Горечь

    Я стоял возле двери квартиры с номером 23. В моих руках была сумка с обычными покупками, которыми я отоваривался, когда шёл сюда. В ней была бутылка белого сухого вина сорта “Каберне Совиньон” за 1356 долларов (которое я взял сегодня по скидке, а обычно брал за 1626 долларов), упаковка пасты тальятелле, кусок сыра пармезан, купленные на развес чилийские мидии без ракушки, стейк со шкурой норвежского лосося, упаковка вьетнамских тигровых креветок без панциря, бутылка устричного соуса и баночка жирных сливок.
    Я позвонил, и через минуту дверь открылась. Она не умела готовить. Верхом её кулинарного искусства являлись тосты с сыром, авокадо и прошутто. Поэтому готовил всегда я. Мне нравилось готовить для женщин, даже если это были любовницы на одну ночь. Секс с сытой и довольной женщиной совсем другой, нежели на пустой желудок. Хотя, это сугубо моё мнение.
    Она улыбнулась, поцеловала меня и отправилась в душ. Я же повесил пиджак, закатал манжеты рубашки и отправился на кухню, где занялся приготовлением пасты в сливочном соусе с морепродуктами. Когда она вышла из душа, я уже выкладывал отварную лапшу в сковородку и заливал её сливками и устричным соусом. Сейчас паста пропариться вместе с морепродуктами несколько минут, и всё будет готово.
    Она подошла ко мне со спины, и, просунув руки под рубашку, прижалась ко мне.
    Странно, она так никогда не делала. Выставив минимальную температуру плиты, я проговорил не оборачиваясь:
    - Всё в порядке, Вики?
    - Да, просто устала. – Ответила она.
    Я стал ощупывать руками её тело, прикрытое лёгким шёлковым халатом. И запустив руку под халат, опустил её к промежности. Её лоно было горячим и влажным. Я чувствовал её дыхание у себя на затылке, в нём было желание и нетерпение.
    - Паста будет готова через пару минут. – Сказал я.
    - Хорошо, я вернусь через десять минут. – Ответила она, и прошла к себе в гардеробную.
    Она всегда одевала к ужину новое вечернее платье. Карьера актрисы позволяла вести ей самодостаточную и безбедную жизнь.
    Я разложил по тарелкам пасту (положив ей больше креветок, так как она их любила больше чем я), посыпал тёртым пармезаном и выставил на стол в гостиной. Затем открыл бутылку вина и приготовил бокалы. Она вернулась даже быстрее обычного. На ней было чёрное шёлковое платье с глубоким декольте, чулки в сеточку и открытые туфли на шпильке. Тонкие губы были подчёркнуты выразительным кроваво-красным оттенком помады.
    Она ела всё с тем же аппетитом, улыбаясь, как обычно, краешком рта. Две третьих бутылки были выпиты, она взяла меня за руку и повела в спальню. Возле кровати, она крепко схватила меня за пах. Так начиналась наша прелюдия. Я повалил её на широкую кровать, заломил ей руки, послышался треск материи. Ей нравилось, когда я разрывал на ней платье и трусики, и брал её силой. Десятка два платьев уже постигла подобная участь.
    Я вошёл в неё сзади, крепко держа её за волосы. Когда она кончила в первый раз, мы сменили позу на миссионерскую. Она крепко охватила меня руками и ногами, в этот раз, почему-то не закрывая глаз, и всё повторяла: “будь глубже во мне… будь глубже во мне…” Она так крепко сжимала меня в своих объятьях, что я не предполагал в ней подобной силы. Думала ли она обо мне, смотря мне в глаза в момент соития? Или, так же как я, думала о том человеке, которого когда-то потеряла? И представляла, что сейчас занимается любовью именно с ним, а не со мной?
    Её вагинальные мышцы напряглись, и она кончила во второй раз. Я достал свой пенис, она наклонилась и помогла мне закончить ртом, проглотив мою сперму.      
    Последние четыре месяца Вики была моим партнёром в постели. Чаще всего мы засыпали вместе, и я утром уходил, предварительно сварив ей кофе. Но сегодня мне не хотелось спать рядом с ней. Почему-то сегодня мне думалась о другой женщине. О той, что могла бы быть рядом, если бы я тогда давно, поступил иначе. Даже сейчас, когда она глотала мою сперму (а это делали для меня не многие женщины), я думал о другой. Я чувствовал, что сегодня, она хотела бы, что бы я остался. Я знал это, и поэтому ещё больше хотел уехать.
    Она отреагировала спокойно, даже флегматично, поцеловала на прощание. Я вызвал такси и вскоре уехал. Когда я ехал домой, то ощутил непривычный горький вкус на губах. Должно быть, это была её помада.
    Утром я пришёл на работу в дурном настроении. Я криэйтор нескольких рекламных агентств. В моей конторе четырнадцать человек – копирайтеры, рерайтеры и дизайнеры. Дедлайн трёх рекламных концепций для продукции крупного бренда парфюмерии был завтра, а конечная версия проектов ещё не была утверждена. И я чувствовал, что придётся выпрашивать у заказчика отсрочку.
      Проходя чрез всю контору, и хмуро кивая на приветствия своих сотрудников, я услышал как две моих дизайнерши, произнесли имя – Виктория Островская.
    - Это вы об актрисе? – спросил я, остановившись.
    - Да, шеф, Островская играла в “Танцах с тенями”, а ещё в сериале “Я влюбилась в убийцу”. Может быть, смотрели? Хотя, вы наверно, такие женские сопли не любите… жалко её конечно очень… - затараторила одна.
    - А что случилось?
    - Да вот, обсуждаем новость в сети. Она совершила самоубийство сегодня ночью, перерезала себе горло.
    - Вот как… – Задумчиво проговорил я, а затем добавил. – Жалко конечно, но давайте заниматься работой, а то у нас сроки горят.
    Я прошёл в свой кабинет, и сел в кресло. В сети я действительно нашёл информацию о суициде актрисы Виктории Островской, подтверждающую болтовню моих сотрудниц.
    Сейчас мне подумалось то же, что и вчера. Я знал, я чувствовал, что она хочет совершить что-то. Я знал, и всё равно ушёл. А если бы я остался, Вики была бы жива? А может быть я ушёл, именно потому, что знал это? Ушёл именно потому, что никогда бы не смог думать о ней так, как я думаю о той, которую потерял? Я вновь ощутил горечь на губах от её помады.
    Я взъерошил волосы, поправил пиджак и занялся просмотром рекламных слоганов. Я больше никогда не думал о Виктории Островской.   


                Август 2020