24 марта - 11 апреля

24 марта

Если Бог даёт мне какие-то знаки, то я даже не знаю, что и думать об их значении. Видать, что пожил достаточно и хватит с меня. Никуда не ушёл, да даже если б снова решился, путь мой был бы короткий. Здоровье хуже, чем когда-либо, бегаю так, как будто впервые столкнулся с проклятьем, голова трещит, душно. Что делают люди после того, как брат пытается их убить, а панацея оборачивается ядом? Понятия не имею, спрашивать не у кого, чувство, будто в собственный силок угодил. Вчера я взял этой чертовой слюны слишком много, да что уж, у меня во рту этой дряни было наравне с собственной слюной. Со слов Сэма я всё время находился в сознании, но в воспоминаниях дыра с того момента, как поставил фляжку на стол. Я пришёл в себя там же, где и был, когда писал последнюю запись, на столе я увидел дневник, который должен был находиться в мешке, рядом сидел Сэм. Он плакал, наверное, даже правильнее сказать, рыдал, для меня это было шоком, так как по пробуждению я решил, что задремал, не заметил его возвращения, из дневника стало известно о моих планах, и вот во что всё это вылилось. Меня Сэмово поведение разжалобило, я и сказал, что останусь, оправдываться начал, он же посмотрел на меня будто я зверь какой-то диковинный, и бросился с объятиями, потом рассказал, что случилось на самом деле. Больше часа я просидел на стуле, смотря в одну точку, со "стеклянными, мертвыми" глазами, не реагируя ни на звуки, ни на боль. Успевшее стать забытым ощущение хвори пришло ко мне не сразу, оно сильно пугает, потому что неясно, когда пройдёт эта зараза и пройдёт ли вообще. Благо после того, как я поспал, мне перестало становиться хуже, правда, и лучше — тоже.
Деревня опустела на одного человека, по легенде его разорвал медведь. Странно, но я ничего по этому поводу не чувствую, несмотря на то, что какие-то другие вещи у меня продолжают вызывать эмоции. Можно было бы пожать плечами, сказать, что зуб за зуб и око за око, мне и должно быть плевать, но с другими подонками всё происходило по-другому. Сэм намекнул, что, если бы я его не обманывал, всей бы этой истории не случилось. Если уж искать виновных, то не будь он сам таким напыщенным индюком, что до ссоры с Леоном, что после распития ракы, всё тоже было бы нормально. Когда Сэм пришёл к ныне покойному мириться, тот, захмелевший, вновь задвинул телегу про язычников, как будто ему невдомек было, что не все вокруг имеют такое большое терпение как у меня. Они поругались, Леон пригрозил, что всем растрезвонит, какие мы плохие еретики, ну и, Сэм его тоже припугнул. Он его укусил. "Убиваем свидетелей", "Забираем с собой животные туши, маскируем места укусов", "Давай убьём ту дворянскую морду, он обязательно как-то оплошается, люди будут искать проклятых и выйдут на нас", нигде не жмёт, сначала говорить подобное, а потом рассказывать про проклятье первому встречному-поперечному? И не только про проклятье, он Леону чуть ли не всю биографию свою выложил, тот, небось был уверен, что ему доверяют, вплоть до того момента, как его жизнь прервалась. Не знаю правда это или перекидывание ответственности, прозвучало, что Леон неоднократно бросал фразы о том, что с моей смертью, все страдания Сэма закончатся, что гложет его не сколько потеря любимой, а чувство несправедливости. Сам он сказал, что так не считает, и «дал шанс этим высказываниям» только из-за действия слюны. Удобно на неё всё сваливать, ничего не скажешь, даже комментировать это не хочу. Домой идти тоже не хочу, входить в чужое положение не хочу, деревня эта осточертела, церковники здешние раздражают больше всех, стоял один утром возле колодца вещал о милосердии друг к другу, а сам бы как Леон поступил, если б узнал, что едят те, кто с ним соседствуют. От души всё задрало, и по иронии судьбы, помирать вообще нет никакого настроя, вот именно не то, что страшно, как всегда было, а просто мысль претит.

25 марта

Тоскливо, хочется лезть на стену от отчаяния. Самочувствие не улучшается, только голова болеть меньше стала, и то, не сама по себе. Сэм заварил каких-то трав, сказал, что они помогут, так и произошло. Вместо того, чтобы просто сказать "спасибо", я съехидничал, что он меня отравит, Сэм на это скрысился и ответил, что скорее выпьет из меня всю кровь. Черт возьми, я не совру, если скажу, что понимаю его. И даже больше, если бы это покушение произошло зимой, мне кажется, что я бы не только сразу бы принял этот случай, но вполне возможно, что даже бы не отпрыгнул.
Сегодня заходила Ирма, она высказала Сэму сочувствие по поводу кончины Леона. Он отвечал ей с невероятно выразительной миной, его бы в любую мистерию с руками и ногами оторвали. А если говорить серьёзно, всё это выглядело безумно жутко. Сэму успела поверить вся деревня и я, человек, который сопровождает его не один год. Звучит не очень реалистично, но наверняка, несмотря на укус, их с Леоном общение было, как минимум, приятным, иначе бы кто-то по поведению наёмника что-нибудь бы да заподозрил, да и он сам в таком случае не позволил бы себе давать какие-то советы столь опасному обидчику (если они, конечно, не являются ещё одной выдумкой). Я всё веду к тому, что сейчас не так уж сильно отличаюсь от того, кто вчера лёг в могилу, а, если учитывать, что у меня на руках карты гораздо хуже тех, что были у Леона, прогнозы мне видятся совсем неутешительные. Какие у меня есть варианты? На какой из планов не взглянешь, увидишь игру с подкидыванием монеты. Как мириться, чтобы быть уверенным в своей безопасности, я не представляю, убежать, то есть уйти далеко я не смогу. От деревни я, пока носом не начну клевать, уберусь на то расстояние, которое проклятый за день оббежит. Вот мне и остаётся, что смотреть, орёл мне выпадет или решка, переменятся ли мысли у Сэма или нет. А, ну и, как я упомянул, можно посильнее монету запулить, смотреть разозлит товарища мой уход или он будет принят. У меня к азартным играм никогда душа не лежала, ещё и хворь эта. Что мне ещё остаётся? Молиться? Помогай это, в тавернах и было бы только и разговоров о том, чтобы не садиться кидать кости с монахами.

31 марта

Я научил Бусинку ржать пунктиром!!! Как же жалко, что это зрелище невозможно запечатлеть для потомков, потому что это, пожалуй, вершина моего педагогического искусства. Ученица никак не хочет различать ноты, так что об оче желене можно забыть, но мне вообще не досадно, ибо молва о её музыкальных успехах и без того пойдёт. Я поспешил поделиться своей радостью со всеми, и мне уже днём стало смешно от происходящего действа, когда я посмотрел на Сэма и представил, что у меня такая же переисполненная гордостью рожа. Кстати, я общаюсь с ним на удивление спокойно, это не отменяет описанных раньше опасений, однако я не видел с его стороны каких-то заискиваний, и мне кажется, что ситуация замялась сама собой, а не по какому-то выверенному плану. Также вчера Сэм "невзначай" заговорил о ромах, поведал, что ему Леон немножко рассказал, что они из себя представляют. Сообщил, что их общины очень закрытые для других народностей, что между собой они постоянно на родном языке болтают, постоянно обвешивают честных людей, и подытожил всё тем, что мне попалась из них хулиганка, а на самом деле ромы все ненормальные, из-за того, что и капли вина в рот не возьмут. Причем, всю информацию он подавал так, словно что-то из перечисленного должно быть для меня открытием. Ещё он периодически размышляет вслух, какими будут китайские города, как на нас (прим.: подчеркнуто) будут смотреть местные. Ну, я тоже думаю, что внимание мы бы там привлекали, не уверен, что на востоке помимо Габриэля были ещё поляки, а такие своеобразные — тем более. Занятно над этим размышлять, но Сэмов настрой на путешествие я совершенно не разделяю, хотя интуиция подсказывает, что и в Польше меня ничего хорошего не ждёт. Вообще, о каком Китае может идти речь, если заново бегать я так и не научился и каких-то успехов с этим не наблюдается, никуда не делся противный жар, который не валит с ног, но делает жизнь ощутимо хуже.
За прошедшие несколько дней ничего особенного не сделал. Оскар расспрашивал меня по поводу разъездов, я в подробностях расписал, почему в этом мало хорошего. Чего ещё? Молился, не потому что существа, волю которых Бог подчинить не хочет, то бишь люди перестали быть главным злом, а потому что это успокаивает. Тут не предугадать поможет или нет, в конце концов я ведь отпрыгнул именно от того удара, который не смог бы заблокировать, не зная, чего избегаю, сделав выбор совершенно наобум, разве ж нельзя назвать это проведением. Я полагаю, что всё-таки можно. Кстати, Сэм вчера вспомнил, что их связывало с девушкой, которая на него напала, а спустя несколько дней была спасена Леоном. Мне кажется, дело не сколько в проклятии, сколько в том, что он этой Еве разных надежд дал, а потом оставил, не объяснившись. Ещё я заметил, что мы живём у Дариуша полтора месяца, а никаких других обидчиков из проклятых у нас и не было, то бишь напрасно я так их страшился.

3 апреля

Это был хороший день. Я заново научился бегать, полностью выздоровел. У Сэма в планах выдвигаться после того, как закончится Пасха. Сегодня выменивали у всех деревенских фляжки, чтобы наполнить их единорожей слюной, в дороге всякое может случиться лишним не будет. Сэм планирует ехать через Русь вместе с Бусинкой, и, несмотря на то что всё во мне тянется сопроводить его в этом нелёгком путешествии, мой друг пройдёт этот путь один. Хворь не увела страх за собой, он никуда не делся, я стал хуже спать, я не чувствую себя спокойно. Да, таким образом я теряю шанс разгадать секрет проклятья, но ничего не мешает мне прийти в Китай позже. Отыскать Сэма будет делом несложным, поспрашивать: «Вы не видели человека с зубами как у меня?», — а дальше по запаху. Язык будет одному сложно учить, но время терпит, рано или поздно ко мне должно прийти понимание. Вопрос нашего разъезда я ещё не поднимал, думаю, что сделаю это, как соберём вещи. Я, наверное, всё-таки побегу в Краков, надеюсь, что смогу там найти ромов или хотя бы узнаю какую-то молву о них. Если всё удастся, как раз будет какая-то языковая практика, может быть, дальше у них та же дорога, что и у меня лежит, а там уже и чувства у всех улягутся. Так же это должно происходить? Или, что мне сделать? Если ты хочешь не доброты, а покорности, то вот он я, стою обращённый к тебе с душой на распашку. За всё время моего проклятья мне в руки не попалось ни одного священного текста, не встретилось ни одного паломника или юродивого, которые могли бы указать, в какую сторону двигаться. Я не беру на себя смелости говорить, что был всё время внимателен, возможно, я достаточно глуп, чтобы быть слепым к твоим знакам, но какое усилие от меня требуется, чтобы исправить это? Прошу, направь меня, я в полной растерянности.

10 апреля

Смотрю на свои прошлые записи и понимаю, что надо было просто правильно попросить! Не сплю не оттого, что боюсь не проснуться, а потому что слишком взбудоражен. Первая весенняя гроза именно сегодня, причём, тучи начали появляться, когда на Бусинку был положен мешок. Моё желание остаться неожиданно было встречено Сэмом без каких-либо упрёков, по началу он возразил, но потом, когда я смог честно и полностью высказаться, согласился, что так будет лучше для всех. Сэм долго не хотел забирать все фляги, хотя, зачем мне какую-то оставлять, я-то новую достал бы, а его в Китае могло ждать всё что угодно. Мы очень поздно вышли, по-хорошему нужно с утра выдвигаться, а мы стояли у крыльца только к обеду. Ещё больше времени потеряли, прощаясь. Сэм всё обещал, что отыщет меня, как только прижучит колдуна, наславшего на нас проклятье, а я убеждал его, что мы и сами не заметим, как время пролетит. Как договорили, решили проверить все ли вещи собраны, обрыскали весь дом, ища рубаху, которая лежала на дне мешка, потом выяснилось, что за этими поисками оставили нож на подоконнике. С горем-пополам всё нужное нашли, Сэм завязал плащ, отметил, что небо хмурится, ещё раз спросил не передумал ли я отправиться с ним, после чего забрался на Бусинку и уехал. Прошло достаточно времени, прежде чем с неба упали первые капли. Признаться, я довольно быстро расстроился и пожалел о своём решении, и, несмотря на то, что к своим эмоциям я был готов и ожидал их, мне пришлось приложить усилия, чтобы думать о чём-то кроме того, что распрощались мы не так, как следовало, не в то время и не при тех обстоятельствах. А потом дождь за окном перешёл в ливень, какой редко встретишь, я увидел, как на небе несколько раз сверкнула молния.
Благо, Сэм решил не играться с судьбой, я почувствовал по запаху, что он развернул лошадь и побежал навстречу. В какой-то момент я стал следовать не на запах, а на крик и ржач, мне пришлось сменить бег на ходьбу, потому что часть леса, в которую я вступил, горела. Я прошёл несколько шагов и почувствовал, что запах замер, на мой оклик ответ последовал не сразу. Проблема была в том, что Бусинка напугалась языков пламени и совершенно не слушалась, замерла, как вкопанная, а перед этим всадника своего скинула. Сэм её тянул на себя, ни в какую, я ему крикнул, мол, дождь пожар быстро потушит, лучше переждать. Так и поступили, домой пришли затемно.
Мне кажется, что вот он, тот самый знак, слишком много совпадений. Буквально всё указывало либо на то, что мне также надобно отправиться в Китай, либо, более похожее на правду, что Сэм ещё нужен в Польше. Вот она, та самая направляющая рука, что была так нужна мне. И если понимание её явления пришло ко мне не сразу, если я смог облачить свои мысли в слова, только сев за дневник, то душа моя успокоилась, уже когда я увидел Сэма в лесу. Не знаю, что последует дальше, но я безумно рад тому, что был замечен, у меня прям вернулась вера в то, что мы ещё можем сделать что-то хорошее со своей жизнью. Честно, ничего подобного не было очень давно, и я обещаю, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы доказать, что эти надежды не пустые.

11 апреля

Сегодняшний день начался с того, что к нам заглянул Оскар. Он расспрашивал по поводу сорвавшейся Сэмовой поездки, интересовался, как долго мы пробудем в деревне, слово за слово, и нас просят отвезти Ирму в город, сосватать её с сыном Зоиной сестры. Дали мы своё согласие, но с оговоркой, что точного времени отъезда пока не знаем. Стали сидеть думать, как поступим. Сэм сказал, что в деревне дел нет, обживаться здесь смысла не имеет, а потому и нечего кота за хвост тянуть: надо выдвигаться сегодня, отвезти девочку, в затем двигаться в Китай. Мне его размышления было нечем крыть, да и я подумал, что будет лучше сменить место, а всё плохое, что здесь случилось, здесь и оставить. Половина вещей у нас уже была собрана, я закинул в мешок свою одежду, повесил на шею маску, на одно плече — колчан, на другое — лютню, уже было идти до Ирмы собирались, как вдруг услышали с улицы лошадей.
Дариуш приехал на запряженной телеге, нагруженной разными кузнечными материалами, в одеждах явно ему не по карману. Естественно, его появление поменяло нам все планы, уж слишком взыграло любопытство, чтобы оставить нашего приятеля без расспросов, тем более что он ещё и подогрел наш интерес, сказав, что всё-таки встретил на своём пути проклятых. За относительно короткое время своего отсутствие Дариуш успел оббегать всю Польшу. Как мы и предполагали, первым делом он навестил своих старых знакомых — Влада и Свету, но он не сказал им о нашем местонахождении, а назначил встречу по прошествии Пасхи недалеко от того города, куда мы повезём Ирму. Вместе с ними туда отправится ещё одна девушка, которую дворянский оккультист также решил приютить под своим крылом, — Юля, та, что прозрела из-за единорогов. То же самое предложение Дариуш сделал и другим проклятым, которых он смог найти. Их было не много, не больше десяти человек, кто-то отказывался разговаривать, кто-то сомневался в самой идее, но шестеро пообещали явиться. Во-первых везению не хватающего с неба звёзд кузнеца можно только позавидовать, сначала он, боясь смерти, готовый отдать за избавление от неё цену, слишком высокую для кого-угодно другого,  встречает Сэма, потом, наугад в беглом темпе посещает разные уголки Польши и находит аж десятерых проклятых, которых ещё и умудряется убедить собраться в одном месте ради достаточно сомнительной цели. Во-вторых, почти всем членам сложившейся компании есть за что точить на нас зубы, и двое против… Сэма Ева чуть не убила, а мои обмороки проявляют себя непредсказуемо, к тому же против нас будет дворянчик и наёмник, которые очевидно в фехтовании понимают куда больше. В общем, ещё одно подтверждение тому, что видеться с другими проклятыми нам не стоит, несмотря на все убеждения Дариуша в том, что встреча предполагается безоружной. Тем не менее, и судьбу Ирмы я на самотёк оставлять не хочу. Мне слабо верится в слова Сэма о том, что город достаточно большой, чтобы остаться в нём незамеченными, но, раз уж я решил отринуть страх и доверять знакам, то разве не будет правильно поступить так, как хочет Дариуш? Я не уверен. Мы договорились завтра запрячь телегу, если всё пройдёт гладко, прибудем в город. Всех недоброжелателей одновременно мы не встретим, шанс убежать у нас будет. Да, возможно мы таким образом раскроем миру наше проклятье, хотя, если другие проклятые сейчас живы и в добром здравии, у них должно хватить ума не нападать прилюдно, так что у нас даже есть шанс сделать всё дело, не рискуя потерять жизней.
Ещё я всё хотел написать об этом, но чувствовал, что не успокоюсь, пока не разложу по полочкам всю затею Дариуша. Он проезжал Краков, сказал, что застал там ромовскую свадьбу. С первого взгляда ромки воспринимаются на одно лицо, к тому же Дариуш не самый талантливый рассказчик, а потому невесту с его слов было определить тяжело, но известно, что новоиспеченный муж рыжий. В празднующей толпе не было ни одного рыжего рома, а я не слышал ни об одном рыжем роме кроме Мануша. Семья не смогла бы отыскать для своего калеки новую невесту в столь короткий срок, в их культуре это тоже не очень порядочно, а значит, что Бахт жива, что она выздоровела! И ещё, как сказал Дариуш, счастлива. Сомневаюсь, что Мануш вдруг стал лучшим человеком или сделал нечто, что обнажило его скрытые хорошие черты, которые проглядел я. Свадьбу с таким посильно сделать счастливой только из неоткуда свалившейся любви. Наверное, оно и к лучшему, потому что избежать замужества на Мануше Бахт могла бы лишь с его смертью, а, как показывает ситуация с лошадью, её бы, случись подобное, могли совсем затравить. Несправедливо это всё на самом деле, но всё же новость меня обрадовала, и мне окончательно перестало быть обидно, что из-за своего безрассудства я не отправился в Краков.