Солнце взойдет

Я проснулся очень рано. Полночи крутился в кровати: мысли обуревали голову – сделают меня руководителем отдела и Михайлова. Он тот еще пройдоха, знает где и кого подставить, кому лишний раз отвесить комплимент. Я тоже не пальцем делан, но сомнения не давали покоя. Я понимал, что, если мой рост в компании завтра закончится, я не буду сидеть в подчинении этого хлыща, а уволюсь, уйду в никуда. Но тогда все мои проекты, которые я возводил годами, вся моя работа катилась псу под хвост. Ипотека висела мертвым грузом на шее, кредитная машина уже не казалась такой вожделенной, как год назад. Куда я с таким багажом собирался увольняться? Сегодня все должно было решится, а дальше, пан или пропал.
Я встал с кровати, посмотрел на мирно спящую Наташу, или Марину, да Бог знает, на кого. «Ушла бы она сейчас, - думалось мне, - как-то душно стало в присутствии постороннего человека в квартире». Решив разбудить ее в семь, я направился в кухню.
Часы показывали 3.30. На горизонте едва сверкнули первые лучи солнца. Я смотрел на его восход в окно и вспоминал, как в детстве мы всей семьей: папа, мама я и Олька ходили к озеру встречать зорьку. Мама готовила бутерброды, папа мариновал мясо, и на берегу, под пока еще ночной прохладой, мы жарили шашлыки, смотрели на утекающую вдаль Ладогу и ждали солнца. Отец говорил, что в такие минуты осознаешь истину. Что он имел ввиду – я до сих пор не понимал. Но тогда все это мероприятие казалось таким волшебным, незыблемым. Олька, плотно закутавшаяся в старый клетчатый плед, попивала горячий чай из термоса, папа подкидывал в костер щепки, а мама пела «Луч солнца золотого». Она много чего пела тогда, но почему-то именно эта песня до сих пор ассоциировалась у меня с теми посиделками у костра. Ветер разносил по берегу искорки пламени, мирная, но волнующаяся Ладога, восходящее солнце, папа раздает нам шампура с готовым шашлыком, мама продолжает петь. Я помнил, как смотрел на свою семью, и меня переполняло чувство огромного счастья. Разве можно было желать большего?
От этих теплых воспоминаний меня отвлек засвистевший чайник. Я наливал себе чай, в дверях появилась моя гостья.
-Почему ты не купишь обычный электрический чайник? Это быстрее и тише. – вкрадчиво проговорила она, почему-то натягивая на себя мою рубашку. Что это вообще за манера, надевать на себя вещи чужого человека без его разрешения?
-Из электрического вода невкусная, - буркнул я.
Она села за стол, томно прикрывая глаза, потянулась к моей чашке чая. Это уже вообще ни в какие ворота не лезло. Я резко перехватил чашку и отвернулся к окну.
-Жадина, - как-то по-кошачьи протянула она. Шла бы она домой. – Я пойду еще прилягу, ты меня измучил, и силы мои еще не восстановились.
-Да, да, иди – не оборачиваясь ответил я.
Позади послышались легкие шаги. Зачем вообще я ее привел домой? Я знал ответ на этот вопрос: мне было одиноко и страшно. А тут она. Почему бы и нет? Страх прошел, с одиночеством я привык бороться, а она камнем лежала на моей кровати и не собиралась ее покидать.
Я вновь обратил свой взор на солнце. Вот она – зорька. И я будто бы снова услышал:  «Ночь пройдет – наступит утро ясное…».  «Мама, почему утро больше не кажется таким ясным? Что с моей жизнью?»
Последняя звезда исчезла, и солнце полностью захватило власть.

По дороге на работу нервы были натянуты, как струны. Вокруг ехали сплошные уроды на «тазах», «логанах» и «нексиях». Я резво вел свою «собаку»* по КАДу, не переставая ругаться на соседей по трассе. Из динамиков гремел «Saint anger»**  и наполнял меня бодростью, здоровой злостью, яростью и непреклонностью. «Все у меня в руках», - убеждал я себя. Я опережал одного, другого и третьего. Мимо пролетали машины, дома, воздух. Я резко затормозил! Прямо посреди КАДа стоял мальчик лет десяти. Откуда он здесь? Где его родители? Он оглянулся. Я опешил. Посреди дороги стоял я.
Меня вернули в реальность гудки позади, я выглянул из окна, послал водителей и вновь посмотрел на дорогу – пусто. Что это было? Я сошел с ума? Мне продолжали сигналить. Я завел машину, трясущимися руками взялся за руль. Меня объезжали автомобили, из них неслись  проклятия, ругань, водители продолжали сигналить. А я приходил в себя.

В офис я залетел с видимым волнением и ощутимым опозданием. Лена – офис-менеджер нервно тявкнула:
-Где ты был? Шеф про тебя уже раз двести спрашивал. Михайлов у него в кабинете уже минут двадцать, - проговорила она, округлив глаза для убедительности и едва раскрыв губы. – Рекомендую причесаться, выпить воды, отдышаться и вытащить штанину из носка.
-Ё! – вскрикнул я.
Выглядел я как попало. У нас не было жесткого дресс-кода, но аккуратную, чистую, выглаженную одежду никто не отменял. Я же не был похож на того, кто готовился занять почетное руководящее кресло.  Я привел себя в порядок, выдохнул и спокойно направился к кабинету.
-Прошу прощения, - начал я, но шеф меня одёрнул.
-Игорь, ты где шатаешься?!
-Заказчики, Вить, Москва. По дороге начали телефон обрывать, ответил – там куча вопросов. Ждать не могут. Пришлось останавливаться, открывать ноут, поднимать документы.
Успокоив начальника такой преданностью работе, я присел. Шеф одобрительно кивнул.
-Володь, ты можешь идти, с тобой вроде закончили. -  проговорил он, меня это смутило.
За Михайловым закрылась дверь. Я повернул голову к шефу. Он явно прочел вопрос в моих глазах
-В общем, Игорь, не буду ходить вокруг да около. Ты – отличный исполнитель, качественно ведешь проекты, знаешь, что нужно заказчикам. Михайлов же умеет управлять. Каким бы посредственным по сравнению с тобой и твоими проектами он не был, управленец он лучший. Ты не подумай, что я не готов поощрять твои труды и не подумай, что я не вижу твоих стараний. Наоборот.
Я вжался в кресло. В мыслях я уже писал заявление и отправлялся в свободное плавание.
-Так вот, за тобой остаются твои проекты, присоединяется курирование младшего менеджерского состава и руководство регионами. – продолжил Виктор.
-Вить, тогда я не понимаю, какого рода повышения мы вместе с Михайловым ждали.
-Угу, - согласился он, - Михайлов переходит на должность директора по продажам. – я опешил, а начальник вещал, - Да, это несколько другое, что ты предполагал. Володя будет управлять работой, контролировать, готовить отчеты для меня…
-А работать буду я? – не выдержал я. – Я буду отчитываться за центр и регионы, за коллег и подчиненных перед выскочкой, который даже проектную документацию ни разу до конца не изучил? У которого за плечами «путяга***» и 2 курса «политеха»? – Я встал, у меня перехватило дыхание. Я мог этого ожидать и даже ожидал, но так надеялся, что мои труды не напрасны.
-Игорь, понимаю твое волнение, но честно говоря, в материальном плане ты выигрываешь. – немного тише проговорил директор. – Я не могу терять такого работника, как ты. Если я повешу на тебя управление, то у тебя не будет возможности и времени на основную работу. В итоге ты либо распустишь сотрудников, либо похерешь проекты.
Ты выдохни пока. Подумай, взвесь все. Не руби сейчас. Можешь взять отгул, чтобы не
пороть горячку. А завтра мы с тобой еще раз все обсудим.
-Ок, - сказал я и вылетел из кабинета.
8 лет. В трубу. Столько трудов, столько планов. Я брел по городу, забыв, где припарковал машину. Мимо проехал эвакуатор, и я вспомнил, что встал под знаком. Когда я добежал до того места, «собаку» уже увезли. Матерясь на самого себя, проклиная все вокруг, я вызвал такси. Мне нужно было подумать.
Таксист маневрировал между машинами, ловко доставляя меня в ГИБДД. Мой отгул сводился к потерянному дню в окружении таких же, как я – нарушителей.
Возвращался домой я ближе к вечеру. Я вновь гнал машину. Левая полоса несла меня сквозь город, сквозь время. Я почти не обращал внимания, что происходит вокруг и мало следил за дорожной ситуацией. Машина одна за другой справа сменяли друг друга. Я топил. Глаза болели от напряжения. Я зажмурился. Услышал звук нервного протяжного гудка и резко затормозил. На дороге вновь стоял мальчик. Но теперь из других машин ругались не на меня, а на него. Мальчик стоял в центре дороги и плакал. Я выскочил из машины.
-Ты куда выперся? Где твоих родителей носит?! – раздавалось по сторонам.
Я подбежал к нему.
-Игорь? - осторожно спросил я.
Мальчик поднял глаза
-Наконец-то ты пришел, я устал тебя ждать.
Я побелел от страха, но сигналы машин со стороны заставили меня вернуться в реальность. Я взял Игоря за руку и повел к машине. Теперь уже орали на меня «бросил ребенка», «что за папаша», «ничему детей не учат».
Мы сели в машину и отправились ко мне домой. Всю дорогу мы молчали. Он крутил в руках шнурок от холщового мешка – я помнил, что у меня был такой в детстве, и я в нем что-то хранил. Я помнил, что там лежал самолетик, робот, остатки от Lego, какие-то машинки, может быть, что-то еще.
-Мама умерла, - внезапно сказал он и разрыдался.
Я похолодел.

96 год. Мама в тот год не работала, она часто болела. Олька чаще всего была у бабушки.
Я приходил со школы, а на столе уже были обед, пирожки или блинчики. Но постепенно с каждым месяцем мама все меньше и меньше готовила. И вот уже я приходил со школы и жарил яичницу сам. Потом шел в ее комнату и кормил ее. Она почти не вставала с постели, была очень бледной и худой.
Папа приходил поздно, уставший и серый.
В какой-то из дней мама проснулась очень бодрая, папа съездил за Олькой. Мама наготовила кучу всяких пирожков. Мне разрешили не идти в школу. Мы весь день провели вместе. А в три утра мы пошли встречать зорьку. И все было, как раньше: папа разжигал костер, мама пела в лицах песни из «Бременских музыкантов», Олька куталась в плед, а я насаживал мясо на шампура.
Ночь была такой прекрасной, и казалось, она никогда не закончится. Мы много смеялись, шутили, вместе пели. Потом мы с папой пошли купаться, а мама с Олькой зашли в воду по колено. Нам было очень весело. Мы окатывали водой маму с сестрой, они смеялись и кричали.
Так долго, как тогда, мы ни разу не были на зорьке. Мы вернулись ближе к 10 утра. Мама приняла душ и сказала, что ей надо прилечь.
В тот день ее не стало. Она больше не проснулась.



Пари.

Я вел нервно, но небыстро. Мальчик рядом со мной утирал слезы кулаком. Все в голове смешалось. Мне казалось, что я сошел с ума. Все происходящее казалось каким-то бредом: моя копия сидела рядом со мной, десятилетний я сидел возле меня же. Какая чушь! Мысли путались, я потирал лоб, пытаясь осознать происходящее.
-Ты кто? – наконец не выдержав спросил я его.
-Ты. – глядя прямо мне в глаза ответил мальчик.
-Такого не может быть, просто не может, - вновь нервно начал я проговаривать.
-Ты же сам все уже понял, -  сквозь слезы говорил мой собеседник.
-Да не может такого быть! – закричал я, - Я рехнулся?! – спросил я его.
-Тебе лучше знать, - обиженно ответил мальчик и отвернулся. – У тебя есть жена? – внезапно спросил он.
-Нет.
-А сколько тебе лет сейчас? – не унимался он.
-33.
-Какой ты старый…
-В твоем возрасте всегда так кажется, - оправдался я. – А вообще я еще молодой, и у меня полно времени для всего.
-Для чего? У тебя даже жены нет. – разочарованно говорил мальчик. - Папа женился в 25.
-Раньше были другие мерки раннего и позднего. – отмахивался я.
-А в рок-группе ты играешь?
-Нет.
-А в космос ты летал?
-Нет. – разговор все больше напоминал допрос, который почему-то заставлял меня стыдиться.
-А в хоккей ты играешь?
-Нет. Слушай, к чему все эти вопросы? – разгневался я.
-Понять хочу, для чего я сюда пришел, что я должен был узнать. – тихо ответил он.
-И узнал? – саркастично осведомился я.
-Да. Ты испортил нашу жизнь.

Его слова больно ранили меня. Что значит испортил жизнь?! Я выучился, у меня высокооплачиваемая работа, квартира, машина, раз в год я летаю в отпуск – разлагаюсь тюленем под солнцем, у меня куча поклонниц. Я объедаюсь едой за любую цену, могу позволить себе шикарный ужин в ресторане с дорогим вином, и это не скажется на моем кошельке, ведь зарплата у меня более, чем хорошая. Конечно, этот хлыщ занял мое место, и теперь ему будут доставаться все лавры. Последняя мысль меня так задела, что я хлопнул обеими ладонями по рулю. И вдруг почувствовал настойчивый взгляд - я даже не заметил, как стал все это перечислять вслух.
-И это как бы ты хвастаешь? Как скучно ты живешь. – грустно и удивленно проговорил он и отвернулся.
-Знаешь, не все детские мечты так уж реальны, – начал я снова оправдываться, - со временем появляются новые желания, и человек начинает к ним стремиться. Людям нужно где-то жить, что-то есть, во что-то одеваться. Приходится много работать, чтобы обеспечить себя, это занимает много времени. Ты понимаешь?
-А на зорьку ты ходишь? – с надеждой посмотрел он на меня.
-Я смотрю на восход из окна, - несколько гордый своим ответом я выдохнул, а мальчик снова заплакал.
-Папа с мамой тоже много работают, но мы же ходим… - его плач перешел в рыдания.
Я понимал, что в его душе сейчас творится, но не понимал, как ему помочь. Я помнил, что, когда умерла мама, мы все так же ходили на зорьку, только уже без песен. Папа старался сделать это мероприятие все таким же веселым, как раньше, но у него не выходило. Олька одиноко ходила вдоль берега, я ковырялся палкой в песке. И сколько бы папа не старался придумать нам развлечения, все было тщетно. В какой-то момент он перестал возить нас встречать зорю, и мы не просили его об обратном.
-А где Олька? – внезапно спросил он, - Я обещал маме заботиться о ней.
Я нахмурился: «Что ему ответить?» Мы с сестрой уже много лет не поддерживали отношения. Ее желания пройтись по всем субкультурам, сомнительные знакомые, потом ее резкое взросление, и вот, нам уже абсолютно не о чем разговаривать. Я знал, что у нее есть семья, двое детей, но счастлива ли она, чем она живет, где она работает – это все было для меня неизвестно. Я даже сомневался, что у меня записан ее актуальный телефонный номер.
Мой гость не дождался моего ответа и продолжил:
-А папа еще жив, - осторожно, вкрадчиво поинтересовался он.
-Да. Он на пенсии, но подрабатывает в автосервисе.
-Хорошо. А ты с ним видишься?
-По воскресеньям я заезжаю к нему на обед.
-Ему, наверное, скучно. – задумчиво произнес ребенок и умолк.

В голове все еще крутилась куча мыслей. Этот маленький паразит словно сверчок разрушал весь выстроенный мной план жизни. Да какая разница?! Мы все были детьми, и все мечтали! Олька мечтала стать русалочкой! Вот это точно никак не осуществить, и что теперь? Разбиться с горя?! Это несправедливо обвинять меня в моих же достижениях!
Пока я продолжал внутренний спор с самим собой, мой гость уснул, и мы почти добрались до моего дома.
Я хотел взять его на руки, но он воспротивился.

-Я кажется, понял, почему я здесь. -  проговорил он. – Мне нужно тебе помочь.
-Малыш, как ты мне поможешь? И чем? У меня все хорошо. – улыбнулся я.
-Мама сказала, что ты запутался. Она сказала, всегда оставаться собой, а ты не послушал ее.
-Игорь, что мне надо сделать, чтобы ты вернулся обратно? – я больше не хотел выслушивать нравоучения десятилетнего пацана.
-Ты правда хочешь, чтобы я ушел? – спросил он, а я махнул головой. – Хорошо, я уйду обратно, если ты проведешь эту неделю так, как я хочу. – гордо сказал он и вскинул подбородок.
-В чем подвох? Ты будешь манипулировать мной? Выдумывать какие-нибудь абсурдные желания? – засомневался я.
-Я не буду ничего выдумывать. Все уже придумано и записано, - мальчик достал из рюкзака листочек. – Здесь мои желания. Мы исполним их в течение недели, и я вернусь домой.
Я поразмыслил, чем я рискую? Ничем. Разве что, это передо мной не десятилетний я, а просто видение, и я сошел с ума.
-Хорошо, малой. По рукам. Мы проводим неделю, как ты хочешь, а потом по домам.
Он пожал мою руку и выпрыгнул из салона машины. На что я подписался, я еще не знал.

Условия сделки.

В три часа ночи я вновь сидел на кухне и смотрел в окно. В комнате спал утомленный событиями малец, часы отсчитывали секунды, а я все еще не понимал, что произошло. Мне казалось, что если я все же смогу уснуть, то проснувшись обнаружу, что все это мне приснилось. Но сон упорно не давал о себе знать. Я проворочался на кушетке около двух часов и психанув ушел вновь в свой бастион одиночества. Я прокручивал в голове последние события, пытался найти некое здоровое объяснение им, но не выходило.
Я предполагал, что это игры моего разума, что это просто мой воспаленный переживаниями мозг дает такой сигнал к отдыху. Или же это своего рода шутка природы, которая как-то разозлилась на меня за мою сумбурную и неправильную жизнь. Я даже предположил, что это некая кара за то, что я не сдерживал свих обещаний, что оставил своих родных в трудное время. Я многое передумал. Но объяснения не находил.
Когда я все же смирился с тем, что начал сходить с ума, мои веки сомкнулись, и я уснул.
Мне снилось детство, сумбурные воспоминания прерывались и менялись на другие. Не было общей темы, просто обрывки прошлого, вариации различных событий, абстрактная картина жизни, не дающая какой-либо вывод, просто наброски. А потом появилась мама. Она гладила меня по голове и напевала: «…солнце взойдет…».
Я проснулся от фальшивого детского пения.
Возле окна сидел маленький я, смотрел на солнце и пел.
-Ты проснулся! – радостно крикнул он, - смотри, что я нашел у тебя, - проговорил Игорь и поднял с пола гитару. – А говорил, что не играешь в группе, - улыбаясь продолжил он.
-Я и не играю. – протирая глаза, ответил я, - Она старая, давно ее не доставал. Она расстроена, и двух струн не хватает. Я и забыл, что не выбросил ее.
-Зачем выбрасывать?! – изумился мой гость.
-Ну а зачем она мне? Я не играю, она только пыль собирает и место занимает.
Игорь презрительно посмотрел на меня. По его глазам я видел, сколько разочарования он испытывает во взрослой жизни, во мне, в себе будущем.
-Мне не хочется стареть, - вдруг сказал он.
-Так я и не старый, - возмутился в ответ я.
-Старый. – отрезал мальчик, - вот прям древний дед, - и отвернулся с гитарой в руках.
Мой гость сел в кресло, начал тренькать неумелыми пальцами по струнам «В траве сидел кузнечик», сбивался, чертыхался и начинал снова. Я смотрел на него, и мои уши вяли – гитара была так расстроена, а он играл так отвратительно.
-Дай сюда! – не выдержал я, выхватил и гитару и стал настраивать. Странно, но я все еще помнил, как это делается. Я не отличался слухом, но как-то наловчился настраивать свою старушку как надо. Помучавшись минут пятнадцать, я вспомнил про тюнер и достал его. Игорь удивленно смотрел на забавную штуковину.
-Что это?
-Тюнер. Помогает настраивать струны. – не отрываясь от дела отвечал я.
-Все в коробочках. – вздохнул малец.
-Ты о чем? – не понимал я собеседника.
-Жизнь у тебя в коробочках. Общение в коробочке, прогулки в коробочке, зорька в коробочке… даже музыка в коробочке. Тесно. Теснее, чем в бабушкиной однушке. – изрек он.
Так часто говорила мама. В детстве я не понимал, к чему она говорила это. Почему тесно, ведь вокруг столько пространства. А маме было тесно, когда она работала в магазине, когда папе отказывали в выезде заграницу, когда маме опять и опять отказывали в печати ее рассказов. А сейчас я стал понимать широту желаний и широту жажды жизни, а самое главное, я стал понимать, что моя собственная жизнь стала очень тесной. И я стал тесным. И мысли мои тесны. Все скомкано и спрятано в коробочку.
Я настроил гитару, пару раз проиграл вступление какой-то песни, чтобы проверить, как звучат струны, и передал гитару Игорю. Он вновь заладил кузнечика. Его пальцы все также промахивались мимо струн, пальцы левой руки слишком крепко держали гриф, будто боялись уронить.
-Если у тебя есть гитара, ты умеешь ее настраивать, значит, уже умеешь что-то играть. – вдруг осенило мальчугана, и он протянул инструмент обратно мне.
Я принял гитару из его рук и стал играть давно забытые мною мелодии, похороненные под слоем бумажной волокиты и кредитов. Я не играл шикарно, но довольно неплохо. Мысли стали подниматься все выше, и понемногу я стал отпускать все свои проблемы. Мне становилось легче. Почему я забросил это все. Мне нравилось играть, а в институте у меня была группа. Все увлечения прошли, все позабылось.
-Я подумал над тем, что нужно делать, - начал Игорь.
Я, не отвлекаясь от игры, смотрел на своего гостя и немного кивал, давая ему знак продолжить.
-Мы будем исполнять мои желания! – весело изрек мальчуган, а я усмехнулся, - Начнем мы с того, что ты будешь играть в группе. Я вот нашел у тебя фотографии с концерта, твоего концерта, - замахал перед моим носом старыми фотками мелкий хитрец.
-Ну, и, - нахмурился я.
-Надо собрать группу и снова выступать! Хотя бы один концерт! – умоляюще проговорил ребенок.
-На это надо время, - задумался я, - надо найти людей, репетировать… Недели мало для этого. – твердо сказал я.
-Ну, ты уж постарайся, - и не думал отставать Игорь, - это первое!
Второе! – громко изрек он и поднял указательный палец вверх, - ты уже старый, чтобы стать космонавтом, но с парашютом-то можешь прыгнуть? – я набрал воздуха в легкие для возмущения, но малец продолжил, - Это риторический вопрос. Я вот ничего не боюсь! Значит, и ты ничего не боишься, тем более высоты.
Третье! – надо увидеть Ольку. Надо прям видеться с ней, в гости друг другу ходить. – и тут уже я не выдержал.
-Игорь, мы много лет не поддерживаем связь. Ты думаешь, так легко возобновить отношения?
-Ну ведь нетрудно было их испортить? – как-то по-взрослому поглядел на меня я.
В детстве все кажется таким простым. Неужели я такой был? Неужели я был так отважен? Неужели меня ничего не страшило? Я смотрел не своими глазами на ребенка, коим я был. Как же мы меняемся! Как меняет нас жизнь, обстоятельства. Куда пропадает эта непосредственность, эта уверенность в легкости решений и действий? Вот передо мной стоит я, но это другой я! Это честный, смелый, уверенный и мечтающий я. Как прекрасны дети. Они жестоки, но честны. А мы лебезим и врем. Стало противно от самого себя.
-Четвертое! – не унимался пацан, - к папе надо приезжать часто! Папе надо быть ближе.
-Согласен, - махал я головой, - абсолютно.
-Папу надо перевезти к тебе! – отрезал он.
-Вот тут ты не прав! – отнекивался я, - Жить мы вместе не сможем.
-Значит, рядом нужно поселить. И точка! – вновь вскинул он вверх палец.
-Пятое! – Хочу на колесо обозрения!!! – загорелись глаза мальчика.
Я помнил, что в детстве ни разу не был в парке аттракционов. Даже не вспомню, почему. Так вышло. Я усмехнулся и согласился – ребёнок всегда ребенок, и этот хитрый мелкий паразит должен был выдать мне что-то более приземленное.
-Шестое! – дашь мне порулить!
-Вот тут вот нет. Вырастешь, отучишься, получишь права – и рули себе на здоровье.
-Нет, - как-то саркастично проговорил он, - ты меня будешь учить и дашь порулить. А то не уйду! – округлил он глаза.
-Ладно, мы подумаем об этом. – решил я смириться.
Ну и седьмое! – он выдержал театральную паузу и изрек, - о нем скажу, когда выполнишь шесть первых моих желаний, - он сделал запись на листике и прилепил ее к холодильнику под магнит.

Ну, добиваться желаемого я всегда умел. Я сам знал, с кем придется иметь дело.

     Начало.

День начался необычно. С раннего утра чувствовалась некая суета. Я оформил недельный отпуск, передал дела и начал искать контакты своих старых музыкальных друзей.
Я крутил в руках старую фотку с нашего первого концерта. Гриша, Андрюха, Жора и Света – где они сейчас? Гришка отвечал за бас-партию, Андрюха играл крутейшие, как мне казалось, соляки, Жора был ударником, а я отвечал за ритм и фон. А Светка разбавляла нашу компашку женским вокалом. Светка была хороша…
Я смотрел на наше фото и предполагал, у кого как могла сложиться жизнь. Мы все были молодыми и безбашенными.  Планов было громадье: выступать на «Крыльях», «Нашествии», прокатиться по европейским и западным фестам, выпускать свои диски, давать лютые концерты и рок. Молодость полна романтики, все кажется категоричным, все является категоричным: или белое, или черное. Существовало два варианта: либо мы музыканты, либо мы крутые музыканты. Мы не рассматривали нынешний вариант, мы не рассматривали, что перестанем жить музыкой. Мы не думали, что расстанемся со Светкой.
 Встречаться с ней хотели Андрюха и я, но выбрала она меня. Хотя у Андрюхи, как я считал, было куда больше шансов: такой весь замкнутый, загадочный соло-гитарист, все девчонки таяли, когда он играл, закрывая глаза и отдаваясь моменту. Я брал обаянием – только им и берут не особенно одаренные парнишки. Ну и все же я был гитаристом, а девчонки любят гитаристов, какая разница, какую партию они играют в группе.
Светка кайфовала от нашей музыки, хотя играли мы достаточно посредственно. Но ей нравился процесс, она вообще была человеком процесса. Ей нравилось писать тексты, а потом исполнять их, придумывая мелодическую линию для своей вокальной партии. Да и пела Светка не звездно. Плохо не было. Было хорошо в рамках средних показателей. Да и в рамках всей нашей средней группы все было гармонично, а самое главное, мы любили то, что делали.
Жора сходил с ума за барабанной установкой. Он просто перерождался. Из довольно замкнутого и тихого парнишки Жорик превращался в чокнутого барабанщика. В процессе игры одной песни он мог поломать ни одну пару палочек. Он всегда был весь мокрым и на репетиции носил с собой запасную одежду. Три-четыре часа почти безостановочной игры, а потом он снова превращался в тихоню.
Гришка был очень типичным басистом, таким каноническим: не особенно одаренный интеллектуально, не особенно подвижный, но его бас был четким и интересным, не банальным. Его игру нельзя было характеризовать, как бросание картошек, бас был читаем. Но на сцене, даже при самой активной музыке, Гришка был более, чем амебен, он как бы был, но его не было.
Андрюха был человеком образа. Он придумал себе образ загадочного романтика и дорабатывал его до конца. Он был одним человеком при парнях и совершенно другим при девушках. Даже когда мы со Светой уже долгое время встречались, Андрюха вел свою линию. Он дремотно закатывал глаза, отстранялся от мира в процессе игры, мог наигрывать еле слышную мелодию, пока мы что-то обсуждали. Но стоило выйти девушке за дверь, Андрюха менялся на глазах, просто мгновенно. Он кидал сальные шутки, хохотал раскатистым басом, становился чрезмерно подвижным. Сказать, что он был двуличен не могу. Он был актером и доигрывал роль до конца.
А потом как-то понемногу мы начали перегорать. Светка мало писала, мы мало сочиняли, стали мало встречаться для реп, и в конце концов группа как-то сама собой распалась, а мы стали жить ровной обычной жизнью.

И теперь, спустя более, чем через десять лет, этот мелкий засранец хотел, чтобы я собрал воедино то, что развалилось на корню. Я крутил в руках фотографию и думал, кому набрать. К разговору со Светкой я был не готов больше всего, но понимал, что сложное нужно выполнять в первую очередь. Я набирал номер, но надеялся, что он уже за кем-то другим, а у Светки новый, неизвестный мне номерок.
-Алло, - зазвенел голос в трубке. Все тот же свежий звонкий голос. Меня обдало жаром, накрыла волна старых воспоминаний: ночь, набережная, мы, хмельные от первого концерта и алкоголя. Мне двадцать два, ей девятнадцать. Внутри все кипит, в голове туман, а она напевает Сурганову: «…я хотел бы уехать и быть просто с тобой…»
И вдруг я притягиваю ее к себе, целую, и она отвечает мне.

-Алло, - требовательно прозвенело в трубке.
-Света? – уточнил я. И дальше тишина. Мне казалось, эта пауза была часовой, воздух стал тяжел, у меня перехватило дыхание. Я ждал.
-Допустим, - прервала она паузу.
-Ты не поверишь, зачем я тебе звоню. Я, честно говоря, и сам не особенно верю в то, что делаю. Тут столько событий, меня не повысили, чуть не попал в аварию, а тут он, в смысле я, а потом…
-Ты пьяный?! – возмущался голос. Я выдохнул и попытался взять себя в руки.
-Света, здравствуй. Ты можешь со мной встретиться?
-Друг мой, мне 30 лет, ты серьезно думаешь, что я положительно могу ответить на твой вопрос?
-Я представляю, что ты сейчас думаешь. А тут я со своим. А у тебя дела и вообще муж скорее всего. Или даже дети! – как-то слишком активно сказал я.
-Все верно. Даже дети, точнее один ребенок. Но ты же не по этому поводу звонишь?
-Я группу хочу собрать. – выпалил я.
-Ты серьезно? – я даже почувствовал ее взгляд на себе, - Это кризис среднего возраста так протекает?
-Глупая идея, - сбивчиво продолжил я, - забудь, чушь какая-то. Извини, - я уже хотел положить трубку, но Света продолжила.
-Я в общем не против. Не особенно хотела тебя видеть, но тряхнуть стариной можно было бы, конечно. Так сказать, развеяться после трудовых будней.
Я молчал. Я был в каком-то дичайшем шоке. Я все еще помнил, как мы расстались. Это было больше похоже на детскую обиду. Света отказалась выступать, если я не отвечу на ее вопрос. А я и не стремился отвечать на этот вопрос, так как ждала она от меня определенного - что мы поженимся. В итоге я сказал, что не буду вестись на подобные провокации и ушел. А она так и не появилась на концерте. В итоге нам пришлось исполнять песни без нее, что было, конечно, далеко не так, как надо. От злости и обиды я не стал ей звонить, приходить к ней. Так и прошли эти годы. А она так просто согласилась сейчас на мое предложение. Какую-то подставу я чувствовал, но не понимал, в чем.

Полет мыслей.
Как ни странно, но остальных коллег по бывшей группе не пришлось долго уговаривать. Каждый из них брал паузу на день на подумать, но перезванивал буквально через 2-3 часа. Я был порядочно удивлен, пока тайну мне не раскрыл Андрюха. В его неизменной манере, которую так хорошо знали все его друзья, он сообщил мне, что благодарить за сей эксперимент он должен Жорика. Оказывается, Жорику позвонила Светка и все рассказала, и он зажегся идеей. Ну а по итогу уговорил менее сговорчивых друзей.
Я отчётливо слышал в голосе Андрюхи некое высокомерие и обиду сразу. Ну, были между нами стычки, а у кого их не было? И лет-то сколько прошло! Мы и со Светкой даже уже не вместе. Я не понимал причину подобного тона, но решил не вникать, во всяком случае до того момента, пока окончательно не удостоверюсь, что мне не показалось.
Репетиция, тем временем, была назначена на завтра. Я готовил аппаратуру, менял струны, настраивал. Все это занятие ввело меня в некое ностальгическое состояние. Я был погружен в себя, мыслей почти никаких не было, я был весь в процессе, я был этим процессом. Пока моё внутреннее спокойствие не прорез восторженный крик:
-ВТОРОЕ!
Я мгновенно протрезвел, проморгался и начал глядеть по сторонам, вспоминая, откуда и кто может издать такой звук. Увидев позади себя мелкого пакостника, я вернулся в реальность.
-Что такое?
-Второе желание! – улыбался и потирал руки малец.
-Так мы еще с первым не разобрались! – вскрикнул я.
-Времени мало. Нас ждут дела! Некогда рассиживаться.
Я понимал, что он прав: времени у нас - неделя, желаний у паразита немало и не все такие уж простенькие. Надо было расквитаться с более простой частью списка и вернуть себе спокойствие.
В современном мире нас мало что сдерживает, и мало что мы можем себе не позволить. В детстве я и подумать не мог, что любой желающий может полетать на дельтоплане; что для тех, кто боится высоты, но есть желание полетать, есть аэротрубы; что прокатиться на любом виде транспорта можно в любое время. Теперь все было доступно – только заплати. Вот и от Игоря я планировал отделаться аэротрубой в надежде, что он поймет мой страх, но примет данный вид свободного падения, как выполненный пункт.
Мы приехали в центр свободного падения. В аэротрубу заходила девушка с инструктором. Малой с интересом наблюдал за происходящим, изучал трубу, рассматривал движение человеческого тела в ней, знаки, которые инструктор подавал девушке. И наконец, повернувшись ко мне, он сказал:
-Детский сад какой-то, – непонимающе помотал головой, - Ты девица что ли?
Я искренне обиделся.
-Что значит девица? Да это реальный аналог свободного падения! – указав рукой на трубу, проговорил я.
-Нее, не реальный, - разочаровано говорил Игорь. – Вот опять ты все пытаешься заменить муляжом. А ведь все не так должно быть, - заглянул он мне в глаза, - понимаешь?
Я понимал. Я понимал, что он имеет в виду: я должен был прыгнуть в неизвестность, я должен был видеть приближение земли, ощущать настоящий ветер, настоящий адреналин, настоящий страх. Я должен был ощутить живые эмоции. Я все понимал.

В голове крутилась одна мысль: «Когда увидишь отметку 100 метров, дергаешь шнурок». Но где эта отметка? Как я ее увижу? Где этот красный флажок, который подаст мне сигнал? Паника раздирала мое сознание. Инструктор был рядом, но уверенности мне знание этого факта не придавало. Я – самоубийца – это все, что я понимал. Как я на это подписался, почему моей жизнью начал управлять какой-то сопляк? С каких пор наши детские планы рулят нашей взрослой жизнью? Мысли захватывали меня, а потом вдруг все прошло. Я посмотрел вокруг: какое все маленькой и красивое. Я летел. Я парил. Все вдруг стало таким приземлёнными и бессмысленным. Вся моя жизнь казалась мне такой мелкой и неинтересной в этот момент. Я будто заново научился дышать. Я будто снова начал слышать себя. Почему наши детские планы не могут управлять нашей взрослой жизнью? Ведь в детстве все так просто. «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» - спросит один ребенок другого. «Рок-музыкантом или человеком-пауком». И все. Все ясно. У ребенка есть стойкое понимание будущего, оно неоспоримо. Он уже знает, что он хочет, он уже наметил путь. А сомнения – это удел взросления, это шаг назад в развитии. И сейчас я знал, что хочу быть… Резкий рывок!
Вот уже мы медленно спускаемся к земле. Еще один отрезвляющий миг. Что за мысли? Куда они меня приведут? Это просто блажь, детство. Надо это отпустить и жить дальше, как жил.

Я видел довольные глаза Игоря. Он был восхищен. Он был счастлив. Я был счастлив. Я все-таки смог признаться в этом себе.

На десять лет назад.

А Светка была хороша. Она была так же хороша, как раньше, но в то же время совершенно по-другому. Она пела так же, но в то же время намного лучше, думал я, глядя на нее.

Мы встретились все возле входа на реп точку****. Жорик как-то по-детски встрепенулся, подходя ко мне. Его лицо озаряла широкая и искренняя улыбка. Он развел руки для объятий.
-Гаааар… - проговорил он и обнял меня.
Позади Жорика неторопливо вышагивала Светка. Она улыбалась уголками губ. Ее поддернутая вверх бровь выдавала вызов, который она бросала мне. Она обнимала себя, пытаясь согреться и отгородиться от ветра, периодически вздрагивая от холода, но была пряма, не пыталась ежиться и выглядела отлично.
-Ну, привет, - проговорила Светка, подойдя ко мне. Она оценивающе оглядела меня снизу – вверх и улыбнулась, - Постарел.
-Язва, - улыбнулся я, - но выглядишь более, чем хорошо.
-Я знаю. Не стану скрывать, что старалась, - обходя меня, проговорила она, - Я зайду внутрь, здесь слишком холодно.
За Светкой закрылась дверь, а я все еще смотрел ей вслед.
-Не обижай ее, - вывел меня из транса чей-то голос. Я обернулся. На меня смотрели печальные глаза Гришки.
-Гриииня, - улыбнулся я. – Я страшно рад тебя видеть, - подал я руку для пожатия.
-И я тебя, - меланхолично проговорил он и пожал мою руку, - Она может много выделываться, но это не значит, что она сильная и независимая.
Я и забыл, что Гришка приходился Светке двоюродным братом. Их отношения были трогательны. Они заботились друг о друге. Светка подтрунивала над братом, но это никогда не было в обиду, и он это понимал. Он вообще очень хорошо ее понимал, ее настроения, ее мысли. Даже если она ни взглядом, ни словом не выдавала себя, Гришка все понимал.
-Грих, я и не собирался ее обижать, - и это было чистой правдой. Я и тогда, 10 лет назад
не планировал. Так вышло. Молодость дает нам многое, кроме мудрости и отчета действий.
-Таак, Андрюха задерживается, сказал начинать без него. – оторвал взгляд от телефона Жорик, - пойдемте внутрь.
Светка пела как-то особенно. Такой знакомый голос, но звучал иначе. Звучал лучше. Звучал честнее. Она пела, а я ей верил.
«Я ему все прощала…», - пела Светка, и мне казалось, что она говорит обо мне.
Она старалась не поднимать на меня взгляд. Она и раньше так пела «ворон»***** так,
что во мне все трепетало. Она менялась в этой песне, начиная ее вкрадчиво и аккуратно, выходила на модуляцию, разрезая своим голосом воздух, словно крыльями. Ее голос в эти секунды был наполнен болью, скорбью и тайной. Она проживала эту песню от начала до конца. Совсем немногие песни она так пела. Далеко не все исполнители, даже высокопрофессиональные, могут так честно петь.
«Мы встретимся вскоре, но будем иными…» - звучал ее голос. Я снова посмотрел на Светку: по ее щеке медленно стекала слеза, она прижимала дрожащую руку ниже груди – она всегда так делала, когда пела.
-Светлана, это была твоя 9 симфония, - услышали мы бархатный голос Андрюхи.
Все взоры обратились к нему.
-Ну, что, ребзи, грянем рок в этой дыре?! – вдруг прорычал он.
-Да! – хором подхватили мы.

Все было, как раньше. Мы вновь были студентами. Мы снова мечтали.

Светка не дала мне возможности нормально попрощаться с ней. Она быстро прыгнула в машину к Гришке, и они умчались. Андрюха и Жорик предложили зайти выпить пива в ближайший бар, я не был против, но дома был ребенок. Мелкий обещал вести себя хорошо. Я оставил ему для связи телефон, но он не звонил. Тем не менее, я несколько волновался.
-Как дела? – спросил я у Игоря, когда он снял трубку.
-Смотрю «черепашек-ниндзя», - сказал он, - фильм – отстой. Почему Эйприл не оранжевая? Почему сюжет – такое вранье? Не так все было, - и он начал мне рассказывать, что было на самом деле.
-Так, Игорь, я помню, как все было, ок. Я немного задержусь. В холодосе есть макарики и котлеты – разогрей себе.
-Уже, - отрывисто проговорил он, - Я тебя дождусь. – и отключился.

Олька.

Мы сидели втроем в баре, потягивали пиво и перекидывались нейтральными фразами. Жорик рассказывал про семью, детей, совместные путешествия. Они часто колесили всей большой семьей (а у Жорика было трое детей) по необъятной и даже успели прокатиться по Европе. Он показывал нам фотографии из путешествий, счастливую семью. Жорик был всем доволен. Мне даже показалось, что он уже совсем не тот замкнутый человек. Но потом я понял, что если раньше он общался только в рамках нашей компании, то теперь все его общение в рамках его семьи. У Жоры не осталось друзей, с которыми он мог вот так легко встретиться. Ему никто не запрещал, конечно, нет. Просто в силу своей внутренней замкнутости ему сложно было найти новых товарищей и сложно было заводить знакомство. Мне показалось чудом, что он женился.
-Жор,  как тебя жена-то отпустила? Она там одна с тремя спиногрызами, - усмехнулся Андрюха.
-Да она даже рада, - засмеялся он, - Она обычно говорит, ну, найди уже друзей. Иди погуляй с кем-нибудь. Не торчи дома. Она общительная, она меня вытащила из болота. Без нее никак, ребят.
Нам с Андрюхой чем-то подобным было не похвастаться.
Андрюха был тот же, что и раньше, но немного потрепанный. Вероятно, жизнь его тоже не щадила и покидала немало. Он несколько лет менял одно место на другое. Все было не так, как ему хотелось и чего он заслуживал. А потом в один прекрасный день он
понял, что весь в долгах, а отдавать нечем, и пошел подмастерье к какому-то мебельщику. Да в итоге так разошелся, что за пять лет вступил в долю и стал на равных правах с собственником получать заказы на разные дизайнерские вещи интерьера.
-Я даже на выставки периодически езжу, так для саморекламы. В Италии тоже как-то выставлялся, но это за меня похлопотали. – признался он. – И не зря, надо признать. Так что руки не только по гитаре скакать умеют, оказалось, они из нужного места. Да и со вкусом все нормально. Хорошие заказы делают, эксклюзивные. Держу небольшой магазин с готовыми образцами, обычно с теми, что на выставку ездили.
Так понемногу мы дошли и до меня. Мне не хотелось говорить о том, как у меня из-под носа увели должность. Мне не хотелось говорить, что я холостяк, да и вообще одинокий человек. Я мог похвастать в целом стабильной работой, материальным положением, своим жильем и довольно неплохим внешним видом. Все мое казалось мне каким-то никчемным в сравнении с тем, что было у моих старых друзей. И мое повествование как-то само собой полилось. Я рассказал, как жил, что делал. Все, как на духу. Усмехался собственным словам. А потом так же, неожиданно для себя, сказал:
-Все так сложилось, что понимание пришло – не так я хотел, не того, - я засмеялся, - Можно начать грешить на кризис среднего возраста, почему бы и нет.
-Гар, - похлопал меня по плечу Андрюха, а потом заглянул в глаза. – Да, конечно, можно, ведь так и есть. – и мы все рассмеялись.
-Ребзи, ну, реально, как-то тухло стало вот так, - развел я руками, - Жизни нет в бытие, драйва, азарта. Все приторно, монотонно и как-то без ожидания каких-то новшеств. Вот просто сидишь и думаешь: «И все? Вот так дальше все будет? То есть до старости теперь вот так? Просто утром на работу, вечером с работы, в выходные по возможности куда-то намотаться?». И осознаешь, что нет мечтаний, не осталось просто. В детстве думаешь: «Вот вырасту, буду, ну… не знаю, - начал я руками размахивать, - инженером – испытателем». И ждешь, планируешь, мечтаешь. А потом вот раз! Проснулся и пошел на свою стабильную унылую работу, которая не радует. Работаешь, денег приносишь, но и не мечтаешь. А так хочется. Хочется мечтать. Вот! Есть мечта! Я мечтаю мечтать. А так…так это не то.
Друзья как-то осеклись, молчали, смотрели на руки, в стаканы, но не на меня. Я испугался: подумают, что я сошел с ума.
-Ты думаешь, один такой? – усмехнулся вдруг Жорик и посмотрел на Андрюху, - нам всем всего мало. И мы все всё еще пытаемся мечтать. А как иначе-то? Иначе движения не будет, развития.
-О минивене мечтаешь, - засмеялся Андрюха, -чтобы всю свою ораву возить.
-Тьфу ты, - сплюнул Жорка. – мечтать надо о великом – о микроавтобусе! – мы снова все разразились хохотом.
Любую сложную ситуацию всегда можно разрулить. Любой трудный разговор можно облегчить смехом.

На часах было около двенадцати ночи. Звезды ярко мерцали, слепили и не давали возможности отвести от них глаз. Я брел вдоль набережной канала и улыбался. Было хорошо. Было хорошо и как-то спокойно. Чего я так боялся, что меня так страшило? Я не знал. Или знал, но еще не хотел себе в этом признаваться. Все можно было вернуть, все можно было исправить. Свою жизнь можно было направить в нужное русло. Мы ведь всегда знаем, как мы должны жить, чем должны жить. А все, что попадается на пути, надо воспринимать как средства к достижению, а не достижением самим.
Я брел, задевая носком ботинка разбитую плитку набережной, и вдруг понял, куда принесли меня ноги. В этот дом я давно не заходил. Последний раз я здесь был, когда перевозил Ольку из ее коммуналки. Я перевез, оставил вещи и уехал. Я не одобрял того, с кем она собиралась здесь жить. Но она была уже взрослая и сама решала, как и что.
Оставив ее тогда возле парадной, беременную и растерянную, я думал, что проучу ее таким образом. Я действительно считал, что она одумается, позвонит мне, и я заберу ее от этого маргинала. Я четко не помнил, почему у меня сложилось такое мнение о нем. По факту, это был самый обычный парень из провинции, круглая лысая голова, местечковый акцент, небольшой словарный запас, какая-то путяга за плечами. Я помнил, что он не имел постоянного места работы, шабашил на стройках, разгрузках и прочем. Меня не устраивало, что моя сестра будет жить с каким-то несостоявшимся в жизни человеком, которого она встретила в каком-то баре с дешевым пивом и сухариками в меню. Я плохо понимал, что из себя представляет этот субъект, а слова Ольки, что это первый человек, который ее слышит и понимает ее, воспринимал какой-то подростковой глупостью.
Это все я помнил, но сейчас я вспомнил, что окончательно отбило желание продолжать общение с сестрой. В тот день, когда я ее оставил возле дверей, мне позвонил ее парень и в довольно жесткой форме сообщил, кто я, раз так просто бросил сестру, ведь знал, что ее мужчина сейчас на смене и помочь ей с сумками было некому. По итогу он прислал своих друзей затащить сумки в квартиру, а сам оперативно выехал из области с объекта. Я помнил тот разговор плохо, так как на тот момент меня колотило от ярости, что какой-то сопляк посмел звонить мне и отчитывать меня, лезть в наши отношения с сестрой. Но сегодня я как-то иначе оценил те слова. Я помнил, как он закончил:
-Раз ты не в состоянии помогать сестре даже в таком, то и показываться в нашем доме не думай. Придешь, разобью лицо, вырву кадык. – вся его речь сопровождалась непечатными междометиями и прочим, что в моих глаза опускало этого человека еще ниже.
Понаехавший плебей, считал я. А моя умная и красивая сестра вляпалась в эту клоаку, молодая, беременная… навсегда связала себя, повесила ярмо на шею.
Я стоял и смотрел на парадную, возле которой оставил Ольку, уже долгое время и не знал, что делать. Но вдруг дверь парадной открылась. В проеме показался крепкий невысокого роста лысый парень лет 25-27. Он молча подошел ко мне, прикурил и сказал:
-Второй этаж, света в подъезде нет, квартира слева. Она волнуется, поднимайся. – и ушел.
Я ошалело смотрел на окна и искал глазами. В одном из окон мелькнула фигура. Я зашел в подъезд.
Старый фонд оставался старым. В парадной пахло сыростью, старостью и нечистотами. Я поднимался на ощупь, ведомый пробивающимся лучом уличного фонаря. Со второго этажа вдруг полился яркий свет – она открыла дверь. Я преодолел пролет и встал напротив двери.
-Дети спят, не шуми, - тихо проговорила Олька и зашла внутрь.
Прихожая квартиры моей сестры контрастировала со старым коридором парадной. В ней было чисто, приятно пахло мятой и чистотой. Справа от двери стоял небольшой стеллаж для обуви, над ним была прикреплена гостевая вешалка. Дальше был небольшой узкий коридорчик, освещаемый двумя бра типа садовых фонарей с каждой стороны. Между бра слева висело зеркало в полный рост. Я посмотрел на себя: да, не в таком виде надо приходить на перемирие, да к тому же с пустыми руками.
Я разулся и прошел за Олей. Она провела меня в кухню и стала наливать чай.
-Может, ты голодный? – вдруг спросила она, - У меня суп, плов, есть пирог рыбный, - разглядывала она содержимое холодильника, - бутик могу сделать, будешь? – посмотрела она на меня.
Я не сдержался, подошел к сестре и крепко обнял ее, а она расплакалась. Так нас и застал ее муж.
-Родственники, че рыдаем, еп? – речь оставалась та же, подумал я, - Давайте по винцу, - он поставил бутылку на стол и достал фужеры.
-Ты пьешь вино? – уточнил я, оценивая. Что с рюмкой в руке он смотрелся бы как-то естественнее.
-Я вообще не пью, это вам. – уточнил он, - Мне в пять за руль и на работу. Так что я спать, а вы не шумите. – он обратился к Ольке, - Ромка плохо засыпал, кашлял, так что потише. – и ушел из кухни.
-Он укладывает детей? – удивился я.
-Да, - улыбнулась сестра, - я с работы возвращаюсь, когда дети уже спят. Я их привожу в сад, Саша забирает и укладывает. У нас посменный график. Саша очень хороший отец. – закончила Оля.
-Он? – не унимался я.
-Его имя Саша, Саня, Александр, как тебе будет удобнее. Если ты пришел с добрыми намерениями, прошу использовать в речи вышеуказанные имена. – строго проговорила сестра.
-Прости меня. – опустил я голову. – Прости за него, за Санька, - какой же о Александр, -Прости за прошлое. Прости меня.
-Игорь, я люблю тебя. Ты – моя семья. Я не буду тебе врать, что прямо сейчас и здесь я прощу тебя. Ты же сам понимаешь, что простить близкого человека намного труднее, а порой невозможно, чем просто кого-то. Но я очень рада, что ты пришел. Я очень скучала, - сказала она и снова обняла меня, - Но я не виню тебя за то, что было. Я где-то понимаю тебя теперь, когда у меня есть, за кого отвечать.
Мы много говорили, Олька показывала фотографии. Они были счастливой семьей. Каждое лето они ездили в отпуск на море, детей часто отправляли к родителям Санька. Были фотки с нашим отцом, те же, что я видел у него самого. Олька показывала фото со свадьбы: человек пятнадцать, из них родители и родственники Санька. Все типичные и провинциальные. Но Ольку это не смущало. Она нашла свою семью в семье своего мужа. Они много помогают, много поддерживают. Они были рядом тогда, когда не было меня. Меня раздирало чувство вины и обиды, что я столько всего пропустил, а где-то и ревности. У меня было два племянника Ромка и Анечка. Я не мог определить, на кого похожи детишки, но то, что они растут в любви и заботе, читалось с первых секунд просмотра фото.
После рождения второго ребенка Олька вышла на работу. Оказывается, она заочно закончила институт, работала бухгалтером. А Санек… Санек в моих глаза все возрастал до Александра, возможно, и до Александр Петровича, ибо так же, как и Олька, заочно отучился, и уже не шабашил, где попало, а работал ГИПом на стройках.
-Он сделал очень много для нас, - говорила Оля, - эту квартиру мы выкупили, это наш дом. Мы можем позволить себе каждый год ездить в отпуск всей семьей. Так было не всегда, но последние года два-три… Мы многое смогли себе позволять. Просто питаться хотя бы нормально, - нервно потирала руки она. Я взял ее за руку.
-Почему ты мне не звонила, если было так трудно? – спросил я, зная ответ. Она подняла на меня глаза и как-то вдумчиво посмотрела. Мне снова стало стыдно.
-Теперь у нас все хорошо, - отвела она глаза и улыбнулась, - Звезд с неба не хватаем, но мы нормально стоящая на ногах семья. Он делает меня счастливой, он очень заботится обо мне.
Я осознавал, что был неправ по отношению к своей сестре, к ее выбору, к человеку, которого она любила. Я высокомерно рассуждал о том, кого не знал, собирая поверхностно части его биографии, примеряя на него шаблонные киношные образы. А он был другим человеком. Он был в большей степени человеком, чем я.
Время шло, мы говорили. Из-за горизонта блеснул первый луч. Оля проследила за моим взглядом и обернулась.
-Солнце взойдет, - пропела она, улыбаясь.

Папа.

Домой я вернулся в отличном настроении. Глаза слипались, но сердце энергично колотилось в груди.
Малой спал. Телек тихо работал на «Карусели». Я прошел в кухню и включил кофеварку. Мысли метались в голове, я был взбудоражен. Ожидание чего-то хорошего окутывало все мое существо. Как-то все стало становиться на свои места, будто бы я возвращался домой после долгого отсутствия. Будто бы я возвращался к себе самому.
Мой взгляд упал на холодильник – магнитик прижимал небольшой листочек с каракулями Игоря. Я взял ручку и вычеркнул два пункта. Один – концерт, подчеркнул волнистой линией, как бы намекая, что данное желание на пути к исполнению. Взгляд мой опускался ниже – «папа живет рядом», было выведено на листике. Недолго думая, я открыл сайт с объявлениями и стал искать. Через несколько минут глаза заслезились, и я понял, что пора мне немного поспать. Я прокрался в комнату и рухнул на кровать.

Разбудил меня телефонный звонок. Я открыл глаза и увидел перед собой Игоря, трясущего телефоном у моего лица.
-Папа звонит, - шепотом проговорил он, широко раскрыв глаза.
Я сел на кровати, протер глаза и взял телефон в руки. Игорь плюхнулся рядом на кровать и смотрел на меня.
-Да, - сказал я в трубку, - Сплю, спал, ага. Да. Пришло время, наверное. – я отвечал на вопросы, а мелкий буравил меня взглядом, - Я сегодня хотел к тебе приехать, идея появилась. Хочу поделиться. Не по телефону, нет. Все, до вечера.
-Ну, что? – нетерпеливо требовал Игорь.
-Олька папе звонила. Вот он и набрал порадоваться. – улыбнулся я.
-Да, я уже видел, что ты вычеркнул пункт, - довольно протянул мелкий, - Это хорошо. Я очень рад. Мама была бы рада.
Игорь спрыгнул с кровати и вышел из комнаты, а я остался приводить себя в чувства после сна. Планы на день были огромные, необходимо было посмотреть варианты квартир в близи моего дома, выделить время на репетицию и поехать к отцу. Я собрался с мыслями и встал. Нужно было действовать.

Игорь носился по большой просторной однокомнатной квартире. Она была новой и не обставленной, но с приятным ремонтом. Находилась через двор от меня, что радовало мелкого. Папа не любил этажи выше третьего, и этот вариант подходил нам по данному пункту. Мы обсудили с риелтором цену, и я попросил придержать квартиру до завтра и пока никому больше не показывать.
Игорь светился. Я смотрел на счастливое лицо ребенка – свое счастливое лицо, и был крайне доволен. Я возвращал себе то, что было утеряно, и чувствовал необъяснимое внутри себя, бурю эмоций. Неужели так могло случиться? Неужели это все реально? Неужели этот мальчик действительно я? Я сам, который помогает мне, который лучше меня знает, что мне нужно и что я могу. Он возвращал меня к истокам, к моему существу. Он дал мне надежду и веру, что все может идти так, как мы сами выстроим, что обстоятельства не властны над нами. Детство – удивительная пора, время беззаботного веселья, время слепой веры и мечтаний. Время абсолютного счастья.

На часах было уже 16.30. В 17.00 была назначена репетиция, к 21.00 я должен был подъехать к отцу. Я оставил Игоря дома, а сам рванул на точку. В дороге меня настиг звонок Светки, она просила ее забрать с работы, чтобы не тратить время на дорогу до метро и от метро. Я воспринял эту просьбу радостно, чувствуя в ней что-то более интимное. Я ехал и думал о Светке, что у нее за жизнь сейчас. Я ни у кого про нее ничего не спросил, чтобы не вызывать вопросов, но любопытство меня обуревало. С мужем она или разведен; если разведена, то есть ли у нее сейчас кто-то; если не разведена, то счастлива ли она с мужем. Мысли крутились. И тут я себя остановил. С какой целью я всем этим интересовался? Меня просто дернули старые чувства или что? Для чего мне нужно было знать о личной жизни Светы? Любил ли я ее раньше? Любил, однозначно. Люблю ли ее сейчас? Любил ли я ее все это время? Я не мог ответить себе точно, ведь думать о ней - я думал. Но я ничего не сделал, чтобы вернуть наши отношения в исходную точку. Теперь она была другая, вроде бы та же, но по-другому смотрит, по-другому говорит, по-другому живет.
Она стояла на остановке. Красивая. Строгая. Уставшая. Она увидела меня и улыбнулась.
-Привет, - сказала она, сев на заднее сиденье.
-Почему ты туда села? – спросил я, а Светка улыбнулась.
-Отсюда мне удобнее следить за тобой, - честная, как всегда.
Я сконфузился и стал суетиться, вел машину как-то неуверенно, периодически поглядывая на Светку в зеркало. И каждый раз, когда я поднимал к зеркалу глаза, я встречался с ней взглядом. Что-то хищное было в ее взгляде, будто бы она меня проверяла и пыталась на что-то спровоцировать. Но лицо ее оставалось строгим, никаких ухмылок, вздернутых с вызовом бровей, только пристальный взгляд немного с прищуром.
-Я не замужем, - сказала она,- У меня дочь пяти лет. Я живу одна, в смысле без мужчины. У меня никого нет. – абсолютно ровным голосом говорила она, - Я работаю в юридической фирме. Сейчас учусь, хочу начать адвокатскую практику.
-Я понял тебя, - как-то глупо улыбнулся я, - А где отец твоей дочери?
-Живет от нас через две станции метро. Забирает ребенка на выходных. Он хороший отец. Аня не страдает. У него новая семья, хорошая жена и дочка. Мы дружим.
-Дружите? – удивился я.
-Да, мы проводим вместе семейные праздники. Мы разошлись, но остались близкими людьми. У нас общий ребенок и общие хорошие воспоминания о совместной жизни. Аня появилась у нас рано, мы были не готовы к семье, к обязанностям. Мы не были достаточно влюблены на тот момент друг в друга, чтобы ребенок нас связал сильнее. Но мы пытались какое-то время. А потом просто признались и себе, и друг другу. Мы хорошие друзья.
-Это несколько странно? Тебе не кажется? – как-то смутился я и потупил взгляд.
-А что не странно? – наконец-то вздернула она бровь, -  Когда ребенок после проведенных выходных у отца стоит под допросом матери, как он там с новой бабенкой живет? Когда слышит гадости про родителей от самих же родителей? Это не странно? Пусть так. Мы странная, но семья. Все еще, независимо от факторов – проговорила она, отвернувшись к окну.
-Ты удивительная, - честно сказал я Светке, - Подобных тебе нет. Я не встречал, во всяком случае.
-Ты просто не хотел их встречать, Игореш. – улыбнулась Светка, не поворачивая лицо от окна.
Я продолжил поглядывать на нее. Она была будто бы такой же, но что-то изменилось. На лице появились морщинки, мелкие и едва заметные – у нее всегда была очень живая мимика. Она стала по-другому причесываться: раньше это было буйство кудрявых волос, а теперь аккуратная строгая прическа. Светка была в костюме – того требовала ее работа. Она всем своим видом являла деловую леди. Аромат ее духов разлился по салону машины, все вокруг наполнилось Светкой.

Времени оставалось все меньше и меньше. Во время перерывов в репетиции мы обзванивали местные клубы с идеей выступить. Наконец Андрюха вызвонил администратора «Камчатки»******. Тот сообщил, что в субботу отменилось выступление какого-то барда, и они готовы нас принять. Андрюха, гордый донельзя, сообщил нам об этом, на что Светка подняла брови и напомнила, что в тридцать лет ей как-то не по душе выступать в подобном помещении. На что Жорик ей просто сказал:
-Ты можешь надеть джинсы, рваную майку и не мыть голову. Только хардкор! – мы все дружно рассмеялись, и Светка успокоилась.
Вопрос оставался за публикой. Наши знакомые были возраста за тридцать и обременены семьями и детьми. Всех поглотил быт и прочие трудности, мы знали, что столкнемся с отказами, но не теряли надежду. Времени оставалось четыре дня.

Спустя три репетиционных часа мы вышли на улицу абсолютно вымотанными, но вполне удовлетворенными. Многое вспомнили. Планов написать что-то новое не было, хватало старого материала, который можно было бы немного апгрейдить. Поэтому мы вышли в приподнятом настроении, все оказалось не так страшно. Еще два дня на репетиции и концерт. Ожидание нас будоражило. Меня лично давно так ничего не волновало, такой легкий и приятный тремор был во всем теле. Я скучал по этому ощущению.
Света шла к машине Гришки, я догнал ее.
-Давай я довезу тебя. – предложил я.
-Не нужно. – ее ответ меня немного огорчил, - Лучше завтра также встреть меня с работы, - улыбнулась она.
Я почувствовал себя школьником. Она не подпускала меня, но и не отвергала. Возможно, у нас могло бы получиться. Я вдруг осознал, что хочу этого, что хочу, чтобы она снова была в моей жизни.

Я спешил к отцу. Мне нужно было все ему рассказать, что происходило в моей жизни. И нужно было как-то постараться не упомянуть Игоря в разговоре.

Я открыл дверь своими ключами. В квартире папы уже вкусно пахло жареной картошкой с грибами. Я прошел в кухню: отец аккуратно помешивал содержимое сковородки и напевал в унисон с телевизором. Я смотрел на него и понимал, как беспощадно время: папа сильно постарел с прошлой нашей встречи. А когда она была, эта встреча? Я даже не смог припомнить точно месяц, вроде бы лежал снег. Мне вдруг снова стало очень горько и стыдно за себя, за свою жизнь. Стыдно стало перед Олькой, перед папой, перед Игорем, перед собой и перед мамой. Я тихонько подошел к отцу сзади и приобнял за плечи.
-О! Игореха, -увидел меня отец, взял полотенце и вытер руки, - Ну, здорово, мужик, - протянул мне он руку. – Потолстел ты что ли? – стал он меня разглядывать, - Картоху тебе нельзя с такой-то пачкой, давай ка огурцов накрошу, - смеялся он, - Ладно садись давай.
Я, смеясь, уселся за стол и сделал телевизор тише.
-Горячая, - проговорил папа, ставя передо мной сковородку, - Сейчас тарелки достану. Вынимай сметану из холодильника, да огурчики соленые.
Я потер руки в предвкушении и заглянул в холодильник. Не густо – подумал я, изучив содержимое. Стыд снова сковал меня.
-Как дела-то? Давно не заезжал. – садясь сказал отец.
.-Отпуск недельный взял, устал чего-то. Вот к тебе решил приехать
-Это хорошо, это правильно. По рюмочке? А, за рулем, наверное. – отмахнулся он, - А я не за рулем. – отец налил себе рюмку водки, - Ну, чтобы не отвыкнуть, - и выпил залпом.
-Как дела у тебя? Чем занимаешься?
-Ничего, потихоньку. Живем, развиваемся, как говорится. Ты жуй давай, пока горячее, еще накладывай.
Я положил себе в тарелку еще картошки и продолжил:
-Мысль появилась, что не наездиться к тебе на Ветеранов. Ни Ольге не с руки, ни мне. Давай ка ближе к нам перебираться.
-В смысле? – оторвался от тарелки отец и нахмурил брови.
-В смысле, что мы тебя хотим видеть чаще. Что надо быть ближе друг к другу.
-В смысле, что я дед старый и за мной следить надо? – начал злиться папа.
-В том числе, - не отрывал я от него своего взгляда, - Ты не можешь доказать обратного. Ты сам прекрасно понимаешь, что в случае чего, надо, чтобы мы были ближе и оперативнее. Я хочу быть спокоен, понимаешь?
Отец продолжил жевать картошку.
-Я посмотрел вчера хорошую квартиру. Большая однокомнатная квартира, большая кухня. Второй этаж в новом доме. Рядом со мной, кстати. – отец молчал, - Бать, ну не ерепенься, я хочу, как лучше. А тут и дом старый, и квартира. И коммуникации. Ремонт пора делать опять же. А там все готово, заезжай и живи. Ну?
-Давай так, - начал он, - Я посмотрю квартиру, но пока ничего не обещаю. А если все же решусь, то чаще раза в неделю ко мне приходить не надо, а то и раза в месяц.
-Как скажешь, - поднял я руки, - Все по согласованию.
Некоторое время мы молчали. Отец прервал тишину первым.
-Чего это ты решил с Олькой помириться?
-Понял, что был не прав, - глядя в тарелку ответил я.
-Вот так, вдруг не прав стал? – не унимался отец.
-В общем, да. Вот так внезапно озарение пришло. – и это было правдой. Пришло маленькое хитрое озарение.
-Это хорошо. Я рад, дети, что вы помирились. Мы не обязаны любить того, кого любит она, но обязаны его принимать. Я принял. Особенно, когда увидел, что пацан этот – мужик настоящий. И Ромка растет мужиком при нем. Так что ты бы с ним тоже сдружился что ль.
-Всему свое время, - сказал я, - Я действительно был не прав, я это принял. Остальное понемногу. Нельзя вот так сразу взять и подружится с тем, кого не знаешь.
-Да как же нельзя? Подходишь и говоришь: «Санек, тебе друг не нужен?» - и засмеялся.
-Ну, мне уже лет не мало, сейчас я так друзей не завожу, - усмехнулся я.
-Сейчас, - проговорил отец, - А вообще? Вообще друзей заводишь?
-Нет, - снова я усмехнулся, - старый друг лучше новых двух. Я группу опять собрал.
-Да ты что?! – удивился отец, - Что ж с тобой произошло, что ты все так теперь переделываешь? Поди и с брюнеткой той хорошенькой закрутил опять, - улыбаясь говорил папа, - Ох, нравилась она мне, хороша девица. Умная, хитрая, за словом в карман не полезет. Что улыбаешься? Закрутил? – уточнил он.
-Собираюсь, - ответил я. – У нее ребенок есть.
-И?
-Как-то, наверное, подбираться надо? – задумался я.
-Не будь таким предсказуемым. Захочет, сама тебя приведет к ребенку. Не торопи события.
-Да это да, так ведь… взять женщину с ребенком… - начал я, но отец меня оборвал.
-Кого куда взять? Ты кто вообще? У них уже семья. А ты так, рядом проплывал. Это тебя захотят – возьмут, не захотят – дальше поплывешь. Тоже мне, взять женщину с ребенком. – мотал головой папа.
-Так и делать-то что? – вдруг как-то засомневался я.
-Что делать? А вот что раньше делал, то и делай.
-Думаешь, второй раз прокатит?
-Второй раз он на то и второй, что напоминает про первый. А воспоминания – сильная штука, 60% успеха.
Отец всегда давал дельные советы. Они были простыми, легкими в исполнении и действенными. И правда, все гениальное просто.


Колесо обозрения.

Мы стояли напротив колеса обозрения. Игорь задумчиво разглядывал перемещения огромного железного монстра и молчал. Молчал и я, ибо даже не представлял, что может сейчас созревать в голове этого мальчика. Он был мной, или я был им, но в то же время, мы были будто бы совершенно разными людьми с общими воспоминаниями.
Колесо проделывало очередной круг, пассажиры сменяли друг друга, а мы все так же стояли на одном месте. Вокруг было море других более занимательных аттракционов: картинг, разного вида качели, американские горки и прочее, но Игорь никуда не шел, никуда не торопился, он продолжал изучать колесо.
-Я передумал, - вдруг сказал малец и пошел к выходу из парка.
Я оторопел, но последовал за ним.
-Струсил? – без тени издевки хотел спросить я, но не вышло.
-Нет, - обижено проговорил мальчик, - просто я понял, что мне это неинтересно. Колесо медленно поднимается наверх, медленно опускается вниз. Все мееедленно, - протянул он, показывая руками вверх – вниз.
-И тем не менее, ты струсил. - заключил я.
-И ничего я не струсил. – надулся Игорь, - Не хочу просто и все.
Он засеменил еще быстрее, а я удивлялся странной смене настроения мальчишки. Он шел без тени сомнений, твердой походкой, целенаправленно из парка. Я же шел немного поодаль, давая ему возможность побыть наедине со своими мыслями. Мы выходили из парка на широкую аллею, я сверлил взглядом затылок Игоря. Вдруг он немного повернул голову в сторону удаляющихся аттракционов и еле заметно вздохнул.
-Игорь, ты же хочешь прокатиться. - утвердительно проговорил я.
-Хочу! - заревел он и сел на лавочку, - Нельзя просто.
Я непонимающе вздернул бровь и сел рядом. Как же так? Это ведь я. Я сижу рядом с собой. Но я совсем не понимаю причину своего состояние. Неужели эта борьба, это непонимание поколений относится даже не к проблеме отцов и детей, а проблеме взрослых и детей, проблеме себя и того, кем мы стали. Самокопания ни к чему никогда не приводили, но я все же продолжал ковыряться в своих мыслях, делать какие-то умозаключения. А тем временем, ребенок шмыгал носом, и мне стало стыдно.
-Тебе надо на нем прокатиться, - заикаясь сказал малец.
-Какая разница? – не понимая, уточнил я.
-Нельзя наступить на бабочку безнаказанно. – и снова заревел.
Я вдруг все осознал. Такая простая почти бестолковая вещь, но она его остановила от такого большого желания.
-Да брось, Игорь, - толкнул я его плечом, - Ничего не случится. Ну, прокатишься разок, нормально все будет, - убеждал я его.
-Не будет. Нельзя, - все еще шмыгал он, - Мама говорила, что даже моя двойка была ради чего-то, что если я вернусь в прошлое и исправлю ее, то в будущем что-то изменится. А вдруг это что-то будет плохое? – посмотрел он на меня, - Так что я дождусь старости и покатаюсь. Или не покатаюсь, - после некоторой паузы продолжил он, - ведь ты ничего не делаешь, что хотел. Ты все портишь. – снова заплакал.
Я чесал в затылке. Я не спорил. Действительно, я не стал тем, кем хотел быть в детстве ни в профессиональной деятельности, ни в бытовой, ни в человеческой. Абсолютно точно я не мог гордиться собой, и мной не гордился Игорь. Я был тем примером, который можно было бы показывать в школе, как образец разочарования, как образец неудавшегося детского плана на жизнь. Объективно, я не только расстраивал себя-ребенка, я расстраивал себя настоящего. Образ, подстройка под обстоятельства, зона комфорта, сомнительные удовольствия: все, чем я жил, не могло быть мечтой ребенка, не могло быть целью подростка и не стало счастьем взрослого. Просто существование.
-Так! Пошли. – сказал я, вставая с лавки, - Поеду, а ты проконтролируешь. Сделаем так: я позвоню тебе по FaceTime и буду показывать все, что вижу. Как тебе мысль? Ты и посмотришь все вокруг, и не изменишь прошлое, ну, как?
Малец сомневаясь качал головой, но не отрицал, что это выход из ситуации.
-Игорь? Ты согласен на такой маневр? – снова спросил я.
Он чесал в затылке, переминался с ноги на ногу, весь его организм размышлял над идеей и в итоге принял предложение. Мы вернулись в парк, Игорь расположился на ближайшей скамейке с телефоном в руках. Я занял место в кабине и набрал номер. Современные технологии давали многое, и сегодня исполняли пусть и не в том формате, как хотелось, но мечту маленького мальчика, мою мечту.

Город был прекрасен. Я был в ужасе. Прыжок с парашютом не вылечил меня от боязни высоты. Я вжался в кресло и проверял, хорошо ли я пристегнул. Комок застрял между грудью и горлом и не давал дышать. Но голос из телефона вывел меня из ступора, напоминая, что мое дело – нехитрое, мне необходимо снимать. Я взял себя в руки, зафиксировался в кабине и стал снимать. Не глядя вниз, я опускал телефон, чтобы Игорь видел, как я удалялся от земли, как удаляется от меня он. Потом поднимал экран и показывал вид на город. Немного успокоившись, я даже смог покрутить телефоном вокруг, чтобы мелкий все подробно разглядел. Увлекшись, я стал забывать о своем страхе и начал получать удовольствия от монотонного движения колеса и вскоре приземлился.


Шестое желание.

Игорь рвался за руль. Приводил веские аргументы, почему ему можно, обижался, хлюпал носом, спекулировал и прочее. Я же был кремень. Во-первых, он ребенок; во-вторых, у меня дорогая машина; в-третьих, вдруг остановят, а у меня ребенок за рулем, это ж какой штраф, а может, и похлеще.
-Ты буквально час назад говорил, что нельзя ничего менять в прошлом, а теперь рвешься за руль. Это же уже изменения. – уточнил я.
-Вообще-то, я уже ездил за рулем, с дедом. – язвительно заметил ребенок.
Я хотел было запротестовать и обвинять его во лжи, но вдруг стал вспоминать.
Лето. Очень густой запах скошенной травы или сена, не могу вспомнить, помню, что пахло хорошо. Солнце припекало и слепило глаза. Олька собирала цветочки и плела венки. Она бегала по траве, лохматая, чумазая, с разбитой коленкой, но не забывала напоминать, что она девочка. Напевала какие-то глупые песенки про любовь, улыбалась своим мыслям и плела.
Дед упаковывал в багажник старой «копейки» овощи, собранные с общественного огорода. Так странно: на участке деда и бабушки был свой огород, как и у многих других в деревне, но почему-то все ездили на какой-то общественный огород, что-то сажали, что-то собирали. И этот был тот самый раз. Мы приехали на огород, тракторы бороздили землю, недалеко паслись лошади, а народ ковырялся в своих грядках.
Дед осмотрелся вокруг и окликнул нас. Я, увлеченный грацией лошадей, совершенно забылся. Деда подошел ко мне и сказал, что пора ехать домой.
-Олюшка, - вздохнул дед, - нас бабка домой не пустит, скажет, мы тебя мучали тут.
Олька непонимающе вытерла тыльной стороной ладони сопливый нос, замарав его землей еще больше, нацепила на голову венок и сказала:
-Пустит, принцесс все слушаются, - и пошлепала к машине.
Дед закурил самокрутку и продолжил упаковывать остатки вещей. Я помогал завязывать тюки и собирал покрывала, на которых разлеживала наша принцесса. Олька запрыгнула в машину и продолжила петь свои песенки, надевая сплетенные ею венки на взятых с собой кукол.
-Деда, я ведь взрослый уже? – спросил я, укладываю в багажник сумки.
-Взрослый. – не вынимая папиросы изо рта и не отрываясь от дела проговорил дед.
-И мне можно уже многое разрешать? – не унимался я.
-Можно, - несколько сомнительным голосом проговорил дед и посмотрел на меня, - Это. – вынул он изо рта папиросу и показал мне ее, - нельзя вообще никогда, если что.
-Неее, она воняет. Я про другое.
-Про что же? – продолжил смолить дед.
-Дай порулить?
-О как? – остановился дед, - А сможешь? – прищурился он.
-Смогу! – выкрикнул я.
-Там же и педали жать. Аж три! И руль крутить, и передачи менять. Да по зеркалам еще смотреть надо. – не унимался он.
-У тебя зеркало-то одно, - угрюмо продолжал я.
-Два, еще заднего вида, - напомнил дед.
-Ну так, дашь? – пристально вглядывался я в неменяющееся старое лицо. Сомнения читались только в том, как дед гонял папиросу из одного угла рта в другой. Лицо же не выражало никаких эмоций. Дед молчал, закрыл багажник и пошел заводить машину. Я стоял растерянный и огорченный и смотрел ему вслед.
-Че стоишь-то, Игорех? – позвал дед, - Я что ль за тебя заводить все буду? Иди, покажу что ль.
Я в припрыжку побежал к водительскому сидению и начал суетиться. Дед посадил меня на сидение, отрегулировал, как позволяла машина и пошел на пассажирское.
-Оля, - строго начал он, - бабушке и родителям ни слова, - поднял он вверх палец, - иначе с тобой ни в разведку, ни танцы. Поняла?
-Так точно! – крикнула Олька, обрадованная, что ее посвятили в секрет.
Дед рассказывал, как завести машину, что нажать, куда следует посмотреть, когда начинаешь движение, как держать руль. Я сидел на самом краю сидения – больше мне было никак не дотянуться до педалей. Несколько раз я глох на пустом месте, так и не тронувшись, но все же в итоге медленно отпустив сцепление, начал двигаться. Руль (я хорошо помнил этот руль) тяжело поддавался под детскими руками, это была машина без всяческих гидроусилителей, одним пальцем ее было не поводить. Вцепившись в руль обеими руками, я посмотрел во все зеркала и съехал с обочины на проезжую часть. Я ехал медленно и осторожно, дальше второй передачи переключиться я боялся, да и не набирал нужных оборотов. Сердце колотилось в груди, в руках, в голове, адреналин разрывал все мое существо, руки тряслись, ноги тряслись, но я был так счастлив в тот момент.
Я проехал совсем немного. Вскоре движение на дороге стало более активным, поток машин увеличился, как только мы выехали на трассу с территории огородов, ехать было страшно и сложно. Дед пересел на водительское, а я на пассажирское. Впечатления вымотали меня, и вскоре я уснул.

Игорь выдернул меня из воспоминаний каким-то недовольным бормотанием.
-Давай так, мы выберем завтра время с утра и поедем на менее оживленную дорогу. Там я тебе дам порулить. Договорились?
-Да! – сверкнув глазами сказал маленький я.

На вечер у нас была запланирована репетиция. Я волновался еще больше, чем в прошлый раз. Светку нужно было опять забрать с работы. Как она поведет себя сегодня, что будет говорить, о чем мне ей рассказать – все эти мысли бегали в моей голове и не давали здраво рассуждать. Я чувствовал себя школьником. Слова отца придавали мне уверенности, нужно было ей напомнить, напомнить то, о чем знали только мы, но напомнить об этом надо как-то невзначай.
-Она красивая, - крутил фотографию в руках Игорь.
-Красивая, - кивнул я.
-Она поет у тебя в группе?
-Да.
-Она много песен знает?
-Много, - сказал я и вдруг понял, как надо напомнить.

Светка стояла на остановке. Ветер раздувал ее волосы, сегодня они были распущены, без прежнего буйства, но ветер пытался из взбудоражить. Я включил Земфиру, я начал напоминать. Света села в машину на словах «мы гуляли там на облаках». Она пристально посмотрела на меня и сказала:
-Выключи. Я все прекрасно помню.
Я дурак.
-Игорь, будь тоньше. Зачем ты в меня бросаешь этими молотками? – я не знал, как быть с этой женщиной.
-Свет, давай почестному, - я остановил машину, - я напрасно суету развожу? Ты сейчас тешишь свое самолюбие, глядя на то, как я пытаюсь обратить твое внимание. Но по факту, ничего не получится, ведь так?
Она не ожидала. Она растерялась, но очень быстро взяла себя в руки.
-Зачем ты так? И что ты хочешь сейчас от меня услышать? Ты спустя столько лет появился и решил, что я на радостях прыгну к тебе в объятия? – говорила она спокойна, но взгляд выдавал ее гнев, - Конечно, меня развлекает твой интерес и твои потуги привлечь мое внимание. Конечно, моя обида дает моему эго разгон на фоне твоих детских попыток. А чего ты ждал? Игорь, если у тебя были какие-то планы насчет меня, то ты явно поторопился с высказыванием мне этих упреков.
Я чувствовал себя полнейшим дураком, я и был им. Она же была права во всем. Мы виделись несколько раз спустя долгое время. Объективности ради надо признать, что и встречами это было трудно назвать, а наедине мы были только второй раз.
-Прости, - сказал я и завел машину.
До точки мы ехали молча.
Репетиция шла более, чем удачно. Раззадоренные мы со Светкой отдавались музыке целиком, выливая через нее все взаимные претензии, все, что накопилось. В какой-то момент Светка перестала громко петь, а начала кричать, смотреть на меня и кричать. Я бросил гитару, подошел к ней, крепко обнял и поцеловал.
-Вот и живи теперь с этой мыслью. И воспринимай, как тебе удобно, а я сказал тебе все. – и вышел из зала, не глядя на растерянных одногруппников.

Я сидел на скамейке в курилке и нервничал: надо же было так психануть, что в меня вселилось. Рядом сел Жорка, достал сигарету, прикурил и заржал в голос.
-Ты, конечно, олупень. Ты же все понимал, как она будет себя вести, почему ты так повелся? Ну, провокации же чистой воды. А теперь сидишь здесь и злишься, а она довольная собой и ситуацией.
-Не беси меня, и так злюсь на себя за все, - выдохнул я дым. – Ну вот, чего она, как стерва-то? Нельзя что ли по-человечески?
-Она женщина, и она именно такая, какая есть. Была бы другая – была бы уже не она. И тебе бы, скорее всего, не понравилась бы.
-Я, дурак, конечно. Так повелся, - усмехнулся я, - Но я ведь, правда, хочу… - начал я, но не смог продолжить. А что я хочу?
-Пойдем, герой-любовник. – потряс меня за плечо Жорка, - Все будет, как должно быть.
Дальше репетиция прошла спокойно. Мы отыграли материал и разъехались по домам. Завтра должен был быть концерт. Мы были готовы к нему. Мы его ждали.

Разбудил меня яркий свет.
-Вставай! Солнце встало! Пора ехать кататься! – носился по комнате мелкий.
-Который час? - пробурчал я.
-6.15 на часах! Нам пора! – восторженно кричал мальчишка.
«Я обещал, я выполняю», - решил я и встал.

Машин было еще мало, это играло нам на руку. Мы выехали за город подальше от оживленной трассы, и я посадил малого за руль.
-Не так, как в дедушкиной, - заметил Игорь.
-Это точно, - усмехнулся я, - тут и сиденье можно в двух плоскостях отрегулировать, и спинку в нужном положении зафиксировать, и руль в нужном. – я говорил и регулировал одновременно.
-А это для чего? – начал знакомиться с машиной мальчик.
-Этот лепесток отвечает за свет: габариты, ближний или дальний, поворотники.
-А это?
-Это? – не унимался он.
-Это дворники.
-Ага. А это?
-Подогрев сидений.
-А крутилочек зачем так много?
-Управление мультимедийной системой. Готов?
-Готооов! – протянул он.
-Пристегивайся.
-Это обязательно? У деда… - начал Игорь.
-Пристегивайся обязательно, запомни это на всю жизнь.
Движение началось. Учения деда не были напрасными. У пацана впечатления были свежи, и он использовал их правильно.
-Ух ты, руль какой, как крутится! – восторгался он, а я смеялся.
-Давай езжай аккуратно и не разгоняйся, это не дедова копейка, тут все быстро. Осторожно на педаль газа. Чего заглох-то?
-Я не знаю, что делать с такой коробкой. – растерялся Игорь.
-А, ну да. С ней еще проще, чем с дедовской. Это коробка –автомат. Ставишь в это положение и едешь, - показал я.
-Вот же просто как, вот ведь техника в будущем. Мне нравится.

Желание было исполнено. Я чувствовал себя Джинном или Золотой рыбкой, и мне это ощущение доставляло удовольствие.

Концерт.

Блохина 15, «Камчатка» – место революционное, в определенных кругах культовое, живой памятник рок-культуры 90-х. Некогда обычная котельная в свое время стала своеобразным местом силы, местом, откуда выходили еще молодые рок-звезды.
Мы собирались здесь ни раз и не только как группа, но и просто как мимо проходящая молодежь. Мы могли зайти сюда в любой день и попасть на концерт какой-нибудь местной группы или авторский вечер. Здесь всегда что-то происходило. «Камчатку» нельзя было назвать баром или концертной площадкой, это была просто Камчатка, и этим многое объяснялось. То, что во многих залах не нравилось, здесь принималось как дань. Вокруг была живая история музыки, стены помнили, что здесь было, что здесь творили. Выступления здесь проходили как на капустнике или квартирнике, кому как удобно, просто без пафоса и несколько посемейному.
Я пришел раньше оговоренного времени, чтобы пообщаться с администратором, посмотреть аппарат, поучаствовать в настройках. Остальные должны были подтягиваться через полчаса. Тем временем, наши гости уже начинали приходить, устраивались поудобнее на деревянных лавках, заказывали «Василеостровское» и забывали, что они учителя, руководители, бухгалтеры, инженеры, они вспоминали, как весело проводили здесь время в студенчестве.
Первым пришел Жорка. Он всегда приходил первым что на репетиции, что на концерты за исключением сегодняшнего дня. Он спокойно развешивал тарелки, ставил педаль, разминал руки и клал на бочку пару запасных палочек, так как первая пара либо улетала в процессе игры, либо он ее разбивал. Этот раз не отличался от предыдущих, будто бы и не было этих десяти лет, все его движения были отточены, будто так происходит каждый день.
Андрюха неспешной походной двигался к нам от входа.
-Здорово, мужики. – улыбался он, - Ну, что, опять Светку захомутал? Гришка сказал, она сама не своя, собиралась отказаться даже от выступления.
-Да? – постарался я несколько равнодушно ответить, - Но придет в итоге?
-Придет, - улыбался Андрюха, - придет. Не тупи только, романтик.
Меня смутили эти насмешки, но виду я не подал. Внутри что-то снова стало трепетать.
Светка с Гришкой пришли последними. Гришка вошел первым, впереди он тащил бас, позади него шла Светка. Она была, как десять лет назад. Кудрявая и юная в драных джинсах и клетчатой рубашке под пуховиком, а не та строгая нимфа из адвокатской конторы: другая Светка, моя. Она улыбалась мне, улыбалась открыто без хищной ухмылки, она была рада видеть меня, я понимал это. Я вышел навстречу им. Гришка прошел мимо, а Светка обняла меня за талию и поцеловала.
-Теперь живи с этим; я сказала, что хотела. – улыбнулась она и прошла к сцене.
Я замер, но вдруг меня кто-то дернул за руку. Позади стояла кудрявая девочка лет пяти-семи.
-Привет. Ты Игорь? – спросила меня девчонка.
-Да. А ты кто? – зная ответ, спросил я.
-Я Алина, я на маму пришла смотреть. Моя мама поет. – рассказал мне Алина.
-Я знаю, твоя мама очень красиво поет. А ты одна будешь?
-Нет, папа с Таней воон там сидят, - показала мне Алина на пару на последнем ряду. Они мне помахали, приветливо. Я помахал в ответ и улыбнулся. Это была странная семья Светки, - Я пойду к ним, буду оттуда на вас смотреть. – сказал ребенок и ускакал к папе.
Я обернулся к сцене: Андрюха с Гришкой отстраивались, Жорик ковырялся в телефоне, Светка меняла местный микрофон на свой старенький шурик*******. По всему моему организму разлилось тепло, все было хорошо. Папа с Олькой и ее семьей тоже уже сидели в зале и потягивали свои напитки. Отец, видевший последние события, подмигнул мне и показал жестом «класс», Олька ерничала, показывая руками сердечки. Все было правильно. Я прошел к сцене и поприветствовал публику. Концерт начался.

Позже, вновь прокручивая в голове прошедший концерт, я не могу собрать его воедино в своей голове; все было вспышками, кадрами: Жорка теряет палочку, Светка отворачивает голову от фонившего микрофона, Андрюха, порвавший струну, я, мажущий мимо струн, Гришка, вообще переставший играть и растеряно смотревший вокруг. И это была первая песня. Группа смотрела на меня, я просто остолбенел: что происходит? Публика сложила бровки домиком, всем вокруг было неудобно от того, что они увидели. Ситуацию спасла Олька.
-Выпить музыкантам! Срочно! И, народ, все по пиву, быстро, быстро. – прокричала она, встав со своего места.
Со скамейки соскочил бывший Светки и его супруга, они ринулись к бару, более шустрые гости также подтянулись. В «Камчатке» снова царила суета и шум, а мы тем временем начали вновь настраивать аппарат.
-Держи, - услышал я голос возле Гришки, - тебе, видно, больше всех нужно, - улыбаясь говорил бывший Светки.
Гришка трясущимися руками взял бокал из рук спасителя и сделал один глубокий глоток.
-Как студент, блин. – вырвалось у него.
Мы одобрительно улыбнулись и продолжили свои манипуляции. Каждому из нас принесли выпить, и это нас заметно расслабило. Мы успокоились, взяли себя в руки и приступили снова к концерту.
-Друзья, первый блин комом! – начала Светка, - Но мы исправимся. Не забывайте наполнять свои бокалы и разминайте руки – вам придется много аплодировать. Вы готовы?! – закричала она.
-Да! – ответил зал.
Алкоголь поправил наше состояние, снял напряжение, мы играли слажено. Народ ликовал и шумел после каждой песни. Я давно не чувствовал такого бодрящего нерва внутри себя. Я будто бы вернулся на десять лет назад. Народ, который был у нас на концерте еще в студенчестве, помнил наши песни и подпевал – это было удивительно и приятно.
Я смотрел на Светку: она светилась. Она была необыкновенной: юная, веселая, задорная, полная жизни и счастья. Такую Светку я полюбил, такая Светка вернулась в мое серое существование и окрасило его красками. Как много было у меня раньше, как много я потерял. А сейчас она стояла рядом со мной, как тогда, и делила со мной эти сумасшедшие эмоции. Как раньше, все было, как раньше.

Седьмое желание.

Как никогда я был счастлив. Вопрос с переездом отца был решен, оставались мелкие детали. С Олькой мы вновь держали хорошую семейную связь. Пора было общаться с ее мужем, ее детьми. Я вновь был в семье. Светка была рядом. По какой-то причине она впустила меня в свою жизнь, а я старался не накосячить в очередной раз.
Я решился изменить свою профессиональную деятельность. У меня были сбережения, и теперь мне требовалось только определиться, кем же я хочу стать, когда вырасту. То, что я не вернусь на прежнюю работу было делом решенным. Я давно не получал удовольствия от своей деятельности, более того, я был в тупике, никакого развития там не ожидалось. Необходимо было просто перестать бояться и сделать что-то смелое и важное для себя, чтобы потом не жалеть о бесцельно потраченных годах. Времени было уже не так много, я это понимал, как понимал, что ошибочно думать, будто бы еще возможно многое успеть. Я был в том возрасте, когда долгая раскачка означала медленное, но верное движение ко дну.
Я сидел на кухне, вглядываясь в горизонт, и думал, как маленький мальчик смог изменить мою жизнь всего за неделю. И ведь это был не просто мальчик, это был я. Я маленький, мечтающий, честный и растерянный помог себе взрослому, расчетливому, черствому и потерянному. Мне было необходимо взглянуть на себя со стороны, и я взглянул. Безусловно, этот честный взгляд доставлял огромную боль, детскую боль, которую не хотелось испытывать. Но это было необходимо. Я не знал, что за чудо принесло меня из прошлого в мое настоящее. Я был поражен до сих пор этой неведомой магии. Я был бесконечно благодарен всему необъяснимому, что это произошло.
-Я скоро ухожу, - вывел меня из моего забвения голос.
-Куда? – не понял я, оборачиваясь к Игорю.
-Домой, - улыбнулся он, - Мне к Ольке пора и к папе.
-Ну да, ну да… - потерялся я, - Как же я без тебя буду? – улыбнулся своим мыслям я, - Я ведь так привык, что рядом есть сверчок.
-Я всегда буду с тобой. Главное, не забывай обо мне.
-А как же твое последнее желание? – вдруг вспомнил я, - У тебя же еще одно осталось!
-Я помню, - улыбался Игорь, - оно самое главное. Воспользуйся моим желанием, как надо, чтобы я не жалел, хорошо? – серьезно спросил он.
-Игорь, я очень постараюсь, сделать так, как ты хочешь.
Мальчик подошел ко мне очень близко, обнял и тихо сказал:
-Живи.
Перед глазами все поплыло. Миллион картинок сменялись друг другом. Мама поет на
берегу, Ольга плачет возле парадной, отец курит на кухне, запивая сигарету водкой.
Кадры бежали: работы, женщины, семья, маленькие короткие воспоминания из жизни,
Светка. Потом вновь перед глазами появился Игорь: «Солнце взойдет», - пел он не своим голосом.
-Игорь, что это? Мне страшно! – кричал я.
-Живи, - твердил мальчик.
Голова кружилась. Воспоминания маячили перед глазами. Все бежало по кругу. Я будто бы был в каком-то аду.
-Живи, - издалека раздался город.
Я ехал по КАДу. Машины сигналили. Я подрезал водителей, не следил за дорогой, просто гнал. Машина одна за другой справа сменяли друг друга. Я топил. Глаза болели от напряжения. Я зажмурился. Услышал звук нервного протяжного гудка… удар.

Я слышал, как где-то вдалеке кто-то тихонько пел: «Ночь пройдет, наступит утро ясное…». Голос был очень знакомый, но я не понимал, кто пел. Мне было спокойно. Я уснул.

-Живи, Игорь, пожалуйста, - вывел меня из сна женский голос.
Я начинал просыпаться. Сон вместе с собой унес покой. Мне было больно. Боль раскатывалась по всему телу, голова трещала. Я хотел подняться, но не смог, меня будто бы что-то держало. С большим трудом я открыл глаза. Меня окружали светлые стены, я был накрыт белой простыней. В воздухе витал запах лекарств. Я открыл рот, чтобы позвать кого-то, но он так пересох, что у меня вырвался какой-то нечленораздельный стон. Кто-то сбоку резко зашевелился и подошел ко мне. Это была Олька. Она смотрела на меня красными опухшими глазами.
-Игореш, ты меня слышишь, видишь? – спросила она тихонько.
-Да, - прошипел я.
Олька расплакалась и села ко мне в ноги.
-Мы думали, что ты не очнешься, - плакала она, - Папа на лекарствах только держится. Я от тебя к нему бегаю каждый день. Санька дежурит у него, пока я здесь. Мы столько пережили за эти дни.
-Оль, я очень поломан? – спросил я, понимая, что произошло.
-Терпимо, - улыбнулась она, - только голова сильно пострадала. Врачи тебя зашивали, говорили, не знают, как мозг теперь работать будет. А какой мозг, на хрен, у тебя?! – вдруг закричала она, - раз ты так ездишь по дороге?! – она снова заплакала.
-Оль, прости меня, - я почувствовал, что могу шевелить рукой и попытался дотянуться до руки сестры, но вместо этого смог только упереться пальцами в ее ногу.
-Дурак ты. – немного успокоилась она, - Я врачей позову.
Я молча разглядывал потолок, мысли собирались. Неужели все было в моей голове, все это больные тревожные сны граничащего со смертью человека? Все казалось таким реальным: Игорь, папа, Олька, Светка… Все было так объемно, так подробно.
В палату зашел врач и медсестра. Врач, грузный мужчина лет пятидесяти пяти с профессорской бородкой и добродушным лицом, читал какие-то показания. Медсестра осматривала меня.
-Добрый день, Игорь Владимирович. Как самочувствие? – поинтересовался доктор, все еще изучая документы.
-Ничего, - ответил я.
-Если коротко и более-менее понятно, то у Вас закрытый перелом дистальной трети диафизов большеберцовой и малоберцовой костей справа со смещением. Закрытые переломы 5 - 8 ребер слева со смещением. Закрытый перелом левой ключицы со смещением. Ушибы мягких тканей лица, грудной клетки. Субдуральная гематома височной области слева. Ушибленная рана волосистой части головы слева. Вам в экстренном порядке было выполнено дренирование левой плевральной полости, трепанация черепа. О множественных кровоподтеках по всему телу и лицу я и не говорю. Честно говоря, уважаемый, Вам очень и очень повезло: ходить Вы будете, голова у Вас вроде бы работает, но мы пока Вас понаблюдаем. Хорошо, что позвоночник цел, и что Вы имеете привычку пристегиваться в машине. Что могу сказать, у Вас очень хороший ангел-хранитель.
В голове пронеслись слова маленького Игоря: «Мама сказала, что ты запутался. Она сказала, всегда оставаться собой, а ты не послушал ее». Мама. Мама была всегда рядом.
-А сколько я пролежал? – спросил я.
-Сегодня седьмой день. - ответил врач, - Я человек не религиозный, однако, свечку бы пошел поставил, такие чудеса не каждый день случаются.
-Надо понимать, машине моей повезло меньше? – спросил я Ольку.
-Тебе теперь только на велосипеде четырехколесном и то после реабилитации, гонщик, блин. – ответила сестра.
-Вам, Игорь Владимирович, теперь беречь себя надо, такие травмы просто так не проходят, возможны напоминания. Так что я бы рекомендовал ценить такой шанс, он не каждому дается.
Я посмотрел на Ольку. Да, такой шанс дается не каждому и не всегда. А что делать с этим шансом я уже знал. Все произошло вовремя, это было необходимо. Я исполнил шесть своих желаний во сне, почему бы не исполнить их наяву? Но что точно, так это то, что начать я должен был с седьмого – ЖИТЬ.
____________________________________________
* SAAB легковой автомобиль
** Песня группы Metallica
***Путяга – (просторечное) ПТУ, училище
****Реп точка – (просторечное) репетиционная база (зал) для музыкальных групп.
*****«Вороны» - песня группы «ДДТ»
******Камчатка – котельная клуб «Камчатка», народное название угольной котельной на улице Блохина, д. 15 в Санкт-Петербурге, получившей известность благодаря работе в ней легендарного рок-музыканта Виктора Цоя, которая затем стала местом паломничества его поклонников.
*******Шурик – микрофон производства Shure.