Свинка у окна

Свинка у окна.   
      На подоконнике, у самого окна, стояла керамическая, очень упитанная свинка, с веселой мордочкой и c хвостиком, похожим на половинку грецкого ореха. Небольшие красные кружочки, украшали ее спинку и бока, которые игриво отражали лучи солнца. Свинка гордилась своей судьбой, своим предназначением, но более всего растущим содержимым своего объемистого чрева. Стук монет, упавших в таинственные, неведомые глубины ее тела, стал для свинки смыслом жизни и самой прекрасной, возвышенной, чарующей музыкой на свете, созвучной  благородному, бархатистому звону колокола соседней церкви.
     Предела не имело счастье свинки. Весь подоконник был ее поместьем. Кормили свинку лучшей пищей. Церковный колокол  пел только для нее свою, пришедшую из глубины веков, возвышенную песнь. Даритель ее любит несказанно, заботится о ней безмерно и ежедневно мягкой тряпочкой, стирает с нее пыль, затем он бережно ее подносит к уху и, слегка встряхнув, внимает восхищенно гармониям, рожденным в ее объемистой, трепещущей груди.
      С рассвета свинка вожделенно, с нетерпением ждет его волнующих прикосновений, рождающих восторг и обещающих прибавку в весе. Свинка постоянно слышит, что служанка  Дарителя мечтает похудеть, избавиться от форм, дарованных природой, диету соблюдает, голодает, но свинка не хочет ни худеть, ни голодать. Она всегда готова вкушать любую пищу и у нее всегда: утром, днем, вечером и ночью, прекрасный апетит.   
      Бежало незаметно время, свинка наслаждалась своей жизнью, но вдруг, мгновенно, что-то изменилось в окружавшем ее мире. Любимый подоконник, неожиданно уменьшился  в размерах, стал уже и короче. Церковный колокол,  охрипнув, утерял свой благородный голос и даже солнце, словно отдалившись, светило тусклым, слабым светом.   
      Испытывая, какое-то непонятное, снедающее беспокойство, свинка  стала с интересом поглядывать на, стоящий в центре комнаты, большой, круглый стол, накрытый красивой, шелковой скатертью, расшитой экзотическими цветами и невиданными, фантастическими животными. Любуясь вышивкой икуссной, свинка вознеслась мечтами в дивный мир в котором видела себя в большом дворцовом зале, стоящей в центре круглого, покрытого парчевой скатерью стола, вокруг которого ходили, вознося молитвы ей на благо, принцессы, принцы, королевы, короли. 
      Видение чудное в ней зародило невероятное желание восстать во всей своей красе в средине круглого стола, стоящего напротив, сидя за которым, даритель и его слуги, ей будут возносить хвалы, а все, сновавшие бесцельно тени за окном, построившись в колонны, будут ходить вокруг стола кругами и вместе с колоколом соседней церкви петь гимны в ее честь.                Стук монеты, упавшей  в ее чрево, как ураган, развеял грезы свинки, но не ее мечты и свинка погрузилась в напряженные раздумья, пытаясь изыскать возможность, занять место в центре круглого стола. Наверно тени, одарившие ее доверием, не понимали сложность миссии хранителя сокровищ, ее обрекшей на жестокий паралич, лишивший свинку дара речи, но паралич не повредил, не уничтожил ее волю и изощренный разум о которых тени даже и не подозревали. После долгих наблюдений и раздумий, свинка осознала, что только, страстно любящий ее, Даритель ей в состоянии помочь осуществить ее заветную мечту и свинка стала излучать тонкие вибрации, возбуждающие страсть к накопительству и вскоре она почувствовала, что ее посылы стали приносить видимые и ощутимые плоды.                Даритель чаще подходил к ней, поднося свои дары, а однажды он бережно поставил свинку на маленький столик, стоящий рядом с его кроватью. Его слуги возмутились и стали требовать, чтобы Даритель вернул свинку на окно, иначе они вышвырнут ее из дома. Даритель долго плакал и кричал затем, отчаявшись, схватил он свинку и поставил ее на середину большого, круглого стола. Две большие тени, оцепенев, молча посмотрели друг на друга и исчезли.
     Свинка была на вершине блаженства, получив  самое почетное место в центре большого, круглого стола, покрытого шелковой скатертью, расшитой красивыми цветами и невиданными фантастическими животными. Отныне ее окружало всеобщее уважение и даже ее изысканная, повседневная пища, приобрела какой-то особенный вкус и тонкий аромат. Однако, иногда, покой и умиротворенность, окружающего ее мира, нарушались взволнованными, возбужденными голосами, низким и высоким, которые выражали свое возмущение Дарителю, который, использовал, данные ему на завтрак в школе деньги, для кормления этой несчастной куклы, то есть ее. Свинка была в бешенстве и очень сильно возмущалась. Но к счастью, к ее счастью, никто не замечал ее вполне оправданного гнева. Даритель же, защищая себя и ее, выкрикивал непонятные ей слова. От влаги, истекающей из глаз, его щеки блестели, подобно ее глянцевым бокам. Подобные всплески эмоций случались периодически часто и каждый раз свинка, почему-то, начинала испытывать неосознанный страх, вызывавший ощутимую вибрацию сокровищ в ее теле.                Однажды, после очередной, подобной ссоры, Даритель побледнел, лицо его и руки приобрели матовый оттенок, очень похожий на оттенок ее собственного, очаровательного, керамического тела и свершилось чудо! Любовь к свинке трансформировала его сущность. На глазах Даритель стал превращаться в большую, фарфоровую куклу. Не понимая, что с ним происходит, он закричал от страха. В комнату вбежали обе тени. Меньшая устремилась к Дарителю, а другая, схватила со стола, очень гордую, влюбленную в себя, находящуюся на вершине блаженства, керамическую свинку и швырнула ее в открытое окно.    
     Свинка, простоявшая всю жизнь на подоконнике, не знала, что она летать способна. А как чудесно было воспарить над  крышами домов, над кронами деревьев, поднимаясь к  голубому небу и, если бы ее тонкое, нежное, прекрасное тело не было заполнено тяжелым, ненужным, ужасным и губительным металлом, то она смогла  бы долететь до Солнца... Это была ее последняя и единственная, светлая мысль... Монеты и керамические осколки разлетелись в разные стороны. Один глаз свинки долетел до церкви и в его немигающем зрачке отразился, сверкающий в лучах заходящего солнца, золотой крест.В другом глазу, лежащем на тротуаре, возле дома, удивленно застыл немой вопрос. "За что?"            
                Игорь Малкеев. 2016 год. Корбах