Повесть-роман Золото. Глава 12

                Анна перекрестила детей, оторвавшись от окна, и лицом к лицу встретилась с Иваном, ойкнула, испугавшись:
- О, леший тебя взял! Что пугаешь! Я ведь не слышала, как ты подошел.
- Извините, Аннушка!  - Иван театрально поклонился.
- Что уж там! Давай завтракать, - проговорила Анна.
Иван стоял перед Анной по пояс обнаженный, в белых кальсонах, босой.
И откуда пришла такая наглая смелость, что спросил напрямую:
- Ну, что, моя милая Аннушка, как мне быть – скатертью дорожка, как ты вчера сказала, или оставляешь в семье - и давай будем жить.
Анна была немного удивлена его смелостью, опустила голову и сделала вроде бы незаметный жест головой в знак согласия.  Иван понял, он всё понял в этом, казалось бы, незначительном жесте. В мозг ударил такой прилив, и не соображая, что сотворяет, подхватил на свои могучие руки и закружил её по горнице, повторяя одну и туже фразу: «Люба ты мне, Аннушка! Люба ты мне, Аннушка!» Он почувствовал, как его шею обнимают тёплые, ласковые руки Анны. Иван поцеловал её в лоб и очень бережно положил на кровать. Анна только и промолвила:
- Да погодь ты немного.
Мягко выставила его за занавеску, разделась, оставшись в ночной рубашке, распустила длинные и черные, как смоль, волосы, залезла под одеяло, укрывшись до подбородка и ласково позвала:
- Да иди ж ты сюда.
Иван, всё это время стоявший за занавеской, дрожал всем телом - ни руки, ни ноги не слушались его, а в голове, как молот, била одна и та же мысль: «Аннушка, милая Аннушка!» Аккуратно раздвинул занавеску, затем соединил её. Поправил, как будто в хате ещё кто-то был, и чтобы скрыть от любопытных глаз свою любовь.
Иван повернулся к Анне и увидел её до подбородка закрытую пуховым одеялом. Глаза её были прикрыты. Иван понимал, что через эти щелки глаз за ним наблюдают. Её длинные волосы, веером раскиданные по подушке, ещё больше украшали Анну и манили к себе. Подавив в себе буйный инстинкт, Иван очень нежно и мягко приподнял одеяло, сначала присев на край кровати и ловко подогнув ноги, тихонько прилег, обняв Анну. «Да-да! Она - моя!» - сверлила мысль Ивана.  Нежно поцеловав её в шею и грудь, он почувствовал, как руки Анны обвили его шею.
- Люба ты мне, люба, моя милая Аннушка.
- И ты мне люб, милый, - прямо в ухо прошептали её горячие губы.


       Сколько прошло времени, Анна не знала, да и не хотелось смотреть на ходики, висящие за шторкой. Анна приподнялась, посмотрела на лицо Ивана – глаза его были закрыты. «Утомился, заснул», - подумала она. Тихо соскользнула на пол - хата вся была застелена домоткаными половиками, заглушавшие любой шорох, на цыпочках пробежала на кухню, оделась, волосы завязала в тугой узел на затылке и только тогда стала умываться из оловянного рукомойника.  Вот тут без шума уж не обойтись! Рукомойник, как петух, часто будил по утрам, если кто-то из детей вставал раньше её. И сейчас она почувствовала, что Иван тоже поднялся с постели. Только вытерла лицо полотенцем, а он опять, как привидение. стоит перед ней.
- Ну что ты меня всё пугаешь, Иван, – уже кокетливо проговорила Анна.
Он обнял её крепко-крепко и, смотря ей прямо в глаза, проговорил:
- Теперь, Аннушка, мы - муж и жена. Я вас никому не отдам!
- Ладно, защитник, не отдавай. Я согласна.
Иван снова подхватил Анну на руки и закружил с ней по хате.
- Да отпусти ты меня, танцор! Мы ведь ещё не завтракали.
Иван выполнил просьбу, аккуратно поставил её на пол и только сейчас рассмотрел: «Какая она у меня ладная! Невысокого росточка с упругим телом и длинными и черными волосами, уложенными на затылке в тугой узел. Она выглядела царицей из какой-то сказки».
- Ну давай, я – мигом! – он быстро начал одеваться.
Анна заглянула за шторки – кровать была заправлена, подушки уложены, даже кружевная накидка покрывала верхнюю подушку именно так, как это делала она сама. Анна улыбнулась. «Хозяин!» - подумала она. И вот они сидят за столом, завтракают. Анна и спрашивает:
- Ну что дальше, Иван? Что твоя головушка надумала?
- А дальше, моя милая Аннушка, дела будут такие! Сегодня идём в сельсовет и распишемся! Ты и наши дети будут моими, Тумаковыми. Я через четыре дня обязан появиться на рабочем месте, то есть на заводе. Мастер меня отпустил только на шесть деньков. Я дал слово. У нас с ним устный договор, который я не могу нарушить, что работаю на заводе до апреля месяца. Где-то числа пятого апреля, я – дома! О работе моей мы с тобой посоветуемся, но ты с сегодняшнего дня занимаешься только домашней работой, и никакие золотые прииски тебя больше у меня не заберут! Вот мой и сказ весь!
Он громко отхлебнул из блюдечка горячий чай.

Анне уж очень понравилось в его длинной речи деловитость сильного мужика, и что он назвал детей «наши», и что позвал в сельсовет на регистрацию. Ну что поделаешь! Тумакова, так Тумакова!  И самое важное, наверное, то, что берётся прокормить семью, освободив её от работы на прииске, тем самым спасая от неминуемой болезни суставов рук. Ведь как наши бабоньки страдают! К старости так закручивает суставы, что руки становятся похожи на какие-то лесные сучки – пальцы в разные стороны.
- Ну, а что скажем детям? – продолжала спрашивать Анна.
- Ну, а детей, Аннушка, я всех усыновлю – стану им отцом! Если сегодня нас зарегистрируют, то с печи я, конечно, перебираюсь к тебе, как законный муж.
Вот тут Анна впервые в своей жизни просто по-бабьи не стала перечить будущему мужу.
- Тогда давай, я быстро приберу посуду, и собираемся в сельсовет.
- Слушаюсь, моя повелительница. Долго ль солдату собраться, только подпоясаться!
Оба впервые расхохотались. Иван уже натягивал свои белые бурки и обратил внимание, что Анна надевает свою старую шубейку.
- О, нет-нет, дорогая моя! Давай-ка в обновке начнём ходить.
Подошёл к спинке стула, аккуратно снял новый полушубок, держа его на весу, шутливо произнёс:
- Прошу, моя королева!
Анна поддержала шутку и как-то изящно сунула руки в рукава, застегнулась, поверх повязала красочную шаль и, вправду, превратилась в королеву. Глянула на себя в висящее зеркало в простенке и залюбовалась собой. Иван наклонился, чтобы поправить шаль на спине, Анна развернулась и крепко поцеловала Ивана да прямо в губы.
- Благодарствую тебя за такой королевский подарок!

А полушубок, и впрямь, был королевский - в деревне такого не было ни у кого! Белый, с хорошей выделкой, отороченный богатым мехом по краям, да эта ярко-голубая шаль с большими цветами из почти что сорокалетней женщины преображали в двадцатилетнюю молодуху. Анна зарделась румянцем.
- Нет, Иван! Я так по деревне стесняюсь ходить, давай одену свою одёжку.
- Нет! – твердо сказал Иван и добавил: Ты сейчас уже мужняя жена, так что слушайся!
Анна решила продолжить его шутку и, приложив неумело к голове руку, отрапортовала:
- Есть, господин, генерал! Слушаюсь!
- Вот так то, Анна! Ну, с богом! Пошли!