно говорил на казахском языке, а вот осваивать документооборот счел унизительным. Однако и это было не главным. После развала Советского Союза главным в работе власти стало ее перераспределение. Вынести малокомпетентное начальство не смог. Одним словом, Россия показалась земледельцу более перспективной для дела, которое он любил и умел делать хорошо. Приехав в Падь, он сменил возрастного руководителя ОАО «Простор».

    - Приветствуем порядок и  закон. Иван Иванович не всякий раз подавал руку для рукопожатия. С участковым отношения были сугубо деловые, да и созванивались  уже.

   - Что, Василий Александрович, нужно сделать, чтобы все было по закону? Полухина - девка вредная. Вернется завтра и начнет мозг выклевывать за свои
манатки. Поэтому, как уговорились, ты подробно  опиши, что да почему. И протокол обязательно составь или, … как там в таких случаях положено.

   - Хорошо, Иван Иванович, уладим. 

   - Уладить-то уладим, а все-таки соседей позови.

    Беликов пригласил первых попавшихся на улице людей. Одним из них был пастух - пенсионер Вовка. Так бывает, что взрослый человек носит неподходящее прозвище. К этому прилипло - Вовка Малоголовка. Ростом и шириной плеч человека бог не обидел, а вот маленькую голову невозможно было замаскировать ни копной волос, ни большой шапкой.  Из-за профессии и комичного вида  мало думающие граждане всерьез его не воспринимали, но за беззлобность и неунывающий характер никто не обижал. Со вторым понятым Беликову повезло больше. Живущая неподалеку Клавдия Петрова, несмотря на некоторую ветреность характера, была активна и деловита. Она сразу поняла, для чего она нужна начальству, и тут же затараторила, что давно надо было прояснить ситуацию с пустующим домом и что платить за должников она не собирается. 

   В доме, на удивление, совершенно не чувствовалось долгого отсутствия хозяйки. Пыли, беспорядка почти не было. На кухоньке незатейливые шкафчики, стол да пара стульев. Старенький телевизор, магнитофон под вязаными кружевными накидками на раздвижном столе, вазочки синего стекла в полированном серванте и диван составляли обстановку большой комнаты - зала. На стенах висели ретушированные фотопортреты, непонятно - родителей или бабушки с дедом. У стены с встроенной печкой-голландкой  напротив окон и телевизора стоял диван. Комната напротив кухни - спальня - была в идеальном порядке. Большие пуховые подушки были сложены стопкой на покрывале с красивым цветочным рисунком. Плотные шторы задернуты. В спальне царит полумрак, который оживляют обои со светящимися звездами.

   Осмотр проходил тихо, несмотря на то, что никто не снял обуви. Паласы, застилавшие почти весь пол в комнатах, поглощали звуки шагов. Причина молчания была объяснима. Вовка робел, Иван Иванович думал о текущих заботах горячей крестьянской поры, Петрову съедало любопытство.

   Участковый уже отметил главное – показатели счетчика электричества. Осмотрел трубы отопления. Заглянул в сервант, нашел документы на дом. Тишина производила гнетущее впечатление. Это чувствовалось, и Клавка неосознанно стала заполнять паузы. Спрашивала разрешения забрать полуживые герани в горшках, раздвигала шторы, гремела дверями, вытесняя мертвость, которую производил дом. Беликов тоже напрягся, но быстро отогнал от себя дурные предположения, подумав про себя: «Не клич беду».

    Встряхнул членов комиссии пронзительный вопль Клавдии. Когда они подошли к открытому полированному шифоньеру, на одной из полок увидели съеденные молью до трухи шерстяные вещи, к которым она притронулась. Даже Иван Иванович  расхохотался. Обстановка разрядилась. Он решил, что побыл в доме достаточно, и обратился к Беликову.

   - Завершай осмотр, Василий Александрович. Протокол, документы и ключ  занесите
в управление. Я поеду. Некогда. 

   Иван Иванович ушел не прощаясь. Беликов разворошил стопки белья и вещей, проверяя наличие денежной заначки. Нет ничего, значит уехала. Потом вновь позвал Клавдию, чтобы все-таки разобралась с рассадником моли. Дожидаясь, когда Клавка и Вовка наведут порядок в шифоньере, Беликов присел на кухне. Взгляд его упал на крышку погреба. Беликов не поленился, встал и приподнял её за кольцо.

    Погреб у Насти был добротный, емкий и сухой. Несмотря на это, верхние картофелины начали гнить. В этот момент Клавка зашла на кухню, сунула свой любопытный нос в проем и опять запричитала:

   - Пропадет добро. Надо бы убрать картошку…». 
   Беликов про себя подумал: « Вот бабы, везде мужикам работу найдут». Думал недолго. Обратился к Вовке:

   - Володя, я вам ключ оставлю. Картошка добрая, раздай старухам. Скотине скормят. Погреб вычистишь и сам в накладе не останешься. При этом Беликов дотронулся пальцами до кадыка и подмигнул:

   - Чего добру пропадать?! Сделаешь, ключ Иван Иванычу отнесешь. Ну вот, с облегчением подумал Беликов, теперь на охоту, сезон открыт. С друзьями-охотниками веселее.

  Клавка тоже набылась в доме соседки. После того как ушел участковый, она сгребла уцелевшие носки в наволочку. Не выбрасывать же добро. На всякий случай сунула их под куртку и отмазалась от помощи простоватому Вовке:

    -  Вовочка, ты ведь один справишься. Мне картошки не надо, свою девать некуда.

   Вовка был не против. От Клавки добра не жди - разорется, если что не по ней. 

   Придя домой, Клавдия вытряхнула принесенные вещи на скамейку во дворе, нагретую не по-осеннему припекающим солнышком. Пусть моль передохнет, потом разберусь, подумала она и занялась текущими неотложными делами. Осенью в селе забот немало.



   « А я люблю картошку без всего. Просто отварную»,  - приговаривала баба Тоня, обкусывая горячую картофелину, которую осторожно держала у рта узловатыми сухими пальцами. Картофель действительно был хорош. Рассыпчатый, желтоватый, источающий аромат и тепло, которые поднимались видимыми завитушками в лучах солнца, заглядывающего в окно её дома.

   Подружка Галентина, тоже пенсионерка, ела молча, вилкой, не считая нужным отвечать подруге. Своенравная соседка имела на это право, заслужила его простым многолетним  бесконфликтным соседством. Теперь, когда обе уже давненько вдовы, повыведена домашняя скотина, а беспорядок в доме учинять некому, старушки частенько проводят вместе по полдня. Чаевничают, обмениваются рассуждениями, смотрят сериалы по телевизору, а иногда и поспят, коль дремота подвалит. Спешить некуда.

   Бабе Тоне было не обидно, что Галентина не отвечает, хорошо, что не уходит. С котом Саидом разговаривать еще скучнее. И она продолжает разговор, в расчете расшевелить товарку.

- Хороша, хоть и прошлогодняя. Только вот знаешь, Галя, ну вся побитая. Редко целая попадет и ведь не лопатой порезанная, а как вся побитая. Ну как так можно-то, а?

   Увы, деликатно подвешенный вопрос остается без ответа. Видно, плохое настроение у Галентины. Учудили же - привычно дивится и вспоминает баба Тоня историю происхождения необычного имени подруги. А история примечательна тем, что папе будущего ребенка (если девочка) нравилось имя Валентина, а маме – Галина, вот и нашли компромисс  - дали имя Галентина. Ничего, что не было такого имени. Теперь будет!

   Потеряв всякую надежду разговорить соседку, баба Тоня тоже замолкает, но неспешные размышления её не останавливаются. Вопрос о картошке не дает покоя. «Ну как так можно-то, а?» - теперь уже себе и в который раз она задает вопрос. Сколько этой картошки пересажали и повыкапывали за всю жизнь её руки. И не помнит она, чтобы было так много битой. Жаль продукт и труд. Мысли ворошат память и уводят её в далекую юность. Родителей в годы войны депортировали из Бессарабии. Чего уж там хотела советская власть, для неё не то чтобы было неинтересно, скорее, не хотелось внутреннего разлада. С одной стороны, оторвали от родины, а с другой увезли от пахоты на быках и домотканой одежды. На целинных землях Зауралья жизнь была так же тяжела, это было привычно, но здесь она почувствовала свою причастность к огромной стране, к её победе над фашистами, к необходимости и наглядной возможности не только прокормиться самим, но и накормить многих людей. Уважаемых, грамотных, занятых строительством новых домов, клубов, детских садов, магазинов, создающих новый мир с мощными тракторами и электричеством. В этом закипевшем времени освоения целины было много людей разных национальностей и много трудового энтузиазма. Появился хлеб досыта, новые наряды и новые песни крепнущего мира. Не успела заметить, как оказалась замужем. Хитер и напорист оказался развеселый Павлик, вернувшийся в село в красивой форме после службы в Армии. Да и слава богу. Хозяином был крепким, не уступал её отцу Михаилу. Работа, работа, дети - дочь, затем сын. И опять работа и в колхозе, и по домашнему хозяйству. Павел уже главный агроном, премиальный автомобиль «Жигули», первый в деревне, в их семье. И горькая часть в целом счастливой жизни - запои мужа. Злость и обида всколыхнулись в памяти Антонины Михайловны - вспомнила последний. В пьяном безумии ухитрился-таки пристукнуть. Стыд-то какой, в зрелом возрасте, с синяком под глазом. У-у-у, змей двухвостный. Прибила бы, да уже умер. Слава богу, не по пьянке. Прожили жизнь, по другому не случилось. Теперь одна. Покраснели глаза, жалко мужа и себя, а слез нет. Видно все раньше выплакала. Ведь любил по-своему, в ногах валялся, прощения просил и пить перестал, пока сын в Афгане служил...

   Вытерла привычно сухие глаза, нос и уголки рта фартуком. Пообедали.  Хороша картошка, спасибо председателю (директора звала, как привыкла) - раздал осиротевший запас одиноким старушкам по деревне даром. Копейки стоит в деревне картошка осенью, а внимание приятно. Да как же так то? Как же, сердечная, так картоху изнахратила?

    Скоро год, как пропала из деревни молодая женщина Настя Полухина. Отчаянная женщина часто говорила, что уехала бы куда глаза глядят, - любовь у неё несчастная была. Девчонкой безнадежно и без взаимности влюбилась она во взрослого женатого человека. От отчаяния погуливала. Никто её не осаживал – жила одна. Родители померли рано. Рано научилась постоять за себя, поэтому и сплетницы деревенские её побаивались. Отчаянная... Все бросила, как есть, уехала, не пишет никому и не звонит. А картошку председатель определил, ведь еще год не пролежит, хоть и не сдрябла нисколько.

   Не заметила баба Тоня, что Галентина уже поела и сидит молча, ждет предложения попить чаю. А просить не хочет. «Из вредности даже чай не попросит», - тоже начинает сердиться баба Тоня и для веселья продолжает свое.

   - А я люблю картошку без всего, - повторяет она, и самой уже весело. Долго ли будет молчать подруга и сидеть с картошкой в горле. Может, сдастся, заговорит.

    - Знаешь, Галя, мой Саид хоть мяучит иногда.
   Однако не сдалась соседка. Тоже с характером. В беседу не втянулась, буркнула: « Да ну тебя!» Поднялась, сунула ноги в галоши у двери и вышла. Напрасно баба Тоня кричала вдогонку: «Галя, а чай! Давай чаю попьем, я свежего заварю…».

   Не вернулась. Ну и ладно, завтра сама к ней пойду. Как она принимать молча будет?! Но, как же Настя так картошку побила? Не найдя ответа на вопросы, крутящиеся у неё в голове, баба Тоня решила провести остаток дня в общении с неизменным другом Саидом. Они уселись смотреть телевизор и вязать варежки к зиме себе, внуку и на продажу. За подобными заботами незаметно пролетела  осень.



   В продуктовом магазинчике наблюдался пик посещаемости. Большая часть неработающих женщин знала, в какое время следует сходить за продуктами с максимальной пользой для неистребимого желания почесать языки. 

    Баба Тоня, постукивая по привычке одним валенком о другой, вошла в магазин. Немного смущаясь, произнесла простое приветствие  односельчанкам. Смущение её диктовалось тем, что она решилась вместо привычной серой пуховой шали надеть цветастый платок с кистями. Когда собиралась в магазин, поддалась импульсивному желанию перед Новым годом покрасоваться и подразнить завистниц. Нужную реакцию она получила и в ответ на комплементы заулыбалась, прикрывая рот ладошкой. Глаза бабы Тони при этом искрились легким весельем и добротой, за что её любили большинство односельчан.

   - За чем стоите, девки? - С такими словами баба Тоня присоединилась к  компании, пока еще не зная, о чем до этого сплетничали. 

   - За шампанским, баба Тоня. К Новому году готовимся.

   Интригу посеяла Клавка: - Подарки обмывать будем. Сняв варежку, она выставила тыл ладони к бабам и сверкнула обновой - золотым кольцом с крупным красным камнем. Продолговатый рубин на ажурном основании был типичным советским  ювелирным изделием, знакомым многим под названием лодочка. Тем не менее это вам не дешевенький набор косметики. Кто-то тут же попытался принизить значение подарка.

   - Старые фамильные драгоценности?

   - Вы чё, бабы? У покойницы (Клавка имела в виду свекровь) сроду золота не было. Это мне Коля подарил.

   Муж Клавдии занимался продажей и доставкой разных грузов на своем грузовичке. В зависимости от сезона это мог быть навоз, дрова, песок, щебень и что придется. Когда Николай не пил, дела у него шли неплохо.

   - Что? У твоего Коли терпежу не было? 

   - Задобрил, чтобы голова не болела !?

   Баба Тоня поахала в ответ на деревенские новости, а сама про себя недоумевала – она не ожидала такого щедрого жеста от Клавкиного Николая. Однако недолго. Нужно подготовиться к празднику - вдруг внук с друзьями надумает бабушку навестить. К тому же женщины продолжили состязаться в своем остроумии, посыпались скабрезности и матерочки. Баба Тоня не любила этого, хоть и сама могла в минуту гнева припечатать крепким словцом. 

   - И-ИИ-И  понесло вас, бесстыдницы. Чего без нужды рты поганите. Воспользовавшись своим авторитетом  и желанием присутствующих продолжить  обмен новостями, баба Тоня без очереди купила продукты, необходимые для праздничного стола, и бутылку шипучего вина. Поздравила односельчанок с наступающим Новым годом и ушла. В памяти засел перстень с красным камнем. Похожий перстенек ей покупал муж. После уборочной загулял, потом извинялся с подарком. Не носила она золото, так и лежит в доме, под бельем.

     На всякий случай, когда пришла домой, проверила.  Достала старый кошелек,  в котором были спрятаны пара сережек и перстенек. У бабы Тони перстенек был проще. Клавкин  солиднее. Она вздохнула - еще раз явился в мыслях муж-покойник - и убрала свои сокровища туда же, где лежали  с мыслью: «Подарю невестке, как внук женится» 



  Новый год Баба Тоня встречала с Галентиной. Вечер ничем особым не отличался от их привычных посиделок. На столе был неизменный отварной картофель, приправленный  на этот раз пахучим растительным маслом с распаренным укропом, сальце, квашеная капуста. Колбаска, фрукты,  всесоюзный салат оливье и, конечно же, бутылка советского шампанского.  Послушали поздравления от президента. Согласились в очередной раз, что мужик он хороший и выпили по бокалу шипучего новогоднего вина. После этого торжественная часть вечера была закончена, и баба Тоня почувствовала совпадение желаний с подругой. Каждой хотелось к телевизору, но вот здесь-то и возникала неловкость. Телевизионные вкусы подруг не совпадали, это она знала давно.

   - Галя, ты, наверное, концерт смотреть планировала? - спросила она подругу, поглядывая на неё украдкой. 

    Галентина стеснялась признаться, что вопрос о том, как убежать домой  после «торжественной части», заботил её целый день. Она боялась показаться невежливой, а хозяйничать чужим телевизором считала неприличным. В словах и интонации прозвучавшего вопроса подруги она поняла, что ей дают шанс. Ведь ответ подразумевал как возможность смотреть в гостях то, что она хочет, так и разрешение пойти домой, не обидев при этом подругу.

   - Ты, Тоня, настоящая подруга. Одначе  и я у тебя не стерва. Что ж я буду переключать программы на свой вкус у тебя дома. Я ж знаю, ты ведь тогда посуду начнешь мыть. Давай лучше еще шампанского выпьем, и я пойду свой ящик смотреть, а ты смотри свой. Завтра у меня пельмени будем варить. Приходи, как выспишься. Спасибо тебе подружка. В словах Галентины звучала неподдельная благодарность  подруге за понимание её, как она считала, слабостей. 

   После выпитого второго бокала шампанского  Галентина долго не задерживалась, поздравила подругу ещё раз с Новым годом и ушла, накинув на голову шаль, а на плечи телогрейку.

   Баба Тоня осталась одна. Есть не хотелось. Она убрала еду в холодильник,  бурчащий себе под нос вечную историю о разболтавшихся креплениях компрессора. Посуду сложила в большую кастрюлю, залила холодной водой и поставила на плиту - согреет воду и помоет. Пока ждала, стала думать об итогах прошедшего года. Производственные показатели её не заботили и в прежнее время, а вот изменения в судьбах односельчан, в жизни села были интересны всегда. Часто, никому не говоря, она вспоминала прежде всего умерших, затем уехавших. Раздумывая об этом, она вдруг проговорила: «Тьфу, окаянная! Прости, Господи!» Фраза предназначалась себе и объяснялась тем, что в числе умерших она вспомнила Настю Полухину. Тут же мысленно поправила свои мысли - жива, конечно, завертела городская жизнь, что только не творят молодые. Внук тоже не удосужился хотя бы позвонить. Деньги закончатся, приедет бабушку поздравлять. Никуда не денется.
   


    В доме Петровых праздники протекали тяжело. Под левым глазом хозяйки цвел огромный синяк. Ссора, да еще с рукоприкладством, в семье была делом непривычным, и поэтому все продолжали переживать. Николай молчал, не извинялся. Довела его до рукоприкладства баба-дура. А сама Клавдия, осознававшая свою вину, не находила подходящей ситуации даже заговаривать о прощении, потому что дело теперь не имело решения. А случилось следующее.

   Перед Новым годом, когда все приготовления к празднику были закончены, у Клавдии дошли руки до старья из Настиного дома. Шерстяные вязаные носки теперь лежали в коробке, в холодных сенях. Моль передохла, и Клавдия решила в каникулы распустить ненужные вещи и связать из них варежки. Такие варежки под брезентовыми голичками Коля предпочитал любым рукавицам. Дети доучивали полугодие. У Николая перед новогодними праздниками была горячая пора. Горожане в районном центре запасались дровами для праздников на дачах. С приятными мыслями о добытчике женщина взялась за дело. Звук перстенька, запрыгавшего по полу, заставил её вздрогнуть. Испугалась от неожиданности. Подняла украшение и машинально, бездумно надела его на палец. Камень блеснул удачно пойманным лучом света. На удлиненной сетчатой накладке в надежной сплошной оправе удерживался продолговатый красный камень. Клавдия не особенно разбиралась в украшениях, её  очаровала игра света в гранях выращенного кристалла. Лишь спустя несколько минут она осознала, что перстенек Настин. Забыла! Так, видимо, спешила, что забыла.

    Ну, ничего, как вернется, я ей верну, еще за сохранность благодарна будет. Успокоив себя такими благородными намерениями, женщина решила сбегать в магазин. Там её черт и попутал. Новогоднее приподнятое настроение  передалось компанейской Клавке, как только она вошла в магазин.  Захотелось побыть в центре внимания, и ей это удалось. Не думая, она сочинила легенду о новогоднем подарке от мужа. Пусть знают!

   Безобидная, как ей казалось тогда, шутка и отложенное на потом объяснение Николаю дали неожиданный эффект. Через несколько дней ничего не знавший о находке жены Николай в ответ на шутки мужиков отмолчался. Пока ехал домой, разные мысли лезли в голову. С порога, не раздеваясь  и не обращая внимания на детей,  приказал:

   - Неси сюда!

   - Что тебе принести? - не сразу сообразила Клавка.

   - Подарки «от мужа» неси. Или мне наврали?

   - Это не то, о чем ты думаешь, - начала было картинно Клавка, но не нашла в себе силы перевести ситуацию в несерьезную тему. Мешали и нагретый вид мужа, и чувство того, что она совершила глупость, когда выдала находку за мужнин подарок.

   - Показывай свой подарок.

   Вид Николая не предвещал ничего хорошего. Дети притихли в дальней комнате. Прекрасный предновогодний вечер неожиданно принес грозу и что-то очень тревожное. Ожидание новогоднего чуда оказалось страшным.

   Клавдия принесла из спальни злосчастный перстень и молча подала мужу.

   - Как объяснишь? Откуда сокровища? - спросил Николай, внимательно глядя на жену.

   Из Клавки посыпались слова, смешанные с попыткой оправдаться в своей бабьей слабости и недалекости.

   - Настя вернется, я ей отдам, в чем проблема?
    Последняя фраза явно была лишней. Николай без замаха ткнул ей кулаком в лицо со словами:

   - Думай, когда рот разеваешь. Мало того, что взяла чужую вещь, еще и меня на свое воровство подписала. Дура! Спрячь, и веди себя так, чтобы об этом кольце никто никогда не вспоминал. Николай еще раз замахнулся, но сдержался со словами:

   - Дать бы тебе еще!

   Но женщина и без того громко рыдала от боли и обиды.

   Позже, после новогоднего ужина, прошедшего в одиночестве, Николай вышел покурить. Луна была полной, сильной и царствовала на небе безраздельно. Редкие тучи она лениво примеряла, как прозрачные вуали, не ослабляя своего сияния. Делая глубокие затяжки на морозном воздухе, и поглядывая на ясную луну, Николай задумался: никак нельзя допустить, чтобы кто-нибудь узнал, что этот перстень Настин. Болтливость жены и её стремление пустить пыль в глаза могут привести к ...  Но развиться этой мысли он почти сознательно не дал. Он, скорее, почувствовал, что лучше об этом вообще молчать. А пока нужно поправить дело. Дети ни при чем, они ждут праздника и подарков. Да, да, подарков, несмотря на глупую жену, в одиночестве льющую слезы перед телевизором.



   Первые дни Нового года всегда богаты новостями. Где перепились, где передрались, кто в гости приехал или, наоборот, сам съездил, обо всем есть время поведать соседям. Этот Новый год не был исключением. Галентина, ожидая подругу к обеду, успела сбегать за солью к соседям. Оттуда и принесла уже не новую новость - Клавку Петрову муж поколотил. И все бы прошло как рядовой казус, если бы эта история не получила дальнейшего развития. Для сельчан она была самой интересной, потому что «подаренное  Клавке золото» стало для деревенских женщин своеобразным ориентиром в ожиданиях новогодних сюрпризов от мужей. Завышенные ожидания огорчили немало супружеских пар. Фингал под глазом, полученный Клавдией, придал новых красок и, соответственно, интереса в этой истории. В праздничные новогодние каникулы за  продолжающимися застольями, игрой в карты и чаепитиями с тортом родилось много шуток на эту тему. Заключения звучали удовлетворительно для мужиков. Любит, значит, бьет. По такой цене и я тебе могу кольцо подарить, хочешь?...  За все в этой жизни надо рассчитываться. С самой Клавкой и Николаем никто на тему перстенька не заговаривал. Народ в наших деревнях по большому счету добрый и чуткий, несмотря на внешнюю грубость. Со временем история начала забываться. Перстень Клавдия не носила, как будто и не было.


   Закончились праздничные дни, а с ними закупленная колбаса и настряпанные впрок пельмени. Карина была счастлива. Народ снова стал ходить в магазин. После того как пекарня и столовая закрылись и печь свой хлеб в селе перестали, дела в магазинчике армянской семьи появившейся здесь несколько лет назад, наладились. Народ приходил за свежим хлебом  во второй половине дня, после того как Сергей (по-армянски Сейран) привозил закупленные в городе продукты. В конце рабочего дня в очередь частенько попадали и мужики, работающие на расположенном неподалеку механическом дворе. Баба Тоня, как уже упоминалось, тяжело переносила мат в обычных разговорах. После нескольких мужицких «вольностей» она повернулась к ним, чтобы взглядом обозначить свое неудовольствие. Это заметил молчаливый, немногословный главный механик бригады, стоявший рядом с нею. Он коротко приструнил своих товарищей. В благодарность баба Тоня завела с ним разговор: « Как здоровье, Саша? Как семья?»

   - Спасибо, тетя Тоня. Все здоровы. Александр, большинство обращались к нему именно так - без отчества, но с уважением, не поддержал разговор. Тогда неугомонная старушка нашла нового собеседника. Точнее, собеседницу.

    - А ты чего это, Нюра, картошки набрала. Обратилась она к такой же пожилой, как она сама, женщине со светлым личиком. Баба Тоня знала, что бывшая бухгалтер и в молодые годы спину на огороде не гнула. Удивило другое, отчего это её Настиной картошкой обнесли. Нюра с достоинством ответила, что она отказалась от прошлогодней.

   Уязвленная баба Тоня решила не сдаваться бывшей интеллигентке-белоручке, какой её всегда считала.

   - А нам и прошлогодняя хороша. Не дряблая, ни грамма не проросла, крепкая, вкуснючая! Вот, правда, битая вся. Никак не пойму, отчего битой так много? Как её Настя так изнахратила?

   В этот момент в магазин вошел Николай. Одна из женщин проговорила вполголоса соседке:

   - Слышала, какой Коля подарок своей Клавке поднес? 

   - Какой подарок? - баба Тоня сделал вид, что не понимает, на что намекают сплетницы. Старые недоумения по этому поводу мгновенно всплыли в её  голове, и она попыталась узнать что-нибудь новенькое. Стала расспрашивать тихонько соседок, делая вид, что ничего не знает, и не было её в магазине, когда Клавка накануне праздника хвасталась перстнем.   

    Вполголоса, образовав свою маленькую компанию, чтобы Клавка не слышала, почти шепотом женщины стали пересказывать известную ей историю про перстень и последующую ссору в семье Клавки. Баба Тоня деланно удивлялась и подсыпала  вопросительные ахи:

   - Да как же так? Дорогой, поди, перстень-то? Да где ж он, окаянный, его взял? По дешевке у пьянчуг купил?

   Несмотря на искусную игру, ничего нового она не узнала. 

   Зато баба Тоня обратила внимание, что мужики тоже стали прислушиваться к бабскому трепу. Она цыкнула на женщин, призывая их говорить еще тише и не фантазировать попусту о несуществующем любовнике Клавки. И чтобы Николай ненароком не услышал обидных для него сплетен, проговорила:

   - Ты, Коля, проходи вперед нас, покупай «зачемпришел». Нас не переслушаешь.

    Николай обошел женщин и попросил бутылку водки. Сделав покупку, он вновь обратился к задумавшейся бабе Тоне:

   - Антонина Михайловна, спасибо от всех мужиков.

   Мужчины дружно покинули магазин, а баба Тоня продолжила свое милое общение с болтливыми товарками в расчете на новые факты.




   На улице оказалось темнее, чем она ожидала. Зимние дни короткие. Было неуютно, устали ноги от стояния в магазине. Поддавливало сердце. Насколько позволял ей возраст, она заспешила домой.

   Недавно выпал свежий снег, закрасил асфальтовую дорогу и серость шиферных крыш. Белый праздник продолжался. Немногими звуками села в этот вечер были недопетые песни и громыхание музыки в домах, где веселье еще продолжалось.

   Домой не хотелось, там один Саид. Да и тот дрыхнет, не проснется, старый. Баба Тоня облокотилась на штакетник палисадника перед своим домом и задумалась о бедной Клавке. Как же так? Не должен был Коля драку учинить, за ним отродясь такого не бывало…  Что ж такого могла Клавка натворить?... Может, не Коля ей перстень подарил, а сама у кого купила?... Опять же на какие доходы ?... Коля деньгам счет знает. Если бы кто потерял, так известно было бы всем. А может, гости в село приезжали или, наоборот, уехал кто из села насовсем?...  Из всех уехавших одна Настя и пришла на ум. Надо будет тихонько поспрашивать. И самой Клавке в глаза заглянуть. С таким решение баба Тоня посчитала вечер плодотворным и, наконец, направилась в дом.

   Чтобы открыть калитку добротных, уже давно не крашенных ворот, она просунула руку в специальное окошечко, для того чтобы сдвинуть щеколду на их внутренней стороне. Щеколда оказалась не задвинутой. Опять забыла запереть двор толком. Вот бы Кузнецов раскричался, если бы был жив. В зависимости от настроения покойный муж для бабы Тони был то Павлом, то змеем двухвостным, то Кузнецовым. Войдя во двор, она развернулась, чтобы в этот раз тщательно запереть калитку. Она лишь на мгновение успела почувствовать боль от сильного удара по голове. В глазах вспыхнуло пламя, и она потеряла сознание…

   Кончики пальцев и затылок ломило. Веки не желали подниматься. Она не могла осознать реальность, но уже из разных частей тела стали появляться сигналы. Ощущения были непонятными и не хотели укладываться в привычные возрастные болячки. Жестко. Она лежит на спине не в своей постели и одета!? Тогда почему на ногах привычной тяжестью лежит Саид. Когда же я ушибла голову? Холодно! Нужно открыть глаза и проверить, не оставила ли дверь в дом открытой. Боль сконцентрировалась на затылке! Может, я упала и потеряла сознание из-за давления? Тело задеревенело, не слушается. Нужно подняться. Холодно! С трудом открыв глаза, баба Тоня вновь была поражена! Ночь. Она лежит на земле, во дворе своего дома, одета, а на ногах действительно лежит её кот Саид. Кот почувствовал, что хозяйка пошевелилась, спрыгнул на снег и подал жалобный голос. С трудом баба Тоня села. Попыталась осознать происходящее, однако память  странным образом отказала ей в этой малости. Из памяти пропали несколько последних  дней. Она помнила себя, свой двор, кота Саида и не понимала, как она оказалась во дворе с пробитой головой. Чувствовала, что волосы под платком и шалью липкие, промокли, конечно же, кровью. Осознавала, что руки и ноги целы, только сильно остыли, задеревенели. Звать на помощь не имеет смысла: кто её ночью услышит? Она сама сможет подняться и зайти в дом. Когда старушка, преодолевая слабость, смогла встать на четвереньки, рядом зашуршал полиэтиленовый пакет с продуктами. И все равно она не могла вспомнить, откуда этот пакет и что в нем. Затем руку обожгло холодом. Это оказалась припорошенная снегом и пропитанная зимним морозом труба. Тяжелая железяка когда-то служила съемной перекладиной, удерживающей створы ворот. После смерти мужа баба Тоня попросила внука заменить её на деревянную, а эту поставили в угол, между воротами и примыкающим к ним навесом. Пестрота в восприятии происходящего приводила в недоумение. Боль в затылке и труба явно вязались в последовательность событий. На этом попытки вспомнить все, что предшествовало случившемуся, заканчивались.

   Баба Тоня, пошатываясь, поднялась. Держалась вначале за стену, потом за перильца крыльца, вошла в дом. Хорошо, что дверь не запирала. Попадать ключом в замок с первого раза ей давно уже не удавалось. Баба Тоня сбросила с себя пальто прямо на пол, валенки снимать не стала - попытка наклониться вызывала боль. Шаль бросила на стул и осторожно сняла  платок, на котором почти все цветочное поле было красным. Платок впитал в себя кровь, на волосах сгустка не оказалось. Баба Тоня осторожно ощупала рану, она оказалась небольшой. В голове стоял туман. Ничего предпринимать не нужно, обойдется без докторов. Уложила в изголовье больше подушек, укрыла толстым махровым полотенцем и осторожно легла на бок. В очередной раз она провалилась в небытие.

  Самым лучшим доктором для человека является сон. Баба Тоня вновь убедилась в этом на следующий день. Проснулась вполне отдохнувшей, с ясной головой. Беспокоила только ссадина на затылке. Она осторожно ощупала её через поредевшие волосы. Ранка не кровоточила, и баба Тоня решила, что ничего страшного не будет, если она позовет на помощь  подругу Галину и помоет голову. Так и сделала. Рану объяснила случайностью.

  На следующий день баба Тоня уже вышла из дома. Она долго стояла у ворот и никак не могла поверить, что труба, поставленная с наклоном в угол, вдруг надумала упасть. Оставить эту загадку без прояснения она не могла. Лестница, лежавшая у стенки навеса, была легкой. Только боль в затылке периодически напоминала о себе при поворотах её любопытной головы. А вот настоящим испытанием и тяжестью на душе стало увиденное на крыше сарая. На нетронутом снегу односкатной крыши остались следы и вопреки надеждам явно не детские. Страх, недоумение, растерянность разом накатили на бедную старушку. Она была озадачена и испугана настолько, что так и не решилась рассказать о своих открытиях даже подруге Галентине. Вечернее чаепитие в этот день у них не состоялось.

   Потом последовали  несколько дней тяжелых раздумий и сомнений. Кому, зачем, за что ей хотели проломить голову? Может, все-таки, кто из подростков? Так у них сейчас таких развлечений, как лазать по крышам сараев, нет. А тогда кто? Лишь поздно вечером она смогла успокоиться и стала перебирать в памяти разговоры и события последних дней.

   Она лежала с закрытыми глазами, а в голове звучали обрывки разговоров  и мелькали лица односельчан. Она не могла вспомнить ничего особенного, но раз за разом ей вспоминался механик Александр. Что было в его поведении не так, понять, а тем более выразить словами, она не могла. Но чувствовала, что тогда в очереди в магазине, что-то в малоразговорчивом Саше, которого она знала еще ребенком, было не так. Слишком внимательно он вслушивался в женские разговоры. Она не придала тогда мимолетному впечатлению никакого значения. Единственное необычное впечатление, которое, как не крути, нужно было обдумать.

   Нужно будет посмотреть ему в глаза. С таким решением баба Тоня окончательно успокоилась и стала засыпать спокойно. Затылок теперь хоть и побаливал, когда она поворачивалась с боку на бок, но уже почти приятной болью заживающей раны.



   Незаметно прошли январь и февраль и вот уже потеплели ветры. Снег приобрел рыхлость и сероватую синеву. Баба Тоня все это время мучилась предположениями о случившемся, но никому о своих тревогах не рассказывала. Почти каждый вечер проводила в компании с подругой. Побаивалась и осторожничала. Наконец решила, что пора проверить свои догадки. Историю с трубой нельзя оставлять без прояснения.

   С утра баба Тоня разыскала под навесом тяпку. Тяпка была старая, самодельная, из крепкого звенящего железа. Поднимать её было тяжелее, чем заводскую жестянку, зато полоть и окучивать картошку одно удовольствие.  Она сохраняла остроту, легко входила в землю и пригребала к кусту добрую порцию земли.

   - Вот и до тебя дошла очередь, хоть и не по сезону. Готовь сани летом, а тяпку - зимой,  -  бормотала баба Тоня. А сама раздумывала о том, чтобы  на мехдворе оказался сам Саша. Помощь других мужиков ей была не нужна. 

   Расчет старушки оказался верным. Механизаторы не торопились возвращаться с обеда. Зимой можно и понебрежничать, а начальство должно относиться к дисциплине не по-весеннему. Пройдя по пустым коридорам конторы с облупившейся синей масляной краской, она вошла в кабинет с табличкой «Главный механик А.И. Кучков». Баба Тоня постучала в дверь и, не дожидаясь разрешения, а как его получишь, вошла.   

   - Здравствуй, Саша. Я к тебе за помощью.
   Начала говорить сразу, дело то пустяшное. Прошла к столу.

   - Здравствуйте, баба Тоня.
   Александр не встал навстречу, ответил и вопросительно смотрел на односельчанку. Заметил тяпку в руках  и продолжил:

   - Что это вы снег собираетесь сгребать тяпкой? 
Баба Тоня не стала искать другого момента, внутренне зажмурившись от своей смелости, она произнесла нашедшиеся слова:

   - Нет, Саша, только разравнивать буду, - она пригляделась к его лицу и продолжила «шутливый»  разговор.  - Наследили у меня во дворе.

   Александр повел себя вполне предсказуемо. Догадался в сторону железного предмета разговора.

   - Подварить хотите. Уже к весне готовитесь?
   
   -Баба Тоня не сделала никаких выводов. Она перешла к торцу стола, как будто показать тяпку, а на самом деле, чтобы не загораживать свет из окна.
   
   - Боюсь, не выдержит следующее лето, дай разрешение сваркой дужки  укрепить.
   Убедившись, что видит лицо Александра хорошо, она сделала следующий «выстрел».
   
   - А про снег ты как в воду глядел. Повадились лазить. Боюсь, все железо на металлолом вынесут. Пойду к Беликову жаловаться.
   
   Лишь на мгновение в глазах главного механика бабе Тоне показалось, что Александр знает, о чем на самом деле идет речь! А что говорили её глаза в этот момент, и прочел ли в них что-нибудь Александр, баба Тоня понять уже не смогла. Мозг парализовал страх.

   Александр встал. Сделал вид, что не понимает, о чем «шутит» просительница:

   - Пустяки, баба Тоня, идите в цех, скажите, что я не возражаю. Пусть подварят. Только не вздумайте на водку давать.

   На ватных ногах баба Тоня покинула кабинет. Подваривать тяпку мужики в цеху не стали. Отговорили - ей сносу не будет. 
Разговор с подозреваемым прошел удачно. Но, когда баба Тоня пришла домой, уверенность её в том, что она верно истолковала язык взглядов, поубавилась. Как же я ни на чем человека в преступники записала. Да и зачем ему меня убивать. Не только Саша в тот день был в магазине.

   Баба Тоня за раздумьями не заметила, как дошла до ворот своего дома. Мысли убежали, казалось бы, далеко в сторону от случившегося с нею. Как разноцветные бусинки, они нанизывались сами по себе. Красненькая, зелененькая, золотая, черная
- цвет разный, да нитка одна.



   Не раздеваясь, прошла в зал. Баба Тоня не отключала привычный стационарный телефон. Местная связь работала по-прежнему безотказно. Связываться по местной линии с соседями, с поселковым советом, директором и даже районом по запомнившимся навсегда коротким номерам было удобно.

   «Здравствуй, Вася. Это Кузнецова» - баба Тоня подождала ответа на приветствия и заинтересованности полицейского. 

   - Что случилось, тетя Тоня? Беликов был готов выслушать какую-нибудь жалобу, к примеру про отвязавшегося пса. С таким настроением и слушал «старушачий бред».

   - А ведь меня чуть не убили, - баба Тоня изложила историю про удар трубой  достаточно коротко и внятно, указав, что труба сама по себе упасть не могла. Реакция участкового, к сожалению, была предсказуемой. По жизненному опыту она знала, что пока убивать на глазах у полиции не станут, обращаться к ней не просто. Разговоров на эту тему за свою жизнь она переслушала немало. А в последние годы такое нелестное мнение о милиции, (тьфу ты, полиции) только окрепло. «Нету тела – нету дела», - любил шутить её муж, которого она вспомнила в ходе общения с участковым. 

   - У вас, скорее всего, сотряс мозгов был. Приезжайте ко мне, заявление нужно писать, - окончательно отбил на-угловой участковый.

 Отказ участкового от «осмотра места происшествия» расстроил бабу Тоню окончательно. Это что же творится!? Без матюгов теперь и добиться ничего нельзя. Кузнецов быстро бы во всем разобрался, бегом бы участковый прибежал.

   Выхода нет, всю жизнь она полагалась на свои силы, и здесь, видно придется разбираться в вопросе самостоятельно, ни на кого не полагаясь. Сидя в стареньком кресле рядом с трюмо, на котором упорно держался за  свою долгую жизнь белый телефон, баба Тоня погрузилась в раздумья. Не прекратила она размышлять и когда сочла необходимым подняться, чтобы покушать, налить Саиду водички. А размышления были непростыми и она периодически произносила: «Спаси, Господи!», « Вот змей окаянный», «Это ж надо!», «Ну, погоди у меня!» и много еще всяких других приговорок, свидетельствующих о её крайнем возмущении.

    Звонок старушки Кузнецовой раздосадовал Беликова. Уехать со спокойной душой на зимнюю охоту не получилось. К тому же этот звонок  всколыхнул смутную тревогу, связанную с делами в родной деревне. До него дошли новогодние сплетни. В целом ничего серьезного. Историю с кольцом он хотел прокачать на всякий случай по нераскрытым делам, да забыл. Что-то неладно в деревне  - Полухина больше года не объявляется, Клавке Николай подарок из золота подогнал с каким-то скандалом. Многовато за машину дров, не сходится что то. Несуетное решение нашлось - мужики в преддверии весны вновь стали активно возить в районный центр грузы. Торговая площадка с машинами по пути. Скорее всего, Николай там. Потолкую с ним, и в Падь заезжать не надо, можно сразу к друзьям-охотникам, в лес.

   Расчет Беликова оказался верным. Старый грузовик Николая стоял на привычном месте. Погода позволяла, и шофера-продавцы стояли у машин. Беликов отметил аккуратность погрузки  колотых березовых поленьев в кузове нужного самосвала. Мысленно похвалил себя за принятое решение: он в охотничьей одежде, как бы мимоходом, разговор должен получиться.  Выйдя из своей «Нивы», полицейский начал с шутки:


   - Привет землякам. Откуда дровишки?
    Мужики подхватили, протягивая руки для рукопожатия.

   - Из лесу, вестимо. Здравствуй, Василий Александрович. Из лесу, и документы в порядке. Проверять будете?

   - Да нет. Торгуйте. Я для знакомого дровишки присматриваю. Вот, Николай, твои нравятся. Пойдем в машину, поторгуемся, - уводя от компании, подмигнул остальным:  - Повезло вам, ребята.

   Николай, обреченный статусом покупателя на низкую цену, нехотя пошел за ним. Сели в машину. Однако полицейский его огорошил.

  - Дрова мне в этот раз не нужны. Ты мне про перстенек расскажи… Откуда? Кто? Почём?

  Николай помрачнел еще больше. Так и знал, что история с перстнем добром не закончится. Уж лучше бы дрова по дешевке купил. Молчал, обдумывая ответ. Стал закуривать. Отмолчаться полностью невозможно, и Николай, взвесив мысленно все за и против, решил врать. Хоть и дурная у него баба, а своя. С этими теперь никогда не знаешь, чем закончится. Начнет копать и нароет чего-нибудь… Возьмет и пришьет жене кражу... Суды теперь скорые, автоматические. А с меня взятки гладки. Покупатель частенько разные вещи в расчет приносит. И не докладывают, что резиновую лодку, к примеру, в гаражах дюзнули.

   - Ну что Николай. Колись. Откуда рубины-алмазы? - поторопил Беликов

   - Так чё!? За дрова рассчитались.

   - Когда?

   - Да летом еще…. в июне.

   - Кто?

   - А я знаю? Мужика этого раньше не видел.

   - Куда дрова отвез, помнишь? Адрес знаешь?

   - Ясное дело, помню. Только в какую дачу - не знаю.

   - Это как? Беликов почувствовал, что Николай врет. Видно, точно золотишко с историей.

   - Ну, а как мужик-то выглядел. Я ведь, Коля, не просто «посвистеть» с тобой заехал. Похожий перстенек по сводкам проходит.

   Николай побледнел после этих слов, но в машине это было незаметно Беликову. И он не продолжил давление на собеседника. Подумал, что напрасно решил блефовать. И Николай тоже понял это, что вернуло ему уверенность в голосе для окончания разговора.

   - Да он сказал, что у них переулок узкий, на газоне не развернуться. Сказал, что сам тачкой перевозит. Свалили перед въездом в кооператив. А мне чё, баба с возу...  Если надо, кооператив покажу...  Большой, правда…

   Теперь Беликов пожалел, что не вызвал Николая в отдел. Беседа вроде частная, надавить не получится. Да и возня, скорее всего, напрасная. Бывает. На безденежье чем только не рассчитываются.

   - Ладно, Коля. Потом повестку пришлю, словесный портрет сочинять будем. Смотри, головой думай, приключений на свой зад не ищи.

   Беликов, не прощаясь, распахнул дверь и ушел, специально оставив её открытой.

   После того, как «Нива» с участковым с прощальным сигналом отъехала от площадки, Николай со злостью ударил кулаком по баранке грузовика. Ну, Клавка, мало я тебе дал. Надо было еще навалить. Хвастаться она «найденным золотом» решила. Потом вспомнил детей: - Ладно, проехали.

     Уехавший на охоту участковый тоже недолго думал о разговоре с Николаем. Проговоренное слово «июнь», развело историю с перстнем и события в Пади в его голове. Как только вдоль дороги замелькали убеленные снегом поля и одевшиеся в зимний наряд  перелески, заботы исчезли. Его стало захватывать предвкушение охоты.

   Антонина Михайловна лишилась поддержки, не ведая причин.




   Сколько же у меня времени? Баба Тоня задалась этим вопросом, как только поговорила с Беликовым. Если голову мне прошибли из-за разговоров в магазине, тогда немного. Реагирует он быстро. Уйти к соседке?.. Нет. С ним станется, обеих прихлопнет. И говорить ей не стоит. Поднимет Галентина панику, потом обсмеют. Кроме моих догадок, ничем не подтвержденных, сказать-то мне и нечего. Присев возле столика на кухне, баба Тоня долго смотрела на половик под столом. Половик, как во многих деревенских домах, прикрывал крышку подпола. И спустя некоторое время она вновь стала взволнованно охать и причитывать:

    - Вот, ирод окаянный, вот ведь какой нелюдь!
    Все сошлось. Сомнений больше не оставалось. К «бусам» осталось только застежку подобрать. Она вновь подошла к телефону, набрала номер Беликова. Услышав длинные гудки, так же безрезультатно позвонила на сотовый телефон внука. С дрожью в коленях осознала: - она в опасности, и помощи ждать неоткуда! С застежкой на бусы она промахнулась!

   И все же нашла единственный подходящий и безотказный номер, который был в записной книжке. Вовка Малоголовка оказался дома. Только объяснять ему суть дела баба Тоня сочла бессмысленным. Решила схитрить.

   - Вовочка, давно хотела позвонить. Спасибо тебе за картошку.
    Выслушав Вовкины ответы, продолжила свое:

   - Вова, ты сегодня никуда не собираешься? … Мне снова в подполе помощь твоя нужна. Поможешь? Получив утвердительный ответ, продолжила :

   - Ну, забеги, срочно. Кое-что из подпола поднять нужно, мне не под силу. Я отблагодарю. Ты же меня знаешь.

   Подготовку начала не медля. Выключила свет, несмотря на сгущающиеся сумерки.


     В пустующем Настином доме вновь появился человек. Дверь открыл своим ключом. О следах во дворе не беспокоился. Следы от валенок безлики. Прошел по комнатам и только после того, как убедился, что окна плотно зашторены, включил свет на кухне. Все в доме оставалось прежним. Только в коридорчике было натоптано глиной. Именно глина вновь вывела его из себя. Не боясь шума, он с грохотом толкнул кухонный стол в сторону,  рывком поднял крышку подпола и вдруг медленно стал оседать. Вновь в горящих ненавистью глазах, обращенных во тьму подпола, ожило и зашевелилось чудище. Сжало сердце и грудную клетку, да так, что он почувствовал: может не выскользнуть из  смертоносных тисков. Сколько простоял на коленях перед зияющим проемом, он и сам уже не знал. Помогла боль в костяшках кулаков, на которые он опирался. Чтобы окончательно взять себя в руки, проговорил вслух:

   - Что?.. Выкопалась?! Сука!

   Света было мало, включил прихваченный с собой фонарь. Земля в подполе была не тронута. В углу сиротливо засыхали несколько картофелин с длинными увядшими проростками. Облегченно вздохнул.

   - Нет... Здесь дорогая... Надо будет перепрятать тебя подальше, только не сейчас.

   Времени мало. Еще один звоночек прозвенел сегодня под конец дня. Встретился односельчанин. Договорились о ремонте грузовика в цехе механического двора. В разговоре, как будто нечаянно, всплыла история с перстнем. При этом слишком уж он внимательно на него поглядывал. Может, и этот заподозрил что-то?!

    Человек отреагировал, как привык, - высокомерно. С этим недоумком проблем не будет. Мало ли несчастных случаев бывает. Кого автомобилем во время ремонта придавит, кто угорит от выхлопов, по пьяному, греясь в машине. Еще раз запоглядывает, тогда и разберусь. А сейчас старуха на повестке. И повестка эта стоит очень остро. Пора к бабушке в гости сходить.



   Мал зимний день. И сильна еще привычка в деревне рано укладываться спать. Поэтому человек, появившийся в поздний час на улице, не особо прятался, несмотря на то, что в небе светил яркий остророгий месяц. Человек очень хорошо знал (или думал, что знает) своих односельчан. Уверен был в том, что ему известно, где находятся и чем занимаются они в любое время суток. Да что там суток, он всю жизнь их убогую знает наперед до самой смерти. Потому и ненавидит их всех. Настя была не такой, она была непредсказуемой. Земля ей пухом, подумал он, и тут же внутренне усмехнулся своему цинизму. Эх, баба Тоня, наверное, и ты, будь молодой, удивила бы меня своей догадливостью. Но ты стара, поэтому на любовь не рассчитывай.

   Он уже знал, как отодвинуть задвижку на воротах. Сделал это осторожно и тихо. Вновь задвинул её, оказавшись в ограде. Тенью скользнул в мрак, под навес напротив окон, и затаился. Нужно убедиться, что догадливая старушка не приготовила ему встречу. Спустя час не заметил никакого движения в доме. Он решил действовать. Забросил веревку с грузом на провода, идущие к дому, и все разом оборвал. Удачно, без искр замыкания и шума.

   Подходящий лом, конечно же, был под навесом. Он вошел в холодные  сени. Следующая дверь оказалась крепкой, хорошо подогнанной и запертой. Лом оказался бесполезен. Здесь его настигло волнение. Как быть дальше. С ходу в дом не ворваться, дверь крепкая. Окна высоко расположены, стекла бесшумно не разбить. Спугну старуху. Сама не откроет, догадалась, что под топором ходит. Но раз посторонних в доме, похоже, нет, значит, есть надежда. Может, и зря все это, но лучше сделать, чем ждать, когда эта "миссис Марпл" окончательно утвердится в своих расследованиях. Прочь сомнения.

    Найти под навесом подходящий инструмент труда не составило. Крепкое лезвие тяпки прекрасно вошло в щель и оказалось достаточно прочным, чтобы отогнуть дверь и просунуть под неё ломик. Теперь преград нет. Осторожно продвинул лом к средине дверного полотна, туда, где предполагался запор. Он навалился на него. Кованый крючок со звоном выскочил из петли. Рванул дверь на себя и застыл.....Тишина…. Неужели в доме никого нет? Дверь вновь запер на крючок. Лишние свидетели нам с бабушкой не нужны. Перешагнув за порог в темноте, едва не упал. Под ноги попали бабкины галоши. Что-то не так! Лунного света из окна кухни хватало, чтобы он понял, что именно не так. Вся кухня была чем-то заставлена. Холодильник почти в центре, ведра с водой, кастрюли, стол перегораживает вход в боковую комнатку. Насторожился. Однако дверь в эту комнату открыта, и в этой хорошо просматриваемой комнатке никого нет. Значит, в зале, на своем диване. Но не может быть, чтобы она безмятежно спала. Надо осмотреться. А вдруг повезет - спящую удастся придушить. Человек стал двигаться очень тихо, маленькими шажочками.

  Но это не устраивало бабу Тоню. Она стояла в другой комнате, рядом с дверным проемом. От страха её сердце было готово выскочить из груди, несмотря на двойную дозу успокоительных лекарств, выпитых перед ожидаемым визитом мерзавца. Если он будет двигаться так же осторожно, её план может не сработать. Смелая старушка шагнула в проем и одновременно включила мощный фонарь. Это было неожиданно. Убийца остановился, закрыл глаза рукой от слепящего фонаря.

   - Что, Саша, убивать меня пришел ?

   - А что мне остается, тетя Тоня. Не совала бы нос не в свои дела. Тебя-то это как касается?

   - А меня все в моем селе касается. И до тебя, сопливого, касалась, когда в садике спать укладывала. Это сейчас вы каждый сам за себя. А мне Настю, жаль. За что ты её сгубил?

   - Не твое дело, старая! Вернется, сама расскажет.

   Последняя попытка соврать была не свойственной этому человеку, а тем более чудовищу, которое им вновь овладело. Они поняли, что нужно действовать. Решающим был момент, когда он увидел в её руке телефон. Даже если успела позвонить, еще несколько минут есть.

   - Не ври мне, убийца. В подполе она. С этими словами баба Тоня сделала вид, что нажимает кнопки на телефоне. Чудовище рванулось в проход, и неожиданно пол под ним вдруг исчез. Проваливаясь в подпол через прикрытый картоном и половиком проем, он пытался уцепиться за его край. Но только сорвал ногти и задержался лишь на мгновение. Вместе с ударом о земляной пол он услышал звон разбивающегося стекла. Старая карга оставила в погребе стеклянные банки с соленьями. Голову не отрезал, но боль в кистях, в пояснице, бедрах и голенях  была настолько сильной, что он потерял сознание. 

    Баба Тоня тоже потеряла самообладание, как только поняла, что зверь попал в яму. Колени подогнулись, и она осела прямо на пороге. Через мгновение стон, донесшийся из подпола, привел её в чувство. Живой, гадина. Осознание этого и проснувшийся страх перед чудовищем заставили её завершить начатую операцию. Быстро для её возраста она поднялась, попыталась включить свет. Отсутствие электричества не остановило. Под светом фонаря она вылила воду из ведер в проем и превратила глиняный пол и стену подпола в скользкое мыло. Крышку, припрятанную ранее, она поставила на место. Этого ей показалось мало. Несмотря на то, что она, казалось бы, все предусмотрела  с помощью Вовки и, не объясняя ему ничего, вытащила лестницу, несколько мешков картошки - всё, чем бы он мог воспользоваться, чтобы выбраться из устроенной ею ловушки. Подпол муж сделал глубокий, и встать там было не на что. По зверю и яма. Но страх взял свое. Поднапрягшись, она опрокинула холодильник вместе со всем его содержимым на крышку подпола и вдобавок после этого уселась на него сама. Только после этого перевела дух и прислушалась. Звуков из подземелья не было.

   - Саша, живой?.. Сильно порезался?...  Не сдохнешь до утра ?...

  В ответ из подпола донесся только стон. Убийца был сломлен не ранениями и болью, добила его безнадежность положения и превосходство старушки над ним. Над НИМ, кто превосходил всех по уму, остроте восприятия этого мира, который он продолжал ненавидеть, даже будучи в столь жалком состоянии. Напрягая последние силы, он сумел подняться, достать из кармана фонарь. И убедился, что яма достаточно глубока и выхода нет. Потом оглядел себя, насколько смог. Раны продолжали кровоточить, смешиваясь с водой на одежде и грязью под ногами. Свет фонаря, отражавшийся в кровавой луже, напомнил ему блеск света в глазах Насти, когда он ее хоронил под тусклой лампочкой, в другом доме и в другом подполе. На стенах теперь уже его могилы он заметил движение. Чудище покидало его. В нем не осталось крови. Несмотря на свою огромность, как бескостный спрут, оно втискивалось в пространство между досками пола и землей.

   Последней мыслью было то, что даже для тех, кем он дорожил в этой жизни, он сам стал чудовищем. Выключив фонарь, он  упал лицом вниз, не защищая лицо и шею, на пол, усеянный торчащими осколками стеклянных банок.

    - Саша! Саша-а!

      Страх так и не покинул её. Она знала, что человеку не выбраться из её подпола, но все равно еще чего-то боялась. Мало ли на что способно это чудовище. Человеком его назвать нельзя. На опрокинутом холодильнике, обессиленная баба Тоня тоже опрокинулась в небытие.



   Разбудил отважную старушку стук и крики внука за дверью:

   - Бабуля, бабуля!..  Открой! Ты жива? Бабушка, открой. Это я, Костя. Бабушка – а-а! И вновь серия стуков в дверь.

    Сейчас, сейчас. Испуганно оглядываясь на холодильник, баба Тоня сняла крючок на двери. Она тут же распахнулась, и красивый молодой внук-студент вошел в дом. Чувствуя в объятиях живую и вроде здоровую бабушку, он оглядывал кухню за её спиной. Выражение радости постепенно  менялось на изумление: «Это что у тебя за погром, бабуля? Как ты умудрилась холодильник уронить?»   

   - Жить захочешь и не такое осилишь, внучок! Не обращай внимания. Пойдем к бабе Гале. Она нас чаем напоит. Позавтракаем, я тебе все и  расскажу.

     Разыскивать помощников Кузнецовым не пришлось. Вскоре после появления внука старушку разыскал участковый.

   Спустя месяц покойника и покойницу стало возможным похоронить. Настю хоронили всем селом. На том же кладбище тихо, незаметно был похоронен и её убийца. Возле могилы чудовища кроме рабочих была только мать…
    
               
P.S: История придумана от начала и до конца. Персонажи не имеют реальных прототипов.
       А. Пешков (это не наглость, это фамилия прадеда.