Безнравственный роман часть - 1

                ОТ АВТОРА
            Возможно, любовные страдания и страсти, умозаключения и сумасбродство, секс и алкоголизм несколько утомят читателя при чтении этой книги, особенно во второй её части, в которой опубликованы дневниковые записки главного героя. Но таковой была  любовь Леона и поведение Анны.  Художественно украшать их я не посчитал целесообразным, да и не вправе этого делать из этических соображений. Ведь книга написана в стиле реальных событий, и на основе рассказов и дневника Леона.  Тем не менее, образы в произведении собирательные, а некоторые  вымышленные.
            Из дневниковых записей Леона, которые существовали реально, я выбрал лишь те, которые касались его любви к Анне и исключил иные жизненные события этого периода его жизни. По этой причине может сложиться впечатление, что Леон жил тогда лишь тем, что описано в книге, хотя это далеко не так. Да и события его любовного романа происходили не столь сжато во времени, а в течение четырех лет. Были меж Леоном и Анной периоды и без взаимоотношений, а в книге все спресованно во времени.
            У каждого человека есть и иные устремления в жизни, а не только те, что связаны с любовью к женщине. Исходя из бесед с Леоном и судя по записям в его дневнике, я считаю его человеком многосторонне интересным и с большим жизненным опытом. Жаль только то, что это мало значило в любви. А.Брест писал: «Первый вздох любви – это последний вздох мудрости». «Мудрость и любовь не совпадают никогда» - говорил Захиредцин - Мухаммед Бабур. Такова природа человека…
               
                Глава 1    БЕЗУМИЕ

                Да разве любовь имеет что-либо общее с умом!
                И. Гёте
               
                Пусть в голове мелькает проседь,
                Не поздно выбрать новый путь.
                Не бойтесь всё на карту бросить
                И прожитое зачеркнуть.   
                (Слова песни из кинофильма «Вокзал для двоих»)
               
             В начале августа по всему Енисею стояла чудная летняя погода.  Четверо суток теплоход «Антон Чехов» шел из Красноярска в заполярную Дудинку. Между ними без малого две тысячи километров. На всем пути каменистые берега великой сибирской реки укрыты зелеными кучерями дремучей тайги. Поселки и деревни даже здесь, у главной артерии Красноярского края, стоят не часто. Что уж говорить о том, как там, в тайге за две-три сотни верст от Енисея. Там глушь, бездорожье, безлюдье.
           Теплоход к пристаням подходил  не часто. Каждое причаливание для пассажиров судна – событие. Но стоянки здесь недолгие – всего по десять-пятнадцать минут. К приходу теплохода из селений к пристани собираются его жители, но не только те, кто провожает или встречает, а и те, кто просто желает потолкаться в толпе среди пассажиров. В эти минуты у трапа всегда суетно. В людской толпе снуют северные лайки, стоят ящики привезенных овощей, бидоны с засоленной рыбой, новенькие снегоходы, мешки. По пути у причалов лишь в трех поселках есть небольшие рынки, где местные жители продают грибы, соленую, копченую и вяленую рыбу, банки с вареньем из таежных ягод, свежие огурцы, зелень, пирожки и прочее. А потом гудок – и вновь долгие часы движения вдоль безлюдных берегов с глухой однообразной тайгой.
Теплоход идет с небольшой скоростью. Под его килем шумит разрезаемая речная вода, а позади от винта тянется белесая полоса пенистого водного шлейфа. Судно постоянно сопровождают чайки. Их глаза зорко наблюдают за передвижением по палубам пассажиров и членов команды, надеясь на то, что кто-то из них бросит им что-либо съестное.
           Обитатели теплохода днем наслаждаются теплом и солнцем короткого северного лета, а по вечерам любуются закатами солнца, какие бывают только на Севере. Они здесь долгие и на все небо. В них удивительно тонко сочетаются нежные тона голубого и малинового цветов. Красочный закат зеркально отражается на гладкой поверхности Енисея, и это еще больше усиливает впечатление красот сибирских пейзажей.
           Судно идет по течению. Его двигатель работает тихо и без напряжения. Местные пассажиры-сибиряки много спят и мало гуляют. Другие, те, кто плывет впервые, спят мало, много фотографируют, снимают видеокамерами пейзажи и допоздна описывают медленными шагами круги по палубам. Устав ходить, они сидят на лавках у небольших деревянных столиков.
Среди пассажиров был человек, который выходил на палубу не часто, а если и появлялся там, то не бродил по ней бесцельно, а стоял неподвижно у ограды или же сидел у столика. Внешне ничем особенным он не выделялся. Это был немолодой мужчина невысокого роста, среднего телосложения. Было заметно, что берег и пассажиры интересовали его мало. Чувствовалось, что на Енисее он не впервые.
           Познакомился я с ним не случайно и не вдруг. Вначале мы наблюдали друг за другом со стороны, и лишь через сутки сошлись для беседы. Вероятно, этому человеку было уже известно, что я много странствовал, пишу очерки и рассказы о путешествиях. На теплоходе я уже продал несколько экземпляров своей небольшой книжицы, и люди их читали. В них семьдесят вопросов, которые обычно задают мне в пути люди, а также ответы, из которых можно узнать, кто я, «чем дышу» и какие преследую цели. Кроме того, еще до посадки на теплоход моя личность стала известна группе туристов-водников. А с капитаном и командой меня познакомил при посадке генеральный директор «Пассажирречтранса» Л.И.Федоров. Да и за предыдущие сутки плавания, в силу общительности моего характера и ограниченности пространства судна, я успел познакомиться и поговорить со многими пассажирами: жил со староверами в одной каюте, брал интервью у бывшего заключенного, был приглашен в люкс-каюту к старому сибиряку, внуку казака, который был свидетелем венчания В.И.Ленина с Н.К.Крупской.
          - Леон, - назвал своё имя мой новый знакомый.
           «Почему человек с истинно русской внешностью – и вдруг Леон» - подумал я, хотя это не очень-то удивило меня. Ведь есть у меня в Якутии коллега с французским именем Морис, русской фамилией Иванов и по национальности чуваш. Встретил я также однажды в глухой алтайской деревне парня с именем Джон. И подобных примеров не мало.
           Я не стал расспрашивать Леона, почему родители дали ему столь экзотическое для сибиряка имя. Возможно также, что этот человек имя Леон выдумал лишь для знакомства со мной или это было его прозвище.
Леон ехал из Красноярска в Дудинку в командировку. В начале знакомства, стоя у перил палубы и смотря в воды реки, мы говорили об Осиновском и Казачинском порогах, самых опасных местах для прохода судов на Енисее. Говорили о Щеках, где Енисей сдавлен с обеих сторон горами Енисейского кряжа. Леон со мной беседовал об этом нехотя, и я понял, что нужен этому человеку для иного разговора. Вечером он пригласил меня в небольшой судовой ресторанчик, где было совсем немноголюдно, тихо и уютно, и предложил выпить водки. Торопиться было некуда, времени для разговора было предостаточно. После второй рюмки наш разговор перешел в доверительную беседу. Леон стал разговорчивее. Его внутренняя душевная напряженность сменилась на лирическое откровение.
           - Знаешь, Леонид, со мной случилось то, чего я никак не ожидал. Не знаю кто, бог или дьявол подарил мне на пятьдесят восьмом году жизни любовь. Я влюбился, как мальчишка, с первого взгляда, страстно и безрассудно.  Накануне приснился мне сон. Сон удивительный, странный и недолгий. Золотые шары, большие и малые, проплывали передо мной, тихо лопались и падали к ногам, словно осенние листья. Яркая, с блеском золота, желтизна искрилась вокруг меня.
          - Тебя ждёт что-то особенное, яркое, необычное, и в тоже время последнее, как осенний листопад, - сказали мне.
          - Я влюбился в женщину неожиданно и почти мгновенно. С первых минут знакомства, и потом, вечером того же дня я уже точно знал, что это не увлечение, не сексуальная страсть или флирт, а большая и сильная любовь, какая приходит не часто и не к каждому. А понял я, Леонид, что меня пронзила стрела Амура потому, что подобное однажды уже было со мной. Только произошло это первый раз очень, и очень давно, ещё в юношеские годы. Влюбился я в девчонку в седьмом классе школы, и также с первого взгляда. Наш седьмой класс расформировали в два других, и я попал в 7-Г. Лида, так звали девочку, сидела за партой передо мной. Худенькая, с веснушками, она ничем особенным среди девчонок не выделялась. Разве что была более старательной в учёбе, аккуратной и тихой. Я тоже был парнем скромным, и не замечал её до тех пор, пока не заглянул в глаза. Как-то раз, в проходе меж партами Лида сказала мне: «Дай пройти!». Наши взгляды встретились, и это мгновение я запомнил на всю жизнь. То была чистая, искренняя, нежная любовь. А первая любовь, как известно, часто неудачная и не взаимная. Я ходил к ней на улицу, но мы не целовались, не обнимались, а лишь сидели вместе в компании других ребят. Заворожено и молча, я любовался ею, и был счастлив только оттого, что находился с ней рядом. Решившись однажды, я сказал Лиде: «Я люблю тебя», но объяснение в любви получилось каким-то несмелым и скомканным. И также несмело впервые я поцеловал её.
           Лида поступила в институт. Я писал ей письма, получал ответы, ездил в тот город, где она училась. Мы несколько раз встречались на каникулах. Мне казалось, что она любит меня. Увы! Её глаза меня любили, но в её поступках я не находил взаимности.
           Потом меня призвали в армию. Два года я хранил её фотографию в нагрудном кармане гимнастерки вместе с военным билетом, а когда вернулся, то узнал, что Лида выходит замуж за парня, с которым училась в институте. Я любил эту девчонку, потом девушку, и уже замужнюю женщину долгие годы, а потому женился лишь в тридцать лет. Она являлась ко мне во снах, но всегда в образе той девчонки, которую я знал в школе. Её очаровательные карие глаза глубоко врезались в мою память и сердце. Потом любовь застыла, окаменела, зарылась в глубины души. В моей жизни было немало событий. Я окончил ВУЗ, работал на Севере, строил Байкало-Амурскую магистраль. Женился. Вырастил и воспитал хорошего сына. Построил дом. У меня было много друзей. И я уже не помню имена многих одноклассников. Но образ той первой любимой девушки не стёрся в памяти, и Лида, нет, нет, да и являлась ко мне во сне. И вот на пороге уже старость. Мне пятьдесят восемь.
           «Какая любовь, какая страсть и безумство могут быть в эти годы?» - думал я. И вдруг я увидел те же глаза, только у другой женщины. Случилось это на вечеринке, какую теперь называют корпоративной. Ранее я работал в этом коллективе, потом ушел на угольную шахту, чтобы заработать подземный стаж работы, и вот вновь был приглашён в лицей мастером. Вечеринка была в самом разгаре. Народ пил, ел, пел, танцевал. Стол накрыли под навесом во дворе частного дома. Я сидел за столом молча, устав от компании и веселья. Рядом со мной села невесть откуда взявшаяся незнакомка.
           - Это соседка Николая, - сказала мне коллега.
Не мешкая, женщина выпила рюмку водки и стала быстро поглощать закуску.
           - Как Вас зовут? – спросил я её.
           - Аня.
           Аня явилась в нашу компанию одетой по-домашнему: в ярком халате и комнатных тапочках. Я пристально посмотрел на неё. Не молодая, с короткой стрижкой и красивым лицом, Аня сразу понравились мне. На мгновение мы встретились взглядами.
           - Ах, какие кошачьи глаза! – сказал я шутливо.
Аня немного обиделась, и я поспешил исправить свою ошибку.
           - Я хотел сказать, что они у Вас немного раскосые.
           - В нашем роду были татары, - объяснила Аня.
           В этот момент я понял, что эти глаза уже не оставят меня в покое.
           - Давай, кто кого пересмотрит, - предложил я Ане.
           - Давай, - сказала она.
           Мы молча, прямо и глубоко смотрели друг другу в глаза, но соревнование длилось не долго. Аня, не мигая и не отводя взгляда, продержалась секунд пять. Потом отвела глаза, вновь посмотрела, затем ещё, и ещё.
           Вот с этой минуты я и влюбился в Аню. Эти взгляды карих глаз как стрелы пронзили моё сердце. Я мгновенно протрезвел.
           - Налить ещё водки? – спросил я Аню.
           - Да, - как-то тихо ответила она.
           - Пошли, потанцуем, - предложил я чуть позже.
           Аня согласилась, и я был откровенно рад этому. Она положила свои руки мне на плечи, а я держал её за талию. Мы протоптались всего лишь один танец. Я не помню, о чем мы говорили, и говорили ли вообще, но после танца я уже не хотел расставаться с Аней.
           - Мне пора домой. Муж скоро придёт.
        Она ушла, а я уже не мог не думать о ней.
           - У неё муж придурок. Пьёт. Не работает. Они постоянно ссорятся, - сказала Алиса.
           Алиса – моя коллега по работе и соседка по улице. Это она организовала вечеринку у Николая. А Николай её друг. Разведен. Живет один. Встречается с Алисой.
           Явился я с вечеринки домой, когда уже стемнело. Хмельная дурь вновь овладела моей головой.
           - Знаешь, Леонид, жена у меня верный друг и прекрасный человек.   Таких, как она, встретишь не часто. Валя любит меня не страстной, но хорошей женской любовью. Она нежна, заботлива, терпелива и предана мне, к тому же на девять лет моложе меня. Мы прожили вместе двадцать восемь лет, и я ни разу не предавал её и не изменял ей. А тут вдруг заявил спьяна: «Беда пришла в нашу семью, Валя».
           - Что случилось? – спросила она испуганно.
           - Я влюбился.
            Не нужно было говорить ей об этом. Ведь она любит меня, а я, эгоист, растревожил ей душу.
           - А как же я, - сказала мне жена.
           - Тебя я тоже люблю.
           - Так не может быть. По-настоящему можно любить только одного человека.
           - Я могу привести тебе множество примеров, когда женатые мужчины, не разрушая семью, многие годы живут с любовницами.
           Я рассказывал жене о восточных гаремах, полигамных семьях в Дании и Швеции, но это мало утешало жену. В душе я уже каялся, что в алкогольном опьянении проболтался. Мы разволновались и не могли уснуть до рассвета. Оба поняли, что в наших семейных отношениях грядут перемены. У меня не было угрызений совести, не считал я аморальной  по отношению к семье свою любовь к Анне. Теперь и Аню, и жену Валю я считал родными моему сердцу и душе женщинами. Мне даже захотелось, чтобы они подружились. «Наверное, это не по-христиански, но вполне по-мусульмански» - думал я. Я понял, что люблю свою жену Валентину душой, а Аню сердцем, или, наоборот.
           К утру я уснул, проспался, а на следующий день, в полдень на Кольце случайно встретил Аню, и не просто встретил, а чуть было с ней не столкнулся. Странно. Наверное, это был знак, и мы должны были встретиться. Я прожил с Аней в одном и том же окраинном поселке Красноярска всю жизнь, но никогда не встречал и не был знаком с ней, хотя мальчишкой знал её мать и старших братьев. Причина – Аня и я не ровесники. Она на одиннадцать лет младше меня. Мы учились в разных школах и в разные времена. Она окончила медицинское училище, но не в Красноярске. Я тоже получил образование и специальность в инженерно-педагогическом ВУЗе Свердловска. Наши пути никогда не пересекались. А тут вдруг, на второй день после знакомства, мы встретились. «Не случайно и не зря это произошло. Видно бог благоволит мне» - подумал я тогда. Я и Аня для приличия перебросились несколькими фразами. Заглянув вновь в очаровательные карие глаза Анны, я почувствовал, что моё сердце учащенно забилось, заныло и с невероятной силой потянулось к ней, к Анне.
           Прошли суббота, воскресенье и понедельник. В эти дни, где бы я ни был, что бы я ни делал – все мои мысли были заняты образом Ани. Особенно мне нравилось вечерами лежать одному с закрытыми глазами и вызывать в своём воображении её лицо и стать.
           После рабочего понедельника опять была причина для застолья. Алиса Королева, я и ещё трое сотрудников лицея отправились вновь к Николаю Снуетину. Мы отметили какой-то светский праздник и помянули давно умершего, но до сих пор всеми уважаемого коллегу. Для меня же, прежде всего, была желанна встреча с Анной. Алиса позвала её, и она не заставила себя долго ждать. Её мужа не было дома. Она боялась прихода мужа, но всё же села со мной рядом. Мы все о чем-то говорили, а я уже не мог оторвать от Ани глаз.
Аня унаследовала татарскую кровь немного. Внешне это было заметно лишь по глазам. Они карие и немного раскосые. Лицо у Ани прелестной овальной формы. Оно почти без морщин, и при её возрасте хорошо сохранилось. Лишь щёки покрыты сетью мелких красных жилок. Волосы на голове короткие, с почти незаметной проседью. Губы чувственные, сладострастные, восточного типа. Нижняя губа, хоть и широкая, но не пухлая, а плоская, как будто бы приплюснутая.
           - Какая она миленькая, - подумал я, - глядя на её точеную шейку, маленькие ушки, прелестный носик и округлые плечи.
           Я взял руку Ани в свои ладони и незаметно для других поцеловал теплые, нежные пальчики.
           - Мы можем встретиться? – тихо спросил я Аню.
           - Всё через Алису, - также тихо ответила она.
        Опасаясь прихода мужа, она покинула меня, села напротив к женщинам. Но всё равно невидимые нити связывали нас. Не переставая любоваться  лицом Ани, я старался уловить её короткие взгляды, и радовался, когда это мне удавалось.
           Явился муж Ани. Видел бы ты, Леонид, этого жалкого слизняка. Отвратительной внешности человек. Лысый, с пятидневной щетиной на лице, с мясистым, как у Деда Мороза, носом, с бородавкой на лбу. Оставшаяся по краям головы полоса волосяного покрова седая. Одет в какую-то видавшую виды жилетку, потёртые шаровары, обут в старые стёганые бурки с калошами, доставшиеся, вероятно, ему в наследство от родителей. Он был пьян. Выражение лица глупое, глаза, как у барана, смотрящего на новые ворота. Лицо от пьянства брюзглое. Улыбка, как у блаженного. Он не работает. Живет за счёт жены. Ленив, и ничего не делает даже по дому. Днем спит или околачивается  у магазинов и киоска на Кольце, в надежде на то, что кто-то его угостит разведенным спиртом или хотя бы пивом. Но за Аней, своей женой, он следует неотступно. Провожает к работе, встречает. Аня работает в  отделении больницы медсестрой, колет больным инъекции и ставит капельницы. Зарплата у неё невелика, и она, чтобы прокормить мужа-тунеядца и младшего сына, после работы ходит на дом к больным, но с личной охраной, т.е. с мужем. Вероятно, он любит её, а вернее, привязан к ней, примерно так, как собака к хозяину, как кошка к дому, свинья к корыту или пиявка к телу. Разве может по настоящему любящий мужчина «сидеть на шее» у любимой женщины?
           - Я, Леонид, думал тогда: «Ну почему такому ничтожному человечишку досталась такая прекрасная женщина?». Но всё оказалось гораздо сложней. Аня оказалась далеко не святой женщиной. И это, прежде всего, её пристрастие к спиртному. Она, если не алкоголичка, то уж пьяница точно. Мне об этом говорили многие. Но, как известно, влюбленный человек смотрит на недостатки и достоинства любимой по-разному, как через подзорную трубу. Положительные качества многократно увеличивает, а на отрицательные смотрит через линзы с обратной стороны подзорной трубы.
           - Я хранила ему верность много лет, а он называет меня проституткой. Мы с ним давно не спим вместе. Я говорю ему: «Исполняй свои супружеские обязанности». А он уткнется в меня лицом и сопит в две дырочки.
Я верил Ане, и думал, что все недостатки в её характере можно легко исправить. Считал, что она ведет этот образ жизни потому, что попала в такое окружение. Я верил в то, что если её вытащить из ямы с подонками, то она перестанет пить, бросит курить и сквернословить. Думал, что я именно тот «принц», который спасет её, но я ошибся. Чем больше я узнавал её, тем больше разочаровывался в ней. Пьянство, безнравственное поведение, сквернословие настолько укоренились в её характере, что все это стало для неё нормой, образом жизни, изменять который она не желала. Но все это я понял гораздо позже, хотя  вначале считал её несчастной женщиной, над которой издевается муж-тунеядец. Её красивое лицо, сексуальная привлекательность фигуры, тихий  и мягкий характер - тоже оказались ложными.
           После третьей встречи я написал Ане записку, передал её через Алису: «Анечка! Предлагаю встретиться. Посидим вдвоём  в кафе, поговорим. Напиши мне номер своего рабочего телефона».
           Аня отвечать на записку не стала, но номер рабочего телефона передала. Мобильного телефона у неё тогда не было. Говорить же откровенно по проводному телефону было нельзя. Разговоры прослушивали телефонистки больничного коммутатора. И, тем не менее, я узнал, что встреча с Аней после работы невозможна. Муж следит, чтобы она приходила с работы вовремя.
           - Почему он ходит за ней следом? Вероятно, у него есть на это причины. Это и хорошо, и плохо. Если он следит за ней – значит, она изменяет ему, а, следовательно, не любит его, - размышлял я.
           Я стал искать другой способ видеться с Аней, и сделать это было несложно. После работы я и Алиса заходили в магазин, покупали водку, закуску и шли к Снуетину. Алиса звала Аню. Она приходила, а следом за ней волочился её муж. Я уже знал, что и Аня и её муж не прочь выпить и поесть «на халяву».  Зарплата у Ани минимальная, да и большая часть её уходит на выпивку, сигареты. Ей приходится кормить не только младшего сына, но и мужа. Сын Ани поступил в лицей на первый курс в группу, которую ведет Алиса Королева. Я ответственен за электрогазосварочную мастерскую, и часто проводил совместные уроки производственного обучения в своей группе и группе, в которой учился сын Ани. Поэтому мы иной раз говорили об учебе её сына Геннадия в лицее. Я старался сесть за столом напротив Ани. Пил и ел мало. Мне доставляло большое удовольствие видеть Аню, смотреть в её глаза, разговаривать с ней.  Молчаливая и неразговорчивая, она от водки становилась веселей и ещё красивее. Мне нравилось слушать её, нравилось, когда она смеялась. Её глаза загорались и становились ещё более привлекательными. Но развеселить Аню было трудно, и смеялась она тихо, не звонко, глубокими грудными звуками.
            Я зачастил к Снуетину. Муж Ани хоть и глуп, но догадывался, что я хожу к Снуетину не для того, чтобы выпить. Он стал подозревать, что мне нравится его жена. Вероятно, это не очень волновало его, и он давно привык к тому, что к его жене пристают те, с кем он вместе пьет. В кругу их друзей было нормой неприличное поведение. К примеру, меня удивило и «задело за живое», когда Снуетин, как бы шутя, запустил свои руки за пазуху к груди Ани. Ни она, ни её муж не восприняли это как хамство, и никак на это не отреагировали. Зато эту пошлость заметил я, и попросил Снуетина этого больше не делать. Снуетин уже знал, что я влюблен в Аню. Однажды в нашу компанию влился старший брат Николая. Войдя в дом, он почему-то запросто поцеловал в щеку Аню, погладил её по ноге, потом поднял её на руки будто бы для того, чтобы проверить, на сколько она стала легче. Еще меня удивил тот факт, что Аня запросто ходит к холостому Снуетину мыться в его ванную, и это не волновало её мужа. Зато у меня это вызвало ревнивое чувство, которое ранее не было мне знакомо. Я никогда не ревновал свою жену, хотя бы потому, что она не давала для этого повода. Я рассказал об этом Королёвой.
           - Да они вместе с детства растут.
           - Ну и что. У нас тоже на улице были девчонки, но я не целуюсь и не хожу теперь к ним мыться.
           Однажды в этой компании я проявил свои способности и знания в области хиромантии. Стал гадать по руке Ане, её мужу и всем остальным. А потом сказал, что могу определить по пальцам ноги, кто главенствует в семье – муж или жена. Вначале я рассмотрел пальцы ноги у Королёвой, которая сидела рядом. Аня сидела напротив. Ей тоже захотелось узнать, каков её статус в семье.  Она сняла носок, «задрала» ногу, да так, что все увидели, какого цвета у неё трусики. Это смутило даже видавшую виды Алису. Аня даже трезвая не перестаёт сквернословить – это тоже её дурная черта. Я как-то сказал ей: «Что ты так часто ругаешься». На что она ответила: «Привыкай». В алкогольном опьянении она слабо контролировала своё поведение, часто вела себя безрассудно. Возможно, в этом виновны не только её воспитание и окружение, но и её татарские гены.
           - Да, Леон. Это точно. На все национальности  желтой расы алкоголь действует сильнее и по-иному, чем на европейцев. Они падки на это зелье, быстро спиваются. Пьяные они безумны. Им достаточно выпить сто грамм водки, чтобы потерять рассудок. Я недавно побывал в Тыве. Там живёт доброжелательный и гостеприимный народ. Но стоит тывинцам немного выпить, и они звереют,  становятся небезопасными. Они полностью теряют над собой  контроль и самообладание. Режут и стреляют друг друга, что уж говорить за чужестранцев. В Калмыкии меня предупредили, чтобы я сразу уходил, если калмыки начнут пить. На меня не раз нападали пьяные казахи, якуты. А трезвыми они очень хорошо относились ко мне.
           - Я хочу, Леня, рассказать тебе об Ане, о её жизни, чтобы ты мог понять, что сделало её такой. Аня показала мне свой семейный фотоальбом. Многое о её прошлой жизни я узнал от неё самой.
           - Аня росла девочкой умненькой и училась в школе прилежно. Родительская фамилия у неё Муравьева, а потому в классе и на улице имела прозвище Муравей. Потом были учеба в медицинском училище, два замужества, а меж ними неудачная любовь. Историю первого замужества она рассказала мне сама, хотя многое недоговорила. Живя в студенческом общежитии, она познакомилась с местным «крутым» парнем. А поскольку рядом не было родительского контроля и некому было удержать страсть молодой девушки, то она забеременела. Было ей тогда всего восемнадцать, а ему семнадцать. Какими были их отношения после этого, была ли свадьба, и был ли зарегистрирован брак, Аня не рассказала. Она попросила мать забрать её домой в Красноярск. Родила своего первенца. Тот парень, от которого она родила сына, жил в небедной семье, стал наркодиллером, наркоманом и умер от СПИДа несколько лет назад. Никакой помощи в воспитании сына он не оказывал. Аня же не смогла дать сыну хорошее воспитание. Ему сейчас двадцать девять лет. Он дважды был судим за воровство. Женат, имеет дочь. Хорошего образования не получил, а потому зарабатывает деньги на всякого рода сомнительных производствах. Печально и то, что мама и сын пьют вместе и даже имеют совместных дружков и подружек.
           После первого замужества были шесть лет одиночества, правда, одиночества относительного. Аня сама рассказывала, что было у неё в тот период много мужчин, и лишь одна любовь. И опять она «наступила вновь на те же грабли». Она полюбила сына влиятельного городского чиновника. Этот молодой человек организовал банду рэкетиров и был застрелен такими же уголовниками, как и он сам. Да и папаша этого молодца был против их отношений, и попросил Аню оставить его сына, что она и сделала. Наверное, Аня, и этот парень друг друга любили, но не по-настоящему. Иначе бы они так просто не расстались.
           В третий раз она наступила на те же грабли, когда вышла замуж за парня, который был на семь лет моложе её и возил на «Волге» директора предприятия. Был он тогда симпатичным, скромным, кучерявым, но глупым и ленивым. Опять она выбрала себе спутника жизни не разумом, и даже не по любви, а своей амбициозностью. Аня показала мне альбом со свадебными фотографиями, и говорила, что теперь она ненавидит его за то, что он научил её пить, курить и сквернословить.
           - Знаешь, Леонид, вначале я считал, что Анне просто не везёт в жизни. – Ну, так случалось, что она неудачно выходила замуж, - думал я. Потом понял – все её неудачи от неё самой. Её характер и есть та причина, по которой случались жизненные неудачи и несчастья.
           Аня говорила мне, что много лет была верна ему, в чем я тоже сомневаюсь. Я своими глазами видел, сколько мужчин крутятся возле неё даже сейчас. Не думаю, что после шести лет свободной жизни у неё не осталось старых сексуальных связей. Не зря же Гуман ходит за ней следом. И я один из тех, кого она не любит, но легла в постель, судя по-всему, из-за денег.
           - Посуди сам. Однажды после работы Алиса, Снуетин Николай и я случайно встретили на Кольце Анну. Это был один из немногих случаев, когда я мог посидеть с Аней без присмотра её мужа. Я предложил Ане зайти в «Находку». До этого я заметил, что молодой парень лет двадцати пяти пытался «подкатить» к Ане, но не сделал этого. Позже он тоже зашел со своими друзьями в зал, и они сели за другой стол. После водки он осмелел, подошёл без стеснения к Ане, поцеловал её в щеку,  обнял плечи, стал что-то нашёптывать ей на ухо, да ещё намеревался сесть с ней рядом. Я редко видел Аню весёлой и радостной, а тут она вдруг расцвела в улыбке. А ведь я сидел рядом с ней. Вероятно, такое поведение для неё и друзей из её компании «в порядке вещей». Но меня это привело в бешенство. Я вскочил со стула как ужаленный. Мне очень хотелось ударить этого парня, но я сдержался.
            - Пошёл отсюда! Я говорю, ушёл отсюда! – зарычал я.
Парень, не конфликтуя со мной и не говоря ни слова, отошёл от нашего стола. Вероятно, он понял, что поступил бестактно. А может быть ему не нужен был этот конфликт из-за немолодой женщины. Ведь дома у него жена,  маленький ребенок, мать, и он – нормальный семьянин.
           А вот Аня отреагировала на это бурно и с обидой.
           - Это друг моего сына, - сказала она.
           - Так ты считаешь, что друзья твоего сына могут тебя целовать, прижиматься к тебе и шептать на ухо. 
           Я вспылил:
           - Мне рассказывали, что ты спала с врачами и даже с больными. Ты сама говорила, что у тебя раньше было много мужчин. Но что у тебя было раньше, меня не интересует. А вот так, как сегодня, вести себя нельзя. Иди  к нему за стол и там с ним целуйся. Даже проститутки не меняют мужчину, с которыми сидят вместе за столом.
           - Она забыла, кто её сейчас кормит и кто трахает, - сказала Алиса.
           - Пошло сказано, но, по-сути, верно, - заметил Антон Устнов, сидевший с нами за столом.
        После этих слов Аня выскочила из «Находки». Потом вернулась, отдала Снуетину подаренный мною телефон, и ушла. Я бросился вслед за ней, но догнал лишь дома.
           - Анечка! Милая! Родная! Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя.  Не обижайся. То, что я тебе сказал, это не мое мнение, но так говорят в посёлке.
Аня уже немного успокоилась. Её мужа не было, но дома был сын.
           - Пошли, - сказала она. Мы вышли в коридорчик.        - Меня многие врачи хотели. А вот им… Верь мне.
Мы расстались. Я написал ей вечером того же дня письмо, и на следующий день передал его через Алису.

          «Аня! Ты знаешь, как сильно и по-настоящему я люблю тебя – оттого и ревную. Мне всё равно, что о тебе говорят другие. Я верю тебе, и то, что ты рассказываешь, считаю правдой. Но я не могу быть равнодушным к тому, как ты ведёшь себя сейчас. Я сказал тебе в «Находке» то, что о тебе говорят многие. Это их мнение, а не моё. Кто, как не я может сказать, какая у тебя репутация. Ты обиделась. Но ведь доля правды в сплетнях есть. Ты говоришь: «Слушай меня». Но ведь кроме ушей у меня есть ещё и глаза, и я не могу не замечать того, как ты позволяешь в моём присутствии другим мужчинам прижиматься к твоей щеке, обнимать за плечи, что-то шептать на ухо.
           Ты говоришь: «Это друг сына». Тогда тем более, ты не должна позволять ему, как парню, который в два раза моложе тебя, как ровеснику сына, целовать тебя. Что же ты можешь позволить делать с тобой, когда нет меня. Наверное, ты считаешь это нормальным поведением. Я - нет. Я даже представить не могу, чтобы друзья моего сына пытались играть в любовь с его матерью. А мой сын ровесник твоему, моя жена не на много старше тебя. Уверен, мой сын такого поведения друга не простил бы никогда.
           Я понимаю, что я для тебя никто, ни муж, ни любимый мужчина. Я денежный кошелёк, и не имею права читать тебе мораль. Но я всё-таки живой человек. Я люблю, Аня, тебя. Всё, что окружает тебя мне небезразлично. Стыдись, Аня, и не позволяй столь молодым парням заигрывать с тобой. Тебе сорок восёмь, и ты уже бабушка. Хотя тебе, наверное, лестно, что тобой, как женщиной, интересуется молодежь.
           Аня, следи за собой. Ты много куришь, пьёшь, сквернословишь. Это всё так тебе не идет.
           Печально. Очень печально. Я влюблен в тебя, потому слеп, глуп и всё тебе прощаю. Но в душе всё же остается боль и неприятный осадок.
           Прочтя письмо, зная твою натуру, ты, наверняка, подумаешь: «Вот пристал…». Если тебе есть что мне ответить, то звони. Возможно, захочешь встретиться и поговорить – я готов. Я люблю тебя и всегда желаю тебе, Анечка, только добра. Леон»           
           В понедельник, утром, идя в лицей, я встретил на Кольце Алису и Николая, а потом увидел и Аню. Она, не останавливаясь, прошла мимо.
           - Аня, здравствуй! Прочла моё письмо? – спросил я, увязавшись за ней следом.
           - Пишешь всякую фигню, - сказала она в ответ.
           - Аня! Я написал тебе ещё. Вот, возьми, - и протянул ей письмо.
           - Не нужно оно мне. А потом, вечером она сказала соседу и собутыльнику Снуетину: «Вот пристебался... Отвязаться не могу от него».  Только первое слово было еще более пошлым.
           Вот, то письмо, которое она не захотела читать. Тебе, Леонид, прочесть можно. Ты человек посторонний.

           «Анечка! Милая, любимая! Мой дорогой человек! Пожалуйста, прости и не обижайся на то,  о чем  я тебе пишу. Будь умничкой. До сих пор не могу успокоиться, вспоминая тот случай с тобой и парнем в «Находке». Верю, что у тебя с ним ничего не было. Тем не менее, я не думаю, что этому парню от тебя нужен только поцелуи в щёчку. Потом он попытается поцеловать тебя в губы (если это уже не сделал), а затем затянуть в постель. Это нормальное стремление любого мужчины к женщине, которую он хочет, особенно, если пьян. Я тоже такой. Отличие лишь в том, что я очень люблю тебя. Секс с тобой для меня не главное. А тому парню от тебя нужен только секс. Он идиот.  Мало ему молодых девушек? Вон их сколько. Так нет же, пристает к матери своего друга.
Анечка! Любимая! Я думаю, что если бы ты не давала повода, то этого бы не произошло.
           Аня! Не давай повода приставать к тебе подобным парням. Не разрешай этим молодцам сомнительного поведения развлекаться тобой, иначе ты скатишься до уровня уличной шлюхи, которую будут таскать по кустам за бутылку пива. Это же стыд и срам.
           Анечка! Не унижай себя. Давай грубый отпор таким попыткам, вплоть до «по морде». Имей элементарное женское достоинство и гордость. Я понимаю, что тебя не устраивает та семейная жизнь и то материальное положение, в каких ты сейчас находишься. Совет -  если я тебя не устраиваю, то найди себе достойного мужчину-любовника, но одного, живи с ним, и пусть он тебе помогает. Но если у тебя есть желание заниматься сексом со многими мужчинами, то это называется проституцией, и тут уже ничего не поделаешь. Твои походы по киоскам, магазинам с пьяными компаниями – это очень плохо.
Анечка! Не обижайся, если я говорю слишком откровенно. Я хочу понять: кто ты? какая ты? Чем больше я узнаю тебя, тем больше ты меня разочаровываешь. Мне кажется, что причиной всех твоих жизненных неудач, есть не случайные обстоятельства, в которые ты попадала, а всё в тебе, в твоём образе жизни, мышлении…
           Анечка! Я ещё и ещё раз говорю тебе: «Я люблю тебя!» – а потому мне ничего не остаётся делать, как терпеть, прощать и ждать, пока ты или же станешь нормальной женщиной, или же опустишься. В любом случае, я буду стараться быть с тобою рядом.
           Анечка! Если бы ты любила меня, всё было бы совсем иначе. Мы могли бы преодолеть все трудности.  Подумай над тем, как неправильно живёшь? Ты хоть и не совсем практичный, но разумный человек. Ну, да ладно. Время все прояснит, исправит или испортит. «Как бы ни была тяжела жизнь, терпи – она когда-нибудь кончится».
            Анечка! Солнышко! Любовь моя! Прошу тебя, не делай того, что ты уже сделала дважды – не отталкивай меня от себя. Ну, кто же будет хвалить твои пальчики, плечики, ручки, глазки? Кто нежно и страстно будет целовать тебя? Кто будет ласкать твою грудь и спинку? Кто, как не я будет радоваться за твои успехи, и огорчаться за твои неудачи?     Леон»
           - Не унижай себя. Она этого не заслуживает, - сказала мне Алиса Королева. – Она мне не подруга. Но я скажу тебе вот что: «Ты её не переделаешь. Если хочешь, чтобы она была с тобой – молчи».
           - Алиса! Ты знаешь, как я люблю Аню. Если бы я хотел от неё только секса, и она не была мне дорога, мне было бы всё равно. Я бы равнодушно относился к её поведению и, вообще, к её жизни. Если бы не любил, давно бы оставил её. Ты же знаешь, что у меня к ней серьёзные намерения. Я никогда бы не бросил её. Я хотел бы, чтобы она стала моей женой или любовницей до конца моей жизни. Поэтому-то мне и не безразлично как она живет.
           - Леон! Ты дурак. У тебя с ней ничего не получится. – Ну, не нравишься ты ей! Она своего мужа не бросит. Они ссорятся, дерутся, потом мирятся, вместе пьют, курят. Это театр. Она рассказывает всем, что  гонит его. Это тоже театр. Ей, просто, стыдно перед людьми, что она содержит мужика, которого и альфонцем-то не назовешь, но на развод она с ним не пойдет. Пойми ты, она привыкла к такой жизни. И не лезь ты в их семью! Забудь её. Если она кормит своего мужа-лодыря – значит ей так нравится. Ходит она уже десять лет в одном пальтишке и зеленом платье – и пусть. Она не понимает, и не поймет тебя никогда. Ты своими нравоучениями только раздражаешь её.
           Вероятно, Аня сообразила, что если сейчас мы расстанемся, то такой финал окончательно подпортит её репутацию. Ведь и в поселке, и у меня на работе, и у неё - все знали о наших отношениях.
           - Будут говорить: «Он бросил её, потому что она таскается ещё и с молодыми парнями». А может ей в то время очень нужны были деньги».
Через несколько дней, зайдя к Ане в больницу,  я спросил её: «Ну, что, успокоилась уже?».
           - Да, - ответила она немногословно.
           В марте моя жена уехала к теще в другой город, и мы договорились встретиться у меня дома. Это был счастливейший день в моей жизни, и мне казалось, что  у нас все будет теперь хорошо. Я встретил Аню. Она была в хорошем настроении, и выглядела прекрасно. Когда она сняла пальто, я был ослеплён её красотой. На ней была короткая блуза из ткани с яркими, желтыми и большими цветами, похожими на подсолнухи. Черная неширокая юбка подчеркивала её красивую фигуру. Короткая, почти мужская стрижка не скрывала её замечательных ушек, гладенькой  шейки.
           За все время в своём доме я встречался с Аней лишь четыре раза. Встречи были короткими – всего по два часа. 29 марта мы пробыли вместе на час больше. Я не готовился к встрече с Аней, считая, что первая наша встреча не состоялась именно потому, что я с нетерпением ждал момента свидания, мечтал о нем. Тогда я рисовал в своём воображении сцены нашей первой близости, накрыл стол, подготовил к этому весь дом и даже подходы к нему. А она на свидание не пришла, хотя я ждал её целый час.
           - Я забыла! У меня же сегодня с Леоном стрелка! – сказала она соседу Снуетину.
           У них в этот день проходила обычная совместная попойка, и я решился сам зайти к Гуманам. Чувство юмора никогда не покидает меня, и я подумал: «Если гора не идёт к Магомету, то Магомет пойдёт к горе». Захватив водку и кое-что из закусок, я вошел в их дом. Компания из четырёх за столом в кухне пила  спирт.
           - Знаешь, как я ждал тебя! – сказал я потом Ане.
           - Знаю. Я не смогла уйти из дому. Гуман не уснул.
           В тот день я впервые побывал в доме Гуманов. Ужасней всего было видеть, как живёт Аня. В старом родительском доме холод. Глиняная штукатурка печи обвалилась. Окна без занавесок. В комнатах старая мебель. Кровать в спальне без белья с грязным одеялом. На постели скомканное тряпье. В кухне всего два табурета, навесной шкафчик и небольшой стол. На столе дешевые продукты и посуда, да и те не в нужном для компании количестве. На полах потёртые коврики. В первой от входа комнате стояло корытце из оцинкованной жести. В нем замоченные для стирки одежда и бельё.
           Компания, в которую влился и я, выпила принесенную мною водку и пошла к Снуетину. Сидеть всем у Гуманов было не на чем, закусывать нечем. У Николая дома было кое-что из еды, горела печь, а, следовательно, было тепло. Я дал Ивану денег, и его отправили в магазин за водкой и сигаретами. Он никак не хотел оставлять Аню со мной, но Алиса и Николай настояли, и он ушёл.
           - У нас без него всего минут пять, - сказала Аня.
           Она взяла меня за руку выше локтя, и чуть потянув, дала понять, чтобы я шёл за ней в другую комнату, расположенную рядом с кухней. Там полумрак и старый диван. Оставшись одни, мы пылко поцеловались, затем опустились на диван. Аня закрыла глаза, губы её раскрылись. Она дышала тяжело и часто. А я, точно обезумев, стал целовать её губы, щёки, глаза, шею… Расстегнув ей блузу, с наслаждением и страстно, стал целовать и ласкать грудь. Опьяненный первой телесной близостью, я почувствовал, что Аня хочет большего, но…
           - Всё, всё, всё…Сейчас придёт Гуман. Она овладела собой и сразу прервала нашу близость.
           - Будем считать, что это у нас лишь тренировка, - полушутя, а скорей серьёзно сказал я.
           Возбужденный, с покрасневшим лицом, я встал и постарался успокоить себя.
           - Всё у нас ещё будет, - заверила меня Аня уже во второй раз. Впервые я услышал это обещание в больнице, когда хотел поцеловать её. Она боялась сторонних глаз персонала больницы, и тогда тоже сказала: «Всё у нас ещё будет»
           - Идёт! Выходите! – тихо воскликнула Алиса.
Я стал у двери. Аня села за стол. Когда вошёл Иван, всё выглядело так, будто мы только его и ждали.
           И всё-таки, даже после этого, мои многочисленные попытки уговорить Аню на встречу в таком месте, где бы мы были не на глазах, наталкивались на её отказы. Мне хотелось с Аней не только секса, и даже не столько секса, а простого уединения. Она была для меня настолько желанна и любима, что я страстно горел желанием обцеловать её всю, каждый миллиметр её тела от пальчиков ног до алых губ. Но Аня отказывалась даже от приглашений в кафе, отнекиваясь тем, что не может пойти из-за слежки мужа, чему я никак не верил. Я думал: «Если бы она меня любила, то для встречи сделала всё возможное и невозможное».
           Мои навязчивые ухаживания длились почти полгода, но дальше флирта наши отношения не заходили. И я сгорал от неудовлетворенности…
           - Тебе что, жалко?... Все равно рано или поздно её съедят черви в могиле. Да дай ты ему хотя бы раз. Может успокоится и отстанет. Потому он к тебе и липнет, что не может добиться от тебя секса. А Леон даст тебе денег. Ты же знаешь – он не жадный, - говорила Алиса Анне.
           И Аня на эту простую женскую логику повелась, ну, хотя бы потому, что ей очень нужны были деньги платить по долгам.
           В один из предновогодних дней, когда медперсонал отделения  устроил в конце рабочего дня застолье, Алиса, её ухажер и я заехали к ней на работу. Немного посидели в компании женщин медиков, а когда уже собирались уходить, Аня решилась тоже поехать с нами ко мне домой. Алиса со своим мужчиной остались на кухне накрывать на стол, а Аня и я поднялись сразу в спальню.
           То, о чем я грезил полгода, состоялось совсем не так, как я это представлял. Я думал, что нашей первой близости будут предшествовать жаркие поцелуи, нежные ласки, и мою любимую женщину придётся уговаривать и соблазнять. Но произошло это  весьма быстро и пошло. Аня проворно сняла платье и все прочее, но колготки оставила, не снимая внизу, на правой ноге. Она проделала это так быстро, и не то, чтобы беззастенчиво, а скорей привычно и с навыком. Я сразу почувствовал, что подобные упражнения она проделывала многократно. Но где? Ну, конечно же, не дома, ложась в супружескую постель. Раздевшись по-солдатски быстро, Аня улеглась голой в постель и расставила ноги в ожидании полового акта. Я отстал от неё, не смотря на то, что мужчине снять с себя одежду проще, и ей пришлось ждать. Возбужденный и ошеломленный, я все же сделал то, что полагается в таком случае, но оргазма у меня не получилось. Аня для меня была желанной, но ещё чужой.
           - А я кончила, - сказала Аня.
           - Ну, хоть это хорошо, - подумал я.
           Она сразу же встала, также быстро оделась, и мы спустились вниз на кухню. Сели за стол, чтобы выпить водки, а Ане – еще и покурить.
           Не нужно иметь «семь пядей во лбу», чтобы понять, где и как Аня отработала и отшлифовала технику столь быстрого раздевания и секса. Скорей всего это она проделывала с мнимыми больными, к которым ходила с мужем и без него ставить капельницы. Ранее Иван по месяцу бывал в отъездах, да и, сопровождая Аню к «больным», он ждет всегда её за двором, и в дом не заходит. Этот тугодум и не догадывался, что не она ставила капельницу, а «капельницу» ставили ей. Потому-то Анне и нужно было спешить. Может быть Анне ставили «капельницу» и в манипуляционной комнате больницы. Для этого ей нужно было снять колготы  лишь с одной ноги, а мужчина, как пациент,  мог в этой комнате находиться и с оголенным задом.
           - Возможно, Леонид, ничего такого не было, и это лишь плод моих фантазий. – Я по натуре человек спокойный, но как представлю, что такое могло быть – кровь закипает в жилах, - говорил мне Леон.
           - Вторая попытка была еще более неудачной и позорной, хотя произошло это неожиданно. Я никогда не страдал сексуальной слабостью. Наоборот, жена всегда жаловалась, что я ей не давал покоя почти каждый день, а то и по три раза на день. Говорю тебе это, не хвалясь, а для того, чтобы ты понял меня.
           Леон захмелел, и от этого стал болтлив и откровенен. Говорил он взволнованно, переходя порой бессвязно, то к одному, то к другому эпизоду его любовного романа.
           - Тебе может пригодиться для твоих рассказов. Наверное, не следовало бы говорить о столь интимных вещах. Но ты чужой, и не здешний… А в кино, книгах и интернете сейчас можно увидеть и прочесть еще и не такое. Порнографией  и постельными сценами теперь не удивишь даже школьников.
Я зашел как-то к Снуетину – его не оказалось дома. Решил, что он у Гуманов. Николая там не было, да и мужа Анны тоже.
           Аня сидела у холодной печи и курила. В доме  весьма прохладно. Мы поцеловались. Я взял Аню на руки и положил на кровать, чтобы было удобней целовать и ласкать её. Но Аня это поняла по-своему. Она так же, как и в первый раз, быстро сняла с правой ноги колготы, и, так же, как и тогда, расставила в стороны ноги. Я был в недоумении. Но что делать, – снимай штаны, раз так получилось.
           - Давай под одеялом… Холодно…- предложил я.
           Но Аня не собиралась туда заныривать. Вот так, как кролик, в холоде и с боязнью, что сейчас заявиться Иван, я опять не смог во второй раз, как говорят в простонародье, кончить. Но Анне удовольствие доставил. Возможно, и у меня бы получилось, будь Анна терпимее. Но она после оргазма сразу прекратила секс, сказав, что дверь не заперта и с минуту на минуту может зайти Иван.
           Ну, а две последующих встречи прошли у меня дома в спокойных условиях, но все равно как-то «по-собачьи». Даже Аня со мной согласилась, когда я позже сказал ей: «Любовь у нас какая-то собачья». Аня и в третий раз, не смотря на то, что можно было не спешить, намеревалась не полностью снять колготы – привычка.
         Даже мне, грубому мужчине, нравятся нежности и ласка. Ане – только секс с поцелуями, после которого она сразу вставала покурить и выпить спиртного.
            - Чего тянуть? Тебе что не нравиться…
            - Очень нравиться. Только я не люблю в сексе спешку.
            Аня чистоплотная женщина. За собой следит. Но вот у меня дома Анна не желала даже помыться, хотя у меня есть ванная комната,  а в доме тепло. – И это тоже привычка быстрого секса.
           – Дома…, - сказала она. Выпив и покурив, она ушла не сразу. Мы ещё раз с ней насладились близостью на диване, выпили наливки, и лишь потом Аня ушла. Я проводил её.
           Потом мы встречались наедине у меня в доме дважды в марте. Всё в эти дни было прекрасно, но в конце мая Аня со мной загадочно и беспричинно рассталась.
          С Аней я мог встречаться на Кольце, когда она шла на работу, у её соседа Снуетина при очередной их попойке или в больнице, на её работе.
Проходила Аня через Кольцо позже меня – в восемь часов, а я в это время должен уже был находиться на планёрке мастеров лицея.
          «Если бы она любила меня, то стремилась бы тоже видеть меня. Она вполне могла бы выходить из дому на пять-семь минут раньше. Даже по этому, очень незначительному факту, можно судить о том, любит она меня или нет» - рассуждал я.
           Встречался на Кольце до работы с Аней я  изредка, когда в этом была необходимость. В таком случае по телефону предупреждал старшего мастера, что задержусь, и выдумывал причину опоздания.
Аня как-то сказала мне: «Ты лучше приходи ко мне на работу».
           - А тебя не сдадут твои подруги по работе?
           - Нет.
           Первый раз я зашел в ЛОР отделение к Ане через несколько дней после нашего знакомства.  Накануне Аня пришла в лицей на родительское собрание.  После собрания я ждал с ней встречи у выхода, но что-то отвлекло меня, и я не увидел, как Аня вышла из учебного корпуса. Узнав от Алисы Викторовны (Королёвой), что она ушла, я поспешил выйти к дороге и посмотрел на тротуар в обе стороны. Аня почему-то пошла не в сторону дома и работы, а в противоположную. Я бросился догонять её. Она обернулась и увидела, как я бегу за ней. Мне стало стыдно: «Бегаю за ней, как мальчишка…». Она остановилась, подождала меня, и мы вместе пошли к магазину. Аня купила картофель. Я взялся помочь поднести ей сумку и угостил плиткой шоколада. По пути спросил разрешения сфотографировать её. Аня позволила сделать это в одном из проулков. В тот же день я распечатал на принтере три фотографии Ани, долго любовался, а потом сделал на одном из снимков надпись: «Печальный образ женщины». Глаза у Ани в тот день были действительно грустными, и мне показалось даже, что в них были слёзы. На следующий день я отнёс фотоснимки Ане в больницу, прихватив с собой конфеты и наливку. Фотографии - причина для первой встречи с Аней на работе в больничном отделении. Потом я стал ежедневно звонить и приходить к Ане. А если мне не удавалось отлучиться для этого с работы, то очень скучал по ней. Встречи у нас были короткими, и расставались мы почти всегда по её инициативе. Она, взяв пакет с угощениями, уходила, ссылаясь на то, что ей нужно делать больным уколы или ставить капельницы. Однажды она, постояв со мной немного у окна, взяла принесенный пакет и сказала: «Мне нужно идти ставить капельницу». Я ушёл, но через пару минут возвратился. Вспомнил, что Аня просила переснять и увеличить фотографию из её военного билета. Когда я попросил дежурную медсестру позвать Аню вновь, та сказала, что она в столовой. Я вошел в больничную столовую. Аня в тот момент поглощала принесенную мной еду, и, конечно, никакой капельницы больному она ставить не ходила. Тогда я понял, что встречи со мной Ане скорей всего нужны для того, чтобы получать угощения. Возможно и то, что ей льстило, и за ней ухаживает интеллигентного вида мужчина.
           Я приносил ей книги, альбомы пейзажей, писал письма и стихи, приглашал на литературно-поэтический вечер, на концерт гитарной музыки, в турпоездку в монастырь, сходить в церковь, но всё это её не интересовало. Принесенные книги, судя по всему, она не читала, на мои приглашения всегда отвечала отказом. Письма мои она читала, но ни на одно из них не ответила. Я, не стесняясь, писал ей, как сильно люблю её. Считаю, что настоящую любовь таить в себе не нужно. Вот, Леонид, прочти одно из них. Я их храню, как память, и когда мне тяжело, читаю их. Они со мной всегда.

           «Анечка, моя любимая, моя самая лучшая и прекрасная женщина! Если бы ты знала, как я люблю тебя. Сколь много ласки и нежности я хотел бы отдать тебе. Люблю. Люблю. Люблю. Готов повторять для тебя это слово тысячи раз, лишь бы ты услышала его. Я в отчаянии от безысходности. Я грущу и радуюсь, когда вижу тебя. Твои глаза околдовали меня. Целовал бы их, тонул бы в них… Одним словом, я пропал, и что самое интересное – я рад этому. Как хорошо, что я тебя встретил, и как жаль, что не встретил раньше. Но и сейчас я готов сделать для тебя всё, лишь бы достучаться до твоего сердца. Веришь, я молюсь всем богам, чтобы они помогли завоевать твою ко мне симпатию, чтобы ты хоть немного полюбила меня. Анечка, солнышко! Спасибо что ты есть.               
          «Анечка! Любовь моя! Мечта моя! Люблю тебя искренне, нежно. При каждой встрече заворожено любуюсь тобой. Знаешь, когда  я поднял тебя однажды на руки,  то мне захотелось вдруг унести тебя и уже никому не отдавать. А ещё во мне впервые вспыхнула ревность, а это верный признак того, что любовь к тебе не гаснет, а разгорается с ещё большей силой.
Что ещё! То, что сердце не хочет молчать:
То кричит, то поёт, то ребёнком рыдает…
А когда, наконец, перестанет стонать,
Как молитву, лишь имя твое повторяет…
Я верю, я в душе от счастья плачу,
Что скоро будем вместе – я и ты.
И думать ни хочу, что всё иначе,
Что это лишь безумные мечты.
Леон».


           - Леонид! Таких писем никогда и никому я не писал. К сожалению, Аня мне ни разу не написала ответного письма. Между нами был не диалог, а лишь мой к ней монолог. А это тяжело переносить. Лишь дважды Аня на моё устное и краткое: «Я люблю тебя!», - отвечала: «Я тоже тебя люблю!». Я не совсем верил ей, но всё равно от этих слов был невероятно счастлив, и моя душа летала тогда на «седьмом небе».
           «Ах, счастье! Как быстро оно ускользает», - думал я потом, когда оно внезапно рассеялось и исчезло.
           - Чем больше я узнавал Аню, тем чаще сомневался в её искренности и обязательности. Однажды, подвыпив в компании своего соседа, Аня сказала ему при муже: «Ходит и ходит. Лезет в нашу семью. – Но конфетки носит вкусненькие…». Обидно было узнать о себе такое. Она выставила меня перед своим мужем и собутыльниками назойливым кавалером. А я-то думал, что делаю доброе дело: подслащиваю её бедную и несчастливую жизнь, покупаю витамины и препараты для очистки печени. Узнав, что она была в Чернобыле, принёс йодомарин. Давал я ей и деньги. Ведь к концу года Аня влезла в долги в продовольственных магазинах, взяла в банке кредит, чтобы на зиму одеть младшего сына, погашать который было нечем. К новогоднему празднику я купил ей золотую цепочку с крестиком. Она с нетерпением ждала подарок, а когда я принес коробочку с украшением, впервые впустила меня в комнату, где принимают, выписывают больных, и позволила целовать, обнимать и ласкать, но, опять же, не долго. А через несколько дней о моем подарке и точной сумме денег, которые я ей давал, знали многие, в том числе и моя жена. Аня рассказала об этом даже продавцу поселкового магазина. И я написал ей письмо:
 
           «Аня! Ты знаешь, как сильно и нежно я люблю тебя, как стремлюсь к тебе, как хотел бы всё время быть рядом с тобой. Я пытаюсь помочь тебе, вытащить тебя из той негативной жизни, в какой ты живешь, сберечь твоё здоровье. Но, похоже, моя помощь не нужна тебе, и даже раздражает тебя. Я пытаюсь оторвать тебя от Гумана, но ты почему-то держишься за него обеими руками. Твой сын и тот понимает, что отец плохой пример для подражания. Неужели ты любишь этого человека?
           Аня! Я поклялся, что люблю тебя, что не брошу тебя никогда, если ты этого не захочешь сама. Ты тоже говоришь, что любишь меня, что, нашла во мне человека, с которым хотела бы жить. Хочется верить в это. Но боюсь, что ты используешь меня и даже насмехаешься надо мной. Иначе, как расценивать тот факт, что рассказываешь в компании, что я подарил тебе цепочку с крестиком и сколько денег уже дал. Я ведь просил тебя никому об этом не говорить, и ты обещала мне это. Теперь об этом знает даже моя жена, и говорит мне: «Ты купил её за золото, доллары и водку. Радуйся, у тебя это получилось». А я не покупал тебя, лишь оказывал помощь, т.к. ты влезла в долги, кредит, и тебе не за что кормить сына и мужа-тунеядца. Пойми, Аня, этот факт позорит прежде всего тебя. А ты  этого не понимаешь. Леон».

           - Аня. Её характер – это странные, непонятные и противоречивые поступки, неподдающиеся никакой логике. Немногословная со мной, почти замкнутая в себе, она в то же время болтлива и охотно рассказывала о наших отношениях другим. Я так и не смог проникнуть вглубь её души. Я часто задавал себе вопрос: «Кто она? Что же я о ней знаю?». В сущности ничего. Работая в больнице, Аня производила впечатление тихой и скромной особы. Приходя, я вызывал её в коридор с помощью дежурной медсестры. Аня выходила ко мне в своем голубом халатике, и мы, как юные школьники, стояли несколько минут у окна, боясь на виду у персонала и больных взяться даже за руки. Иногда украдкой я брал её руку в свои ладони и нежно целовал пальчики. Мне нравилось смотреть в её глаза. Когда Аня стояла спиной к окну, её глаза казались темно-карими. Я просил Аню повернуть лицо к свету – и они превращались в янтарные с зеленоватой каймой вокруг зрачков. А губы! Именно в губах и заключалась вся прелесть её лица, всё очарование. Целовались мы редко, да и то очень тайно, украдкой, чтобы ни дай бог кто не заметил. Короткие поцелуи в губы чаще всего случались при расставаниях.
           Наши встречи в больнице были тайной лишь для её мужа (хотя, как это позже прояснилось, и он о них знал). О наших встречах знали весь персонал больницы, кое-кто из сотрудников лицея и даже моя жена, не говоря уже о тех женщинах, которые любят посудачить у дворов на лавках. Я не старался скрыть свою любовь к Анне от кого-либо, и не боялся сплетен. Аня тоже не очень таилась (и мне это нравилось), но делала вид, что боится своего мужа.
           - Леон! Он убьёт меня. Он дурак.
           То, что Иван Гуман старался отслеживать «походы» своей жены и ревновал её – это правда. Но в силу своей флегматичности, он не был буйным ревнивцем, способным из ревности на необдуманные действия. Лишь однажды я увидел Аню с синяком у левого глаза.
           - Что, я тебе и такой нравлюсь? – спросила она меня.
           - Хочешь, я накажу его за это. Конечно, я не буду с ним драться. В моем возрасте это не солидно. Попрошу знакомого милиционера или молодых парней, чтобы они припугнули его.
            - Не надо. Он ударил меня случайно пьяным и ничего не помнит, - сказала Аня. Она почему-то всегда жалеет его. Почему? Необъяснимо.
Ресторан закрыли, но Леон, увлеченный своими воспоминаниями, продолжил свой рассказ на палубной лавке. Теплоход шел в широтах, где ночи в это время года совсем белые. У Леона, да и у меня был шанс выспаться днем, и мы не торопились разойтись по своим каютам. Палуба была безлюдной.
           - Знаешь, Леонид, почему я рассказываю тебе всё так, как было? Ты умеешь слушать, и я, думаю, сопереживаешь со мной. Я доверяю тебе потому, что ты человек мне мало знакомый. Родственникам или друзьям такое не расскажешь, потому что они могут осудить или навредить мне. А тебя мне бояться нечего. Услышанное, ты унесешь с собой и скоро забудешь. Зато мне станет легче.
            Почти полгода я добивался от Ани близости. Вначале наши любовные отношения были лишь игрой. На посиделках я стался уловить взгляд Ани. Её муж следил, куда смотрю я. А Аня играла со мной в тайную любовь, хотя всем участникам игры было ясно, зачем я прихожу в компанию к Снуетину. Каждый раз, напившись, Иван уходил домой первым (или его прогонял Николай), а из-за ограды он кричал: «Аня! Домой! Аня! Домой!».
          Аня тихо ворчала, но всё же уходила. В их доме загорался свет, а через несколько минут он гас.
          Уходя от Снуетина, я с горечью думал о том, что Аня остаётся теперь наедине с мужем.
           - Наверное, Гуманы, ложась, раздеваются друг при друге и говорят обо мне, - думал я, идя в ночи домой. Я почему-то никогда не ревновал Аню к мужу, а лишь молча вопрошал: «Ну почему столь прекрасная женщина досталась такому ничтожеству?»
           Впервые мы поцеловались, когда я утром провожал Аню к работе. Мы говорили о чем-то, и я перед больничным двором вдруг осмелился попросить её: «Аня! Давай поцелуемся».
           - Ты что!? Увидят!
           Я сделал вид, что обижен отказом, и когда мы подошли к корпусу и стене, где нет окон, то остановились на несколько секунд, и Аня дала понять, что здесь можно… В коротком поцелуе я успел почувствовать, какие у Ани мягкие, бархатные и теплые губы. Сердце учащенно забилось, но я нашел в себе силы, чтобы шутливо сказать: «И это всё? Так целуются школьники начальных классов», но был весьма доволен, и даже от такого кратковременного поцелуя получил большое наслаждение. Аня, ничего не сказав в ответ, ушла. А я, счастливый, пошагал к себе на работу.
           Потом мы тайком целовались и у Снуетина. Аня старалась прийти на посиделки раньше своего мужа, и мы успевали поцеловаться. Порой компания посылала Ивана за водкой и сигаретами. Он всё понимал, но в магазин шёл.  Желание выпить и покурить для него  сильнее чувства ревности. А у нас в это время были минуты сладостных поцелуев. Аня целовалась страстно и с удовольствием. Но я не знал тогда, что ей нравиться это делать не только со мной, но порой и с совершенно чужими ей мужчинами.
           Запомнился мне предрождественский вечер. У Снуетина собралась шумная компания. Но и от этого пьяного балагана у меня остались светлые воспоминания. Аня танцевала со мной, и мы изредка и украдкой от её мужа целовались. Иван безуспешно пытался развести нас, совал меж нами свою пьяную лысую голову и ругался. Выручала нас Алиса. Она, хоть и в шутку, но больно била его по голове большой ложкой или ладонью, и при этом приговаривала: «Тюк». Как это ни странно, но этот идиот жаловался на Алису именно мне.
           - Леон! Ну, скажи Алисе, чтобы не била меня.
Друзья и знакомые советовали Ане: «Брось ты Ивана. Разведись с ним. Зачем тебе этот придурок. Найди себе толкового мужика».
           - Я уже нашла себе мужчину, - говорила она в ответ, имея в виду меня, и я надеялся, что эти слова Аня произносит, хоть и спьяна, но искренне.
           - Леон, дашь мне денег на развод, - говорила не раз мне Аня. И в этот вечер она говорила мне те же слова, но, к сожалению, дальше слов у неё дело не шло.
           - Не нужно ссориться, драться с мужем. Если ты не хочешь с ним жить, то, просто, подай заявление в суд - вот и всё решение проблемы. Ведь он не прописан в твоем доме, а значит, ни дня жить в нем после подачи заявления не имеет права, - советовал я Анне.
           Скорей всего Аня оставила бы мужа, если бы я был лет на пять моложе. Может быть она думала: «Пусть Иван  дурак и лодырь, зато молод. С Леоном было бы лучше, но он стар».
           К сожалению, я всё чаще убеждался в том, что у Ани ко мне не любовь, а в лучшем случае влечение, а в худшем – она просто хотела от меня денег и угощений. Вот, посуди сам, Леонид.
В конце декабря Аня мне сказала:
           - Леон, приходи к нам на Новый год. Придешь?
           - Ты приглашаешь? Иван не будет против?
            В новогоднюю ночь, после полуночи, я оставил свой дом и жену, а сам, как обещал, пришёл к Гуманам. Постучал в дверь. Она не была запертой. В доме темно. С порога окликнул Аню. Она не спала, и, может быть, ждала меня, т.к. была одета по-праздничному в свое зеленое платье. На груди поблескивали золотая цепочка и крестик. Явившись ко мне из тьмы, Аня включила освещение. Я хотел обнять её, поцеловать и поздравить с наступившим новым годом, но Аня вдруг заголосила:
           - Иван! Иван! К нам Леон пришёл!
            Зачем было кричать? Ведь муж был пьян и спал. Мы могли хотя бы пару минут побыть одни.
           Сели за скромно накрытый праздничный стол. Выпили шампанского. Сидели втроём на одном диване. Аня в средине. Телевизор у Гуманов давно неисправен. Стало скучно. Разговор не клеился. Мне хотелось прикоснуться к Ане, но Иван, хоть и был пьян, все же следил, чтобы я этого не делал. Я положил свою руку на спинку дивана позади Ани.
           - Леон, убери руку. Не обнимай мою жену.
            Я попытался взять Аню за руку, но и здесь зоркие глаза мужа заметили мои намерения. Это было и смешно, и печально. Выпитые Иваном две рюмки водки окончательно замутили его сознание, и ему стало всё равно, что будет дальше. Под конец он ушёл к себе в спальню, повалился на кровать, укрытую темным и не совсем чистым одеялом, и уснул. Тут нам можно было бы хоть немного побыть одним, но Аня сразу заявила, что устала и хочет спать, давая понять, что и мне пора уходить.
           «Зачем я пришёл сюда? Не уж-то Аня ждала в новогоднюю ночь не меня, а спиртное, которое я принёс». Мы сухо попрощались, и я, огорченный, поплёлся темными улицами домой.
            Аня никогда не соглашалась со мной на встречи в будние дни. Я писал ей: «Каждый раз, когда я иду к тебе, то волнуюсь, как мальчишка. Радуюсь, когда у тебя всё хорошо, когда у тебя хорошее настроение, и, когда ты рада меня видеть. Тогда и у меня радостно на душе, и я чувствую себя счастливым. Но бывает, когда я ухожу от тебя с чувством горечи. Мы так мало бываем вместе и особенно наедине. А теперь ты, Аня, хочешь ещё меньше со мной встреч. Более того, ты избегаешь меня, никогда мне не звонишь, ни разу не позвала меня. Так не бывает. Когда человек любит, он всегда ждёт и ищет встреч с любимым».
           - Аня, - говорил я ей, - отпросись с работы хотя бы на пару часов. Побудем вместе. Ведь ты не можешь встречаться со мной после работы.
           - Не могу. Не отпустят, - врала она мне.
            Я знал, что она часто уходила с работы, и не только по делам. Бывало и вовсе не выходила на работу после праздничных попоек или после выходных.
           Как-то я зашел к Анне в больницу в понедельник, но её на работе не оказалось, и почему её нет, никто не знал или мне не хотели говорить. Обеспокоенный её отсутствием на работе, я решился зайти к ней на дом.
           - Не случилось ли чего-либо с ней, - подумал я.
Я знал, что в предыдущий день у них проходила пьянка.
Аня сидела на кухне у печи и курила. Рядом, молча, стоял Иван.
           - Я написала заявление на расчет, - сказала Аня.
           - Зачем? Что случилось?
           - Хотела отпроситься с работы, а старшая медсестра не отпустила.
            Аня начала жаловаться, что её нагружают работой больше других, что на ней держится все отделение, что без неё не смогут лечить больных…
           - Незаменимых людей нет. Не дури. У тебя работа чистая, в тепле и недалеко от дома, - сказал я.
           - Устроюсь в травматологию.
           - Туда надо ездить. Опять же, есть ли там вакансия?
Старшая медсестра ЛОР-отделения – жена моего друга детства. С ней я не знаком, но всё же мог через её мужа уладить конфликт и забрать, написанное Аней, заявление. Вечером я взял две бутылки водки и пошёл на дом уговаривать старшую медсестру не отдавать заявление заведующему отделением.
Утром зашел к Гуманам.
           - Я договорился. Зайдём, Аня, вместе в кабинет к старшей медсестре.  Ты скажешь, что погорячилась и хочешь отозвать своё заявление.
           - Мы пойдём сами, - сказал Иван.
           - Только тебя там и не хватало. Ты туда не ходи, - сказал я Гуману.
           Мы все вместе вышли из дому. Я пошел в лицей, а Гуманы в больницу.
Вот как вышло нехорошо. Получилось, что я проявил ненужную им инициативу, влез в их проблему напрасно. Мои добрые намерения остались без благодарности. Мне не сказали даже спасибо. Аня живет бедно, бестолково. А поможешь – еще и недовольна.
           О том, что Аня меня не любит, догадаться было не трудно. Да и в последнее время она перестала мне говорить: «Я тебя тоже люблю»
           - Ну, я хоть не противен тебе? – спрашивал я её.
           - Ты мне приятен. Мне с тобой спокойно, - отвечала она мне.
           По всей видимости, у Ани с мужем состоялся разговор о нашем любовном треугольнике. Иван предложил встретиться и совместно разрешить эту проблему. Я согласился зайти после работы к Гуманам домой.
           - Не ходи, Леон. Ничего хорошего тебя там не ждёт, - сказала мне, умудренная опытом в таких делах, Королёва.
           Но я всё же на встречу пошел, но написал перед этим Анне письмо:
«Аня! Ради тебя я готов на всё. Стань свободной, и мы будем жить вместе: у меня, у тебя или в другом месте. Хочешь – уедем. Вопрос лишь в том – нужен ли я тебе? Думаю, что нужен. Ведь у тебя, кроме меня, никого нет. У старшего сына своя семья и свои заботы. Младший сын тоже уже не мамин сынок, и дома бывает не часто. Держись ближе ко мне, и ты не пропадёшь. Я помогу тебе выкарабкаться из той ямы, в которую ты попала. Ты же не глупая, обаятельная, красивая женщина. Ты моя симпатия. Ты моя любовь. Мы бы жили с тобой душа в душу, радовались жизни. Нужно устраивать себя поближе к надёжным людям. Ведь у тебя уже сейчас есть проблемы. А дальше их будет больше. Я бы все сделал, чтобы ты стала жизнерадостной, здоровой. Только для этого нам нужно быть вдвоём.
           Анечка! Я с тобой. Ничего не бойся. Я люблю тебя. Очень люблю. Ты для меня всё. Я ведь тоже женат, у меня сын, родственники, друзья, знакомые. Каждый из них тоже считает своим долгом дать мне совет. А я с тобой навсегда, не смотря ни на что и ни на кого. Сердце моё с тобой. Я всегда буду ждать, и надеяться на твою ко мне любовь. Хочу быть с тобой. И это не пустые слова. В моем возрасте такими словами не разбрасываются. Если ты любишь меня, если ты хочешь быть со мной – будь со мной, зови меня, ищи со мной встреч. Мы не дети и не должны стесняться своей любви. Не обращай ни на кого внимания. Это касается только нас двоих. А сплетни – лишь подтверждение того, что мы ещё живы и кого-то ещё интересуем.
           Анечка! Я не тороплю тебя. Понимаю, что ты уже дважды обожглась с замужеством. Присмотрись ко мне, постарайся быть чаще со мной в обычном быту, чтобы понять, каков я. А я для себя уже всё решил. Я люблю тебя и ты мне нужна. У нас много общего в характерах. Мы могли бы жить не только спокойно и счастливо, но и интересно. Решайся. Подумай о своём будущем. Сделай решительный шаг. Подумай, что ждет тебя впереди. Желаю тебе счастья. А с Гуманом у тебя незавидное будущее. Леон».
            Я встретил Аню с Иваном на Кольце, и зашел к ним в дом, на кухню. Аня закурила. Разговор был непродолжительным. Мне первому дали возможность высказаться.
           - Аня! Ты говорила, что любишь меня. Что нашла во мне того мужчину, с которым хотела бы жить.
           - Говорила, - подтвердила она.
           - Леон, это был пьяный бред, - сказал Иван.
           - Нет. Она говорила мне это дважды на работе трезвой.
           - Хорошо. Я подумаю, - сказала в конце Аня.
         В это время у Ани зазвучал мобильный телефон. Пьяная компания приглашала супружескую пару Гуманов на очередную попойку, и они заторопились, чтобы эти люди не уничтожили остатки спиртного до их прихода. Аня и Иван прекратили «стрелку», и по тому, как они заторопились в «Находку», стало ясно, что пьянка для них важнее, чем разговор об их дальнейшей судьбе. В тот момент я понял, что связывает Аню и Ивана, прежде всего, алкоголизм.
           После «стрелки» Аня при встрече перестала со мной не только разговаривать, но и здороваться. Она молча, рукой показывала, чтобы я к ней не подходил. Почему? Я ведь не сделал ничего плохого.
          На Кольце, у киоска, всегда сидят две-три старушки, которые торгуют семечками и знают всё обо всех. Они любят посудачить, и сплетни у них всегда самые свежие. Одна из них, та, которая «за словом в карман не лезет» и «рубит правду-матку», без стеснения, поведала мне о разговоре с Анной такое:
           - Я спросила её: «Ну, что, твой Иван так и не работает?».
           - Работал два месяца. Ремонтировал КАМАЗ. Денег не заплатили. Ушёл.
           - Так ты опять этого борова кормишь? Говорят, что ты ему утром даешь десятку опохмелиться? Поверь мне, работать Иван не будет. Видала я здесь не одного такого. Работа любит дураков, но вот дураки работать не любят.
           - А что у тебя с Леоном?
           - Уже ничего.
           - А что так? Вроде бы он мужик нормальный, грамотный, чистенький.     Работает. Получает хорошую зарплату и пенсию.
           - Старый он.
           - В вашем возрасте такая разница не видна. Да у него жена такого, как ты, возраста. Пожила бы с ним нормально лет десять-пятнадцать. Неизвестно, кто из вас умрет первым, но если он, то получала бы 70% от его пенсии. А что тебе светит с Иваном? Он хоть и молодой, но работать не хочет, пьет, пенсии от него не дождёшься. А если и дождёшься, то самую малую, какую получают те, кто никогда не работал. У него же стажа работы почти нет. Тебе тоже пенсию насчитают небольшую. Ни хрена, Аня, ты о будущем не думаешь!
           А мне было тяжело. Очень тяжело. Я утратил желание жить полноценной жизнью. В лицее я ходил с подавленным настроением. Отдыхать или заниматься делами дома я тоже не мог. Чаще всего я лежал, уткнувшись лицом в подушку. С каждым днём меня всё сильней одолевали воспоминания. Воспоминания стали для меня наслаждением и потребностью. Я думал о ней днем и бессонными ночами. Просыпаясь утром – первая мысль о ней. По вечерам мною овладевала мучительная тоска. Я вызывал в своём воображении её лицо, голос, походку, а когда это у меня не получалось, то открывал папку, читал, написанные Ане письма, рассматривал фотопортреты Ани, целовал их и даже, как помешанный, разговаривал с ними. В любом обществе, на улице в каждой женщине я искал сходства с Аней, и если не находил их, то разочаровывался, и эта женщина не была мне симпатична. Я старался не думать об Анне, и не мог ничего с собой поделать.
           «Конец. Конец всему. Не хочется ни работать, ни отдыхать. Вместо неё – ничего. Вместо неё пустота, и заполнить эту пустоту нечем. Жить по-прежнему я уже не смогу» - думал я.
           Я стал часто выпивать, находя компании. Душевная рана хуже, чем телесная. Боль души не проходила несмотря на испытанные способы анестезии: пьянство, развлечения, книги, сон, громкая музыка… Ничто не могло отвлечь меня от мыслей об Анне.
           - Давай я тебя познакомлю с другой, свободной женщиной. Через две-три недели забудешь, - сказала Королёва.
           - Не пройдёт, - сказал я, но на знакомство согласился. Вдруг поможет.
           - Как зовут эту женщину? – спросил я Алису.
           - Катя.
           - Это не та Катя, которая работает продавцом в продовольственном магазине?
           - А как ты догадался? Я же тебе никогда ничего не рассказывала о ней.
           - Сам не знаю. Шестое чувство подсказало мне.
           - Ты зайди сегодня в магазин после работы. Поздоровайся. Покажись. А я спрошу её, хочет ли она  с тобой встретиться.
           Я знал эту женщину. Прежде она работала в магазине у лицея. Затем перешла в магазин на Кольцо. Мы не были знакомы, и о ней я ничего не знал, кроме того, что её сын учится в нашем лицее на втором курсе, да и это узнал незадолго до нашего знакомства. Я как-то увидел Катю в лицее. Она сидела в комнате мастеров на стуле у моего стола и разговаривала с мастером группы, в которой учится ее сын. Тогда я нашёл в ней черты лица, которые симпатичны  мне.
           - Она лупатая, и у неё красивая грудь, - заманчиво  охарактеризовала мне Катю Королёва.
           - Можно с ним встретиться завтра? – спросила Катя Алису.
           - Нет. Нельзя.
           - Тогда встретимся после работы.
           Магазин закрыли в восемь часов вечера. Темно и снежно. Катя вначале пришла к Королёвой. Затем она вместе с Алисой и её ухажером зашли ко мне. Мы посидели компанией, немного выпили, и Катя осталась до утра у меня. Потом мы дважды ходили на дни рождения к её друзьям, оставаясь там на ночь. Ездили небольшой компанией в баню-сауну. У себя дома она меня не оставляла, т.к. жила с детьми. Но посидеть с ней за столом на кухне и выпить я мог всегда. Заходил я посидеть к Кате и в магазин, в подсобку.
           Катя замужем была трижды. Дочь и сын у неё от первого брака. Первый муж работал милиционером в вытрезвителе. Был осуждён за то, что обирал вытрезвляемых. От второго и третьего брака детей у неё не было. Третьего мужа она оставила сама из-за того, что «он, как выпьет, так такой дурак, и мама у него ворчливая». Она не жила с мужем уже полгода, хотя тот иной раз и наведывался к ней в пьяном виде, выбивал замок входных дверей и уговаривал вернуться к нему. Катя моложе Ани на три года, но разница между нами в четырнадцать лет её не смущала. Наши отношения были простыми и обоим понятными. Любви не было, но нежности и ласки нам хватало. Флирт с Катей немного отвлек меня, но всё равно не думать об Ане я не мог. Любовь к ней никак не оставляла меня.
           Как-то раз стоял я с Катей на ступенях у магазина. Недалеко от магазина есть подпольная точка по продаже суррогатной водки. Аня проследовала туда за очередной порцией зелья, и, увидев меня с Катей, даже не поздоровалась. После этого она перестала ходить в этот магазин за продуктами, хотя ей там давали их в долг, и она должна была хозяину немалую сумму денег. Я написал Ане записку: «Аня! Не изображай из себя обиженную. Это ведь был твой выбор. Все мои чувства и поступки по отношению к тебе были искренними. Всё, что я писал тебе было и остаётся правдой. Я не врал, и тебя ни словом, ни делом не обидел. Наоборот, старался помочь и оказывал тебе помощь. Возможно, я виноват, в твоём понимании, в том, что не скрывал от посторонних свою любовь к тебе. Но ведь я не был болтлив. Останемся же добрыми знакомыми, если хочешь – друзьями. Ты хорошая, добрая, только немного безвольная и неразумная. Увы! Обижен я. Ведь это ты отвергла мою любовь. Но я прощаю тебе все обиды, зла на тебя не держу. Насильно мил не будешь. Давай относиться друг к другу нормально, по-человечески, не дуться, при встречах здороваться, разговаривать, если в этом будет необходимость. Мы были близки, а потому, хочешь-не хочешь, уже не чужие. Мы живем в одном посёлке, твой сын учится в лицее, а потому изображать из себя надутые шары не стоит. Жизнь продолжается.
           Счастья, любви и благополучия тебе, Аня!
Леон».

           Алиса Королёва в этот период лечилась на стационаре больницы от ангины, и, конечно же, виделась каждый день с Аней.
           - Аню жаба давит, - призналась мне она.
«Дура, ты, дура! – говорила я ей. У тебя был день рождения, потом Татьянин день, день св. Валентина. Скоро 8 марта. Леон приносил бы тебе подарки. А ты с ним так…».
           - Ну, что же мне делать? – спросила Аня Королеву.
           Алиса передала мне суть разговора с Аней, я написал записку, а Королёва передала её Анне: «Анечка! Мне без тебя плохо, очень плохо. Я не знаю, как мне быть без твоих милых глаз, сладких поцелуев, родного мне тела. Помоги мне. Прошу тебя, давай встретимся тайно. Об этой встрече, клянусь, будем знать только я и ты.
           Анечка! Встретимся в субботу, в то же время, на том же месте. Прошу, не отказывайся. Будь разумной женщиной. Я буду ждать тебя.                Леон».
 
           Наверное, безнравственно использовать бедность Ани, её пристрастие с сексу и алкоголю для того, чтобы встречаться с ней. Я часто задавал себе вопрос: «Имею ли я право так поступать?».
           «А почему бы и нет. Ведь она сама осознанно идёт на это. Её тело поимели в сексе и те, кто никогда по-настоящему не любил её. Почему же мне, мужчине, который её очень любит, не использовать её слабости. Ей ведь тоже доставляет это удовольствие. Для меня же главное быть с ней вместе, а не секс. Я не виноват в том, что Ане от меня нужны в основном деньги, алкоголь и секс. И всё равно, я поступаю аморально. Мне жаль, что отношения с Аней не столь чисты и благородны, какими бы хотел их иметь».
           9 марта мы провели вместе три с половиной часа. Я приготовил Ане в подарок мобильный телефон и открытку с алыми розами. В открытке написал: «Нет лучше имени на Свете, чем имя Аня! Нет женщины прекраснее на Свете, чем женщина, которая носит имя Аня! Нет Ани лучше и родней, чем та, которую я люблю!».
           Аня выглядела после праздника не очень хорошо. Я разглядел это только на фотографиях. Фотографировал Аню по пути к моему дому. Но после коньяка Ане стало лучше. Свою короткую стрижку к празднику Аня сделала ещё короче, и это ещё больше открыло её прелестные ушки и шейку.
           Мы поднялись на второй этаж дома. Я усадил Аню в кресло. Стоя перед ней, с волнением прочел написанные в открытке слова. Потом поставил песни «Мне нравится она» и «Не перегорит сердце в тысячу свечей». Мы были одни, танцевали, целовались, обнимались, и я был счастливейшим человеком. Потом не без наслаждения я снял с Ани все, что на ней было, и мы занялись спокойным и приятным сексом. Но в постели Аня оставаться долго не захотела.
           - Давай я сделаю тебе массаж, - сказал я, надеясь этим удержать её в постели. Мне хотелось сделать ей что-либо приятное. Да и для меня каждое прикосновение к её телу было фантастически приятно.
           - Я не люблю массаж, - сказала Аня.
           - Почему?
           - Я не знаю, что это такое. – Пойдем, выпьем. Потом я покурю.
           Она не запрещала мне гладить её волосы, целовать лицо, ушки, шею, руки. Сама же не была со мной ласковой. Ей нравились лишь долгие поцелуи в губы, и это доставляло ей наслаждение.
           - Мне пора. Гуман может прийти домой.
           Я провел Аню почти до самого Кольца. Аня придерживалась моей руки, и мы шли по поселку, не боясь сторонних глаз, словно муж и жена, и мне эта смелость Ани нравилась.
          После встречи с  Аней я был приглашён на праздничную вечеринку к Королёвой, где собралась веселая компания её знакомых, соседей и родственников. А через час мне вдруг позвонила Аня и предложила опять встретиться у меня дома. Я ушёл с вечеринки, покинув застолье, сославшись на то, что домой возвращается от тёщи жена, и мне её нужно встретить. Истинную причину ухода я рассказывать не стал даже Алисе. Я помчался встречать Аню.  Мы пробыли с Аней вместе еще около часа. Выпили вина. Секс. И она вновь ушла. Я был очень рад тому, что Аня сама захотела встретиться со мной.
«Это очень хорошо, что она пришла ко мне. Значит ей захотелось быть со мной» - рассуждал я.
           После ухода Ани я вновь вернулся в компанию к Королевой (ведь она проживает почти по соседству со мной), и обнаружил там Катю. Вся компания танцевала, веселилась, дурачилась. И я был весел, потому что у меня сегодня была прекрасная и счастливая встреча с Аней.
           - Зови Катю к себе, - сказала Алиса, когда компания стала расходиться по домам.
           - Не могу. Я уже говорил, что приехала жена, - соврал я.
После возобновления хороших отношений с Аней, я оставил Катю и уже не встречался с ней. Ни мне, ни ей от этого не было больно. Я думал, что теперь-то уж с Аней у нас всё будет хорошо. И в конце марта, т.е. при следующей встрече, моя уверенность в улучшении отношений с Аней возросла еще сильней.
           - Я рассказывал тебе, Леонид, что Аня в этот день была необычайно красива. Я смотрел на неё и не мог насмотреться. Мы, как обычно, немного выпили. Мне почему-то всегда хотелось помыть Ане ножки, такая вот была навязчивая мысль. Я сказал ей, что если бы она была моей, то делал бы это каждый день. Я усадил Аню на стул. Налил в таз теплой воды. Вымыл ей  каждый пальчик ног. Потом вытер чистым полотенцем, поцеловал их, смазал лечебным кремом и промассажировал большой палец ноги Ани, на который она жаловалась, что он у неё немеет. Надел ей теплые носки и тапочки. Потом мы вновь сели за стол. Аня о чем-то мне рассказывала, а я фотографировал её лицо, и портреты получились очень удачными.
           Это был самый счастливый день моей жизни. Упоительная встреча была словно сном, - милым, волшебным, но обманчивым. Необычайно красивая, привлекательная, радостная и разговорчивая, Аня вселила в меня надежду на наше долгое будущее. В этот день всё было прекрасно, даже наше расставание. Проводил её недалеко. Мы поцеловались, и она ушла. Я стоял и глядел ей вслед, взволнованный и счастливый, и не думал, что это была наша последняя встреча и последний поцелуй. Тогда мне казалось, что именно сейчас у нас ещё всё впереди.
           Вечером, ложась спать, я с наслаждением вдыхал тонкий запах женщины, оставшийся от её прикосновения к подушкам и вспоминал, как сладки были наши поцелуи, как нежны и радостны были наши объятия. Но двое людей, даже если они были близки и связаны тесными узами, никогда вполне не могут понять друг друга. Я не знаю, и для меня до сих пор осталось загадкой, что же произошло с Аней, почему она решила окончательно расстаться со мной, что за причины заставили её прийти к такому решению?
           Через несколько дней, утром перед работой я ждал Аню на Кольце, и не знал, что жду её не один. Аня подошла, но не успел я с ней поздороваться, как какой-то мужчина опередил меня, вероятно, тоже желая с ней объясниться. Аня раздраженно: «Саша! Мне некогда. Я опаздываю на работу». Он увязался за ней: «У меня к тебе один вопрос. Я не задержу тебя».
Они ушли вместе, а мне ничего не оставалось, как тоже удалиться.
На следующий день я вновь утром ждал Аню на Кольце. Она прошла мимо меня словно чужая.
           - Аня! – окликнул я её.
            Она: «Оставьте меня в покое».
            Придя в лицей, я позвонил Анне.
           - Что с тобой произошло? Она: «Я не хочу с тобой встречаться». И никаких объяснений…
          В тот день я пытался ещё раз поговорить с Аней, но она грубо и бестактно прервала наш разговор: «Мы всё уже обговорили».
После этих слов я уже не смел ни звонить, ни подходить к Анне. Лишь через несколько дней я спросил её: «Могу я написать тебе письмо?». Она дала согласие.
           «Анечка! Ты обещала мне: «У нас с тобой всё еще будет», - и всё действительно состоялось. Только я после этого стал любить тебя ещё сильнее, а твоя красота ещё более пленила меня. Но с тобой случилось обратное. Твои чувства ко мне остыли. В твоём характере, Аня, есть черты непредсказуемости действий и замкнутость в себе. Мы уже несколько раз по твоему капризу расставались, но потом вновь встречались. Поэтому я всё же надеюсь, что и теперь когда-нибудь тебе вновь захочется от любящего тебя человека тепла, ласки, нежности, может быть откровений, помощи и сочувствия. Я буду ждать этого. Это всё, что остаётся мне теперь – любить, надеяться и ждать. Ведь без веры и любви – не жизнь, а существование.
            В любом случае, право на последнее слово я оставляю за тобой. Ты поставила точку в наших отношениях. За тобой оставляю право эту «точку» исправить на запятую. Я буду ждать этого.

   Я так давно люблю тебя,
   И в нашей жизни всё не зря.
   Не зря с тобою мы встречались,
   Не зря так нежно целовались.
     Не зря так мило улыбались.
     Зря лишь одно – с тобой расстались.
                Леон».

           Когда утром следующего дня я нес письмо Ане, то боялся, что она не возьмет его и читать не станет. Но она, напротив, встретила меня спокойно, словно вчера ничего не произошло. Отдал письмо со словами: «Больше тебя беспокоить не буду. Всего, Аня, тебе хорошего». Она приняла всё молча.
           Всё кончено. Но ведь не вырвешь из сердца любовь. Каждый раз, отправляясь утром на работу, я старался увидеть на Кольце Аню хотя бы издали. Я понимал, что со временем острая боль в душе утихнет, но совсем не пройдет.
           Мне Аню жаль, жаль оттого, что вся её жизнь ушла на борьбу за существование и мелочные заботы. Жаль из-за бедности её мыслей, никогда даже не интересовавшейся тем, что же там, за Кольцом поселковой автодороги, возле которого стоит её дом, больница, в которой она работает, магазины, в которых она покупает продукты, школа, в которой учились её сыновья, почта, ларьки, питейные забегаловки, где, в общем-то, и проходит время её жизни. Мне жаль её, когда смотрю в её печальные глаза, и даже тогда, когда она веселится, наслаждаясь наркотическим действием спиртного. Она никуда не стремится, живет бесцельно, без ожидания счастья и настоящей любви. Может быть, она считает, что дошла до того момента, когда от жизни нечего ожидать? Ну, что она сделала в своей жизни? Какими идеалами и мечтами живёт сейчас? Вокруг неё компания из глупцов, бывших или будущих уголовников, жалкие пропойцы с красными и синими мордами, пьяные весельчаки, тунеядцы и, просто, лентяи. Аня как-то сказала мне: «Я лишь на работе отдыхаю», - и это верно. Праздное времяпрепровождение её утомляет, а ежедневные попойки в компании пьяниц – это скверная жизнь, и тяжелое испытание для организма женщины.
           - У меня депрессия, - часто говорила Аня.
           Я заметил, что в понедельник к ней на работу с утра лучше не приходить и её не видеть. Она после выходных дней мрачная, бледная и раздражительная. Не депрессия у неё, а «горькое похмелье». Депрессия – это нормальная смена психологического состояния человека, связанная с «черными и белыми» циклами жизненной активности. У Ани апатия – болезненное состояние, связанное с употреблением алкоголя. Кому, как не ей, медику, должно быть известно, что алкоголь поражает не только внутренние органы, но и нервную систему.
           Апатия у Ани прогрессирует, и потому мне её жаль. Я люблю её. Её здоровье мне дороже своего. В одном из писем я писал Ане: «…боль терзает мое сердце, когда я вижу, как ты живешь, как губишь себя. Анечка! Не унывай. Береги себя. Старайся изменить свою жизнь к лучшему. С тех пор, как я полюбил тебя, ты стала смыслом моей жизни. Ты знаешь, как трепетно я отношусь к тебе, как дорожу тобой. И, если ты действительно любишь меня, то старайся беречь свое здоровье и красоту для себя, для меня, для нас.
           Анечка! Чтобы не было депрессии, чтобы ты чувствовала себя уверенно, спокойно и счастливо – за это нужно бороться. Не нужно плыть по течению, не нужно занимать пассивную позицию. Иначе попадешь в водоворот жизни и погибнешь. Не поддавайся унынию, не пытайся подменить счастье алкоголем. Думай, анализируй. Для этого нам и даны мозги».
           Я склонен, Леонид, думать, что Аня все-таки ни о чем таком никогда не размышляла и никаких столь пытливых вопросов себе не задавала. Серое однообразие жизни ей кажется таким же естественным и неизменным, как и обывательская жизнь её окружения. Жаль, что её мировоззрение духовно не распространяется дальше привычного уклада жизни, а пространственно – дальше поселкового Кольца.
           Как жаль, что под прекрасной телесной оболочкой скрыта порочная женская душа. Как жаль, что в глубине её очаровательных карих глаз лишь пустота. Как жаль, что в этой милой головке мало разума. Я и сейчас часто вижу Аню в компании мужчин за столом, то у одного, то у другого магазина. Они пьют суррогат или пиво, а её «любимый муж» произносит тост: «Быть добру!». Не быть в такой компании добра. И тут уже ничего не поделаешь. Каждый выбирает для себя тот образ жизни, который ему нравится.
           Говорят, всё в мире проходит – боль, горе, любовь, стыд. Я так не считаю. Ничто не проходит бесследно. Раны заживают – рубцы остаются. И всё же, любовь, даже не взаимная, прекрасна, и я бесконечно благодарен Ане за то, что она существует. Её я никогда не забуду.
- Пойми, Леонид, беда моя была  не в том, что Анна не любила меня, а в том, что я не мог разлюбить её.
           Расстался я с Леоном в два часа ночи. Полдня я спал. Моя каюта в самом низу, в третьем классе. Толчки поршней двигателя теплохода сглаживались  тяжелым маховиком, но все же они ощутимо передавались по корпусу судна, и их глухие удары противно действовали на тела пассажиров кают трюма, в том числе и на меня.
           Проснулся я лишь к полудню. Нехотя сходил с бидоном наверх за кипятком. Заварил чай и пакет быстро приготовляемого супа. Двое таёжных людей, парней староверов, ещё вчера сошли на пристани Ярцево, и теперь в каюте я остался один. Я пил чай и думал о Леоне:
           «Если он всё это понимает, зачем не оставлял Анну. Наверное, потому, что голова и сердце у него порознь. Казалось бы, что в его годы мудрость должна преобладать над чувствами. Это молодости свойственна безрассудность. Но, может быть, и хорошо, что его сердце сильнее головы, иначе не было бы у него этой любви.  Потому-то он ей всё прощает. Жаль лишь, что он возвел её на пьедестал богини и молится мыслями, словами, письмами. Но, к сожалению, даже самые добрые боги не всегда благосклонны к нам».
           В то время я лишь неделю назад вернулся из Тывы. Путешествуя на велосипеде по этой стране, я всюду видел у дорог аваа – буддийские святилища. Бывал я и в дацане Кызыла. В буддизме есть главный бог, но существует и множество божков, которые делятся по простому принципу: добрые и злые. И что интересно, верующие люди и тех, и других ублажают дарами, принося им еду. Добрым – чтобы делали человеку добро, злым – чтобы откупиться от их злых намерений. Леон неосознанно с «богиней» Анной и её недобрыми «божками» делал то же самое. И как   христианин он прав. Вера, надежда и любовь властвуют над его разумом. Было бы наоборот, он бы не смог так страстно полюбить эту женщину. Думаю, что Анна действительно красива, но нельзя из неё делать богиню. Думаю, она давно растеряла, растратила свои высокие чувства в мелких любовных связях, и потому неспособна на большую любовь».
           В 19 часов «Антон Чехов» причалил к пристани Игарки. В прошлом – это самый крупный порт на севере Енисея. И сейчас в него иногда заходят суда из морей Ледовитого океана. Потому-то порт считается морским, несмотря на то, что находится в глубине материка. Игарка – это уже тундра, хотя у реки еще есть низкорослая тайга. День и ночь здесь слились воедино в полярный день. Это уже Крайний Север и край Света. Крайнее только Дудинка, Норильск и Диксон.
           Как обычно, пассажиры теплохода столпились на правых палубах, чтобы поглазеть на то, что происходит на причале и берегу. Некоторые, желая почувствовать под ногами земную твердь, торопились на берег. А те, кто садился на теплоход, шли встречным потоком. Пассажирское судно некоторые торговцы используют для привоза в северные поселки свежих овощей и фруктов. Их у трапа встречают рабочие-помощники. Они проворно таскают ящики с южными плодами, но без толкотни.
           В это время я вновь встретил на палубе Леона. По времени был уже вечер, по солнцу – день. После двадцати минут стоянки теплоход, издав звучный вой сиреной, отчалил от берега и пошел по широкому Енисею вниз, на север. Любопытство пассажиров было удовлетворено, и они вновь рассеялись. Одни уселись у столиков читать или просто глазеть на реку и берег. Другие ушли в каюты ужинать или валяться в постели.
           Как обычно, в 20 часов по громкоговорящей связи пригласили желающих поужинать в судовом ресторане. Через полчаса после отхода теплохода от Игарки народу на палубе поубавилось, но Леон не ушёл. Он одиноко стоял  у перил палубы и о чем-то думал. Я подошёл к нему, как к доброму знакомому.
           - Поужинаем. Теперь угощаю я. Ты не смотри, что я так скромно одет. Просто я беру с собой в дорогу только самое необходимое. Денег мне хватает, тем более что я сэкономил здесь четыре тысячи рублей. Билет в обе стороны мне предоставила компания бесплатно.
           - Я оцениваю человека не по одежде. Бывал в Западной Европе. В отличие от наших, там одеваются проще, но любят одежду из натуральных тканей. А на тебе, я вижу, светлые брюки и рубашку из катона. Так что ты, Леонид, не скромничай. Мы идем не на прием к английской королеве, и в этот судовой ресторанчик необязательно надевать костюм с галстуком, - услышал я ответ от Леона.
            Ресторан расположен в носовой части судна на второй палубе. Его сплошное дугообразное окно-стена полукругом замыкается у бара. Но окна на две трети завешены полупрозрачными шторами. При желании всегда можно рассмотреть через незашторенные проемы окон, что твориться за бортом теплохода. Рассеянный свет от многоцветной вечерней зари создавал неяркую обстановку небольшого зала. Мы сели за столик подальше от входа, и я заказал традиционно русский набор: водку  и селедку (стерлядь), а ещё бутерброды с черной икрой и салат. Осетрина, стерлядь и их икра на Енисее не деликатесы. Я видел, как рыбаки из прибрежных деревень с лодок грузили в холодильники судна сотни килограмм этих ценных видов рыбы.
           Надеясь, что Леон рассказал мне далеко не всё, я с нетерпением ждал продолжения.
           - Согласись, Леон, между нами, и в профессиях, и в характерах есть много общего, и нам не трудно понять друг друга. Даже имена у нас сходны. Мы оба любим пофилософствовать. Впрочем, это характерно для всех русских. Поэтому мы и не любим пить в одиночку. А о чем, обычно, говорят мужчины, выпивая: о политике, и, конечно, о женщинах?
           - Ты прав. Потому мы и сидим здесь вместе.
           Я хочу, Леонид, рассказать тебе историю, которой не должно было быть. Но тесен мир, и всё в этом мире происходит не случайно. За этот год я очень изменился. В моём характере всё перевернулось. Мои жизненные принципы утратили силу. Всё стало с ног на голову, и я не знаю, чем всё это закончится. Я перестал понимать людей и самого себя.
И опять не знаю, кто – бог или дьявол свел меня с очень молодой и красивой женщиной. Но это была уже любовь не настоящая, а плотское наслаждение, которого было так мало с Анной. В наказание или в награду дали мне неземные силы эту женщину - я тоже не знаю. Все смешалось – зло, добро. Я осуждал Анну за флирт с молодыми парнями, а сам… Не судите, да не судимы будете, - сказано в Библии. Так оно и вышло.
           Я познакомился с этой женщиной заочно, по телефону. Была пятница. До конца рабочего дня оставалось часа два. Одна из коллег лицея в этот день была в отгуле, позвонила мне и подвыпившим голосом сообщила:
           - С тобой хочет познакомиться одна хорошая женщина.
           - Имя, вес, рост, размер груди, возраст? – пошутил я.
           - Ну, ты нахал! – Ты что, корову собираешься покупать! Она красивая. Я уверяю, она тебе понравится. – Зовут Лена.
           - Хорошее имя - мягкое, теплое. Мне она уже начинает нравиться, - сказал я.
           - Размер груди четвертый. Она выше тебя ростом, но думаю, это не важно.   В меру упитанная, но не толстая. Глаза серые, раскосые. Ей тридцать.
           - Света! Ты что… Она же в два раза моложе меня. Давай отложим до понедельника, - пытался уйти я от знакомства.
           - Лёня! Ты можешь сейчас приехать к нам? – услышал я довольно пьяный голос моей новой знакомой.
           - Нет, не могу. Раньше трех не освобожусь. Работа.
           - Через сколько ты приедешь, Лёня? Отпросись с работы, бери такси и проезжай…
           - Лена! Знаешь сколько мне лет?
           - Знаю. Ну и что? В любви ровесников не ищут. – Леня! Ну, приезжай быстрей. Я уже хочу тебя.
           - Я старый, маленький, некрасивый.
           - Не ври! Света мне о тебе рассказала. Ты нормальный мужик. Давай, приезжай скорей, - и в трубке послышался притворное хныканье Лены. – Зайчик, я хочу тебя.
           - Леон. Она собирается ехать к тебе. Уже оделась, накрасилась. Встречай минут через пятнадцать такси у арки, - услышал я новость от Светы.
           - Она, что, ненормальная? Что я с ней буду делать в лицее? Она же пьяна.
           - Вот именно. - Не знаю. Придумай что-нибудь - ты же мужик. Её не отговорить.
             Пришлось мне срочно идти к старшему мастеру, отпрашиваться с работы и бежать к арке. А там с открытой передней дверцей уже стояло такси. На краю сидения, сбоку сидела женщина, и курила. Хорошо видны были лишь плотно обтянутые брюками бедра ног.
           - Ты Лена?
           - Да.
           - За такси уплачено?
           - Нет.
           Я заплатил, но попросил водителя пока не уезжать. Не знал, что делать и как поступить дальше с этой напористой женщиной.
Лена действительно оказалась шикарной женщиной. Одета в серо-голубой брючный костюм с жакетом. Мягкие распущенные, чуть волнистые волосы спадали ей на спину и грудь.
           Будто прочитав мои мысли, Лена сказала:
           - Я хотела закрутить волосы, а Света сказала, чтобы я распустила.
           Она сказала это так, словно мы были с ней давно знакомы, не виделись, и вот теперь вновь встретились.
          - Куда поедем? – спросил я.
          - Я не знаю.
          - Тогда поехали назад к тебе домой. - А там что-нибудь придумаем.
          - У Светы есть квартира, в которой жила её мать. Сейчас в ней никто не живет. – Лёня, купи бутылку водки.
           Мы остановились у магазина.
           - Можно закурить? - спросила Лена таксиста.
           Везёт же мне на алкоголичек и курящих женщин, - подумал я.
           - Я не курю, но пока ваш спутник сходит в магазин – покурите, только дверь откройте.
           Водкой в этом магазине не торговали, и мы приехали в микрорайон к пятиэтажному дому, построенному в хрущевские времена.
           Третий этаж. Четырехкомнатная квартира, а в ней: мать Лены, коллега  Света и трое детей, один другого меньше.
           Потом было неспешное продолжение их застолья, получасовой секс в смежной по этажу квартире, и снова кухонное застолье. Младшие дети «оккупировали» мои колени. Трёхлетний Илья влез на них сам, целовал и прижимался ко мне, как к родному, а Анюта подползла ко мне на четвереньках, и я тогда подумал:
           - Ты хотел дочь и любовницу – Лена и то, и другое в одном лице. Ты мечтаешь о внуках – их теперь у тебя трое».
           Рано утром, в понедельник позвонила Лена и взволнованно рассказала:
           - Сын Вова в реанимации. До двух часов ночи сидела в больнице.  Вечером он потерял сознание. Упал во дворе. Хорошо, что какой-то мужчина поддержал его. Врачи говорят, что это у него эпилепсия. Нет. Это у него оттого, что он раньше ударился головой, когда свалился с турника. - Леня! Нужны срочно деньги на лекарства. Помоги. Я отдам… Мне больше не к кому обратиться.
           - Сколько нужно?
           - Тысячи полторы.
           Я позвонил в лицей, сообщил, что часа на два задержусь, и поехал к Лене.  Отдал деньги. Мы позавтракали. Дети еще спали.
           - Пошли в спальню. Я хочу тебя, - сказала Лена.
           - У тебя уставший вид, Лена.
           - Ничего. Я с тобой успокоюсь. С тобой так хорошо.
           - Ты такой ласковый. У тебя руки, как у женщины – нежные, тёплые, - сказала она мне это уже в постели.
           - Так они же ничего тяжелей рюмки, ложки и авторучки не держали, - пошутил я.
           - Хочешь я рожу тебе ребёнка? Ты кого хочешь – мальчика или девочку? – не дождавшись моего согласия, спросила Лена.
        Если бы такое предложила Аня, я был бы очень счастлив. Я никогда не боя лся, что Аня может от меня забеременеть, и был рад, когда узнал, что, что у Ани есть месячные циклы. Меня не пугал даже мой возраст. Беременность Ани, ребенок могли послужить той причиной, по которой  она стала бы моей женой и в корне изменила свою жизнь. А Лене я сказал:
- С тобой не соскучишься. Мы совсем не знаем друг друга. Я же старый. Кто будет воспитывать ребёнка?
           - Брат, - сказала она.
        Я подумал, что она имеет в виду моего младшего брата, и сказал:
           - У меня с братом не очень хорошие отношения. Мы с ним не общаемся.
           - Ты не понял. Не твой брат, а твой сын.
           - Ты всё уже обдумала. Когда же ты успела?
           - Леня! Ты не ответил, кого хочешь – мальчика или девочку?
           - Вообще-то моя мать всегда хотела дочь. Она говорила: «Одни мужики! Хоть бы одну девочку, помощницу мне». - И у ее братьев, у меня, и у моего брата родились только мальчики.
           - А ты кого хотел бы? – упорно добивалась от меня  ответа Лена.
           - Девочку. Чтобы была похожа на тебя, - слукавил я.
           Лена действительно хороша собой. Лицо с правильными чертами. Как говориться  – всё в меру и на своих местах. Губы алые, чувственные, и любит она целоваться, как и Аня, страстно и часто. Когда Лена рассказывала что-то о своей жизни, то немного волновалась. От этого верхняя губа у неё иногда приподнималась, и это было её шармом. Мне нравились её светлые, мягкие волосы. Длинные, немного волнистые, они имели свойственный только им запах, который не могли заглушить ни запах шампуня, ни запах духов. Мне нравилось, уткнувшись носом в её длинные локоны сзади, вдыхать этот аромат. Я втягивал в себя этот запах  с воздухом одним мощным вдохом или,  наоборот, многократно сопел на темени её головы.
           - Мам, там что, есть какие-то рецепторы? – спросила Лена мать.
           - Нет, - ответила ей Анна Михайловна.
           Мне нравились её мягкие, округлые, полные груди и чистая светлая кожа.    Лишь на плечах у нее целая россыпь рыжеватых веснушек.
           - Это у меня после загара. Обгорела я прошлым летом.
           - Красиво. Они как звездочки на тебе, только в негативе – темные на белом. На спине у Лены много родинок.
           - Говорят, у кого много родинок - должен быть счастливым.
           - Ой! Лёня! Наоборот, не счастливая я. Ты не против, что я называю тебя Лёней? Ты не Леон, ты у меня будешь Лёней. А то имя Леон похоже на киллера из фильма.
           - Хорошо. Меня и в лицее тоже зовут не Леоном Николаевичем, а Леонидом Николаевичем. Жена нарекла Лешей. Друзья – Львом, в шутку – Леонтием. А девушки-институтки звали меня Лёликом.
           - Какие проститутки? Ты что, Лёня?
           - Не проститутки, а институтки – девушки нашей группы в институте.
           - Я должен идти в лицей, - сказал я Лене.
           - А я лягу и ещё посплю. – Ты когда ещё придёшь?
           - Не знаю. Созвонимся. Благо, это теперь не проблема.
           Она вывела меня на лестничную площадку, поцеловала и сказала: «Ты мой мужчина. Я люблю тебя. Если бросишь меня – я убью тебя».
           Я ушёл. Но по пути мысленно рассуждал: «Лена или ненормальная, или лукавит. Не может она полюбить меня. Я ей совсем не пара. Она выше меня ростом, на тридцать лет моложе меня. Наверное, ей, как и Анне, нужны мои деньги. Она давно не была в постели с мужчиной… Эйфория новизны, влюбчивость, страсть первой недели знакомства для цветущей женщины – это всё её возбудило, но скоро пройдёт. – Кажется, она не врала, когда говорила: «Я люблю…», - и я не понял, шутила ли она, или говорила всерьез: «Я убью тебя…». По крайней мере, говорила она эти слова без улыбки. Аня тоже мне говорила, что любит. Но что значат слова женщины, сказанные на крыльях страсти? А я, в ответ, Лене ничего не обещал, никаких обязательств на себя не брал».
           Через сутки её сына Вову перевели из реанимационного отделения в палату, а ещё через два дня выписали из больницы.
           - Травма головы спровоцировала эпилепсию. Если с ним подобное повторится – везите сразу в специализированную клинику. Мы ему полную квалифицированную помощь оказать не можем. Пусть его обследуют. Что с ним будет происходить в дальнейшем, покажет время. Может он перерастёт и всё изменится к  лучшему. А сейчас ему не нужно перенапрягаться ни физически, ни умственно, - сказал доктор.
           Вова мальчик способный, с аналитическим складом ума. В школе участвовал и побеждал в математических олимпиадах. Лена показывала мне наградную грамоту.
           Следующую мою встречу с Леной назвать иначе, как: «Эх, загулял, загулял «парень молодой», нельзя». Жена уехала к тёще на три дня. В первый день холостяцкой жизни ко мне заехал со своей внучкой-москвичкой друг, и мы славно, но в меру выпили и поговорили. На второй день я позвонил Лене, и она приехала на Кольцо, где я её и встретил. Мы закупили в «Находке» продукты, водку и пришли ко мне домой. Ели, пили, слушали музыку, и, разумеется, не раз валялись в постели.  Лена приготовила вкуснейший омлет. Себя она почему-то считала старшей, а меня воспринимала как еще одного ребёнка. Она кормила меня с ложки и рук, ухаживала за мной, как за дитём, и это было приятно.  Понять её можно. Дети – её ежедневное и многолетнее бытие. Отсюда такое поведение и привычки.
           Лена окончила курсы медсестры-массажистки, и даже немного работала в каком-то салоне (говорила, что имела дело только с женщинами), и я подумал опять: «Везет же мне на медсестёр!». Она делала мне  приятные расслабляющие массажи, и мне они очень нравились (кроме тайского, от которого у меня чуть не сломались ребра). Я показал Лене свою коллекцию минералов, фотоальбомы, привезенные из разных стран сувениры, и все это она  рассматривала с восторгом и интересом.
            Устав от секса и долгой пьянки, мы ночью спали спокойно и крепко. А утром все началось сначала. Я дважды со списком, написанным Леной, ходил в магазин за продуктами и водкой. Лена пила много и часто, так, что я вынужден был не раз пропускать стопку водки мимо.
            С Аней Муравьевой (Гуман) в постели я чувствовал себя скованно и напряженно. Я делал лишь то, что нравилось ей, волновался, потел, как суслик, и больше двух раз у меня с ней не получалось. Впрочем, Аня всегда приходила ко мне ненадолго, а с Леной времени хватало, и спешить было не нужно. Я не люблю Лену, но секс с ней мне был более приятен, чем с Аней. С Аней – счастье, с Леной – наслаждение. Ни я, ни Лена не стеснялись друг друга, вели себя просто, и наше партнёрство было очень увлекательным и сладострастным. Я делал то, что хотелось Лене, а она, что и как хотелось мне. Потом мы перебрались на топчан во двор, и занялись сексом на свежем воздухе. Мне так нравилось гладить её мягкий животик, упругие ровные ноги, округлые плечи и спинку. А ещё меня возбуждали, издаваемые ею при оргазме, звуки.
           К вечеру второго дня мы были пьяны и обессилены. В семь часов вечера должна была домой вернуться жена, и я повел Лену к Кольцу, чтобы оттуда на такси отправить домой.
           - Зайдём, выпьем пива, - предложила Лена.
           Мы зашли в «Находку». И надо же было в этот момент в зале появиться Николаю Снуетину! Он поставил на стол бутылку водки, не выпить которую было бы грешно.
           - Слушай, Николай, пошли тогда посидим у тебя дома, - предложил я.
           Лена была не против. Вызов такси отменили. Мы сели  у Николая за столом на кухне, где обычно происходили попойки, когда я приходил к Ане.
           - Вечером Снуетин сказал:
           - Я ухожу. А вы, если хотите, оставайтесь. Будете утром уходить – ключ положите вот сюда. – Я пошёл. Закройтесь.
           Николай ушёл. Я пошел запереть входную дверь, но, то ли оттого, что дверь просела, то ли оттого, что я был пьян, язычок замка не вошел в нужное место.
           Лена и я ещё сидели за столом, когда на пороге появился «призрак» - Иван Гуман. Это не было большой неожиданностью, поскольку Иван любит выпить «на халяву», и всегда следит, когда у Снуетина собирается компания. Этот тугодум тоже был пьян. Он смотрел на нас своим тупым взглядом и ничего не говорил. Возможно, его ошеломило то, что я был здесь с незнакомой ему женщиной и без Николая. Ворота и калитка были закрыты на засов, но он, очевидно, проник из своего двора к Снуетину, перемахнув через забор.
           - Что ты хочешь, Иван? – спросил я. - Ладно, заходи, выпей стопку.
           Тот уселся за стол и после выпитой рюмки водки уходить не собирался. Лене этот человек сразу не понравился, и, не смотря на то, что она видела его впервые, сказала: «Поднимайся и иди домой».
           Иван встал, и она пошла выпроваживать его за порог дома. А через минуту она взволновано позвала меня: «Лёня! Иди сюда». Я вышел. Гуман лежал навзничь в коридоре и не шевелился. Из его головы на темени сочилась кровь.
           - Лёня! Он, когда уходил, повернулся ко мне, оступился и упал. Ударился головой о полку, и вот…
           Лена хлестнула его по щекам, но Иван никак не отреагировал на это.
           - Честно говоря, я хоть и был пьян, но очень испугался. Вдруг подумают, что я ударил его из-за Анны. Ведь мы оба были пьяны, свидетелей не было, и все потом  решат, что у нас была разборка из-за Анны.
           - Я сейчас…, - сказал я Лене, и вынужден был пойти к дому Гуманов и позвать Аню.
           - Аня!!! Это я, Леон. Выйди, пожалуйста.
           Она услышала меня, и вышла ко мне сразу.
           - Аня! Забери Ивана. Он упал сам. Разбил голову. Клянусь, я его не трогал.
           Она, не спеша, молча и без эмоций пошла со мной.
           - Водой его, - сказала Аня спокойно.
           Я набрал, из стоявшей там емкости в ладони воды, и плеснул Ивану в лицо.  Тот сразу недовольно сморщился, зашевелился.
           - Ах, так ты притворялся, козёл! – и Лена дважды хлестнула его по лицу.
           Я кое-как поднял Ивана, и Аня повела его домой. Мы закрылись. Мои светлые брюки и рубашка измазались кровью Ивана. Лена застирала пятна на одежде, и мы, уставшие от пьянства, эмоциональных потрясений, заползли на диван и мертвецки уснули. А, проснувшись утром, долго смеялись.
           - Сняли квартиру, чтобы поспать. Расскажи кому – не поверят.
           Я принял холодный душ. Лена приготовила кофе. Явился хозяин дома, и начал собираться на работу.
           - Какая работа. Сегодня понедельник, выходной день за праздник, который был  в субботу, - сказал я Николаю.
           - Сегодня вторник, - сказал Снуетин.
           Я потерял из-за трехдневной попойки чувство времени. Идти в лицей я не мог – выпил уже рюмку водки, да и  Лену нужно было отправить домой. Она соврала матери, что находится в Ивановке, в 15 км от Красноярска. А потом, чтобы мать не донимала её упрёками, не ругала, и вовсе отключила мобильный телефон. Лена заявила, что до вечера, т.е. до тех пор, пока её мать не уложит детей спать, она домой появляться не хочет.
           - Если я приеду сейчас, она будет меня пилить до вечера. А так, когда она уложит детей, кричать на меня не будет. Поругает тихо, и мы ляжем спать.
           - Логично, - согласился я.
           Кроме того, чувствовалось, что Лене до чертиков надоела домашняя обстановка, больная мать, дети, скандалы с бывшим мужем, и ей хотелось от всего этого отвлечься, устроить себе отпуск. Ей нравилось быть со мной, нравилась новая обстановка и люди. Её никогда не заносило в этот окраинный район Красноярска. Жизнь в квартире многоэтажного дома угнетает. Её радовала тишина и безлюдье окраины города. У меня дома она ходила по огороду, рассматривала, что на нем растёт, и удивлялась, что нет сорняков.
           Утром явился с извинениями Иван, а с ним и Аня. Она надела красный халат с рюшками, который ей был к лицу.
          - Красивый халатик, - сказал я Ане.
          - Да это сэкенхэндовский…
           Я дал денег, и мы отослали Ивана в магазин. Я тоже не на долго вышел во двор. Вероятно, Аня ждала такого момента. Между ней и Леной состоялся короткий разговор:
           А н я.  Ты знаешь, сколько ему лет?
           Л е н а.  Знаю.
           А н я  у д и в л е н н о. И ты была с ним…
           Л е н а.  Да, была. Мне с ним нравится… 
           Вероятно, для Ани было не по себе видеть, что у меня столь молодая женщина, и слышать, что я ей нравлюсь. Ведь она считала, что я для неё стар, а тут вдруг  у меня любовница, которая на восемнадцать лет моложе её.
           «Эх, Аня! Разве я полюбил тебя за то, что ты моложе меня. Разве в возрасте причина. У меня теперь вот шикарная, очень молодая, красивая, более ласковая, чем ты, женщина. Она нравится мне, но я её не люблю. А тебя опять «жаба давит», что я теперь ей, а не тебе помогаю деньгами»,  - думал я тогда.
Лена ничего не знала о моей любви к Анне, но  интуитивно, как женщина, чувствовала это. Сидя за столом, я несколько раз встретился с изучающими глазами Ани. Её глаза смотрели на меня не прямо и не глубоко, а искоса. Она словно спрашивала меня: «Кто это и что это значит?». Подвыпив, Лена начала расхваливать меня Ане, какой я хороший, как быстро помог с деньгами сыну в больнице.
           - Это мой мужчина! – сказала она не без гордости за меня и себя.
           -Ах! А тут ни мужа, ни любовника! – сказала Аня.
           Я не вмешивался в женский разговор, но тут не сдержал свои эмоции.
           - А кто тебе виноват? Не притворяйся. Выйди на Кольцо, вон их там сколько…
           - Ладно, не будем об этом, - прервала этот неприятный разговор Аня.
            Лена, не понимая в чем дело по сути, но, уловив, что между нами есть какая-то связь, вскочила и вышла в другую комнату. Я вернул её, успокоил и посадил на прежнее место. И Анна, и Лена, да и я расчувствовались. Аня встала и прижалась щекой к Лене.
           - Ко мне бы ты вот так, - подумал я. Я вспомнил, как дома однажды Аня взяла обеими руками за уши кота по кличке Морковка и дважды поцеловала его  мордочку. Я позавидовал тогда этому коту, и подумал: «А меня ты ни разу даже так не поцеловала».
           Аня ушла. Снуетин с работы еще долго не приходил, и я с Леной остались одни. Времени для секса было предостаточно.
К Гуманам  явилось двое одноклассников Ивана и женщина, и они уселись пить в зарослях травы приусадебного участка. Ани среди них не было. Я видел, как она маялась во дворе. В компанию к своему мужу она идти не хотела, к нам хотела, но не осмеливалась.
          Пришел с работы Снуетин, а за ним и Аня. Иван валялся в траве «в стельку пьяный» и, как обычно, время от времени противно орал: «Аня! Аня!». Николай, да и все мы к этому времени проголодались. Снуетин принёс картошки. Её поставили варить в «мундирах». Уходя, вчера из дому, я для Лены срезал в огороде головку капусты, нарвал в пакет петрушки, укропа и лука. Из купленных утром овощей остались пара огурцов и помидор. Все это пригодилось для салата. Мы все пообедали, и, разумеется, водки нам не хватило. Снуетин идти сам в магазин не захотел. Лена вызвалась идти с ним, и я, таким образом, оставался с Аней наедине. Но Аня со мной быть не захотела.
           - Я пойду, - сказала она мне.
           Мы вышли из кухни в коридор.
           - Спасибо, Аня, за всё, - сказал я, имея в виду любовь, которую она мне подарила.
            Я с нежностью дотронулся до её волос и поцеловал коротким поцелуем в губы.
           - За что? – спросила, не поняв меня, Аня.
           Я ничего не ответил. И сразу после этого вошла Лена. Снуетин, подлец, вернул её назад. Она ничего не поняла, и даже стала уговаривать Аню остаться, но та ушла. Николай тоже потом ушёл на Кольцо, и явился домой поздно вечером со своей женщиной. А я с Леной легли спать на диване.
В 22 часа я стал будить Лену. Она отмахивалась от меня руками и ногами, и никак не хотела просыпаться и ехать домой. Но я настоял. Разбудил её. Напоил кофе, и мы покинули дом Снуетина.
           Вызвать такси оказалось для нас не просто. У меня в телефоне полностью разрядился аккумулятор. У Лены не было на счету денег, да и номер телефона диспетчера такси она не знала. Купили в киоске ваучер. Там же узнали номер вызова такси. Лена сильно опьянела, но я всё же решил её отправить.
           - Мне завтра на работу. Тебе тоже нужно возвращаться к детям, - сказал я Лене.
           Вернулся домой. С женой я уже давно не сплю, и супружеские обязанно сти она выполнять отказывается, мною брезгует. Мы с ней просто друзья. Валя лишь поругала меня немного за оставленный на столе беспорядок.
После того, как Лены не было дома три дня, её мать перестала отпускать её со мной в Свет, но разрешала уединяться в спальне. Она всегда уважительно относилась ко мне, ну хотя потому, что я являлся к ним с угощениями, водкой, приносил со своего огорода пакеты с овощами и давал Лене деньги. Я понимал, что Лене со мной хорошо, но было ясно и то, что она со мной и ради денег. Ни у меня к Лене, ни у Лены ко мне настоящей любви не было. Нам приятно было быть вместе, но мои деньги, как я понял, для неё тоже имели немалое значение.
           Мать у Лены еще не достигла пенсионного возраста. Она на пять лет младше меня, но выглядит она старухой. Седая, с редкими волосами, она перенесла шесть различных операций. Очень больна, и у неё в живот вшита какая-то трубка. Она, по сути, инвалид, хотя инвалидность ей законно не установили. Её зовут Анна. Я часто Лену ошибочно называл Аней даже в телефонных разговорах. Лена думала, что я путаю её с матерью.
           - У нас похожие голоса, - говорила она. А я Лену называл именем Ани Муравьёвой.
            Лена тоже не работает. Она получает пособие по уходу за детьми. Её судьба сходна с судьбой Ани. Вышла замуж в семнадцать за парня, который был старше её. Лена (как и Аня Комарова) показала мне свой семейный фотоальбом. В подвенечном платье она была очень красива (как и Аня). Муж с сединой оттого, что пережил автокатастрофу (нынешний муж Ани тоже совершил аварию, покалечил людей, и был условно осуждён). Его убили (первый муж Ани тоже умер, но от наркотиков и СПИДа. А парня, которого она потом полюбила, застрелили).  Второй муж у Лены, высокий и пока еще симпатичный (как и второй муж Ани, когда она вышла за него замуж) оказался тунеядцем и пьяницей (как и у Ани), и жил за счет детских денег, выплачиваемых государством. Ведь их брак не был официально зарегистрирован, и они жили в гражданском браке. Лена и сейчас считается матерью-одиночкой, получает помощь на детей. Сын Вова от первого брака (у Ани тоже есть сын от первого брака). Илья и Анюта – от второго (у Ани есть от второго брака сын). Но папаша, как мне сказала Лена, их своими детьми не признаёт. Правда, в выходные дни, а иногда и в будни он или свекровь на несколько часов забирают Илью и Анюту к себе, но материальной помощи детям не оказывают. Потому-то Лена и оставила своего мужа. Теперь он работает водителем (как в прошлом и нынешний муж Ани) на хлебокомбинате. Привозя в магазин хлеб, он иногда приносит детям булку хлеба. А ещё он Лену бил (как и Иван, Аню), да и сейчас пьяным приходит к квартире, стучит, звонит, орет. Однажды он избил её во дворе палкой. Я был свидетелем (находился в квартире), когда он вечером пьяным орал, чтобы Лена отдала ему телевизор.
           - Какая низость. И бывают же такие. Разве это мужчина, если забирает у детей даже телевизор, - подумал я тогда.
           Лена рассказывала, что муж и она совместно построили дом, но теперь дом, по понятным причинам, полностью является собственностью мужа, т.к. документы оформлены на него. Лена говорила, что он склоняет её закодироваться вместе с ним от алкогольной зависимости, но она не хочет быть зомби  и на это не идет. Лена отчаянно смелая. Не каждая женщина решится уйти от мужа с тремя малолетними детьми (в отличие от Ани, которая кормит мужа-лодыря). Лена (как и Аня) пьяница, курит, но в отличие от Ани, домашняя, и с мужиками возле магазинов не пьет. Выпивает дома с матерью.
           У Лены, после трех дней  совместного кутежа, я бывал еще трижды. Приходил вечером и уходил поздно ночью. Она всегда уговаривала меня остаться до утра, но я лишь однажды заночевал у неё. Я уже говорил, что с Леной мне было всегда легко и просто, и не только в постели. Мы всегда находили, о чем поговорить, и мне нравилось, когда она к моим мыслям точно подбирала словесные выражения. Мы часто одновременно выговаривали одно и тоже слово. Лена, в отличие от Ани, любознательна, умеет и хочет радоваться жизни.
           В день Ивана Купалы я предложил Лене пойти вместе в семейную баню-сауну (Ане я тоже не раз предлагал, но она всегда отказывалась). Я снял номер с большим голубым бассейном, спальней, душевой, сауной и гостиной. Заказал, по просьбе Лены, немного водки и пива. Видел бы ты, Леонид, с каким восторгом Лена вошла туда, и как потом радовалась и наслаждалась купанием в бассейне, теплотой сауны, щекочущими струями душевой кабины. Она бегала, плескалась голышом как ребёнок или томно сидела в белоснежной простыне на темном мягком диване с намотанным на голову полотенцем, похожая на индуску. Печальным был лишь конец. После совместных шалостей в бассейне, Лена захотела погреться в сауне. Она нечаянно дотронулась ягодицей до раскаленных камней и получила ожог. Я их смазал мазью. Мы сели в такси и приехали к ней домой. Был уже вечер, но я нашёл дежурное окошко аптеки, купил мазь «Спасаталь». Лена весь вечер стонала, ныла, но не плакала.
           - Надолго запомнишь день Ивана Купалы, - сказал я ей. – Не меньше месяца будет заживать…
          - Да, уж, запомнится…
           Я расстался с Леной навсегда также неожиданно и быстро, как и познакомился. Лена (как и Аня) взяла в банке денежный кредит. До знакомства со мной она в одном месяце не внесла в банк положенную по договору сумму денег. Стал расти  по штрафным процентам долг - за каждый день просроченного неплатежа 7%. Банк сообщил Лене, что она должна около 5 тысяч рублей, и если не выплатит их, то те подадут на неё в суд. Я обещал дать ей пятую часть этой суммы, но она захотела все сразу.
           - Займи мне. Я тебе отдам, - сказала мне она.
           Я понимал, что эти деньги она мне не вернет, да я бы и не взял их от неё. Но дать такую сумму сразу я тоже не мог.
           -  Займи у брата. И я тебе дам тысячу. За полтора-два месяца получишь от меня эти деньги безвозмездно. Мы пока плохо знаем друг друга, - сказал я, - и «как в воду глянул».
           - Моя кума берет на себя расходы за отдых на море за Вову и Анюту, а за себя и Илью мне нужно будет платить самой. – Лёня! Ты дашь мне денег?- поделилась своими планами она двумя днями позже.
           Мы вместе посчитали, что неделя отдыха с платой за квартиру и скромным питанием обойдется ей в кругленькую сумму. Я понял, что Лена решила выжать с меня деньги,  притом много и сразу. Я вновь отказал ей. Лена обиделась, и как-то спьяна, сказала мне по телефону:
           - Света говорила, что ты одну женщину засыпал золотом и мехами.
           - Ага! – подумал я.- Это сработала реклама Ани.
           - Сплетницы, конечно, преувеличили реальность. Вот  Лена и клюнула на этот крючок.
            Теперь и я понял, зачем Аня рассказывала всем, что я ей подарил золотую цепочку и давал доллары. Она создавала для себя рекламу. Я, мол, в цене. Мне дарят золото и платят долларами, а за пиво и водку я не продаюсь. А я считал, что слухи о том, что женщина берет за любовь деньги, означает, что она продажная, и что это позорно для неё.
           - Да, я купил одной женщине золотую цепочку. Стоит она не так уж много. И тебе куплю со временем. - Да, я дал  часть денег на меховую шапку. И это не проблема, - рассказал я Лене.
           - Ты что считаешь меня проституткой? - говорила мне Лена, когда я давал ей деньги.
          - Я этого не говорил, и проституткой тебя не считаю. Просто я, как твой мужчина, считаю долгом помогать тебе материально. Ты живешь бедно. Детям и тебе не помешают деньги, - ответил я ей, а сам думал:
          - Проститутки продают своё тело. Блудницы трахаются бесплатно с теми, кого хотят. А таких, как ты, называют содержанками. Они продают свою любовь.
           А, кроме того, до меня дошло, что я пятое колесо в телеге. Однажды я заявился к Лене со своей коллегой и её соседкой сразу после работы. В квартире сидел бывший муж. Её мать тихо сказала, что нам сейчас лучше уйти.
            Лена, услышав, что пришел я, вышла, молча посмотрела на меня перепуганными глазами и исчезла. Позже она позвонила мне, спросив:
           - Лёня! Ты обиделся?
           - Если много обижаться, то на всех меня не хватит. Я просто, Лена, делаю выводы. Ты и твоя мать говорили, что у тебя с мужем уже ничего нет, что вы оба терпеть его не можете, и в квартиру, даже, когда он приходит к детям, не пускаете.
           - Леня! Он попросился побыть с детьми, и я пустила его, потому, что был дождь.
           Не было в то время дождя, хотя день был действительно мрачным.
           Я собирался ехать в отпуск на отдых. Лена позвонила мне пьяной и сказала:
           - Лёня! Как вернёшься – позвони.
           - Зачем? – спросил я.
           - За шкафом, - обиженно ответила мне Лена. – Ты через два дня сдохнешь.
          - Это вряд ли. Меня нет в городе, - я отключил телефон и не стал слушать бред пьяной женщины.
           «Вот и финиш! Я же говорил, что плохо знаю её. Сейчас она в полной мере раскрыла своё отношение ко мне.  Хороша благодарность за все, что я для неё сделал. Я врагам не желаю смерти, а она мне, как собаке – «ты сдохнешь…». А говорила, что любит меня».
           Я понимал, что Лена эти слова сказала спьяна и сгоряча, что потом она будет жалеть о сказанном. Но слово не воробей – вылетело, не поймаешь. Верно и то -  что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Она думала, что поймала журавля, но я оказался всего лишь синицей.
           Свой рассказ Леон досказывал, как и в первый раз, на палубе теплохода. Мы сидели на лавках  у столика. Небольшое количество алкоголя, которое мы употребили в ресторане для расширения сосудов головного мозга и развязывания языка, теперь уже исчезло, и нам сидеть стало тоскливо и скучно. Сибиряк Леон стал говорить ещё тише и медленнее. Я заметил, что солнце полярного дня зашло за горизонт  не на западе, как  у нас, а почти на севере. Его косые лучи распространялись почти параллельно к земной поверхности, и от них тени были невероятно длинными. Лучи окрашивали своим светом высокие перистые облака снизу. Закат горел по всему куполу неба всей гаммой  цветов и их оттенков. На юге небосвода в облаках зияли черные  и фиолетовые дыры. А на севере эти просветы  были васильково-синими и  нежно голубыми. Облака же горели яркими красками от красного и малинового, до оранжевого и желтого. Енисей на Севере широк и спокоен. Тихая, абсолютно безветренная погода превратила водную поверхность реки в зеркало, и оно тоже, как и небо светилось красотой вечерней зари, а возможно и зарёй восхода.  Ведь заря заката на Крайнем Севере постепенно переходит в зарю восхода, и они не разделяются тьмой ночи. Её здесь просто нет.  Потому лишь линии невысоких темных берегов отделяли небосвод от водной поверхности Енисея.
           - Я не жалею, Леонид, что оставил Лену. Продолжение могло быть с более печальным концом. Я ведь легко привыкаю к человеку и тяжело расстаюсь. Она молода и красива, и, если не станет так много пить, как сейчас, то найдет еще свое счастье с другим мужчиной, а может и с прежним. А я ей не пара. У меня о ней останутся приятные воспоминания.
           А вот из-за Ани у меня ещё долго будет болеть сердце. Она ведь живет рядом, и, увидев её даже издали, я волнуюсь, сердце моё тянется к ней, и от этого никуда не денешься. Её я любил и люблю по-прежнему. Ради этой женщины я стерпел бы всё, если бы она только захотела быть со мной.
На этом и закончили мы наш разговор. Леон и я разошлись по каютам. Нужно было поспать. Ведь теплоход прибывал в Дудинку ранним утром.
Засыпая с трудом в каюте под монотонный гул и вибрацию двигателя, я продолжал думать о том, что мне рассказал Леон:
           «Ах, женщины, вы, наши женщины! Вы наши радость и горе, наши счастье и несчастье! Без вас нам плохо, и с вами нам плохо!» – думал я, засыпая. Плеск воды, которую можно было достать рукой из открытого иллюминатора, убаюкал меня. Я уснул.
           Вот и Дудинка - самый северный город и самый крупный порт на севере Восточной Сибири. От него тянется к Норильску самая северная железная дорога. Через порт Дудинки идет грузооборот Норильского медно-никелевого промышленного района, а также снабжение воинских частей, охраняющих рубежи России со стороны Ледовитого океана. Дудинка – это ещё и столица Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа. Однако, Норильск и Дудинка – города для иностранцев закрыты, и для их посещения требуется пропуски ФСБ. Я тоже, как гражданин Украины, имел статус иностранца, и у меня не было пропуска в город. Я пытался оформить его в Красноярске, но для этого нужно было ждать не менее двух недель. Все попытки ускорить получение пропуска, даже при ходатайстве администрации края и гарантиях городского комитета по спорту, натолкнулись на стену инструкций службы безопасности. Они ведь люди военные, приказы и инструкции для них незыблемы. Так что сходить на берег с теплохода я не имел права. Меня вполне могли арестовать и, в лучшем случае экстрагировать из страны, занеся в компьютерную базу, как персону нонграта, после чего я никогда уже не мог бы въехать в Россию.
           С Леоном я больше не встречался. Проспал причаливание, и проснулся лишь, когда из громкоговорителя донеслось: «Теплоход прибыл в порт Дудинки». Я увидел его уже на берегу. Он помахал мне рукой, и пошел к автобусу, шедшему в город. Мне жаль было с ним расставаться. Мы стали за четыре дня плавания друзьями. Но что поделаешь!?  Се ля ви!
           На причале, у трапа стояли два милиционера, которые проверяли у пассажиров паспорта.
        - Минут через двадцать они уйдут, и тогда Вы сможете проехать в город. Вы с бородой и на велосипеде… Сойдете за местного старовера, - сказал мне капитан.
           Я так и сделал, хотя на пути в город есть милицейский пост, и был риск, что меня там задержат. Теплоход в обратный путь отправлялся через шесть часов. За это время я объехал на велосипеде всю Дудинку, все его окрестности, и сделал немало фотоснимков. Оставив на одной из заброшенных посадочных вертолётных площадок велосипед, я походил даже по холмисто-заболоченной тундре. На небольших холмах, покрытых естественным щебнем, растёт кустарник ольхи, а в распадках – всякого рода полукустарниковая  и травяная растительность.
           Дудинка стоит на большом холме. С его высоты хорошо просматриваются окружающая тундра и широкий Енисей, со стоящими на рейде морскими и речными судами. От Дудинки  до поселка  Диксон, стоящему на побережье Карского моря, ещё пятьсот километров. Но туда не ходят рейсовые пассажирские суда. Полуостров Таймыр - самая северная оконечность Евразийского континента.
           Я зашел в окружной комитет по спорту. Меня там угостили кофе со сладостями, подарили буклет о Таймыре, бейсболку, значок, показали, пришедшие по факсу копии моих документов, но заверить печатью в маршрутной книжке факт моего прибытия в Дудинку отказались, и посоветовали тропинкой возвратиться на теплоход.
           - Мы должны сдать Вас службе безопасности, но этого не сделаем. Будем считать, что мы Вас не видели, и Вы к нам не заходили, - сказал мне председатель комитета.
           Но я сразу город не покинул, занялся закупкой продуктов, и лишь потом вернулся на судно. Времени «Антон Чехову»  на обратный путь требуется в полтора раза больше, т.к. теперь он пойдёт против течения реки. Шестеро суток нужно провести пассажирам на судне, чтобы попасть из Дудинки в Красноярск.
           Новые пассажиры, новые лица, новые знакомства и новые  интересные истории… А сколько опять впечатлений от красот енисейских пейзажей!