Автор, не убивай главного героя!

Герой бежал, сломя голову, перепрыгивая через поваленные брёвна, которые автор накидал в лесу, и запинаясь ногами о деепричастия. Лес был описан на скорую руку, и там не было ничего, кроме деревьев неопределённой породы, деепричастий и валяющихся брёвен.

— Врёшь, не уйдёшь! — раздалось сзади, и герой припустил ещё быстрее.

Раздалась стрельба из огнестрельного оружия непонятного вида (в этом мире все звуки умели только раздаваться), и герой прыгнул за дерево.

— Ну где же ты, зараза? — крикнул автор, выйдя на поляну, и пару метров проехался как по льду. Поляны в выдуманном им лесу были гладкие и абсолютно круглые.

Герой дышал, как взмыленная лошадь, но и не думал выходить. «Во тебе», — подумал он, складывая фигу. Он прекрасно понимал, что книга заканчивается, сюжет должен обрести логичное завершение и всё такое, но с планами автора его личные планы шли вразрез.

— Сколько ты от меня ещё бегать будешь? Я уже седьмую главу подряд не могу тебя прихлопнуть!

Герой затрясся. А потом повнимательнее рассмотрел дерево, за которым прятался, и то ли внезапно, то ли вдруг заметил в нём здоровенное дупло, очертаниями напоминающее крышку рояля. «Йес!» — прошептал он и туда залез. Автор заметил рифму в прозе и мигом вычислил, где сидит его персонаж, но поздно: тот уже закрыл изнутри дверцу и посмеивался, глядя на автора в маленькое окошечко из бронебойного стекла.

— Вылезай! — велел автор. — Я знаю, что ты там.

— Не вылезу!

Автор сел на бревно, облокотился на свой гибрид глока и мосинки и попробовал заехать с другого краю, коль уж угрозы не сработали.

— Послушай, — доверительно начал он и сплюнул в сторону, чуть не подавившись штампом. — Читатели хотят драматизма.

— А я хочу жить дальше, — ответил герой. — Меня тут всё устраивает: деньги с неба сыплются, работать не надо, девчонки все от меня без ума. А что во всём мире голый пустырь и неба нет — плевать. Мне и так нравится.

— «Пустырь», — обиженно передразнил автор. — Думаешь, легко ежедневно строчить проду? Тут не до описаний! Я, когда книгу про тебя начинал, не думал, что это оно вот так вот. А оно вон оно как. Вся вторая половина — тягомотина. Нужна эффектная концовка. Поэтому решил, что пора тебя пустить в расход.

— А мне по барабану, — ответил герой и захохотал.

— Чего ржёшь-то? Ну, просидишь ты час в этом дупле. Ну, два. В крайнем случае сутки. А потом куда? Всё равно ведь вылезешь. У тебя ситуация безвыходная.

— Ошиба-аешься, — ехидно протянул герой. — Это не дупло, а вход в подземную сеть лабиринтов. И тут на полочке лежит схема, которую я уже наполовину изучил. Так что это У ТЕБЯ безвыходное положение, а я пошёл!

— Постой! Вернись, уползанец несчастный! Так нечестно! — воскликнул автор, в панике не нашедший лучшего атрибутивного глагола.

— Бывай, — раздался удаляющийся голос героя, усиленный подвальным эхом.

Автор выругался тремя звёздочками через многоточие об сигнал «пиии», но герой был упущен. И вдруг из пустоты прямо в руки автору упали три анахронизма: пачка бумаги, перо и чернильница. Пока он думал и гадал, к чему бы это, сверху с грохотом упало ещё кое-что — огромная символическая стальная клетка, отрезавшая ему путь к свободе.

На запертой двери висела табличка с надписью: «Пока не напишешь второй том, не выйдешь!»