Г. Часть III. Глава 10

10


     – Ваша роль, Геннадий Игоревич, куда важнее, чем вам может показаться. Как вы могли заметить, вопрос проникновения в квартиру для нас – ключевой. Сделать это через дверь не представляется возможным. Сигнализацию нельзя отключить без пульта, а пульт всегда находится у хозяина, охранникам он его не доверяет. Обесточить здание также не вариант – сигнализация питается от автономной сети, да и сама операция слишком рискованная и не могущая не привлечь внимания. Выключить сигнализацию можно лишь изнутри, нажав на нужную кнопку. Вы, возможно, спросите, откуда у меня эта информация. Могу вас заверить: мои источники вполне заслуживают доверия; этим людям нет никакого резона говорить неправду. Однако владеть нужными сведениями – это только полдела. Нужно ещё правильно их применить, и здесь – самое тонкое место нашего плана. Так как дверь отпадает, остаётся окно; повторяюсь, что к системе оповещения оно не подключено. Ведь никому не придёт в голову попытаться проникнуть в квартиру через одно из окон.
     – С чего это у тебя такая уверенность? – перебил Григорий Довесов.
     Святослав пожал плечами.
     – Это не уверенность, это здравый смысл. Квартира на десятом этаже; здание одиночное и окружено забором. Единственный способ добраться до окна – это спуститься к нему с крыши. Что, в принципе, не так уж и сложно, однако на крышу, как вы все хорошо понимаете, ещё нужно попасть. А попасть на неё практически невозможно для человека, не обладающего специальными навыками. Конечно, опытный альпинист мог бы взобраться по стене, но ведь вся территория просматривается камерами, и незаметно это сделать не получится. Существует лишь одна возможность... чисто теоретическая. Соседнее здание охраняется далеко не так хорошо, как наш объект. Там нет ограды, нет консьержей, да и камеры, хоть и висят, носят скорее декоративную функцию. Дом этот расположен на противоположной стороне улицы, в тридцати метрах от нашего объекта. Между крышами перекинут электрический кабель... Именно он и является той теоретической возможностью, о которой я говорю.
     Сказав это, он пристально посмотрел на Катерину. Всё время, пока длилось его выступление, она сидела молча, упорно разглядывая свою пустую тарелку и терпеливо ждала, когда же речь зайдёт о ней. Теперь же, услышав про кабель, подняла голову и явила ему свои большие выразительные глаза, в которых, однако, не было ни тени удивления. Кажется, она с самого начала ожидала чего-то подобного. И Святославу внезапно стало не по себе, какой-то червячок зашевелился глубоко внутри. Может быть, он делает что-то неверно? Может быть, не следовало обставлять всё вот так, неожиданно обрушивать на неё подобное предложение? Была ли у него возможность поступить иначе? Наверное, была, но в таком случае шансы на успех существенно понижались. Если бы у Гортензии появилось время всё как следует обдумать, она бы наверняка отказалась. Святослав и сам понимал, что план этот был донельзя рискованным. Но когда тебя вот так, без предупреждения и в присутствии посторонних, ставят перед выбором, не очень-то просто ответить 'нет'.
     – Постойте, постойте, – прервал напряжённую паузу Гена. – Вы что же, предлагаете... чтобы Гортензия... чтобы госпожа Гортензия... – Он сбился, запутавшись в обращениях, разволновался, хотел вскочить с места, но больная нога не позволила. А Катерина всё молчала, слегка нахмурившись, и словно пыталась прочесть на лице Святослава что-то невысказанное. Стараясь не смотреть ей в глаза, Гордин пояснил:
     – Да, вы довольно точно угадали мои намерения, Геннадий Игоревич. Электрический кабель видится мне единственным путём проникновения на крышу, а оттуда – в квартиру. Разумеется, я отдаю себе отчёт, что между кабелем и канатом, с которым обычно имеют дело акробаты, есть различия. Тем не менее, никто лучше опытной канатоходки не смог бы справиться с такой задачей. Сразу скажу, что предвижу все возможные возражения. Это опасно, чрезвычайно опасно. Ноябрьская погода непредсказуема, в означенный день не исключён дождь. Да и идти на высоте десятого этажа – не то же самое, что идти под куполом цирка. Однако само собой разумеется, что страховка будет предусмотрена. И именно вы, Геннадий Игоревич, будете, по моему плану, за неё отвечать.
     Альпинист снова едва не подскочил.
     – То есть как это я?.. Почему?.. С чего вы взяли, что я смогу отвечать за страховку? Это... это слишком большая ответственность. Вы что же, не понимаете, что тут не игрушки? Тут... жизни можно лишиться. И я бы не рекомендовал госпоже Гортензии... соглашаться.
     Почувствовав, что ситуация начала выходить из–под контроля, Святослав резко прервал его.
     – Мне кажется, что решать должна сама Гортензия, Геннадий Игоревич. Давайте предоставим ей слово.
     Всё внимание сосредоточилось на Катерине. Она сидела неподвижно, очень бледная, и только шрам приметно розовел на левом виске.
     – Говорите прямо, не стесняясь, – подбодрил её Святослав. – Все здесь прекрасно понимают, что вы нам ничего не должны. Вы вправе отказаться, это совершенно естественно, никто не обязан добровольно идти на такой риск.
     Катерина всё ещё молчала, зажав зубами краешек нижней губы. Затем, видимо решившись, звонким голосом произнесла:
     – Вся моя жизнь – это постоянный риск. Думаете, я возьму и изменюсь? Какая, говорите, планируется страховка?