27 февраля - 11 марта

27 февраля

Наконец-то почувствовал Сэмов запах. Меня охватила такая сильная радость, что просившийся сон, верно, напугался её. По крайней мере часть обещания сдержана: Путешествие Габриэля я не трогал, — с фехтованием картина погрустнее, по правде говоря, я выделил ему время только в последние несколько дней, но на то есть причины, Сэм меня поймёт.
На следующий день после того, как я в очередной (и верю, что в последний) раз решил начать новую жизнь, я отправился на охоту, на честную, с луком и стрелами. Я знаю несколько историй о юношах, которые впервые надолго покинув родной дом, стали позволять себе вольности, нарушали все запреты старших, даже оправданные, некоторые из них действовали столь безрассудно, что доходило до смешного. Никогда бы не подумал, что у меня есть с ними что-то общее. Мне удалось выследить и застрелить оленя, он был моей первой едой за день, и тогда я позволил себе не останавливаться, когда почувствую насыщение. Честное слово, я пил пока кровь не начала стекать в глотку, и даже тогда я остановился не сразу. Никто не сможет передать, насколько прекрасно я себя почувствовал в тот момент. А насколько потрясающим было моё самоощущение после! Особенно, когда я вернулся в деревню. Запахи, навязчивые, подобные безвкусной громадной брошке на изысканном костюме, вдруг стали не более, чем одной из множества одинаковых бусин в браслете какой-нибудь знатной дамы, одной из многих составляющих мира. Как жаль, что я открыл для себя это только сейчас.
До переосмысления веры я всё время пытался заполнить большую часть дня пустыми беседами, прячась от размышлений, мне подумалось, что с подобным бегством я далеко не уеду. В лесу говорить не с кем, я был предоставлен сам себе, мой разум не путал алкоголь. И, несмотря на то что в первый день подобный опыт меня сильно опечалил и выбил из колеи, на четвёртый мне стало намного лучше, чем было, я проговорил свои ошибки, и, пожалуй, что это помогло мне принять всё произошедшее. Несколько раз хорошие воспоминания об осени не отдавали болью, несколько раз, но ведь раньше все они были солью, которую сыпят на раны. С охоты я вернулся, как будто с отмытой душой. Ни одна исповедь не имела такого эффекта, если я изгнал из себя музыканта, то охотником мне, наверное, суждено умереть.
В лесу сейчас очень красиво. Он словно оживает, наполняется звуками, потому что первые птицы с зимовки прилетели, где-то снега оттаяли оттаяли, где-то ручьи побежали. Я вчера со скуки корабликов из дерева навырезал, сегодня выцепил Ирму и потащил их на воду пускать. Делали с ней ставки, какой быстрее к пруду приплывёт. С одним то ли я напортачил, то ли ещё что, он достойно держался на своём месте, дошёл до поворота и ни с того ни с сего перевернулся. Мы его догонять принялись, перепрыгивая через сугробы да канавы, я не то, чтобы акробат, да и при Ирме не разбежаться, в итоге так и вступил маленький парусник в большую воду вверх тормашками. Меня этот день как весной заразил, я даже вновь почувствовал себя хорошим собеседником. Ирма она девочка скромная, смеётся почти беззвучно, отвечает односложно обычно, а сегодня у меня даже разговорить её получилось. Ничего подобного не чувствовал с того дня, как… всё равно расстраиваюсь, когда задумываюсь, в каких словах лучше писать о том, что случилось. С того дня, как мы покинули Берутув.

1 марта

Был бы девчонкой, ревел бы сейчас от счастья, на деле же еле дышу от сдерживаемого смеха. Просыпаюсь, запах близко-близко, Сэм спит на импровизированном матрасе, к которому с его уезда никто не притрагивался. Зачем он ночью решил продолжать путь? Почему меня не разбудил? Я бы уступил, когда такой случай. Будь это другой человек, я бы решил, что неожиданному гостю приятнее спать на полу нежели в постели. Выхожу на улицу умыться, холодная вода заставляет глаза разлепиться и возвращает рассудок, в этот момент я понимаю, что рядом со мной есть ещё какой-то запах. Смотрю в его сторону и вижу лошадь. Белую! Я так долго смеялся, если соседи проходили мимо, точно решили, что пришибленный. Сэм всё-таки достал её, даже сквозь лес провёл. Прискакал, блин, правда, ему для полноты образа надо было всё-таки коня достать, а не кабылу, Его Кровожадность сэр Самуил Второй. Он же наверняка на ней добрался, Леон видать научил. Заметно, что лошадь подбирал, и правда на единорога похожа, только бежевое пятно над носом немного вид портит. Но она всё равно красавица, скорее всего на неё все деньги с книг ушли, по крайней мере вещей Сэма я не нашёл. Зато обнаружил мешок с сеном на дневнике. Намёк сообразил, зверюгу нашу покормил, сейчас гарцует довольная возле забора. Интересно, много ли соседей её заметить успело, нам же перед ними как-то объясниться надо будет, когда мы лошадь обратим. Наверное, обдумаю это уже не в доме. Мне хотелось проверить одну свою догадку насчёт единорогов, лучше с ней закончить, пока Сэм спит.

Слишком много информации для одного дня. И я знаю с чего мне хочется начать, что из этого важнее прочего, но боюсь, что после такого все остальные наблюдения будут казаться блеклыми, неказистыми и недостойными упоминания. Так что, напишу по хронологии.
Я взял из дома два пучка сена, один из которых позже смочил в крови. Хотя у единорогов нет клыков, отсутствие запаха и другие черты, отмеченные мной раньше, наводят на мысли о схожести природы этих животных и проклятия. Если в этом и есть доля правды, то общее у нас с единорогами точно не питие крови, промоченное сено они даже не воспринимали, как что-то съедобное. Поняв свою неправоту, я скормил зверям всё оставшееся, а они, в благодарность начали меня облизывать, как преданные собаки. Не знаю, свойственно ли такое поведение лошадям, если да, то я не завидую конюхам. Не лекарскому помощнику и частому гостю питейных говорить о брезгливости, но всё же сегодня днём она дала о себе знать. Вытираясь от коньих нежностей, я случайно прошёлся по собственным зубам. Безусловно, такая оплошность помогла выяснить насколько велика моя гадливость, одно дело мазать их слюни на раны, другое — имитировать поцелуи в дёсны. Однако, я заметил нечто, что заставило меня нанести на клыки слюну уже специально. Она как-то действует на рассудок, я бы сравнил этот эффект с опьянением, но это будет неправильно, потому что кроме расслабленности и мнимой радости у этих состояний друг с другом нет ничего общего. Я видел всё чётко, запахи не путались, звуки не ощущались приглушенными, и при этом мне как будто не хотелось знать, что происходит вокруг. Всё перестало иметь какое-то значение, и это безразличие рождало не удрученность (как было при пропавших эмоциях), а покой. Действие слюны продолжалось, наверное, несколько часов, но, когда моё сознание стало прежним, мне показалось, что прошёл целый день.
Придя домой, я понял, что Юлек лишился определенно нерядовых книг в своей коллекции, ибо будь оно так, у нас бы не появилось вдобавок к кобыле пара мечей и новый мешок, причём, деньги ещё остались. Мои волнения по поводу того, что меня перефехтуют были напрасны, в пути Леона интересовали исключительно попойки, отчего по приезду в город Сэму наскучило общество нашего вояки, и он стремился, как можно быстрее решить торговые дела и отправиться домой. Все эти хлопоты над лошадью, то есть, над Бусинкой, прошли зазря. Сэм не хочет проводить над ней ритуал, а, когда мы отправимся в Китай, она будет для нас обузой. Я попробовал бы разобраться, почему у моего товарища столь странные приоритеты, почему проверить ритуал на одной лошади, которую он для этого и купил, неожиданно стало проблемой. Попробовал бы, но я и так слишком долго тянул перед тем, как написать то, что по-настоящему важно.
Когда Сэм в компании одной только Бусинки возвращался в деревню, на него напали. Это сделал один человек, и это была проклятая. По описанию дама очень приметная, облаченная в грубую кожаную куртку, брюки, немного ниже нас ростом, короткостриженая, с плохо выраженными женскими чертами фигуры. Как сказал Сэм, лишь миловидное лицо мешает уверенно сказать, что перед тобой мужчина. Я эту особу помнить не должен, она заявила, что её прокляли в конце августа, меня больше удивляет, что её забыл Сэм. Женщина каким-то образом меч сумела достать, причём ещё дерётся им, будь здоров, Сэм потратил всю единорожью слюну, что взял с собой, на то, чтобы вылечить порезы. Ему очень повезло, что молодые проклятые не такие быстрые. Несмотря на то, что судя по всему, бой предполагался смертельным, когда Сэм одержал верх, он не прикончил напавшую, а связал её лямками от мешка. Я сказал, что это может статься более жестоким деянием, он же отмахнулся, мол, дело происходило на дороге, кто-нибудь поедет и подберет её, тот же Леон. Напрягает меня это, тропа соединяет только деревню и город, эта проклятая найдёт нас на раз два, а может поступить ещё умнее и сначала отыскать Дариуша, заручиться его поддержкой, а там и до знакомства со Светой и Владом недалеко, и вот мы имеем трёх человек, желающих нам смерти, которые действуют сообща. Я понимаю доверие Сэма к кузнецу, оставившему нам дом, но я совершенно не вижу причин, из-за которых мы посчитали разумным полагаться на его интеллект. Этого мужика обманут на раз два, и он спокойно может нам навредить, сам не понимая этого. Мне кажется, лучше убираться в Китай как можно раньше, я бы сделал это хоть завтра, Сэм же предлагает сначала дождаться приезда Дариуша. Его вариант плох, потому что идея с уездом основана на том, что я не хочу проверять придёт наш приятель один или с компанией. Мы сумели договориться на том, что останемся, пока не будут заметны какие-то успехи в фехтовании, но не дольше, чем ещё пару недель.

3 марта

Первая ночь без кошмаров за последние несколько лет. Скорее всего дело в слюне единорогов, потому что вчера ничего другого из ряда вон не происходило. Мы возобновили тренировки, я понял, что без ворчания Леона они даются мне куда проще. Сэм сказал, что соревноваться будем на другом уровне, хват мне исправил, стало куда удобнее. Ещё продолжили читать книгу о Китае, у их «святых» есть практика, которая заключается в том, что человек должен какое-то время не думать. Умение не думать — звучит как смешной и сомнительный повод для гордости, но только пока не попытаешься сделать это сам. Сэм долго шутил, что у меня должно с лёгкостью получиться, а потом, когда мы уже какое-то время сидели и пытались увидеть, как наши мысли умеют молчать, он резко вскочил с радостными воплями о своём успехе. Сэм так и не понял, почему я ржал громче Бусинки. Лошадь, кстати, замечательная, она мало того, что покладистая, так ещё и учёная. Она умеет повторять свист, немелодично, конечно, да и на сложные ритмы не реагирует, но всё равно впечатляет.
Вчера я рассказал Сэму об эксперименте со слюной единорогов, и вечером мы его повторили. Какое-то время мы молча сидели, облокотившись на стену. Дом Дариуша вдруг стал красивым в своей пустоте и бедности. Я очень долго занимался чем-то пустым на подобии изучения рубцов на столе, сгнивших половиц или тусклых пятен на окне. Я был похож на лекаря, который, видя очень сложную, и оттого ужасающую простых людей болячку, проникается не сочувствием, не омерзением, а интересом. От разглядывания интерьера меня отвлёк Сэм, дёрнул за рукав и сказал, мол, спой. Я сначала подумал, что ослышался, оказалось, нет, я ему начал объяснять, что не распет, больше этим не занимаюсь и ничего хорошего не выйдет, он ответил, мол, тогда тем более. Естественно, правда была на моей стороне, уверен, что вызванная слюной чрезмерная расслабленность также внесла свой вклад в то, что вышло паршиво, не только невыразительно, но ещё и тихо. Сэм довольный, как я не знаю кто, произнёс только: "Как шесть лет назад". Возможно, правильно на такие вещи обижаться, всё-таки и выглядит как издевательство, и шесть лет назад он мне все уши прожужжал, что музыка это не моё, но мне не было обидно тогда и не обидно сейчас. Я, наоборот, перенял его улыбку, потому что слишком уж хорошо жилось шесть лет назад. В то время я убедил Сэма закончить с ритуалами, и мы забыли о магических книгах, пусть не навсегда, как я тогда думал, но на целый год, денег у нас было достаточно, даже встречи с какими-то неприятными людьми, от которых приходилось защищаться, я могу пересчитать на пальцах. В тот же период своей жизни я познакомился с Тео Ловцом звёзд, и благодаря нему впервые взял в руки лютню. Талантливейший человек, как сейчас помню эту встречу.
Не могу сказать в каком городе это происходило, в каком-то столь же большом, что и Краков, мы бродили по улицам в надежде найти какое-то приключение, как вдруг Сэм обратил моё внимание, что с соседней улицы доносится музыка. Мы пришли глазеть на происходящее одни из самых первых. Я, прежде не понимающий Сэма в его завороженном взгляде, обращённом на практически любого менестреля, встречавшегося на нашем пути, неожиданно проникся. Возможно, на это повлияло то, что увиденный нами лютнист выступал, не сидя среди лбов разной степени пропитости, а стоя на перекладине, державшейся всего на одной опоре, прибитой по середине. Я думаю, что такой трюк посеял в моём разуме зерно сомнения, но не был главной причиной переосмысления отношения к музыке, потому что Тео не раз подтверждал свой талант в самых разных обстановках. Позже, он сам к нам подошёл, чтобы спросить о зубах и моём капюшоне. Нас настолько очаровала загадочность и непохожесть этого человека ни на одного, встреченного нами раньше, что мы путешествовали в его компании на протяжении полугода. И пускай Тео был далеко неидеальным, не веровал, раздражался на людей, которые начинают диалог с вопроса «Как у тебя дела», до смешного беспокоился о сетчатом мешке с какими-то белыми ягодами, который всегда таскал на плечах, и иногда говорил во сне, никто не был нашим компаньоном дольше, чем он. Не уверен, изменили ли что-то в мировоззрении Тео эти путешествия, но на нас это повлияло очень сильно, и на меня, не знавшего ничего кроме охоты и богословия, и на Сэма, буквально заразившегося непосредственностью и хитростью нашего уже старого друга. Он появился из неоткуда, показал, как достать лучший номер в таверне, при любом случае навязывался в актерские постановки, и тянул за собой нас, учился фокусам, фыркал при виде сгорбленных спин, потому что сам был пластичным, как кот, говорил о чём угодно, кроме бытовухи, а потом также неожиданно ушёл из нашей жизни, оставшись помогать недавно встреченному художнику, делавшему фрески для особняка одного дворянчика. Следующим человеком в нашей жизни, стоящим какого-то упоминания, стал Девдан. Наше вращение в лицедейских кругах помогло нам убедить богатого купца в том, что мы имеем индийские корни и очень хотим узнать как можно больше о родных обычаях. Вылилось это в перевод давно носимой с собой индийской книги, что повлекло за собой череду новых ритуалов… Не хочу дальше развивать эту тему, не хочу, чтобы она пятнала собой приятные воспоминания и слишком душевный разговор, который их поднял.

9 марта

Какие же двоякие эмоции от возвращения в реальность. По-другому и не назвать, вся неделя прошла как в тумане. Мы набрали столько слюны, сколько могли набрать, и до сегодняшнего дня, не было времени, когда наше восприятие не находилось под покрывалом чудес этой субстанции. Успел пройти целый день без успокоительной пелены, а жизнь продолжает казаться какой-то неправильной. Заведено, что за удовольствия приходится расплачиваться, за каждой пьянкой следует похмелье, но в нашем случае произошло иначе, потому что мы уплатили свою цену двадцать с лишним лет назад.
Задумка была в том, чтобы показать Сэму, как опьяненный слюной единорогов человек видит лес, я не думал, что наше погружение в грёзы затянется так надолго. Всё началось с того, что Сэм предложил выследить какого-то зверя. Нами двигал сугубо спортивный интерес, и такой сложной охоты на моём веку ещё не было. Кого мы хотели поймать? Я забыл ещё в тот день, мы перекинулись парой фраз, а потом поняли, что не знаем на какой запах идём. Выбрав новую добычу, мы пошли в другой край леса, где обнаружили сову. Мы с ней заметили друг друга одновременно и без лишних реверансов установили немую договоренность о разграничении территорий. Так и играли в гляделки, пока Сэм не предложил перестать провоцировать птицу нарушать нейтралитет и пойти своей дорогой. Как раз тогда возникла идея использовать единорожью слюну, пока она не кончится.
В первый день мы заблудились в трёх соснах, так и не вернувшись домой. Во второй — забыли о том, что перед сном не могли найти обратный путь и ушли ещё глубже в глушь. Так бы мы и блуждали, если бы Сэм не вспомнил, что Бусинка не кормлена, она, кстати, в тот день так и осталась голодной, потому что в деревне мы появились затемно и сразу легли спать. По пробуждению стало понятно, что в лес лучше с таким рассудком не соваться, тем более нам было, чем заняться. Например, выпендриваться, что мы теперь не абы кто, а, между прочем, обладатели прекрасной здоровой лошади, Сэм лишь ради этого объездил на ней все тропинки в деревне. Леон заходил уведомить о своём приезде, с ним не очень хороший разговор вышел. Сэм ему стал рассказывать про китайское искусство боя, наш гость без особого интереса выслушал, и пренебрежительно посоветовал не тратить на это время. Мы голосами умудренных жизненным опытом старцев по очереди принялись его переубеждать в обратном, Леон ничего на наши слова не ответил, заместо спросив, почему мы такие заторможенные. На этой почве они поцапались с Сэмом, критической фразой стала: "Если бы ты не был таким валенком, может быть, и мстить бы не пришлось", — Леона она очень разозлила, он наговорил нам гадостей и ушёл. Потом неоправданно долго эту ссору обмусоливали. На самом деле, этого наёмника можно понять, его действительно слишком жестко приструнили. Он рассказал Сэму, что раньше жил в другой деревне, на границе страны, и в войска его направило желание наказать врагов, что лишили жизни его жену. В день конфликта мы восприняли произошедшее черство, перетерли кости Леону, уснули и по пробуждению даже не вспоминали о случившемся.
Не уверен, что мы поступаем разумно, перенимая опыт китайцев, всё-таки у нас иное оружие, и их техники под него не заточены, но они вызывают много интереса. Мы начали их осваивать с большой уверенностью в своём успехе, ведь, как выяснилось раннее, в восточных учениях главное — не думать. Было весело упрекать друг друга во время промашек, мол, сколько можно ум к этому делу прикладывать, сказано же, не думай. На волне этого хорошего настроения мы полностью дописали книгу. Уже трезвые, мы обсудили напавшую на Сэма женщину, и пришли к выводу, что несмотря на всю нашу ловкость и хитрость, не сможем защититься, если на нас нападёт нескольких человек, которые умеют обращаться с оружием. Сэм сказал, что нужно использовать наше преимущество в знании ритуалов, тот убийственный со смешанной кровью, действует мгновенно, и именно он может подарить нам возможность убежать, если всё пойдёт плохо. Также нужно набрать слюны, ей вообще хорошо запастись впрок, мало ли какие единороги будут за пределами Польши, да и остаётся загадкой водятся ли они в других лесах вообще. Уезд из дома Дариуша отложился на срок, пока мы не дочитаем книгу о Китае. Конечно, мы здесь можем пробыть и полгода, и несколько лет, всё зависит от усердия нашего приятеля в поиске проклятых, я тоже не хочу опять привыкать к ночевкам в лесу и решать вопрос того, куда податься, но страх побеждает лень. А Сэм… Я не понимаю, его размышления о смешанной крови указывают, что он осознаёт всю опасность нашего положения здесь. Или просто действует по принципу, что лучше перебдеть, чем недобдеть? С другой стороны, как много проклятых выжило, как много из них осмелится нанести по нам удар, и как много из них встрется с Дариушем? Возможно, что неправ здесь я, и страшит меня событие, вероятность которого равна тому, что меня раздавит камень, упавший с небес. Как бы да, неплохо иметь при себе смешанную кровь и иногда проверять не летит ли в тебя чего сверху, но поможет это в одном случае из тысяч.

11 марта

У кого проблемы из-за ссоры, которой можно было избежать? Правильно, у нас с Сэмом, собственно, событие не новое. Конфликт с Леоном аукнулся тем, что по деревне пошли слухи, что мы порчу на людей наводим и ещё каким-то злым колдунством занимаемся. Узнал я это по пути на службу, когда ко мне подбежала Ирма поздороваться, а следом за ней Зоя подходит спрашивает: «Слышал, что Леон говорит?». Я ей ответил, что не слышал, она сразу говорит, мол, ничего-ничего, а как у тебя с братом дела, чего он не с тобой сейчас. Я сказал, что нормально дела, как раньше уважаю и ценю брата своего, что дома он сидит, (потому что уже не первый год через раз ходит на службы), потому что ногу растянул, когда травы в лесу собирал. Зоя мне покивала и уже в лоб вопрос задала: «А вы про магию книги не читали?». Не знаю, получилось ли у меня её успокоить. Сэм ушёл сейчас по деревне прогуляться, какие-то слухи об этой ситуации развеять. На мои просьбы добиться примирения с Леоном, он бросил, что, если о нас ещё какая молва пойдёт, один наёмник зубов лишится. Великолепно! Я попробую его переубедить по возвращению, но сдаётся мне, что толку от этого мало выйдет.
Сегодня священник пересказывал историю Авраама и Исаака. Позже я поинтересовался у него, почему человек, почти убив родного сына, свершил правильный поступок, на что услышал, что Авраам праведник, потому что делал то, что Бог ему велит. Этот короткий разговор заставил меня задуматься. Мысль, которая пришла мне в голову, всегда лежала на поверхности и не была тайной за семью печатями, но почему-то я ей очень удивился. Церковь говорит о том, что надо жить не в стремлении вершить хорошие поступки, а в старании исполнить божественную волю. Именно поэтому я буду грешен, если вдруг решу раньше прервать страданья праведника на земле и дать ему проход на небеса, потому что указ гласит не убий. Я нахожусь в растерянности, потому что в Библии не сказано, как нужно жить, если на тебя свалилось проклятье. Верить в лучшее? Морить себя голодом, словно нищий, который из последних сил просит милостыню, не позволяя себе воровать? Я видел, что происходит с непьющими кровь проклятыми, мы специально нашли праведника, он точно был лучше меня, но он всё-таки погиб спустя две недели, чуда не случилось. Беды в своей жизни я считал наказанием, но, если Бог не помог простому человеку, который просил его об этом, который от бреда, вызванного голодовкой, не мог выговаривать слова, и всё равно не переставал молиться, если его просьбы отвергли, то с чего бы будут услышаны мои. Я думал, что когда сформулирую это, то испугаюсь, но нет. За свою жизнь я не раз получал помощь, и, если её оказывал не Бог, а Сэм, священники, неравнодушные незнакомцы, то это не делает её хуже, а, наоборот, показывает, что мир не так зол, как мне порой кажется.