Душа крылатая

К инвалидам все относятся по-разному: кто с жалостью, кто с любопытством, а кто и не без чувства брезгливости. Но по большей части они воспринимаются как люди из другого мира.
Вот и Юля относилась к людям с ограниченными возможностми здоровья примерно так же. Очень их жаль, но...… Пока в социальных сетях у неё не появилось заочной подружки.
 После детской травмы Маша Данилова была обречена на быстро прогрессирующее заболевание. Поначалу ей пришлось приспосабливаться к жизни слепого человека. В возрасте подростка она приобщилась к инвалидам-колясочникам. Ещё позже стал падать слух. Казалось бы, в такой ситуации невозможно найти хоть что-то позитивное и отрадное. Но Машина любовь к жизни, стремление не отстать от других, чувство юмора, а так же прекрасные окружающие её люди всегда помогали ей выбраться из очередного кризиса.
 Юля человек совсем другой, но жизнь ударила и её разочарованием в близком человеке.
Вот так оно и бывает. У одого буквально, у другого фигурально почва уходит из под ног. И об этом автобиографическая повесть Натальи Демьяненко "Душа крылатая»".


ДУША КРЫЛАТАЯ
 

                Часть первая

                Самая счастливая

1
Ноябрь 2012

Снова Денис недоволен:
 - Сколько времени можно проводить за компьютером? Лучше бы делом занялась. Полная раковина грязной посуды, а она уже в Интернете!
А что, собственно, ему мешает помыть посуду самому? Он с работы, а я что, с гулянок?! И делом, между прочим, занимаюсь, консультируюсь, так сказать, с сокурсницей. Я же студентка, представляете, самой смешно, а уж со стороны обожаемого супружника сколько подколов было, когда я задумала поступать на дистанционное отделение института журналистики.
- Ого! Ничего себе карьерный рост! Из буфетчицы в журналисты.
Ай, отстань. Не собираюсь я заниматься журналистикой, а вот о высшем образовании мечтала всегда. Не всё же в кафешке нашей на недовольные лица посетителей любоваться. Поэтому и заинтересовалась программой образования в режиме онлайн. Образованием, впрочем, быстро наелась. Наверное, брошу. Но зато во время поиска «ВКонтате» друзей по песочнице - студентов нашего дистанционного отделения - познакомилась с ней, с этой Сашей.
До чего же странная девчонка. О себе почти ничего не рассказывает. Сказала только, что как и я живёт в Санкт-Петербурге. Постоянно сыплет примерами из жизни, но явно не своей.
На её странице на фото вижу молодую женщину лет тридцати с довольно неброской внешностью. Русые коротко подстриженные волосы обрамляют круглое личико с аккуратными чертами лица. Это, собственно, и всё. Добавить нечего. Вот только взгляд. Глаза её устремлены куда-то туда, понимаете? Нет? Ну, как бы это объяснить, создаётся впечатление, что когда её фотографировали, она не смотрела в объектив, а вглядывалась в какие-то свои дали, в реализованные и нереализованные мечты. Да, необычная девчонка.
Зато я прихожу с работы и первым делом загружаю Вконтакте. Как там Сашка? Она, кстати, почти всегда на связи. И мне это ужасно нравится, потому что общение с ней стало - не то чтобы, незаменимой частью моей жизни, вполне себе заменимой, и даже не частью - малюсенькой частичкой. Но с этой частичкой я по-настоящему отдыхаю душой. Когда я рассказываю ей о своих житейских неурядицах, она начинает рассуждать о них так, как будто сама всё пережила и просто немного иначе взглянула на ситуацию. Более мудро, здраво. При этом совсем не возникает желания ответить в том роде, что со стороны все знают, как я должна жить. Нет, я вольно или невольно, начинаю видеть вещи с поданой Сашей позиции.
А ещё мы...в вот, снова думаю, как поточнее назвать, умничаем, что ли. Треплем и лохматим иногда самые заезженные понятия. Мне порой кажется, что в общении с Сашей, нравится не столько собеседница, сколько я сама себе нравлюсь с этой самой собеседницей. Вот, скажем, сегодня, не поверите, но потянуло нас поговорить о счастье.
Да, повторюсь, наш разговор ограничивается исключительно обменом сообщениями Вконтакте. Мадам, почему-то, не соглашается связаться в скайпе или по мобильнику. Ну да Бог с ней. Каждый имеет право на свои маленькие причуды.
"Знаешь, Саш, мне иногда кажется, что счастье - это только придуманное для красоты слово".
"Это, наверное, зависит от того, какой смысл мы в это понятие вкладываем. Человек может быть удовлетворён жизнью, но счастье - это мгновение, и оно для каждого своё».
"Ну, не скажи, если мне дадут миллион долларов, смогу себе устроить счастливую жизнь значительно  дольше мгновения».
"Да ну тебя, Юля, Ты прекрасно поняла, что я хочу сказать. Дурочку включаешь. Да и миллион этот… Возможно, поначалу и будет восторг и именно даже счастье, но потом настанет то самое удовлетворение, в лучшем случае, а в худшем просто скучно станет".
"Ха, мне скучно не станет. Железно. И насчёт того, что у каждого по-своему, тоже не согласна. Всем нам одно подавай: любовь какую-никакую и деньги".
"Любовь и деньги - это хорошо. Но есть люди, которые чувствуют себя счастливыми дотронувшись до снега, ощутив запах первой весенней травы.".
"Оуууу,Ты ещё романс затяни. Я таких людей не знаю".
"А у меня есть знакомая - Маша такая. В раннем детстве она потеряла..."

   
2
Май 1983
"Облакааа, белокрылые лошадки". Маше ужасно нравилась эта песенка из мультика. Когда ей нравилась какая-нибудь песня, даже просто вспоминая любимый мотив, она чувствовала такое... ну такое, словно волшебство. По рукам начинали бегать мурашки, внутри становилось сладко и щекотно одновременно, а ещё в такие мгновения ей казалось, что её как будто слегка приподнимает над землёй, нечаянно поселившийся внутри, воздушный шарик. И вот сейчас она так же про себя напевала "Белокрылых лошадок", испытывая то же сказочное чувство полёта. Однако полёт происходил не только в воображении, а просто она периодически повисала на руках мамы и бабушки, между которыми сейчас бодро шагала к автобусной остановке. Как хорошо, как здорово идти, идти, идти, а потом покрепче уцепившись за маму и бабушку, поджать ноги иии: "не смотрите вы, пожалуйста, свысока, а по небу прокатите нас, облака".
 Бабушка никогда не ругает Машу за озорство. Но сегодня и мама не делает замечаний, и не сделает. Маша это чувствует, наслаждаясь игрой.
Наконец-то! Наконец-то! Она едет домой. Её выписали из больницы. Хотя ещё вчера казалось, что врачи, медсёстры, палата и глазные капли не уйдут никогда больше из её, Машиной жизни. И вот надо же – выписалась, едет домой. А дома... дома будет Алёнка. Хоть и вредина, но других сестёр у Маши нет. И сейчас она рада, рада, рада, что скоро встретится с Алёнкой. А ещё с дедушкой, собачкой Энкой и семейством слонов. И ничего, что в отличие от Алёнки, дедушки и Энки, слоны всего лишь игрушечные, Маше они кажутся живыми и ласковыми. И дружит она с ними не игрушечно, а по-настоящему, изо всех сил.

***

Вот он - их подъезд: холодный и неуютный, но знакомый  всеми запахами и оттенками. Лифт. Квартира  их на восьмом этаже. Дедушка.
- "Дедушка!"
 Дед, Александр Александрович, скупо погладил внучку по голове, но Маша знала, что он рад её возвращению. Алёнка. Ну, с ней как всегда, подбежала на минутку, и - к телевизору, смотреть "Ну, погоди!".
И ладно, зато Энка, добродушная курчавая собачонка, выразила восторг от встречи с маленькой хозяйкой всем, что в наличии: хвостом, лапами, ушами, языком.
- Маша, потом наиграешься. Садись обедать.
- А Алёнка?
- Алёнка уже кушала с дедушкой. Да не трогай ты собаку. Сейчас опять пойдёшь руки мыть.
- Да Энка чистая.
- Ну конечно, стерильная.
 Маша быстро, почти не пережёвывая, глотала полоски жареной картошки. В другое время она отдала бы должное содержимому своей тарелки. Мммм! Курочка, картошечка! Но сейчас её ждут друзья. Поэтому и спешит, и ест, не чувствуя вкуса.
 А друзья вот они, под кроватью, в картонной коробке из-под сапог.
- Привет, слоники! Как поживаете?
 Маша взяла первого попавшегося под руку обладателя хобота из пластмассы. Это папа. Самый неказистый из всех. При первом знакомстве Маша никак не могла определить, где у него ноги, где хвост, а где уши.
Вот мама семейства. Крошечная резиновая слонишка, изготовленная в сидячем положении с задорно загнутым кверху хоботком. Кто-то подарил этого слоника Машиной маме в качестве сувенира, но Маша, один раз выпросив означенный сувенир для игры, так и не смогла с ним потом расстаться. И наконец, любимец, самый мягкий на ощупь - слонёнок.
- Шаши! Я вернулась. Я больше тебя не оставлю.
 Этот Шаши был больше своих мамы и папы вместе взятых. Слоненком его сделала Маша за плюшевое туловище и податливые, мнущиеся под пальцами уши. Да и кому какое дело. Роли в слоновьем обществе определила она сама. Больше некому. Алёнка в таких играх участия не принимала.
- Маня, там "Спокойной ночи, малыши" начинаются! Пойдёшь смотреть?
- Нет, бабуля, не хочу.
Вообще-то она любила эту передачу. Любила поросёнка Хрюшу, зайчика Степашку и собачку Филю, хотя и ругали её мама и бабушка за то, что «смотрит» телевизор носом. Оо она всё-таки старалась как могла, разглядеть на экране пусть самую малость. Ей даже заставка передачи доставляла удовольствие. Песенка про одеяло и подушку, которые ждут ребят, сменяющие одна другую картинки.
 Но сегодня ей некогда. Она с друзьями встретилась.
- Мама сказала, - объясняла девочка слонёнку, - что завтра мы поедем на дачу. На всё лето! Я возьму тебя с собой, Шаши. Энка тоже поедет. Да, Энка?
 В Машину руку ткнулся холодный нос болонки - Энка соглашалась: " Конечно, поеду. Куда вы без меня?" И от того, что она наконец-то дома, в своей комнате, со своими игрушками и рядом с близкими людьми, и доброй собачкой, Маше было непередаваемо хорошо, легко и радостно. Как назвать это чувство? Просто хорошо.

***
Мама с бабушкой разговаривали на кухне. Дедушка был тут же, но в беседе участия не принимал, только слушал и периодически вздыхал.
- Это приговор, - говорила Машина мама, Зоя Александровна.
- Неужели ничего нельзя сделать? Такая смышлёная девочка, так хорошо развивалась с рождения. Рано начала ходить, говорить. Как она теперь будет жить без зрения?
Зоя помолчала. Потом, словно преодолевая тяжесть того, что собиралась сказать, произнесла:
- Врач в больнице предупредил, чтобы были готовы к худшему. Этот ожог, когда ей ввели по ошибке двойную дозу столбнячного анатоксина, - она ведь ещё тогда болела, помнишь? Потом операция под общим наркозом. Врачи теперь считают, что всё это, наслоившись одно на другое, повлияло на центральную нервную систему и иммунитет.
- Они сейчас считают! - возмутилась бабушка, Тамара Ивановна. Они бы лучше считали, когда здорового ребёнка калекой делали, сволочи!
 Тамара Ивановна не любила бранных слов и не уважала людей ими злоупотреблявших. Но сейчас тревога за судьбу внучки заставила её забыть о моральных принципах.
 А Зоя вяло возразила:
- Не эти ж калекой сделали, другие.

***
1979-1983
Стоял сырой холодный Ленинградский август. Старшая дочь температурила. Бедной Зое, от которой месяц назад ушёл муж Андрей, хотелось всё бросить, лечь и оплакивать свою на части изломанную женскую долю. Но какое там! Такие маленькие дети разве дадут хоть на минутку вспомнить о себе? Она разрывалась между Машей, которой не исполнилось ещё и двух лет, и трёхмесячной Алёнкой. Спасибо маме, поддерживала как могла. Но у Тамары Ивановны работа, Зоя чаще всего одна. Крутится, как умеет. А много ли умеет двадцатилетняя девчонка? Вот и недоглядела. Машка шлёпнулась в лужу. Результат ждать себя не заставил. Температура, сопли до пояса. Зоя решила сделать дочери ингаляцию. Нагрела побольше воды. Усадила свою Марию перед горячей кастрюлей:
- Постарайся дышать глубже, вот так, - Зоя сделала несколько глубоких вдохов, - Чтобы грудка прогрелась.
Маша послушно задышала, подражая матери. Зоя накрыла девочку банным полотенцем.
- Только не вертись. Водичка в кастрюле горячая.
 В этот момент в комнате заплакала Алёнка.
- Не вертись, Маш, пожалуйста, я сейчас, -  быстро проговорила Зоя, устремляясь в другую комнату на призыв младшенькой...
 Что было потом вспоминается как сплошной крик, тревога, врачи, врачи, врачи..
 Маша всё-таки сделала резкое движение и кастрюля с кипятком упала ей на ногу. Это потом Зоя узнала, что нельзя было снимать колготки сразу после ожога. Но в ту минуту спешила поскорей освободить ножку дочери от липнувшей ткани.
 Говорят, человек, у которого страдает от болезни близкий, всегда ищет виноватого. Чаще всего, под прицел обвинений попадают работники медицины. Зоя не была так же категорична, как Тамара Ивановна: медиков во всех своих бедах не обвиняла. Да и есть ли смысл говорить о том, что было бы, если бы... Но факты оставались фактами. Врачи ввели девочке две прививки против столбняка. А потом, уже в больнице, куда Зою не пускали, узнав, что Маша болеет ангиной, перевели малышку на инфекционное отделение. На инфекционном, как положено, лечили от инфекции. От ангины. Про ногу и не думали. А пострадавшая стопа тем временем загноилась. Когда Зоя горовила с врачом в очередной раз - к счастью, Тамаре Ивановне дали на работе больничный и она сидела с Алёнкой - эскулап  огорошил:
- Девочке необходима операция. Мы возьмём кожу с бедра и пересадим на стопу.
- А без операции нельзя обойтись? Она столько пережила за последнее время!
- Можно, но тогда большая вероятность, что ваша дочь всю жизнь будет прихрамывать. Вы представляете, что это значит для девочки?
 Да, Зоя представляла. Её дочь - Серая Шейка в компаннии здоровых детей. А потом невозможность устроить личную жизнь: кому нужна хромая жена!  Разрешение на операцию было подписано.

   
***
 После выписки Зоя радовалась недолго. Увы, ничего тогда не закончилось. Всё только начиналось.
 Маша кричала по ночам, боялась темноты. При виде людей в белом начинала дрожать.
Зоя бежала в треклятую больницу.
Оказалось, всё время, пока девочка находилась на отделении, её пичкали димедролом, чтобы спала.
- Отучайте постепенно, - только посоветовали бедной женщине.
 Сколько тогда промучились, пока всё-таки добились результата. Маша стала засыпать самостоятельно. А потом это, как выстрел исподтишка.
 - Машуня, смотри, кто пришёл!
Маша начинала крутить головой и только через несколько минут её взгляд фокусировался на Тамаре Ивановне.
- Бабушка!
Один раз девочка сильно ударилась, наткнувшись на угол стола.
- Да у вас ребёнок практически слепой! - резким голосом вынесла вердикт полная женщина - врач при новом посещении.
- Но как же так? Она прекрасно видела?
Зоя вспоминала, как при рождении дочери, не могла налюбоваться на её глаза. Выразительные, с длинными ресницами.
И эти глаза перестанут видеть? Казалось, что поверить в такое, значит, поверить во все возможные беды вселенной.

Первые два года её обнадёживали, уверяя, что, скорей всего, страшного ничего нет. Зрение восстановится. Но страшное надвигалось по мере обследований. И вот сейчас накрыло тёмной тенью отлетающей надежды. Маша теряет зрение стремительно и скоро не будет видеть совсем и это, вероятно, не последняя стадия заболевания. Нельзя сказать, как ещё оно может проявить себя в дальнейшем при любой инфекции, сильном повышении температуры, необходимости общего наркоза. Ничего этого допускать нельзя. Сказали - как печать поставили.

***

Май 1983
Тамара Ивановна уже не таясь плакала. За что? За какие грехи испытание ребёнку? Теперь она всю жизнь обречена на страдания.
- Несчастная, несчастная моя девочка, - приговаривала Тамара Ивановна.

-  Я такая счастливая, Шаши.
Маша прижимала к груди слонёнка и улыбалась.
-  Мы завтра с тобой поедем на дачу. Я сделаю тебе домик на подоконнике. И к врачам мы больше не поедем. Шаши, я самая, самая счастливая на свете.

3

Ноябрь 2012

Да, хорошенькое счастье. Очень девочку жалко. Надо будет спросить у Саши, как сложилась жизнь бедняжки. Впрочем, как она может сложиться у слепой девочки? Врачи, санатории... Хотя ведь они, говорят, и пишут, и читают каким-то своим особенным способом. И всё-таки грустно.
Размышляла я обо всём этом, трудясь над чисткой картошки у раковины. Да, такая вот жизнь. На работе, простите, жратва, дома тоже. Куда денешься, а то бесценный опять начнёт морщиться на яичницу с сосисками.
Ага, ключ в замке поворачивается! Вспомни о солнце…
- Денис, долго жить будешь! – кричу из кухни. Целовать у порога, вернувшуюся с трудов праведных, вторую половину у нас не принято. Мы слишком давно и хорошо знаем друг друга. Слишком давно и хорошо. Излияния чувств у нас кажутся вроде бы даже неуместными. Однажды, примерно через месяц после свадьбы, я сказала нежному супругу почти всерьёз, ну да, не без влияния одного-другого бокалов мартини: "Я тебя люблю".
Такие, гад, глаза сделал:
- Да неужто ж любишь? А я-то думал в виду богатого наследства за меня выскочила.
И всё правильно. Причём здесь слова, если и так ясно.
Люблю? Да наверное. Ещё в школе сохла по Ярославу из параллельного класса. Я тогда влюбилась, как по учебнику. С потерей сна и аппетита. Парень был уж очень симпатичный, высокий, широкоплечий. Но, главное, улыбка. Надо сказать, я всегда обращаю особенное внимание на то, как человек смеётся и улыбается. Ведь, знаете, бывает, смеётся, как камнями в тебя бросается. Сразу видно – внутри человек весь сжат. И с тобой ему неуютно. А бывает, наоборот, чуть улыбнётся собеседник – на душе солнце всходит. Так вот, такой улыбки как у Ярослава я не видела ни у кого. Засияет, заразит радостью жить и пропадёт. А ты потом грезишь  весь день, мечтая ещё и ещё окунуться в это сияние. Ему бы пальчиком поманить, побежала бы босиком по снегу. Но не поманил. В упор не видел. А у меня, если немного напрячься, вполне можно найти на что смотреть. Параметрам супермоделей я, скажем так, недосоответствую. Но и толстушкой меня никто в бреду не назовёт. Всё при мне. Ни больше и ни меньше. В зеркало смотрю почти всегда с удовольствием. Ямочка на левой щеке, прямой аккуратный носик. Глаза могли бы быть и побольше, но зато они насыщенного карего цвета. Волосы... о, волосы моя истинная гордость - ниспадающие на плечи белокурые локоны. Это хоть и звучит, пожалуй, слишком витиевато, но как раз про мою шевелюру. Одним словом, некоторые молодые люди, даже многие, смотрят на меня более чем пристально. А вот Ярик не смотрел.
 Несколько раз мы танцевали с ним на школьных дискотеках, но исключительно по моей инициативе. После школы он куда-то переехал.Переживаний было... А потом я обратила внимание, что Денис – сосед по лестничной клетке, всегда рядом, всегда вовремя. Когда грустно и когда весело, всегда-всегда. Слава Богу, хватило ума понять, что роднее и лучше его у меня никогда и никого не будет. У меня, кстати, и подруг-то по большому счёту нет. Наверное, это ненормально. Но общества благоверного мне вполне хватает. Детей у нас тоже нет. И не ожидаются. Врачи сказали, чтобы даже не надеялись. Матка у меня не развилась как следует. Почему-то мы даже не очень сокрушались по этому поводу. Нет так нет. Мы же вдвоём.

- Так значит у нас сегодня пиршество? Бифштекс, пироги и даже жареная картошка? – размечтался не на шутку суженый.
- Абсолютно точно. Минус бифштекс и пироги, а картошка да, кстати, внутренний голос мне настойчиво нашёптывает, что кто-то мечтает её почистить.
- Твой внутренний голос бесстыдник и лжец. В любом случае, я разве вправе отнимать у женщины её хлеб?
С этими словами милый ретировался в комнату, а я продолжила орудовать ножом.
Понятное дело, о бифштексе и пирогах моё золотце пошутило. Надо находиться под сильным кайфом, чтобы заподозрить меня в умении, а главное, в стремлении затеять возню такого масштаба. То, чем я сейчас занимаюсь, можно назвать верхом моих кулинарных способностей.
- Жуль, если трудовой запал не пропадёт, погладь там пару рубашек.
- Слушай, ты совсем обнаглел. А самому слабо? Я ведь тоже с работы.
- Ну, на двадцать минут позже за компьютер сядешь. Не смертельно.
Это у нас уже нешуточная перепалка. Такие бывают редко и всегда быстро заканчиваются.
Я услышала, как в комнате Денис ставит гладильную доску. Громко комментируя:
- На таких мужей иные молиться должны.
- И чего ты меня всё строишь? - кричу.
- А чтобы ты была стройная.
- Остроумно.
Денис заглянул на кухню, проверяя не обиделась ли я на его в самом деле не слишком изящный каламбур.
Хорошо, что я не помешана на каллориях. Что и довожу до сведения родимого:
- Будь я какая-нибудь повёрнутая на морковных диетах тётка, сейчас бы глаза тебе выцарапала.
- О, значит, мне повезло, что жена у меня повёрнута на блинно-сосисочных диетах. Глаза целее будут. На радостях, Бог с тобой, золотая рыбка. Иди, отдыхай. Картоху сам пожарю.
Видите? Я же говорю, у нас всё правильно. Но, конечно, не настолько я бессовестная. Да, картошку пусть сам жарит, так и быть. А рубашки его всё-таки погладила.

"Представляешь, Саш, мой супружественный только что заявил, что я сижу на блинно-сосисочных диетах. Вот, чудище, правда?"
"А на самом деле?"
"Да просто готовить не люблю"
"А у меня иногда бывает настрой, Хочется чем-нибудь мужа побаловать, да и саму себя тоже. Тогда начинаю искать интересные рецепты. Диеты в нашем доме не живут. Ничего не имею против тех, кто внимательно относится к своей фигуре. Это ведь тоже своего рода культура, но когда женщина, стремясь к какому-то сомнительному стандарту, доходит до психоза, боясь скушать лишний грамм, для меня это дико. В моём представлении такие заслуживают и зависти, и сочувствия одновременно. Зависти, потому что они не знают, что такое настоящие проблемы, а сочувствие, потому что они, бедные, ничего настоящего не знают.Только очень больному человеку простительно всегда заботиться о том, что и сколько он ест".
"Кстати, о больных. Как сложилась жизнь у той девочки, Маши? У неё и детства-то, наверно, в привычном понимании этого слова не было?"
"Ну что ты! Она считает, что у неё было прекрасное, интересное детство. Всегда с радостью о нём вспоминает".

4
Сентябрь 1985 - июль 1988
 Маша с Иринкой кружили по коридорам школы, мечтая заблудиться. Они обе были полностью незрячими, но в здании интерната, к немалому своему сожалению, ориентировались прекрасно. А как было бы здорово и интересно потерять дорогу в столовую. Не успеть на дежурство, да и вообще... Они же не урок прогуливают. А дежурить никто не любит. А что хорошего?
 Надо сказать, для слепых девочек желание отлынуть от дежурства было отчасти простительным. Потому что хорошего, действительно, было немного. Поначалу сомнительное удовольствие отстоять в очереди , часто среди слабовидящих ребят, которые  откровенно не любят "этих слепых", а старшекшеклассники не стесняются при случе и отпихнуть: «Кыш, малолетка слепая"!
Но вот, наконец, подойдёшь к окошку раздачи, назовёшь номер своего класса, количество учеников, прекрасно, - неси поднос с пятью-шестью тарелками с горячей едой. Спасибо ещё кастрюлю с супом на стол подают воспитатели. А поднос со вторым, считается, вполне может донести и ребёнок. Донести-то может. И носит, а куда денешься? Только вот каждый раз очень страшно поставить злополучные тарелки мимо стола. Впрочем, и до стола их ещё доставить надо. Не налететь при этом ни на кого и самой не стать жертвой "налёта" незрячего воспитанника. Тогда уж точно мало никому не покажется.
Вот умница Иринка и придумала:
- А давай заблудимся? Дежурство пропустим.
И, взявшись за руки, они всегда так ходили, девочки отправились петлять по коридорам и переходам школы. И хотя здание было большое: с множеством поворотов и ниш, но заблудиться... куда там! За прошлый учебный год подружки изучили здесь каждый закуток. Поэтому "давай заблудимся" скорее можно было считать игрой, чем истинным намерением.
- Девочки, эт- самое, вы почему не в классе?
Голос Петра Петровича, директора школы, заставил вздрогнуть маленьких искательниц приключений. Как же шагов-то они обе не услышали?!
- А мы... мы... - начала было лепетать Маша.
- Мы шли в столовую дежурить и заблудились, - бойко перебила Иринка.
- Так ведь, эт-самое, столовая на первом этаже, а вы, эт-самое, на четвёртом.
- А мы... - снова попыталась влезть Маша.
- А мы не заметили, что поднялись на четвёртый этаж.
 Подружки ожидали, что Пётр Петрович лично препроводит их в столовую, но он ни слова больше не обронив, продефилировал дальше по коридору.
- Ладно, эт-самое, ничего не поделаешь, пойдём дежурить, - предложила Иринка, передразнивая речь школьного начальника. И проказницы хихикая стали спускаться по лестнице.
 Петра Петровича в школе не боялись, за простоватость и добродушие его любили, но немного насмешливо. На общешкольных собраниях никто не вслушивался в смысл произносимой речи директора. Все, включая учителей и воспитателей, подсчитывали, сколько раз Пётр Петрович прибегнет к любимому словцу "эт-самое".
- Воробьёва, Данилова, я от вас на стенку залезу, голову потеряю! Где вы ходите? Ищу по всей школе. Вы же сегодня дежурные.
 Вот это уже серьёзно. Это не Пётр Петрович. Возле  самой столовой на Машу и Иринку обрушила волны своего гнева Розалия Захаровна, воспитательница их 2-го "в". Под горячую руку сей пожилой дамы с резким голосом никто попадать не любил. Поэтому Иринка на этот раз предпочла смолчать. Отдуваться пришлось Маше. И она сладенько затянула:
- Оооой, Ир, что же это мы совсем забыли про дежурство? А ещё мы нечаянно заблудились, Розалия Захаровна, представляете? Извините, пожалуйста. Мы просто по ошибке попали на другое крыло школы.
- По ошибке... Попали на другое крыло, - цедила сквозь зубы воспитательница, - Нет, это не дети, это какие-то недоумки.
Девочки стояли, прижавшись друг к другу, мечтая оказаться где-нибудь в Африке, Америке, на Северном полюсе, а ещё лучше дома, с мамой. Розалия Захаровна никогда не подбирала выражения, когда была рассержена, и каждый провинившийся мысленно отчаянно вопрошал самого себя, как ему могло взбрести в голову озорничать в день работы этой злыдни?  Впрочем, стоило "злыдне" оказаться вне слышимости её не всегда похожего на соловьиные трели голоса, все благоразумные мысли из головы шалуна мгновенно выветривалиь. Ну не странно ли?

5
С Наступающим! С наступающим! В спальне девочек 2 "в" идёт подготовка к встрече нового года. И ничего, что на дворе март. Никто же не знает, что некоторые девочки оказались умнее других и устроили себе внеурочный праздник.
На «столе» - две сдвинутые тумбочки - Аня Бухарина раскладывает угощение, состоящее из припрятанных с ужина, подсушенных на батареи и посыпанных солью, ломтиков хлеба, и привезенного из дома печенья.
Итак – Новый год!
- Беся, куранты! - командует Иринка. И тихая, всеми понукаемая Оля Белова начинет энергично стучать ручкой шваброй об шкаф.
Один-два, три…
Белова как и Маша с Иринкой была полностью слепая, Бесей её прозвали за привычку подпрыгивать на месте,
…Четыре-пять-шесть…
- Я вам постучу, ну-ка спать немедленно, -  донёсся из коридора голос нянечки тёти Кати.
 - Да мы спим, тёть Кать. Не знаем, с чего это Беся вдруг решила колотить шваброй по шкафу, - притворно-сонным голосом вероломно подставила товарку Аня Бухарина.
У неё и у Лены Олениной был некоторый остаток зрения. Поэтому чаще они держались от незрячих одноклассниц немного в стороне. Но сегодня был особый случай. И как же обидно было вмешательство ничего не понимающего взрослого человека.
Пирующие временно притаились в своих кроватях. Минуты две спустя Аня и Лена увидели, как коварная тётя Катя, неслышно приоткрыв дверь, замерла на пороге спальни, наблюдая за воспитанницами. Полоса света, проникающая из коридора, вполне предоставляла такую возможность. Лена Оленина, чья кровать находилась между кроватями Оли Беловой и Маши Даниловой, ломала голову, как предупредить слепых подруг о вторжении внешнего врага.
И тут отчётливо прозвучал голос Беси:
- Дура нянька. До двенадцати простучать не дала.
- Молчи, - пискнула Лена, но было поздно. Уязвлённая тётя Катя подскочила к бедной ослушнице и уже вытаскивала её из под одеяла.
- Тапки надень. В коридор! Завтра всё воспитательнице скажу.
- Бедная Беся! - огорчилась жалостливая Лена, когда дверь за тётей Катей и наказуемой Олей закрылась.
-А вдруг и правда воспитке нажалуется? - встревожилась Иринка.
- Нет, тётя Катя не нажалуется, - заверила Аня, которую в отличие от других девочек забирали домой не на выходные, а только на каникулы, потому что её дом находился не в Ленинграде, а в Пскове. Весь персонал учреждения был ей знаком в том числе и по воскресным дежурствам.
- Тётя Катя не нажалуется, - убеждённо повторила Бухарина, - Она добрая. В выходные разрешает нам по вечерам смотреть телевизор в своей комнате.
 И, как бы в подтверждение этих слов, дверь спальни вскоре отворилась и раздался всё ещё сердитый шёпот нянечки:
- Марш в постель. И чтобы больше ни звука.
Белова пай-девочкой подошла к своей кровати, тихо сняла тапочки, составила рядком и завозилась мышкой, укладываясь в постель.
Минут десять стояла тишина.
Потом послышался шёпот Иринки:
- Кто не спит?
- Я, - отозвалась Маша.
- Весь новый год испортили, - возмутилась Ирка.
- Ничего, завтра можно ещё раз встретить. Завтра тётя Таня ночью работает. Она наверняка не услышит наших курантов - обнадёжила подругу Маша. После чего, в ожидании светлого завтра, девочки быстро уснули.

6
 С утра, как всегда, была десятиминутная зарядка, которую вся школа терпеть не могла, выполняяя кое как. Потом завтрак, четыре или пять уроков. Одним словом, начало дня, как у детей, учащихся в обычных школах. Но те дети после занятий уходят домой, а большинство воспитанников школы-интерната для слепых и слабовидящих остаются всё в той же школе, в том же помещении класса, за теми же партами. Разница между временем занятий и свободным временем состоит лишь в том, что когда нет уроков или самоподготовки – часов отведённых для выполнения домашнего задния, из-за парты можно вставать. Даже с разрешения воспитателя ненадолго выходить из класса в коридор.
После уроков следовали обед и прогулка по территории школы. Иногда, впрочем, воспитатели устраивали своим подопечным более дальние вылазки. И это каждый раз вносило в жизнь ребятни приятное разнообразие.
Но сегодняшний день ничем особенным не удивил. Розалия Захаровна вывела их на час подышать  воздухом. А после того как было честно выполнено домашнее задание или усердно списано друг с друга, девочки забились в уголок за огромным книжным шкафом и стали играть в карты.
- Девчонки, только тихо, - предупредила Маша, - А то Розалия опять начнёт по стенам лазать.
- И голову терять, - добавила Лена.
Подружки захихикали.
- Во что?
- В ворону!
- В ворону!
- Ворона шумная, - возразила Аня, - Розалия услышит, тогда и нас всех без головы оставит.
И снова общий взрыв веселья.
Но в это время раздался звук открываемой двери и ломающияся юношеский голос прокричал:
 - Здрасьте! Розалия Захаровна! Вас к телефону!
 После того как смолкла громоподобная поступь наставницы, вопроса "во что играть" больше не стояло. Только в ворону.
Лена начала раздавать карты.
 Карты у них были обычные, но подписанные шрифтом брайля. Подписывали девочки сами. Вставляли карты в прибор для письма картинкой вверх. Аня называла значение карты, а Маша грифелем - инструментом похожим на шило для выкалывания рельефных брайлевских букв, делала такие вот надписи: «король черви», «дама крести», «10 винни» и так далее.
 Игра в «ворону» заключалась в том, чтобы собрать вместе карты одного достоинства. Ненужные карты передавались игроку по часовой стрелке.  Тот, кому посчастливилось соединить все четыре масти, должен был произнести любое слово. Остальным участникам, чтобы не остаться «вороной», следовало назвать слово на ту же букву. Проигрывал зазевавшийся - тот, кто среагировал последним или вообще не придумал слова на нужную букву,
 Маша на этот раз собирала восьмёрки. Ещё при раздаче ей досталось их две.
Она передала Лене, сидевшей по левую руку, червоного короля. И тут же Лена негромко сказала:
- Мороженое!
- Молоко!
- Мотылек!
- Мел!
Слова выкрикивались в спешке и с хохотом. Последней завопила в пылу азарта уже названное слово "молоко", Иринка.
- Ворона!
- Ирка, Ворона! - веселились девчонки. Новоиспеченная "ворона" заливалась смехом вместе со всеми.
- Бедные девочки, совсем с головой стало плохо! - в притворном сочувствии завздыхали мальчишки за своими партами.
Но проказниц это тольно больше раззадорило.
 - Пацаны нашего класса, - говорила на родительких собраниях классная руководительница, - Это девочки. В то время, как мальчики делают уроки или спокойно читают книги, девчонки измышляют новые и новые шалости.
 Но сами девчонки прекрасно знали, что их образцово-показательные одноклассники точно так же как они, отнюдь не дураки выбросить из окна второго этажа "бомбочку" из полиэтиленового пакета с водой, или вымазать ночью зубной пастой ребят из другой спальни. Просто почему-то именно девочки сбрасывали злосчастные пакеты прямо на голову, начисто лишённому чувства юмора, стоявшему внизу, учителю физкультуры. При увлекательнейшем процессе нанесения пасты на учениц четвёртого класса в спальню, как магнитом, притягивало тётю Катю. Тогда означенный процесс заканчивался подпиранием стенок коридора на спальном этаже. Ну и конечно, направленная в Воробьёву подушка, как заговорённая летела аккурат в лицо, так не вовремя вошедшего, Петра Петровича.
- Не везёт так не везёт, - сетовала Иринка, когда их в очереноой раз распекали на собрании.
Так что сейчас подруги только весело отфыркивались от подначек мальчишек:
- На себя посмотрите, ангелочки нашлись.
 К сожалению, второй раз сыграть не вышло. Вернулась Розалия Захаровна. Аня успела вовремя смести карты в карман школьного передника. А вернувшаяся в благостном расположении духа воспитательница предложила:
- Ребята, давайте я вам почитаю?
 Ещё бы не давайте! Немедленно задвигались стулья, ребята рассаживались вокруг Розалии Захаровны.
 Такие минуты внеурочного чтения любили все. Это было время единения, полного взаимопонимания между воспитателем и воспитанниками.
Вот они радостно смеются вместе с Незнайкой и его друзьями. При этом  Розалия Захаровна, не отставая от ребят, разражается таким заразительным хохотом, что становится весело от одного его звучания. А вот читая "Белого Бима - чёрное ухо", та же Розалия Захаровна прерывается для того, чтобы вытереть слёзы сострадания к потерявшей хозяина собаке.
 Именно в такие вечера ученики 2 "в" понимали, чувствовали, что их грозная на словах воспитательница в душе вовсе не злая. Просто вспыльчивая. На деле она добрая и чуткая. И несмотря ни на что, любит их, порой действительно несносных мальчишек и девчонок, их - маленьких людей, временно вверенных её заботе.

7
Лето Маша проводила на даче, в посёлке Знаменка под Новым Петергофом. Кроме Алёнки компанию ей составляли ещё две девочки: скромная, никогда ни с кем не спорившая Эля - её бабушка снимала на лето дачный домик на их улице. И полная Элина противоположность, бойкая девчушка Света, чей двор располагался по соседству от двора Даниловых.
Как-то само собой получалось, что в компании здоровых детей Маша почти никогда не страдала от своей физической особенности. Играли и гуляли они всегда на равных, а если Маша не могла принять участие в общей забаве, девочки, не сговариваясь, старались как могли компенсировать эту невозможность.
 С утра не унимался дождь. Маша с Алёнкой едва успели добежать до Светиного двора, как дождь перешёл в ливень.
- Бегите сюда, - закричала Светка со стороны веранды.
Сёстры, спасаясь от водяного потока, помчались на зов соседки.
- Мы тут наряд принцессам разукрашиваем, - услышала Маша голос Эли.
- Можно с вами? - спросила Алёнка.
- Бери мою раскраску, а я буду читать вам вслух.
Маша понимала, что Свете не хочется, чтобы она, Маша, скучала пока они будут рисовать, и не могла не оценить доброту подруги. Впрочем, Света любила читать вслух. Маша же обожала слушать её чтение, именно это их сильно объединяло. И всё же ей было неудобно, что из-за неё соседка прерывает увлекательное занятие.
- Да ты рисуй, а я пока повожусь с Гошей.
 Гошей звали Светкиного персидского кота. Когда Маша приходила к подруге, никогда не упускала случая ласково потискать этого пушистого красавца, который с удовольтвием позволял детям носить себя на руках, отзываясь на любое прикосновение, удивительно громким, мурлыканьем.
 Света сунула в Машины руки живой шар:
- Целуйся со своим Гошей, а я - за книгой. Такая книжка интересная! Про то, как мальчик летал с гусями.
 Маша не стала больше возражать. Она и не сомневалась, что книжка захватывающая. А других Света и не читает.
Алёнка с Элей тихо переговаривались по поводу подбираемых цветов для картинок. А Света со своей благодарной слушательницей целиком перенеслись в приключения мальчика Нильса и его длинношеих друзей гусей.
 Разыгравшаяся гроза тщетно старалась напугать подруг, разрывая воздух громом и рассыпая молнии. Девочки её просто не замечали, чем злили, наверно, ещё сильней.
Надо сказать ночью  она имела бы гораздо больший успех в намерении смутить покой девочек. По крайней мере, одной из них. Ну да, Маша ни за что на свете не призналась бы сверстницам, что на самом деле иступлённо боится ночных гроз. Не последнюю роль в этом сыграла бабушка.
Однажды, измаявшись от бесплодных попыток уснуть под звуки грома, Маша заныла:
- Ну когда закончится эта противная гроза?
- Что ты Маша, - разволновалась Тамара Ивановна, - Грозу нельзя ругать. Убить может. Сколько случаев было. Человек подумал плохое о грозе, а его тут же молнией поразило.
- А откуда узнали, что подумал человек перед тем, как ударила молния и его убила? - лукаво поинтересовалась Алёнка.
- Значит, узнали, - отрезала бабушка. Не внучек запугивала, явно боялась сама.
Глупости всё это, выдумки – успокаивала себя Маша. Тем не менее, с этих пор, заслышав раскаты грома, старалась припомнить все самые хорошие и ласковые слова, с которыми можно было обратиться к разбушевавшемуся небу.
- Милая, добрая, прекрасная гроза… - бормотала девочка, укрывшись с головой одеялом, -  «Скорей бы перестало так гадко грохотать!» – змейкой влезала в сознание непрошенная мысль, заставлявшая девочку сжаться в ожидании рокового удара молнии.
- Милая, добрая, прекрасная, славная, самая замечательная в мире гроза.


8
- Залезай ко мне, - позвала Света.
Маша, качавшаяся на качелях в саду, воспользовалась ногами в качестве тормоза, пошла на зов.
- Я на дубе. Залезай!
 Этот дуб, росший почти у самого забора, за свою ветвистость не оставался без внимания детей. Они любили виснуть на дереве, как на турнике, а иногда усаживались на одной из ветвей, щебетали подобно маленьким птичкам обо всём и ни о чём.
Подойдя к дубу, Маша легко подтянулась на руках, устраиваясь на нижней ветке.
- А я выше! - крикнула Светка, - Ко мне слабо?
 Ничего ей не слабо. Маша ухватилась за веточку повыше и за считанные секунды перебралась к приятельнице.
- А я ещё выше могу, - вредничала та.
 В это время со стороны дома прозвучал голос тёти Нины:
- Света, иди ужинать.
- Иду, мамочка! - живо откликнулась девочка. И бросив на ходу:
- Машк, я скоро, - убежала.
«Иду, мамочка.»
Машу всегда удивляло, впрочем, вызывало и лёгкое чувство зависти то, как непренуждённо Света выражала свою привязанность к родителям. Для неё было вполне естественным, увидев отца, возвращающегося с работы, завизжать от радости и прокричать на всю улицу:
- Папунчик мой любимый пришёл!
 Господи, да ни Маше, ни Алёне во сне не привидится такое обращение по отношению к маме или бабушке. А ведь любят они их не меньше, чем Светка своих родителей. Почему же в их семье никто никогда не говорит о любви друг к другу? Не то чтобы Маша очень об этом сожалела - что есть, то есть, но слушая искренние выражения восторга соседской девочки, ей иногда представлялось, как было бы прекрасно, если бы и в их доме можно было так запросто сказать: "любимая мамочка", "милая моя бабулечка"....
 Ну да это иногда. Зато сейчас, пока нежная доченька ужинает, Маша постарается её перехитрить.
 Где тут следующая ветка повыше? Ага, есть! А следующая? Вот она, совсем близко. Ну-ну, дорогая Светочка, как ты будешь теперь говорить, что мне слабо залезть повыше. Оп, ещё ветка. Уже потоньше. Немного качается. "крылааатые качели...." Маша от удовольствия и предвкушения удивлённого возгласа подружки начала тихонечко напевать.
Следующая веточка? Ах ты моя радость!
- ААААА!! - а вот и возглас Светки.
- Ну что, слабо тебе сюда?
- Маш, не двигайся, слышишь? Пожалуйста, не двигайся! Ты на самом верху. Вокруг тебя совсем тонкие ветки. Я сейчас за папой сбегаю!
 Маша было дёрнулась, намереваясь спуститься пониже, но тут почувствовала, что сучок, на котором она сидит, действительно легко прогибается под её тяжестью. И совсем немного надо, чтобы он переломился вовсе.
- Ой, страшно!
 Идея поразить соседку отнюдь не казалась больше забавной. Она обхватила ствол дерева обеими руками, так и замерла, как будто ища у дуба защиты от падения.
И тут снизу раздался голос дяди Кости:
- Маша, ты ничего не бойся. Я сейчас приставлю лестницу к забору и тебя сниму. Сама не шевелись.
 Да она не шевельнётся ни за какие дары мира. Но вскоре Маша услышала, как дядя Костя взбирается по перекладинам приставной лестницы, а через минуту была совершенно спокойна, ощутив себя в сильных надёжных руках взрослого человека.
 Когда Машу поставили на землю, даже резко брошенное подругой:
- Идиотка!
Не могло испортить ей радости от понимания, что всё ура, ура обошлось.


9
Скука - самое глупое на свете чувство. Уж она-то, Маша, всегда найдёт чем себя развлечь. Даже сейчас, когда Алёнка уехала в лагерь, а соседские девчонки отправились с родителями на Чёрное море, Маша всё-таки находила интересные занятия.
Среди её ровестниц не поощрялось, но, оставаясь одна, девочка с удовольствием няньчила пупсиков: кормила, укладывала спать. Иногда делала "духи" из листьев смородины. Напоминало это скорее травяной чай. Но не всё ли равно. Потому что разве есть что-нибудь более душистое, чем обычный листок чёрной смородины! А когда надоедало и это, с разрешения мамы или бабушки она ходила гулять за пределы двора. Чувство пространства у Маши было великолепное. Поэтому все дороги и дорожки, повороты и тропинки в посёлке она знала как свою комнату.
- Только далеко не уходи. Не дай Бог заблудишься или под машину попадёшь, - напутствовала Тамара Ивановна.
Но Маша пропускала предостережения бабушки мимо ушей. Да и смешно же! Как она может попасть под машину, если машина ревёт на всю улицу. К тому же нечасто машины проезжают по этим дорогам. Ну а заблудиться и вовсе не про неё сказано. И зачем ей ходить далеко, когда развлечения и без того поджидают на каждом шагу.
 Так однажды, проходя мимо одного из дворов, она услышала грозный лай двух собак. Маша вспомнила, что именно в этом дворе недавно поселились новые жильцы.
И эти жильцы, значит, привезли с собой двух больших собак. Что собаки большие Маша без труда определила по их басистому гаву. Девочка очень любила ласковую болонку Энку. Но именно большая собака всегда была её золотой грёзой. Ей казалось, что если у человека есть большая собака, он уже не может никогда-никогда испытать чувство одиночества.
Маша сделала неуверенный шажок по направлению к звуку. От такого неуважения к их авторитету, псы, видно от удивления, на миг примолкли, а потом оглушили нарушительницу покоя лаем удвоенной мощности.
Но Маша знала, что если бы эти милые собачки действительно злились, они бы не лаяли, а рычали.
Вот решётка, ограждающая двор. Совсем нечастая, рука запросто прошла между прутьями.
- Здравствуйте, пёсики!
А через две минуты она сидела перед забором на корточках и уже двумя руками гладила мохнатые спины своих новых друзей, как будто специально улегшихся на землю вплотную к разделяющей их с девочкой ограде, чтобы ей было удобно трепать и перебирать их мягкую длинную шерсть.
 С этого дня Маша часто навещала собак. И этих встреч она ждала с нетерпением. Она не знала, как их зовут, никаких имён им не давала. Просто пёсики.
- Хорошие, хорошие мои пёсики, - говорила девочка, по очереди гладя собак. И от того, что они такие большие и сильные, умеющие настолько громко и свирепо подавать голос, затихают, успокаиваются под её руками, Маше самой становилось спокойно и легко. Как будто мощь и уверенность в силе крупных собак переходила и к ней через кончики чутких ласкающих пальчиков.
- Я ещё приду, скоро приду - произнесла Маша, отходя от забора.
- Сейчас мне пора.
 Как всегда умиротворенная после общения с животными, она направилась домой.
 - Где ты была?
Мама встретила Машу возле калитки.
- Я… Я гуляла.
Зная опасливое отношение матери к любым представителям собачьего племени, Маша решила, что Зоя Александровна ничего не потеряет, если не узнает о её встречах с милыми пёсиками.
Зоя, резко ухватив дочь за руку, потащила её к дому.
- Мне сейчас сказали, что ты ходишь к сторожевым собакам.
- Они очень добрые, мам.
- Нет, она точно ненормальная. "Добрые". Да я их видела. Это кавказские овчарки. Их там держат для охраны машин. Сторож потребовал с меня расписку, что он не несёт ответственности за твою жизнь, если чудища тебя разорвут.
 - Ну и дай ему эту расписку. Маша уже представляла, чем закончится их разговор, поэтому заранее перешла в оборонительную атаку.
- Я тебе поору! Если ещё услышу, что ты хотя бы близко подходишь к этим монстрам, не разрешу больше выходить из двора, Поняла?
 Маша молчала, прекрасно зная, что её мама слов на ветер не бросает.
- Ты поняла, я спрашиваю? - голос Зои не предвещал ничего хорошего, но Маша продолжала молчать.
Тогда её больно встряхнули за плечо.
- Поняла или нет?
- Да! - выкрикнула девочка и, настолько насколько позволяли возможности быстро пошла в свою комнату. Там она легла на кровать и громко с надрывом расплакалась.
 К ней несколько раз подходила Тамара Ивановна, что-то говорила о том, что мама не со зла запрещает, а беспокоясь за неё, Машу.
Маша не слышала и не слушала. Она лежала и ревела от жалости к себе. От того, что никто не понимает её в первом в жизни настоящем, по её мнению, горе, в её одиночестве:
- Прощайте, прощайте, пёсики…

10
- Американские горки - это же здорово, - безбожно кривила душой Маша, подходя с Алёнкой к аттракциону.
- Это не настоящие Американские горки, - важно поясняла Алёна. Настоящие намного страшней, а тут только один крутой поворот.
 Сёстры первый раз были в лунопарке. И этот первый раз Зоя хотела сделать для детей по-настоящему ярким, чтобы вспоминали всю жизнь с радостью. Тут были и электрические автомобильчики, и карусель "ромашка". А вот теперь "Американские горки", откуда доносились то ли восторженные, то ли испуганные взвизги ребятни. Маша предпочитала думать, что первое, потому что на самом деле ей было сильно не по себе. она, пожалуй, с удовольствием отказалась бы от такого развлечения, если бы могла допустить даже мысль о том, чтобы выставить себя трусихой перед младшей сестрой, тем более, что Алёнка, похоже, и правда нисколько не боялась.
- Там такие вагонетки, - объясняла Зоя Маше, - нужно присесть и крепко держаться за поручень.
 Подошла их очередь.
- Ты боишься? - как будто угадав Машины душевные терзания поинтересовалась Алёнка.
- Я же не маленькая, - изобразила Маша оскорблённую интонацию.
- А я немножко, когда вагончик подъезжает к самому краю, так и кажется, что сейчас не успеет повернуть.
Машу передёрнуло.
- Да ну, всё он успеет. Детская каруселька.
Но в вагонетку входила на не вполне твёрдых ногах и в поручень вцепилась как последний раз в жизни.
Аттракцион начался.
Машинка быстро куда-то ехала. Несколько раз резко повернула. Алёнка завизжала. Наверно, в виду того самого крутого поворота. А дальше… всё. Вагонетки остановились.
Когда они потом сидели в мороженице, Алёнка вся была во власти впечатлений и всё говорила о пережитом:
- Мне уже казалось, что я падаю, и вдруг, в самый-самый последний момент  - поворот.
 Маша молчала. Она не испытала по отношению к этому аттракциону ровно никаких эмоций. Если не считать, конечно, неприятного страха, который ему предшествовал. Отчего чувство разочарования сейчас саднило нестерпимо.
Зоя Александровна, видимо, уловила переживания старшей дочери, потому что, когда с мороженым и тархуном было покончено, предложила:
- Хотите на лошадках покататься?
- Хотим! Ой, хотим!
 Маша никогда ещё не сидела на лошади. Её катали в тележке. Это хоть и было интересно, но сейчас ей предстояло нечто новое и очень хорошее. Ведь лошадь живая, тёплая. От неё даже пахнет как-то по-доброму.
 В седло ей помогли усесться Зоя и девушка, которая водила лошадь при катании детей.
- Не боишься? - в последний раз спросила мама.
- Нет, - честно ответила маша.
Она действительно не боялась.
 Когда лошадку повели по кругу, девочка сперва держалась за край седла обеими руками, потом расслабилась и, найдя на ощупь гриву животного, стала осторожно гладить жестковатые волосы.
- Милая, добрая лошадка, красавица, - шептала юная наездница.
Как это было замечательно, как ни с чем не сравнимо сидеть на лошади.
Маше доводилось слышать выражение: "на седьмом небе от счастья". И вот сейчас она поняла, где это небо находится, вот здесь оно, на этой широкой лошадиной спине. Тук-тук-тук - стучат подковы по асфальту. Тук-тук-тук - отзывается Машино сердце. И пускай бы всегда-всегда шла лошадка по дороге тук-тук-тук, и сердце бьётся в унисон: тук-тук-тук.
А время пусть остановится, пусть остановится, не унося с собой детство и самые светлые и счастливые его мгновенья. Много ли их выпадает в жизни? Пусть остановится, пусть не отсчитывает неумолимо секунды, минуты, часы, дни, года. Тук-тук-тук-тук-тук-тук....      
 





















Часть вторая

Десять рублей в сокровищницу сердца

1
 Апрель 2013

« Юль, я забираю документы из института».
«Ну, уж если ты на это пошла, то я тем более брошу».
«Не надо, Юлечка, пожалуйста, у каждого свои возможности и своя судьба. Ты вполне сможешь закончить институт и стать журналисткой. Во всяком случае, что тебе мешает попробовать?»
«Да ты чё, издеваешься? Какой журналисткой! Просто нечаянно поступила именно туда, вот и стала учиться»
«Нечаянно поступают на психологию, - это сейчас модно. Журналистика всё-таки другое. Дай слово, что не будешь брать с меня дурацких примеров.»
« Ладно, посмотрим. Хотя мне жалко, что ты так решила. И чего вдруг?»
« Не справляюсь».
«Да ты в сто раз лучше меня учишься. Что ни спросишь, ты всегда в курсе, Все письменные работы делаешь, в отличие от некоторых. С чего ты в самом ее уйти-то решила?»
И вот же зараза, не ответила. Она всегда так, как только пытаюсь хоть чуть-чуть больше о ней узнать, просто игнорирует мои сообщения. Сложный человек, прямо скажем.
 Но я снова ей написала. Денис что-то долго сегодня задерживается на работе. И мне вдруг тоскливо стало, знаю, что ничего ему не сделается, а всё-таки что-то как будто царапает изнутри вот и загрузила снова ВКонтакте. Попросила Сашу рассказать ещё какую-нибудь байку о той слепой девочке. Необъяснимым образом чувствую, что вживаюсь в её судьбу. Часто о ней думаю. А Сашка тут же и откликнулась. Говорю же, с приветом девушка.




2

  Декабрь 1992
"Вот уже зима не за горою. Для влюбленных грустная пора. Но тебя люблю сильней, не скрою. Разлучить не сможет нас зима...."
 Маша Данилова и Оля Белова устроившись на своих кроватях прямо поверх покрывала разговаривали под пение Марины Журавлёвой, звучавшего из динамика школьного магнитофона. За Олей вот-вот должен был приехать дедушка.
Это были уже не те шаловливые девчушки, объявившие новогоднюю ночь в марте. Пятнадцатилетние девушки, считающие себя совершенно взрослыми и знающими жизнь не хуже, а то и получше иных.
Из неприглядной серой мышки, Оля Белова превратилась в высокую, фигуристую барышню, оставив в детстве букет навязчивых движений, свойственных многим слепым: прыжки, раскачивание, а так же долго отлипавшую от языков одноклассников кличку «Беся». Правда, увереноости в себе ей это не прибавило. Но Маше Оля нравилась. В чём угодно можно было упрекнуть Белову, но только не в отсутствии умения ценить дружбу или просто хорошее отношение.
Сама Маша в росте не приуспела, к тому же была склонна к полноте.
А красивой быть так хотелось! Ведь это неправда, что если ты не видишь, тебя не интересует, твоя внешность и внешность окружающих. Ого, ещё как интересует. Про Серёжу из  11 "а" среди зрячих только  ленивый не говорил, что он самый красивый парень в школе. А у Маши и без того сердце заходится от этого Серёжи. Как на гитаре играет, как поёт!!! А уж когда о красоте его говорят, о его спортивных успехах...
"Маша Данилова самая красивая девочка в школе". Вот было бы шикарно, если бы кто-нибудь так о ней сказал Серёже. По крайней мере, он бы знал, что есть такая в природе Маша. А то может и в самом деле не знает. Сам он не видит совсем, а кто, скажите на милость, ему будет докладывать, что учится в их школе такое нечто, Данилова Мария. Но вот через два дня среди старшеклассников ожидалась новогоняя дискотека. И кто бы знал, с каким трепетом Маша подсчитывала не дни, а часы отделяющие её от праздника. В этот вечер она сама подойдёт к Серёже, заговорит о чём-нибудь, а дальше... Дальше не думалось. Пока ещё не ясно, откуда у неё возьмется такая смелость и наглость, чтобы просто подойти. Ну а как найти ЕГО среди других? Впрочем, это, пожалуй, дело нетрудное. Попросит у Лены Олениной подсказать. Она достаточно видит для того, чтобы узнать человека и в помощи однокласснице не откажет.
 Ира Воробьёва - неразлучная Машина подружка, тоже была влюблена, но уже не в первый раз и не во второй, поэтому считалась опытной в сердечных вопросах. Она так же как и Маша, строила на новогодний вечер множество планов относительно "предмета" - их одноклассника Родиона. Девчонки говорили о своих героях не переставая. Но, как известно, мы строим свои планы, а случайности - свои. На прошлой неделе Ира подцепила какую-то инфекцию и уехала домой, Именно домой. Не к тёте, где проводила выходные, а в Эстонию. Мать приехала и увезла.
Из близких осталась только Белова. И надо же было, что вчера Оля ударилась глазом о раскрытую дверцу шкафа.
Со слепу это с каждым может случиться, но у Беловой была такая особенность, что каждый ушиб надолго выдёргивал девочку из привычной колеи. Место ушиба мгновенно отекало. В такие дни Оля не могла ничем заниматься только лёжа слушать книги или музыку. Ходить и сидеть было трудно. Отёк давал о себе знать при каждом движении. Вчерашнее столкновение с открытой дверцей платяного шкафа в спальне тоже не прошло бесследно - глаз оплыл с устрашающей силой. Из медпункта позвонили Олиному дедушке и вот сейчас девчонки в спальне ждали приезда Ольгиного родственника.
Сегодня была смена новенькой воспитательницы. Молодая, вчерашняя студентка коррекционного отделения пединститута, она ещё не очень хорошо представляла, как обращаться с подростками. Ребята это прекрасно понимали и нахально пользовались ситуацией.
- Я в спальню, Татьяна Николаевна, к Беловой.
- А домашнее задание?
- Попозже, хорошо?
- Ну хорошо, Маш, только не подведи меня.
- Татьяна Николаевна, я вас хоть раз подводила?
 Да нет, Маша не подведёт и уроки сделает. Она и вообще училась неплохо, Вот только с Розалией Захаровной подобный разговор просто не мог иметь места. Та-то твёрдо знала, кто должен распоряжаться временем самоподготовки. Ну да будем считать, повезло.
- А что ты наденешь на дискотеку? - поинтересовалась Ольга.
О, этот вопрос Маша давно решила и уже не один раз обсудила с Иркой.
- Чёрную юбочку-резиночку и розовую блузку. Вот тут рукавчики расширяются. А ещё бусики под цвет блузки. А волосы на ночь заплету в китайские коситки, чтобы они были мелкими волнами. И вот так распущу.
Маша уже забыла и думать, что Оля не смотрит на неё и не может посмотреть. Слишком уж волнующая затронута тема. Цвет одежды и бижутерии она давно выяснила.
Маша всегда интересовалась цветом, ей важно было создать мысленную картинку. Из ранних детских воспоминаний в памяти сохранилось чёткое представление о некоторых цветах: белый, чёрный, красный, синий, зелёный, розовый. Сложнее было с сиреневым, фиолетовым, коричневым, точнее, было никак.
Сиреневый - это смесь голубого и розового, - объясняла Алёна, но сознание послушно выдавая по очереди голубой и розовый блики, отказывалось их перемешать и сиреневый цвет так и оставался в представлении незрячей девушки чем-то розовато-голубовато-прозрачным.
- Ты давай выздовавливай быстрей, Олечька, чтобы новый год прочувствовать и от каникул урвать.
- Каникулы в любом случае – хорошо, надоела учёба.
- А я даже и не знаю, – задумалась на секунду Маша. - Да, учёба вот где сидит уже, как прибор, грифель и тетради на парту выкладываю, муторно делается. Но дома такие напряжёнки, что находиться там целые две недели - это, кажется, выше моих сил. Этот мамин Витя сквасил мне всю кровь.
- Пьёт?
- Да пусть хоть запьётся. Пьёт он как все: ни больше и ни меньше. Не в этом дело. Но, знаешь, он как будто нарочно старается всех перессорить. Ларочку я обожаю, но это только её заслуга. Такая обаятельная девчушка. А Витя со своей стороны приложил все усилия, чтобы мы с Алёнкой сестру возненавидели. Когда Ларка совсем мелкая была, как орал на меня, чтобы не смела брать на руки. А мне его запреты до лампочки. И таскала и таскаю её на руках с удовольствием. Хотя уже взрослая девица - три года.
- А Алёна как относится к отчиму?
- Да она сперва со всей душой. Бегала, кричала: "У нас папа будет, папа будет!". Сейчас тоже въезжать стала, что это за "папа". Мама из-за него к нам постоянно  цепляется. Бывает, Витеньке милому что-нибудь не понравится, он бежит маме по-тихому докладывает. Она приходит и начинает на нас волков срывать, а мы не всегда и знаем, за что.
- Боится потерять, наверно.
- Вот именно. И я ведь знаю, Олюнь, что мама нас любит, но мы-то с Алёной никуда не денемся. В любой ситуации, ну что мы можем? Поревём бабушке в жилетку и успокоимся. А Витя он же мужик. От мамы наш батя, подлец, ушёл, так вот она теперь и выпендривается перед этим, чтобы, не дай Бог, тоже не слинял.
Некоторое время в спальне стояла тишина. Магнитофон давно замолчал- касета кончилась. Подруги думали о своём.
Заговорила Оля:
- Слушаю я тебя, Машка, и завидую. Да, не смейся. У вас проблемы, конечно… но как тебе объяснить? Это проблемы нормальной семьи. Они у всех есть. Мама вышла замуж. Естественно, к новому человеку сразу привыкнуть трудно. Но это придёт, я уверена. Витя-то наверно неплохой мужик. Женился на женщине с двумя детьми. Не каждый решится, к тому же у тебя инвалидность. Обеспечивает вас, заботится. Ты постоянно рассказываешь, как вы ходите всей семьёй в выходные по музеям, концертам. Ты на этом даже внимания не заостряешь, потому что для тебя куда-то пойти с родителями и сёстрами - норма. Шероховатости в отношениях пройдут вот увидишь. Но, главное, понимаешь, любовь в вашей семье есть. Ты сама говоришь, что сестрёнку обожаешь. Знаешь, что мама вас всех любит. А я вот о себе такого сказать не могу. Пока у матери жила, несколько раз о самоубийстве думала. Потому что каждый день зверообразные мужики, пьянки, драки. Каждый, каждый день, не сомневайся. В школе, помню, в младших классах меня тут все гоняли, но мне по сравнению с домом эта жизнь казалась райской. А любит ли меня мама? Она со мной просто аборт сделать не успела.  Вот и вся любовь. Во время одной из драк, когда очередой нежный друг деньги у матери требовал на водку, соседка милицию вызвала. Самый счастливый день в моей жизни. Потому что бабушка с дедушкой забрали меня к себе. Маманя и не возражала. А уж что это для меня значило, слов не хватит объяснить. Я теперь тоже узнала, что такое, когда ты кому-то небезразлична, дорога. У меня своя комната. Как из школы приезжаю, бабушка всегда что-нибудь вкусненькое готовит. Дедушка магнитофон подарил. Не на праздник какой-то, а просто так, чтобы у меня музыка была. Я только сейчас и начала жить. А у вас, поверь, Маша, всё отлично, на зависть даже.
Щёлкнула крышка часов.
- Долго дедушки нет. Я думала, быстрей приедет. Я тебя не усыпила разговорами?
-  Да ты что? Прилежно думаю над твоими словами.
Маша встала, поправила волосы:
-  Не знаю, если сравнивать... может, ты и права. Ладненько, Оль, побежала я в класс. А то и правда Танечку подведу. Выздоравливай.
- Ну давай. С наступающим тебя. Желаю с треском и блеском разбить сердце Сергея.
- Спасибо, - Маша смеялась, - Обязательно разобью. И тебя с наступающим.
 Маша спускалась по лестнице. Настроение было как и положено предпраздничному - радостно-взбудораженное и почему-то верилось, что вечер, который состоится уже так скоро, обязательно принесёт ей что-то такое огромное, незабыаемое.
«Вот уже зима не за горою.
Для влюблённых грустная пора,
Но тебя люблю сильней, не скрою, разлучить не сможет нас зима».
 
3
Июль 2013

«Интересно. Тебя вчера впервые не было в сети!? Где пропадала, если не секрет?»
«С мамой и мужем были в храме.
«Ты верующая? Никогда бы не подумала, если честно»
«А я и сама о себе иногда не подумала бы. Я вообще не сторонник ярлыков: "верующий", "атеист". Последнее время ещё в обиход стало входить выражение "воинствующий атеист». По-моему, ужасная глупость! Если у меня сегодня закрыто сердце для веры и молитвы я не пойду в храм, но и не буду верующих называть фанатиками и одержимыми. А завтра душа потянется в церковь, к святыне. Я пойду, но, образно говоря, не буду сжигать на костре тех, кто туда со мной не идёт.
Когда человек маниакально ходит в церковь каждые выходные, соблюдает посты, но при этом годами не разговаривает с ближайшими родственниками из-за каких-то мелких обид, мне такая вера не понятна и даже неприятна. Если священник по телевизору пафосным тоном заявляет, что собак надо держать в доме только до тех пор, пока они приносят пользу, а когда становятся бесполезными, уничтожать, я шарахаюсь от такого служителя Бога. Он не имеет ни малейшего представление о чувстве справедливости, душевности. Вместо того, чтобы сеять любовь, распространяет ненавить»
«Ты собак любишь?»
«Я ими живу. Если бы не они, я бы, наверно, уже сто раз потеряла себя в жизни. У тебя есть собака?»
«У меня нет и не будет. Да ты что! Я после работы прихожу полуживая. Не хватало мне ещё собаку выгуливать, кормить.. »
«Зато с работы идёшь полуживая, но знаешь, что тебя ждут. И сейчас до офонарения, до полупотери сознания тебе обрадуются. Это же так здорово, когда виляющий хвост встречает. Но - каждому своё. Я же говорю. Здоровым женщинам нужно иметь детей. Выше этого счастья, я уверена, не может быть нитего. У меня вот нет детей, и я очень жалею»
«Вот же! У меня тоже нет, но я как-то об этом не думаю. Денис есть и ладно. Чего не дано, того не дано. Божья воля, опять-таки как говорят верующие. Кстати, Маша, о которой ты рассказываешь, наверняка верующая. Слышала, что в беде люди часто идут к Богу»
«О, там всё непросто. Если хочешь, расскажу... »


4

 Февраль 1993- март 1998

Маша поискала рукой на тумбочке, нашла часы. Нажала кнопку для открывания крышки. Точки ощущались не чётко, но понять было можно - восемь часов, двадцать минут. Значит, мама придёт часа через полтора.
Мамочка, скорей бы, скорей бы ты пришла!
Маша открыла книгу, попробовала читать. Рельефные буквы прощупывались так, как будто подушечки пальцев были обтянуты шёлковой материей, и всё-таки, хоть и с трудом, читать получалось. Какое счастье, чувствительность к пальцам  очень медленно, но возвращается. Кто знает, может, и ноги постепенно окрепнут. Сколько уже? Да, послезавтра будет два месяца как она лежит в больнице. Послезавтра 26 февраля.

***
 Маша не поверила, проснувшись тогда, за день до новогоднего вечера, ни на вот столько не поверила, что заболевает. Знобит да. Ну так в классе просто холодно. Голова кружится. А это, наверно, перед месячными. У неё такое бывает.
- Ты вся красная, Маша. Плохо себя чувствуешь? - заботливо спросила Розалия Захаровна.
- Немножко, ничего, скоро пройдёт.
Но в этот момент головокружение так чувствительно о себе напомнило,что Маша едва удержалась на ногах.
Розалия Захаровна всполошилась:
- Сходи в медпункт, пусть тебе температуру измерят.
Болела Маша редко. Ещё с детства мама приучила остерегаться инфекций. Маша, хоть и не воспринимала всерьёз разговоры о том, что болеть ей нельзя, всё -таки со здоровьем не заигрывала. Слегка затемпературить ей доводилось, но до тяжёлых заболеваний дело не доходило. Зоя Александровна этого не допускала, заставляя пить антибиотики при малейших намёках на болезнь.
- Нельзя тебе болеть. Никак нельзя.
Маша помнила, когда ей, семилетней, вырезали аденоиды, мама категорически запретила врачам делать прибегать к общему наркозу. Маше сделали какой-то обезбаливающий укол, в результате процесс операции она провела в сознании. Больно не было. А через два часа Зоя, написав расписку, несла Машу на руках домой, чтобы ни одной лишней минуты не оставлять там, откуда потом неизвестно в каком состоянии выйдет её ребенок.
- Тридцать девять и четыре, - строгим, как будто в чём-то обвиняющим посетительницу голосом констатировала доктор из школьного медпункта Валентина Ивановна.
 - Горло болит? Кашель есть?
- Нет. Простуженной себя не чувствую. Но со вчерашнего дня что-то на ноге, как будто утюг горячий приложили.
Отвечая, Маша сама удивлялась, что только сейчас подумала об этом. Действительно, казалось, именно то место на коленке и было источником озноба, сотрясающего всё тело.
Валентина Ивановна попросила показать.
- Ого! На фурункул похоже. Да какой здоровущий! Сейчас родителей вызову. Тебя надо срочно к врачу везти.
За Машей приехала Тамара Ивановна. Дома вызвали врача, который подтдвердил мнение школьной докторицы:
 - Фурункул. Если сам не вскроется, на следующий день отправим в больницу.
  В больнице Маша с трудом различала бред от реальности.
- Не есть, не пить, готовиться к операции, - бормотал врач в приёмном покое.
- Ей противопоказан общий наркоз, - в пятый раз пыталась объятнить Зоя Александровна.
- Не есть, не пить, готовиться к операции, – сомнамбулически повторял эскулап.
Наверно, он эту фразу запомнил на всю оставюуюся жизнь и только её и повторяет на рабочем месте, - с тоской думала Маша, но вскоре выяснила, что бывают и вариации.
Мама куда-то ушла. С дегенератом из приёмного покоя говорила следующая несчастная.
- Что случилось? – вопрошал врач.
- Муж ногой ударил, - робко трепетал в ответ женский голос, - С тех пор плечо всё больше опухает.
- Сапогом ударил?
- Нет, пяткой.
- Что у вас?
Маша подумала, что обращаются к кому-то ещё. Оказалось - к той же страдалице.
- Муж ударил ногой.
- Сапогом?
- Пяткой.
- Не есть, не пить, готовиться к операции.
Вернулась мама: 
- Машуня, заведующий отделением говорит, что общий наркоз будет очень слабым. Что никаких последствий быть не может.
 Очнувшить после наркоза, Маша чувствовала себя неважно. Её мучила тошнота. Всё тело было как будто ватное.
- Это пройдёт. Так всегда бывает после наркоза, - заверила Зоя Александровна.
Действительно, тошнота быстро отступила. Но слабость никуда не делась, Ноги казались чужими. Как будто их взяли у другого человека и по ошибке пришили к её телу.
Дни шли, но лучше не становилось, наоборот, на лицо было явное ухудшение. Маше казалось, что она теряет собственное тело, переставая ощущать его. А потом начались боли.
 Когда девушку перевозили в другую больницу, на отделение Витя нёс её на руках. Идти сама Маша не могла. Ноги отказались подчиняться совсем. Кисти рук болели, пальцы потеряли чувствительность.
Наверно, скоро умру, - думала Маша, - Да и что это за жизнь? Руки для незрячего как и слух - самое главное. А рук, получается, я уже лишилась, как и ног. Кому нужна такая жизнь?
***
Лечащим Врачом у неё была молодая энергичная женщина - Марина Витальевна. Маша каждый будний день поджидала её с нетерпением.
- Какие успехи, Мария?
- Руки меньше болят?
- А со сном как?
- Плохо.
- Всё-таки от снотворных надо потихонечку отвыкать.
Маша пыталась. Честно пыталась. Медсестра вечером приносила таблетку, клала на блюдечко.
- Если не сможешь уснуть, таблетка на тумбочке.
- Спасибо. Сегодня постараюсь уснуть сама.
Часов в восемь вечера начинали слипаться глаза. Она пересиливала себя. Когда Зоя Александровна или Тамара Ивановна уходили домой, прижимала к уху маленький приёмничек, чтобы за прослушиванием какой-нибудь, прямо скажем, дурацкой передачи скоротать время, и потом уснуть, обязательно уснуть, в положенное время.
Но вот сил уже нет. Приёмник выключен и убран в шкафчик. Маша надевает ночную рубашку и укладывается с твёрдым намеринием проспать всю ночь. Час она лежит в ожидании, уже и соседки по палате все приготовились ко сну. Телевизор давно молчит. Маша переворачивается на другой бок. Сна - ни в одном глазу. В душе поднимает голову уже знакомая паника: неужели опять так до утра? Надо подумать о чём-нибудь хорошем. Кто завтра к ней придёт: мама или бабушка? Лучше бы мама. Она вспоминает, как часто ссорилась с Зоей Александровной.
«Ты со своим Витей плевать на нас с Алёнкой хотела. На фиг надо было замуж выходить за этого придурка"
Мама, мамочка, прости, - Маша уткнулась лицом в подушку. Витя... Всё время её болезни носил её на руках, как маленькую. Это после того, как она с самого его появления в их семье ведь ни одного случая не упустила, чтобы не сказать отчиму какую-нибудь гадость.
Права была Белова. У них на зависть хорошая семья.
Ларочка… И вот опять, как всегда. Вспомнила о сестрёнке и почувствовала, что сердце сжалось от любви и нежности. Потому что Ларочка, кажется, ещё в мамином животике, научилась, нет не улыбаться, а заливисто, невозможно заразительно хохотать.
Маша представила, как вернётся из больницы, подхватит этого визжащего смеющегося человечка на руки. Потом пойдёт с ней...
Пойдёт, сможет ли она теперь хоть куда-то пойти? Вообще стоять на ногах? Школа, друзья, Серёжа, дискотека, которую она так ждала и вместо которой оказалась на операционном столе из-за паршивого гнойника. Интересно, как прошла эта дискотека? Танцы! Она, возможно, никогда больше не будет танцевать. А ей так всегда нравилось двигаться под музыку.
Маша протянула руку к тумбочке, взяла с блюдца таблетку. Проглотила не запивая.

***
 На Машу напала апатия. Всё бесполезно. Ходить уже не буду. Одни и те же процедуры: барокамера,парофиновые компрессы, физиотепапия, всё зря, зря, зря.
- Марина Витальевна, я ещё буду ходить?
- Маша, мы делаем всё, что в наших силах. Видишь, у тебя уже к рукам частично вернулась чувствительность. Теперь боремся за ноги. Главное, не падай духом.
- Бабушка, как ты думаешь, я ещё буду ходить?
Тамара Ивановна вздыхала:
- Не думай о плохом. Всегда надо надеяться на лучшее.
Мама и бабушка приходили к Маше поочереди. Маше больше нравилось, когда приходила мама. От одного звука лёгких стремительных шагов Зои Александровны становилось спокойней. Появлялось  чувство защищённости. Тамара Ивановна Машу откровенно жалела и от этого девочке всегда тоже становилось жалко саму себя.
Она не понимала, почему так, но с бабушкой, сколько себя помнила, как ни с кем ощущала себя инвалидом. Господи, слово-то какое!
Вспоминалось, как тяжело было, когда Тамара Ивановна отвозила её в школу. Они заходили в автобус и бабушка на весь салон объявляла:
- Уступите кто-нибудь место девочке, она слепая.
Люди охотно проявляли доброжелательность. Машу усаживали, бабушка оставалась стоять.
 Нередко вновь вошедшие пассажиры возмущались:
- Не стыдно, девочка? Сидишь, а бабушка старенькая рядом стоит.
- Бабушка, ну не делай ты этого. От того, что я не вижу, я же не хуже других могу стоять, - кричала потом Маша.
Тамара Ивановна совершенно искренне не понимала переживания внучки:
- Ты что, хочешь, чтобы тебя в автобусе затолкали?
- Лучше пусть затолкают, чем ты каждому объясняшшь про мои глаза. Мне надоело уже.
- Хорошо, хорошо, не буду, - обещала Тамара Ивановна, но только для того, чтобы при ближайшей возможности обещание нарушить.
Маша долго крепилась. В конце концов не выдержала. Устроила скандал Зое Александровне.
- Не могу я ездить с бабушкой. Она позорит меня на весь автобус.
- Ну что ты, Маша, она тебя жалеет, – пыталась вразумить дочь Зоя Александровна.
- Нет, - бесилась Маша, -  она хочет внимание к нам привлечь. Чтобы вокруг все охали и ахали, какая я бедненькая и несчастненькая. Я не хочу. Я нормальная. Как все.
 Воспоминания навели Машу на привычные уже мыли о том, что и в автобусе ей  больше, скорей всего, не постоять. А ещё, она не сможет плавать, гулять.... И сколько, сколько всего она теперь не сможет.

***
Мамины шаги. Быстрые, летящие, как у юной девушки.
- Как дела?
- Нормально, читать уже легче.
- Сегодня к тебе Алёна прийти собиралась.
- Алёна? Это очень хорошо.
Машин голос не выражал почти никаких эмоций. Ей вообще тяжело стало радоваться чему бы то ни было. Впрочем, тому, что придёт сестра, она, кажется, в самом деле обрадовалась. А то ведь всё одно и то же.
Иногда ей хотелось выписаться, поехать домой, но обычно она думала об этом со страхом. Ведь выписка будет означать, что больше ничего сделать нельзя.
Зоя Александровна увидела помрачневшую Машину физиономию.
- Ну-ка перестань кукситься. Ты мешаешь врачам себя лечить. Давай лучше я тебе почитаю.
 Зоя Александровна и Тамара Ивановна перечитали Маше за время её пребывания в больнице целую гору книг. "Как закалялась сталь" Машу раздражала, а вот "Повесть о настоящем человеке" понравилась. Она понимала, что такую литературу ей подносят не без умысла. Её готовят. Готовят к чему? Не трудно догадаться. Больше девушке нравились книги не воспитательного характера. Например, рассказы о животных. Они погружали Машу в мир нежности, трогательной любви к природе, к зверям и птицам, к тому, что ей было близко и интересно.
А ещё Машу захватывали авантюрно-приключенческие романы про Анжелику, Катрин.
Всё-таки, какое это счастье быть красивой! По-настоящему красивой.
Это, наверно, зависть, - размышляла она. И действительно завидовала обворожительным женщинам.
Ей говорили, что Алёна тоже обещала стать настоящей красавицей. Уже и сейчас в возрасте гадкого утёнка Машина сестра  была такого же маленького роста, как Маша, но с фигуркой статуэтки. Маша знала по описанию, что у Алёны светлые, почти белые волосы и огромные глаза цвета морской волны.
Да, это, должно быть, очень красиво.
Маша знала, что они с сестрой совсем не похожи. Фигура... И никогда-то стройностью не отличалась, а сейчас на преднезалоне её вообще развезло вширь непомерно. Волосы. Волосы у Маши русые, даже вроде бы тёмно-русые. На ощупь, впрочем, приятные. Мягкие, слегка подвивающиеся на кончиках. Хоть это неплохо. Ну а дальше что? Плавная похока, пронзительный взгляд... раскатила губы. Губы, кстати, у неё, у Маши, чересчур тонкие.
И вот интересно. Её воображение легко рисовало черты лица мамы, Алёны, Ларочки. Хотя никогда руками она их не ощупывала. Не приучена была. Картинка в сознании  рождалась только благодаря описаниям. А вот собственное лицо, изученное пальцами до мельчайших деталей, представить не получалось. Губы тонкие, это мы уже выяснили к собственному разочарованию, нос курносый. Ну а в целом, какое у неё лицо? Не красивое. Но хотя бы не отталкивающее? Хотелось спросить людей, но кто скажет?
Завидует ли она сестре? Наверно, да, но это - завить без яда, она скорее гордилась Алёной. Хотелось, чтобы все узнали, что эта прелестная девочка - её, Машина, сестра. Кроме внешней привлекательности и мелодичного голоса, природа так же щедро наделила Алёну удивительной открытостью, прямотой характера. При этом в ней совсем не было вздорности, которой, кажется, нередко грешила сама Маша.
***

- Машка, привет! О чём задумалась?
- Алёнка!!! Как дела?
- Всё в порядке. Ты как?
- Потихонечку.
- Вот, попробуй. Я первый раз печенье испекла.
Печенье было изумительное: монетки песочного теста с маком так и таяли во рту. Алёна угостила соседок по палате.
- Я такую песенку тут услышала весёлую, - заговорила младшая сестра снова присев рядом с Машей.
- Алёна, подожди, я хочу тебя спросить, - Маша и знала, что не должна об этом заговаривать, и не хотелось ей, да и откуда Алёне знать, но потребность задавать всем этот вопрос уже была сильнее её, - Как ты думаешь, я когда-нибудь  буду ходить?
- Да ты что, Маш, не знаю, понятия не имею.
Маша засмеялась.
- Спасибо, произнесла с чувством, от всей души,. Так что за песенка?
После ухода Алёнки Маша поймала себя на том, что по-настоящему хочет домой. И теперь она точно знала, что всё, что с ней случилось и ещё случится, она сможет принять. Теперь у неё точно хватит сил, потому что окружающий мир, который, как ей казалось рухнул вместе с её маленьким миром, остался прежмим. И в нём есть и будут весёлые озорные песенки и просто искренние хорошие люди.

5

 Маша была готова. Была, но всё-таки, оказавшись дома, ощутила себя застигнутой врасплох. Она - другая. На ноги привстать ей удавалось, но лишь слегка и только держась за стену.
Маша приходила в ужас - на кухню и обратно. До уборной и обратно. Такое существование может подходить для животного, но никак не для человека.
 Последние дни в больнице ей казалось, что вот только выпишется и всё сразу станет хорошо, как прежде. И только попав, наконец, в привычную домашнюю обстановку, с горечью поняла, что как прежде уже не будет. Что эти стены вот этой квартиры теперь станут её клеткой, благоустроенной тюремной камерой. Про школу придётся забыть. Оля Белова, Иринка Воробьёва, Серёжка из одиннадцатого… Что ещё от неё ушло навсегда? Дача? Плавание? Прогулки?
Днём Маша не умолкала, сидя на кухне с бабушкой или мамой.
- Как хорошо дома. Здесь всё своё. Вот теперь займусь каким-нибудь делом. В школу мне и самой не хочется. Я теперь, как дети в богатых семьях, буду учиться дома. Избранная, можно сказать, - говорила и говорила. Смешила родных неожиданными  умозаключениями, пересказывала прочитанные книги, потом уходила в свою комнату читать. Подолгу возилась с молодым пёсиком породы Колли Ральфом и котёнком Кэтти. Зоя Александровна специально для дочери принесла этого котёнка с работы.
- Какая Кэтти забавная! Она постоянно меня смешит. Вчера вечером целый час теребила поясом моего платья. Наверно, думала, что это хвост мышки. А Ральф от меня ни на шаг не отходит. Стоит руку опустить, он всегда рядом. Любит меня. Маша привычным движением нашла пушистую спину собаки, - Ты меня любишь, Ральф?
А ночью Маша без сна лежала в кровати олицетворённым несчастьем, прижимала к себе котёнка, захлебывалась слезами, стараясь при этом, чтобы никто не услышал её плача.
- Жизнь кончилась, жизнь совсем кончилась, Кэтти! В ней больше не осталось ничего хорошего. Ровно ничего. Вот только ты и Ральф.
Котёнок пушистым  комочком жался к Машиной груди, как будто хотел успокоить мурлыканием, утешить хоть немного своим дружеским присутствием.
- Мне тяжело, Кэтти! Тяжело.
 И так каждую ночь для того, чтобы утром с новыми силами начать "играть в дурочку" как Маша мысленно называла своё напускное легкомыслие.
Однажды она услышала, как бабушка говорит маме:
- Каждый вечер перед сном молюсь, благодарю Бога за то, что он даёт Маше силы так хорошо держаться. Смотри, она ведь нисколько не отчаивается.
- Она просто до конца ещё не может понять, что с ней случилось, - ответила Зоя Александровна.
А Маша подумала, что у Бога, наверное, своеобразное чувство юмора. В те часы когда ей, особенно тяжело, бабушка благодарит всевышнего за её душевные силы.
В груди закипала злость. За что, этот Бог на меня всё это свалил? За грехи? За какие, интересно? Врут всё. Нет никакого Бога. А если есть, то он мстительный и вздорный. Терпеть его не могу.
Вот так и озлобляются на весь свет, - горевала девочка. - А так не хочется стать стервой.

***
У неё появился магнитофон для прослушивания книг. Какое это было счастье! Без книг Маша не могла жить вообще.
Она помнила первую свою прочитанную книжку по брайлю - "Тигрёнок Васька". Детские пальчики сперва нерешительно скользили по строчкам, но, заинтересовавшись судьбой ручного тигрёнка, попавшего к людям, девочка начинала читать всё быстрее и быстрее. К концу книги её чтение было почти беглым. В школе она регулярно ходила в библиотеку за книжками. Книги были тяжёлые - брайлевским шрифтом можно писать только на плотной бумаге, а прочитывались быстро. Вот и приходилось носить из библиотеки два-три громоздких томика. В спальню Маша тоже всегда брала с собой книгу, потому что без прочтения хотя бы пяти страниц уснуть было немыслимо.
Потом невообразимо страдала, когда пальцы временно потеряли чувствительность. Остались только мысли, ну ещё скучнейшие передачи по радио. Сколько радости было, когда руки стали ей подчиняться и чтение вернулость. Только вот оказалось, что книг, если их читать залпом, как очень хотелось, хватало ненадолго. Маша помнила "Всадника без головы" в девять брайлевских томов. Зоя Александровна привезла пять первых из единственной в городе библиотеки для слепых и не могла потом отдышатьтя. Настолько они были неподъемные. Когда в библиотеку ездил Витя, Машиному восторгу не было предела. Он мог привезти сразу штук десять-двенадцать книг. Но и их изо всех сил приходилось экономить, читать как можно медленней, чтобы продлить удовольстьие.
 Магнитофоны на руки тогда не выдавали. Только на классы для незрячих учащихся, но Машины учителя добились, чтобы в порядке исключения девочка получила такой магнитофон и всегда была с книгами.
 О, это был царский подарок. Книги, которые мама и Витя привезли бы ей за несколько поездок в библиотеку, а потом наводнили бы половину комнаты, теперь легко умещались в Машиной тумбочке в виде кассет.
Кассеты так же привозили из библиотеки, но они не шли ни в какое сравнение с тяжелыми брайлевскими фолиантами. Теперь по брайлю Маша читала только учебники.

***
Да-да,Мария снова начала учиться. Во что бы то ни стало, необходимо было закончить средне образование. К ней приходили учителя. Это, конечно, нельзя было сопоставить с учёбой в школе. Непосредственный контакт с преподавателем. Отсутствие одноклассников. Не с кем пошептаться на уроке, дать списать или… ну да, списать самой при надомном обучении есть только учитель и ученик. Скучные или интересные уроки. Все точные науки: алгебру, геометрию и иже с ними Маша не задумываясь относила к первой категории. Зато литературу полюбила всерьёз именно при надомном обучении. Учительница, Зинаида Фёдоровна, научила девочку не бояться словосочетания "классическая литература".
- А ты просто читай и наслаждайся хорошим языком писателя и ещё думай о том, о чём читаешь. Это труд, но труд благодарный. Не лишай себя счастья учиться у гениальных людей.
И Маша думала. Училась.
- Я не знаю, Зинаида Фёдоровна. Вронский вроде бы пустой, легкомысленнй человек, сбил Анну с толку, а мне всё равно нравится.
- Конечно, Евгений Онегин тоже легкомысленый, но ведь мы его любим, правда?
А вот они обсуждают "Враги" Чехова. От Абогина ушла жена, у доктора Кириллова умер маленький сын.
- У каждого своё горе и ни один не в состоянии понять другого,- сумничала Маша.
- Ну что ты, - Зинаида Фёдоровна даже слегка прикрикнула, кажется, впервые Маша слышала голос учительницы сердитым.
- Уход жены и смерть ребёнка нельзя ставить на одну плоскость.  Это как грязная лужа по сравнению с пропастью. Абогин показал себя законченным эгоистом. Ты этого пока не понимаешь, но и не дай Бог тебе понять. Смерть ребенка - страшнее этого ничего быть не может.
Один раз Маша поинтересовалась:
- Зинаида Фёдоровна, а почему вы пошли работать учителем к слепым?
- Да я тогда, пятьдесят лет назад, когда училась на педагогическом, прочитала "Слепого музыканта" Короленко. Меня просто как торкнуло: это для меня. Ни разу не пожалела.
Маша слушала тихий успокаивающий голос любимой учительницы и думала о том, как она, Маша Данилова, благодарна писателю Короленнко за то, что его стараниями у неё и у многих других незрячих ребят есть такая вот солнечная, мягкая и мудрая, и просто милая Зинаида Фёдоровна.


***
Кончики пальцев болели. Час занятий с гитарой и ей казалось, что больше к этому делу она не вернётся никогда. Но через некоторое время гитара словно сама просилась в руки. Учили Машу все подряд, то Света та самая, соседка по даче, диктовала аккорды по телефону, то Витя показывал что-то новое. Маше очень хотелось научиться играть на гитаре, пусть не так виртуозно, как Серёжа - её первое в жизни безответное увлечение, но хоть немножко, побренчать для себя. Не на сцене выступать, Маша быстро поняла, что гитара - это прежде всего, средство самовыражения. Про себя она почти всегда напевала какую-нибудь песню, но разве это можно сравнить с настоящим пением под музыку.
 Один раз девушка записала свой голос на магнитофон. Не понравилось. Больше решила этого не делать. Просто петь, просто слушать саму себя, позволить душе хоть на время выпорхнуть на свободу. А душа туда, на свободу, рвалась, уж как рвалась и просила выхода. Иногда строчки, не очень рифмованные, по-юношески наивные пропевались прямо на ходу. Пальцы перебирали струны, а губы складывались в слова:
«На половинки жизнь поломалась,
Словно порвалась в сердце струна.
Что мне осталось?
Самая малость: полунадежда, полувесна»
Маша сперва собиралась придумать к этим строчкам второй куплет, но потом так и бросила. Что есть, то есть. Полунадежда, полувесна.

***
Весна и в самом деле набирала обороты. На улицу Маша выходила редко. Зоя Александровна доводила её до лавочки у подъезда. Да и то Маша, пока добиралась, уставала, поэтому прогулки не любила. Они слишком явственно напоминали о слабости, о том, как много потеряно в жизни.
 Весна в этом году казалась какой-то недоброй. Как будто звала поддразнивая, как когда-то Светка на дубе:
"Выходи! Выходи! На улице первая трава, цветы скоро будут, воробьи чирикают, а ты дома! Дома! Выходи! Слабо?"
- Маша, - нерешительно обратилась к дочери  Зоя Александровна, - Нам предлагают инвалидную коляску может быть...
- Ни за что! - выкрикнула Маша, - Никогда. Даже не говори со мной об этом.
- Но ты ведь совсем без свежего воздуха. Так бы я и Витя с удовольствием погуляли с тобой. Помнишь, как хорошо весной в парке?
- Не помню, забыла, и не хочу вспоминать. Мам, пожалуйста, не будем больше об этом.
- Ну хорошо, не будем.
Зоя, вздыхая, вышла из комнаты. Маша взяла гитару. Сидела, пощипывая струны, то ли пела, то ли плакала:
«Смотрит ласково солнце весны,
Обещает мне долю отрадную,
Но надеждой меня не мани,
Я уж знаю её - беспощадную.

Я не верю давно в чудеса.
В жизни сказки, увы, не сбываются.
Нет, как прежде не плачут глаза,
Но и редко они улыбаются.

Смотрит ласково солнце весной,
Смотрит ласково, губит безжалостно.
Не шути так жестоко со мной,
Не шути так жестоко, пожалуйста»            

6
 Первое время девочки пытались найти этой истории рациональное объяснение, но она так и осталась загадкой. Какая разница? Главное ведь не причины, а результат. Результатом же обе были вполне довольны.
 Началось всё с того, что Машу позвали к телефону.
- Маша, здравствуй, - поприветствовал на том конце провода нежный девичий  голосок.
- Здравствуйте, – церемонно откликнулась Маша.
- Ты помнишь, пять лет назад мы с тобой познакомились на глазном отделении в больнице Раухфуса? Я - Аня Северчук.
- Извините, вы меня с кем-то скорей всего перепутали. Пять лет назад я не лежала в больнице Раухфуса на глазном отделении. Да и никогда не лежала.
- Да? Значит, я ошиблась. Жаль.
Трубка монотонно запищала короткими гудками.
- Странная особа, - подумала Маша, - с чего она взяла такое? И тут же с удивлением обнаружила, что и ей тоже обидно, что обладательница красивого голоса ошиблась. Но не было её, Маши, в той больнице. И что тут можно поделать?
Вечером к ней пришла заниматься Зинаида Фёдоровна. Первые её слова обращенные к Маше были:
- Что же ты, Маш, я хотела, чтобы ты познакомилась с девочкой, моей ученицей Аней Северчук. Ей нужна дружба. Она не так давно полностью потеряла зрение. Я надеялась, вы подружитесь, найдёте общий язык, а ты даже разговаривать с ней не стала. Девочка очень хорошая. Тебе было бы интересно в её обществе. Зря ты так.
Вечером Маша перезвонила Ане и это стало началом всего сразу. Полного взаимопонимания, абсолютного доверия, уважения и симпатии друг к другу. Одним словом, дружбы, той самой, настоящей, о которой в песне поётся: "Подруга моя, подруга, ночной телефонный ангел. Меня ты не раз спасала от самой ужасной тьмы. И ссоры у нас бывали, и споры у нас бывали, но только не придавали с тобою друг друга мы".
Разговор мог начаться с чего угодно.
- Ты пионеркой успела побыть? - любопытствовала Маша.
- Успела, - даже по голосу слышно, что Аня улыбается, - Сколько гордости было, когда принимали.
- Да уж. Мы с Иркой Воробьёвой - однокласницей - отправились в очередное путешествие по школе, когда нас в пионеры приняли. Хотелось, чтобы все галстуки наши увидели. Потом подрались с  мальчишками из пятого класса. Они нам эти галстуки порвали.
- Ну и забияки! – ахала Аня.
- Кто, мы или мальчишки?
- И те, и другие, разумеется, – хихикала подружка.
- Зато как принимали! Вспомнить страшно! Затолкали в музей-квартиру чью не помню. Теснота, духота. Все клятву пионерскую долдонят, в смысл не вдумываясь, лишь бы поскорей закончилось
- Но всё-таки, лишившись таких атрибутов, как пионерские галстуки, октябрятские звёздочки - современные дети много теряют.
- У них будет что-нибудь своё, Анька, - сменила Маша тему, - Всё собираюсь спросить. С чего ты тогда со мной про больницу заговорила. С какого потолка ты это взяла?
- А вот думай что хочешь. Сама ничего не понимаю. Пять лет назад я лежала в одной палате с Машей Даниловой, на год меня старше. Я тогда только начала слепнуть.
- Другая какая-нибудь.
- Да откуда другая? Учится в школе для слепых. Дача в Петергофе, сестра Алёна.
- Значит, это я и у меня тяжёлая форма амнезии. Вот только пять лет назад я настолько качественно уже зрение потеряла, что на глазном отделении мне просто нечего было делать.
- Выходит, не ты, - подытоживала Аня.
- Но кто мог учиться в моей школе, моём классе, с моим же именем и  фамилией?
- Действительно, так не бывает. Это точно ты, Машка. Ну вспомни. Ты ещё фломастерами деревья красивые рисовала.
- Привет, приехали. Как ваши тётушки? Какие фломастеры-деревья? Это мне было одиннадцать, да? Я тогда уже миллион лет фломастерами не пользовалась. Только в школе, но там мы рисовали, кладя лист на резиновый коврик. Рисунок выкалывали грифелем. Потом вслепую разукрашивали. У меня был резиновый коврик в больице?
- Нет!
Подруги хохотали, охали и ахали.
- Да ты меня разыгрываешь, Анька.
- Если бы разыгрывала, я бы знакомство с тобой по-другому начала и перед Зинаидой Фёдоровной не выставляла бы себя полной кретинкой.
Такая получилась загадка для любителей мистики. Девчонки вскоре перестали ломать над этим голову. Впрочем, Маша на всякий случай спросила у Зои Александровны:

- Я пять лет назад не лежала в больнице Раухфуса на глазном отделении?
- Нет, конечно, - удивилась Зоя, - Почему ты спрашиваешь?
Видимо, какой-то общий ангел подсуетился. Сотворил воображаемое знакомство двух девочек, по разным причинам не встретившихся тогда. Зато пять лет спустя одна потеряв возможноть видеть, другая - ходить, потянулиь друг к другу и фантом стал реальностью. Алмазной крепости реальностью.

7

Маша сидела на стуле на улице.
Так сидеть радости, конечно, было мало, но во всяком случае она всё же приехала  на дачу. Могла выйти на улицу.
Сам воздух Петергофа казался каким-то особенно родным, исцеляющим если не тело, то душу. К ней заходила Света.
- Жалко, что ты не ходишь, мы могли бы погулять. А коляской почему не пользуешься? Это же очень удобно.
Маша как всегда отмахнулась от тягостной для неё темы:
- Не хочу даже думать о коляске.
- Вот и зря. Что хорошего быть привязанной к одному месту. Ты сейчас бы ездила по всей Знаменке точно так же как раньше ходила, не всё ли равно. Ты ведь прекрасно ориентируешься.
 Разговор услышала Зоя Александровна.
- Правильно Света говорит. Я уже не знаю, как тебя убеждать.
- Не хочу, - упрямо отрезала Маша.
- А ты всё-таки подумай.
 Света ушла. Маша вернулась в дом. Включила магнитофон с книжкой. Слушала, но смысл проскальзывал мимо сознания.
Сесть на коляску, значит, признать, что я уже не буду ходить. Но ведь я хожу. С улицы домой и обратно. Или это не называется "хожу"?
Маша нажала на кнопку: выключила магнитофон.
- Мама, - позвала она, - А где берут эти инвалидные коляски?
- Она есть. Знакомые предложили, мы взяли. На всякий случай.

- Где есть, куда взяли? У нас дома уже есть инвалидная коляска? - в  голосе Маши угадывалась паника.
И ей действительно захотелось спрятаться от этого жуткого факта. Инвалидное кресло – монстр, кошмар её ночей, даже мысли о котором способны были надолго выбить из колеи, уже совсем близко. Проник в их дом, подбирается к её, Машиной жизни.
- Ну да, я же говорю, на всякий случай.
 Про "всякий случай" Маша больше чем поняла. То есть, на случай, когда некоторые упрямицы согласятся, наконец, назвать вещи своими именами.
- Она здесь, на даче?
- Нет в городе.
- Когда сможете, привезите эту телегу, я посмотрю.

***
 Руки были натёрты колёсами до крови. Особенно нелегко давалось управление коляской в сырую погоду. Но Маша регулярно выезжала на прогулку, с каждым разом осваиваясь всё больше и больше. Да и что осваиваться, это её дороги, её тропинки, с детства знакомые. Здесь она ходила, теперь ездит. Какая разница, вот именно.
Однако, разница, конечно была. Громадная. При въезде в её любимый парк Александрию необходимо было миновать маленький поребрик. Год назад Маше ничего не стоило на него подняться. Ступенечка и всё. Крошечный шажок. А вот на коляске даже такое препятствие казалось непреодолимым. Маша сделала одну, вторую, третью попытки... Потом решила взять небольшой разгон. Отъехала, посильней раскрутила колёса: И-и-и, вперед! Колесо приподнялось над паребриком оп... Огогоп! Девушка не успела испугаться, как оказалась лежащей на асфальте. Коляска просто-напросто перевернулась.
- Вы ударились? Давайте помогу? – послышался испуганный голос
Какая-то женщина помогла Маше подняться и перевернуть неверный транспорт.
- Спасибо огромное, - горячо поблагодарила Маша.
Ей часто помогали прохожие во время прогулок, и каждый раз её переполняло жгучее чувство признательности. Ведь могли и мимо пройти! Кому охота возиться? Но не проходили. И это трогало сердце за самые чувствительные струнки.
 
А что всё-таки делать с дурацким поребриком? При следующих прогулках Маше приходилось вставать и завозить на ступеньку сперва коляску, потом, держась за ту же коляску, подниматься самой. При её неустойчивости занятие было не из простых, случалось, теряла равновесие, падала.
В один из дней Маша вот так же хотела поднять коляску на бордюр и тут ощутила, что ей это удаётся на удивление легко. Что же изменилось? Она села и легко смогла въехать в парк. Вечером Тамара Ивановна разъяснила:
- Я видела, что на входе в парк, где ты всегда мучаешься, кто-то сделал для тебя маленький цементный пандус. Прямо под размер колёс твоей колясочки. Тебе больше не надо вставать. Заезжай и всё.
- Для меня? Может , для велосипедов?
- Велосипеды и так легко въезжают. Кто-то увидел, как тебе тяжело, пожалел. Дай Бог здоровья.
 Мысленно Маша присоединиль к пожеланиям бабушки.
И ведь я никогда даже не узнаю, кто это сделал, но да, пусть этот человек или эти люди будут здоровы и счастливы в жизни. Здоровы и стастливы.

8
 В сентябре, вернувшись в город, Маша едва сбросив куртку, схватилась за телефон. Как же ей не доставало Ани! Человека, с которым хочется разделить каждую мысль. И они делили, делили и делили и не только по телефону. Иногда родители помогали им встретиться, чаще приходила Аня. Ей это было проще. Теперь у них появилась ещё одна общая тема для разговоров. Переписка.
 Вообще-то среди незрячих людей обмен секограммами - бандеролями с толстенькими письмами по брайлю – был очень в ходу. Поэтому адреса корреспондентов найти не составляло труда.
- Мне пришло письмо от Тони из Саратова.
- А мне она довольно давно не писала. Как она?
И так почти каждый день. Все переписчики знали, что Данилова Маша и Аня Севечнук подруги до небес.
Но случилось, что - не нарочно, просто не успели - Пашу из Архангельска о своей дружбе они не уведомили. Каждая в своём первом письме рассказала Павлу о себе, предложила переписку. Как водится. Парень не заставил себя ждать. Ответил обеим. Он явно отличался общительностью. Письма приходили яркие и содержательные. Иногда даже в двух конвертах.

- Мне сегодня письмо пришло из Архангельска, - радостно сообщила Маша.
- А мне вчера, - откликнулась Аня, - Просит прислать фотографию. Он не слепой, как я поняла - слабовидящий.
- Да, наверняка, меня тоже просил. Ты пошлёшь?
- А почему бы нет?
- Я вообще-то не очень люблю фотографироваться, но ради такого случая, ты же понимаешь.
- Ещё бы, - ответила Аня смешливо-многозначительным тоном.
Фотографии были отправленны в очередных письмах.
Прошёл месяц.
- Мне письмо от Пашеньки принесли, - похвасталась Маша, только лишь услышала голос подруги в трубке.
- Совпадение. Мне тоже. Ему, кстати, понравилась моя фотография.
- Вот же, - Маша разыграла досаду, впрочем, отчасти и в самом деле её испытывая, - Интересно, чья ему больше понравилась. От моей внешности он тоже, судя по его словам, в восторге. Пишет, что мечтает встретиться и поцеловать хотя бы в щёчку.
На другом конце провода прозвучало нечто среднее между восклицанием, и смешком.
- Машка, у тебя письмо далеко?
- Нет, вот оно, а что?
- Я тебе сейчас прочитаю, что он мне написал.
Некоторое время Маша слышала лишь шуршание, а потом Аня начала читать:
Здравствуй, красавица из города на Неве!
Рад был получить твоё очаровательное письмо, а так же отдельное спасибо за фотографию, от которой, признаюсь, я долго не в силах был отвести глаз. Да и сейчас она лежит передо мной. Я всегда знал, что в северной Венеции живут прелестные девушки, но готов поспорить, что ты из них самая красивая. Если моя счастливая звезда когда-нибудь приведёт меня в город Петра, я буду гордиться до самой смерти, если ты позволишь мне поцеловать хотя бы твою милую щёчку. Более смелым мечтам не позволяет пока зародиться моя скромность.
Всё, о чём ты пишешь в своём последнем письме, заставило меня задуматься. К твоим словам добавить мне абсолютно нечего, кроме, пожалуй, того только, что думаю и чувствую я совершенно так же как и ты. Меня поразило сходство наших вкусов и интересов...
Весь твой, окончательно потерявший голову, Павел."
К концу письма Аня не могла читать, а Маша - слушать. Обеих буквально крючило от хохота. Всё, прочитанное Аней до последней буквы совпадало с тем, что было в письме, адресованном Маше.
- Маш, - всхлипывала Аня, - о чём ты ему писала?
- Много о чём. О том, что люблю детективы и не люблю фантастику. О собаках, что обожаю их.
- Мы с тобой одинаково с ума сходим. Я тоже писала о книгах и животных. Только я ему о кошках рассказывала. Ты же знаешь, какая я законченная кошатница. Про детективы ещё в позапрошлом письме написала, что их терпеть не могу. Читаю исторические романы. Ой, Машк.... Сходство интересов...
- Анька, - оборвала очередной взрыв веселья  Мария, - У тебя есть возможность прийти ко мне на выходных? Надо же ответ писать.
- Да ты что! Я приду хоть ползком, даже если у меня не будет возможности.

***
 В субботу Аня действительно пришла. Маша положила на колени прибор, открыла крышку, вложила два листа брайлевской бумаги. Щёлкнула штифтами, для закрепления. Взяла грифель.
- Ого! Хорошо парню прокалывать сразу два листочка. Благо, мышечная сила дана.
- Тяжело? Давай по очереди. Попиши, потом мне отдай.
- Окейчик.
В положенный срок некий Павел из Архангельска получил две секограммы из Санкт-Петербурга. Обе порадовали молодого человека совершенно одинаковыми посланиями:
«Дорогой Пашенька!
Сердце моё подпрыгнуло и упало, ещё раз подрыгнуло, когда я взяла в руки письмо и поняла, что оно от тебя. Северный город, кажется, стал теплей от твоих нежных слов. Я теперь буду ежедневно взывать к твоей счастливой звезде, уповая на то, что она приведёт-таки тебя в наш край. Скромность не позволяет и мне задумываться сейчас о том, будет ли твой поцелуй в щёчку тем наибольшим, что я смогу тебе позволить.

Так же как и тебя меня восхитило и  даже взволновало сходство наших мыслей и вкусов......
Искренне твоя, красавица из города на Неве».
9
"Как слепые видят сны?"
Маше нередко задавали этот вопрос. Она удивлялась.
- Ну вот ведь зрячие люди видят сны не как на экране, они же участвуют во сне. Так и я, участвую в своих снах, как в жизни. Те люди, которые зрение потеряли поздно, говорят, что во сне они видят. Я - нет. Во сне я в том же мире теней как и наяву, что-то мелькает, а что?
 Этот сон повторялся примерно раз в месяц, а когда и чаще. В  различных вариациях, но с одними и теми же ощущениями. Маша шла, с трудом, но шла.
«И зачем я так много терзалась из-за того, что не могу ходить. Ведь могу. Вот же, хожу.»
Просыпалась всегда с чувством разочарования: и снова это только сон. Лучше бы не снилось. Ведь давно уже в течение дня она о своих ногах не думала, жила, как жилось, а после таких видений грустно становилось до слёз.
 Один раз ей приснился сон во сне. Она ходила и радовалась тому, что ходит. И думала, что вовсе не нужно было садиться на коляску. Ведь ходит она, худо-бедно, уже много. А потом проснулась. И снова стала ходить. Значит, на этот раз не сон. Слегка споткнулась и... проснулась уже по-настоящему.
Бывает же такое , - удивилась Маша, - сколько ж будет беспокоить по ночам эта ерунда? А может, и к лучшему? Пусть снится. Зато я, благодаря этому, не забываю ощущение ходьбы, движения ногами. Прекрасное ощущение! Как было бы хорошо, если бы каждый человек, который пользуется этой величайшей привелегий - ходить самостоятельно, умел её ценить. Сколько бы счастья тогда было вокруг. Без вражды, без лишних обид, просто счастье в чистом виде. Утопия. Утопия, увы.   

10
Зоя Александровна учила Машу готовить.
- Ну какая разница, как я нарежу эту паршивую картошку для супа, - возмущалась Маша, в сотый раз выслушивая замечание матери по поводу кое-как накромсанных овощей.
 - Если она будет не кубиками, а треугольничками, суп от этого ядовитым не станет.
- Ядовитым не станет, но ко всему, что делаешь, нужно относиться серьёзно. Если ты хочешь, чтобы дело твоих рук выглядело отталкивающе, тогда  валяй, конечно, как хочешь.
Маша не хотела и старалась. Правда иногда ей всё-таки казалось, что это всё лишняя возня. Слишком уж требовательный подход к тому, что съедят за один раз. По вечерам она звонила Ане и делилась своими кулинарными неудачами.
- Ты представляешь, сегодня мама заставила мемя готовить курицу в духовке.
- Ну и как?
- А вот так. Возьмёшь, говорит, курицу, вымоешь под краном, натрёшь солью, перцем, чесноком и - в духовку. И руку мою к этой курице.
Я возникать. Не могу я мёртвую курицу в руки брать. Кто я им, трупы обмывать? А мама ругается: "Хватит глупостей". Ну что делать? Взяла я эту куру двумя пальчиками, точнее, ногтями, за ногу и к раковине. А дальше такой страх божий, Ань, ополаскиваю водичкой одну куриную ногу, вторую. Крылышко. Сейчас, думаю, до головы доберусь. Вот, представь, шея. Я рукой скользнула к голове... И всё, меня не стало. Головы там нет как не было. Я уже, честное слово, чуть не заревела. Мало эта птица надо мной измывалась. Так она ещё и без головы оказалась. А мама издевается:
- Бедная Маша. Мечтала сама голову курице отрезать, а тут такое разочарование.
В общем, Анька, знаешь, я поняла, что никогда в жизни не научусь готовить.
- Да ну, ерунда. Куда ты денешься?
Аня, которая от души забавлялась Машиным рассказом, теперь перешла на серьёзный тон:
 - Научишься. Я тоже пока ничего не умею, но это не уйдёт. Замуж-то хочется. Ведь хочется?
- Ну в общем, да. Хотя трудно представить, откуда женихи возьмутся. Не заметно, чтобы они в очередь выстраивались. Мама с бабушкой так вовсе уверены, что никому я такая сто лет не нужна.
- А ты не слушай. Моя мама тоже всегда вкручивает: «когда-нибудь ты останешься одна...» А я не собираюсь оставаться одна.
А ты каким представляшь своего мужа? Мне как-то трудно мысленно нарисовать. Когда задумываюсь, воображение приподносит кого-нибудь из знакомых и я тут же понимаю, что это всё не то.
Маша на минуту задумалась.
- Мой муж должен быть сильным, высоким. Вот так, сама мелкая, а мужа высокого подавай, да? Чтобы животных любил как я.
- И чтобы готовить умел? - съехидничала подружка.
- Точно, - весело отозвалась Маша.
   
11
 - У нас что-то с телефоном, - нервно произнесла Маша, после того, как Аня в третий раз повторила сказанное, а Маша не смогла разобрать, - барахлит что-то, не слышу.
В другой раз она сосредоточенно читала письмо. Вдруг её как выдернул наружу голос Алёны:
- Маша, ты что не слышишь? Я несколько раз тебе повторила одно и то же.
- А? Да, я задумалась.
А потом это стало повторяться чаще и чаще.
В тот день Маша была на даче. Слушала озвученную книгу. Из коридора послышался голос вернувшейся из города Зои Александровны.
- Мам, привет, -  крикнула Маша.
 Зоя вошла в комнату, и, приблизившись к девушке, тихо что-то начала говорить. По интонации Маша почувствовала, что мама сильно взволнованна, но расслышать её речь никак не получалось.
- Бабушке пока не говори. Не надо её расстраивать, - уловила она последние слова Зои.
Да, нетрудно не говорить бабушке того, чего сама не поняла. Господи, что же случилось? Попросить повторить Маша была просто не в состоянии. Признать, что она ничего-ничегошеньки не услышала - смерти подобно. Но Зоя и сама заметила это по выражению Машиного лица.
- Ты не слышала меня, что ли? - осторожно спросила она, зная что дочь сейчас вспылит. Так и вышло.
- Да ты ужасно тихо говоришь. Совсем ничего не понятно. Что у тебя с голосом?

И  так теперь было постоянно. Что-то творилось с телефоном, магнитофоном, голосами близких. Всё это ускользало от неё медленно, но неумолимо.
- Нашу квартиру обокрали, - громко, как можно чётче проговорила Зоя, - много не взяли. Да и что брать? Пару моих кофточек, золотые серьги. Лекарство перерыли. Наркоманы, наверно, какие-то.
Да, новости были тревожные. Но Маша в данный момент в который раз сосредоточилась на собственных переживаниях. Неужели, неужели, нет, не может быть... . Кроме зрения, ног, она потеряет слух. Есть ли в мире хоть один человек, способный с таким смириться?
Несколько раз Зоя Александровна вызывала лора. Врач горорил слова, цифры. Маша повторяла. Уходя, доктор отмечал стопроцентный слух. Тем не менее, время шло и уже никто, включая саму Машу, не обманывался на этот счёт. А через год и врачи признали начальную глухоту.
Всё это было настолько страшно, что, казалось, если начать задумываться, останется только разбить голову об стену. Маша звонила Ане. Это общение продолжало греть обеих, хотя всё более и более становилось одностороним. Одна говорила - другая слушала. И как бы в отместку за ту жуть и непереносимоть, которой грозила девушке утрата слуха, в разговорах с подругой она старалась высмеять надвигающуюся беду, показать её не со страшной, а со смешной и нелепой стороны.
 Только сегодня произошёл эпизод, который Маша болезненно переживала. Она оставалась дома одна. Пришёл сосед и, не расслышав о цели его визита, девушка оказалась в безоговорочно дурацкой ситуации. Как бы повинуясь инстинкту самосохранения, после ухода дядьки она подняла трубку. Набрала въевшийся не только в память, в кончики пальцев, в душу номер телефона Ани Северчук.
- Ой, Ань, какой я сейчас номер отколола. Чувствую себя последней кретинкой.
 У соседей в квартире напротив отключили воду. Они целый день приходили периодически к нам за водой. А сейчас родители ушли в гости и перед уходом мама предупредила, что может заглянуть сосед. Впусти, дескать, человека, Пусть воды наберёт. Впущу, разумеется.
И вот звонок в дверь. Спрашиваю:
- Кто?
Слышу чётко: «сосед», а дальше ничего понять не могу. Ну ты же знаешь, что я глухая тетеря. Я и подумала, что раз сосед, то за водой железно. Зачем ещё? Открываю. Он что-то тихо бубнит, но мне-то его и слышать не обязательно. Я и так всё знаю. Подошла к ванной, распахиваю дверь, включаю свет. И вежливо так: входите, пожалуйста. А тот что-то не спешит. Ну тихо в коридоре. И вот только тут меня бабахнуло - а вдруг за другим делом человек пришёл.
 В трубке раздался заливистый смех Ани.
-Ага, смешно ей. Поворачиваюсь: «Вы за водой?» «Нет, что вы?» Оказывается, это какой-то Витин знакомый зашёл. Тоже сосед, но из другой квартиры. Ты представляешь, Анька? -  Маша уже сама веселилась на всю катушку.
 - Приходит дядечка с чистыми, как слеза младенца, помыслами. Ему открывает некая деваха, которая по неустановленным причинам еле стоит на ногах, держится за стену. Мало того, ничтоже сумняшеся приглашает его пройти в ванную. Воображаю, с какими глазами он вышел из нашей квартиры....

***
 После поездки в сурдологический центр, где оказалось, что слуховые аппараты Маше с её диагнозом не подходят, она всю дорогу до дома плакала в машине. Уже сидя в своей комнате, потянулась к телефону.
- Очень тяжело, Анечка. Я так надеялась, что хотя бы аппарат позволит отодвинуть глухоту. Ну да ладно, может, изобретут что-нибудь и для таких неподражаемых как я. Зато как мне проверяли слух, Анька. Хоть стой, хоть падай.
Там несколько человек. Целая коммиссия. Одна доктор с целью понять, как я её слышу, задаёт вопросы.
«Сколько тебе лет?" - "Двадцать один" - отвечаю. "Есть ли у тебя сёстры и братья? А я, ты понимаешь, с трудом, но слышу причём без аппарата. "Есть", - говорю, - две сестры. А она снова: "Сколько сёстрам лет?" Ну, "двадцать двадцать и десять. "Есть ли у тебя кошка?" "Да, есть, кот Барсик". А дальше она что-то спросила, я недослышала, но слово "сколько" распознала отчётливо. Ладно, думаю, с тобой всё ясно. С такими однобокими вопросами их и слышать необязательно. Легко угадать. Естественно, возрастом кота интересуется. Вспомнила, что Барсик родился в июле, не поленилась посчитать. Брякаю: "Четыре с половиной". После этого какое-то время никто ничего не говорил,  а потом врачиха моя дрожащим голоском уточняет: "Половина, - это, может быть, хвост?" Тут уж я в недоумение пришла. С какой, скажите, радости, полгода честно прожитые моим котом, превратились в отросток над пятой точкой? Я возмутилась: "Барсику четыре с половиной года, без всяких хвостов". И тут кабинет просто взорвался хохотом. Одна дамочка из комиссии мне объяснила, что у меня спросили, сколько лап у моего Барсика. Тогда мне тоже стало очень весело. До тех пор, как стали мерять аппарат. Тогда-то выяснилось, что с ним я слышу не лучше, а даже хуже.
И снова как и всегда после разговора с лучшей подругой, тревога отступила. Но ночью в который раз не спалось, и отчаяние сотнями игл вонзалось в сердце: что делать? Как с этим жить? Как жить слепой на коляске, да ещё и без слуха?
Без звуковых книг, без музыки, а, главное, без общения. Пожизненно умереть, быть заключённой в себе самой.
Может быть, я слишком люблю жизнь, - думала Маша, - с её красотой, с её радостями. Может, за это какая-то неведомая сила пытается наказать меня, запереть в собственоом теле, отнять возможность радоваться самому существованию. В то же время ей не верилось, что в этот мир она явилась только для того, чтобы познать все на свете утраты и уйти. Не верилось и всё. Но тогда для чего, для чего же она здесь? Чего хочет от неё судьба?

12

 Сентябрь 2013
"Однако твои рассказы о той девушке Маше даром для меня не проходят. Сегодня шли с Денисом из театра - он решил компенсировать мне своё дурное настроение в последнее время - и взял билеты на комедию. Так вот, в метро увидела слепого парня, играющего на гитаре. Ему кое-кто деньги бросает. Я, конечно, не в первый раз вижу такое, но только сейчас под твоим вредоносным влиянием остановилась послушать. Денис на меня покосился, но ничего не сказал, даже денежку парню бросил. А тот, кстати, неплохо поёт и выглядит ничего. Раньше я как-со и не смотрела на внешность таких людей. Инвалид и инвалид. А вот тебя послушала и стала понимать, что ведь и у инвалидов внутренний мир такой же разнообразный, а порой и более яркий, чем у нас. Что-то я расфилософствовалась сегодня, да?"
"Я, возможно, догадываюсь, кого вы видели в метро. Его Сергеем зовут. Сама такой способ заработка не одобряю. Давить на лучшие человеческие чувства, чтобы давали деньги без необходимости, по-моему, нельзя. Люди ведь думают, что слепым прямо есть нечего. Это отнюдь не соответствует истине. Но ведь и Маше приходилось взывать к тем самым чувствам. Правда причина действительо была. И сколько же сердец не остались равнодушными, ты бы знала! Именно в такой период особенно остро ощущаешь, несмотря на всё зло, происходящее в мире, настоящая доброта в человеке неискоренима, добрых людей всегда будет больше, чем злых».

13

Аня что-то очень старалась объяснить, изо всех сил проговаривая слова, но Маша лишь сильней сжимала трубку и повторяла беспомощно:
- Нет, не понимаю, хоть убей. Когда мама будет дома, если что-то важное, перезвони и скажи ей.
А вечером Зоя Александровна объяснила. Аня узнала, что в институте Мозга делается операция по переливанию спинномозговой жидкости. Некоторым парализованным людям эта процедура помогла встать на ноги.
- Вот только дорого очень. Сорок тысяч. Где взять такие деньги? Аня советует искать спонсора. Но тоже ведь, где его искать?
***
Аня проявила неожиданную активность. К тому времени она уже прошла курс реабилитации в центре, что позволило ей приспособиться передвигаться по городу самостоятельно. И вот сейчас она решительно взялась за поиски денег для операции.
- А ты сама-то веришь, что это мне поможет? - спросила Маша, когда подруга зашла к ней за фотографией, чтобы показать в передаче по сбору благотворительных средств.
- Надо верить. Во всяком случае, мы не можем упустить этот шанс.
 Да, Маша чувствовала примерно то же. Безусловно, не могло быть, что вливание ей донорской спинномозговой жидкости исправит проблему. А если исправит, то ненадолго. Ведь её делала слабже каждая сколько-нибудь серьёзная болезнь. Но если не воспользоваться этим шансом, ей всю жизнь потом будет казаться, что она могла бы выздороветь, была возможность, но она её упустила из-за собственного дурацкого скептицизма.
Между тем, сборы средств на лечение шли полным ходом. Как уже было сказано, занималась этим в основном Аня, но поскольку  нельзя было сбрасывать со счетов полное отсутствие зрения самой Ани, ей помогали и зрячие знакомые, которых Маша даже не знала.
 По телевизору прошла передача, где Аня рассказала о судьбе подружки, её болезни. Самой виновнице всей суеты идея казалась нелепой.
- С какой стати совершенно чужие люди будут мне помогать?
И для неё полной неожиданностью стало то, с каким рвением неравнодушные начали отзываться. Некоторые просто давали деньги, передавали через Аню и её зрячих помощников. Кто-то переводил на лечение Маши на счёт больницы.
- Всё у нас получится,- ликовала Аня, - Уж финансы-то будут. Лишь бы лечение помогло.
Один раз она принесла собранные деньги и стала рассказывать, как ходила встречатся с людьми, желающими помочь:
- Пошла вместе с Ритой - зрячая знакомая из храма. Мужчина позвонил, я и побоялась идти одна. И правильно, наверно, сдалала. Он сразу стал спрашивать, замужем ли ты. Я взяла, да на всякий случай сказала, что замужем. Тогда он про меня всё стал спрашивать и про Ритку. И тогда Рита занервничала. Заспешила. Говорит: нам пора идти. Потом она мне сказала, что у мужчины  этого  глаза были дикие, нездоровые.
- Ой, Анечка, я очень благодарна тебе. Но будь осторожна, пожалуйста, нарвёшься на какого-нибудь маньяка.
- Но знаешь, Маш, он ведь деньги всё-таки дал. Три тысячи.
- Всё-таки люди удивительные. Иногда слышишь, как много жестокости в мире, кажется всё, человечество безнадёжно. И вдруг такое. Отдают свои кровные на лечение человека, которого они никогда не видели и не увидят.
 Так мало-помалу общими усилиями их копилка пополнялась. Один раз Аня позвонила и восторженно рассказала Зое Александровне, что некий бизнесмен перевёл на счёт больницы на Машино лечение двадцать пять тысяч.
Вечером Аня с Ритой пришли к Маше.
- Ну вот, теперь ты просто обязана вылечиться.
Машу переполняло чувство благодарности к подругам и ко всем тем, кто небезразличен к её беде.
- Я тебе ещё скажу, Маша, - проговорила Рита, - вчера мне позвонила бабушка, которая видела по телевизору передачу про тебя. Она попросила о встрече. Мы договорилиь в метро Автово. Прихожу, там старушка такая маленькая, тоненькая. Протягивает мне десять рублей, знаю, говорит, что это копейки, но мне так хочется, чтобы они превратились в настоящее богатство и помогли девочке снова обрести возможность ходить.

***
В больнице всё было, как в больнице: врачи, осмотры, не очень удобная больничная койка и не лучшая еда. Машу готовили к операции под местным наркозом.
- Процедура несложная. Бояться не надо.
Но Маша всё-таки жутко трусила. Она вообще стала бояться боли больше, чем в детстве. А Зоя Александровна боялась другого:
- Маня, ты не сильно надейся. А то настроишь себя, а не поможет. И что с тобой тогда будет?
- Да я совсем не надеюсь. Смешно даже. Смотрю на это просто как на очередной опыт.
За день до операции зашёл заведующий отделением, что-то долго говорил Зое. Маша, конечно, ничего не услышала. Когда доктор вышел, спросила:
- Что он говорил, мам?
- Понимаешь, он считает, что это переливание тебе не помешает. Попробовать стоит, но очень мало шансов на настоящий результат.
- Ну и ладно. Я так и думала, - бодро отреагировала Маша. И сама удивилась, что когда Зоя ненадолго вышла из палаты, её неудержимо потянуло к подушке. Лицом вниз, чтобы никто не видел и не знал, как, оказывается, тяжело и больно расставаться даже с самой неверной, самой невесомой надежной. Она не рыдала взахлёб, а отрывисто всхлипывала, стесняясь проявления слабости. Надо же было так. Не мечтать, не надеяться и всё-таки, всё-таки ждать чуда от жизни, в которой чудес не бывает.

***
 И чуда не случилось. Маша вернулась домой в том же состоянии, в каком легла в больницу. И всё-таки что-то в ней стало другим. В больнице она начала вести дневник. В последнее время она много стала думать о том, что буквально переворачивало ей душу сладкой болью.
"Я редко задавалась вопросом о том, насколько человек способен проявить истинное милосердие. Неважно к кому: ребёнку, взрослому, животному. Слышала, как какая-то женщина по телевизору возмущаетя: «как можно давать деньги на спасение бездомных животных, когда где-то голодают дети?» Меня тогда ужаснуло, сколько в ней злобы. Ведь кто-то поможет детям, тем самым голодным. Детям помогают прежде всего. Это закон жизни. А кто-то не даст умереть от голода и холода бездомным котятам. А эта дамочка ведь просто поупивается своим искажённым представлением о доброте и не поможет при этом никому: ни детям, ни котятам. Тогда мне уже казалось, что так все и живут своей маленькой только ему одному удобной правдой. А сейчас я сама стала объектом абсолютно искренней человеческой доброты. И пусть лечение мне не помогло, но сколько душ отозвалось и сколько людей протянуло руку, когда прошла передача обо мне. Как тут не вспомнишь слова Некрасова из "Русских женщин":
"Быть можеь, вам хочется дальше читать, да просится слово из груди. Помедлим немного, хочу я сказать спасибо вам, русские люди...
Пусть много скорбей тебе пало на часть.
Ты делишь людские печали.
И где мои слёзы готовы упасть,
твои уж давно там упали..."
Не в этом ли наше предназначение? Наше я имею в виду тех, кто рождается не таким, как все. Не в том ли, чтобы не давать забыть людям, что они люди. Что они способны на высочайшие чувства и поступки.
Я не писатель и не умею выражать мыли красиво, но я кланяюсь всем, кто помогал мне найти эти деньги на лечение. А те десять рублей, которые принесла старушка, навсегда попали в сокровищницу моего сердца и сколько бы я ни прожила и ни встретила разочарований в жизни, эти десять рублей будут жить там и светить мне маленьким маячком, напоминая о том, что доброта поистине бессмертна.


















Часть третья

ПРОСТО ЖЕНЩИНА

1

 Октябрь 2013
Я с остервенением вдавила недокуренную сигарету в блюдце. Пепельниц у нас в доме нет. Вообще-то я ведь не курю. И Денис тоже. Но сегодня простительно. Вот сейчас добью это пиво, попробую ещё раз закурить. Плакать не могу. Ну совсем почему-то не плачется. К компьютеру тоже не садилась уже вечность. Ну да, вечность. Три дня. Я сказала у нас в доме? Нет, господа, у меня в доме. В моей насмерть осиротевшей квартирке нет пепельниц. Потому что ни я, ни мой благоверный... благоневерный... Неблаговерный. Мы не курили. А вот теперь Денис ушёл. Ушёл, а перед уходом сказал: «Ты хорошая, Жулька. Но у нас с ней ребёнок будет, понимаешь? Случайно получилось. Я не хотел». Понимаю, конечно, солнце моё закатившееся. У вас с ней будет ребёнок, а у нас с тобой - никогда. И всё правильно, а я хорошая, но так получилось... Ещё пива, пожалуйста. Пожалуйста, Жулька, ты же хорошая. Тебе можно.
Я почувствовала, что меня с этого пива развезло сверхмеры. Может, позвонить Денису, поплакать, попросить, чтобы не уходил. Он же понимает, что я одна, чёрт возьми, одна. У меня и подруг-то нет. А я ещё, идиотка, чуть ли не гордилась, что его общества мне хватает. Есть правда ещё матушка. Ей недавно подвалило удачно выйти замуж. Даже удивительно, как такую безолаберную тётку, как моя маманька отметил этот во всех отношениях положительный Ипполит Георгиевич. Да нет, его на самом деле Степаном зовут Витальевичем. И вот сейчас у матушки со Степаном Витальевичем что-то вроде медового месяца. Нет, правда, сама видела. Голубки голубками. И вот, скажите, вам бы в подобной сладкой ситуации была нужна такая дочка Юля, которой, ого, не может быть, тридцать один! У такой-то молодой влюблённой, счастливой мамы такая взорслая не совсем трезвая, брошенная супрогом доченька? Разрешаю не отвечать.
Он, значит, будет возить в колясочке ляльку, носить на ручках! Ещё пива, Жулька.

***
Я открыла форточку выгнать, выветрить из комнаты жуткий букет запахов табака и пива. Запах моей слабости, моей тоски и одиночества. Ох, ну и заговорила теперь, как ушибленная. Тоска, одиночество. Да пошли они все.......
И всё-таки я сегодня молодец. Проснулась с твёрдым намерением взять себя в руки. На работу не пошла. Позвонила, мол, болею. А у меня и на самом деле горло побаливает. Надо взять больничный. А пока я занимаюсь уборкой. Окурки в ведро, блюдце в раковину. Или тоже в ведро? Или в раковину? Оно-то в конце концов не виновато, что его пьяная баба пепельницей обозвала. А потом можно и в ноутбук заглянуть. Да, не забыть включить мобильник. Если матушка звонила, она, возможно, волнуется, что я молчу. Но как же тошно начать всем объяснять про Дениса. Вот одна из самых мрачных деталей наших женских невзгод. А что скажут подруги, родственники, коллеги, соседи? Я-то, возможно, никогда и не узнаю, что они там скажут, они и не скажут, может, ничего, но я же сто двадцать раз представлю, как какая-нибудь тётя Таня говорит дяде Васе: "Ах бедная Юленька. Такая симпатичная девочка. Такая у них любовь была с этим, как его?"
Мерзко. Гадко.
Меня захлестнуло бешенство. Неодолимая ярость на этого... как его?
Ага, бедненький! Что он может поделать? Жулька хорошая, но у них с той ребёнок будет. Так получилось. Получилось... Как будто дети от нечаянно встретившихся взглядов рождаются. Гад, предатель! Ненавижу.
Я только сейчас поймала себя на том, что до сих пор держу не определившее свой путь блюдце . Очень кстати. Представив лицо Дениса я с животным восторгом швырнула посудину об стену.

***
- Нет, мамулечка, не волнуйся. Со мной всё в порядке. Приболела слегка, но это просто простуда.
Я решилась-таки позвонить матушке и теперь изо всех сил старалась придать голосу жизнерадостную интонацию.
- А я волновалась. Сама не звонишь. Телефон не отвечает. Денис бормочет что-то маловразумительное.
Ну ещё бы он что-то вразумительное забормотал. Даже интересно.
- А ты и Денису звонила? Я разве не говорила тебе? Мы же не живём вместе. На развод подали. Вот ведь тупица, забегалась и забыла тебе сказать.
На том конце провода я услышала то ли стон, то ли приглушёный вскрик.
- Мама, ты чего там? Что-нибудь не так?
- В себя прийти не могу, Юленька. Это же невероятно!
У мамы явно дрожал голос. У меня у самой уже подёргивались губы, но я решила выдержать до конца эту пытку.
- Да что тут невероятного? Сколько людей разводятся.
Нет голос меня уже выдавал.
- Может, ты к нам приедешь? Или мы к тебе? Хочешь, я одна приеду?
- Замечательная мысль. Вы вдвоём приезжайте. Вот только с простудой разберусь, хочется поболтать, а говорить больно.

***
Ну точно, пять сообщений от Сашки.
"У моей собаки снова уши болят. Просто наказание. Только вроде вылечились, нет, снова ушами трясёт. А как ты?"
"Отпраздновали вчера день рождения мужа. Он у меня, как ребёнок, ждёт этого дня. А ты всё молчишь, не заболела?"
"Юля, как дела? Что-то ты совсем затаилась"
"Юлечка, напиши хоть строчку. Мне даже тревожно от твоего молчания. А может, я тебя чем-то обидела?"
"Юляяяяя!!!!!"
Аж неловко. Заставила беспокоиться человека.
"Привет, Сашенька. Я здорова, если не считать немного саднящего горла. И у меня всё в порядке. Вот только Денис ушёл к другой избраннице".
Саша откликнулась сразу, как, впрочем, почти всегда и делала.
"Юля, не хочу зудить. Догадываюсь, как тебе плохо. Я с тобой"
"Спасибо. Да нет, всё в порядке. Горло противное надоело. Никак вылечить не могу. Взяла больничный "
"Если захочется поговорить, напиши".
"А по телефону слабо?"
"По телефону не получится"
"Почему?"
"Не пользуюсь телефоном".
"Ты, наверно, одна во всём мире им не пользуешься"
"Не одна"
"Ладно, если захочется поговорить, напишу. Спасибо. Пока ничего не хочется. Ничего.
И всё-таки как он мог, Саш? Ведь столько лет вместе? Я уже и не сосчитаю, сколько именно. Не помню время, когда его не знала. Соседями ведь были с детства. Сволочь! На работу идти страшно. Сегодня возвращалась из магазина, Женщину увидела из нашего подъезда. Спряталась за угол дома. Потому что спросит же, где это пугало огородное. И что я ей скажу. У другой тётки под крылышком. Я и не думала, что для меня такое большое значение имеет мнение кого-то там. Но так противно думать, что чужие и свои тебе кости перемывают. Кто-то и злорадствует. Мы ведь и правда хорошо жили. Дружно. Не отпускает меня всё это, Сашка. Главное, почему-то не могу плакать. Хотя, уверена, что стало бы легче.
Ну вот ,сказала, что не хочу говорить, а сама так тебя загрузила.
Ненавижу его!
Знаю, что есть люди, которым ещё хуже. Сто крат. Например, может ли вообще мечтать о каком-то женском счастье наша Маша? Она ведь, наверно, уже взрослая. Возможно, моя ровесница. Расскажи о ней всё, что знаешь, пожалуйста. Хоть от своих бед отвлекусь".

 
2

 2004-2008
Жизнь, кажется, идёт своим чередом. Дни сменяются днями мерно и спокойно. Но если оглянуться назад, вдруг понимаешь, что декорации меняются с головокружительной скоростью. Ты говоришь себе: давно ли? И со вздохом отвечаешь на собственный вопрос: давно.
Как изменилась Машина жизнь за эти несколько лет? Не стало Тамары Ивановны. Она умирала долго и мучительно от рака лёгких. Всего на полгода пережил жену Александр Александрович, но смерть ему досталась нетрудная - мгновенная.
 Вместе с бабушкой и дедушкой из жизни Маши ушёл и Петергоф. Миллионы раз ею обхоженные и объезженные дороги и дорожки канули в прошлое так же как заботливый тёплый голос Тамары Ивановны:
- Как же ты останешься без меня, Маша?
Дачу в Знаменке пришлось продать и поделить вырученные деньги между наследниками. На свою часть от продажи Зоя Александровна купила небольшой участок в посёлке Новая Ропша Ломоносовского района. Первое время Маша там буквально задыхалась:
 - Не моё это, не моё! Собакой на короткой цепочке себя чувствую!
Она пыталась освоить самостоятельно новые места, но быстро поняла, что эта веха её жизни - прогулки в обществе самой себя тоже закончилась. Одно дело, когда, пусть и не видишь, но знаешь местность с детства, когда впитан в душу каждый сантиметр, когда зажившие ссадины коленок и локтей хранят в себе память рельефа дороги. И совсем другое, когда приезжаешь в двадцать с лишним лет и нет уже ни смелости, ни терпения, ни наглости в конце концов, чтобы взять да поехать неизвестно куда.
 С Аней они всё ещё поддерживали отношения, но это была уже не та пылкая, девичья дружба, не раз лечившая обеих. Одной из причин стала неведомой силы возрозсшая в Ане религиозность. К тому же она поступила в институт и встречалась с молодым человеком. Их общение с Машей теперь зависели от степени свободы Ани и от всего на свете.
Алёна вышла замуж и родила сына Никиту.
Ларочка, которая хоть и казалась Маше всё той же развесёлой озорной крошкой, выросла и вовсю бегала на свидания.
Одним словом, Маша была постоянной свидетельницей чужой жизни, чужих проблем и чужого счастья.
Её почти единственным собеседником того времени был дневник.
"Раз уж провидению, Богу или судьбе было угодно наделить меня такой болезнью, надо было начать с мозгов, чтобы я не так остро осознавала своё состояние и своё одиночество. Ведь скажи я людям без затруднений со здоровьем о том, что я так же как они хочу счастья, любви, нежности, меня скорей всего, даже не поймут. Моё дело страдать. Нести крест. В животном мире инвалиды не создают пар, не размножаются, не вступают в союзы. Но человек потому и человек, что имеет возможность сравнивать, желать и любить. Чувствую, что становлюсь злой и истеричной.
Вчера Лариса куда-то задевала мою расчёску, я устроила ей такой скандал, как будто от этой паршивой расчёски зависело, жить мне сегодня или нет. Теперь стыдно перед самой собой. И грустно, ужасно грустно. Ведь никаких перспектив на счастье, на изменение жизни к лучшему просто нет.
Да днях привезли из библиотеки стихи и поэмы Лермонтова. Я читала «Мцыри» и думала, что некоторые строчки прямо обо мне написал Михаил Юрьевич. Например, эти слова обращённые к чернецу:
«Пускай теперь прекрасный свет.
Тебе постыл… ты слаб и сед
И от желаний ты отвык.
Что за нужда! Ты жил, старик.
Тебе есть в мире что забыть.
Ты жил, я так же мог бы жить..»


***
Однажды Маша листала журнал для слепых. Журнал этот попал к ней в руки случайно. Вместе с брайлевскими книгами, ей по ошибке привезли из библиотеки небольшую брайлевскую брошюрку. Наткнувшить на рубрику знакомств Мария подумала, что неплохо бы найти парня просто для переписки. Всё-таки разнообразие в жизни. Хотя ей и раньше нередко случалось переписываться с мужчинами, да и сейчас у неё было несколько корреспондентов и среди представителей сильного пола, но на данный момент ей хотелость познакомиться с кем-нибудь, кто находится хотя бы близко к тому положению, как она сама. Вряд ли такие есть. Тройное сочетание: ноги, глаза, уши - это всё же чересчур.
И тут её пальцы остановились. Это было объявление.
"Меня зовут Борис. 28 лет. Я полностью потерял слух в раннем детстве. Из-за катаракты ослеп в 19 лет. Живу в общежитии при детском доме для слепоглухих. Работаю. Хочу переписываться с девушкой...."
О, это что-то наше, - подумала Маша. Достала из тумбочки прибор, грифель и переписала адрес, решив однако, что ещё подумает, стоит ли вообще писать этому человеку, она отложила тетрадку и так уж вышло, что выкинула всё это из головы на несколько дней.

  В тот день она позвонила Ане. И Анина бабушка после долгих бесплодных усилий всё-таки сумела донести до угасающего Машиного слуха:
- Ани нет и сегодня не будет.
Всё правильно. Так и должно идти в жизни. Каждому своё. У Аньки в личном плане сейчас всё как надо. По хорошему ей бы, Маше, радоваться за подругу. Да радуется, радуется же, но радость эта отдаёт-таки горчичным привкусом. Вот так жить, как будто мельком проскальзывая мимо  положительных и отрицательных переживаний других людей. Хорошо, что есть книги, но и там жизнь не её, чужая. Вот тогда-то Маша и вспомнила про парня из общежития для слепоглухих.
Напишу. От меня не убудет.
"Здравствуйте Борис. Прочитала Ваше объявление. Вы пишите, что хотите общаться с девушкой. Думаю, что для переписки в этом качестве я вполне сгожусь. Расскажу о себе.
27 лет. Живу в Санкт-Петербурге. Так же как и Вы, полностью лишена зрения и почти полностью - слуха. Собственно обо мне можно сказать: инвалид широкого профиля, потому что ещё не могу ходить.
Увлечения..."
 Письмо получилось слегка циничным, но это от смущения. Маша всегда стеснялась, когда писала первое письмо. Человек ещё закрыт. Пишешь наудачу. Вот и выходил тон вроде бы и серьёзный, и в то же время как бы высмеивающий содержание написанного.
«...основное моё увлечение - я сама. Любила бы музыку, танцы, наверно...»
Не ответит и ладно. Так было много раз, что не отвечали ей, да и сама она этим порой грешила. Бывает же такое, что каждая строчка так и кричит дурным голосом, что человек чужой. Ни одной точки соприкосновения с ним нет. И всё же хорошо было, если б ответил. Хотя бы, чтобы объяснить, где он, совсем без зрения и без слуха, берёт силы для того, чтобы жить.

***
 Ещё раз отдышала черемухой и ландышами весна, отсмеялось дождями и не очень щедрыми на тепло солнечными днями Питерское лето. Про письмо, отправленное молодому человеку, Маша и думать забыла. Вспомнила только когда получила ответ. Довольно тоненькая для писем рельефным шрифтом бандеролька.
"Здравствуй, Маша.
Рад знакомству. Будем друзьями. Очень сочувствую твоим преблемам с ногами, но не унывай. Я уже давно понял и чем старше становлюсь, тем отчётливей понимаю, что жизнь прекрасна. Это не банальные слова. Она прекрасна сама по себе. Я не ставлю перед собой вопросов: за что любить жизнь и где черпать силы для того, чтобы жить. Скорее можно спросить: а где взять силы, чтобы не жить? Чтобы не ловить каждой клеткой кожи первые весенние лучи, чтобы не осознавать до ошеломления, сколько ласкового тепла в только что выпавшем снеге. Как не обмирать от восторга и благодарности при чтении интересной книги? Да много в нашей жизни хорешего и даже прекрасного. Просто надо проникнуться пониманием, что каждому дано своё. Свой путь. От нас зависит, как мы пройдём этот путь. Станем глубже понимать мир и ценить то, что дано. Или озлобимся и будем камнем на шее окружающих."
Маша была ошеломлена. Первый снег, весенние лучи. Да гори оно всё! А если хочется накраситься поярче, напялить короткую юбочку и побежать на свиданку с красивым весёлым парнем. А если жалко терять жизнь на книжки. Лучше бы в институт, замуж и к пелёнкам. И всё-таки какая неординарность! Ведь чувствуется, что пишет не слюнявый дурачок, а крепко думающий человек.
Но на письмо она ответила с прохладцей. Поблагодарила за ответ. Отстрочила что-то вроде "Я о другом счастье мечтаю». Рассказала о своём быте: книжках, животных, цветах. Завернула письмо. Отнесла к Зое Александровне, чтобы написать адрес и отправить. А через месяц сама удивилась, с каким
нетерпением ждёт письма Бориса. Отправила месяц назад. Уже должен быть ответ. Не сегодня, так завтра. Утром просыпалась с мыслью, что сегодня-то точно придёт письмо.
В один из дней оно и пришло.
"Чувструется, Маша, что ты хороший человек. Только слишком критично смотришь на жизнь. А ведь это - твоя жизнь. И она одна. Другой не будет, где можно исправить ошибки, передумать, сделать что-то по-другому.
Я мечтал стать столяром. Люблю дерево. Но после потери зрения пришлось приспосабливаться к другому делу. Теперь работаю с керамикой. И это тоже оказалось интересным."
Маша тоже некоторое время работала надомницей. Ей привозили заготовки деталей и она вовсю орудовала отвёрткой, скручивая, скрепляя. И никакой прелести в этом не усматривала. Пальцы болели.
И всё же, когда их цех закрылся, было обидно. Одно дело получать пенсию, и совсем другое пусть крошечную, но зарплату.
Обо всём этом она написала Борису. Так и стали ходить письма из Санкт-Петербурга в Сергиев-Посад, из Сергиев-Посада в Санкт-Петербург.
Обычный кореспондент, заочный знакомый стал для Маши жизненным фоном, без которого и думать, и радоваться жизни стало тяжело.

***
 - Мама, - решилась Маша, наконец, заговориь на волнующую тему.
- Если я приглашу Бориса, ты меня сразу убьёшь, или сперва будешь долго мучить?
Зоя Александровна не поддержала шутку. Она давно знала о существовании этого молодого человека. Не вдаваясь в подробности, Маша ей рассказывала про Борю, естественно, превознося немыслимо его достоинства.
- Возможно, тебе и нужен именно такой человек. Но во-первых, мне не понятно, как ты с ним будешь общаться. Во-вторых, сама-то не боишься приглашать совершенно чужого мужчину?
- Кто не рискует, тот не имеет. А общение... Он с окружающими общается азбукой дактиля. Это ручная азбука для глухих. Я постараюсь её освоить. Если не получится, буду писать ему по брайлю.
- А мне как с ним разговаривать?
- Ты можешь ему зрячие буквы на ладони писать. Он говорит, что такой способ коммуникации многие применяют и ему понятно, что пишут.
- Расскажи о нём побольше,- попросила Зоя Александровна, - У него есть родители? Что это за болезнь при которой не видят и не слышат?

***
Сотни раз можно задаваться вопросом: как бы сложилась судьба, если бы? Если бы Маша не обожгла ногу, если бы... Если бы не... Жизнь сложилась как сложилась. Боря прав. Другой всё равно не предлагается.
Самому Борису не повезло сразу после рождения. Младенцу занесли грязь при удалении пуповины. Началось нагноение, перешедшее в заражение крови. Ребёнку вкололи такую дозу антибиотиков, что и без того хрупкий детский организм не выдержал. Крошечный Боренька полностью потерял слух.
"Ты считаешь врачей виноватыми в твоей болезни?"
"Что ты, Машенька, они же мне жизнь спасли"
"Но ведь гангрена началась не просто так"
"Есть ли смысл искать виноватого? Его всегда при желании можно найти"
- Он очень хороший человек, мама, - в сто пятый раз повторяла Маша с придыханием, -  Мне, стервозине, не понять, как можно так абсолютно принимать жизнь, светло и благодарно.
А катаракта у Бори с рождения. В течении всей жизни ему сделали несколько операций. До девятнадцати лет он видел на один глаз. Учился писать как эсе. Телевизор любил смотреть, хоть и не слышал. В девятнадцать ослеп полностью.
Родители есть. Но с пяти лет парень живёт в так называемом детском доме для слепоглухих. С родителями общение поддерживает, насколько я поняла, это не отношения сына с мамой и папой, а просто некая неверная связь знакомых людей.
Мне кажется, он не знает, что такое настоящее человеческое тепло. Учителя, и воспитатели в школе, волонтёры потом. Но что такое родные люди он чёткого представления не имеет. А я хочу стать для него именно родным человеком.

***
Приближался шестидесятилетний юбилей Зинаиды Фёдоровны.
И вот Маша Данилова и Аня Северчук снова как в юности сидят рядышком. Они сочиняют письмо на радио, на передачу "По вашим письмам".
 Просим от нашего имени поздравить замечательную учительницу Богатырёву Зинаиду Фёдоровну. Она всю жизнь посвятила обучению русскому языку и литературе слепых и слабовидящих детей. Мы, её бывшие ученицы, с которыми она щедро делилась своим непросто профессионализмом педагога, но искренним человеческим теплом и дружбой. Пожалуйста, включите в передачу для нашей дорогой Зинаиды Фёдоровны песню её любимой певицы Анны Герман.
Подруги попросили Ларочку распечатать текст письма на компьютере и отправить на радио. Ларочка взялась за дело со свойственной ей стремительной отзывчивостью.
 1 марта Маша и Аня  уселись у своих музыкальных центров.
Маша нервничала, что не услышит. Поэтому сделала погромче и чуть ли не прижалась к динамику.
Только бы не оставили без внимания. Это будет страшно обидно. Ведь Зинаиду Фёдоровну они, разумеется, предупредили.
Передача началась. Маша нечётко слышит, но понимает, что ведущий приветствует радиослушателей. А потом прямо в душу ударили слова:
"Просим от нашего имени поздравить замечательную учительницу Богатырёву Зинаиду Федоровну, которая посвятила свою жизнь обучению....»
Восторг!!! Сработало!
А это, это вступление к песне... К какой? "Надежда" Ну, конечно, "Надежда". И вот по комнате уже парит несравненный омывающий голос певицы:
"Светит незнакомая звезда. Снова мы оторваны от дома. Снова между нами города. Взлётные огни аэродрома."

Боря прав. Тысячу раз прав. Жизнь хороша не только звёздами на небесах, но и цветами под ногами. Ведь вот, ожидаемый момент, мы сами всё придумали и сделали, но как же хорошо, как хорошо от того, что получилось подарить несколько приятных минут милому человеку.
"Надо только выучиться ждать. Надо быть спокойным и упрямым, чтоб порой от жизни получать радости скупые телеграммы".


***
"Спасибо за приглашение, Машенька. Если всё сложится, обязательно приеду и мы пообщаемся уже не на расстоянии, а непосредственно. А по поводу твоего незнания дактиля - это вообще не проблема. Давай учиться".
И она стала учиться. В каждом письме Борис описывал ей, как складывать пальцы в буквы.
Она уже знала, что кулак с лежащим поверх большим пальцем - это буква "а", средний и указательный пальцы направленные вниз - буква "п". Боря объяснял образно и интересно. Маша изучала алфавит глухих с удовольствием.
"Представь себе крючок, сделанный из указательного пальчика. Вот тебе и буква "х", а буква "ч" весьма символична, что делают верующие, упомянув имя лукавого? Именно, крестятся. Вот и нужно сложить три пальца как бы для крестноого знамения, это и будет наша буква "ч".
Маша улыбалась, читая письма. А потом раз за разом тренировалась. Для этого она открывала брайлевскую книжку, одной рукой читала, другой повторяла текст азбукой дактиля. Она старалась тем более, чем чаще представляла себе встречу с Борей.
Сомнений было море разливное.
Вот он войдёт в комнату, вот он начнёт ей что-то говорить пальцами. Да боже ж мой, она ведь от одного только волнения забудет сразу все буквы. То-то Боря решит, дура несчастная.
Вообще страхов было много. Как она начнёт ковылять перед парнем, пусть даже незрячим, на своих почти неподчиняющихся конечностях. В письмах он вроде к этому спокойно относится. Но одно дело читать, а другое - узнать, что это такое в жизни. Девушка, которая не ходит. Она читала где-то, что для мужчин одним из первых факторов женской красоты являются стройные здоровые ноги, а эти... прости господи, как и назвать-то... Кому могут понравиться? Ммм, даааа...
Маша накручивала сама себя, и всё-таки безумно ждала встречи, как неведомого для неё счастья. Но это будет летом, а сейчас весна. Времени для волнения, ожидания бессонных ночей было ещё сколько угодно.

***
Маша взволнована. Вечером позвонила Аня и спросила Зою Александровну, можно ли прийти сегодня. К тому же намекнула, что придёт не просто так, а с сюрпризом.
Что же это за сюрприз такой, - ломала голову Маша. Даже примерно не получалось представить, что затеяла подружка.
Звонок в дверь. Увы, времена, когда Маша встречала своих гостей на пороге, миновали. То есть дверь-то, она открывала, но только когда была одна в квартире. Сейчас, когда дома находилась мама, Маша просто ждала в своей комнате, притулившись в любимом кресле.
И вот Аня вошла. Шаги:
- Анютка, привет, - окликнула Маша, - я здесь. Ну чего ты там придумала? Признавайся.
И тут ей ответили женским, но совсем не Аниным голосом:
- Маша, привет.
Это был голос из детсва. Даже слабым своим слухом Маша уловила знакомые интонации. Знакомые, но – чьи?
До её руки дотронулись тонкие прохладные пальчики:
- Нехорошо не узнавать своих. Невежливо.
"У вас прекрасная семья. Правда, правда. Не смейся..."
- Оля! Белова! Ты, что ли?
Бывшие одноклассницы сжали друг друга в объятьях.
- Ну что, узнала Ольгу? - вот это уже точно Анька материализовалась, - Неужели не сразу?
- Я просто никак не ожидала. Не знала даже, что вы вообще знакомы.
Оказалось, что Аня с Ольгой пересеклись в библиотеке для слепых. Слово за слово. Разговор коснулся и Маши.
"Одноклассница?" "Подруга?" Анюта предложила собеседнице поехать как-нибудь вместе с ней к Маше. Ольга выразила живейшую готовность. Плохой слух мешал, приходилось постоянно переспрашивать. Но всё равно, всё равно было так, как и должно быть, когда встречаются люди, которые знают друг друга с детства. Начались бесконечные "а помнишь":
- А помнишь новый год в марте?
- А помнишь Розалию Захаровну?
- А помнишь как мы с тобой и Олениной пришли на зарядку с магнитофоном на котором Шатунов пел петню "Взрослые". Взрослые. Ну поймите нас, взрослые...
- А помнишь, как нас пичкали политинформацией, а потом, когда спросили, кто такой Горбачёв, Аня Бухарина ответила:
- Это наш вождь.
- А помнишь
- А помнишь...
- А помнишь...
- Ты больше не теряйся, Оль. Разговаривать непросто, но можно потом всё наверстать в письмах. Пиши.
- Обязательно. Ты тоже пиши.

***
Пишет Оленька, молодец. Маша положила на стол прочитанное письмо. Как жалко, что у такой хорошей девчонки жизнь вечно на выверт. В детстве с матерью пьющей натерпелась. Теперь в личной жизни такие неприятности. Беззаветная любовь Беловой, тоже слепой парень, ушёл от Ольги к девчонке с остатком зрения.
"Для меня важно, чтобы за мной ухаживали".
Ну и рыцари у нас пошли, - пригорюнилась Маша. За ними ухаживать. Интересно, Борис тоже такой? Если да, то он со мной недолго будет. Если вообще будет. Если будет.

***
Маша и подзывала этот день, торопила время и пугалась тут же - отгоняла. Отсрочить бы. Нет, нет, пусть, пусть придёт поскорей день встречи. Сколько можно умирать от ожидания и боязни разоочроваться.
Зоя Александровна была вся на нервах. Маша понимала её. Неведомо кто приезжает. При этом тотально незрячий и без слуха. Одно дело собственная дочь, награждённая всеми этими особенностями. И, другое, чужой человек, мужчина, на которого дочь имеет ещё и некоторые виды. На незнакомого-то.
Ну а Маше в продолжении переписки, боже ж мой, два года! Казалось, что этого человека она знает уже очень давно. И вот только сейчас, когда он приезжает, осенило - есть ведь все шансы, что это окажется какой-нибудь вполне дегенеративный тип. А что пишет хорошо, так написать можно что угодно, за это денег не спрашивают. А тут ещё и так называемый языковой барьер. А как это ещё назвать? Она ведь и не видела никогда, как дактилем разговаривают.
Господи, помоги!


***
Зоя Александровна уехала на вокзал встречать Бориса. Маша сидит в кресле. Всё как всегда, когда она ждёт гостей…и всё по-другому. Её буквально лихорадит. А вдруг он вообще не приедет.
 А времени? Времени шесть утра. Значит, уже приехал. Или не приехал. Как же тяжело ждать!
 Звук открывающейся входной двери.
- Мы приехали, - голос мамы.
- Ну и как? - Маша спросила или только собиралась?
- Всё в порядке.
Они зашли в её комнату. Мама подвела Бориса.
Высокий - отметила девушка.
Зоя Александровна взяла её руку вложила в его. Потом.... Потом, кажется, вышла.
Рука большая, с сильными пальцами. Мужская рука. И эта рука тихонечко сжала машину ладошку. Потом Борис сел возле и тут Маша решилась.
Указательный и средний пальцы вниз, "п", указательный, средний, мизинец - вверх, "р", безымянный и мизинец вверх, "и", прямая ладонь "в", дальше "е"! Забыла, как же "е"? Ага, все пальцы уложены ногтями на подушечку большого. И наконец указательный, средний и безымянный пальчики вниз "т". Привет. Интересно, понял ли он что-нибудь. И тут его рука ожила, заговорила, складываясь в чёткие буквы дактильной азбуки:
"Привет, Машенька. Как дела? Вот и встретились".

***
Всё это время, пока Борис гостил у них, Маша ощущала себя отгороженной  от мира шёлковым занавесом. Она прежняя ДО ЕГО ПОЯВЛЕНИЯ казалась себе настоящей совершенно чужим человеком. Та, которая "до", мечтающая о счастье, не знающая толком, что это такое. И теперешняя, которая тонет, и даже уже совсем утонула в обрушевшемся на неё чувстве.

- Эту книгу ты сейчас читаешь. Можно посмотреть?
- Конечно.
Боря открывал книгу, обнаруженную им на комоде, забытую Машей за неделю до его приезда. До книг ли ей было!
- Это "Острый сюжет" Альманах.
- Детектив? Нравится? Я вот детективы не очень уважаю, хотя некоторые бывает здорово написаны.
- А я детективы обожаю. Да я и вообще легкомысленная, Боря. А ты что любишь читать?
Как всё-таки славно, кочда есть человек, с которым можно поговорить о своих увлечениях, интересах.
- Мне классика нравится, особенно зарубежная.
 Когда они вдвоём пили чай, Борис был неподражаем:
- Сиди, я всё сделаю сам.
Он разливал чай, подавал Маше сахарницу. Можно было подумать, что только она здесь незрячая. Боря был прекрасно подготовлен в плане самообслуживания.
После того, как он совершенно самостоятельно напёк вкуснейших блинчиков, Маша спросила:
- Где ты так хорошо всему научился? Неужели в детском доме для слепоглухих учат даже готовить?
- Там тоже учат. А ещё к бабушке ездил в гости. Пока глаза видели, смотрел как она всё делает. Да и что здесь особенного?
А он и действительно относился к своей самостоятельности как к вполне естественному явлению. Вот, в письмах и не упоминал даже. А что такого?
Маша млела, находясь в непроницаемом коконе счастья.
Однажды она стала вставать, не смогла вовремя найти рукой опору, упала. Борис почувствовал резкое движение. Обнаружил руками, что Маша пытается подняться. В следующий момент он подхватил девушку на руки. А ей вдруг отчего-то трудно стало дышать. Ощущение было волшебным и так мучительно хотелось, чтобы этот миг, этот полёт в его объятиях не закончился никогда.

***
Зоя Александровна плохо спала по ночам.
Машка-то явно влюбилась. Да и парень неплохой, чувствуется, относится к её дурынде по-человечески, но ведь чужой.  И тоже, как Мария, похоже жизни особо не знает.
Зоя ворочалась с одного бока на другой, решая, как бы осторожно подсказать дочери, чтобы не забывала о последствиях. Как её безболезненно вернуть на землю. Она ведь вон все эти дни с очумелым лицом ходит.
 Один раз Зоя Александровна, улучив подходящий момент собралась поговорить с девчонкой. И чем это закончилось?
- Да ладно тебе, мам, какие последствия?
- Ты дурочку из себя не строй, - рассердилась тогда Зоя, - Тебе операций делать нельзя. Никаких.
- А ты не кричи на меня. Мы с Борей взрослые люди..
Вот и весь разговор. Оно и видно - "взрослые люди". А случись что, их проблемы на чью голову лягут. То-то и оно.

***
Да, счастливы. Да, да, выше головы. А как вы думаете, если они оба малейшие радости из жизни, можно, сказать клещами вытягивают. Живут в заточении собственных мыслей и чувств, разрываемые невышедшим невыплеснутым желанием любить и быть любимыми, делиться всем, что есть с другим, с близким, с родным. И вот сейчас они отдавали друг другу то неотданное, что накопилось в душе за все эти годы.
- Мне будет очень тебя не хватать.
- А я даже и не представляю, как буду теперь жить без тебя.
День отъезда Бориса приближался стремительно и неумолимо. Сегодня родители пригласили их на дачу. А им было собственно всё равно где, лишь бы вместе. Но зато здесь, в Ропше, Маша ещё раз прочувствовала, как это - вместе. Борис помогал ей сесть в коляску. А, если нужно было идти в дом, поднимал на руки. И всё это было уже как будто всегда, совершенно естественно.
Вечером приехали гости. Были костёр, шашлыки, застолье, а Маша с Борисом говорили и говорили о своём. Гости интересовались, что это они так быстро передают друг другу руками. Они объясняли, как могли.
Счастье ещё не кончилось. Маша вспоминала, как последнее время сильно не взлюбила многолюдные праздники, когда все разговоры проходили мимо неё. Ну поесть, ну выпить, а дальше-то? А дальше приходилось нетерпеливо ждать, когда удобно будет улизнуть и засесть за измозолившую всю душу брайлевскую книгу.
А сейчас за столом, когда все веселятся и разговаривают, Маша с Борей тоже между собой оживлённо болтают и смеются.
- А как вы в общежитии для слепоглухих проводите праздники? Например, дни рождения?
- Дни рождения почти не отмечаем. Бывает, пюре себе сделаем. Соберёмся с друзьями в комнате. Чаще без выпивки. Обслуживающий персонал не одобряет, когда просят купить бутылку. Ну пивка иногда.
- О, строго. А у нас в семье к дню рождения всегда трепетно относились. Даже Ральфа и Барсика в день их рождения стараемся порадовать.
- И что же вы им дарите? - развеселился Борис.
- Угощаем чем-нибудь.
- А какой самый яркий день рождения у тебя был?
- Даже не знаю. Все хорошие. Так приятно чувствовать, что тебя любят. Первый, который помню, это мне пять лет исполнялось. Видимо, зрение ещё не совсем упало. Мне подарили большого чёрного Мишку с красным треугольничком на груди. Он потом долго жил этот Мишка. Я уже и в игрушки почти не играла, а он всё лежал в шкафу. С доброй такой мордочкой.
- Счастливый ты человек, Маша. Мне подарок на день рождения подарили только один раз. Уже после потери зреня, лет 20 мне было. Приятель зашёл поздравить. Подарил шахматы. Специально помеченные для слепых.
- Ты умеешь играть в шахматы?
- Не ас, но немного играю.
Гости уже разъехались. Был поздний вечер. Они всё сидели на улице и говорили, говорили, как будто хотели узнать за этот последний вечер перед расставанием всё друг о друге.
- Есть у Вероники Тушновой чудесное стихотворение - "Ночь в горах". Кажется и песня на эти стихи написана, но я не слышала и теперь уже не услышу:
«Мы ступаем по блеску лунному
Я и спутник случайный мой.
Ночь холодная,
Ночь бездумная
В лунном инее, как зимой.
Тихо теплются горы снежные
Невесомые под луной.
Небо прежнее, звёзды прежние,
Крылья прежние за спиной.
Два моих молодых крыла.
Как забыть я о них могла.
Через скалы,
Ручьёв промоины, речки скомканную парчу.
Всё доступно и всё дозволено. Пожелаю и полечу...»
Борис крепко сжал её руку. А она уже вся погрузилась в лирику.
«Под ногами трава несмятая
в голубой ледяной росе.
А душа-то у всех крылатая,
Только знают про то не все»
- Мне сейчас кажется, что у меня тоже крылатая душа. И что я сама очень лёгкая и крылатая.
Ливень начался неожиданно. Как-то сразу. Тут же прогремел гром. Борис как мог быстро помог Маше добраться до крыльца. Подхватил её на руки, отнёс в дом. Минуты. Тем не менее, оба успели промокнуть до нитки.
- Задёрни, пожалуйста, шторы и выйди. Мне надо переодеться.
Борис с успехом выполнил первую половину её просьбы. Задёрнул шторы. И когда Маша уже ожидала услышать звук закрываемой за ним двери, её снова подхватили сильные руки.
Снова загремел гром. Кажется гроза началась нешуточная.
Маша вспомнила, как когда-то маленькая девочка, зарывшись с головой в одеяло, отчаянно заставляла себя вспоминать все добрые обращения, мысленно адресовывая к разгневанным небесам.
А вот сейчас нежные слова не приходилось выдумывать. Они приходили сами, проговариваемые дрожащими пальцами складывающиеся в дактильные буквы.
Слова, жесты, объятья.
Гром.

4
Ох, уж эти одинокие праздники. То есть, они, конечно, строго гороря, совсем не одинокие. Родственниками Бог не обидел. Но что с этим делать Маше? Участвовать в общем веселье она не может. Поесть, попить. Иногда вставить какую-нибудь реплику и потом с ужасом вслушиваться в повисшую тишину, понимая, что брякнула таки невпопад.
Да ладно уж. Не всё так плохо. И всё-таки праздников Маша побаивалась.
Новый год он, конечно, всегда новый год. Самый восхитительнсй праздник. Ей нравились его размах, беспечность, мишурноть.
А вот сегодня, тридцать первого делабря, Маше нестерпимо грустно. От Бориса не было смсок с позавчерашнего дня. Письмо пришло вчера, но какое-то неживое. Привет и пока.
После того, как он уехал летом, письма их стали другие. Страсть, ожидание, тоска разлуки… К письмам присоединились и сообщения по сотовой связи. Боря специально для этого купил телефом. У Маши же он был и так. Текст набирался и отправлялся вслепую. Ну а ответ читал кто-нибудь из близких. Чувств в эти телефонные послания они почти не вкладывали. Смущало наличие посредников. И всё-таки сообщения помогали им поддерживать контакт. Как бы спрашивая: "Помнишь" и отвечая: "Помню".
А вот тут, как раз накануне нового года и письмо пришло не лучше смски. Дескать, помню. Или, может, уже "пока помню".
А чему удивляться? Подобного рода общение не может не приесться рано или поздно. Если бы они жили близко, они бы периодически встречались, а так...
Маша сидела перед телевизором, по которому шла любимая всеми предновогодняя сказочка.
Пыталась вслушиваться в то, что говорят герои. Ипполит с азартом устраивает разбор полётов Жене.
А вот уже тот же Женя с Надей мирно беседуют о жизни.
Вот же, свалился москвич на голову. И у Нади неожиданно получился такой необычный новый год. Ей же, Маше, ждать от новогодней ночи совершенно нечего. Да ещё и родители куда-то ушли. Даже внятно не объяснив, куда. Вот как тут не чувствовать себя лишней и никому не нужной.

***
- Ральф, угомонись. Я ничего не слышу.
Но пёс продолжал заливаться счастливым лаем.
А, ну это, наверно, мама с Витей вернулись.
- Это вы? - окликнула Маша, - Вы где пропадаете?
- Иди в свою комнату, - вместо ответа велела Зоя Александровна.
- А я кино смотрю, - заспорила было Маша, но всё же ухватилась за подлокотник дивана, чтобы подняться. Раз мама говорит, что надо идти, значит, надо. Случилось что-то?
- Тебя ждут, - поторопипа зоя.
- Меня? Кто?
Зоя Александровна подхватила Машу, направляя к дивану. Да, там кто-то сидит. Маша почувствовала тень.
- Это кто? Ничего не понимаю.
А через минуту поняла. Всё поняла, когда оказалась в жарком плену рук, поцелуев, запаха... Его, Бориса.
Не может быть! Приехал...
Потом, когда они все вместе пили чай, Зоя Александровна объяснила дочери, что Боря давно уже написал ей, Зое, смску, спросил, можно ли ему приехать на новый год.
- И ты знала, что он приедет и мне ни слова не сказала? - поражалась Маша.
- Не только я. Все знали. Хотели тебе сюрприз устроить.
Как всегда шумно и весело, домой пришла Ларочка. И тут же к сестре.
- Ну как тебе сюрприз?
Поздоровалась за руку с Борей.
- Нет слов, - искренне ответила Маша. Она действительно не знала, что сказать. Она недоумевала, за что её такую злую, капризную и противную все так любят. Уж теперь-то новый год будет стастливым, таким счастливым, что это казалось нереальным.

***
- Машенька, - сказал Борис, когда все остальные после встречи нового года пошли на улицу взрывать питарды.
- Я хочу, чтобы мы всегда встречали новый год вместе. Да и не только новый год, чтобы все праздники были вместе. И будни тоже. Как ты думаешь, это возможно?
- Я не знаю, Боря, - Маше едва удавалось складывать пальцы в дактильные буквы, - Не знаю, возможно ли это. Но, если этого не будет, мне кажется, я уже просто не смогу жить.

5
......Теперь о главном, Оленька, Если бы ты знала, дорогая, как рада я за тебя. Наконец-то и тебе улыбнулось счастье.
Спасибо за приглашение. К сожалению, поехать в Москву на вашу свадьбу я никак не смогу, увы. Но ведь ты мне потом обо всём расскажешь, правда?
Я желаю вам с Игорем много-мого счастья. Ты пишешь, что детей вы не планируете. Что ж, могу понять. Хотя, может, и зря. Сколько людей без зрения растят прекрасных детей. Но тут уж каждый решает сам.
Хорошая моя, ещё раз, счастья тебе. Приезжайте как-нибудь в гости. Пока ты совсем в москвичку не превратилась. Надо же нам стукнуться за ваше семейное благополучие.
Маша закончила писать. Она поймала себя на том, что улыбается. За Белову она радовалась по-настоящему. Заслужила девчонка свой солнечный денёк.
Вот ведь как бывает. Поехала в  Москву на пару дней к подружке. Подружка тоже незрячая. Как и муж её. Ну поехала. Сидели вечером, а тут к мужу этому друг зашёл. Оля писала, что и внимания не обратила. Игорь какой-то. Даже досадно стало. В кои-то веки с Катей встретились и вот не дают наговориться. А потом общий разговор заладился. И вот, пожалуйста.
"У нас с Игорем столько общего. Музыку одну любим. Даже выражения которые я считала только своими, у него в речи проскальзывают. Забавно".
Едет Ольга в Москву. Там и свадьбу сыграют.
От жизни подруги мысли по аналогии перешли к собственной.
А будет ли у неё самой когда-нибудь свадьба? Столько этих "но", что и думать страшно. Одна прописка Бориса... Витя категорически против, чтобы Боря здесь жил.
Мария крепко стиснула кулаки.
Пошёл он куда-нибудь этот Витя.
Потом постаралась настроить себя на позитив.
Мама, кажется, относится с пониманием. Это главное. Да и в самом деле, если я не вижу и плохо слышу, это же не значит, что я не женщина. Я – женщина, просто женщина и хочу самого обыкновенного женского счастья.


6

- Это же бог знает что, - возмущалась Зоя Александровна, - Парикмахер не явилась, свидетель опаздывает.
Маша чувствовала, что нервы матери на пределе. Но ей было сейчас не до чужих эмоций. Она полностью ушла в собственные переживания.
Сколько пройдено и пережито ради того, чтобы этот день наступил.
Кога они с Борисом, сопровождаемые Зоей Александровной, приехали в ЗАГС подавать заявление, сотрудница учреждения - даже она! - принялась отговаривать Машу.
- Вы оба в таком тяжёлом положении. Да вы устанете друг от друга через три дня.
Вот так. Ей-то, казалось бы, что за дело. Но если бы, если бы... если бы эта женщина была единственным человеком, кто пытался отсоветовать Маше делать подобный ответственный шаг.
- Ты представляешь, что значит человек, который рядом неотлучно, - втолковывала Аня Севернук.
- Я и хочу, чтобы был неотлучно, - отмахивалась Мария.
- Это ты сейчас влюблена, а что будет, когда влюблённость пройдёт.
- Брось, Ань. Тебе бы предложили замужество, ты тоже с радостью выскочила бы, а я не просто замуж выхожу, лишь бы. Я люблю Борю.
Маше самой становилось страшно от того, что она, похоже, скоро рассорится со всеми близкими.
Ну и пусть. Пусть! - злилась она, - Им лишь бы языками подвигать. По сути же наплевать, буду я одна или с Борей.
Это касается только меня, ещё маму, конечно. Да, маму. Без маминой помощи в их ситуации можно хоть из кожи вон вылезти, но ничего бы у них не вышло.
Сколько было скандалов, сколько слёз, попыток убедить, объяснить.
Бориса тоже пытались отговорить от свадьбы сотрудники детского дом. :
- Здесь у тебя работа, друзья, всех ты знаешь, а там. Работы, скорей всего, не будет. Чужой город. Даже дактиля никто толком не знает.
Маша и сама удивлялась сейчас, что они выдержали, игнорировали все разумные и не очень доводы. Ради того, чтобы этот день наступил.
Женщина-парикмахер, с которой мама заранее договорилась о причёске невесты, почему-то не пришла. Сейчас над Машиными волосами дружно колдовали сёстры. Свидетель Бориса, который должен был приехать из Москвы, непозволительно опаздывал. Но всё-таки этот день уже наступил. Какое значение могут иметь теперь все эти мелочи, если уже сегодня, через пару часов, она станет женой своего Бориса, Бори, Боречки.
На ней свадебное платье. Фата. А вот уже и причёска готова. Алёна чудодействует над Машиными ресницами...
До машины Боря нёс её на руках. А потом от машины до ЗАГСа и в ЗАГСе тоже.
В последний момент подскочил наконец и свидетель.
И вот их усадили рядом. Борис и Мария. Служительница ритуала говорила что-то торжественное, безусловно, значимое, но ни жених, ни невеста не слышали ни слова. Да это было и неважно, они всё это чувствовали, улавливая тем внутренним душевным чутьём, которому названия нет и не будет.
Маша и Борис договорились со свидетелями, чтобы когда нужно будет произнести заветное "да", те дали знать, да хоть похлопыванием по плечу или руке - мы поймём.
И вот оно, вот, прикосновение Аниной ручки. Маша, как потом узнала, очень вовремя произнесла своё «да». Борис слегка сбился. Но разве и это имело значение теперь.
Теперь, когда безымянные пальцы обоих украсили обручальные кольца. Когда машина увозила их в новую совместную жизнь. Маша не знала, не могла дать себе отчёт в том, чего ей сейчас хочется больше: читать стихи, плакать, смеяться, молиться.
Муж и жена. Навсегда.

7
Всё вроде бы как надо. Сказка, вопреки чаяниям, свадьбой не окончилась. Маше и Боре вместе было хорошо. Зря Аня предостерегала. Неразлучно с любимым - это же так здорово! Только вот жизнь у них какая-то получалась... Ну не взрослая. Ну что это за семейная жизнь, когда собственных денег нет на руках. А нет их, потому что хозяйством полностью занималась мама.
Они с Борей пассивно помогали с уборкой или с готовкой: почистить, порезать, но не было ощущения своего. Не-бы-ло.
- А давай, как-то сказала Маша Зое Александровне, - мы сами будем себе готовить?
- Это как? А в магазин ходить тоже сами?
- Нет, что ты, - Маша даже испугалась, - С магазином никак, но ведь тебе и самой будет легче, если мы начнём сами себе готовить и сами себя обслуживать, не ждать, когда нас позовут к столу.
- И ты думаешь, вы справитесь. Ты готовить-то толком не умеешь!
Зоя не имела цели обидеть или унизить дочь, она искренне не могла себе представить ситуации, о которой толковала Маша.
- Мы точно справимся, я уверена, - слукавила Маша, которая на самом деле сильно сомневалась в своих кулинарных способностях, если и рассчитывала на что-то, так больше на умение и самостоятельность мужа.
А Борис тот и не думал сомневаться.
- Да с чем справимся-то? Не ерунди. С голоду не умрём, обещаю.
Именно после этих его заверений Маша и решилась поговорить с Зоей Александровной.
- Да пожалуйста, попробуйте. Мне-то что? Вас жалко.

***
Маша рылась в морозилке, перебирая содержимое в поисках  куриной печёнки. Сегодня она твёрдо решила приготовить ужин сама. Но вот неясно было только, как из всех этих льдинок выбрать одну, искомую.
Кажется, вот она. В пластиковой упаковке. Почему-то открытая. Ну да неважно. Пусть размораживается.
Через некоторое время хозяюшка потрогала рукой то, что оттаяло.
О, оказывается, печёнка очень небольшая в сыром виде. Видимо, при тепловой обработке разбухает. Сейчас же не пойми что. Ошкурки какие-то.
Не беда. Маша решительно отнесла печёнку под струю воды.
Теперь что? Обжарить на сковородке.
Она присела на табуретку, включила плиту. Поставила сковороду с содержимым на конфорку.
Вот же башка дырявая. Сметану забыла приготовить. Дотянулась до дверцы холодильника, достала баночку со сметаной.
Потрогала одним паьчиком сковородку. Дёрнулась.. Уже совсем горячая. Скоро и печёнкой запахнет. Маше нравился запах поджаренной печени.
Однако блюдо благоухать не спешило. Запах напоминал скорее отварную курицу. Ну и океюшки, печень-то куриная.
Маша положила в сковородку ложку сметаны. Помешала лопаткой.
За её спиной послышались шаги -Ларочка.
- Ты что делаешь? - полюбопытствовала сестра.
- Так вот, печёнку жарю.
- А где печёнка? - Лариса не скрывала изумления.
- Жарят обычно на сковородке, - Маша слегка постучала лопаткой по названному предмету.
- Да я поняла, но печёнка... В сковородке  куриная кожа, мама Ральфу в кашу добавляет.
- О боже!
А потом они с Борисом хохотали вдвоём.
- Ты понимаешь, - рассказывала горе-кулинарка, а я ведь так тщательно помыла, любовно обжарила. Сметанки добавила.
К Машиной руке прикоснулся холодный нос
- Ральфуша!
- Это он тебе спасибо говорит, - съехидничала Лариса.
- Бедный ты мой, - Мария обняла пса за пушистую шею, - кожу приходится есть. Я её терпеть не могу, а тебе вот пожарила, в сметанке потушила.
А Ларка всё смеялась:
- Ничего, он не обижается.
После этого случая, молодожёны решили, что пора обзаводиться собственным холодильником.

***
С магазином им помогали родители. Ребята вместе решали, какой набор продуктов им нужен, а Борис потом записывал. Писал он ручкой на листочке, вырванном из специально для этого дела заведённого блокнота.
Так разборчиво пишет, - удивлялась Зоя Александровна, - Надо же, совсем не видит, а так хорошо у него получается,
- У Бори прекрасная память, - гордилась мужем Маша, - поэтому и буквы помнит здорово.
Один раз они долго не могли решить, чтобы такое попросить к чаю.
- Всё как-то поднадоело, - произнёс Борис.
- Мамусик, - крикнула Мария в сторону коридора, - мы не знаем, чего нам купить к чаю. Что есь в магазине, а чего нет.
- Да пишите, что хотите. В магазинах сейчас есть абсолютно всё.
- Давай ушки слоёные? - предложила Маша.
- Это что такое? Что-то не помню.
- А это что-то вроде печенюшек из слоёного теста. Вкусняшка. Напиши просто: "печенье ушки" - мама поймёт.
- Написали? - Зоя Александровна взяла у Бориса список. Взглянула.
- Ну, ребят, это вы уже издеваетесь. Где же я вам возьму утиную печень?
- Чтоооо?
Мама-то с ней не дактилем говорила, так что Маша ни на минуту не усомнилась в том, что слух её привычно подвёл:
- При чём здесь утиная печень?
- Вот тут написано: печень утки.
Маша какое-то время пыталась понять, что происходит, поняв, согнулась пополам от смеха. Потом объяснила.
- Я Борису посоветовала попросить купить к чаю печенье "ушки", ну слоёные ушки, знаешь. Просто буквы "т" и "ш" в дактиле очень похожи. Отличаются только тем, что при изображении буковки "т" пальцы направлены вниз, а при показе буквы "ш" - вверх. Я, наверное, плохо показала. Вот Борю и сбила с толку. Ну а "е" в слове "печенье" он, думаю, нечаянно пропустил.

***
А иногда они писали список нужных продуктов на телефон Зои Александровны.
Тоже не обходилось без конфуза.
- Пиши, - диктовал Борис, - растительное масло, молоко...
- Какое молоко, сгущённое или обычное?
- Да обычное. Каши хочется.
- Ага, ну я так и напишу "молоко для каши", чтобы маме понятней.
Она набрала сообщение, отправила. Прижала мобильник к уху.
- Ну как?
- Да что-то нет отчёта о доставке. Видимо, я что-нибудь не так нажала. Ничего, напишу ещё раз.
Но и "ещё раз" не помог. Отчёта о доставке не было. Зато примерно через час пришло сразу два уведомления.
- Всё понятно. У мамы, как видно, просто был временно отключен телефон.
- Как вы пишете свои сообщения, - Зоя Александровна явно была вне себя от негодованияя. Она только что пришла из магазина.
- А в чём дело? - удивилась Маша, честно пытаясь понять, что такое она на этот раз сотворила.
- Приходит от вас эсэмэска: "растительное масло плохо для каши". Это что значит? Вы меня просветить решили? Ладно, приходит тут же второе сообщение. Ну, думаю, опамятовались. Нет, опять: «растительное масло плохо для каши».
- Вот ты, - обратилась Зоя к дочери, - в этом случае купила бы что-нибудь?
- Никогда я такого не писала, - разозлилась теперь уже и Маша. Так и написано "плохо для каши"?
- Там написано "плоко", вместо "плохо". Ну тут я поняла, что нечаянно опечатку сделали оба раза.
- Ох, ёлки-иголки! - дошло, наконец, до Маши, - хоть стой хоть ляг. Это я кнопочки когда нажимала, - стала она объяснять, - в слове "молоко" между буквами "м" и "о" сделала недостатотную паузу. Ну, понимаешь, для "м" нужно нажать один раз, а для "о" - три. Вот и полvчилась такая абра-кадабра.

***
Со временем с магазином Зое Александровне стало полегче. Маше и Борису предоставили соцработницу. Теперь их сообщения читала она: девушка маленького роста с нежным голоском. Конечно, общение происходило постольку, поскольку ребята могли понять, что им говорят, но Лена очень быстро приспособилась писать текст на ладони Бориса. Такой способ был удобен всем.
Уборкой молодожёны всегда занимались вместе.
Маша протирала пыль, Борис подметал пол, потом приносил жене воду , половую тряпку. Маша вставала на четвереньки и принималась за влажную уборку.
Одним словом, так или иначе, они приспосабливались к жизни и были довольны.
- Боря, - как-то спросила Маша, - почемы ты никогда не говоришь мне нежных слов?
- В смысле? - удивился Борис.
- Ну о любви.
- А зачем говорить? Ты же и так должна чувствовать, как я к тебе отношусь. А сказать можно всё, что угодно.
А Маша и чувствовала. Видит Бог, Боря всегда был рядом не только физически, но и эмоционально. Что бы ни случилось, она всегда знала: он здесь.
Вот она оступилась, сейчас бы упала, но он, небо знает, каким чутьём определил, что любимая в опасности. Подошёл, подхватил, уберёг.
- Повезло с мужем, - сказала Аня, ненадолго заглянув к ним в гости, - не каждой женщине перепадает, чтобы её столько носили на руках во всех отношениях.
- Да я вообще счастливая, - улыбнулась в ответ Маша. Мне кажется мне для счастья больше ничего и не надо.

***
Маша и Борис читали книжки - каждый свою. Кроме чтения и разговоров в принципе и заниматься в свободное время было нечем. Иногда правда Маша брала специальную расчёску и принималась за густую шерсть Ральфа. Процедура тягомотная, бытро надоедала и ей и собаке, но можно было ещё побросать игрушку, за которой весёлый  и несмотря на почтенный возраст энергичный пёс охотно бегал.приносил обратно, как бы говоря: «Бросай ещё, я принесу».
- Маша, - вошла в комнату Зоя Александровна. Звонила Аня. Она через час примерно подойдёт.
- Анька? - обрадовалась Мария, - надо посмотреть, есть ли что-нибудь к чаю.
- Мне показалось, она чем-то расстроена.
Через час действительно подошла Аня.
Даже не поздоровавшись, предупредила:
-Маша, у меня очень плохие новости.
Сердце сжалось. Такие вещи подруга просто так говорить бы не стала. Случилось что-то страшное. Очень страшное. Она не спрашивала, ждала. К тому же напрягла слух, зная, что когда волнуется, слышит ещё хуже. И точно. Аня что-то произнесла, Маша не поняла. Или поняла? И всё-таки переспросила:
- Что? Оля? Белова?
- Да. Оля Белова умерла. Вчера были похороны.
Оля. Ольга, Олечка. Но почему?
Маша заплакала. Тихо, без надрыва. Почему?
- Почему она умерла, Ань?
- Я от Маши Рогозиной узнала. Это тоже ваша одноклассница?
- Нет. Она старше нас, но Оля с ней последнее время дружила сильно. Но я не понимаю, от чего умерла Ольга? Ведь только-только жизнь налаживаться стала.
- Маша говорит, что у Оли с детства была какая-то болезнь. При малейшем ушибе появлялся сильный отёк.
- Да знаю, было такое. Мы в школе последний раз виделись, когда она с отёком уезжала домой. Я всегда думала, что это пустяк.
 Маша разрыдалась уже в голос.
- Говорят, она дома у себя что-то готовила, об холодильник ударилась лбом. Через несколько часов отекла. И вот на мозг отёк перешёл.
Аня тоже завсхлипывала.
- Какая жизнь несправедливая штука, - сказала Маша, чуть успокоившись. Столько девчонка пережила. И вот наконец нашла своё счастье. Замуж вышла. А попользоваться этим счастьем и не успела.
А мы о встрече договаривались. Оля с Борей хотела познакомиться - собиралась приехать из Москвы.
Стало тихо. Обе вспоминали Олю Белову. Только по-разному.
Аня думала о той молодой женщине, с которой она встретилась в библиотеке, потом изредка говорила по телефону. С которой вместе задумали удивить и обрадовать Машу.
А Маша устремилась мысленно к той вечно прыгающей на месте девочке, которую они всем классом прозвали Бесей. Девочке, которую вытаскивала ночью в холодный коридор строгая нянечка. А ещё вспоминала юную девушку, сказавшую когда-то: "Да у вас прекрасная семья, Маша. Назавить прекрасная".
Где она теперь эта девочка, девушка, женщина? Есть ли вообще где-то?  Если да, пусть хотя бы в этом где-то она обретёт свою радость, своё солнце, свою долю тепла, недополученную здесь, на земле..
Оля, Ольга, Оленька!

9
Маша нисколько не сомневалась, что это оно, то самое. Она хоть и не падала в обморок, как пишут в книгах и показывают в кино, но чувствовала себя прескверно.
А, может, всё-таки не то? Мало ли от чего может тошнить! К тому же предохранялись они как следует. Нет, именно то. Не телом понимала - душой.
Когда сказала Борису, он отреагировал как-то никак.
- Беременна? И что мы с этим будем делать?
- С этим? Это наш ребёнок, Боря.
- Представляю, как мама "обрадуется".
- А я и представить боюсь. Но он уже есть, Борис, понимаешь. Он есть, я его чувствую.
- Срок-то какой? Рано вроде чувствовать.
- Дело не в сроке.
Маша задумалась - ну как такие вещи объяснить?
-  Вот была я одна. Ну, понимаешь, не одна вообще, а для себя в себе одна. А сейчас я в себе не одна. Я с ним. Или с ней.
- Скорей всего, сама себе напридумывала.
- Возможно и так, - не стала спорить Маша, - Вот только что теперь делать не представляю.
Её, пожалуй, обидела реакция мужа, но понять она могла. Он растерян. Любой растеряется в их ситуации. А что в самом деле скажет мама! Как ей это подать!

***
Подавать ничего не пришлось.
- Тебя снова тошнит, - Зоя Александровна не спрашивала, а констатировала факт.
- Ты что же, беременна?
- Я точно не знаю, - пролепетала Маша.
- Ну да, от чего ещё может тошнить? Если беременна, моя жизнь кончилась. Это то же самое, что мне самой родить.
Это стериотип здорового человека, - думала Мария. Инвалиды рожают сплошь и рядом. Но она не спорила, знала, что это сейчас бесполезно.
- Вы каким местом с Борисом думали? - продолжала распросы Зоя Александровна, - хотя понятно каким.
- Мы предохранялись, - отозвалась Маша, – раз получилось, значит, ему очень хочется родиться.
От этих слов самой стало светло. Появилась уверенность - да, так и есть, он хочет.
- А врачей ты как проходить собираешься?
- Врачей? Нет, я бы не хотела сейчас к врачам.
- Но так положено.
Маше снова сделалось горько. Врачи. Её ребёнок и врачи. Они Бог знает во что её жизнь превратили, а теперь ещё будут пытаться отнять у неё ребёнка.
- Не пойду я по врачам. Добровольно не пойду. Не заставишь.
Зоя что-то кричала, ругалась, но как раз в этот момент Маше снова стало муторно.
Малыш даёт о себе знать.
***
На следующий день приехала Алёна.
- У нашей мамы так всегда, - частя пальцами от раздражения, говорила Маша мужу, - любая новость сообщается по списку контактов в телефоне.
Ну и, конечно, началось.
- Я понимаю твоё желание иметь ребёнка, - мягко говорила Алёна, - Для того хотя бы, чтобы было кому ухажить за тобой в старости.
Маша находилась в состоянии боевой готовности. Отреагировать протестом на каждое слово. Она и отреагировала:
- При чём здесь старость? Я - женщина. Ты хотела родить Никиту? Не о старости думала, наверно. Просто хотела родить. Я ничем в отношении чувств от тебя не отличаюсь.
Она говорила и говорила, как в тумане.
- Маш, да я ж не спорю, - не выдержала наконец Алёна, - Но к врачу обратиться надо. Сдать все анализы.
Маша расплакалась:
- Я не хочу врачей, я боюсь.
- И всё равно это необходимо.
Мария понимала, что сестра, конечно, права. Поэтому через некоторое время пообещала подумать.
А на следующее утро ей снова было плохо. И Зоя Александровна снова рвала и метала.
- Как ты можешь быть матерью? Ты посмотри на себя. Еле двигаешься. И кто у тебя родится? Урод родится.
 Есть такие слова и фразы, которые невыносимо услышать даже от самых близких людяй. А, может быть, особенно их трудно услышать от близких, как потом и трудно забыть.
И Маша ведь понимала, что мать переживает за неё. За себя, конечно, тоже, но за неё, Машу, в первую очередь. Потому что, действительно, родить в её состоянии будет очень и очень непросто. К тому же беременностью и родами обязанности материнства не ограничивааются. Но слово "урод" пронзило её как поднесённый к кровавой ране огонь.
- Отстань от меня! Уйди со своими грязными словами. Не хочу тебя слушать, не хочу.
Её крутила сильнейшая истерика.
Подошёл Борис. Обнял. Почувствовал состояние жены.
- Успокойся, перестань.
- Она говорит, что наш ребёнок родиться уродом.
- Маша, угомонись, - донёсся до неё как сквозь воду голос Зои.
- Он не будет уродом. Он будет моим самым любимым человечком на свете. Он уже и есть.
Ночью Маша долго лежала без сна. Она гладила себя по ещё несуществующему животу и мысленно обращалась к нему, своему ребёнку.
- Нам будет тяжело, мой любимый, но мы справимся, маленький. Я буду рассказывать тебе сказки. Я умею их сочинять, а ещё буду читать тебе. Аню попрошу. Пусть поможет воспитать тебя верующим человеком. С верой в этой жизни легче.
До её руки дотронулась рука Бориса, который тоже, оказывается, не спал.
- Маша, если так трудно переносить - ты же видишь, как худо тебе бывает, к тому же вон мама как реагирует...
- И что? Машины пальцы, складывающиеся в буквы, стали ледяными.
- И что Боря? - повторила она.
- Может быть, подумать об аборте?
Маша резко отдёрнула руку. Отвернулась к стене. Боря попытался её обнять, но она  решительно отстранилась.
Первый раз за время их совместной жизни.

***
А ночью ей приснилась девочка. Крошечная. Будто бы Маша впервые держит её на руках. По сердцу пробегает горячая волна нежоости.
Дочь. Обожаемая. Единственная.
Маша проснулась. Она улыбалась, но подушка была мокрой.
От умиления, от счастья. Он или она живёт в ней. Уже живёт и с каждым днём становится всё больше, приближая момент, когда ей и в самом деле положат на руки это самое родное, самое близкое существо.
К врачу сходить, конечно, всё-таки придётся. Ну а то, что будут говорить, пугать... не всё ли  равно. Он ведь уже есть её малыш. Сохранить его, уберечь - её обязанность, теперь единственно важная обязанность в жизни.

***
К врачу они отправились втроём: Мария, Борис и Зоя Александровна.
Маша испытывшая к работникам медицины отторжение, хотела только одного, чтобы врачебный осмотр поскорей закончился.
Ей установили срок, десять недель. После чего отправили на УЗИ.
Маша почти не слышала, что говорила женщина-врач при ультразвуковой диагностике. Кроме одного:
- Сердце стучит.
Сердце моего малыша стучит. Блаженно подумала Маша. Её собственное сердце при этом взмыло в поднебесную высь. Стучит.
Потом врач что-то ещё говорила маме. Маша не разобрала, да и не пыталась. Он растёт. Ему уже десять недель. И сердце стучит.
 Боря взял Машу на руки, посадил на коляску.
Зоя вывезла дочь в коридор.
Прошло несколько минут или больше.
- Чего мы ждём? - спросила Маша у Зои Алексадчоовны.
Ответа не получила. Слух слабо улавливал какие-то неясные звуки.
- Мама!
И только сейчас до неё дошло. Плач. Мама плачет.
Внутри как будто что-то взорвалось, но она всё же выдавила из себя:
- Что? Что случилось?
Зоя подошла и что-то стала говорить. Но Маша от волнения не понимала ни слова.
Потом её за руку взял Борис. Заговорил дактилем.
- У ребёнка неестественно большая голова. Врачи ставят несовместимость с жизнью. У тебя уже большой срок. Надо срочно делать аборт.

***
Потом она умерла. То есть оболочка её жила, дышала, даже что-со делала  по необходимости, но сама она в этом участия не принимала. Она умерла.
Как только до её сознания дошло, что её ребёнка не будет, она перестала существовать и тогда же знала, что прежней ей уже не стать.
Не выдержит психика.
Говорят, Бог даёт крест всем по силам. И Маша всегда в глубине души с этим соглашалась. И разве мало она вынесла? Потеря зрения, невозможность ходить, утрата нормального слуха. Каждый раз, теряя она падала от того, что крест становился всё непосильней, но она снова и снова, образно говоря, вставала  на ноги. Несла дальше ношу, данную судьбой, наверняка не каждй смог бы.
Но сейчас она была уверена, что вот эту тяжесь ей уже не осилить.
Что там происходило вокруг неё? Не знала, не понимала. Один раз сознание зафиксировало что-то необычное. Да, это плакал Борис.
Ну конетно, это же и его ребёнок. А потом она снова ушла в свои ощущения. В тот жидкий огонь, который теперь без конца жёг её.
Потом она осознала себя на операционном столе, где сердце, которое ещё совсем недавно стучало, стучать перестало. Крошечное сердечко, не познавшее ни замирания от радости, ни упоения любви. С неожиданной злостью подумалось:
«Какого же ещё рожна надо моему собственному сердцу, чтобы оно, наконец, заткнулось!»
Аборт ей делали под местным наркозом и в какой-то момент захотелось вдруг донести хоть до кого-нибудь. И она настойчиво объясняла медсестре:
- Я хотела подарить ему жизнь. Хотела дружить с ним. Рассказывать ему сказки. Мне без него будет очень одиноко.
- Что поделаешь, солнышко, - гладила её по голове сердобольная женщина.
А после этого уже, кажется, не было и не могло быть ничего.
   

11

 Октябрь 2013
Настроения не было совсем. Последнее время меня стала мучить бессонница, на дворе утро, а я чувствую себя так, как будто ночью занималась непосильным умственно-физическим трудом. А труд-то весь заключался только в том, чтобы прогнать от себя въедливые мысли. Дело, кстати, и правда нешуточное. Почему это случилось именно со мной? Чем я хуже какой-то ТОЙ? В общем, хоть об стенку головой бейся.
Сашка вот вчера про Машу рассказывала. Да, невесело. В то же время вполне предсказуемо. Маму её прекрасно понимаю. Как она должна была испугаться, когда Маша залетела. И так Зоя Александровна эта святая женщина. Хоть сейчас иконы с неё пиши. В наше время много стали говорить о подвигах преодоления среди инвалидов. Какие они сильные, мужественные. Как много они добились, несмотря на физические трудности. Но никто почему-то не пишет об их близких. Возьмите ту же Машу. Она ведь всю жизнь купается в заботах окружающих. Мама, бабушка, отчим, сёстры. Подарить ей возможность быть замужем. Что это, если не подвиг? В семье был один тяжёлый инвалид. Принять второго такого же, мягко говоря, не каждый отважится. Маша при её некоторой избалованности, возможно, сама недопонимает цену жертвы, которую принесла Зоя Александровна ради любви к ней. Ну и конечно, она не могла обрадоваться, узнав, что появится наверняка ещё и третий инвалид. Да даже если бы ребёнок родился здоровым, как бы Маша с мужем его поднимали. Ребёнок же не фиалка в горшке. Его нужно воспитывать, развивать. На одних сказках по вечерам человек не вырастет. Садик, школа, кружки. А ведь дети, говорят, ещё и кушать хотят, одеваться. При том, что ни Маша, ни Боря не работают. Всё это железно легло бы на плечи многострадальной Машиной мамы.
Нет, конечно, Маше я сочувствую. Любая радость в её жизни настолько дозирована, нетрудно представить, как болезненно она переживает очередную утрату. Хоть мелкую, хоть большую. Для неё трагедия там, где для нас была бы незначительная неприятность. Аборты делают миллионы женщин и живут дальше.
 Я подумала о себе. Ну конечно. И мужья от миллионов сбегают, тоже ведь не смертельно. Блин, но ведь не легче от этого.
 Я тупо слонялась по комнате. Лень было даже пойти на кухню, приготовить хоть какой-то завтрак.
Может, лучше выйти на работу? Интересно, что сейчас Денис делает?
И, как всегда, мысль о бывшем толкнула. Пробудила злость.
Почему я тут сижу дома, как в клетке? Зачем мне нужна история какой-то чужой непонятной Маши. У неё даже в самые нелёгкие минуты рядом любящие люди, а я тут совсем одна. Почему? Зачем?
Я метнулась в прихожую. Не хочу быть одна. Рванула с вешалки ветровку. Булавкой кольнуло воспоминание, как мы с Денисом вместе ходили её покупать. Денису тогда понравилась именно эта, белая.
Хватит! Хватит себя мучить!
Наскоро надела кроссовки, схватила ключи, выскочила из квартиры. Не хочу быть одна!
 Я шла, почти бежала, как будто куда-то опаздывала, хотя понятия не имела куда и зачем. Лишь бы подальше от своего одинокого жилища.
Вперёд, вперёд, всё равно куда. Куда ноги принесут. А ноги несли к шоссе. Машины, машины. Пусть. Я выскочила на дорогу. Завизжали тормоза. Грузовик едва успел остановиться.
Водитель, рывком открыв дверцу кабины, обогатил мои знания непечатных слов. Видя, что я стою как столб, заорал:
- Ты дура или слепая?
- Я? - я, кажется, всерьёз задумалась над предложенным вопросом, - Я - дура.
- Заметно.
Дверца захлопнулась, грузовик отъехал.
Я перешла, наконец, дорогу. Уже не бежала, шла, еле волочила ноги. Что это со мной в самом деле? На приём к психиатру пора, Жулька.
Оказывается, я направлялась к нашему кафе. То есть к своему боевому плацдарму. Я здесь работаю. И зачем притащилась? Я ведь на больничном. Увидит кто из знакомых, справедливо подумает, что болею я как-то не по правилам.
Как мне хреново! Честное  слово, подойди сейчас любой ханыга, предложи пойти с ним оттянуться, пойду. Я даже оглянулась. В поисках ханыги, что ли? Никого вокруг не было. По крайней мере, ни одного человека. Зато увидела знакомого щенка. Вот уже месяц он ошивается около нашей кафешки. Кто-то его подкармливает, наверно. Ко мне он обычно не лезет, чувствует, может быть, своим особенным собачьим чутьём, что ничего ему тут не обломится. А у меня один вид этого заморыша вызывает антиэстетический шок. Представьте себе собачий скелетик, обтянутый кожей, заканчивающийся длинным крысиным хвостиком. Шерсть, если и наличествует, то цвет её определить не представляется возможным из-за грязи и пыли, которые собачий детёныш собрал похоже со всех окрестных дорог.
И я не понимаю, с чего это безобразие на четырёх лапах сейчас решило идти за мной. А оно шло. И даже будто виновато повиливало своей ужасающей верёвочкой. Может, сегодня никто не покормил. Не знаю и знать не хочу.
Ну вот, ещё и дождь начался. А то счастье не было бы полным.
Надо идти домой. А то скоро буду выглядеть не лучше этой грязной собаки. Я обернулась. Щенок всё ещё волочился следом. И, кажется, мой взгляд придал ему бодрости. Хвост энергично заходил из стороны в сторону.
- Не ходи за мной, - топнула я ногой, - и так тошно.
Я прибавила шагу. Ладно, отвяжется. В памяти зачем-то всплыли слова песенки, давным-давно исполняемой какой-то эстрадной полупевичкой:
«Как живёшь, подруга по судьбе?
Дай тебя, дворняга, приласкаю.
Почему-то мне не по себе
Каждый раз, когда тебя встречаю...»
- Девушка!
Я вздрогнула. Мимо проходил дядька солидного вида.
- Вы бы хоть помыли свою собаку. Да и кормите, наверное, плохо. Смотреть жалко.
Господи, это он про страхолюдного щенка, который, как оказалось, всё ещё бежал за мной.
- Это не моя собака! С чего вы взяли?
Солидный что-то говорил, а мы с не-моей собакой пошли дальше.
Я сделала очередную попытку прогнать комок грязи с хвостиком:
- Не ходи за мной. Мне через дорогу. Попадёшь же под машину.
Дождь пошёл сильней.
«...Может подойти к тебе любой...» - настойчиво вспоминалась песня о бродячей собаке.
 «...Ты в его ладонях морду спрячешь,
Спрячешь страх, обиду или боль,
Ах, глаза твои собачьи...»
Я снова подходила к шоссе. Глупое животное продолжало преследовать меня.
«...Дай лапу дворняга, дай лапу, подруга,
нам будет с тобой веселее вдвоём...»
- Уйдёшь ты от места своей кормушки и что? Кажется, кроме внешности, тебя и разумом природа обделила.
Псинка сделала решительную попытку приблизиться ко мне.
Обделила, я же говорю.
«...Один у нас ветер,
одна у нас вьюга...»
А ветер и правда стал подниматься. Я почувствовала, что промокла и продрогла насквозь.
Подошла к проезжей части.
- Ну-ка иди отсюда, - я снова топнула ногой.
«...Один у нас ветер, одна у нас вьюга...»
Шагнула с тротуара.
«...да мы и мечтаем с тобой об одном.»
Щенок, обогнав меня, забежал на середину дороги.

***
Ну, естественно, белая ветровка у меня специально для того, чтобы таскать в ней бродячих собак.
Это, наверно, симптомы какой-нибудь тихой или там скрытой депрессии, когда человек совершает несвойственные ему поступки. Что-то с этим надо делать.
Я смотрела на мокрое, только что вымытое "Пантином Прови",  доказательство своей неадекватности. А означенное доказательство дрожащим клубочком сжалось на ковре, всем своим видом говоря: «А что ещё ты со мной будешь делать?»
 Я распахнула дверцу холодильника. Что у нас тут есть? Надо же, сосиски! Интересно, Денис бы удивился? Не знаю про Дениса, но сама я точно немало подивилась, что подумала об этом типе без горечи. Скорей с чувством самоиронии.
- Ты ешь сосиски? - это я к зверю обратилась.
Он да, ел. Ещё и как!
- Короче, дружок, ты сейчас обсохнешь, и я отнесу тебя по месту жительства. Извини, но променять одного кобеля на другого я пока не готова.
Я пожарила себе яичницу. Сделала кофе.
Позвонила мама.
- На днях к тебе заедем.
- Давайте.
- А как ты вообще-то?
- Да ничего, вот прогулялась недавно.
Я сочла за лучшее не сообщать родительнице, что дважды за этот день чудом не оказалась под машиной. Первый раз по собственной глупости, второй... да тоже по собственной.
Закончив разговор, поискала глазами щенка. Где это пугало?
Это "пугало" сидело, прижавшись к ножке стула. Смотрело на меня.
А что, когда чистый, вполне прилично выглядит. Шерсть короткая, но есть. Светло-коричневая. А я-то думала... Уши такие, как будто призваны были стоять торчком, но по ходу дела передумали, поэтому самые их кончики опущены книзу. Мордаха в меру вытянутая. Но больше всего поразили глаза. Немножко навыкат, тёмные-тёмные, излучали такое обожание и преданность, какую я вообще не ожидала найти в глазах простой собаки. И вот тут я разревелась. Разревелась бабьими горючими слезами с всхлипываниями и причитаниями. Наконец-то неизвестно откуда взялись слёзы.

***
Ну и дела пошли! Эти два дня были для меня ну просто сумасшедшими.
Щадя ваши чувства, оставляю за кадром описание своих интимных отношений с половой тряпкой - не пошли Даньке впрок сосиски.
Но и за вычетом вышеупомянутого: два раза я побывала в ветеринарной клинике, три - в магазине зоотоваров. Сколько раз смоталась в обычный магазин для двуногих просто сбилась со счёта.
В течение этих двух дней я получила обширный инструктаж о сухих и влажных кормах для собак, а так же о положительных и отрицательных нюансах натурального кормлении щенков. Я знаю теперь о средствах от внешних и внутренних паразитов. Ну, понимаете, блохи, клещи, глисты. Фух! Прививки, витамины, поводки, шлейки, игрушки, миски. Ещё я получила нерадостные сведения о том, сколько всё это стоит. Никогда бы не подумала.
 А если бы мой бывший супруг увидел, как старательно я тружусь над кашкой с телятиной, как любовно делаю кальцинированный творожок для Дани... перекрестился бы точно.
Я села к ноутбуку и всё рассказала Саше.
- "Юлечка, всё будет хорошо, как ни банально это звучит, но будет. Я уверена. Вот ты уже и бороться начала. Искать пути выхода из кризиса. Умница ты моя! Я очень рада и за тебя и за щенульку. У тебя теперь есть отдушинка с длинным хвостиком, а у него - дом. Вот увидишь, через некоторое время ты искренне поблагодаришь судьбу за то, что дала тебе этот отрицательный опыт с мужем"
- "Да ты что?"
- "Мне кажется, так всегда бывает.  В какой-то момент человек понимает, что всё, что с ним произошло и не произошло, всё к лучшему. Я это не просто так говорю. На себе испытала"
- "Трудно поверить, что предательство близкого человека когда-нибудь покажется полезным опытом"
- "Знаю, что трудно. И всё-таки постарайся. Ты молодая и здоровая. У тебя столько возможностей, о каких некоторые люди и мечтать не смеют"

12

 Февраль 2009-март 2011
Ане очень хотелось, чтобы Маша её услышала, но ничего не получалось. Тогда молодая женщина достала из сумки прибор, грифель, лист бумаги и написала текст. Протянула подруге:
"Маша, пора брать себя в руки. Так ты окончательно испортишь себе здоровье. Слушать что тебе говорят, надо хотя бы пытаться. Ты слишком погрузилась в свои переживания. Но я не об этом хочу сказать. Я, кажется, нашла возможность добыть вам с Борей брайлевский дисплей. Представляешь, какой интересной станет ваша жизнь, если вы сможете пользоваться компьютером? Я познакомилась в интернете с незрячим человеком - Евгением Евгеньевичем Аистовым. Он помогает нуждающимся приобрести дисплеи. Не новые, но при их ценах капризничать, сама понимаешь, не приходится".
Маша впервые за эти месяцы почувствовала, что ей стало интересно.
Слепые с хорошим слухом пользуются компьютером благодаря программе экранного доступа и голосовому синтезатору. Для тех слепых, кто ещё и плохо слышит, такой способ не подходит. Тут просто необходим специальный прибор с встроенной брайлевской строкой. Очень удобно. Загружаешь компьютер и читаешь на дисплее по брайлю то, что отображается на мониторе. Маша мечтала о подобном приспособлении давно, хотя и мечтала так как-то, отстранённо. Слишком уж дорогое удовольствие. Пять-шесть тысяч долларов как минимум. С одной пенсии не купишь. Вот и приходилось ограничиваться мечтаниями. А тут вдруг Аня говорит о реальной возможности такого чуда. Или подруга просто хочет вернуть Машу к жизни. Встряхнуть, а на самом деле ничего подобного и нет. Да ну, разве стала бы Аня шутить подобными вещами?

***
- Лика!
Вот же как бывает. Маша и Борис решили завести собаку. Долго думали насчёт породы. Остановились на маленьком пуделе. Они умные, игривые. К тому же с линькой проблем не будет. Вот только стричь надо периодически, но не настолько часто, чтобы этот факт мог играть какое-то значение. Они мечтали, что с появлением собаки в жизни станет больше забот, меньше будет времени погружаться в себя. Маша рассказала Борису о всех собаках, с которыми ей посчастливилось иметь дело так или иначе.
- Я вообще не верю, что бывают злые собаки. Да ты и сам знал нашего Ральфушу. Какой он был чудесный мальчик. Столько приятных воспоминаний после себя оставил.
Сами пуделёнка не выбирали. Ездила Ларочка. Они только дали деньги и сказали, что хотят девочку. Придумали имя. Маша ждала с замиранием сердца. Представляла, как собачку привезут, как она возьмёт этот живой кучерявый комочек и всегда будет носить на ручках. Будет её учить. А Боря сможет выводить питомицу гулять недалеко от дома.
- Девочка? - спросила Маша.
- Девочка, - подтвердила Лара, - только осторожней, она совсем крохотная.
- Лика!- окликнула Маша просто так, не ожидая, конечно, никакой реакции. Однако реакция последовала. К её лицу, рукам, шее, ушам, снова рукам бросилось малюсенькое, худенькое, лижущее, виляющее существо в мелких кудряшках.
- Лика!
Снова залп поцелуев.
Маше, наконец, удалось взять собачку в руки. Ушки, хвостик, лапочки. Какая малюсенькая! Она передала собачьего младенца Борису.
Через минуту снова позвала:
- Лика.
Откуда собака могла знать, кому её привезли, кому больше всего нужна её бурная ласка, неуёмная энергия, но так уж получилось, что именно Машу маленький пудель стал выделять с первых же минут пребывания в доме.
- Ты снова стала смеяться, - однажды отметил Борис, - Хорошо, что Лику завели.
- Да, мне уже не представить, как я могла жить без этого кудрявого счастья.
А Лика очень быстро сообразила, что к её хозяевам подход нужен особый.
- Лика, ты там где? - начинала искать Маша.
Цап, крошечная лапка легонько дотрагивалась до ноги.
- «Здесь»
- Молодец!
Однажды, правда, Маша и Борис чуть с ума не сошли. Искали свою Лику по всей квартире. Родных никого не было. Обратиться за помощью не к кому.
- Лика, Лика, - уже со слезами в голосе звала Маша.
Тишина. Борис хлопал по коленке, призывая пуделюшку - никакой реакции.
Наконец, Машино внимание привлёк некий непонятный звук.
- Борис, может, она где-то закрыта?
Боря принялся открывать все двери и дверцы. Ванная, туалет, тумбочка, шкаф... Ага! Вот ты где! Из шкафа вылетел шерстлявый сгусток эмоций.
- Ликушка, родная моя! - прижимала маленькую подружку Маша, - видишь, что значит жить со слепыми и глухими. Будь осторожна, пожалуйста. Ну всё, всё, главный ты мой специалист по поцелуям. Всё! Бедная моя, испугалась?
Но Лика уже явно не ощущала себя бедной и испуганной. Наоборот, олицетворяла собой полный восторг.
- Ну-ну. Лизаться-то ты бесконечно можешь.
Собачка старательно подтвердила слова хозяйки.

***
Жизнь, казалось, снова решила показать Маше и Борису свою улыбку. Или это очередной оскал? Или всё-таки улыбка?
Сколько радости принесло им появление питомца. А вот на днях ещё восторг - привезли брайлевский дисплей.
Дело было за малым - купить компьютер, подключить к дисплею и, конечно, освоить премудрости компьютерной грамотности хотя бы по минимуму.
- Как вы будете пользоваться такой тяжёлой техникой, - скептически вздыхала Зоя Александровна.
- Ничего, научимся потихоньку, - бодрилась Маша, хотя где и у кого учиться, не имела ни малейшего представления.

***
Обучалась Лика невероятно легко.
- Как в такой маленькой голове умещается столько сообразительности? - поражалась Маша.
Сидеть, лежать, ко мне! И учить-то почти не пришлось.
- Какая ты у меня умница!
И Лика соглашалась вполне. Она шлёпалась на спину и лупила по воздуху четырьмя конечностями, впадая в неистовство от осознания собственной сообразительности и того, что хозяйка довольна.
Маша бросила босоножку:
- Дай.
Лика поносила лёгкую обувку, бросила.
Это мы не проходили.
- Дай!
Лика на всякий случай взяла босоножку в зубы и подошла к Маше.
- Молодец, девочка, - Маша забрала поноску и дала четвероногой ученице ломтик сыра.
И очень скоро Лика смекнула.
Маша с Борисом завтракали. Маша ощутила прикосновение к ноге - потрогала рукой:
- Лика, босоножку принесла! Спасибо. Держи колбаску.
Через минуту Лика повторила фокус с другой босоножкой.  И снова получила угощение.
И вновь прикосновение к ноге.
- Спасибо, Лика.
В четвёртый раз Маша, наконец, удивилась.
- Тебя послушать, так я сороконожка прямо какая-то. Оказалось, что собачка поочерёдно подаёт хозяйке то правую обувину, то левую. Маша складывает, а она берёт и снова подаёт.
Маша пересказала Борису. Он засмеялся:
- Наша собака с голоду не умрёт.
***
Есть компьютер, есть программа экранного доступа, есть даже бесценный брайлевский дисплей. И чего?
Борис и Маша рассматривали свою новую технику и не знали, что с ней делать.
Зоя Александровна оборвала все телефоны, пытаясь найти человека, который помог бы ребятам подключить дисплей и получить хотя бы самые элементарные навыки по информатике. Общество слепых, библиотека для слепых, компьютерный центр для слепых же. Все говорили одно и то же: с дисплеями мы не работаем. А учить? Как можно учить человека, который не только не видит, но и не слышит.
Маша сокрушалась:
- Мы не видим и не слышим, но мозги-то у нас есть.

***
В этот день они страшно нервничали. Да и Зоя Александровна не меньше. Уж очень сильно она сопереживала детям. Столько возможностей бы для них открыл мир компьютера, интернет, а тут ничего.
Но вот на прошлой неделе позвонил Евгений Евгеньевич Аистов. Человек, чья добрая воля помогла Маше и Боре приобрести брайлевский дисплей:
- Как успехи?
- Никак, - пожаловалась Зоя Александровна, - дисплей никто даже просто подключить не может.
- Чтооо? Это во второй-то столице России? Там же компьютерный центр есть.
Что могла ответить Зоя Александровна.
- Ладно, сам подключу, - отрезал мужчина, - На днях буду в России.
- В России?
Оказалось, Евгений Евгеньевич давно проживает в Риме.
- Чем он по жизни занимается? - поинтересовалась Маша.
- Понятия не имею, - отозвалась Зоя. 

***
Евгений Евгеньевич вот уже почти третий час настраивал их компьютер. Он приехал со зрячим специалистом, который помог установить программу экранного доступа. И наконец, Зоя Александровна позвала:
- Маша, садись, Евгений Евгеньевич познакомит тебя с компьютером.
Ну всё, с тоской подумала Маша, сейчас он благополучно подтвердит всеобщее убеждение, что слепоглухого человека ничему научить невозможно.
И точно, Аистов что-то говорил, но увы, пришлось прервать:
- Извините, Евгений Евгеньевич, не слышу. Мамин голос я ещё как-то улавливаю, привыкла к тембру, а незнакомые голоса не воспринимаю совсем.
Ей казалось, что она прямо сию секунду вместе с этим вот стулом провалится сквозь землю от неловкости. Человек специально приехал Бог знает откуда, а тут на-те, такой барьер.
- Может, мама будет повторять то, что вы говорите? - робко предложила она.
Оказалось, ничего сверхсерьёзного не произошло. Её просто взяли за руки, ободряюще стиснули в ладонях, а потом расположили её пальцы на строке дисплея.
Начался удивительный диалог, при котором Маша говорила голосом, а её новый педагог набирал текст на клавиатуре. Она тут же легко считывала с брайлевской строки.
"Прежде всего, ничего не надо бояться. Я слышал много положительных отзывов о ваших способностях. Уверен, вы легко освоите компьютер".
К концу занятия похвалил:
"На лету схватываете. Завтра приду, познакомлю вас с интернетом и электронной почтой. После этого будем поддерживать связь дистанционно уже после того, как уеду домой в Италию"
- А кем вы работаете, Евгений Евгеньевич?
"Я вам с флешки скину документ о себе. Там всё написано. Потом почитаете".
Он показал ученице, где найти на рабочем столе скопированный документ. Маша, не совладав с любопытством, открыла его тут же. Под пальцами заговорили слова:
"Евгений Евгеньевич Аистов музыкант..."
- А вы ещё и музыкант? - удивилась она, - Я думала, вы в области информатике работаете.
В ответ он ничего не сказал, только засмеялся. Хорошо так засмеялся.

***
"Вы ещё и музыкант?" Надо быть мной, чтобы такое сморозить, - ругала себя Маша, читая заметку. Это как, ну, допустим, Есенину сказали бы:
- «А ты ещё и стишки кропаешь»
«Музыковед, композитор, награждён за лучшее исполнение, присвоено звание "почётного гражданина города Рима"... Основоположник нового направления в искусстве...»
И этот человек специально приехал к ним, чтобы показать, что такое компьютер. И не тратил время на рассуждения, можно ли обучить слепоглухого, а настроил им технику и начал учить. Кроме того, и в дальнейшем не отказывается помогать. Завтра снова придёт.

***
"Маша, был очень рад и тронут, получив уже сегодня твоё письмо. Вот видишь, как всё оказалось легко. Я счастлив, что мы не ошиблись и подарили дисплей именно тому человеку, который сможет им пользоваться в полной мере..."

13
В голове не укладывалось до сих пор.  Позавчерашний заражающий всех своим смехом пупс, вчерашняя девчурка, рыдающая из-за украденного два часа назад купленного велосипеда. И вот Ларочка уже три месяца как замужняя дама. В феврале станет мамой. Маша от всего сердца радовалась за сестру, тем более что муж Ларисы Толик ей очень нравился. Весёлый обаятельный парнишка с руками, растущими оттуда, откуда положено. Лучшего зятя и пожелать было нельзя.
Зоя Александровна парила в ожидании внука, и вот это, при всей своей естественности, Машу немало мучило.
Она, наверно, ко мне лично какую-то неприязнь испытывает, за то, скорей всего, что я не такая как все - думала она, - иначе, как объяснить такую непомерную разницу в отношении к моему ребёнку и к ребёнку Лары.
"Он родится уродом"
"Дети - это счастье".
Да нет, головой-то Маша как раз понимала маму. Но той незаживающей болью всё-таки страдала ужасно.
- Если бы наш малыш родился, мама бы его ненавидела, - как-то сказала она мужу.
- Прекрати, - оборвал Борис, - мама тогда страдала не меньше тебя и меня. Мы очень легко забываем, что сказали другим в минуты гнева или волнения, но от окружающих ждём, что они будут обдумывать каждое обращённое к нам слово годами.
Маша не любила, когда на Борю нападал стих порассуждать, поэтому отдёрнула руку:
- Лика, ко мне!
Как лист перед травой.
- Всё у нас замечательно, Лика, всё замечательно, да?
А вечером мама принесла ей показать новые ползунки, купленные для будущего внука. Маша притворно поулыбалась, а потом закатила Борису истерику.
- Пожалуйста, Борис, пожалуйста, давай, осенью, когда все уедут в город, будем жить на даче вдвоём. Я не выдержу, честное слово, я очень стараюсь, но я не могу.


***
Евгений Евгеньевич писал Маше о своей жизни, об отношении к искусству, присылал отрывки из своих дневников.
А ещё  выражал надежду на то, что она сможет, преодолев трудности, найти дело своей жизни.
"Ты не имеешь права растрачивать по мелочам те данные, которые тебе даны свыше. Ты умна и талантлива, но таланты необходимо развивать".
Маша осознавала не без сожаления, что таланты её Евгений Евгеньевич сильно преувеличивает. Не ощущала она никогда никаких особенных в себе данных. Но как же ласкало самолюбие столь высокое мнение человека, которого она сама почитала чуть не гением.
Между тем, он был прямолинеен.
- "Не могу, нет способностей - всё это не что иное, как оправдание собственной лени. Мне, например, кажется, что при желании ты могла бы учиться в институте, писать статьи для журналов или даже книги. Ты никогда об этом не думала?"
Ну надо же, просто мысли её прочитал. Некоторое время назад Маша собиралась написать заметку в журнал для инвалидов - не хватило смелости. А вот сейчас, под влиянием учителя она рискнула. Села к компьютеру и написала о себе небольшую заметку. Не напечатают и ладно. Что я теряю, в конце концов.

***
Борис носил воду из колодца, топил печь и радовался как ребёнок.
- Это как в детстве, как у бабушки в деревне. Да ну, при чём здесь зрение? Прекрасно обхожусь без него.
Маша безбожно мёрзла, по ночам вздрагивала от малейшего треска поленьев в печке. И радовалась не меньше мужа.
Мы живём одни, совершенно самостоятельно. Ну, то есть, не то, чтобы совсем совсем самостоятельно, но всё же целую неделю они чувствовали себя хозяевами. По выходным к ним приезжали родители. Привозили продукты, делились новостями из дома и уезжали. А искатели приключений упивались своей робинзонадой.
- Чудо, разве это не чудо - снег! Сколько лет я не была на улице в зимнее время. Из квартиры разве поймёшь какая погода?
- Нет, конечно, - соглашался Борис, который, кроме всего прочего, был несказанно доволен, что к жене вернулось хорошее настроение, - из квартиры не поймёшь.

***

- На улице ко мне кот подошёл, кушать, наверно, хочет, -  проговорил Борис, складывая в буквы замёрзшие пальцы, - ты не выпускай пока Лику на улицу. Отнесу чего-нибудь поесть бедолаге.
- Дай ему макарон с курицей, только погрей немножко. В такой мороз как раз хорошо.
А вскоре Маша и сама познакомилась с гостем, когда вышла на улицу. Тощий, с неожиданно густой шерстью крупный кошара.
- Мурзик, возьми колбаски. Да ты бедненький совсем голодный.
Потом они написали Зое Александровне о своём новосёле и попросили в выходные привезти для него рыбы.
- Видели нашего Мурзика? - спросила Маша, когда Зоя Александровна и Витя приехали.
- Видели. Только вряд ли это Мурзик. Мурка скорее. Котёнок за ней бегает.
- Приезд родителей, как всегда, осчастливил всех. Даже вон пришлых кисок.
Поцелуи, разговоры, продукты, питьевая вода, снова разговоры и поцелуи.
- Удивительно, что для того, чтобы по-настоящему оценить близких людей, необходимо пожить с ними на расстоянии, - сказала Маша, когда мама и Витя вновь отбыли.
Боря погладил руку жены, а Маша продолжала:
- Говорят, родителей не выбирают. Их, конечно, не выбирают, но, знаешь, мне кажется, если бы мне пришлось выбирать, выбрала бы только таких, как наша мама и наш Витя.
Боря засмеялся:
- Наверно, все так говорят о своих родителях.
Задумался:
- Да нет, не все.


***
- И зачем вам вторая собака? - недоумевала Зоя Александровна. А они и сами толком не могли тогда объяснить, зачем. Просто очень уж весело, уютно, ласково на сердце рядом с Ликой, захотелось удвоить это чувство. И, когда они приспособились поддерживать в доме регулярное тепло, к ним приехал новый четвероногий жилец, ещё один пудель - Арно.
И сейчас, когда они сидели в комнате, а рядом топотали коготками по полу, шебуршали игрушками, перегавкивались рунношерстные члены их семейства, они, пожалуй, могли дать себе и другим более внятное объяснение.
Ну да, два инвалида и маленькая собачка - есть в этом что-то очень трагическое. Сейчас же у них такой вот живой динамит о восьми лапах и двух головах.
И этот динамитик требует к себе много внимания, заботы, любви. А ведь её - любви - так много  накопилось в душе. Берите, берите её, собачки, нисколько не жалко. А кто знает, кто может понять чувства человека без слуха и зрения? Невыносимого ощущения, когда не знаешь, есть ли на расстоянии сотни метров от тебя хоть кто-нибудь, а может кто-то стоит прямо здесь? Свой? Чужой? И как об этом узнать? То ли дело, когда возле постоянно крутятся, проказничают, играют абсолютно здоровые ушки с глазками. Попробуй подойди незамеченным.
- Борис, я написала письмо Евгению Евгеньевичу. Меня что-то волнует его долгое молчание...
Ох, Лика, оставь в покое мой рукав. Ну что случилось?   
Так, понятно, Арно завладел резиновым мячиком.
Вот так у них всегда. Туча игрушек разбросана по комнате, но если одного заинтересовала какая-то одна, другому непременно подавай её же.
- Возьми мишку, поиграй.
Лика вяло взяла в зубы предложенную игрушку. Устроилась рядом с хозяйкой. Похоже, увлеклась, проверяя ухо медведя на прочность.
Тут же подскочил Арно. Что такое может Лика делать любопытного? Лика, не будь дурой, немедленно бросилась к покинутому мячу.
Облапошенный щен взвыл от досады.
- Такие интересные, такие разные, - засмеялась Маша, она снова вложила руку в ладонь мужа.
Да, очень разные. Лика с самого начала поражала смекалкой, исполнительностью, некоторой хитростью. Арно же с первого дня взял на себя амплуа избалованного, капризного дитяти.
- Ко мне, зайчики, ко мне!
Умница Лика сразу послушалась, Арно, конечно, и не подумал, помчался к оставленному трофею.

***
Входящие 3 новых письма. Как интересно.
Первое сообщение было от прекраснодушной Ларочки:
"Приезжайте в город. Неужели не надоело мёрзнуть? Поживём все вместе"
Маша тут же ответила:
"Что ты, Ларочка, мы совсем не мёрзнем. Мы наслаждаемся такой жизнью. Я сегодня вышла на улицу, села на коляску и услышала пение птиц. Впервые в этом году. Видимо, воробьи. Такие лапочки. Приближение весны почувствовали. Мне даже обидно, что столько лет я прожила в городе, почти не ощущая смены времён года. Так что у нас всё прекрасно. Борис сейчас баню топит. Живём! Поцелуй от меня сынишку Серёженьку и привет Толику".
Следующее послание от... О, Евгений Аистов. Наконец-то!
Нажала на клавишу энтер, открывая сообщение.
"Дорогая моя Маша. Ты пишешь, что беспокоишься из-за моего долгого молчания. Я не хотел тебе говорить, но, пожалуй, другого выхода нет. Ещё год назад мне поставили диагноз: рак печени. Я долго был уверен, что профессионализм действительно замечательных врачей, и моя воля к жизни помогут мне справиться с болезнью. Я боролся, Маша, как мог. Но сейчас вынужден признать, что сил уже нет ни на что. Знаешь, Маша, наверно, я выполнил все предназначения, для которых пришёл в этот мир. Думаю, наше знакомство с тобой было одним из них. Я верю, что у каждого человека на этой земле есть своё дело, своя миссия. У тебя же, Маша, умного, одарённого человека такое предназначение есть точно. Ищи его, милая Маша, найди его"
Маша долго сидела за компьютером. Думала. Подходил Борис. Она рассказала ему о случившейся с Евгением Евгеньевичем беде. И снова погрузилась в мысли.
Она и сама часто спрашивала себя раньше, для чего она здесь, на этой земле. В чём суть и смысл её жизни. Предназначение. Пред-на-зна-че-ние.
Мария открыла, наконец, ещё одно письмо. Оказалось, это сообщение из редакции журнала, в который она посылала заметку.
"Рады знакомству. Опубликуем в следующем номере. То, что вы пишите, очень важно для наших читателей. Вы показываете людям пример умения радоваться мелочам и знакомите нас со способами преодоления трудностей. Благодарим. Надеемся на дальнейшее сотрудничество".

14

 Ноябрь 2013
Вечером после работы Дана своего выводила, знаете, кого встретила? Помните, я рассказывала про Ярослава, первую мою любовь? Так вот, встретила его. Вообще-то я его и раньше видела. Выходил из новенькой "Тойоты" и в таком прикиде, что я присела на задние ножки и не подпустила к грешной голове даже дерзновенную мысль подойти, поздороваться. Ну а сейчас он был в той же упряжке, что и я - выгуливал собаку, чёрного лабрадора.
Я окликнула:
- Ярослав, привет!
- Привет...
Он улыбался, но не так, не той своей сводящей с ума глупых девчонок улыбкой, скорее, губы растягивал. К тому же в глазах его я отчётливо видела тщетную попытку вспомнить, кто я такая. Немудрено. Сколько лет прошло, да и знать он меня не знал, можно сказать.
- Я Юля. Мы с тобой в одной школе учились, в параллельных классах.
Вот сейчас он точно вспомнил. Из глаз ушла растерянность. Правда не заметно было, что собирается запрыгать от радости.
- Дан, прекрати!
Пёс мой решил показать лабрадору, кто здесь главный и разразился семиэтажной собачьей бранью. Я дёрнула своё позорище за поводок, угомонись, дескать.
- Да ты не бойся, он, - кивок в сторону лабрадора, - маленьких не обижает.
А лабр, похоже, и правда, не собирался никого обижать. Скосил на моего охламона взгляд - подайте мой микроскоп - а потом и вовсе отвернулся.
- Твоя собачка?
Вот скажите, господа, положа руку на печень, можно тут не набраться комплексов, а? Почему, когда за мной тащится живая переноска для блох на ножках, всяким солидным даже в голову не приходит усомниться, что это принадлежит мне. Когда же я веду на красивом поводке ухоженную, чистую, да тоже красивую, чего там, собаку, окружающие недоумевают, не у соседей ли взяла поносить.
- Моя, - говорю. А лабр чей? – неумело вернула булавочный укол.
- Это мы с женой маме купили год назад. Тогда отец умер. Вот и подарили ей, чтобы нескучно было.
"С женой" отметила я про себя.
- От скуки надо было маленькую. Зачем одинокой женщине такая псина?
- Ну что ты! Лабрадоры - сплошной позитив.
- А если этот позитив легонечко так потянет, за кошкой, например.
В общем, мы шли и говорили о всякой ерунде. О собаках, об общих знакомых из школы. Он упомянул о недавнем разводе. О причине не сказал, конечно. Подозреваю, что она, бедняжка, неожиданно для себя залетела от кого-нибудь нечаянно.
Что за мысли кретинские - одёргиваю себя. Какая сама, такие и мысли, да?
 Под конец Ярик меня всё же озарил своей ТОЙ улыбкой. А я вспомнила ощущение, когда у меня от её лучезарности подкашивались ноги.
Так, одним словом, погуляли. Ничего особенного. Но телефон он у меня из вежливости всё-таки попросил.
И то хорошо.

16

 Декабрь 2013
"Представляешь, Саш, только что позвонил Ярослав, пригласил в ресторан, а я взяла да отказалась. Ответила, что ко мне сегодня мама приедет. Соврала. Сперва очень собой гордилась. Имела я в виду всех этих мужиков! А сейчас что-то так грустно стало. Может, и стоило развеяться?"»
"А ты попробуй позвонить и сказать, что планы изменились, что мама не приедет"
"Неудобно"
"Брось ты. Теплом нужно пользоваться, пока солнце светит"
"Ну не знаю. Подумаю.
"Слушай, давно хотела тебя спросить. Как всё-таки тебя зовут на самом деле: Маша или Саша?"
"Вообще-то Маша. А ты давно поняла, что я о себе рассказываю?"
"Так это же очевидно. О другом человеке, откуда можно знать такие подробности"
"Ясно"
"Значит, ты не видишь, не можешь ходить, плохо слышишь?"
"Да"
"Даже не знаю, что и сказать"
"А что тут можно сказать? Жалко, что не осилила институт. Мне очень хотелось это сделать и для себя самой и в память Евгения Аистова. Но что поделаешь, у каждого свои возможности для того, чтобы реализовать себя в жизни. Я это всегда говорю и всегда буду говорить.
Я верю, что ты, например, обязательно получишь высшее образование, найдёшь хорошую работу. Заново построишь семью. Очень не исключено, что и ребёнка вырастешь, своего или приёмного. Это как карта ляжет. Мне со своей колокольни твои возможности кажутся безграничными. Пользуйся ими, пожалуйста"
"А ты до сих пор жалеешь, что у тебя нет детей?"
"Естественно, жалею. Как об этом можно не жалеть. Но я жалею о ребёнке для той себя, какой бы я была, будучи здоровой. При теперешних моих физических трудностях о моём живом продолжении даже говорить странно. Пусть уж они, трудности эти на мне закончатся. Но, пожалуй, и хорошо, что мне суждено было пережить то разочарование с прерыванием беременности. Иначе я бы всегда думала, что, возможно, и могу произвести на свет здорового человека. А сейчас я могу сравнивать, что и делаю. Родился бы он тогда, и жизнь наша стала больница плюс больницу, на больницу помноженная. Вместо этого я занимаюсь саморазвитием. Я так много хороших книг прочитала за эти несколько лет после появления у нас компьютера, столько интересного узнала. Я стала учить английский. Я сотрудничаю с журналом для слепоглухих .
Не буду кривить душой и говорить, что полностью удовлетворена своим образом жизни. Конечно, нет. Ведь в положении человека с тяжёлой инвалидностью самое страшное даже не сама по себе жизнь с ограничениями, а эмоциональный голод, полная невозможность сменить обстановку. Впрочем, и тут лучше не расслабляться, а пытаться хоть что-нибудь изменить. И я пытаюсь. Человек с букетом физических особенностей, как бы он этого ни хотел, никогда не станет таким как все. Он всегда будет выделяться в обществе, всегда будет этим обществом недопонят. У таких как я, есть только два пути: быть хуже других или лучше. И вот этот выбор уже предстоит решать нам самим.
 Я тут стихотворение написала, посвящённое всем тем, кто может жить полноценной жизнью. Стишок, конечно, вполне дилетантский, но зато от души. Почитай как-нибудь на досуге. Я его на своей страничке ВКонтакте выложу.
 Ну, ты давай, беги встречаться с молодым интересным. Время лечит, Юль, я это точно знаю, и твои переживания тоже излечит рано или поздно, но ведь можно иногда ему и помочь. Помнишь, как у Тушновой? "А душа у всех крылатая, только знают про то не все".
Поэтесса по другому поводу сказала, но мне до чего нравятся эти слова. Сомневаюсь, что так-таки у всех крылатая душа, но у нас-то с тобой она точно крылатая, правда?

***
Правда!
Я старательно наводила макияж перед зеркалом, собираясь на свидание. Ярославу я позвонила, а он неожиданно обрадовался:
- Юленька, ты меня буквально к жизни вернула. Очень расстроился, что ты не сможешь пойти.
Я и не предполагала, что наша встреча имеет для него хоть какое-то значение.
Дан уже сообразил, что это я не сошла, ему на радость, с ума, и не собираюсь с ним гулять во второй раз. Смотрел на меня осуждающе. Все нормальные люди дома с собаками по субботам сидят, а она уходит.
- Я скоро вернусь, Данька, дорогой мой жультерьер.
Ну да, скоро вернусь, конечно, куда я денусь? И ничего с этим Ярославом общего у нас нет, и не будет, но один-то раз, почему не "помочь времени подлечить обломанные крылышки". Или как там эта Маша - Саша выразилась?
Кстати, стишок её оставляю вам. Почитайте, ведь она его для нас с вами написала.
Ну всё, побежала.
Стихотворение Маши Даниловой:
«Я мечтала земной красотой насладиться.
Сколько красок вокруг, сколько ярких чудес.
Только тьма налетела, как чёрная птица,
Закрывая крылом взгляд светила с небес.
И остались тогда мне прекрасные звуки:
Шум дождя, птичья трель, звон гитарной струны.
А потом словно злые костлявые руки
Запретили мне их пеленой тишины.
С детства манят меня тайны дальней дороги.
Мне хотелось пешком целым мир обойти.
Но смеялись опять непокорные боги,
Не оставив мне даже тропинки пути.
Но пока силы есть, голос есть обращаться
К вам далёким и близким хочу я сказать.
Верьте, люди, в любовь, верьте в жизнь, верьте в счастье.
Оно есть, оно рядом - рукою подать.
От меня поклонитесь дорогам бескрайним,
Облакам и росинке, блеснувшей в луче.
А со мной поделитесь душевным касаньем,
Чудом жить поделитесь рукой на плече…»