Глава 2. Надежда

Лео сидел возле мирно спящей Эмили. В окно начали проникать первые солнечные лучи. Лео протяжно зевнул: за целую ночь он, боясь ослушаться м-ра Блекфёста, ни разу не сомкнул глаз. Но сон одолевал всё сильнее и сильнее, взор застилала пелена и казалось, что веки налились свинцом. Чтобы окончательно не погрузиться в мир сновидений, Лео рывком встал с неудобного стула. Только оказавшись на ногах, он понял, насколько сильно затекло всё тело. Оглядевшись, Лео начал бродить по палате. Откровенно говоря, роль сиделки навевала на него жуткую скуку и раздражение. Он зло уставился на причину своих несчастий. Но стоило ему увидеть исхудалое, раненое лицо Эмили, как вся досада мигом испарилась.
Постояв минуту другую, он вновь уселся возле неё. Иногда сквозь сон Эмили шевелила правой рукой и что-то шептала. Но как бы Лео не вслушивался, разобрать слов не мог. С первого знакомства эта девушка была для него загадкой без ответа. За два месяца, сколько бы усилий он не прилагал, Эмили не подпустила его даже на расстояние пушечного выстрела. Но несмотря на всю нерешимость этой задачи, Лео вовсе не собирался сдаваться. Ему хотелось расположить ее к себе и узнать о ее прошлом. Но амнезия и авария перечеркнули все его планы. И вся схема в его голове разрушилась за одну секунду.
Его размышления прервала вошедшая медсестра. По ее раздраженному выражению было сразу понятно, что она тоже не выспалась.

- Еще не проснулась? - спросила она, обрабатывая шприц спиртом.

Лео только покачал головой.

- Как же я устала, - протяжно, как бы между прочим сказала та.

- Тяжёлая ночь выдалась? - чисто из вежливости поинтересовался парень. Вести себя вежливо и учтиво давным-давно уже стало частью его характера. Обрадованная тем, что хоть кто-то готов выслушать про ее тяжелую участь, медсестра затараторила:

-И не говори! Четыре операции за ночь. Тяжёлые случаи. Троих кое-как откачали, один всё ещё в коме в реанимационной.

Не переставая рассказывать, она ловко и быстро начала менять капельницу. Взяв в руки иголку, она умело ввела её в вену. Лео отвернулся. Ему всегда становилось не по себе при виде лекарств и всякой медицинской "ерунды", как он это называл.

-И каково это, когда в твоих руках чужая жизнь?

Медсестра задумчиво улыбнулась.

- Думаю, на этот вопрос лучше бы ответил наш Джо, но раз тебе сойду и я, - она весело подмигнула. - На первых операциях у меня дьявольски тряслись руки. Мне было очень страшно.

Закончив возиться с капельницей, она, подвинув стул, села напротив Лео.

 - И случилось так, что где-то во время  четвёртой операции мы не смогли спасти пациента. Умерший был совсем мальчишкой. Это был первый раз, когда на моих глазах кто-то вернулся к своему Создателю. Сначала я даже толком не поняла, что произошло. Смотрю, Джо и остальные, тяжело вздыхая, начали снимать маски и перчатки, собирать инструменты. Я довольно долго стояла над тем парнем. У него были очень красивые черты лица. Старалась вспомнить его имя, но, как бы не напрягала память, вспомнить не смогла. Переодевшись и прикрыв лицо мальчика простыней, вышла в коридор, где Джо старался утешить семью паренька. Хотела незаметно скрыться, но мать погибшего схватила меня за руку. Она была вся в слезах. Я никогда не забуду, как она дрожащим голосом закричала: "Это все из-за вас! Вы не смогли спасти моего сына! Если бы вы только были более компитентны, мой Билл был бы жив!" После этого женщина упала в обморок, а я, несмотря на все уговоры Джо и коллег, уволилась.

Девушка сделала паузу. Лео, внимательно внимавший ее рассказу, с нетерпением ждал продолжения. Но он не хотел её торопить, к тому же он чувствовал, что это было бы крайне нетактично с его стороны. Однако медсестра и сама поняла, что Лео сгорает от любопытства.

- Я пала в депрессию, закрылась в квартире, никого не впускала. Только Джо никак от меня не отставал: названивал через каждые пять минут, каждый день после работы приезжал ко мне, околачивался возле моей двери, стучал, шумел, вёл себя, впрочем, как настоящий ребёнок. Если бы не он, я бы, наверное, сломалась окончательно. Но ему удалось вывести меня из стрессового состояния. Он вдохнул в меня новую жизнь. И, как видишь, я снова вышла на работу.

Она разговаривала тихо, сдержанно и приветливо. Неожиданно для себя Лео проникся к ней нежностью и сочувствием. Девушка была замечательной, и теперь он видел это ясно и отчётливо.

- И вы больше ни разу не жалели, что вернулись?

- Нет, потому что я была готова к самому худшему. Понимаете, судьба врачей довольно сложна. Мы отдаем почти всю жизнь на спасение чужих жизней. Это наш долг. Но самое сложное - когда мы не можем спасти человека. Поэтому все врачи создают вокруг себя особый барьер, чтобы не сойти с ума. Каждый из нас должен понимать, что нельзя хоронить себя вместе с пациентом. Этой истине научил меня Джо.

Медсестра поднялась с места.

- Заговорилась я с тобой, - подытожила она. - К тому же мы забыли представиться друг другу. Я Лиза.

Лиза дружелюбно протянула руку, пропитанную запахом всевозможных лекрств. Лео пожал ее. Пальцы у нее были длинными и тонкими, как у пианиста. 

- Я Лео.

Перекинувшись с ним еще парой фраз, медсестра ушла, а Лео вновь погрузился в раздумья. Ему очень понравилась Лиза. И понравилась нестолько внешность (хотя она была очень хороша), сколько то сияние, которое излучала ее душа.
"Интересно, а моя мама похожа на неё?" - подумал он. Для Лео это была больная тема. Годовалого его отдали в приют. Их заведующая приютским домом как-то посоветовала ему забыть о родителях, признавшись, что они были не самыми хорошими людьми. Но Лео не хотелось в это верить, и тем более ему не хотелось портить те образы, которые он придумал уже у себя в голове.
Мама в его воображении была очень похожа на Лизу. Женшина лет 30, стройная, с чёрными жгучими волосами, с глазами цвета черного чая, с приятным голосом, нежной ласковой улыбкой. Руки у нее были мягче шёлка, кожа белее снега. Однажды Лео услышал по телевизору про запах матери, и это не выходило у него из головы. Сначала он решил, что она, наверное, пахнет мятой, потом - свежим хлебом. После долгих размышлений и трений с самим собой, он сделал вывод, что мама, вероятно, пахнет весной. Ароматом оживающей природы. И ему настолько понравилась эта мысль, что каждый год он с нетерпенем ждал наступления весны, чтобы вновь встретиться с запахом матери. Его мама любила понедельники и воскресенья, пить кофе по утрам давно стало для неё привычкой, выходные у нее были отведены на чтение книг. Любимыми писателями, возможно, были Достоевский и Джек Лондон. Музыку она слушала только инструментальную, презирая всякую попсу и восхищаясь Шопеном, Бетховеном и Огинским. Готовила не очень хорошо, зато вкладывала в свою стряпню всю душу. А ещё она постоянно жаловалась на своё грубое, абсолютно неизящное имя Гризельда, которое дали ей родители.
Папа Артур был старше Гризельды на пять лет. Он любил спорить с женой, но часто проигрывал, потому что в спорах она была беспощадна. Отец работал на фабрике по изготовлению конфет "Лео". И веяло от него соответственно, шоколадом. Он был высокого роста, носил костюм, галстуки не выносил на дух, поэтому предпочитал им чёрные бантики. Лицо его украшали аккуратные бакенбарды. В отличие от жены Артур слушал рокн-ролл и жёсткий металл. Из-за этого, должно быть, Гризельда смешно дулась и обижалась на него.
Всё это Лео напридумывал себе до мельчайших подробностей. И любое плохое мнение в адрес родителей приносило ему нестерпимую боль. А на тот факт, что его бросили, Лео нашёл родителям своё оправдание. Он верил, что их завод просто обонкротился, и им пришлось заложить дом. "Они хотели для меня лучшей участи, - убеждал он себя,- поэтому они меня и отдали в приют". И это так сильно укоренилось в его сознании, что он даже не желал слушать доводы, не соответствующие его позиции.
Из-за нежелания принять чужое мнение Лео не знал, что его мать - вовсе не утончённая женщина, что она отроду не была знакома с классической музыкой и никогда не пахла провансальскими цветами или чем-то подобным. Он не знал, что большую часть жизни его мать прожила, как пьяница. А пьяницей была оттого, что перенесла много страданий и лишь алкоголь помогал ей забыться. Она была слабой: небеса были к ней безжалостны и жестоки, а выдержки и силы воли у Гризельды было ноль. Лео также не знал, что отец его не то что бизнесменом, даже обычным рабочим никогда не был. И тоже был той еще пьяницей. Только этот был пьяницей не от плохой жизни, а от своей безумной любви к спиртному, к которому так пристрастился, что бросить пить было уже не в его власти. Жил он бедно, но кое-как перебирался за счет пенсии по инвалидности.
Встретились его родители в обычном грязном кабаке, вместе прожили около полугода, а потом Артур однажды вышел из их захудалой лачужки и больше не вернулся. Гризельда, к своему несчастью, поверившая в его "любовь", искала его целый месяц по всем пивным заведениям, полицейским участкам, больницам и даже моргам. Осознав, что тот просто-напросто ее бросил, Гризельда впала в лютую ярость и отчаяние. Вскоре она узнала, что ждет Лео. Сначала Гризельда хотела от него избавиться, но на приёме её сердце вдруг ёкнуло, сжалось и ей не хватило духа лишить ребёнка, что растёт у неё под сердцем, жизни. В первую очередь она бросила пить, чтобы мальчик вырос здоровым, выносила его девять месяцев и, когда пришло время, родила. Взяв его на руки, Гризельда ощутила такой прилив нежности и любви, который никогда не испытывала. До неё еще отчётливее дошло, что теперь она ответственна за еще одну жизнь. Спустя полгода женщина вышла на работу. Все начало налаживаться. Немного погодя судьба свела ее с новым мужчиной, который обещал, что женится на ней. Он не знал еще, что у Гризельды есть ребенок. Правду говоря эта весть его не особо и обрадовала. Он устроил жуткий скандал и выдвинул условие: либо она отдаёт сына в воспитательный дом, либо он разрывает с ней все связи. Гризельда много мучилась, плакала ночи напролёт, а потом как-то утром взяла на руки Лео, отвезла его в приют, подписала документы об отказе и ушла.
Такова была истинная история того, кем на самом деле были родители Лео и как он попал в сиротский дом.
Сзади кто-то коснулся плеча Лео, которого все-таки склонила дремота. Он вздрогнул и оглянулся. Возле него возвышался м-р Блекфёст. Лео вскочил, как ошпаренный, и спешно начал оправдываться. Не обращая на него особого внимания, м-р Блекфёст сел на освободившееся место. Вид у него был измученный, под глазами залегли большие мешки, щёки осунулись. Он нежно взял руку дочери и пару раз неуклюже погладил её по голове: для него это было непривычно. Сообразив, что м-р Блекфёст на него не злится, Лео заметно успокоился.

- Как прошла встреча иностранными инвесторами? - чуть-чуть повременив, спросил он.

М-р Блекфёст отмахнулся, давая понять, что ему сейчас не до разговоров об инвесторах. Теперь спустя много лет, он наконец может держать дочь за руку, ничего не боясь. Он всегда об этом мечтал. Правда, раньше всё это ему представлялось совершенно в ином свете и при совершенно других обстоятельствах.

- Как спала Эмили?

- Мертвецки, - ответил Лео и осекся. Увидев хмурый, недовольный взгляд Блекфёста, он осознал, что выбрал не самое удачное сравнение.

- Закажи такси и поезжай домой. Выспись хорошенько. Ты, наверное, очень устал, - сказал мужчина.

За девять лет он успел сильно привязаться к этому синеглазому парнишке. Да и что скрывать? Он любил его. Правда, несколько своеобразно и грубовато, но любил.

- Пожалуй, я останусь, хотя бы до тех пор, пока она не проснётся, - возразил Лео.

М-р Блекфёст молча опустил голову. То ли от бесонных ночей, то ли от всего навалившегося разом он вдруг почувствовал себя слабым. Ему вдруг захотелось заплакать. Он всегда совершал ошибки и даже сейчас понимал, что собирается совершить новую, но не мог остановиться, потому что тормоза были давным-давно сломаны, а починить их было некому.
Эмили вдруг зашевелилась. Спустя минуту она открыла глаза и стала озираться вокруг, припоминая, что с ней произошло. Лео сразу же помчался за доктором, а м-р Блекфёст еще сильнее схватил дочь за руку.

- Можно воды?

Она посмотрела на отца. М-р Блекфёст быстро налил в стакан воды и помог ей выпить.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил он, когда та вновь улеглась и приняла удобное положение.

- Несколько странно, - подумав, ответила Эмили. - Тело плохо слушается, а ноги... я их не чувствую, и в голове пусто.

На неё опять волной нахлынул страх, и голос предательски задрожал. Её бил озноб, и кожа покрылась пупырышками. Стараясь её успокоить, м-р Блекфёст прижал её голову к груди. Эмили обняла эти большие отцовские плечи и ощутила, что она под надёжной защитой.
Через некоторое время пришёл врач и начал осмотр. За ним следом вошёл Лео и приветливо улыбнулся Эмили, которая решила, что тот, должно быть, её брат.

- Состояние пациентки значительно лучше, - весело высказался врач, закончив недлительное обследование. - Завтра сможем потихоньку начинать реабилетацию.

Жизнерадостный вид доктора и уверенность в его голосе подействовали на Эмили несколько успокаивающе и ободряюще.

- Однако это нормально, что я не чувствую ног? - не удержалась Эмили, чтобы не задать сжираюший ее изнутри вопрос.

-Девочка, ненормально то, что ты вообще выжила в той аварии. Это чудо! Иначе я не знаю, как это объяснить. Поэтому кончай хандрить и придумывать себе ужасы. Если будешь хорошо трудиться и безотказно выполнять мои указания, как я уже говорил ранее, могу дать гарантию, что через месяц сможешь свободно передвигаться на своих ногах.

М-р Блекфёст облегчённо вздохнул и вновь крепко обнял свою дочь.

- А память? Она ведь вернётся? - спросила Эмили.

М-р Блекфёст невольно скорчил недовольную гримассу. Он мог говорить все, что угодно, делать все, что угодно, но его истинные мысли и намерения всегда отображались на лице. Это происходило автоматически и, конечно же, никак не было подконтрольно м-ру Блекфёсту. От этого он злился на себя еще больше.

- А вот насчёт памяти ничего однозначного сказать не могу. Ты получила очень сильную черепно-мозговую травму. Погибло много нервных клеток. Вероятность, что память вернется, крайне мала, но и не нулевая. Думаю, что всё будет зависеть от случая. Но послушай, надежда есть всегда. За десять лет работы я видел много случаев, когда казалось, что выхода нет... Но он был. Был всегда. Просто иногда мы не умеем его находить, не умеем расшифровывать знаки, дарованные свыше. Мы быстро теряем надежду, а потерять надежду - значит провалиться по всем пунктам. Именно поэтому всегда нужно идти вперёд. Нельзя сдаваться, понимаешь, нельзя. И я уверен, если сможешь сохранить внутри себя эту самую надежду, когда-нибудь обязательно всё вспомнишь.

Доктор мягко похлопал Эмили по плечу и ушёл. Несмотря на вдохновляющую речь врача, поселившийся в глубине страх остался. Но это не помешало ей решить для себя, что она последует его совету и будет сражаться с туманом в своей голове до конца.