Железная дева

- Не надо печалиться, вся жизнь впереди! Вся жизнь впереди! Разденься и жди! Разденься и жди! - дурными голосами горланили народную песню рыцари.
Казалось, что эхо припева слышали даже на нудистским пляже в Хельсинки.
Зябким северным утром псы-войны кутались в грязно-белые плащи с алой символикой кровожадного средневекового ордена и грелись бурой жидкостью из гнилой деревянной бочки, стоявшей у виселицы. Войско реконструкторов готовились к баталии. На валу возле древнего замка догорал костёр, в сырой облезлой башне гудел штормовой ветер, срывая остатки дырявой зелёной крыши, которую последний раз ремонтировали ещё при бароне Маннергейме.
Адепты военизированных клубов шумной толпой заехали в замок ранним утром в пятницу, расставили цветные шатры и принялись репетировать праздничное шоу, намеченное на ближайшие выходные. Среди исторических декораций они чувствовали себя так же вольготно как на кухне родной квартиры. Большая часть личного состава ордена неделями вкалывала скучными клерками и ловкими дантистами. Устав от душных офисов и пропахших аммиаком зубоврачебных кабинетов, меченосцы с чувством юношеского восторга вырвались на природу, где жадно вдыхали едкий дым, ели немытыми руками вареное мясо, кушали водку и опохмелялись брагой. Историческим увлечениям никто не препятствовал, наоборот, директриса, именуемая в простонародье хозяйкой замка благословляла патриотические старания клубистов.
Воины готовились не столько к воскресному выступлению, как к славным подвигам и аду взаправдашнего сражения. Батальные сюжеты приятно щекотало воображение, измученное мегаполисной рутиной и отсутствием повседневной романтики. То там, то здесь разыгрывались сцены жестокого насилия с применением холодного оружия, тяжёлых предметов и незамысловатых катапульт. Рыцари увлеченно репетировали бой в простонародье именуемый "стенка на стенку". Местные жители бурного восторга реконструкторов не разделяли. Хобби напоминало им костюмированный алкотуризм в исторических декорациях.
На этот раз воскресенье совпало с летним праздником моряков.Ряженые прибыли в замок по приглашению, чтобы развлечь туристов живыми картинками эпохи мрачного средневековья. Их сопровождали бледнолицие дамы в остроконечных зеленых колпаках с лентами. Девушки напоминали русалок, выброшенных прибоем на каменистый берег залива. Путаясь в рукавах нарядов, спутницы рыцарей с отрешенным видом бродили туда-сюда по крепости, отбивались от назойливых комаров и бодро подметали двор краями своих догополых платьев, напоминавших рыбьи хвосты.
Хозяйка замка появилась к обеду. Рыцари успели протрезветь. На валу установили шаткие киоски ремесленников с глиняными свистульками, бусами и языческими оберегами. Предназначены они были для туристов, которые бойко скупали ширпотребный новодел. Живым историческим пятном среди безликих негоциантов выделялся мастер, продававший старинные музыкальные инструменты собственного изготовления. Он держал в руках деревянное приспособление, напоминавшее скрипку с привинченными к корпусу костяшками от игры в домино. Правой рукой он вращал какую-то торчащую сбоку крутилку, а левой ловко дёргал за струны и ударял по клавишам. Раздавалась скрипучая, пискливая мелодия, которую мастер дополнял странной песней:
- Глянь, се блудница, Вавилона царица! Люди как звери, звери как птицы...Будем молиться, Богу молиться!
Инструмент назывался казачья лира и предназначен был для средневековой пропаганды и миссионерской деятельности.
Хозяйка, разодетая в бархатное платье и окружённая свитой сотрудников музея, омахиваясь гигантским веером, дефилировала вдоль торговых рядов, внимательно осматривая владения.
Надменный взгляд её на минуту задержался на загадочном аттракционе владелец которого за деньги предлагал метнуть топор или копьё в красно-белый деревянный щит, напоминавший флаг какой-то недружественной ордену державы. Желающих ощутить себя древними викингами и попасть в цель оказалось предостаточно. Они выстроились в очередь, где развлекали себя пивом и чипсами. Техникой безопасности никто не интересовался. Острые предметы постоянно улетали мимо, за ними, подпрыгивая, бегал карлик в трико и шутовском колпаке.
- Коротышка тоже - исторический реконструктор? Мне его лицо знакомо. Он ведь в налоговой инспекции работает?  - поинтересовалась хозяйка и грустно вздохнула. Глаза её теперь отражали вселенскую скуку и нордическую усталость.
Она занялась более интересным делом - инспекцией палаток с сувенирами. От каждого торговца директриса получала подарки: глиняные горшки, свистульки, металлические бусы, стеклянные ожерелья и амулеты. Кто-чем торговал, тот-тем и одаривал. Многочисленная свита вынуждена была тащить на себе праздничные подношения среди которых особо выделялись: резной колесный прядильный аппарат, коричневый глобус и массивная деревянная колода для узников. Древние примитивные наручники планировалось установить возле бухгалтерии.
При появлении патронессы исполнитель миссионерских песен оборвал дерзкое пророческое повествование на полуслове и почтительно согнулся в поясном поклоне. Затем он схватил холщовый мешок из которого извлёк настоящую галисийскую волынку.
- Ай, молодец, Чичилин! - довольно загудела хозяйка. - Порадовал! Давно желала волынку! Смотри, не дуй в дудку, не слюнявь, положи инструмент в пакет. Донесут!  Дома поиграю! Хочу научиться! Солнышко моё, Чичилин!
С этими словами она развернулась к двум радиокорреспондентам, которые, переминаясь с ноги на ногу смиренно ожидали свободной минуты, чтобы взять у неё интервью.
Мы с Кэт Оранжевой получили редакционное задание - во чтобы то ни стало осветить праздничные мероприятия и выйти в прямой радиоэфир с места события. Как настоящие профессионалы мы заняли удобную позицию, заранее приготовили огромный синий микрофон с мохнатой ветрозащитной и призвано трясли им словно обезьяны бананом.
- Позже побеседуем, друзья мои! После праздника! Давайте веселиться! Хотите, я покажу вам камеру пыток? Пойдёмте! Не стойте же на ветру как филиал казанского сироты! С Днём морского флота!
Нам невольно пришлось присоединиться к толпе, окружавшей директрису.
Процессия медленно направлялась в сторону казематов. Здесь когда-то снимал фантастический фильм известный кинорежиссёр. По фабуле действие происходило в период раннего средневековья. Героев не жалели: вешали, колесовали, пилили, четвертовали,   мазали дёгтем, топили в реке и сжигали на кострах.
Казалось, что режиссёр снимает видеокаталог, где представлен весь спектр жестоких услуг инквизиции и актуализируются тонкости пыточной системы мрачного времени.
Поскольку мастер был прижизненно признанный гений, то особо не мучил себя временными рамками. Кино снимали долго и скучно, получалось оно почему-то нудным и страшным. Гения это не беспокоило. Временами, словно очнувшись от великих творческих дум, он, пошатываясь выходил на вал, поднимал указательный палец к небу и ждал знака свыше. Сигнал от небесных покровителей поступал нечасто, поэтому съёмки паноптикума все время откладывались. По просьбе гения крепостной двор перегородили брёвнами, засыпали картофельными очистками и луковой шелухой, из Воронежа привезли жирный чернозём.
Массовка, одетая в рыцарские доспехи, кафтаны и нищенские лохмотья издалека равнодушно наблюдала за одинокой фигурой, молчаливо разгуливающей по стене замка. Тревожить мастера не позволялось никому. Исполнители главных ролей появлялись в крепости эпизодически, преимущественно - в начала съёмок очередной сцены со своим участием. Это случалось раза два за сезон, поэтому актёры снимались параллельно ещё в каких-то бесконечных сериалах, либо предавались пьяному безделью в сырых номерах холодной городской гостиницы. Съёмки закончились также внезапно, как и начались.  Бюджет оказался исчерпан, бригада уехала, режиссёр впал в хандру и запил, массовка самораспустилась по домам. Только камера пыток осталась на прежнем месте - в мрачном, сводчатом полуподвале под равелином.Хозяйка сделала из неё аттракцион для туристов.
Туда она и повела дорогих гостей.
Неожиданно к свите присоединились матросы в белой парадной форме под предводительством настоящего адмирала в кителе и фуражке размером с аэродром. Всем хотелось увидеть жуткую пыточную камеру.
Красные стены сырого подвала должны были помнить прежних обитателей замка. Казалось, здесь незримо присутствуют их духи. За столом инквизитора склонился толстый монах в черном капюшоне, в подвешенной к потолку клетке молит о снисхождении узник, из котла с кипятком торчит чья-то голова с вытаращенными от боли глазами. Прямо сад земных наслаждений с картины Иеронима Босха.
Толпа зрителей замерла в полном восторге. Камера пыток превзошла самые дерзкие ожидания. Каким-то фанатичным историком-энтузиастом все садистские приспособы были реконструированы с живописной точностью и средневековым изяществом. Правда, некоторые детали были не металлические, а деревянные, что позволяло не до смерти замучить жертву. Выглядели экспонаты словно ощетинившиеся морские ежи, среди свалки металла спаривающиеся с ржавыми дикобразами.
- Друзья, все орудия пыток в рабочем состоянии! Просьба руками не трогать! Можно получить травмы! - уверенно поясняла хозяйка. Правила пользования экспонатами лежали под стеклом на столе инквизитора.
Её речь прервал зычный приказ адмирала:
- Матрос Пузик, бегом ко мне!
Из мрака выскочил худосочный юноша с деревенским лицом и в струнку вытянулся перед адмиралом.
- Слушай приказ! Залезть в клетку! Исполнять!
Через минуту матрос забрался в подвешенное под потолком ржавое скрипящее приспособление. Для этого ему пришлось встать на плечи к товарищу.
- Шторм! - скомандовал адмирал. Два матроса ухватили железную капсулу за цепь и принялись её маятникообразно раскачивать от стены к стене.
Пузик болтался в клетке словно огромный синий попугай. Он ухватился руками за прутья решётки и зажмурил глаза.
- Молодец, Пузик! Матросы качки не боятся! Вылезай! - адмирал вошёл в раж.
- Старшина Стогов! Сядь за стол инквизитора! Будешь записывать в бортовой журнал показания! Нет! Полезай на кресло! Исполнять! - он сделал повелительный жест в сторону огромного трона с ремнями и шипами.
- Это только для женщин! - прошипела из темноты хозяйка замка.
- Мы доподлинно не знаем как работают эти приспособления! Нет инструкций! На кресле кажется ведьм пытали!
Адмирал на секунду задумался.
- Верно! Матрос - не баба! Никто не желает аппарат испытать? Кто станет колдуньей в руках инквизиции?
Желающих пристегнуться к пыточному креслу женщин не нашлось. Корреспондент Кэт Оранжевая дернулась поволонтерить, но я, по праву старшего сотрудника, резко схватил и удержал её руку. Тогда она достала фотокамеру и нацелила объектив на сиявшего от восторга адмирала.
- Отличный кадр!
- Убери скорее, дура!  Жизненный опыт подсказывал, что в такой патетический момент Средствам Массовой Информации стоит держаться в стороне от происходящего.
- Мечта! Красава! - адмирал заметил конусообразную колонну с дверью. Она была усыпана шипами, развернутыми внутрь небольшого пространства, куда мог протиснуться только один человек. Сверху имелось отверстие для головы, под пыточной машиной стояла жаровня. Для ускорения дачи узником показаний в ней разводили огонь.
Хозяйка оживилась:
- Украшение нашей экспозиции - железная дева! Любимая конструкция гениального режиссёра. Главный герой фильма выдержал в ней три минуты!
- Почему только три? Проверим! - адмирал прытко подскочил к деве и быстро протиснулся внутрь её чрева.
- Матрос Пузик, задраить кубрик!
Хозяйка заорала ужасным голосом:
- Нельзя вам! Дверь не закрывайте!
Моряки бабий крик не услышали. Казалось, что во лоне чудовищной девы адмирал превратился в лилипута и отправился в увлекательное путешествие. Команды раздавались глухо, издалека словно с берега чудесной Вальхаллы.
Пузик с удовольствием  захлопнул дверь пыточного орудия и для верности прижал её ногой. Раздался хруст.
- Голову надо в отверстие просунуть! - обречённо пояснила хозяйка.
- Не вставить башку в дыру! Фуражка мешает! - со знанием дела ответил старшина Стогов. Видимо, солидный морской опыт позволял ему делать научные предположения и делиться ими с окружающими:
- Вот у нас в Севастополе как-то в морском клубе боцман между перилами лестницы голову просунул. Не вытянул свой качан обратно. Проспорил! Пришлось его ножовкой по металлу выпиливать!
- Откройте, он задохнётся! - стонала хозяйка. В её голосе зазвучали истеричные нотки.
Между тем из девы больше не раздавалось ни звука, ни шороха, ни криков о помощи.
- Команды открывать не поступало! - безапелляционно заявил Пузик и замер по стойке смирно возле двери железной дуры.
- Если он помер там? Или кровью истек? Мы его не слышим! Вдруг с командором беда случилась? - жалобно спросила Кэт.
- Не беспокойтесь, дамочка! Он сигнал SOS по стене простучит! - ответил Стогов и лихо сдвинул бескозырку на затылок бритой головы.
- Тогда я побегу за скорой помощью! - вызвалась Оранжевая. Любовь к ближним в её наивной душе била словно фонтан из пожарного гидранта.
- Отставить скорую! - раздался властный приказ адмирала. Дверь пыточного орудия со скрипом отворилась. Из мрака показалась фигура в мятом кителе и сдвинутой набекрень фуражке. Она мешком выпала на каменный пол. Адмирал оцепенел в позе эмбриона. Произошло чудо. Железная дева родила на свет моряка. Новорожденный молча встал, отряхнулся и, окинув  беспечным взором свиту личного состава, скомандовал:
- Моряки, в кабаки!
Все, имевшие отношение к флоту исчезли, словно их смыло штормовым прибоем. Возможно, в праздничный день их ждали новые славные подвиги.
Пошатываясь, мы с Кэт измученные выбрались из каземата с ясным пониманием полного провала нашего редакционного задания. Репортаж не получился, первые лица интервью не давали, близилось время прямого включения. Щуря глаза от солнца, Кэт осмотрела заполненную толпами зрителей площадку. Заметив знакомого высокого рыцаря, Оранжевая приветливо закричала:
- Жак! Иди к нам! Интервью в прямом эфире давать! Какой ты красивый!
Суровый Жак оказался милым парнем в чепце-подшлемнике, талантливым рассказчиком и к тому же организатором мероприятия. Приняв величественный вид, он принялся пространно рассуждать о патриотическом воспитании и пользе исторической реконструкции. Правильные слова, как - известно, усыпляют лучше нудной проповеди. Особенно, если лингвопотоки достойно финансируется из бюджета. Жак бодро заливал про высокие интересы ордена и тайную символику меченосцев. Кэт играла роль "таращенко", поддакивала, закатывалась в приступах хохота и строила рыцарю глазки. Интервью получилось сочным! Между тем, на заднем фоне, за спиной Жака санитары пронесли носилки со стонущим, окровавленным телом. Грохот, ругань и топот придавали звучанию прямого эфира фоновую объёмность и эффект присутствия.
Жак с гордостью пояснил:
- Это наш брат, из ордена, он шею в бою сломал. Топором ударился. У нас всё по-настоящему! Вчера тоже одного ратника потеряли, с крепостного вала в ров свалился.
- Выплыл? - поинтересовалась Кэт.
- Мог бы, если бы трезвым падал! Шлем с головы не отстегнул, он в ил на дне и воткнулся! Жаль брата!
На самом интересном месте интервью окончилось. Я так и не успел задать вопросы про то, что делает палач возле виселицы и бал русалок. Жак занялся осмотром боевой лошади, которую ему откуда-то привели для предстоящего турнира. О рыцарском поединке громко возвещал бодрый карлик-герольд, вооруженный дудкой и какой-то заострённой арматурой. Верхом на осле он объезжал двор, визгливо выкрикивая хамские приглашения на бой и средневековые ругательства. Мне захотелось затащить карлика в пыточную комнату, заткнуть рот колпаком и навсегда запереть в железной деве. Пожалуй, с налоговым инспектором так поступать не следовало.
- Кэт, поедем обратно в Питер! Я устал от Средневековья!
Коллега меня уже не слышала. Оранжевая заинтересовалась группой байкеров, которую возглавлял полный священник в косухе и рыжей крашенной хной бородой. Батюшка задумчиво вращал яйцеобразными глазами и разводил белыми мягкими ладонями невидимые стены, приглашая девушек прокатиться с ним до страусиной фермы. Через минуту его модный байк, вдоволь пропердевшись, унёс довольную Кэт куда-то в сторону пляжа у Финского залива.
Возле замка потный мотоциклист лениво потягивал баночное пиво. Вожделенно глядя во след умчавшейся парочке, он задумчиво произнес:
Знаешь пословицу байкеров? Села - дала!
Я вздохнул и пешком отправился на вокзал, где загорала на солнце скрипучая электричка.
Правильно говорит моя мама:
- Кто не пил с русалками, тот  - не матрос!