Женщина-повесть. Ольга

Удивительно складываются судьбы людей.  Про себя всегда думаешь в исключительно высоком смысле и придираешься, что судьба к тебе, любимому несправедлива.  Почему я не персидская княжна или не английская принцесса? Почему я родилась в России, а не в Германии, в провинциальном городе, а не в столице? Ковыряешься дальше в своей судьбе и в жизни и находишь многое, что тебя не устраивает. Почему я работаю, работаю, а денег нет. Почему начальник такой зануда, а муж скряга? Вот в этом году в отпуск никуда не поеду, потому что пора делать ремонт. А хотелось, чтобы и ремонт состоялся и желательно европейский, и в отпуск съездить и, неплохо бы, за границу.  Но судьба корявая останавливается на ремонте.

Именно ремонт столкнул меня с удивительной женщиной, не задающей известных вопросов о своей судьбе, жизнь которой как будто не течет, а сопротивляется, рвется, готовит на пути такие сюрпризы, что и мужчине не устоять. Стойкость этой женщины не поддается никаким объяснениям, о ней можно было бы написать  роман или лучше повесть.

Ремонт. Будь он неладен! Как неохота им заниматься, время тратить. Были бы мы побогаче, наняли бы дизайнера, прораба с бригадой, типа Сан Саныча из передачи «Школа ремонта», сами бы уехали на дачу или в гости на неделю, а потом приехали бы принимать работу, охали бы да ахали. Глянула на досуге в интернет, во сколько ремонт одной комнаты обходится из «Школы ремонта», ведь передача-то рекламная, вроде то же самое можно сделать самим, материалы, мебель и всякие дизайнерские творения тоже можно купить. Глянула я и обмерла! Сумма, которую мы с мужем скопили на ремонт квартиры, утонула в нулях указанной цены. Приуныла, но … потом прикинула: мы и прежде  справлялись сами, никого не нанимали, и сейчас не пропадем. Муж у меня умелый, делает все аккуратно, с толком, с расстановкой, ничего - справится, а я буду ему помогать. Сделаем не за неделю, как в телевизоре, а за месяц (так я запланировала, наивная!).

Как проходили работы? Начало было творческим и искрометным, когда речь шла о выборе стиля, цветовой гаммы, качества изделий, подборе аксессуаров и украшений, то есть картин, штор, рамочек и т.п. Выбор состоялся. Потом … .  Долго и скучно рассказывать, что было потом. Новые окна, межкомнатные двери, заделка ненужных отверстий, вдруг напросившиеся витражи в двух проемах над дверьми, новый шкаф-купе в прихожей, натяжной потолок в гостиной – все это делали специалисты из разных фирм. Оказалось, что сами мы по современным меркам ничего не можем. Ладно, вот уж оклейку стен мы одолеем! Шли недели, месяцы,  выполнялись заказы, стучали молотки, гудели приборы, а стены – оставались нетронутыми. Настал момент! Мы наскоро отскоблили обои, тяп-ляп заделали дырки и даже обработали стены жидким стеклом (соседка посоветовала, чтоб стены не плесневели). И тут меня скрутил радикулит! «Ага!» – злорадствовала судьба, - «А вот и не сможешь!». Муж  почесал затылок, прикинул раз, покумекал два, то ли засомневался в своих способностях, то ли для себя решил, что уже не в том возрасте, чтобы корячиться с оклейкой, в общем, решил нанять мастера.

Знакомая посоветовала мне некую Ольгу, расхвалила, как полагается, предупредила, что недешево берет, но выполняет работу качественно. Правда потом, запнувшись, добавила: «Только ты ей аванса не давай… Придумай что-нибудь, чтобы не обиделась». «Почему?» - спрашиваю я. «Может уйти в запой. Да, вот такое бывает. Отличный мастер, а  недостаток чисто русский».

«Типичная малярша», - подумала я про себя, приглашая Ольгу пройти, когда та по звонку пришла поглядеть на комнату и определить объем работ. Небольшого роста, складная, непримечательное, без косметики лицо, выделялись разве что чуть раскосые глаза; простая, рыночного пошиба одежда, чуть хрипловатый, выдающий курильщицу голос.  Разглядывая женщину, я невольно пыталась определить признаки пьющего человека - легко представила, хотя судя по чистоте одежды и обычному цвету лица можно было сделать вывод, что она не алкоголичка на последней стадии, а возможно просто выпивоха. Хотела  повесить ее куртку на вешалку.

- Не надо, - неожиданно запротестовала Ольга. – Это рабочая. Пусть так лежит.

Между тем, оклейщица забраковала нашу тяп-ляп-обработку стен, сказала, что не только оклеивает, но и грунтует, штукатурит и шпаклюет стены под оклейку,  объявила цену за все работы. Мой прижимистый муж, недолго думая, согласился.

- Только завтра я не смогу. Завтра судебное заседание по делу, связанному с моей дочерью. А послезавтра приду, - предупредила наша наемница.

«Вот оно!» - подумала я, - «Какова социальная среда, таковы и обстоятельства. У пьющей женщины и дети под стать».

В назначенный день Ольга – точна как королева - появилась ровно в 10 часов.  Сразу взялась за работу. Отказалась от еды и питья и не сделала ни одного перерыва до конца рабочего дня.  Немного поторчав в ремонтной комнате, я ушла в кухню. Не люблю мозолить глаза работникам, сама знаю, как неприятно работать, когда кто-то стоит за спиной и следит за твоими движениями. Но … все-таки неудобно было совсем уж бросать мастерицу Ольгу, да и посмотреть на работу было интересно и проконтролировать бы ход работ неплохо, поэтому время от времени я появлялась в дверном проеме и задавала какой-нибудь вопрос – так для разговора и чтобы мое появление не слишком нервировало женщину. Ольга была словоохотлива и легко общалась. Говорила она на правильном языке, без слов-паразитов, без вульгаризмов и слэнга, я, филолог, сразу это оценила. 

- Давно Вы отделочными работами занимаетесь? - спрашиваю я.
- Больше 10 лет, - отвечает Ольга. - Я ведь раньше учительницей была.
- Да, Вы что? - искренне удивляюсь я. - Я тоже была учительницей, вернее преподавательницей в пединституте.  А Вы что преподавали?
- Вокальное пение, - еще больше удивляет меня Ольга.
- Так Вы в музыкальной школе преподавали, - понимающе киваю я,  вспоминая, как это было со мной.  Было время, когда многие представители интеллигенции уходили из профессии, чтобы прокормиться: кто в бизнес, кто в мелкую торговлю.

Тогда мы с мужем стали торговать с лотка, причем не в городе, а ездили по районным городкам. Закупались в Москве.  Вставали рано утром, ехали часа 4 до Москвы, объезжали 5 – 7 баз и рынков, домой возвращались далеко за полночь. Тогда у нас была допотопная машина «Мультикар», которую кто-то в столице назвал швейной машинкой. Трудное было время, мой муж так и остался торговцем-коробейником, а  я, однажды сделав рывок назад, а по сути вперед (тяжко было вспоминать забытое за годы), вернулась к своей прежней деятельности, даже несколько повысив планку – от школы к институту.

- Голос потеряла, - пояснила Ольга, потом добавила,  – на нервной почве.

Потом уже без моих вопросов стала рассказывать свою житейскую историю. Она с мужем и ребенком приехала из Казахстана в трудные 90-е годы. Муж занимался бизнесом, она была музыкальным работником. Бизнес шел в гору, построили коттедж недалеко от города, прямо как в Европе. Скоро муж стал директором фирмы и финансовые дела пошли лучше. Хуже стало в семье. Все сделки  совершались в ресторанах, регулярные возлияния незамедлительно сказались на поведении мужа. Тот приходил домой пьяным, стал грубым, в общем, выпивка никогда к добру не приводит. Сын еще не дорос до школы, когда на свет появилась дочка. 

Тут я вспомнила, что Ольга говорила о судебном заседании, и невольно перебила ее:

- А сколько лет дочери сейчас?

- Четырнадцать.

- Ничего себе!, - подумала я и дальше спросила, - И что же она натворила?

- Ее порезали летом. Она шесть ножевых ранений получила, одно – в сердце. А сейчас нашли мужчину, который  это сделал. Представляете, он на пляже был не один, а со своей гражданской женой и с ее ребенком. Никто не знает, почему он полез с ножом на девчонку белым днем и принародно, да и сам он ничего вразумительного сказать не может.

- Ужас какой! - вставила я. – Слава Богу, осталась жива!

- Сначала операция была. Потом четыре дня в реанимации лежала. Я тогда  столько пачек сигарет выкурила. Я вообще бросала курить. 5 лет не курила. А тут не выдержала. Жизнь дочки висела на волоске…Да я опять брошу курить. Запросто.

- Какое-то темное дело, - снова подумала я и, чтобы сменить тему, задала новый вопрос:

- А как же Вы стали заниматься ремонтными работами?

- Муж, когда пить начал, задурил, потом дошло до рукоприкладства. Как на меня руку поднял, я от него и ушла. Дочка еще совсем маленькая была.  Не смогла я стерпеть, гордая была. Что шлялся от меня, терпела, а так можно было и раньше уйти. Вот и осталась одна с двумя детьми на руках, без профессии, без  работы. Наголодались, помню. Полбуханки хлеба делила на два дня: на себя и сына, дочка тогда грудная была.

- Лихо Вам пришлось! - вставила я.

- Не то слово. Но не пропала, - засмеялась Ольга. – Пошла новую деятельность осваивать. Потихоньку училась, потом в бригаде отделочников работала.

Я представила, как бывший музыкальный работник, вернее работница, хрупкая женщина с тонкими пальцами, облачившись в серый комбинезон, работает с бригадой простых бабистых штукатурщиц,  не стесняющихся в выражениях, перекусывающих на грязных рабочих столах или на стремянках  батоном с колбасой, а зимой и под рюмочку. Вот там-то она и научилась выпивать! Сначала не хотела, а потом то ли от досады на судьбину, то ли  малярши уговорами одолели, выпила первый граненый стаканчик водочки. Как же тогда стало хорошо от загоревшейся внутри жидкости – и тепло, и уютно, и малярши-штукатурщицы показались не такими уж грубыми, а главное, нынешнее худое положение не ощущалось так уж болезненно, как только что, до стаканчика.

Этого всего Ольга не рассказывала, я сама додумывала, дорисовывала картинки из ее непростой жизни. Кто знает, как бы я сама поступила на ее месте.  Помню, у меня тоже был переломный момент, в прямом смысле переломный, поскольку жизнь меня ломала, ущемляла и что-то настойчиво доказывала. Это было еще до того, как мы с мужем занялись торгашеством. Я ушла с работы, которая перестала меня устраивать. Творчество и новизна, которые поначалу привлекали меня в научно-исследовательском институте, вдруг нервно перекатились на рельсы предпринимательства и самообеспечения: самостоятельно нужно было искать заказчиков, уговорить их на разработку нового, а по сути, старого и единственного, но другого размера. То есть нужно было делать вид, что ты что-то разрабатываешь, а в это время резать сапожным ножом экспериментальные партии изделия, причем огромные партии (ручной труд дороже!), а собственно творить уже ничего не надо было.  Меня это не устраивало. Я и ушла. Ушла в никуда. Никто не верил. Все думали, что я нашла себе более денежную или менее хлопотную работу, и молчу, чтобы не сглазить или чтобы не раскрывать другим хлебные места.  В это время мой муж был директором одного захудаленького к тому времени заведения, которое вскоре обанкротилось по вине неплатежеспособных заказчиков.  Он меня устроил к себе кадровиком и уборщицей. Так что я, учитель и специалист с филологическим образованием, бывший научный сотрудник научно-исследовательского института,  мыла полы, в том числе и в туалетах, целых полгода. Видимо судьба меня решила наказать за то, что я слишком закапризничала. Не устраивает нетворческая работа, тогда помой полы – вот тебе творчество!

Наша наемница работала споро и качественно, выверенными движениями замазывала выемки в стенах, каждый раз убирая за собой грязь на полу.

- Я уберу сама, - по-хозяйски попыталась было помочь я.

- Нет, это входит в мою работу. Я у немцев училась, - парировала Ольга.

- О! Уж как немцы любят чистоту, я знаю, - подхватила я, - Хорошо, что к нам эта любовь к чистоте хоть в какой-то форме переходит.

После этого разговора Ольга представлялась мне представительницей нового поколения отделочников, умно выбирающих материалы для работы, подхватывающих новые зарубежные технологии, позитивно и с достоинством  относящихся к своему труду. Накануне она высмеяла наши ремонтные заготовки и закупленные причиндалы, продиктовала нам свой список всего необходимого кроме самих обоев, состоящий из 8 пунктов.  А утром принесла еще какие-то две  таинственные  баночки. Век живи – век учись! Я и не подозревала, сколько всего нужно для ремонта только  одних стен, а ведь мы уже два раза оклеивали стены нашей гостиной. Вот и получается, что каждое дело требует мастерского подхода. Короче, «лучше все-таки делать то, что ты делать мастер»!

На следующий день Ольга пришла с опозданием. Долго объясняла, что встает она рано, но долго просыпается, по утрам делает все автоматически, успевает много дел поделать, но  рано выходить из дома невмоготу. Типичная «сова»! Как мне это понятно! Когда я по утру, еще толком не проснувшись, бесцельно брожу по комнатам, муж называет это «хождением по мукам».

Ольга и в этот день работала без перерыва и без обеда. Даже от питья отказалась.  Я старалась ей не мешать, но какая-то неодолимая сила толкала меня к ней, особенно после того, как я узнала некоторые подробности ее жизни. Из головы не выходили слова моей знакомой,  которая предупреждала меня, что мастерица попивает.  А мне не хотелось в это верить. Несчастная она, думала я, жизнью припертая к стенке. Между тем, Ольга не производила впечатления несчастной.  Разговаривала со мной весело,  как-то шутейно рассказывая  о своих злоключениях. Она следила за моей реакцией и, когда я, всплеснув руками, проявляла сочувствие,  только посмеивалась.

- Молодая была, неопытная, - оправдывалась моя собеседница.

В этот день она рассказала мне, что муж оставил ей дом-коттедж – и на том спасибо! Официального развода не было, как не было и официальной регистрации – Ольга состояла со своим мужем в гражданском браке.  Еще долго покинутый ею мужчина не оставлял ее в покое, мучил наездами, однажды чуть не убил. Этот момент Ольга рассказывала особенно подробно, как будто смаковала.

- Я стойкая. Выдержала, - сделала вывод под конец, хотя это был еще не конец. «Потом я жилье потеряла. Коттедж был за городом, а мне деньги надо было зарабатывать, то есть надо было срочно перебираться в город. Нашлись добрые люди, между прочим, мои земляки – муж с женой. Обещали выгодно продать мой коттедж, чтобы потом я смогла купить квартиру в городе. Женщина так мне сочувствовала,  говорила, что понимает, как мне трудно, у самой, вроде, двое детей. Я и поверила. Наивная была. Я им документы на дом отдала, а они покупателя нашли и с деньгами канули. Мне пришлось съезжать, когда  новый владелец коттеджа предъявил свои права.

- Так Вы больше не видели этих людей?

- Лет через шесть отыскали мне этого земляка. Но я уже перегорела. Можно было бандитов нанять, но они ведь либо убьют, либо искалечат – зачем  мне грех на душу брать? А-а, думаю, пускай живет!

- И где же Вы сейчас живете? - недоумевала я.

- Квартиру снимаю.

- Как же Вы тогда с двумя детьми?

- Как видите. Выжила, - снова сквозь улыбку заключила Ольга.

Удивительно! Она еще улыбается!  Ольга говорила размеренно, так же, как и работала.  Все ее движения были ровными, ровным был и голос, и манера  держаться, но назвать ее холодной или неэмоциональной все-таки было бы ошибкой.

- Вы так сдержанно говорите обо всем, а ведь жизнь у Вас, как я поняла, несладкая.

- А я – «Весы» по зодиаку. Уравновешенная. А еще я все знаю наперед. Когда задумала первого ребенка рожать, мне было только 17. Чуть позже родственники говорили: «Теперь ты совершеннолетняя, можно замуж выходить». А я в ответ: «А зачем замуж выходить? Я сейчас сына рожу, через 5 лет – дочку и еще через 8 лет разведусь».  Все так и получилось. Только со временем  немножко не угадала,  дочку вырастить не успела, ушла от мужа.

- Так у Вас развитая интуиция! - вставила я.

- Еще какая!

- И как? Вам это помогает?

- Нет. Плохо знать, что тебя ждет. Особенно, когда не ждет тебя ничего хорошего. Я, к примеру, точно знаю, что долго не проживу – с моей дочерью долго жить не удастся.

Дальше Ольга рассказала о своей дочери. Господи! Ко всем несчастьям еще это!

- У меня были скорые роды. Из-за этого, наверное, девочка получилась проблемная.  Сначала просто беспокойная была. Потом что-то не заладилось с речью. Я не сразу забила тревогу, думала, обойдется. Все дети рано или поздно начинают говорить. Когда поняла, что это проблема, забегала по врачам. Выискивала врача,  записывалась, долго ждала, но каждый врач только ругал меня и не предлагал никакого лечения.  Сколько же времени я с Ленкой по поликлиникам бегала! А ведь я была единственной в семье, кто зарабатывал деньги. Никто меня не подменял, просто занимали мое место, и я оказывалась без работы… Но я настырная, меня просто так не утопишь. И тут выдержала.

Дальше моя собеседница рассказала, что проблемы с речью у дочери никак не решались, а между тем, подошло время отдавать ее в школу. В городе девочку в школу не брали, не нашлось ни одной специализированной школы для ребенка с неразвитыми речевыми способностями. Ольга узнала, что такая школа есть в небольшом районном городе – 2 часа езды на автобусе. Это была школа-интернат для детей с ограниченными возможностями. Нерадостно отвозить своего ребенка в такое заведение, но Ольга понимала, что сама не сможет справиться с недугом дочери, нужно, чтобы этим занимались специалисты. Первые три года ездила к дочери два раза в неделю, сумками возила фрукты и другие вкусности для всего класса. Но девочке, скорее всего, было неуютно среди чужих, маму она хотела видеть каждый день.  Взрослый может понять маму – ее бедственное положение, необходимость зарабатывать, чтобы прокормить себя и двоих детей, желание, чтобы дочка научилась говорить правильно и училась в школе. А Лена не поняла. Будучи в подростковом возрасте, она твердо уверилась в том, что маме она не нужна. Максим, старший сын,  был ей нужен, а она – не нужна. Девочка стала сбегать из школы, потом ее находили в компании людей, как теперь говорят, из группы повышенного риска.

На каникулах мать брала  Лену домой – она снимает квартиру в городе. Но Лена периодически сбегала и из дома.

- Избаловали мы ее – я и Максим. Вроде, маленькая, жалко ее – все лучшее ей. Сын сам сладости не ел – все Ленке отдавал. А теперь… Не знаю, как укараулить. Спать не ложусь допоздна. К трем ночи засыпаю. Утром просыпаюсь – нет девки.

Вот это да! Как же тебе досталось, голубушка  моя, думала я.  Ко всем бедам еще дочь – самое близкое и родное, что есть на свете, Не откажешься, с руки не скинешь.  Что делать, чтобы не упустить, не дать пропасть, приблизить к себе, заставить поверить? Вот задачка!

- А сейчас?- спрашиваю я.

- После того как  Ленка пережила нападение и благодаря операциям выжила, она сейчас ничего не боится. Считает, что теперь в воде не тонет и в огне не горит. Учиться не хочет, убегает и шляется.

- А как здоровье? Сердце не повреждено? - опять встреваю я.

- Да как же не повреждено? Еще как повреждено. Клапан пришит. Врачи сказали, ее состояние как после инфаркта.

- А она знает?

- Конечно, знает, - продолжает Ольга.- Ей все ни по чем! Недавно узнала, в какой среде моя краля таскается. С Мигуном. А он «винтит. Знаете, наверное, что такое «винт»?

Если честно про «винт» я услышала в первый раз, позже узнала, что это народное название наркотического препарата – метамфетамина. Как-то из контекста поняла, что речь идет о наркотике, и кивнула головой.

- Он же подсадит девку в раз на эту дуроту.

Я почувствовала, что у меня заболело сердце.  Мне стало жаль эту крохотную женщину с умелыми руками и сильной волей. И опять закрутилась мысль о ее запоях. Естественно, она ничего не расскажет о том, что прикладывается к бутылке. Это – личная боль, трагедия, минутный уход от проблем.

- Может, отказаться от родительских прав? - Ольга посмотрела на меня, но во взгляде я не увидела вопроса. Эта женщина, обманутая жизнью, ни на кого не надеялась, она привыкла все решать сама.

- Разве это выход? - в свою очередь спросила я.

- За нее будет нести ответственность государство, ей будут деньги  платить,  в 18 лет дадут жилье. Хоть что-то.

- Так Вы дочь окончательно потеряете, - такой поворот для Ольги был неожиданным. Она вопросительно посмотрела на меня, а я вдруг вспомнила, что моя родственница по стороне мужа работает в местном министерстве и по работе связана с молодежными организациями. Я ей тут же позвонила и получила телефон работника некоего попечительского совета по работе с несовершеннолетними детьми. Может там дадут дельный совет. Отдала записанные данные Ольге.  Та поблагодарила меня, засунула записку в карман, и я поняла, что звонить она никуда не будет. У нее уже есть свое решение.

Что ж,  я искренне хотела помочь.  Наверное, могла бы и сама что-то посоветовать, я же по профессии педагог. Но по реакции Ольги я поняла, что  посоветовать мне ей нечего. Избитые фразы тут не помогут,  а по сути я не знаю, как вести себя с проблемным подростком.  Мне с дочерью просто повезло – я и не делала ничего специально, а  выросла у меня славная  разумная девочка.  Наверное, дети – это нам испытание свыше или дар.  Ольге Бог послал испытание.

В субботу Ольга не пришла, сослалась на головную боль.  А в понедельник, как мы узнали от нее чуть раньше, у нее был день рождения. Я еще спросила, придет ли она или будет праздновать: день рождение – дело святое!

- Я не праздную, - быстро ответила. – То есть гостей не приглашаю. Не люблю, когда много народа, застолье, речи. Пару гитар, песни – вот это мое!

- Так что, никто и не поздравит? - удивилась я.

- Нет, кто-нибудь обязательно придет.  Официальных праздников не люблю. А кто-нибудь придет – отметим.

 - Может,  отпустить Вас на этот день?

- Не-а. Я вообще всегда работаю. И в день рождения тоже. Не расслабляюсь, - объяснила Ольга. – А так посмотрим. Я Вам позвоню.

Ольга в понедельник не пришла. Не было ее и во вторник.  Муж был уверен, что  мы ее не скоро увидим – после дня рождения точно запой!

Все эти дни я ждала нашу штукатурщицу-маляршу,  думала о ней, о ее нелегкой судьбе и совсем непростой ситуации. У меня было ощущение, что Ольга живет не своей жизнью, а слово «запой» как-то вовсе не вяжется с ней.  Она несколько раз называла себя наивной и доверчивой.  Была ли она такой  или просто придумала отмазку как извинение за теперешний образ жизни?  А какой у нее образ жизни на самом деле? Пьет она сейчас с горя или с радости или я, следуя людскому наговору, ошибаюсь?  Так хотелось ошибиться…

В среду она пришла, помятая, хмурая, как будто  убитая внутри. Я всматривалась в ее глаза – не ошиблась! Так люди выглядят после хорошей попойки. Я не хотела ее выспрашивать, как прошел ее день рождения. Она рассказала сама.

- Вы, наверное, совсем меня потеряли?

- Да, нет. Я сейчас все равно не работаю, сижу дома. В общем, мы знали, что Вы придете. И потом все-таки день рождения… 
 
- Какой там день рождения! - оправдывалась Ольга. – У меня опять дочь сбежала, с вещами. Я про день рождения и думать забыла. - Она сглотнула, пытаясь сохранить спокойствие, потом добавила: -Не знаю, где ее искать.
 
Мы обе молчали. Что тут скажешь? Девочка-подросток  четырнадцати лет перенесла множественные ножевые ранения, операцию на сердце, ничего не боясь, убегает из дома, а вернее от матери, которой, как ей кажется, не нужна.  Сбегает не в первый раз. Если она сейчас отыщется,  есть ли уверенность, что она не сбежит снова.  Что может случиться с ней в бегах? Да что угодно. Какую романтику  она, маленькая,  находит на чердаках и в подвалах?

- Извините, что не позвонила, - снова начала Ольга. – Вчера было заседание суда. Ленка не пришла. Из-за нее заседание отменили. Все пришли, мужик этот, ее супруга гражданская, свидетели, ну, те, что на пляже были, когда все случилось. А Ленка не пришла.  Только день потеряла. Все потеряли. Максим, сын, с работы отпросился. А него такой серьезный начальник. Долго терпеть не будет, возьмет и уволит. Я с таким трудом устроила сына к этому человеку.

- Может, она не знала, - попробовала я защитить девочку.

- Да все она знала. Наверное, потому и сбежала накануне, чтоб не приходить. Я уже пожалела, что завела всю эту возню с судом. Ну, посадят этого отморозка. А нам-то что? Здоровья не прибавится. Ленке еще одну косметическую операцию нужно сделать.

Она еще что-то рассказывала о том, как раньше дочь уходила из дома с вещами, потом возвращалась без них. Так пропадали ее теплые вещи, пальто, куртки, которые позже мать заменяла новыми.

Ольга замолчала. А я ушла из комнаты, где был ремонт, но ничем заняться не смогла. Гремела посудой на кухне, делая вид, что готовлю еду. Нервничала. Вернулась к Ольге. В этот день планировалась оклейка стен обоями. Она вдруг стала  рассказывать, что у нее есть привычка выкурить сигарету перед оклейкой.

- Это еще с тех пор повелось, как я в бригаде работала. И курила тогда. Так вот, прежде чем начать оклеивать стены или потолок - все равно, мы с ребятами шли курить. По сигарете – и за работу. Позже, когда я уже бросила курить,  начала работать – чувствую не идет. Догадалась! Думаю, пойду – курну. Выпросила у кого-то сигарету. И что Вы думаете? Все пошло как по маслу.  Теперь я знаю, что нужно выкурить одну сигарету, всего одну, чтобы обои клеились, как надо.  Теперь всегда сигарету с собой беру и сегодня взяла.

Так Ольга наперед решила вопрос с сигаретой на сегодняшний день, а я-то знала, почему ей хотелось закурить.

Оклеила почти всю гостиную. Оставалось совсем немного – потолочный плинтус.  Тут раздался телефонный звонок – отыскалась Ольгина дочка. Ольга обрадовалась, но виду не показала. Разговор был сумбурный, Ольга говорила сдержанно, задавала какие-то вопросы, потом отчитала дочь за то, что она не пришла в суд, сказала, что налетела на большой штраф за ее неявку. Позже я знала, что у девочки украли телефон. Я знала, что Ольга волнуется, но вида не подает: вот такая она – сдержанная и невозмутимая. Конечно, она обрадовалась, что дочь нашлась.

- Как беда, так мама, помоги! – вздохнула она. Это был вздох облегчения.

Подошел к концу последний день работы нашей наемной штукатурщицы-оклейщицы. Уходила она, когда уже стемнело. Оставила лестницу стремянку и еще какие-то рабочие причиндалы, обещала забрать их на неделе.

Через несколько дней Ольга зашла к нам с сыном. Женщину было просто не узнать –  светлое стильное пальто, под ним маленькое черное платье, яркий платок на шее, прическа, глаза подведены. Удивительное преображение! Никому и в голову не придет, что она своими тонкими ручками делает раствор, кидает его на стены и мастерски размазывает, что она лазает под потолком, мажет, клеит, красит, добиваясь безупречного качества квартирного ремонта.  Маленькая стойкая женщина, которая не гнется под ударами судьбы … или все-таки гнется …

  2010